Интервью c Леной Хейдиз (2003)
Д.Ф. А ты отчетливо помнишь момент принятия такого решения или это решение было постепенным нарастанием и формирование твоего желания? И чем ты занималась до него?
Л.Х. Рубеж я помню очень отчетливо, потому что после него для меня началась вторая жизнь. До этого я работала переводчиком (я знаю шесть языков), хотя рисовала я всё свободное время. Другое дело, что к рубежу этому я подходила долго. В 1990 году( до 1990г. я читала дореволюционное издание Заратустры) мне подарили только что вышедший двухтомник Ницше под редакцией Свасьяна, и чтение-перечитывание двухтомника заняло у меня более четырех лет, прежде чем я окончательно прониклась духом ницшевского текста. В 1994 году я приняла решение стать профессиональным художником, т.е. не тем, кто рисует на досуге, а кто живет своим творчеством.
Д.Ф. А можно ли все-таки говорить о тех внутренних процессах, которые происходили в тебе в это время?
Л.Х. Можно. До Ницше я наивно верила во многие вещи, которые были мне навязаны окружающим социумом. Я верила, например, в культуру, науку, дружбу, любовь, церковь. Многое было для меня незыблемым, и я жила со сложившимися помимо меня представлениями о них. Но когда я впервые прочитала Заратустру, - этот текст оскорбил меня во всех моих лучших верованиях и убеждениях. Он камня на камне не оставлял от этих моих наивных представлений, он всё опровергал. Всё оказывалось совсем не таким, как я думала. И поскольку он меня таким образом задел, я стала читать его более внимательно. И постепенно я поняла, что в общем он прав, что мир не таков, каким он нам кажется, не таков, каким нам стараются его преподнести родители и социальное окружение, или, другими словами, социальное внушение о мире не соответствует реальности мира. И самое главное - ценности у реального мира совершенно иные, нежели "общепринятые" ценности любой, отдельно взятой культуры.
Всё это привело к внутреннему перевороту и изменению мироощущения. Мир я увидела совершенно другими глазами. Глазами Ницше. А затем его глаза почему-то просто стали моими глазами. Видимо, между нами существует некая духовная близость, которая позволяет мне теперь легко дышать его текстами.
Д.Ф. Ты думаешь, что существует некая предрасположенность к подобному взаимопониманию между двумя людьми? Или все-таки любой человек при серьезном знакомстве с Ницше может проникнуться его настроениями?
Л.Х. Некая предрасположенность, конечно, должна быть. Мой отец часто говорил мне, что я всегда плыву против течения. И делаю я это потому, что мне интересен исток реки, т.е. откуда всё проистекает, откуда что берется и откуда все вещи растут. Это было также свойственно и Ницше, и , может, вообще всем философам.
Веря во всякие сказки, в том числе и социальные, жить, конечно, комфортнее, чем превращать свою жизнь в несоциально-ориентированный эксперимент.
Д.Ф. Но ведь социально-ориентированные люди над тобой только посмеиваются и спрашивают - а чего собственно ты гребешь против течения? Может в тебе воплощается просто ошибка природы?
Л.Х. Ну, это смотря с какой стороны смотреть. Мне думается, что для человека ошибкой природы является как раз расслабленное плавание по течению. И это не столько ошибка природы, сколько недостаток сил, не позволяющий плыть против и тем самым становиться познавателем, или, словами Ницше, доискивателем основ. Я, вслед за Ницше, выбрала судьбу доискивателя основ.








