CreepyStory

3 место  7500  рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @KatrinAp В надёжных руках. Часть 1

4 место 6500  рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @Koroed69 Адай помещённый в бездну (часть первая из трёх)

5 место 5500 рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @ZippyMurrr Дождливый сезон

6 место 3500 рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @Skufasofsky Точка замерзания (Часть 1/4)

7 место, дополнительно, от Моран Джурич, 1000 рублей @HelenaCh Жертва на крови

Арт дизайнер Николай Геллер @nllrgt

https://t.me/gellermasterskya

сделает обложку или арт для истории @ZippyMurrr Дождливый сезон

Так же озвучку текстов на канале Призрачный автобус получают :

@NikkiToxic Заповедник счастья. Часть первая

@levstep Четвертый лишний или последняя исповедь. Часть 1

@Polar.fox Операция "Белая сова". Часть 1

@Aleksandr.T Жальник. Часть 1

@SenchurovaV Особые места 1 часть

@YaLynx Мать - волчица (1/3)

@Scary.stories Дом священника
Очень лесные байки

@Anita.K Белый волк. Часть 1

@Philauthor Рассказ «Матушка»
Рассказ «Осиновый Крест»

@lokans995 Конкурс крипистори. Автор lokans995

@Erase.t Фольклорные зоологи. Первая экспедиция. Часть 1

@botw Зона кошмаров (Часть 1)

@DTK.35 ПЕРЕСМЕШНИК

@user11245104 Архив «Янтарь» (часть первая)

@SugizoEdogava Элеватор (1 часть)
@NiceViole Хозяин

@Oralcle Тихий бор (1/2)

@Nelloy Растерянный ч.1

@Skufasofsky Голодный мыс (Часть 1)
М р а з ь (Часть 1/2)

@VampiRUS Проводник

@YourFearExists Исследователь аномальных мест

Гул бездны

@elkin1988 Вычислительный центр (часть 1)

@mve83 Бренное время. (1/2)

Если кто-то из авторов отредактировал свой текст, хочет чтобы на канале озвучки дали ссылки на ваши ресурсы, указали ваше настоящее имя , а не ник на Пикабу, пожалуйста, по ссылке ниже, добавьте ссылку на свой гугл док с текстом, или файл ворд и напишите - имя автора и куда давать ссылки ( На АТ, ЛИТрес, Пикабу и проч.)

Этот гугл док открыт для всех.
https://docs.google.com/document/d/1Kem25qWHbIXEnQmtudKbSxKZ...

Выбор для меня был не легким, учитывалось все. Подача, яркость, запоминаемость образов, сюжет, креативность, грамотность, умение донести до читателя образы и характеры персонажей, так описать атмосферу, место действия, чтобы каждый там, в этом месте, себя ощутил. Насколько сюжет зацепит. И много других нюансов, так как текст идет для озвучки.

В который раз убеждаюсь, что авторы Крипистори - это практически профессиональные , сложившиеся писатели, лучше чем у нас, контента на конкурсы нет, а опыт в вычитке конкурсных работ на других ресурсах у меня есть. Вы - интересно, грамотно пишущие, создающие сложные миры. Люди, радующие своих читателей годнотой. Люблю вас. Вы- лучшие!

Большое спасибо подписчикам Крипистори, админам Пикабу за поддержку наших авторов и нашего конкурса. Надеюсь, это вас немного развлекло. Кто еще не прочел наших финалистов - добро пожаловать по ссылкам!)

– Учту, – тихо сказал Гриф.

На продажу были выставлены различные старинные вещи. Ржавый утюг времен начала двадцатого века, бронзовые фигурки и статуэтки, самовар с маленьким отверстием в корпусе. Всё это было украдено или, как тут было принято говорить, позаимствовано у почивших. Цепень не мог воровать или нападать на людей. Для этого он был слишком стар. Торгаш занимался мародёрством и перепродажей краденного. Его лавку можно было назвать ломбардом, но гордый хозяин сего заведения дал ему имя “Лавка Редкостей”.

Не найдя ничего ценного, Антон вышел из помещения, поймав на себе злобный взгляд Цепня. Грифа снова одолела головная боль, сознание помутнело, но проклятый смог с собой совладать. Парень еще не знал, во что он превращается или, при удачном стечении обстоятельств, кем становится. Загадочное прорицание Гадюки не шло из головы, и Антон решил узнать об этом больше, наведавшись в библиотеку, расположенную в богатом районе.

Гриф не был любителем почитать, но катастрофа заставила людей снова взяться за книги. Интернета почти нигде не было, а в районах, где это чудо цивилизации всё еще существовало, цены на недвижимость и пропитание были внеземные. Поэтому Антон, войдя в большое помещение с книжными стеллажами, сразу же взял себе несколько фолиантов, описывающих сверхъестественное. Также парень нашёл учебник по географии измененной Земли. Пролистав несколько страниц и рассмотрев красивые картинки, Гриф наткнулся на параграф, посвященной необычным горным образованиям, возникшим вследствие катастрофы. Огромные кратеры, вдавления и трещины в Земле. Всё это было обусловлено действием давления в местах прорыва завесы. Одна из иллюстраций бросилась Антону в глаза. Две непропорционально узкие горы, напоминавшие створки ворот древних замков. Нужная мысль сразу же догнала Грифа, хоть он и пытался скрыться от неё в неизвестном направлении.

– Туда нам надо, – тихо произнес парень, обрадованный своей находкой.

Прочитав про это чудо природы, Антон узнал, что искомые скалы располагаются на севере безопасных земель и то, что за “вратами” начинается дикая территория.

– Сумрак, пожирающий всё живое. Вот что ждёт любого, приблизившегося к “Порта Мортис”, – прочитал Гриф описание картинки и добавил, –  Сноска. “Врата смерти”, вот любят они нагнетать, конечно.

Путь до северной границы безопасных земель был неблизким и пролегал через лагерь, в котором Антона чуть не накормили свинцом. Проклятый уже успел соскучиться по этому месту. Особенно по тому, как в его сторону выпустили автоматную очередь. Прошло не так много времени, и надеяться на то, что его встретят с распростертыми объятиями, было бесполезно.

Побродив ещё по библиотеке в поисках необходимых материалов, Гриф увидел привлекательную девушку, читающую книгу “Сборник мифов и легенд древней Руси”.

– Привет. Классная книжка, – приветливо произнес Антон.

– Добрый день. Да, я тоже так думаю, – улыбнулась девушка, посмотрев на парня.

– Говорят, старые легенды отражают современную действительность! – уверенно сказал Гриф, стараясь произвести впечатление на собеседницу.

– Ну да. Сейчас читаю про овинников. Пишут, что они способны убить мёртвое.

– Никогда не слыхал о них. Какое же существо будет бороться со своими сородичами.

– Это что-то вроде домовика. Только обитал он в овинах, – грустно произнесла девушка.

– Почему обитал?

– Они вымерли. Этот вид существ, жил в нашем мире еще до прорыва завесы. А теперь его места обитания разрушены, и жить ему негде.

– Тогда надо срочно ехать строить овины! – улыбнулся Гриф.

– Да уж. Меня, кстати, Кукушкой зовут, – усмехнулась девушка и протянула парню свою руку.

– Гриф, – ответил Антон и легонько сжал ладонь новой знакомой.

– Две птицы в одном месте, – тихо рассмеялась Кукушка.

– А почему тебя так зовут?

– Она у меня иногда улетает! – усмехнулась девушка.

– А меня зовут Грифом, потому что я таскаюсь по гиблым местам в поисках добра, оставшегося в заброшенных домах.

– Мародёрствуешь? – нахмурилась Кукушка.

– Есть немного, – зарделся Антон.

– Ладно, проехали.

– Действительно. Кстати, ничего не находила про проклятых? – с надеждой произнес Гриф.

– А тебе зачем? – насторожилась девушка.

– Я с ними встречался. Зачастую тогда, когда они уже перевоплотились в чудовищ.

– Ух ты. И как? – поинтересовалась Кукушка и завороженно уставилась на Грифа.

– Нормально. Недавно с кикиморой дрался, глаз у неё умыкнул.

– Ничего себе. Нечасто у нас в лагере встретишь тех, кто видел своими глазами монстров.

– Ну, вот я тут, – произнес смущенный Антон.

– Ты должен мне всё рассказать! – улыбнулась девушка, ненавязчиво флиртуя с искателем приключений.

– Сейчас мне нужно спешить. Но когда я вернусь, расскажу обо всех своих приключениях.

– Обещаешь? – расстроенно проговорила Кукушка.

– Да, надо только смотаться до одного места.

– Ладно. Тогда до встречи. Если что, ищи меня здесь. Я сюда частенько заглядываю.

– Хорошо. Надеюсь, к тому моменту, как я вернусь, кукушка твоя не слетит, – улыбнулся Гриф.

– Иди ты. А я пока про Мару почитаю! – игриво отмахнулась девушка и продолжила чтение.

Гриф вернул книги на место и отправился в гетто, чтобы обсудить всё с Деваной и спланировать свою очередную вылазку. Путь был недолгим, и через двадцать минут Антон вошёл в магазин своей подруги. Там, помимо девушки, находилось несколько незнакомых Грифу людей. Среди непрошенных гостей проклятый заметил человека с огромным шрамом на лице. Вся компания выглядела угрожающе. Трое крепких мужчин в потертых кожаных куртках с наколками на руках и шее. Четвертый гость выглядел более прилично, но всё портило его изуродованное когтями лицо.

– Я тебе еще раз повторяю, Кощей, деньги будут. Сейчас с клиентурой напряг! – стараясь не срываться на крик, произнесла Девана.

– Мне ровно, подружка. Если сейчас бабла не будет, покрошу в винегрет! – прорычал главарь рекетиров.

– Дай хотя бы два дня, Кощей. Зуб даю, всё будет! – растерянно проговорила девушка, нащупывая под прилавком пистолет.

– Не морочь мне голову, собака! Гони лаве или этот зуб тебе плоскогубцами вырвем! – процедил человек со шрамом и достал длинный штык – нож.

– Убрал от неё свою зубочистку, скот! – раздался уверенный голос Грифа, который навёл на оппонента свой пистолет.

– Вали туда, откуда шёл, паскудёныш, пока я добрый! – повернулся Кощей к Антону и дал еле заметный сигнал своим людям.

– Брось нож! – приказал Гриф.

– А больше тебе ничего не сделать, тля? – прищурился бандит.

Антон не любил стрелять в людей, он раньше был слишком мягким и трусливым. Но теперь, пройдя через огонь и воду, он стал другим. Возможно, дело было в проклятии, но, скорее всего, оно было ни при чём. Гриф молча нажал на курок и наградил Кощея свинцом в правое плечо. На удивление бандит только дёрнулся от удара пулей.

– Я не чувствую боли, пасынок толпы! За это меня и кличут Кощеем. Парни, убить их обоих, тела потом в канаву свалим! – крикнул ухмыляющийся бандит и пошёл на Антона, держа нож в левой руке.

Плохо было бы дело горе – стрелка, если бы в перестрелку не вступила Девана, успев достать из-под прилавка новенький “ТТ”. Девушку прозвали богиней охоты не просто так. И сейчас она доказала правдивость своей клички. Первая пуля вошла в глазницу одного из подручных Кощея, вторая пробила грудную клетку еще одного бандита. Третий успел выбить пистолет из рук хозяйки лавки. Завязалась кулачная драка.

В это время главарь банды набросился на Грифа, получив пулю в живот, он всё ещё продолжал сражаться. Антон не был силён в единоборствах и сразу получил точный удар в челюсть кулаком, от которого почти потерял сознание, но остался стоять на ногах, хоть и выронил пистолет.

– А ты крепкий, пацан! – процедил рекетир, выставляя вперед лезвие ножа, – но тебе это не поможет!

Девана была занята выколачиванием дури из прихвостня Кощея, поэтому Антону нужно было порешить неприятеля в одиночку. Встав в боевую стойку, Гриф схватил доску, оставшуюся после недавнего ремонта. Воспользовавшись ей как щитом, Антон ударил оппонента кулаком в кадык. Кощей захрипел и упал на пол, задыхаясь. Гриф повредил трахею бандита, отчего тот должен был скоро опровергнуть правдивость своей клички и отправиться к праотцам. Смотря на задыхающегося противника, проклятый ощутил необычный прилив сил и своеобразное удовольствие. Что-то животное, скрывающееся в человеке, получило волю и освободило проклятие. Гриф схватил пистолет и, приблизившись к последнему бандиту, который пытался задушить Девану, выпустил всю обойму ему в затылок. В сознании Антона не было ничего, будто весь свет померк, и осталась только кромешная тьма.

– Спасибо, дружище, – прохрипела девушка, пытаясь отдышаться после неудавшегося удушения.

