Глава 1 Глава 27 (начало)
Это продолжение 27 главы. Начало - предыдущий пост
По возвращении в Общагу мы с Кошатницей позвали всех в кухню.
Тут не было такого разгрома, как в холле, так что все спокойно расселись. И я знал, что впредь нам этого сделать не доведётся: когда мы отсюда выйдем, наша ниша изменится. Собственно, она перестанет быть нашей.
Ни кухни, ни холла тут скоро не будет – потому что не будет и нас.
Сначала я рассказал историю Кошатницы, слегка её сократив.
Потом – историю Палыча, заодно упомянув, что сам я погиб у магазина «Кудесник».
Как ни странно, меня не перебивали – лишь Бабуля разок охнула и закрыла руками лицо. А Палыч просто сидел истуканом – бледный, глядящий в одну точку.
Да чего уж там – бледными были мы все.
После этих двух историй я сделал паузу.
- Семён… - в гробовой тишине проронил Коршун. – Ты хочешь сказать, все мы… то есть каждый из нас виновен в…
- Да, - сказал я. – Мы умерли по вине друг друга.
Посмотрев на Бабулю, я озвучил то, что было в её смартфоне:
- У вас в тот день шалило сердце, а к обеду ещё и давление подскочило. И вы приняли лекарство – но не то, что всегда пьёте, а другое, для экстренных случаев…
- Капотен, - мрачно вставила Бабуля.
- Ага, - зачем-то кивнул я. – Но у вас от него голова закружилась, вот вы талоны и перепутали…
- Включая мой, - без всякой обиды ввернула Кошатница.
- Точно, - подтвердил я. – А очутившись в Общаге, вы друг дружку не узнали из-за одежды: Ангел каждой из вас дал тот наряд, в каком вы хотели себя видеть. Тебе, - я посмотрел на Настю, - одежду анимешницы, а вам, - я глянул на Бабулю, – наряд для сцены. По той же причине Настю не узнал Палыч: нагрубившая ему девушка была одета неброско, а здесь он увидел модницу, - покосившись на Палыча, я добавил: – Вы ведь Настино лицо не запомнили?
Палыч лишь качнул головой, а Коршун хмуро заметил:
- В наш век мало кто смотрит на лица: суетимся, спешим… Видно, отвыкли.
Он вздохнул и отвернулся. Палыч по-прежнему глядел в пустоту.
Я снова обратился к Бабуле:
- Вам бы в тот день отпроситься с работы, но вы досидели до конца. А вечером ещё и к подруге пошли…
- У неё умер муж, - вновь перебила меня Бабуля. – Потому и пошла…
- Но не дошли, - продолжил я. – Когда вы вошли в подъезд, оттуда выскочили двое мальчишек в масках… а точнее, вы решили, что это мальчишки. Но знать наверняка не могли.
- А что бы я под масками разглядела? – хмуро парировала Бабуля. – Увидела только рога да клыки… У меня чуть сердце не разорвалось. Там же, в подъезде, и померла – от испуга…
Близняшки в унисон ахнули. Я посмотрел на них и сказал:
- Шутку с масками вы придумали в гостях у одноклассницы, так? А живёт она в том доме, - я вновь глянул на Бабулю, - куда пришли вы. Но когда вам стало плохо, те якобы мальчишки уже смылись. Потому и не узнали, чего стоила их шутка.
Я умолк, а Света с Ритой таращились на Бабулю с явным намерением заплакать.
- Только не ревите, - попросил я. – Времени мало.
Взор мой упал на Коршуна. Предавать огласке его историю мне было неловко, но он вдруг избавил меня от этой нужды:
- Погоди, Сёма… - Коршун уставился в угол кухни. – Не надо… Давай-ка я всё-таки сам.
Я кивнул.
Нервно прокашлявшись, Коршун начал:
- В общем, я Гале своей изменял… жене моей. А ей кто-то прислал фото, где я с любовницей загораю. Я тогда был на турбазе вместе с Катькой – она работает в той же фирме, где и я. Катька, дурёха, селфи сделала…
- Мужики… - ввернула Бабуля.
Покаянно вздохнув, Коршун продолжил:
- Галя меня, конечно, выгнала… А дело шло к ночи – надо было где-то заночевать. И я на дачу погнал… погнал в прямом смысле – как Шумахер. Да ещё Катьке стал звонить: фото ведь она прислала – больше некому…
Я в этом месте промолчал, хотя уже знал, что Коршун ошибся: злосчастное фото его любовница не присылала. Но к этому мы ещё подойдём.
