CreepyStory

🧠

— Доктор, Никита говорит, что спит не один.

— У него кто-то появился?

— Скорее, вернулся.

📖

Ещё в детстве Никита любил перебирать старые фотографии. Он находил их на чердаке, на блошиных рынках, в выброшенных альбомах — чужие лица, застывшие между веками. Пока другие дети собирали наклейки, он собирал тишину, застывшую в глазах мёртвых.

Когда умерла бабушка, он не плакал — просто долго держал её снимок в руках. Бумага грелась от пальцев, и Никите казалось, что фотографии не остывают. Так память стала для него самой надёжной формой жизни.

Повзрослев, он стал фото-реставратором. Возвращал свет в глаза, вычищал трещины, подкрашивал щеки. Он жил один, среди рам и ламп с тёплым светом, и каждый день говорил с тенями. Они были терпеливее живых людей.

Однажды где-то он нашёл старый снимок: Неизвестная женщина начала XX века, половина лица была почти полностью уничтожена временем. Никита работал над ней ночами. Сначала убрал трещины, потом вернул очертания губ, блеск глаз. С каждым штрихом казалось, что она оживает, а внутри него что-то трепетало.

Он поставил снимок на прикроватную тумбу. Сначала просто, чтобы не повредить, потом — чтобы «ей не было одиноко». Иногда перед сном поправлял подушку, оставлял место рядом. Так появилось ощущение присутствия: лёгкое, почти уютное.

Скоро он уже не мог спать без ее взгляда. Фотография стояла в центре комнаты, словно живая. Он начал искать, кем она была. Неделями рылся в архивах, листал списки, находил обрывки: фамилия, год смерти, кладбище.

И однажды поехал туда.

Могила была заброшенной — вся в трещинах, заросшая мхом, надпись была почти стёрта.

Он сел рядом и тихо сказал:

«Я тебя нашёл».

С тех пор ходил туда каждый день. Приносил цветы, вытирал камень, иногда сидел до ночи и разговаривал с ней будто она сидела рядом.

Последним вечером он взял лопату. Луна висела в небе, как выцветшее пятно на старом негативе. Он поставил лопату в землю, коснулся ладонью холодного камня и прошептал:

— Подожди, я скоро. Мы наконец будем вместе…

🩻 Клиническая аннотация по случаю:

Никита искал идеальную любовь — вечную, послушную и верную.

Нашёл. Всё критерии совпадают, разве что любимую не назовёшь горячей штучкой.

Д-р Семёнов, психиатр третьей категории, напоминает: не все тени соглашаются на совместное проживание.

Больше историй тут t.me/ShizoFred8

Это перевод истории с Reddit

Мне срочно нужна была работа — я едва мог платить за квартиру. Пару дней назад я просто ушёл с барной смены посреди вечера. Хозяин квартиры сказал, что знает место, где набирают людей. Странный он тип, мягко говоря, но выглядел искренним.

— Так ты можешь устроить меня куда-нибудь прямо сейчас? — спросил я.

— Ага, возьмут быстро. Они постоянно берут новых. Водить погрузчик умеешь? Правда ведь, парень? — сказал он.

Не умел. Но я отчаянно нуждался в работе. Подумал: «Да что там сложного?»

— Да, умею. Это ведь склад? Он рядом? — спросил я.

— Да, недалеко отсюда. Я им позвоню, скажу, что у них есть свежее мясо.

Он переваливаясь ушёл, а я вернулся в квартиру. «Ну это было просто», — сказал я вслух. Я был доволен. Только что нашёл работу. Решил отпраздновать и написать друзьям, не хотят ли они сегодня в бар.

На следующий день хозяин квартиры постучал в дверь в пять утра. Я вернулся домой лишь пару часов назад. Открыл дверь в одном белье.

— Да… чего? — проворчал я, рот всё ещё пересох, сухой как пустынный песок.

— Сегодня выходишь, парень. Одевайся и дуй туда. Вот адрес — я написал на бумажке, — приказал он тоном, от которого веяло смертельной серьёзностью.

Прежде чем я успел что-то сказать, он сунул мне записку и умчался.

Адрес был на клочке, вырванном из грязного журнальчика. Меня это вовсе не удивило.

Я оделся и сел на автобус до ближайшей остановки к указанному адресу. Район оказался сомнительный — очень, очень сомнительный. Я всё время, что жил здесь, специально обходил эту часть города. Когда-то и первый раз должен случиться.

По адресу действительно стоял склад. Старый и заброшенный на вид.

Я постучал, и, к моему удивлению, дверь сразу открылась. Передо мной стоял высокий, смуглый, красивый мужчина в дизайнерском костюме.

— Чарли? Чарли, верно? Ваш друг сказал, что вы можете закрыть позицию водителя погрузчика. Кстати, вы как раз вовремя. Заходите, сынок, — сказал мужчина.

— Да… это я.

Я пошёл за ним и увидел склад. Он был на удивление… чистым. Слишком чистым. Пол блестел так, что я почти видел в нём своё отражение. По небольшому складу туда-сюда сновали уборщики, отмывая разные участки. На них были костюмы, похожие на химзащиту. Всё выглядело как на объекте в Чернобыле.

Он подвёл меня к погрузчику и уставился.

— Прошу, — сказал он почти весело.

— Эм… а разве мне не нужно… ну… подписать какие-нибудь бумаги? И светоотражающий жилет там… — сказал я дрожащим голосом. Врать я не умел.

— Нет. Мы вам доверяем. Можете приступать, — сказал он, широко улыбаясь.

— Э… этот погрузчик… он немного не такой, к какому я привык… у вас есть, ну, руководство или что-то? — выдавил я. Не было ни единого шанса, что меня не раскроют.

— Не такой? Хм. Это стандартная модель. Интересно, к какой же вы привыкли?

Я открыл рот, но слова не вышли. Мне было стыдно — и, если честно, немного страшно.

Пока я пытался нести дальше чушь, он окликнул проходившего мимо рабочего.

— Дин, покажи-ка Чарли, как мы тут работаем на погрузчиках. Он не привык к этой модели.

Мужчина — теперь уже мой начальник — быстро удалился. Дин, мой новый напарник, полчаса показывал мне, как управлять погрузчиком. Он сразу понял, что я никогда его не трогал, но, кажется, ему было всё равно.

Дин был странным на вид. Прямолинейный и вроде приятный, но определённо тёмная лошадка. Лицо всё в шрамах — будто кошачьи царапины. У него не было уха… и глаза, и он даже не носил повязку. Голова выбрита, а длинная рыжая борода, похоже, не видела ни воды, ни ножниц много лет.

К моему удивлению, дело пошло легко. Было несколько позиций: водители, которые разгружают приезжающие фуры; водители, которые развозят контейнеры на места; водители, которые потом везут контейнеры к уходящим грузовикам; и водители, которые грузят эти грузовики.

Для начала меня поставили забирать контейнеры с разгруженных машин и развозить их на хранение.

Контейнеры были примерно шесть футов высотой и шесть шириной — как очень маленький лифт. Толстое железо, а не обычные деревянные ящики. На каждом была дверь с тяжёлым навесным замком.

Пока я вез контейнеры на вилах погрузчика (ну, кое-как, лишь бы не врезаться), изнутри слышались глухие грохоты и удары. Что бы там ни было, оно двигалось.

Я заметил того самого мужчину и помахал, чтобы привлечь внимание. Он подошёл и сказал:

— Как дела, сынок?