Гриф ничего не ответил, он лишь молча смотрел на Девану, злобно улыбаясь. Проклятый почувствовал, как его сознание покидает его, а на его место приходит что-то страшное.

– Ты чего? – прошептала девушка, когда Антон склонился над ней, усердно обнюхивая и скалясь.

Что-то не давало вырваться проклятию в полной мере. Наверное, это были тёплые чувства, которые испытывал парень к Деване с первого дня их знакомства.

– Тоша, что с тобой? – обеспокоенно произнесла девушка, прикасаясь ладонью к лицу Грифа, искривленному в ужасной гримасе.

Девушка была почти единственным человеком, знавшим настоящее имя парня. Антон, в свою очередь, был тем счастливцем, для которого Девана была еще и Наташей. У этих молодых людей была странная история, они не чувствовали любви друг к другу в привычном понимании этого слова. Девана была Грифу, будто старшей сестрой, опекавшей и выручавшей его в трудную минуту. Поднявшись на ноги, молодой мародёр начал постепенно возвращать долги, хотя девушке это было не нужно.

Прикосновение привело проклятого в чувства, и он, мотнув головой, прогнал остатки морока.

– Всё в порядке, Наташка, – еле слышно проговорил Гриф и помог подруге подняться.

– Ты меня так не пугай, – ответила девушка и встала на ноги.

– Что с Кощеем будем делать? – поинтересовался Антон, повернувшись к задыхающемуся противнику.

– Кончать его надо! – серьезно произнесла Девана.

– Погоди, давай я ему помогу! Может быть, чего-нибудь интересного расскажет, – прошептал Гриф и аккуратно сделал вертикальный надрез на шее своего оппонента.

– По всей видимости, тебе нужна соломинка или ручка, – процедила девушка, которая была не в восторге от решения Антона помочь бандиту.

– Да, давай!

– Держи! – протянула Девана Грифу корпус гелиевой ручки.

Антон медленно вставил продолговатый предмет в горло оппоненту, отчего тот сразу перестал задыхаться. Дело было сделано, и Антон почувствовал себя героем старого романа.

– Вам всем вилы, жертвы инцеста! – прохрипел Кощей, приходя в себя.

– Хватит бросаться угрозами и оскорблениями. Говори где у вас нычки, сын собаки! – со злостью в голосе проговорила Девана.

– Пошла ты, тварь! – процедил бандит, скаля пожелтевшие зубы.

– Сейчас схожу, подожди только! – процедила девушка и прикрыла рукой на верхнее отверстие ручки.

Кощей попытался убрать руку Деваны, но был остановлен Грифом, который схватил его ладонь и прижал к полу.

– Говори, свинья, где нычки ваши! – приказала девушка.

Кощей закивал головой, показывая, что он готов всё рассказать. Девана убрала ладонь от ручки. Бандит поведал, сопровождая повествование небывалым количеством мата, где нычки его банды. Разузнав всё, что хотели, Антон и Наташа отошли в сторону, подняв нож, лежащий у ног Кощея.

– Проваливай, выродок! – сказала Девана, направляя на бандита дуло пистолета.

– Вам всё равно конец, ваши имена разлетятся по всему лагерю, и всё, вам вилы! – процедил Кощей, проходя мимо Антона.

– Да ты не уймёшься, подонок! – снова начал терять самообладание Гриф.

– Заткнись, трус. Тут яйца только у бабы твоей! – прорычал бандит, плюну под ноги Антону.

Грифу надоело корчить из себя рыцаря в сияющих доспехах, и он быстрым движением приложил Кощея головой в стену. Сварливому бандиту было этого мало, и он, пошутив про мать Антона, снова встретился лицом с цементом. На Грифа снова накатила ярость, и проклятый забил оппонента головой об стену. Кощей был мертв, и для этого не потребовалось ни одной иглы.

– Лихо ты его отделал, братан! Я попросила пустить ему пулю в башку, но так тоже сойдёт! – похлопала Девана Антона по плечу.

– Что с телами делать будем? – растерянно произнёс Гриф, отходя от аффекта.

– Не парься, ментам тут нет дела до перестрелок, они сюда даже не суются. Так что просто отнесём тела на пустырь ночью и прикопаем.

Антона всегда удивляло то, насколько его подруга легко говорит о подобном, будто о чем-то обыденном. Оказалось, громилы Деваны испугались Кощея и, получив каждый по несколько тысяч, скрылись в неизвестном направлении. Поэтому трупы пришлось упаковывать и выносить самим. На улице уже стемнело, поэтому по дороге ребята никого не встретили, кроме нескольких бродячих собак, настороженно смотрящих на “похоронную процессию”.

Тела свалили в одну яму и закидали землей. Девана была в хорошем расположении духа, ведь она избавилась от “крыши”, которая отбирала почти половину её выручки. Антону же было жутко и зябко. Он чувствовал, как меняется его парадигма. Из трусоватого добряка он превратился в хладнокровного убийцу.

Над Надеждой взошла бледная луна, дул холодный северный ветер, где-то слышались крики и завывания. Всё было в порядке вещей, но Грифа что-то терзало. Вероятно, это была совесть. Наверное, чувство голода.

– Пошли, Девана! Хватит тут торчать, – произнес Антон, ежась от холода.

– Мертвецов испугался? – ткнула девушка парня в плечо.

– Я имел дело с такими тварями, какие тебе даже в страшном сне не приснятся! – огрызнулся Гриф.

– Спокойнее, убийца чудовищ. Пошли, я тебе чай налью с лимоном! – ласково сказала Девана.

– Редкостями балуешься? – улыбнулся Антон.

– Да нет, тут это с недавних пор обычное дело, – пожала плечами девушка, – культ на пользу лагерю пошёл.

– Вероятно, – согласился Гриф и пошёл за Деваной к её жилищу.

Парень подошёл к русалке и снял рюкзак, намереваясь что-нибудь из него достать. Но незнакомка загадочно улыбнулась и поцеловала проклятого в губы.

– Что это было? – произнес растерянный Антон.

– Это дар тебе мой и мне твой! – ласково сказала русалка.

– В каком смысле? – продолжал неуверенно мямлить парень.

– Теперь на тебе и моя метка, дурачок. И, кстати, я также уменьшила твой ожог, смочив его водой, так сказать.

– Так в чём смысл этих меток? Ты усугубила моё проклятие? – встревоженно произнес Гриф, отойдя от русалки.

– Нет, просто теперь я буду тебя чувствовать, где бы ты ни находился. Знаешь ли, мы собираем армию последователей среди смертных. И питаемся их энергией, когда меченные подойдут достаточно близко.

– Как у вас всё сложно. Но я ни за кого драться не буду! – уверенно сказал Антон.

– У тебя нет выбора, парень. Скоро встретимся! – произнесла девушка и пошла прочь от тропинки.

– А как тебя зовут, красавица? – поинтересовался Гриф, пока русалка не исчезла за деревьями.

– Марья, – прошептала девушка и наивно улыбнулась, скрывшись из виду.

Что-то кольнуло Антона в сердце, но он, не подав виду, пошёл по тропинке, изредка оглядываясь назад. После поцелуя русалки на Грифа в лесу больше не покушался, и он с легкостью добрался до болота, где царствовала не такая миролюбивая нечисть. Размашистые кроны деревьев и свежая зеленая трава сменились редким кустарником и мхом, по которым был податливый торф. Здесь нужно было быть предельно осторожным. Фауна, обитающая здесь, охотилась на всё, что движется. Также бывалые охотники рассказывали, что тут находятся несколько пространственных аномалий, возникших из-за большой концентрации энергии нежити, обитающей в этих местах.

Зная всё это и внимательно прощупывая каждый метр земли перед собой, Гриф преодолел треть болота, называемого Пасть Мертвеца. Пахло на топях жутко, повсюду булькали трясины, выпуская накопившийся газ. Вдруг сзади Антона раздался утробный вой, закончившийся невнятным бормотанием.

– Слюнтяй, – произнес Гриф чуть слышно и ускорил шаг. Ворчание приближалось, а вместе с ним и звуки хлюпающих по болоту шагов. Существо было далеко, но быстро сокращало дистанцию. Нужно было действовать быстро и вдумчиво, ведь один неверный шаг окончил бы карьеру неудавшегося искателя приключений. Ударяя длинной палкой в землю перед собой, Антон старался двигаться очень аккуратно, но стремительно. Пройдя почти всё болото, Гриф обернулся и успел разглядеть своего преследователя. Низкое, покрытое чешуей, толстое существо, перемещающееся на длинных тощих перепончатых конечностях, напоминающих тощие руки и ноги. Монстр на вид был совершенно не опасен. Но внешность обманчива. Околоушные слюнные железы у этого неказистого существа были наполнены смертельным ядом, действующим даже без контакта с кровью жертвы. Слюнтяю нужно было всего лишь плюнуть во врага, чтобы вызвать у него паралич всех мышц в организме. Жертва умирала от остановки дыхания и сердца в ужасных мучениях.

Существо смотрело на бегущего Антона, не выражая эмоций, одно было известно абсолютно точно – чудовище хотело есть. Антидот к яду слюнтяя встречался очень редко и поставлялся в малых количествах из крупных лагерей с высокотехнологичными лабораториями. Поэтому у Грифа этого целебного снадобья отродясь не бывало. Драться с болотным хищником было бесполезно, оставалось только обхитрить плотоядное создание и надеяться на лучшее.

Антон заметил маленький клочок земли, который был окружен трясиной. На нём мог поместиться только один человек. Пришлось действовать быстро. Гриф прыгнул на кочку и выставил вперед свой посох. Слюнтяй, ворча и подвывая, приблизился к трясине, отделявшей его от Антона. Морда чудовище по-прежнему не выражала каких-либо эмоций. Для плевка расстояние было слишком большое. Существо засуетилось, оно знало, чем опасны трясины и не решалось ступить на них. Нечисть нужно было раззадорить и разозлить, поэтому Гриф швырнул в морду слюнтяю большой комок торфа, отчего тварь взвизгнула и показала маленькие острые зубы, расположенные в несколько рядов. Парень повторил попытку, попав слюнтяю прямо в пасть, и монстр, рассвирепев, прыгнул на Антона, выставив вперед свои тонкие конечности. Гриф не растерялся и со всей силы ткнул противника в рыхлое тело палкой, отчего существо упало в трясину, но попыталось всё-таки плюнуть в добычу. Слюнтяю это почти удалось, но у него, будто застрял ком в горле.

Получив по голове суком, монстр обмяк и постепенно погрузился в трясину, напоследок издав звук лопнувшего пузыря. Плюнув себе под ноги, Антон подумал о том, что хоть у него это получилось, и начал дальше пробираться через болото, стараясь не издавать лишнего шума. Через несколько минут Гриф начал замечать, что ходит кругами. Проклятый не заблудился, по-видимому, Антон угодил в одну из пространственных аномалий, которых здесь было около десятка. Какое-то время парень в панике носился по заболоченной местности, не забывая проверять дорогу своей палкой. Адреналин заставлял сердце биться чаще, тело Грифа покрылось холодным потом. Выбраться из этой ловушки было очень сложно или вовсе невозможно.

Побродив по болоту до вечера, Антон заметил больших светлячков, круживших над трясиной. Приблизившись к источникам света, Гриф ошарашенно открыл рот от удивления. Перед ним летали блуждающие огоньки, заманивая в топь.

– Нет уж, братцы, я за вами не пойду! – усмехнулся парень и отошёл от пляшущих духов.

Диковинные сущности будто обиделись и начали роиться вокруг Антона, который от накопившейся злости и усталости поймал один из блуждающих огней. Руку обожгло, но Гриф стерпел боль и принялся рассматривать пойманную сущность.

– Просто сгусток энергии, а когда-то был ребенком, – произнес проклятый, знавший про многих сверхъестественных существ.

Остальные духи начали кружиться вокруг Антон, словно умоляя его отпустить их товарища. В голову Грифу пришла неплохая идея.

– Выведите меня из этой ловушки, и я отпущу вашего друга! А попробуете меня в трясину завести – раздавлю, как муху, – проговорил проклятый, переполняемый решимостью.

Маленькие духи бросились врассыпную, а затем, образовав шеренгу, полетели в одном направлении. Огоньки загадочно мерцали, и у Антона сложилось впечатление, что духи так общаются между собой. Гриф шёл за маленькими озорниками, как вдруг услышал голос, похожий на бурление воды.

– Куда собрался, человек? Ты здесь сгинешь! – откуда-то повеяло холодом и запахом тины.

Блуждающие огоньки замерли и опустились на землю, испугавшись того, кто начал выходить из трясины. Огромное существо, покрытое водорослями и гнилой водой, устремило на путешественника взор своих ярко-красных глаз.

