Книжная лига

Про жужаней я уже заикалась (тут: История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 3. «Баллада о Хуа Мулань»). О них известно, что они были кочевниками, а потому умелыми наездниками и охотниками, считали себя родичами вэйцев, говорили на сяньбийском языке, придерживались тенгрианства, шаманских традиций, но были среди них и буддисты, возможно у них была своя письменность, но от неё ничего не осталось, а их столица, если верить китайским хроникам, находилась в Мумочэне, про который теперь никто не может сказать, где точно он находился, но, вероятно, где-то в Монголии.

Вообще основателем государства жужаней считают жившего на рубеже III-IV веков н.э. Мугулюя из рода Юйцзюлюй, но первым каганом стал его потомок – Шэлунь под тронным именем Цюдоуфа-кэхань (402-410), который власть в свои руки заполучил ещё в 394-м году. О нём писали, что как человек он был тем ещё чудаком на букву «м», но при этом ловко умел управляться с тем, что имел, чтобы из этого сделать ещё больше. Он реформировал армию жужаней (организовав отряды в сотни и тысячи, изменив порядки службы и раздавая деревянные таблички для учета количества воинов), покорил земли всех, кто оказался слабее, заключил союз с Поздней Цинь (384-417), разместил свою ставку на реке Жоло (предположительно, это одна из рек в Монголии, и, возможно, где-то там и возник Мумочэн) и, собственно, основал каганат. А ещё доматывался до Северной Вэй, правда не очень успешно, и после одной ответочки умер в пути домой, а его место занял брат – Хулюй (410-414).

Хулюй урок усвоил и предпочитал захватывать другие кочевые племена, вроде енисейских киргизов, а когда от него встали и ушли к вэйцам некоторые роды со своими людьми, вообще вынужден был вести себя паинькой и ни с кем какое-то время не воевать. Закончилось тем, что его свергли в результате интриг, и ему пришлось бежать в Северную Янь, на его место ненадолго поставили некого Булучжэня, а после убийства того новым каганом стал Датань (414-429), который опять начал бычить на Северную Вэй. Но тогдашний её правитель Тоба Сы (409-423) так их встретил, что до его смерти жужани к вэйцам больше не лезли. А потом, когда полезли, снова огребли. Датань очень расстроился и умер (ну или так посчитали вэйцы, на чьи хроники приходится опираться, когда речь заходит о жужанях).

Его дело продолжил сын Ути (429-444). Про то, как он пытался сначала дружить с правителем Северной Вэй Тоба Тао (и даже отдал ему в наложницы свою сестру), а потом воевать, я уже в прошлый раз упомянула. У его сына Тухэчжэня (444-464) всё было ещё хуже, так что там и рассказывать не о чем, а про неудачные походы Юйчэна (464-485) я тоже упомянула в прошлый раз. Юйчэн, правда, был ещё настолько дерзкий, что просил в жены вэйскую принцессу, но ему, похоже, вежливо дали понять, что не по Сеньке шапка.

Набеги продолжил Доулунь (485-492), хотя лучше бы он своими родными степями занимался, где участились междуусобицы. Он ещё не знал, но его каганату оставалось существовать всего-ничего. Немудрое правление привело к его убийству, чтобы новым каганом смог стать его старший родич Нагай (492-506), который сам к власти не стремился, но надо так надо.

Увы для них, но на внуках Нагая история Жужаньского каганата и завершилась. Его сын Футу, (506-508) пытаясь завоевать расположение вэйского императора, погиб в войне против Мивоту, правителя кочевников-гаоцзюй, и вместо него каганом стал его сын Чоуну (508-520), который отомстил за отца и покорил гаоцзюй, а Мивоту взял в плен и умертвил. У них там вообще были высокие отношения, если верить Л.Н. Гумилёву – Мивоту скальп (или всю голову) кагана Футу отправил вэйскому полководцу по имени Мэн Вэй, а из черепа самого Мивоту жужани потом сделали чашу и даже лаком покрыли, те ещё эстеты оказались, короче. Хотя, конечно, вполне вероятно, что это просто легенды, но всё равно впечатляет.

Иронично тут то, что потом Чоуну повёлся на трюки шаманки по имени Доухунь Дивань (не путать с диваном)), которая просто очень захотела подвинуть его законную жену и стать ханшей, и так увлёкся сначала ею, а потом своими семейными разборками, что, когда гаоцзюй восстали и напали, оказался к такому раскладу совершенно не готов, потерпел позорное поражение и был за свои многочисленные проколы убит князьями, которых задрала его эта сантабарбара... и немного его законная жена, которая их подначила.

А на его месте оказался его брат и ещё больший неудачник – Анагуй (520-552). Почему ещё больший? Да потому что управлять умел своими огромными владениями ещё хуже, чем его предшественники – сначала у него телеуты восстали, их восстание подавили (или скорее успокоили) тюркюты, которые платили жужаням дань железом (и, о сюрприз, нормально так могли упаковать свою армию), а, когда тюркютский правитель, Ашина Бумын, который до того неожиданно и неприятно для своего сюзерена задружился с западновэйским императором Вэнь-ди (534-551), с коварным умыслом попросил в жёны жужаньскую принцессу, Анагуй не придумал ничего лучше, чем, желая показать, кто в доме хозяин, послать карателей к тюркам…и обосрался. Тюрки не только отбили атаку, но и вскоре разнесли нафиг весь Жужаньский каганат, оставив его в одних лишь исторических хрониках. Сам Анагуй покончил с собой, а остатки жужаней бежали куда подальше. Были у них потом ещё другие каганы, но уже без особой власти, да и те совсем сдулись к 554-му году.

Так на международную арену вышло новое огромное государство – Тюркский каганат (552-603). Об этом государстве ныне известно, что тюркюты были не менее умелыми воинами и наездниками, чем жужани, активно в бою применяли луки, копья и коляще-рубящее оружие, их экономика опиралась на скотоводство и охоту, причем разводили преимущественно овец и лошадей, многие из них были тенгрианцами, а литературным языком был орхоно-енисейский язык. Но вместе с тем чем больше земель и народов тюркюты присоединяли к своим владениям, тем больше в каганате становилось разнообразия по всем фронтам – среди народов выделялись теле, кидани, усуни, кыргызы, согдийцы, хазары, булгары и многие другие, представители которых говорили на своих языках и были разнообразны по религиозной принадлежности, среди них были и зороастрийцы, и манихейцы, и несторианцы, и буддисты, и шаманисты. Для торговли, похоже, использовались согдийские деньги.

Единый Тюркский каганат просуществовал в своих огромных границах недолго, но смотрелся на карте внушительно и шороху навел немалого. Бумын умер в том же 552-м году, так что его дела завершали уже брат, Истеми (552-576) на роли ябгу (аналог вице-короля у тюрков) и сын – Кара Иссык хан (552-553), который, правда, правил недолго и умер загадочно. Его сын был отстранен от власти, и каганом стал его младший брат Мукан-хан (553-572), который и завершил окончательное покорение жужаней и дособирал их бывшие земли в собственное новое государство.

Именно при нём Тюркский каганат расширил свои границы от Жёлтого до Волги (а потом тюрки и до Чёрного моря добрались), став крупнейшей империей из всех существовавших до того. Ещё он разделил страну на четыре удела (в 576 их стало уже восемь) и постановил, что власть должна передаваться не от отца к сыну, а от старшего брата к младшему, пока братья не кончатся, а потом от дяди – к старшему племяннику (дожидаясь своей очереди на титул кагана, будущие правители управляли уделами, и эта система получила название удельно-лествичной). Так что не удивительно, что после Мукана правил ещё один сын Бумына – Татпар-каган (572-581). Правда потом всё пошло в этом порядке по одному месту, но об этом как-нибудь в другой раз.

