🔞18+
🟢 Предыдущая часть
⏮️ Первая часть
🎧 На моей странице можно найти аудиовариант этой серии ✅
Дом с высокой красной крышей был обращён крыльцом к реке, где длинный навес чуть притенял деревянный столик и два стула, один из которых лежал на боку. Возможно, хозяин, перебрав с горячительными напитками, опрокинулся с него и уполз за порог, оставив беспорядок за собой.
Я поднялся по ступеням и постучался, в ответ услышав лишь тишину. Ни шагов, ни голосов. Может, не расслышали?
За углом дома я наткнулся на забытый чёрный мешок, переполненный мусором. Он лениво опирался на стену, а с ним рядом на траве валялась смятая пластиковая «полторашка». Вместе они, должно быть, дожидались Славика.
Как и в других домах, шторы во всех окнах были плотно задёрнуты, чтобы скрыть внутренний мир от посторонних глаз. Я осторожно, но настойчиво постучал сначала по одному стеклу, затем по другому. Если Борисовы дома, они либо спят мертвецким сном, либо не в состоянии подняться.
Что ж, вот и первый просчёт в моём плане. Придётся вернуться позже.
Только я хотел отправиться дальше, как шторы резко распахнулись, и на меня уставилось сонное, опухшее лицо старой женщины. Я невольно сделал шаг назад, не зная, чего ожидать.
— Эй! Ты кто такой? — раздался хриплый невнятный голос с крыльца.
Хозяин дома стоял, едва удерживая равновесие, и смотрел сквозь меня, будто я был не один. Его взгляд блуждал, не фокусируясь. Седые, взъерошенные волосы торчали в разные стороны. На исхудавшем голом теле болталась распахнутая рубашка темно-зеленого цвета, заправленная лишь с одной стороны в изношенные спортивные штаны, а резиновые сапоги с гнусавым звуком топали по траве.
— Здравствуйте, — сказал я, стараясь звучать как можно дружелюбнее. — Я ваш новый сосед, живу у леса. Хотел бы с вами поговорить.
— Какого леса?! — рявкнул Борисов, нахмурив брови. Он едва не рухнул на землю, ухватившись за косяк крыльца.
Его настроение было сложно определить. Не враждебное, но и определённо не дружелюбное. Набравшись смелости, я приблизился, в то время как старуха продолжала наблюдать за мной из окна, не отводя взгляда. Борисов неуверенно переминался с ноги на ногу.
— Я говорю, я ваш сосед, Анатолий. Живу в доме Ульяны, у леса. Хочу пообщаться, — произнёс я медленно, чётко и громко, стараясь, чтобы каждое слово дошло до него.
Его глаза на миг прояснились, и я почувствовал, что добрался до чего-то важного.
— Чего кричишь? — прохрипел дядька, закрывая веки от усталости, и буркнул уже тише, но с прежней досадой, — Понял я, что ты... Ульяну ищешь? Она пропала уже давно. Не ищи — не найдёшь, — произнёс он медленно, будто пробуждаясь ото сна, затем повернулся к ступенькам крыльца и стал медленно подниматься.
— А что с ней случилось? — спросил я, следуя за ним. Оставалось пробраться внутрь и устроить проверку сразу двух жильцов.
Мужчина с трудом поставил заваленный стул на ножки и, устало потирая глаза, плюхнулся за деревянный стол, покрытый царапинами и пятнами засохшей смолы. Я опустился на соседний стул.
— Понятия не имею, — выдохнул он, зевая и потирая затылок. — Тебе зачем?
— Просто интересно, — ответил я, следя за собеседником. — Пока ехал сюда, прочитал, что здесь много людей пропало. Ульяна — только одна из них.
— Хрен я тебе что скажу, потому что сам не знаю. Достаточно будет, что меня зовут Николай, а жену — Лида. Для тебя — Коля и Лида. Чего ещё хочешь узнать? — морщась, почти пряча лицо в ладони, проговорил он, сгорбившись в стуле.
