CreepyStory

На чём свет стоит, мысленно ругал егерь Андрей Фрязев пропавшую троицу отпрысков местных бизнесменов и их спутниц. Не в первый раз ему приходилось в заповеднике Змеином разыскивать заплутавших подвыпивших мажоров и их подружек. И вот, как назло, третий раз за весну, именно в его дежурство это произошло снова.

«Пропавшего деда-грибника два часа поискали и забыли» - зло думал Андрей, ловко управляя прыгающей на ухабах «Нивой», - «А этих выродков, уже сутки ищут на разных участках. Пьянь. Моему начальству отстегнули денег и отдыхают в запрещенных местах с бабами».

Напарник Андрея, уже вторую неделю отдыхал во внеочередном отпуске, и ему приходилось отдуваться на работе за двоих. За небольшую компенсацию, Андрей сейчас практически жил на работе. Его участок составлял почти четверть из всего громадного лесного массива в десять тысяч гектаров. Но и это деление было формальным. Начальник отправлял его погонять нарушителей то на один участок, то на другой.

Где-то шла незаконная вырубка, где-то отдыхали так называемые «туристы», получившие разрешение на отдых в заповеднике посредством взятки начальству службы лесной охраны. В общем, работы хватало. Но присмотр, за «проплаченными туристами» бесил Андрея больше всего. Эти ребята не стеснялись развести костер на участках с сухой лесной травой, не задумываясь о последствиях, могли пострелять по зверью или просто куда попало. Пропажа трёх молодых людей, приехавших отдыхать за деньги с девицами легкого поведения, не вызывала у егеря ничего, кроме раздражения. Втайне, Андрей мечтал, чтоб какой-нибудь забредший медведь-шатун или крупный кабан навсегда отбил охоту здесь отдыхать у «представителей элиты общества». Но работа есть работа.

По-весеннему яркое солнце слепило водителя, проникая лучами сквозь исцарапанное лобовое стекло подпрыгивающей на неровной грунтовке служебной «Нивы». На любом другом транспорте, пусть уже и по подсохшей, узкой лесной дороге, здесь было практически не пробраться. Несколько раз Андрей останавливался, чтобы выйти и убрать с дороги крупные высохшие ветки, упавшие после вчерашнего сильного ветра.

Места Змеиного заповедника и впрямь были необычайно красивыми. Даже ещё не одевшиеся в зеленую листву величественные могучие деревья впечатляли своей недвижной мощью. Таких старых дубрав с деревьями возрастом в триста-четыреста лет, на участке Андрея было предостаточно. Некоторых из молчаливых великанов и вдвоем было не обхватить. Дубравы стоят особняком от всего смешанного леса, словно отгораживаясь от деревьев помоложе густыми рядами колючего шиповника и акации. Подвыпивший биолог в прошлом году заявил Андрею, что жизнь растительности в Змеином не поддается общей логике, деревья растут в одном им понятном порядке.

Андрей любил лес. На службе он отдыхал от суеты городской жизни, от сварливой жены и двух неугомонных, капризничающих детей, бродя по заповеднику, слушая лесные звуки и наслаждаясь отсутствием людей. Даже если бы ему стали платить в два раза меньше, он бы ни за что не уволился. Его молодой напарник, правда, не испытывал такой тяги к природе, и слегка этим Андрея раздражал, но в целом был неплохим парнем.

В этот раз молодёжь на двух роскошных внедорожниках умудрилась далеко забраться в лесную чащу. Поэтому вчерашние ночные поиски, инициированные встревоженными родителями богатеньких отпрысков, остались безрезультатными. По следам от машин Андрей определил, что минимум три раза туристы останавливались и пробивали себе дорогу, оттаскивая с дороги прошлогодние упавшие деревья. До стоянки отдыхающих егерь добирался не меньше трёх часов.

Отыскать лагерь «туристов» и опытному егерю стоило немалого труда. Два запертых «лендкрузера» молодые люди бросили у дороги, а сами, видимо, углубились в лес устраивать место для отдыха. Рация в служебном автомобиле егеря пискнула, сообщив, что по другим участкам заповедника новостей о пропавших людях нет. Андрей вздохнул. По его личным соображениям, кто-то из компании спьяну побрёл по ночному лесу и заблудился, а остальные, в таком же душевном состоянии, отправились на поиски. Позвонить они не могли, под лесом залегали магнитные руды, и даже мощная рация лесной охраны с выносной антенной не везде брала связь. Оставив машину и накинув на плечо небольшую походную сумку с едой и всякой мелочёвкой, егерь двинулся вглубь чащи по смятой траве. Ориентируясь по едва заметным следам, егерь с трудом продирался сквозь кустарники, на колючках которых там и сям висели цветные нитки, выдранные из пуховиков туристов.

Неожиданно под ботинками лесника мерзко чавкнуло. В лесу было много подболоченных мест в низинах, подсыхающих только к лету. Утонуть в них, конечно, было нельзя, но остаться без обуви в липкой тягучей грязи из воды, почвы и травы – запросто. Хотя от служивших в советские времена лесников, ныне уже пенсионеров, он был наслышан и о всяких необъяснимых вещах, происходивших за годы их службы в Змеином заповеднике.

- «Старики склонны к фантазиям, да и ведут себя порой как дети» - оправдывал их истории Андрей. Впрочем он любил послушать Сергеича, отслужившего в лесохране почти сорок лет. Сухонький, седой старичок за бутылкой водки и домашней закусью из солений увлеченно рассказывал о местах в лесу, в которых люди, находящиеся в километрах друг от друга, могли услышать даже шепот собеседника без всякой связи. А когда Сергеич особо набирался, то заводил одну и тоже историю про встречу с «лесными заразными чертями» и настоятельно убеждал Андрея без необходимости не отклоняться от ежедневных маршрутов по проверке противопожарной безопасности в теплое время года и от линий кормушек для зверья зимой. Впрочем, учитывая частые порции спиртного, старику черти мерещились и на крыльце собственного деревянного дома, стоящего как раз на границе заповедника.

Молодой егерь втихую посмеивался над восьмидесятилетним дедом, но кивал и с уважительным видом слушал, поскольку знал, что некому пообщаться со старым человеком кроме него.

Чавкающая под ногами грязь удивила Андрея. В этом месте лес произрастал на холмистой возвышенности и егерь точно помнил, что здесь всегда было сухо. Он ещё раз придавил подошвой ботинка траву. Из-под подошвы брызнуло черная с зелеными прожилками жидкая грязь, измазав штанину новенького камуфляжа. Егерь выругался. Затем наклонился, потрогал пальцем странную грязь и поднёс к лицу. Резкий запах гнили и ещё чего-то незнакомого ударил ему в нос, заставив резко отдернуть голову. Андрей огляделся, затем, экспериментируя, наступил на почву ещё в нескольких местах. Результат был аналогичным. Достал из сумки стеклянную пробирку, валявшуюся там с незапамятных времён, и набрал в неё немного выступившей жижи.

«Пусть начальство разбирается, что это за ерунда», - подумал лесник, закрывая змейку сумки. Внезапно неприятное, тревожное чувство охватило его. Он даже ощутил лёгкое головокружение. Деревья вокруг него задрожали и будто бы задвигались. Потом потянуло свежим ветерком и егерь пришёл в себя.

«Надо всерьёз заняться здоровьем и завязывать с посиделками у Сергеича, четвертый десяток мне уже», - подумал он. День перестал казаться ему таким солнечным и наполненным красками весны. Хруст, раздавшийся неподалёку в кустах, заставил Андрея вздрогнуть. Оказалось, что егерь испугал молодого кабанчика, и животное, не разбирая дороги, рвануло в чащу, ломая колючий кустарник между деревьями. Стоянку егерь нашел там, где и рассчитывал найти. Три двухместные палатки стояли в ряд под самыми крупными дубами, выбиваясь из общего сероватого-зеленого фона яркой оранжевой расцветкой.

- Нельзя под деревьями палатки ставить, клещи с них падают! – нравоучительно и громко произнёс Андрей. Он бесцеремонно распахнул вход в ближайшую палатку, ожидая увидеть пьяные голые тела.

Однако палатка пустовала. Внутри присутствовали лишь недопитая бутылка дорогого мартини, открытая пачка сигарет и полупустой ящик со светлым пивом, прикрытый синим спальным мешком. Недоуменно поведя плечами егерь, заглянул в другие палатки. Там была же картина – бутылки, остатки еды, свёрнутые спальники. Третья палатка была извне измазана такой же грязью, которую он взял на анализ.

Андрей, ещё раз осмотрелся. Место было выбрано для лагеря неплохо, что говорило о минимальных туристических навыках тех, кто здесь находился вчера. Между высокими, кряжистыми деревьями было довольно свободно, потухший костер с недожаренным мясом на шампурах оставался довольно далеко от места ночлега, чтобы не тащило дым в палатки. Единственная ошибка – не стоило ставить прямо под деревьями, с которых и впрямь в это время года могло насыпаться клещей.

Вся площадка возле палаток и костра была истоптана, но никаких людей и в помине не было. Неприятное предчувствие вновь охватило Андрея, голова предательски закружилась и в глазах начало темнеть. В висках противно защёлкало и тело сотряс мелкий озноб. Мужчина присел на корточки с мыслью, что чем-то отравился и попытался вспомнить, что ел на завтрак.

«Надо вернуться к машине и доложить о лагере. Пусть сами дальше ищут. Возьму больничный, отдохну», - решил егерь. В ушах у него зазвенело, из носа неожиданно капнула кровь. Андрею захотелось непременно лечь и отдохнуть. Плевать, что земля сырая. Лечь и отдохнуть. Даже поспать. Поспать – это хорошо и тепло. Тебе ведь холодно.

- Тебе ведь холодно! – услышал он в собственном мозгу безликий шепот, - Спи.

Андрей с усилием поднялся в вертикальное положение, пытаясь понять, что происходит. А происходило что-то явно нехорошее. Из небольшого полуметрового травяного холмика за палатками, который он принял за заваленный землей куст, торчала, примерно до колена, босая человеческая нога. Лишенная одежды, явно женская, конечность была тёмно-лилового цвета и с цветной татуировкой в виде розы на голени. Однако, не только эта находка ужаснула егеря. Сквозь кусты, в нескольких метрах от обнаруженной ноги, он разглядел ещё два таких же холмика и нечто плотно обнявшее четвёртый холмик. Это нечто, хоть и было небольшого роста, выглядело невероятно сильным, тяжелым на вид и абсолютно чёрным. Вначале оно казалось тёмной бесформенной массой с непонятными отростками. Потом, почуяв на себя взгляд лесника, существо сверкнуло парой красных круглых кружков-глаз из верхней половины того, что можно было назвать туловищем. Егерю поплохело, он снова обессилено присел на корточки, уронив при этом сумку. Лесник почувствовал, как существо безотрывно смотрит на него, гипнотизируя и оставляя без сил и воли к сопротивлению.

Андрей вяло ощутил, что ему абсолютно неинтересно всё происходящее. Что ему жалко что-ли? Пусть смотрит, сколько влезет, а он будет спать. Ха, да это всё наверно просто снится, он вовсе не на работе, это просто кошмар, сейчас проснется и… Сработавшая сигнализация одного из внедорожников привела в чувство почти уснувшего человека. Егерь с трудом взял свое тело под контроль, вскочил, и, не оглядываясь, побежал в сторону своей машины. По инструкции, конечно, следовало искать туристов, но с таким раскладом чихать он хотел на инструкции. Умирать здесь за богатых клиентов и девушек легкого поведения он явно не собирался. Пусть с этой чертовщиной разбираются те, кому это нужно. Он доложит начальству, что просто нашел лагерь, и всё. Не хватало ещё прослыть сумасшедшим и потерять работу. Егерь, задыхаясь, мчался со всех ног, миновал брошенные машины туристов, и остановился только у собственной «Нивы».

Добежав до машины, Андрей почувствовал себя значительно легче. Отдышавшись, мужчина и вовсе почувствовал, что он в полном порядке. Впрочем, и когда полегчало, у лесника не возникло мысли вернуться назад и заново всё проверить. Он потянул за ручку водительской дверцы, когда его неожиданно цепко схватили за руку. Сердце у егеря едва не выпрыгнуло из груди.

- Помогите мне… - послышался слабый женский голос.

Только тогда он решился повернуться. На него смотрела перепуганная темноволосая девушка в разорванном колючками сером грязном свитере и зеленых джинсах с дырами.

- Ты кто? Что случилось с остальными? – опешил Андрей, с усилием выдернув руку, в которую девушка вцепилась как в последнюю надежду.

Перепуганная насмерть девушка молча посмотрела в сторону злосчастного холма, где был покинутый лагерь. Отсюда он казался абсолютно безопасным. Но говорить, она явно была не в силах. По крайней мере, не сейчас.

- Ладно, садись в машину, отъедем отсюда и доложимся начальству, - скомандовал егерь.

Этот приказ был выполнен мгновенно. Забравшись в автомобиль, девушка свернулась калачиком на заднем сиденье «нивы». В машине было тепло, а ночью она изрядно промерзла, спасаясь от увиденного кошмара. Единственное, что удалось выдавить из неё Андрею – это её имя. Выжившую звали Оксаной. В том, что остальные уже мертвы, егерь почему-то не сомневался, хотя отчётливо видел только одно тело. Машина нехотя завелась, в два приёма развернулась, едва не стукнувшись о наклоненный ствол ясеня, и запрыгала прочь по рытвинам, поросшей молодой травой. Отечественный внедорожник нёсся в сторону соснового бора на возвышенности в паре километров отсюда.

По правде сказать, приём связи был и здесь неплохой, но егерь решил подальше отъехать от опасного места и оттуда связаться с начальством. Лежащее на соседнем сиденье ружье «Иж-27», пусть и незаряженное, придало леснику дополнительную уверенность. Андрей умело рулил, объезжая глубокие ямы, и лихорадочно вспоминал, сколько у него в багажнике запасных патронов.

Однако путь к сосновому холму не оказался таким уж безопасным. Мощный удар в днище заставил полуторатонную ниву на всём ходу подпрыгнуть, завалиться набок и врезаться в ближайшее крупное дерево. При ударе о ствол машина перевернулась на крышу, зарывшись капотом в грязь. Все четыре колеса перевернутого автомобиля беспомощно крутились в воздухе по инерции. Прежде чем отключиться, егерь, сквозь кровь застилающую глаза, успел заметить, как к машине направляются с десяток тёмных, размытых теней, сверкая красными угольками глаз. Затем сознание его оставило, зафиксировав звук раздираемого с невероятной силой железа и истошный женский крик.

Через четыре дня на оживленную федеральную магистраль из леса вывалился худой, грязный человек в разорванной камуфляжной одежде и с безумным взором. Он едва не угодил под колеса проезжавшего мимо рейсового автобуса. Только мастерство водителя, плавно вильнувшего в сторону, спасло ему жизнь. Человека доставили в местный отдел полиции и долго выясняли его личность, а затем вызвали медиков. Мужчина не помнил, как его зовут, что-то бессвязно бормотал о тенях в лесу и испуганно озирался.

Врач скорой помощи диагностировал у пострадавшего частичную потерю памяти, а также многочисленные, но к счастью не опасные ссадины и ушибы. Опознать мужчину помогла форма лейтенанта службы лесной охраны, в кармане которой обнаружилось служебное удостоверение на имя Андрея Фрязева. Стражи правопорядка были весьма удивлены, когда узнали, что найденный водителем автобуса Андрей, прошел пешком более шестисот километров от своего участка. Пройти лесными чащобами шестьсот километров за четыре дня было категорически невозможно.

Тем не менее, данные из управления лесной охраны и от полицейских, вызванных на поиски пропавшего егеря, сомнению не подвергались. После того, как Андрей не вернулся домой и не вышел на связь, поисковые группы в течение суток прочесывали заповедник вдоль и поперёк. Егеря и полицейские обнаружили разбитую, заляпанную грязью «Ниву» с лужей крови на заднем сиденье и развороченными дверцами. Неподалёку поисковики наткнулись на совершенно пустой лагерь туристов. Туристов так и не нашли. Ни живыми, ни мёртвыми.

Вернувшись в родной город, Андрей, через несколько дней, узнал свою жену и детей. Однако, при одном упоминании о Змеином заповеднике, он испытывал панический страх и замыкался в себе, не разговаривал целыми днями. Разбитую машину списали, а после безуспешного расследования незадачливого егеря уволили. Заповедник Змеиный надежно хранил свои секреты…

Автор: Дмитрий Чепиков https://www.youtube.com/channel/UCAdK3TX0uygG4vBxMpR9-FA

Ссылка на видео с материалами выше, текст ниже

Александр Владимирович Бычко́в — российский серийный убийца. В период с сентября 2009 по январь 2012 года он совершил 9 доказанных убийств в городе Белинский Пензенской области. Жертвами маньяка становились мужчины, многие из которых злоупотребляли алкоголем или вели бродяжнический образ жизни. По собственному признанию, Бычков занимался поеданием жертв.