Мукан-хан любил войну, поэтому прихватывал всё, что плохо лежит, и даже воевал с Северной Ци (550-577). К слову, к тому моменту Северная Вэй уже успела расколоться на Восточную Вэй (534-550) и Западную Вэй (535-556), а потом первую в результате узурпации власти Вэнь Сюань-ди (550-559) сменила как раз Северная Ци, а вторую – Северная Чжоу (557-581). Землями на юге в это время управляла Чэнь (557-589), последняя из Южных династий, а по центру сиротливо примостилась маленькая Поздняя Лян (555-587).

При её размерах Лян только и делала, что становилась вассалами более крупных соседей, у Чэнь там были свои погремушки, и им долгое время тоже было не до большой политики, а вот Северная Ци и Северная Чжоу разыгрались вовсю, пытаясь уничтожить друг друга, и…вмешали в свои разборки тюрков. Северная Чжоу даже щедро одаривала тюрков шёлком, чтобы те помогли ей разделаться с соседом. В конце концов, совместными усилиями им это удалось. Правда, после этого Татпар-каган вдруг решил, что теперь Северная Чжоу может заинтересоваться его собственными землями и стал играть против бывшего «друга». Чем закончилось, расскажу в следующий раз. Но факт, что тюрки своё не упускали.

Столицей каганата стал Суяб (он же Ордукент, это предположительно территории близ современного Ак-Бешим в Кыргызстане), который был частью маршрута Великого шёлкового пути. Это название города иранского происхождения, потому что там тусило много согдийцев. И, кстати, о них. Согдиана ещё в древности была очень развитым регионом, и к раннему средневековью там цвели и пахли такие жемчужины как Афрасиаб (Самарканд), Бухара, Чач (Ташкент),  Кеш (Шахрисабз), Худжанд, Истаравшан и Пенджикент.

Согдийцы были иранским народом, говорившем на согдийском языке (позже одном из официальных в Тюркском каганате), по большей части исповедовавшим зороастризм (а некоторые манихейство, несторианское христианство или даже буддизм) и своё богатство и великолепие сколотили благодаря торговле. Российский востоковед В.В. Бартольд даже назвал их «финикийцами Центральной Азии», они не сидели на месте, а активно ещё перемещались в другие страны, от Ирана до Китая, а, может, бывали и дальше. Именно на них и их полунезависимых городах-государствах во многом держалась экономика разросшегося Тюркского каганата. Через Самарканд из Кашгара в Мерв проходил Великий Шёлковый путь, отчего город (по сути, столица Согдианы) стал крупнейшим торговым и культурным центром Средней Азии. И…при этом постоянно оказывался под властью кого-нибудь менее миролюбивого – сначала Сасанидов, хионитов и кидаритов, а после эфталитов, о которых я уже тоже как-то упоминала (тут: История нашего мира в художественной литературе. Часть 87. «Маздак» и «Шахнаме»).

Эфталиты, как я уже говорила, владели обширными землями на территориях нынешних Афганистана, Пакистана и частично Индии, занимали некоторые иранские территории, и у них в подчинении были Согдиана (нынешние Узбекистан и Таджикистан), Хорезм (нынешняя Туркмения) и до определенного момента, пока его не забрали Сасаниды, Тохаристан (север Афганистана, юг Узбекистана и Таджикистана). В некоторые времена их владения были и ещё шире. Эфталитский царь Торамана (493-515) покорил Малву в Индии, и ему наследовал его сын Михиракула (515-530). И вот он-то свёл на нет индийские завоевания своего отца, причем потерпел поражения и от правителя Малвы, и от поздних Гуптов, потом бежал в Кашмир и там вроде как и умер от болезни.

Новым правителем индийской части эфталитского государства стал Праварасена (530-590), а Кабулистана и Кашмира – Торамана II (530-577), его брат или племянник. Праварасена был крутой, вмешивался в дела других индийских царств, добил Гуптов и долго продержался на своём месте. А вот его предполагаемый сын Гокарна (он же Юдхиштхира I) тем же похвастаться не мог – во-первых, он заделался в шиваисты, а, во-вторых, при нём начался упадок эфталитов в регионе. После Гокарны правили его сын Нарендрадитья и внук Юдхиштхира II, на котором и закончилась власть эфталитов в Индии.

С эфталитами в Центральной Азии всё случилось ещё раньше. Ими в середине VI века предположительно стал править царь Готфар (в каком родстве он был с обоими Тораманами и Праварасеной – хз, но, судя по всему, единое царство поделили минимум на три части, либо одна из них откололась от прочих). Под его властью оказалась Согдиана, и он имел неосторожность выбесить не только согдийцев, но и тюрков с иранцами, особенно, когда его люди напали на послов и торговый караван. Закончилось тем, что тюркюты объединились с Сасанидами (причем их союз был скреплен браком Хосрова Ануширвана и тюркской принцессы, дочери ябгу Истеми) и обрушились со своими войсками на Готфара, что вылилось в поражение эфталитов в битве под Бухарой в 560-м году. После этого Готфар бежал, а на его место поставили Фаганиша, потомка того самого царя эфталитов Хушнаваза. Это стало концом эфталитского государства в том регионе – оно распалось на множество мелких княжеств, а те в свою очередь оказались в зависимости либо от Эраншахра (Персии), либо от Тюркского каганата.

Отношения между Сасанидами и родом Ашина, несмотря на все обстоятельства, вскоре испортились и вылились в войну 588-589 годов. Потому что, во-первых, тюркюты заигрывали с Византией, а, во-вторых, Великий шёлковый путь оказался слишком узок, чтобы на нем могли нажиться все и сразу. И вот об этом-то во многом сегодняшняя история, изложенная в романе

«Империи шёлка» А.А. Хакимова

Время действия: VI в. н.э., ок. 540-560-х гг. н.э.

Место действия: Западная Вэй (современный Китай), Жужаньский каганат (современная Монголия), государство эфталитов, Тюркский каганат, в т.ч. Согдиана (территории современных Киргизии, Монголии, Узбекистана).

Интересное из истории создания:

Акбар Абдуллаевич Хакимов (р. 1949) – советский и узбекский писатель и исследователь, посвятивший всю свою взрослую жизнь искусствоведению. Родился он в Термезе, а позже учился в Ташкентском театрально-художественном институте им. А.Н. Островского, который окончил в 1972-м году, но при этом уже с 1969-го он работал старшим лаборантом в Институте искусствознания АН Узбекской ССР, а, получив высшее образование, стал полноценным научным сотрудником, причем с 1982-1992 был заведующим отделом. В настоящее время занимает должность заведующего отделом изобразительного и декоративно-прикладного искусства Института искусствознания АН Узбекистана, имеет научную степень доктора и искусствоведения и учёную степень профессора.

Как не трудно догадаться, главным предметом его научного интереса было искусство народов Средней Азии, и ему были посвящены самые известные работы А.А. Хакимова. Роман «Империи шёлка», презентованный в ноябре 2021-го года, на данный момент его единственный исторический роман, и нет ничего удивительного в том, что там всё крутится вокруг великолепных шёлковых тканей и секрета их изготовления.

