Спортин уже носился по залу, расставляя по периметру странные устройства, похожие на кристаллические ростки, пульсирующие мягким светом. В центре зала лежала груда разобранных голографических модулей — шестерёнок, труб, панелей управления.
— Внимание, салаги и салажки! — голос учителя раскатился под куполом спортзала, заглушая гул голограмм. Он парил над ними, лихо крутя в руках голографический жетон, отбрасывающий синеватые блики на стены. — Хватит разлёживаться! Сегодня ваши тщедушные тельца испытают моё лучшее творение — «Сердце Агоры»! — он с размаху указал на груду модулей. — Это ядро голографического проектора. Ваша задача — вдохнуть в него жизнь. Команды по три человека. Формирую лично я, чтобы не было скучных союзов!
Жетон в его руке мигнул и спроецировал в воздух три имени, заставляя класс затаить дыхание.
— Первыми на убой… «Искра», «Дельфин» и… «Шрам»! Ваш черёд! Не задерживайте очередь!
Виктор на мгновение задержал взгляд на учителе. Ему всё ещё было странно слышать эти прозвища из уст преподавателя. В школах Нищура это было негласным правилом — давать друг другу клички, отражающие самую суть. Некоторые молодые учителя, вроде летающего на скейте Спортина, с радостью подхватили эту традицию. Другие, как язвительная Языкова Марина Никитична, считали это непочтительным панибратством и кликали только по именам-отчествам. Но для учеников эти прозвища уже стали второй кожей.
От стены медленно отделился Марк. Его широкая, не по возрасту, фигура с мощными плечами заслонила на мгновение свет. Грубый белый шрам, пересекавший левый глаз, казался ещё ярче при вспышке голограммы. Он молча оценил конструкцию взглядом своего единственного, холодного серого глаза.
— О, нам повезло! — присвистнул Павлин, подходя к Марку. — Компания мрачнее грозовой тучи. Привет, я Павлин. Тот, что с водой. А это Виктор, наш местный громоотвод.
— «Шрам». Посмотрим, способен ли ты не только молоть языком, — он направился к куче металлолома, не дожидаясь остальных.
С противоположной стороны зала раздался снисходительный смех:
— Ну, посмотрим, как наши технари будут спасать утиль, — громко произнёс Евгений, бросая взгляд на Анну, стоявшую чуть позади. Её поза выражала не слащавое обожание, а скорее готовность по первому слову броситься выполнять любое указание избранного «дуалиста». — Надеюсь, у них есть запасные части.
— Ты бы справился с этим гораздо быстрее, — тихо, но твёрдо поддержала его Анна, её взгляд был прикован к Евгению.
Марк подошёл к груде металла, его движения были спокойными и уверенными.
— Энергетические каналы похоже повреждены, — констатировал он, обходя конструкцию. — Сначала нужно найти три основных контура.
— Сейчас гляну схему, — сказал Виктор, щёлкая мультитулом. — Павлин, кинь-ка мне вон тот синий провод.
— Лови, электронщик! — Павлин ловко подбросил провод струёй воды прямо в руку Виктору.
— Вот, смотрите, — Виктор ткнул пальцем в открывшуюся панель. — Первый контур здесь. Второй — с обратной стороны. Третий — на верхней панели. Нужно активировать их одновременно. Магия воды, электричества и… — Он посмотрел на Марка.
— Тени, — тот коротко кивнул. — Думаю, смогу передать импульс через неё.
Они разошлись по позициям. Как только Виктор поднялся на конструкцию, воздух вокруг него затрещал. Невидимое силовое поле оттолкнуло его, едва не сбросив.
— Поле! Не подойти вплотную!
— Понятно, — сказал Павлин. — Значит, будем работать дистанционно.
Он сконцентрировался, и струя воды из его фляги превратилась в тонкий, упругий луч. Он потянулся к кристаллу, но за сантиметр до цели поле сработало, отбросив воду с громким шипением.
— Чёрт! Не выходит! Нужно что-то более… пронзительное!
