Сообщество фантастов

Всем привет :)

Буду краток. Очень рад, что так оперативно образовалось сообщество начписов. В связи с тем, что форма постов в этом сообществе будет иметь вид текстов (а также для того, чтобы не нарушать правила сообщества), предлагаю вашему вниманию пару удобных онлайн-сервисов для хранения текстов. Было бы здорово, если бы админ (если есть такая возможность) закрепил этот пост. Если нет - то добавил бы ссылки в правила сообщества. Итак:

http://pastebin.ru - довольно удобный онлайн сервис, хотя и используется в основном, насколько я знаю, для хранения кодов. Можно настроить параметры хранения - приватность, сроки и т.д. Из минусов - не очень приятный шрифт (субъективно), зато не нужно регистрироваться.

http://www.docme.ru - так сказать, усложнённая версия. Можно хранить документы в различных форматах, такие как pdf, doc, и прочие популярные и не очень форматы. Из минусов - для комфортного пользования необходима регистрация.

UPD.

http://online.orfo.ru, http://text.ru/spelling - сервисы онлайн проверки орфографии. Простенькие, понятно как пользоваться, кому-то, возможно пригодится (возможно, и этому посту тоже:))

UPD2.

http://www.adme.ru/zhizn-nauka/24-poleznyh-servisa-dlya-pish...

Больше (24) различных сервисов, много полезных, и не только для художественной литературы. Смысла перепечатывать всё сюда не вижу, итак всё собрано в одном месте.

Предлагаю следующую форму постинга - пикабушник (ца) выкладывает отрывок из своего опуса, а сам опус заливает на вышеуказанные сайты и даёт ссылки. Так посты будут выглядеть прилично, не будет "стен текста".

Собственно, наверное всё. Если есть, что добавить - пишите в комментах.

P.S. Надеюсь, я правильно понял систему сообществ:)

Начало октября в этом году выдалось холодным и дождливым. В такую погоду хорошо сидеть в своей квартире, укутавшись в теплый плед, а не шагать по мокрому асфальту от дома к дому, изредка бросая взгляд на медленно темнеющее насквозь промозглое небо.

Но работа есть работа. Я стоял в подъезде огромного дома и звонил в дверь. Это был не первый и, что больше всего удручало, не последний мой сегодняшний вызов. Так что о теплом пледе мне оставалось пока только мечтать. Мне открыл всклокоченный полный мужчина средних лет и испуганно на меня посмотрел.

-Терапевта… - начал было я, но мужчина меня перебил.

-Да-да-да, входите, пожалуйста, доктор, - Он отошел в сторону, пропуская меня внутрь. Я осторожно вошел в квартиру и тотчас услышал чей-то скрипучий голос:

-Эдуард! Кто это там пришел?

Эдуард вздрогнул и бросил затравленный взгляд в сторону дальней комнаты.

-Не беспокойся, мама, это врач пришел, - громко ответил он и вновь обернулся ко мне, - Идемте в мою комнату, пожалуйста.

Мы зашли в довольно тесное помещение с тусклым освещением и кучей несвежего тряпья в углу. Я неосознанно поморщился от навязчивого запаха разложения и пота, царившего в квартире. То тут, то там деловито кружились огромные черные мухи в поисках «аэродрома» и пропитания. Пациент присел на ободранный диван и пригласил меня устроиться рядом.

-Итак, что у Вас случилось? – начал я и приготовился заполнять шаблон.

-Вчера вечером поднялась температура, а сегодня еще и горло разболелось, - пожаловался мужчина, глядя куда-то вниз.

-Угу, что-то еще? Кашель, насморк?

Пока я расспрашивал пациента, в комнату вошла старуха. Боги, я никогда не видел настолько жуткой внешности! Морщинистая желтовая кожа обтягивала ее череп, словно она была живой мумией, а не человеком, тусклые, как у несвежей рыбы, глаза смотрели недоверчиво и даже презрительно. С грязными спутанными волосами и в лохмотьях, она могла бы сниматься в каком-нибудь фильме про зомби, причем совершенно без грима.

Бабка остановилась прямо возле меня и прохрипела:

-Эдуарду нужен больничный!

-Я сегодня не вышел на работу, - пояснил мужчина и тяжело вздохнул.

-Сейчас разберемся, - пообещал я и принялся писать. Тем временем старушка продолжала стоять надо мной, как вкопанная. Она не шевелилась и, казалось, даже не дышала. Я старался тоже не дышать, хотя отвратительный запах все равно умудрялся проникать в мой нос. Эдуард все так же сидел на диване с обреченным видом. Да уж, его можно было понять!

-Мне понадобится Ваш СНИЛС, - сказал я.

-Мама! Поищи мои документы, пожалуйста! – Эдуард робко посмотрел на свою родительницу. Та медленно развернулась и поковыляла вон из комнаты. Как только она скрылась за дверью, мужчина наклонился ко мне и прошептал:

-Помогите мне, пожалуйста!

-Что случилось? - спросил я.

- Объясните моей маме, что она уже мертва! Она меня пугает до чертиков!

-Не понял…

Он огляделся по сторонам, чтобы убедиться в том, что старушка все еще копается в другой комнате и продолжил рассказ, от которого у меня зашевелились волосы на голове:

- Она очень болела последние несколько лет, а две недели назад ей стало хуже. Однажды я вернулся с работы и нашел ее лежащей неподвижно, бледную и холодную. Клянусь, у нее даже не было пульса! Мне показалось, что это конец и я собирался было позвонить в скорую, но через пару минут мама вдруг открыла глаза и встала с кровати, как ни в чем не бывало. Я, конечно, сначала жутко испугался, но потом привык. Только с того момента она мне совсем житья не дает, доктор. Мама и раньше слишком сильно обо мне заботилась, а сейчас это стало настоящим безумием. Дошло до того, что я не могу выходить из дома дольше, чем на полчаса. Только на работу и обратно. А я не могу так! Я же взрослый мужчина, я хочу жить самостоятельно! Пожалуйста, доктор, объясните маме, что я больше не нуждаюсь в ее опеке!

-А почему Вы сами ей этого не скажете?

Эдуард сник и пробормотал:

-Я ее боюсь. Она и при жизни была не сахар, а теперь…

В соседней комнате послышались шаркающие шаги: похоже, бабка нашла таки СНИЛС и теперь направлялась к нам. Была ли она действительно ходячим трупом или ее сын просто страдал шизофренией?

-Пожалуйста! – взмолился мой пациент.

Я едва заметно кивнул и мысленно выругался: ну куда я опять ввязываюсь! В дверном проеме показалась неопрятная старуха с пакетом в костлявых руках. Она обвела нас немигающим взглядом, сунула мне в руки пакет и заняла свою прежнюю позицию.

-Мама, ты какая-то сегодня бледная, - пролепетал мужчина, - Давай доктор измерит тебе давление и послушает легкие. Помнишь, как ты кашляла?

-Это совершенно излишне! – Женщина отмахнулась, однако села на диван рядом со своим отпрыском и выжидающе на меня уставилась своими жуткими рыбьими глазами.

Что ж, похоже, у меня не было выхода. Я застегнул манжету тонометра на плече старушки и начал нагнетать воздух через грушу, а затем потихоньку повернул клапан в обратную сторону. Прибор начал отсчет. Стрелка манометра пробежала до нуля, ни разу не дернувшись. Хм… Я поправил стетоскоп в ушах и измерил давление еще раз. Тот же результат.

Поиски сердцебиения оказались тоже безуспешными. Единственное, что мне удалось обнаружить – это глухие клокочущие хрипы в легких, которые сложно было назвать человеческим дыханием. Кажется, мадам и правда была безнадежно мертва, ошибки не могло быть. Вот только почему она все еще тут, среди живых, а не в тесном ящике под землей?

-Как Вы себя чувствуете? – спросил я старушку.

-Прекрасно, - недовольно проворчала та, - а теперь осмотрите Эдуарда! Когда ему было шесть лет, он заболел такой жуткой инфлюэнцей, что даже пару раз описался в кровати.

-Мама! – возмутился мужчина.

-Молчи, тут нет ничего такого, доктор все понимает. Я помню, как никто не мог тебя вылечить, пока «бабка» не отчитала над тобой молитву «Во Здравие» и не обмыла твои подмышки настойкой из сушеных медведок. И вот мне кажется, сейчас у тебя тоже инфлюэнца!

Я еле удержался, чтобы не посоветовать в таком случае снова позвать эффективную «чудо-бабку», но вовремя прикусил язык. Удивительно, напротив меня сидит живой мертвец и рассказывает про подмышки, а мне в голову лезут дурацкие шуточки!

Эдуард, красный, как рак молча смотрел в пол. Видимо, он с детства привык покорно выполнять все прихоти своей властной мамаши.

-Что ж, - обратился я к мужчине, - А горло у Вас болит?

-У него очень болит горло, доктор – вновь вмешалась старушка, - А еще сильный кашель, особенно ночью.

-Ясно. Что-то принимали сами?

-Я дала ему святой воды и настойку из зеленых орехов, - с гордостью заявила зомбированная мадам, - Я выписываю газету о здоровье, там всё пишут, как надо делать.

-Может, Ваш сын сам мне все расскажет? Он взрослый человек и пока в силах объяснить, что у него болит, -я кивнул на пациента. Тот все еще смиренно медитировал, глядя на облезлый ковер. Бабка фыркнула:

-Что за глупости? Эдуард не может правильно заполнить платежку, а без меня вообще пропадет. Помрет с голоду где-нибудь под забором или спалит квартиру! Он конечно взрослый, но я лучше знаю, что его беспокоит и что ему надо.