Коршун тем временем закончил:
- А когда жал на «вызов», какой-то кретин на встречку выехал: хотел фургон обогнать. Затормозить я не успел…
Пожав плечами, он умолк. Как ни странно, никто не глядел на него с упрёком. Впрочем, мы были не в том положении, чтобы друг друга упрекать.
После паузы Коршун уточнил:
- Конечно, с себя я вины не снимаю, но тот идиот, что пошёл на обгон, не меньше моего виноват. Наверное, он тоже погиб, а если с ним был кто-то ещё… - Коршун вздохнул и мотнул головой. – Но я, когда попал в Общагу, об этом не думал: знал, что помер в ДТП, а подробности забыл – только дня через два вспоминать стал… И как вспомнил – сразу дрожь пробрала, - обведя всех взглядом, он вдруг признался: – Трус я… самый распоследний. Я ведь эти два года ни к Гале, ни к дочке не подходил: врал вам, что хожу домой, а сам смотрел на них издалека, чтобы не слышать разговоров… Не хотел знать, убил я кого-то в той аварии или только себя в могилу свёл…
- Не только, - я вновь глянул на Близняшек.
Коршун вздрогнул и побледнел.
Стремясь со всем этим покончить, я опять заговорил:
- После шутки с масками вы поехали с родителями на дачу, - я глядел на Свету с Ритой. – Вы же там были на зимних каникулах, верно?
- Все десять дней… - бормотнула Рита.
- А на одиннадцатый ваша мама вспомнила, что на даче остались джинсы с кредиткой, - кивнул я. – И вы всей семьёй вернулись.
- Нам там нравилось, - вставила Света. – У нас хорошая дача… Была.
Рита грустно поддакнула:
- Мы тем вечером даже в снежки поиграли… И кормушку пополнили…
- Поэтому и задержались допоздна, - сказал я. – А на обратном пути…
- Папа ехал слишком быстро… - Рита вдруг всхлипнула. – Мама ему говорила – не обгоняй… А он всё равно…
Коршун дёрнулся и встал. Вид у него был такой, будто он вот-вот грохнется в обморок.
Развернувшись, он медленно вышел из кухни. Света с Ритой слепо пялились ему вслед.
Остальные сидели не шелохнувшись.
А я беспощадно переключился на Макса:
- Ты в тот день был в универе: принял экзамен, проверял курсовые. Уже заканчивал, когда к тебе подошёл другой препод…
- Сын декана, - вставил Макс (голос его звучал сдавленно). – Мерзкий тип… У него ещё фамилия аристократическая – Дашков. Очень подходящая: со всеми вёл себя как князь…
- И он кое о чём тебя попросил.
Макс понуро вздохнул:
- Планшет разблокировать. Дашков якобы забыл от него пароль.
- Но планшет был не его, - сказал я. – И ты сразу это понял.
Возражать Макс не стал:
- У Дашкова планшет новый, а на том были следы наклеек… Видно, их зачем-то сняли.
- Но ты его просьбу всё-таки выполнил.
- А что было делать? – бормотнул Макс. – Простой препод с сыном декана не спорит… Уж точно не с Дашковым.
Я сочувственно кивнул:
- Ты разблокировал планшет, и Дашков ушёл с ним в другую преподавательскую. А ты потом пошёл следом…
- Шпионить я не собирался, - вставил Макс. – У нас в преподской сдох принтер, а мне надо было доклад распечатать.
- Но в сторону Дашкова ты всё-таки посмотрел, - заметил я. – И увидел экран с интимными фотографиями.
Макс вздохнул:
- Ну да, увидел… Дашков сказал, это фото его… пассии. Назвал её… - Макс покосился на Близняшек. – Нехорошо назвал… Сказал, что она ему изменяла. А он взял её планшет, чтобы в этом убедиться, - выдохнув, Макс покачал головой. – Откуда я мог знать, что у Дашкова на уме? Я же не думал, что он её фото пошлёт…
- …жене того, с кем она наставляла ему рога, - закончил я.
Наступила тишина. Макс виновато глядел за порог, куда ушёл Коршун.
Ну а я смотрел на Макса:
- Часа через два ты пошёл к банкомату, чтобы снять деньги. Ты уже достал карту, но какой-то пацан влез без очереди, - я выдержал паузу (а Макс перевёл взор на меня). – Ты ему сделал замечание, а он в ответ…
- …«ну в суд на меня подай»… - проронил Макс.