Виктор задумался, его взгляд упал на Марка. Тот стоял неподвижно, тень у его ног колыхалась неестественно густо.
— Марк! А тень? Она же не материальна. Она может пройти сквозь поле?
Марк взглянул на него своим единственным глазом, потом на свою тень. Медленно кивнул:
Он сделал шаг вперёд, и тень отделилась от его ног, поползла по полу к кристаллу, бесшумная и неостановимая. Она обволокла основание кристалла, и тот замерцал тусклым фиолетовым светом.
— Получилось! — воскликнул Павлин. — Ладно, теперь мой черёд!
Он снова создал водяной жгут, но на этот раз вода закрутилась в тончайшее, острое сверло, вращаясь с бешеной скоростью. Он вонзил его в поле. Защита затрещала, завизжала, но на сей раз поддалась. Кончик водяного сверла коснулся кристалла, и тот вспыхнул ярким голубым сиянием.
— Два! Вик, твоя очередь!
Виктор стоял наверху. Подойти он не мог. Выстрелить разрядом — слишком грубо, можно спалить схему. И тогда он вспомнил уроки электроники. Точность, а не сила. Он нашёл рядом с кристаллом небольшой диагностический порт, подключился к нему с помощью кольца. Пальцы пролетели по голографическому интерфейсу.
— Нашёл… протокол для техобслуживания. Сейчас…
Он ввёл код. Поле вокруг третьего кристалла мигнуло и погасло.
— Теперь! Давайте! — скомандовал он.
В одно мгновение три кристалла вспыхнули одновременно: поглощённая тенью пустота Марка, сияющая вода Павлина и чистый энергетический импульс, посланный Виктором через порт.
Силовые поля с шипением погасли. Голографическое ядро в центре зала дрогнуло, замигало и с ровным победным гулом ожило, спроецировав в воздух мерцающий герб Агоры Девяти.
По залу прокатился одобрительный гул. Спортин свистнул:
— Время: четыре минуты десять секунд! Ожило! Так держать! Видите, что значит работать не только мышцами, но и головой? Шрам, отлично придумано с тенью! А теперь… Следующие! Евгений, Анна, Ирина! Покажите, на что способна настоящая мощь!
Евгений вышагнул вперёд с видом триумфатора:
— Наконец-то что-то посерьёзнее, — заявил он, потирая руки. — Анна, прикрой меня. Ира, бей чётко по тем точкам, что я покажу. Мы разберёмся с этим за полминуты.
Анна послушно сгенерировала вокруг него сияющий купол, а Ирина точным жестом зарядила сгустки энергии между пальцев.
Марк молча отошёл к стене, поправляя рукав куртки на предплечье. Виктор слез с конструкции, чувствуя приятную усталость. Проходя мимо, он остановился:
Марк посмотрел на него своим холодным серым глазом:
— Ты нашёл лазейку в их системе. Соображаешь быстро.
Это была не благодарность — констатация. Признание навыка.
— Повезло, что Спортин специально открыл порт.
Марк коротко кивнул, оттолкнулся от стены и ушёл, его массивная фигура заслонила дверной проём. Это был не союз. Но и не война. Просто констатация: Я тебя увидел.
Сентябрь сгорел, как последний рыжий лист на клёне возле школы. Его уход Виктор ощущал буквально в каждой мышце.
Каждую среду после уроков он шёл не домой, а в кабинет Громова. Воздух там пах озоном и напряжением. Браслет с кварцевым кристаллом на запястье Виктора холодно впивался в кожу, сковывая, подобно наручникам.
— Не гаси импульс, перенаправляй! — гремел голос Громова, пока чёрная змея молнии вырывалась из пальцев Виктора и с шипением растворялась в кристалле-поглотителе. — Ты не раб своей силы, ты её проводник!
Виктор учился дышать глубже, чувствовать ток энергии не как бушующую реку, а как множество ручейков, которые можно перенаправить. С каждым уроком контроль давался чуть легче. Браслет понемногу переставал быть клеткой.