Я вздохнул и начал осматривать больного. Тот мрачно повиновался. После всех необходимых манипуляций я сделал назначения и уже собирался уйти, как вдруг старуха с удивительной для ее возраста прытью вскочила и загородила мне выход.

- Может, чайку? – предложила она и угрожающе оскалилась. Ой, не к добру это все!

-Нет, спасибо, у меня еще два вызова, - по моей спине пробежал неприятный холодок. Я попытался деликатно отодвинуть бабушку в сторону, но она вдруг стала обладать твердостью скалы и даже не собиралась двигаться.

-Мама, доктору надо идти, - несмело проговорил Эдуард со своего дивана.

-Ничего, выпьет чаю и пойдет, - ответила та.

-Мне правда надо идти, пропустите, пожалуйста, - каким-то чудом мне удалось проскользнуть мимо жуткой покойницы и выйти в прихожую. Я уже почти добрался до спасительной двери, как вдруг сзади прямо мне на спину с рычанием прыгнула мертвая старушка и впилась зубами в шею.

Я заорал от боли, как дикий зверь и завертелся на месте, пытаясь избавиться от хищной бабки, но та крепко держалась за свою добычу. Мы повалились на пол, упырица наконец разомкнула свои челюсти и начала меня душить, а я бестолково молотил по ней руками в надежде на освобождение.

В глазах начинало темнеть от недостатка кислорода. Неужели это конец? Но тут внезапно мне на помощь пришел бедняга Эдуард. С криком «Мама, извини!» он с размаху огрел табуретом свою родительницу. Старушка с хрипом и обломками мебели отлетела в сторону, а я пополз к двери.

-Быстро прячемся, пока она не очнулась! – мужчина втащил меня за шиворот в ванну и защелкнул замок.

-Отлично, теперь мы в надежной ловушке, - прокомментировал я. По моей шее текла кровь – проклятая бабка довольно сильно меня потрепала. Пациент подал мне следка заплесневелое полотенце и вздохнул:

-Она закрыла изнутри входную дверь на ключ с самого начала. Вы что, не заметили? Вы бы все равно отсюда не вышли без ключа.

-Что на нее вообще нашло? Она раньше так делала?

Эдуард виновато отвел взгляд:

- Иногда она так утоляет голод. Мне приходится ей помогать выносить тела, чтобы никто ничего не заподозрил. Но я это не одобряю!

Я был поражен:

-Так вы знали, что она может напасть и все равно меня впустили? Это так отвратительно, что у меня просто нет слов!

-Не осуждайте меня, у меня не было иного выхода. Она грозилась, что разорвет Надю.

-Какую Надю? – не понял я.

-Соседку, - пояснил мужчина, - Она мне нравится, только мама запрещает с ней общаться, считает, что девушкам от меня только одно надо.

-Тяжелый случай, - пробормотал я, прижимая к ране полотенце. Черт с ней, с плесенью, лишь бы кровь остановить. Шея сильно саднила, правая рука даже слегка онемела, и я очень надеялся, что не превращусь в зомби, как это бывает в фильмах.

Тем временем плотоядная бабушка пришла в себя и принялась биться в нашу дверь.

-Ну и что нам теперь делать? – я огляделся по сторонам в поисках какого-нибудь выхода из ситуации, но ничего обнадеживающего не обнаружил. В лучшем случае нам предстояло отбиваться зубными щетками и безопасными бритвами. И словно в ответ на мои мысли снаружи кто-то позвонил в квартиру.

Старушка на секунду притихла, затем послышались удаляющиеся шаги – видимо, она пошла открывать.

-Здравствуйте, Алевтина Петр… Ой, что это с Вами? У вас кровь! – мы услышали испуганный женский голос.

-Аррррррр, - ответила старушка.

-Это Надюша! – вдруг заволновался Эдуард и кинулся отпирать наше убежище, - Она, наверное, пришла меня проведать. Надя!!! Уходи отсюда!

Но было уже поздно. Когда мужчина выскочил из ванной, бабка крепко держала девушку за шею. Та даже не отбивалась, лишь с ужасом смотрела на кровожадную покойницу и молчала, как кролик перед удавом.

-Нет, только не Надя! – завопил горе-Ромео, - Мама, отпусти ее!

-Давайте, скажите ей уже наконец! – не выдержал я.

Эдуард вдохнул грудью побольше воздуха и начал:

-Мама! Немедленно отпусти Надю и прекрати, бога ради, меня контролировать! Мне тридцать восемь лет, я в состоянии позаботиться о себе сам. Даже если не справлюсь – это будет моя жизнь! Дай мне свободу! Ты больше не обязана обо мне заботиться, хватит!

Зомби-бабушка медленно перевела взгляд со своей жертвы на сына:

-Я же тебе добра желаю… Все ради тебя, неблагодарный.

-Спасибо, мама. Но ты перегнула палку, мне такая забота не нужна.

Старуха всхлипнула и ослабила хватку. Девушка бессильно упала на пол, давясь кашлем. Похоже, еще немного, и произошло бы несчастье. Мужчина тут же бросился к своей возлюбленной.

- Что ж, если ты этого действительно хочешь… Прости, сынок, - тихо прошептала упырица и проковыляла в свою комнату. Наступила тишина.

-Хм, - я деликатно кашлянул, чтобы напомнить о себе, - В общем, я жду Вас в пятницу в поликлинике. До свидания.

Эдуард рассеянно кивнул, продолжая обнимать свою Надюшу. На ее месте я бы уже улепетывал без оглядки, а она вжималась в своего героя и беззвучно плакала. Наверное, Надя его тоже любила.

Я выскользнул из злополучной квартиры и с облегчением вздохнул. Кажется, в этот раз все обошлось. Правда, непонятно, как я в этом состоянии пойду дальше и не начну ли зомбиапокалипсис, но сейчас на фоне недавней смертельной схватки это казалось просто мелкими хлопотами. Примерно через пару часов мне позвонили на мобильный.

- Я немного занят, что Вы хотели? – мне как раз только что закончили накладывать швы на укус в местном травмпункте. Коллегам я сказал, что меня покусала собака, поэтому приятным бонусом получил еще и инъекции от бешенства.

-Это Эдуард, Вы сегодня у меня были на вызове, - ответили на том конце, - Кажется, моя мама умерла окончательно. Я вошел к ней в комнату, а она на диване… Вы не могли бы прийти и проверить?

-Нет, - ответил я и вздрогнул, - К сожалению, не могу, звоните в скорую.

-Что, совсем пациенты достали? – понимающе подмигнула мне миловидная медсестра.

Я кивнул в ответ и вздохнул. Видят боги, что-то совсем уже страшное творится в нашем городе в последнее время. Словно кто-то открыл врата ада или портал в другой мир, если угодно. Впору ходить, обвешавшись чесноком, и с осиновыми кольями за пазухой. И что-то мне подсказывало, что дальше будет еще страшнее.

Предыдущие части:

- Пролог

- Человейник:

--- 1

--- 2

Придя в себя, Джен возобновляет путь, теперь уже гораздо менее беспечно, стараясь держаться в тени, поближе к боковым ребрам коридора. Наконец она оказывается у лаборатории Янг Му. К счастью, тетя Му на месте.

- Джен, как хорошо, что ты пришла! - говорит она и затаскивает девушку в помещение. - Заходи, заходи, я как раз закончила прием.

Джен оказывается внутри. Тут ей все знакомо. В лаборатории она проводит каждый свободный миг, сколько себя помнит. Она облизала все книги в родительской библиотеке и впитала все знания, которые смогла ей дать тетя Му. Лаборатория стала их совместным увлечением, целью в жизни. Будь на то воля Джен, она проводила бы здесь всю жизнь, пытаясь разгадать тайны, которые ей в наследство оставили родители. И Янг Му разделяет ее страсть. К сожалению каждой из них, обе вынуждены зарабатывать на жизнь не научными изысканиями. Джен трудится на чанах Петри, а тетя Му лечит людей. И только по вечерам они собираются вместе, чтобы продолжить дело родителей Джен.

Девушка подходит к ряду инкубационных пузырей, осматривает их содержимое. Все они не подают признаков жизни.

- Не прижились? - спрашивает она.

- Ни один, - отвечает Янг Му. - Твоя ДНК слишком сложна, чтобы я могла реплицировать ее в других организмах. Я не знаю, как твоим родителям удалось привить тебе радиорезистентность. Увы, но мне далеко до их способностей.

Она трет подбородок.

- Возможно, когда ты станешь старше, то сможешь...

Джен опускает голову и отводит взгляд, чувствуя, как влага вновь обжигает уголки глаз, а горло словно затыкают пробкой.

- Прости, - говорит тетя Му. - Я совсем забыла о твоем дне рождения. Но у меня для тебя есть подарок.

Она открывает челюсть стенного сейфа и достает оттуда сверток.

- Твои мама и папа хотели, чтобы, если с ними что-то случится, я отдала это, когда ты станешь взрослой. К сожалению, я слишком поздно заметила: ты повзрослела давным-давно.

Джен принимает подарок и разворачивает его. Внутри тетради и устройство, чужеродное настолько, что у девушки режет глаза, когда она смотрит прямо на него. Слишком прямые углы, слишком гладкая поверхность. Джен проводит пальцами по прибору и едва не роняет его от удивления.

- Оно не-живое, - шепчет она. - Это технология добиотов?

- Это передатчик. Второй такой же был у твоих родителей, когда я видела их в последний раз. Он указывает на их местоположение.

