Обещал написать о кризисе.
Обещал потому, что термин расхожий, а содержание, как оказалось, определено невнятно. Посмотрел бегло, что имеется в сети по этому поводу — есть авторы, которые, судя по всему, понимают, в чем суть кризиса, но по какой-то причине не сформулировали свое представление в простых и понятных словах. Есть классики, к которым положено относиться с почтением, но не всегда они писали легко и четко.
Самонадеянно попробую сам, вдруг получится лучше.
По-китайски "кризис" пишется двумя иероглифами: "проблема" "возможность".
Это неправда, но красиво.
В быту кризисом именуется любое довольно стойкое состояние раздрая, душевного разлада, когда все катится кувырком, выглядит бессмысленным и недружелюбным, когда портятся отношения с людьми и даже с вещами, когда непонятно, "куды бечь", и вообще все плохо. Но в быту и депрессией зачастую именуется дурное настроение, а не диагноз.
Я склонен считать, что любые состояния такого рода обусловлены работой адаптационного механизма. Первично некомфортное изменение внешней или внутренней ситуации, достаточно сильное, чтобы привычные стереотипы оказались неадекватными новой ситуации, неактуальными, чтобы возникла необходимость выработки новых, адекватных стереотипов восприятия и поведения.
Важно, чтобы изменение было некомфортным и достаточно сильным, при этом и запускается адаптационный процесс. Он обычно неприятен, иногда до болезннности. Напомню, что природу интересует (условно говоря), чтобы человек выживал и размножался, и совсем не интересует, насколько ему хорошо от того, что именно обусловливает эти результаты.
Встретил где-то рассуждение: мужские яички требуют относительно невысокой температуры, чтобы сперматозоиды сохраняли подвижность. Природа решает этот вопрос просто: выносит их наружу. Правда, при этом возникает опасность их повредить. Однако и этот вопрос решается просто: яички наделяются высокой чувствительностью, и человек начинает их панически беречь. Задача решена. Человеку неудобно, ну да кто ж его спросит...
Итак. Мир каким-то образом изменился настолько, что старые способы удовлетворения потребностей не работают. Собственно, в этом и есть дискомфорт. И теперь надо как-то иначе. А как иначе — непонятно. Можно посмотреть на других, но так не нравится. Одновременно, с другой стороны, идет процесс переживания потери, а с третьей стороны — наработка новых способов удовлетворения потребностей, что тоже неприятно, потому что учиться обычный человек не очень любит. А хоть бы и любил, никто ж ему не сообщает, что он учится, и не организует учебный процесс в щадящем режиме.
Найденные мной классификации кризисов определяют только характер изменений ситуации: травматический кризис, возрастной, экзистенциальный, а вот сам процесс, похоже, достаточно стереотипен.
Несколько особняком стоит экзистенциальный кризис, поскольку обусловлен не ухудшением ситуации, а наоборот, существенным превышением адаптационного потенциала над используемыми возможностями, и панические метания определяются интенцией "что мне еще сделать?", но в остальном он достаточно похож на все остальное. Может быть, когда-нибудь опишу его отдельно.
Разберем процесс кризиса на примере травматического — это когда человек внезапно лишается чего-то, что удовлетворяло его потребности, или помогало удовлетворять, и он теперь сидит (или бегает) с хронически неудовлетворенной потребностью, а то и не с одной, и тщетно щелкает неработающим выключателем. Основные ситуации — смерть близких, развод, потеря работы, стойкая потеря трудоспособности в результате болезни или травмы, изменение условий существования в результате войны, переезда в недружалюбную обстановку (прежде всего вынужденного), и тому подобное.
Важно, что изменения происходят резко. Если человек лишается чего-то, чем он постоянно пользовался, постепенно, то кризиса не происходит, потому что он (человек) успевает не торопясь приспособиться. Не то, чтобы этот процесс был комфортен, но порции адаптационных усилий посильны и доступны.
Возьмем, к примеру, такую важную вещь, как электричество. Жить без него можно, но некомфортно. И вот, сначала мы ограничиваем человека в потребляемой мощности, например. Он начинает пользоваться газовой плитой или примусом, чтобы не включать электрический чайник или микроволновку. Затем мы ограничиваем время пользования. Он начинает заряжать свои гаджеты в доступное время или в другом месте. Мы продолжаем снижать доступную мощность и увеличивать периоды отключения. В хозяйстве заводятся фонарики, аккумуляторы, механические часы, нагревательные приборы на газе и солярке, а то и на дровах, и к тому моменту, как мы отключим ему электричество полностью, накопится все необходимое, чтобы существовать в этой ситуации более-менее комфортно.