Но настоящим адом и спасением были вечера в додзё Камико Торены. Бамбуковый шест в его руках из неуклюжей палки постепенно превращался в продолжение тела. Ладони стирались в кровь, плечо ныло после бесчисленных блоков, но появилась мышечная память, плавность. Он уже не просто размахивал шестом — он выполнял «ката». Резкий выпад, отскок, вращение. Движения, отточенные веками, теперь жили и в нём. Камико молча кивала, и это было высшей похвалой.
В школе жизнь тоже не стояла на месте. На уроке Земленомии у Анны Алексеевны Павлин, пытаясь оживить своё упрямое растение, перестарался и устроил на грядке настоящее наводнение. Учительница лишь вздохнула, строгим взглядом заставив землю впитать лишнюю воду, а потом сухо заметила: «Господин Павлин, мы выращиваем фасоль, а не лотосы». Павлин лишь смущённо поправил галстук.
Их тройка — Виктор, Павлин и теперь уже Марк — стала негласным форматом на уроках Спортина. После успеха с «Сердцем Агоры» учитель часто сводил их вместе. Марк по-прежнему говорил мало, но его тень стала их козырем в командных испытаниях. Он действовал с хладнокровной точностью, а его тяжёлый взгляд из-под шрама уже не казался таким враждебным. Это была странная дружба, выкованная не в разговорах, а в совместном действии.
Им противостояла другая группа — «Лоялисты», как мысленно окрестил их Виктор. Евгений, сияющий своей дуальной магией, собирал вокруг себя тех, кто видел в силе Агоры высшую добродетель. Анна «Щит» была его тенью и щитом, безоговорочно преданная. К ним примкнули ещё несколько учеников, восхищённых мощью Евгения и его риторикой служения Системе. Они смотрели на тройку Виктора с плохо скрытым презрением — как на мастеровых, возящихся с железяками, а не с истинной магией. Энциклопедия Совершенства пополнилась новой записью.
В последний день сентября Виктор вышел из школы, чувствуя приятную усталость в теле. Воздух стал холодней, и от дыхания шёл лёгкий пар. Он остановился у того же фонтана, где познакомился с Павлином. Вода ещё текла, но её брызги казались уже ледяными.
Он посмотрел на своё отражение в воде, искажённое рябью. За месяц в нём прибавилось уверенности. Не только в движениях, но и внутри. Он поймал себя на мысли, что уже не боится случайной вспышки своей магии. Он учился её контролировать. Он нашёл учителя. Приобрёл… ну, если не друзей, то союзников.
С вихрем листьев и порывом ледяного ветра октябрь ворвался в их школу, обещая, что всё только начинается.
Атриум Стихий был сердцем школы, и сегодня оно билось в тревожном, тяжёлом ритме. Девять учителей, облачённые в мантии цветов своих стихий, стояли, образуя девятиконечную звезду. Их одеяния сливались в тревожную, мерцающую радугу. Воздух гудел от сконцентрированной мощи, пах озоном, пылью и чем-то металлическим, словно перед грозой. В центре зала парила голографическая проекция Земли, опутанная паутиной сияющих нитей. Виктор скользнул взглядом по фигурам и на мгновение застыл: вместо учителей Жизни и Тени в кругу стояли знакомые Биос и Гарадаев. Это придавало происходящему более личный, зловещий характер.
Свет в зале померк, поглощённый бесформенной, пульсирующей тенью, что отделилась от Гарадаева и поползла по стенам, как разлитая чернильная клякса. Как всегда… — подумал Виктор. — Гарадаев мог бы придумать уже что-нибудь поинтереснее. Голос классного руководителя прозвучал не из его губ, а из самой этой тьмы, из каждой щели и трещины, гулкий и многоголосый, будто шёпот самого зала:
— Магия — не дар. Не безграничная сила, дарованная свыше для ваших утех. У всего есть своя цена. Сегодня вы не будете творить. Сегодня вы увидите, чем платите за каждую искру, каждую каплю, каждую мысль.
