Или занимательная демонология на постсоветском пространстве
История эта случилась у нас, в России.
Возможно тогда, в начале лихих 90-х годов прошедшего века, кому-то гораздо приятнее было бы услышать "в Союзе Советских Социалистических Республик". А кое-кто предпочел бы и еще более архаичное "на святой земле русской". Но мы не будем сейчас вдаваться в историко-географические подробности происшедших событий.
Итак, дело было в России...
"Свой жизни путь пройдя до половины", (а Степану уже стукнуло тридцать с довольно значительным хвостиком), он успел попробовать себя и в роли слесаря, и на ниве сельского хозяйства, и в амплуа творческом - состоял при театре рабочим сцены. Плотницкое и скорняжное ремесло также оказались в обширном багаже его практических познаний. Труд, хотя и не тяготил Степана своим однообразием, всё же и не озарял его дни радостью. От природы крепкого телосложения, он, казалось, искал себе дело по плечу. Искал - и не находил ...
И, как и многие российские мужики, предавался на досуге (которого становилось почему-то все больше и больше) известному русскому пороку.
В конце марта от Степана Степановича ушла жена. Так вот попросту - забрала с собой сына Алешку и ушла. К родителям.
И если раньше Степана Степановича можно было смело назвать любителем выпить (видимо данное обстоятельство и послужило причиной решительного шага со стороны его супруги), то теперь всё было совершенно иначе.
Он стал настоящим профессионалом
Соседи именовали его не иначе как Стакан Стаканыч, и неодобрительно качали головами при встрече.
Невеликие денежные ресурсы Стаканыча таяли с быстротой рыхлого снега под задорным мартовским солнышком. И вот интерьер квартиры стали покидать вещи - сначала крупные и внушительные, потом - помельче, и, наконец, наступил черед откровенных безделушек.
Прошло еще несколько дней - и жилище новоиспеченного холостяка приобрело черты классического техногенного дизайна - сплошь бетон, кирпич и стекло. Кстати, о стекле. Тара из оного материала образовала весьма внушительного размера пирамиду посередине гостиной. Ресурс этот, само собой, требовал немедленной реализации.
Чем Стаканыч и занялся сразу же после того, как пробудился ото сна навстречу дню грядущему.
Про странное происшествие.
Алхимическая процедура превращения стекла в денежные знаки, последних - в огненную воду, и, наконец, дистилляция из жидкости еще более эфемерной субстанции, призванной обеспечить отдохновение усталому исследователю по крайней мере до следующего утра, прошла на удивление гладко.
Стаканыч, культурно устроившись на берегу речки в компании с бутылочкой белоголовой, складным стаканчиком и вчерашней забытой кем-то на лавочке в парке газеткой, блаженствовал. Обильно разросшиеся кусты, укрывавшие крохотную полянку у воды, скрывали его пиршество от глаз просто любопытствующих или откровенно алчущих. Компанию Стаканыч не любил. Разложив на бумаге четвертушку черного хлебца, пучок лука (выпросил у старушки - божьего одуванчика, поправлявшей свое бедственное пенсионное положение возле магазина) и плавленый сырок с символическим наименованием "Дружба", адепт приступил к известному ритуалу.