Александр Бычков родился в 1988 году. Младший брат Сергей появился на свет двумя годами позже. Отец — Владимир Бычков — работал комбайнером, впоследствии выучился на мастера по ремонту холодильного оборудования. По словам соседей, мать — Ирина Бычкова — имела проблемы с алкоголем, к которому со временем пристрастился и отец. В возрасте 40 лет, предположительно из-за проблем со спиртным, а также из-за неурядиц в семье, он наложил на себя руки. Впрочем, мать долго не горевала – у нее постоянно были какие-то собутыльники и «поклонники».

С юных лет, со слов горожан, мать принуждала детей к тяжёлому труду на огороде и сбору металлолома. Если братья возвращались домой без денег, не гнушалась рукоприкладства. Помимо этого мальчики промышляли мелкими кражами с приусадебных участков, их неоднократно ловили на воровстве, но, как правило, жалели и отпускали.

«Мать меня била. Видели старые кипятильники, у которых провод с палец толщиной? Вот им, а пикнешь — ещё прибавят. От такого только злее становишься. Но все это дело житейское, мать есть мать. Я её не виню. Может, и больше бить надо было меня. За некоторые поступки точно можно было бы и более строго наказывать». Говорил Бычков во время одного из допросов.

Александр Бычков – классический представитель так называемого «синдрома Герострата». Убивал он из-за тяги… к самореализации. Он хотел выделиться, доказать всем – и в первую очередь себе самому – что способен на очень и очень многое. Но в маленьком городке в пензенской области реализоваться было практически невозможно. Впрочем, даже если и была бы возможность – существовала и иная проблема: Бычков был слишком зауряден, не обладал никакими способностями, а если бы и обладал – то сам об этом не знал, ибо некому было эти способности в нем развивать. Мать пила и больше интересовалась своими собутыльниками-мужчинами. А трое детей росли сами по себе.

Если в раннем детстве Сашу можно было назвать тихим и спокойным, то в подростковом возрасте в нем проснулась агрессия. Парня можно понять – ему надоело постоянно получать от матери, и он стал… отвечать ей тем же. Вскоре Ирина стала побаиваться старшего сына – и отселила его в дом бабушки, расположенный неподалеку. Соседи рассказывали, что в пылу ссор доставалось и брату Сергею – на него Александр тоже поднимал руку.

В 2007 году Александр окончил ПТУ по специальности «слесарь по ремонту сельскохозяйственных машин» и поступил в Белинское педагогическое училище, но вскоре был вынужден взять академический отпуск — ему потребовалось время для ухода за родным братом, который в результате нападения неустановленных лиц получил многочисленные тяжёлые травмы, в том числе черепно-мозговую, и стал инвалидом второй группы.

С юности имел прозвища Сушёный Рэмбо и Браконьер (из за его татуировки на предплечье с надписью «Браконьер»). В средней школе попробовал сырое мороженое мясо, после чего его стали называть Хищником. Также употреблял в пищу сырую рыбу.

Первое тяжкое преступление Бычков совершил 17 сентября 2009 года, убив 60-летнего Евгения Жидкова. Мужчина приехал в Белинский в районный архив за документами для оформления пенсии. Убийца познакомился с жертвой в местной рюмочной, пригласил пожилого мужчину домой переночевать и ночью, когда тот уснул, лишил его жизни.

Остальных своих жертв, — мужчин, страдавших алкоголизмом и ведших бродяжнический образ жизни, — Бычков, придумавший себе кличку «Рэмбо», убивал по схожему сценарию — приглашал в безлюдное место, напаивал водкой, ударами ножа или молотка убивал. Останки тел закапывал за собственным домом или выбрасывал на свалку на улице Лермонтовская. Чтобы отвести от себя подозрения, преступник совершал убийства с мая по сентябрь, когда в город съезжались многочисленные рабочие-строители из стран СНГ, в результате чего правоохранительные органы первым делом отрабатывали версии причастности к убийствам приезжих.

Следующей жертвой белинского маньяка стал сожитель его матери Владимир Березовский. Это случилось уже 4 ноября 2009 года. Владимир напился и поругался с матерью Ириной Бычковой. Александру надоели пьяные разборки (тем более, что в подпитии «отчим» часто позволял себе поднимать руку и на саму Ирину, и на ее детей) – поэтому Саша решил расправиться с «отчимом». Вызвался проводить его домой – и по дороге пырнул ножом. Причем лезвие соскочило – и преступник поранил палец. Ранение было характерным – между большим и указательным пальцами.

Ранение было сильным – и маньяк был вынужден обратиться в больницу. Александра даже вызывали на допрос – но, поскольку тогда о близких отношениях матери Бычкова и на тот момент числившегося пропавшим Владимира никто не знал (и не стремился узнавать – о плохой работе белинских следственных органов мы еще поговорим) – то Александра просто отпустили. Он заявил, что рану получил случайно, упав на осколок во время прогулки в парке. И ведь поверили, не стали проверять, даже не взяли подозрительного молодого человека «на карандаш».

Останки Владимира Березовского нашли только спустя несколько месяцев.

Следующими пропавшими в мае 2010 года стали уже двое мужчин – Лев Андреев и Алексей Кутузов, 47 и 37 лет соответственно. Потом пропал 54-летний Евгений Марширов.

Тела мужчин были найдены, опят же, спустя несколько месяцев, причем фактически в центре города – на задворках позади достаточно посещаемого места – городской бани.

При нахождении останков оперативные сотрудники отметили, что части тела двух мужчин – Кутузова и Андреева – были разбросаны в радиусе целых 100 квадратных метров. То есть, преступник специально ходил и разбрасывал их по довольно большой территории. Это навело сотрудников правоохранительных органов на мысли о том, что убийца – человек, имеющий подтвержденный диагноз.

По обвинению по части 4 статьи 111 УК РФ за причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее смерть человека, был осуждён и отправлен на принудительное лечение местный житель Александр Жуплов, — душевнобольной инвалид II группы по кличке «Жуплик», чьё задержание вызвало немалую долю критики в адрес МВД, но который позже был амнистирован ввиду вновь открывшихся обстоятельств уголовного дела. В отношении следователя ОВД Белинского района, отдавшего под суд невиновного, было возбуждено уголовное дело, но вскоре закрыто за отсутствием состава преступления.

Бычков затаился на восемь месяцев, но потом вновь стал убивать. Первой жертвой после длительного перерыва стал Владимир Турусов – человек, который вёл асоциальный образ жизни, ранее судимый. На его исчезновение никто не обратил внимания. Но вот когда пропали 37-летний Сергей Лисянин и 34-летний Сергей Сухарев, белинцы поняли, что маньяк вернулся…

Пропавший Лисянин работал дворником, выпивал. Брак распался, он жил с матерью, однако мужчина никогда не был замечен ни в пьяных посиделках, ни уж тем более в драках. Выпивал он дома и после спокойно ложился спать, в алкогольном опьянении агрессии не проявлял.

В тот день, 11 июня 2011 года, Сергей вышел купить сигарет – и не вернулся. Просто исчез – не было найдено даже его тело. А 19 июля пропадает Сергей Сухарев – и тоже бесследно.

Попался Александр Бычков совершенно случайно. После двух убийств он вдруг ощутил острую нехватку… ножей. Ведь надо было чем-то убивать. Парню надоело делать это подручными предметами, захотелось более «профессиональных» инструментов.

В ночь на 21 января 2012 года Александр Бычков проник в магазин «Всё для дома» и похитил три садовых ножа и деньги на общую сумму около 10 000 рублей.

Интерес вора именно к крупным ножам привлек внимание правоохранительных органов. Также из картины преступления стало ясно, что проникший в магазин – человек некрупный: небольшого роста и худощавого телосложения.

Стали проверять молодых жителей Белинского, имевших привычку носить с собой ножи. Вскоре внимание стражей закона обратилось на фигуру 23-летнего Александра Бычкова. На тот момент парень весил всего 56 килограмм, был достаточно субтильным. Александра решили задержать, и он сознался в краже. Похищенные ножи были найдены в его доме, а так же при обыске у подозреваемого был обнаружен его личный дневник, в котором были описаны одиннадцать убийств. Также было обнаружено большое количество фильмов, содержащих сцены насилия. На допросах Бычков признался, что иногда употреблял в пищу своих жертв.

В дневнике Бычков называл себя «одиноким волком», убийства объяснял желанием самоутвердиться. Другим мотивом, по версии следствия, стала ненависть к мужчинам, похожим на собутыльников матери преступника, — бродягам и алкоголикам. Комплексная судебно-психиатрическая экспертиза выявила наличие у преступника смешанного расстройства личности, тем не менее, не лишавшего его возможности отдавать отчёт своим действиям. На основании экспертизы убийца был признан вменяемым.

На следственных экспериментах маньяк с наслаждением демонстрировал свою технику нападений. С лица его при этом не сходила самодовольная улыбка…

В Белинском имелись и еще случаи пропажи мужчин разных возрастов, но сам преступник утверждал, что на его счету только девять человек. При этом у Александра была и своя «философия». Он утверждал, что осознанно лишал жизни только мужчин – так как «они могут за себя постоять». Женщин и детей не убивал принципиально, и даже не планировал – «рука бы не поднялась». Бычков очень гордился этим своим принципом. Но нужно учесть несколько важных обстоятельств. Во-первых, несмотря на внешнюю щуплость, «белинский маньяк» обладал внушительной силой – так как с детства натренировался, приходилось таскать тяжести на огороде. Во-вторых, убивал он все-таки мужчин, пусть и крепких, но – находившихся в состоянии алкогольного опьянения, причем иногда довольно сильного. И о приведении жертвы в соответствующую «кондицию» неизменно заботился сам маньяк – он всегда подпаивал мужчин перед тем, как убить. Может быть потому, что понимал – с трезвым ему точно не справиться? Но Александр, судя по редким интервью, до сих пор гордится собой.

28 декабря 2012 года прокурор Пензенской области утвердил обвинительное заключение в отношении Бычкова. Обвиняемый от суда присяжных отказался.

Суд счёл доказанными девять эпизодов. Александр Бычков был признан виновным Факты каннибализма доказать не удалось.

22 марта 2013 года Пензенский областной суд приговорил его к пожизненному лишению свободы с отбыванием наказания в колонии особого режима. Осуждённый и его защитник, не согласные с приговором, подали жалобы в вышестоящую инстанцию. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации, рассмотрев жалобу, оставила приговор без изменения, а жалобы — без удовлетворения. Бычков отбывает наказание в ФКУ ИК-5 на острове Огненный Вологодской области.

Уже находясь в заключении, Александр познакомился по переписке с гражданкой США. Девушка по имени Кристина Варр увидела Бычкова в какой-то документальной передаче – и влюбилась. Завязался роман в письмах, потом Кристина неоднократно приезжала в колонию, также связалась и с матерью своего возлюбленной, Ириной Бычковой, которой помогала материально. В конце концов влюбленные поженились, и у них родился сын.

Две вещи не любил Игорь Васильев в своей жизни. Детей и цирк. К сорока годам он стал начальником одного из городских управлений ЖКХ, обзавелся шикарной квартирой на десятом этаже элитного дома, сварливой женой со связями в прокуратуре и двумя любовницами. Но так и не смог избавиться от неприятного ощущения, знакомого ему с самого детства, которое возникало каждый раз, когда он видел цирк, приезжающий в его родной областной центр. В далёком детстве, бабушка, ныне уже покойная, не придумала ничего лучше, как на десятилетие Игоря потащить его на цирковое представление. Подарок внуку вышел так себе. В память мальчишке прочно врезалась ужасная вонь от облезлых обезьян, исполняющих идиотские номера, и лошадь с мертвым взглядом, уныло бегающая по кругу с едва держащимся акробатом на спине. Но апофеозом мрачного представления, снившегося потом Игорю чуть ли не до совершеннолетия, был номер с рыжим клоуном.

Лысеющий толстый мужчина с накладным красным носом, одетый в жёлтый свитер с дырами и засаленные синие штаны, с мерзким хохотом схватил Игоря, за руку и вытащил на сцену под смех толпы, ожидающей очередного развлечения. Затем начался сплошной кошмар. Клоун посыпал мальчика серебристым порошком и доставал у него из карманов то пищащих мышей, то бесконечно длинные ленты, а под конец номера вылил ему на голову тёплую вязкую жидкость и сделал «ирокеза» из волос. Толпа все эти проделки находила ужасно смешными и каждый раз от мала до велика сотрясалась от припадков смеха. Для Игоря это же был, по его мнению, самый ужасный позор, а еще бесконечная обида на бабушку, которая смеялась над ним вместе со всеми.

Ну а детей он просто не любил. Особенно самого младшего возраста, орущих, бегающих без устали и постоянно капризничающих. Игорь старательно избегал общения с многочисленными детьми родственников, которые периодически наезжали к нему в гости и норовили задержаться. И у него почти всегда получалось пораньше их отвадить или вовсе отказать в гостеприимстве под благовидным предлогом. Надо сказать, что и дети побаивались своего двухметрового дядю с окладистой бородкой, внушительным животом и сердитым взглядом.

Однако в сегодняшний июньский выходной, который Игорь планировал приятно провести дома с любовницей, пока жена загорала вместе с тёщей на мальтийском пляже, к нему нагрянула двоюродная сестра Екатерина. Родственница, несмотря на возражения, оставила у Игоря на «чуть-чуть» своего восьмилетнего сына Дениса.

«Чуть-чуть» затянулось на пару часов, когда родственница позвонила и сообщила, что задержится еще на несколько часов в спа-салоне. Ее отпрыск, которому уже надоело смотреть мультфильмы на большой ЖК-панели, с явным интересом посматривал на святая святых хозяина квартиры – мощный игровой компьютер. Кроме массы игр, на компьютере у Игоря хранились всяческие видеозаписи интимного плана, его собственная коллекция порно. Без присмотра подпускать ребёнка к компьютеру явно не следовало, а стоять над ним и контролировать Игорь не собирался.

– Послушай, Дениска! – заявил Игорь племяннику, уже взгромоздившемуся на его любимое кожаное кресло. – Поедем есть мороженное и погоняем на картингах. Это круто.

Дениска тут же разыскал на своем смартфоне в интернете, что такое картинг, и радостно взвизгнул. Его захватил видеоролик с мини-машинками, на которых взрослые и дети в шлемах, как у настоящих гонщиков, с бешеной скоростью обгоняли друг друга на специальной закрытой площадке.

– Ура! Поехали! – племянник буквально вертелся на месте от нетерпения, а Игорь усмехнулся. Сестра явно будет злиться из-за его идеи. Она считала опасными любые аттракционы. Что ж, будет думать в следующий раз перед тем, как портить ему выходные.

Дорога в центр города не заняла много времени. Игорь аккуратно вёл мощный внедорожник и посматривал на племянника. Жаркое летнее солнце уже вовсю припекало запылённые окрестности, однако в машине работал кондиционер, создавая приятную прохладу. Возле кафе-мороженого Игорь остановил мощный внедорожник прямо под запрещающим знаком и, включив аварийную сигнализацию, открыл дверцу. В лицо ему полыхнуло тридцатиградусным обжигающим воздухом. Мальчишка пулей выскочил из машины и рванул в кафе, но потом остановился и уставился на площадь, заполненную яркими разноцветными палатками. На небольшой площади, расположенной прямиком через дорогу, разместился приезжий цирк, оттуда доносилась весёлая музыка. Актёры, наряженные в разных зверушек, зазывали посетителей на представление.

Спина у Игоря предательски похолодела, когда Дениска схватил его за рукав и потребовал пойти с ним в цирк.

– Дядяяя Игорь! Я не хочу мороженое и машинки… Я хочу цирк… Там тигры и лошадки! – канючил племянник.

– Да брось, Денис. Это же для совсем маленьких. Поехали на картингах гонки устроим, – попытался отговорить его дядя.

– Неее… Хочу цирк! – заревел мальчишка, привлекая к себе внимание прохожих.

Люди с подозрением стали посматривать на плачущего мальчика возле здоровенного бородатого мужчины рядом с дорогой машиной. Сердобольная бабулька, вышедшая из кафе, даже остановилась и, достав телефон, принялась куда-то звонить, с неодобрением поглядывая на Игоря.

– Ладно, ладно, только не вой, идём в твой цирк, – сдался Игорь.

Племянник тут же прекратил закатывать истерику и довольно заулыбался. По всей видимости, схема выуживания из взрослых желаемого результата работала безотказно.