Один за другим учителя вызывали учеников в центр, на фоне пульсирующей голограммы планеты.
Огонь. Лида «Счетовод», щурясь за толстыми стёклами очков, робко вышла по знаку Мастера Вультариса. Её фигурка казалась совсем крошечной в огромном зале.
— Надеюсь, я никого не пораню, — прошептала она, разжимая крошечный кулак.
На её ладони вспыхнул идеально ровный огненный шар, заставивший зрачки сузиться. Но вместе с теплом пришла духота. Воздух стал густым, сизым, его стало больно глотать. Лида закашлялась, судорожно ловя ртом воздух, которого не было. Огненный шар погас, а её лицо начало синеть. Она упала на колени, судорожно хватая ртом пустоту.
— Огонь пожирает дыхание мира, — прогремел Вултарис, не двигаясь с места. — Через двадцать секунд в этой комнате вы задохнётесь, как мотыльки в стеклянной лампе. Все до одного.
С оглушительным рёвом заработали вентиляционные системы, втягивая угар и выплёскивая струи свежего, холодного воздуха. Лида, плача от облегчения, так и осталась сидеть на холодном полу.
Вода. Мастер Карина, чья мантия переливалась всеми оттенками морской волны, игривым жестом подозвала Неро:
— Ну что, Павлин, покажи, как ты «дружишь с водой».
Павлин, поправив галстук, сконцентрировался. Струя из его фляги взметнулась вверх, танцуя и переливаясь, и обрела форму двух резвящихся водяных дельфинов. Зал ахнул от восторга. Карина лишь ухмыльнулась и хлопнула в ладоши. Из ниоткуда возник водяной змей и ринулся в атаку:
— Настоящая вода сильнее твоей подделки! — с вызовом крикнул Павлин и направил дельфинов навстречу. Змей рассыпался на миллион брызг под одобрительный гул одноклассников.
— Мило, — сказала Карина. — Искусственную воду, созданную магом, может победить даже первокурсник. А теперь… узнай разницу.
Она щёлкнула пальцами. Вода Павлина — его вода — вдруг замерла, послушалась её жеста и обрушилась на него ледяным дождём.
— Природная стихия всегда сильнее вызванной. Но управлять ею может лишь тот, кто уважает её дикий нрав, а не командует ею. — закончила Карина, вернув Павлину власть над его водой.
Земля. Мастер Тапир, похожий на высеченную из гранита статую, тяжёлым шагом подошёл к стене. По его взмаху каменная кладка бесшумно разъехалась, обнажив сырую, тёмную породу.
— Продемонстрируй мощь, дуалист, — бросил он Евгению.
Тот, надменно усмехнувшись, вышел вперёд. Земля вздыбилась, и из пола один за другим выросли массивные каменные колонны, поддерживая свод искусственной пещеры. Евгений уже обернулся к классу за аплодисментами, но в этот момент стена содрогнулась и с оглушительным грохотом схлопнулась, дробя в пыль его творение. Евгений отпрыгнул бледный, с каплями пота на висках.
— Это… глюк системы! — выдохнул он.
— Земля ненавидит пустоту, — безразличным тоном констатировал Тапир. — Она стремится её заполнить. В следующий раз тебя размажет по камню, как жука.
Воздух. Мастер Воздуха запер Андрея «Сиплого» в идеальный прозрачный куб. Парень внутри беспомощно размахивал руками, но воздух оставался мёртвым и неподвижным. Слышен был лишь его глухой, полный нарастающей паники голос:
— Д-движение… где движение?! Я не чувствую потоков!
Куб наполнился ветром лишь тогда, когда снаружи заработали вентиляторы. И тут же Андрей, поймав наконец упругую струю, создал миниатюрный вихрь, который с треском вышиб стенку и выбросил его наружу. Он лежал, тяжело дыша, не в силах подняться.
Электричество. Громов насмешливым взглядом упёрся в Виктора и швырнул ему небольшой металлический шар.
— Три разряда. Полной мощью. И не вздумай жульничать с контролем.