Когда сосуд уже был наполовину пуст (или все еще оставался наполовину полон - это уж кому как больше нравится), внимание Стаканыча привлек странный инцидент. Все началось с того, что на газетный лист упали крупные тяжелые маслянистые капли. Стаканыч заметил, как типографская краска начинает багроветь в местах соприкосновения влаги с бумагой. Теперь шестое июня стало вдруг красным числом - так раньше в календарях отмечали всенародные праздники. Но обстоятельство это недолго занимало ум Стаканыча. Сразу вслед за импровизированным масляным дождичком с безоблачного неба, низринулся, едва не задев самого наблюдателя, диковинный предмет, напоминающий отливающий матовым светом диск. Вонзившись в травянистую почву почти на треть своей длины, он внезапно раскрыл свои створки, как фисташковый орех, подогретый на сковороде, и выдал струю обжигающего пара такой густой насыщенности, что тот моментально заполнил всю поляну, преобразив до боли знакомый пейзаж в нечто сюрреалистическое и загадочное. Длилось наваждение, впрочем, совсем недолго. Необычный туман как-то весь распался на отдельные клочки и они, увлекаемые прихотями воздушных потоков, разлетались в разные стороны, издавая при этом совершенно нехарактерные для природных явлений звуки. Похожие на отдаленный перезвон колокольцев аккорды перемежались с мелодией терзаемых неопытным гитаристом струн, на фоне тихого, но вполне отчетливого разноголосого хора, исполнявшего протяжную ноту красивой, но очень печальной песни. Музыка слышалась все отдаленней и отдаленней, пока летнее небо не поглотило ее полностью, вместе с остатками мистического белесого тумана.
Стаканыч уж было совсем пришел в себя, и решился внимательнейшим образом осмотреть место происшествия и таинственный предмет. Первым делом, естественно, убедившись в том, что предметы сервировки стола не пострадали от необъяснимого катаклизма. Планам его помешал некто, нарушивший интимное уединение Стаканыча. Стремительней вихря он проложил себе дорогу через негостеприимный кустарник.
Окинув быстрым взглядом открывшуюся картину, визитер ринулся к диску с проворством, которому мог бы позавидовать сокол, падающий на зазевавшуюся куропатку. При этом он, казалось, абсолютно не обратил внимания ни на гастрономический этюд, живописным пятном разнообразившим изумрудную зелень травы, ни на его опешившего несколько автора.
Припав на колено перед диском он одним сильным движением выдернул его из почвы и неистово затряс над головой, при этом еще пытаясь как бы привстать на цыпочки и заглянуть внутрь злосчастного предмета. Стаканычу он напомнил маленькую обезьянку в зоопарке. Они были там с Алешкой, и сынуля бросил в клетку пакет с остатками недопитого фруктового сока. Обезьяний малыш сноровисто подхватил свой трофей и опустошил его в мгновение ока. Но так как желаемое очень сильно расходилось с действительным - детеныш еще несколько минут тряс, мял и размахивал пакетом в разные стороны, в тщетной надежде получить из глянцевого картона еще несколько капель полюбившегося напитка.
Только теперь Стаканыч смог рассмотреть внимательней возмутителя спокойствия. Мужчина неопределенного возраста (такому может быть с одинаковым успехом и тридцать лет и все пятьдесят) одет был элегантно, пожалуй, даже по-щегольски изысканно. Агатово чернеющий френч, серебрившийся рядом крохотных блестящих пуговок, облегал худощавую высокую фигуру незнакомца плотно, как хорошая кожаная перчатка обтягивает руку владельца. Брюки, несмотря на свободные движения гостя не омрачились ни одной лишней складкой, туфли, казалось только что не пускают солнечные блики - настолько ослепительно глянцевой была их поверхность. Картину дополнял ярко-красный шейный платок, заколотый изящной старинного вида булавкой с крупным камнем. Длинные темные, слегка вьющиеся волосы окружали продолговатый овал лица, на котором выделялись выразительные, художник бы добавил - чувственные губы, привычно складывающиеся в довольно хищную, тот же художник добавил бы - саркастическую улыбку. Но Стаканыч не был мастером карандаша и палитры. Он видел перед собой лишь крайне раздосадованного неудачей типа, нарушившего - и весьма бесцеремонно - его едва начавшееся единение с величественной русской природой.
А тем временем визитер осмотрелся вокруг. Сначала просто механически - ничего не видя перед собой, застывшим, остекленевшим взором. Лишь губы двигались на его лице, продолжая жить какой-то своей, автономной жизнью. Поляну оглашали совсем непонятные слова, так и сыпавшиеся с уст пришельца. Как шелуха от орехов, сыплющаяся из беличьего дупла. Из всего произносимого Степаныч уловил лишь несколько слов, отдаленно напоминавшие русские. Из тех, кои по обычаю вслух не произносят. Впрочем, интонацию можно было определить достаточно точно. Без всякого сомнения, воздух кругом наполнился изощреннейшими проклятиями на каком-то редком тарабарском наречии. Возможно, будь рядом лингвист он бы и смог разъяснить некоторые обороты речи незнакомца. Но Стаканыч не был специалистом в лингвистике. И, думается, мало что терял от этого.