— Нормально, спасибо. Что, чёрт возьми, в этих контейнерах? Я боюсь их уронить, если внутри всё так раскачивается. Надеюсь, я ничего не сломаю, — сказал я.

— Часть вашего безбумажного устного договора — уважать конфиденциальность наших клиентов. Мы не открываем контейнеры. У каждого уникальный штрихкод. Мы просто принимаем груз, ненадолго храним и отправляем дальше, — ответил он строго, но дружелюбно.

— А… понятно… ладно. Насчёт договора: сколько платят? И какой график? — спросил я, нервно сглатывая.

— С шести утра до девяти вечера. Платёж — £333 за смену, наличными, в конце дня, — сказал он с той же улыбкой.

— Э… понятно, спасибо. Я тогда вернусь к работе, — сказал я.

£333 в день? Это же куча денег. Я разбогатею на этой работе. Странная сумма, правда. И наличными? Кто платит наличкой? А вот с шести до девяти — это будет ад, — подумал я.

Я отвлёкся от контейнера на вилах, и, когда попытался поднять его выше, чтобы поставить на штабель, палец соскользнул, и я нажал не ту кнопку. Вилы дёрнулись, и контейнер грохнулся вниз.

Одна из стенок лопнула, и я услышал короткий, пронзительный, нечеловеческий крик — и тишина. Крик доносился изнутри контейнера.

Все на складе мгновенно замерли и бросились туда. Уборщики тотчас начали распылять что-то и отчищать контейнер — как мухи, облепляющие труп.

Я в панике огляделся, потом снова посмотрел на контейнер. У разбитой двери расплывалась лужа крови.

Охранник схватил меня за горло и выволок из кабины. Швырнул на пол и прижал, упёршись коленом мне в голову.

Высокий мужчина в костюме подбежал и сказал охраннику, что пока всё в порядке.

— Ничего, сынок. Бывает. Сегодня твой первый день. Давай-ка сделаем перерыв на обед, а команда разберётся с этой маленькой неприятностью.

— Что там, чёрт побери, внутри? — заорал я. Остальные на складе посмотрели на меня так, словно я вытащил гранату.

— А я что говорил на этот счёт, Чарли? — произнёс он спокойно, но с ноткой тревоги.

— Я думал, там оружие или что-то такое! Это же кровь! Почему там кровь? Там что, животные? — выкрикнул я.

Он не ответил. Охранник поднял меня на ноги и сопроводил в комнату отдыха.

Комнатушка была тесная: несколько стульев вокруг стола посередине. В углу валялись детские игрушки — выглядели не к месту. Наверное, начальник иногда приводит на работу ребёнка.

Мы долго беседовали — ну, точнее, говорил он. Он объяснял, как мне повезло с этим шансом, и что они здесь занимаются хорошим делом. Читал проповедь о ценностях компании и удовлетворённости клиентов.

Сказал, что ему даже нравится моя заинтересованность, и что в организации есть ещё одна должность, которую я мог бы занять. И вообще, после моей маленькой аварии как раз освободилось местечко для новой захватывающей возможности.

Я сейчас в комнате отдыха. Он ушёл, но сказал, что скоро вернётся и покажет мне, каково внутри контейнера — чтобы я успокоился.

Похоже, не такая уж плохая работа. Мой хозяин, мистер Грейвс, молодец, что устроил меня сюда.

Я отпишусь, как у меня дела!

Больше страшных историй читай в нашем ТГ канале https://t.me/bayki_reddit

Можешь следить за историями в Дзене https://dzen.ru/id/675d4fa7c41d463742f224a6

Или даже во ВКонтакте https://vk.com/bayki_reddit

Это перевод истории с Reddit

Я из тех, кому в сети никогда не удаётся привлечь внимание. Наряду с другими соцсетями, которые скромно выставляли мою повседневную жизнь на показ, я завела и свой блог — и бросила его спустя страстные четыре месяца постов. Младшая я не выдержала отсутствия лайков, комментариев и посетителей и в итоге сдалась.

С тех пор прошло шестнадцать лет, моё увлечение давно угасло, а привычка проверять входящие исчезла. Я даже забыла о том самом блоге. Как и о прочих детских затеях.

Так что, когда бот прислал письмо, что у меня появился комментарий, я, скорее, заинтересовалась.

Комментарий был приватным, не как остальные, что мне изредка попадались. Под глупой веткой наших с подругой перепалок он выделялся своей простотой:

обожаю варенье, продолжай

Моя рука застыла на мышке. Сначала я почти улыбнулась. Похоже, это написал кто-то, кто не очень дружит с комментами, — напомнило меня же, помоложе. Хотя это всего лишь одна из тех ободряющих фраз, которые пишут, не задумываясь. Этот человек никак не мог по-настоящему насладиться моим постом о домашнем, слишком уж жёлтом персиковом варенье, вытекающем через край баночки.

Этот случайный комментарий мог бы остаться просто любопытной вещицей. Если бы на этом всё и кончилось.

Скоро я начала получать по два, а то и по три уведомления на почту в день. Все они вели на страницу блога.

Всегда — комментарий.

Всегда — от одного и того же человека.

У поста о моей коллекции стеклянных шариков, у которого раньше не было ни одного отклика, теперь гордо значился один:

rubbleman

А у поста, где я ныла, что мне не хватает карманных денег на сладости, тоже появился комментарий:

у Кристиен вкусные конфеты. тебе понравится. переулок слева

Я растерялась. Найти мой блог и так было бы непросто. В нём не было никакой полезной информации и общей пользы. И даже если человек случайно наткнулся на него, бездумно прокручивая платформу, зачем оставлять комментарии так регулярно? И почему всегда приватно?

Это всё шутка?

Счётчик посетителей блога по-прежнему показывал «1». И я стала бояться этого внимания. Хотя комментарии в основном безобидны. Хотя через экран они не могли мне навредить.

Но это не прекращалось.

Я не утруждала себя тем, чтобы высчитывать точное время появления каждого. Казалось случайным. И всё яснее становилось, что поймать автора с поличным мне не удастся.

Я прикинула в уме: у меня пятьдесят два поста. У человека кончатся записи для комментариев дня через двадцать шесть, примерно. И тогда, наконец, мне снова позволят оттолкнуть прочь этот кусок памяти.

Оставалось только подождать.

Я решила проверить комментарии, когда весь этот цирк закончится. Каждый день заглядывать стало бить по и без того хрупким нервам, да и на работе было жарко. Я отключила почтовые уведомления, вышла из аккаунта на сайте блога и изо всех сил старалась не думать о незнакомце. Почти получилось.

Примерно через месяц я устроилась в своей комнате и наконец открыла комментарии — раз и навсегда.

Ожидания оправдались. Под каждым постом был свежий комментарий. Чувствуя, как пульс сбивается и колотит в горле, я кликнула на первую запись, с которой перестала читать.

Простая фотография: я нарядная, стою перед каруселью с типичным раздражённым выражением лица, которое дети делают, когда их заставляют позировать. Снимок смазали неоновые огни, а прохожие превратились в огромные чёрные тени.

тедди хочет твоего ребёнка <3

Мне пришлось прочитать дважды, а потом ещё раз. Никакого смысла. Кто такой Тедди? И что вообще значит это «ребёнка» в конце? Тогда я снова посмотрела на фото. Маленькая я сжимала в руках коричневый пушистый комок.

Я помню, у меня был плюшевый мишка.