Издателем этой книги выступил Издательский дом Dinara&Co, иллюстратором стал известный узбекский художник С. Джаббаров, научным консультантом академик Академии наук Респ. Узбекистан Э.В. Ртвеладзе, а первый тираж книги был напечатан в Стамбуле типографией Mega Basim с использованием новейших технологий, современных материалов книгопечатания, японской пухлой бумаги и ручного переплета.

О чём:

Я не зря так подробно рассказала о том, что делалось в середине VI века в Средней Азии и на Дальнем Востоке, потому что замысел А. Хакимова был поистине грандиозен, ибо он географически охватил не только упомянутые страны, но и Византию, и переплел судьбы отдельных людей и целых народов в причудливый узор.

И началось всё с того, что по просьбе (а, по сути, завуалированному приказу) согдийского правителя Спандата его родич Сарак отправился в Западную Вэй, чтобы при помощи своих связей выведать там секреты изготовления шёлка, выкрасть коконы шелкопрядов и наладить производство шёлка в собственной стране, ведь шёлк – это деньги, а деньги – это сила и процветание. Задуманное Сараку удалось, но непомерно высокой ценой.

А спустя какое-то время после этого наметился очередной передел власти и поистине переломный момент в истории – давно зревшее недовольство тюрков и других народов и племен правлением жужаней привело к тому, что амбициозный правитель тюркютов Ашина Бумын решил спровоцировать кагана Анахуаня (Анагуя), чтобы к борьбе его народа позже присоединились другие, и для этого придумал хитроумный ход. Не прошло и года, как Жужаньский каганат пал и уступил своё место Тюркскому каганату, который завладел и Согдом, причем, благодаря брачным союзам, брат Бумына Истеми стал другом и союзником Спандата. И да, он тоже знал цену шёлку.

Отрывок:

«…Как дорог шёлк, как приятен на ощупь, но где шёлк, там и золото, там и богатство, и роскошь, но там же и смерть, там и горе.

–  Говори, Бумын, я слушаю с большим вниманием, ты послушный и смелый полководец, твои воины, подобно вашим предкам – смелым волкам, неустанно рыщут по степи в поисках добычи...

–  Великий хан, совет наших старейшин решил для укрепления нашего с тобой союза, как знак признания заслуг твоих подданных, просить тебя отдать за меня твою дочь Гульсанам, застыл предводитель тюрков Бумын в позе покорного слуги.

В шатре воцарилась тишина, были слышны лишь далекие звуки ржущих кобылиц. Вдруг безмятежно возлежащий хан в один миг вскакивает на ноги - его гневу нет предела, пунцовое лицо исказили злоба и презрение.

–  Не ослышался ли я, не во сне ли вижу все это? Ты кем себя возомнил, низкородный кузнец? - Анахуань не мог остановиться в своем гневе. – Ваш род всю жизнь работал на нас. Твои предки, как рабы, стуча с утра до вечера по наковальне, выделывали для нас мечи, доспехи. И сейчас ты потел бы возле печи, раздувая сапогами огонь, если бы я не вытащил тебя в просторы степей, если бы я не сделал из тебя настоящего воина!

Просьба Бумына, обычная для такого рода отношений, вывела жужаньского хана из себя. Не происхождение Бумына беспокоило Анахуаня, отдал бы он свою дочь предводителю тюрков, но боится, что получит Бумын доступ к власти ханской и опрокинет Анахуаня. Сядет он на его место. Слишком уж честолюбив и удачлив этот тюрок. Но сказать он это вслух не мог, и обвинение в низком происхождении – единственная зацепка в том, чтобы отказать Бумыну.

Вдруг Анахуань поменялся в лице. Появилась зловещая улыбка.

–  Хотя подожди, я нашел тебе невесту. Слушай, кузнец, ты женишься на дочери этого портного нет надобности спрашивать разрешения у ее отца. Видишь, как мудро я поступил, убив его. Теперь ты можешь не спрашивать разрешения ее отца. Ха-ха-ха-ха! – Анахуань швырнул бокал в сторону опешившего от такого ответа Бумына. Этим жестом жужаньский хан переступил порог дозволенного даже для хана.

С предводителями подчиненных племен и объединений так не разговаривают. А тем более с вождем такого сильного и  многочисленного войска, как тюрки. Излишне выпитая рисовая водка сделала свое дело, и он уже не мог сдерживать себя.

Кровь портного испачкала полы халата ябгу Бумына и попала на его железные доспехи, выкованные его собственными руками. Не та эта кровь, которая должна окрашивать доспехи тюркского воина, потомка божественной волчицы. На них должна быть только свежая кровь воина, зарубленного мечом тюрка, а не остывшая мутная красная жидкость безобидного портного. Не на доспехи она попала, а ударила в голову и сердце Бумына. Он поражен таким приемом. Анахуань оскорбил не только его лично, но и весь его род. 3а себя он мог его простить, но за оскорбление рода тюрки не прощают. И не важно, воин он или охотник, кузнец или пастух. Это святое. Каждый тюрок помнит предков до девятого колена, память - это хребет племени, простишь оскорбление этой памяти, и сломается хребет.

Бумын ожидал, что получит отказ, но не думал, что это будет в такой оскорбительной для него форме. Суровы тюрки, молчаливы и с достоинством принимают удары судьбы. Едкий смех Анахуаня кинжалом вонзился в сердце Бумына, кровь ударила ему в голову, он с трудом сдерживал  себя. Но понимал: если гневом ответит на злобную выходку хана, то пострадает не только он. Если его схватят и казнят, то жужани вырежут весь его род. Он не может себе этого позволить. Пока не может. Надо выждать, набраться терпения. Как говорят мудрые китайцы: «Если долго сидеть у реки, то можно увидеть проплывающий мимо труп своего врага». Посидим на берегу реки.

– О, великий хан,  –произносит Бумын, еле сдерживая лавину гнева. Прости своего глупого слугу. Нет мне прощения. Я совершил безумный поступок. Мне до тебя, как весенней траве до седых вершин Тибета, – трудно давалась ему роль послушного подчиненного, но он терпел ради блага своего племени.

Смягчился Анахуань, услышав эту покорную речь. Втайне он надеялся, что этот тюрок разгорячится и устроит скандал, тогда хан позовет свою стражу, и растянут тело Бумына тугими канатами кобылицы, и разорвут на части дерзкого простолюдина. А род тюрков тайно ночью вырежут отряды специально подготовленных для таких дел воинов-жужаней. Не нравится Анахуаню, как ведет себя в последнее время Бумын. Слишком независимо и самоуверенно звучат его речи, подозрительно спокоен, когда должен справедливо возмущаться. Возомнил себя настоящим ханом этот кузнец Бумын, одевший на себя латы воина. Ладно, пусть возвращается с миром, не буду портить себе пиршество, подумал старый Анахуань.

Вскочил на коня Бумын, махнул рукой своей охране, поскакали они в родной стан за своим полководцем. Не знают они, что сейчас творится в сердце храброго воина. И благо они молчаливы подобно ему самому, а спросит из них кто, невзначай нарушив правило степей не говорить раньше  старшего, то лишится головы. Таковы строгие законы жизни степных кочевников. Этому их научила безжалостная и суровая природа степей – засуха, холода, зной, голод, смерть. Бог Тенгри проверяет свой народ на крепость духа.

