Говоря о «безопасном обществе», и порождаемым им проблемам, стоит обратить внимание вот на какой аспект. А именно – на то, что в современном мире понимание «надвигающегося тупика» постепенно нарастает. (Ну, понятно, что тупик надвигаться не может, но именно эту метафора, ИМХО, лучше всего отображает происходящее.) Правда, мало кто может сказать, в чем состоит указанный «тупик» и почему от него стоит бежать как можно дальше. Однако неявное понимание того, что «что-то пошло не так» все время нарастает, и в фукуямовский счастливый конец развития никто уже не верит. Вместо этого все сильнее становится страх перед будущим, неверие в возможность счастливого разрешения накопленных противоречий.
Впрочем, нам, с учетом всего сказанного, не составляет труда понять, что и как составляет основу надвигающегося (а точнее, уже наступившего) кризиса. А составляет его уже не раз упомянутый демонтаж «безопасного общества», т.е., того мира, что сформировался во второй половине XX века под очевидным влиянием «тени СССР». Эта была довольно странная реальность, в которой капиталистическое в своей основе общество проявляло несомненные признаки социализма, а в социалистическом государстве зарождались мощные локусы новых, еще невиданных (коммунистических) отношений. (Впрочем, они, пусть в менее выраженной форме, проявлялись и при капитализме!). Некий невиданный до того мир, где творческая реализация индивида оказывалась важнее мысли о том, как же следует выживать завтра, мир, где человек мог бросить работу ради того, чтобы, скажем, стать свободным художником, и где пресловутая «любовь» становилась важнее того, какое состояние дается за невесту.
В общем, это был мир, кардинально отличающейся от всего, что тысячи лет являлось отличительной особенностью (развитых) человеческих обществ. Причем, если первоначально все указанные (и неуказанные) новшества вызывали у современников волну изумления и даже возмущения, то к концу XX века, напротив, они стали казаться самым что ни на есть обычным дело. А порой даже – и естественным, «природным». Так, большая часть современных людей даже не подозревает о том, что, например, в течение тысяч лет браки заключались исключительно по экономическим (для бедняков – хозяйственным, для аристократии – политическим) соображениям. А самой распространенной мечтой для большинства населения Земли в течение тысяч лет был возможность наесться досыта.
Собственно, именно из-за осознания указанной «естественности» текущего положения, для большей части населения ценности «безопасного общества» давно уже не входят в состав… ценностей, как таковых: раз они естественны, то разве есть смысл уделять им хоть грамм внимания? Но что же тогда приходит им на смену? Что же, в таком случае, начинает восприниматься современными людьми в качестве безусловных благ? А то, что ранее вообще не принималось во внимание, «скрываясь» за проблемами «первого ряда». На самом деле, в состав этого «второго эшелона» входит самый широкий спектр проблематики, начиная с проблем т.н. «трансгуманизма» и заканчивая «проблемами пола». (Не в смысле «равенства полов» - как раз последнее входит в состав ценностей «безопасного общества» и выступает «естественным», а в смысле всевозможного «гендеквира», будь он неладен.)
* * *
Надоела реклама? Улучшите аккаунт всего за $1.66 месяц!
Но тут я хочу коснуться всего лишь одной из проблем, которую можно определить, как проблема «традиционных ценностей». Что же это такое? В настоящее время «традиционные ценности» принято соотносить с ценностями, в свое время господствующими в традиционном обществе. (Ну, там, религия, собственность, нравственность, девственность и т.д.) Для многих их наших современников все это кажется достаточно привлекательным – особенно на фоне того развала, что постепенно охватывает все общество. В самом деле, если работы нет, зарплата низкая, дороги разбиты (все это не только в России), то, может быть, будет неплохо, если хотя бы жена будет верна до конца жизни, и вместо предъявления претензий по поводу отсутствия денег будет смиренно готовить борщ? Ну, или, к примеру, если чиновники будут бояться Бога, и перестанут заниматься в основном перекладыванием денег из государственной казны в собственный карман? Да и вообще, если люди будут заниматься «испокон положенным им трудом», вместо того, чтобы стараться обдурить друг друга, то разве это плохо? Именно поэтому сторонников «традиционных ценностей» с каждым годом становится все больше.