- Точно, - я смотрел ему в глаза, потому что был не вправе отводить взгляд. – И когда ты шёл домой, жалел, что не поставил сопляка на место.
- Сёма… - прошептал Макс.
Но я должен был закончить:
- Между тем банкоматом и домом, где ты жил, есть лестница. Той зимой она вся обледенела. И ты, когда по ней спускался, видел не ступени, а затылок того, кто тебе нагрубил.
Макс молчал. Я не стал говорить, как он погиб – всё и так было ясно. Жизнь Макса закончилась сломанным на лестнице позвонком… Первым шейным, если это вдруг важно.
Я обвёл взглядом соседей.
Почти все истории прозвучали. Осталась последняя.
Моя.
И я вновь заговорил:
- За полдня до того, как меня сбила машина, у нас дома случилось вот что: служанка Боровчука полезла в мой шкаф и случайно разбила папину кружку. А та кружка была его любимой – я потому её и берёг… На ней были глупые айтишные шутки. Естественно, я расстроился. Нашел в интернете одну мастерскую, позвонил им: они обещали помочь. Чтобы хватило на ремонт, пришлось взять карту, куда мать карманные деньги скидывала… Да, Макс. Тем сопляком был я.
Он лишь кисло кивнул в ответ на мой взгляд.
Остальные были в ступоре. Я негромко подытожил:
- Все мы так или иначе виновны в смерти друг друга – кто-то косвенно, а кто-то и прямо. Если бы Бабуля извинилась, давая Насте талон, та не бродила бы по городу и не полезла на крышу. Если бы Настя не нагрубила Палычу, он не погиб бы по пьяне, а меня бы не сбила машина. Если бы Близняшки не напугали Бабулю, с ней не случился бы инфаркт. Если бы Коршун следил за дорогой и не гнал как бешеный, то не погибли бы Близняшки и их родители. Если бы Макс отказался выполнить просьбу Дашкова, зная, что планшет не его, Коршун в тот вечер никуда бы не поехал. И если б я не наглел у банкомата, Макс не упал бы с лестницы. Вот так.
Я умолк с двояким чувством: вроде как скинул груз, а легче не стало.
А потом вернулся Коршун – и встал перед Близняшками на колени.
Мои соседи с минуту приходили в себя. Говорить никто не решался. Думаю, мы стали бояться слов…
Потом Рита робко подала голос:
- И что теперь?.. В смысле, что мы должны теперь делать?
Рита смотрела на меня – да и остальные тоже.
Пожав плечами, я сказал:
- Мне кажется, я понял, чего хочет от нас Ангел, - мои пальцы нащупали в кармане платок. – Мы должны были два года находиться в неведении по двум причинам: первая, хотя и второстепенная – из-за возможной неприязни. Ведь мы успели стать семьёй, а если бы знали всё с самого начала…
- …то не смогли бы ею стать, - заключил Макс.
- Верно, - подтвердил я. – Но главная причина не в этом. Помните, Ангел сказал Оле, что у нас есть оружие против Пришлого?
- Которое якобы не оружие… - бормотнул Палыч.
- Да, которое не оружие. И мне теперь ясно, что это. Только это оружие нельзя было применять, поскольку Ангел не мог спасать тех, кто связан с гибелью младенца: это не в его власти.
- Индивидуальная ответственность, - вставила Кошатница.
- Именно, - бросил я. – Но со вчерашнего дня помеха устранена – ведь виновные в смерти младенца мертвы. А значит, Ангел вправе покончить с Пришлым – только не сам, а через нас: посредством оружия, которое мы теперь можем пустить в ход.
- Так что же это за оружие, Семён? – спросил Коршун.
- Мы его только что взяли в руки, - сказал я.
На меня смотрели с недоумением. Друзья пока не понимали, о чём идёт речь.
Я встал из-за стола:
- Мы узнали, что виновны в смерти друг друга, а Ангел намекнул, как этим знанием пользоваться.
- Разве?.. – усомнился Палыч. – И каким же макаром он на это намекнул?
- Через Олю, - сказал я – и достал её платок. – Однажды я Олю обидел… обидел очень сильно. И она меня простила.
Умолкнув, я смотрел на соседей. Они переглядывались.
- Вот так просто?.. – спросил Макс.