Они перешли через дорогу и, пройдя через надувные мигающие разноцветными лампочками ворота ограждений цирка, оказались у кассы. Там уже образовалась очередь из родителей с детьми, выстроившихся за билетами. Игорь с Дениской покорно встали в самый конец очереди. Цирковые зазывалы тем временем решили развлечь заскучавших в очереди детишек и родителей.

– Покупаем билетики на представление. Детишечкам билетики за полцены. В билетиках лотерея с игрушками! – загнусавил ужасно знакомый Игорю голос. Игорь обернулся и обомлел…

В двух шагах от него стоял тот же самый клоун из детских кошмаров. Не просто похожий и не только в таком же костюме, а тот же самый лысоватый клоун с остатками рыжих волос на плешивой голове. Только штаны в этот раз были зелёными, а не синими.

– Какого лешего…, – забормотал Игорь, – не может быть.

В его голове не укладывалось, как может клоун оставаться таким же через тридцать лет. Он и тогда уже был немолод. Затем ему в голову пришла мысль, что клоуны-то могут играть в цирке до самой старости. Призвание ведь. К тому же грим не позволял точно прикинуть возраст. И, будучи мальчишкой, он мог дать неправильную оценку годам своего мучителя. Всё это так, но тридцать лет…

– Каждый третий билетик выигрышный, – продолжал гнусавить клоун, заглушая своим голосом специфическую цирковую музыку, которая уже не звучала весело, а скорее несла в себе какие-то резкие, мрачные оттенки. На Игоря клоун внимания не обращал.

«Ошибся. Сто процентов, ошибся», – с облегчением подумал Игорь и подвинулся в очереди к самому окошку кассы.

– Что же ты, Игорюшка, не здороваешься? – раздался гнусавый голос за спиной, и цепкая рука ухватила его за руку чуть пониже локтя.

– Простите, что вы сказали..? – с дрожью в голосе спросил Игорь, когда обернулся. Он почувствовал, как ноги становятся предательски ватными.

– Мы же так хорошо повеселились в прошлый раз! Тебе не понравилось? Я сейчас заплачу! – из-под глаз клоуна брызнули струйки воды, имитирующие слезы. На белоснежной футболке Игоря они оставили несколько грязных расплывшихся пятен.

Люди в очереди начали посмеиваться над проделками рыжего клоуна и мнущимся перед ним высоким мужчиной. Похоже, они думали, что это была часть представления. То, что над ним снова смеются, взбесило Игоря. Он забыл о своем паническом страхе и схватил рыжего за плечи, приподняв его. Клоун оказался необычайно лёгким и повис в его руках, словно мешок с тряпьем.

Толпе такое завершение шоу не понравилось. Люди недовольно заворчали.

– Отпусти его! Что тут устраиваешь? Дети кругом… – послышалось из очереди.

– Да я..! Он ведь первый… – задохнулся от возмущения Игорь, но клоуна всё-таки выпустил. Тот шмякнулся на площадную плитку, что вызвало у людей еще большее недовольство.

– Это ты зряааа! – угрожающе протянул клоун, пытаясь встать. Затем с его лицом начало твориться что-то невообразимое. Щеки посерели и стали более одутловатыми, а глаза налились кровью и сверлили Игоря. Мужчине показалось, что у клоуна даже вытянулся череп и поплыли все черты лица.

– Я нашинкую тебя… сделаю из тебя салат, Игорюшка! – завыл клоун.

Игорь беспомощно оглянулся на толпу, но все уже отвернулись к кассе и ждали своих билетов.

Игорь схватил за руку племянника и потащил его к машине, невзирая на то, что Дениска изо всех сил упирался, а рыжее чудовище сыпало ему вслед проклятиями и угрозами.

Домой Васильев вернулся в столь раздёрганных чувствах, что даже не выругал сестру, приехавшую, наконец, забрать мальца. Екатерина, взглянув на хмурое лицо брата, не выражавшее ничего хорошего, сочла за лучшее побыстрее ретироваться вместе со своим резвым потомством. Васильев даже не сказал ей «до свидания», а попросту ушел на лоджию, где любил выпить кружку крепкого кофе перед работой. Сестра вышла из квартиры, громко хлопнув мощной металлической дверью.

Игорь бесцельным отсутствующим взглядом проводил скрывшийся за поворотом синий «ситроен» Екатерины. Затем он на минуту ушёл из лоджии и снова вернулся на нее уже с пачкой сигарет в руках.

Горький дым от некогда любимых ментоловых сигарет поверг бывшего курильщика в приятное легкое опьянение. Игорю даже показалось, что у него немного поплыла голова и все неприятные ощущения притупились. В последний раз он курил три года назад и бросил курить на спор с другом из полиции. Мысль о капитане Фельдмане пронеслась в голове у Васильева и полыхнула яркой сердитой вспышкой. Нет уж, так обращаться с собой он не позволит никому. Он покопался в контактах телефона и набрал знакомый номер.

– Здорово, Яша! – торопливо сказал он старому другу, как только послышался знакомый голос.

– Привет, пропащий. Давно не звонил. Когда в гости заедешь? Как дела у тебя? Помог тебе быстро оформить «макарова» и не нужен больше Фельдман, да? – Яша как обычно быстро тараторил, не давая ответить собеседнику. Это было в его стиле. Задать кучу вопросов, рассказать о своих делах и уже потом дать слово оппоненту. Игорь терпеливо молчал.

Когда Яшины тирады закончились, Васильев вкратце изложил суть сегодняшнего происшествия. Попросил капитана зайти в цирк, выловить этого «идиота-клоуна» и хотя бы оштрафовать его.

– Чтобы знал, как надо общаться с уважаемыми людьми, – закончил свою просьбу Игорь.

– Ради тебя сам даже съезжу. Серого из ОБЭПа прихвачу, тряхнем их бухгалтерию, – бодро отрапортовал Яша и положил трубку.

Довольный такой масштабной местью за все свои детские и уже теперь взрослые обиды Васильев изрядно повеселел. К тому же вечером его должна была посетить приятная девушка Ирина, которая так хорошо умела поднимать настроение, и вообще - многое умела.

В ожидании победных новостей из полиции Игорь сел за компьютер пострелять монстров. Однако игра как-то не клеилась, и он взялся за новое занятие. Васильев любил рисовать простым карандашом все, что недавно видел. Порой у него выходили весьма недурные рисунки, которые он прятал в нижний ящик письменного стола. За годы их накопилась увесистая кипа. Набросками он занимался примерно пару часов, пока, наконец, не услышал долгожданную симфонию звонка. Васильев схватил мобильный телефон и плюхнулся в кресло.

– Давай, рассказывай! – Игоря охватило болезненное нетерпение.

– Да знаешь, нечего особо рассказать. Бухгалтерия у них в порядке. Цирк этот пригласили из областного управления культуры. Завтра снимаются уже… – Яша замолчал.

– Ну а клоун-то, клоун?! – взволновался Игорь не на шутку.

– А вот здесь начинается самое интересное. Номера с рыжим клоуном у них нет уже лет десять. А человек, подходящий под твое описание, действительно у них работал, пока по пьяному делу не повесился. Десять лет назад. Они на эту тему вообще разговаривать не хотели.

– Как повесился? – оцепенел Игорь.

– Ну как люди вешаются? Долго ли под водкой, да под мыслями всякими, – Игорю померещилось, что Яша вещает нараспев, как поп, читая молитву. Он словно гипнотизировался речью капитана, впитывая каждое слово.

– Поговорили мы с людьми. После этого дела у них от несчастных случаев погибло еще два актёра за последние десять лет. А недавно посетитель разбился, упав с канатов. Самостоятельно ночью пробрался под самый купол. Охрана у них никакая. Ну и остальное, непротокольное…

– Что непротокольное?

– Примерно за несколько дней перед каждой бедой видели твоего клоуна. Ну цирковой народ он приврать любит и страху напустить, – Яша снова замялся, – По твоему случаю свидетелей нет. Кассир ни черта не видит из своего окошка, а посетители… пойди их найди. Билеты не по паспорту продают же.

– А камеры? – ухватился за последнюю соломинку Васильев.

– Нет у них камер, – сухо сообщил Фельдман, и явно передразнил чей-то голос, – «портят исторический образ цирка». Мутные они там все.

– Понятно, – голос Игоря потускнел.

– Завести дело не могу. Раз с документами у них все в порядке, а у тебя нет никаких травм, и ничего не украли, и без свидетелей… – Фельдман еще что-то продолжал говорить, но Васильев уже сбросил звонок и со злостью швырнул телефон на диван. Зачем-то включил во всех комнатах освещение и снова вышел на лоджию покурить. Затягиваясь сигаретой, мужчина погрузился в невесёлые размышления. Чем больше Игорь сопоставлял события, тем больше они заставляли его нервничать. Как только он вспоминал лицо клоуна, то весь покрывался липким холодным потом. Доставая из пачки четвертую сигарету, мужчина услышал как хлопнула входная дверь.

- Ирина! – обрадовался он, совсем позабыв о долгожданном визите любовницы из-за всей этой кутерьмы с клоунами и малолетними родственниками. Васильев заулыбался, направляясь в прихожую, в предвкушении приятного времяпровождения. Там его и вправду ждала роскошная темноволосая женщина в коротком желтом платье, тут же бросившаяся к нему с поцелуями.

- Как я по тебе соскучилась, - томно прошептала Ирина прямо ему на ухо, горячо дыша.

- Дорогая иди в спальню, - нетерпеливо сказал ей Игорь, - Я сейчас быстренько приму душ, а ты пока примерь костюм медсестры.

Женщина шутливо погрозила ему пальцем и отправилась в спальню, а Васильев, уже в довольно приподнятом настроении, напевал в душе, подставляя тело под тугие струи горячей воды.

Закончив водные процедуры, он обернулся полотенцем и прихватил из мини-бара бутылку виски и пару конических стаканов. Затем Васильев направился в комнату к своей гостье, предвкушая запланированное удовольствие. Игорь вошел в спальню и застыл, не веря своим глазам. Бутылка и стаканы выскользнули из его ослабевших рук, глухо ударившись о толстый ковер.

На его огромной двуспальной кровати, заботливо застеленной белоснежным бельем, развалился знакомый клоун в своей грязной засаленной одежде.

- Почему так долго, Игорюша? – рот клоуна растянулся в ледяной улыбке, открывая редкие почерневшие зубы, - Я заждался. Ну, иди же сюда, развратник, повеселимся!

- Что ты тут… Как сюда попал? Где Ира? – слова застревали у Игоря в глотке, он чувствовал как предательски страх сковывает руки и ноги.

-Где-где… В шкафу посмотри, ты же ее сам придушил, – ещё шире растянул улыбку клоун, мерзко похихикивая, затем вдруг прикрыл свой щербатый рот и сделал удивленную гримасу, выпучив глаза, - Ой-ой-ой, что будет, когда жена узнает.

Побелевший Игорь рванулся к шкафу-купе, стоявшему напротив кровати. Едва он немного сдвинул дверцу шкафа, как оттуда бессильно вывалилась бледная женская рука со знакомой цепочкой родинок на запястье. Всё еще не веря глазам, Игорь полностью сдвинул дверь шкафа и тут же её закрыл. В его сознании намертво запечатлелся безжизненный стеклянный взгляд любовницы и его собственный брючной ремень, стянутый на хрупкой женской шее.

-Ах ты сволочь! – взревел Васильев и бросился на хохочущего клоуна с кулаками. Он хотел схватить мерзавца и выбить из него эту мерзкую ухмылку, но его руки ухватились лишь за скомканное постельное белье.

-Нуууу…Игорюша, не зли меня, - донёсся голос из-за спины ошеломленного мужчины.

Игорь резко обернулся, намереваясь продолжить попытку схватить наглеца, непонятно как ускользнувшего от него. Клоун, тем временем скорчил недовольную рожу, вытер грязные руки об оброненное Игорем полотенце и продолжил ёрничать.

- Раз ты не унимаешься, то я пожалуй отправлю твоей жене видео твоих развратных игрищ, - клоун воздел руку к потолку и щёлкнул пальцами, - Всё, отправил, голышок ты наш.

Только сейчас Игорь сообразил, что он стоит перед этим рыжим чудовищем в чём мать родила. Но это сейчас его беспокоило меньше всего. Труп в шкафу и ухмыляющийся клоун вызвали в нем невообразимую смесь ужаса и гнева. Плохо соображая, Игорь отскочил к кровати, выхватил из ящика прикроватной тумбочки пистолет и несколько раз спустил курок, целясь в своего мучителя. Пули добросовестно выбили из желтого свитера клоуна серебристые фонтанчики… и больше не причинили никакого вреда. Разве что к старым дырам в жёлтом свитере добавились новые.

Васильев застыл в ступоре, уронил «Макарова» и совсем не сопротивлялся, когда стремительно оказавшийся рядом с ним клоун, схватил хозяина квартиры за шею и с невероятной лёгкостью потащил его в комнату с лоджией. Там он всё так же легко швырнул потерявшего волю мужчину в элитное итальянское кресло и вложил в руку пистолет.

- Ты знаешь, что делать, Игорюша, - зашептал клоун на ухо Васильеву - А мне пора. Надо ко второй твоей любовнице заглянуть. В полицию о твоих проделках я уже сообщил.

Клоун с огорчением потрогал дыры от пуль в собственном свитере, ещё раз отвесил кошмарную улыбку Игорю и, открыв окно лоджии, вышел в него.

Прибывшая через пятнадцать минут оперативная группа обнаружила Игоря Васильева с простреленной головой. Обнаженный покойник сидел в кресле, уставившись на полицейских пустой глазницей, в которую вошла пуля. По всей комнате, усыпанной серебристым порошком, были разбросаны листы с нарисованными простым карандашом изображениями клоуна и мальчика. Видимо, их разнесло сквозняком из открытого окна лоджии. Больше в квартире никого не было…

Автор: Дмитрий Чепиков https://proza.ru/2017/04/08/837

Друзья, категорически приветствую!

Пришел немного порадовать своих подписчиков, ну и всех остальных тоже, само собой )))

Тебе все равно никто не поверит.

Он говорил об этом всем встречным, но люди только брезгливо отшатывались и торопливо удалялись подальше от грязного оборванца. Старик тянул к ним руки, просил выслушать, предупредить о грядущем - но кто поверит старому вонючему бродяге? На воспаленную, сбивчивую речь никто не обращал внимания. Несколько раз его даже чуть не побили. Однако он все равно продолжал тщетные попытки. Потому что не помнил себя, но знал, и знание это жгло его изнутри.

Он проснулся от резкого высокого звука. Настолько неприятного, что тот смог пробиться сквозь тяжелое алкогольное забытье. Едва он немного выполз из вороха тряпья, которое уже несколько лет служило ему домом в этом богом забытом переулке, как в нос вонзился едкий запах озона смешанный с чем-то знакомым. С миндалем. Да, это определенно был миндаль.

Осторожно приподняв голову и раздвинув набросанные сверху картонные листы от старых коробок, он увидел невдалеке высокую широкоплечую фигуру, стоявшую к нему спиной.

Несмотря на то, что на дворе стояла глубокая ночь, вся она была словно чем-то освещена и даже под ногами у нее стелился, подрагивая, круг яркого света. Однако облачение незнакомца было еще удивительней, чем источаемый им свет. Пронзительно белые (не седые, нет, именно белые) кудри покрывали мощные латные доспехи чуть ниже плеч. Отполированные до серебристого блеска, они то и дело пускали ему в глаза слепящих зайчиков, заставляя слезиться опухшие красные глаза.

Он встряхнул головой, в надежде прогнать странное видение, но это не помогло. Стало даже еще хуже. Потому что через секунду, в нескольких шагах от этой фигуры, ночная тьма свернулась в огромный кокон. Воздух вокруг сделал глубокий вдох и разрядился гулким "Ммммыыыэээккккххх", заставляя заныть барабанные перепонки. Верхушка кокона разошлась четырьмя лепестками и опала вниз, открывая его взору нового пришельца. Тот был полной противоположностью первому. Хотя такой же высокий, но скорее более элегантный, и не менее опасный. Без явной мощи, что источал другой, светлый. Как зверь, который замер в ожидании неминуемой атаки. Матово-черный доспех с затейливой резьбой плотно облегал его поджарое мускулистое тело. На голове легкий шлем в виде плачущей маски, закрывающей все лицо. Он не был порождением этой тьмы, он сам был ею. И разглядеть его в ночной туманной мгле не представлялось бы возможным, если бы струящийся из него мрак не мерцал бледным дрожащим светом.

Два воина стояли друг напротив на друга в полной тишине.