– Готовься к смерти, человек! – прорычал монстр, брызгая тиной, как слюной.

– Я извиняюсь, но я не совсем человек! – старался сохранять уверенный вид Гриф.

– Кто же ты, малявка? – ответил монстр, приближаясь к испуганному Антону.

– Я – проклятый, поцелованный солнцем! – обреченно сказал парень, пятясь назад.

– Интересно, никогда раньше не видел подобных существ. Наверное, на вкус ты тоже хорош! – открыл огромную пасть монстр.

– А давайте поиграем! Вам здесь скучно, наверное! – постарался Гриф успокоить оппонента.

– Во что же? – задумалось существо.

– Кто дальше прыгнет! – предложил Антон, показывая огонькам, что сейчас надо будет двигаться быстро. Маленькие духи начали поднимать с земли.

– А ты смешной! Ладно, хоть перед ужином разомну ноги, – прогремел болотный монстр.

Сначала прыгнул Гриф. Прыжок был неплохим, но всё-таки вызвал бурный смех у существа.

– Смотри сюда, червяк! Хотя бы научишься чему-то перед смертью! – расхохотался монстр и прыгнул на несколько сотен метров вперед.

– Полетели! – крикнул Антон и побежал за огоньками, взмывшими в небо.

Монстр громко рычал, пытаясь прыгнуть обратно, но настолько глубоко увяз в трясине, что лишь бессильно ругался и завывал. Грифу хватило этого времени для того, чтобы добраться до выхода из аномалии и, показав выбравшемуся из ловушки существу, непристойный жест, покинуть это загадочное место. Перед выходом парень всё-таки выпустил маленького духа, который сразу же присоединился к своим товарищам.

– Всё, на болота больше ни ногой! Пусть лучше лесные твари разорвут! – вытирая пот со лба, произнес уставший Антон и поспешил прочь от проклятого места.

Гриф еле волочил ноги и, выбравшись из болота, потерял сознание. Перед глазами промелькнули все последние события, и Антон очнулся. У него ужасно заболела голова, будто кто-то сдавил его виски в тесках. До лагеря оставалось всего ничего, и парень побрёл к нему, стараясь не замечать усталость и боль.

Спустя час Антон приблизился к высокой кирпичной стене, окружавшей город – лагерь. Люди воспользовались произведением зодческого искусства мастеров прошлых лет и обустроили своё убежище в крепости. Это место было оплотом человечества с самого начала катастрофы и, в отличие от предыдущего лагеря, имело значительные габариты и население. В бойницах засели снайперы, несущие дозор, у ворот дежурил спецназ, вооруженный по последнему слову техники. Пропускали в лагерь не всех, но Гриф был на хорошем счету у жителей Надежды. Проверив Антона на предмет Хвори, охрана впустила его в город. Зелье Гадюки работало безотказно. Оно было способно замаскировать проявления проклятия. Старуха привела к людям чуму.

Пройдя блокпост, Гриф первым делом отправился в ночлежку, где обитали путники и те, у кого не было определенного места жительства. Парень давно облюбовал там место и с удовольствием занял его. Вокруг царил хаос и шум, но Антону настолько хотелось спать, что он заснул, игнорируя громких соседей. Сновидений не было, ведь от утомления и усталости Грифу показалось, что он закрыл глаза на одно мгновение, но на самом деле прошло около двенадцати часов. Проснувшись во второй половине дня, поцелованный природой увидел, как кто-то копается в его рюкзаке.

– Куда лезешь? – злобно процедил Антон.

– Отвали, скот, теперь это моя сумка! – прозвучал хриплый мужской голос.

– Убери руки от моего рюкзака, жертва инцеста! – рассвирепел Гриф.

– Что ты сказал, паскуда? – сказал невысокий мужчина в рваной грязной одежде.

– Свали отсюда, пока я добрый! – Антон встал в полный и рост и оказался на голову выше своего оппонента.

– Вилы тебе, шпала! – прорычал бездомный, доставая выкидной нож.

Дело было серьезное. Прежний Гриф, конечно же, соскочил с конфликта, признав своё поражение и отдав свой рюкзак незнакомцу. Но последние события настолько повлияли на характер и решимость парня, что он был готов пойти в бой, не раздумывая.

Антон снял с себя видавшую всякое олимпийку и взял её в левую руку, подобно щиту. Бездомный начал наступать, тяжело дыша от хронического бронхита. Гриф не стал ждать удара клинком, а сам атаковал противника, набросив ему на голову свой импровизированный щит. Бродяга яростно замахал ножом, но при одном неудачном движении его рука была поймана и сломана в лучезапястном суставе. Антон отобрал оружие у оппонента, который истошно орал, плача от боли.

– Теперь этот нож – мой. И рюкзак, кстати, тоже! – произнес Гриф, проходя мимо поверженного соперника и подбирая свой скарб.

– Ты ещё пожалеешь, выродок! – простонал бродяга, прижимая поврежденную конечность к своей груди.

– Сомневаюсь, – сказал Антон, решив больше не бить бездомного.

После стычки вокруг пострадавшего собралась толпа зевак, начавших расспрашивать бедолагу о том, что случилось. К этому времени Гриф уже покинул поле боя и отправился к своей старой знакомой, чтобы пополнить у неё запасы и расспросить обо всём, что ему удалось узнать.

Подруга Антона жила в одном из бедных районов Надежды, где были нередки ограбления и вооруженные нападения. Поэтому она держала при себе парочку крепких ребят, вооруженных карабинами. В этих злачных местах монстрами оказывались сами люди, а сверхъестественные существа здесь были всего лишь сказками и байками путешественников.

Знакомая Грифа держала маленькую торговую точку, в которой можно было купить решительно всё. Кто-то приходил за тушёнкой и питьевой водой, но большинство уходило с огнестрельным и холодным оружием. На магазинчик много раз наезжали бандиты, а также представители местной исполнительной власти. Но никому не удавалось сломить девчонку, выросшую в самом опасном районе своего города и умеющую за себя постоять.

– День добрый, господа! – произнес Антон, подходя к двум крепким охранникам, присматривающим за порядком в лавке Деваны.

– Здоров, Гриф, проходи! – весело пророкотал один из людей хозяйки магазина.

Проклятый вошёл в помещение и, обнаружив Девану, приблизился к ней.

– Привет охотница, – произнес Антон, мило улыбаясь своей старой знакомой.

– Здоров, птенчик! – хлопнула девушка Грифа по широкой спине.

– Как обстоят дела? Смотрю, от клиентов отбоя нет! – усмехнулся парень, осматривая безлюдное помещение.

– Сейчас не время. Люди другим заняты, – спокойно произнесла Девана, не реагируя на подковырки Антона.

– Что же они делают, неужели работают? – рассмеялся Антон.

– Да, в отличие от тебя, лодырь! Но сейчас в городе закрепился какой-то культ Пантеона. Заманивают к себе зевак и обещают спасение от всех сверхъестественных напастей, – пожала плечами хозяйка магазина.

– Интересно, сколько же я по болотам да по лесам бродил, что тут целую секту организовать успели, – неловко улыбнулся Гриф, глядя на серьезное лицо девушки.

– Тише ты. Тут с этим строго, будешь поносить культ, и тебя унесут. Вперед ногами, – нахмурилась Девана и приложила палец к губам.

– Понял. А в чём идея этой организации? – поинтересовался Антон, сделав серьезное лицо.

– Они утверждают, что всё это – проверка, которую устроили нам древние Боги. Что-то вроде страшного суда, но в языческом ключе, – пояснила девушка, присаживаясь на стул рядом с кассой.

– Ого. Тут, действительно, лучше промолчать, а то эти шизоиды порежут ненароком, – прошептал Гриф, снова улыбнувшись.

– Да ну тебя. Говорю же, не стоит их злить. За ними уже вся верхушка Надежды и почти все её жители. Приносят жертвы и идолов вырезают. Как в старые добрые.

– Ага, мы вернулись в древний мир, поздравляю, – похлопал Антон девушку по плечу.

– И не говори. Ладно, чего хотел, братан? – встала со стула Девана и пристально посмотрела на собеседника.

– Как всегда, мне бы припасов и оружия!

– Ну, с первым понятно, а нож ты куда профукал?

– Полуденница отобрала, – смущенно произнес Антон.

– Это как тебя угораздило? – серьезно поинтересовалась Девана.

– Схлестнулся с ней после того, как от полуночницы убежал.

– А ты неплох. Но как тебе удалось выжить? Я, конечно, не сомневаюсь в твоих способностях, но тут почти самое опасное существо из мира мёртвых, – ошарашенно произнесла девушка, осматривая Антона, в котором заметила какие-то изменения.

– Вот так. Потом еще ведьма, русалки, слюнтяй, блуждающие огоньки и даже болотный монстр! – похвастался Гриф своими приключениями.

– Да ты – охотник на чудовищ. Как же давно я тебя не видела. Ты же всегда был трусоват, а теперь геройствуешь. Если, конечно, не балаболишь! – усмехнулась девушка.

– Нет. Из всех тварей, убить мне удалось только слюнтяя. От остальных хитростью отделался.

– Убил слюнтяя! Вот это ты – машина смерти, братан! – довольно произнесла Девана и легонько ткнула приятеля в плечо.

– Жаль, не сумел трофеи собрать. Труп в трясину угодил.

– Не переживай! Если ты не балаболишь, то я подарю тебе пистолет! – сказала девушка и достала из подсобки старенький “Макаров”.

– Спасибо, Девана! А патроны к нему прилагаются? – расплылся в широкой улыбке Антон.

– За патроны придётся попотеть.

– Что я должен сделать? – произнес Гриф, медленно приближаясь к девушке.

– Помыть полы в моём магазине! – обрубила все фантазии парня Девана и дала Антону швабру, указав на ведро с водой.

– Будет исполнено! – с наигранной учтивостью сказал Гриф и принялся драить пол.

Сделав работу, Антон взял у подруги заряженную обойму и двадцать пять патронов сверху.

– Против монстров это, конечно, малоэффективно, но ты можешь добыть что-то действенное, используя пушку, – произнесла Девана, давая Грифу две банки тушенки бутылку воды.

– Грабить и убивать своих же? – настороженно поинтересовался Антон.

– Среди людей здесь встречаются твари куда опаснее, чем в полях и лесах, приятель! – серьезно сказала девушка, нахмурив брови.

– Ладно, пойду и добуду что-нибудь против чудовищ, – произнес Гриф и направился к выходу, поблагодарив Девану.

– Ещё одно, друган. Есть к тебе. Увидишь здесь человека со шрамом от когтей на лице, пусти пулю ему между глаз, по-братски.

– А что он тебе сделал? – поинтересовался Антон, насторожившись.

– Ничего хорошо! – грустно сказала девушка и закрыла за парнем дверь.

Гриф раньше бывал в этих местах часто, но с момента его последнего визита прошло довольно много времени. В бедных районах Надежды люди всегда были озлобленны друг на друга. Особенно здесь не терпели чужаков и богачей, забредавших в гетто по роковой случайности. Обратно, как повелось, такие заблудшие души не возвращались.

Сейчас что-то поменялось. Люди были терпимее и, как будто, добрее. Скорее всего, это произошло из-за возникновения языческого культа, который дал народу хоть какую-то надежду в это тяжелое время.

– Что-то ты темнишь, пострел! – прищурился Волхв и поправил белесую бороду.

– Нет. Честно, я пришёл с вами поговорить, а вы спите! – начал выпутываться Гриф.

– Гляди у меня. Ладно, чего хотел?

– Кажется, у нас не получится сделать амулет из глаза кикиморы, я отдал орган вашей ведьме, – виновато сказал Антон.

– Что ты сделал? – гневно произнес старик.

– А что в этом такого? – поинтересовался Гриф у разозленного собеседника.

– Зачем ты отдал глаз этой старой кобыле? – перешел на крик Волхв.

– Я дал орган молодой женщине, – обиженно сказал Антон.

– Понятно, опять Гадюка глаза людям отводит. Вот же хитрая бестия! – ударил кулаком по столу старик.

– Подождите, то есть я говорил не с молодой девушкой? – ошарашенно произнес Гриф.

– Да ты – гений, пострел! Навела эта старуха на тебя морок, а ты, дурачок, и повёлся! – начал успокаиваться Волхв.

– А что насчёт глаза? – поинтересовался Антон с обеспокоенным видом.

– Ничего. Это твоё личное дело, что ты такими вещами разбрасываешься, – сдержанно проговорил старик и занялся своими делами.

– Я тогда пойду, – Гриф решил больше не действовать старику на нервы.

– Ступай. Поговори с Язычником, если, конечно, не боишься, – Волхв недобро улыбнулся.