Первый удар отбросил шар, и он звякнул об пол. Второй — заставил его раскалиться докрасна. Третий — Виктор почувствовал, как из него самого вырывается чёрная, жадная энергия. После разряда его руки затряслись мелкой дрожью, пальцы свело судорогой. Шар с грохотом упал. И в этот момент из кончиков его пальцев вырвалась маленькая, шальная искра и ударила Павлина в ногу. Тот вскрикнул от неожиданной боли.
Громов смотрел на Виктор с ледяным сарказмом:
— Поздравляю. Ты только что поджарил своего друга. Четвёртый разряд был бы уже в тебя самого. Мощность растёт, контроль — падает. Экспоненту учил?
Ирина «Протокол», не отрываясь, быстро записала в блокнот: «Четвёртый разряд = критическая потеря управления. Вероятность сбоя растёт по экспоненте».
Свет. Анна «Щит» по команде учителя создала яркий, чистый луч света. Но стоило куполу закрыться, как луч, оставшись в одиночестве, мгновенно погас. В темноте Анна споткнулась и наткнулась на стену, смущённо прошептав извинения. Опыт повторили при полном освещении, без единой тени. Эффект был тем же — ни вспышки, ни луча.
— Свет не может существовать без тьмы, — прозвучал голос мастера. — Ибо он определяется ей. Свет в абсолютной тьме — такая же пустота, как и тьма при абсолютном свете.
Мысли. Вейн указал Соне на массивный сундук в углу:
Блондинка сжала кулаки. Сундук затрещал и медленно поплыл в воздух. Но и сама Соня согнулась, будто на её плечи взгромоздили невидимую гирю. Она стонала, её лицо исказилось гримасой невыносимого усилия:
— Я… чувствую… каждый грамм… в своей голове…
— Мозг платит за силу собственной болью, — безжалостно произнёс Вейн. — Перегрузишь его — и твои собственные мысли станут твоей вечной тюрьмой.
Он перехватил контроль и вернул сундук на место, выдохнув в конце.
Если ему трудно перемещать сундук, то каково было Соне… — поморщился Виктор от этой мысли.
Жизнь. Биос мягко коснулась плеча Тимофея «Шипа» и показала ему свою ладонь, на которой зиял кровоточащий порез:
— Исцели это. Но помни главное правило — жизнь требует баланса.
Тимофей сконцентрировался, его лицо исказилось от усилия. Рана на руке учительницы начала стягиваться, плоть зарубцовывалась. Но когда она полностью зажила, на щеке самого Тимофея проступил тонкий, свежий шрам:
— Ты взял её боль и повреждение на себя, — тихо сказала Биос. — Готов ли ты платить такую цену всегда? Готов ли ты пожертвовать своим телом ради другого?
И наконец, в центр круга снова вышел Гарадаев. Его тень поглотила весь свет в зале, окрасив мир в оттенки серого.
— Моя стихия отнимает у мага самое дорогое — краски мира, — его голос был ледяным ветром. — Используйте её — и однажды вы не увидите зелени листьев, синевы неба, румянца на щеках любимых. Только серость, только контуры. Вечный полдень слепого.
Он повернулся к голограмме Земли и провёл рукой по участку, где сиял запретный символ:
— А смерть… Смерть запрещена не потому, что она сильна. А потому, что её цена — не энергия, не боль, не цвет. Её цена — ваша собственная человечность. Отдаёшь — и не получаешь назад. Никогда.
Символ смерти на глобусе треснул, и трещины поползли от него, как паутина, окутав земной шар.
Урок закончился. Ученики молча, подавленно выходили из зала. Павлин прихрамывая, потёр обожжённое место на ноге.
— Эй, Молния, — он поддел Виктора локтем, но без злобы. — В следующий раз целься в Евгения, ладно? А то у него броня из самомнения, не пробить.
Виктор молча смотрел на свои руки, которые всё ещё мелко дрожали. Он сжал кулаки, чувствуя дикий, неукрощённый ток под кожей.
