CreepyStory

3 место  7500  рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @KatrinAp В надёжных руках. Часть 1

4 место 6500  рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @Koroed69 Адай помещённый в бездну (часть первая из трёх)

5 место 5500 рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @ZippyMurrr Дождливый сезон

6 место 3500 рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @Skufasofsky Точка замерзания (Часть 1/4)

7 место, дополнительно, от Моран Джурич, 1000 рублей @HelenaCh Жертва на крови

Арт дизайнер Николай Геллер @nllrgt

https://t.me/gellermasterskya

сделает обложку или арт для истории @ZippyMurrr Дождливый сезон

Так же озвучку текстов на канале Призрачный автобус получают :

@NikkiToxic Заповедник счастья. Часть первая

@levstep Четвертый лишний или последняя исповедь. Часть 1

@Polar.fox Операция "Белая сова". Часть 1

@Aleksandr.T Жальник. Часть 1

@SenchurovaV Особые места 1 часть

@YaLynx Мать - волчица (1/3)

@Scary.stories Дом священника
Очень лесные байки

@Anita.K Белый волк. Часть 1

@Philauthor Рассказ «Матушка»
Рассказ «Осиновый Крест»

@lokans995 Конкурс крипистори. Автор lokans995

@Erase.t Фольклорные зоологи. Первая экспедиция. Часть 1

@botw Зона кошмаров (Часть 1)

@DTK.35 ПЕРЕСМЕШНИК

@user11245104 Архив «Янтарь» (часть первая)

@SugizoEdogava Элеватор (1 часть)
@NiceViole Хозяин

@Oralcle Тихий бор (1/2)

@Nelloy Растерянный ч.1

@Skufasofsky Голодный мыс (Часть 1)
М р а з ь (Часть 1/2)

@VampiRUS Проводник

@YourFearExists Исследователь аномальных мест

Гул бездны

@elkin1988 Вычислительный центр (часть 1)

@mve83 Бренное время. (1/2)

Если кто-то из авторов отредактировал свой текст, хочет чтобы на канале озвучки дали ссылки на ваши ресурсы, указали ваше настоящее имя , а не ник на Пикабу, пожалуйста, по ссылке ниже, добавьте ссылку на свой гугл док с текстом, или файл ворд и напишите - имя автора и куда давать ссылки ( На АТ, ЛИТрес, Пикабу и проч.)

Этот гугл док открыт для всех.
https://docs.google.com/document/d/1Kem25qWHbIXEnQmtudKbSxKZ...

Выбор для меня был не легким, учитывалось все. Подача, яркость, запоминаемость образов, сюжет, креативность, грамотность, умение донести до читателя образы и характеры персонажей, так описать атмосферу, место действия, чтобы каждый там, в этом месте, себя ощутил. Насколько сюжет зацепит. И много других нюансов, так как текст идет для озвучки.

В который раз убеждаюсь, что авторы Крипистори - это практически профессиональные , сложившиеся писатели, лучше чем у нас, контента на конкурсы нет, а опыт в вычитке конкурсных работ на других ресурсах у меня есть. Вы - интересно, грамотно пишущие, создающие сложные миры. Люди, радующие своих читателей годнотой. Люблю вас. Вы- лучшие!

Большое спасибо подписчикам Крипистори, админам Пикабу за поддержку наших авторов и нашего конкурса. Надеюсь, это вас немного развлекло. Кто еще не прочел наших финалистов - добро пожаловать по ссылкам!)

— Красивая моя, пошли, — старушка аккуратненько схватилась за руку Светы и потянула ее на себя. — Я слышала, что ты ищешь дрожжи. Вон на том рынке, — она с трудом подняла руку и указала направление, — вон на том рынке есть дрожжи.

Света, не ожидавшая такого желания помочь, сначала было думала сделать замечание бабуле. Но решив, что та все равно слишком старая, да и дрожжи ей действительно нужны, приняла ее помощь.

— Вы действительно думаете, что там есть дрожжи? — мило улыбнувшись, спросила она у старушки.

— Конечно! Это же моя лавка! У меня все есть. Все что нужно, — она широко развела руками, образно демонстрируя объемы своей продукции. — Пойдем же!

Света послушно поплелась за старухой, прекратив телефонную болтовню. Спрятав смартфон в карман, она наконец-то почувствовала, насколько тяжелым оказался пакет с продуктами у нее в руке. Эмоциональное отвлечение в виде жалобы по телефону хорошо работало, отвлекая девушку от режущей боли в ладони от ручек пакета. Но дрожжи нужны. А значит, придется потерпеть, переложив тяжелую ношу в другую руку.

Старуха завела девушку на старый рынок. Света помнила это место с самого детства. Будучи школьницей, она с подругами частенько слушала от девочек и мальчиков постарше жуткие байки об этом рынке. Имели место быть идиотские высказывания о том, что торговый пятак настолько стар, что их городок был построен вокруг рынка (и даже из-за рынка). Но в такое, понятное дело, верили лишь особо впечатлительные слушатели.

Сам же рынок своим видом легко провоцировал подобные истории и различного рода страшилки. Местоположение было выбрано так, что тень практически весь день покрывала эту старую торговую площадку. Многие прилавки и шатры заметно истрепались. Продавцы тоже не сильно отличались сохранностью, чему свидетельствовала старушка, ведущая девушку за дрожжами.

Протискиваясь сквозь толпу весьма странных пожилых людей, они постепенно приближались к заветному прилавку. Топча изрядно побитую и вечно влажную брусчатку, Света начала жалеть о своем решении довериться неизвестной старой женщине. Однако большая часть пути была уже позади, и девушка решила идти до конца. Заодно развеять детские страхи.

— Мы пришли, дорогая. Обожди минуточку. Переведу дух и найду тебе дрожжи, — старуха доброжелательно улыбнулась и, кряхтя, встала за прилавок, взглядом разыскивая требуемый товар. — А вот и дрожжи! Держи милая! Это хорошие дрожжи! Я только ими и пользуюсь. Какая выпечка у меня получается… М-м-м-м-м! Наверно, этот чудесный вкус моих пирогов не дает мне уйти на тот свет. Там-то точно никто не умеет печь как я! — она хрипло хохотнула и протянула дрожжи.

— Спасибо вам! — поблагодарила Света. Она не знала, как ответить старухе на ее разговоры, поэтому решила протянуть ей сторублевую купюру, не требуя сдачи. Так сказать в знак благодарности и помощи пожилому человеку.

Старуха не стала уговаривать девушку взять сдачу. Она пожелала ей удачи и приятного аппетита.

— Хотя с такими дрожжами пожелания приятного аппетита можно отставить в сторону, — добавила старуха в след уходящей и уже не слышавшей ее Свете.

Вернувшись домой, Света с грохотом поставила уже буквально трещавший по швам пакет с продуктами и тяжело выдохнула. Пока она тащила покупки, наверняка сожгла достаточно калорий для того чтобы компенсировать излишек, который планирует получить из пирога. Подобные мысли успокаивали и вдохновляли ее. Переодевшись и разложив продукты по своим местам, уставшая девушка включила телевизор на кухне и села за стол, открыв в телефоне приложение с рецептами.

«Главный секрет мягкого и воздушного теста заключается в качестве дрожжей. Так же немаловажен и тщательный замес…» — гласило вступление перед рецептом мясного пирога.

— А старушка не зря столько внимания придала дрожжам. Не думала, что они так важны… — вслух размышляла Света. — Пожалуй, начну!

Тесто. Для начала нужно тесто. Света проверила наличие на столе всех составляющих для приготовления правильного теста. Вода, мука, конечно же, великолепные дрожжи, сахар, соль и растительное масло. Можно приступать!

— У меня есть бутылочка вина (две) и желание навестить тебя, подруга! — с энтузиазмом проговорила Аня подруга Светы. Своим звонком она не дала даже начать приготовление теста для пирога.

— А я пирог делаю! Приходи! Попробуешь мой кулинарный шедевр! — обрадовавшись звонку подруги, Светлана пригласила ее в гости. Внутренний диетолог так же был рад визиту Ани. Теперь не придется есть этот огромный (нет, огромнейший) пирог в одиночку, рискуя не влезть в любимые джинсы.

Переключив на кулинарный канал, девушка принялась за готовку, подражая ведущей программы, ловко справляющейся с кулинарной утварью, чего нельзя было сказать о нашем горе-поваре. Но что тут можно сказать?! Не все же мы гениальные повара и ловкие люди от рождения!

Света поставила на стол большую металлическую миску. Заполнила ее теплой водой и растворила в ней пару ложек сахара, не забыв добавить главный ингредиент пирога и нашего рассказа – дрожжи.

«Оставьте все это на пятнадцать-двадцать минут».

По истечении указанного в рецепте времени, Светлана приступила к исполнению дальнейших инструкций. Дождавшись вступления в активную фазу дрожжей, она снова добавила соль и еще немного сахара и тщательно все перемешала.

Через новенькое, практически девственное сито, наша героиня просеяла муку и высыпала ее в миску. Растительное масло также не осталось без внимания. Тоненькой струйкой она вылила его на полученную массу.

Света проголодалась. Она отодвинула миску и достала из холодильника небольшой кусочек сыра. Наспех отрезав пару ломтиков, Света положила их на хлебцы и убрала сыр обратно. Утолив голод, она продолжила процесс приготовления пирога.

Тесто ожидало замеса. Светлана опустила обе руки в миску и принялась месить его до однородной массы. Неожиданно для нее тесто приобрело легкий розоватый оттенок. Такого быть не должно.

Она озадаченно уставилась в миску. Что могло пойти не так? Неужели это столь расхваленные дрожжи поспособствовали такому эффекту? Если это так, тогда почему только сейчас.

Света почувствовала пощипывание в указательном пальце левой руки. Все стало понятно. Когда она резала сыр, то незаметно зацепила ножом свой палец. И, вероятно, задумавшись о пироге, не почувствовала боли. Кровь то и придала тесту нежный розоватый оттенок.

— Всего-то капелька крови! Она даже не почувствуется, — приговаривала девушка, промывая рану под струей воды. — Да и эта странная розоватость после духовки будет незаметна. Наверное…

Закончив месить тесто, Светлана вернула его в миску и накрыла полотенцем, ориентировочно на час (как того требовал рецепт). Ему нужно было настояться.

Девушка продолжила смотреть кулинарное шоу, но уже более внимательно, не отвлекаясь на собственный будущий пирог. Глядя на ведущую, она воображала себя на ее месте. Представляла, как к ней в студию приходят популярные актеры и музыканты с собственными рецептами, как они в дружеской и шутливой обстановке воплощают в жизнь эти интересные и вкусные блюда.

«Чик-чи-чи-чирик» — дверной звонок беспардонно прервал фантазии. За дверью стояла Аня, демонстрируя в зрачок бутылку красного вина.

— Ты рано, подруга! Я только с тестом вожусь! — дружелюбно приветствовала хозяйка квартиры.