— Да ничего особенного мне от вас не надо. Просто познакомиться хочу со всеми, раз теперь тоже живу тут, — соврал я, не желая углубляться в детали, которые он всё равно не понял бы.
— Ну, привет, Анатолий. Будь как дома, — Коля вдруг расправил плечи, и неестественно широко улыбнулся, но эта улыбка быстро угасла, уступив место густой хмуре усталости, — Прости, мне нечем тебя угостить, чтобы по-людски это было. Пошли в дом, с женой познакомлю. По рюмочке пропустим за знакомство.
— Я вообще алкоголь не пью, лучше что-нибудь ...
— У меня там не бар! Что найду, тем и угощу. А если подождёшь, Слава принесёт сегодня заказ. Будет другой разговор, — повеселев, предложил Борисов, поднимаясь на ноги.
— Спасибо. Но я не надолго. Может быть, в другой раз. Сейчас самому бы освоиться тут поскорее, — помотал я головой.
Николай открыл дверь и скрылся за ней, не дожидаясь меня. Это был мой шанс, возможно, единственный. В голове проносились картины того, что могло таиться в его логове, но даже самые мрачные фантазии меркли перед тем кошмаром, в который превратился особняк Дмитрия. Это было самое омерзительное место, где мне когда-либо приходилось бывать.
Вещи висели на старых, облупившихся крючках, у порога мешалась наваленная куча обуви. Проведя взглядом по тусклой прихожей, я заметил на полу несколько собранных мусорных мешков. От них исходил удушливый, гнилостный запах. Хотя бы не раскидали это по всему дому.
Я прошёл дальше, оказавшись в небольшой плохо освещённой гостиной. Вдоль стены стоял закрытый шкаф. Посреди комнаты стояло кресло, поставленное на выцветший ковёр с проплешинами. Перед креслом стояла тумба, на которой громоздился большой кинескопный телевизор. В комнате пахло перегаром и потом.
— Это вот супруга моя, — выдохнул Коля, указывая на диванчик у окна. Там, под мягким пледом, безжизненно лежала Лида. В её взгляде не было ни ума, ни желания что-то сказать — лишь томное, безразличное пристальное наблюдение в потолок.
— Здравствуйте. Я Анатолий! — бодро произнёс я, надеясь, что моя наигранная жизнерадостность хоть немного оживит эту унылую картину.
Она, словно из последних сил, взглянула на меня долгим взглядом, не произнеся ни слова, и снова уставилась в облупленный потолок. Свет был выключен, и тёмная комната казалась серой и унылой, как и хозяева.
— Лид, у нас осталось чего-нибудь? — с надеждой спросил Николай, усевшись в кресло и вытащив из-под себя пульт.
Мне присесть было некуда, разве что на тот же диванчик, у ног этой увядшей женщины. Нет уж. Я лучше постою.
— Лида! Чего молчишь? — голос Коли вдруг сорвался в ответ на её молчание.
Женщина предприняла отчаянную попытку согнуться в сидячее положение, но где-то на середине рывка её силы иссякли, и она бессильно рухнула обратно на подушку, похожая на сломанную куклу.
— Анатолий, будь другом! Там на кухне поройся, в холодильнике посмотри, или под столом. Что-то ещё должно быть. Помой ещё, пожалуйста, три стакана. Вода в ведре стоит у раковины. Надо в рукомойник налить и помыть. Прости, что я не могу. Уселся так хорошо, что и вставать не хочется, — Николай состроил такую просящую морду, что мне искренне хотелось ему помочь. Хотя на самом деле я увидел в этом возможность.
— Ничего-ничего, сидите, я всё сделаю...
Я вошёл на кухню, начав свой процесс подготовки. Залил воды, со стола взял три стакана и промыл их быстренько, оглядываясь вокруг. На дом маньяков эта хижина не была похожа. Всё казалось достаточно простым — низкий стол, несколько стульев, старенькая мебель, исковерканная временем и бедностью. Ни ножей, ни окровавленных топоров, ни вещей жертв — ничего, что я подсознательно ожидал увидеть. Но от этого было не легче.
