CreepyStory

3 место  7500  рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @KatrinAp В надёжных руках. Часть 1

4 место 6500  рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @Koroed69 Адай помещённый в бездну (часть первая из трёх)

5 место 5500 рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @ZippyMurrr Дождливый сезон

6 место 3500 рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @Skufasofsky Точка замерзания (Часть 1/4)

7 место, дополнительно, от Моран Джурич, 1000 рублей @HelenaCh Жертва на крови

Арт дизайнер Николай Геллер @nllrgt

https://t.me/gellermasterskya

сделает обложку или арт для истории @ZippyMurrr Дождливый сезон

Так же озвучку текстов на канале Призрачный автобус получают :

@NikkiToxic Заповедник счастья. Часть первая

@levstep Четвертый лишний или последняя исповедь. Часть 1

@Polar.fox Операция "Белая сова". Часть 1

@Aleksandr.T Жальник. Часть 1

@SenchurovaV Особые места 1 часть

@YaLynx Мать - волчица (1/3)

@Scary.stories Дом священника
Очень лесные байки

@Anita.K Белый волк. Часть 1

@Philauthor Рассказ «Матушка»
Рассказ «Осиновый Крест»

@lokans995 Конкурс крипистори. Автор lokans995

@Erase.t Фольклорные зоологи. Первая экспедиция. Часть 1

@botw Зона кошмаров (Часть 1)

@DTK.35 ПЕРЕСМЕШНИК

@user11245104 Архив «Янтарь» (часть первая)

@SugizoEdogava Элеватор (1 часть)
@NiceViole Хозяин

@Oralcle Тихий бор (1/2)

@Nelloy Растерянный ч.1

@Skufasofsky Голодный мыс (Часть 1)
М р а з ь (Часть 1/2)

@VampiRUS Проводник

@YourFearExists Исследователь аномальных мест

Гул бездны

@elkin1988 Вычислительный центр (часть 1)

@mve83 Бренное время. (1/2)

Если кто-то из авторов отредактировал свой текст, хочет чтобы на канале озвучки дали ссылки на ваши ресурсы, указали ваше настоящее имя , а не ник на Пикабу, пожалуйста, по ссылке ниже, добавьте ссылку на свой гугл док с текстом, или файл ворд и напишите - имя автора и куда давать ссылки ( На АТ, ЛИТрес, Пикабу и проч.)

Этот гугл док открыт для всех.
https://docs.google.com/document/d/1Kem25qWHbIXEnQmtudKbSxKZ...

Выбор для меня был не легким, учитывалось все. Подача, яркость, запоминаемость образов, сюжет, креативность, грамотность, умение донести до читателя образы и характеры персонажей, так описать атмосферу, место действия, чтобы каждый там, в этом месте, себя ощутил. Насколько сюжет зацепит. И много других нюансов, так как текст идет для озвучки.

В который раз убеждаюсь, что авторы Крипистори - это практически профессиональные , сложившиеся писатели, лучше чем у нас, контента на конкурсы нет, а опыт в вычитке конкурсных работ на других ресурсах у меня есть. Вы - интересно, грамотно пишущие, создающие сложные миры. Люди, радующие своих читателей годнотой. Люблю вас. Вы- лучшие!

Большое спасибо подписчикам Крипистори, админам Пикабу за поддержку наших авторов и нашего конкурса. Надеюсь, это вас немного развлекло. Кто еще не прочел наших финалистов - добро пожаловать по ссылкам!)

Неудивительно, что Шахтар привлёк его внимание. Основанный ещё при царе на месте небольшого поселения, он дорос до статуса города благодаря открытой поблизости шахте, и в дальнейшем город и предприятие были неотделимы друг от друга. Предприятие закрылось почти двенадцать лет назад, и новость о трагедии на шахте пролетела по страницам всех советских газет. Дима, тогда ещё школьник, не обратил на это внимания, но позже, когда оформилась его страсть к оставленным людьми заводам и городам, Шахтар снова попался ему на глаза.

Заинтересовавшись цепочкой печальных событий, постигших городок совсем недавно, он дёрнул старого друга Юрца, и вместе парни сели на единственный поезд, который останавливался в Шахтаре раз в неделю. Когда студенты спрыгнули на пустой перрон, Дима как раз заканчивал двухдневный ответ на вопрос, зачем они сюда приехали.

– Сам посуди, – воодушевлённо рассказывал он, пока они шли вдоль липовой аллеи к центральной улице. – Сначала обрушилась шахта. Погибло несколько человек, предприятие закрыли. И, казалось бы, всё? Но нет, этим летом сначала случается катастрофа в общежитии, а потом ещё и местная эпидемия.

– Она закончилась, надеюсь? – подал голос Юра. Его больше интересовал объектив повидавшего виды «Зенита», который он старательно начищал полами потасканной голубой рубашки. – Мне болеть нельзя.

– Закончилась, это два месяца назад было. Но соль в чём: шахта закрылась, а город остался! И живёт!

– Да ездят местные на заработки в райцентр, вот и всё, – друг закрыл крышку объектива и проверил, что фотоаппарат надёжно держится на ремешке. – А ты уже устроил сенсацию.

– Это ещё не сенсация, – Дима на ходу снял походный рюкзак и стянул старую серую куртку, которую взял с собой, чтобы спускаться под землю. Он надел её ещё в поезде, но осень в Шахтаре выдалась жаркой. – Я тогда только подумал: как это так, город-то, считай, всё, а глядишь ты – живёт, даже в газетах о нём пишут. Начал изучать, чем же он живёт. И знаешь, какие про это место слухи ходят?

Он обернулся, но друга позади не оказалось. Нашёлся Юрка быстро: он ходил кругами вокруг какого-то памятника и прикидывал, как его лучше снять.

– Смотри, Димон, даже памятник воздвигли погибшим, – показал он, когда друг вдруг возник перед объективом и загородил обзор. – Отойди, кадр портишь.

Тут Дима не мог не послушаться: он знал, что увлечение своё Юрий воспринимает серьёзно. Пусть он и не прошёл на журфак, но мечту не бросил, и продолжал снимать, вкладывая душу в каждый кадр. Именно поэтому во все поездки Дима звал с собой именно Юрца. Тот, конечно, всегда находил, к чему придраться, а походных условий и вовсе не терпел, зато у Димы дома целая стена была завешана пугающими, но отменного качества фотографиями.

Пока друг прыгал вокруг в поисках идеального ракурса, Дима тоже взглянул на памятник. Отличный экземпляр, чтобы открыть новую главу в его путешествиях. Металлические люди бежали от бесформенной груды гранита, которая, казалось, вот-вот обрушится на их головы и погребёт под своей тяжестью не только их, но и наблюдающего. Кого-то тьма уже сожрала, и их отчаянно вытянутые руки будто призывали бежать от Чёрного хребта как можно дальше. Впечатлившись замыслом скульптора, Дима дождался щелчка затвора и подошёл ближе, прочитать памятную табличку.

«В память о душах, что забрала Шахта,
О тех, кто не увидит солнца.
Да останется навеки память о вас
В сердцах ваших потомков и великих Гор»

– Юрец, иди сюда! – позвал он. Фотограф подошёл и вопросительно что-то промычал. – Смотри, даже здесь они про горы с большой буквы пишут.

– Художественный приём, – буднично заметил Юра и огляделся в поисках подходящей натуры. – Возвеличивают силы природы, которую человечество никак не может покорить.

– Ан нет, – довольно улыбнулся Дима и щегольски засунул руки в карманы брюк, доставшихся ему от старшего брата. – Это из старых верований! В пещеры, где потом начали разработку, люди издревле ходили. А вот возвращались не все.

– Тоже мне, новость, – хмыкнул фотограф. – В горных пещерах заблудиться – много ума не надо. Тем более раньше. У них и компаса тогда не было.

– Да ты не понял! – Дима догнал ушедшего друга и дёрнул его за рубашку. – Я читал книгу с легендами и мифами горных народов. И в сказках из этих мест говорится, что на том самом месте, где потом начали добычу, были пещеры. Коренные народы верили, что в них живёт Владыка, ну, какой-то дух горы, которому они поклонялись. Они отправляли туда юношей, чтобы те прошли испытание Владыки. Если юноши проходили эти испытания, они почитались в поселении как герои, но те, кто его не проходил, больше не возвращались. Кроме того, есть сказка о том, как однажды люди поселения разозлили горного духа, и он обрушил целую гору им на головы в наказание другим. А теперь вспомни, что здесь произошло аж два раза, и это только за последние годы.

– Ты считаешь, что горный дух разозлился на людей и обрушил шахту? – уточнил Юра, но история его явно не вдохновила. – Ну допустим. Нам зачем тогда туда соваться?

– Во-первых, посмотреть на горного владыку, – На это Юрец лишь скептически приподнял брови. – Ладно, ладно. По легенде он так же дарует исполнение одного желания. Конечно, в сказках юноши желали спасти поселение от какой-нибудь напасти, но никто не мешает пожелать что-нибудь другое.

– Эх, Димон… – покачал головой Юра. – Ладно, что с тебя взять, ты филолог, тебе на роду написано фигнёй страдать. А вот Леська твоя – комсорг. Она меня билета лишит, если узнает, что я тебя не остановил, да ещё и сам с тобой поехал.

– Так ты ей не говори. Спросит – скажи, на Байкал ездили.

– Ага, рыбку золотую ловить. Она хотя бы три желания исполняет, а тут ради одного не пойми куда лезть.

– Губу раскатал, – хохотнул Дима и хлопнул друга по плечу. – Какие у тебя три желания?

Юра какое-то время подумал, а потом начал загибать пальцы:

– Фотоаппарат новый, – начал он. – «Киев». Потом, на журфак поступить. А ещё, чтобы Оксанка из студгазеты со мной на танцы пошла.

– Только на танцы? Сразу б замуж взял, ты за ней уже сколько бегаешь!

– Я не дворянка столбовая, всё и сразу просить, – подбоченился Юра. –Пусть на танцы со мной пойдёт, а дальше я и сам, без золотой рыбки, справлюсь. Я знаешь, как танцую!

– Оттанцуешь её по высшему разряду! – хохотнул Дима, и Юрка пихнул его в бок. – Да шучу я! Она и так согласится с тобой пойти, без всяких желаний. Потом покажешь ей свою коллекцию фотографий…

– У тебя все мысли только об одном, – Юрка закатил глаза и деловито оправил рубашку, чтобы ремень фотоаппарата её не мял. – Сам-то чего пожелаешь, старче?

– Да не надо мне никаких желаний, – махнул рукой филолог. – Мне бы только увидеть взаправду хоть одно древнее существо. Ты его сфотографируешь, я опишу, напишу диссертацию и прославлюсь как первооткрыватель фольклорной зоологии!

– Ты это только что придумал?

– Отнюдь. Сам подумай, если описанные в сказках и мифах звери действительно существуют, кто-то ведь должен будет заниматься их изучением. Значит, это должны быть зоологи. Но изначально эти животные были описаны в фольклоре, и на него так или иначе нужно будет опираться, хотя бы для их поиска. Значит, это будут фольклорные зоологи!