- Люцифер - презрительно произнес светлый, берясь за рукоять огромного двуручного меча висящего за спиной.

- Гавриил - глухо ответил темный, сжимая кулаки в кольчужных перчатках.

Оба сделали шаг вперед. Замерли. Еще один.

Пространство вокруг них сжалось в один тугой нервный узел. Шаг, и они стоят почти вплотную друг к другу. Темный дернулся вперед, будто собираясь ударить светлого в челюсть, а затем оба вдруг громогласно расхохотались и обнялись.

Несчастный бродяга закусил разбитые обветренные губы. "Этого не может быть" - повторял он себе, зарываясь глубже в свое жилище - "Этого не может быть. Этого не может быть". Он прикрыл опухшие грязные веки, в надежде, что пугающее и дикое видение исчезнет. Но продолжал слышать.

- Как дела, братишка? Я смотрю, ты светлеешь день ото дня.

- Ну так вашими молитвами.

Они снова рассмеялись.

- Есть новости от Отца?

- До сих пор нет. Как в воду канул.

- Бред какой-то, сколько его уже нет? Пять лет?

- Десять.

Послышался скрип пыли и грязи под металлическими подошвами. Судя по всему они решили немного пройтись, и как раз в сторону его ветхого убежища. Бродяга замер, стараясь даже не дышать.

- Не понимаю, куда ему вдруг понадобилось? Ходят слухи, что с головой последнее время у него было не очень?

Судя по слегка приглушенному голосу, говорил темный. Его собеседник вздохнул.

- Да как последнее время, уже давно. Странный он какой-то стал. То запрется у себя в башне, не выходит неделями, а то соберет всех архангелов и сидит молча смотрит. Перед тем, как исчезнуть, к себе меня вызвал. Что-то начал про людей говорить, что мы лишь слуги их, няньки для детей неразумных. Ты помнишь, я рассказывал уже.

- Ну да, да.

Какое-то время они шли молча. Шаги мерно удалялись. Он осторожно выглянул, отодвинув в сторону кусок картонного листа. Рано обрадовался. Эти двое снова шли обратно, заложив руки за спину и продолжая беседу. Шлема на темном уже не было. На пепельно-сером лице блуждала задумчивая улыбка. Старик подался назад, зацепил черным обкусанным ногтем тряпку, закрывая образовавшуюся брешь.

- Так, что ваши говорят? Согласны?

- Слушай, в целом - да. Считай, все идет по плану. Всем до чертиков надоела стерильность бытия. Каждый хочет почувствовать себя хоть небольшим, но богом. А у нас это невозможно, как ты понимаешь. Мы все равны практически. Так что да, мне удалось убедить большинство, что земля это единственное место, где они смогут почувствовать свою силу. Так сказать - познают все радости своего уникального происхождения.

- И никого не смутила смертность?

- Смотря, как это преподнести. Уж ты-то должен понимать, дорогой братец.

Раздался короткий смешок.

- Не знай я Змия лично, Гавриил, у меня закрались бы определенные сомнения в твоем происхождении.

- Ой, да иди ты! Мне стоило только заикнуться о своем предложении, так у большей половины глаза загорелись.

- Ну хорошо, хорошо. А что думаешь, вдруг Отец объявится?

- И? Что он сделает? Переубедит?

Говорящий фыркнул пренебрежительно.

- Он вообще, по-моему, под конец разучился связно разговаривать. Если только запугать, но нас уже слишком много. У него рука не поднимется, времена Содома и Гоморры давно прошли. Размяк.

Судя по звуку шагов они встали прямо напротив его убежища. Он крепко зажмурился, все-же надеясь, что эта галлюцинация оставит его в покое.

- Так, а как землю делить будем?

- Как, как - по экватору! - хохотнул ответивший и продолжил - Ты, главное, бесов своих в узде держи, чтобы понимали, где чье.

- За это не переживай. У меня почти военная дисциплина. Всадников будешь звать?

- Конечно! Не Апокалипсис, но пускай порезвятся, отведут душу. Людей на всех хватит.

- Согласен. Когда начнем?

- Дай мне еще дней пять. Михаил с Азриэлем пока ломаются, но это не проблема. Это я решу.

- Хорошо. Давай, с запасом, возьмем неделю и начнем Исход.

- Отлично, жди Медного зова.

Лязгнули прощальные объятия.

- Передавай Лилит привет.

- Спасибо! Давай, брат, скоро увидимся.

Через секунду снова раздался тот резкий и неприятный звук. И опять запах озона защекотал ноздри. Следом за ним что-то ухнуло, взметнув накрывавшие его тряпки.

Он немного полежал в своем укрытии, потом еще чуть-чуть и, наконец-то, решился высунуть голову. Вокруг никого не было.

Может, все-таки, показалось? Старик вылез целиком. Озираясь подошел туда, где, как ему казалось, стояли говорившие. На растрескавшейся мостовой виднелись свежие подпалины. Две, еле заметные, цепочки остроугольных следов уходили вглубь переулка и возвращались обратно.

Мысли лихорадочно метались в голове. Неужели все это было по-настоящему? Неужели он стал свидетелем...

В этот момент взгляд наткнулся на нечто такое, что заставило его вздрогнуть. Бродяга сделал шаг в сторону, нагнулся и поднял с земли небольшое белоснежное перо, которое отнесло последним порывом ветра за мусорный бак. Оно очень нелепо смотрелось в пропитанных грязью и улицей руках. Его затрясло еще сильнее, глаза расширились, растягивая красные прожилки лопнувших на белках сосудов.

Зажав единственное доказательство в кулаке, несчастный старик бросился бежать.

Надо предупредить! Надо всем рассказать!

Он бежал по сверкающим неоном улицам города, пытался что-то говорить проходящим мимо людям, показывая им белое перо на заскорузлой ладони. Но те отталкивали его и шли дальше.

Никому не было дело до бормотания безумного старика.

Кто поверит грязному бродяге?

Где-то высоко раздался гром и на город обрушилась стена дождя.

Но он даже не обратил на это внимания.

Капли воды стремительно неслись вниз, словно целясь в одинокую фигурку старика, мятущуюся по мокрой мостовой в разноцветных сполохах рекламных вывесок. Срывая голос он кричал в темноту пустующих улиц.

Кричал, что всего через семь дней его дети принесут в этот мир хаос и смерть.

Наемник скользнул взглядом по пышным мехам на плечах торговца и массивному перстню на пухлом пальце. Незаметно опустил руку под стол, чтобы купец не увидел дыры на рукаве его кафтана, поковырял ногтем между передними зубами и небрежно кинул:

- Я согласен. Если заплатите вдвое больше.

Салуза задохнулся от возмущения:

- Вы с ума сошли, господин Хильдер! Ни одна баба столько не стоит, сколько вы хотите! Мне проще купить новую жену!

- Она не стоит и той суммы, которую предлагаете вы, - спокойно ответил наемник. – И, тем не менее, вы хотите вернуть эту бабенку, значит, дело не в деньгах.

Салуза напыжился и фыркнул, отчего его толстые щеки подпрыгнули. В обеденный зал вошла одна из жен-домохозяек торговца, поставила на стол еще кувшин вина и блюдо с жареным мясом. Хильдер покосился на ее широкий, словно печной заслон, зад – длительное воздержание все-таки давало себе знать, и даже эта коренастая баба с обвисшими щеками и сросшимися бровями вызвала в суровом наемнике легкое волнение плоти.

От купца сбежала жена-наложница, единственная из пяти жен молодая и красивая, и он пригласил на переговоры его, Хильдера. Наемник полгода как вернулся из лагерей на границе с Асфизским княжеством – в который раз начались переговоры, и война утихла, словно змея, впавшая в спячку. Хильдер за это время поистратился и пообносился, поэтому точно знал, что на предложение толстяка Салузы согласится.

Украшенный вышивкой пояс слýги Салузы обнаружили в Виллейском лесу, и торговец уверился, что беглянка подалась в Женскую свободную общину. Говорили, что сбежавшие жены построили поселок в Серой долине и жили одной своей волей, без мужчин. Хильдер не особо верил этим сказкам – путь к Серой долине был так опасен, что даже мужчины, рискнувшие отправиться туда, или никогда не возвращались, или возвращались, потеряв разум. Он помнил дальнего родственника отца, что бродил по дорогам селения, залив грудь слюной – рот его был вечно раззявлен. В поселке говорили, что он много лет назад отправился в Серую долину, и вернулся много дней спустя уже таким. Иногда он как будто просыпался и силился что-то сказать, но разум тихо гас в его глазах и он снова затихал. Его нашли мертвым однажды утром со страшными рублеными ранами на груди, и Хильдер был уверен, что это дело рук отца – слишком уж позорил их почтенное семейство безумец.

Хильдер не понимал, зачем женщины сбегают от мужей – мужская воля и сила защищала их от голода и невзгод, обеспечивала возможность родить и растить детей в довольстве и спокойствии. И все-таки каждый год десяток-другой неразумных самок отправлялись к Серой пещере, в которой был единственный проход в долину, окруженную неприступными скалами, чьи вершины терялись в облаках.

Что говорить о бабах – созданиях глупых, слабых и ничтожных? Они не способны выжить без мужчины. Скорее всего, красавица Магдалена пала жертвой какой-нибудь твари, чьи останки иногда находили на подступах к пещере.

- Я бы не потратил на ее поиски ни гроша, но эта сука сбежала с моим сыном! – стукнул кулаком по столешнице Салуза. – Я хочу получить мальчишку обратно!

- С сыном? – выпучил глаза Хильдер, не донеся до рта кружку с вином. – Да она сумасшедшая!

Баба украла сына уважаемого человека! Это было неслыханно, невозможно. Если Магдалена жива, ее ждет незавидная участь – многодневные пытки и самая страшная казнь «хождение по кругу». Наемник невольно вздрогнул – на ее месте он предпочел бы умереть, потому что смерть намного милосерднее. Приговоренной к хождению по кругу делали рану на животе и вытаскивали часть кишки, которую прибивали к столбу. Несчастная должна была ходить вокруг него, наматывая собственные внутренности на столб.

Хильдер досадливо поморщился – знай он про сына, запросил бы втройне.

- Я стрясу деньги с работорговца, который продал мне эту суку. Он не сказал ни слова о том, что у нее мозги набекрень! – в сердцах проговорил Салуза. – Она делала самую легкую работу, я и порол-то ее не чаще пары раз в месяц! Какая дура убежит от такой жизни?

- Только сумасшедшая, - кивнул Хильдер и глотнул пряного вина.

Другие обращались со своими женами куда как хуже – Хильдер помнил, как его отец надевал своим женам железные намордники, которые сдавливали челюсть до багровых синяков. Мужчины, кто победнее, отправляли купленных баб в бордели зарабатывать, но Хильдер это не одобрял. В борделях женщины быстро теряли здоровье и привлекательность, и даже в хозяйстве такую потаскуху потом сложно было использовать – много ли способна наработать баба, которой отбил почки иной нервный солдат? Хорошо, если дело заканчивалось расквашенным и криво сросшимся носом, но отбитая требуха… Совершенно неразумное пользование бабой.

Сам Хильдер давно решил для себя, что купит только одну жену, которая и родит ему сына. Если будут девочки – вырастит до первой крови и продаст в бордель или в жены для любителей помоложе. К своему почтенному возрасту в 40 лет он скопил небольшое состояние, которого, впрочем, еще не хватало для покупки куска земли, жены и нескольких рабов.

Украла сына! Надо же! Над ним, вероятно, весь город потешается... Хотя и жалеют, наверное. Подписали бумагу, ударили по рукам, и Салуза выплатил наемнику задаток. Выходя из богато устроенных хором торговца, Хильдер увидел в сенях еще одну жену – принадлежность к дому Салузы свидетельствовал узорчатый пояс, на кончиках которого была вышита буква С, украшенная листками падуба. На щеке красовалось клеймо – такая же буква.

За воротами его ждал единственный раб, которым обзавелся Хильдер к своим сорока годам – его трофей с поля боя. И хотя пленных должны были сдавать военачальникам, немногие следовали этому правилу. В конце концов, зачем наемнику война, как не для наживы.

Хильдер тяжело вскочил на стремена – возраст все-таки… В его годы давно пора обрести покой в хорошем доме на перинах, а не таскаться за безумными суками по лесам и весям. Клецанк, его раб и оруженосец, тронул свою клячу, и, так как Хильдер молчал, глядя перед собой, нетерпеливо спросил:

- Ну что..?

- Едем в Виллейский лес, - коротко бросил Хильдер.

- Вот ведь… - приподнял брови Клецанк. – Согласился-таки. Экий дурак. Она же не стоит этого.

- Не стоит. И даже сын, с которым она сбежала, тоже не стоит – проще родить нового. Ему всего восемь лет.

- Сын? – ахнул оруженосец. – Она украла у купца сына?! Куда мир катится… Бабы вкрай обнаглели!

Хильдер пожал плечами – Салуза сам виноват, нечего баловать своих женщин. Жены у него в удобной одежде, без ошейников, выполняют легкую работу, со скотиной возятся наемные работники – он видел, выходя со двора… Что ж он хотел? Даже жен-наложниц надо держать сурово, а Салуза свою даже толком не порол! Отец Хильдера никогда не давал слабину с женщинами, наложницы содержались впроголодь – зачем их вдоволь кормить, все равно ничего толком целыми днями не делают. Если затяжелеет – можно давать чуть больше корма, чтоб ребенок хилый не получился, а то вдруг сын родится.

Хильдер хорошо помнил женщину, из лона которой выбрался на свет – наложница отца Симара. Смуглая, зеленоглазая, с тонким гибким станом, долго не меркла ее красота, даже когда ей стукнуло тридцать – глубокая старость для наложницы. Соседи и приятели отца не давали сыновьям, как они говорили, «застаиваться», постоянно меняли им нянек. Дите малое, неразумное, объясняй ему потом, что женщина – не чета мужчине, не ровня ему. Будет хвататься за подол да реветь. А вот отец сглупил… Хильдер мотнул головой и отогнал горестные воспоминания об отчем доме и Симаре.

Они повернули к рынку – перед долгим походом следовало купить провизии. Они прошли мимо невольничьих рядов, и Клецанк невольно засмотрелся на кучку парней, грязных, оборванных, заросших диким волосом. Взятые в плен солдаты неприятеля… За них дорого запросят – молодые, здоровые, сгодятся в большом хозяйстве. Клецанк приосанился на своей вороной кляче, у которой ребра были наперечет – он мог бы быть на их месте, сгинуть от непосильной на работе, вкалывая на какого-нибудь толстопуза. А тут – оруженосец и денщик при уважаемом человеке.

Хильдер поначалу раздумывал, а не продать ли смазливого мальчишку в бордель за круглую сумму? Кудрявый, черноглазый, со смуглым стройным телом – смотрящий борделя не стал бы долго торговаться. Клецанк пытался сбежать в первую же ночь своего плена, но Хильдер, который старательно притворялся спящим, беззаботно раззявив рот, дал несколько минут форы беглецу, а потом нагнал у окраины лагеря. Долго и вдумчиво пинал по ребрам, месил кулаками тощее тело. Клецанк потом не мог встать несколько дней, глядя на Хильдера единственным глазом – второй скрылся под багровым желваком.

- В общем, так, - бросил Хильдер. – Еще раз убежишь – убью. Не грожу, предупреждаю.

Клецанк посмотрел в дубленое непроницаемое лицо наемника и кисло кивнул – больше попыток сбежать он не делал. Хильдер вскоре оценил своего первого раба – тот отлично обращался с портянками, чистил оружие и вообще был смышленым малым спокойного нрава. Хильдер решил, что такой слуга ему пригодится в его будущей усадьбе, и в обращении с Клецанком почти не обнаруживал его приниженное положение раба.

Проходя мимо женского ряда, Хильдер в сердцах плюнул – да что за мода продавать наложниц голышом! Проклятая плоть снова взбунтовалась, ведь он не молод, а кровь все еще кипит при виде голой бабы, как в юности! Одна из наложниц была особенно хороша – чуть полноватые бедра на крутом изгибе перетекали в тонкую талию, а большая упругая грудь, соски которой продавец явно подкрасил соком свеклы, зазывно колыхалась. Видя, что Хильдер уставился на бабенку, работорговец подтолкнул ее в поясницу, и красавица выпрямилась, засияла фальшивой улыбкой.

- В самом соку, - негромко сказал ему работорговец. – Недавно минуло шестнадцать, на зубах ни одной червоточинки! Иди глянь, служивый!

Он надавил пальцами девчонке на челюсть около ушей, и та раскрыла рот.

- Иди глянь! – повторил торговец.