— И всё же, что ты тут забыл в такой глуши? Мы тут подыхаем, почти как на острове. Кто хотел, уже уехал. Я вот лично никуда не собираюсь. Моя жена тоже никуда без меня не денется. А ты-то зачем к нам припёрся, извини за словечко? — громко заговорил Коля, вмешиваясь в мои мысли.
— Меня послали по работе. Узнать, куда люди-то пропали, — пробормотал я, ставя мокрую посуду на стол, под которым оказалась открытая бутылка тёмного, почти чёрного, ужасно пахнущего вина. Остатки я разлил по двум стаканам, наполнив всего на треть. Больше не хватило. Себе я плеснул воды, не собираясь пить, не зная, чистая ли она.
— Ты следователь что ли? Лучше езжай отсюда. Не ищи проблем, — Коля хрипло рассмеялся.
Я вышел из кухни, держа перед собой три стакана — два с секретным ингредиентом, которые раздал хозяевам, и один с водой.
— И всё же, что тут происходит? Кто-то говорит про зверей. Но я не верю, что звери напали на семнадцать человек. Тогда кто? — настаивал я, веря, что мне расскажут о происходящем в деревне.
— За тебя Анатолий! — Коля поднял свой стакан и одним глотком опрокинул содержимое в глотку. Ради такого и Лида приподнялась, сделала жадный глоток и тут же снова рухнула. Надеюсь, ненадолго. — Если хочешь знать... в соседнем доме живёт дура одна. Она твердит, что видела Ульяну.
— Это не Ирина Степанова? — нахмурился я.
— Она самая, да, Ирина. Так вот, я-то знаю, что она, Уля пропала давно уже. Уже все её похоронили. Но тела никто не видел, понимаешь? Говорят, что ушла в лес и не вернулась. Только придурок этот, батька её Димка, всё никак не может смириться, что нет его дочки больше. Вот для него, наверное, и напевает стерва эта, что мол Ульяночка тут ходит. Чушь собачья! Никто её не видел! Зато я как-то вышел в туалет ночью, а у меня у крыльца стоит эта дура, Ирка. Я, честное слово, чуть в штаны и не сходил. Кричу ей, чтобы она свалила с моего участка. Она сказала, что пришла следом за Ульяной, развернулась и ушла. Вот, что ей надо было, не знаю? То ли бредит баба во сне, то ли зачем-то другим приходила, — в голосе Николая сквозило не только раздражение, но и какой-то испуг, спрятанный под маской бравады.
— И что она хотела тут у вас, как думаете? —пытался я сложить всё воедино.
Галина говорила, что у Ирины были видения. Николай же твердил о её безумии. Но у него была хоть какая-то причина, старушка же будто просто пересказывала сплетни.
— А кто её знает? Может, пришла за мной, ведьма, да не ожидала, что увижу её... — произнёс Николай и схватился за живот, морщась от боли. — Ты меня прости, но отойти надо.
— Не буду задерживать, — я поднял руки, показывая, что не собираюсь оставаться в доме.
Я не успел с ним обсудить что-нибудь ещё, а Лидия оказалась не в состоянии общаться. Оставаться здесь больше не было необходимости, хотя сердце подсказывало, что я мог пропустить что-то важное — возможного убийцу или скрытую правду.
На расстоянии двухсот метров, соблюдая комфортную дистанцию от пьющих соседей, стоял невзрачный дом с пристройкой сарайного типа, кривой и почти разваливающейся на глазах. Эта временная конструкция, замотанная веревками и забитая досками, словно мужественно стремилась прослужить ещё хотя бы несколько лет, храня в себе давно забытый хлам.
Здесь должен был жить Силин Григорий, увешавший здание разнообразными дощечками, которые, возможно, были частью какого-то экстерьерного решения, но в целом не сочетались вместе, создавая странную композицию. Стены, выкрашенные в горчичный цвет, местами пестрели свежими пятнами краски, выделяясь на общем фоне.