Мысли его текли по-привычному прямо и бесхитростно.
-"Татарин что-ли..." - неприязненно смерив недобрым взглядом непрошенного гостя, подумал мужчина.
Гость не остался в долгу. Видимо, немного отойдя от постигшей его неудачи, он заново осмотрелся вокруг. И остановил тяжелый, сердитый взгляд из-под густых, высоко расположенных бровей на несколько съежившемся Стаканыче. При том губы его все еще продолжали свой замысловатый невероятный танец. И что было самое удивительное - речь постепенно приобретала осмысленность, включая в себя слова, а затем и целые фразы на чистейшем, без всякого акцента русском!
-" ....... Вырвался, паскудник.......... Вот свезло проходимцам....... Как без подарка......
Прогресс, туда его .... А с калебасой*- то все ж надежней было.... Милое дело - Африка ... Тепло. Фрукты....Оазисы. Простота нравов...Бери - не хочу..."
Стаканычу сразу не понравился этот взгляд. Удав, разглядевший вдруг маленького кролика. Которым раньше бы побрезговал. Но за неимением лучшего... Голод знаете ли...
А удав ....то есть незнакомец, уже направлялся к нему, чуть разводя руки в сторону, будто для теплых дружеских объятий, растягивая рот в широкой, и, сторонний наблюдатель дал бы голову на отсечение - искренней улыбке. Метаморфоза, только что произошедшая с голосом визитера, сейчас прямо на глазах происходила с его внешностью. Радушнейшая мина менеджера шикарного автосалона при виде знаменитого мультимиллионера, переступившего порог его заведения, была лишь жалким подобием той физиономии, что приближалась к Стаканычу.
" Приветствую Вас, любезнейший..." - тут незнакомец прервался, будто бы секундная заминка в его монологе была вызвана краткой амнезией. Весь вид его говорил: "вот ведь нелепость - всегда знал, а тут - хлоп - забыл!". Язык Стаканыча сам собой, помимо его воли, вывел : "Степан Степанович".
"Любезнейший Степан Степанович, - продолжил как ни в чем ни бывало гость - разрешите, пожалуйста, выразить вам мое почтение и присоединиться ...- тут он быстрым орлиным оком окинул нехитрую снедь Стаканыча, и закончил - к вашему пиршеству."
От узкой, грациозным движением протянутой для рукопожатия ладони веяло жаром и какой-то особого рода сухостью, будто пожимая руку незнакомцу, Стаканыч соприкасался с самой безводной пустыней на планете.
Щеголь, так ловко набившийся в сотрапезники к Стаканычу, наклонил голову в приветственном жесте, видимо, собравшись представиться своему потенциальному собеседнику произнес :
"Аст...- слово, едва не слетевшее с его губ прервалось так внезапно, будто челюсти говорившего свело судорогой, и язык его оказался безнадежно и жестоко зажат между рядами крепких, безукоризненно белоснежных зубов. Взгляд, полный глубочайшего подозрения метнулся в сторону Стаканыча горящей электрической дугой, грозящей испепелить любого коварного недоброжелателя, оценивающе замер на приземистой мешковатой фигуре - и ...тут же потух.
Голливудская улыбка вновь осветила окрестности и незнакомец, предпочитая и далее роль инкогнито, все же завершил фразу:
"А стоит ли нам начинать с формальностей? Меня нисколько не оскорбит, если Вы, многоуважаемый Степан Степанович, будете обращаться ко мне без всяких церемоний. Поверьте мне, дражайший Степан Степанович, отношения наши от этого нисколько не ухудшатся!
А сейчас я взял бы на себя смелость немного поучаствовать в сервировке нашего ..."