Джен смотрит на дисплей устройства. Там отображаются стрелка и незнакомые символы. Девушка водит прибором из стороны в сторону, делает несколько шагов по лаборатории. Стрелка всегда указывает в одном направлении, символы меняются, стоит только сдвинуться с места.

- Я не понимаю, что здесь написано, - говорит Джен.

- Оближи тетради. В них родители записали все, что знали сами.

Джен раскрывает тетрадь, пробует на язык первую страницу. По телу пробегает дрожь. Родители не просто владели запрещенными технологиями, они изучали язык древних, чтобы научиться использовать их достижения. Ходили в тропос ради этого, то есть дважды нарушили запрет!

Джен прячет вещи на дно рюкзака. Янг Му не говорит ни слова, но Джен понимает значение этого подарка. Она знает, как ей следует поступить.

Джен наклоняется, обнимает Янг Му, гладит ее щеки, покрытые морщинами, целует лицо и чувствует соль на губах.

- Прощайте, тетя Му, - шепчет она, и девушка со старухой некоторое время плачут в объятиях друг друга.

Вернувшись домой, Джен собирает рюкзак. Она запихивает ему в пасть сменную одежду, небольшой запас еды, домашнюю аптечку, спальный мешок и костяной нож. Скорее для самоуспокоения, чем для самозащиты. Она отправляется в тропос. И, судя по тому, что рассказывают о джунглях, нож длиной в ладонь там пригодится только для того, чтобы оборвать свою жизнь как можно быстрее.

Из вентиляции раздается звук сирены, трубящей отбой. Джен берет ручного светляка, гладит его так, чтобы тот давал приглушенный свет, и всю ночь лижет страницы родительских дневников, впитывая все знания, которые могут ей пригодиться в предстоящем приключении.

Лишь под утро ей удается прикорнуть.

По барханам Адской Сахары шел человек могучего телосложения, в мягких бабушах из верблюжьей кожи и белой монашеской рясе.

Он был беглецом с Земли. Тысячелетиями, Небесная Канцелярия отправляла его очередную реинкарнацию на нашу планету с различными миссиями. Суть любой из них сводилась лишь к одному: прийти к людям, сказать им какую-нибудь неприятную, но правдивую гадость, рискуя отгрести за нее неиллюзорных пиздюлей.

Однажды, он был Ионой, которому в НК поручили сходить в город Ниневию, и сообщить тамошним обитателям, что навлекут они на себя гнев Небес, ежели ослушаются его. С тех пор, время от времени, при различных обстоятельствах его глотал кит.

В другой раз, случилось ему быть Святым Петром. После завершения той халтуры, ему запретили входить в Небесную Канцелярию, вручив ключи от НК, и отпускной лист с формулировкой: "за методическое нарушение приказов прямого начальства, обладатель сей грамоты, навечно лишается права на оплачиваемые путевки в небесные санатории, билютени, и декретные отпуска (в случае реинкарнации оного в женском обличии).

Звали его как-то и Арием. Тем самым, который за ересь был побит, проклят и изгнан с Никейского собора императором Константином в 325-м году нашей эры. Забавным представляется тот факт, что Константин - лютый прагматик и атеист, отлучил Ария от церкви не из-за ереси, как писали впоследствии, но из-за того, что тот, будучи еще Петром, написал Евангелие, где подробно объяснялась иерархия демонов в Аду. Апокриф этот, был признан собором недушеполезным, хотя и весьма познавательным, но был выпилен из Нового Завета. Тем не менее, Константин питал к Арию немалую симпатию, и уже через год пригласил его к себе. Они выпили шнабсу, пофилософствовали, и с того момента, все федераты(германские варвары, легитимным образом пребывавшие на территории Римской империи), были обращены в Арианскую ересь, а остальные граждане державы, остались христианами никейского толка. Так, император подложил свинью всем немцам на века вперед. Дабы их недолюбливали остальные.

Арианцем был и Ньютон, точнее он и являлся Арием, Петром, и много кем еще. Его тайная наука "квантовая демагогия", развивалась много быстрее его же традиционного математического анализа, но Небесная Канцелярия признала ее опасной для своего существования. Неизбежным следствием из сего факта, являлся поход Ария-Петра-Ньютона-Ионы в Ад, и формирования там "факультета власти", где прежде всего изучалась "квантовая демагогия".

Занятно то, что за века работы на НК, Арий так и не удостоился чести познакомиться с высшим начальством, зато был на короткой ноге с самим Дьяволом. Несмотря на близкое знакомство с шефом Ада, отношения их нельзя назвать безоблачными. Когда Иону, в очередной-третий по счету раз сожрал кит, он учредил на факультете власти поддисциплину КД(квантовой демагогии) - "квант неизбежности" - раздел, изучающий суть явлений, выпадающих из логики классической теории вероятности.

Сатана, почти всегда симпатизировал Арию, но ввиду подчинения того Небесной Канцелярии, всегда пытался его выпилить, и, тем самым устранить из уравнения великих свершений. Правда после ликвидации, они с Арием, как правило, садились за стол, выпивали шнабсу, философствовали, и вершили феерические замесы, про которые потомки еще долго не могли понять - сии деяния от Бога ли, от дьявола?

Кстати, если НК и по сей день не в курсе, есть ли Бог на свете, то Дьявол безусловно существует и популярен в народе, отчего его ЧСВ раздуто до немыслимых размеров.

С Иисусом Христом, у Ария-Петра, сразу все пошло наперекосяк: с момента знакомства, сын Божий решил его переименовать, и сразу намекнул, мол, знает он его как облупленного, и впредь ожидает монументальных косяков, вроде троекратного отречения.

Как- то, уже после вознесения Христа на небо, ковылял Петр по улочке ближневосточного Мухосранска, подлинного названия которого ныне никто и не упомнит, и попросился на ночлег в одну неприметную хибару. Там ему высокомерно ответили:"Мэст нэт, но крыша ест, дождя тоже нэт, ночуй на крышэ." Взобрался тогда Петр на кровлю лачуги с амбициями пятизвездочника...чует, жрать охота. Упаковал в молитву ментальный код с просьбой прислать снеди, прикурочил к электромагнитной волне Веры, следующей ближайшим эшелоном в отдел жалоб и предложений Небесной Канцелярии, и стал ждать ответа. Вдруг видит, как с небес спускается скатерть, закрепленая по четырем углам шнурками, верхние концы которых утопают где-то в чертогах отправителя. Разворачивается скатерть самобранкой на крыше хибары, а там всего видимо-невидимо. И все это копошится, в стороны расползается. И глас сверху кааак рявкнет:"Ешь!"

--Дык, Боженька, не могу я так,-- возразил Петр,-- тут и гады ползучие, и лобстеры кусачие, и рыба без чешуи, аки площадная девка в рабочей готовности, иии вооон еще порося хрюкает, и хвост моего лобстера жует...я в этой реинкарнации евреем урожден, законы Моисея всяко блюдущим, не гоже мне сиими гастрономическими непотребствами утробу набивать...

--Мы в НК решили реформировать малость запреты Моисея на некоторые виды еды, и снять с них санкции, так что ешь!--отвечает глас свыше.

--Как же можно,-- снова возразил Петр,--органы поросенка, к примеру, очень похожи на человеческие, а посему почитаются нечистыми, да и диетологи не рекомендуют свинину...от нее заворот кишок приключится может, ежели апосля ключевой водицы испить.

--Все-то тебе Петр трижды говорить надобно,--раздраженно громыхнул глас свыше,-- послал что в холодильнике было, так что кончай привередничать!

Петр заколол животинку на скатерке, и съел. С той поры, христиан не обременяют продуктовые санкции, и, несмотря на то, что сам Христос ни слова не сказал про поедание, или брезгование той же свининой, с легкого языка Петра, который, кроме всего прочего заделался первым папой Римским, адепты Нового завета уминают поросят за милую душу.

Кстати, как думал сам Петр, это могло быть одной из причин, по которой доступ в Рай ему закрыт. В НК же, клянутся-божатся, что никто из их ведомства еду Петру в ту злосчастную ночь не отправлял, и никто с ним не говорил.

Как бы там ни было, несмотря на сложные отношения с начальством и якшание с Сатаной, Ария-Петра ценили за профессионализм в НК...точнее, при всех его недостатках и систематическом неповиновении, замены ему найти не могли.

Пока я тут разглагольствовал про этого человека, он добрался до бедуинского шатра посреди безжизненной пустыни, вошел в него.

Внутри, в белоснежном платье с глубоким декольте, сидела Мерилин Монро, которой прислуживали семь гномов...

Источники: "Книга Ионы" - Ветхий завет; "Деяния апостолов" - Новый завет; "Евангелие от Петра" - апокриф, изьятый из завета; "Хроники Никейского собора" - арианская ересь. Вся вышеозначенная литература, в подленниках, лежит в библиотеке корсиканской массонской ложи.

Щелчок магазина. Шипение ножа. Рев двигателя.

Пять секунд до удара.

Напряженный взгляд, топящая педаль газа, сжатые зубы.

Четыре секунды.

— Не бежать. — Тихо напоминает Кирби.

Три секунды.

— Держитесь за все, что под руки попадется! — паникует Бен.

Две секунды.

— Извините.

Одна секунда.

— Что, бен Джар?! — кричит Яс.

Удар.

Инерция швыряет вперед, ремень врезается в грудь, в боку разрывается граната. Мимо скользит Бен, цепляясь за свой пулемет. Уши разрывает скрежет стали по бетону, скорость резко падает, но грузовик уже пробил треснувший фрагмент стены и ворвался на территорию Базы. Белая пыль покрыла лобовой поликарбонат, лишив видимости.