«Тюрки – свободные дети неба и степей. Как посмел этот жирный боров унизить наш великий род?! Не будь нас, в чем бы воевали вы, грязные жужани?» – не мог успокоиться Бумын.

Словно стоит перед ним пьяный Анахуань, и говорит ему в лицо накипевшую правду будущий хан тюрков.

«Разве не мы подарили миру оседланных коней с уздечками, стременами, подковами?! Разве не мы создали тонкие легкие и прочные металлические доспехи, которые защищают ваши пропотевшие жирные тела от стрел и острых копий? Наши доспехи, наше оружие обеспечило успех великого Китая, и они признают это. Ведь все всадники – от Восточной до Западной империи – теперь не в просторных платьях, как раньше, а надевают придуманные тюрками кожаные штаны – удобные и легкие при езде. Мы, тюрки, создали кривые мечи и большие казаны для воинской пищи. Как посмел ты назвать нас низкородными? Все обитатели степей уважают тюркских кузнецов и седельщиков, ювелиров и шорников. Поплатишься жизнью своей и близких твоих, исчадие ада, Анахуань! Берегись, грязный и похотливый жужаньский кабан, разорву тебя на части. Клянусь священной волчицей, родившей от безрукого и безногого мальчика предка наших 10 племен! Вождем нашим первым, великим Ашином клянусь захлебнешься ты в своей поганой крови!..».

Что я обо всём этом думаю, и почему стоит прочитать:

На самом деле у меня были очень высокие ожидания относительно этой книги, и потому по итогу противоречивые чувства по поводу того, что я нашла в реальности. Прежде всего, должна отметить, что это реально очень красиво и во всех смыслах приятно оформленная книга в твёрдой обложке, яркая и гладкая, с пришитой закладкой, в ней небольшие главы, которые удобно читать, и довольно крупный шрифт. Но вместе с тем приходится признать, что корректор поначалу старался, а потом устал и сдулся – местами встречаются опечатки. И да, на систему Палладия местами положили, что мне лично зверски резало глаза.

Что касается самого содержания, то язык изложения у А. Хакимова характерен для многих советских авторов и выглядит узнаваемо. Это могла бы быть типичная книга для школьников и юношества…если бы местами автор не жестил) Я после прочтения первой главы сидела вот с таким видом – О_о. В чём-то его книга напомнила мне произведение О. Гурьян о временах Цинь, хотя, должна признать, что у А. Хакимова это вышло менее органично, у него истории о жестокостях жужаней соседствуют с простотой и порой даже наивностью не только сюжета и персонажей, но и как будто самого мира, деля его на чёрное и белое.

Жужани, владеющие Согдом и другими землями – все сплошь злые и кровожадные, а их каган – изверг и тиран, делающие то же самое тюрки – хорошие, а их правители – мудрые и благородные) Не, ну как бы окей, но вообще я такое не люблю. Хотя, справедливости ради, должна признать, что автор этим не злоупотреблял, и старался на самом деле показать, что в каждой стране и в каждом народе есть разные люди, и хорошие, и плохие, и умные, и глупые, и подлые, и благородные. И ещё я не помню у него откровенно тупых персов, творящих алогичную дичь сплошь и рядом, что подкупает. Некоторые персонажи у меня реально вызывали симпатию, например, китайская принцесса.

Начиналось это чтиво довольно свежо и затягивающе, вообще книга так-то легко читается, но чем дальше, тем больше вопросов и сомнительных решений. С историзмом там местами всё настолько плохо, что я в какой-то момент перестала пытаться точно определить годы, в которые всё это дело происходило, и прикинула очень приблизительно, потому что хронология событий нарушена, правители, которые давно бы уже должны были покоиться в своих гробницах, всё ещё правили, и у них исчезали наследники, которые должны бы быть, и появлялись, которых не было, и всё в таком духе. А уж фантазии про события в Византии из последних глав – это уже вообще за гранью. Но забавно)

Впрочем, автор честно предупредил, что за историзмом не сюда, и, если за этим не гнаться, то сюжет простой, ничего особо оригинального в нём нет, но совсем безынтересным его тоже не назовешь, и мне нравится, как Хакимов сплёл одно с другим. И то, как попытался охватить так много одной книгой – мне тоже импонирует, хотя на конкретные географические названия он был скуповат. Даже, что столицей Согда обозначен Самарканд, до середины было не очевидно. И да, кто-то в отзывах писал, что в книге есть свой особый восточный вайб, но, к сожалению, я его там не заметила. Да, есть любопытные культурные детали, но прям вайба нет. Вот, когда я читала «Золотое пламя» Фаста, я прям ощутила дух Индии эпохи Гуптов, а тут – нет. И очень жаль, потому что Согдиана – это особое место, где с древних времен создавалось огромное количество поистине красивых вещей, красивых зданий, красивых традиций, красивых стихов, музыки, песен и многого другого. И я уверена, что в VI веке тоже.

В общем, эта книга однозначно скрасила дни и вечера, когда я больная лежала в постели и не могла доползти до компа, я в дичайшем восторге от того, что кто-то вообще написал на русском языке о Жужаньском и Тюркском каганатах, о Согдиане, мне понравилось, как автор пишет о любви и эротизме, но вау-эффекта этот роман на меня не произвел. Найти книгу сложно, но можно, а вот нужно ли – тут уж каждый сам решит. Лично я о том, что её добыла, не жалею, она украсила мою домашнюю библиотеку и мне по-прежнему нравится её трогать и перелистывать)

Если пост понравился, обязательно ставьте лайк, жмите на "жду новый пост", подписывайтесь, если ещё не подписались, и при желании пишите комментарии.

Список прошлых постов искать тут:

История нашего мира в художественной литературе. Полный список постов со ссылками

История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 1. «Теодорих»

История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 2. «Меровинги. Король Австразии»

История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 3. «Баллада о Хуа Мулань»

История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 4. «Борьба за Рим»

История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 5. «Меч на закате»

История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 5.1 «Туманы Авалона»

История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 6. «Сага о Хрольфе Краки»

История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 6.1. «Беовульф»

История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 5.2. «Тристан и Изольда»

История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 7. «Юстиниан»

История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 7.1 «Князь Велизарий»

Помню, как я широко раскрытыми глазами смотрел на эту книгу, завороженный. Обложки «Конана» могли быть брутальными, кровавыми и украшенными изображениями громадных мускулистых мужчин, но это было нечто странное, совершенно иное; ее пульсирующие желтые и светло-зеленые тона были инопланетными, пропитанными психоделикой шестидесятых (когда, как сообщала внутренняя сторона обложки, эти романы и были написаны). Она напрочь разбила мои ожидания, расплющила их железной пятой и заставила мои детские глаза распахнуться от изумления. Она столь блестяще контрастировала с пульсирующими пурпурными, коричневыми и черными тонами обложек «Конана», а ее вихревой сюрреализм был так же далек от Фрэнка Фразетты, как и я сам.

Несмотря на это, я добрался до чтения лишь несколькими месяцами позже, когда мой друг уговорил библиотекаря списать книгу из школьного фонда, а я каким-то образом умудрился выменять ее у него на какую-то другую книгу. Так что лишь спустя несколько месяцев я обнаружил, что она не так уж и сильно отличается от «Конана», если разобраться.

«История Рунного Посоха» стала для меня вратами в жанр «меча и колдовства», именно она открыла дорогу к Фрицу Лейберу, Эдгару Райсу Берроузу, Дэвиду Геммелу, Джеку Вэнсу, Карлу Эдварду Вагнеру и множеству других. Я подумал, что если уж что-то и перечитывать, так это.

