— Хха! Ловко ты ее уделал! — победно завопил Синоптик, выскакивая из кармана, как черт из табакерки. — Давай, не тормози, руби ее мечом! Мочи гадину!
— Да щас! — гаркнул Вахтер, всем видом показывая, что скорее накромсает таракана для экзотического китайского блюда, нежели причинит вред Тетет. — И не сметь мне тут про мою законную жену в подобном тоне!
Он приподнял бесчувственную арагму, похлопал по щекам, пощупал пульс. Тетет открыла глаза и что-то невнятно пробормотала.
— Пульс вроде... — начал Вахтер, сразу определив, что пульс у его подруги жизни в норме. Но едва он это сказал, как пульс замедлился. Кожа начала стремительно бледнеть.
— Да все, ей не жить, — кровожадно сообщил Синоптик, подскакивая на месте от радости. — Можешь даже не проверять, у меня сенсоры, я вижу состояние ее организма. Ты же знал, что аграи куп пеле полностью не выносят спиртные напитки, для них это яд? Ха-ха, знааал!
— Ты что, дурак? — рявкнул Вахтер на него. — Откуда мне... а... забыл, черт возьми.
Тетет открыла глаза и посмотрела на Вахтера взглядом несчастного олененка.
— Что со мной, Ру? Мне так жутко, все словно в тумане. Ты меня отравил?
На глазах ее выступили слезы.
— Я так верила тебе, — разочарованно прошептала она, схватив его за руку. — Мне казалось, во всей Вселенной я могу довериться лишь тебе.
Синоптик продолжал исторгать победные вопли, спешно созывая в оперу все Сверкающие разумом миры — враг беспомощен и остается лишь его добить.
Еще раз пощупав умирающую с видом доктора, причем, преимущественно в тех местах, которые к пищевым отправлениям отношения не имели, Вахтер горько всхлипнул. Он поднял голову и устремил печальный взор в зрительный зал, с чувством выдав воображаемой публике вечную классику:
Любовь моя! Жена моя! Конец
Хоть высосал, как мед, твоё дыханье,
Не справился с твоею красотой.
Тебя не победили: знамя жизни
Горит в губах твоих и на щеках,
И смерти бледный стяг ещё не поднят.
Выдержал паузу, видимо, наслаждаясь воображаемыми овациями воображаемой публики. Потом встал, отошел к столу, налил себе еще вина, оставив Тетет лежать. Она подняла ему вслед слабую дрожащую руку и что-то слабо произнесла.
— Не, не верю, — прокомментировал Вахтер ее муки тоном театрального критика. Выпил еще один бокал вина, подлил. Протянул его Тетет, но та не взяла, что логично, поскольку лежала, закатив глаза. На уголках ее пухлых губ показалась розовая пена.
Вахтер еще раз усмехнулся и выпил сам. Крякнув, заметил:
— Ни подачи, ни апломба. Тебе, как актеру еще работать и работать! А то даже в ситком не возьмут.
— Дурень, она реально умирает, — отозвался Синоптик. — Сейчас придут Миры и завершат этот процесс, ха-ха!
Тетет смотрела невидящими глазами в высокий потолок и по уголкам ее глаз струились горькие слезы. Слезы несчастного существа, что ищет тепла и ласки, но находит лишь ненависть и предательство.
Вахтер аккуратно похлопал в ладоши, все же, старается девушка, надо отдать должное. Синоптик еще раз обозвал его тупицей. И в этот момент в зрительном зале появились Миры. Разом, как по команде.
Они стояли по всему залу прямо в пустых ваннах, где когда-то любили плавать, слушая песнопения, их предки. Тетет почувствовала присутствие Миров и слабо попыталась что-то предпринять. Даже приподнялась слегка, нащупав опору в виде изящной ножки стула. По ее виду было заметно, насколько тяжело Тетет дается каждое движение.
— Человек, Синоптик, немедленно отойдите от нее! — распорядился один из Миров, раскручивая самоцветную цепочку.
— Ага, щас, — грубо отозвался Вахтер, наливая себе очередной бокал вина. — Я еще не допил. Идите на улицу, там разбирайтесь! Взяли моду, в храме искусства воевать.
Он схватил кусок недоеденного бутерброда и кинул в неблагодарную публику.
— И не мешайте! У нас идет спектакль с элементами абсурда и садо-мазо. То ли «Гамлет», то ли «Ромео и Джульетта», еще не понял толком. Тетет, подскажи, ты чего там изображаешь по всему полу? Джульетту?
Ответа не дождался. Тетет силилась поднять голову.
Не дожидаясь, пока она придет в себя, Сверкающие разумом миры ударили разом, тело Тетет подскочило, стул разнесло в щепки, стол опрокинулся на бок и лишь в последний момент, схватив с него кувшин вина, отскочил прочь Вахтер. От тела Тетет поднялся легкий дым.
— Эй, ребята! — взвизгнул Вахтер с испугом. — Осторожнее, вы же обещали мне вернуть Тейлитэ в целости и сохранности!
— Ничего подобного мы не обещали! — отозвался один из Миров.