— Открывай!

Морщась от боли в боку, Лайнус дотянулся до кнопки и открыл задний пандус.

— Стойте! Не бежать!

Лайнус с третьего раза отстегнул ремень и выполз из кресла, пытаясь ухватить взглядом максимум деталей.

Яс лежит ничком, не отрывая глаза от оптики, Кирби и Бен стоят по бокам от выхода, прижавшись к бортам. Фэй будто сжатая пружина сидит на корточках посреди кузова, в одной руке сжимая нож, в другой — дозиметр. Лайнус подошел к ней и заглянул через плечо. На ум пришло только одно слово:

— Невозможно.

Дозиметр показывал вполне приемлемый уровень радиации — процентов на тридцать меньше ПДК.

— Невозможно… — повторил Лайнус, изо всех сил удерживаясь, чтобы не постучать пальцем по прибору. Как раз прибор-то исправен и редкое потрескивание — лучшее тому подтверждение.

— Чисто. — Резюмировала Яс, обозрев дыру в стене и двор в пределах видимости. — бен Джар, ты не мог при торможении развернуть машину, чтобы я могла осмотреть двор, а не только дыру, через которую мы въехали?

Фраза, на которую и отвечать не надо. Вертячка на взводе, вот и язвит по поводу и без.

— Я пойду первым. — Уронил Кирби, отклеиваясь от стены. — Помните, у молодых маров центр тяжести почти в животе, поэтому они движутся не по прямой, а по дуговой траектории. Учитывайте это при выстреле.

Согнувшись, Кирби выкатился из грузовика и сразу же кинулся в сторону. Раздался лязг металла и короткий рык, переходящий в хрип. Лайнус опомниться не успел, как оказался рядом с Кирби.

— Ну и куда ты? — поинтересовался Защитник, ногой спихивая мертвого мара с ножа, застрявшего в подбородке. У него это, видимо, вообще любимый способ с ними расправляться. — А если бы он тут был не один?

— Мне кажется, мы так нашумели, что он просто не может быть тут один. — Пробормотал Лайнус, глядя, как по ткани на левом плече Кирби расползается кровавое пятно. — Ты ранен?

— Зацепило. Неважно. Сам подставился. Надо валить отсюда, пока остальные не сбежались.

— Согласен. — Прогудел Бен, вылезая из Скарабея. — Нам триста метров на север.

Группа двинулась, зажав Фэй в каре. Лайнус и Яс пятились, прикрывая тылы, Бен и Кирби шли в авангарде. Бластер в руках ежесекундно прыгает с одного потенциального укрытия на другое. В коллиматоре поочередно сменяют друг друга бетонные блоки, ржавые машины, пустые стальные бочки, катушки кабеля.

— Движение на три часа. — Тихо произнес Бен. Лайнус едва подавил желанием развернуться.

— Спокойно, он далеко. — Ответил Кирби.

— Думаешь, не заметил?

— Заметил. Но мы успеем.

Что-то мелькнуло на границе зрения. Лайнус перевел взгляд.

— Движение на восемь часов.

В трясущемся прицеле ни хрена не видно, но движение было, точно было.

— Ускоряемся. — Скомандовал Кирби

Несколько секунд шли быстрым шагом, потом Яс доложила о движении в своем секторе, сразу о трех источниках. Бен добавил еще два. Лайнус — аналогично.

До отбойника железной дороги, ведущей внутрь Базы, оставалось семьдесят метров. Еще сто — по самим рельсам до туннельной арки. Которая...

Лайнус споткнулся и застонал.

Арка закрыта! Намертво! Перекрыта огромной дверью, сваренной из листов дополнительно проклепанной брони! На стыках броневые плиты шелушились от ржавчины, но вряд ли это сказалось на их общей прочности.

— Там закрыто! — взвыл Лайнус. — Там нет прохода!

— там есть проход! — Яс дернула за куртку, принуждая пятиться дальше. — Внизу смотри!

Лайнус присмотрелся.

— Это проход?! Да там псевдо-скорп застрянет!

— Не кричи, а то не успеем. — Напряженно произнес Кирби. — В прошлый раз я туда так и попал. Замолчи и работай ногами.

Лайнус замолчал и заработал ногами. До отбойника и приткнувшейся к нему вагонетки оставалось метров двадцать. Уже можно было различить торчащий из панели пучок разноцветных проводов.

Яс внезапно рухнула плашмя, выставив вперед винтовку, и выстрелила. Шею сзади обожгло, Лайнус рефлекторно вскрикнул и прижал руку туда, где от жара пролетевшей вплотную гауссовой пули вздулась кожа. Под ноги упал мертвый мутант без головы. Лайнус споткнулся и рухнул на бетон, приложившись лбом.

— Быстро ко входу!

Лайнус поднял голову. В глазах все двоилось, будто анаглиф, вот только совместить две картинки не удается никак.

— Вставай! — ЯС вздернула на ноги левой рукой, правой — продолжая вести шквальный огонь. — Почему ты вечно валяешься?!

Лайнус кое-как поднялся на ноги, развернулся, прикрывая недоступный блондинке сектор, и принялся стрелять по источникам движения. Стрелял по источникам, попадал, большей частью, мимо. Но главное — ноги рефлекторно шагали, починяясь последнему полученному приказу.

В спину ткнулось что-то горячее. Сзади!..

Вагонетка. Всего лишь вагонетка, до которой он, сам того не замечая, доковылял спиной вперед. Теперь она тут во всей красе — даже мультимуха на спусковом рычаге видна...

Твою-то так!..

Яс рядом, но остальные все движутся по рельсам к дыре. То ли не замечают несущихся к ним маров, то ли надеются успеть… А сзади...

Нет, не успеют.

Лайнус метнулся к пульту, едва увернулся от мара, приложил его головой об бетон, добавил из бластера, добрался до железной коробки с торчащими проводами.

Так, инерционная вагонетка. Ресурс есть, питание… Ого, даже питание есть — не иначе на Армадайн не гнушались и солнечными панелями, кроме энергии от города. Половины кнопок нет, но и хрен с ними — нужны только две, и они на месте. Напрягает торчащий из панели пучок, но вроде все провода целы.

— Эй! — до хрипоты заорал Лайнус, размахивая руками. — Сюда!

До остальных уже метров двадцать, но Фэй слышит. Замедляет шаг, оборачивается.

— Сюда! Там мы не пройдем!

Фэй хлопнула Кирби по плечу, что-то сказала. Развернувшись, троица поспешила обратно.

— Я надеюсь, у тебя есть план? — хмуро покосился Бен, когда они подошли. — Потому что в противном случае мы уже не пройдем.

Ствол его пулемета нервно прыгал с одной твари на другую, но Бен не стрелял — берег патроны, видимо. Мутанты неумолимо стягивали кольцо вокруг людей.

— Конечно, не пройдем! — губы против воли сами собой растянулись в улыбке. — Проедем!

И, перемахнув через борт, Лайнус первым упал в чрево вагонетки.

— Идиот! — зарыдала Яс, даже прекратив стрелять. На полторы секунды. — Она уже два века как не работает!

— А вот и работает! — Лайнус ткнул пальцем в пульт управления в десяти метрах от вагонетки. — Вагонетка инерционная, в ней главное чтобы сработал толкающий электромагнит! Напряжение есть, я уже все зарядил! Надо только спустить рычаг!

Спустя мгновение внутри уже сидят все.

— Поехали! — Лайнус перегнулся через борт, дернул рычаг и кинулся обратно.

Треск, шипение, вибрация. Тело рефлекторно сжалось, ожидая ускорения.

— Трупы. — Спустя секунду совершенно спокойно сказала Яс, срывая с пояса гранату.

Лайнус схватился за край борта, выглянул. Перед носом тут же щелкнули зубы, тело бросилось назад, руки рефлекторно всадили в раззявленную пасть заряд. Мар повалился, открыв обзор.

— Да нет же!..

В вылезшем из пульта пучке ярко искрило. Кажется, всего один провод. Именно тот, который, по закону подлости, и отвечал за сигналы рычага!

Нет, нет, нет, нет! Не может быть!

— Что не так? — в окружающей канонаде шелест Фэй едва слышен.

— Провод! Гребаный провод не выдержал напряжения! Расплавился в слабой точке!

— А остальной провод цел? — нахмурилась Фэй. В вагонетку влезла оскаленная пасть, Фэй отпихнула ее рукой.

Вот это что сейчас было? Типа не мешай, я думаю? Это вообще как такое сделать — просто схватить мара за пасть и вытолкнуть?

— Лайнус!

— Ц-цел… — все еще не понимая, как она это сделала, ответил Лайнус. — Ну да, цел. Искрит, значит, цел. Только кто сейчас побежит к пульту, чтобы его скрутить!

Фэй кивнула, хлопнула по плечу Яс и что-то быстро зашептала ей на ухо. Ну, то есть, туда, где было бы ухо, не будь там шлема.

В вагонетку влезла новая морда. Повторять фокус Фэй не особо хотелось, проще обойтись зарядом. Между тем, Фэй замолкла. Яс секунду думала, потом кивнула, перекинула винтовку на другой борт, замерла и выстрелила...

Куда?

Пол укатился из-под ног, в спину прилетело горячее и твердое, да еще и прижалось — ни вдохнуть, ни выдохнуть. Ускорение вагонетки стало такой неожиданностью, что никто не удержался на ногах. Кирби выронил за борт нож, Бен приложился раненой ногой. Кое-как справившись с телом, Лайнус выглянул за борт. Злосчастный пульт стремительно удалялся, на месте пучка проводов зияла оплавленная дыра.