Хотя большинство читающих эти строки, вероятно, знакомы с серией, я все же кратко его представлю. «История Рунного Посоха» состоит из четырех повестей: «Черная Жемчужина», «Амулет Безумного Бога» (также публиковавшийся как «Амулет Колдуна»), «Меч Зари» и «Рунный Посох». Все они повествуют о борьбе Дориана Хоукмуна против Темной Империи.

Да, я знаю, это звужит невыносимо банально, но благодаря семидесяти метрическим тоннам муркоковской фантазии, неумолимому ритму повествования и миру, переполненному меланхолией и тайной, читается оно совершенно иначе. Возможно не всегда кажется свежим, но редко скатывается до откровенных клише (за исключением, пожалуй, диалогов).

Что касается сеттинга, то это, пожалуй, одна из сильнейших сторон серии, аспект, который я не вполне оценил при первом прочтении. Здесь отдаленное и катастрофическое событие, упоминаемое лишь как «Трагическое Тысячелетие», исказило ландшафт и заставило новые, доиндустриальные общества подняться из пепла. Он, впрочем, остается псевдосредневековым — что поделать, если нужны фехтовальные сцены.

Здесь псевдонаука и мистика переплетаются над пустынными пустошами нового мира и затерянными, сияющими городами старого. Это прекрасно настолько же, насколько и странно, переполнено тайной настолько же, насколько и пропитано ужасом. Это грустно и пронзительно по-своему, в сдержанных описаниях и тонкой двусмысленности. В его сияющих городах скрыта печаль, ту, что порой приходится отыскивать самостоятельно.

И это дом для одних из лучших злодеев во всем жанре «меча и колдовства»: Темной Империи Гранбретани. Они не переписывают правила для «темных империй», они просто делают свое дело исключительно хорошо. Они не морально амбивалентны, более того, они, кажется, сами идентифицируют себя как зло; пытки — центральный элемент их культуры, в них нет никакой двусмысленности, и, кажется, среди них нет ни одной мыслящей, чувствующей души; никто в Гранбретани, за редким исключением, не является чем-то большим, нежели автоматом, существующим затем, чтобы Дориан Хоукмун мог кого-то побеждать.

Но они восхитительно декадентски и невероятно интересны. Это культура, столь же способная к красоте и искусству, науке и литературе, сколь и к извращенному и жестокому; она способна и готова извращать это искусство и портить свою науку. Если орки Толкина были безмозглыми, рычащими кокни, то солдаты Гранбретани — культурны, профессиональны и умны; капитаны урук-хаев могли иметь огромные мускулы и ямы для выращивания себе подобных, но знать Гранбретани — это эксцентричные джентльмены, скрывающие свою хитрость и злобу за масками. Ну, знаете, пока главный герой не отрубает им головы.

Мне не хотелось бы раскрывать сюжетные повороты, поскольку часть удовольствия от «Рунного Посоха» - это самому открывать для себя мир и его богатство. Но при первом чтении, увлекаемый неумолимым ритмом и в предвкушении следующей запоминающейся сцены (коих здесь множество), у тебя нет времени осознать эти вещи, присесть и оценить блеск Гранбретани. И жаль, что исследование этой части мира так часто приносится в жертву очередным фехтовальным сценам.

Хотя при перечитывании книга и приобрела для меня новую глубину, она также кое-что потеряла. Чувство приключения, хотя и не исчезло полностью, значительно ослабло. При первом прочтении, конечно, есть ощущение, что на следующей странице может случиться что угодно, что каждый раз, открывая книгу, тебя ждет новое, свежее и оригинальное приключение. При перечитывании этого нет. Возможно, это общее для любого повторного прочтения, но здесь, в произведении чистой фантазии, где чувство чуда и тайны были так важны, так центральны для обаяния книг, — это весьма ощутимая потеря.

Неумолимый темп романов тоже начал меня утомлять; дошло до того, что я начал «отключаться» во время бесчисленных битв. Отрубание Хоукмуном головы очередному злодею стало таким же рутинным, как тост с кофе на завтрак.

Не поймите меня неправильно, сражения все так же запоминающи и кровавы, обладают тем самым восхитительным, но неосязаемым хрустом, который есть во всех хороших фэнтези-романах, когда безымянного громилу вдребезги разносит по стенке. Просто их так много, что после какого-то времени они все начинают сливаться в одно; в двенадцать лет это не так важно, но потом начинаешь тосковать по чему-то более существенному - по капельке атмосферы, может, по чуть-чуть развития персонажей, не взятых прямиком из большой старой книги штампов Муркока.

Я знаю, что обычно это я требую непрекращающегося действия, но есть золотая середина, а серия «Рунный Посох» ее не просто переходит — она угоняет военный реактивный самолет, бомбит врагов и выпрыгивает с парашютом, наигрывая в это время соло на рок-гитаре собственным языком.

Однако стоит кое-что сказать и о Хоукмуне. При первом прочтении он кажется типичным благородным героем, рыцарственным, храбрым, решительным и все такое, и именно так мой юный, наивный мозг его и воспринимал. Но чтение о нем сейчас, более опытными глазами, добавляет ему нечто большее. Лично я вижу в действиях Хоукмуна некий легкий, тонкий оттенок безумия; многое из того, что он делает, продиктовано не рациональным мышлением, но чистой эмоцией, и, за исключением первой части первой книги, он никогда не кажется удрученным или безнадежным. Даже когда ситуация становится хуже некуда, он сражается с безрассудной отвагой, в отношении как собственной жизни, так и жизней друзей, до такой степени, что порой кажется, будто ему не важно, кто выживет, а кто умрет. Нет такой проблемы, которую он не попытался бы решить, ткнув в нее мечом.

Все достигает апогея, когда во время краткой передышки в Замке Брасс он хмурится от того, что недостаточно людей убил, и начинает тосковать по тем временам, когда слепо бродил по континенту, спал в лужах собственной мочи и на голой земле - и все это в тщетной попытке остановить Темную Империю.

Он персонаж, почти физически зависимый от битвы и борьбы, безумец и экстремист, почти столь же опасный, как и его враги. Когда это понимаешь, он не кажется симпатичным, но это делает его куда более интересным как персонажа, о котором хочется читать больше, чем о «мускулистом фэнтези-мужчине № 876».

О, и финал - фантастический, даже лучше, чем я помнил. Он несколько диссонирует с бульварным обаянием остальной серии, но это действительно кульминация.

Вы же помните Оладана, верно? Ту дружелюбную низенькую фигурку, которая иногда напоминала мне моего черного стаффордширского терьера? Он гибнет незримо и безвестно, изрубленный бесчисленными топорами и мечами в нескольких метрах от своих единственных друзей, ради дела, о котором не слышал и пару месяцев назад. Или смерть друга Хоукмуна, Хуильяма Д’Аверка: он пробивается сквозь дворец Гранбретани, воссоединяется со своей единственной любовью за мгновение до того, как стражник сжигает его заживо у нее на глазах, после чего этот стражник с самодовольным видом заявляет: «Вы в безопасности, мадам».

Подобные моменты - моменты сдержанного садизма, мрачного юмора - именно они возносят финал над остальной книгой, они провозглашают, что ничто значительное не достигается без жертв. Именно такие моменты оказываются трогательными, зрелыми и пронзительными в серии, которая до этого пункта была посвящена беззаботным фехтовальным забавам. Диссонанс? Безусловно. Но если воспринимать его самостоятельно, он чертовски великолепен.