— Извини. Думаю, мне нужно найти способ… не просто контролировать это, — тихо сказал он. — А балансировать. Как шестом. Или как в схемах. Нужно найти правильную комбинацию.
Солнечный свет, густой и тяжёлый, как сироп, едва пробивался сквозь запылённые окна класса Городоведения. Он подсвечивал плавающие в воздухе частички пыли и выцветшие карты на стенах — Нищур и Мидир, испещрённые линиями и пометками «Зоны контроля Агоры». Воздух пах старыми книгами, окисленным металлом и тишиной, которая наступила после оглушительного урока в Атриуме Стихий.
Ученики сидели за партами подавленные. Урок магии вывернул их наизнанку, и теперь обычная школьная обстановка казалась бутафорской, ненастоящей. Виктор, сидя на первой парте, машинально водил пальцем по схеме электромагических станций Нищура, но видел не её, а свою дрожащую руку. Рядом Павлин, обычно неугомонный, мрачно разрисовывал поля тетради каракулями — клубками спутанных водорослей и тонущими кораблями. Сзади, развалившись на последней парте, сидел Евгений. Он с вызывающим видом рисовал в голографическом интерфейсе своего кольца сложный герб своего рода, который должен был украсить его будущий воздухат. Но даже его бравада сегодня казалась приглушённой, нарочитой.
В центре класса, опираясь на детализированный макет дренажной системы Нищура, стоял Григорий Галинович. Тень Гарадаева вела себя смирно, покорно повторяя его движения, но в её густоте угадывалась та же усталость, что и в глазах учителя. Его голос, обычно обволакивающий и многоголосый, сейчас звучал чётко, сухо и безжизненно, как зачитанный приговор:
— Итак, дети, — начал он, и его указка с глухим стуком ткнула в центр карты Мидира, — наступил Октябрь. А это значит, что иллюзии беззаботной учёбы пора отбросить. Теперь каждый из вас имеет право на аудиенцию у представителей Агоры Девяти для получения заданий перехода.
Он обвёл класс ледяным взглядом, ненадолго задержав его на Викторе, потом на Евгении:
— Чтобы попасть из нашего… гостеприимного Нищура в «мозг Фидерума» — Мидир, — указка скользнула по ярко сияющему на карте кругу, — нужно выполнить минимум два задания из трёх. По одному от Нэуна, Осмира и Хиит.
Он сделал паузу, давая словам осесть в тишине:
— Не справитесь — останетесь здесь. Навсегда. Или пока сами члены Агоры не дадут вам второй шанс...
С первого ряда робко поднялась рука. Это была Соня. Её серебряные глаза были по-прежнему красны от напряжения, а на виске отдавался эхом пульсирующей болью её спиралевидный шрам:
— А если… если выполнить все три? — тихо спросила она, словно боясь спугнуть тишину.
Гарадаев повернулся к ней, его лицо не выразило ни одобрения, ни насмешки:
— Редкость, но возможно. В прошлом году двое так сделали. — Он кивнул в сторону окна, за которым виднелись строгие очертания казарм Легиона. — Один уехал в Мидир. Второй… избрал иную честь.
Павлин, будто очнувшись от дурного сна, поднял руку с кривой ухмылкой:
— А если, чисто гипотетически, ни одного не выполнить? Я, например, наш Нищур полюбил. Здесь и люди душевные, и вода из крана… с характером.
Голос Гарадаева стал холоднее утреннего ветра:
— Шутки в сторону, Неро, — он резко стукнул указкой по карте Нищура, и эхо прокатилось по классу. — Не выполните — останетесь здесь. Но не учеником. Лучших из неудачников Легион с удовольствием возьмёт на подготовку. В качестве расходного материала.
С задней парты раздался ленивый, нарочито спокойный голос:
— А задания от Нэуна сложнее, чем от Хиит? — Евгений не отрывался от своего герба, но по напряжённой спине Анны, сидевшей рядом, было видно, что вопрос далеко не праздный. После провала с землёй ему нужна была уверенность.