— Светка, винишко ждать не может! Я должна была быть здесь! — смеясь, ответила подруга.

— Ну раз так… Пошли в гостиную. — Света скинула фартук и проводила гостью, усадив ее на диван. — Я хотела сделать мясной пирог. Умяли бы его под вино. Мне кажется это хорошей идеей!

— Лишь наша талия может воспротивиться этому! Я же совсем не против. Наоборот, даже очень за! Долго ли еще ждать нам твой пирог?

— Я только замесила тесто. Ему надо постоять с часок. А потом… В рецепте написано, что нужно часа три на все про все, — отчиталась Света.

— Это та-а-а-ак долго! — протянула Аня. — Может, пока оно там настаивается… Это твое тесто… Может, выпьем по стакашке? — она умоляюще улыбнулась.

— Да все равно делать нечего! — согласилась Света. Вдруг эта маленькая капелька крови все же придала вкуса тесту, и она испортит пирог? Алкоголь притупит чувство вкуса, и Анька не разочаруется в кулинарных способностях своей подруги. Эта мысль понравилась Светлане, и она пулей метнулась на кухню за бокалами.

Вино оказалось на удивление приятным. Вторая бутылка вызвала не меньший восторг. Пирог решили оставить на завтра, решив, что с тестом все равно ничего не будет. Металлическая миска так и осталась стоять на столе аккуратно накрытая полотенцем.

Винишко, выпиваемое из стакашек, без закуски быстро разморило подруг. Света предложила Ане переночевать у нее, сославшись на достаточно комфортабельный диван в гостиной. Подруга не стала отказываться и завалилась спать прямо в одежде, укрывшись шерстяным пледом. Света, в свою очередь, легла в своей спальне, намереваясь провести всю ночь в крепком сне.

— Эй! — кто-то мягко ткнул спящую Свету в бок. — Хватит спать!

Сонная девушка открыла глаза и повернула голову к прикроватной тумбочке. Неизвестный включил лампу. Светлана попыталась закричать, но аккуратно вставленный в рот носок помешал ее голосу продемонстрировать весь спектр звонкости. Она попыталась встать, но руки, как и ноги, оказались привязаны к кровати. Света истерически задергалась, вопя в носок от страха. И бояться было чего: на тумбочке сидело нечто бесформенное, свесив ноги (это было похоже на ноги) и по-детски игриво болтая ими.

— Успокойся! — спокойно сказала бесформенная масса. — Если не будешь кричать, я вытащу носок из твоего рта, и мы спокойно поговорим.

От осознания того, что «это» еще и говорит, Свете стало дурно. Она тяжело задышала. Это определенно не сон. Хотя… Было выпито много вина и может это из-за опьянения? Неужели та самая белочка от двух бутылок на двоих?!

Света все еще была пьяна. Но ни о какой «белочке» и не могло идти речи. Как верно заметила девушка, слишком уж мало они выпили. Но в данный момент, алкоголь был на пользу. Вино частично притупило чувство страха, и наша героиня была готова к диалогу.

— Я рад, что ты относишься к этому с пониманием, — приговаривала непонятная масса, вытаскивая носок изо рта своей заложницы.

— Зачем… — во рту было невероятно сухо, — Зачем ты… Кто ты? Что ты?!

— Эх! — расстроено выдохнула масса. — Ты, наверно, забыла меня. Хотя нет, ты точно забыла про меня, раз оставила на кухне на столь большой промежуток времени. Я тесто, которое ты намешала для пирога. Это я прочитало в книжке на столе. Она как раз была открыта на нужной странице.

— Но как? — Света смотрела на тесто, выпучив глаза. Сонной пелены уже не было и следа. Лишь легкое пощипывание в уголках глаз от закристаллизовавшихся слез.

— Как я ожило? Не знаю. Знаю лишь то, что я недовольно тобой! — в голосе теста проскочили сердитые нотки.

— Что я сделала не так? Как ты можешь быть мною недовольно? — шокировано спросила Света дрожащим голосом.

— А как мне быть довольным?! — тесто повысило голос. — Ты же хотела меня съесть!!!

— Но для этого и готовят тесто! — страх в голосе Светы, начал уступил лидерство возмущению.

— Ах! — тесто схватилось за грудь (предположительно за грудь, если проводить аналогию с телом человека), — Так, сколько же ты уже убила таких, как я?! Скольких ты создала и обрекла на страшную смерть в духовом шкафу?!

— Ты первое… — виновато ответила Света. — Я не особо люблю готовить. Но мне захотелось пирог… И вот… И вот появилось ты…

— Так ты уже ела раньше мне подобных? — тесто едва держало себя в… в руках.

— Да, но не таких, как ты. Те изделия из теста, которые я ела, они не были живыми!

— Откуда ты знаешь, что до того, как они оказались в духовом шкафу, они не были живыми?! — прокричало тесто, брызнув маслом изо рта словно слюной.

— Я… я… я не знаю! — тихо ответила Света. — У меня поехала крыша…

— Нет, не поехала! Она на месте!

— Жаль… — Света истерически хохотнула. — Скажи, а почему ты раньше, ну когда было в миске, не заговорило со мной?

— Тогда я только формировалось. Эволюционировало и развивалось. Так, наверное, понятнее будет. Кстати, спасибо за то, что не выключила телевизор. Благодаря этим кулинарным шоу я знаю, где я. Я в чертовом аду!

— Зачем ты меня связало? — стараясь быть дружелюбной, спросила Света.

— Это чтобы ты не бежала. Логично же.

— Как ты этому научилось?

— Спасибо телевизору и современному кинематографу. Даже на этом гадком кулинарном канале по вечерам идут боевики. Там я подсмотрело несколько приемчиков.

— …

— Не знаю как, но я быстро развилось. Может страх, а затем чувство мести способствовали этому? Наверное, да.

— Страх и месть?

— Попробуй, проведи столько времени, как я перед телевизором и посмотри, как тебе подобных убивают! Попробуй осознать, читая книгу, ту которая первая попалась, что тебя тоже хотят сожрать!

— Но… но за что ты хочешь отомстить? — страх снова овладел девушкой.

— За попытку приготовить из меня пирог. Логично же! — по-злодейски спокойно ответило тесто. Оно взяло в подобие руки бокал из-под вина и немного отхлебнуло, громко причмокнув.

— Ты еще и вино пьешь?

— Нет. Вы после себя оставили лишь пустые бутылки.

— Тогда что это? — девушка всматривалась в темно-красную жидкость в бокале. Ночная темнота сильно мешала рассмотреть бокал.

— Я решило так. Раз ты из меня решила сделать пирог, а твоя подруга выпить вина, вприкуску со мной, то с вами я сделаю то же самое. Как ты можешь видеть, — тесто приподняло бокал, — вино из твоей подруги я уже добыло. Этому поспособствовал вот этот нож, — оно указало на лежащий на тумбочке предмет. — Стало быть, ты будешь пирогом.

— Что с Аней? — обреченно спросила девушка.

— Это не совсем вино, хотя мне нравится. Это ее кровь в бокале. Я наполнило те бутылки ее кровью. Это честно.

Света не находила слов, панически хватая воздух ртом. Она пыталась переубедить убивать ее, но нарушенная телевидением психика теста не поддавалась уговорам.

— Там по рецепту, на который ты хотела меня пустить, идет мясной фарш. Вот я и подумало, что справедливо будет сделать этот фарш из тебя и поджарить в духовом шкафу. Ты лежи здесь, а я пойду на кухню. Поищу мясорубку и нож покрупнее. Мне кажется, ты не влезешь в нее целиком… Ну что ж, придется повозиться!

Тесто спрыгнуло с тумбочки и, весело подпрыгивая, убежало на кухню, оставив Свету одну. Перспектива стать фаршем заставила окончательно протрезветь девушку. Она хотел закричать и позвать на помощь. Но дверь заперта и пока сломают (хотя для начала, нужно еще и прибежать к этой двери спасателям, что тоже будет не сразу), тесто уже успеет ее убить. Остается только полагаться на себя. Но как?! Как ей бороться с тестом, если она связана?!

Света, благодарная ночи за полную луну и свет от нее, попыталась разглядеть, чем тесто привязало ее к кровати. Носки. Это всего лишь носки. Девушка поверила в свое спасение.

Из кухни послышался грохот, означающий, что тесто нашло мясорубку. Нужно было спешить. Пленница изо всех сил потянула руки из носочных петель. Носки были туго привязаны на запястьях, однако, их способность растягиваться, сыграло на руку.

Тесто нерешительно приближалось к духовке. Оно боялось ее. Одна только мысль о том, во что тесто может превратиться пугала. Но месть должна быть осуществлена, а духовка прогрета. Тесто пододвинуло табуретку и, встав на нее, повернуло конфорку. Затем, переводя дух, оно вернуло табурет на место и открыло дверцу духового шкафа. Легкий жар разгорающегося пламени обдал лицо теста. Оно, словно под гипнозом, всматривалось в темную пустоту духовки, разбавленную лишь парой противней.

Света на цыпочках вышла из спальни, с трудом унимая дрожь в коленях. Она прошла мимо гостиной, в которой увидела обескровленную Аню, лежавшую на диване. Вытирая слезы и стараясь не всхлипывать, девушка шла, надеясь сбежать из собственной квартиры. Подальше от чудовища, созданного ею поневоле. Она даже задержала дыхание, пытаясь пройти мимо кухни в коридор, лишь бы ее не было слышно.

Света остановилась. На кухне царила тишина. Тишина и неизвестность. Она медленно и аккуратно вошла в кухню, в поисках теста. Маленькое чудовище с ножом в руке было замечено стоящим перед духовкой, завороженно смотрящим в нее.

В это мгновенье, вспоминая тело Ани и речи теста о мести, Света решила драться. Она максимально близко подкралась к чудовищу и, резко схватив его, забросила в духовку. Тесто неистово завизжало от страха. Самый жуткий страх всей его жизни воплощался в реальность прямо сейчас.

Быстро вскочив на ноги, тесто начало отмахиваться ножом, не позволяя Свете закрыть дверцу. Наплевав на риск быть порезанной, девушка ударила ненавистное существо в область живота, тем самым затолкнув его вглубь духовки. Не обращая внимания на боль от глубокого пореза на руке, она захлопнула дверцу и прижала ее обеими руками.

Тесто в панике заметалось по духовке, безуспешно пытаясь разбить стекло дверцы. Поняв, что само оно выбраться не сможет, тесто начало умолять Свету о пощаде. Девушка с азартом лицезрела муки чудовища.

— Это ты должна мучиться, а я наблюдать за этим! — из последних сил завопило тесто.

Света не переставала давить на  дверцу духовки, не смотря на угрозы, сменяющиеся мольбой о пощаде. Она ослабила хватку лишь когда тесто почернело, а из духовки повалил едкий дым.