Это свидетельство блеска данной книги, что ее перечитывание порождает еще примерно 2000 слов для обсуждения. Это и есть признак классики - когда ты можешь вернуться к книге и обнаружить секреты и намеки, которые полностью упустил в первый раз. Потому что да, «История Рунного Посоха» со всеми ее недостатками - это классика, которой каким-то образом удалось соединить бодрую авантюрность с легкой, тонкой меланхолией.

Между фехтовальными схватками и гигантскими роботами-монстрами Муркок все же находит время, чтобы относиться к тебе как ко взрослому, и с помощью таких персонажей, как Орланд Фанк, таких мест, как Серебряный Мост, того большого научного города возле пещеры Мигана и галлюциногенной красоты обители Рунного Посоха, он заставляет тебя самостоятельно искать объяснения вещам - и от этого чтение становится только богаче. Майкл Муркок, возможно, импровизировал по ходу дела. Но, вероятно, то же самое делал и Бог.

Я распахнула дверь кареты. Рядом с ней ехал всадник на обычной, как мне показалось мне на первый взгляд, лошадке.

Лошадка повернула на меня голову, как обычно поворачивают наблюдающие за тобой хищники. Глаза в темноте слегка светились.

Меня передернуло.

- Остановите карету, - приказала я. Солдат посмотрел на меня, как смотря на капризного ребенка. Я успела заметить, что глаза у него льдисто-синие, а губы слегка отливали синевой. Затем, не сказав ни единого слова, он ускакал вперед. Через минуту солдат вернулась с графиней на лошади пегой масти. Лошадь мой дар опознавал как нормальное животное.

Я едва не кинулась к лошадке обниматься.

На мое оживление графиня смотрела странно. Ее глаза, как обратила я внимание сейчас, были льдисто-синими, почти прозрачными, но у самого зрачка уходящими в небесную голубизну.

Смотрела она на меня осуждающе и даже слегка презрительно.

Я кашлянула и попыталась изобразить нормальную принцессу.

- Прикажите остановить карету. Мне нужно отойти.

Несколько секунд графиня Станская смотрела на меня так, будто размышляя как сформулировать отказ. Я набрала в грудь побольше воздуха готовясь высказать все, что я об этом думаю. Напуганная и слабая, но я все же была принцессой! Графиня передумала и выкрикнула слово на языке, которого я не знала.

- Вам нужно сопровождение? - спросила она любезно.

Я отказалась и спрыгнула на землю. Под пристальными взглядами графини и кордона солдат я начала углубляться в лес.

Лес здесь был странный. С одной стороны вроде бы и нормальный - трава, кусты, деревья и все это, кажется, даже не плотоядное, а с другой он ощущался ужасно чуждым. Он не принимал меня. Я ему не нравилась.

Мне не нравилось не нравится лесу. Прогулки на природе были основной моей радостью дома и я очень надеялась, что здесь они тоже станут мне утешением. Но сейчас я ощущала себя неуютно.

Я сделала свои дела и, уже двигаясь к карете, заметила тень движения справа. Близко. Я почувствовала бы будь это животное. Очередная тварь тьмы?

Вопреки здравому смыслу и чувству самосохранения я пошла в ту сторону, где заметила движение. Едва ли три шага успела сделать, как из темных кустов донеслось предупредительное рычание. Утробный звук отозвался внутри животным ужасом и томительной сладостью одновременно. Сладкие нотки, резонирующие с даром внутри меня, ни с чем нельзя было спутать.

Оборотень.

Я развернулась и пошла к карете.

В Союзе Рубежа были оборотни, но, само собой, только Истинные. Обученный и инициированный по всем правилам друид всегда умел оборачиваться в зверя и делал это так же легко, как обычный человек менял платье. Звериная форма зависела от крови и изначальных склонностей, но, в любом случае, друид никогда не терял человеческого разума.

В Темных Землях, как слышала я от наших друидов, были и иные оборотни. Часть из них зависела от фазы луны, часть от специальных ритуалов или обрядовых вещей. Кто-то не мог сдержать обращение почуяв пролившуюся кровь, а кто-то превращался в монстра, если рядом с ним использовали теневую магию.

И разум, как говорили наши друиды, сохраняли далеко не все "их" оборотни.

Вероятнее всего, в кустах сидела моя охрана. Графиня, будь она неладна, все-таки послала кого-то следить, чтоб я не повесилась на крепкой ветке. Если я права, то этот оборотень обязан себя контролировать.

Но проверять не хотелось.

Графиня Станская ожидала меня у кареты. Под ее взглядом я забралась внутрь.

- Принести вам еды, принцесса? - спросила она мне в спину.

Я согласилась перекусить всухомятку. Становиться лагерем и готовить ужин в этом лесу мне не хотелось.

Ни матери, ни сестер, ни Весны, ни леса нормального. Такими темпами я сойду с ума безо всяких пыток.

В темноте я даже резьбой не могла заниматься. Устроившись на лавке я снова попыталась заснуть. В конце концов у меня это вышло.

Проснулась я ближе к обеду. Погода была пасмурная, но дождя не шло. Солнце робко проглядывало между облаков. Выглянув в окно я удивленно ахнула - рядом бежало нечто. Внешне существо напоминало внебрачного ребенка волка (от него было телосложение), лисы (цвет шерсти и шикарный хвост) и медведя - от косматого твари достался размер. Я прислушалась к себе. Друидический дар молчал. Животным - обычным животным, создание не было.

Тварь повернула ко мне морду - нечто среднее между волчьей и медвежьей. Оскалилось и протяжно зарычало.

Оборотень.

Я побледнела, но шторку не захлопнула. Если мой супруг не решил скормить меня своим зверушка даже не доставив в замок, то оборотень меня не сожрет.

Однако и распахивать дверь я не стала.

Спустя пару минут к карете подъехала графиня Станская.

При блеклом солнечном свете она выглядела еще хуже, чем в вечерних его лучах. Закат не только странным образом придавал жизни сероватому лицу, но и скрывал следы использования косметики. При хорошем освещении я видела и помаду, и тень румян, и подведенные глаза. Графиня явно хотела выглядеть более человечно. 

Ну, она хотя бы старается. Почему-то это слегка меня расслабило.

- Остановиться для завтрака? - спросила меня графиня Станская после вежливого приветствия.

- Нет. Я хочу добраться побыстрее.

Мне принесли хлеба, сыра и вяленого мяса. Хлеб был пересоленным, сыр, напротив, пресным и только мясо я съела с удовольствием. Вода горчила. Даже вода в этих землях меня не принимала.

Меня снова захлестнула тоска.

Я пыталась вырезать, но только испортила фигурку. Пыталась почитать одну из книг, что положила мне мать, но не могла сосредоточиться на тексте. Хотела попросить лошадь и проехаться верхом, но, наткнувшись на угрожающее рычание оборотня, осталась в карете.

За то я тщательно перерыла свой сундук. Мать не солгала - большую часть места занимали простые домашние костюмы, туники, рубашки и мужские брюки. В сундуке была парочка неудобных платьев и всего один комплект дорогих драгоценностей. Как бедная родственница еду, купеческим дочкам и то приданое собирают богаче.

Почему-то это меня порадовало.

У самого дна лежал "дамский" кинжал - тонкий клинок меньше полу ладони длиной, спрятанный в богато украшенном зеркальце.