Стаканыч ревниво и с какой-то безнадежной тоской в душе протянул - "ну вот, паразит, уже и "нашего"!"
-скромного, но от того не менее прекрасного стола!"
С ловкостью циркового фокусника он извлек из окружающей зеленой стены кустарника (наверное, оставил, когда бежал за своей странной штуковиной, чтобы не мешал) солидный кожаный портфель. Из него появились, как чертики из коробочки две бутылки заморской текилы, банка черной икры, палка твердой, как дерево, ароматной копченой колбасы, лимоны и соль.
Стаканыч удовлетворенно крякнул, когда причудливо граненные рюмки обрели свое содержимое с быстротой, поразившей даже его много чего повидавшее на своем веку воображение.
Тучи, застилавшие уж было небо, начали постепенно рассеиваться. Знакомство можно было считать состоявшимся.
Разговор, сдобренный хорошей порцией текилы, потек легко и непринужденно. Стаканыч, уже как завсегдатай мексиканского бара, вполне освоивший церемонию принятия "дюже гарной кактусовой горилки", ловко жонглировал лимоном, стопочкой и солью.
1.Срезать ломтик лимона, придать ему устойчивое горизонтальное положение на плоскости.
2. Перевернуть стопку, сначала вдавив края в мякоть фрукта и слегка повернуть, смачивая таким образом оную соком благородного растения.
3.Не меняя ориентации стопки перенести ее к насыпанной аккуратным курганчиком соли и повторить процедуру окунания и поворота.
4.Наполнить стеклянный цилиндрик живительным нектаром, тут же препроводить его (нектар, т.е.) по назначению, и без промедления слизнув соль, закусить все это дело ломтиком лимона.
Красиво, стильно, экономично.
От погоды перешли к политике, от политике - к работе, от работы ....
Да впрочем, от работы уже никуда не переходили. И если Степан Степанович честно выложил весь свой небогатый послужной список, снабдив его краткими, но достаточно красноречивыми аннотациями, то его гость почему-то все больше отмалчивался.
"Темнишь ты что-то, приятель" - мелькнула падающей звездочкой мысль. Время летело незаметно. И, к пустеющим емкостям, к вящему изумлению гостеприимного хозяина поляны, добавилась пузатенькая темная бутыль с жидкостью приятного сиреневого цвета. Затем - сосуд, напоминающий глиняную миниатюрную амфору. А совсем уже под вечер из представительного портфеля
была извлечена и с гордостью продемонстрирована совсем уж ни на что не похожая, поблескивающая полупрозрачным металлом посудина, содержимое коей составляла тягучая маслянистая жидкость кофейного цвета, с запахом, более характерным для гальванического цеха, чем для застолья. Ее визитер налил тонюсенькой струйкой прямо на газетный лист перед Стаканычем.
Жидкость вела себя странно - она вовсе и не думала растекаться по газете, пропитывать ее насквозь и уходить по капле в почву. Напротив, она образовала нечто вроде узкой ленты, замыкавшейся в кольцо. Пятью решительными росчерками обладатель диковинной бутыли оставил внутри круга пять строго геометрически выверенных линий. После чего по-барски щелкнув пальцами извлек из них нечто вроде искры, какая, верно, бывает высечена из средневекового кресала. Упав на жидкость миниатюрным метеором, искра моментально воспламенила субстанцию! Фигура пятиугольной звезды, вписанной в круг, сияла теперь каким-то неверно подрагивающим ледяным светом , бросавшим жутковатый отблеск на лица пирующих.
"Ну это ж надо, какой затейник ! - поразился Стаканыч - А ведь похоже из старой гвардии... В КПСС небось, с самого института...".
Но несмотря на все уважение к собутыльнику - пить из экзотической емкости Стаканыч всёж-таки отказался, предпочитая ей проверенную поллитру, в суматохе щедрого угощения так и оставшуюся сиротливо стоять рядом с импровизированной скатеркой.
Про безобразное пьянство.