Наступил рассвет. Света, предварительно схватив половник, медленно открыла духовку. Она несколько раз ткнула половником в обугленное тесто. Рядом на противне лежал нож, пластиковая ручка которого полностью сплавилась, привнеся в помещение добротную порцию пластиковой вони. Страх и опасения все еще присутствовали, но опираясь на факты, девушка решилась и достала мертвое тело врага.

Что бы убедиться в отсутствии угрозы, она разрезала получившуюся черную массу. С легким хрустом пирог поддался ножу. В нос ударил приятный аромат свежеиспеченного пирога с примесью гари. Света была в безопасности.

Она набрала стакан воды и, немного из него отпив, поставила на стол рядом с начатой пачкой дрожжей. Злополучная упаковка привлекла ее внимание. Света взяла ее и вслух прочла текст на оборотной стороне:

«С этими дрожжами ваша выпечка приобретет насыщенный и неповторимый вкус. Даже неопытный повар сумеет сотворить шедевр кулинарного искусства. А как же иначе, ведь эти дрожи заряжены магией.

Важно: магия, как и любой магический предмет, требуют подпитки в виде жертвы. В нашем случае это капля крови повара. Нет крови – нет вкуса. И ни в коем случае не отвлекайтесь от приготовления блюда! Следуйте этим простым правилам, и Ваша выпечка не будет иметь равных, регулярно радуя близких людей вкусным десертом!».

По данному вопросу был созван консилиум ученых мужей, проходящий в Москве, куда Надежда Ивановна приехала с кучей снимков и неопровержимыми доказательствами. В то же время, пока бюрократы рядили, стоит ли давать ход новым раскопкам, и как это увяжется с политической перестроечной картиной в стране, амбициозный товарищ Исаев с горсткой злоумышленников задумал аферу. Стоило лишь Надежде Селезневой отбыть, как Владимир Владимирович, хорошо знакомый с бюрократическими закорючками, самовольно приступил к раскопкам. Используя для этого самые примитивные орудия труда, нарушая технику безопасности и любые регламентированные санпины.

Что если попытка Селезневой завершится провалом? Где-нибудь в Америке такое выглядело бы возмутительным и невероятным, но не в СССР. И тогда на руках Исаева окажутся единственные исчерпывающие факты. Ведь чем глубже продвигался Владимир Владимирович в своей подпольной работе, тем более обретал уверенность, что Селезнева таки права! Но только у Надежды Ивановны и без того куча заслуг. А доблестный товарищ Исаев до сих пор ходит помощником, хоть неофициально и значится командиром. И, черт возьми, это его автомобиль врезался в находку, не Селезневой!

Работы велись тайно и с оглядкой, а потому товарищу Исаеву не было времени задуматься над тем, что он, собственно, откапывает. Десяток метров уже высвободилось, а каменная глыба уходила все дальше, точно рождена была самим центром планеты. При этом она меняла углы наклона, в целом продолжая неукоснительно расти вширь, и вот уже странное сооружение занимает площадь около тридцати квадратных метров, а работе не видно ни конца, ни края. Изъеденный эрозией камень лишь в нескольких местах оставлял смутное ощущение человеческой руки. Вскоре выяснилось, что это действительно постройка, состоящая из многих массивных глыб, подогнанных друг к другу так, что трудно разглядеть даже стыки. Вновь на ум пришли египетские пирамиды, только никакой графики и стройности форм здесь не наблюдалось и в помине. Торчащая из земли глыба казалась невообразимой.

Тем временем, как и уповал Владимир Владимирович, Селезневой выпало столкнуться в Москве с административным восторгом. Консилиум ни к чему не привел. Доводы Селезневой признали туманными и безосновательными. Требовалось более веское подтверждение тому, что под обнаруженными идолами и сакраментальным треугольником лежит древнейший пласт цивилизации. Желательно, чтобы эти подтверждения имели подписи уважаемых современников минувших эпох и все надлежащие печати. Надежда Ивановна носилась по инстанциям, не подозревая, что коварный Исаев хочет отобрать у нее лавры. Но, определенно, Бог всегда помогает людям, положившим жизнь в жертву любимому делу. И не нашла бы Селезнева желаемого отклика на свои доводы, если бы ее открытием вдруг не заинтересовалось другое ведомство.

Как-то раз, когда Владимир Владимирович уже вдыхал запах победы, заведомо поставив на Селезневой крест, у места раскопок появились новые люди. Не было в их внешности ничего от исследователей или ученых. Но вот если бы кому-то потребовался стандартный образ военного, эти люди подошли бы к нему точнее некуда. Товарищ Исаев пикнуть не успел, как оказался брошенным в автофургон со своими подельниками, и о его дальнейшей судьбе уже ничего не известно.

Прибывшие люди внимательно осмотрели каменную находку. Там же, на месте, и было принято окончательное решение.

Теперь проблем с сельчанами не возникло. Как и незадачливый Исаев, они не успели рта раскрыть, не то чтобы принять «сто для сугреву». Потребовалось три дня, чтобы выселить из деревни всех без исключения жителей – без объяснений, без оправданий, без компенсаций и заверений. Люди, избежавшие злой участи после страшных политических событий в Проклятом Доме, оказались бессильными перед древними тайнами. С этого дня о башкирской деревне можно было не вспоминать.

Всю местность радиусом в два километра обнесли высоченным забором с колючей проволокой. Шутки кончились, раз уж за дело взялось военное ведомство. Малейшие распространения о находке быстро пресекли, раскопки объявили закрытыми и на всю информацию наложили гриф строгой секретности. Без специального пропуска на территорию невозможно было пробраться, а такие пропуска выдавали только военным. Исключение составил лишь один человек. Надежду Ивановну Селезневу пригласили присутствовать при дальнейших работах в качестве научного консультанта.

Около двух с половиной месяцев на месте бывшей деревни кипела работа. Современная техника и безраздельные права позволяли военным избегать проволочек, подобных тем, с которыми недавно столкнулась Селезнева. Для примера можно заметить, что с каменными истуканами и подземной комнатой для жертвоприношений обошлись самым безжалостным образом: никакие доводы Надежды Ивановны не повлияли на решение начальства снести идолов. Робкие попытки Селезневой уговорить военных хотя бы переправить находку в музей натолкнулись на стену отчуждения. Раскопки ведутся в строгой секретности, о каком музее может идти речь! Так недостаток (или отсутствие) либерализма в 80-е в кратчайшие сроки сделало то, что оказалось не под силу векам. Идолы были снесены, раздроблены на мелкие куски и закопаны в поле. Трудно судить, к лучшему или к худшему.

По мере того, как продвигалась работа, у товарища Селезневой пропадало желание плакать по утерянным археологическим реликвиям. Новая находка поглотила ее всецело. Теперь циклопический треугольник шайтанов выглядел чем-то мизерным, поверхностным. То, что обнаружилось ниже, потрясало всякое воображение.

Глыба, зацепившая колесо низложенного товарища Исаева, оказалась верхушкой пирамиды двадцати метров в высоту. Можно представить, сколько землицы пришлось вывезти за пределы огороженной территории. Однако термин «пирамида» был всего-навсего ориентировочным – нечто привычное, чем люди именуют похожие предметы. Если взять за эталон пирамиду Хеопса, то здешняя выглядела как размытая карикатура на нее. Представления о стройности форм у древней цивилизации несколько отличались от современных. Это было нагромождение, скопление разнородных и разноплановых блоков, каким-то чудом сотканных в единый ансамбль. Строение напоминало те замки, которые дети строят из мокрого песка на пляже.

Гротескной формой и неповторимыми очертаниями «пирамида» притягивала к себе взгляды. Рядом с ней понятия о долге, чести, справедливости становились ненадежными; хотелось часами стоять вдалеке, погрузившись в загадку древности, дошедшую до наших времен. Товарищ Селезнева прекрасно понимала, какой уникальнейший шанс ей выпал: как это ни печально, но результаты раскопок вряд ли когда-нибудь дойдут до широких масс.

А любопытно было бы увидеть всех этих людей, некогда живущих здесь – всех этих Бурангуловых, Сибиряковых, Мяскяй с Настеной, Рамиля и Кирилку, а также пришлого героя-патриота Моисея Квибрита,- если бы они узнали, на чем они толклись и на чем стояла деревня все эти годы!

Цель и предназначение «пирамиды» остались за гранью понимания. Гробница? Молельный дом? Культовый памятник? Или же структура, посредством которой древнейшие люди общались с субстанциями, неподвластными человеку? Чем объясняется появление здесь именно военных, что им удалось отрыть в своих секретных архивах, какие тайны? Гигантская, преломляющаяся со всех сторон «пирамида» не имела даже намека на вход. Однако аппаратное исследование обнаружило внутри некие пустоты, как минимум три из которых можно было принять за помещения. Стало быть, должен быть вход, только он покуда скрыт. Или завален намертво.

Надежда Ивановна Селезнева не торопилась с выводами насчет возраста каменного сооружения. На этот раз ее изучение было более детальным, невзирая на понукания военных начальников. В конце концов, ею был установлен официальный возраст «пирамиды» - 6 тысяч лет.

Что ж, с возрастом культового сооружения определились. Теперь дело оставалось за тем, чтобы докопаться до его назначения. Предложенный было способ взять загадку взрывчаткой нашли неподходящим. Кто мог поручиться, что внутри «пирамиды» не скрыто какое-нибудь оружие, способное разнести весь военный гарнизон на мили вокруг по клочкам? Решили использовать старый испытанный метод – ручной. Выбрав точку, наиболее приближенную к внутренней полости, военные эксперты принялись за дело, продалбливая проход сквозь камень.

В то же время на место раскопок прибыл новый человек. Засекреченный сотрудник КГБ, психолог и экстрасенс высокого класса, товарищ Тамара. Комитет привлекал Тамару в особо запутанных случаях, с налетом мистицизма, и здесь имел место как раз такой. В задачу сотрудника входило понять, что все-таки таит древний памятник за своими гротескными формами.

Начальник секретной зоны и его заместитель, сопровождавшие женщину, мрачно наблюдали за ее действиями, которые состояли единственно из блужданий вокруг «пирамиды» и загадочных пассов руками в воздухе. Около часа им пришлось всюду таскаться за Тамарой, не выпуская ту из виду, пока экстрасенс вторгалась в энергетику древних культур, или делала вид. После продолжительных манипуляций товарищ Тамара изрекла всего одну лишь фразу. И, ожидая от нее всего, что угодно, двое военных оказались напрочь не готовы к услышанному, и неосознанно ощутили мимолетный укол страха в самое сердце.

— Там внизу есть что-то еще.

В 90-м году, после трех лет работ, Надеждой Ивановной Селезневой был впервые обнаружен куст.

Окончание следует...

— Боялся, — признался я. — Но не в одиннадцать же лет, Маш! Я в его возрасте только завуча боялся.

— Тебя послушать, так тебе в одиннадцать лет уже пятнадцать было. с с беззлобной насмешкой сказала она, — Может, стоит что-то сделать, пока все не кончилось неврозом? К психологу сводить?