Антон, переваривая полученную за день информацию, решил всё-таки сходить к начальнику лагеря. Страх противно ползал в животе, по коже бегали неприятные мурашки. Но Гриф собирался вывести всё происходящее здесь на чистую воду.

– Здравствуйте! – произнес парень, заходя к Язычнику.

– Привет еще раз! Чего хотел, боец? – грозно сказал начальник лагеря.

– У меня к вам несколько вопросов. Зачем вам глаз кикиморы? Что вы знаете про Хворь? Почему вы держите у себя под боком ведьму, которая имеет связь со сверхъестественными сущностями? – отчеканил Гриф, стараясь ничего не забыть.

– На каком основании я должен отвечать хотя бы на один из твоих вопросов, чужак? – Язычник посмотрел на собеседника с презрением.

– У меня есть нечто очень ценное. Может быть, вас заинтересует обмен этого предмета на информацию и немного денег.

– Ты играешь с огнём, дружище. Но всё-таки, что же у тебя такого ценного?

– Отвар из глаза кикиморы!

– Не знаю, о чём ты, парнишка, но пока по-хорошему прошу, уйди с глаз моих и не мешай работать! – начал терять терпение Язычник.

– Мне ведьма сказала, что я смогу получить много денег за этот отвар! – крикнул Гриф и достал бутылочку с зельем.

– Какой же ты глупый! Не умеешь ты вести переговоры! А теперь мои люди заберут у тебя этот флакон и хорошенько поучат манерам!

– Томагавк, Хребет! Выведите этого болвана отсюда и настучите ему по голове! – крикнул Язычник, и в дверях появились два рослых мужчины в масках.

Антона начали выводить из здания, сопровождая это действие руганью и тычками в рёбра. Гриф растерялся, но всё-таки успел открыть бутылочку с отваром и выпить её содержимое. В голову ударила кровь, пульс приобрел ритм автоматной очереди, и появилось непреодолимое желание кого-нибудь убить. Подручные Язычника переглянулись и полезли за табельным оружием, но в ту же секунду один из них получил удар головой в нижнюю челюсть, а второй, открыв рот от удивления, стал счастливым обладателем выбитых зубов. В крови Антона играла злость. Молодой падальщик чувствовал жуткий голод желание уничтожить своих обидчиков. Томагавк, оправившись после удара в челюсть, поднялся и попытался достать пистолет. Но Гриф вцепился в его руку мертвой хваткой и сломал ему предплечье. Подручный Язычника громко вскрикнул, но сразу же замолчал, будучи оглушенным сильным ударом ногой по лицу. Хребет оказался проворнее и всё-таки успел выхватить оружие и выстрелить Антону в ногу. Гриф взвыл от боли и издал оглушающий рык, от которого у его противника заложило уши. Хребет прицелился, чтобы добить оппонента выстрелом в сердце, но пистолет дал осечку. Этого времени хватило, чтобы Антон пришёл в себя и, вырвав оружие из руки Томагавка, опустошил обойму в грудную клетку своего противника, отправляя его к праотцам.

На шум сбежались люди со всего лагеря. Они настороженно смотрели на Грифа, крестясь и причитая. Из своего кабинета выбежал Язычник, захватив с собой новенький автомат Калашникова. Гриф вернул себе рассудок и бросился бежать, расталкивая людей и бранясь так, что его словарному запасу позавидовал бы даже заядлый матерщинник. Глава лагеря выпустил очередь из автомата вслед убегающему Антону, но пули врезались в стену дома, за который забежал новоиспеченный проклятый. Уходя от погони, Гриф услышал, как что-то ответило на его рык протяжным воем. На лагерь надвигалась толпа монстров, почуявших своего собрата. Между чудовищ шныряли призраки, которые пытались пролезть в лагерь через барьер Волхва. Им это почти удалось, но из своего жилища вышла сгорбленная старуха и начала выкрикивать заклинания, отпугивающие незваных гостей. Чудовища, обладающие плотью, ворвались на территорию лагеря, но сразу же встретились со свинцовым дождем и множеством ловушек, расставленных мудрым Волхвом. Язычник забыл про Грифа и отчаянно одаривал монстров из своего автомата. Несколько тварей, освободившись из силков и капканов, утащили одного из защитников лагеря, прикончив его на месте. Монстры, встретив такой отчаянный отпор, бросились врассыпную и сбежали, скрывшись в сумраке ночи.

Антон наблюдал за всем этим со стороны. Во время атаки он успел уйти от лагеря на достаточное расстояние, и был теперь в относительной безопасности. Гриф не мог понять, почему ведьма не помогла своим собратьям победить, а лишь помешала им. Гадюка презирала людей, но и боялась чудовищ. Её устраивало жить в разрушенном доме на самом краю лагеря и быть изгоем. Её кормили и не почти не трогали. Ведьма была источником Морса и защитницей лагеря. Язычник держал её у себя, как цепную собаку, которая была способна отогнать незваных гостей. Но начальник лагеря не учёл того, что его “зверушка” снова обрела спесь и готовилась отомстить своим недоброжелателям. Для этого ей и понадобился глаз кикиморы. Старуха собиралась создать биологическое оружие массового поражения.

Гриф спасся бегством и не знал, что ему дальше делать. Действие зелья закончилось, но что-то навсегда поменяло в организме молодого проклятого. Антон взглянул на карту, стараясь найти наиболее безопасный маршрут до следующего лагеря людей. В этой местности было много болот и непроходимых лесов, где обитали опасные существа и призраки. Теперь Гриф был отмечен проклятием, и его за километр чуял любой представитель сверхъестественной фауны. Зная это и принимая в расчет то, что люди Язычника убьют его при первой же возможности, поцелованный солнцем отправился в путь, гонимый и теми и другими.

Маршрут был выбран практически сразу. Будучи бывалым путешественником, Антон знал относительно безопасные места в этой области. Бравому первопроходцу мешало только то, что в лесной чащобе ночью было очень темно. Гриф решил залезть на дерево и переночевать там, привязав себя к суку. Разводить костёр было опасно и бессмысленно. В лагере была тревога, а вокруг бродили чудовища.

Ночь прошла без происшествий. Внизу пробежала стая волков, охотясь на несчастное травоядное. Хищники не обратили внимания на Антона, сидевшего на дереве. Или просто не захотели связываться с проклятым, от которого смердело опасностью. Рано утром Антон слез на землю и отправился к лагерю людей, носившему гордое название “Надежда”. Путь пролегал через лесную чащу и болото. В каждом из этих прекрасных мест обитала своя разновидность нечисти, связываться с которой не стоило.

Понимая всю серьезность своего положения, Гриф отправился в дорогу. Тропинка была извилистой и еле заметной, поэтому Антон старался всё время смотреть под ноги, чтобы не потеряться в лесу. Всё было хорошо, молодой проклятый уже далеко продвинулся вглубь чащи. Но вдруг он заметил, как на него кто-то смотрит, прячась за деревьями. Утром большинство здешних существ не представляло угрозы, но были некоторые особи, охотящиеся в светлые часы. Гриф, сжав кулаки, двинулся к неизвестному созданию. Антона обуревал страх, но чудовищу надо было показать, что ты его не боишься. Из-за дерева вышла бледная девушка с длинными светлыми волосами зеленоватого оттенка. Одета была незнакомка в легкий сарафан, повидавший многое на своём веку. Гриф удивленно уставился на молодую особу, которая тоже пристально рассматривала его.

– Ты кто? – произнес Антон, завороженный красотой девушки.

Ответа не последовало. Существо не проявляло агрессии, а лишь удивленно смотрело на парня, сверкая большими глазами с зелеными радужками.

– Ду ю спик инглиш? – Гриф решил попробовать другой подход, но ничего не услышал в ответ.

Девушка вдруг поманила Антона рукой и бросилась бежать вглубь леса. Будучи человеком, падким на женщин, молодой проклятый поспешил за незнакомкой. Загадочная жительница леса начала загадочно хихикать и издавать звуки, напоминающие обрывки какой-то грустной мелодии. Гриф бежал, не разбирая дороги, а расстояние до незнакомки всё никак не уменьшалось. Эхо песни начало дурманить Антона, его сознание затуманилось, но резкая боль в голове привела в чувство несчастного дамского угодника. Вокруг на ветвях проклятый заметил еще несколько девушек, напевающих одну и ту же мелодию. Поцелованный солнцем смотрел на незнакомок, которые начали спускаться с деревьев, но не мог пошевелиться. Он был в трансе, чем и воспользовались существа, окружив его. Девушка, которую преследовал Гриф, подошла к нему совсем близко и дотронулась рукой до его лица. По коже парня пробежал неприятный холодок, потому что ладонь незнакомки была ледяная.

– Имя? – произнесла девушка чарующим голосом.

– Гриф, – прошептал Антон, ощущая сильную усталость.

– Другое! – прошипела незнакомка.

– Вещий Олег! – неожиданно громко произнес парень, приходя в себя.

– Ты лжешь, человек! – раздался хор голосов вокруг Грифа.

– Я уже занят, девчонки, извиняйте! – сострил Антон, убирая руку девушки от своего лица.

– Но как? – удивленно произнесли существа.

– С нюхом у вас всё плохо, подружки! – рассмеялся парень, – я уже проклят!

– Ты наш! Твоё тело удобрит нашу почву, поцелованный солнцем! – зашипели девушки, взяв Грифа в плотное кольцо.

– Нет! – раздался громкий женский голос, доносящийся будто отовсюду.

На поляну вышла девушка, напоминающая агрессивных незнакомок. Но было что-то иное в ней. Она выглядела более величественно и живо. От неё даже пахло по-другому. Выпив тот отвар, Гриф в опасной для жизни ситуации начинал видеть и чувствовать по-другому.

– Как вы обходитесь с нашим гостем? – произнесла девушка властным голосом. После её слов все существа, окружившие Антона, отступили и, испуганно переглядываясь, залезли обратно на деревья.

– Здравствуйте, скажите, пожалуйста, кто вы? – растерянно сказал Гриф, осматривая собеседницу.

– Русалки. И ты зашёл на нашу территорию, поцелованный солнцем! – произнесла девушка, поправляя прическу.

– Прошу прощения. Я сейчас же уйду, если позволите! – отчеканил Антон и сделал шаг назад.

– Если бы ты был человеком, твои кости уже обгладывали бы звери. Но тебе повезло, благословленных духами мы не трогаем, – произнесла девушка, сверкнув зелеными радужками глаз.

– Я же проклят, а не благословлён! – прошептал Гриф растерянно.

– Глупец, тебе оказали великую честь. Люди становятся чудовищами, потому что не способны должным образом воспользоваться этим даром, – спокойно сказала девушка.

– А как же звери? Их вы тоже превращаете в монстров, уродуя их тела и затмевая сознание! – громко произнес Антон, начиная свирепеть.

– Они получают великую силу, но слишком тщедушны, чтобы справится с ней, – разозлилась незнакомка.

– Вы занимаете чужие тела, убивая души их души! – сказал Гриф и почувствовал, как сознание теряется в потоке гнева.

– Это малая цена за силу, поцелованный солнцем, но знай, что не все такие добрые, как я, поэтому уходи сейчас же! – произнесла девушка беззлобно.

– Хорошо, спасибо за то, что не сожрали! – усмехнулся парень, начиная пятиться назад.

– А ты храбрый! Это качество девушки ценят, поэтому я помогу тебе добраться до тропинки, но ты отдашь мне что-нибудь взамен! – улыбнулась девушка и приблизилась к Грифу.

– Что я должен буду вам подарить? – прошептал Антон, вспоминая всё, что несёт в рюкзаке.

– Своё сердце, – спокойно сказала девушка и ткнула пальцем парню в грудь.

– Вы серьёзно? – растерялся Гриф.

– Я шучу. О цене потом узнаешь, – произнесла девушка и пошла прочь от полянки, поманив за собой Антона.

Гриф несколько минут шёл молча, смотря на свою спасительницу. Она была похожа на остальных русалок, у неё были светлые длинные волосы с зеленоватым оттенком, ясные зеленые глаза и длинные ресницы. Из одежды на незнакомке была только белая сорочка. Девушка шла босиком по корням и сосновым иголкам, но ничего не причиняло её дискомфорт.

– Как тебя угораздило? – тихо спросила незнакомка, повернувшись к Антону на несколько секунд.

– Угодил к полуденнице на неудачной прогулке.

– Это понятно. У тебя ожог на лице, будто губы прижгли раскаленным металлом.

– Не замечал, – растерянно сказал Гриф, проверив правдивость слов русалки.

– Ты не увидишь и не почувствуешь до поры, потому что это призрачная метка, поцелованный солнцем, – усмехнулась девушка, с озорством перепрыгивая с корня на корень.