Хильдер раздраженно отмахнулся, ему и так было сложно сдерживать плотские порывы – на баб тратить деньги он не собирался, пока не купит землю и не построит дом. Заходы в бордель стали редки, наемника раздирала жадность.

«Вот построю лучший дом в округе, куплю рабов, заведу хозяйство, тогда и потешу себя молодой женой, а не потасканной старухой из борделя», - утешал он себя. Хильдер обернулся на красотку и наткнулся на взгляд, полный ненависти. Наемник опешил от дерзости от какой-то девки, но ему не хотелось тратить время на препирания с работорговцем.

Хильдер отправился в ряды, где торговали съестным, и они с Клецанком набили походные мешки хлебом, сухарями и копченым мясом. Купили целебной мази для лечения ран и веревки – на случай, если придется преодолевать неприступные скалы вокруг Серой долины. Около прилавка с солью Хильдер замедлил ход и в нерешительности остановился, и Клецанк с удивлением посмотрел на хозяина – соль стоила дорого, такое расточительство было не в духе его патрона.

- Два мешка! – буркнул Хильдер торговцу.

Раб сунул мешочки размером с небольшую тыкву в походный баул, и, когда они отошли от лавки, спросил:

- Зачем столько?

- Пригодится, - загадочно ответил Хильдер.

На рыночной площади остановились поглазеть на не первой молодости, лет двадцати пяти, бабенку – она стояла привязанная к столбу, и зеваки кидали в нее камнями и навозом. Голова у нее была обрита, значит, наказывал муж за бесплодие. Клеймо на щеке запеклось свежей корочкой, видимо, хозяин обновил свой знак, чтобы жизнь бездельнице медом не казалась. Клецанк взял пару голышей из насыпанной рядом кучи и метнул в женщину. Один камень пролетел мимо, а второй попал чуть выше уха. Хильдер поморщился, но ничего не сказал, а когда развеселившийся Клецанк снова потянулся за камнем, ткнул его в шею кулаком:

- Ну-ка пошел, затейник тоже мне!

Они свалили мешки с провизией на крутом берегу пересохшей реки, и Клецанк достал из кустов припрятанную заранее бочку, которую принялся набивать песком. Хильдер вынул свою видавшую виды кольчугу – ее пятнали дыры, кое-где тронула ржавчина. Наемник сунул кольчугу в бочку и столкнул ее с кручи, а Клецанк, охая и ворча, прикатил бочку обратно и снова сбросил с берега. Когда Хильдеру показалось достаточно, он дал знак запыхавшемуся потному рабу остановиться, и тот достал из бочки очищенную от ржавчины кольчугу. Клецанк взял из мешка инструмент и принялся латать в полотне дыры.

- Мы сложим там свои головы, - уныло произнес Клецанк, ловко цепляя кольчужные колечки. – Про Серую долину и пещеру рассказывают неладное.

- Кто рассказывает? – сплюнул под ноги Хильдер.

- Люди. Говорят, там живет бес, сшитый из кусков тел тех храбрецов, кто рискнул войти в пещеру. А еще говорят…

- Эти байки я тоже слышал, - оборвал его Хильдер. – Только если эти враки про чудовищ правда – значит, кто-то все-таки выжил после похода в пещеру… А если не выжил – то кто это рассказал?

Клецанк досадливо махнул рукой и склонился над работой.

Виллейский лес они преодолели быстро – к пещере вела полузаросшая тропа, петлявшая среди низкорослых елей. Всю дорогу Клецанк ворчал и сетовал не неразумного хозяина, который, как пить дать, станет причиной его страшной смерти. Хильдер молча морщился, но, в конце концов, не выдержал:

- Заткнись, иначе я тебя прибью!

Пуще всего Клецанк распричитался, когда они спешились около входа в пещеру и привязали лошадей к деревцу.

- Бедная моя Ворона, - стонал он, поглаживая шею своей клячи. – Тебя сожрут волки, а я паду от лап чудовища!

Хильдер дал ему затрещину, и Клецанк, потирая затылок, вынул масляную лампу из мешка.

От скудного света лампы по стенам пещеры протянулись гигантские тени, и Клецанк пугливо вздрагивал при каждом шорохе, усиленном каменными гулкими сводами. Под ногами среди камней и пыли белели косточки мелких животных и птиц.

Чем дальше углублялись они в пещеру, тем больше становилось костей, среди них стали попадаться крупные. Хильдер остановился и приподнял концом меча массивный череп, просунув его в глазницу.

- Кажется, это осел, - упавшим голосом произнес Клецанк. – Тварь, сожравшая его, наверняка размером с медведя.

Хильдер присмотрелся к груде костей и начал раскидывать их ногой. Показался человеческий череп и останки торса, на ребра, облепленные присохшей плотью, намоталась цепочка, за которую и потянул наемник. Глухо звякнуло, и Хильдер вытащил позеленевший медальон с изображением Извечного Отца.

- Священник! – прошептал Клецанк. – Что тут делал священник?!

- Священники, - поправил Хильдер и указал на второй скелет, на котором еще сохранились остатки пышного церемониального облачения. – Идиоты. Потащились в пещеры, думая, что их уберегут молитвы и все эти побрякушки.

Хильдер бросил медальон обратно в груду костей и поднял лежащую рядом палицу, чей конец был искусно выполнен в виде головы льва.

- Оружие они все-таки взяли, не такие уж идиоты, - тихо проговорил Клецанк. – Только оно им не помогло.

- Оружие! – презрительно бросил Хильдер. – Где ты видишь оружие? Палица – такое же барахло, как медальон, она не для боя. Эта штука для проведения обряда поклонения Извечному Отцу. Давай, возьми, замахнись!

Хильдер сунул оружие Клецанку, и тот несмело махнул дубинкой.

- Неудобно…

Центр тяжести у палицы был смещен в сторону, где у металлического льва располагался затылок, и облегчен в районе оскаленной пасти.

- Вот еще, - Хильдер обошел груду костей и поднял длинный, не меньше двух метров, меч с обильно украшенной камнями и металлическими завитками рукоятью. – Ну как этим рубить? Руку же в кровь изотрешь. Да и длинен… Нет. Святоши наверняка взяли это для проведения обряда над безумными бабами, дабы вразумить их. Ведь церковь считает, что свободолюбивые женщины одержимы злым духом.

Клецанк вздохнул:

- И все-таки что-то убило этих несчастных, и это были явно не бабы!

Он откинул носком сапога кусок полусгнившей парчи, и на бедренной кости священника обнаружились глубокие рытвины. Клецанк громко сглотнул и попятился:

- Господин, давайте плюнем на этих бешеных сук и вернемся. Жизнь одна, ее ни за какие деньги не купишь!

Хильдер презрительно бросил:

- Что? Чтобы купец растрезвонил, что наемник Хильдер не держит своего слова?!

- Мы скажем, что нашли бабу и мальчишку мертвыми!

- Ни за что, - отрезал наемник. – Тем более что тогда придется принести кусок щеки с клеймом в доказательство.

Клецанк вздохнул и двинулся вслед за своим хозяином, но тут же пригнул голову и присел – со свода пещеры посыпалась каменная пыль. Хильдер поднял взгляд вверх, потянул короткий меч из ножен.

- Пресвятой Извечный Отец! – простонал Клецанк. – Мы тут сложим свои неразумные головы.

- Заткнись, - сквозь зубы протянул Хильдер. – Слушай.

Из недр пещеры послышался шорох и шипение, наемник с рабом замерли. Раздался тихий стон, потом еще один, еще, затем каменные стены отразили костяной стук. Хильдер подобрался, словно пантера, пригнулся и двинулся по коридору, мягко, по-кошачьи, ступая в кожаных сапогах. Клецанк шел за ним на некотором отдалении, готовый в любую минуту побежать к выходу. Стоны усилились, когда Хильдер поравнялся с ответвлением от основного хода – влево шел еще один коридор поуже. Наемник подозвал раба, взял у него лампу и осторожно посветил в проем.

Мерцающий свет масляной лампы вырвал из мрака согнутую серую спину с торчащими позвонками и худые мосластые локти. Кожа существа напоминала рыбью, с которой счистили чешую – тонкая, с просвечивающими черными венами, она почти не скрывала мышцы, похожие на веревки. Головы у твари не было – обрубок шеи темнел запекшейся черной кровью.

Тощие ноги месили костяное крошево – пол был усыпан мертвыми головами, запятнанными пятнами разложения. На некоторых головах плоть отмерла почти полностью, и усохшие черепа тварь давила задними лапами, раскалывая на куски. Существо копалось в груде наваленных голов, ощупывало, отбрасывало в сторону, издавая завывающие стоны. Наконец тварь достала голову несчастного, чья борода склеилась от крови, из разбитого рта торчал распухший язык. Из приоткрытых век мертвеца была видан полоска глазного яблока, но когда тварь, быстро ощупав череп, сжала его в тонких костистых лапах, глаза открылись, изливая муку. Рот его приоткрылся, губы зашлепали, издав еле слышное шипение.

Хильдер обернулся к Клецанку, прижал палец к губам и кивнул на коридор, давая знак тихо двигаться дальше. Раб сделал пару неверных шагов назад, наткнулся на чью-то кость, уронил церемониальную дубинку и упал на задницу. Существо мгновенно обернулось на грохот, держа голову за волосы на вытянутой руке. Голова пронзительно заверещала, глаза провернулись по неодинаковой орбите.

Тварь ринулась на Хильдера, размахивая башкой, но тот успел сделать несколько шагов назад и вынуть меч. Клецанк завопил, суча ногами по каменному полу, а Хильдер крикнул ему:

- Щит! Дай щит!

Но Клецанк продолжал орать, пятясь на заднице, как краб.

Скосив взгляд на Хильдера с Клецанком, голова снова издала нечеловеческий вопль, который своды пещеры подхватили и приумножили. Тварь напружинилась, и одним огромным прыжком покрыла расстояние до Хильдера. Широко размахнувшись головой, она ударила наемника по скуле, но тот успел отклониться удар задел его по касательной. Тесня Хильдера в глубину пещеры, тварь бешено гвоздила его ударами, размахивая башкой, как снарядом. Хильдер делал ложные шаги и приседал, уворачиваясь, но очередной удар настиг его прямо в лицо и наемник отлетел на пару метров, пропахав спиной каменную пыль. Тварь бросилась к нему, и Хильдер, направив меч к полу, с силой всадил ей в ногу острие. Нежить неуклюже взмахнула головой, которая издала пронзительный вопль, вытолкнув изо рта сгусток крови, и со всей силы ударила наемника башкой прямо в живот. Тот сжался от страшной боли, не в силах ни вздохнуть ни выдохнуть, а тварь, ударив его босой ногой по ребрам, замахнулась для удара в голову. Хильдер перекатился, и удар пришелся по камням, отчего башка возмущенно и тоненько засвистела.

Хильдер, тяжело дыша, схватил щит, который опомнившийся Клецанк толкнул ему по каменному полу, и успел выставить, отразив новый удар твари. Из-за щита наемник сделал короткий колющий удар, и отсек руку гадине с зажатой волосами в горсти башкой. Та гулко подпрыгнула и откатилась к Клецанку, он взвизгнул и размозжил голову ударом церемониальной палицы.

Без головы тварь, казалось, потерялась в пространстве – она слепо пошарила в воздухе тощими руками, беспорядочно нанося удары. Хильдер пригнулся, полоснул по серой икре нежити, выступила черная кровь. Та завертелась, продолжая махать кулаками, а Хильдер, улучив, когда существо повернется спиной, всадил меч между лопатками. Существо замерло и с грохотом осело на каменный пол. Наемник потянул меч за рукоять, и из раны хлынула зловонная черная жижа.

- Вот ведь холера! – Хильдер сплюнул, утер подбородок. – Что это за дерьмо?!

Клецанк ногой пихнул от себя размозженную голову и, всхлипывая, проворчал:

- А я говорил! Говорил, что тут водятся чудовища! Я не пойду дальше! А вдруг их там сотни!

- Ага, тысячи, - проворчал Хильдер, вынул из мешка флягу и сунул под нос Клецанку. - На, хлебни и не ной.

Путь по каменному коридору продолжили с большой опаской – Хильдер держал меч наизготове, а Клецанк вцепился обеими руками в палицу.

- Да сунь ты ее в мешок! – проворчал, наконец, Хильдер. – Я же тебе дал клевец!

- Нет, - помотал головой Клецанк. – Это священная вещь, она уберегла нас от погибели.

- Ну да! – развел руками Хильдер. – Именно она, а не я и не мой меч!

Коридор кончился неожиданно – впереди вспыхнуло лазурно-синим, и наемник с рабом вступили в большой зал, значительную часть которого занимало подземное озеро. Потолок уходил высоко вверх, и стук каждой капли и шорох воды усиливались и удваивались эхом. Лампа Клецанка тут была не нужна – под водой сияли голубые огни, освещая пещеру мягким мерцающим светом.

- Извечный Отец, убереги нас! – простонал Клецанк, уставившись на голубое сияние. – Что еще нам уготовил нечистый дух?

Но огни не двигались, умиротворенно стучала капель, и Хильдер бросил мешки на землю и вложил меч в ножны.

- Привал! – скомандовал он. – Время как следует подкрепиться.

Клецанк вынул из мешка копченые свиные ребра, каравай хлеба и флягу со сливовым вином.

- До чего гадкая дрянь! – скривился Хильдер, глотая из фляги. – Вот у Салузы вино так вино, а это… Кислятина.

- Самое дешевое! – проворчал Клецанк, которому порядком надоела скупость хозяина.

- Если я буду покупать разносолы, то старость встречу около церкви с протянутой рукой! – сказал Хильдер.

Клецанк поерзал, устраиваясь поудобнее около огромного валуна, и закатил глаза – уж он то знал, что у хозяина припрятана немалая сумма для покупки земельного надела и дома, только прижимистому наемнику все казалось мало.

- Мой отец все оставил младшему брату. Младшему, а не мне… - с неожиданной горечью произнес Хильдер. – Такой позор… Пришлось уехать из родных краев и зарабатывать на жизнь войной. Как ни крути, благородное ремесло…

Клецанк рванул белыми крепкими зубами хлеб и с набитым ртом прошамкал:

- А почему? Ведь обычай велит большую часть нажитого отдавать старшему сыну.

- Он считал, что я позор семьи, - усмехнулся Хильдер. – Когда я был еще несмышленым младенцем, отец не отнял меня от рабыни, которая меня родила. Она выкормила меня, с ней я сделал свой первый шаг, с ней сказал первое слово. Отец был скуп, и когда я родился, у него было всего две жены… Одна занималась в хлеву и на полях, а вторая досматривала дом и меня. И когда отец спохватился, я уже не мог без этой бабы, цеплялся за ее юбки и плакал, когда она уходила. А ведь мне было уже семь лет. Другие дети к этому времени меняют с десяток-другой нянек, ведь все знают, как цепляется родившая баба к плоду, исторгнутому из своего лона. Как будто это ее ребенок! Моему брату, Витальду, повезло больше – к тому времени отец прикупил еще баб, и он вырос потверже.

И эта стерва, Симара, я до сих пор помню, как ее звали, она пичкала меня странными, страшными сказками… Однажды я забрался к отцу на колени и спросил его, правда ли, что на небе кроме Извечного Отца живет всеблагая мать. Он заревел, как медведь, и чуть не прибил меня. Он выпорол меня и выспросил, откуда я взял эту ерунду, и тогда я указал на Симару. Отец велел нагреть котел воды и вылил кипяток ей на голову… Долго мучилась, прежде чем умерла. Наверное, неделю мы слушали вопли из сарая, куда отец ее бросил.

Клецанк глотнул вина и покивал:

- Туда ей и дорога… Экая гадина, забила ребенку голову ересью.

- С тех пор отец не называл меня иначе как подъюбочник и выгнал из дома, когда мне минуло восемнадцать.

Хильдер прислонился к камню и прикрыл глаза, чувствуя, как наливается усталостью тело. Сонный морок навалился, как тяжелая подушка, в угасающее сознание просочился тонкий женский голос, напевающий колыбельную. Песня, которую пела ему Симара на ночь, всплыла в его памяти – вязкая усыпляющая мелодия, расплывающиеся образы… Что-то о сильных прекрасных девах, о хороводах и венках, о всеблагой матери, дарящей счастье одним взглядом… Ему захотелось снова стать маленьким, прижаться к груди Симары, вдохнуть ее молочный запах.

Хильдер вздрогнул и проснулся, потер лицо, прогоняя сонное наваждение. «Столько лет прошло, а эта стерва все еще в моих мыслях», сокрушенно подумал он.

Клецанк, тоже устало прикрывший глаза, вдруг подскочил и выругался – в тишине пещеры раздался громкий всплеск. На поверхности воды ширились круги, а в глубине угадывалось движение.