Прикинув расходы на доктора, я непроизвольно скривился. Конечно, дети неврозом цветы жизни, на них не экономят, но наш семейный бюджет и без того не страдал ожирением. Нужен другой выход. Такой, чтобы... чтобы... эврика! Мой засыпающий разум осенила гениальная, как показалось, мысль.

— Кажется, я, что-то придумал! Если не сработает, тогда идем к психологу. А вот если сработает... помнишь фильм «Майор Пэйн», сцену со шкафом?

Теперь очередь корчить гримасы перешла к супруге. Несмотря на темноту я, хоть и не видя, почувствовал, как ее лицо вытягивается.

— Антоша, ты с головой дружишь? Это же просто кино! И не самое умное!

— Согласен, — кивнул я. — Но признай — в этом что-то есть...

— В чем? В том, чтобы вместе с неврозом лечить еще и энурез?

— А ещё диатез, до-диез и партеногенез! Это, между прочим, настоящее приключение. Детенышу понравится, он еще год в школе хвастаться будет! Пока он в таком возрасте, в котором можно легко внушить какой-нибудь бред, нужно воспользоваться. Главное — подать эффектно, красиво!

— Со стихами с табуретки? — зевнула жена.

— Тебе лишь бы ерничать, — протянул я, зевая в ответ. — Но почему бы не попытаться? К тому же, скоро у пацана день рождения, а пистолет против монстров есть не у каждого, его и подарим. Ну, а коли не поможет — куда деваться? Разоримся на психолога.

— Знаешь, Антоша, шутка про то, что у нас в семье двое детей и ни одного взрослого мужика уже давно перестала быть шуткой.

— Вот не скажи, — усмехнулся я, запуская руку под одеяло.

— Антон, поздно уже, — не слишком настойчиво воспротивилась супруга. — И вставать рано!

— Да ладно тебе, мы быстро...

Утром, с чистой совестью прогуливая работу, я шлялся вдоль витрин «Детского мира», подыскивая подходящий пугач. Полки ломились от самых разнообразных пистолетов и автоматов. Разноцветные, бесцветные, блестящие, стреляющие, громыхающие, плюющиеся, брызгающие, громыхающие, свистящие, шипящие. Нёрфы, смурфы, бластеры, скорчеры. Читая ценники, я будто попал не в магазин игрушек, а в секретную лабораторию Министерства Обороны! Я слов-то половины таких не знал! Появилось ощущение, что там, в детстве, меня жестоко обманули, подсунув вместо всего этого разнокалиберного многообразия литой чугунный револьвер и деревянную свистульку.

Одного не было. Не было того, чего я искал. Чтобы смотрелся не игрушкой, а крайне серьезно, внушительно. Ни одна из этих детских хлопушек не могла претендовать на гордое звание монстробойки. Или, говоря языком моей беспечной юности — чудищемочилки.

— Ищете что-то особенное? — буднично поинтересовался продавец, подняв глаза от книги.

— Да, — кивнул я. — Мне бы такое...

Я замялся, не зная, как поточнее объяснить, что именно ищу. Одно точно — не то, что на прилавке.

— Какое — такое?

— Такое, чтобы... чтобы «ух»!

— Так бы сразу и сказали...

Сотрудник магазина, отложив в сторону роман, с котором скучал до моего появления, извлек из-под прилавка простую, ничем не примечательную картонную коробку. И, стоило ему открыть крышку, я сразу понял — это оно!

Металлический револьвер цвета воронова крыла, покрытый легкой патиной. Пушка смотрелась — точно как настоящая! Будто несколько лет болталась в кобуре какого-нибудь иностранного копа, патрулирующего трущобы Бронкса.

Никаких фильдеперсов, никаких украшений, узорчиков, лишних надписей — все крайне сурово. Массивный ствол, хоть и не был таким уж коротким, вызывал из глубин памяти «курносую Беретту» флеминговского Бонда и несколько смутных образов из дешёвеньких фильмов моего детства.

Нерешительно протянув руку, я взялся за оружие. Насечки на пластике рукоятки впились в кожу. Он и весил, как настоящий! Подав вперед защелку, я откинул влево барабан, оскалившийся кругом шпеньков под пистоны. Производитель не поленился даже сделать полноценный экстрактор! Бесполезно, но красиво.

Я развернул игрушку, желая заглянуть в ствол, но тут же отвел его в сторону. От черного провала дула, уставившегося в лоб, сделалось не по себе.

— Лимитированная модель, — сообщил продавец. — Только сегодня поступил, еще не успели на витрину выложить.

— Сколько? — хрипло спросил я.

Он назвал цену. Не знаю, как там на счет монстров, но комплект зимней резины для семейного пони эта пушка вполне способна прикончить! Хорошо — соврал. Не целый комплект, только половину.

Эх, почему в моем детстве не было таких игрушек? Тогдашнему Антоше нечего оставалось бы желать для полного счастья!

— Настоящая чапельная сталь, — расхваливал товар продавец, по-своему истолковав мою медлительность. — А не какой-то убогий силумин! Бахает громче настоящего! Ребенку сколько лет?

— Тридцать пять скоро, — ответил я, стирая ладонью невидимый крестик прицела с кожи лба — туда, куда десятком секунд ранее смотрел револьверный ствол. — Тьфу! Одиннадцать!

— Пожалуй, спуск будет тяжеловат, — покачал головой торговец.

— Беру! — решительно заявил я. — И две пластинки пистонов!

Бессмысленно отрицать, что покупку определил не столько я нынешний, сколько моё недоигранное детство, запертое в кладовке памяти. Но в то же время мне подумалось, что этот «бревномет», как я его окрестил, станет не просто подарком на праздник или подходящим реквизитом — он станет для моего сына настоящим защитником от надуманных страхов и надежным союзником в дворовых перестрелках с содранными коленками.

Решив, что этих соображений вполне достаточно для оправдания покупки, я разрядил в мишень кассы часть боезапаса своей карты и бодро пошагал в сторону работы, раздумывая над поводами иногда брать у сына эту игрушку в аренду...

Там же, на работе, и испытали бревномет. В обеденный перерыв, в дальнем конце склада, чтобы не потревожить нежный слух менеджеров, секретарей, бухгалтеров и иных представителей слабой половины человечества. Исключительно в мужской компании.

— Водку пить идете? — подозрительно сощурился Гена, водитель генерального, провожая взглядом пеструю гусеницу, наполовину состоящую из грузчиков в грязных комбинезонах, наполовину — из сотрудников офиса в отутюженных пиджаках.

Я, возглавляющий колонну, презрительно хмыкнул в ответ.

Пушка бахала знатно! Нет, до того грохота, что показывают в кино, ей, конечно, далеко. Но ночному страху и того хватит! Каждое нажатие на спусковой крючок озаряло темный угол искрами пистонов, оставляя после себя едкий, едва заметный запах бертолетовой соли.

Револьвер пошел по рукам. Моя совесть как-то сразу успокоилась, свернувшись пушистым котенком на дыре в семейном бюджете. Оказалось, не я один не наигрался в детстве! Каждый почти что умолял дать ему разок пальнуть. И высекая искры детской игрушкой, расплывался в блаженной улыбке, будто у лиса, забравшегося в курятник.

Там мы расстреляли одну пластинку пистонов. И там же я позаимствовал тряпицу, перепачканную отработанным маслом, в которую завернул подарок. Для пущей солидности.

— Господи, это настоящий, что ли? Ты совсем рехнулся, Антоша? — взвизгнула Маша, увидев бревномет.

— Не писай в рюмку, женщина! — хохотнул я, невольно заставив жену поморщиться, — Это всего лишь пугач. Ты в ладоши хлопаешь громче, чем его пистоны рвутся. Самая безопасная вещь на свете!

— Ты это же говорил и про шаурму на прошлой неделе. Напомнить, чем это кончилось и что у тебя хлопало вместо ладоней? Не знаю... Я его боюсь, Антоша, он страшный! Ты уверен, что он не напугает пацана ещё сильнее?

— Я сам пацан, я точно знаю, что не напугает. Завтра я Сережке расскажу, что да как мы будем делать. А ты, на всякий пожарный, предупреди соседей. Чтобы не гоношились, ежели чего...

— Гоношились... — повторила за мной супруга. — Ты вместе с пистолетом и дурных манер прикупил?

— Пардончик, — извинился я, признавая, что и впрямь начало заносить.

— А соседи — перебьются! Не хочу выглядеть полной дурой, рассказывая им про твою идиотскую идею...

Сытно поужинав, перекидываясь с Машей многозначительными взглядами, я пришел к выводу, что пора посвятить сына в свой коварный план.

— Сережа, айда сюда, — поманил я его пальцем. — Пойдем на балкон. Только, чур, молчок! Мама не должна знать!

Прошлёпав босыми ногами мимо меня, сын окунулся в уличный сумрак, деливший пространство балкона с несговорчивым электрическим светом. Я притворил за собой дверь, подошёл к сыну и, положив руку на его плечо, принялся излагать нехитрую легенду:

— Давай поговорим по поводу твоих ночных страхов...

Парень при этих словах явно напрягся. Насупился, ожидая очередных нравоучений. Мол, ты уже не маленький. Монстры в шкафах не живут и вообще в наше прогрессивное время непонятную живность гораздо проще встретить в колбасе и сосисках, а не в стенном шкафу.

— Ты не думай, — осторожно произнес я. — Мы с мамой очень серьезно к этому относимся. Потому я раздобыл тут одну штуку. Сразу предупреждаю: это — очень серьезная вещь для серьезных случаев. Ее нельзя доставать без повода. Ее нельзя наводить на людей и животных просто так. Эта штука... это поможет совладать с тем, кто сидит у тебя в шкафу. Смотри!

С этими словами я достал из глубины полок, заваленным всяким хламом, который жалко выкинуть, завернутый в тряпицу револьвер.

— Разворачивай!

Сережка в лёгком недоумении развернул ткань и округлил глаза, увидев содержимое.

— Ваааау! — восторженно выдохнул он. — Он настоящий? Это мне?

— Как бы тебе так сказать... это — очень особенный, специальный. Из чапельной стали! Как раз против всякой нечисти. Тебе им пользоваться пока рано, но со временем я тебя научу. А теперь послушай меня внимательно. Я его спрячу у себя, ты о нем пока не думай, но помни, что он у нас есть. Вечером спокойно ложись спать. Когда тебе опять ночью покажется, что кто-то на тебя смотрит или просто сидит в шкафу, просто позови меня и жди. Я приду с бревном... револьвером, тихо прокрадусь к твоей кровати и займу позицию. Ты в это время мне рукой покажешь, где этот кто-то прячется и прокрадешься на цыпочках к выключателю, потом по моей команде включишь свет. И я сделаю из этой нечисти решето. А потом, если будешь хорошо себя вести, я оставлю его тебе. Как тебе такой план?

— Офигенски, пап! Давай! А можно стрелять буду я?

— Ты, я вижу, не совсем понял...

