— Вечера в библиотеке: карты тоннелей, странные свитки... и та гравюра. Воин с шестом, разрывающий тьму.
Виктор закрыл глаза. Но даже сквозь закрытые веки было видно, как сверкают молнией его зрачки. Мысль о воине с шестом не давала ему покоя. В отличие от меча, это было оружие защиты, контроля, ритма. Всего того, чего ему так не хватало для его собственной, внутренней бури.
Библиотека школы №9 отражала всю суть Нищура — когда-то благоустроенный район, заброшенный из-за нехватки ресурсов: просторный зал с высокими потолками, где раньше висели хрустальные люстры, а теперь их заменяют ржавые светильники с тусклыми кристаллами света. Полки из тёмного дерева искривлены от времени, книги на них перетянуты верёвками, чтобы не рассыпались. В углах — терминалы с треснутыми экранами, пытающиеся проецировать каталоги, но голограммы мерцают, как умирающие светлячки. Воздух пахнет пылью, старым пергаментом и маслом из перегруженных механизмов.
Виктор бродил между стеллажами, пальцы скользили по корешкам. Он заметил табличку «Боевые искусства: от дубины до ладони» и свернул в узкий проход. На полке — свитки в кожаных футлярах, папки с выцветшими этикетками «Архив доагорской эпохи».
Он потянулся к толстому фолианту «Искусство шеста: Бо и не только», но книга рассыпалась в руках, оставив на ладони серую пыль. Виктор поморщился:
— Эх, технологии… Где вы, когда нужны?
Из темноты выполз робот-библиотекарь на гусеницах, его корпус был покрыт царапинами и детскими граффити. Монитор на груди мигнул:
— Запрос: «шест». Рекомендуется раздел 13-С. Предупреждение: 73% материалов повреждены плесенью. Напоминание: по указу Агоры Девяти холодное оружие длиной более 15 см запрещено для людей ниже уровня доступа «Легионер».
Виктор хмыкнул: «Но тупое “оружие” не попадает под этот закон. Шах и мат, Агора» —и направился в отдел 13-С.
Там он нашёл ящик с табличкой «Несистематизировано». Среди обрывков схем и чертежей ржавых роботов его внимание привлёк свиток с иероглифами, обёрнутый в ткань с вышитым цветком.
Развернув его, он увидел гравюру: воин в простой одежде с длинным шестом отражает атаку трёх противников. Подпись на мировом гласила: «Бодзюцу: танец грозы в руках мудрого. Там, где меч рубит, Бо — созидает».
Виктор аккуратно развернул потрескавшийся свиток. Чернила выцвели, но строки с помощью кольца Всезнания всё ещё читаются: «Бодзюцу — путь тростника, что гнётся под бурей, но не ломается. Мастер Бо не бьёт — направляет. Не разрушает — переплавляет силу врага в свой ритм».
На полях чья-то древняя рука начертала:«Спроси себя: ты держишь шест, или он держит тебя?»
Заинтригованный, Виктор листает дальше. Иллюстрации показывают движения, напоминающие удары молний:
Воин, чей шест рисует в воздухе спираль, останавливая меч противника.
Старик, балансирующий Бо на пальце, как будто это стрелка компаса.
Диаграмма с надписью: «Точки резонанса — где тело встречается с духом».
Внезапно из свитка выпадает пожелтевший листок. Детский почерк, явно более поздний: «Сегодня папа сказал, что Бодзюцу — для неудачников. Но я видел, как старый учитель у реки… Его Бо пел на ветру. Я хочу научиться такой песне».
Виктор проводит пальцем по словам «пел на ветру». Где-то в глубине библиотеки скрипнула полка, будто в ответ. Он оборачивается — никого. Только пыль кружится в луче света, словно танцуя под невидимую мелодию.
На обратной стороне листка — схематичный рисунок: шест, обвитый молнией. Подпись:«Истинная сила не в ударе, а в паузе между ударами».