Гарадаев слегка наморщил лоб:
— Задания не делятся на «сложные» и «лёгкие», Динами. Их выполняют. Или не выполняют.
Он сделал паузу. Его тень на стене вдруг отделилась и на мгновение приняла форму тяжёлого, бесформенного мешка, который тут же растаял.
— Но вашей семье, возможно, это известно лучше других.
В этот момент прозвенел звонок на перемену, резкий и неумолимый. Гарадаев отложил указку.
— Запомните главное, — сказал он, собирая бумаги. Его голос снова приобрёл лёгкий, почти незаметный металлический отзвук. — Система благоволит тем, кто играет по её правилам. Но не забывайте: сами эти правила — тоже чья-то задача. Чья-то воля.
Ученики нехотя стали собираться. Виктор не двигался с места, его взгляд был прикован к карте Мидира, к тому самому сияющему шару, который казался таким недостижимым. Он чувствовал под кожей ту самую дикую, неукрощённую энергию, нанёсшую Павлину ожог. Какой ценой придётся заплатить за проход туда?
Гарадаев, уже собравшись уходить, на пороге обернулся. Его тень легла на парту Виктора:
— Таранис… — учитель бросил слова через плечо, тихо, так, чтобы не слышал никто другой. — Если решитесь ступить на этот путь… помните одно: любое задание Агоры всегда имеет два дна. Видимое… и то, что скрыто для тех, кто не умеет смотреть вглубь.
И, не дожидаясь ответа, он вышел, оставив Виктора наедине с картами, тишиной и тяжёлым осознанием того, что игра уже началась. И ставки в ней — их собственное будущее.
Двор после урока Городоведения встретил их тяжёлым, влажным дыханием Нищура. Воздух был густым от пара, сочившегося из многочисленных труб и вентиляционных решёток. Виктор сидел на старой, облупившейся скамейке, вжавшись в неё так, что капли конденсата с холодной трубы над головой падали ему на куртку, оставляя тёмные пятна. Он не замечал этого. Его пальцы лихорадочно перелистывали страницы «Энциклопедии Совершенства». В ушах стоял ледяной голос Гарадаева: «Останетесь здесь. Навсегда».
Рядом с ним на скамейку с шумом плюхнулся Павлин. Его лицо обычно было живым от гримас, но сейчас на нём читалась та же усталая подавленность, что висела над всем двором. Он молча достал свою фляжку, и вода послушно выплеснулась, закрутившись в идеальный, переливающийся шар у него над ладонью. Он покрутил его секунду, глядя на искажённое водной гладью лицо, а затем резким, почти злым движением швырнул его в раскалённую трубу над головой. Вода с шипением ударилась о металл и мгновенно превратилась в причудливый нарост инея.
— Ну и ну, — безрадостно процедил Павлин. — Гарадаев сегодня прям зажёг, да? «Мидир — мозг Фидерума». Ага, мозг, который обожает тыкать в нас своими метками, как в подопытных крыс. — Он бросил взгляд на блокнот Виктора. — Опять своё сокровище дополняешь? Нашёл уже «истину» в этих ржавых стенах?
Виктор не отрывался от записей, выводя острые, угловатые буквы.
— Если этот «мозг» даёт доступ к архивам древних инженеров, чертежам прототипов и лабораториям с технологиями, которые здесь и не снились, — его голос был ровным, без эмоций, — то да, пусть тыкают. Я должен туда попасть.
Он резко закрыл блокнот, и на потёртой коричневой обложке мелькнуло тиснение: «Энциклопедия Совершенства». — Здесь… — Виктор жестом, полным презрения, обвёл двор с облупившейся штукатуркой, ржавыми лестницами и вечным туманом пара. — Слишком много ржавчины. И слишком мало истины.
Павлин скривился, водяной шар у его ног снова набирал форму:
— Ты бы ещё у самого ДАРИТЕЛЯ спросил, где твоя «истина» прячется. — он замолчал, вертя в пальцах тонкую струйку, которая извивалась как живая. Вдруг его лицо стало серьёзным, вся буффонада слетела с него в одно мгновение. — Ладно. По правде… я в Мидир тоже рвусь. Не только ради твоей энциклопедии.