А на гостя напиток оказывал действие примерно то же, что на молодую неопытную девицу оказывает легкомысленно пузырящееся шампанское, смешанное с крепчайшим деревенским самогоном двухнедельной выдержки. Собеседник Стаканыча заметно, на глазах хмелел, лицо его вытягивалось, кожа плотнее обтягивала острые выдающие скулы, глаза наполнялись нехорошим желтым кошачьим блеском. Степан Степанович и сам уже с трудом мог ухватить нить разговора (скорее, пожалуй, монолога), который, на слух стороннего трезвого наблюдателя, случись вдруг такой поблизости, становился все интересней.
"Да, хотел сделать шефу подарок... Приятное хотел сделать... А кто не хочет? Кто?
И не надо думать, что работа у меня как два пальца об ... об...Оборачиваться надо - будьте - нате, как динамо машина в реакторном блоке ... Раньше было проще - а сейчас по контракту ежели - с каждым задохликом - это жди его, пока кони кинет. Да успевай ублажать ещё уродца ... А не то - неустойка, компенсация морального вреда.... Грамотеи хреновы... Ну да, ведь те, которые по полным ангельским спискам - те не про нашу честь. Там все схвачено. Как на сварочном конвейере. Сроки вышли - оттрубил от звонка до звонка - и пожалуйте, из одной юдолюшки, в другую. Экспрессом. Первый класс, мягкий вагон. Никакой контрабанды! Столики с салфеточками. Музычка сладчайшая дорогу скрашивает... Какой же идиот откажется?
Да еще удумали - базу имен среди аборигенов рассекретили. Конечно - пароль назвал как нужно - и сборщик у тебя в услужении. Пятки чешет. Дворцы строит. Красавиц на блюдечке подносит. Тьфу... Срамота... Хорошо хоть у вас, недоумков, память короткая да ручонки кривинькие... А символы все ж таки непростые, да-с. Да у медальончиков и оберегов, мастеровито сработанных, жизнь недолгая. А то бы совсем труба... Бывало слизняк какой вонючий из-за пазухи такое выхватит, что самому .... Тошно станет. А то! На... На ... На-но-тех-но-логии - туда их в качель!
Это ж у вас - сплошные сельхозугодия. На четыре двора три лампочки.
Зреете тут до своего часа - как арбузы на бахче... А потом - урожай созрел, собирать пора. Ты что думаешь - зря что-ли костлявую с косой рисуют? Во-во... Только поля здесь стали уж больно велики - хоть и измельчал народец, повыродился, зато количество - ого-го. Сейчас уж скорей комбайн рисовать надо ... Хе - хе . Ну и понятно - ручная работа выше ценится. Эксклюзив, штучный товар. Су-ве-нир-ка!
Ну так вот, а надо чохом, ю-ю-юбилей у шефа, па-ни-ма-ишь? Ждать недосуг. Дело срочное. Меня - как спеца со стажем - из отдела планирования - пинком под за... Забрасывают первым десантным катером, короче.
Насбирал с десяток душонок - все как на подбор - товар отменный, с Золотого Моста*, в основном - сидел там трое суток в лодке посредине реки, как му... рыбак я хотел сказать. Ну, натурально всё, я так скажу - он, горемыка - прыг, а я минутку - другую повременю, - и дёрг - подсекаю - вот он и в сачке, трепыхается, родимый! И тут, будьте любезны - в контейнер эл... электри.. электростатттистисссский ..."
Рассказчик пьяно икнул, и ухмыльнулся довольной улыбкой человека, справившегося с трудной задачей. Взял бутыль, взболтнул ее и припал к тонкому горлышку. Утерев рукавом губы, продолжил:
"Ну и какая спрашивается ему разница - кто его к перевалочному пункту в Лимбе* от.. отттт .. оттранспортирует - еще одна довольная улыбка - экскорт ангельский птичье пернатый или наш надежный сероводородный дредноут?
Ну да, удобств там, антиперегрузочных излишеств всяких у нас не водится. Нету!"