Юра остановился, чтобы сделать традиционный для каждой их поездки кадр улицы Ленина с видом на Дом Культуры, а потом цокнул языком.

– Ладно, зоолог, меня только в эту самодеятельность не записывай. Я фотограф. Не фольклорный, а самый обычный. Где там твоя заброшенность? Я хочу завтра ещё город поснимать.

Вместо ответа Дима показал рукой на подъехавший автобус и подбежал к остановке.

– Здравствуй, шеф! – Он запрыгнул на лестницу одной ногой, чтобы двери не закрылись. Водитель с неохотой повернулся к нарушителю спокойствия. – До старого города как добраться, не подскажешь? Где шахта была?

Фоновое жужжание разговоров в автобусе вдруг затихло.

– Вам зачем? – хмуро спросил водитель. – Не живёт там никто. Да и делать вам там нечего.

Он глянул за спину Димы и увидел Юрку с «Зенитом» наперевес.

– Журналисты, что ли? – с подозрением поинтересовался мужчина, почёсывая затылок под потёртой кепкой. – Московские?

– Ленинградские, – не моргнув глазом соврал филолог. – Хотим памятный репортаж сделать, о погибших шахтёрах.

Водитель помолчал, потеребил желтоватые усы. Тут Дима заметил, что пассажиры тоже молчат и косо на него посматривают, и невольно отстранился, чтобы быть скорее на улице, чем в автобусе.

– Дело хорошее, – наконец, изрёк мужчина. – За мной четвёрка поедет, она круг по городу делает. Доедете до старой развилки, а оттуда пешком. Только надолго не задерживайтесь, четвёрка до семи вечера ходит.

– Спасибо, – пробормотал было парень, но двери автобуса уже захлопнулись, он чудом успел выдернуть ногу. – Какой приветливый мужчина, однако!

– Ты не видел, как на тебя все в автобусе посмотрели? – поинтересовался Юра, рассматривая фотоаппарат. – Я даже снимок вслепую сделал, надеюсь, получилось.

– Здесь не принято дорогу у водителей спрашивать? Видимо, приезжие у них бывают редко…

– С поездом-то раз в неделю, ещё бы. Но я не о том. Ты как сказал, что в старый город собираешься – они как привидение увидели. Смотрели на тебя в упор. А когда водитель про москвичей спросил, я аж испугался, что тебе кто-нибудь морду набьёт. И технику мою разобьёт.

– Не зря я, значит, ленинградцем представился. Культурная столица, морды бить не принято. Ну либо у них тут с московскими свои тёрки, кто знает. Пока что побудем инкогнито.

К остановке подполз ещё один автобус, и парни залезли внутрь, заняв стратегически верные места у окна. Остановок они не знали, и оставалось только надеяться, что уж развилку они не пропустят. В этом автобусе никто не подозревал, куда направляются двое студентов, и «Зенит» Юры привлекал куда меньше внимания, чем большие рюкзаки ребят. Даже когда они вышли на остановке, которая так и называлась: «Старая развилка», водитель лишь шутливо поинтересовался, почему они не взяли с собой удочки, и посоветовал пить воду только из горных ручьёв. Поблагодарив за совет, студенты дождались, пока автобус скроется из виду, посмотрели на уходящую в горы тропинку, и пошли в другую сторону, к чёрной стене горного пика.

Дорога, ведущая к старой части города, за прошедшие годы рассохлась, потрескалась и зияла дырами, которые никто не собирался латать. Местные сюда не ездили, а приезжие и подавно обходили заброшенный район стороной, и он медленно уступал территорию наступающему со всех сторон лесу. Дима первым прошёл под сенью вековых сосен, остановился попозировать для очередного снимка, стильно подняв ворот рубашки и засунув руки в карманы брюк, и, как только Юрка поднялся с колен, побежал дальше, к прячущимся под тенью горы заброшенным домам.

– Сколько жилфонда пропадает, – вздохнул он, рассматривая обветшалые бараки через призму объектива. – Вот ты всё заброшенные производства ищешь и этих, как их там, фольклорных зверей. А самое страшное – вот оно. Покинутый человеком город…

Фотограф присел на корточки у какого-то подъезда. Дима остановился подождать и окинул взглядом представшую перед ними печальную картину. Малоэтажные домики понуро косились к земле, когда-то ухоженные газоны зарастали кустами и деревьями. Остальной Шахтар гудел причудливой симфонией из гудков машин, урчания автобусов, голосов людей и пения птиц. Здесь же не было слышно ни звука, будто всякое живое существо обходило это гиблое место стороной.

– Всё, как описано, – пробормотал он, впитывая мертвенную тишину старого района.

– Что описано? – Юрка подошёл к другу, отряхнул бежевые штаны, уже ставшие серыми, и поправил рюкзак за спиной. – И куда идём? Местечко впечатляет, конечно, но мы такое уже видали, и не раз.

– Слышишь? – прервал его Дима и поднял палец вверх. Друг послушно замолчал и наклонил голову, прислушиваясь. – Тихо как…

– Так не живёт никто, вот и тихо, – пожал плечами Юрка.

– Не-е-т, – протянул филолог, уходя дальше, по когда-то центральной улице района. – Всё бы тебе простое объяснение найти. В легендах было сказано, что от мест, где живут древние существа, все животные бегут как от огня. Тишина здесь – предупреждение. Мёртвая зона.

Юрец поёжился. Городской житель, он не любил слишком густой тишины, и всегда старался чем-нибудь её заполнить, будь то щелчки затвора, шуршание вещей в рюкзаке или даже собственный голос.

– Ты каждый раз жуть рассказываешь, – нарочито громко возмутился он, – и каждый раз мы находим заброшенный завод, или комбинат, или какой-нибудь умерший городок с оставленными вещами. Не подумай, я не жалуюсь. Снимки интересные получаются, а мне большего и не надо. Да и байки ты травишь интересные, чего греха таить. Просто не хочу, чтобы ты расстраивался, если мы в очередной раз не найдём твоих, этих… филологических зверей.

– Фольклорных, – поправил Дима.

– Точно. Фотокарточка филологического зверя у меня уже есть, – На него уставился чёрный глаз фотоаппарата, и друзья рассмеялись.

Смех разлетелся по старому городу, отражаясь от облупившихся стен и осколков стекла в потрескавшихся рамах, разбился об острые камни и аукнулся хриплым, лающим кашлем из тёмной пещеры, ведущей в шахту. Глядя на разинутую пасть входа, из которой задувало ледяным воздухом, Дима невольно задумался, не стоило ли предупредить хоть кого-нибудь о том, куда они собрались. Если их и будут искать, то точно не в закрытой шахте…

– Прямо приглашает, – нервно усмехнулся Юрка. Его слова улетели в проход и закружились там глухим, неразборчивым заклинанием. – Подумать только, мужики ходили сюда на работу каждый день…

– Если это и правда главный вход, – Дима провёл носком ботинка по едва выступающим из травы рельсам, – то они или совершенно бесстрашные, или совершенные идиоты.

– Согласен, – Юра был больше занят поиском нужного ракурса, чтобы захватить все обрамляющие проход каменные зубы и играющие на чёрных сколах лучи солнца. – Подобные входы на рабочее место должны быть запрещены как вредные для здоровья. Мне уже нужно в санаторий. Желательно на море.

– Я тебя и так по всему Союзу катаю, – хмыкнул Дима, отходя на ещё освещённую часть дороги. – Лучший отдых – это смена деятельности.

– Вот мне и нужно поменять деятельность. И положение, на горизонтальное.

Дима глянул на фотографа. Тот полулежал на траве в неведомой позе йоги, одной рукой упираясь прямо в рельс, другую перекинув через голову и держа фотоаппарат в совершенно противоестественной позиции. Сделав пару снимков, он разогнулся, встал и потёр локти. Рубашка Юрца уже была похожа на палитру какого-нибудь импрессиониста.

– Уф, спина болит, – вздохнул он. – Рюкзак тяжёлый, что ли…

– Несомненно, – посмеялся Дима и пролистал записную книжку: – Надо понять, насколько глубоко нам спускаться…

– То есть мы на самом деле идём туда? – Юрка показал пальцем на раскрытую пасть гор, которая будто ждала, когда же они войдут.

– Да. Во-первых, это путь, которым шли погибшие шахтёры двенадцать лет назад, – Друг сморщился, не впечатлённый аргументом, и Дима повернул к нему нужную страницу. – А ещё, смотри, именно это место указывается во всех легендах Чёрного хребта. Змеиная пасть. Вход во владения горного владыки.

Юра поднял голову к нависающим над входом скалам, сделал пару шагов назад и наклонил голову.

– Как-то я вроде и видел пасть, – Он соединил пальцы, вспоминая, под каким ракурсом снимал пещеру. – А теперь не вижу… Может, от освещения зависит? Но если мы идём внутрь, то подожди.

Он присел возле кинутого где-то на обочине рюкзака и начал возиться с фотоаппаратом. Услышав звук медленно перематывающейся плёнки, Дима вздохнул. Он уважал увлечение друга и ценил его компанию, но замена плёнки при переходе в тёмные места была настоящей пыткой. Нажал кнопочки, за рычажок смотал плёночку, достал коробочку, подписал коробочку, убрал коробочку, достал новую, зацепил коробочку, установил плёночку, закрепил плёночку, нажал кнопочки, сделал пустые кадры… Состариться можно!

Когда Юрка закончил приготовления, филолог уже стоял в тёмной пасти каменного зверя с фонариком и записной книжкой, в которую вклеил газетные вырезки и переписал самое важное из найденного в архивах.

– Скажи мне, что здесь есть лифт, – вздохнул Юра, поправляя тяжёлый рюкзак. – Не пешком же они вагонетки тягали…

– Есть, – Дима махнул рукой куда-то в туннель, куда уходили заросшие травой рельсы. – Но, во-первых, вряд ли здесь осталось электричество, а во-вторых, он управляется снаружи. Пойдём по лестнице.

Юра обречённо вздохнул, но тоже включил фонарь и побрёл за другом. Уже через несколько шагов высушенный солнцем и ветром, безмолвный и необитаемый район Шахтара растворился где-то в другом мире. Их окутала густая, влажная тьма. Фонари выхватывали из мрака то забытые шахтёрами инструменты, то оставленную ржаветь вагонетку, а то и деревянные опоры, в которые ребята чудом не врезались. То и дело из темноты появлялись нарисованные флуоресцентной краской стрелки, указывающие дорогу к спасению. Увидев на одной из стрелок грязный отпечаток чьей-то ладони, Дима обернулся на друга. Тот неотрывно смотрел на след человека, который был здесь много лет назад и, возможно, опирался на нарисованные символы в попытке спасти свою жизнь.

Филолог поёжился и достал из рюкзака куртку. В пещере становилось всё холоднее, а при мысли о том, что они идут путём мертвецов к месту их захоронения, у него шевелились волосы на затылке. Хаотичные капающие звуки раздавались отовсюду, и Дима даже примерно не мог назвать их источник. Под ногами змеился позвоночник старых рельс, о которые они то и дело спотыкались, и тогда круги света начинали прыгать по каменным стенам, рисуя узоры из теней. Шаги непрошеных гостей отдавались эхом по пещере, усиленные природным оркестром, а от хриплых завываний ветра казалось, будто погибшие шахтёры, задыхаясь, бегут рядом с ними. Дима дёргался от каждой тени за поворотом, а когда всё вдруг озарило вспышкой, он подскочил и резко повернулся.