Я взяла его в руки, задумчиво повертела и бурно разрыдалась.

Жить в Рубежных Королевствах было опасно. Много столетий назад у знатных женщин, не обученных воинскому ремеслу, появилась традиция носить с собой маленький хорошо замаскированный или незаметный в складках одежды кинжал. Не для защиты, конечно же - много ли можно навоевать таким ножичком. Для крайних мер. Вскрыть горло детям и себе, если хватит духу. Если альтернатива видится много хуже.

Думая о матери я не могла не плакать. Что она чувствовала, пряча эту вещицу в моих вещах? Что представляла? Как с этим справилась?

Мою бедную матушку жаль мне было даже больше, чем себя.

В окно кареты постучали. Я не ответила. Дверь распахнулась. По другую сторону была, кто бы сомневался, уже изрядно надоевшая мне графиня Станская.

На мое зареванное лицо она посмотрела без какого-либо выражения и даже из банальной воспитанности глаз не отвела.

- Простите, принцесса, -  без тени извинения в голосе сказала графиня, - я хотела сообщить вам, что примерно через час мы будем на месте.

Я открыла рот, пытаясь выдавить из себя нецензурный синоним старого доброго "проваливай прочь". Гортань, сдавленная рыданиями, меня не слушалось. Графиня, однако, поняла меня и без прямого посыла. Дверь кареты захлопнулась.

Кое как успокоившись я решила переодеться. Мое платье было нарядным - его подбиралась моя драгоценная матушка, но изрядно измятым и уже слегка несвежим. Несколько минут я металась между двумя богато украшенными платьями, но убрала в сундук оба. Красавицей они меня все равно не сделают, да и кому здесь нужна была моя красота? Одну красавицу Темный Властелин уже замучал.

Я натянула штаны и рубаху, а поверх, для тепла, застегнула шерстяную безрукавку. Расчесала волосы. На них еще оставались следы вчерашней завивки, но, наплевав на это, я заплела их в тугую косу. Парикмахерша  матери порой творила чудеса, умудряясь даже из моих тонких волос заплетать красивые и пышные прически. Я не умела и учиться не хотела. С конкурса "самая толстая девичья коса" меня выгнали бы еще на этапе приема заявок. 

Об остальном и говорить было нечего.

Но какая вообще разница?

В окно постучали.

- Принцесса, мы почти приехали, - сказал виконт Шефферский.

Я морально настроилась и впервые задумалась как же он выглядит, мой проклятый супруг. До этого подобные мысли мне в голову не приходили. Я знала, что он чудовище, уже замучевшее одну из наших принцесс. Цвет волос, форма носа и даже число пальцев на руках меркли перед этим фактом. А сейчас я увижу его во плоти.

Похож ли он на заросшего до самых ладоней виконта Шефферского (я почему-то не сомневалась, что оборотень, бежавший рядом с моей каретой и есть виконт)?

Имеет ли он такую же пепельную кожу и пронзительные как графиня Станская?

Оставляет ли за собой теневой след, как незнакомая девушка, мимолетом увиденная в лагере?

Или он, как Властелин всех этих тварей, обладает внешностью еще более ужасающей?

Я тяжело вздохнула.

Скоро узнаю. Очень, очень скоро узнаю.

Карета остановилась.

Будь мы в Блуоксе и, по протоколу, дверь кареты перед принцессой должен был бы открыть один из слуг моего мужа.

Я распахнула ее сама. Виконт, как раз собирающийся помочь мне, получил по руке и глянул на меня с легким неодобрением. Проигнорировав его попытку протянуть мне руку я спрыгнула с подножки.

Стояли мы во дворе замка, весьма скромного по меркам моей родины. Ни украшений, ни зелени, ни даже приличной замковой стены. За моей спиной был частокол, высотой едва-едва в полтора моих роста. Земля была утоптана - не вымощена. Пахло железом, скотом и домашней птицей. Немного хлебом. Впереди меня был "замок" - деревянный домик, сложенный из бревен, выкрашенных в алый. Этажа было три. Окна с резными ставнями были застеклены на первом этаже и на третьем, а вот на втором закрыты слюдой. Кое-где ставни были распахнуты и ветер колебал узорчатые занавески. От меня до крыльца постелили яркий ковер. На невысокой лесенке стоял мужчина, рассмотреть которого я не успела. 

Откуда-то из-за торца "замка" раздался один возмущенный крик, а следом за ним несколько панических. Затем из-за угла вылетела тройка крупных волков.

Очень крупных.

Весну никто не решался назвать маленькой, но она все же была полукровкой. Да и волки у нас, судя по всему, были помельче. Зверюги, несущиеся прямо на меня, в холке почти доставали мне до талии.

Мой жених крикнул что-то требовательное, но волки проигнорировали его, как частенько игнорировала меня Весна.

Я успела испугаться на долю секунды, пока дар внутри меня не завопил в восторге "волки!".

Нормальные! Самые обычные, если только не учитывать выдающихся размеров, живые волки!

На едва ли не самых любимых своих животных после долгой дороги в компании оборотней и теневых тварей я могла отреагировать лишь одним-единственным способом:

- Какая прелесть! - вскрикнула я с широченной улыбкой на лице.

Первый волк добежал до меня и начал обнюхивать в высшей мере задумчиво.

Я не была сумасшедшей. Друидов, даже необученных неофитов, животные не трогали. Не всегда любили - это уж зависело от конкретного зверя, но и нападали лишь в исключительных случаях. Даже собака, натасканная на травлю людей, и та колебалась бы перед прыжком.

Задуматься чему учили этих волков я просто не успела. Широко улыбаясь я протянула волку руку, давая возможность ее понюхать.

- Здравствуй, прелесть моя драгоценная. Тебя можно погладить? - волк не скалился и я осторожно потянулась к уху, - ты же меня  не сожрешь, да, мерзкое животное?

Волк был не против и я начала тискать его обеими руками сразу. Две другие зверюги окружили меня и начали толкать боками, как часто делают крупные собаки. Я присела, чтобы чмокнуть зверюгу в макушку. Именно этого момента дождался зверь с правого бока, чтобы толкнуть меня со всей дури. Я упала на спину.

- Принцесса, - закричал незнакомый мне голос.

Я только заливисто засмеялась - один из волков тыкался носом мне в ухо и это было ужасно щекотно.

Зверюга с темной, ухоженной шерстью лизнула мне щеку.

- Какая ты милая, прелестная скотина - восхищалась я, нутром ощущая, что это самка, - какая прелесть.

Криками и пинками человек, прежде дожидавшийся меня на крыльце, разогнал волков. Широкая, в высшей мере придурошная улыбка, стереть которую со своего лица я просто не успела, досталась ему.

Юноша был красивым. Невысоким, ростом примерно с меня, но хорошо сложенным. Кожа была чересчур бледной для нормального человека, губы слегка сероватыми. Черты лица были правильными и тонкими, растительность на лице гладко выбритой. Светлые волосы  - густые, блестящие и слегка вьющиеся он собрал в низкий хвост. Крупные, широко распахнутые глаза были насыщенно синими. Одет юноша был не в пример наряднее меня - торжественный, богато украшенный придворный костюм - черный с белой вышивкой и тонкими кружевами. Ужасно устаревший, конечно же. У нас такие носили лет двадцать назад.

Примерно в те годы, когда мы пытались с темными помириться.

Улыбка слетела с моего лица.