– Подожди, а сама ты кто? – поинтересовался Антон у своей спасительницы.

– Я – принцесса русалок, дочь водяного, – величественно произнесла девушка.

– Не слыхал про вас, всегда думал, что водяные – это очередные мутанты, пораженные Хворью.

Русалка нахмурила брови и бросила в Грифа большую шишку.

***

Сначала вернулись запахи. Острые, сладкие, едкие, раздражающие, плотные почти до осязаемости. Обрушились без прелюдий, выдернули из беспамятства, заставили чихнуть раз, другой, третий.

«Не пить, не есть, не курить на открытом воздухе, не лезть грязными руками в рот, нос и глаза» впиталось уже в подсознание и оттуда удержало от желания сначала потереть нос, а потом и ухватиться за лицо. Открытую кожу жгло, будто из травы брызнуло микроскопическими едкими каплями. Инстинктивно парень подобрался и рывком поднялся на ноги, подальше глазами и носом от негостеприимной зелени. Осмотрелся по сторонам.

Слишком много зеленого. Невысокая, но какая-то откормленная трава, огромные подушки мха, лениво вползающие с земли на почти черные стволы деревьев. И сами деревья — чем-то неправильные, намертво вцепившиеся в крутой склон, закрывшие небо разлапистыми кронами.

Что-то было не так. Что-то сильно было не так. Но хоть стали объяснимы последние впечатления перед отключкой. Катился Санек колбаской по крутому склону, брякаясь тушкой о стволы и выпирающие из земли корни. Хмыкнул, машинально потер ноющие ребра и обернулся на рыжее пятно, мелькнувшее на периферии зрения.

Кот! Рыжий, упитанный и чистенький, жалобно мяукающий кот, за которым он (дебил) полез в колодец… А как, вообще, можно было попасть из подвала с неглубоким колодцем, в который Санька даже не влезал, а только свесился, пытаясь схватить за шкирку надрывающего глотку зверька, сюда, на склон какого-то тропического оврага? А может — не было подвала? Тогда и кота не было. И рыжее в зелени померещилось. Запросто! Башкой-то не раз стукнулся, пока наматывал обороты вниз.

Почти повеселев, Саня начал подниматься по склону. Только веселье быстро кончилось. В любой другой точке земного шара можно было бы списать проступающий металлический привкус во рту на травму при падении. Может — язык прикусил или губу с изнанки о зубы рассек, да мозги встряхнул, вот и кажется привкус крови слишком «железным».

В любой точке, но не здесь. Судорожно полез за дозиметром и замер. Прибора не было. Похлопал по карманам и груди — куча мелочей была на месте, исчезли (кроме первой пропажи) только телефон и индивидуальный дозиметр-накопитель, вместе с прочным ремешком на шею. Зато обнаружились на ветровке несколько прилипших рыжих шерстинок.

Так… Без паники.

Кот точно был. Значит: есть надежда, что мозги встряхнуло, но не смешало.

Мог потерять технику на местном аттракционе свободного качения? Мог.

Сразу три вещи, необходимые в зоне? Нуууу… теоретически — да. Надо определить по смятой траве, где именно колбасился и пройти по этому пути, внимательно глядя под ноги. Яркие корпуса и чехлы невозможно не заметить на фоне изумрудного изобилия.

Мать твою…

Саня был уверен — подъем он начал точно по собственному следу, заметно промятому в буйной растительности. Но его больше не было. Короткой остановки с проверкой карманов, рассматриванием кошачьей шерсти на одежде и попытки успокоить тревожный звоночек в голове, хватило травам и мхам, чтобы принять первозданный вид. Последние примятые травинки выпрямлялись на глазах. Не поверив, наступил на кустик травы всем весом и даже крутанулся на месте. Убрал ногу и следил, как быстро восстанавливается, подрагивая и раскачиваясь каждой травинкой, упрямый зеленый чуб.

Ноги мои, ноги, несите мою жопу! Хрен знает, что тут могли захоронить…

На самой окраине Припяти? А чё бы и нет? Вдруг не зря маршруты официальных экскурсий обходят это место?

А мы, придурки, радуемся, что тут меньше шансов засветиться перед законными экскурсоводами, радостно сдающими нелегалов, отъедающих чужой кусок.

Прихлопнул, высунувшуюся было, мыслишку, что даже в самых грязных местах зоны не видел никто и не рассказывал о такой несгибаемой муравушке. Гигантские сомы, двухголовые телята, собаки-мутанты  — это запросто. Святое дело — потрепать языком, отсиживаясь в заброшенной квартире в самый разгар официальных экскурсий. Недалекие новички иногда пытались даже потравить байки про аномалии, якобы виденные своими глазами. Детский сад, штаны на лямках.

Неосознанно задерживая дыхание, чтобы не вдохнуть какой-нибудь дряни и пытаясь сообразить, какую дозу нужно схватить за такое короткое время, чтобы почувствовать металл во рту, Саня вынырнул на края оврага. Хотя… сколько времени он провалялся на дне оврага — неизвестно.

Главное теперь было — не выйти прямо под нос патрулю, с такой-то удачей.

Первый шаг по горизонтальной поверхности. Уперся руками в колени, с силой выдыхая нездоровый воздух оврага. Ноги едва заметно потряхивало, мысли метались, обгоняя и подрезая друг друга. Бегом нужно возвращаться к своим и рвать когти в сторону дома. Доигрался в сталкерскую романтику, бар-р-ран. И ведь не слишком ему хотелось в этот раз ехать по привычному маршруту. Уже на пороге квартиры показалась вся эта возня с нелегальными сталками детской игрой. Еще вспомнилось, что тридцатник на носу, сын-школьник, пора уже и взрослеть. Чуйка это была, точно — чуйка. Хорошая мысля приходит опосля.

С силой потер голову, словно выметая бесполезные теперь сожаления, стряхивая их с короткого ежика волос, и выпрямился. Взгляд заметался между деревьями. Города-призрака не было. Если ощущения не подводили, то он обязан был увидеть хоть что-то, но не видел. Понимая глупость действия, оглянулся на овраг, тайно надеясь, что на той стороне провала увидит шестнарь Фудзияму…

Ничего. Только лес. Сзади лес и впереди — лес, без намека на искусственные насаждения. Окутанные снизу подушками мха, мощные стволы сосен слева и прямо, справа — быстрый переход в березняк, с колышущимся почти в метре над землей ажурным покрывалом из листьев папоротника-орляка… Стоп! Вот что неправильно! Нехарактерная для Припяти растительность. В родной Сибири такое увидеть (ну кроме настолько жирующего мха) — как два пальца об асфальт. Но на югах даже силуэты деревьев другие. Да и город, хоть заброшенный, но город же, не тайга.

В голове глухо и монотонно шумело, ныло в брюхе. Да где он, мать твою за ногу и об пол?!

— Кхм… Не пугайся, браток, свои, — нарушил молчание леса нарочитый басок.

Александр резко обернулся уже на покашливание и таращился теперь на тощего парнишку, поднявшего в успокаивающем жесте открытые ладони с растопыренными пальцами. Как он подошел так тихо, что ни одна ветка под ногами не хрустнула? Пофиг! И посрать теперь уже на патрули. Хотя на патрульного парень совсем не походил: слишком молодой, мальчишка практически, гражданская одежда, на плечах лямки рюкзака… Такой же нелегал. Только не такой баран, как Санька, умудрившийся пролюбить почти всю снарягу.

— Иди сюда, — уверенным жестом поманил парнишка. Внутри вздулось пузырем и булькнуло: «Трусцой мне к тебе нестись или сразу на четырех костях?» Булькнуло и заткнулось. Не до нежностей, при нашей бедности. Но двигаться к мелкому начал не торопясь, вразвалку. Не хватало еще рысцой кинуться к самоуверенному пацану. Серые глаза пришлого сощурились, скулы закаменели, но улыбку он удержал. Санька еще чуть замедлился, лихорадочно соображая — не стоит ли ему удирать.

Нелегал нетерпеливо шагнул навстречу, с протянутой для рукопожатия рукой и вдруг, в каком-то непрерывном, почти танцевальном, движении, схватил Саньку за плечо, рванул себе за спину, выхватил левой рукой от бедра что-то и выстрелил в крону дерева на краю оврага. Резанул по ушам полувизг-полурёв, шумно ломая ветки, рухнула в траву тяжелая туша.

Вот теперь лицо мелкого расслабилось, он подмигнул и выдал лыбу еще шире.

— Дубль два, — протянул он правую руку Саньке, всё еще сидевшему на земле, — пошли, посмотришь и уяснишь, что если тебе что-то говорят, нужно сначала делать, а потом думать. Саня встал, уважительно покосившись на парнишку, встретил ладонью небольшую, но твердую руку. Лет пятнадцать ведь, от силы — шестнадцать…

— Саня…

— Василёк, — весело отозвался молодой и первым шагнул к туше. Обрез из левой руки скользнул в кустарную кобуру на поясе, правая в это же время раскрыла кнопочный складень. Когда Саня осторожно подошел к твари, прикрывая нос рукавом ветровки от едкого душка, парнишка уже ловко вскрыл зоб, уверенно пошуровал там рукой и вытащил комок, облепленный густой слизью. Сунул находку в пластиковый контейнер, уронил добычу в карман, сделал пару широких шагов в сторону.

Санька же заворожено следил глазами, слезящимися от всё уплотняющегося смрада, как трава в радиусе полуметра от крылатой туши задрожала и потянулась всеми травинками к падали.

Назвать дохлую скотину птицей мозг отказывался, она была бесконечно далека от самых привычных голубей, дроздов и даже коршунов. В полете размах крыльев, сейчас безвольно раскинутых по земле, составил бы верные метра четыре, как не больше.

Самолёт, ёптыть… Не запоминай, а то сдохнешь от страха, когда приснится.

— Сваливаем, — донеслось сбоку.

— Ч-что это?

— Ты на ходу потрындеть не сможешь, что ли? Птеродактилями мы их называем. Кто это, на самом деле — хер знает.

***

Маленькие теплые ладошки закрыли глаза. Ухо защекотало дыхание и упругий волос.

Молодой мужчина наощупь вложил огрызок карандаша между листов в клеточку, закрыл записную книжку, сунул ее в карман, застегнул молнию. И только тогда начал ощупывать пальчики, прижавшиеся к векам.

— Та-а-ак, — протянул нарочито озадаченно, — кто же это может быть? Что-то никак не соображу…

Сопение возле уха стало прерывистым от сдерживаемого смеха.

— Кто тут? Подскажите, пожалуйста.

Ладошки на глазах слегка заелозили. Александр знал — их хозяйка за спиной крепко сжала губы и отрицательно трясла головой.

— Палыч? — тряска усилилась.

— Василёк? Миха? Егор? … Неужели Степаныч?

За спиной даже подхрюкнули тихонечко, от спрятанного смеха и удовольствия.

— Всё, сдаюсь. Не могу угадать.

Одним движением выпрыгнуло из-за спины и свернулось в уютный клубочек на его коленях маленькое тельце. С тихим смехом малышка задрала счастливую мордашку.

— Дядь-Сань, ты почему никогда не угадываешь, что это я? Даже деду вспомнил, а меня — нет.

Мужчина театрально хлопнул себя по лбу и рассмеялся.

— И правда: как же я мог не угадать? Кто еще мог щекотать меня такими славными усиками?

Девочка уцепилась ручками за его ладонь, старательно распушила вибриссы и скосила на них хитрющие глаза так, что у самого края черной радужки мелькнули голубоватые белки, не видимые обычно.

— Правда, красивые? Честно-честно?

— Правда-правда и честно-честно, — мужчина сделал серьезное лицо и торжественно положил ладонь на левую сторону груди.

Маленькая кокетка совершенно счастливо вздохнула, на секунду прижалась к бело-зеленым клеткам его рубашки пушистой рыжей щечкой, еще раз вздохнула и подпрыгнула на месте, разворачиваясь из клубочка и приземляясь на ножки. Александр охнул. Девица, по его понятиям, была мелковата для подбирающихся восьми лет, но это уже не был тот почти невесомый котенок, с которым он познакомился два с половиной года назад.

— Дядь-Сань, а ты мне дашь один листочек из своей книжки? — Маруся сложила солнечно-рыжие лапки в умоляющем жесте, слегка наклонила головку и широко распахнула бездонные глазищи. Саня обезоружено фыркнул. Кот из Шрэка нервно курит рядом с внучкой хозяина Заимки.

— Дам, котенок, куда я денусь… Только помни, пожалуйста: мы с тобой очень бережно относимся к бумаге и расходуем ее экономно.

— Помню-помню-помню, — затрясла головой девочка, — я буду рисовать во-о-от такие малюсенькие картинки, — она поднесла к глазам Александра плотно сжатые указательный и большой пальчики и аккуратно раздвинула их на пару миллиметров.