«Тедди» — это про мишку? Может быть. Звучит логично. Но странно оставлять такой комментарий: на фото толком не разглядеть, что я там держу. Если только ты не знаешь.

Пару следующих комментариев тоже составляли бессмысленные строчки, снова и снова. Постепенно меня накрыло раздражение. Это должна быть шутка. Очень навязчивая, неприятная шутка.

Я уже собиралась закрыть всё, когда кликнула на непрочитанную запись. И у меня чуть сердце не остановилось от увиденного.

Зернистое фото четырёх детей, все разного роста, долговязые и нескладные. Я — крайняя справа, в бандане, скалюсь кривой улыбкой. На асфальт перед детьми падает тень — наверное, от того, кто снимал.

Тень короткая. Он был невысоким. Я вдруг подумала, что ему, наверное, пришлось постараться, чтобы правильно выставить камеру. Чтобы высокие ребята целиком поместились в кадр, чтобы и головы вошли.

Я вздохнула с облегчением, что именно он снимал. На фото его нет, кроме тени. Я не хотела видеть его снова, после всего.

вода быстрая

мне холодно

Пост назывался «Adventuer». Старшие так это и называли. Переправа через речку за мельницей, поиск брошенной лодки, которую кто-то будто бы видел, плывущей там.

Я помню, как умоляла старших взять меня, что я достаточно взрослая. Я всегда ими восхищалась. Каждое лето — по их пятам.

Я помню, как он плакал, когда я оставила его стоять с камерой.

Он не должен был за нами идти.

мне холодно

Я уже не могла сглотнуть, когда наконец пролистала вниз. Следующая запись — спустя два месяца после той.

Следующая запись была вся в опечатках. Я хвасталась, как мы ходили на «охоту за сокровищами», прикладывала сложенные бумажки и бумажные безделушки. В последней строке я написала: Мы ушли пораньше, потому что стемнело.

Новый комментарий гласил:

тедди, где ты

Я смотрела на него, пока слова не расплылись. Потом прокрутила дальше.

Следующий пост — фотография его ботинка. Брошенного, без пары. Я зачем-то выложила её тогда, много лет назад. Наверное, думала, что выглядит «артово»: один кед у камышей. От этой мысли меня вывернуло.

помни про тедди

я видел его в воде

он сказал: пойдём играть

Полиция сказала, что это был несчастный случай. Он поскользнулся. Никто меня не винит, по крайней мере вслух. Они говорили это быстро, снова и снова. Я сжимала холодное какао. Ты не могла знать, это не твоя вина.

Но я знала. Я знала, что он хотел пойти. Я знала, что он идёт следом.

Я просто не обернулась.

От последнего у меня скрутило живот. Появился он под постом, который вообще должен был быть не публичным. Это черновик, сохранённый в 2009-м. Я помню, что так его и не дописала.

Не помню, чтобы я его публиковала.

Там не было текста, только фотография, которую я сделала. Но сняла я её недавно, а не годы назад — в прошлые выходные — у реки.

Река выглядела так же.

Только теперь на заднем плане было что-то, бледное на фоне камыша, словно лицо, наполовину отражённое течением.

не закрывай

Пока я смотрела, пришёл ещё один комментарий.

нашёл тедди

Я наклонилась и выдёрнула вилку из розетки. Экран мгновенно погас.

Но звук почтового уведомления прозвучал снова, громче, чем прежде. Раз, два, а потом безостановочно. Пока не слился в один тон.

Я схватила телефон. Движения казались медленными, как во сне. Пальцы наконец замерли на ссылке, ведущей к посту. Я нажала.

Самый свежий комментарий уже ждал меня.

обернись

Больше страшных историй читай в нашем ТГ канале https://t.me/bayki_reddit

Можешь следить за историями в Дзене https://dzen.ru/id/675d4fa7c41d463742f224a6

Или даже во ВКонтакте https://vk.com/bayki_reddit

Все персонажи и события являются вымышлеными. Любые совпадения с реальностью - случайны. Все персонажи старше 18 лет. Приятного погружения.

"ахаха, ну ты и лошара"

Аня строчила токсичные комментарии сидя в своём кресле скрестив ноги.

"работу найди, тюфяк, решил донатов срубить с сердобольных🤣"

Комментарий под постом с криком души человека, который в одиночку тащит на себе двух инвалидов из за чего столкнулся с серьёзными финансовыми и моральными трудностями.
Сегодня Аню особенно распирало, настроение было превосходное.
Она ещё немного полистала коментарии под постом и ответила на коментарий со словами поддержки автора.

"Не верь ему. Он просто пытается бабла срубить. Я живу в этом же городе. Работаю удалённо. Менеджером, бл... Навыков кроме грамотной речи никаких не требуется, по факту. На авито вакансий хоть жопой жуй.
По поводу всего остального, вот я ему выше написала, лень писать объяснять снова, поэтому почитайте.
Он или ленивый тупой тюфяк, или начинающий мошенник, решивший денег срубить, правда не продумавший некоторые детали и поэтому явно плавающий в некоторых вопросах. "

Аню аж распирало от гордости за себя.
Она взглянула на часы. 3:30.
Потянулась и встала из за стола.
Зашла в ванную, сделала парочку пикантных фото и выложила их в свой онлифанс.
После приняла душ. Надела одежду для сна.
Её глаза уже закрывались, как на телефон пришло уведомление. Она взглянула на всплывашку "милая уточка". Улыбнулась отложила телефон и закрыла глаза.
Как вдруг её резко пронзила волна ледяного ужаса. Уточки не было на фото. Уточка была на белье которое сейчас на ней. Она открыла глаза и стала обдумывать. Может она раньше выкладывала фотки в этом белье? Да нет, она их только недавно купила.Внутренний диалог Ани завертелся с бешеной скоростью, выбивая ритм паническим сердцебиением.

"Нет, нет, нет. Этого не может быть. Я же проверила... Я всегда проверяю."

Она рывком села на кровати, схватила телефон. Пальцы дрожали, сбиваясь с пароля. Она зашла в OnlyFans, открыла только что загруженные фото. Увеличила. Ткань майки, складки, может на заднем фоне? Никакой уточки. Она пролистала все три фотографии. Нигде.
Может, показалось?
Снова посмотрела на уведомление. Оно было от приложения «Мемориз», которое напоминало о старых фото. Текст был точным: «Вспомни этот момент! Милая уточка». Год назад.
Ледяная волна сменилась липким, тошным осадком. Год назад. Она и думать забыла. Обычная фотка из зоопарка, ещё до того как Аня стала звездой эротических стримов и вела свой лайф-блог,который имел почти нулевую популярность.

Пришло новое уведомление. Кто-то анонимно ответил на её коментарий.
Усмешка так и застыла на её губах.

«Ты об этом пожалеешь».

Оригинально. Ни имени, ни лица, пустое место, пытающееся казаться угрозой. Она уже представляла, как разнесёт этого анонима в щепки, выставив его трусливым червём, боящимся даже ником показаться.
Мысли об уточке отошли на второй план, затоптанные привычным презрением. Она даже сделала ленивый вдох, собираясь с мыслями для очередного ядовитого шедевра.
И в этот миг телефон снова вздрогнул и коротко прогудел.
Палец Ани замер в сантиметре от экрана. Взгляд, скользнув по всплывающему уведомлению, наткнулся на слова, от которых кровь разом стыла в жилах. Сообщение было не из соцсети. Оно пришло в её личные сообщения, с незнакомого номера.