Резкий скрип гусениц заставил Виктора обернуться. Робот-библиотекарь, мигая жёлтым глазом-сенсором, приблизился, выдвинув сканер:
— Обнаружено нарушение целостности материалов. Штраф: 5 девитов.
Виктор, вспомнив рассыпавшуюся книгу «Искусство шеста: Бо и не только», поспешно указал на её остатки:
— Она развалилась сама! Страницы уже труха — плесень всё съела.
Робот провёл сканером над рассыпанными страницами. Экран на его груди мигнул зелёным:
— Факт: повреждение естественное. Предупреждение: секция «Боевые искусства» требует реставрации. Рекомендовано посещение лекции «Основы архивной работы».
Механизм развернулся и пополз прочь, бросив напоследок:
— Приятного изучения! Следующий инцидент повлечёт санкции.
Виктор вышел из библиотеки, сжимая в кармане листок с рисунком. В блокноте уже появилась схема шеста и пометки:
«Бо = баланс. Проверить резонанс с электричеством».
«Резонанс = направление энергии?».
Виктор подумал о старом учителе с реки, чей шест «пел на ветру». В его руках случайно проскочила искра — крошечная молния танцевала между пальцами, словно пытаясь повторить спираль с гравюры.
Задний двор школы после уроков напоминал поле битвы: Виктор пытался воссоздать движения из древнего свитка. На земле валялся самодельный шест из обломка трубы, обмотанный изолентой. Запах опавшей листвы смешивался с пылью.
Виктор в одиночестве размахивал трубой, пытаясь скопировать позу воина с иллюстрации:
Удар спиралью — труба зацепилась за ветку, отправляя горсть листьев в небо.
Блок — удар о железный столб вызвал искры, обжигающие ладонь.
Почему не работает? На гравюре всё выглядело... гармонично. А я будто деревянный манекен.
Из-за угла выскочил Павлин с бутербродом в руке:
— Ты что, правда решил стать электриком? — он указывает на перекошенный столб, который Виктор безуспешно пытался «направить». — Или это новый способ уничтожения «школьного оборудования»?
Виктор бросил трубу с глухим звоном.
— Это Бодзюцу. И да, пока что я больше похож на пьяного электрика.
Павлин поднял шест, и тот моментально покрылся инеем:
— Эй, смотри! — он вращает его, создавая водяной вихрь. — Может, добавить воды? Будет «Бодзюцу-фонтан»!
Виктор выхватил шест — разряд статики ударил обоих.
Павлин потряс обожжённой рукой:
— Чёрт, да ты как аккумулятор! Может, твоё электричество и шест не дружат?
Виктор посмотрел на дымящуюся трубу:
— В свитке говорилось о резонансе... А я просто тыкаю металлом. — Он проводит пальцем по обугленным узорам на трубе. — Нужен другой материал. И... учитель.
Он сложил бумажки в блокнот. В голове всплыла фраза Спортина после урока: «Если ищешь что-то странное — спроси у странных. Я знаю парочку… интересных личностей».
— Завтра спрошу у Спортина. Он вечно болтает о «тайных местах Нищура».
Воздух в спортзале после уроков был густой от запаха пота и всё ещё дрожал от нерастраченной энергии. Гелевый пол, мерцающий тусклым синим, сохранил вмятины от прыжков, словно память об игре. Массивные ветряки были выключены, из-за чего в зале было удивительно тихо. В центре этого почти священного запустения Спортин, восседая на своем летающем скейте как на троне, с невозмутимым видом ковырялся во внутренностях сломанного гравитационного тренажёра. Его инструменты были разбросаны вокруг, сверкая, как игрушки маленького гиганта.
Тишину нарушил скрип двери. Виктор шагнул в зал, его тень, вытянутая низким вечерним солнцем, легла на пол далеко впереди. В руке он сжимал листок с процарапанным углём рисунком воина с длинным шестом. Он остановился в почтительном отдалении, наблюдая, как Спортин водит инструментом по обнажённым проводам, выколачивая из повреждённого аккумулятора снопы синих, пахнущих грозой искр.