Другой ответил уже не столь категорично:
— Да если даже обещали, тут уж ничего не попишешь, тварь слишком сильна и ее придется убирать из нашей Вселенной — вместе с носителем!
— Ах вы засранцы! — картинно возмутился Вахтер. Потом спросил. — Ребята, а чего вы приперлись то? Вы же вроде умные чуваки. Вы что, не понимаете, что это ловушка и сейчас вас всех на тнете пустят?
— Ловушка? И кто же нам ее устроит. — отозвался кто-то из Миров с легкой иронией. — Вот это пьяное существо на карачках?
Собственно, Тетет как раз поднялась с четверенек на колени, еле держа голову прямо.
— Я проиграла, я признаю, — совершенно подавленно проговорила арагма. — Я вижу: сопротивляться нет смысла и мне остается лишь смириться со своей участью.
Она закашлялась, сплевывая на подмостки кровь. Вахтер, стоявший чуть поодаль с бокалом и кувшином вина подмышкой, заметил вслух, что с такими топорными актерскими данными даже в ТЮЗ не возьмут.
Тетет нисколько не отреагировала на его скепсис, глядя в зрительный зал угрюмо и обреченно. Она не оказывала никакого сопротивления противнику. Не торопились нанести удар и Сверкающие разумом миры, совершенно озадаченные нестандартным поведением арагмы.
— Но пред гибелью, прошу об одном. Выслушайте меня, Сверкающие разумом миры, я скажу, зачем мы пришли к вам, — умоляющим тоном проговорила Тетет. Ее глаза сверкнули фиолетовыми огоньками из-под сбившихся на лицо волос. — Вы боялись меня, вы правильно боялись. Но что есть я и что есть ваш народ в громаде Вселенной? Только представьте это. Проникнитесь. Загораются и гаснут звезды, приходят и уходят новые племена, тщета сменяется тщетой — и где мы все в этом? Что мы? Зачем мы? Вьется нить времени вокруг наших судеб, плачут камни, становясь песком, а далее пылью, что разносится прочь, чтобы стать камнем, которому суждено перетечь в песок и стать пылью...
Текущие мерным потоком слова незаметно перешли в песню. Это была Грустная Песня.
Сверкающие разумом миры застыли в оцепенении. Камень можно отразить, от удара кресеканом уклониться. А Грустная Песня била по сознанию и никаким щитом от нее нельзя укрыться, даже заткнув уши. Она шла прямо в разум, обтекала его влажной патокой безразличия и уныния. Попавший под ее действие оставался жив и здоров, его сознание не ломалось и не менялось. Но портилось настроение. Очень сильно. Попавшему под влияние Грустной Песни некоторое время все вокруг начинало казаться бессмысленным и серым. И ничто не могло заставить его действовать, двигаться... сопротивляться.
Грустная Песня не входила в разряд самых грозных умений аграи куп пеле. Она не раздирала плоть врага на сотни кусков, не жгла горы, не гасила звезды. Она не убивала целые племена по схожести Речи Жизни, как Великая песнь скорби народов.
В свое время Грустную Песню выучила дочь Тейлитэ, и это явилось препоной для ее карьерного роста. Умение было не в чести у аграи куп пеле, они его считали подлым. Да и в чем-то бесполезным. В самом деле, ведь для эффективного исполнения Грусной Песни надо заставить врагов собраться в одном месте с хорошей акустикой, умудриться сделать так, чтобы они выслушали первые, затягивающие в гипноз фразы. Пойди, поищи таких идиотов по Вселенной! Да те же баллоты на первой же руладе изрешетят исполнителя Грустной Песни Прожигателями.
С другой стороны, жизнь показала, что если хорошенько поискать, подобные идиоты во Вселенной для Тетет обязательно отыщутся.
— Тридцать семь, — подытожила Тетет, закончив песню. Она резво поднялась на ноги и теперь по-хозяйски пересчитывала парализованную пищу, словно чабан овец в отаре.
По ее подсчетам, всего Миров до вторжения арагм было ровно сорок. Из них одного она уже перевела в тнете, итого оставалось еще два.
Тетет обернулась на хлопки за спиной. Это Вахтер, хапнув еще один бокал, с удовольствием зааплодировал, хоть ему и мешал кувшин вина подмышкой. Она просияла, гордо подняв голову и сделала небольшой книксен.
— Иногда даже печально быть правым, — сказал Вахтер и с грустью вздохнул. — Но с другой стороны, если господа Миры решили меня кинуть и не выдать Тейлитэ, наши с ними пути расходятся.
— Ты не поверил моей игре?
— Слишком топорно действовала. Услышала про постановки с отравлениями, бац и сама отравилась вином. Не бывает таких совпадений.
Тетет оказалась возле него и с легкой усмешкой посмотрела снизу-вверх: все же сказывалась разница в росте. Взяла кувшин с вином, припала к его горлышку. Вахтер с изумлением наблюдал, как быстро опорожняется тара. Тетет отшвырнула прочь пустой кувшин, подняла для значительности указательный палец и провозгласила:
— Аграи куп пеле, конечно, не переносят опьяняющие напитки. Но есть определенные нюансы! Хе-хе-хе.