Некоторые люди с возрастом склонны к накоплению всякого хлама, веря, что когда-нибудь всё это им точно пригодится. Вот только этот момент может никогда и не наступить.
Мне и сюда не хотелось заходить, но обязанности были превыше желаний. Я громко постучал в дверь с маленьким глазком.
Ожидание длилось около минуты.
— Кто там и что надо? — глухо прозвучал голос из-за двери, как будто старый больной пёс лаял из последних сил, прогоняя незваных гостей.
Я знал, что он видит меня, проявляя здравую осторожность.
— Григорий, здравствуйте, — вежливо произнёс я, поприветствовав его по имени и с лёгкой улыбкой взмахнув рукой. Потом, более серьёзно и громко, объяснил цель своего визита, стараясь сразу установить контакт.
— А, заходи, — недоверчиво пробормотал Григорий Петрович, высунувшись из-за порога. Его реповидная голова, обрамленная грязными, примятыми волосами, словно вросла в плечи. Он бросил настороженный взгляд, будто опасаясь, что за мной может увязаться кто-то ещё. Его осторожность показалась мне несколько странной. Убедившись, что я один, он торопливо захлопнул дверь и многократно провернул ключ в замке, словно запираясь от невидимой, но вполне ощутимой угрозы.
От него пахло пылью, как и от всего его дома. Местами седая щетина выдавала его возраст, а старческие очки в старомодной оправе из пожелтевшего пластика придавали ему вид учёного прошлых лет, хранящего в своей голове несметные знания. На нём была одета коричневая кофта в клетку, чуть большего размера, чем следовало бы, а под ней красовалась старая растянутая футболка с парой протёртых дыр. Её он заправил в выцветшие тёмно-синие спортивные штаны с заплатками на коленях. На ногах у него красовались стоптанные тканевые тапки, пережившие с виду не одну починку.
— Вы кого-то ещё ждали? — спросил я, пытаясь понять причину его настороженного поведения. Мой взгляд неумолимо тянуло к прихожей, превращенной в подобие склада забытых вещей и случайных находок. Под ногами лежал истёртый коврик с выбившимися нитками. Каждый квадратный метр был оккупирован безделушками. Сломанные зонтики с вывернутыми спицами печально покоились в углу. Пустые канистры из-под воды громоздились друг на друга. Одинокие туфли, потерявшие свои пары, сиротливо валялись под вешалкой. На крючках, сплетаясь, свисали вытянутые драные шнурки и потёртые ремни.
— Парень-курьер должен привезти мне продукты из города, — пробормотал он, почёсывая темя. На его лице периодически появлялся тик — лёгкое, нервное подёргивание носа, которое я поначалу принял за признак раздражения или недовольства.
— Славик уже тут, я его встретил недавно, — поделился я с ним информацией, которая могла смягчить атмосферу.
— Ага, скоро придёт ко мне, значит, — суетился он, потирая свои предплечья, словно пытаясь согреть их.
Григорий захотел пройти мимо меня в комнату, но ширина прихожей не позволяла этого сделать, и он как маленький пёсик метался рядом со мной, словно невозмутимо сидящим котом, готовым бесцеремонно царапнуть трусливого щенка, если тот только попытается оказаться слишком близко.
Между нами возникла некая неловкая пауза, и тут я услышал, что из соседней комнаты доносился глухой шум телевизора. Всё ясно, он что-то смотрел, погружённый в свои воспоминания, и не хотел отвлекаться. Но и я не просто так пришёл и не стал его пропускать.
— Расскажите, я читал, что тут люди пропадали. Не происходит ли тут что-то странное? Никто из соседей не кажется подозрительным? — после того, как я кратко представился на крыльце, подобный вопрос не должен был показаться ему опасным.
Кажется, он понял, что ему не удастся так просто отделаться, раз уж он меня впустил, и, нахмурив недовольное лицо, Григорий уставился на меня с претензией во взгляде.