- Это рыба? – испуганно спросил Клецанк.

Как бы в подтверждение его слов из воды взметнулся большой чешуйчатый хвост, выбросив фонтан брызг, и снова скрылся под поверхностью.

- Чует мое сердце, это не рыба… - озадаченно протянул Хильдер, встал и подошел к кромке воды.

Огоньки в глубине озера задвигались, заполошно вспахивая, к поверхности поднимались большие пузыри.

- Клецанк, доставай соль! – вдруг истошно закричал Хильдер, вглядевшись в глубину, и отскочил назад. И тут же из воды выскочила объемистая туша, обдав наемника дождем брызг. Туша упала на каменный пол, и перед наемником и рабом предстала жуткого вида баба – жирное туловище с трясущимися складками, огромные груди-тыквы и сильный чешуйчатый хвост, начинающийся от колен. Морская баба ударила по камням хвостом, горная порода треснула, разлетевшись веером мелких осколков. Приподнявшись на руках, тварь шустро поползла к Клецанку, который истошно заорал, отступая к валуну.

Не знаю вообще по кой хер я это запостила, крипота сейчас в новостях похлеще будет. Но если кто-то захочет отвлечься (да, шутка - "смотрю после новостей фильмы ужасов, чтобы успокоиться"), то вот пожалста. Фэнтези не мой жанр, зачем я это написала, тоже не знаю. Продолжение через несколько дней.

Начало истории: Та, что живёт в реке. Часть 1

------------------------------------

Едва начало светать, как в пристройку вошёл Григорий Степанович и бесцеремонно потряс Щукина за плечо.

— Вставай, пора! Гребешок и мыло не забудь, да одёжу сменную.

Щукин, ворча, поднялся. Голова гудела, в глаза будто песка насыпали. Меньше всего ему хотелось сейчас вставать, тем более куда-то идти. Но раз обещал, приходится держать слово.

В избе уже все проснулись. Евдокия хлопотала во дворе, Анна с мужем умывались. Хмурые близнецы поминутно зевали и почёсывали за воротом рубахи, но уже были полностью готовы.

— На лодке подойдёте поближе, а до самих каменьев ты вплавь, - наставлял Григорий Степанович, - но в воде долго не болтайся! А то она за ноги — хвать, только пузыри и останутся.

Сонный агитатор кивал и не спорил. Не стал он и спрашивать у семьи секретаря, как им спалось и слышали ли они что-нибудь ночью. Сперва надо отнести вещи, отоспаться, а уже потом поговорим…

Все вышли из избы. Агитатор зябко поёжился: было свежо. Пока шли по двору, Щукин пытался рассмотреть, оставило ли ночное существо следы. Но в синих рассветных сумерках ещё ничего нельзя было разглядеть.

— Ну, давайте там! Удачи! - сказал на прощание Григорий Степанович и запер ворота.

А близнецы и агитатор двинулись к берегу реки, за лодкой.

Пока пришли на место, пока отвязали лодку и поплыли, уже рассвело. Близнецы молча налегали на вёсла, а агитатору только и оставалось, что сидеть и любоваться пейзажем.

Над гладью реки легко плыла туманная дымка. Небо было ясным, только на востоке висели облачка, и из них поднималось ласковое золотое солнце. По берегам сверкала нарядная, будто умытая, зелень. Над лесом и лугами звучал громкий птичий хор, приветствующий новый день.

Было чем залюбоваться!

Но вот впереди показались старый мост и торчащие из воды валуны.

— У камышей встанем на якорь, - нарушил наконец молчание один из близнецов, - и вас подождём. А вы плывите, только осторожно.

— Хорошо.

Пока близнецы подводили лодку к нужному месту, пока останавливались, агитатор разделся и попробовал рукой воду. Да уж, не баня!.. Свежо!

— Ну всё, я пошёл.

Щукин соскользнул в воду. Тело сначала запротестовало от такого издевательства, по рукам и ногам прошла дрожь, дыхание перехватило от холода. Но, сделав круг-другой вокруг лодки, Щукин вполне разогрелся. Взяв злополучный гребень и мыло, он поплыл к валунам посередине реки.

Вот он уже на месте.

Подтянувшись на руках, агитатор сел на камни и положил гребешок и мыло в выемку валуна, подальше от воды. Потом махнул рукой близнецам: всё, сделано!

Те дружно заулыбались и помахали в ответ, мол, возвращайся.

Но с валунов открывался такой замечательный вид, что Щукин не смог отказать себе в удовольствии посидеть здесь ещё немного и полюбоваться рекой и лесом.

Вдруг справа раздался громкий всплеск.

Щукин повернулся и аж подпрыгнул на месте: из воды торчала женская голова! Вслед за ней показались и плечи.

Приподнявшись из воды, та самая вчерашняя девушка с любопытством разглядывала агитатора. Её волосы и черты миловидного лица были вполне человеческими, а вот глаза… Круглые и выпуклые, как у рыбы, с большим чёрным зрачком на жёлто-оранжевом фоне.

Девушка приветливо улыбнулась, и во рту у неё агитатор успел заметить игольчатые, как у щуки, зубы.

— Не может быть! Русалок не бывает! - вырвалось у мужчины.

— А как же я? - удивилась девушка.

Щукин был так ошарашен, что и не понял, как незнакомка выбралась из воды. Раз — и вот она уже стоит рядом, на камнях.

Ростом она была чуть выше Щукина. Длинные — до самых пяток! — роскошные волосы окутывали её тело, словно плащ. Ни одежды, ни обуви на русалке не было.

Кокетливым движением она отбросила волосы назад и предстала перед агитатором во всём великолепии.

Все формы и изгибы её тела были ровно такими, чтобы волновать и восхищать и при этом не казаться вульгарными. Округлые плечи, пышная грудь, тонкая талия и умопомрачительный изгиб бёдер, между которыми темнел нескромный треугольничек.

Окажись тут сейчас и Венера Милосская, и Венера кисти Боттичелли, и Афродита с картины Дрейпера — все они, поглядев на соперницу, завернулись бы в покрывало и ушли, признав поражение. Русалка была не просто красива, она ещё и казалась чистой страстью, воплощением природной любовной тяги, что не ведает стыда и глупых страданий.

У Щукина перехватило дыхание. Завороженный, он смотрел только на русалку, и весь мир вокруг исчез. Выстрели сейчас кто-нибудь прямо у него над ухом из нагана, он и не заметил бы.

Кокетливо улыбнувшись, русалка подошла вплотную и села напротив агитатора, сложив ноги по-турецки.

— Спасибо, что вернул мой гребешок. Я очень расстроилась и разозлилась, когда поняла, что ты его забрал. Это мой любимый гребешок, он у меня давно, с самого… Когда же, когда же…

Пока русалка вспоминала, когда у неё появился гребень, Щукин пришёл в себя. Он глянул на близнецов в лодке — те отчаянно махали руками и делали неприличные жесты. Агитатор помахал в ответ, мол, уже иду.

Но любопытство пересилило, и он остался на месте.

— Так это ты ночью к Григорию Степановичу приходила, в окна скреблась?

— Я. - пожала плечами русалка. - Если бы у тебя забрали любимую вещь, разве ты не пытался бы её вернуть?

— Пытался б, конечно.

— Вот, я и пришла.

— А ты и мылом пользуешься?

— Конечно! Особенно я розовое люблю, но что-то его давно не приносили. Но огуречное мне тоже нравится.

— А как тебя зовут? Ты правда в омуте под мостом живёшь? И откуда ты вообще появилась?

Щукин смутно помнил из книг Гоголя, что русалками становятся девушки, которые утонули, и вроде им полагалось быть в длинных белых одеяниях. А эта и выглядит вполне живой, и без одежды обходится, и имеет некоторые рыбьи черты. Другой вид разумных существ? Кто она вообще? Эх, сюда бы какого-нибудь учёного!..

— Ишь какой шустрый! Ты сам-то кто таков? Я тебя среди деревенских не видела.

— А я из города. Пётр Щукин меня зовут, приехал агитационной работой заниматься.

— Какой работой?

— Агитационной. Ну, рассказываю местным, что нехорошо водку дома гнать и пьянствовать.

— Ааааа… - протянула русалка, и в её голосе прозвучало уважение. - Только вряд ли они тебя послушают.

— Сразу, может, и не послушают. Но всё равно, надо с населением работать, объяснять. Кстати… я-то тебе своё имя сказал. Уж и ты представься.

Улыбка на лице русалки померкла, будто ей пришлось вспомнить что-то неприятное.

— Беляной меня звали. Только давно это было… Теперь уж не зовут.

— А ты здесь с каких пор живёшь?

— Я не помню. - печально сказала русалка. - Иногда мне снится, что я жила в деревне. Но не знаю, было ли это взаправду. Кажется, я всегда была в реке. Здесь хорошо. Знаешь, рыбья чешуя сверкает, прямо как драгоценные камни! Когда плыву в стайке рыб, то представляю, что я в царской сокровищнице… А кто сейчас в Москве царь?

Агитатор, не сдержавшись, хмыкнул.

— Нет больше царей. Теперь рабочие люди сами собой правят, социализм строят.

Новость об отсутствии царей ошарашила русалку. Она хлопала глазами и открывала рот, будто хотела что-то сказать, но не могла подобрать слов и закрывала его снова.

— В моей реке всё по-старому, а снаружи вон что творится. - сказала она наконец.

— А ты какого царя помнишь? - не отставал Щукин, надеясь вызнать у русалки хоть что-то конкретное.

Но она молчала, накручивая локон волос на палец и глядя куда-то вниз. Кажется, русалка потеряла интерес и к разговору, и к самому агитатору.

Щукин посмотрел на близнецов в лодке. Те хватались за вёсла, корчили зверские рожи и проводили ладонью по шее, мол, совсем караул.

— Ладно, Беляна, мне пора. Не сердись, пожалуйста, из-за гребешка, я его не со зла взял. Я ж не думал, что ты… в реке живёшь. Теперь всё, вернул с прибытком. Ну, счастливо оставаться!

Русалка подняла голову, и в её оранжево-жёлтых глазах на миг мелькнуло что-то хищное.

— Стой, Петя! Не так скоро. Отгадай-ка сперва мою загадку.

— Какую ещё загадку, зачем?Так надо. Отгадаешь — получишь награду. У меня и жемчуга есть, и кольца золотые, и цепочки.

“С утопленников поди всё снято”, - мелькнуло в голове у агитатора.

— А если не отгадаю?

— А если нет, то моим навеки станешь.

Щукин вдруг почувствовал себя актёром, который играет в каком-то дурном спектакле, но не может уйти со сцены и вынужден подыгрывать другим артистам, путающим роли и слова.

— Мне ничего не надо, Беляна. И отгадывать не буду, уж извини. А теперь всё, мне пора. До свидания! Меня ждут.

— Не дождутся!

Русалка толкнула агитатора, и тот, не удержавшись на камнях, рухнул в реку, подняв целый фонтан брызг. Следом за ним прыгнула русалка.

Оказавшись в воде, она оплела Щукина руками и ногами, не давая ему всплыть на поверхность, и потянула вниз, в сумеречную речную глубину.

Агитатор старался сбросить русалку, но она оказалась очень ловкой и сильной, и избавиться от таких объятий было невозможно. Он попытался ударить её головой в лицо, но та уклонилась и только злорадно оскалилась, показав острые, как бритвы, щучьи зубы.

В груди давило, кровь отбойным молотком стучала в голове. Нестерпимо хотелось сделать вдох, но желанная поверхность воды медленно отдалялась. Проклятая русалка побеждала.

Агитатор запаниковал и забился в корчах, тратя последние крохи воздуха. Он рефлекторно сделал вдох, и вода попала в лёгкие. В груди и в спине будто зажёгся кузнечный горн. Мужчина зашёлся неудержимым кашлем, и вода уже свободно влилась в его тело.

В глазах потемнело, и сознание агитатора погасло.

***

— Давай, Никита! На колено его пузом положи, пущай вытечет.

— Фу, у него розовая пена носом идёт!

— Значит, живой ещё. Держи платок. Ну как, дышит?

…Возвращение к жизни оказалось весьма болезненным. Всё тело ныло и отказывалось слушаться, в груди горело. Голоса близнецов Щукин слышал приглушённо, будто издалека.

Рот наполнился чем-то кислым, и агитатора вырвало. Стоя на четвереньках и отчаянно кашляя, он извергал из себя мерзкую смесь речной воды и ила.

Рвота прекратилась, и Щукину сразу стало легче. С помощью близнецов он поднялся на ноги. Его шатало, но стоять он вполне мог.

— Как себя чувствуете, Пётр Ефимыч?

— Ох… Вроде жив. - ответил Щукин, и ему стало стыдно, что он так и не запомнил, как различать братьев и кто из них кто.

— Мы это, веслом шутиху-то отогнали и вас достали. Чего вы с ней лясы точили, вас же звали обратно! Уж и так вам махали и этак. - с укоризной сказал один из близнецов, весь мокрый с головы до ног.

“Наверное, он за мной в речку нырял”, - пристыженно подумал агитатор.

— Спасибо вам, парни! По гроб ваш должник буду!

Щукин пожал каждому руку и рассыпался в благодарностях. Братья смущались и бормотали: “Да ладно, чаво уж там”.

— Ну что, домой? Сможете идти-то, Пётр Ефимыч? Чай, на лодке теперь не поедем, пешком до деревни пойдём.

Агитатор посмотрел на валуны. Сейчас там было пусто, и, кажется, не найти было лучше места, чтобы нежиться на утреннем солнышке и любоваться рекой… Щукина всего передёрнуло, и он сказал:

— Да, лучше так, ножками.

Едва компания вошла в ворота секретарского дома, все набросились на них с вопросами. Близнецы, явно подражая степенной манере отца, рассказывали, как было дело, а Щукин в нужных местах поддакивал.

После того, как все поудивлялись, поохали и пощупали чудом спасённого агитатора, секретарь сельсовета заявил с плохо скрываемым торжеством:

— А я же говорил! Я ведь вам, Пётр Ефимыч, сразу сказал: “Осторожнее! Положите всё на камень, и сразу назад”. А вы с ней любезничать вздумали, расспрашивать!

— Виноват, виноват, - развёл руками Щукин, - вы были правы, Григорий Степанович. Но уж очень любопытно было! Я ведь всегда думал, что это всё сказки, суеверия… А тут вживую! Это другой вид разумных существ? Сколько их, откуда берутся?

— Да пёс знает, - пожал плечами секретарь, - русалка вроде тут одна, и она в речке с давних времён обитает. Прадед мой ещё про неё рассказывал. А ему — старшие.

Все помолчали. А потом Евдокия взяла Щукина за рукав и решительно потянула в избу:

— Еда стынет! Вас только и ждали, чтобы за стол сесть.

После завтрака и чая с ватрушками агитатор в компании Григория Степановича отправился в сельский клуб. Он хотел вечером устроить здесь лекцию о вреде пьянства. Русалки русалками, а бездельничать агитатор не собирался. Раз уж застрял на пару дней в Подлесном, надо использовать это время с пользой.

В конце концов, идёт неделя борьбы с самогонкой!

Секретарь сельсовета всю дорогу был рассеян и как-то задумчив. Улучив момент, когда никого рядом не было, он сказал агитатору:

— Дорогой Пётр Ефимович! У меня к вам большая просьба.

— Какая?

— Вы в отчётах своих про русалку нашу не пишите, пожалуйста. Вы же наверняка по ведомству дальше отчитаться должны.

— Да, должен. А почему не писать?

— Ну дык… Она к агитации никак не относится, самогон не варит и не пьёт. Чего про неё писать? А так понаедут проверяющие всякие, учёные, ещё незнамо кто. Не дадут простому селянину жить спокойно. И было б из-за чего! Да вам и не поверят, про русалку-то.

— Ну, это уже моя забота, поверят или нет. А почему вы так боитесь проверок и приезжих, дражайший Григорий Степаныч? Есть повод?

Агитатор прищурился, глядя на секретаря, и тот ощутил, как по спине пробегает нехороший холодок. Цепкий стал взгляд у Щукина, жёсткий.

— Не боюсь, чего мне… С бумагами порядок, да и по хозяйству всё хорошо. И я человек маленький, это Гаврила Ильич у нас председатель. А я вас просто прошу, по-человечески прошу, товарищ Щукин, не пишите в бумагах про русалку и не зовите учёных. Весна на дворе, посевная, дел по горло. Страну поднимать надо. До русалки ли тут? Сидит она в реке и пусть сидит.

Видя, что Щукин колеблется, секретарь применил главный козырь:

— Мои-то сыновья жизнь вам спасли. Вот за это и промолчите, а?