Тут оратор широко развел руки сверху вниз и одновременно скрестив ноги, издал губами чмокающий звук. Видимо, этот гимнастический этюд должен был показать всю глубину снисходительного презрения, испытываемого говорящим ко всяческой бесполезной роскоши.
"И облачной лебяжей перинки никто подстилать не будет... Зато и простатит с геморроем ни в жисть не возьмет... Да и куда им - против бурбуляторов Эль -19 и сухих инфракрасных инжекторов К-144. В просторечии именуемых котлами и сковородками.... Ну да, ну не пред-наз-на-ча-лись они поначалу для пас-са-жиро-пере-возок. - рационализация по разбиению сложных слов на слоги оправдывала себя блестяще - Ну так на то она и душа человеческая, она ко всему приспособиться и привыкнуть может.
Лицензии у нас, понимаешь, нет! Да, нет этой чертовой лицензии! Так на то мы и ... эти... самые...как их...."
И в той же степени, в какой пьянел странный визитер, в той же пропорции росло беспокойство Степана Степановича от услышанного. Конечно, вначале он принял пассажи гостя за следствие вульгарной алкогольной интоксикации. Но по мере того, как продолжала литься речь повествователя, облик заморского гостя менялся. Удлинились и покрылись странными морщинами уши. Выгнулись в обратную сторону колени. И, самое неприятное, - на голове обозначились короткие, но от того не менее жуткие, рога.
Стаканыч потряс головой. Не помогло. Вызвал в голове такой родной, такой милый голос своей дражайшей половины: "Вот ведь пропойца - допился уже до чертиков!" И это не сработало!
Ужас стаей ледяных рыбешек заскользил по жилам, разлагая этиловый спирт в крови, избавляя мозг от паров винных почище огуречного рассола.
А собутыльник все не унимался:
"И ты представляешь - эта новомодная х..хе.. ксе-но-ка-ме-ра, будь она не ладна, гаркнулась медным тазом, прямо со всем содержимым. А у меня через три часа - ау-ди-ен-ция . У Самого!" Глаза говорящего сжались в узенькие угрожающие щелки. Стаканычу показалось, что вот-вот - и из них полыхнет синее адское пламя.
"И я, рыцарь ордена Мухи, не могу предстать перед Сиятельнейшим с пустыми руками! Клянусь бронзой своих чресел - он бухнул кулаком в грудь с силой, способной, казалось, свалить с ног быка. Звук, во всяком случае, был таким, какой бывает от удара, наносимого техническим работником заштатного театра кирпичом о лист оцинковки, с целью имитации грома небесного.-
Я наполню эту лохань, даже если чью-то душу мне придется вытряхнуть из жалкого мешка с костями самолично."
И демон (теперь уже Степан Степанович не сомневался в родовой принадлежности существа, пребывавшему в такой опаснейшей близости к нему) решительно поднял штуковину низринувшуюся сверху.
Мысли Степаныча уподобились вдруг золотым рыбкам в прозрачной воде аквариума. Однажды Алешка пытался схватить одно из таких созданий, когда они всей семьей были в гостях у двоюродной сестры супруги, Алевтины. Рыбка, ограниченная стеклом своего тесного пристанища, не могла уплыть в место, недосягаемое для неумолимо приближавшейся детской руки. Однако, всякий раз, когда пальцы уже, казалось, сомкнулись вокруг чешуйчатого тельца, обитательница вод делала почти неуловимое движение плавниками и хвостом, и - плюм - оказывалась в нескольких сантиметрах левее, правее или выше опасного места.
Несмотря на скользкую неуловимость умственных субстанций, так быстро Степаныч не соображал уже лет десять...
Внезапно охрипшим и, на удивленье, почти трезвым голосом Степаныч выдавил из себя :
"Ты это... чего... Ты... не балуй !"