— Да чего им казаться-то? Лида напьётся и спать обычно идёт, а Коля её вот иногда то с крыльца свалится, то к реке. Порой приходилось его тащить обратно в дом. Не бросать же, пусть и пьяницу. Я их давно знаю, — уверенно произнёс Григорий, как будто уже многократно пересказывал эту историю.
— А остальных хорошо знаете? Вроде двадцать человек осталось в деревне? — указал я на число, надеясь, что смогу развить наш с ним разговор.
— Девятнадцать, — поправил он меня, что говорило о его тщательной слежке за деревней, и он действительно мог быть в курсе всех событий. — Раньше было намного больше, а потом, да, пропали. Тут ходили слухи, что убили кого-то, я уже не помню кого, и после этого все стали бежать прочь из деревни.
— А кто мог убить? — заинтересовался я этим рассказом.
— Ой, да откуда ж я знаю. Участковый к нам не приезжал. Оставили нас тут пропадать, и только Славик нас и содержит. Автобус больше не возит никого. Я раньше ездил и что-то продавал-покупал, а теперь куда девать барахло, не знаю, — пожаловался он, окинув жестом свои скопления, которые уходили и за угол. В его голосе звучала беспомощность.
— Может, зверь какой напал? Или думаете, человек совершил это преступление? — я вернул его к вопросу пропажи жителей, стараясь переключить внимание хозяина с его собственных забот на более важные для меня вопросы. Григорий, похоже, был готов выложить на меня все свои волнения, но я не хотел углубляться в личные проблемы мужичка, чтобы не заблудиться в их запутанности.
— Вообще да, что-то такое припоминаю. Говорили, что кто-то тут завёлся, — задумчиво произнёс он, словно глядя сквозь свои воспоминания, и почесал подбородок. Его голос звучал неуверенно. — Я, знаешь, столько смотрю сериалов всяких, в голове уже всё перемешалось. Мне Слава нашёл кассеты, вот я целыми днями и пересматриваю, — развёл он руками, как бы оправдывая свою рассеянность и запутанность. — Тебе, может, чаю налить? Хочешь? У меня заварен со вчерашнего дня, свежий ещё, — добавил он с какой-то надеждой в голосе, что я захочу сменить место нашей беседы.
Я не хотел его вчерашнего чая, но это была моя возможность проверить Григория эликсиром.
— Давайте, если вы со мной тоже будете, — согласился я, сунув руку в карман и проверяя, на месте ли аэрозоль, и прижался к стене.
— Буду. Пошли, чайник поставлю. — Григорий стремительно направился мимо меня, и я за ним.
Прихожая занимала весь коридор, который неприятно подсвечивался разными лампочками: от тёплого золотистого до холодного синеватого. В конце справа находилась закрытая дверь, ведущая в комнату с кричащим телевизором. На дверном полотне детские ручонки много лет назад изобразили яркое морское дно с весёлыми обитателями — пучеглазыми рыбками, осьминогом с растянутой улыбкой и разноцветными кораллами, которые уже успели потемнеть и начать облезать.
Слева открывалась кухня, отделённая от угла продолжением коридора, в котором, пожирая и без того узкий проход, стоял массивный шкаф длиной во всю стену, скрытый складной дверью. Столовая оказалась переполненной мебелью.
В центре кухни важно стоял старый стол, накрытый изрезанной ножами клеёнкой с изображением уток, мирно дефилирующих в зелёных кустах. Вокруг него, как верные подданные, были плотно расставлены друг к другу шесть деревянных стульев, каждый из которых отличался от других не только цветом дерева или обивки, но и формами спинок. Это зрелище вызывало недоумение: зачем такое количество посадочных мест для одного человека?