– Я так, на всякий, – пробормотал Юра, мёртвой хваткой вцепившись в фотоаппарат. – Долго ещё идти-то?

– Уже рядом, – Дима подсветил фонариком копию карты из архива горного университета и глянул на очередной светящийся знак на стене. – Нам достаточно идти по стрелкам в обратную сторону, не заблудимся.

И правда, за поворотом их встретила желтовато-серая клетка шахтёрского лифта, на котором каждый день людей опускали в недра Чёрного хребта, а вечером поднимали добытые природные богатства. Рельсы упирались в закрытую решётку, сбоку висели сигнальные рычаги и флуоресцентная табличка с инструкцией.

– Интересно, может ли оно ещё заработать? – Юрка тут же кинул рюкзак у какой-то ржавой лужи и пристроился на рельсах в поисках нужного ракурса. – Сложно тут снимать, конечно… Посвети мне!

– Думаю, здесь лет десять ничего не включали, – Фонарик Димы подсветил облетевшую краску на металлических дверях. – Но, наверное, если смазать, запустится. Строили-то на века!

– И не говори, – сделав снимки, Юра закрыл объектив и стряхнул с фотоаппарата капли воды. – Ну что, куда теперь?

Луч света скользнул чуть левее. Там, за обмотанной цепью решёткой и большой жестяной табличкой, пряталась пожарная лестница.

– «Проход запрещён. Опасная зона. Возможны обвалы», – прочитал Дима выбитое на табличке предупреждение и перебросил рюкзак на другую сторону. – Нам туда. Внизу будет ещё холоднее, так что одевайся.

– Других мест ты найти не мог, – Юра вытащил из рюкзака тёмно-серый отцовский свитер и принялся искать у него перед, что в темноте было непросто. – Пойдёшь искать Змея Горыныча, меня с собой не зови!

– А что, на Камчатку не поедешь? – С третьей попытки люк пожарной лестницы открылся, и слова Димы потонули в разнёсшемся по шахте вое заржавевших петель. – Там знаешь какие твари обитают!

– Не знаю и знать не хочу, – друг натянул свитер, спрятав под него драгоценный фотоаппарат, и надел рюкзак. – Но на Камчатку поеду.

Вниз Дима полез первым. Ступени дрожали под весом рослых парней с походными рюкзаками, но нагрузку выдерживали. Им подвывали цепи на решётках выходов, подскрипывали покинутые механизмы подъёмника, с грохотом гулял по вентиляционным ходам ветер, и ещё громче пыхтел позади Юра.

– Да не задохнёмся мы, успокойся, – не оборачиваясь, поддел друга глава экспедиции. – Слышишь, как вентиляция шумит?

Он как раз спустился на один из нижних уровней шахты. Кроме мерцающих в темноте цифр глубины и стрелки вверх, показывающей путь к спасению, здесь не было ничего. Ни решётки, ни цепей, которые отваживали бы любопытных гостей, да и самой штольни уже давно не стало. Если на верхних этажах старые опоры ещё как-то держали на себе горный кряж, и по пути Дима видел уходящие в темноту рельсы, то внизу осталась лишь груда камней с выгрызенным спасательным проходом, в который им предстояло протиснуться.

– Пролезем, думаешь? – с сомнением протянул Юрка, переводя взгляд с прохода на свой набитый рюкзак и обратно.

– Должны. Спасатели же пролезли, и даже людей вытаскивали. Нам главное – добраться до конца штольни.

Не дожидаясь возмущений друга, он первым забрался в узкий лаз, протискиваясь между завалившими проход камнями. Он глубоко и сосредоточенно дышал, пробираясь вперёд шаг за шагом. Фонарь, спрятанный в кармане куртки, лишь немного освещал пространство вокруг, но этого было достаточно, чтобы видеть дорогу. Дима уже хотел было крикнуть фотографу, что всё не так страшно, как вдруг передняя нога провалилась в пустоту, и он кубарем полетел по каменному полу.

– Ты там живой? – донёсся эхом голос Юрца.

– Живой! – крикнул филолог, вставая и отряхивая куртку. – Иди сюда! Тут такое…

Он стоял в широком, куда шире обычной штольни тоннеле. Вокруг не было ни следа обвала, да и от проводившихся здесь работ остались лишь одни намёки: кирки, тележки, лопаты и каски, впечатанные в пол и каменные стены. Сделав несколько шагов вперёд, Дима заметил зону отдыха, по которой словно катком прошлись, и невольно задался вопросом.

– А здесь точно обвал был? – озвучил Юрка тот самый вопрос и навёл объектив на размазанную по стене тележку. – Как-то я это себе иначе представлял. Места, конечно, много, даже слишком. Только душновато, нет?

Дима попытался вдохнуть полной грудью. Это было непросто: сердце колотилось от быстрого спуска и, чего скрывать, от накатившего вперемешку с возбуждением страха. Он обводил гладкие стены тоннеля фонариком, и чем больше следов выхватывал луч света, тем больше самопровозглашённый фольклорный зоолог уверялся, что на этот раз действительно набрел на что-то настоящее. Здесь не осталось ничего. Все следы природных процессов или человеческой руки будто срезали острым лезвием. Лампы, провода и телефоны неведомой силой выдрали из деревянных опор туннеля, а сами опоры рассыпались в труху, и виновато в этом было совсем не прошедшее время.

Дышать стало ещё тяжелее. Он вытер со лба пот и обернулся на вход, но не смог его рассмотреть. Так или иначе, назад дороги не было. А впереди зияла чёрная дыра второго туннеля. Сверившись с картой, Дима убедился, что никакого другого коридора здесь быть не должно, а значит, появился он совсем недавно. Фонарик обежал ровные, будто формочкой вырезанные края, и парень отступил на пару шагов, пытаясь оценить его размеры. Новый туннель был ещё больше старого. Судорожно втянув воздух, теперь он заметил: дышать и правда было тяжелее, чем на лестнице.

– Может, вентиляция не работает, – предположил он, медленно проходя мимо подозрительной новой дыры. – Лаз узкий, воздух снаружи сюда не доходит.

Друг не ответил, и в тишине штольни вновь послышался хрип гуляющего по шахте ветра. Тот же звук, который они поначалу приняли за шум вентиляционных шахт, но здесь, внизу, последние намёки на воздуховод были стёрты если не обвалом, то тем, что случилось после.

– Ты ж говорил, электричества нет, – прошептал Юра, оглядываясь в поисках источника звука.

Дима сглотнул и крепче сжал фонарик.

– Быстрей давай, – бросил он и спешно двинулся вперёд. – И фотографируй почаще. Держу пари, мы тут первые!

– Главное, чтобы не последние, – едва слышно пробормотал друг, но послушно побрёл следом.

Какое-то время они шли молча. Диму беспокоила тишина за спиной, но он не хотел показывать вида, только то и дело оглядывался. Фонарик мелькал между картой, шагающим позади Юрцом и разрытой штольней, которая всё никак не заканчивалась. Казалось, они ходят кругами уже много дней, но часы на руке показывали суровую правду: с момента, как они приехали в старый город, прошло всего два часа.

– Нет, вот и что ты теперь скажешь?! – не выдержал Дима и повернулся к фотографу. – очевидно же, что это не просто заброшенная шахта!

Юра сосредоточенно наворачивал круги вокруг какого-то места, щёлкая затвором камеры. Услышав слова друга, он на мгновение глянул на него, а потом снова повернулся куда-то вниз. Только закончив фотографировать, он потёр взмокшую шею и медленно ответил:

– Я скажу, что хорошо бы нам не стать соратниками этого товарища.

Под их ногами лежало вкатанное в землю тело. На поверхности виднелась только рука, вытянутая в воздух в отчаянной попытке спастись от чего-то, что всё же настигло её хозяина. Из уважения к погибшему парни отошли чуть дальше и несколько минут в молчании смотрели на безымянную могилу.

– Земля им пухом, – тихо пробормотал Дима, окидывая тоннель взглядом. – Ему и всем, кто здесь остался.

– Тем, чьи души забрала шахта, – добавил Юра. – Кажется, там как-то так было сказано. Точный памятник получился… Потом фото сравню, как будто я там что-то похожее видел. Куда дальше?

Искатели сказочных чудовищ двинулись вперёд. Карта вела их по последней разработанной штольне, которая стала первой жертвой трагедии двенадцатилетней давности. На этот раз они старались не молчать, чтобы перекрикивать хрипы ветра. Студенты представляли картину обвала и выдвигали теории о том, что могло стать его причиной. Филолог и фотограф, оба имели о горнодобывающей промышленности только смутное представление, и их гипотезы были одна другой фантастичнее. Спустя ещё добрых двадцать минут Дима наконец наткнулся на то, что искал: обломки яркого, жёлто-красного, деревянного щита. Он присел на корточки, выкопал деревяшки из земли и сложил из них предупреждение:

«ОПАСНАЯ ЗОНА!

ПРОХОДА НЕТ!

РАЗРАБОТКА ЗАПРЕЩЕНА!»

– Нашли, – победно улыбнулся он. – Это конец шахты.

– А дальше тогда что?

– Естественные пещеры, которые в древние времена использовались для жертвоприношений и ритуалов. Я нашёл упоминания про каменную пасть, через которую юноши шли на испытания владыки гор. А когда увидел её на старых фото, то решил, что из шахты должен быть проход в старую её часть. Как обычно, я был прав.

– Зашли через парадный вход, так сказать, – Юрка глянул на предупреждение, но фотографировать его не стал. – По-моему, спуск сюда – уже испытание. Я заслужил своё желание.

– Если я на самом деле прав, – Дима встал и отряхнул уже тёмные от угольной пыли штаны, – ты не только «Киев» получишь, но и «Полароид» какой-нибудь. Сам купишь! И Оксанка твоя за тобой бегать будет! А то и не только она.

– Ты губу-то закатай, – усмехнулся Юра. – А то останешься, как старуха, у разбитого корыта.

– Главное, чтобы не у разбитого фотоаппарата?

– Типун тебе на язык! – фотограф нежно погладил любимый «Зенит» по корпусу и прижал его ближе к груди. – Новый сам мне покупать будешь!

Дима хлопнул друга по плечу и первым ступил в запретную зону старой шахты, освещая путь фонариком. Это место не было похоже ни на освоенную человеком часть горы, ни на лес, который они видели на поверхности. Чем дальше, тем ярче раскрывался перед ними совсем другой мир.

— Так, гражданочка, — сидевший напротив милиционер что-то записывал в блокнот, в то время как Сергей, следователь, расхаживал из стороны в сторону. — Успокойтесь, найдём мы вашего вора. Так что говорите пропало?

— Ой, — женщина, едва сдерживая слёзы, продолжила, — всё, что на похороны отложила, всю пенсию! Даже шкатулочку с украшениями, что я дочке своей оставить хотела, и ту забрали!