«что-то интересное на потолке, мисс Голубые Трусики с Уточкой?»

Тишина в комнате стала вдруг густой и звенящей. Аня не дышала. Медленно, почти против воли, её голова повернулась, и глаза снова уставились в потолок. Туда, где ничего не было. Только гладкая белая поверхность.
Но теперь она чувствовала себя абсолютно голой.
Это была не случайность. Не старый скриншот. Кто-то видел её сейчас. В эту самую минуту. Кто-то наблюдал за тем, как она лежит в своей постели, в этом дурацком белье, и смотрит в потолок.
Лёд сменился адреналиновой волной жара. Она рванулась с кровати, отшвырнула телефон, как раскалённый уголь, и задернула шторы, хотя за окном кроме ночи и окон соседнего дома ничего не было. Сердце колотилось где-то в горле, сдавливая дыхание.
Её трясло. Угрозы в интернете были игрой. А это... это было по-настоящему.

Сердце Ани замерло, а затем рванулось в бешеной пляске, отдаваясь глухим стуком в висках.

«Посмотри в окно»

Воздух в комнате стал густым и вязким, как сироп. Казалось, он сопротивляется каждому движению. Мысли путались, превращаясь в хаотичный визг: «Не надо. Не надо. Не надо». Но ноги, будто чужие, уже понесли её к окну. Она не шла — она плыла, крадучись на цыпочках по холодному полу, каждый нерв натянут струной. Страх пересилил.
Она развернулась и побежала. Запереться в ванной. Здесь было темнее. Она выдохнула и собралась все обдумать и найти логичное объяснение происходящему.
БАМ!
Оглушительный, сухой удар потряс тишину. Что-то тяжелое и хрупкое с грохотом упало в раковину. Аня вскрикнула, отпрыгнула назад, прижимаясь спиной к холодной двери. Взгляд в панике метнулся к раковине — её любимая стеклянная баночка для зубных щёток разлетелась на осколки. Вода растекалась по белому фаянсу.
И в эту секунду тишины, разорванной лишь отзвуками падения, телефон в её руке снова издевательски просигналил.
Она посмотрела на экран.

«буу»

Дрожь пробежала от макушки до пят. Эти слова были не просто угрозой. Они были ответом. Прямым, насмешливым ответом на её невысказанную вслух мысль, на тот ядовитый комментарий, который она только собиралась написать анониму.

«Ну и кто теперь трус?»

Словно он видел её, видел её панику, её крадущуюся походку к окну, её испуг от упавшей баночки. Это была игра. И он играл с ней, как кошка с мышкой.
Аня застыла, вцепившись в телефон. Взгляд сам, против её воли, метнулся в сторону прихожей. В сторону входной двери. Там было темно.

«А проверила ли Анечка замок на входной двери?»

Она всегда проверяла. Это был ритуал. Повернуть ключ, дернуть ручку, щёлкнуть цепочку. Всегда. Но сегодня... Сегодня она вернулась домой днём, может, заказывала еду... Или нет? Мысли путались, сбитые паникой. Она не могла вспомнить. Абсолютно не могла вспомнить тот самый последний щелчок замка.
И этот вопрос, этот ужасный, детский вопрос, посеял в ней абсолютную, животную уверенность: нет. Не проверила. Дверь не заперта.

Тишина в квартире стала иной. Она была не пустой, а наполненной. В ней таилось дыхание. Шорох за стеной. Скрип половицы в коридоре, который она раньше не замечала. Каждый звук многократно усиливался в её воспалённом сознании.
Она не дышала, пытаясь услышать что-то кроме бешеного стука собственного сердца. Шаг. Вздох. Поворот ключа в замочной скважине.
Телефон в её руке был уже не просто устройством. Он был окном в её частную панику, проводником, по которому к ней в дом проникал чужой, насмешливый голос. И сейчас этот голос спрашивал её о двери. И ей казалось, что она уже слышит, как эта дверь тихо-тихо скрипит.

Пальцы Ани, уже коснувшиеся прохладного пластика выключателя, замерли. Разум, цеплявшийся за логичное объяснение — взлом, утечка данных, троллинг, — вдруг рухнул под тяжестью нового, невысказанного ужаса.
Он читает её мысли.
Это была не догадка. Это был леденящий душу факт. Она нигде не писала слова «трус». Она только подумала его, строча в уме ядовитый ответ. И он… он ответил на её мысль. А это имя… «Анечка». Так её называла только бабушка, давно умершая.
Её рука медленно, как во сне, опустилась. Свет уже не мог помочь. Свет не прогонит того, кто не в углу комнаты, а у тебя в черепе.
Она стояла посреди темноты, парализованная, прислушиваясь уже не к звукам в квартире, а к шепоту в собственной голове. Неужели она сама себе это придумывает? Срыв? Психоз? Но сообщения… они были реальны. Они приходили на её телефон.
И тогда телефон снова ожил. Короткая, безжалостная вибрация.
Она почти не хотела смотреть, но не могла не посмотреть. Глаза, привыкшие к полумраку, различили текст на ослепительно ярком экране.

«я у тебя в голове, Анютка»

Всё. Больше не было сил. Ноги подкосились, и она медленно, как подкошенная, осела на холодный кафельный пол ванной. Спина ударилась о дверной косяк, но она не почувствовала боли. Только всепоглощающий, немой ужас.
Она обхватила голову руками, пытаясь выключить этот голос, сжать череп и раздавить его. Но он был внутри. Он знал её самые потаённые мысли, её детское имя, её страх. Он видел её насквозь. Игра была проиграна, ещё не начавшись. Она сидела в темноте, прижавшись к стене, и тихо плакала, а телефон на полу холодно светил ей в лицо, как единственный свидетель её безумия.

Аня собрала всю волю в кулак. Щелкнуть выключатель и будь что будет, будет отбиваться тем что попадётся под руку, главное что будет свет.
Это был последний, отчаянный рывок её воли. Рука, сжатая в напряженный кулак, рванулась к выключателю.
Щёлк.
И мир взорвался светом.
Ослепительная, резкая вспышка на долю секунды выхватила из тьмы знакомые очертания: раковину с осколками, дверной косяк, её собственную бледную, искажённую страхом руку. Она уже приготовилась к крику, к борьбе, к тому, чтобы схватить первую попавшуюся вещь и отбиваться...
И свет тут же предательски погас . Он умер, будто его перерезали. Не только в ванной, не только в её квартире. За окном, где всегда теплились огни соседних домов, фонарей, рекламных вывесок, воцарялась абсолютная, густая, бархатная тьма. Весь район погрузился в молчание и мрак.
Тишина, последовавшая за этим, была оглушительной. Пропал ровный гул холодильника. Замолк едва уловимый шепот ноутбука в спящем режиме. Остановилось время.
Аня застыла в полной темноте, с протянутой рукой, всё ещё целящейся в выключатель, который теперь был бесполезен. Её план, её последняя надежда на контроль, рассыпалась в прах. Теперь не было ни света, ни возможности отбиться. Была только тьма.
И в этой новой, совершенной тишине, её телефон, лежащий на кафеле, снова вспыхнул ледяным синим свечением. Единственный источник света во всём этом внезапно умершем мире.

На телефон одно за одним посыпались сообщения.
бзз.. бзз.. бзз.. бзз.. бзз..
Она не хотела смотреть. Не хотела, но все-же провела рукой по экрану.