— Гениально! — Лайнус упал обратно. — Восхитительно!

Фэй довольно улыбнулась:

— Теперь я знаю, зачем мне информацию о гауссовых пулях.

По бортам скрежетнули края пробитой двери, небо над головой сменилось непроглядной тьмой.

— расплавленный металл замыкает концы проводов! И как я сам не догадался?!

Вагонетка содрогнулась, над головой вспухло кровавое облако. Скорость такая, что гроб на колесах просто проехал мутанта насквозь.

Скорость… Очень большая скорость… Вряд ли расчетная, скорее — намного больше. Ведь если сейчас попадется хотя бы один поворот...

Через сто пятьдесят метров рельсы поворачивали направо и ныряли в темный тоннель.

Приехали.

— Прыгайте! — не своим голосом заорал Лайнус. — Прыгайте же, впереди поворот!

И первым бросился за борт. Попытался принять удар в ноги, не рассчитал скорость и повалился на бок, покатился кубарем. Хрустнуло плечо, ожгло лоб. Едва остановившись, Лайнус замер и прислушался.

Скрип. Тишина.

Тадащ!

Грохот ударил так внезапно, что Лайнус вздрогнул. Едва нашарив мультитул, включил фонарик. Правая рука почти не слушалась, пришлось положить инструмент на пол, упереться левой и подняться.

— Есть живые?

Так темно, что голос невольно опускается до шепота. Луч фонарика скользит по помещению, выхватывая поочередно ржавые рельсы, какие-то железные ящики, согнувшуюся Фэй, конвейер...

Фэй!

Девушка болезненно морщилась и прижимала к груди обе руки. Зажав фонарь в зубах, Лайнус помог подняться.

— Я прыгнула сразу за тобой. — Морщась на каждом слове, произнесла она. — Где остальные?

Ответом стал еще один луч света, прорезавший темноту. Он рыскнул к Лайнусу, заставив прикрыть глаза рукой.

— бен Джар! — Яс и Бен подбежали резво, будто и не катались по бетону. У здоровяка под стволом пулемета светился фонарик, аутсайдер, не иначе, обходилась мультивизором. — Где Кирби?!

— Мы понять ничего не успели! — перебил Бен.

— Он вышвырнул нас уже в полете!

Ой, как плохо. Руки снова задрожали, на то, чтобы навести фонарик на то место, откуда раздался грохот, ушли сутки.

Вагонетка лежала вверх колесами в окружении кусков бетона.

— Кирби! — Яс кинулась к вагонетке, заколотила прикладом в борт. — Кирби!

— Я в порядке. — Раздалось из-под стального кургана. — Даже не сломал ничего.

— Мы тебя вытащим! Подожди немного! — засуетилась Яс, вертя головой по сторонам.

— Мы что-нибудь придумаем!

— Ни хрена вы не придумаете. — Спокойно ответил Кирби. — По крайней мере, быстро. Мары отстали, но ненадолго. Вам надо уходить, и очень быстро.

— Издеваешься?! — грохнул кулаком в борт Бен. — Мы тебя не оставим!

— Придется. Я тут в большей безопасности, чем с вами в гнезде маров. — явственно хмыкнул Кирби. — Идите. Я вас догоню.

— Фэй! — Яс развернулась, дыша злобой. — Хоть ты скажи ему!

— Кирби когда-то обманывал? — тихо задала совершенно неуместный вопрос Фэй. Яс мотнула головой. — Вот именно. Сказал, что догонит, значит, догонит. Сказал, что нам надо уходить, значит, надо. Куда нам?

— Э-э-э… Вниз, в туннель. — Не сразу сориентировался Лайнус. — Куда вагонетка должна была уехать.

— В самое гнездо? — риторически вопросил из своей гробницы Кирби. — Тогда я точно лучше всех устроился.

— Слышь, ты. — Бен снова огрел вагонетку кулаком. — Клянусь, я вернусь, выкурю тебя оттуда и одного засуну туда, куда мы идем!

— Я там уже был. — Будто бы зевнул Кирби. — Но все равно буду ждать с нетерпением. Идите уже. У вас осталось сорок секунд.

Сжав фонарь и зубы, Лайнус первым шагнул в темноту туннеля.

Чего греха таить, ноги подрагивали.

Предыдущие части:

- Пролог

- Человейник:

--- 1

В детстве у нее была игра: гуляя по тоннелям человейника, Джен перепрыгивала с одного ребра на другое, стараясь не наступать на кожу между ними. И сейчас, когда рабочая смена закончилась, девушка по-ребячески скачет с одной кости, поддерживающей коридор, на другую. Это помогает отвлечься от мыслей.

Джен смотрит под ноги. Она сосредоточена на том, чтобы удержать равновесие. И потому замечает идущего ей навстречу, только уткнувшись в него головой.

Девушка поднимает глаза и видит перед собой консументора. Он стоит не шелохнувшись и смотрит на нее сверху вниз. Чудовище, сшитое из кусков плоти, превосходит Джен в объеме раза в три, а то и в четыре. Поверх обычного человеческого тела нарощен экзоскелет, что поддерживается дублирующей мускулатурой. Похоже, что консументор состоит как минимум из двух организмов, один из которых - кости и мышцы, управляемые человеком, заключенным внутри них.

"Слишком долго таращусь," - понимает Джен. Она отводит глаза. Пешеходы прошмыгивают, опустив головы и ускоряя шаг при приближении к ним. Шум улицы стих, будто толпа боится спровоцировать блюстителя плоти.

Стражник не один. Их четверо, и они сопровождают вельможу. Та сидит на спине слуги. Ребра у него вывернуты наружу и нарощены до высоты взрослого человека. Полупрозрачная кожа, натянутая между ними, образует паланкин, в котором и восседает обитательница верхних уровней человейника.

Мембрана замутняет вид, но Джен видит, насколько у вельможи богато украшенное платье. На нем воротник из волос, инкрустации ногтей, а само оно состоит из переплетений полосок кожи различных типов. Даже вены под кожным покровом одеяния пульсируют синхронно, и по платью прокатываются мерцающие волны.

Пауза затягивается. Джен стоит, бросая взгляды исподлобья. Охранник, кажется, тоже не решается поступить как должно.

- Чего ты ждешь? Выясни ее личность, - рычит другой консументор.

- Но она же...

- Тупица, ты принял за вельможу это отребье?

Консументор оглядывает Джен с головы до ног. Останавливает взгляд на сморщившейся от старости одежде. Поняв свою ошибку, он хватает Джен за загривок и поднимает одной рукой, прижимая девушку к стене. Раскрывается усеянный заостренными зубами рот. Лицо консументора словно трескается пополам.

Из пасти вываливается раздвоенный язык. Он выползает, будто змея из гнезда. Джен видит на розовато-серой поверхности каждую пупырышку, каждую присоску. Язык с чавканьем скользит, безостановочно вытягиваясь. Вот он длиной с ладонь, а вот уже размером с предплечье Джен. С мясистой поверхности стекают слюни, тянутся, липнут, достают почти до пола, но не рвутся.

Язык скользит по лицу Джен, и она чувствует его холод и шершавость. Он ощупывает шею, спускается ниже, ныряет в ложбинку между грудями...

- Заканчивай! - окрикивает консументора его командир.

Охранник отпускает Джен, и та сползает на пол, не в силах стоять на онемевших ногах. Процессия удаляется, коридор снова наполняется шумом, а Джен дрожит в углу, одной рукой размазывая слезы, а другой пытаясь избавиться от слюны на коже и чувства омерзения под ней.

— Что видишь?

— Ничего хорошего. Плохого, впрочем, тоже.

— Ну-ка дай, — Яс отобрала бинокль и вперилась в линзы.

С километрового расстояния даже без оптики База выглядела более чем внушительно.

— Движения не видно.

— По мне, там вообще ничего не видно. — Лайнус отобрал бинокль обратно и до упора накрутил увеличение. И вправду — руины выглядят безжизненно. Никакого движения, лишь местами — марево раскаленного воздуха над бетоном. Но это еще ничего не значит. Лайнус обвел руины взглядом слева направо, потому в обратную сторону. Куски бетонных блоков, искореженная техника, антенны спутниковой связи… Как-то странно оно все лежит… Особенно при условии практически полного отсутствия разрушений. Если представить траекторию разлета, попытаться в голове собрать из обломков все объекты воедино… То получаются какие-то странные образины, чересчур безобразные даже для военных. А если не собирать… То все равно обломки лежат странно. Их будто специально сложили так, чтобы свести обзорность к минимуму.

— Очень-очень странно… — вполголоса озвучил мысли Лайнус.

— Слушай, ты не можешь пользоваться шлемом? — не выдержал Лайнус. — У тебя там зум получше чем у бинокля!

— Зануда. — Даже щелчок шлема показался обиженным. — Где странное-то?

— То есть нигде и ничего тебе не кажется странным? — Лайнус прижал отвоеванный бинокль к глазам.

— Кажется.

Ну наконец-то, аж дышать стало легче. Значит, она тоже это видит, значит, слава Куполу, еще не паранойя.

— Техника.

Да чтоб вас!

— Что техника? — едва выдавил из перехваченного спазмом горла Лайнус.

— Смотри, от нее осталась труха.

— Да, так бывает от времени. — Явно превысив допустимую норму сарказма в голосе, заметил Лайнус.

Но Яс, — Яс! — не отреагировала. Вернее, отреагировала, но спокойно.

— Но в других местах она новая, будто вчера с конвейера.

Это в каком смысле? Откуда там может взяться новая техника? Лайнус снова приник к биноклю.