Кошатница мрачно усмехнулась:
- Просто, как же… Если б все легко прощали, мир был бы другим.
- Ладно, - пожал плечами Коршун, - допустим, ты прав. Но что конкретно мы должны сделать?
И я объяснил им свою задумку.
На то, чтобы её озвучить, не ушло и минуты. Родилась она экспромтом – как раз за то время, что я говорил. Но сомнений в своём замысле у меня не было.
Умолкнув, я замер, ожидая вердикта друзей.
- Ну и план… - буркнул Палыч. – Нет, попробовать-то можно. Но тогда выходит, что в ковчежцах, которые мы разносили…
- А вот это, - перебил его я, - мы скоро увидим своими глазами. Ларец, который дал мне Ангел, всё ещё у тебя? – я глянул на Макса.
- Ну а где ж ему быть?
- Отлично. Если у нас всё получится, то он откроется – и остальные ларцы тоже. Я в этом уверен.
- Ну а если не получится? – Коршун побарабанил пальцами по столу. – Это на словах всё гладко, но ведь Пришлого надо застать врасплох. А после того, как ты ему накостылял, он будет осторожничать.
- Согласна, - тихо сказала Кошатница. – Чтобы всё сработало, нужно выманить демона из его ниши – и сделать это должен тот, кто не вызовет опасений. Если это будет один из нас, он почует подвох.
Бабуля въедливо спросила:
- Да кто ж его выманит, если не мы? Больше ведь некому…
- Может, кто-то из живых? – робко предложила Света. – Сёма ведь может влезать в их смартфоны…
Тут у меня возникла идея. Я всё взвесил и сказал:
- Есть один кандидат.
***
Когда мы вышли из Общаги, шёл снег. Вокруг выло и свистело, в полутьме качались деревья. В общем, началась метель.
- Её нет в сводках, - прошептал я. Потом смекнул, что из-за ветра меня не слышат, и заговорил громче: – В прогнозах метели нет. Я читал их вчера, когда влез в комп к шефу Ломзина.
Обогнавший меня Макс обернулся:
- То есть Пришлый эту метель предсказал? Или он ею управляет?
В ответ прозвучал голос Палыча:
- Как по мне, одно другого не лучше!
Кошатница хмуро на меня глянула. Уверен, мысли у нас были схожие: Пришлый убивает после осадков – а значит, его новый удар не за горами. И ещё я вспомнил фразу, брошенную демоном Боровчуку: «…мне до полуночи нужно кое-что завершить».
- Думаешь, он снова убьёт? – встревожилась Кошатница.
- Никого он не убьёт, - процедил я. – Он уберётся туда, откуда пришёл.
Экономя время, мы разделились: мои друзья пошли к «Вагаршу» – тому кафе, где демон побывал в октябре (там нам предстояло встретиться, поскольку от «Вагарша» до места гибели младенца рукой подать), а я побежал на Аллейную улицу, где, как я вчера узнал, жил старший следователь Ломзин.
Добравшись до его хрущёвки, я сразу глянул на окна. Почти все они горели, и меня это обнадёжило. Только бы Ломзин был дома!..
Выбрав нужное крыльцо, я пронёсся по лестнице и сквозь дверь вошёл в квартиру.
Ломзин пил на кухне чай. Он был один, и я счёл это удачей: жена и дети мне бы мешали.
Впрочем, судя по обстановке, детей у Ломзиных не было.
Пройдясь по комнатам, я поискал смартфон, но нигде его не нашёл. Затем догадался вернуться в прихожую и, как только встал у вешалки, под ней вспыхнули цифры.
Так и есть – смартфон лежал в кармане пальто.
Едва я заставил его зазвонить, как случилась неприятность: погас свет. Видно, ветер порвал провод.
Я сквозь зубы чертыхнулся. Как бы бедного следователя инфаркт не хватил!..
Ну а тот уже шёл из кухни. Убравшись с его пути, я встал у двери и начал касаться цифр – хотя вытащить смартфон Ломзин ещё не успел. Когда он глянул на экран, там уже было СМС.
«НЕ БОЙТЕСЬ, Я ДРУГ».
Занервничав, Ломзин отступил и сел на стоящую сзади скамью. Я отправил новое сообщение:
«Наш диалог будет странным: вы говорите, я – пишу. По-другому никак».
Ломзин сглотнул, а я беспардонно уловил его мысли: он подумал, что это шутка.
«Нет, не шутка. И простите, что напугал вас».