Правда, толку от этого не прибавляется. Вот, практически вся современная российская элита уже практически не мыслит свою жизнь без посещения Церкви. Но привело ли это к снижению уровня коррупции? Вопрос, как можно понять, риторический. Конечно, можно утверждать, что улучшение жизни не происходит лишь потому, что данные «ценности» еще мало распространены, что они еще не полностью определяют нашу жизнь и т.д. Все эти оправдания очень хорошо известны, и их нет смысла тут рассматривать. Поскольку основная проблема «традиционных ценностей» состоит вовсе не в распространенности. А в том, что ни к какой реальной «традиции» они не имеют ни малейшего отношения. Основная тонкость тут состоит в том, что указанные сторонники, как правило, с реальным проявлением «традиции» оказываются незнакомы. Что поделаешь, «безопасное общество» есть, прежде всего, общество городское. А Традиция в широком смысле слова у нас, напротив, сохраняется – в каких-то своих проявлениях – в местности сельской. Именно поэтому все «неотрадиционалисты», в большинстве своем даже не представляют, что они «исповедают», и к чему призывают «вернуться».
На самом деле, как раз там, где модернизация была недостаточной, никому в голову не могло бы прийти «вернуть все взад». Хотя бы потому, что большинство представлений о прошлом, как о некоем «патриархальном рае», вряд ли соответствует реальности. К примеру, та же проституция, борьбой с которой часто щеголяют «неотрадиционалисты», выступает неизменным атрибутом любого «мира традиции» - будь то христианство, буддизм, ислам (тут данное понятие носит название «временный брак»), или какое-нибудь язычество. Впрочем, только «продажными девками» дело не ограничивается – как известно, огромный пласт самых разнообразных сказаний и легенд посвящен такому популярному явлению, как супружеская измена. «Налево» ходили и аристократы, и крестьяне – причем, неизвестно, кто тут имел пальму первенства. Никакие религиозные догмы и клятвы тут не мешали данному процессу – более того, не мешала и прямая угроза быть убитым в случае «провала». (Практически все народы лояльно относились к мести «обманутого» супруга.)
Кстати, если речь зашла о клятвах, то стоит упомянут такую популярную вещь, как «клятвопреступление». Как только мы начинаем затрагивать тему политики в те же Средние века (да и в Новое время), то сразу же убеждаемся, что к клятвам в то время относились весьма специфически. А именно – огромное количество договоров нарушалось чуть ли не сразу после их заключения. Предательство, переход на сторону врага, были если не нормой, до довольно ординарным явлением - особенно, если враг не слишком сильно отличался от своих. Впрочем, знаменитое слово «ренегат» в свое время означала европейца, перешедшего в подданство Османской Империи – т.е., даже религиозная разница особенно не мешала. (Так что считать, будто в свое время клятва, основанная на религиозной традиции, мешала людям обманывать, смешно.)
Впрочем, не только обман, но и вообще, преступления во всей человеческой истории были делом обычным. Как мы помним из исторических и фольклорных источников, воры, мошенники, или разбойники (т.е., бандиты) действовали во всех временах и народах. Единственное, что не давало им развернуться – это малая монетизация экономики, т.е., для большей части населения деньги были редкой вещью. (Да и вещи обычные были малоликвидны. Ну, что можно «наварить», скажем, с кражи ношенной одежды?) Другое дело, существовали места, где указанные ценности водились всегда – это дворы царей и владетельных феодалов. А следовательно, именно расхищение казны все это время выступало самым распространенным преступлением. Наверное, трудно найти сановника, который не мог бы быть обвиненным в подобном деле – просто, как говориться, «некоторые не попадались». А так – не мешала им ни совесть, ни страх перед адскими муками, ни народная молва – т.е., все то, что, как считают наши современники, способно остановить нечистого на руку «царедворца». И даже неиллюзорная угроза «сесть на кол» их не останавливала. (Что тоже следует усвоить некоторым личностям, убежденным в абсолютной существования, поскольку лояльность сановников для правителей всегда была важнее их честности. (Достаточно вспомнить «Светлейшего» Меньшикова.)
* * *
Таким образом, реальное существование традиционного общества на всех уровнях, от семейного до государственного, несколько отличалось от тех благостных представлений, что так приятны некоторым из современных людей. И уж конечно, вряд ли возвращение к нему может рассматриваться, как способ решения проблем крушения «безопасного общества». Но это верно лишь по отношению к «реальной традиции», в которой ни религия, ни «молва» не могли удержать от совершения преступлений. Впрочем, как уже говорилось, свое происхождение указанные «традиционные ценности» ведут вовсе не от нее. (Просто потому, что данная структура создается людьми, никакого отношения к традиционному обществу не имеющими.) Их источником выступает совершенно иное – особая идеализированная модель прошлого, где указанные «грехи» оказываются невозможны.