Сергей вдруг остановился посреди комнаты и повернулся к старухе.

— Где, говорите, воры-то шарились?

— Да в комнате моей, всё разворотили!

— Витёк, ты запиши показания, а я пока схожу, проверю, авось найду чего.

С этими словами Сергей поправил фуражку и быстрым шагом направился в спальню. Внутри был полный разгром: матрас кровати изрезан и перевёрнут, дверцы тумбочек грубо выдраны вместе с петлями, а большой шкаф завалился набок. «Похоже, кто-то дал наводку, что у старухи есть чем поживиться», — промелькнуло в голове следователя. Он неспеша подошёл к матрасу и отодвинул его ногой, как вдруг увидел что-то среди ошмётков синтепона и пожелтевшей ткани. Наклонившись, милиционер достал из-под каркаса кровати небольшую шкатулку. По-видимому, грабители слишком торопились и не заметили, как она упала на пол и затерялась в царившей повсюду неразберихе. Открыв её, Сергей увидел пару увесистых золотых колец, серебряную цепочку и ещё несколько чуть менее ценных предметов бижутерии. Оглянувшись на дверь, следователь осторожно положил шкатулку себе в карман, после чего вернулся к напарнику.

— Да, Виталь, раскидали там всё знатно.

Старушка тем временем не прекращала плакать и бессвязно причитать, не столько ради дачи показаний, сколько для самой себя.

Сергей положил руку ей на плечо и стал говорить нарочито серьёзно.

— Женщина, успокойтесь, найдём мы это ворьё, слово офицера! Витёк, ты пока закончи тут, а я в отдел заеду, чтобы времени не терять.

Не дожидаясь ответа напарника, Сергей вышел из квартиры и направился вниз по лестнице, в то время как плач старой женщины эхом раздавался по всему подъезду...

...

— Ну что, сколько дашь?

Скупщик пристально рассматривал кольца при помощи различных причудливых устройств, после чего выдал своё заключение.

— За всё двести тысяч.

— Ну ты чего? Это ж чистое золото, от бабки досталось!

— Знаю я твоих бабок, — старик слегка пожамкал губами и поправил бороду. — Скажи спасибо, что документов не потребовал.

— Да какие документы? Это раритет!

— Двести пятьдесят, и ни рублём больше.

— Чёрт с тобой! — Сергей махнул на скупщика рукой, как вдруг в кармане раздался писк пейджера. Достав его и мельком взглянув на экран, милиционер тихо выругался. Скупщик тем временем вернулся с пачкой хрустящих купюр и протянул их мужчине. Пересчитывая деньги, Сергей как бы невзначай поинтересовался:

— Слушай, а у тебя нет кукол каких-нибудь импортных?

Старик удивлённо посмотрел на следователя, после чего ехидно ухмыльнулся.

— Ты что, Серый, все мозги пропил?

Милиционер усмехнулся.

— Да не, мне для дочки.

Скупщик наклонился и спустя пару секунд достал из-под прилавка увесистую потёртую книгу, на обложке которой красовались три поросёнка. Из-за излишне реалистичного стиля они показались милиционеру жуткими — даже смешные неряшливые комбинезончики, в которые были одеты персонажи, смотрелись на них инородно и неестественно.

— Может, она у тебя почитать любит? Мне вот недавно книжку одну принесли — сборник сказок, глянь, а?

Сергей взял в руки книгу и стал листать страницы. Иллюстрации действительно были выполнены на высшем уровне — несмотря на старину, они всё ещё пестрили красками и деталями. Однако где-то на самом краю сознания какое-то странное чувство тревоги не покидало мужчину — уж слишком реалистично выглядела скрюченная старуха, предлагавшая царевне красное яблоко. Перелистнув очередную страницу, Сергей остановил взгляд на иллюстрации к, как он понял, сказке «Красная Шапочка». На ней серый волк стоял напротив маленькой девочки в красном плаще, явно расспрашивая её о том, кому же она несёт целую корзину румяных пирожков. Вот только сам волк был довольно странным — его морда была больше похожа на собачью, а тело почти полностью, за исключением вывернутых в неправильную сторону коленей, напоминало человеческое. Чем дольше мужчина вглядывался в картинку, тем больше ему казалось, что взгляд «волка» направлен не на стоящую напротив девочку, а прямо на него самого. Пытаясь отвлечься от этого навязчивого чувства, мужчина посмотрел на другую часть страницы и увидел странную пометку, явно оставленную предыдущим владельцем книги. Аккуратным, почти каллиграфическим почерком на самом краю листа было выведено странное слово, написанное на языке, о существовании которого Сергей даже не догадывался: «κῠνοκέφᾰλοι». Закрыв книгу, следователь тут же протянул её старику.

— Страшные у тебя какие-то книжки. Давай лучше куклу.

...

Сергей стоял у наспех поставленных заграждений и безуспешно пытался закурить. Колёсико зажигалки проворачивалось с характерным треском, однако ни искры, ни пламени так и не появлялось. От досады выкинув её в соседнюю клумбу, следователь подошёл к оперуполномоченному, который вот уже несколько минут подряд фотографировал место преступления на новенький «Панасоник».

— Здоров, Виталь, извини за опоздание. По пути нужно было кое-куда заскочить.

— Серый, ну ты как всегда. У нас тут ЧП, а ты прохлаждаешься.

— Хорош резину тянуть, что случилось?

— Случилось, случилось... говно очередное. Алкаша какого-то прямо у подъезда нашли.

— Мёртвого?

— Ага, вон, под простынкой отдыхает.

Сергей взглянул за плечо опера и увидел на асфальте труп, прикрытый грязным куском ткани, с проступавшими из-под него тёмно-алыми следами. От обилия крови создавалось впечатление, что под простынёй находилась не человеческое тело, а груда искромсанного фарша. Представив эту картину, мужчина поёжился, но постарался не подавать виду.

— А что случилось-то?

— А хер его знает. Судя по ранам — собаки изодрали, но я в таких вопросах не эксперт.

— Может, дворняги постарались, когда пьяным валялся?

— Может. Сейчас ребята приедут, разберёмся.

Обсуждая детали произошедшего, Сергей не сразу заметил подошедшего к ограждениям мальчугана, который с интересом наблюдал за их работой. Обернувшись в его сторону, милиционер сделал максимально серьёзное лицо и заговорил нарочито басистым голосом.

— Шкет, а ну давай, дуй домой, нечего тебе тут шляться.

— Я не могу, там собака.

В ответ на эти слова Сергей опешил, удивлённо уставившись на мальчишку. В глазах ребёнка ясно читались страх и беспокойство, что ещё больше приводило мужчину в недоумение.

— Где?

— Там!

Мальчишка указал тонкой ручонкой на подъездную дверь в доме напротив. Милиционер медленно провёл взглядом по двору, а затем по подъездным окнам, как вдруг ему на секунду показалось, что за одним из запылённых стёкол стоит человек. Из-за обилия разводов и налипшего инея создавалось впечатление, будто на голове незнакомца была надета уродливая маска, отдалённо напоминавшая собачью голову. Однако стоило мужчине моргнуть, и наваждение тут же пропало, оставив после себя лишь лёгкое чувство тревоги.

— Там собака, — повторил мальчишка, едва не заплакав.

— Мальчик, не мешай, а? Тут взрослые дяди делом заняты, свали уже.

Виталик сказал это с явным раздражением и в конце даже махнул в сторону мальчишки рукой.

— Виталь, ты тут пока сам всё оформи, а я пацана провожу.

— Ты чего, совсем мозги пропил?

— За языком следи. Давай выполняй, а то выдумал тут, на старшего по званию залупаться.

Виталий что-то тихо пробубнил себе под нос и стал нехотя заполнять протокол, в то время как его сослуживец в сопровождении пацанёнка отправился к дому напротив.

...

— Тебя как зовут-то?

— Миша.

— А лет сколько?

— Почти одиннадцать.

Когда мальчик сказал это, следователь вспомнил о дочери. Когда он видел её в последний раз? Стерва бывшая уже давно не пускает его на порог, так пусть хоть с ребёнком даст повидаться...

Размышления милиционера прервал звук открывшейся подъездной двери. Набрав на старом замке нужный код, паренёк с усилием потянул её на себя, в последний момент придержав для Сергея. Видимо, сделал для себя вывод мужчина, заходить внутрь самостоятельно парнишка совсем не спешил.

Когда Сергей перешагнул порог, ему в нос ударил едкий запах мочи, пота и ещё чего-то едва уловимого, а оттого тревожащего своей неопределённостью. Лампочки внутри не горели, а в сочетании с пасмурным зимним днём подъезд превращался в тёмное зловонное царство.

— Я на четвёртом живу, — поспешил уточнить стоявший за спиной мужчины паренёк.

«Тот самый этаж, где я видел силуэт», — пронеслось в голове следователя. С каждой пройденной ступенькой Сергею становилось всё тревожнее. Ощущение, что тот странный незнакомец может оказаться за следующим пролётом, давило, и милиционер почти инстинктивно потянулся к кобуре, лишь чтобы упереть руку в карман штанов.

«Чёрт возьми, — подумал мужчина, — похоже, оставил в машине».

В темноте подъезда каждый закуток мог таить в себе опасность. Разглядывая дорогу перед собой, чтобы ненароком не споткнуться, Сергей вдруг увидел странные пятна, идущие вверх по лестнице. Из-за отсутствия света было сложно определить их происхождение — быть может, это лишь пролитые капли воды, а может... в голове мужчины невовремя всплыла картинка из той самой книжки, что предлагал ему скупщик. Сознание тут же перенесло странного собакоподобного волка прямо в подъезд, на тонких вывернутых лапах практически бесшумно поднимающегося вверх по лестнице, оставляя за собой лишь едва заметные следы собачьих лап. Оказавшись на нужном этаже, Сергей уже почти успел с облегчением выдохнуть, как вдруг увидел, что следы ведут в одну из квартир.

— Вот тут я живу.

Будто назло мальчишка указал именно на ту самую дверь, под которой заканчивались следы.

«Что я, ребёнок что ли, бояться таких глупостей?»

Выпрямившись во весь рост, милиционер подошёл к двери и нажал на кнопку звонка. В ответ была лишь тишина, поэтому следователь несколько раз с силой ударил по хлипкой деревянной двери, из-за которой тут же послышались грузные неторопливые шаги. Они становились всё ближе и ближе. Казалось, что это вовсе не человек приближался ко входу, а какой-то зверь — так неестественно и рвано звучал топот. На секунду внутри мужчины всё сжалось, но звук проворачиваемого ключа снял повисшее напряжение.

— Кто это там тарабанит, мля...

Из-за двери показалось одутловатое, красноносое лицо немолодого мужчины, покрытое неровными клочьями седеющей бороды.

Увидев представителя власти, тот опешил и даже попытался выпрямиться, что, однако, из-за нетрезвого состояния получилось у него крайне плохо. Заметив за плечом следователя мальчика, мужчина скривил лицо и было попытался что-то сказать, но быстро замолк, лишь пожамкав сухими губами.