В одиночестве он не замечал этой нелепости, как будто его внимание было поглощено более важными вещами. А сбоку, из-под клеёнки со стороны раковины, выглядывал угол скромной табуретки, словно она стеснялась своего дырявого чехла, которым была обтянута
Множество шкафчиков, увешивающих стены, напоминали обширную галерею распахнутых территорий. Те, что снабжены прозрачными дверцами, были также переполнены предметами. Цветочные вазы, чехлы для очков, коробка с разноцветными клубами ниток, старые сервизы и сложенные стопками контейнеры для еды, это лишь часть того, что успел уловить мой уставший от нагромождения вещей взгляд. Остальные шкафы, скрытые за непрозрачными дверцами, наверняка тоже хранили в себе всевозможное барахло. Я будто находился в каком-то музее, где были собраны, но ещё не расставлены экспонаты из разных десятилетий.
— Садись куда хочешь, — произнёс Григорий, указывая на стол, сам он направился к раковине, рядом с которой стояла плита, а на ней электрический серый чайник. Крышка от кастрюльки, алюминиевая и неподходящая по размеру, нелепо накрывала его. Григорий вытащил пожелтевшую от времени канистру из-за холодильника, налил из неё воду, а затем щёлкнул переключатель.
Я же пролез на стул у окна. За моей спиной на подоконнике находился мини-огород. Луковицы в стаканах выпустили свои зелёные перья, тянущиеся к свету.
В отличие от Дмитрия, у Григория было довольно чисто. Чистота, конечно, не была образцовой, не как у Галины с её безукоризненной аккуратностью, но в целом состояние кухни вызывало уважение. Крошки местами виднелись на полу, но и у меня, пока я не хватался за пылесос, тоже можно было встретить кусочки хлебобулочных беглецов, ненароком спрыгнувшие с края стола на ламинат.
— Из чего будешь пить? У меня много, выбирай, — спросил хозяин, открыв шкафчик над раковиной. Оттуда на меня уставились с десяток различных кружек, стаканов и ещё столько же тарелок разной глубины, словно раньше тут жила огромная многодетная семья.
— Давайте жёлтую кружку, — произнёс я, выбрав ту, которая, скорее всего, шла в подарок к большой пачке известного чая. Эта кружка с вытянутой формой и неудобной ручкой, вряд ли кому-то понравилась бы, и я решил, что из неё пили крайне редко.
Чувство брезгливости всё же не покидало меня. Я ещё не решил, стоило мне вообще пить предложенный чай, ведь всё это было затеяно лишь для одной цели – напоить эликсиром хозяина, а не бороться с собственной жаждой.
— Идёт, а я тогда из этой вот буду, — прокомментировал Григорий, указывая на пузатую белую кружку, на которой был нарисован лось, разделённый заклеенной трещиной.
Григорий боролся за жизнь каждой своей вещицы, словно они были его самыми близкими друзьями, перешагивая все возможные границы адекватности. Я осуждал такой выбор, но ни в коем случае не пытался озвучивать своё личное мнение, пребывая в замешательстве от увиденного.
Чайник зашумел, кипятя воду, и крышка, накрывавшая его, начала издавать нервозное позвякивание, словно страдая от перегрева.
— Какие чаи у вас есть? — спросил я, в мыслях не лелея надежд на выбор, так как на краю стола красовался белый сервизный чайник, из которого торчали две бирки с верёвочками, со вчерашнего дня наполнявшие воду наверняка «чарующим» вкусом.
— А разные, но все чёрные,— ответил Григорий, схватив коробку с пакетиками из шкафа. Он аккуратно поставил её на центр стола, и, к моему удивлению, передо мной раскрылись целые просторы чая: тут были пакетики с явно не желанными, слишком бюджетными сортами, а также несколько более интересных образцов с добавками, пахнущими так, что само их существование пробуждало любопытство.
Себе Григорий налил вчерашнего отвара тёмно-коричневого цвета, от которого я теперь мог с лёгкостью отказаться, раз передо мной оказался выбор.
— Я всё пытаюсь вспомнить, но что-то плохо получается, — неожиданно заговорил Григорий. Сначала я не понял, о чём он, но затем он продолжил, проясняя свою мысль, — Кажется, одну девушку покусала какая-то зверюга. Нашли её недалеко в лесу у бревна несколько лет назад. Я сам не видел, но говорили, что у неё шея была повреждена от клыков.