— Да понял я, понял... — немного разочарованно сказал парень, не отрывая взгляда от оружия. — Просто спросил. Вдруг пострелять все же можно...

— Потом будет можно, но не сейчас. Главное — помни, что это — не игрушка.

— Понял, — вздохнул сын.

— Тогда — по рукам? Не будешь звать просто так?

— По рукам! Не буду.

— И помни — это наш с тобой секрет! Никто не должен знать...

— Но маме-то можно рассказать?

— Никто! — повторил я. — Даже мама!

— Понял, — вновь вздохнул пацан.

Прошло около месяца. Может, чуть больше. Или чуть меньше. Когда жизнь течет спокойно и равномерно — перестаешь считать дни.

Раздобренный ужином с пюрешкой и домашними котлетками, я щелкнул выключателем ночника и завалился в кровать.

— Ты, кстати, заметил, что Серенький уже давно засыпает без проблем? — просопела мне в ухо жена.

— Заметил. Видишь — бревномет сработал, даже стрелять не пришлось. Парень, правда, постоянно требует его посмотреть, все в руках его вертит. И вообще серьезно к нему относится, даже справочник Жука где-то на барахолке раздобыл. Я уж устал его постоянно с балкона таскать, в тумбочку положил. Говорил я тебе, а ты не верила.

— Ты у меня умница, прямо сын Фрейда и Рембо!

Я только хмыкнул, не пытаясь парировать подколку. Да и голова отказывалась придумывать достойный ответ. Все мысли вращались вокруг глубокой тарелки, накрытой блюдом, запертой в холодильнике. Тарелки, в которой оставалось еще три котлеты. И лежат они там сейчас, в холоде. Замерзшие, одинокие...

— Давай спать? — зевнул я.

— Давай...

Не знаю, сколько нам досталось сна. Часа два-три, не больше. Меня что-то выдернуло из дремотных видений обратно в реальность. Чувство смутной тревоги, с которым я проснулся, быстро прошло, сменившись то ли удивлением, то ли негодованием от того, что воздух стал сырым, холодным и каким-то противно липким. В темноте, подчеркнутой мертвенным светом электрического будильника, тихонько доносился из-за стенки голос сына, на выдохе тонко сипевшего «Пааааапааааа! Пааапочкаааа!»

— Сглазили, блин... — прошипел я, нащупывая в тумбочке бревномет.

Ладно, пора заканчивать этот чертов цирк!

Старательно стерев с лица следы некоторого раздражения, хотя в темноте это не было обязательным, я пошел на цыпочках в комнату сына, сжимая в руке револьвер, даже немного забавляясь от идиотизма происходящего.

Рэмбо, блин! В домашних тапочках, семейных трусах и растянутой футболке! Зато со стволом!

В окно детской попадало немного тусклого света от уличного фонаря, которого хватало лишь на то, чтобы не натолкнуться на густые темные пятна, которые при дневном свете были мебелью. Сын сидел, поджав ноги, на громадине дивана и вытягивал руку, указывая на шкаф. Выделявшееся в темноте бледной тенью его серьезное лицо было жутким и неузнаваемым настолько, что я на мгновение застыл. Его вид привел меня в оторопь и открыл где-то под гортанью кран, закапавший на диафрагму противным холодком.

Стряхнув это оцепенение и стараясь игнорировать ледяной кисель в груди, я кивнул в сторону. Сын медленно и осторожно прокрался к выключателю, периодически поглядывая широко раскрытыми глазами на источник своих страхов и буквально вжался в стену рядом с заветной кнопкой.

Медленно встав напротив шкафа, я широко расставил ноги и поднял револьвер обеими руками, направив его в левую дверцу ближе к низу. Легкомысленная ирония, с которой несколько мгновений назад я покинул спальню, переросла в сосредоточенную серьезность, заставившую меня тщательно прицелился в ту часть дверцы, которая выглядела темнее других.

— Свет! — я вытолкнул из себя остатки воздуха и, ощущая всеми внутренностями липкое давящее волнение, выжал спуск несколько раз.

Комнату осветили темно-оранжевые искры от пистонов, огненными шарами разлетавшиеся в стороны и отскакивающие от стен. Грохот выстрелов меня буквально оглушил, а руки заныли от мощной отдачи мгновенно потяжелевшего револьвера.

Спустя мгновение Сережка зажег верхний свет и в неестественно медленно набирающих яркость электрических лучах сквозь плавающий в воздухе кислый дым я рассмотрел перекошенное лицо сына и удивленное лицо вбежавшей в комнату жены. Левую дверцу шкафа сорвало с нижней петли и перекосило, а в той части, куда я целился, зияли опаленные дыры.

Я бы еще долго шарил взглядом из стороны в сторону, но в чувство меня привел звук, который я сперва принял за звон в ушах. Но звон в ушах не ощутить кожей, он не заставит коленки дрожать.

Крик? Возможно, но чей? Всхлипы жены и сережкины подвывания отчетливо слышны из прихожей. Не они. Может быть это я сам кричу? Но я сжал зубы с такой силой, что щелкнуло за ушами. Наверное и не я. Да и не крик это вовсе. Это визг.

Визг, хотя и слабел постепенно, но все никак не прекращался. Пульсирующий визг, похожий на крики кошки, которую мучают в подвале подростки. Перемежаясь паузами и хрипами, он раз за разом возобновлялся, злобно-обиженный, яростный и ненавидящий, сверлящий слух, будто бормашина неумелого стоматолога.

Жестом заправского гангстера я откинул барабан, проверяя боезапас. Вмятины красовались на четырех пластиковых колбочках. Осталась еще половина. Вернув барабан на место, я взвел курок большим пальцем.

— Давно пора заканчивать этот чертов цирк, — тихо проговорил я, наводя оружие на источник визга — в сторону шкафа...

И виной всему – больница. Я ведь до нее была совершено нормальной. А сейчас, насмотревшись на этих больных…я не знаю. Я начала сомневаться в самой себе, понимаешь? В своей адекватности. Мне кажется, что еще чуть-чуть и я стану одной из них.

Вы тогда потеряете меня навсегда.»

- Что скажешь? – смотрю на сидящего передо мной человека.

Я терпеливо ожидал, пока он ознакомится с материалами, но с комментариями мой гость не торопился. Лишь хмурился все сильнее и в который раз пробегался пальцами правой руки по четкам.

- Тебя наняли родители?

- И да, и нет. Они до сих пор не согласны с принудительным содержанием дочери в больнице и хотят оспорить решение суда. А для этого им нужно получить заключение независимого психиатра, соответственно их направили ко мне. Однако Катино дело уже лежало  на моем столе задолго до их обращения. Все таки оно вызвало резонанс в обществе и нехилые разногласия среди моих коллег в больнице, где сейчас находится девочка. – Тянусь к бутылке с минеральной водой и задумчиво проворачиваю крышку то в одну сторону, то в другую. – Вот только чем дольше я им занимаюсь и чем больше деталей появляется, тем сильнее во мне растут какие-то сомнения. И мне это не нравится. Поэтому я и обратился к тебе за помощью, отец. Учитывая твою сферу деятельности, она мне будет как раз кстати, чтобы поставить финальную точку в этой запутанной истории.

- Что ж, - задумчиво протягивает он, - давай переберем факты вместе. Ты определил начало?

-  С трудом, - раздраженно дергаю крышку и она, падая вниз, укатывается под стол, - все началось с игры.

Дмитрий смог договориться только с одной из двух семей и то, со мной связались в телефонном режиме. Мать Александры сухо поведала о том, что девочки прибыли в гости по приглашению Кати около пяти вечера. Попив чаю, они решили безобидно позабавиться. Повызывать то ли матюкливого гномика, то ли пиковую даму. Естественно, ни у Саши, ни у Лизы ничего не получилось, потому что это дурачество и не более. А Катя, как зашла в кладовку, так и пропала. Перестала даже отзываться да еще и дверь зачем-то заперла. Девочки не смогли открыть ее, когда услышали дикие крики за дверью. Сначала подумали, что Катя прикалывается и специально выдумывает, что кто-то находится рядом с ней и не выпускает. Потому что они сами там были несколькими минутами ранее и кроме коробок с какими-то инструментами ничего  в той кладовой не увидели. Естественно, что Лизе и Саше этот розыгрыш не понравился и они решили уйти. Больше они с Катей не разговаривали, девочка хоть в школу и вернулась, но стала замкнутой и перестала общаться со сверстниками. В конце разговора, мать Александры настоятельно попросила больше никак не связывать их с семьей Солнцевых в виду последних событий.  

- Затем у Кати начались кошмары, лунатизми и раздражительность при виде икон,- перечисляю дополнительные факты, - которыми заполнила весь дом бабушка. Я собрал анамнез жизни каждого из членов семьи и психических отклонений ни у кого не обнаружено. Даже с учетом набожности покойной, семья не выпадает из критериев нормальной и среднестатистической ячейки общества.

- Ну, вера никогда и не являлась болезнью, - спокойно добавляет отец, - ее можно назвать основой нашего спокойствия, а в некоторых случаях и оружием. Без веры человек очень слаб и его можно преломить на ту или иную сторону. Дети не зря считаются в этом плане самыми незрелыми. Их вера еще не стойкая. Их впечатлительность и в последствии пришедшие страхи, могут сыграть очень плохую шутку. Но не всегда, сын мой, это проделки психики. Существует один процент и того, что дети видят намного больше нас, особенно в малом возрасте.

- Будь добр, придержи эту мысль до конца моих размышлений, - прошу его. – Так вот, абсолютно тихая, уравновешенная и спокойная девочка с положительной характеристикой из предыдущей школы становится вдруг тенью самой себя. В малых дозах, но появляется раздраженность, агрессия и десоциализация личности. Затем появляется недомогание, которое перерастает в болезнь. Да, в карточке из детской больнице указана сезонная простуда, но у меня есть ощущение того, что это не так. Мы-то с тобой знаем, что при самовнушении…

-Или вере, - подсказывает отец.

- Или вере, -морщусь, - наш мозг и наше тело способно на многое. Поэтому болезнь здесь кажется именно той надуманной причиной, которая помогала остаться девочке дома и свести контакт с обществом к самому минимуму.

- Как думаешь, именно эту цель она преследовала?

- При знакомстве с первой половиной ее дела, я был почти на сто процентов  уверен в этой гипотезе. Пубертатный период теперь наступает очень рано, возможно, у Кати начались изменения в эмоциональном плане.  Которые родители пропустили  или просто не заметили в виду их постоянной занятости. Может быть, все попытки ужиться в новом классе были провальными или же ее травили за что-то. Или же не замечали вовсе, а неудачная попытка подружиться с Лизой и Сашей лишь усугубило все. Поэтому Катя выбрала именно этот вариант привлечения внимания, где и начала мелькать вся эта чертовщина. Ведь ничего не пугает больше, чем появление чего-то необъяснимого. Сверхъестественного. Но гибель бабушки лишь усугубляет всю ситуацию.