"Аннэт, спишь? У тебя тоже вырубило? Капец, я как раз стримила. Была в привате с богатеньким дурачком. Прикинь я даже сиськи ещё на показала он он уже заданатил целую десятку, так жалко, что свет вырубило. Надеюсь это не надолго. А ещё надеюсь он все ещё будет в сети когда все дадут и получится вытянуть с него ещё баблишка. Ну все чмаффки. Давай завтра в 10 в кафе на углу. Я угощаю😜"

Сообщение от подруги стало глотком воздуха. Обыденное, глупое, живое. Оно с такой силой ворвалось в её парализованный страх, что Аня на секунду вынырнула из кошмара.
Свет вырубило во всём районе. Не он. Не мистика. Банальная авария на подстанции.
Она судорожно, жадно вдохнула. Слёзы, застывшие на щеках, показались вдруг такими глупыми. Она почти рассмеялась сквозь них — истерическим, сдавленным смехом облегчения. Конечно. Взлом. Тролль. Случайность. Она всё себе накрутила.
И в этот миг, когда её тело обмякло, а разум цеплялся за это логичное объяснение, как за спасательный круг, пришло ещё одно сообщение. С того самого, незнакомого номера.

«У твоей подруги... красивые сиськи. Жаль, она так и не успела их показать.»

Всё внутри сжалось. Он не только читал её мысли. Он был везде. Он видел всё. Даже то, что происходило в тёмной комнате её подруги, в приватном стриме, который оборвался из-за его же, его рук.
Он не просто тролль. Он бог в этом внезапно обесточенном мире. И Аня сидела в центре его владений, одна, в темноте, с телефоном, который был её единственной связью с тем, кто знал о ней всё.
Шёпот сорвался с её губ, хриплый, поломанный, обращённый в никуда и сразу — в телефон, этот чёрный прямоугольник, ставший порталом в ад.
— Чего тебе надо от меня?
Ответ пришёл мгновенно. Сообщение всплыло прямо в её мессенджере, в самом верху списка чатов, в диалоге с подругой. В том самом, куда минуту назад пришло весёлое «чмаффки».
Но имя отправителя было теперь другим. Не «Катя», а «🤫».


«развлеки меня. Подруга не успела удовлетворить меня»

Аня сглотнула ком в горле, который, казалось, вот-вот её задушит. Он был просто вездесущ. Он влез в её переписку, подменил имя, стёр грань между её миром и своей игрой. Он говорил с ней голосом её подруги, извращая его, наполняя грязным, ужасающим смыслом.
Он не просто наблюдал. Он участвовал. Он оборвал стрим Кати, лишив её «заданаченной десятки», и теперь... теперь требовал развлечения здесь. У неё.
Пальцы свело судорогой. Она не могла ответить. Не могла даже отшвырнуть телефон. Он был её единственной связью с реальностью, которая стремительно рушилась, и одновременно — источником этого разрушения.
Она сидела на холодном полу в кромешной тьме, в тишине мёртвого города, и понимала, что вопрос «чего тебе надо» был самой большой ошибкой. Потому что теперь он ответил. И этот ответ был страшнее любой угрозы.
Сообщение всплыло на экране, холодное и прямое, как приказ.

«давай в постельку на спину»

Слова, будто вывернутые наизнанку, лишенные даже намёка на интимность, наполненные лишь леденящим контролем. Это была не просьба, не соблазнение. Это была демонстрация власти. Он не просто предлагал. Он диктовал позу. Распоряжался её телом в её же собственной квартире.
Всё её существо взвыло от протеста. Ноги, затекшие от долгого сидения на кафеле, онемели. Сердце, уже измотанное скачками адреналина, заныло тупой, безнадёжной болью. Она сжалась в комок, прижав колени к груди, пытаясь стать меньше, незаметнее, спрятаться от этого всевидящего ока.
Но прятаться было некуда. Он был в её голове. Он был в её телефоне. Он был в самой темноте, что окружала её.
Медленно, как автомат, с лицом, застывшим в маске ужаса, она поднялась. Ноги подкашивались. Она не пошла, а поплыла по тёмному коридорчику-студии обратно к кровати. К той самой кровати, где несколько часов назад она засыпала с чувством собственного превосходства.
Одеяло было ещё тёплым от её тела. Она легла. На спину. Как велел тот, чей голос звучал теперь только в тишине и в её сознании. Руки беспомощно упали по швам. Она лежала, уставившись в непроглядный потолок, чувствуя, как каждый её нерв оголён и выставлен на показ. Она была не просто жертвой. Она была марионеткой.
И в этой оглушительной тишине её собственный телефон, лежащий рядом на подушке, казался самым громким предметом во Вселенной. Она ждала. Ждала следующей команды. Следующего удара. Следующего доказательства, что её воля, её личность, её «я» — больше не принадлежат ей.

Бзз
«Разведи ножки. Погладь уточку🤭»

Эта смайли-рожица, этот насмешливый «🤭», был хуже любой прямой угрозы. Он был… игривым. Он показывал, что для него это — веселье. Увлекательная забава с живой, страдающей куклой.
Слова жгли сетчатку. «Уточку». Тот самый символ её прошлой, наивной жизни, теперь превращённый в извращённый инструмент пытки. Он не просто знал о ней всё. Он осквернял самые безобидные, самые личные уголки её памяти.
Комната перевернулась. Темнота зазвенела в ушах. Она лежала на спине, как труп, выставленный для осмотра, и каждое слово приказа впивалось в неё тысячами иголок. Ноги, сведённые вместе в тщетной попытке сохранить хоть каплю достоинства, онемели.
Мысль взбунтовалась. Нет. Нет. Нет.
Но её тело…её тело уже не слушалось её. Оно было заражено его волей, как вирусом.
Медленно, с сухим, болезненным скрипом в суставах, её бёдра разомкнулись. Движение было механическим, лишённым всякой грации, полным стыда и унижения. Пальцы её правой руки, холодные и одеревеневшие, отделились от простыни и неуверенно, почти конвульсивно, потянулись вниз.
Кончики пальцев коснулись тонкой хлопковой ткани. Она нащупала маленькую, вышитую выпуклость. Ту самую уточку. Жёлтую. Глупую. Невинную.
И в этот миг, когда её палец лег на ткань, выполняя приказ, в её сознании что-то окончательно и бесповоротно сломалось. Это был не просто страх. Это была смерть её «Я». Она перестала быть Аней. Она стала куклой. Актрисой в спектакле, режиссёром которого был невидимый голос из тьмы.
Слёзы, горячие и беззвучные, покатились по её вискам и впитались в подушку. Она лежала, раскинувшись, касаясь пальцем вышитой птички, и тихо умирала внутри, пока телефон на подушке молчал, наслаждаясь зрелищем.

Бзз

Это был уже не текст. Это был голос.
Низкий, бархатный, невероятно спокойный. Он лился из динамика телефона, заполняя оглушительную тишину комнаты. В нём не было ни злобы, ни насмешки. Он звучал уютно, по-отечески заботливо, словно на сеансе психотерапии. И от этого становилось в тысячу раз страшнее.

«урок первый, Анечка. Унижение.»

Слово «унижение» прозвучало не как обвинение, а как констатация факта. Как диагноз. Как тема первого занятия.