А ведь блондинка права, чтоб ей перегреться! Где-то от машин, их частей и обломков остались лишь ржавые скелеты, цветом неуловимо напоминающие Кирби. Они даже имели такой же шлейф, как ускоренный Защитник — ветер срывал охряную пыль. Но это местами.

А в других местах, и их ненамного меньше, машины будто за час до Скарабея на Базу приехали! У них даже стекла в фарах целы! И никаких признаков окисления металла. А в одном месте творилось и вовсе что-то невероятное — приземистый широкий джип со спущенными колесами и дырой в крыше исправно пылил рыжим шлейфом. Одной своей половиной.

А вторая, колеблющаяся и дрожащая в серебристом мареве горячего воздуха, разделяющего корпус ровно пополам, сверкала хромом так, что глаза слезились.

— Бардак. — Лайнус протер линзы рукавом, хотя, конечно, причина бардака явно не в них. Так и есть — двуликий джип не изменился. — Спутниковую антенну видишь? Которая ребром воткнулась. На два часа от нее джип.

Яс некоторое время молча ползала пальцами по внешней части шлема, меня масштаб, фокус и даже, наверное, светофильтры. Через минуту она сложила шлем на затылок и внимательно посмотрел прямо в глаза.

—  бен Джар… Чем, говоришь, ты нас кормил на завтрак?

Кирби и Фэй нашлись за грузовиком. Даже под палящим солнцем запакованные в свои рыже-красные костюмы, они выглядели совершенно одинаковыми и только разница в головных уборах помогала в идентификации. Даже двигались они абсолютно синхронно, перемещаясь по странным, одним лишь им известным траекториям. С ножами в каждой руке они медленно и даже осторожно шагали из стороны в сторону, делая аккуратные и выверенные взмахи и уколы.

— Запястье выверни. — Едва слышно исправляет ошибки Кирби. — Выиграешь еще немного расстояния.

Фэй послушно разворачивает руку с ножом костяшками к песку. Особой разницы не заметно, но Кирби-то виднее.

Лайнус привалился к борту Скарабея, наблюдая за парочкой. Было в них сейчас что-то таинственное, неясное, в смысле, еще больше, чем обычно. Что-то, что кроме новых вопросов приносит еще и простое эстетическое удовольствие, как пляска глицерина в подогретой воде.

— Теперь назад.

Разворот, в движении пальцы левых рук аккуратно, нежно перебирают рукояти ножей, заставляя клинки дважды описать сверкающие окружности и замереть в обратном хвате. С правой руки плывет колющий удар.

— Вниз.

Кинжалы с обратного хвата медленно рассекают воздух, прикрывая тело. Правая рука, — клинок вниз, рукоять вверх между средним и безымянным пальцами, — пронзает невидимого противника.

— Стоп.

Две фигуры медленным текучим движением вернулись в вертикальное положение, вкрадчиво зашуршала сталь по кайдексу. Фэй и Кирби провели руками от плеч до бедер, держа ладони параллельно песку и сопровождая странное движение долгим выдохом.

— Эй, бен Джар...

— Тс-с-с… — отмахнулся Лайнус от голоса. Отрывать взгляд от охряной парочки решительно не хотелось.

— бен Джар, завязывай, говорю, с этим балетом. — Мощная лапа схватила за правое плечо и сдавила, да так сильно, будто туда снова шакал вцепился!

Пришлось развернуться.

— Ну, что тебе?

— В километре от Базы, так? — Бен ткнул толстым пальцем в грудь.

— Ну.

— Здесь радиация в один и восемь ПДК, так?

— Ну.

Бен поднял лапищу и потряс перед лицом счетчиком Гейгера.

— Нашел его в Скарабее.

— Уверен, что его теряли? — вклинилась вездесущая Яс. Блондинка сидела в тени грузовика, приняв излюбленную позу Бена и медитировала на батареи от винтовки, насыщающиеся солнечной энергией неподалеку.

— Смешно. — Оценил Бен. — Нам говорили, нахождение в двухкилометровой зоне вокруг Базы возможно в течение трех часов, в противном случае вероятность летального исхода — сто процентов, так?

— Предлагаешь прямо сейчас напяливать морковки? — хмыкнула Яс.

— Предлагаю заткнуться и слушать. — Бен щелкнул переключателем. — Три-четыреста бэр здесь, около полутора тысяч на самой Базе, так?

— Около того, плюс-минус семь процентов. — На ходу прикинул Лайнус.

— Точно? — зачем-то уточнил Бен под нарастающий треск.

— Нет, конечно! Откуда мне знать точно?!

— Ну так смотри. — Бен развернул счетчик.

Лайнус послушно уставился в цифры.

Цифр неприлично мало.

— Неисправен. — Первое что пришло в голову.

— Что, дорогой? — щебетнула из тени Яс.

Да, и правда. Чтобы у аутсайдеров что-то было неисправно… Но как иначе объяснить невероятные показания?!

Восемьдесят. Восемьдесят, мать их шакалью, бэр!

— Дошло? — участливо поинтересовался Бен.

— Убери это! — закричал Лайнус, взмахнул руками, выбил счетчик из рук Бена. — И так уже голова кругом!

— Это доказывает, что она у тебя еще есть. — Тут же добавила бензина Яс. — Цени это.

— Она права. Скоро ее может и не стать.

Кирби подкрался сзади так тихо, что от его голоса аж волосы на голову дыбом встали и, кажется, поседели.

Они издеваются!

Они просто в открытую издеваются!

— Да пошли вы! — Лайнус отскочил, пытаясь удержать в поле зрения сразу всех. — Почему вы все такие крутые, что при виде вас солнце должно тухнуть!

— бен Джар, ты о чем? — удивился Бен, нагибаясь за счетчиком.

— Огромный амбал, первоклассный снайпер и рубака ближнего боя, вот я о чем! — изрыгал Лайнус. — Идеальная такая боевая группа! Я так понимаю, мне одному тут страшно?!

— бен Джар, ты...

— Я расскажу историю.

И они туда же! За троими еще можно уследить, а вот за четверыми — уже сложно, чем и воспользовалась Фэй. Да она крадется нисколько не хуже Кирби! И пугает ровным счетом так же!

— Издеваетесь?! — Лайнус попятился, прыгая взглядом с человека на человека. Все четверо, точно все. Больше никто не подкрадется, хрена там! — Пятый для вас лишний, да?! У вас там, наверное, какой-то свой мир и в нем достаточно четверых, да?! Если я не умею тихо подкрадываться, бить влет мультимуху с полукилометра, пластовать мутантов ножами или рвать голыми руками, я лузер, да?! Я лузер и надо мной надо издеваться!

— Лайнус, никто...

— Идите на Базу. — Лайнус уперся спиной в горячий гулкий металл. Рука сама собой нашарила ручку люка. — Можно в самом прямом смысле!

В кабине Лайнус уселся в пилотское кресло и уставился в лобовое стекло, прямо на солнце. Руки нашарили сумку, негнущиеся пальцы кое-как выудили аптечку. Оранжевая коробка вылезла на свет, задрожала. Нет, не коробка, это пальцы дрожат. Вот как такими руками открыть замки...

Кофеин, кофеин… Вот он! Вторая и последняя таблетка. Подумай головой, бен Джар. Если чего случится, будешь потом спать за рулем и угробишь всех. Давай, решай, нужна тебе эта пляшущая на ладони таблетка, или лучше так успокоиться, глубже дышать и ни о чем не думать. Дышать и успокаиваться. Две минуты спокойствия. Больше ничего не нужно.

— Думаю, историю лучше рассказать мне.

Лайнус застонал и открыл глаза. Кирби сидел в пассажирском кресле, смотрел со своим обычным непроницаемым выражением лица.

— Что тебе опять от меня нужно? — выдохнул Лайнус, зажмуриваясь. Едва начавшая успокаиваться паника нахлынула новой волной.

— Просто выслушай, что я тебе скажу.

— Постарайся побыстрее.

Вдох-выдох. Вдох-выдох. Главное — дышать, а там и паника уляжется и пальцы расслабятся, и таблетка, сжатая в кулаке перестанет колоться острыми гранями.

— У нас в Поселке рождаются абсолютно одинаковые дети. — Начал Кирби. Потом раздался тихий шорох, сменившийся тонким свистом. Опять, шакалий сын, нож в пальцах крутит задумчиво. — Примерно к пяти годам проявляются первые способности, которые определяют дальнейшую судьбу.

Нож стих. Лайнус открыл глаза.

— Это — первое, чему учат нас, Защитников.

Кирби держал кинжал клинком вверх, поставив рукоять на ладонь. Нож покачивался, но рука молниеносно нивелировала это.

— Полный контроль над оружием. Над единственным оружием, что мы имеем. После этого учат разумно и правильно контролировать способности. Разумно расходовать и правильно восстанавливать свои силы. На это уходит еще пять лет. В пятнадцать будущий Защитник начинает отращивать косичку. Это наш отличительный знак.

Кирби уронил рукоять в ладонь, кончиком кинжала вытащил из-под воротника плетенку собственных волос и золотистой ленточки.

— Следующие пять лет проходят в обстановке, максимально приближенной к стандартной. Будущий Защитник путешествует с одним из действующих, охраняя обозы, посещая аванпосты, отправляется в рейды. В общем, показывает и отрабатывает полученные умения. А в двадцать лет происходит самое интересное.

Кирби вложил нож в ножны и странно сгорбился в кресле.

— В двадцать лет Защитника парализуют ядом скорпа. — глухим, будто снова из-под шлема, голосом, продолжил Кирби.