- В отчете вскрытия сказано, - мой собеседник выуживает лист бумаги из папки, - что у почившей было слабое сердце, которое и стало причиной смерти.

- Да, а если добавить то, что бабушку только недавно выписали из больницы и поставили на учет кардиолога, то и удивления вроде бы не должно быть.  Это был бы рядовой случай, если бы не то, в каком положении нашли женщину.

- Распятой на потолке.

- Прибитой к потолку уже после ее кончины, - исправляю его. – Следствие в тупике. Дом не взломан, признаков насилия на теле не обнаружены, как и любые отпечатки. А единственный свидетель обнаружен без сознания на кладбище. Сразу оговорюсь: у этой истории не будет хэппи-энда. Первый вариант таков, что Катя действительно не помнит произошедшего из-за того, что разум заблокировал страшные кадры дабы не травмировать ее. А такое часто случается в случае сильного стресса и испуга. И на фоне потрясений действительно потеряла связь с действительностью.

- А во втором случае, - папа одним глотком допивает свой остывший чай, - ты думаешь, что она виновна?

- Да, - киваю головой и указываю на письма, которые лежат рядом с ним, - они подтверждают мою теорию о том, что у Кати все же раздвоение личности. На это указывает и амнезия, перемещение на кладбище, которое она отрицала по началу, чужие голоса, навязчивость в мыслях. Я пересматривал видео с каждого сеанса, которые проводились еще до моего участия и сравниваю письма, которые она пишет уже по моему указанию. И это абсолютно разные люди. Уже доказано, что доминирующая личность может трансформировать тело и навыки до невероятных показателей. Был зафиксирован случай, когда пациент мог ползать по стенам. Так что вполне вероятно и то, что…гхм, распятие бабушки на потолке  ее рук дело.

- А причина такого ужасающего поступка?

- Возможно, она стала невольным свидетелем трансформации. Если это так, то причина смерти кажется весьма логичной.

- Почему Катя тогда ее просто не оставила? Зачем глумиться над телом?

- На ум сразу же приходят иконы, которыми она заполонила весь дом. Может дело в них? – пожимаю плечами.

- А может, дело совершенно в другом? В том, что ты так не хочешь озвучивать? – отец поднялся на ноги и начал медленно шагать по периметру комнаты. – Что, если это не психиатрический диагноз? Что, если Катя на самом деле столкнулась с чем-то в той кладовой? И вдруг стала не Катей? А болезнь была лишь намеком на то, что тело борется?  Но в итоге проигрывало, а бабушка изо всех сил старалась не допустить того, что мы в финале получили.

- То есть, мы все же скатываемся к одержимости? – мрачно уточняю.

- Но ты же для этого меня и позвал, не так ли? – Он останавливается прямо перед моим столом. - И как сын священника, ты не должен отмахиваться от такой вероятности.

- Пап, я прекрасно помню службы в церкви, на которые ты меня постоянно таскал. А еще я помню тех людей, которые гавкали, стонали и корячились на полу. В случае с девочкой, я такого не наблюдаю. Да и если вдруг, это какая-то пародия на одержимость,  она вышла слабой и тихой.

- А ты что, думаешь, что зло всегда приходит с фанфарами и помпезностью?

- Ладно, - неохотно соглашаюсь с ним, - но, как ты помнишь, я уже обозначил, что хорошего конца здесь не ожидается. Завтра у меня контрольная встреча с ней и обозначение вердикта. Поменяется лишь агрессивность лечения в зависимости от степени ее болезни или, как ты подсказываешь, одержимости.  Но Катя уже не выйдет из больницы. Спасибо за подсказки и помощь.

- Сын,  попрошу тебя завтра быть предельно осторожным, - на какое-то мгновение в голосе отца мелькает нечто похожее на обеспокоенность, что очень ему не свойственно.

После ухода матери, он погрузился в служения и жил только церковью, порой забывая, что помимо прихожан у него вообще-то имелся еще и сын. Однозначно, это сыграло свою роль. Сколько бы я не прорабатывал свои обиды, они так до конца и не исчезли. Притупились, но не забылись.

- Брось, пап. Ты не забыл? – Хмыкаю, провожая его к выходу. -  Я – атеист.

Письмо №4 или « Мне больше не страшно, мама»

Не смотря на специфику своей работы, я до си пор недолюбливал психиатрические больницы. Особенно, когда приходилось бывать в государственных, а не в частных. Ты только переступаешь порог здания, как на тебя обрушивается чувство безнадежности и полного уныния. Как по мне, это как попасть в болото, которое рано или поздно утянет тебя на дно. Здесь стены некоторых коридоров несколько лет не видели свежего слоя краски. Двери кабинетов где-то были новыми и пластиковыми. А где-то деревянными, старыми и скрипящими при каждом движении петель. Не радовали здесь и запахи. Дешевой каши, лекарств и хлорки. Я не обращаю внимания на крики и стоны, доносящиеся со всех сторон. Как и на суровые и уставшие лица других врачей. Отмечаюсь в журнале, прохожу охрану с металлоискателем и после молчаливого разрешения, движусь наверх, к палате девочки. Попутно настраиваясь на диалог с ней. Сегодня во мне не осталось и следа от сомнений. В целом, как я уже говорил отцу, мне осталось лишь оценить степень распространения болезни и ее уклон.

- Здравствуй, Катя, - приветствую, когда оказываюсь в крохотной палате, где кроме кровати с проваленным матрасом есть только такой же маленький стол и стул.

Девочка, в данный момент сидящая на подоконнике, медленно повернула голову в мою сторону и сузила глаза. Не скрывая оценивающего взгляда, она прошлась им по мне сверху вниз и только потом недовольно хмыкнула.

- У вас изъян.

- Что, прости? – обеими руками опираюсь на трость, которую использую в помощь при ходьбе.

- Вы – калека.

- Уверяю, это никак не повлияет на нашу с тобой работу. – Делаю вид, что не замечаю выпады в свою сторону. – Мы же не на перегонки собрались бегать, а разговаривать. Верно?

- Пустая трата времени, - пожимает она плечами и соскальзывает с подоконника вниз.

- Это потому что вы считаете себя здоровыми?- Сразу перехожу к выбранной тактике. -  С кем я сейчас имею честь общаться?

Катя замирает у стола и снова прожигает во мне дыру своим тяжелым взглядом. Так  длится около минуты, а потом она будто отмирает.

- Умный доктор. – Усмешка. - А с кем ты хочешь поговорить?

- Мне нужна Катя Солнцева.

- Вот, - следует ответ и она протягивает мне еще одно письмо, которое я тут же разворачиваю прямо при ней.

А там всего одна строчка.

«Мне больше не страшно, мама»

На этот раз, подчерк настоящий и принадлежит Кате. Нехорошее предчувствие противнем слизнем скользит по коже, заставляя подняться все волоски на теле. Это ни что иное, как прощальная записка.

- Признаюсь, это не то, что я хотел бы увидеть. – Поднимаю голову и снова встречаюсь с ее немигающим взглядом. – Хочешь добавить немного драматичности, но зачем? Ты здесь под постоянным контролем врачей, так что навредить этому телу ты не можешь. Но вот этим письмом, ты только усложняешь все для себя. И подводишь к тому, чтобы оказаться в еще более жестких условиях. Разве ты хочешь для себя такой участи?

- Хотите правду, доктор? – отвечает она вдруг вопросом на вопрос. – Самую настоящую?

- Я тебя внимательно слушаю. – Опираюсь спиной об стену.

- Ваши запугивания для меня не страшны. Потому что я выше их. Я выше вас всех. И вы подвергните мукам ту девочку, а не меня. Знаете, я раньше слышал ее голос каждый день. Мне приходилось его слушать, чтобы выуживать из него подробности ее жизни для ваших чертовых писем. Но ей уже не страшно. Она устала бороться и смирилась со своей участью. Понимаешь, доктор, детский разум тем хорош, что его можно быстро сломить и подчинить. Детский страх, особенно такой первородный и чистый…ммм…вкусный. Ты его глотаешь и не можешь насытиться. Но вот беда, детское тело не такое живучее, как этого хотелось бы. Да и возможностей у  него не так уж и много, если сравнивать со взрослой особью. Мне  душно в этом теле, мало места. А твои письма стали той возможностью, которую жаль было бы упускать.

От меня не укрылся тот факт, что девочка вдруг заговорила о себе, используя мужской род. Значит, на разговор вышла доминирующая личность.

- Сколько тебе лет?

- Поболее, чем вам всем вместе взятым. – Усмехается Катя, но глаза остаются серьезными. И в них будто плещется тяжесть столетий, создавая дикий контраст с юной внешностью.

- И имя свое, конечно же, ты мне не назовешь. – Констатирую очевидные вещи. – Допустим, я приму твою игру. Правила расскажешь?

- У нас полное беззаконие.

- И кого ты подразумеваешь под «нами»?

- Тьму, доктор, кого же еще?

- То есть, - вздыхаю, - ты все-таки ассоциируешь себя с…

- Нет, - обрывает она меня,- я и есть то зло, которым всех пугают. Я пришел на зов девочки и никуда отсюда не уйду.

- Тише, тише, - выставляю вперед одну ладонь.

- Скажи, доктор, тебе стало страшно?

- Нет, - качаю головой. – Ты вызываешь лишь научный интерес. Но еще ты упомянула… упомянул о письмах. Как по мне, они не дали тебе желаемого. Тебя не выпустят отсюда. Ты же понимаешь это?

- Так я и не этого добивался. – Катя делает шаг мне навстречу. – Освобождение может быть совсем не тем, что ты себе представляешь. Я не собирался выпускать это тело отсюда. Мне нужно было, чтобы сюда явился ты. Родители мне изначально не подходили. Отец – мямля. Мать – слабачка. Хлипкие личности. Была бабка, но ее пришлось устранить. Слишком много видела, слишком сильно мне все портила. Другое дело, когда я увидел тебя. Сильный врач, хоть и с изъяном. Но мы все починим, не переживай…

- О, нет, - теперь настал мой черед усмехаться,- даже не старайся. Я знаю к чему ты клонишь, но у тебя ничего не выйдет.

- У меня уже вышло. – Скалится лицо напротив. – Ты говоришь со мной. Не с ней.

- Я говорю с душевнобольным человеком по имени Катя. – Стою на своем. – И я не верю во всю эту ересь с переселением и замещением душ.

- Врешь, доктор. И пусть ты перекрыл наколотый на предплечье крест уродливой рожей волка, но ты остаешься сыном своего отца. Но только потерянным, запутавшимся, отвергающим веру. А мне такой как раз по вкусу.

Я понимаю сразу несколько вещей.

Первая – на меня смотрят чужие глаза. Такое чувство, будто чернота расплескалась из дужки по всему белку.

Вторая – это от нее веет этим замогильным холодом.

Как бы ни был болен человек, на такие трансформации ему не под силу. Девушка меняется на глазах. Оттенок кожи становится почти бесцветным и отдает синевой.