— Вали к себе, — тихо сказал он, и мальчишка тут же забежал внутрь, в последний раз бросив взгляд на проводившего его милиционера и практически одними губами проговорив «спасибо».

— А... вам чего?

Расфокусированный взгляд пьяницы ходил из стороны в сторону, но в итоге всё же смог остановиться на лице Сергея.

— Ничего подозрительного не видел?

Следователь испытывал к мужчине отвращение. Его пьяный вид напоминал о том времени, которое Сергей в последние годы так сильно старался забыть.

— Я? Начальник, ты о чём вообще?

— Ты тут колдыришь, а под окнами труп валяется. О себе не думаешь, так хоть о ребёнке побеспокойся — он там рядом шлялся.

— Мишка-то? Да я ему так всыплю...

— Так! — Голос Сергея практически перешёл на крик. — Никаких «всыплю»! Иди проспись для начала. Я к вам ещё зайду, и если увижу на пацанёнке хоть царапину, можешь сразу вены рвать, ты меня понял?

Ошарашенный мужчина лишь быстро закивал головой, в то время как милиционер рассматривал странные пятна у себя под ногами.

— Что это за херня?

— А? Да воду жена принесла — трубу прорвало. Руки у неё трясутся, вот и разлила, паршивица...

Плюнув под ноги и вытерев пот со лба, следователь поднял взгляд и сурово посмотрел на собеседника.

— В общем, ты меня понял.

Мужчина выпалил это пьянице прямо в лицо, после чего развернулся и быстрым шагом направился вниз по лестнице...

...

— Ну что там? — Сергей стоял у подъезда и прятал руки в карманы от внезапно начавшегося холодного ветра. — Есть новости?

На душе следователя было неспокойно. Пришедшие вместе с зимними ветрами тучи закрывали собой всё небо, словно специально подпитывая меланхолию полицейского.

— Честно говоря, не особо, — Виталик тянул слова и косился на Сергея, видимо, всё ещё обиженный на то, что тот оставил его одного разбираться с оформлением. — Ребята местных опросили, но те ничего путного не сказали. Единственная зацепка — пару недель назад убитый с собутыльником повздорил, и тот его убить грозился.

— Ну, я надеюсь, вы его опросили?

Виталик цокнул языком.

— В том-то и загвоздка. Пришли к нему домой — там дверь открыта, а жильца нет. Но, по словам местных, такое часто бывает — Соколов Михаил Сергеевич, а именно так зовут нашего подозреваемого, частенько уходит в запои, стабильно пропадая на несколько недель.

— Что по характеру ран?

Опер вздохнул, явно утомлённый вопросами своего так называемого «начальника». Сергей понимал причину его негодования — ещё пару лет назад Виталик презирал следователя за постоянные пьянки и пренебрежение к работе. Конечно, с тех пор всё изменилось, но в глазах сослуживцев он всё так же оставался жалким алкоголиком.

— Ну, тело увезли к криминалистам. Предварительно, помимо следов зубов, есть глубокие порезы и царапины — так что, вполне возможно, колдыря этого зарезали и бросили истекать кровью прямо посреди улицы.

Следователь слушал слова опера и переминался с ноги на ногу. Ожидание предстоящей встречи с бывшей женой вкупе с накатившим холодом сильно отвлекали, не давая полноценно сфокусироваться на деле. Выдохнув горячее облако пара, милиционер достал из кармана сигарету и тут же закурил.

— Нужно составить фоторобот подозреваемого и дать в розыск. Сдаётся мне, этот неожиданный запой — не простое совпадение.

Сказав это, Сергей замолчал, втянув хорошую порцию густого сигаретного дыма. Его тепло согревало, а попавший в организм никотин успокаивал, позволяя собраться с мыслями.

— Ах да, — разрезал повисшую тишину Виталик, — там нарик один рассказывал, что в ночь перед убийством в подъезд заходил какой-то мужик в маскарадном костюме.

— Чего? — спросил Сергей недоумённо.

— Да там совсем обдолбыш был. Говорит, пришёл какой-то обрыган в костюме то ли волка, то ли ещё кого.

— Может... собаки? — с настороженностью предположил Сергей.

Из его головы никак не уходил образ существа из книги, чьи глаза так проникновенно смотрели ему прямо в душу.

— А? Да, точно. Сказал, на нём была чёрная шуба, а на голове маска собаки. Ну ты прикинь, а?

Сергею было не до смеха. Сложившаяся ситуация вызывала у него странное, необъяснимое чувство тревоги. Будто он находится во сне, события которого начинают принимать всё более абсурдный поворот.

— В общем, — продолжил Виталик, — я даже к делу это пришивать не стал. Никто из других соседей ничего подобного не видел, а нарику доверять — себе дороже.

— Зачем тогда ты мне это вообще рассказал?

— На всякий случай. Чем чёрт не шутит.

Докурив сигарету, Сергей мельком взглянул на часы и тут же поморщился. Было уже шесть вечера, а значит, у него оставалось не так много времени, чтобы успеть повидаться с дочерью.

— В общем так, Виталь, давай завтра всё хорошенько обмозгуем, а то мне сейчас некогда. Встретимся в отделе.

— Ну, бывай, Серый...

Наспех попрощавшись, мужчина быстрым шагом направился к припаркованной в соседнем дворе серой «девятке»...

...

Следователь стоял у входной двери и не мог набраться смелости нажать на кнопку звонка. Переминающийся с ноги на ногу взрослый мужчина с зажатой подмышкой розовой коробкой «Barbie» со стороны наверняка выглядел довольно комично. Мысль об этом заставила милиционера на мгновение улыбнуться, но улыбка тут же спала с лица, когда за дверью послышались тихие шаги. Последний шанс на то, что никого нет дома, удобное оправдание для самого себя бесследно растворилось, оставив мужчину в предвкушении неприятного разговора. Набравшись смелости, он надавил на кнопку звонка и стал ждать.

— Кто там?

Спустя пару секунд из-за двери раздался мягкий женский голос.

— Лер, это я.

Сергей чувствовал себя крайне паршиво. В последний раз, когда он говорил с бывшей женой, та не пустила его даже на порог, грозясь вызвать милицию.

— Уходи.

Ответ прозвучал коротко и холодно.

— Я хочу увидеть дочь.

— А я не хочу, чтобы квартира снова провоняла твоим перегаром.

— Я два года к бутылке не прикасался, ты же знаешь.

Прозвучал звук проворачиваемого в замке ключа, и дверь слегка приоткрылась, всё ещё удерживаемая щеколдой с цепочкой. Из образовавшейся щели на Сергея уставилось лицо молодой чернобровой женщины, в то время как он стоял, потупив глаза в пол. Когда колючий взгляд бывшей упал на зажатую в его руках коробку, он стал немного мягче. Дверь распахнулась полностью, и женщина, укоризненно вздохнув, отошла в сторону, пропуская мужчину внутрь.

— Только быстрее, пока Женя не вернулся.

«Женя». Как только это имя прозвучало в голове Сергея, по всему телу разлилось неприятное чувство стыда и злобы. Как она могла променять его на этого урода?

Пройдя внутрь квартиры, мужчина не узнал того места, что когда-то было ему домом. Всё — стены, мебель, даже пол — теперь было другим. Ничего больше не напоминало о тех днях, когда он был здесь не просто гостем, но мужем.

И отцом.

— Сейчас она у себя, рисует.

Лера кивком указала на покрашенную в красный цвет дверь и ушла на кухню. «Будет ждать своего муженька», — пронеслось в голове Сергея, после чего он постоял несколько секунд и осторожно постучал.

Когда мужчина оказался на пороге, лежавшая на кровати девочка вздрогнула и тут же отпрянула в сторону. В её глазах читались тревога и беспокойство.

«Прямо как у того мальчишки»,— невпопад подумал следователь.

Не говоря ни слова, мужчина подошёл к кровати и осторожно сел на самый край.

— Привет...

Ответа не последовало.

— Я тут подарок принёс.

Сергей сказал это и положил рядом с собой ярко-розовую коробку. Не слишком близко, но и не слишком далеко.

Заинтересованная подарком, девочка осторожно подползла к коробке, подтянула её к себе и с любопытством стала рассматривать игрушку со всех сторон.

— Что делаешь?

Сергей уже знал ответ на этот вопрос, но старался хоть как-то поддержать диалог.

— Рисую... — прозвучал тихий ответ девочки.

Только сейчас Сергей понял, что вот уже несколько лет не слышал голос дочери. Эта мысль едва не заставила его заплакать, но он сумел взять себя в руки.

— А в школе как... никто не обижает?

Девочка подняла взгляд и снова посмотрела Сергею прямо в лицо. На этот раз в её взгляде не было беспокойства — лишь лёгкое непонимание и озадаченность.

— Прости меня, доча, — сказал мужчина, едва сдерживая слёзы. — Прости.

Мужчина потянулся к ребёнку, разведя руки в стороны, в ответ на что девочка вздрогнула, но не отстранилась. Неловко обняв дочь, Сергей несколько секунд погладил её по волосам, после чего отпустил.

— Жень, привет! Тут это, в общем...

Раздался звук открывшейся двери и последовавший за ним голос Леры. Услышав это, девочка тут же вскочила с кровати и бросилась в коридор, даже не взяв с собой подаренную куклу.

— Папа! — прокричала она и бросилась в объятия толстого, обрюзгшего мужчины.

Тот факт, что родная дочь обрадовалась отчиму больше, чем собственному отцу, больно кольнул Сергея. Заплывшее жиром лицо показалось в проходе и тут же сверлило милиционера недобрым взглядом.

— Пойдём, выйдем, — сказал Женя, нежно потрёпывая дочку по голове, — а ты пока пойди поиграй в гостиной.

Девочка радостно кивнула и убежала в соседнюю комнату, в то время как мужчины вместе направились к выходу.

Оказавшись за пределами квартиры, Евгений посмотрел, не последовала ли за ним дочь, и прикрыл за собой дверь.

— Я думал, что в прошлый раз доходчиво тебе всё объяснил.

Он сказал это, смотря Сергею прямо в глаза, ни на секунду не отводя взгляд.

— Я два года не видел дочь, мне это нужно...

— Думаешь, я управы на тебя не найду? Да мне вашему старшему один звонок сделать, и ты пулей вылетишь из отдела! — Евгений продолжал говорить, будто не слыша слов Сергея. — Мне Лера всё про тебя рассказала. Даже не думай, что после этого я позволю тебе находиться рядом с моей семьёй.

«Моей семьёй». Эти слова больно кольнули Сергея прямо в сердце. На секунду его кулаки сжались, и он было хотел броситься на Евгения, но тут же остановил себя — неизвестно, какими последствиями для него обернулось бы нападение на начальника следственного управления.

Немного успокоившись, Евгений ещё раз проверил, не стоит ли кто за дверью, после чего снова полушёпотом обратился к Сергею.

— Ещё раз тебя здесь увижу — полумер не будет, попомни мои слова. А теперь пшёл вон отсюда!

Ничего не ответив, мужчина развернулся, и за его спиной тут же с грохотом закрылась входная дверь...