Это странно, но… Впервые за все время знакомства он не смотрит в глаза. И вообще никуда не смотрит. В себя, разве что...

— У него есть возможность запомнить дорогу, но никто обычно не был способен этим воспользоваться. — Продолжил Кирби, поликарбонатовыми глазами глядя в одну точку. — Будущего Защитника оставляют в одном из двенадцати труднодоступных для зверей мест. Еще оставляют воду, еды на трое суток, его собственные ножи и небольшой лекарственный набор. Через час-два Защитник приходит в нормальное состояние, имея только одну цель — вернуться домой. Это называется экзаменом и это — проверка всех навыков и знаний. Но еще это — урок сам по себе и в себе.

Кирби поднял руку и указал на силуэт Базы прямо по курсу. Потом сместил палец правее, теперь указывая куда-то вдаль.

— Примерно там — упавшая металлическая башня, ржавая и старая. Я начал в тесном, наполовину засыпанном подвале под ней. В эту часть Пустоши я еще не попадал, потому меня и отправили сюда, так делают всегда. Не имея понятия о направлении, я решил исследовать ближайшие руины, найти высокую точку и осмотреться, найти ориентиры. Так я попал на Склады, даже не осознавая, что это они. И тут же меня атаковали мары, к счастью, молодые и мало. Едва оторвавшись от них, я принял решение углубиться в подземелья и укрыться там. Оказалось, у них там гнездо. Или нора. В общем, их там намного больше, чем на поверхности.

Глаза Кирби по-прежнему липли к горизонту, но правая рука снова неосознанно потянулась к ножу, превращая клинок в шелестящую карусель.

— Я бежал от них, пока не выбился из сил, но, чем дольше я бежал, тем больше тварей меня преследовало. Я скрылся в какой-то каморке, наскоро завалил вход всем, что под руку попалось, и отключился. Когда очнулся, часа, наверное, через четыре, они все еще ждали. И я ударился в панику, я боялся выходить, но спустя еще сутки пришло осознание простой вещи — путей только два. Либо умереть от когтей маров быстро, либо от голода — мучительно и долго. То есть, по большому счету, выбора никакого и нет.

Нож застыл… И упал на пол, глухо звеня.

Лайнус быстро поднял взгляд. Глаза Кирби закрыты, дыхание частое и глубокое. На виске блестит капля пота.

— Я разобрал завал и вышел. Я увидел семерых самых терпеливых маров, и они увидели меня. Но я понял, что страха и паники больше нет. И вообще ничего нет. Я уже знал, что умру. А мертвые не чувствуют. Мары кинулись. И я их убил. Всех. А потом вышел с Базы, убив еще двенадцать. И еще сутки шел по Пустоши куда глаза глядят. С одним тупым ножом, почти голый и сильно раненый. Меня подобрал краулер и потом еще восемь часов выхаживали Целители. Уже потом я узнал, что, пока я прыгал по Складам, на один из дальних аванпостов напали мары, взрослые и сильные, и разрушили его подчистую. И обо мне вспомнили только после того, как отбили аванпост обратно. Вспомнили — и бросились искать. Хотя бы тело.

Кирби открыл глаза. В них снова стояла ледяная стена полного безразличия к миру вокруг:

— А сейчас я туда возвращаюсь. Подумай и скажи, кому из нас должно быть страшно?

Тяжело, будто ветхий старик, Кирби поднялся и подобрал с пола нож.

— У тебя возникала мысль, что у меня нет никаких чувств и эмоций?

— П-порой. — непонятно почему смутившись, пробормотал Лайнус.

— Да хрена лысого. — Покачал головой Кирби. — В этом плане все работает точно так же, как у остальных. Но я знаю — иногда, чтобы выжить, о них надо забыть. Или хотя бы контролировать

Кирби исчез.

Да, он прав.

Эту историю должен был рассказать он. У Фэй бы так не получилось.

Предыдущая часть

Глава 2

У Ведара было чудное настроение. Вчерашняя бражка еще до конца не выветрилась, осев где-то в желудке, и хмель продолжал дурманить разум ватажника. Воспоминания о ночи, проведенной с пышногрудой дочкой корчмаря Микоша, будоражили воображение, а пожелание «заглядывать в гости при случае» сулило еще не один хороший вечер на втором этаже "Веселого бродяги".

У Ведара было чудное настроение. Его не омрачила даже выволочка, устроенная ему головой полчаса назад. Ватажник был уверен в себе, в своем глазе, руке и луке.

И зря батька Енош так орал, сомневаясь в его способностях с похмелья. Не далее как месяц назад, после шести пинт пива и двух кувшинов красного Анжайского Ведар продырявил голову железного петуха, служившего флюгером корчмы, с шестидесяти шагов. А здесь и дистанция короче и цель покрупнее да и выпито вчера было гораздо меньше... Ведар любил свое не очень благородное и совсем уж неправедное дело, которым занимался в ватаге батьки Еноша вот уже три года. Все лучше, чем за гроши спину гнуть на мельнице или батраком мыкаться. Полная свобода и хорошие деньги за сущие пустяки. Ну и что, что частенько доходило до душегубства.

У Ведара было чудное настроение, и перспектива пустить кровь двум несчастным, чья телега сломалась на этом участке Сенаспольского тракта, совсем его портила.

Нет, Ведар, в отличие от многих товарищей по ремеслу, не получал удовольствия от убийств, вида чужой крови, выпущенных кишок и разбитых голов. Но и задумываться пустить стрелу или нет он тоже не станет. Уже давным-давно ватажник успокаивал свою совесть, вспоминая рассказ дядьки Луки, которого все звали Молчуном.

Молчуном Луку прозвали не просто так. После того, как он вернулся от таннотских монахов, из него и клещами было слов не вытянуть. И лишь однажды Молчун заговорил. Именно Ведару поседевший раньше времени Лука рассказал о вере служителей того странного культа. Рассказал, почему их называют Дарителями.

Совсем маленький Ведар сидел прислонившись к печке родительского дома и слушал жуткую историю Луки. Молчун смотрел в огонь, и отголоски прошлого безумным блеском горели в его выцветших глазах:

- Монахи верят, что люди, зачиная ребенка, совершают страшный грех, - сполохи огня поднимали из небытия воспоминания Луки, - как можно быть такими жестокими? Как можно обрекать крошечного человечка, своего собственного ребенка, на страдания? Люди достают душу из небытия - чистую, незапятнанную, непорочную - и бросают ее, бросают свое дитя, в пекло, которое называют жизнью. Жизнь полна боли, мучений, мерзости и страха.

Душа человека не заслуживает таких страданий...

Поэтому монахи верят, что, убивая человека, они делают его счастливым, они возвращают душу в место, где ей и положено быть - в небытие.

Они преподносят человеку великий дар...

Тот разговор на всю жизнь остался в голове Ведара, и каждый раз, когда он спускал тетиву, каждый раз, когда его стрелы пронзали глаза, тела и головы ни в чем не повинных путников, он считал, что несет людям великий дар - дар смерти.

У Ведара было чудное настроение, из своего укрытия в кустах терновника он наблюдал за двумя путниками, почти починившими колесо, и ждал сигнала Еноша, по которому он пустит стрелу, отправив дар ещё одному человеку. В это время ещё шестеро разбойников обходили несчастных со всех сторон. Дело было плевое. Вряд ли им окажут сильное сопротивление.

Он разглядывал будущих жертв. Первый путник обладал острыми чертами лица, носил аккуратно стриженую бородку и был облачен в зеленый камзол и коричневый дорожный плащ. Тонкие губы темноволосого мужчины кривились в легкой улыбке.

"Ну, улыбочку-то мы с твоей щегольской морды уберем," - ватажник не любил городских пижонов, нередко попадавшихся ему в придорожной корчме. Ненавидел их самодовольные лица. Лица, с которых так приятно сбивать спесь.

Щеголь с виду не имел при себе оружия и вел себя абсолютно беззаботно - в общем, делал все, чтобы Ведар утратил к нему всякий интерес.

Его спутник "нравился " разбойнику гораздо меньше. Дородный детина так легко только что орудовал кувалдой, ставя на место залатанное колесо, что любой кузнец обзавидовался бы. Одет он был в охотничью куртку, рукава которой перетекали в кулаки исполинских размеров. В этих огромных руках даже молот, которым детина правил колесо, казался игрушечным. Но ватажника больше волновали не размеры путника - чем крупнее цель, тем проще в нее попасть - его больше тревожили его глаза. Коротко стриженный здоровяк на секунду отвлекся от своего занятия и осмотрелся по сторонам. Ведар, незримый в кустах терновника, увидел его глаза... Этот взгляд не знал границ и не ведал преград. Здоровяк будто бы посмотрел Ведару в душу, попытавшись утянуть ватажника в бездну своих зрачков... В следующее мгновение наваждение прошло. Путник отвернулся, и разбойник облегченно выдохнул: «Не заметил».

У Ведара было чудное настроение. Он только что увидел перстень на мизинце щеголя, который, когда все кончится, он заберет себе, как часть добычи. Ватажник представил, как перстень сядет на его палец и в миг притянет к нему всех сельских девок... Не одной же дочкой корчмаря довольствоваться такому завидному жениху...

Перстень завлядел мыслями ватажника, и он не заметил, как вторая жертва пропала из поля зрения, словно испарившись. Секунду назад парень с кувалдой стоял у заднего колеса телеги, а через мгновение он уже испарился. Ватажнику оставалось только удивленно хлопать глазами:

"Чудеса."