- Катя? – взываю к ней.

Проходит минута. Две. Три. Пять минут той тишины, которая тяжелым ватным одеялом накрывает нас с головой. А потом слышится голос:

- Кати здесь больше нет.

Эпилог или « Все равно каждый получит то, что желает»

Если бы кто-то из коллег встретил его при выходе из больницы, то заметил как он немного замешкался, когда расписывался в журнале посещений. Заминка была секундной, но затем на полях появилась витиеватая закарлючка, которая совсем не была его подписью.

Если бы на улице его увидел кто-то из друзей, то очень бы удивился отсутствию очков на лице и трости в руках. И если улучшение зрения можно списать на наличие линз. То внезапное излечение хромоты на правую ногу после тяжелейшего перелома в детстве, походило под описание чуда.

Будто в больницу вошел один человек, а вышел совершенно другой.

Он постоял немного на крыльце, жадно вдыхая летний воздух и разминая руки. Будто до этого находился в долгом заключении в затхлой темнице и, щурясь, посмотрел на небо.

И если бы в  данную минуту рядом с ним кто-нибудь стоял, то пришел бы в ужас при виде полностью почерневших белков глаз. Будто сама бездна ада вырвалась наружу и была скрыта солнцезащитными очками, которые он стянул со стола медсестры. Внутри трепыхнулась душонка врача, но она, как и многие другие, скоро будет подавлена. Лицо мужчины озаряет нечто похожее на победоносную улыбку. Каждый получает то, что желает. Только вот у тьмы это выходит куда быстрее, изящнее, проворнее.

Насвистывая только одному ему известную песенку и засунув руки в карманы брюк, он неспешным шагом направился вперед. Куда именно лежал его путь?

Без разницы.

Весь мир теперь был у его ног.

И пора бы привнести в него побольше хаоса…

- Как будто кто-то царапает наши окна длинными когтями. – Девочка зябко передергивает плечами и плотнее кутается в свой цветастый махровый халатик.

- Да это ветки рядом стоящего дуба разбушевались из-за непогоды.- Она мягко приобняла внучку, - пойдем в постель, Катюшка, уже очень поздно.

- А мама с папой когда приедут?

- Да скоро, скоро, - женщина плотно закрыла дверь детской и на всякий случай повесила свой нательный крестик на дверную ручку.

Затем прошла к кровати и, поправив одеяло, погладила внучкин лоб. Смахивая влажные прядки челки с горячей кожи. Температура у внучки до сих пор держалась на отметке тридцать восемь и очень плохо сбивалась. Именно поэтому Тамару Ивановну вызвали дети. Им срочно нужно было уехать на экстренное собрание в исследовательском центре, а внучка приболела. Дети сначала хотели нанять няню, но Тамара Ивановна была категорически против.

***

-Совсем с ума сошли? – Возмутилась она. – Какая еще няня при живой бабушке?

- Мам, ты только сама из больницы. – Возражает сын. – А Катька простыла и температурит.

-И что?

- И то. Тебе самой нужно отлеживаться и набираться сил, а не скакать у постели внучки.

- Везите, - Тамара Ивановна была непреклонна, - друг за другом будем следить. Я Катюшке от кашля сироп давать буду, а она мне таблетки от давления. И вам спокойней будет, если Катя останется со мной, а не с чужим человеком.

В ответ сын лишь тяжело вздохнул. Слова матери попали в точку. Оставлять болеющую дочь было не прихотью, а необходимостью. И когда встал вопрос с кем ее оставить, он бы доверил ее своей маме, а не няне из агентства, которую первый раз в жизни видит. Но и напрягать только что выписавшуюся из больницы Тамару Ивановну они с супругой тоже не хотели. Ей категорически запрещалось нервничать и нагружать себя. А болеющая Катя совмещала в себе и стресс по поводу ее состояния. И нагрузку в виде ухода за десятилеткой. Но спорить с мамой было бесполезно.

***

В комнате пару раз мигнул ночник и погас. Девчушка придвинулась ближе к бабушке, которая тут же крепко ее обняла. Но даже так, спокойно в этой комнате себя никто не чувствовал.

- Ба, что это? – Катя дрожащим пальцем ткнула в то место, где под дверью виднелась полоска вновь появившегося света из коридора.

Вот только теперь там была какая-то тень. Будто кто-то резко появился из ниоткуда и застыл за дверью. Но был и еще один пугающий нюанс.

Ног в проеме видно не было. Как и не было слышно шагов. Тень покачивалась так, будто зависла в воздухе.

- Ничего, - голос Тамары Ивановны предательски дрогнул.  – Ничего там нет, просто из-за высокой температуры, твое воображение с тобой решило немного поиграть.

- Точно? – недоверчиво покосилась Катя на то же место, но там уже никого не было и девочка выдохнула.

- Организм устал и уже просто кричит о том, что тебе нужно поскорее засыпать. – Бабушка потянулась к прикроватной тумбочке и взяла беспроводные наушники. – Только родителям не говори, что я разрешила тебе заснуть с ними. Но это поможет тебе не обращать внимание на пугающие звуки непогоды. Ты же помнишь, о чем я тебе постоянно твержу?

- Да, - сонно зевнула девочка, - если не верить в страшное, то оно и не случится.

- Вот именно, - Тамара Ивановна мельком взглянула на дверь и снова повернулась к внучке. – И пока ты никого не видишь, то и тебя не видят.

Но этого Катя уже не слышала, так как забылась сном под звуки моря, раздающихся из наушников и обнимая плюшевую зебру. Как не услышала она и короткий вскрик бабушки, которая вышла из комнаты. Так и оставив защитный крестик на ручке двери.

***

Срочное сообщение.

Город N потрясло чудовищное событие. В престижном дачном поселке было совершено зверское преступление с летальным исходом. После полуночи в местное отделение полиции поступил тревожный звонок. Приехавший на место патруль обнаружил тело пожилой женщины странным образом прикрепленным к потолку. Со слов ее прибывшего сына, следов взлома не было. Дверь дома была закрыта изнутри, никто не отвечал на звонки. Однако за закрытыми шторами окнами перемещался чей-то силуэт, который затем бесследно исчез. Прибывшая вместе с полицией бригада МЧС вскрыла дверь, где  они и увидели эту ужасающую картину. Так же установлен факт пропажи десятилетней дочери потерпевших. Начаты ее поиски.

***

Обновление новостей.

Пропавшая Екатерина Солнцева обнаружена одной из  поисковых групп спустя шесть часов после исчезновения. Девочку нашли на территории местного кладбища в бессознательном состоянии с признаками обморожения. Сейчас она находится под пристальным наблюдением врачей в городской больнице. Расследование гибели ее бабушки продолжается.

Письмо №1 или «Кошмар под вопросом»

«Здравствуй, мама.

У меня появился новый врач. И эти письма – его идея.

По его словам, когда человек пишет письма от руки, то вкладывает  в них настоящие чувства, страхи и переживания.

Вкладывает свою душу.

Но я не понимаю, как в этот кусок бумаги можно что-то вложить. Разве завернуть, как мы это делали с посудой во время переезда. Но если нам это поможет, я готова исписать хоть сотню листов, лишь бы побыстрее отсюда выбраться.

Я скучаю по нашему дому, по своей постели, по зебре Аве. Я скучаю по школе и по своим друзьям. Мне не нравится в этой больнице, меня пугают все эти врачи. Я не понимаю, почему вы до сих пор держите меня здесь? Это наказание за что-то? Прошу, заберите меня отсюда.»

Откладываю письмо в сторону  и пристально смотрю на сидящую передо мной пару. По предоставленным документам им нет еще и сорока, но внешне они выглядят старше своего возраста. Слишком много седины в волосах, слишком много боли в глазах. И морщины на их лицах тоже преждевременны из-за пережитого стресса. Такое бывает, когда беда не просто преследует, а обволакивает толстым саваном. Заставляя их фактически прекратить борьбу, опустить руки и задохнуться в нем.

- И… что дальше? – первой нарушает тишину женщина, поднимая взгляд со своих крепко сцепленных между собой пальцев и смотрит на меня.

Она часто и много плачет. Веки отекшие, белки глаз все в красных прожилках. Как бы ни старалась прикрыть все косметикой, все равно заметны изъяны. Еще совсем недавно она была весьма миловидной, а сейчас от всего этого осталась блеклая тень.

- Да, мы так и не поняли суть вашей затеи, - подает следом голос ее супруг.

Ученый, подающий надежды.

В прошлом.

Настоящее, увы, сильно по нему ударило. По легкому перегару, витавшему по комнате было понятно, что мужчина в последнее время находил успокоение в спиртном напитке. Не алкоголик, нет, но первые шаги уже в этом направлении делает. Однако держался он получше своей жены, которая вздрагивала от каждого шума. Хотя и стопорил все дело своим скептицизмом.

- Что вам дают эти письма? – не унимался он.

- Понимание того, что их пишет не ваша дочь, - наконец-то отвечаю ему.

- В смысле? – они оба таращатся на меня. – В палате Катя находится одна и именно она отдала письмо врачу. К тому же, там указаны моменты, которые может знать только наша дочь. Взять хотя бы имя ее игрушки. Или воспоминания о том, как мы переезжали и заворачивали в бумагу сервиз. Мы обратились к вам, так как вас рекомендовали как самого лучшего специалиста в этом профиле. А вы смеете говорить нам такую чушь?!

- Вот именно, как специалист, который не ослеплен родительской любовью, я подмечаю те факты, которые вы избегаете и не хотите признавать. – Остужаю пыл отца. – Начнем с самого малого. Ваша дочь всегда говорит вам именно «здравствуй», а не «привет»?

- Ну…- женщина мнется, - это же обычное начало письма, верно? Какая разница, с какого приветствия оно начинается?

- Я бы с вами согласился, если бы речь шла о человеке в возрасте. Но передо мной лежит дело десятилетней девочки и такая манера подачи текста для нынешних детей несвойственна. Слишком хорошо написано, слишком правильно. Ни одной грамматической ошибки, ни одной помарки. А стиль? Я наведался перед вашим в визитом в школу Кати и попросил несколько ее работ, чтобы провести анализ. – С этими словами, кладу перед ними ксерокопию сочинения девочки и сегодняшнее письмо. – На первый взгляд, даже подчерк одинаковый. Но, если присмотреться, буква «в», «д», «р» пишутся теперь под другим наклоном и в хвостах появились завитки. Да, написано рукой Кати, но не ей самою. Вас намеренно вводят в заблуждение.

- Этого просто не может быть. – Мужчина вскакивает с места и опрокидывает стул. – Даже у меня может поменяться подчерк, если я пишу в неудобной позе. Или если пишу быстро. Может она экспериментирует с буквами и пробует разное написание этих чертовых хвостов!