А если мы сделаем то же самое внезапно, то человек окажется неприспособленным к новой реальности, он будет сталкиваться с множеством фрустраций практически ежеминутно. Поставить чай — нет. Залезть в интернет — нет. Включить свет — нет. Послушать музыку — нет. Понятно, что такое количество непривычных ограничений вызовет у него недовольство не только количественно, но, возможно, и качественно другого уровня. Качественно другого тем, что степень неприспособленности образа жизни к ситуации вызывает рефлекторную актуализацию адаптационного процесса. Человек становится неспособен думать ни о чем другом, кроме как о том, как же ему плохо и что ему теперь с этим делать.
И вот тут у нас должен стоять большой и заметный шест с флажком. Думать человек научился относительно недавно. И правильный и понятный вопрос "что делать?", будучи не только логически, но и эмоционально напряженным, запускает не разумное поведение — сформулировать задачу, ознакомиться с мнениями экспертов, обратиться к источникам информации, а инстинктивную животную реакцию: бегать, метаться, суетиться, тыкаться во все дыры в надежде натолкнуться на решение. Либо наоборот, затаиться в темном углу в надежде, что все само пройдет.
Еще раз: это не разумное поведение, а инстинктивное. Примерно того же класса автоматизма, при котором у испуганного человека "отнимаются ноги" вместо того, чтобы действовать. Срабатывает древний автоматизм "затаиться" (есть еще "убегать" и "драться").
Возникла в мозгу смешная картинка: начальник набрасывается на подчиненного с разносом, а тот падает на пол и притворяется трупом.
Такое поведение и эмоциональное состояние, ему адекватное, умеренно целесообразно и довольно неприятно, но ведь и рассчитано оно на неразумное животное. Не сформировался еще у человека алгоритм обработки кризиса, учитывающий наличие разума.
И это половина проблемы кризиса. Вторая половина — в том, что дурное состояние видится для обывателя наиболее важной частью его реальности, а вовсе не всего лишь стимулом для деятельности. Именно поэтому обывателем наличие кризиса диагностируется по дисфории. И именно поэтому свою цель он видит единственно в избавлении от этого состояния любым подходящим образом. Нет, правильно, что любым, так и задумано. Но задача адаптации как правило не осознается!
Надо куда-нибудь вставить цитату из статьи "Темная сторона силы — Отчаяние", например сюда.
Простейший душевный кризис – возрастной. Человек, – например мужчина, – вдруг обнаруживает, что у него лысина, брюшко, что он не может пробежать километр или крутить солнышко. Что у него не получается виртуозно разбираться в новомодных гаджетах, ему противна современная музыка. Что длинноногие барышни не только не принимают его всерьез, но и сами не привлекают его своими идиотскими нарядами, макияжами, пирсингами и татутшками, и, в особенности, бессмысленным сленгом. Что выучиться на кого-то он уже не может, да и нет у него ни денег, ни времени на такие авантюры. Что его давно уже не называют на работе «перспективным»: какие уж там перспективы? пора и о пенсии подумать. Что достиг он своего потолка везде – и в личной жизни: у него располневшая целлюлитная жена с отвисшими грудями и двое наглых детей. И в работе: едва тянет то, в чем стремился быть первым. И в спорте: да какой уж там спорт... И жизнь, в общем, прошла. Все он собирался, собирался что-то сделать, и не собрался. И по Центральной Африке ему уж не поездить, если не считать египетских курортов, и книгу не написать – не обучен, и на гитаре он только припев от «Smoke on the water» умеет.
В общем, все. И становится ему погано-погано, и не сделать уже ничего, потому что было время, когда можно было сделать, а он только пил, гулял и играл в танчики. Оно и неплохо, в общем, было, но ведь можно же было бы... И катится по его седой щетине скупая мужская слеза, и тянется рука к бутылке, хоть и знает он, что уж не двадцать лет, и желудок, и давление, и не с кем... И выть хочется от безысходности.
А между тем, именно процесс адаптации, неважно, восприятия или поведения (или того и другого) является и причиной, и целью его душевных терзаний! И выпросить у врача таблетку — не средство от кризиса, а, как максимум, способ привести себя в относительный порядок, чтобы в нем поработать над приспособлением к реальности не животным способом метания и тыкания, а человеческим, разумным.