...

Дыхание морозных зимних ветров колыхало кроны немногочисленных деревьев, ютившихся меж раскинувшихся покуда хватало глаз многоэтажек. Бетонные конструкции, поражавшие своей серостью и безразличием, были словно частью огромного каменного лабиринта, через который медленно пробирался следователь, руководствуясь лишь ему одному известными путями.

Снег скрипел под ногами Сергея,когда он неспеша направлялся к злосчастному двору, тому самому, в котором недавно произошло преступление. Он шёл вперёд, не обращая внимания на то, что происходит вокруг, погружённый лишь в собственные мысли. Заключение криминалистов не дало однозначного результата — кроме прочего, на теле убитого были обнаружены следы от ногтей и человеческих зубов, что явно указывало на убийство, а не простой несчастный случай. Создавалось впечатление, будто собутыльник перегрыз своему товарищу горло, а потом просто исчез. Ни следов, ни свидетелей — словно работал не простой забулдыга, а профессиональный киллер, прикрываемый влиятельным авторитетом.

Возможно,на этот раз опрос жильцов из соседних подъездов даст хоть какие-нибудь результаты, — думал про себя милиционер. В глубине души он прекрасно понимал — всё это лишь предлог. Уже несколько дней к ряду он как бы невзначай заглядывал в квартиру мальчика Миши, дабы удостовериться, что с ним всё в порядке. На его отца это оказало отрезвляющий эффект — ожидая очередного визита, тот стал меньше пить, его речь становилась всё более связной, но в то же время и всё более раздражённой. Когда мозг начал отходить от последствий алкогольного опьянения, до него стало доходить, что беспричинные визиты милиционера нарушают его «гражданские права и свободы». Однако Сергею было всё равно. Если потребуется, он сам готов был вступиться за парня.

«Что, горд собой? Думаешь, помогая мальчишке, получится забыть, что сам был таким же уродом?»

Эта мысль заставила милиционера остановиться. Она прозвучала в его голове неожиданно и резко — словно невидимый собеседник, до этого внимательно слушавший рассказ, вставил свой язвительный комментарий. Чувство реальности вернулось к мужчине, и только сейчас он ощутил пронизывающий тело холод. На улице было неуютно — серое небо, покрытое толстым слоем туч, навевало тоску, а медленно падавший снег вызывал лёгкое чувство зимней меланхолии. Ускорив шаг, милиционер продолжил путь, как вдруг увидел перед собой новое препятствие. Растрёпанная дворняга с поджатой лапой и грустным, но проникновенным взглядом стояла напротив него, прямо посреди расчищенной от снега части тротуара.

— А ну пшла, пшла!

Сергей топнул ногой и слегка подался вперёд, однако собака даже не думала сдвинуться с места. Будто в ответ на угрозы мужчины, откуда-то издалека раздался звук, заставивший его почти инстинктивно поёжиться. Собачий лай, прерывистый, яростный, практически переходящий в протяжный вой. Искажаясь в потоках ветра, проходящих сквозь лабиринты многоэтажных домов, он превращался в какой-то противоестественный, инфернальный рык. Собака подняла голову и взвыла, после чего, в последний раз бросив взгляд на Сергея, быстро скрылась в одном из соседних дворов.

...

Оказавшись у подъездной двери, мужчина набрал на замке нужную комбинацию, после чего механизм с лёгким щелчком отворился, позволив ему зайти внутрь. Подъезд остался всё таким же зловонным и мрачным. Сергей был здесь уже далеко не в первый раз, однако сейчас что-то вызывало в нём лёгкую тревогу. Милицейская чуйка, выработавшаяся у него за десять лет службы, вопила об опасности, причины которой мужчина никак не мог понять. Поднимаясь вверх по лестнице, он всё отчётливее ощущал это. Оказавшись у нужной двери, он было хотел нажать на кнопку звонка, но тут же, сам не понимая почему, остановился и медленно повернул дверную ручку.

Дверь оказалась открыта.

Словно пребывая во сне, он шагнул внутрь, и его нос тут же уловил лёгкий, едва заметный запах железа. Пройдя несколько шагов и повернув голову в сторону кухни, мужчина увидел то, что навсегда отпечаталось в его памяти. На полу кухни лежала женщина. Её лицо, больше похожее на комок бесформенного фарша, почти полностью отсутствовало, растёкшись по полу густой тёмно-красной лужей. Изуродованный, изрезанный будто бы не человеком, но ужасным зверем, труп был свёрнут в ужасную, отвратительную форму, которую не смог бы принять даже самый умелый йог.

Сохраняя безучастное выражение лица,милиционер медленно направился дальше по коридору. В квартире повсюду был полный разгром — разбитый сервант и отпечатки крови на стенах явно указывали на следы недавней борьбы.

«Только не он... Только не он...»

Смотря на всё это, мужчина не испытывал ничего. В его голове в это время была лишь одна мысль.

«Только бы мальчишка был жив».

Он живо представлял картины того, как пьяный отец сначала расправился со своей женой, а потом взялся и за маленького сына. Но во всех них у мучителя всё время что-то шло не так — то мальчишка спрятался в шкафу, и злой отец так и не смог его отыскать, то он, маленький и вёрткий, успел сбежать, даже не закрыв за собой входную дверь. Подойдя к, судя по рисункам мультяшных зайчиков и медведей, детской комнате, следователь медленно повернул ручку... и выдохнул. Внутри всё было абсолютно нормально. Ни следов борьбы, ни крови, заливавшей комнату с потолка до самого пола. Накатившая волна шока начала медленно отступать, и мысли стали более чёткими. По-видимому, Мишка ещё не вернулся со школы. Нужно позвонить в отдел, дождаться мальчика, а потом...

«Проверь шкаф».

Эта мысль неожиданно прозвучала у мужчины в голове, заставив тут же впасть в ступор. Будто произносимая всё тем же язвительным голосом, она звучала издевательски, словно кто-то брал Сергея на слабо.

«Ты же уже не ребёнок, чтобы бояться таких глупостей».

На негнущихся ногах милиционер подошёл к стоявшему в углу старому советскому шкафу. На секунду он вспомнил о том, как его дочь когда-то в точно таком же пряталась от него самого. От этой мысли у мужчины к горлу подступил ком.

«Нет, я не могу», — говорил он себе, но руки его сами тянулись к дверцам.

«Давай же, чего медлишь?»

Словно назло назойливому голосу, мужчина рывком распахнул шкаф, обнажив его содержимое. И закричал.

...

На произошедшее дальше Сергей смотрел словно через пелену тумана. Приехавшая милиция, расспросы, небольшой отгул от начальства — идя по ночной улице, мужчина раз за разом прокручивал в голове произошедшие события. Ничего в его жизни больше не имело смысла. Тот последний уголёк гаснущей надежды был неожиданно раздавлен и растоптан. И самое паршивое, что виноват в этом был сам Сергей.

«Ну что, доигрался, добрый дядя милиционер? Ты этого пьяницу вообще видел? Да у него на роже было написано, что он грёбаный псих! А ты что? Решил поиграть в героя, да?!»

Язвительный голос, принадлежавший никому иному, как самому Сергею, повторял одни и те же слова. Собачий лай, хриплый, резкий, больше похожий на заливистый смех, вторил ему, эхом отражаясь от стенок черепной коробки. Фонари едва освещали ночную дорогу, и Сергей медленно брёл по засыпанной снегом улице, смотря вперёд невидящим взглядом. Когда сквозь ночную тьму показалась светящаяся завлекающим красным светом вывеска «Алкоголь 24/7», следователь без раздумий направился в её сторону.

Ввалившись в квартиру, мужчина достал из звенящего пакета бутылку и с грохотом поставил её на стол. В ответ на это лай, раздававшийся то ли за окном, то ли в голове милиционера, лишь усилился. Отхлебнув содержимое прямо из горла, мужчина скривил лицо и стал жадно хватать ртом воздух.

— Слабак, — прозвучал всё тот же назойливый голос у него в голове, после чего окончательно затих, уступив место громкому собачьему лаю.

Опомнившись, мужчина достал из пакета пластиковый стаканчик и, наполнив его примерно до середины, залпом влил в себя содержимое, после чего тут же рухнул на прислонённую к стене табуретку. Он проделал это ещё несколько раз, и с каждым выпитым стаканом реальность становилась всё более размытой, а мысли — спутанными. Однако лай, смех, громкий хохот и гоготанье не спешили затихать — наоборот, всё нарастая и нарастая, они словно издевались над мужчиной, над его слабостью и бессилием. Схватившись за голову, Сергей прижался лицом к столу и тихо зарыдал, прежде чем погрузиться в глубокий сон...

Часть 2: Король псов (2/2)

В избушке было прилично натоплено. Тесное, но уютное помещение с лихвой вмещало в себя троих туристов, что просто бродили по округе, словно завороженные неописуемой красотой здешних лесов. На столе, в маленькой кухоньке, стояли тарелки с различными яствами, именно яствами, а не едой. В глубоком, оплетенном ветками, тазу – лежали аппетитные малосольные огурчики, хруст от которых возникал прямо во рту, если посмотреть на один из них. Дымящаяся, только что отваренная картошка стояла рядом с огурчиками, а масло, положенное сверху, плавилось и стекало вниз, добавляя ко всему великолепию сливочный аромат.

- Сейчас, мо’лодцы, сейчас. – бойкая старушка копошилась у печи. На плитах стояли две сковородки, одна шкворчала и брызгала жиром от котлет, которые обретали приятную глазу корочку. На другой были готовы печеные пирожки, тоже с мясом. Сковородка стояла рядом, чтобы из пирожков, как сказала баб Нина – «не ушло тепло».

- И чавой-та Вас к нам занесло из города то? – не оборачиваясь, обратилась она к молодежи, которая истекала слюной, сидя за столом. Они опасались дотронуться до того, что уже стояло перед ними, словно боялись, что котлет и пирогов им после этого нахальства не видать.

- Да мы это, туристы. Из города. Ага. – все трое, словно заведенные наперебой голосили одни и те же фразы.

***

Лёня, Дэн и Тим были закадычными друзьями еще со школы. Любовь к природе им привил отец Дэна, который был заядлым охотником, тихим и спокойным, который нёс животным лишь редкое беспокойство фото вспышкой. «Убить животное и съесть, это, конечно, оно всё в человеке, да.» - вслух задумывался он, когда маленький Дениска садился рядом с ним, когда он обрабатывал фотки. «Но вот когда оно такое, красивое, величавое и живое, пусть таким и остается.».

- Папа, а как же курицы и свиньи у бабушки? – с недоумением спрашивал он. – Разве они не красивые, не живые?

- Вопрос, сынок, сложный, да и щепетильный. Мы уже давно перестали быть дикими, а для пропитания, ишь, в магазин теперь ходим. Там те же курочки лежат, свиньи, коровки. Только вот они для этого были выращены, мы так сделали, чтобы в лесу тревогу не наводить. Природу надо любить, а не то она отвернется от нас и затянет всё зеленью да дёрном. Все наши многоэтажки, дороги и машины. Оставит нас абсолютно беззащитными перед величественным лесом и его обитателями, которых мы отринули. Тогда и нам несдобровать. – отец Дениса потрепал его по голове.