— Хорошо, - сдался агитатор. - Не очень понимаю, почему вы так настаиваете, но ладно. Пусть будет по-вашему. Про русалку ни слова не скажу. Но имейте в виду, когда меня спросят об обстановке, я намекну, что здесь творится странное.

— Это уж ваше дело. Спасибо, что уважили мою просьбу.

— Не за что. Не бойтесь, буду молчать про русалку. Буду нем, как рыба.

И мужчины пожали друг другу руки, закрепляя договор.

…После обеда из соседнего села приехала на телеге агитбригада: двое, мужчина и женщина. Их-то ждал Щукин. И с ними, после того, как прочёл отличную лекцию о вреде пьянства, тем же вечером уехал. Провожать гостей вышло чуть ли не всё население Подлесного.

Как и день назад, люди столпились у околицы и смотрели, как телега пересекает новый мост, потом взбирается на пригорок…

— Кажись, уехали. Надеюсь, больше никакую холеру нам не принесёт. Что скажешь, Гаврила Ильич? - спросил кузнец.

— Теперь-то можно обратно поставить? Я уж два дня не пивши, изнемог в борьбе. Сдаваться пора! - поддержал кузнеца друг с нерешительным голосом.

Но председатель, важно дымивший самокруткой, только покосился на них и ничего не сказал. Рядом с председателем стоял секретарь, тоже молчал и думал о своём.

А думал он о том, что всё вокруг меняется, и часто до неузнаваемости. Всё теперь по-новому, по-другому. Люди-то не всегда понимают, что к чему, и не всегда вписываются в новый мир. А существа, что веками жили бок о бок с людьми, и подавно… Волшебство старого мира исчезает, растворяется в железной поступи прогресса.

Может ли умереть, к примеру, леший или русалка? Как знать, как знать… Но люди перестают в них верить, рассказывать о них истории, бояться этих существ и уважать их. Ни один деревенский не стал бы долго болтать с русалкой и задавать ей кучу вопросов, как это делал агитатор Щукин. Чем русалку и разозлил, и она попыталась его утопить.

Григорий Степанович не отрицал прогресса. Он понимал важность изменений и понимал, какие блага несёт в тяжёлую крестьянскую жизнь новый мир. Но он не хотел, чтобы какие-то чужие люди шарились в реке и донимали русалку вопросами, тем более измеряли её, брали анализы или что там делают в таких случаях учёные. Хоть и нечисть, а своя.

А ещё Григорию Степановичу рассказывали старшие, что когда-то давно его прапра, и ещё много раз пра- бабушка, будучи юной девушкой, утонула в этой самой реке. И секретарю очень хотелось верить, что одна из его предков продолжает жить, пусть даже в облике русалки.

-----------------------------------------

ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА

Сухой закон и борьба с пьянством. Ещё с 1914 года, с началом Первой мировой войны, был издан императорский указ о запрещении производства и продажи всех видов алкогольной продукции на территории Российской империи. Позже запрет был продлён до конца войны.

Придя к власти, большевики борьбу с алкоголем поддержали. С декабря 1917 года Советское правительство продлило запрет на торговлю водкой. А в 1919 году вышло постановление «О воспрещении на территории страны изготовления и продажи спирта, крепких напитков и не относящихся к напиткам спиртосодержащих веществ», и оно предусматривало строгое наказание за изготовление и продажу алкоголя.

Но, начиная с 1920 года, началось постепенное смягчение. Сначала разрешили изготавливать и продавать некрепкие виноградные вина, потом разрешили продажу пива. Ну а в 1925 году был снят запрет на водку. А самогоноварение в домашних условиях было под запретом.

Герберт Джеймс Дрейпер (1863—1920) — английский художник, известен образами из мифологии и античной литературы. В рассказе упоминается его картина “Жемчуг Афродиты” 1907 года. На ней богиня любви примеряет жемчужные бусы.

Венера Милосская — древнегреческая скульптура, созданная между 130 и 100 годами до нашей эры. Статуя из белого мрамора изображает богиню любви, придерживающую одеяния.

Сандро Боттичелли — итальянский художник эпохи Возрождения. Его картина “Рождение Венеры” показывает обнажённую богиню любви Венеру, которая родилась из пены морской и плывёт к берегу на раковине.

«Брокар и Ко» — одна из крупнейших парфюмерно-косметических фирм Российской империи. Была основана Генрихом Афанасьевичем Брокаром в 1864 году, работала вплоть до 1917 года. Была национализирована и возобновила работу в 1918 году, а в 1922 году получила название “Новая Заря”. Пожалуй, самые известные духи этой фабрики — “Красная Москва”.

----------------------------------------------------------

Если кто-то захочет следить за моим творчеством в других соцсетях, буду очень рада. Присоединяйтесь!

1) "Авторы сегодня": https://author.today/u/diatra_raido

2) Группа в ВК: https://vk.com/my_strange_stories

В деревне Подлесное царил переполох. Председатель сельсовета, Гаврила Ильич, только что вернулся из волостной управы и сразу побежал по домам. Он требовательно стучался в окна, и почти у каждой избы повторялся такой разговор:

— Гаси свою винокурню к чёрту! Быстро!

— Да как же так, Гаврила Ильич, я только поставил!

— А вот так! Выливай всё, прячь, и чтоб ни дымка! Ясно?!

— Дык праздник скоро, как без стакашика-то?..

Председатель показывал кулак, и хозяин, горестно вздыхая, топал разбирать самогонный аппарат и выливать приготовленную для перегонки смесь.

Следом за председателем шёл секретарь сельсовета, Григорий Степанович, и кричал:

— Все на собрание! Все в школу!

Суматоха переросла в полный бедлам. Носились с какими-то тазами и чанами мужики, в раздражении покрикивали на жён, а те — на путающихся под ногами ребятишек. Кузнец поймал секретаря за рукав и спросил:

— Что стряслось-то?

— Агитатор из города едет! Неделю борьбы с самогонкой объявили.

— Тьфу ты!.. И скоро приедет?

— Вот-вот уже! В волости сказали собрание устроить, ну и чтобы честь по чести всё. Шевелись!

Через час председатель и секретарь поднялись на пригорок за околицей и с него оглядели деревню: нигде, ни над одной избой не вилось предательского дымка.

— Видал, Степаныч? Дисциплина! Вся деревня трезвая. Пусть теперь агитатор проверяет что хошь.

— А вот и он едет, - показал на дорогу секретарь.

К деревне подъехала телега, в которой сидел незнакомый мужчина явно городского вида. Он ловко спрыгнул на землю, поправил рубашку и поздоровался:

— Добрый день, товарищи. Я из Вологды, агитатор. А вы председатель местного сельсовета?

— Здравствуйте-здравствуйте! Да, председательствую помаленьку. Я - Гаврила Ильич, Смирнов моя фамилия. А это — Григорий Степаныч Рябов, секретарь нашего совета.

— Очень приятно. А меня зовут Пётр Ефимович Щукин.

Приезжему на вид было лет тридцать; невысокого роста, но широкоплечий, ладно скроенный, он казался человеком солидным и серьёзным. Черты лица простые, но приятные, русые волосы расчёсаны по тогдашней моде на пробор посередине головы.

Одет он был просто: рубашка, кожаная куртка, серые брюки, на ногах — парусиновые туфли. Куртку, однако, пришлось снять — майское солнце не жалело тепла.

Он забрал из телеги портфель и небольшой чемодан и улыбнулся:

— Ну что, идём?

И вся компания двинулась в деревню.

Народу в актовом зале школы набилось видимо-невидимо. Всем было несколько тревожно, но и интересно: что же скажет агитатор?..

Щукин вышел на сцену, вынул бумаги из портфеля, глянул в них и начал свою речь:

— Товарищи! У нас на дворе тысяча девятьсот двадцать четвёртый год. Время нынче непростое. Перед молодой советской властью стоит много сложных задач. Мы со всем справимся, как победили голод в Поволжье и подлых интервентов. Но для этого нужны усилия всех членов общества! И более сознательные и политически грамотные должны вести за собой остальных.

Агитатор был хорошим оратором. Держался он спокойно, а зычный голос легко долетал до самых дальних рядов. С огнём в глазах он говорил, что новое, справедливое общество строится как дом, по кирпичику, и строят его люди труда для себя и своих детей сами. Но есть ещё у нас явления отсталые, которые надо беспощадно искоренять.

Деревенские слушали внимательно. У кого-то на лице отражалась задумчивость, кто-то усмехался, кто-то горячо ловил каждое слово агитатора.

Наконец Щукин прервался, налил в стакан воды из графина, выпил и неожиданно спросил у первых рядов:

— Самогонку гоните?

Под цепким взглядом агитатора мужики смутились, зачесали в затылках и забормотали что-то невнятное.

— Выражайтесь яснее, пожалуйста! Вот вы, гражданин в зелёной рубахе, гоните?

— Я? Ни-ни, я ни капли, - отозвался кузнец, - разве вот к празднику.

Агитатор вздохнул.

— У нас деревня хорошая, - пришёл на помощь кузнецу председатель. - Да вы сами гляньте, товарищ Щукин, дыма нигде нет, разве что печной! Винокурен по домам не держим.

Весь зал повернул головы к окнам.

— Я недавно был в соседней деревне, Стромилово. Там ужас что творится, чуть ли не в каждой избе гонят. У вас не так. Товарищи! С сегодняшнего дня объявляется неделя борьбы с самогоном! Отнеситесь со всей серьёзностью.

— А можно эту борьбу на после праздника перенести?.. - раздался чей-то нерешительный голос с задних рядов.

— Что-что? - переспросил Щукин.

На спрашивающего зашикали соседи, и он промолчал. Агитатор, не дождавшись пояснений, продолжил:

— Товарищи, хлеба и так мало, он очень ценен! Его ждут в городах, ждут в регионах, где ситуация тяжелее вашей. В таких условиях переводить зерно на водку — преступление! Да, настоящее преступление. Это подрыв народных сил, напрасная трата народного достояния! Понятно?

— Что ж тут не понимать! Известное дело… Нешто мы не знаем! - поддержали Щукина несколько мужиков с первых рядов.

— В течение этой недели нужно особенно усилить борьбу с самогоном! И вы сами должны выявлять несознательных членов общества, которые не понимают всей важности дела, и наставлять их на правильный путь.

В зале вертели головами и с подозрительным прищуром оглядывали соседей: не затесались ли где-нибудь эти несознательные?..

— А по домам смотреть пойдёте? - прозвучал тот же нерешительный голос.- Не слышно, скажите погромче!- Не-не, ничего.

Агитатор ещё немного рассказал о вреде самогона, о важности борьбы с ним и завершил выступление.

Чуть ли не полдеревни пошло провожать Щукина до околицы, где его дожидался возница с телегой. Агитатору нужно было ехать дальше.

Оглядев с пригорка Подлесное, он сказал председателю:

— Да, нет у вас лишнего дыма. Не гонят так. Хвалю!

— Дисциплина! - важно воздел к небу указательный палец Гаврила Ильич.

— Без неё никак. - согласился Щукин. - До свиданья, товарищи! Слушайтесь председателя и поднажмите в борьбе с самогонкой!

— Всенепременно! До свиданьица! Счастливого пути!

Деревенские внимательно следили, как телега пересекает новый большой мост, потом взбирается на пригорок, спускается с него…

— Ишь чего! - заворчал кузнец. - Гляди-ка, неделя по борьбе у них. И, как нарочно, к празднику! Хочешь отметить, стакан-другой пропустить, а они!.. А потом неделю борьбы с портками выдумают? Голозадыми будем ходить?

— Вот после праздника бы и боролись. - поддержал обладатель нерешительного голоса. - Вроде уехал… Можно заново ставить, а?

— Я те поставлю! - прикрикнул председатель. - Дубовая твоя башка, сказано: в эту неделю — борьба.

Председатель достал кисет, свернул папироску и степенно закурил.

— Он уже повернул на развилку? Да? Тогда вот какое моё слово…

Что именно хотел сказать Гаврила Ильич, осталось неузнанным. На дороге показался пеший человек, и все с удивлением узнали в нём агитатора.

— Гляди, обратно идёт!.. Вот лихо! А лошадь где с телегой?

Пётр Щукин подошёл к деревенским и несколько смущённо сказал:

— Товарищи, случилась ошибка. Перепутали что-то в управе. Сейчас вот посыльный меня на дороге перехватил. Оказывается, меня в других селениях через пару дней только ждут… Ещё и товарищей по агитведомству надо дождаться. Нельзя ли у вас в Подлесном пожить несколько дней? За постой заплачу, не волнуйтесь.

Мужики стали переглядываться, и секретарь сельсовета кивнул:

— Можно у меня, Пётр Ефимыч. Изба просторная, места хватит. Идёмте! Сейчас обедать будем.

Агитатор вместе с секретарём свернули на нужную улицу. Деревенские ещё немного постояли, пошушукались и разошлись.

***

Секретарь сельсовета жил на перекрёстке двух самых больших улиц Подлесного. Добротный дом был построен с размахом, и небольшая по деревенским меркам семья Григория Степановича размещалась в нём весьма вольготно.

Сам секретарь, его жена Евдокия и два двадцатилетних холостых сына-близнеца, Павел и Никита, жили в основной избе. Старшая замужняя дочь Анна и её супруг обычно занимали двухкомнатную пристройку, но сейчас перебрались в большой дом. А в их комнатах разместили гостя.

После обеда Пётр Щукин подремал пару часов, а потом в компании секретаря прогулялся по деревне, потом долго общался с местными жителями, отвечая на вопросы и слушая жалобы, осмотрел школу.

А после агитатор решил пройтись за пределами селения. Он устал от постоянного внимания и разговоров, и ему хотелось побыть в одиночестве.

Деревня Подлесное оправдывала своё название: от окраинных домов рукой подать было до леса. Мрачный густой ельник на первый взгляд казался совершенно диким. Но потом Щукин увидел, что между деревьями вьётся укатанная дорога, а на деревьях есть насечки, обозначающие направления.

“Настоящая тайга. - подумал агитатор, касаясь поросшего лишайником ствола ели - Здесь, в Вологодской губернии, уже вступает в права север”.

Выйдя из леса, мужчина зашагал вдоль берега речки и наконец остановился в весьма живописном месте. Поодаль виднелся старый деревянный мост, ниже него на берегу лежали три больших валуна. А почти в середине реки из воды торчали ещё два таких же.

Очень удобное место, чтобы сразу нырнуть на глубину. Или просто полежать на прогретых камнях, подставляя лицо солнышку.

— Искупаться, что ли? - сказал сам себе Щукин. - День был жаркий, я аж взмок весь. Тем более вокруг никого.

А рядом действительно не было ни души. Никто не проходил мимо, не полоскали с мостков бельё бабы, не плескались в воде ребятишки. Тишина и одиночество — этого и хотел агитатор.

Он разулся и попробовал ногой воду. Холодная, но вполне терпимо!

Плавал Щукин хорошо и это занятие любил. Тело быстро привыкло к воде, энергичные движения согрели, и мужчина по-настоящему наслаждался купанием. Вода в реке была чистая, прозрачная, и он решил понырять.

Задержав дыхание, он какое-то время плыл под водой.

А когда вынырнул, то увидел на валунах посередине реки девушку.

Она сидела спиной к Щукину и расчёсывала волосы. Очень длинные, необычного цвета — вроде бы чёрные, но с явным зелёным отливом.

Девушка была совсем голая, но это ничуть её не смущало. Она сидела спокойно, расслабленно и что-то напевала себе под нос. Изящная рука, расчёсывая длинные пряди, отводила их в сторону, и взгляду агитатора открывались то округлые плечи, то спина и умопомрачительные изгибы ниже неё.

У Щукина перехватило дыхание. Ему вдруг стало жарко, как в бане.

Как завороженный, он смотрел на движения гребня, на струящиеся пряди волос и на соблазнительные изгибы девичьего тела…

Где-то в лесу прокричала птица. От этого звука Щукин встрепенулся, и наваждение рассеялось.

Агитатор разозлился сам на себя. Серьёзный человек, между прочим, идейный коммунист, а сидит в воде и глазеет, как дурак, на голую девку!

Что же делать? Окликнуть её? Крик подымет, что нарочно подглядывал, оправдывайся потом. Тихонько уйти? На берег незамеченным не выйдешь.

Меж тем девушка отложила гребень, сцепила руки в замок за головой и томно потянулась всем телом. А потом вдруг обернулась и увидела агитатора.

Какой-то краткий миг они смотрели друг на друга. А потом…

Бултых!

Девушка стремглав бросилась в реку, подняв фонтан брызг. Миг, и на камнях уже пусто.

Щукин с недоумением посмотрел на расходящиеся по воде круги. Он ждал, что девчонка завизжит или начнёт ругаться. Но чтобы так, ухнуть в реку с головой!..