Виктор медленно повернул голову, удивлённо приподняв бровь. Солнечный луч, пробившийся сквозь пар, на мгновение ослепительно отразился в его очках.
— Ты? Добровольно в район, где магия под полным запретом и каждый чих сканируют двадцать датчиков? — в его голосе прозвучало искреннее недоумение. — Что случилось — твоя вода перестала тебя радовать?
Павлин встал. Он отошёл под арочный проём, и тень закрыла половину его лица, сделав его внезапно чужим и взрослым. Водяной шар за его спиной застыл, сжался, заострился, превратившись в идеальный, смертоносный ледяной клинок, парящий в воздухе.
— Там можно стать сильнее. — прозвучал его голос, и в нём не было ни намёка на шутку. — Есть кое-что… что я должен сделать. И для этого мне нужна мощь, которой в Нищуре не дадут.
Виктор медленно снял очки, протирая стёкла краем рубашки. Его взгляд, лишённый привычного барьера, был острым и пронзительным.
— Например? — спросил он тихо.
Павлин резко разжал ладонь. Ледяной клинок с тихим звоном рассыпался на миллион сверкающих осколков, которые растаяли, не долетев до земли.
— Например. — он сделал драматическую паузу. — Покинуть Фидерум. Навсегда.
Виктор замер на секунду, затем так же медленно надел очки обратно. В его глазах зажёгся холодный, расчётливый огонёк учёного, увидевшего новую, грандиозную формулу:
— Покинуть… — он растянул слово, обдумывая. — За пределами города… технологии, которые Агора скрывает или объявила вне закона. Старые лаборатории, заброшенные артефакты, целые отрасли знаний… Да те же другие города! — Он почти машинально открыл блокнот и начал быстро рисовать какую-то схему, его карандаш порхал по бумаге. — Если Мидир — врата в «мозг» системы, то остальной мир… его забытые нервные узлы. Спящие мощности. — Он резко поднял взгляд поверх стёкол, упёршись им в Павлина. — Твоя идея… может значительно расширить Энциклопедию.
Павлин притворно вздохнул, пытаясь вернуть на лицо привычную ухмылку, но в его глазах читалось напряжение:
— Ну конечно, ты сразу про свои чертежи. А я-то думал, ты из солидарности, за компанию…
— Чем больше данных — тем ближе к совершенству, — чётко, как аксиому, прервал его Виктор, снова утыкаясь в блокнот. — Если ты готов искать эти «узлы»… я помогу. Но сначала… — он резко захлопнул блокнот, и в его взгляде появилась стальная решимость, — …нам нужно попасть в Мидир. Без их ресурсов мы не протянем снаружи и день.
Павлин кивнул. Вода у его пальцев снова сформировалась в маленький, но отточенный клинок:
— Договорились. Ты — за знаниями, я… — его голос дрогнул, но он сделал над собой усилие, — …за силой. А потом — в путь. Куда угодно. Даже если придётся пролезть через весь этот ржавый ад.
Как будто в ответ на его слова, из трубы над ними с оглушительным шипением вырвался новый клуб пара, заволакивая двор густой белой дымкой. Где-то вдали, у главного входа, пролетела ватага первокурсников на воздухатах, и их беззаботный смех прозвучал странно и неуместно в этой тяжёлой, полной тайных решений беседе.
Виктор встал, поправляя рюкзак, набитый книгами.
— «Ржавый ад» — это ты про Фидерум или про свой юмор? — сухо поинтересовался он.
Павлин фыркнул и толкнул его в сторону входа, уже возвращаясь к своему обычному «я»:
— Про оба, четырёхглазый! Бежим, пока наш теневой куратор не заставил нас чинить ту самую канализацию третьего десятилетия, которую он так живописно показывал на карте.
Хотите поддержать автора? Поставьте лайк книге на АТ