На самом деле, подробно разбирать проблему генезиса «идеального прошлого», выступающего одной из самых значимых концепций современного мира, надо отдельно. Тут же мы лишь кратко коснемся данной темы. Как не удивительно, но основа для данной модели была создана довольно давно – еще в те времена, когда Традиция безоговорочно господствовала в мире. В этом утверждении можно увидеть противоречие с вышесказанным – с тем, что создатели «традиционных ценностей» реально с Традицией не пересекались. Но на самом деле никакого противоречия тут нет – речь идет не о реальности, а о ее отражении в виде того, что мы называем искусством. Ведь совершенно очевидно, что художник (в широком смысле) не должен касаться всех подробностей окружающего мира. И уж тем более таких, о которых лучше не вспоминать. Тем более, что в течение тысяч лет было принять считать, что, создавая произведение, автор должен, прежде всего, думать об «высоком». Подобное представление настолько сильно «впиталось» в культуру, что его полностью не могли преодолеть даже в период господства «критического реализма». Впрочем, может это и к лучшему – когда «художники» стали отображать жизнь, «как есть», оказалось, что воспринимать это без отвращения невозможно.
Однако если для «эстетического чувства» идеализация реальности есть благо, в деле создания адекватного «образа эпохи» она играет отрицательную роль. Но, на самом деле, ситуация тут еще более сложная – ведь помимо искусства современников, очень часто приходится учитывать еще и «вторичное обращение» - т.е., работы гораздо более поздних авторов. К примеру, представляя XVII век, многие опираются на того же Александра Дюма, а говоря об эпохи Юлия Цезаря, невольно обращаются к творчеству Шекспира. Если учесть, что последние так же являются представителями того же традиционного общества, со всеми своими недостатками, то можно легко догадаться, что за отображение формируется у читателей. А уж если взять «третичное обращение» - т.е., фильмы по указанным книгам, скажем, экранизации «Трех мушкетеров», по сравнению с которыми книга кажется историческим источником. (Впрочем, сейчас можно говорить и о «четвертичном обращении» - «фанфикам» по фильмам, популярным в 2000 годы, а на подходе еще один этап – когда «творить» следующая генерация, не только не читавшая, но и не «видевшая» классику…)
В общем, по всему этому можно легко представить, в каком отношении к реальности находится существующий в общественном сознании «образ прошлого». И неудивительно, что он воспринимается, как некий идеал, намного более привлекательный, нежели сегодняшний день. (Особенно для «четвертичных потребителей», вроде пресловутой, наделавшей недавно много шума, Поклонской.) В таком случае соотношение данной модели со ставшими очевидными сейчас процессами деградации существующего мира оказывается идеальной питательной средой для создания указанного конструкта. В самом деле, если рассуждать логически, то из очевидного вывода – «вчера было лучше, нежели сегодня», очень легко получить вариант «позавчера было лучше, чем вчера». (Тут не важно, что мир не развивается, и никогда не развивался линейно – общественное сознание современности воспринимает только линейные процессы.) «Наложив» на данную схему указанный образ «идеального прошлого», мы и получаем те самые «традиционные ценности», о которых тут и идет речь.
* * *
Т.е., речь идет об уверенности в том, что, применив некоторые из особенностей идеализованного отображения прошлого – того самого, «книжного»- можно получить приближение окружающей реальности к этому самому идеалу. Именно так можно охарактеризовать указанные «ценности», и совершенно очевидно, что они не могут быть рассмотрены, как способ решения проблем гибнущего «безопасного общества». На самом деле, реальный возврат в «трационализм» ведет к совершенно иному результату, нежели кажется его апологетам. Какому – можно прекрасно увидеть на примере запрещенного в России ИГИЛ. Разумеется, кому-то и подобное может показаться привлекательным – возможность убивать и насиловать, иметь рабов и не думать о будущем. Однако большинству наших современником жизнь «игиловцев» вряд ли покажется достойной – особенно если учесть то, что она означает непрерывную войну. То же самое относится и к иным попыткам вернуть потерянный патриархальный рай, независимо от того, к какой «модели идеального прошлого» он относится. Вон, украинский вариант с «хатынкой и садочком» так же оказался близок к игиловскому – что показывает «универсальность» описанного механизма, и его соотношение с реальностью.
Так что не стоит надеяться, что от нынешних проблем можно легко убежать «назад». Нет, в истории есть только одно направление развития – вперед. Пускай и с определенными «откатами»…
Прекрасный левый автор отсюда Рекомендую.