— По рукам, — подставил ладонь мужчина.

Малявка крутанулась, спрыгнула с его колен, хлопнула обеими лапками по ладони взрослого друга и замерла. Похоже: пришла в рыжую головёнку очередная блестящая идея.

Девочка украдкой осмотрелась по сторонам, прижала бархатные ушки и прошептала, шагая пальчиками в такт каждому слову по клеткам на его груди: — Ты же умеешь хранить секреты, дядь-Сань? Только это самый страшный секрет и мне никому-никому нельзя о нем говорить…  

Блестящие глазищи испытующе вглядывались в глаза взрослого. Маленькая мордочка с опустившимися вибриссами даже осунулась. Сердце Александра дернулось и заныло. Никто из местной ребятни так не напоминал ему о сыне, как Маруська. Даже его биологические дети не вызывали отцовского инстинкта. Да и какой он им отец? Так, подневольный донор генного материала.

Каждый царёк этого мира старался обеспечить своему поселению не просто генное разнообразие, а «чистый», не пропитанный радиацией материал. Они научились жить в природе, где фоновые значения были в десятки раз выше старых норм, но подстраховывались везде, где только можно. Специя из выращенных в бункерах древесных грибов, которую щедро добавляли во всю еду, спасала от новых последствий облучения здесь и сейчас, загоняла в глубокую ремиссию многочисленные онкологические заболевания, навалившиеся на людей в первые пару лет после пришествия Большого Песца… Но не ремонтировала уже случившихся мутаций.

Когда были обнаружены первые стабильные червоточины, на них быстро наложили лапу ближайшие поселения. Теперь попаданцы из чистых миров не пропадали бесследно в лесах, напичканных аномалиями, как свиной окорок чесноком. Зоны вокруг устья каждой червоточины охранялись, аномалии выискивались и регулярно разряжались, дикие мутанты уничтожались. Не хватало только ковровой дорожки и оркестра…

— Дядь-Сань…

Дрожащий, жалобный голосок прервал невеселые размышления. Мужчина вздохнул, торопливо и серьезно прошептал: — Конечно, малышка, я никому не расскажу о твоем секрете.

Девочка облегченно вздохнула, нежно погладила лапкой по двухдневной щетине и заговорщицки процедила сквозь острые зубки: — Я тебя кое с кем познакомлю, ты обалдеешь!

Александр проводил глазами девчушку, улепетывающую по своим детским делам и потянулся к карману с записной книжкой. Теперь, когда приходилось делиться с Манюней драгоценными листками, заметки стоило делать еще более краткими.

Если попросить у Степаныча тетради, он даст, разумеется. Школы, в привычном понимании, тут нет, никому не сдались те тетрадки. Но потребует объяснений и станет контролировать записи. Старый упертый дурень даже родной внучке не выдает бумагу и карандаши. Посмотрел на ее первые художества, поджал губы и рубанул, как отрезал:

— Если рисовать или еще чего художничать, так чтоб… гениально. А бездарные мазилы мне тут не нужны. Закончился век брехунов-самохвалов.

Тогда удивился его вердикту только Саня, еще не освоивший новой морали этого мира. Как же так: взрослый человек не понимает, что с первого раза даже у гениев, наверняка, не получалось идеально. Взрослые главу молчаливо поддержали, равнодушно отстраняя от себя безутешно рыдающего пятилетнего рыжика. Новичок психанул, подхватил ребенка на руки и забормотал ей на ухо какую-то чепуху, про то, что ему очень-очень нужна ее помощь…

Так и началась их дружба, щедро приправленная взаимным сочувствием. Маруська трогательно жалела доброго, но грустного дядю из другого мира, а он жалел девочку-мутантку, уже заметно отстающую в психическом развитии от своих земных сверстниц и лишенную нормального, беззаботного детства. Как любой ребенок, она гордилась, что взрослые принимают ее помощь… Но искать аномалии и выслеживать диких мутантов — это же не помочь маме посуду помыть.

***

— Степаныч?

— Оу?

— Вопрос у меня к тебе.

Хозяин Заимки остановился, привычно окинул коротким взглядом свои владения и шагнул к бревну, служившему скамьей. Усаживался он всегда основательно, солидно, упираясь ладонями в бедра. И так высокий и кабанистый, в этой своей привычной позе он казался совсем огромным. И опасным.

Никто пришлым не рассказывал, куда пропали подельники Степаныча, с которыми он обносил магазины и аптеки, набивая закрома своего будущего царства, когда всё только начиналось… Так никто, глядя на хозяина, и не горел желанием узнать. Меньше знаешь — крепче спишь.

— Ну, давай. Жги…

Александр чуть замялся, пытаясь убедиться, что подгадал под хорошее настроение.

— Я, конечно, учитель невеликий… Но жена у меня — хороший художник и давала частные уроки на дому, я и понахватался. Не Репин, но могу чуть получше, чем палка-палка-огуречик…

— Не мямли, режь правду-матку, — голос Степаныча сочно гудел, значит, настроение точно хорошее.

— Давай мы с Марусей будем заниматься рисованием. И ей не помешает развивать мелкую моторику, и я не буду чувствовать себя нахлебником.

В воздухе повисла вязкая пауза. Степаныч сопел, набычившись и сверля собеседника тяжелым взглядом.

— Ну и зачем ей эта мелкая моторика, по-твоему? Вот здесь, — он широко развел руками и картинно всмотрелся в нескольких направлениях, — для чего она тут?

— Эмм… ну… это развивает мозг. Память, наблюдательность, пространственное и абстрактное мышление… «Ум ребенка находится на кончиках пальцев», так говорил…

Резким шлепком по бревну Степаныч прервал уже не слишком уверенно звучавшую фразу.

— Сынок… Ты сейчас мне намекаешь, что моя внучка недоразвита мозгами? — вкрадчивый голос уже сочился угрозой, как тихое ворчание бойцового пса.

— Нет-нет, конечно!

— Ладно, не ссы, — Степаныч довольно расхохотался и хлопнул ладонью по спине незадачливого педагога и переговорщика. — Месяц вам дам на обучение. Что там вам нужно? Бумагу, карандаши. Что еще?

— Ластик, если это не трудно. И месяц — это слишком мало, люди учатся годами…

— Не борзей. Если у мелкой есть, — он значительно поднял вверх указательный палец, — большие способности, мы это увидим. Если нет способностей… Я тебя, прохвоста, мехом внутрь выверну, если продолжишь забивать голову девчонке художествами. Вдолби в свою бестолковку, наконец: здесь время болтунов закончилось. Все, кто не умел сделать круто, а только внушал это своему тупому стаду, здесь — пустое место. Не люди. Мелкий, копеечный товар. Рубль кучка, в кучке три штучки. Их тупое стадо тупо сдохло первым. Потому, что разучилось думать, слушая своих кумиров с раскрытыми хлеборезками. Больше некому и нечем платить болтунам. А болтуны ничего не умеют, кроме трепотни и восхваления себя. Из них получаются шикарные отмычки при разведке новых угодий, роскошные приманки для ловли мутантов. Самые успешные, по старым меркам, теперь стоят чуть подороже. Они же здоровенькие были, свеженькие, не укатанные жизнью, правильно жрали, досыта спали. Продавали лохам свою болтовню, от этого здоровье не надорвешь. Теперь их сохраняют те, кто может хорошо заплатить за новую почку или свежую печень. Справедливо, по-моему: те, кто кормился от безмозглого стада, сами стали бесправным скотом, который хозяин вправе стричь или пустить на мясо.

Степаныч перевел дух. На трезвую голову так много он говорил нечасто.

— Всё, иди. Вечером получишь всю приблуду у Верки. Если ничего не случится. И с завтрашнего дня время пойдет. Девчонку от других дел не сманиваешь, малюете тогда, когда она сама к тебе заявится.

***

Хочешь насмешить бога — расскажи ему о своих планах.

Совсем скоро ни Сане, Ни Марусе, ни Варке стало не до бумаги и карандашей. На Рыбачью Заимку пришла новая Волна. ВДНХ — «Выставка Достижений Ненародного Хозяйства», как назвал Волну Степаныч, со своей фирменной недоброй улыбкой, в их первый долгий разговор. В день, когда маленький и ловкий Василёк привел на Заимку Саньку, ошалевшего от навалившихся впечатлений. Тогда Саня со Степанычем здорово набрались местным самогоном, под который хозяин поселка мог говорить намного больше, чем обычно.

Два раза в год, в конце марта и сентября, на поселения обрушивалась массированная атака птеродактилей. Укрепленные ковчеги немногочисленных выживших, на которые рассыпалась цивилизация, были каждый сам за себя в этой странной войне. Связи с любой точкой мира больше не существовало, но новости поступали с торговыми караванами. Иногда после Волны приходили известия об очередном поселке, который не смог устоять против неласковой природы.

Причину, по которой дикари вдруг сходили с ума и пёрли дуром на людей, никто так и не выяснил. Да и зачем? В новом мире нужно было уметь драться, отстоять своё. Остальное — пустое философствование. Какая разница, для чего нужны профессиональные бойцы — защититься от зверья или людей? В конце концов: самый беспощадный хищник для человека — человек. Волны использовались поселениями для непрекращающейся полировки навыков касты бойцов. Сезонный полигон…

Эта Волна пришла на две недели раньше, чем ожидалась. Не так давно устоявшийся порядок снова покачнуло. Климат продолжал меняться, похоже. Пойдет дело такими темпами — и впрямь недалеко до апельсиновых садов в Сибири.

Что же разогревает климат? Человечество гадить в природу, мать нашу, почти перестало.

Нечем сильно гадить-то теперь. Да и некому, почти. Народу упокоила электрическая чума куда больше, чем настоящая…

Непрерывно вышагивающий по комнате мужчина раздраженно потер лоб. С мыслей сбивала непрекращающаяся какофония: рёв, визг, выстрелы, крики, удары. Поселение билось за жизнь, по клеткам сидели только коты, спецы и «чистенькие» попаданцы.  Котам не привыкать, их сроду и не выпускали. Боялись, что хвосты, породистые и не очень, но тоже домашние, посбегают сдуру в лес, да и уйдут на корм диким. Старожилы тоже уже привыкли, а вот большинство новичков еще царапало существование на правах имущества.

Чёрт, прав был Степаныч. Я — бесполезный болтун, годный только на развлечение публики, живущей в тепличных условиях. Когда брюхо полное, на голову не капает и в задницу не дует, обществу нужны развлечения. А значит — нужны такие Петрушки, как я.

Отстоять бы свое мнение о будущей профессии... Но как же, это же означило бы лишиться поддержки родителей, видевших сына вторым Мичуриным или знаменитым ландшафтным архитектором. Чистенькая работа, по сравнению с возней вокруг живности. Растения не гадят на свежий халат, не брызгают в морду гноем из нарывов, не визжат, не кусают, когда им помогаешь. И умирают медленно, молча, не выворачивая душу наблюдателя, да и часто  отчеренковать можно хоть последнюю живую ветку.

Поддался давлению семьи, польстился на родительские крылышки, всегда готовые прикрыть от проблем — так учился бы уже нормально, не переползая лениво с курса на курс. Ровно настолько, чтобы не вылететь, не расстаться с искусственно продленным детством.

Получил бы не «корочки», а профессию. И тоже не был бы сейчас всего лишь котом-производителем, которого заводчик закрыл в вольере. Дабы не попало ценное вложение капитала под ноги, пока хозяева дерутся с пьяными соседями…

Да и в прошлой жизни — кем я был там? Что полезное делал? Вот так, чтобы каждый день знать, что не зря коптишь небо, перерабатываешь продукты в дерьмо. Не знаешь, сука, почему попёрся в этот раз в ЧЗО, хоть не очень-то уже манило? Знаешь, падла, только признаться себе не хочешь.

Пошел потому, что чуял, поганец,  вину за не вернувшегося из зоны Влада. Сманил, соблазнил своей игрушечной романтикой нормального парня. И догадывался, что мог заразить этой дурью еще сотню таких великовозрастных детей, даже не запоминая их лиц и имен...

Уши заложило от рёва, воздух дрогнул от удара в решетку, защищающую окно. В металлические прутья вцепились мощные лапы с когтями, перепачканными землей и кровью. Долю секунды спустя раззявленный клюв прижался к решетке. Тварь орала в стекло, роняя на водоотлив мутную, тягучую слизь…

Александр очумело таращился в бездонную глотку. Решетка и стеклопакет казались безнадежно хрупкими. Никогда ещё тварям не удавалось прорваться настолько далеко, в самое сердце Заимки… Неужели сил бойцов в этот раз не хватило?