Денису нравились подобные рассуждения отца. Конечно, он чувствовал уколы совести и переживаний, когда его бабушка и дед закалывали свинью или рубили голову курице, но потом он видел на столе котлеты, суп и холодец, и набивая брюхо, радовался, как в первый раз. Поэтому Денис таскался в лес исключительно за грибами, ягодами и терпким еловым ароматом, что плотной пеленой, словно осязаемой, окутывал его и забирал в другое царство. Прочь, от душного города, пропитанного шумом, выхлопами и искусственным светом.

Лёня и Тимоха разделяли страсть Дэна к таким вот тихим вылазкам. Слегка полноватый, но крепкий Лёня был сентиментальным парнем и к нему приходило вдохновение среди друзей, с которыми он собирался вокруг костра. Он писал наивные, но искренние стихи, посвященные понравившейся ему Соньке, красивому закату и таинственному лесу, который в своей глубине скрывает что-то такое, чего не найти даже на глубине океана.

Тимоха просто был с ними. Он был, казалось, везде, где были они. Следовал за ними по – пятам и не отставал. Щуплый, в поношенной одежде, словно беспризорник, он готов был лечь на траву и заснуть, не желая идти домой. Мать Тимохи пила, как не в себя, а когда уже не могла пить, то начинала ползать, словно паук прямо по коридору, а затем скребла дверь в Тимохину комнату из-за чего тому постоянно виделись кошмары. Отца у Тимы не было, только страх и мать, которая в последнее время, всё чаще превращалась в какое-то существо.

Поэтому, когда они выросли, то всегда, каждое лето выходили из тесных бетонных коробок в место их душевного равновесия. Дэн не обзавелся собственной семьей, зато обзавелся недурной аппаратурой следуя заветам отца. Лёня стал настоящим фанатом вылазок и таскал с собой огромный походный рюкзак, размером с самого себя. Тимоха, сбежав от матери к дедушке и бабушке вырос обычным деревенским пацаном, поэтому с радостью был готов увидеться со своими старыми друзьями. Однако в этот раз, они заблудились.

***

Котлеты были поставлены на деревянную подставку прямо в сковороде. Следом последовали пирожки и вот когда всё было на своих местах, приятный старческий голос дал им добро на старт.

- Что ж застыли то, кушайте. Я для кого готовила? – усмехнулась старушка и присела на свободный стул.

Тимоха схватил худыми руками самый пышный, на его взгляд, пирожок и откусил сразу половину. Зажевав, а потом истошно зачавкав, он весь вздрогнул, словно ему за шиворот накидали снега.

- Я в жизни ничего вкуснее не ел! – восхищался он с набитым ртом и кусочек теста выскочил из уголка его рта. Он был какого-то розоватого цвета, но нисколько не смутившись, он быстро подхватил его пальцами и положил обратно в рот, продолжая жевать.

Леня положил себе картошки и две котлеты, не забыв об самом смачном огурчике и положил рядом, на всё еще теплую картошку. Вилкой рубанув котлету и отправив кусок в рот, он с наслаждением простонал, почти по животному, как урчит тигр после плотного обеда только что пойманной дичью. Изнутри котлеты стекал розоватый сок, подкрашивая картошку на манер свеклы.

- Это просто какой-то восторг, баб Нина, очень вкусно! – продолжая трапезничать, говорил Лёня.

Дэн, тем временем, распробовал пару огурчиков. Хрустели ровно так же, как и выглядели. Накладывая себе картошки в тарелку, он иногда касался взглядом добродушной бабушки, которая среди ночи пустила их на ночлег, да еще и наготовила для них, как для голодных детей-сирот. Она не ела ничего. Не прикоснулась ни к огурчикам, ни к картошке. Её тарелка и приборы лежали так же, как и до этого. Абсолютно нетронутыми. Во взгляде её читалось какое-то наслаждение в купе с озорным любопытством. Она переводила взгляд то на Лёню, то на Тиму. Слегка щурилась, а потом принюхивалась, словно вдыхала какие-то запахи, которые Дэну были неведомы. Он слегка смутился и продолжил жевать огурцы, закусывая лишь одной картошкой.

- А ты, молодчик, чаво ждешь? Разберут жа! Котлетку возьми, угостись, с картошкой самое то, правду я говорю, а? – кивнула она в сторону Лёни, отчего тот только и смог издать какой-то стонущий звук. Розовый оттенок сока от котлет, которых уже не осталось, поднимался по картошке вверх и теперь она точь-в-точь была похожа на свеклу.

- Дэн, пирожок возьми, обалдеешь, как вкусно. – тот приговорил уже третий и жадно сопел, глядя на товарища, словно тот собирается отобрать у него что-то лишнее. В уголках губ и на руках Тимохи виднелись капли бордового цвета.

- Не, спасибо, на ночь не хочу объедаться, а вот с утра обязательно! – уклончиво произнес он. – Баб Нин, а чай у Вас есть?

- А как жа! Исть! Еще вчерась набрала, да высушила на печке. Копорский. Счас чайничок поставлю. – поднявшись из – за стола, старушка взяла с собой свою пустую тарелку и нетронутые приборы, убрав те в один из ящиков с посудой.

Пока она возилась у плиты и отошла за чаем, Дэн обратился к друзьям.

- Пацаны, блин, вы словно первый раз жратву увидели, вы че вообще? Мы по полной загружены, куда вы жрете? Даже если возвращаться будем по прямой, на дорогу то точно выйдем, а там что-нибудь уж придумаем. Вы как в последний раз, честное слово.

- Да ладно тебе, котлеты охренеть. Я словно стейк съел! – наглаживая набитый живот произнёс Лёня.

- Пирожки вообще атас! Я хрен знает, как так у неё получилось, но там не фарш, а прям куски мяса, мягкие и сочные. – Тимоха провел руками по уголкам губ и посмотрел на руки, на них багровели отпечатки капель и следы с губ.

- Баб Нин, где умыться можно? – спросил он старушку, которая уж слишком долго не показывалась из-за печки.

- Сзади, вон там вон, дверка исть, ты в неё выходи, а там в саду отыщешь умывальник, на заборе висит, беленькой. – послышался добродушный голос.

Тима вышел в указанную дверь. Ночь, хоть и летняя, нависла тягучим мазутом на окружающую природу и местность. Не видно было ничего, на расстоянии даже вытянутой руки. Странная тишина давила Тимохе на уши, и он словно слышал, как что-то скребется внутри него, вместо бьющегося сердца.

Пройдя чуть дальше, он увидел заметный белый умывальник, слегка подняв поршень вверх, холодная вода окатила руки и зачерпнув полные ладони, он плеснул водой себе в лицо. Затем, подняв голову и слегка взбодрившись, он увидел звезды на небе, но всё так же не слышал ни звука, словно уши его были набиты ватой. Он резко обернулся назад, чтобы вернуться в дом, но темнота не спешила выдавать своих секретов.

- Что за черт? – произнёс в слух Тимоха, но так и не услышал своего голоса. Тишина и темнота сдавили его со всех сторон, а затем, сделав шаг он поскользнулся и упал во что-то мягкое и дурно пахнущее. Перед тем, как отключиться совсем, он почувствовал, как внутри его головы хихикнул чей-то чужой голос.

***

Лёня наконец – то смог перестать есть. Он словно вернулся назад в школьную пору, когда его брюхо было объектом насмешек от местных хулиганов. Его это ничуть не беспокоило тогда, так как он мог за себя постоять, не беспокоило и сейчас, лишь приятная нега разливалась по его телу, словно горячая от возбуждения кровь. Тем временем старушка разлила чай в две кружки. Перед собой она держала абсолютно пустую алюминиевую емкость.

- Вы пейте, пейте. Чай то ить целебной! Спать будите, ой, прям как убитые! – старушка добротно хохотнула и улыбнулась щербатой улыбкой. Среди зубов можно было увидеть черноту, которая захватывала всё её зубы. Изо рта старушки неприятно пахнуло гнилью.

- А Тима где? – встрепенулся Дэн. – Чего он так долго? – не притронувшись к чаю, произнес вслух Денис.

Лёня покосился на него удивленным взглядом и приподняв густую бровь спросил: - Какой Тима, ты о ком?

В глазах у Лёни были нездоровые яркие всполохи, словно кто-то внутри глазных яблок взрывал фейерверки. От Лёни пахло каким-то дурманящим гнилостным запахом, отчего Дэн зажмурился и заткнул нос пальцами. Старушка, увидев этот жест, как – то быстро встала со своего места, забрав с собой кружку и сунув её в ящик обернулась к оставшимся за столом друзьям.

- Какой это еще третий? Вы же вдвоём сюдоть пришли та? Аль забыл уже или чудийтся что-то? – она вперила в Дэна взгляд и когда он столкнулся с её зрачками, всё его тело обмякло, и он мгновенно отключился от собственного сознания.

Ему снился тягостный и дурной сон. Словно он забрался в чей-то дом и пережидал темноты. Снаружи кто-то был, следил за ним и пытался набросится, но почему-то, вместо этого, загонял его словно игрушку. Кто-то постоянно шуршал, издавал животные звуки, но иногда, сквозь этот рёв и мычание кто-то противно хихикал. Он попытался открыть окно на втором этаже и сразу же пожалел об этом. С улицы несло гнилью, падалью и дерьмом. Звуки звериной истомы усилились, а смешки стали такими едкими, что грызли барабанные перепонки. Он закрыл окно обратно и попытался встать, чтобы забаррикадировать его, но не успел. Владелец пары белесых глаз, фосфоресцирующих в темноте, настиг его раньше.

Проснувшись утром с адской головной болью Дэн не сразу понял, где находится. Он лежал на втором этаже дома, в кровати. Пахло какими-то травами, солнце приятно щекотало щеку. Он был полностью раздет. Одежда услужливо лежала на табуретке рядом с ним. Он не помнил, как ложился спать, но помнил о том, что Лёня беспрестанно набивал своё брюхо, а бабка поила его каким-то чаем, который отдавал то ли рекой, то ли грязной водой. В комнату постучали.

- Эй, ты там живой? – Лёнин голос звучал бодро.

- Да живой, живой. Погоди, дай одеться. – ответил он своему другу.

- Мы щас баб Нине поможем, да пойдем обратно, к трассе попробуем выйти. Иначе совсем заблудимся. – Дэн вспомнил, как говорил тоже самое вчера, про обратный путь.

***

Одевшись и спустившись вниз, он увидел добродушно улыбающуюся старушку. Ровный ряд зубов которой блестел так, словно она где-то отыскала свои зубные протезы. Дэн вспомнил, как из щербинок на него пялилось что-то черное, словно плесень, которая захватила почти всё. Его передернуло, но положенная на плечо теплая рука Лёни вернула его в реальность. В какую-то чужую реальность.

Лёня словно приобрел за ночь пару десятков килограмм. Щеки висели, словно мешки с картошкой. Глаза заплыли и стали лишь свинячьими пуговками. Всё тело вздулось, словно зефир, а пальцы стали похожи на сардельки, которые вот-вот лопнут, словно варятся в кипятке уже довольно долго.