Смех у Тетет вышел совершенно пьяным, отчего Вахтер заподозрил, что госпожа арагма, говоря по-народному, подшофе. Она подмигнула ему и спрыгнула одним неуловимым движением в зрительный зал, подняла руки, что сразу покрылись яркими синими искрами. Тетет занималась сбором тнете с парализованных Миров.
— Ну что, птичка певчая, — толкнул Вахтер свой нагрудной кармашек, в который резво эвакуировался Синоптик. — Что теперь скажешь, кусок идиота? Говорил же — ловушка! Я обманщиков за версту чую, сам ведь обманщик.
— Почему ты ее не убил сразуууу, пока была возможность!? — взвыл в ответ Синоптик.
— Хороший вопрос! — назидательно подняла указательный палец Тетет, не отрываясь от дела. И даже не скрывая теперь, что легко прослушивает беседу Вахтера с Синоптиком, которая шла, между прочим, как уверял инопланетный таракан, по скрытым телепатическим каналам.
То один, то другой Мир исчезал, растекаясь мелкой оболочкой, словно лопнувший шарик. Вахтер стоял, наблюдая за процессом, понимая, что совершенно ничем групповому убийству помешать не может. А если попробует, скорее всего Тетет и его отправит вслед за этими глупцами.
— Ох, какие же они вкусные, слов не подобрать... Так ответь на вопрос, отчего ты не помешаешь свершиться сбору? Отчего не сумел убить меня, когда имелся шанс?
— Да что хорошего в этом вопросе, — угрюмо отвечал Вахтер. — Во-первых, Тейлитэ теперь моя любимая жена и я...
— Переходи к «во-вторых», — нетерпеливо поторопила Тетет.
— Во-вторых, ты же сама мне меч сделала и наверняка попутно это самое, как вы называете — «считала» его. Есть мнение, что он бы тебе просто не причинил вреда.
— Правильное мнение. Ты быстро учишься, — похвалила Тетет. Зал стремительно пустел. — А теперь можно и ко второму блюду перейти... Твой спутник, что старается быть невидимым, может, угостишь им свою подружку?
— Давай нет. Во-первых...
— Давай сразу ко второму! Твои первые доводы всегда скучны!
— Он невкусный. Да и друг, все-таки.
— Друг! — ревниво протянула Тетет. — Друууг! Какой хороший довод! А я тебе кто?! Какие тебе еще нужны друзья? Ты помнишь, за что я убила мерзкую Белую Тень?
— За что? — Вахтер совершенно не помнил, рассказывала ли Тетет, чем ее так разозлила Белая Тень. Арагма фыркнула. После кувшина с вином она вообще стала разговорчивей и эмоциональней.
— А почему она красовалась пред тобою абсолютно голая, что неприемлемо!
— Ты что, ревнуешь? — слегка оторопел Вахтер. Арагма снова невнятно фыркнула, что означал этот звук — фиг его знает.
Тетет поглотила все тнете, буднично уничтожив в ходе ненавязчивого разговора с человеком последнюю высшую расу Вселенной. Цвет Мироздания. Оставалось еще два Мира — Часовой и Судьболом. Мелочи, по сути. Общая расстановка сил совершенно поменялась.
— Е-мое, — пораженно сказал себе под нос Вахтер. — Я тут вовсю вострю мосты к Тейли, а оказывается, ко мне Тетет клинья подбивает.
— Тетет — это звучит слишком официально, — сказала арагма, неспешно проходясь по зрительному залу, будто высматривала — не спрятался ли кто еще. — Зови меня Эрферет Тетет!
Она икнула и выполнила какое-то странное танцевальное движение.
— Эрферет Тетет, — повторил Вахтер. Имя гулко разнеслось по камерному залу. — То есть, Эрферет имя, Тетет — фамилия?
— Нет у нас фамилий, — сказала Тетет. — Эрферет означает «милая», «дорогая». Придает имени уменьшительно-ласкательный оттенок.
— У кого это — «у вас»? У арагм?
— Нет, у нас... у... — тут Тетет задумалась. — Как бы это понятно сказать... Когда бездна пожирает неосторожных... Проигравшие уходят, оставив арагмам свое тнете. Ага, так: мы созданы из проигравших и память их, их имена еще не умерли окончательно в нашем сознании. Слишком наспех нас создавали. Мы не знаем, откуда мы, мы только знаем, зачем мы. И мы не помним ничего до того момента, как проснулись арагмами. Но мы же кем-то были прежде. И сейчас в моей памяти вспыхивают отдельные моменты прошлого существования... Возможно, тому способствовало вино. Есть еще вино? Нет? Жаль.
Потом, опомнившись, замерла и уже более строгим голосом сказала:
— Хватит терять время. Пора выполнять задачу. До свидания, Ру, Вбатхи или как тебя сейчас принято называть. Мне пора.
Она появилась напротив Вахтера, внимательно посмотрела прямо в глаза. Провела по его небритой щеке ладонью и доверительно сообщила:
— Ты знаешь, вполне вероятно, я раньше была человеком. Наверняка — очень красивой!
Потом еще раз поцеловала прямо в губы, обдав густым винным духом, и пропала.