- Кто вы?.. – сипло спросил Ломзин.
«Тот, кто разобрался в истории с плачем. С плачем младенца».
Мне пришлось слегка приврать: разобрался в ней не я, а Ангел. Но для подробных объяснений момент был неподходящий.
«Знаю, вам страшно, но я не причиню вреда ни вам, ни вашим близким, - сообщив это, я вспомнил любимую Ангелом фразу: – Будь вся эта история фильмом, меня причислили бы к “хорошим”».
Ломзин облизнул губы. Спросил:
- За теми убийствами… За всем этим стоял один человек?
Разумеется, я понял, о каких убийствах речь.
«Не человек».
- Вы поможете его поймать?
«Его нельзя поймать. Его можно только остановить».
Ломзин решил, что он спит – но я это опроверг:
«Вы не спите, всё взаправду. А времени у нас мало – давайте не будем его терять».
- Послушайте, какого…
«Когда закончится метель, погибнут люди. Если готовы помочь мне спасти их, нам надо спешить».
И вновь я влез в его разум: Ломзин думал про младенца. Знал, что столкнулся с необъяснимым, но боялся в это поверить.
Пришлось его подстегнуть:
«Я наблюдал за вами и знаю, что вам не плевать: вы и правда хотели во всём разобраться. Мы должны действовать вместе. А не поможете, будут ещё жертвы».
Последовала пауза, затем Ломзин спросил:
- Я могу вас увидеть?
У меня вырвался смешок: увидеть он меня захотел!.. Неужели не понял, с кем говорит?
И я расставил точки над «i»:
«Это вряд ли – я уже два года как мёртв».
***
Я вкратце описал Ломзину ситуацию.
Пришлось потратить кучу нервов – как моих, так и его; сочтя мои слова брехнёй, Ломзин даже стал грозиться, что найдёт «шутника» (то бишь меня) и привлечёт к ответственности… надо полагать, уголовной. Чтобы сбить с него спесь, я трижды сквозь него прошёл, а затем написал, что могу это делать до конца его дней.
- Не надо… - прошептал Ломзин. – Кажется, я вам верю…
После всех моих выходок он имел жалкий вид и всерьёз усомнился в своём рассудке. Но тут уж я был бессилен – пусть сам решает, спятил он или нет.
Затем я сообщил, что конкретно от него требуется.
А требовалось немногое: кое-куда прийти, кое-что сказать – всего два-три предложения. В общем, пара пустяков. Но от них зависела вся наша затея.
Перечень тех «пустяков» я подкрепил вопросом:
«Чтобы сделать всё то, о чём я прошу вас, уйдёт минут двадцать и немного бензина, если вы поедите на машине. Можно ли эти траты сопоставить со спасением чьей-то жизни?»
Бедный Ломзин эсэмэски читал не моргая, с нелепо приоткрытым ртом. В какой-то момент рука его дёрнулась, словно он собирался перекреститься. А ведь он был атеистом, если верить его мыслям… По крайней мере, до нашего с ним общения.
Но он был ещё и хорошим человеком, поэтому согласился помочь. Когда я уходил, он уже надел пальто.
Добежав до «Вагарша» (вывеска кафе светилась, на окнах горели гирлянды, и вообще заведение казалось уютным), я сообщил соседям, что Ломзин «в деле»: первая часть плана выполнена.
Пора было приступать ко второй.
Мы пошли по тротуару, свободному от прохожих. Снег ошалелой саранчой метался над улицей, и та опустела, как в комендантский час. Выло, свистело, грохотало. Ветер гнал рекламный штендер, забытый у какого-то магазина.
Глядя на этот бедлам, я решил, что Макс прав – погодой управляет Пришлый. Если так, то метель стихнет уже сегодня… и довольно-таки скоро.
Дойдя до места, где был оставлен младенец, мы вновь разделились.
Две группы встали сбоку от гаражей: Палыч, Бабуля и Коршун – с левого торца, Кошатница, Близняшки и Макс – с правого. Ну а я лёг за штакетником, свозь который мог их видеть, – а заодно и зазоры между гаражными стенами.
Заняв позиции, мы стали ждать.
Ломзин подъехал через семь минут – ровно в то время, на какое мы с ним условились. Его старенькая «Лада» (только взглянешь – сразу ясно: следователь не берёт взяток) остановилась там же, где недавно стоял джип отчима. На гаражи опять лёг свет фар.