«по активнее, не заставляй уточку грустить😜»

Приказ был произнесён тем же ровным, гипнотическим тоном. В нём не было пошлости. Была лишь холодная, безразличная требовательность учёного, ставящего эксперимент над подопытным существом.
Аня зажмурилась, но это не помогало. Голос был не снаружи. Он был внутри. Он проникал в мозг, обходил все барьеры, все защитные механизмы. Её рука, всё ещё лежащая на уточке, задрожала.
«Нет, — умоляла она сама себя. — Только не это».
Но голос был сильнее. Он был логикой этого нового, тёмного мира. Он был законом.
Пальцы, влажные от слёз и пота, поползли вниз. Движение было мучительно медленным, будто она преодолевала не расстояние по собственному телу, а толщу неподвижной воды. Каждый сантиметр был предательством. Каждое прикосновение — актом самоуничтожения.
Она делала это. Потому что голос велел. Потому что «урок» должен был быть усвоен. И в этот момент, подчиняясь ровному, спокойному голосу из темноты, она поняла, что это только начало. Что уроки будут продолжаться. И с каждым из них от неё будет оставаться всё меньше.

Голос изменился. Исчезла та самая показная, гипнотическая уютность. Он стал... обычным. Немного усталым, почти скучающим. Как у мастера, наблюдающего за неумелыми действиями ученика. И в этой обыденности сквозила новая, ещё более унизительная форма презрения.

«Это совсем не возбуждает.Давай, ты можешь лучше.»

В этих словах была леденящая душу «поддержка». Тот самый токсичный посыл, который она сама так часто бросала в сети: «Да ты просто не стараешься! Работу найти не можешь? Да просто будь умнее!». Теперь её же оружие било по ней с ювелирной точностью.

«Ты же так себя любишь.»

Это была не констатация, а ядовитое напоминание. О её селфи, о её пикантных фото для OnlyFans, о её гордыне, с которой она вышагивала по жизни, считая себя выше других. Он тыкал её носом в её же собственное отражение, которое она так лелеяла, и показывал, насколько оно ничтожно в его глазах.
И кульминация. Приказ, лишённый даже намёка на страсть, звучащий как техническое задание.

«Я хочу видеть настоящее шоу. Или для этого обязательно нужна оформленная подписка? 🤔»

Он требовал не удовольствия. Он требовал зрелища. Он хотел наблюдать за финальным, тотальным актом капитуляции её воли, её тела, её самой глубинной, интимной физиологии. Он хотел, чтобы она сама, своими руками, принесла себя в жертву его скуке.
И Аня, с лицом, мокрым от слёз, с телом, охваченным дрожью стыда и отвращения, поняла, что проиграла. Не потому, что он сильнее. А потому, что он обратил против неё всё, что составляло её суть: её гордость, её цинизм, её тело. И теперь её последней задачей было выступить в роли актрисы в собственном унизительном финале, чтобы... развлечь его.
Её пальцы, холодные и чужие, снова зашевелились.

Сначала это было просто движение — механическое, вымученное. Пальцы скользили по коже, словно деревянные, не чувствуя ничего, кроме леденящего стыда. Каждое прикосновение было ударом по её достоинству, напоминанием о том, где она и что делает. Она слышала собственное прерывистое дыхание, сдавленные всхлипы, которые она пыталась заглушить.
«Ненавижу, ненавижу, ненавижу...» — стучало в висках.
Но тело — предатель. Оно живёт по своим законам. Постепенно, помимо её воли, механические движения начали меняться. Кожа, сначала холодная, стала теплеть. Нервные окончания, оголённые страхом и отчаянием, начали отзываться на монотонный ритм. Стыд никуда не делся, он висел тяжёлым саваном, но под ним начало разгораться что-то другое — тлеющая искра физиологического отклика.
Она пыталась сопротивляться, отстраниться, думать о чём-то другом, но голос в тишине, сама ситуация неотпускающего контроля создавали извращённый парадокс. Её разум боролся, а тело, ведомое мышечной памятью и выбросом адреналина, начинало отвечать. Дыхание стало глубже, но уже не от рыданий, а от нарастающего напряжения. Мурашки побежали по коже предплечий, по бёдрам.
Аня зажмурилась, откинув голову на подушку. Она уже не просто выполняла приказ. Она тонула в ощущениях, которые сама же и вызывала. В этом тёмном, безмолвном мире не осталось ничего, кроме нарастающего трепета внизу живота, сужающегося фокуса внимания на собственных ощущениях.
Её рука двигалась уже увереннее, быстрее, находя нужный ритм, нужное давление. Она почти достигла того края, за которым начинается падение, когда сознание отключается, и правит только плоть.
И в этот самый миг, на самом пике, когда она уже была готова сорваться в неконтролируемую волну, её взгляд упал на экран телефона.
Он был тёмным. Безмолвным.
И это молчание стало внезапным, ледяным ударом дубиной по голове.
Он не наблюдал. Или наблюдал, но молчал. Он позволил ей дойти до этой точки, позволил ей почти забыться и... бросил. Оставил одну на краю, в подвешенном состоянии, когда физиологическое наслаждение столкнулось с жутким, пронзительным осознанием происходящего.
Резкая, болезненная судорога свела живот. Она отдернула руку, как от огня. Тёплое, приятное напряжение мгновенно сменилось тошнотворной пустотой и новым витком стыда, в десять раз более горьким. Он не просто заставил её это сделать. Он заставил её хотеть этого, пусть на мгновение, путь помимо её воли. И отобрал даже эту жалкую компенсацию, не дав завершения.
Она сжалась в комок, давясь рыданиями, в очередной раз разбитая и униженная. Урок был усвоен. Он контролировал не только её тело, но и её удовольствие. И мог дать его или отнять, когда захочет.

Бзз

«неплохо, но ты можешь лучше.»

Эти слова вонзились в неё острее любого прямого оскорбления. «Неплохо». Он выставил ей оценку. Поставил «удовлетворительно» за её собственное унижение. И тут же поднял планку. «Можешь лучше». Это была бесконечная гонка, в которой победить было невозможно.
И затем — удар ниже пояса. Точный, выверенный, доказывающий, что для него в её жизни не осталось никаких тайн.

«Может игрушка в тумбочке поможет?😏»

У Ани перехватило дыхание. В тумбочке. В самой дальней, под несгораемым стеклом её стыда, лежала маленькая силиконовая вибрашка. Ярко-розовая. Она купила её из любопытства, попользовалась пару раз и засунула подальше, смущённая даже перед самой собой. Никто. Никто об этом не знал.
Кроме него.
Он знал. Он знал всё. Не только её мысли, не только её прошлое. Он знал содержимое её тумочек. Он видел сквозь стены, сквозь дерево, сквозь слои её притворства.
Её взгляд, залитый слезами, медленно пополз в сторону прикроватной тумбочки. Тёмный деревянный ящик казался теперь порталом в ещё более глубокий ад. Достать эту штуку, использовать её под его безразличным взглядом... это было бы уже не просто насилием над волей. Это было бы осквернением самой её интимности, последнего оплота, куда не должен был заходить никто.
Она зажмурилась, пытаясь найти в себе хоть крупицу сопротивления. Но её воля была сломлена, тело — истощено, а разум — парализован всевидящим контролем этого голоса.
Медленно, как в самом страшном сне, её рука потянулась к ручке тумбочки.