— И куда потом дели тело? — спросил я, не отрывая взгляда от его задумчивого лица. Услышанные подробности напоминали скорее сцену из дешёвого хоррора — два аккуратных прокола на шее, бледная, будто обескровленная кожа. Неужели придётся поверить в эту чушь?
— На кладбище похоронили. Вдоль леса пару километров если пройти, то как раз будут захоронения. Где-то там и её могила теперь, — моментально ответил он, поднимая старый чайник и осторожно придерживая крышку, чтобы не обжечься паром, и направился к столу.
— Никакой экспертизы даже не делали? — удивился я, не веря, что здесь могли обойтись так формально. Даже в этой глуши смерть человека должна была хоть кого-то заинтересовать.
— Какая экспертиза? Кто сюда поедет? Связи нет, транспорта нет, участкового нет, — захохотал он с горькой усмешкой, и его грубые пальцы сжались вокруг пустой кружки, — Славу что ли просить? Да он ни за что не возьмётся за это!
— Ну а ему хоть сказали о смерти?
— Ему тут обо всём докладывают. Он, может, и сообщал кому, но результата как не было, так и нет, — хозяин развёл рукой, — С тех пор, как мне кажется, у нас и начались случаи всякие происходить.
— Это какие, например? — заострил я внимание на его словах, ощущая, как нить беседы начинает обвиваться вокруг нужных мне вопросов.
— А вот разные. Я с Борисовыми только и общаюсь, а они много знают сплетен, правда, сами их и выдумывают, — он вздохнул, словно устав от постоянных пересудов, — И про меня тоже выдумывают, дураки эдакие. Говорят, что кого-то будто тоже в лесу потом находили. Ирка, дура тут одна есть, она говорила чего-то. Знаешь, я больше не Борисовых боюсь, а соседку свою, Ирку. Она с головой вообще не дружит. Такого наговорит, что потом мерещиться будут покойники, — вспоминал он, наливая себе кипяток в кружку с лосем.
— А что она вам говорила? — спросил я, макая пакетик в кипяток, наблюдая, как вода начинает менять цвет, наполняя кухню тонким ароматом.
— Не мне, это тоже Лидка с Колькой рассказали, когда я к ним заходил. Тебе, конечно, лучше самому к дуре этой зайти, если хочешь узнать чего, а я её боюсь. Тебе, может, печенья дать какого?
Его предложение звучало как будто он сам подталкивал меня к исследованию.
— Да, давайте всё, что есть, — согласился я, рассчитывая выиграть как можно больше времени на свои планы.
Он снова отошёл к шкафчику, нащупывая на верхней полке пальцами какую-то упаковку или коробку с вкусностями. Я соскочил на ноги, доставая аэрозоль и внимательно глядя сразу и на хозяина, и в его кружку. Вся комната наполнилась неуловимым ожиданием, будто сама атмосфера понимала, что вскоре произойдёт нечто значительное.
Что-то упало на пол и на плиту. Григорий резко повернулся, едва не заметив меня над его кружкой. В его руках красовалась открытая пачка овсяного печенья, из которой, наверное, и сбежали пару кругляшов.
Надо было ему такие фокусы выкидывать? Моё сердце хотело выпрыгнуть из груди, как я перепугался, но вида не подал, ожидая угощение.
— Люблю овсяное, здорово, что у вас как раз есть такое, — произнёс я с широкой улыбкой, залезая рукой в пакет и ухватив сразу две печенюшки, ощущая, как они неожиданно хрустят между пальцами.
Мужчина, молчаливый как старая книга, сел на табуретку, подтянув к себе кружку с горячим чаем и уставился в неё с пустым взглядом, наблюдая за появившимися словно из ниоткуда пузырьками.
— Чего ты мне налил тут? — обвинительно выпалил он, уличив меня с претензией в преступных действиях.