— Дурища, потонет ведь от страха!

Он нырнул и под водой он увидел, что девушка вовсе не тонет, а весьма быстро плывёт к другому берегу. Щукин вынырнул, отдышался и заметил, как закачались-зашумели заросли камыша на том берегу.

— Эй, ты выбралась? Ты в порядке?

Ответом был невнятный возглас и лёгкий топот женских ножек.

— Вроде всё хорошо… А это что?

На камнях лежал костяной гребень. Явно старинный: многие зубцы затупились или обломались, и сам материал потемнел от времени. В середине гребня виднелся орнамент, а края украшали резные конские головы.

Агитатор тяжело вздохнул.

Неловко-то как вышло!

Напугал девчонку до одури, вон как улепётывала! Ещё и гребешок потеряла. А тот поди ценный, от бабки или прабабки достался.

Щукин забрал гребень с собой. Надо аккуратно расспросить жену или дочь Григория Степановича. Вещь приметная, по ней наверняка узнают хозяйку, и можно будет вернуть пропажу.

***

— Я так скажу, Пётр Ефимыч: что с самогонкой боретесь, это дело нужное. Через эту пьянку столько бед бывает! - сказал за ужином секретарь сельсовета. - Мужик-то у нас удержу не знает, как начнёт пить, так и до полусмерти хлещет… Последние портки пропьёт, а не остановится. Я по молодости работал у одного купца в лавке. Купчина был из старообрядцев, а они совсем водки не пьют. И знаете, как живут хорошо! В моей семье водка под запретом. Вон, хоть вымахали остолопы выше меня, а ни-ни, я им пить не позволяю.

Секретарь строго посмотрел на сыновей, и они, широкоплечие богатыри, дружно вздохнули, но возражать отцу не рискнули.

— Правильно, Григорий Степанович, - отозвался агитатор, - но одних запретов мало. Раньше как? Из крестьянина все соки помещик сосал, из рабочего — фабрикант. Что хорошего простой человек видел до революции? Ничего, грязь, невежество и нищету беспросветную. Отсюда и пьянство. Трезвому-то недолго с ума сойти от такой жизни. Теперь эксплуататоров мы скинули, но людей ещё воспитать надо. Их надо научить жить по-новому, показать другие пути. Так и изживём общественные пороки. Да, будет непросто. Это только дурь всякая в голове сразу застревает, а учиться и меняться всегда сложно. Но за нас это никто не сделает.

Все задумались, за столом воцарилась тишина. А Щукин погрузился в воспоминания.

В двенадцать лет он пошёл работать на кожевенный завод. Дорога от заводских ворот до жилых кварталов вся была утыкана кабаками и рюмочными. Вечером ревел гудок, сообщая о конце дня, толпа рабочих волной выплёскивалась из ворот, и кабатчики громко зазывали всех зайти в своё заведение, пропустить стаканчик.

И уставшие, измождённые люди заворачивали туда. Трезвыми домой приходили единицы. Именно в таком кабаке двенадцатилетний Петя Щукин и его десятилетний напарник Мишка впервые в жизни напились до беспамятства.

Сотни раз будущий агитатор видел, как рабочие, теряя всякий человеческий облик, пропивали подчистую и так скудное имущество и влезали в долги. Алчные хозяева питейных заведений только радовались: должник — самый верный клиент! Всё одно расплатится — дорога до завода одна, в тетрадке у кабатчика всё записано, и никуда бедолага не денется.

Повзрослев, Щукин всей душой возненавидел окружающую мерзость и решил бороться с несправедливостью. Так он и пришёл к революционерам…

— Давайте о хорошем поговорим, за столом-то, - прервала молчание Евдокия, жена секретаря. - Как прогулка, Пётр Ефимович? Куда ходили, что видели?

— Я по округе прошёлся, в ельник за деревней сходил. Красиво у вас, спокойно. И лес шикарный просто! Грибов и ягод много?

— А то! - сказал секретарь с такой гордостью, будто лично сажал грибы с ягодами и следил за их урожайностью. - Места у нас дивные! Охота и рыбалка, почитай, круглый год. Лес да река кормят.

— Река у вас тоже хорошая, чистая. Я даже искупался. День такой жаркий сегодня, почти лето.

— Когда ж вы успели?

— Да вот, вечером. Остановился в тихом месте, у деревянного моста. Никого вокруг не было, я быстро окунулся, и домой.

— У старого моста? Это где каменья из воды торчат?

— Да.

Секретарь поперхнулся, а Евдокия замерла, не донеся ложку до рта. Близнецы быстро переглянулись и снова опустили глаза.

— А что такое? - недоумённо спросил агитатор.

— Дак это… У нас никто там не купается. Омут под мостом, затягивает на раз. Опасное место!

— Аааа. Значит, повезло. И я хорошо плаваю, не зря ж у меня фамилия такая, рыбная, - улыбнулся Щукин.

Хозяева заулыбались в ответ, близнецы даже хохотнули вслух.

— Кстати… Я там девушку видел, на камнях сидела. Глупо вышло, она меня испугалась и гребешок потеряла. Может, знаете, чей?

Агитатор достал из кармана гребень и положил на стол.

А дальше случилось что-то странное.

Евдокия вскочила, заохала и закрыла лицо ладонями. Её дочь Анна вскрикнула и прижалась к мужу, а тот отпрянул от стола, будто на нём лежало что-то страшное. Григорий Степаныч сидел, вытаращив глаза и раскрыв рот. И даже невозмутимые близнецы смотрели на гребень с большой опаской.

Ничего не понимающий Щукин развёл руками:

— Товарищи, да что случилось-то?!

— Он ещё спрашивает! - зло ответил секретарь. - Приволок эту дрянь, а мы теперь расхлёбывай!

— Это шутихи гребень. - тихонько пояснила Евдокия. - Теперь она за ним придёт и будет пакостить, пока не вернём. А то и задушит.

— Что ещё за шутиха?

— Ну русалка, девка водяная. Она в омуте под мостом живёт. Потому никто там и не купается. Она враз за ноги схватит и утопит.

Ошарашенный агитатор переводил взгляд с одного человека на другого. Кто-то был встревожен, кто-то — зол, но все были предельно серьёзны. Брови нахмурены, лица угрюмы, а в глазах — настоящий, не наигранный страх.

— Друзья, но это же бабкины сказки, остатки тёмной эпохи невежества! Вы что, по-настоящему верите в русалок, леших и прочее? Сейчас, в эпоху материализма?

Ответное молчание было красноречивее любых слов.

Женщины опустили головы. Близнецы дружно повели плечами, разминаясь, и подвинулись вместе с лавкой, чтобы сразу вскочить на ноги, ежели что. Мрачный секретарь завертел в руках деревянную ложку, а потом со всей силы швырнул её в угол.

“Сглупил я, надо было как-то аккуратней сказать.”, - мелькнуло в голове у Щукина.

Воздух в избе будто сгустился и только что не искрил от напряжения. Щукин с тоской подумал, что верный наган лежит в портфеле, портфель — под кроватью в пристройке, а добежать туда ему, пожалуй, не дадут…

Молчание затягивалось и становилось невыносимым. Вот-вот у кого-то сдадут нервы.

— Я тебе так скажу, Пётр Ефимыч, - заговорил наконец секретарь, впервые обратившись к агитатору на “ты”. - в чужой-то монастырь со своим уставом не ходят. Начальство тебе велело с самогонкой бороться? Ну так борись! Тут мы со всем почтением. А вот в наш уклад не лезь. Нам-то всяко виднее, что сказка, а что нет. Лезут всякие матерьялисты со свиным рылом в калашный ряд, а потом у нас урожая нет да силки пустые!

— Простите, не понял…

— Русалка, хоть и пакостница, но полезная — она по полям, лугам да огородам весной кувыркается, и всё гуще растёт. А если она не придёт, так и посевам худо будет. - тихо пояснила Евдокия. - Мы её омут обходим стороной, вещи её не трогаем. А она весной подсобит.

— Вы ж видели, господин агитатор, какие тут леса. Буреломы непролазные! Ежели с лесовиком не подружишься, будешь всё время пустой приходить, а то и вовсе не вернёшься. Это я как охотник говорю. - подал голос молчавший доселе муж Анны.

— Товарищ агитатор, - машинально поправил Щукин. - Господ всех повывели.

— Товарищ, давай решим всё миром. - уже почти спокойно сказал Григорий Степанович. - Ночь переждём, а утром ты пойдёшь и положишь этот гребешок туда, откуда взял. И положишь ещё кусок мыла, только хорошего, душистого, в извинение. Есть у тебя такое?

Щукин согласно кивнул. В его чемодане как раз лежало нераспакованное огуречное мыло от фабрики Брокара. Ещё до революции его подарила одна милая особа. Хоть их пути-дорожки давно разошлись, агитатор сентиментальничал и берёг мыло для особого случая. Видимо, теперь случай настал.

— Уж сделай, как говорю, это ведь нетрудно. И так всем лучше будет. Договорились?

“Если на своём стоять буду, что толку? Это их не убедит. Крестьяне — народ упрямый. Тут надо с пониманием. А скандал устраивать — тоже не дело… Соглашусь, пожалуй. А потом сообщу по ведомству, что суеверия тут очень крепки, и надо усилить работу с населением.”

— Хорошо.

— Вот и славно! - взгляд секретаря потеплел. - Тогда утром тебя Павлушка и Никитка проводят. Не обессудь, Пётр Ефимыч, заодно и приглядят. Дельце сделаем, на том и мир.

— Конечно. Извините, товарищи, если вас обидел. Не хотел.

— Да чаво уж там, - проворчал секретарь, - вы человек чужой, нашего житья не знаете, вот и промахнулись. Ладно, давайте чай пить и на боковую. Завтра вставать рано.

Напряжение наконец спало.

Близнецы подвинулись обратно к столу, Анна сходила за ложкой, которую швырнул отец, а Евдокия стала расставлять чашки с блюдцами и вынула из буфета баранки.

Вскоре загудел самовар, и в избе сразу добавилось уюта и спокойствия.

В эту ночь в доме секретаря ложились спать, как в крепости, ждущей осады. Григорий Степанович лично прошёлся вдоль забора, приколотил две разболтавшиеся доски и запер ворота на все засовы. А маленькую запасную калитку для верности подпёр тяжеленной дубовой колодой, на которой обычно кололи дрова.

Евдокия тщательно закрыла все окна и ставни в доме. Потом она разбросала по двору сушёную полынь, а свежие крапивные и полынные пучки воткнула в стены рядом с воротами, крыльцом и окнами. Щукин поминутно чихал от назойливого горького запаха, но не спорил. Считают хозяева, что травы отпугнут русалку, и пускай.

— До ветру сейчас все сходите, чтоб ночью не припекло. - предупредил секретарь. - А то собак спущу, дом запру, и до утра уже никого наружу не выпущу.

Хихикая, члены семьи по очереди пошли выполнять совет хозяина.

Ещё раз проверив ставни, засовы и двери и убедившись, что все люди зашли внутрь, Григорий Степанович запер дом. Маленькая крепость была полностью готова к появлению недруга.

Всё семейство секретаря легло в большой избе, а Щукин ушёл в пристройку. Он разделся и лёг в кровать, но сон не шёл. Агитатор мысленно прокручивал события дня и никак не мог их уложить в голове.

Сам Щукин не верил ни в бога, ни в чёрта, ни тем более в какую-то фольклорную нечисть. Никогда в жизни он не сталкивался с чем-то, способным поколебать его убеждение, что мир строго материален, а все сверхъестественные существа — выдумка невежественных людей или хитрых жрецов.

Однако он своими глазами видел ту девушку на камнях. И она была вполне реальной. Кто она? Местная дурочка или какая-нибудь сектантка? А может, это розыгрыш или провокация от местных? Но зачем?..

Щукин уже задрёмывал, как вдруг услышал звуки. Тихие шлепки, будто кто-то шёл мокрыми босыми ногами по двору. Собака тявкнула раз, другой и умолкла.

“Всё-таки пошёл кто-то в нужник, не утерпел”, - подумал агитатор. Он перевернулся на другой бок и приготовился было уснуть. Но прислушался и сел в кровати.

Шаги удалились, но не затихли совсем. А потом звук стал приближаться, но с другой стороны.

Кто-то обходил дом кругом!

Агитатор встал и на цыпочках, стараясь не потревожить скрипучие половицы, подошёл к двери и заглянул из пристройки в избу.

Все спали, только сочный храп нарушал тишину. Щукин невольно улыбнулся: “Какие рулады выводят! Так боялись русалки, а гляди-ка, дрыхнут!”. Пересчитав людей, агитатор убедился — все на месте.

Тогда кто бродит по двору?..

Щукин вернулся, достал из портфеля наган и зарядил его. Потом осторожно сел на стул рядом с окном и прислушался.

Снаружи по-прежнему кто-то ходил.

И к шагам теперь добавились поскрёбывания и постукивания. Неизвестный прощупывал стены и ставни, ища слабое место. И недовольно сопел, видимо, не находя его.

Вот странные звуки послышались совсем рядом! Ночной гость проверял окно пристройки. Поцарапался в ставни, задел пучки травы и отпрянул. Потом вернулся и стал ощупывать стену под окном, что-то бормоча, но так тихо, что нельзя было разобрать ни слова.

Щукин покрепче сжал рукоять нагана и постарался дышать тише. Правда, с сердцем так не получалось — оно продолжало колотиться как бешеное. В горле пересохло, на лбу выступила испарина.

Агитатор вовсе не был трусом. Он храбро воевал в Гражданскую и в своё время стойко переносил заключение в царской тюрьме. Случалось ему и драться с полицией, и удирать от карательного отряда казаков. И всегда Щукин сохранял рассудительность и держался бодро.

Но сейчас…

Эти вроде бы неопасные звуки снаружи пугали Щукина до одури.

Воздух в комнате будто сгустился и не проникал в лёгкие в полной мере. А стены и потолок комнаты, казалось, вот-вот начнут двигаться и прихлопнут агитатора, как мышь в ловушке.

Нестерпимо хотелось завопить во весь голос, выскочить во двор и глотнуть свежего ночного воздуха. В голове плавало какое-то мутное марево, и никак не получалось сосредоточиться даже на самой простой мысли.

Рукой, держащей наган, Щукин вытер пот со лба. Холодный металл барабана коснулся кожи, и это несколько отрезвило агитатора. Усилием воли он заставил себя вспомнить тюрьму и то, как они с товарищами передавали друг другу записки.

Марево в голове прояснилось, и страх несколько улёгся. Щукин глубоко вздохнул и ощутил, как стены перестают давить, и ему уже не хочется сломя голову бежать во двор.

Снаружи ночной гость тихо, но очень возмущённо завыл. Он перестал чувствовать страх и смятение человека, и это ему не понравилось.

А Щукин ещё больше ободрился.

Кто бы ни шастал по двору, он не получил, чего хотел.

Царапанье, сопенье и прочие звуки стихли. Агитатор прильнул к щели в ставнях. Ночь была лунная, и он увидел угол сарая и кусок пустого двора. Вдруг наискось через двор метнулась какая-то фигура, перемахнула через забор и исчезла.

Через щель было видно немного, да и это существо удрало слишком быстро. Но Щукин был уверен, что оно бежало на двух ногах, хоть и по-обезьяньи низко опустив руки. А длинные, до самой земли волосы существа скрывали очертания тела.

Агитатор шёпотом выругался, причём весьма грязно.

— Что в этом Подлесном творится?! Лучше б они тут в каждой избе самогон гнали и пили до посинения, - в сердцах сказал он.

Агитатор ещё раз прислушался. Дворовые собаки затеяли возню из-за косточки, но в остальном было тихо.

Щукин положил наган на стол и только сейчас почувствовал, насколько он устал и хочет спать. А ещё — как нога и бок затекли от напряжённого сидения в неудобной позе.

Широко зевнув, Щукин повалился на кровать. Все разбирательства и мысли по поводу странного ночного гостя он решил оставить на потом. А сейчас — спать, немедленно!

Едва голова коснулась подушки, агитатор уснул. Правда, спал он некрепко, и до самого утра ему снилась всякая дрянь. То видел он старшего надзирателя Кобылина, который замахивался на агитатора знаменитой нагайкой из засушенного воловьего ствола, то снились ему дымящиеся руины, то мутная вода, из которой высовывались чьи-то щупальца…

----------------------------------------------------

Читать продолжение: Та, что живёт в реке. Часть 2

Если кто-то захочет следить за моим творчеством в других соцсетях, буду очень рада. Присоединяйтесь!

1) "Авторы сегодня": https://author.today/u/diatra_raido

2) Группа в ВК: https://vk.com/my_strange_stories