Звук вибратора заполнил тишину, заглушив её собственное прерывистое дыхание, заглушив всё. Это был звук её полного поражения, и в его монотонном гуле была странная, гипнотическая отстранённость. Она не слышала больше голоса. Не слышала ничего, кроме этого жужжания, которое казалось, исходит из самого центра её стыда.
Она лежала на спине, как и было приказано, глаза закрыты, по щекам текли слезы. Она почти достигла того состояния, где не оставалось ни мыслей, ни страха, только навязчивый, физический гул и нарастающая, предательская волна ощущений, готовых поглотить её целиком.
Именно в этот миг, когда её сознание полностью отключилось от внешнего мира, погрузившись в кошмарный аутоэротический транс, это и произошло.
Тень отделилась от более тёмного угла комнаты. Она двигалась бесшумно, как призрак. Ни скрипа половицы, ни шороха одежды.
Аня ничего не услышала.
Только когда на её лицо, на нос и рот, легла плотная, чуть влажная ткань, она инстинктивно рванулась. Но было поздно. Резкий, химический запах ворвался в лёгкие, обжигая слизистую. Её тело вздрогнуло в немой судороге, руки дёрнулись, чтобы сорвать тряпку, но силы утекали из них с катастрофической скоростью, уносимые ядовитым эфиром. Жужжание вибратора стало отдалённым, превратилось в приглушённый гул где-то на дне утопающего сознания.
Последнее, что она увидела, прежде чем тьма поглотила её целиком, был экран её телефона, лежащего на подушке. На нём мигало одно-единственное сообщение, финальная насмешка, ответ на самый первый, невысказанный вопрос:
«нужно было все таки проверить входную дверь»
И тогда всё исчезло. И жужжание, и свет экрана, и ужас. Осталась только абсолютная, беспросветная тьма.

Это перевод истории с Reddit

Звучит драматично, но я говорю об этом в самом простом смысле. Я ненавижу толпы. Ненавижу стоны, грохот падающих гирь, маленькие лужицы пота, которые никто не вытирает. Ненавижу неловкие разговоры ни о чём. Поэтому я оформил ночное повышение тарифа — чтобы можно было проходить после полуночи.

В первый раз я вошёл в 1:13 ночи и почувствовал, будто открыл секретный уровень мира. Внутри было пусто. Темно, кроме аварийных огней. Музыка выключена. На ресепшене никого. Только гул автоматов с напитками.

Рай.

Или, по крайней мере, так мне казалось.

Сначала ничего страшного не было. Зал тихий, но обычный. Мне даже понравилась эта жутковатая неподвижность. Я надел наушники, но музыку не включал. Тишина нравилась больше. В ней было… что-то благоговейное.

Потом, через несколько ночей, я заметил странность. В раздевалке было холоднее, чем в остальном здании. Не «кондиционер шпарит» холод, а сырой, подземный. Такой, что пробирает до костей. Такой, при котором вспоминаются подвалы и морги.

Но страннее всего были не температура. А сами шкафчики. Ночью шкафчики казались… живыми.

Впервые я заметил это, когда завязывал шнурки на скамейке. Металлические дверцы за моей спиной громко щёлкнули, как остывающий металл. Только это не прекращалось. Щёлк. Скрип. Дребезг. Сдвиг.

Здания оседают — понятно. Но это звучало так, будто внутри кто-то шевелится. Я поднялся и приложил ладонь к одному из шкафчиков. Ощущение было, будто по ту сторону двери кто-то дышит.

Я отдёрнул руку так резко, что едва сам себя по лицу не ударил. Сказал себе, что драматизирую. Просто старый металл. Перепад давления. Да что угодно. Но следующей ночью я услышал… шёпот. Тихий. Едва слышный. Слов разобрать невозможно. Но это был точно, абсолютно точно шёпот. Я обернулся так резко, что поскользнулся на плитке. Никого. Разумеется. Я замер. Задержал дыхание.

И клянусь, я снова услышал шёпот от шкафчиков. На этот раз я смог разобрать слово.

«…почему…?»

Я ушёл, так и не позанимавшись.

На следующую ночь я подумывал не возвращаться. Но упрямая, скептичная часть моего мозга победила. Должно же быть объяснение. Правда?

Пробила полночь. Я вошёл. Тишина. Как обычно. Но теперь тишина была другой. Она казалась осведомлённой. В раздевалку идти не хотелось, но и струсить — тоже. Я заставил себя зайти.

Я замялся перед своим шкафчиком. Жужжание люминесцентных ламп казалось громче. Моё собственное дыхание отдавалось эхом.

Щёлк. Скрип. Шёпот. Я застыл. Одна из дверец плавно распахнулась. Это была не моя. Я не видел, как она двинулась. Я просто заметил, что она открыта… хотя секунду назад была закрыта.

Я уставился на неё целую минуту, ожидая, что кто-то выскочит и крикнет «Попался!». Но ничего не случилось. Потом изнутри этой открытой ячейки… я услышал тихое дыхание. Не знаю, что на меня нашло, но я шагнул вперёд и заглянул внутрь.

Пусто. Совершенно пусто. Но дыхание продолжалось… у меня за спиной. Я медленно обернулся. Ничего.

И тут — ХЛОП!

Дверца, которую я только что открыл, захлопнулась так, что металл звоном отозвался. Я закричал. Вслух. Как в настоящем ужастике. Сердце, казалось, вот-вот разнесёт грудную клетку.

А затем… Моё отражение в зеркале на другой стороне комнаты повернулось и посмотрело на меня. Хотя я не двигался. Я стоял, как окаменелый, лицом к шкафчикам. Моё отражение было развернуто ко мне. Улыбалось. Оно подняло руку и помахало. Я отпрянул так резко, что ударился о дверцы за спиной и рухнул на пол.

— СТОЙ!

Я и сам не понимал, кому кричу. Отражение склонило голову. Улыбка шире. Слишком широкая. И потом… оно беззвучно произнесло что-то губами. Три слова.

«Ты её бросил».

Я перестал дышать. Откуда, чёрт возьми, оно знает—

Нет. Нет, не думай об этом.

— Хватит, — прошептал я. — Прекрати.

Отражение моргнуло. Медленно. Намеренно. Потом повернуло голову обратно, как положено в зеркале. Полностью спокойно. Будто ничего и не было.

Я вылетел из раздевалки и не возвращался неделю.

Но вы знаете, как работает ужас. Избегая его, ничего не решишь. Мозг не отпускал. Я снова и снова прокручивал это. Отражение. Шёпот. Дыхание. Слова.

Ты её бросил.

Это память, которую я хоронил глубоко. Секрет, о котором никому не говорил. Ночь, когда я ненавидел себя сильнее, чем думал возможно. Ночь, когда я ушёл, хотя кому-то нужна была помощь. Ночь, когда кто-то едва не умер.

Я пытался забыть. Шкафчик — нет.

Я сказал себе, что мне нужна точка. И вернулся. Опять поздно ночью. Потому что, видимо, я идиот. Карта пискнула на входе. Гул автомата встретил меня, как обычно. Но воздух был другим. Гуще. Тише.

Зал казался темнее. Даже аварийные огни — тусклее. С того момента, как я вошёл, я чувствовал взгляд. К тренажёрам я не пошёл. Сразу — в раздевалку. Переступив порог, я понял, что меня там ждут.

Зеркала были запотевшие, словно комната была полна пара. Но тепло не ощущалось. Было ледяно. Дверцы шкафчиков были чуть-чуть… приоткрыты. Не настежь. На долю сантиметра, будто что-то внутри толкало их изнутри.

Воздух гудел шёпотом. Не тихим теперь. Ясным. Слоистым. Наложенным друг на друга. Десятки голосов. Сотни.