Вообще-то кризис может обработаться и сам собой, поскольку инстинктивная адаптивность человека остается довольно высокой иногда и до старости. Люди, бывает, проживают свои кризисы самостоятельно. Но именно "бывает", если повезет.
Если адаптационный потенциал человек недостаточно высок, то кризис может привести к вторичным потерям: неоптимальным (мягко выражаясь) решениям или к стойкой депрессии.
Если же человек сам по себе аномально разумен, или если у него хватило сообразительности обратиться к психотерапевту, то стратегия обработки кризиса сводится к двум направлениям: облегчению сиюминутной ситуации и наработке новых навыков, адекватных новой реальности. Интересно, что новые, осознанно выработанные навыки могут быть куда эффективнее и адекватнее старых, даже в областях, не относящихся к причинам кризиса. Что, впрочем, естественно.
И я категорически не понимаю специалистов, которые клиента в кризисе начинают терзать вопросами о его детстве и искать в этом детстве вытесненные травмы. То есть понять могу, но не как специалистов. Инструмент должен соответствовать задаче, а не привычкам.
Я обычно не одобряю применение "таблеток" для коррекции настроения, так как именно дисфория и неудовлетворенность являются движущей силой для работы над ситуацией, и фармацевтическое умиротворение ослабляет направленность человека на действие, на адаптацию, но согласен, что бывают случаи, когда дискомфорт настолько велик, что, напротив, блокирует способность что-то делать, и тогда без химии не обойтись.
Между прочим, назначение препаратов находится в компетенции специалистов с медицинским образованием, в первую очередь психиатров, но не психологов и не психоаналитиков, не только потому, что "не положено", но и потому, что разные состояния требуют разных рецептов, настолько разных, что неправильно подобранный антидепрессант может не только не помочь, но и усугубить положение, вплоть до суицида.
Собственно, что я брюзжу... Если вас постиг кризис, напишите мне, и я смогу провести вас по нему плавно и мягко. Ну или быстро и жестко. Как решим.
Типичные тактики адаптации могут включать в себя:
Постепенное приспособление, то есть детальную и последовательную проработку всех наиболее важных фрустраций, каждой по отдельности. Деактуализацию каждого стереотипа, срыв каждого шаблона, и такую же постепенную наработку нового способа восприятия и действия. Это хорошо работает при затяжном кризисе, например, при потере конечности или зрения, когда неминуемо надо учиться делать все необходимое с новыми ограничениями.
Смена обстановки. Рекомендация психолога сменить обстановку — вовсе не "совет от балды" (я надеюсь), а метод, позволяющий отстраниться от фрустраций, сопровождающих обычную ситуацию, и пожить какое-то время в альтернативной реальности, в которой адекватное поведение не связано с привычными автоматизмами, чтобы адаптация к оставленной вдалеке жизни произошла в первую очередь умозрительно, а стресс от неожиданной катастрофы сгладился. Тогда человек по возвращении в какой-то мере уже имеет представление о том, как он будет жить, и находится уже в более-менее комфортном состоянии, чтобы действовать разумно и последовательно.
Впрочем, люди иногда не возвращаются на старое место, а так и остаются в Непале пасти яков или переезжают в третье место, внезапно осознав свое "истинное предназначение". Но это уже отдельная тема, я ее коснусь чуть позже.
Снижение уровня притязаний. Например, в случае развода. Видите ли, когда человек приспосабливался к тому, что у него было, и что он потерял, это было в каком-то прошлом, в котором он это что-то приобретал. Привыкание к партнеру происходило из ситуации, в которой партнера у него еще не было, и создавалась реальность, где партнер есть. Теперь же ему надо перескочить в некую параллельную реальность, в которой партнера опять (все еще) нет. Это как на железной дороге: чтобы перескочить на соседние пути, надо вернуться к стрелке и заново намотать километры до той же точки. Вместо привычной роли семейного человека с устроенным бытом человек оказывается холостым (незамужней), без привычной опоры, в состоянии необходимости делать какие-то (непривычные) дела самому и искать себе пару.