Не глуша двигатель, Ломзин вышел из машины и заозирался. Он делал то, что я просил его сделать.
Мой план основывался на словах, сказанных Пришлым Боровчуку: «Я рассчитывал призвать хотя бы двоих, но в вашем веке слишком много помех: сигналы вышек, которые вы всюду понаставили, мешают мне наладить со смертными связь».
Я рассчитывал призвать хотя бы двоих.
Это означало, что жрецов могло быть двое: до появления отчима Пришлый не знал, сколько их будет. Так почему бы не ввести его в заблуждение? Пусть думает, что один жрец явился позже другого.
- Есть тут кто-нибудь?.. – спросил Ломзин. Сделал три шага и добавил: – Я сон видел… Мне сказали прийти сюда…
Он остановился, продолжая осматриваться, и я невольно подумал, что Ломзин ошибся профессией: из него вышел бы классный актёр. Хотя вряд ли он играл – скорее, был и впрямь растерян.
- Есть тут кто-нибудь? – повторил Ломзин.
Я глядел на гаражи. Фары освещали снег и замки на дверях. В зазорах между стенами царил мрак. Признаков движения не было.
Я занервничал: может, всё было зря, и наша дерзкая затея обречена на провал?
Но, едва я так подумал, как из тьмы между гаражами выполз Пришлый.
- Ну надо же!.. – поприветствовал он Ломзина (хотя тот его не слышал – ведь следователь не был настоящим жрецом). – Значит, мой зов достиг двоих? Это просто порази…
- Начинаем! – крикнул я.
Действовать надо было быстро: во-первых, демон убьёт Ломзина, если поймёт, что тот не жрец, во-вторых, он нас учует. Ещё несколько мгновений – и всему придёт конец.
Поэтому мы не теряли ни секунды.
- Я прощаю тебя! – сказал Палыч.
Выйдя из-за гаражей, они с Кошатницей встали друг напротив друга.
Пришлый, очутившийся между ними, дёрнулся, как от удара. Хотел убраться назад во тьму, но не успел.
- Я прощаю тебя! – сказала Кошатница – но не Палычу, а Бабуле, уже занявшей его место.
Демон взвыл и зашипел: оказалось, это можно делать одновременно.
Я вскочил и сквозь штакетник ринулся к гаражам.
Кошатница отошла в сторону, на её место встали Близняшки. Глядя на них, Бабуля сказала:
- Я прощаю вас!
Пришлый с визгом закружился, как недавно в Общаге: магия эти слов причиняла ему боль. А лицо его словно раздваивалось: от его тёмной сущности отделялась душа младенца.
- Мы прощаем тебя! – сказали Близняшки Коршуну, уже сменившему Бабулю.
Пришлый вопил и извивался. Даже Ломзин таращился в его сторону, будто слыша беззвучный вопль – хотя Ломзин, конечно, не мог его слышать. Он даже не видел взметаемый демоном снег.
- Я прощаю тебя! – сказал Коршун Максу, выступившему из-за спин Близняшек.
Коршун быстро отошёл, и, добежав до гаражей, я встал туда, где он стоял.
- Я прощаю тебя! – сказал мне Макс.
Палыч к этой секунде обогнул гаражи, и Макс отступил, пропуская его вперёд. Глядя на Палыча, я крикнул:
- Я прощаю тебя!
Пришлый издал последний вопль (я уже знал, что он последний), а потом вместо младенца возникло нечто бесформенное. Лишь отдалённо в этом «нечто» угадывались части тела: лапы, хвост и голова. Всё это состояло из чёрных точек, непрерывно мельтешащих и похожих на ожившую сажу. Не требовалось быть гением, чтобы понять: это и есть истинный облик Пришлого. Души младенца с ним больше не было… Как сказал бы Ангел, она сейчас там, где ей положено быть.
Младенец воспротивился единению с демоном, потому что увидел свет, – а прежде ему показывали лишь тьму. Сам же Пришлый стал слабее; то, что мы произнесли, было для него ядом.
Вот почему Ангел оставил именно нас. Не каждый день мрут сразу восемь бедолаг, которым есть, за что друг друга прощать.
Мы с трепетом обступили демона.
Тот вертел головой, будто всматриваясь в наши лица. Потом вроде усмехнулся – и беззвучно сказал:
- Ладно, ваша взяла: в этот раз ухожу. Но особо не радуйтесь – дурак ваш Ангел… - он вздохнул и прощальные слова адресовал уже не нам, а окнам домов – вероятно, всему Пскову или даже всему миру: – Всё равно ведь вернусь… Вы же меня сами зовёте.