«почему ты…»

«ты знал…»

«ты ушёл…»

«это твоя вина…»

«скажи…»

«скажи правду…»

У меня подогнулись колени. Зеркала медленно прояснились. Моё отражение смотрело на меня. Сейчас оно не улыбалось. Оно плакало. Настоящие слёзы катились по щекам. Те же глаза. Всё то же. Только… не я.

Оно заговорило. Я услышал голос вслух, не в голове.

— Ты принёс это с собой.

Я покачал головой.

— Принёс что?

Оно не ответило. Зато все отражения во всех зеркалах повернулись, под углами, которые не должны были сходиться, отражения, которые не могли меня видеть. Десятки меня. Все смотрели. Все ждали.

Потом моё отражение шагнуло вперёд. Вышло из зеркала. Я попытался бежать. Но пол подо мной завибрировал. Плитка сдвинулась. Я рухнул, содрав ладони.

Отражения вылезали из зеркала одно за другим. Это уже не были мои копии. Они были… неправильные.

Некоторые старше. Некоторые моложе. Некоторые поломанные. Кривые. Перекрученные. Изувеченные. Версии меня, которые не должны существовать. Версии меня, которые умерли. Версии меня, которые сделали ужасные, невыразимые вещи.

Они окружили меня. В их глазах было обвинение.

— Ты её бросил, — загудели они хором. — Ты её бросил. Ты её бросил.

— ХВАТИТ! — закричал я. — Я НЕ ЗНАЛ, ЧТО ЕЙ НУЖНА ПОМОЩЬ!

Вперёд вышло одно отражение. Первое. То, что улыбалось.

Оно опустилось рядом со мной на колено.

— Но ты знал, что ей больно.

У меня провалился желудок. Речь была не о какой-то случайной девчонке. Речь была о моей сестре. Мне было семнадцать. Ей — пятнадцать. В последнее время она стала такая тихая. Такая далёкая. Я подумал, что ей просто нужно пространство.

Однажды ночью я услышал её плач сквозь стену. Я простоял у её двери целую минуту. Почти постучал. Но мне не хотелось с этим разбираться. И я ушёл.

В ту ночь она попыталась покончить с собой. Мама успела её найти. Я ненавидел себя. Но закопал это. Сделал вид, что ничего не было. Мы никогда об этом не говорили. Она получила помощь. Она жива. С ней всё хорошо сейчас.

…Правда?

— Зачем вы мне это показываете? — прошептал я.

Все отражения улыбнулись одновременно.

— Потому что она никуда не ушла.

Раздевалка застонала. Металл повёлось. Стены растянулись. Дверца в дальнем углу медленно скрипнула. Внутри, в темноте, что-то шевельнулось. Девочка. Свернувшаяся клубком. Бледная. Плачущая. Моя сестра. Но моложе. Такой, какой была в ту ночь.

— Пожалуйста, — прошептала она. — Пожалуйста, не уходи снова.

Сердце раскололось.

— Я не уйду, — сказал я. — Я здесь.

Я протянул руку. И что-то схватило меня за запястье изнутри шкафчика. Не она. Что-то иное. С длинными чёрными пальцами и слишком многими суставами.

Оно сжало запястье так, что кости заскрежетали.

— Ты её не спасёшь, — прошипело существо. — Ты её никогда не спасал.

Я закричал, когда оно потянуло меня в темноту. Я вырывался. Царапался. Пинался. Отражения смотрели без эмоций. Тварь втащила меня наполовину внутрь. Тьма проглотила всё. Воздух внутри был густой и влажный. Пахло гнилью и старыми слезами.

Я думал, что умру. И тут услышал голос за спиной. Настоящий голос. Тихий. Дрожащий. Её голос.

— Отпусти его.

Всё застыло. Хватка на запястье ослабла. Я повернулся. В проёме раздевалки… стояла моя сестра. Не юная. Не сломанная.

Та, какая она сейчас. Живая. Сильная. Немного печальная, всегда чуть печальная, но выздоравливающая. Она смотрела на меня. По-настоящему смотрела.

— Я ходила сюда, — прошептала она. — Каждую ночь. Я знала, что ты здесь. Знала, что что-то не так.

Тени отпрянули от неё.

— Ты не бросил меня, — сказала она. — Ты не знал, как помочь. Но сейчас ты здесь.

Она протянула руку и схватила мою другую ладонь. Тёплую. Настоящую. Вытянула меня из шкафчика. Существо внутри завизжало. Отражения скрючивались. Зеркала треснули.

Вся раздевалка завопила. Свет замигал бешено. Металл покоробился. Шёпот превратился в оглушающие, нечеловеческие вопли.

Сестра крепко обняла меня.

— Закрой глаза, — сказала она.

Я послушался. Мир взорвался.

Я очнулся на парковке.

Было 3:07 ночи. Моя сестра сидела рядом со мной на бордюре, обняв колени. Она смотрела на вход в зал.

— Оно больше тебя не тронет, — сказала она.

У меня дрожал голос.

— Что это было?

Она помедлила.

— Боль, — наконец сказала она. — Та, что гниёт. Та, что заполняет пустоты. Зал… он питается секретами. Виной. Люди приходят туда чинить тело. А шкафчики, — она вздрогнула, — они хотят то, что у тебя в голове.

Я уставился на здание. Тёмное. Немое.

— Но… как ты это остановила? — спросил я.

Она не посмотрела на меня.

— Потому что со своей я уже справилась.

Эти слова ударили сильнее всего. Мы долго сидели молча.

Наконец я прошептал:

— Прости.

Она кивнула.

— Знаю.

Снова пауза. Потом она глубоко вдохнула.

— Поедешь со мной домой? — тихо спросила она.

Я кивнул. Мы поднялись. Когда шли к машине, я заметил у своих ног что-то. Полотенце из зала. Аккуратно сложенное. Я своё не брал.

У меня всё внутри оборвалось. На полотенце было написано чёрным маркером.

Я ЗНАЮ, ЧТО ТЫ ЕЁ СЛЫШАЛ.

Я застыл. Сестра увидела. Подняла. Прочла. Её руки чуть дрогнули. Она посмотрела на меня.

— Не пускай это обратно.

Я кивнул. Мы сели в машину и уехали.

Утром я отменил абонемент. Но вот что странно:

Через час после отмены… мне пришло письмо из зала.

«Нам жаль, что вы уходите. Прежде чем мы полностью закроем вашу учётную запись, пожалуйста, заберите свои вещи из раздевалки».

Был вложен файл. Фото дверцы шкафчика. Чуть приоткрытой. Внутри… я увидел полотенце. С новой надписью.

Жирнее. Злее.

ТЫ БРОСИЛ НАС ВСЕХ.

В ту ночь я не спал. Пишу это сейчас, потому что мне нужно, чтобы кто-то поверил. Я не знаю, чем зал является на самом деле. Паразитом? Зеркалом? Дверью?

Знаю только одно: ему не нужно было моё тело.

Ему нужна была моя вина. И я боюсь… оно ещё не закончило со мной. Потому что в тишине моей квартиры, только что —

Из шкафа в коридоре… я услышал мягкий металлический щелчок.

Как будто открылась дверца шкафчика. А затем… шёпот.

Больше страшных историй читай в нашем ТГ канале https://t.me/bayki_reddit

Можешь следить за историями в Дзене https://dzen.ru/id/675d4fa7c41d463742f224a6

Или даже во ВКонтакте https://vk.com/bayki_reddit