То есть психологически часть биографии как бы "отменяется", выбрасывается ставший бесполезным, пусть и комфортно привычный багаж, и человек начинает развивать свою личную историю с той точки, в которой он находился годы тому назад. Здесь важно понимать, что не совсем с той точки: наработан опыт, умения, жизненная мудрость, хотя потеряны какие-то другие ресурсы. То есть ситуация несколько более выгодная, чем тогда. В чем-то, конечно, менее, но в чем-то и более.
Здесь есть хорошая возможность:
Изменение жизненного выбора. Человек зачастую идет накатанным путем, привычным, но, бывает, неоптимально выбранным. Резко изменить его обычно страшно, так как не хочется терять накопленные связи, опыт, репутацию. А при снижении уровня притязаний происходящие потери все равно принимаются, и создается удобная психологическая ситуация для пересмотра выбора в прошлом. В такие моменты человек имеет возможность признаться себе, что он вовсе не хотел быть экономистом, а хотел быть садовником, и раз уж все пошло прахом, так почему бы не плюнуть и на заняться любимым делом? Часто сочетается со сменой обстановки, и я уже об этом упоминал, когда говорил, что люди, меняя обстановку, иногда делают это с концами.
Поиск альтернатив. В статье "Бояре, а мы к вам пришли!" я мимоходом дал рекомендацию по терапии несчастной любви:
...случается, что люди не сходятся в своих требованиях и интересах. Вроде бы, ничего страшного, поблагодарили друг друга и разошлись, но как быть, когда один человек другого полностью устраивает, а второй к первому в лучшем случае равнодушен. Это называется несчастной любовью, но как бы ни называлось, никому от этого не легче.
Болезнь старая, известная, средств от нее много, от алкоголя и отворота до гипноза и НЛП. Хороших же средств, да еще таких, чтобы не пришлось потратить больших денег на специалистов, в качестве которых не можешь быть уверен, достаточно мало.
Однако одну рекомендацию могу дать.
Как уже было сказано, мы влюбляемся не в идеалы, а только в предмет наилучшего выбора из достаточно небольшого общества. Чем меньше общество, тем меньшие достоинства требуются от предмета нашего обожания. И хотя ощущение влюбленности таково, что поверить в его рациональность достаточно трудно, тем не менее расширение (и существенное) круга знакомых, случается, чудесным образом помогает. Именно чудесным образом, ибо, если вы собираетесь тосковать, писать стихи и письма, сидеть дома или бродить под окнами ни в чем не повинного человека, то это, разумеется, ни к чему не приведет. Если же вы постоянно будете окружены множеством интересных, ярких, разнообразных людей, не тратя времени на контроль развития ваших ощущений, то, спустя месяц, случайно встретившись с отвергнувшей вас личностью, вы обнаружите, что ничего особенного-то в нем (ней) и нету. Конечно, это не панацея, но попробовать-то можно.
Дело в том, что уникальность потерянного зачастую бывает иллюзорной. Собственно, иллюзия уникальности является одним из условий возникновения любви. Это относится не только к несчастной любви или к разводу, но и к другим потерям. Довольно часто люди тяжело переживают гибель домашнего питомца, после чего отказываются заводить нового, так как "такого уже не будет". Все правильно, такого не будет, так ведь никто такого и не предлагает. Получи новое. Если ты посмотрел фильм, и он кончился, это же не повод не смотреть другой. Об этом я писал в статье "Искусство терять".
Примирение с ограничениями. Об этом тоже я писал в той же статье. К сожалению, далеко не все потери могут быть возмещены. Некоторые непоправимы и необратимы. Тем не менее, нормальный процесс переживания позволяет принять потери и продолжать жить. Думаю, эта тактика хорошо знакома всем психологам.
Есть и другие тактики, но тема эта уже вышла за описательные рамки, а вопрос терапии кризиса настолько обширен, что о нем можно писать книгу, а я к этому не готов. Поэтому закруглю.
Результатом эффективной обработки кризиса должна являться адаптированная личность с адекватным восприятием реальности и адекватным поведением. Не должно оставаться непроработанных обид (зачем они нужны?), и более того, опыт кризиса должен создать новый навык внутренней работы с изменяющейся реальностью. Пусть даже и внезапно изменяющейся. В этом смысле кризис должен не травмировать личность, а развивать ее, и болезненность его не должна заставлять воспринимать этот опыт как исключительно негативный. Кризис дает возможность не только пройти его и нормализоваться, но и вынести что-то полезное, как во внутреннем мире, так и во внешнем. Не всегда это удается, но стремиться к этому, раз уж выпал случай, надо.