Голова за окном дернулась, перешла на визг, харкнула в стекло кровью и завалилась назад. Лапы медленно разжались, проскрежетав когтями по металлу. Оконное стекло, превратившееся в кровавый витраж, посветлело. Визг прервался ударом о землю и захлебывающимся клёкотом. Бесконечная секунда тишины взорвалась хохотом, улюлюканьем и свистом.

За дверью гулко задолбили в ступени тяжелые шаги — Степаныч спускался из своей наблюдательной башни.

— Степаныч, открой! Выпусти меня!

Шаги даже не замедлились.

— Степаныч!!! Сте-па-ныч, открой дверь, — не жалея ладони, пленник замолотил ей по дверному полотну. Прислушался — шаги уже стихали далеко внизу.

Умеет, падла, без слов и криков, указать каждому на его место.

И это работало, как ни крути. После каждого такого тычка носом, любой из поселенцев начинал рыть землю копытами, стараясь доказать свою ценность для общества и, самое главное -- для Хозяина. Саня хорошо помнил, как лихорадочно начинал копаться в памяти, пытаясь выудить что-то нужное Степанычу, из универского курса, стоило тому начать пристально и оценивающе вглядываться в пришлого. Учился нехотя, спустя рукава, но не в коме же. Нет-нет, да и всплывали какие-то сведения, чудом застрявшие в голове.

И только благодаря этому положение Саньки на Заимке стало особым, пусть и самую малость. Степаныч был довольно далек от земледелия и животноводства до того момента, когда решил перебраться из большого города в место почище и стать фермером. Сам он только и знал, что булки растут не на деревьях, помнил, как выращивается картошка, но рассчитал, что каждый должен заниматься своим делом и его дело — привлечь правильных людей и правильно ими рулить.

Продолжение здесь: Планета Чернобыль (2)

НАЧАЛО - здесь.

Когда он подъехал к Гарванову, часы показывали глубокую ночь, но на востоке край неба уже разгорался занимающимся рассветом. Еще час-два, и темные верхушки деревьев зальет расплавленным золотом. Казимир остановил “форестер”, где начинались приземистые, старые дома. Заглушил двигатель и вышел из машины. Воздух здесь такой чистый — не надышаться. Особенно после московской духоты и смога. К тянущейся от земли сырости примешивался запах разогретого двигателя. Поневоле вспоминалось прошлое лето, когда он вот так же мог поехать куда угодно и когда угодно — полный мыслей, планов и надежд. Вроде бы совсем недавно было, а по ощущениям — вся жизнь с тех пор прошла. Далекой она теперь была, недостижимой, но сейчас осознание уходящего времени, пожалуй, впервые не отзывалось удушливой горечью. Спокойно стало, даже немного хорошо.

Казимир решил пройтись по тихой деревне. Наверное, здесь рано просыпаются, но все окна еще черные. Чем дальше он уходил, тем больше менялись дома. С виду все они в темноте одинаковые, но если присмотреться — видно разницу. Те дома, что ближе ко въезду, спят вместе со своими хозяевами. А те, которые дальше — покинутые. Окна заколочены, забор завалился, а за ним крапива в человеческий рост высотой. К последним домам лес почти вплотную подобрался. На заросших участках уже выросли молодые деревца. Дементьев запрокинул голову и посмотрел наверх — в Москве столько звезд не увидишь. Там другое сверкает. Снова незаметно потянуло в прошлое — как он на спор искал самые красивые рассветы в Московской области, и как они с Алисой встречали их на берегу Пироговского водохранилища.

Он вернулся к машине. Отодвинул поудобнее водительское кресло и откинулся на спинку. Посмотрел в окно. Темное полотно неба перечеркнул яркий всполох. В августе таких будет еще больше, самый пик метеорных потоков. Может, он даже куда-нибудь выберется на денек — посмотреть. На все то же водохранилище, как в прошлом году. Только в этот раз один. Казимир прикрыл глаза и не заметил, как заснул, — под тягучее перешептывание деревьев, стрекот кузнечиков и потрескивание остывающего двигателя.

Во сне он шел по лесу, а за ним кралась тьма. Это была не просто темнота ночного леса, полная шорохов и жизни — за ним ползло непроглядное ничто. Казимир оглядывался назад и видел, как чернота пожирает все на своем пути. Деревья рассыпались в труху и исчезали во тьме. Крик филина оборвался на тревожной ноте — словно звук резко выкрутили на минимум. Когда впереди замаячил неровный, трепещущий свет, Казимир сначала ускорил шаг, потом побежал, пока не оказался на поляне с огромным кострищем посередине. Рядом со столбом пламени виднелся силуэт. Дементьев подумал, что это человек, но огонь словно услышал его мысли — загудел, заревел, бросился снопом искр и осветил темную фигуру. По хребту пробежал неприятный холодок. На него пустыми глазами смотрел Кощей. Казимир точно знал, что это он. Иссохший, обезображенный мертвец в одежде не то колдуна, не то монаха. Кощей был похож на лича или на короля ночи. Он наступал все ближе и ближе, а Казимир пятился назад, не в силах отвести взгляд. Знал, что если посмотрит в сторону, случится что-то страшное и непоправимое. За спиной Кощея снова загудело пламя — взметнулось вихрем к самым небесам. Он всего лишь на мгновение глянул на пляшущий огонь, но этого хватило, чтобы мертвец оказался близко-близко, почти вплотную. В лицо дохнуло могильным холодом и запахом тлена. Казимир посмотрел в непроглядно-черные глаза и с содроганием увидел там свою смерть. Кощей выбросил вперед руки и с силой толкнул его в грудь — в подступившую позади черноту. Дементьев не удержался на ногах. Он мучительно и невозможно медленно падал в темноту, как в бездонную пропасть. Видел, как тьма размыла и Кощея, и огонь — все вокруг. Ослепила его. Он все падал и падал в пустоту. Знал, что теперь он тоже мертв, но чудом уцелевшая крохотная искра жизни все еще мешала закрыть глаза и раствориться в темноте, стать ее частью. Что-то внутри противилось и отторгало холодный, смертный покой. Казимир попробовал вдохнуть, но воздух, как вода, затекал в легкие тягучей ледяной массой и душил. Стало до омерзения страшно. Он задергался и понял, что он уже не падает, а лежит на холодной земле. Почувствовал, как его лба коснулась чья-то ладонь. Он не видел, кто это, но прикосновение не вызвало страха. Это был не Кощей-мертвец, а кто-то живой.

“Не бойся,” — безмолвно прозвучал голос в его голове.

Казимир еще раз попытался втянуть воздух, и в этот раз у него получилось. С каждым вдохом тьма отступала все дальше и дальше. Он разглядел очертания силуэта, склонившегося рядом с ним… и проснулся от дробного стука. Открыл глаза и тут же зажмурился от яркого света. Чертыхнулся. Потер ладонью лицо. Сощурившись, посмотрел на заглядывающего в машину человека.

Сердце все еще учащенно билось. Он по-прежнему чувствовал на себе чужой взгляд — не злой, не Кощеевский. Просто внимательный и изучающий. И он точно не принадлежал седому старику, строго разглядывающему его через окно. Мысленно помянул деда — вот ведь удружил, даже подсознание впечатлил своей историей. Дементьев опустил боковое стекло.

— Ты кто такой? — с вызовом спросил старик. — Заблудился что ли?

— А у вас тут все такие приветливые, или только по утрам? — ответил Казимир.

Мельком глянул на часы — семь утра. По его биологическим часам — глухая ночь. Хорошо, что он вчера бросил в багажник термос с крепким кофе. Казимир взял сигареты и вышел из машины. Потянулся, разминая затекшую спину. Еще бы сознание после таких снов размять, но с этим кофе должен помочь.

— Чебыкина Дарья Михайловна мне нужна. Знаете такую?

Он вытряхнул из пачки сигарету и закурил. Посмотрел в сторону леса.

— А тебе она зачем?

— Если спрашиваю, значит надо.

Казимир открыл багажник, зажал сигарету в зубах и вытащил из сетки-органайзера заветный термос. Отвинтил крышку, плеснул в нее еще горячий кофе. Дед по-хозяйски подошел поближе.

— Так ты это, из Москвы что ли? — уже совсем другим тоном спросил он.

Насос, значит, увидел. Ну, не заметить было сложно. Чтобы эту махину в “форестер” засунуть, пришлось и упаковку распотрошить, и заднее сиденье разложить.

— Сынок, так ты от Дементьева? — все не унимался местный.

— От Дементьева, ага.

Казимир глубоко затянулся, выдохнул в сторону дым и отхлебнул кофе. Самый здоровый завтрак в мире — для таких, как он, даже без иронии. Умереть от рака или язвы ему уже точно не грозило.

— Так это… Я Дашеньку позову сейчас… И мужиков, чтобы помогли.

— Мужиков звать не надо. Не ведро с картошкой. Пусть кто-нибудь покажет, где скважина, туда и отвезу, а там разгрузят.

Дед согласно кивнул и торопливо пошаркал в сторону дома, где на крыльце уже показалась женщина. Видимо, та самая Дарья Михайловна, новообретенная родственница отца. При свете солнца Казимир по-новому увидел дома по обе стороны от грунтовой дороги. В темноте все выглядело таинственнее. С наступлением дня загадок не осталось — только нищета и запустение обычной доживающей свой век деревни. Пока он разглядывал старые дома, к нему торопливо подошла Дарья Михайловна. На вид ей было лет пятьдесят с небольшим, может, чуть больше — как его матери. Вроде бы и не старая, но что-то заставляло ее оставаться здесь, вдали от цивилизации и всего мира, где и жизни нет.

— Казимир? — она цепко оглядела его с головы до ног.

Он кивнул в ответ.

— Он самый.

Дарья Михайловна еще раз пристально его осмотрела.

— На Витю ты совсем не похож, — прямо пояснила она.

Дементьев молча усмехнулся на прямолинейность местных. Он это и сам знал. Внешностью он в маму пошел. Такой же темноволосый и черноглазый. С чертами лица — словно резкими штрихами высеченными. Южная кровь свое взяла. От отца ему разве что светлая кожа досталась, мама смуглее.

— Внешне, может, и не похож, зато как что понадобится, так всякий в родственники сгодится.

На этом разговор о семейном сходстве сразу закончился, и Дарья Михайловна любезно пригласила его в дом. А дальше деревенская жизнь ухватила Казимира крепче, чем надоедливые журналисты, и затянула в свой нехитрый быт. Отпустила только ближе к вечеру, когда и насос, наконец, заменили, и первый запуск сделали. Все пришли посмотреть — от детей на стариков, как будто тут не скважина заработала, а сам господь бог велел морю расступиться. Других зрелищ в тоскливой деревне не было.

После нехитрого ужина Казимир вышел на улицу. Глянул на машину — на брошенный на сиденье Кощеевский нож. Он уже немного поспрашивал местных про отшельника, о котором дед говорил. Никто толком ничего не знал. Вроде был такой, жил где-то в лесу, но его давно уже никто не видел.

— Да окочурился он давно. Уж лет десять не появлялся. А то и больше. Я его помню, когда еще совсем малая была. А он и тогда не мальчик был, — Дарья Михайловна махнула рукой и ушла в дом.

А матушка ее, женщина очень почтенного возраста, думала совсем иначе.

— А тебе, сынок, зачем он? — спросила и посмотрела — внимательно, как ее дочь, но не оценивающе. Попроще, подобрее.

Дементьев не стал хитрить. Ответил как есть.

— Дед просил ему вещицу одну передать.

Старушка улыбнулась.

— Кощей наш в лесу живет, давно уж к людям не приходил, но он там. Куда ему деваться-то. Он присматривает за всеми нами. Даже за тобой, коли ты сюда приехал.

Присматривает, значит. Ощущение чужого взгляда Казимир хорошо запомнил, но списал на разгулявшееся подсознание. Да и с трудом верилось, что где-то в чащобе живет старец-отшельник. Может, и правда жил когда-то, пока не стал частью леса. Его дед со дня на день помрет, а этот еще старше. Но последняя воля есть последняя воля. В конце концов, ему ничего не стоит зайти в лес и оставить нож на ближайшем пеньке.

— Он тебя сам найдет, если сочтет нужным, — добавила старуха и показала пальцем на устроившуюся на яблоне крупную черную птицу.

— Название-то нашей деревни от них пошло. Гарваном раньше ворона называли. Их тут прежде немеряно было. Ты ему скажи, что тебе надо, а он Кощею и передаст. Его тут всякий зверь слушается.