- Ну что, вспомним молодость огородную? Бабе Нине пару грядок копнем, засадим, да в путь пойдем, а она нам пока покушать приготовит. – воодушевленно сказал Лёня.

- Ой, спасибо, помохаете старой! А то забыли все её в деревне, никто и не приходит. Ну, айда молодцы, а я, пока, стряпнёй займусь. – наигранно прослезилась бабка. Денис взглянул на неё и увидел, что из-под цветастого заношенного платья болтается черный хвост.

Они вышли в огород, который, казалось, был лишь безжизненной пустыней. Ни одной посаженной веточки зелени, даже сорняков и тех не было.

- Лёня, а тебе не кажется странным, что тут не растет ни хрена? – насупившись произнес Дэн.

- Ну дык, это пока не растёт. – Лёня глупо улыбнулся. – Не посадили ж еще ничего.

- Да я не об этом, придурок. Я о том, что тут вообще ничего не сажали, никогда. Гляди, тут тупо земля мертвая, даже намеков на то, что были какие-то грядки – нет. Ну? – нетерпеливо взглянул он на замешкавшегося Лёню.

Тот стоял, потупив взгляд вниз словно поросёнок, который ищет еду, а не думает над словами друга. Воткнув лопату в землю, Дэн подошел к нему и сказал: - Так, всё, собираемся, мне это нихера не нравится. Берем рюкзаки и идём обратной дорогой, так же, через лес. Понял? – он хлопнул друга по плечу, но тот лишь замычал, как корова и упал на четвереньки, бросив лопату, как горящую головешку.

- Лёня, ты че? Вставай! – тот, так же стоя на четвереньках замычал и завыл, из глаз хлынули слёзы, и он начал рыть землю носом, словно свинья, которая ищет трюфели. Дэн не смог отвести взгляд от этого действа и был настолько поражен, что просто стоял, как вкопанный. Что случилось с его другом? Что здесь вообще происходит? Почему среди пустынной поляны стоит один единственный дом и… Тимоха! Где Тима?

- Лёня, Лёня, очнись, вставай. Нам надо валить. Где Тима, где он? – Дэн впал в истерику и тряс друга за футболку, тот лишь отмахивался от него, словно от овода и продолжал рыть носом землю. Слезы капали из его глаз на сухую, потрескавшуюся от засухи, землю. Спустя минуту подобного занятия показалась человеческая рука. Тощая и такая знакомая.

- Тимоха! Это же Тимохина рука! – Дэн бился в ужасе и страхе. Ущипнув себя за руку, он понял, что это не сон, что это всё наяву. Он подбежал к торчащей из земли руке, пнул Лёню вбок, отчего тот завизжал словно свинья и упал на бок.

Вытягивая тело Тимохи наружу Дэн думал лишь о том, чтобы случилось чудо, чтобы Тима ожил, чтобы Лёня пришёл в себя, и чтобы они ушли. Мысль заблудиться в лесу и умереть среди его ветвей, животных и растений была лучшей, что сейчас крутилась в его голове. Когда Дэн смог достать тело из-под земли, он оглядел друга со всех сторон. Тот был весь перемазан в какой-то слизи и желтой пахучей дряни. Через секунду глаза его товарища открылись. Оранжевая радужка глаз и чернота зрачка вперились в Дэна, а изо рта разразился мерзкий смешок. Сзади Дениса скрипнула дверь.

***

- Я-то думала он до ночи проспит. А тут вон оно как вышло! – добродушный голос бабы Нины исчез, уступив место хриплому и старческому возгласу.

- Вы кто вообще нахрен такая? Что с Лёней? Что с Тимой? – с пеной у рта вскрикнул Денис.

- Я баба Нина. Давно уж тут живу, многих повидала, разные поколения. С толстяком нормально всё, на пирожки, котлетки, мясо сойдет. Этот, длинный, помогать мне будет. Старая я стала совсем. Не могу уж ничего почти. Тебя еле-еле вчера смогла сморить, до сих пор голова болит. Дружки твои податливей оказались. Наелись стряпанини с человечинкой, да и рады. Ишь, как лопочет поросёнок то? – старуха снова улыбнулась щербатой улыбкой, зубы поросли чернью гнили. Чуть поодаль от Тимохи и Дэна, Лёня, словно поросенок, валялся в пыльной земле и взвизгивал, дрыгая пухлыми ручками и ножками.

Вдруг Тимоха резко поднялся и вперил злобный взгляд на Дениса. Облизнув резко пожелтевшие и подросшие зубы, он издал из себя смешок и схватил того за горло.

- В дом его. Кормить через силу будем. – прокряхтела бабка и кивнула тому, что раньше был Тимофеем.

Тимофей взвалил истощенного Дэна на плечо и занес внутрь. От Тимофея пахло псиной и дерьмом. Усадив поникшего Дениса на стул, тот связал его по ногам и рукам, крепко, надежно. Подставив стул напротив Дениса, Тима, словно пёс, игриво упал на пол избы и свернулся клубком, тут же раздался едкий смешок.

- Ох, Лёнечка, рано ж ты созрел мой миленькой. – баба Нина подошла к копошащемуся в пыли Лёне и провела ногтём по вываливающемуся из-под рубашки и штанов жирному боку. Тот сразу же завизжал и попытался встать на четвереньки, но тут же упал без надежды на сопротивление. В последний раз из его глаз хлынули слёзы, перед тем, как ведьма Нина провела острым ногтём ему по горлу, и безжизненную сухую землю напитал багрянец свежей теплой крови.

***

Денис очнулся уже под вечер. Изможденный разум сразу дал понять, что он в западне, если не в полной заднице. Руки неприятно сдавливал жгут, а ноги ниже ступней уже потеряли чувствительность. Он был связан. Он понял это сразу. Мебель в доме была старой, нужно что-то придумать. Он стал из последних сил вращать руками, как только мог, но это не помогло. Старое и сухое дерево не поддавалось его усилиям.

Тимоха похрапывал справа на полу. Его мало беспокоили звуки, которые производил Денис и тот спокойно выдохнув, стал ждать. На печи уже кипел чайник, а в сковороде жарилось кровавое жирное мясо. От одного этого вида Дениса скрутило и его чуть не стошнило себе под ноги. Из-за печи вышла баба Нина.

- Очнулся, молодец! Ты как любишь, с кровью или прожаренный? – она мерзко хрипнула и двинулась к сковороде.

- Ты только понюхай, как пахнет! Свежее, парное! – распалялась ведьма.

От вчерашнего вечера и запахов не осталось и следа. В доме воняло гнилью, железом человеческой крови, которая шкворчала на сковороде вместе с куском мяса. Денис потряс головой и к запахам прибавился еще один, запах псины. Тима проснулся и облизываясь, словно дворовый пёс смотрел в сторону плиты и бабки. С его губы капала вязкая розовая слюна, он на миг взглянул на Дениса и зарычал.

- Ну ка фу! Я кому сказала! Не время! – гаркнула Нина и Тимоха, едко хихикнув, притих.

Бабка развернулась со сковородкой и шипящим чайником и поставила их на стол.

- Сам не будешь пить и есть, я насильно в глотку затолкаю, так еще хуже будет, памяти, как Лёнька, не лишишься. – но Денис не верил ей, Денис помнил слезы Лёньки, тот всё понимал, кем он стал и что его ждет.

- Тогда хоть руки мне развяжите. – смиренно произнес Денис. Плана не было, в голове был лишь шанс дать бой старой ведьме, а там, будь что будет.

Бабка свистнула и Тима принялся развязывать руки своему бывшему другу. Когда руки стали свободными, он принялся отвязывать ноги. Кровь не сразу прильнула к ступням, но стало легче. Чуть-чуть легче, насколько это могло быть в сложившейся ситуации.

- Тима, ты хоть вспомни меня, а? Тима, ты же там, я знаю. – он сказал это просто так, без надежды, на что старая ведьма лишь улыбнулась и подтолкнула сковороду с куском мяса ближе к Денису. Тима хихикнул и оскалив зубы, клацнул ими у уха Дэна.

- Жри! – гаркнула она

- Сама жри! – Денис резко встал из-за стола, Тимоха отреагировал не сразу, но Денис схватив кусок мяса бросил его к печке. Тимоха прыгнул за ним словно гепард за зеброй и принялся смачно жевать. Ведьма лишь охнула, когда кипяток окатил её голову, лицо и стал забираться на шею, грудь и спину. Она визжала, а волдыри всплывали на её коже, а с губ текла едкая кровавая пена. Она ловко выгнулась на мост, на манер паука и попыталась уползти в угол, но Денис преградил ей дорогу и пнул под ребра. Тимоха, услышав вопли своей хозяйки вперил в Дениса хищный взгляд, но увидев на полу скрючившееся паучье изваяние вдруг оторопел. Взгляд на секунду прояснился, а оскал сменился скорбным видом на лице.

- Беги, Дэн! – прорычал он. – Беги!

- Но, как же ты, Тима? – Дэн посмотрел в глаза своему другу и увидел там того самого Тиму, который таскался с ними везде и всегда, избегая своей матери.

- Я всё, Дэн, я умер еще вчера, но эту суку я убью сегодня! – он издал то ли рёв, то ли вопль и прыгнул на старуху, которая копошилась в углу.

Вновь обретенные челюсти и нечеловеческая сила Тимы помогли ему сломать конечности ведьмы, а зубами он плотно вцепился в её дряблое горло и чавкающие звуки, чуть не вывернули Дениса на пол. Тима дернул головой кверху и застонав упал навзничь рядом со старухой. Её глотка была выдрана вместе с позвоночником, а голова соединялась с телом на одном лишь лоскуте кожи. На полу избы расплывалась черная лужа крови.

***

Денис смотрел на то, как догорает старая изба. Свет от огня словно облизывал его и освобождал. Он сидел на земле, а рядом положил свой рюкзак. Достав оттуда фотокамеру, он сделал пару снимков и положив аппарат обратно, стал наблюдать, как догорает пристанище ведьмы. Вокруг него был лес, который Денис любил с детства, и вспоминая отца, он улыбнулся тому, что не причинил ни одной лесной твари вреда.

“Не спорь с начальником.”
“Не выходи в субботу.”
“Не открывай, если почтальон молчит.”

На почте спросил. Женщина, седая, долго смотрела, потом тихо:
- Тридцать третье... служебное. Для возвратов.
- Возвратов чего?
- Людей.
И улыбнулась, как будто извиняется.

Последний конверт пришёл вчера. Бумага влажная, пахнет металлом, будто из автомата с кофе.

“Если ты читаешь это - значит, я снова не успел.
Не пей кофе. Не смотри в окно.
Когда придут трое - отдай им письмо.”

Подпись - Я.

Вечером кто-то стучал. Три раза.
Я не открыл.
Снизу под дверью - свет.
Потом шаги.
Потом тишина.

Утром под ковриком ещё один конверт.
Пятно от ботинка сбоку.
Штамп - №34.
Внутри... я. Аккуратно сложенный, как одежда после стирки.
Бумага тёплая.