- Вы слепо цепляетесь за те доводы, которые сюда применить невозможно, - спокойно выдерживаю его эмоциональные возражения. – Вам придется принять тот факт, что Катерина… больна. И что вот это письмо, как  ни казалось бы это диким, не мольбы о помощи. Это хитрая уловка, чтобы выбраться из больницы, куда ее упекли. Напомните, по какой причине она там оказалась?

Мужчина тут же сникает, а за его спиной слышится тихий женский плач.

- Напомните, будьте так уж любезны! – Приходится даже гаркнуть на них, чтобы достичь максимального эффекта.

- После того…- женщина сглатывает, - как ее нашли на кладбище, она стала вести себя странно.

- Дальше.

- Она замкнулась в себе и перестала ходить в школу.

- Дальше.

- Пожалуйста, не надо…- мать растирает по щекам слезы вместе с тушью для ресница.

- Ольга, это уже случилось. Вам просто нужно произнести это вслух. – Не поддаюсь на ее просьбы. – Что случилось с Катей? Где она была? Что она сделала? Почему вы стали ее бояться настолько, что упекли в больницу?

- Потому что она распотрошила нашу собаку прямо на кухонном столе из-за того, что Чарли постоянно гавкал на нее и рычал! Сидела вся измазанная в его крови и злобно хихикала при этом! Вы довольны?!

- Я? Очень даже. – Киваю.

- И чего вы этим добились? – муж обнимает рыдающую супругу и со злостью смотрит на меня. – Вы уже выявили причину или просто решили  поиграть на наших нервах?

- Ваши нервы мне неинтересны, - пожимаю плечами, - да и точного диагноза тоже нет. Мне нужны еще детали, а их нам могут дать только письма.

Письмо №2 или « Всюду обман»

«Мама…

Сегодня мне приснилось…нет…причудилось что-то странное. Я вроде бы  спала в своей постели, как вдруг послышался цокот коготков Чарли по полу. Он сначала пробежал мимо комнаты, как будто в сторону своей поилки в коридоре. А затем вернулся и застыл у порога моей комнаты, постоянно перебирая передними лапками, как он это делает в нетерпении, чтобы его поскорее впустили.

Цок-цок.

Цок-цок.

А я лежала, накрывшись одеялом с головой и дрожала. Потому что вдруг отчетливо поняла, что чувствую тяжесть в конце постели, где обычно любит спать наш пес.

И мне стало страшно.

Ведь если Чарли сейчас спит со мной, то кто…кто скребется за дверью? И стоило этому вопросу сформулироваться в моей голове, как стало совсем жутко.

Я ведь не дома, а в больнице. Кого звать на помощь, чтобы прогнали этот кошмар? А ведь он был со мной вплоть до рассвета. Я ощущала тяжесть чьего-то тельца в своих ногах, а с первыми лучами солнца все пропало.

Из-за это мне теперь плохо.

Одиноко.

Страшно.»

Последние фразы едва читаемы из-за размытости букв. Будто письмо дописывали уже рыдая над ним.

- Я не показывал его жене, - Дмитрий, глава семейства, засунул руки подрагивающие руки в карманы. – Думаю, вы понимаете ее состояние и то, чтобы она сделала, увидев это.

- Помчалась бы в больницу, чтобы поскорее освободить дочь, - отпиваю кофе и морщусь. Он горький, крепкий и обжигающий. Такой, чтобы взбодриться во всех смыслах и мыслить четче. – Как поступила бы каждая мать на ее месте. А что остановило вас?

- Признаюсь честно, я был уже готов сам ехать в больницу. Даже в машину выскочил, но потом взял письмо и еще раз перечитал. Да, было трудно даже на пару минут отодвинуть в сторону родительские чувства. И я до сих пор не верю в то, что сейчас вам скажу. Но… вы оказались правы. Все это пишет не Катя.

Смотрю на отца и вижу, как тяжело ему дается это.

Осознание паршивости всего происходящего.

Люди ведь как… Видят что-то плохое и всегда думают, что уж с ними такого не случится. А когда случается, то до последнего считают, что это неправда.

И это нормально. Таким образом наша нервная система защищает нас от перегрузки.

- Я вернулся к первому письму, - сглатывает он, - там, где она пишет о школе и друзьях. Да, с первого взгляда все кажется таким нормальным и обычным. Если бы не тот факт, что Кате просто не за кем скучать. Мы только переехали в этот район, еще и месяца нет. Соответственно школа тоже новая и мне первые дни казалось, что Кате трудно найти общий язык с одноклассниками. Правда, потом вроде бы подружилась с двумя девочками и даже пригласила их в гости, но закончилось все не очень.

- Что случилось?

- Понимаете, Катя у нас девочка правильного воспитания. Всегда спрашивает разрешения прежде чем что либо сделать. Или же советуется с нами по тому или иному вопросу. А тут без предупреждения привела малознакомых девочек домой. Ладно, на это можно закрыть глаза. Мы понимали, что это попытки наладить контакт с новыми подружками. Но их странные игры довели Катю до истерики. Она звонила нам вся в слезах, еле могла связать пару слов. Пришлось сорваться с работы домой, чтобы привести ее в чувства. Нашли дочку в запертой кладовке. Катю мы-то успокоили, но добиться внятного ответа так и не смогли. Они «играли». Вот и все, что она повторяла. Но, что это за игры такие? Зачем нужно было так пугать ее?

- А гостьи как все объяснили?

- Да никак, они сбежали еще до нашего приезда. Порывались поговорить с ними, но Катя слезно просила этого не делать. Переживала, что ее еще больше засмеют, если после истерики придут родители. Мы, конечно, пообещали, что вмешиваться не будем. А сами просто отложили это на потом, но не забыли.

- Как зовут девочек? – достаю телефон и создаю новую заметку.

- Лиза и Саша вроде бы. – Дмитрий проводит ладонью  по уставшему лицу.

- Сможете организовать нам встречу? – ставлю пустую чашку на блюдце. – Явно не в вашем доме, чтобы их не отпугнуть. Пусть это будет нейтральная территория, например, кафе. Присутствие родителей мне не помешает.

- Я был бы вам благодарен, если бы вы объяснили к чему это все.

- К тому, что я могу их опросить и в школе. Но для этого нужно будет оформить много официальных бумажек. Мягко говоря, мы потеряем много времени впустую, добиваясь разрешений. Пусть это станет планом «Б», если вам не удастся уговорить их родителей. Но я надеюсь, что ваши доводы будут убедительны. – Тянусь за тростью и только потом встаю со стула, а затем постукиваю пальцами по письму, - потому что вот это уже не просто попытки надавить на жалость. Пошла манипуляция вашими переживаниями. Она подталкивает вас на определенные действия. И, согласитесь, у нее это почти получилось.

- Но она же маленькая девочка…

- Это для вас она является таковой, - прохожусь по периметру небольшой кухни, где мы сидели, - маленькой чудесной дочкой, неспособной на что-то дикое и страшное. Увечья нанесенные питомцу тоже с натяжкой, но можно списать на временное помутнение рассудка из-за пережитого стресса. Тем более, что последние новости из больницы вроде бы как радуют тем, что Катя стала адекватной, ведет себя, как обычный человек . Но, нет. Это все обман. Я подозреваю, что у вашей дочери диссоциативное расстройство идентичности  или расстройство множественной личности . Это тяжелое расстройство психики, при котором личность человека разделяется, формируя одну или несколько «дополнительных» личностей.  Я пройдусь по вашему дому?

Я задаю этот вопрос скорее из вежливости и чтобы соблюсти формальности. Дмитрий это понимает и лишь молча кивает головой. После толпы криминалистов, следователей и прочих специалистов, расследующих гибель его матери, одиноко прогуливающийся по дому психиатр не представляет никакого интереса для него.

А вот для меня это место будто детективная книга с новой главой, которая может раскрыть важные детали и объяснить трагическую развязку.  

Добротный дом новой планировки в один этаж, но с пятью комнатами. Хороший ремонт, качественная мебель, правильное зонирование и много света. Все в нем говорит о том, что дом строили для  счастливого и долгого проживания. На стенах много рамок с фото, а на полках разные безделушки, которые должны создавать неповторимую обстановку и энергетику, присущую только этой семье. И вроде бы на первый взгляд здесь до сих пор царит уют и порядок. Все так же красиво заправлены постели и на кухонном столе стоит свежий букет цветов в вазочке, а в комнате Кати аккуратной стопкой  разложены учебники по полкам. Вот только все это иллюзия. Обман. Желание выдать мечты за действительность.

Потому что в этом доме больше нет счастья. Никто не собирается за обеденным столом, никто не смеется под шоу комиков в гостиной. К учебникам больше шести месяцев уже никто не притрагивается. Плюшевая зебра Ава смотрит на меня своими пластмассовыми глазами и будто спрашивает о своей хозяйке, нога которой вряд ли в обозримом будущем переступит порог этой комнаты. Но было и еще кое-что, что выбивалось из общей картинки и заставляло обратить на себя внимание.

Слишком много икон. Маленьких, средних, больших. Они расставлены везде, где только можно: на полках, подоконниках, письменных столах.

- Помогает? – берусь за угол одной из них и рассматриваю тончайшую роспись по дереву.

- Честно? – слышится позади меня голос Дмитрия. – Это все было затеей моей мамы. У Кати в последнее время участились кошмары и мама привезла их сюда, считая, что это поможет дочке побороть свои страхи.

- Мама была набожной?

- В меру, - он пожимает плечами, - а может и нет. Но посты, праздники и походы в церковь – все соблюдалось.

- А вы как к этому относитесь?

- А как к этому должен относиться ученый? С долей сомнения, но все же верю. Да и Оле так спокойней, когда они стоят по комнатам.

- А как Катя относилась к этому?

- Ну, сначала вроде бы нормально. Но после случившегося в ту ночь,  они ее начали раздражать. Говорила, что это пустые картинки, которые не уберегут нас. Мы тогда не придали этому значения. Просто перенесли все в нашу комнату, чтобы они ей на глаза не попадались, хотели потом все в церковь отдать. Однако дочка потом становилась все страннее и страннее. Бывало ночью начинала бродить по дому, во все комнаты зайдет, не включая свет. А перед нашей стопорилась постоянно, будто ей что-то мешает. Стоит за дверью и хнычет, чтоб впустили. Но стоит дверь открыть, как она постоит на пороге с закрытыми глазами и уходит обратно. А на утро ничего не помнит и отрицает, что приходила. Мы решили, что у Кати начался лунатизм и решили ее поводить по специалистам. Но мы не думали… мы даже не были готовы к тому, что ее упекут в больницу. Неужели эти иконы стали всему виной?

- Нет, - качаю головой и ставлю иконку на место, - это так и осталось раздражающим фактором. А вот триггером стало другое событие.

- Она ничего не помнит о той ночи.

- А я и не говорил, что причиной психического расстройства стало убийство вашей матери. – Разворачиваюсь в сторону коридора и медленно шагаю к входной двери. – Что-то случилось намного раньше. Устройте встречу с девочками и как можно быстрее.