Юноша выглядел молодо - мой ровестник или самую малость старше, но кто его знает столько лет ему на самом деле. Как минимум полсотни, если прошлую принцессу отправляли к нему.

А с чего я это взяла? Мало ли сколько правителей тут сменилось за эти годы?

Юноша протянул мне руку, глядя слегка обеспокоенно.

Мне внезапно подумалось, что платье нужно было надеть наряднее.

Поднялась я проигнорировав его помощь. Не знаю почему. Это не было демонстративным жестом, но, почему-то мне не хотелось его касаться. Возможно, я боялась узнать, какой температуры его кожа. А, возможно, не хотела испачкать.

Он неловко убрал руку. К нам подошла графиня.

- Джархан Сильран, Властелин Калимора, - представила она юношу, - Лилит Киллан - принцесса Блуокса, - повернулась Станская ко мне.

- Надеюсь, - кашлянул мой вроде как супруг и продолжил так, будто старательно повторяет что-то, вычитанное в очень скучных книгах по этикету, - дорога была спокойной. 

- Да, - кивнула я и не сказала больше не слова.

Джархан, помявшись неловко, снова подал мне руку. Я сделала вид, что отвлеклась на ткнувшегося мне в ноги волка.

Платье определенно нужно было надеть понаряднее. И волосы уложить. И нацепить украшения. И, возможно, даже накраситься...

Мне в бок ткнулась волчица - самая мелкая и самая темная из всех. На моем лице невольно расцвета улыбка. 

- Ночь, - сказал Джархан и я обернулась к нему с вопросом в глазах. Он охотно пояснил, - это мои. Ее зовут Ночь. Того, - указал он на самого крупного самца, - Охотник, а последнего... кхм... Хвост. 

- Забавно имя, - улыбнулась я уже Джархану и он продолжил, словно бы ободренный:

- Вначале я назвал его иначе, но когда он был маленький, то ходил за мной хвостом. Ночь с Охотником могли поиграть вместе или убежать куда-то, а он всегда был со мной.

- Какая прелесть, - улыбнулась я и снова обернулась на волков, - у меня дома живет Весна. Она полукровка, намного меньше этих. Но тоже всегда ходила за мной следом.

Джархан взглянул на виконта и спросил удивленно:

- Почему ты ее не взяла?

Я отвела глаза на мгновение, но сразу же исправилась. Не мне стесняться того, что меня послали к чудовищам.

Прежде чем ответить я твердо посмотрела в глаза Темного Властелину.

- Я за нее испугалась.

Он кашлянул неловко, но глаз отводить не стал.

- Тебе не причинят вреда, Лилит. Обещаю.

Надо ли говорить, что я никогда прежде так сильно не надеялась, что мне не лгут?

Я попыталась улыбнуться. Глянула мимолетно на бегущих рядом волков. Улыбка стала искреннее.

- У нас принято отмечать зимнее солнцестояние собираясь в родительском доме. Если ты отпустишь меня к семье на эти дни, то, возвращаясь назад, я заберу Весну с собой. Это в декабре, - на всякий случай пояснила я.

- Не вижу препятствий, - улыбнулся Джархан.

На дворе были первые числа апреля и времени до зимнего солнцестояния было еще полно. Без малого восемь месяцев. Достаточно, чтобы понять, что здесь и как.

Наверное.

Мы дошли до крыльца. На широких перилах, по обе стороны свесив с них массивные лапы, лежал огромный кот, подобных которому я не видела прежде. По размеру котик напоминал полугодового волчонка. Мех был густым, хвост длинным и пушистым. Шерсть дымчатой, слегка серебристой, с крупными тёмными пятнами. Кот щурился на меня желтовато-серыми глазами.

Я восхищенно выдохнула. С кошками у меня было хуже, чем с псовыми и, потому, прежде чем тянуть руки, я спросила у Джархана:

- Можно погладить?

Он усмехнулся. Виконт, идущий следом, заржал в голос.

"Кот" приподнял голову. Спрыгнул с перил на землю в воздухе обращаясь в немолодую, легко одетую женщину. Друидесса была невысокой, по-женски полной и почти полностью седой. Ее желтые - нечеловеческие глаза - смотрели на меня с легким недоумением.

Джархан заговорил на местном языке. Друидесса выгнула бровь.

Я, покраснев как самый спелый помидор, торопливо извинилась:

- Простите, я не знала. Обычно я чувствую, когда передо мной животное. Или не животное. Простите.

Каким образом я так опростоволосилась мне, кстати говоря, было весьма интересно.

Мой суженый добавил что-то, а женщина ему ответила. Он обернулся уже ко мне.

- Талория Пепельная - моя старшая друидесса. Она не знает твоего языка, но очень рада тебя видеть, - вежливо добавил Джархал. Сугубо от себя, как показалось мне, - Она сказала, что друиды ее опыта сами решают, кем видят их неофиты.

- Ясно, - кивнула я, рассматривая Талорию с любопытством. Друиды Темного Властелина - это то, что весьма интересовало наших военачальников. И хотя никто не просил меня об этом, но узнать было бы полезно.

Хотя кому я вру, не о военачальниках Союза я сейчас думала, отнюдь не о них.

Взгляд друидессы был холодным и цепким. От ее внимательности я почувствовала себя неловко. Закончив рассматривать меня Талория обратилась к Джархану. Он перевел мне ее слова:

- Она говорит, что в твоем возрасте ты уже давно должна была пройти инициацию. Почему это не сделано?

Я отвела глаза.

- У нас так не принято. Ты или часть королевской семьи, или часть друидического культа. Не оба сразу.

Талория задумчиво кивнула. Выражение ее лица показалось мне удовлетворенным. 

- Могу я задать вопрос? - всплыли в голове вчерашние неприятные ощущения от местного леса. Друидесса кивнула.

- Мне не понравилось в лесу. Я чувствую его чужим. Дома такого со мной не бывало и в других королевствах Рубежа тоже. Что здесь не так?

Джархан заметно задумался, подбирая верные слова вначале для моего вопроса, а затем и для ответа Талории.

Она отвечала мне мягко. Я невольно обратила внимание на то, как мягко она мне отвечала.

- Друиды связаны со своей землей, а земля со своими друидами, - переводил мой супруг, - когда друиды ожидают, что сражаться с ними будут другие друиды, им приходится накладывать чары, что будут мешать чужакам. Сейчас для этой земли ты чужая.

Слышать это было больно. Талория, подумав немного, продолжила говорить и Джархан перевел ее слова с небольшой задержкой.

- Это не навсегда. Ваши странные правила оказали тебе услугу. Ты сможешь пройти инициацию здесь, если, конечно же, захочешь.

Меня можно было и не спрашивать. Давно уже и не мечтавшая стать полноценной друидессой я едва удержалась, чтобы не кинуться обнимать Талорию. 

Джархан кашлянул, подчеркивая, что дальше говорит за себя.

- Будет здорово, если ты начнешь учить наш язык. Талория точно не станет учить ваш. Я пока приставлю к тебе Алтана и Сарано, - кивнул он на виконта и графиню, - но не до конца жизни же ты будешь ходить с переводчиком.

- Сколько ее осталось-то, той жизнь, - с оттенком иронии вздохнула я.

Мой супруг помрачнел едва заметно.

- Много. Я очень надеюсь, что много, Лилит.

Я пожала плечами и сказала тоскливо.

- Я очень надеюсь, что ты мне не лжешь.