Она беззубо улыбнулась и, придерживаясь за поясницу, тоже ушла в дом, а Казимир остался на улице — переваривать услышанное. К старости люди умом слабеют, это не новость, но за последние несколько дней число полоумных стариков в его жизни стремительно росло. Хоть радуйся, что сам до их возраста не дотянет и не будет бредить Кощеем в лесу. Он посмотрел на телефон — уже семь вечера. В лес поздновато идти, но если до ближайшего пенька, то и сейчас можно. А утром — домой. В задымленную Москву и пустой дом, в свою реальность.

С яблони вспорхнул ворон и перелетел на “форестер”. Дементьев отстраненно подумал, что ворон — вроде не та птица, что будет возле человеческого жилища ошиваться. Не воробей все-таки. В ответ на его мысли ворон дважды гулко клюнул крышу внедорожника.

— А ну пошел отсюда! — шуганул его Казимир. — Еще чего придумал…

Проследил взглядом птицу — ворон улетел в ту сторону, куда он собирался. И тут же остановил себя — какой-то символизм он искать не будет. Здесь куда ни посмотри, везде лес. Удивительно, как эта деревушка выжила до сих пор. Дементьев быстро переоделся в охотничью снарягу. Забросил на плечо рюкзак. У леса свои законы, про них стоит помнить даже в жарком июле.

Солнце все ниже клонилось к горизонту. Уже не выжигало — грело. Рисовало длинные тени на нетронутом разнотравье, покрывало все закатным золотом. Казимир миновал небольшой луг и зашел в лес. Проверил gps сигнал — больше по привычке, чем по необходимости. Далеко заходить он не собирался, обратно и сам найдет дорогу. Но так, наверное, думали многие, из-за кого потом поисково-спасательные отряды прочесывали леса. Не прошло и часа, как Казимир понял, что он совершенно не представляет, откуда пришел и куда возвращаться. Он прислушался, но без шансов. Здесь же ни железной дороги, ни шоссе. Глухомань. Он вытащил телефон. Сигнала ожидаемо нет, а gps должен работать. Должен. Но не работал.

— Да ладно, — неверяще протянул Дементьев — Серьезно?

Самым смешным в этой истории было то, что дедовский нож все еще лежал у него в рюкзаке. Ничего, как выберется, бросит где-нибудь на опушке. Страха Казимир не чувствовал. Не в первый раз ему блуждать по лесам, терялся уже. Да и заблудиться — далеко не самое страшное в его жизни. Даже если придется заночевать. В голове сменяли друг друга ироничные мысли. Может, снова ему подсознание помогло. В глубине души не хотел он возвращаться в Москву, в свою тягучую и тоскливую рутину. А тут напоследок небольшое приключение. Главное, чтобы ночью зверь какой на него не набрел, иначе вся лесная романтика быстро превратится в лесной хоррор.

Когда в лесу ощутимо потемнело от наползающих сумерек, Дементьев решил, что самое мудрое, что он может сделать — оставаться на месте. Переночевать в лесу, а на рассвете еще раз поискать дорогу домой. Ходить по чаще ночью — так себе затея. До первой незаметной коряги под ногами. Фонарь у него есть, еще в запасе термос с кофе и сигареты. Не пропадет. Можно и костер развести, но из-за жары все такое иссушенное. Так и до пожара недолго. Казимир бросил рюкзак рядом с поваленным деревом. Сел на бревно и достал нож, повертел его в руках. Вспомнился сегодняшний сон, где он от Кощеевской тьмы убегал. И вспомнился так складно — образами, готовыми предложениями. Он убрал нож обратно в рюкзак и вытащил блокнот с ручкой, своих верных спутников из прошлой жизни. Перелистнул старые истории и на чистом листе начал набрасывать новую — про человека, который по неосторожности забрел в Кощеевский лес.

Слова легко ложились на бумагу. Казимир даже удивился. Давно так не было, чтобы вдохновением захлестнуло, а не он пытался выжимать из себя ничего не значащие слова. Он исписал несколько листов. С долей здоровой иронии подумал, что если выберется из леса, перепечатает и выложит, раз уж местный воздух так хорошо вдохновение разогрел. Ну или сюда нагрянет Кощей, а рукопись найдут рядом с его трупом. Получится крайне поучительная история. За саркастичными мыслями Дементьев не сразу почувствовал, что за ним наблюдают. В какой-то момент он поднял голову и в наступивших сумерках увидел среди деревьев темную фигуру. Он вздрогнул. Как и во сне сковало неприятным, липким холодом. Не отрывая взгляда, Казимир потянулся к рюкзаку и нашарил лежащий сверху дедовский нож. Мелькнула было мысль, что кто-то из местных решил подшутить над городским. Мелькнула и растворилась в полумраке — ради шутки не стали бы заморачиваться с таким маскарадом.

— Это ты Кощей? — наугад спросил Казимир, покрепче сжимая рукоять ножа.

Пальцем ножны вниз по лезвию сдвинул. А сам все смотрел на своего незваного гостя, но ответа ему не прозвучало. Тот молча застыл в метрах пяти.

— Ну и долго будешь стоять? Давай, подходи, раз пришел, — Казимир свободной рукой похлопал по бревну рядом. — А то мне тут скучно одному сидеть.

Незнакомец сделал два шага вперед, и сердце бешено застучало. Но теперь Казимир мог лучше его разглядеть. Свет от походного фонаря дотянулся до странной фигуры. Казимир рассмотрел балахон до колен, весь расшитый ленточками и подвесками, как у колдуна или шамана. На голове капюшон с меховой оторочкой глубоко надвинут. Лица не видно. Высокий, как он сам. На согнутого старостью не похож. Неужели отшельник тот самый? Быть не может, не дожил бы. Разве что преемника себе нашел. Мысленно Казимир уже окрестил его Кощеем. И бездействие этого Кощея напрягало. Но темнота, как во сне, не подползала, на него никто не набрасывался. Хотя насчет последнего, может, и не стоило торопиться с выводами. Убирать нож Казимир тоже не спешил.

— Ну и долго будем в гляделки играть? Или ты тоже заблудился? Я вообще тут подарочек тебе должен передать. Если ты…. — тут он запнулся от осознания общей идиотичности ситуации, — если ты Кощей. А если нет, то не мешай мне свежим воздухом наслаждаться.

На эти его слова Кощей пошевелился. Протянул было руку и отдернул — словно об огонь обжегся. Подошел медленно и осторожно, как будто боялся спугнуть. Глухо и неуверенно прозвучал голос. Молодой, не как у старика.

— Потерялся.

Когда он заговорил, все сверхъестественное разом стало земным. Может, не совсем понятным для городского жителя, но лишилось мистического оттенка и перестало неприятно леденить душу чем-то непознанным. Не лич и уж тем более не король ночи. Обычный отшельник.

— Ты потерялся? — уточнил Казимир, и Кощей покачал головой.

— Ты. Не знаешь дороги.

— Твоя правда, заблудился немного.

Кощей жестом поманил его к себе. Дементьев заметил, что ладонь у него узкая и темная, словно вымазана в чем-то.

— Ну и куда ты меня зовешь? Я, знаешь ли, с незнакомыми людьми по лесам не хожу. Особенно, которых из-под капюшона не видно.

Отшельник дотронулся до меха на капюшоне, но не снял. Казимир увидел, как приподнялись и опустились его плечи — как от глубокого вздоха.

— Покажу дорогу, — тихо произнес Кощей. — К твоим.

Дементьев очень внимательно на него посмотрел. Неспешно поднял с земли блокнот с ручкой, уложил их в рюкзак, а его за спину забросил. Нож в карман ветровки сунул.

— Ну веди, раз ты тут хорошо ориентируешься.

Казимир шагнул к отшельнику. Он нарочно направил на него фонарь, чтобы разглядеть получше, но Кощей быстро отвернулся. Осторожно дотронулся до фонаря и опустил его вниз.

— Такой свет плохой, — услышал Казимир.

Он удивленно приподнял бровь. Свет, значит, плохой. А вот фонарь, между прочим, хороший, много раз выручал, но отшельник на него смотрел так, как будто в первый раз видел. Страх постепенно уступал место любопытству. Кощей вел себя совсем не агрессивно. Скорее, осторожно. Даже немного опасливо. Дементьев успел заметить, что лицо у него в неровных черных полосах. Вроде бы не старик, но под рисунком на коже и в темноте наверняка не разобрать. Кощей выглядел одичавшим и немного глуповатым, но не злым. Как только выживал в лесу. Тут и еду, и воду еще поискать надо, а к местным он, судя по рассказам, не выходил. К слову о воде — когда Казимир подошел к Кощею совсем близко, морально был готов окунуться в запах привокзального бомжа, но от отшельника пахло хвоей и горькой травой.

Кощей неопределенно мотнул головой, предлагая идти за ним, и бесстрашно шагнул в сгустившуюся темноту. Казимир нагнал его и пошел рядом.

— А ты, значит, Кощей, — он уже не спрашивал, а утверждал. — Ты здесь один?

Отшельник не ответил. Молча продолжал идти, безошибочно огибая заросли и перешагивая торчащие корни и коряги. Казимир в качестве еще одного эксперимента отвел луч фонаря в сторону, но Кощея это совершенно не смутило, словно он прекрасно видел в темноте. Может, если долго сидеть взаперти в темноте, и начнешь видеть даже в самом скудном освещении, но как этот навык появился у разгуливающего в лесу отшельника, оставалось загадкой. Сам Кощей был сплошной загадкой. Пока шли, Дементьев еще пару раз пытался его разговорить, но тот упрямо молчал. Заговорил только лишь, когда лес поредел.

— Дом, — коротко сообщил Кощей и после заминки неуверенно добавил. — Твой.

Казимир направил луч фонаря между деревьев и увидел вдалеке очертания домов. И правда к деревне вывел. Шли они всего ничего, а сам он, пока дорогу искал, пару часов кружил, не зная, что до домов рукой подать.

— Ну спасибо, Кощей. Без тебя я бы тут долго блуждал.

Отшельник дернул головой — видимо, кивнул. И пошел обратно в темноту леса, а Казимир вспомнил про дедовский нож.

— Эй, погоди! — окликнул он и нагнал Кощея.

Тот вздрогнул и так резко отпрянул в сторону, что зацепился за корень и не удержался на ногах. Капюшон слетел с головы. Кощей весь как-то съежился, прижал руки к груди, закрылся. Казимир с удивлением увидел, что глаза у него поблескивают, как у кота. Еще он почувствовал неловкость — отшельник его боялся. Это что же надо с человеком сделать, чтобы он на других так реагировал?

— Да ты чего испугался так? — Дементьев протянул ему руку. — Я тебе подарок хотел отдать, про который говорил. Дед мой велел тебе передать. Ну, может, не совсем тебе, он уж старый совсем. Но сказал мне отдать нож Кощею, а раз Кощей это ты, то тебе и отдам.

Отшельник неуверенно ухватился за его руку. Ладонь у него была прохладная и сухая. Он неловко поднялся, выпустил руку и шагнул назад.

— Ты осторожнее, — предупредил Казимир. — На затылке глаз нет.

Он вытащил из кармана дедов нож и протянул отшельнику. Понятное дело, что это не тот Кощей, который деду нож подарил, но хоть в дело пойдет вместо того, чтобы на пеньке лежать забытым.

— Вот, возьми, — Казимир тряхнул ножом. — Может, пригодится.

Кощей неожиданно подошел так близко — как будто минутой раньше не пытался сбежать в чащу леса. Он очень внимательно посмотрел на нож. Неуверенно дотронулся и резко убрал руку.

— Твой дед. Сказал. Это подарок. Кощея? — разделяя слова увесистыми паузами, спросил он.

— Ну да. Когда он ребенком был, тоже в лесу заблудился, а Кощей его вывел, как ты меня сегодня.

— Я помню, — еле слышно выдохнул отшельник и затряс головой. — Не надо. Оставь себе.

Казимир с изумлением увидел в его глазах панический страх.

— Ос-тавь, — повторил Кощей.

И быстро скрылся в темноте, оставив Казимира в полнейшем недоумении. Сделал всего лишь несколько шагов и уже пропал. Ни силуэта, ни треска веток под ногами. Дементьев посветил фонарем, но ожидаемо ничего не увидел. Только деревья. Лес словно поглотил странного отшельника. Перед глазами все еще стояло его испуганное лицо, а у Казимира не было ни единой догадки, что могло настолько его напугать. Он вздохнул и пошел к домом. Пока он бродил по лесу, солнце совсем закатилось. Деревня засыпала. Только в доме Дарьи Михайловны свет горел — видимо, его дожидалась. И вроде бы все, как вчера. Все те же сонные дома и песня ночного леса, но на душе не осталось вчерашней легкости. Там залегла смутная тревога. А в чем причина — Казимир не понимал. Что-то безотчетное грызло, необъяснимое. Он посмотрел на ладонь — на ней темнели черные следы сажи.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