И исчез.
Мы с полминуты стояли столбами, боясь поверить в свою победу. Там, где только что был Пришлый, осталось чёрное пятно. На наших глазах его засыпало снегом.
Затем я подошёл к Ломзину.
Смартфон следователя тренькнул. Достав его, тот прочёл всего одно слово: «Спасибо».
- Всё кончено? – спросил Ломзин.
По его тону было ясно: он и впрямь чувствовал, что здесь творилось неладное.
«Да, - написал я. – Демон ушёл, а скоро уйдём и мы. Возвращайтесь домой».
Он нерешительно кивнул, но вместо того, чтобы уйти, вдруг спросил:
- Там… что-нибудь есть?
«Мы скоро это узнаем, - написал я в ответ. – Но полагаю, что да».
Ни о чём больше не спрашивая, он прошептал мне «прощайте», сел в машину и уехал.
- Семён… - позвал меня Макс.
Я вернулся к друзьям. Все они, обступив Макса, глазели на вещь, которую он держал в руках. Разумеется, я знал на что они смотрят.
- Он открылся, - сказал Коршун… а потом захохотал. Спустя секунду засмеялись и Палыч с Максом.
- Но… как?.. – недоумевала Рита. – Почему?..
- Вот так номер… - проронила Бабуля.
Обняв Кошатницу, я тоже заулыбался. Догадка, возникшая у меня после прослушивания смартфонов, подтвердилась.
Ангел оставил нас для того, чтобы мы избавили мир от Пришлого. Но Пришлый ведь объявился недавно, а умерли мы два года назад; что бы мы делали эти два года без ларцов? Ангел дал нам загадку… дал то, над чем пришлось ломать головы. Дал нам если не смысл, то хотя бы его подобие.
Вот для чего нужны были ковчежцы: они помогли нам скоротать время.
Макс положил ларец на снег. Тот был открыт – они все были открыты. Ларцы открылись в ту секунду, когда Пришлый исчез.
И все они были пусты.
***
Мы откуда-то знали, что нужно вернуться к Арке, но, когда подошли к ней, никакой Арки не увидели: теперь это была просто дверь. А от маков остались лишь лепестки – они будто вальсируя, разлетались по снегу. Вокруг плавали снежинки (отголоски почти уже стихшей метели), и всё это освещалось луной, услужливо выглянувшей из-за туч.
У руин хлебопекарни сидели коты и кошки: Харухи, Кирито, Гатс, Рей, Спайк… все, кого подкармливала Кошатница. При нашем появлении они замяукали и стали уходить в ночь.
- Вы теперь сами по себе, - прошептала Кошатница.
- Они и так это знают, - сказал я.
Мы столпились у двери, не спеша её открывать.
- Как думаешь, что там? – спросил меня Коршун.
- Перрон, наверное… - предположил я. – Ангел развозит души на «Хогвартс-Экспрессе».
- Шутник этот Ангел, - бормотнул Макс. – Приколист, каких поискать.
- Это точно, - признал я.
Мы помолчали, потом Коршун сказал:
- Если за дверью мы разделимся и каждому придётся идти своей дорогой, то…
Он сглотнул и замялся, подбирая слова.
- Вы все классные, - просто сказала Рита.
Света поддакнула:
- Ага! Было б клёво, если бы у нас при жизни были такие соседи.
Бабуля сняла шляпу и по очереди всех нас обняла.
- Развели сопли… - Кошатница вытерла глаза. – Брали бы пример с котов…
Я обнаружил, что мы с ней держимся за руки: нам с Кошатницей хотелось шагнуть за дверь вместе. И ещё мне стало ясно, что остальные расступились, подпуская к двери меня.
- Давай, Сёма, - бросил Палыч. – Уж кому как не тебе её открывать…
Взявшись за ручку, я её повернул, толкнул дверь, и мы с Кошатницей переступили порог… хотя был ли Там порог?..
А вот этого я уже не скажу.
КОНЕЦ
∞
Просьба ко всем, кто прочитал это произведение на пикабу (надеюсь, не слишком наглая): "лайкните" его на AuthorToday, если оно Вам и правда понравилось. Это поможет в дальнейшем продвижении романа. Ссылка: https://author.today/work/131097
Всем спасибо и удачи!