Всё это он произносил, лихорадочно, стараясь делать это как можно незаметней для адского отродья, нашаривая рукой за спиной нечто, способное сообщить человеческой руке нужный вес и твердость. Предметов оказалось поразительно много, но все они не отвечали сиюминутным запросам Степана Степановича. Под пальцами шуршали обертки ирисок, жалостливо хрустели обрывки фольги, извиняющимися кругляшами проскальзывали пивные пробки. И, когда надежда уже почти покинула грешную душу, ладонь обжег своим шершавым прикосновением полноценный, практически идеальный в своей природной естественности, булыжник. Поплотнее обхватив "оружие пролетариата", Степаныч дождался пока враг приблизится на расстояние верного удара, машинально отметил мерзкую вонь, исходящую от супостата - и что было силы впечатал камень в ненавистный висок.
С замиранием сердца почувствовал он, как подаются внутрь стенки чужого черепа. Собственное сердце стучало так оглушительно громко, будто рядом ударяли в колокол.
"Бом" - звон металла и на самом деле покатился по поляне, как большой бильярдный шар. Демон, слегка придерживая Степаныча за отвороты пиджачка, нагло расхохотался ему в лицо, обдав при этом всем смрадным многообразием своей желудочной ауры.
"Да ты что, червяк - думал меня поразить этим жалким комочком тлена земного? Сказано же тебе - эн-до-ске-лет, - бронзовый каркас внутри, па - ни -ма - ишь ?" - и до того , как грохот от удара кулаком в грудь вновь сотряс воздух, Степаныч ещё успел подумать, что это "па-ни- ма - ишь" напоминает ему что-то до боли знакомое. Он только не мог вспомнить - что...
Тем временем, рогатый агрессор уже совал ему свою экзотическую фиговину прямо в лицо. Она раскрывалась изнутри, как раковина, эдакий плотоядный моллюск в ожидании новой жертвы.
Но, видимо, что-то в чуде враждебной техники пошло не так. Во всяком случае зажмурившегося уж было Степаныча раздраженно отшвырнули обратно на мягкую зеленую траву. Демон с пьяным упорством терзал управляющую панель своего устройства, по ходу осыпая недвусмысленными междометиями все сущее в этом секторе Галактики.
И тут случилось невозможное - на Степаныча снизошло вдохновение. В голове его родился немудрящий, но все ж таки - план. И, пусть, он был практически полностью заимствован из голливудского суперблокбастера с небезызвестным всему прогрессивному человечеству кумиром мальчишек (и, в том числе, Алешкиному тоже) А.Шварцнеггером в главной роли. Обстоятельство это ничуть не умаляло важности креативной искры, осенившей внутреннее пространство маленького человека.
"Здесь рядом заводик есть - там мужики любую штуковину поправить могут. Не задарма, понятно."
Демон сначала непонимающе, а потом и с подозрением воззрился на говорившего. Смотрел так, будто вдруг ожившее пустое место, обрело по какой-то странной прихоти случая свой голос.
" А твой-то интерес тут в чем?"
"В чем, в чем.... Понятно в чем, пока идем, глядишь, хмель из твоей башки немного повыветрится. Да и меня ослобонишь от своих закидонов - не знаю я делов этих ваших и знать не желаю!"
На физиономии гостя отразилась тяжелая умственная работа, Степаныч мог поклясться, что не только все мимические мышцы, но даже уши у него от напряжения пришли в движение. Потом, разом приняв решение, демон совершил обратную метаморфозу со своей наружностью - уменьшил уши, втянул внутрь рога, придал коленям привычный угол изгиба - и вообще, стал выглядеть как вполне приличный гражданин.
До дыры в циклопическом, сером заборе шли молча. Степаныча всегда удивляла такая расточительность - к чему строить многокилометровые высоченные заборы, когда в каждом из них всегда есть пара - тройка лазов, потайных сдвигаемых в сторону досочек или просто банальных проломов.