До лучника донеслись крики. Батька Енош верещал, как резаный, видимо, давая команду для начала нападения. Ведар прицелился и спустил ждавшую своего часа тетиву.

Чудеса продолжались.

Стрела, пущенная наверняка, летевшая точно в щегольский камзол, в нескольких метрах от путника свернула в сторону и воткнулась в землю. Ведар принял это за остаточное действие хмеля и принялся вновь и вновь направлять смертоносные дары в сторону так и не шелохнувшегося, остававшегося возмутительно расслабленным путника.

Града стрел, выпущенного разбойником, хватило бы на добрую часть княжеской дружины, но снаряды упорно летели куда угодно, только не в обладателя столь манящего перстня. Крики тем временем не унимались и стали доноситься уже с нескольких сторон. Разбойник достал из изрядно опустевшего колчана ещё одну стрелу и натянул тетиву. Выстрелить ватажник так и не успел. Приглядевшись, он увидел на лице щеголя ехидную улыбку. Несостоявшаяся жертва разбоя поднесла к губам указательныц палец, бутдо говоря:

"Тихо".

В следующий миг что- то темное вылетело из кустов, и свет померк в глазах последнего дееспособного разбойника ватаги батьки Еноша. А какое чудное у Ведара было настроение...

***

Ноктис вышел из кустов терновника, сорвал немного листьев, чтобы очистить молот от следов крови и направился к телеге, на которой сидел так и не двинувшийся с места Салазар.

- Почему ты ничего не сказал? - спросил сын кузнеца у Салазара, на чьем лице застыла самодовольная улыбка.

- А ты и не спрашивал, вот я и подумал, что это твои друзья. По крайней мере, аромат скотного двора исходит от вас один и тот же, - очень кротко промурлыкал вор, изобразив абсолютную безгрешность на своем довольном лице. - В любом случае я не стал бы лишать себя возможности посмотреть, на что ты способен. Твой манера ведения боя - назовем ее стиль "деревенского дурачка, который как голозадый дикарь размахивает молотом направо и налево" - мне определенно нравится.

Ноктис улыбнулся в ответ и таким же мягким тоном ответил:

- Тиз, видимо, в разговоре с тобой забыл упомянуть, как я люблю шутки и что весельчака больше меня не найти во всем Новом мире?

Взгляд Ноктиса заставил Салазара поежиться. Когда же сын кузнеца стал приближаться, у вора, не испытывавшего трепета перед кратовскими ворами и душегубами, возникло резкое желание дать деру. Но его опасения оказались почти беспочвенными.

Ничего нового не произошло - кулак здоровяка всего лишь навсего в который уже раз отправил его в забытие. Кот почти уже привык. Гаснущее сознание вора разродились недовольной мыслью:

" Что, опять?"

***

Все смешалось в моей голове. Органы чувств подводили и работали совсем не так, как я привык. Зрение потухло, перестало быть верным и самым надёжным моим проводником в этом мире. Все его краски пропали, оставив лишь массу серых оттенков, а вот другие... другие чувства взорвали мой разум, разбив на тысячу причудливых осколков восприятия. Я не мог сфокусировать слух. Тысячи звуков поглотили меня, закружили в водовороте из криков птиц, шелеста травы, хруста веток, топота копыт моей жертвы. Уйма запахов ударила в мои ноздри, раскрасив мир мириадами красок. Вот метки - границы владений стаи - предостерегающе горят огнем будущих драк за территорию. Вот запах собратьев, бегущих рядом со мной по следу. Притягивающему, манящему, будоражащему кровь следу добычи. И как всегда этот след прямо-таки свербит. Добыча, как ей и подобает, источает пьянящий, доносящийся до моих ноздрей за лигу запах страха.

Погоня увлекает, ее азарт захватывает все мое естество.

Я почти забыл свое прошлое «Я». Словно не было дрянной и полной горечи жизни, жизни в человеческом теле, словно я и был рожден для этого: был рождён, чтобы бежать по следу, продираясь сквозь чащобу за выбившейся из сил жертвой. Но внезапно что -то меняется...  Добыча больше не манит, не зовёт ароматом свежей крови. В голове моей совсем другая цель. Эта цель объединяет нас... Обединяет не только собратьев по стае, но и вообще всех живых существ этого огромного леса. Вражды больше нет. Нет границ и владений. Нет одиночек и стай. Мы, как волна, как ураган, несемся на север все вместе: я, мои собратья волки, медведи, рыси и пумы. И не только хищники устремляются к запретной, опасной для всего живого территории. Моя уже почти забытая жертва - гигантский олень с короной кустистых рогов, бежит правее. Мы несемся совсем рядом: охотники и добыча, хищники и их жертвы. Все твари следуют одному зову, одному приказу, полученному от загадочной и непостижимой силы, приказу: убивать. Убивать двуногих.

Мы врываемся в город, дремлющий под послеобеденным солнцем. Перепрыгиваю через невысокий забор и оказываюсь во дворе дома. Город продолжает спать. Огромный город двуногих, которому суждено умереть. Ещё никто не заподозрил неладное. Запах страха не успел пропитать все вокруг. Я чую пару двуногих внутри дома, слышу размеренное биение их сердец. Они спят, укрывшись от зноя. Я почти уже чувствую вкус их крови в своей пасти. Кровь бежит по их венам, готовая в любую секунду хлынуть наружу, повинуясь моим клыкам. Осторожно крадусь в открытую, лишь занавешенную тряпкой, дверь. Они уже близко. Я вижу их рыхлые, мягкие, изнеженные достатком тела. Еще секунда, и я перегрызу горло более опасного самца, а потом прикончу и самку. Мой разум наполнен непоколебимой волей. Волей привнесенной извне...

Вокруг еще много существ, называющих себя людьми. Много добычи. Много мяса, которому не суждено быть съеденным... Отталкиваюсь задними лапами и устремляюсь к пульсирующей линии жизни на теле жертвы. За секунду до того как мои клыки сомкнулись на шее все еще спящего человека, мой нос улавливает нарастающую бурю запахов. Город проснулся. Город почувствовал настоящий страх. Город утонул в криках...

***

Салазара выкинуло из тела охотника. Мгновение он приходил в себя. Новый кошмар, отголосок насланного друидом наваждения, затянул его сознание. Он очутился в другой части города.

Деревянные дома в два и три этажа - вокруг. Затейливая резьба на коньках крыш и наличниках окон. Каменная брусчатка с деревянными тротуарами по краям - под ногами. И всюду кровь...

Осознание себя продолжалось некоторое время. Он - человек, не зверь. Нет уже этой неутолимой жажды крови, которая мучила его еще несколько секунд назад. Мир вернул свои привычные краски, а вот слух и обоняние потеряли удивительную остроту. И только легкий привкус меди на губах напоминает о резне, учиненной им в другом облике совсем недавно. Он вновь бесплотен, и снова он идет по месту трагедии. Он узнал древнюю Арналлу.

Звери, выполнившие повеление одного из проклятых, уже покинули растерзанный город. Утопающий в вековых лесах чертог опустел. Как гласят летописи, лишь каждый двадцатый из без малого тридцатитысячного населения северного оплота остался жив. Многие из уцелевших потеряли рассудок и в последствии боялись любой живой твари. Не удивительно, ведь в этот проклятый день друиды подняли на войну с людьми в самом сердце оранжевых чар, в чертоге Балдера Многоликого всех живых тварей.

Обитатели лесов и полей, облака гнуса и полчища обезумевших крыс, собаки и кошки обрушили на город ярость темных.

В этот раз он должен успеть. Салазар бежал по узким улочкам. Деревянные дома тянутся друг к другу, словно изнывая от страха. То тут, то там лежат люди, а точнее, их истерзанные, разодранные в клочья темной друидовой волей оболочки. Салазар уже видел это... Видел распоротый животы, перегрызенные глотки, выклеванные глаза... Запах разложения созывает падальщиков на пир. Участвовавшие в бойне птицы улетели, но скоро они вернуться, чтобы уже по собственной воле полакомиться свежей плотью... Камни под ногами скользят. Все вокруг покрыто бурой жижей, некогда бурлящей в жилах горожан. Иногда попадаются выжившие. Пролетев за угол, Салазар увидел женщину. Она сидит на деревянной завалине дома. Все ее некогда белоснежное платье вымазано кровью. Белые пряди волос слиплись, образуя бордовые колтуны. Она что-то держит в руке. Ее опустощенный, лишенный всякого разума взор направлен в даль. Лазурные глаза почти не моргают. Салазар подошел ближе. Забыв, что он лишь призрак на этом балу смерти, он боялся напугать несчастную. Он увидел предмет, бережно сжимаемый женщиной. Она баюкала обрубок руки, бережно прижав его к груди.

Еще несколько секунд вор проводит рядом несчастной и устремляется дальше - на главную площадь города.

И вновь Салазар опоздал. Он не увидит друида, не увидит их с Балдером битву, не увидит доблесть и силу Многоликого. Он увидел лишь его падение. Оранжевый маг в своем излюбленном облике направлялся к порталу проклятого. В этот самый миг умер великий маг Балдер и родился главный загонщик друидов, предводитель черных псов, порабощенный темными Проклятый Волколак. Черная шерсть вздымается на его загривке. Когти, размером с предплечье взрослого человека, все еще выпущены. С огромных клыков капает слюна. И этот ужасающий своим видом зверь, как побитая шавка, плетется к черному порталу на зов своих новых хозяев. Единственный оставшийся после того кровавого дня в живых член Радуги стал рабом темных...

Белая вспышка выкинула Салазара из сна в такую же недружелюбную, как и друидов кошмар, явь.