Но углубляться в изучение вопроса было недосуг. Преодолев изъян в ограде, они уже шагали по практически безлюдной (перестройка в разгаре, знаете ли, да и рабочий день завершается) территории завода. РМЦ - ремонтно-механический цех уже надвигался всей своей угловатой грязно-бежевой громадой, когда Степаныч почуял неладное. На подходе не было слышно привычного шума станков. Более того, весьма явственно ощущался запах свежей масляной краски, на крыше было заметно движение - рабочие перестилали линокромом кровлю, а у противоположного края здания разворачивался миксер с бетоном, готовясь превратить местный лунный пейзаж в образцовые подъездные пути. Все это было странно. Степан отработал на заводе пять полноценных годиков и не мог припомнить такой массированной акции по общему облагораживанию производственных помещений. Да и последний раз здесь он побывал не так давно - всего пару недель назад, с Витьком выносили отсюда кое- какой материал, в активной производственном цикле уже не задействованный. Но столь востребованный в соседнем (каких-то метров двести от забора) пункте приема цветных металлов от населения.
Степаныч опасливо заглянул в помещение цеха. Перемены внутри были еще разительней - станины были пока еще на месте, но станков на них уже не было. Отсутствовал и агрегат, ради которого все и затевалось - великолепный в своей допотопной мощности гидравлический пресс. Способный раздавить, раскатать, расплющить в жестяной листок не то что какую-то там легковесную античную бронзу, но и, пожалуй, самого что ни на есть титанового Терминатора, случись он поблизости. Реконструкция...
Степаныч прислонился спиной к стенке и стал беспомощно сползать по ней. Бессильно повисшая правая рука безвольно опустилась в стоящий подле двери вскрытый ящик. Под пальцами зашуршала упаковочная стружка, что-то, похожее на компактные структурные блоки к ЭВМ, наполовину высовывалось из упаковки.
Степан Степанович бросил взгляд на своего спутника, не прекращавшего манипуляции со своим дьявольским приспособлением. И похоже, на этот раз, его старания все же увенчались успехом.
Он наступал на Степана, держа штуковину на манер бензопилы "Дружба", так же когда-то дядя Коля подходил к березовым чурбакам, которые пилил на дрова для бани.
Дядя Коля... Баба Настя ... Дед Пахом. Особенно дед представился ярко. Ведь капли вина не брал в рот человек. Вот он, идет с пасеки за избой, вплотную подходит. И глаза у него голубые-голубые. Наклоняется и тихо так, без упрека, но как-то с затаенной горечью в голосе : "Что же ты Степка, а? Пропил, прогулял, просрал душу-то, а, стервец?"
Слезы водопадом хлынули из глаз. А ведь и правда, черту пора под жизнью подводить - и что там, в итоге-то? А нет ни черта под чертой!
Вот сейчас козел этот заберет все что осталось - и никто даже не чухнется, не вспомнит - что да, жил когда-то тут Степан Степанович, ходил, смеялся, разговаривал. Сына любил. Жену тоже.
Руки сами собой сжались в кулаки в бессильной ярости перед заполняющей пространство демонической силой. "А, на, получай, напоследок, вражина" - и Степан небрежно, с какой то даже залихватской удалью, смазал нечистому по темечку ажурным электронным блоком. Удар вызвал эффект необыкновенный. Противник весь как-то съежился, скрутился в подобие пружинки, нежданно выскочившей из поломанных ходиков, скукожился и потемнел. Жирный, противный ядовито - желтый дым повалил от его тела, которое выгорало изнутри как пластмассовый манекен - оседая и стекая каплями вовнутрь, оставляя после себя лишь скелетный остов, совсем даже не великанских, скромных параметров. Степаныч глянул на блок у себя в руке, на чело демона, снова на блок. И на матовой поверхности бронзы, и на электронной панели можно было увидеть одни и те же буквы. И если на первом они горели огненной печатью, пронзившей насквозь и испепелившей тело супостата, то на второй - были выдавлены простой штамповкой.
IHV Harmony *- гласила надпись на импортной аппаратуре.
*Лимб - пространство между мирами
*IHV - аббревиатура ( Independent Hardware Vendor) независимый поставщик [разработчик] аппаратного обеспечения.
* IHVH так называемый ТЕТРАГРАММАТОН - неизреченное четырехбуквенное имя Бога - IHVH. (отсюда Яхве, Иегова)