Виктор, после паузы, осторожно, почти срывая голос, спросил:
— Парат Андреевич, а вы... вы не слышали что-нибудь о бодзюцу?
Спортин замер, будто его самого ударило током. Узкие плечи напряглись под спортивной курткой. Он медленно, почти церемониально повернулся на скейте. Его обычно беззаботные, смеющиеся глаза сузились, став острыми и внимательными, как у хищника, учуявшего в привычном лесу запах незнакомой добычи.
— Бодзюцу? — он растянул слово, пробуя его на вкус. — Откуда ты про это знаешь? Это не из школьной программы. Даже не из моей.
Взгляд Спортина метнулся к стенам, к едва заметным блёсткам объективов наблюдения. Он щёлкнул пальцами — резкий, сухой звук, похожий на удар камушка по стеклу. Ближайший пропеллер взревел низким, рокочущим гулом. Воздух вокруг них задрожал, создавая невидимый купол, заглушающий их разговор для ДАРИТЕЛЯ. Тишина под этим навесом стала густой и звенящей.
Голос Спортина теперь был тихим, но жёстким и интенсивным, как натянутая струна:
— Это… Древнее боевое искусство владения шестом. Превращение слабости в силу, тишины — в удар. Ты же не случайно спросил?
Виктор молча протянул смятый листок. Спортин свистнул, разглядывая рисунок, его пальцы аккуратно провели по линиям, словно читая рельеф:
— Воин с шестом… Эпоха Доагоры. Где ты это выкопал? В Архиве Пыльных Секретов? На помойке истории?
Виктор, игнорируя шутку, указал на едва заметные иероглифы в углу:
— Там написано, что Бо — это «путь тростника». Это метафора? Но как тростник может победить сталь? Как гибкость ломает силу?
Спортин оживился, его глаза загорелись огнём лектора:
— А ты видел, как бамбук переживает тайфун? Он не сопротивляется. Он гнётся до самой земли, целует её… чтобы потом выстрелить вверх с удвоенной силой, собрав всю ярость бури в один удар. Сталь же ломается. — Он внезапно, с молниеносной скоростью, хватает Виктора за запястье. — Ты ищешь то, что не вписывается в их порядки. Агора не любит, когда кто-то использует обходные пути. Она считает, что всё, что нужно для силы, уже загружено в твоё кольцо.
Спортин отпустил его руку и полез в глубокий карман своих потертых брюк. Оттуда он извлёк смятый бумажный самолётик, сложенный из старой, пожелтевшей технической схемы. На крыльях чьей-то уверенной рукой был нарисован извилистый маршрут.
— Есть в Нижнем секторе одна… странная дама. Камико Торена. Ходят слухи, что её род восходит к самым древним кланам самураев, тем, кто сражался ещё до Хомосмерти. До Прошлого Мира!
— Её «додзё» — старая насосная станция сектора «Дельта». Официально — не работает лет сорок, заброшена. Но если пройти через ржавые трубы с выцветшей маркировкой…
Виктор осторожно развернул самолётик. На импровизированной карте помечено угловатое здание, окружённое символами бушующей воды и молний. Это не просто отметка, это предупреждение.
Спортин и его голос стали серьёзнее, чем когда-либо, без намёка на привычную клоунаду:
— Камико не использует кольца. Не доверяет меткам. Говорит, они заглушают тишину внутри. Если решишься идти — отложи свой гаджет и будь готов к одному:
Он поднял палец, и вокруг него воздух завихрился без помощи пропеллеров, слегка вороша волосы Виктора.
— Она не учит бить. Она учит… слушать. Слушать землю под ногами, ветер, шепчущий между ржавых балок, и противника, прежде чем он двинется. Даже если шест в твоих руках будет кричать от напряжения, требуя удара.
— Постойте... — Виктор поправил очки. — Откуда вы всё это знаете? Если бы вы были просто «знакомы» с ней, то не рассказывали бы мне всё это.
Спортин вдруг дико засмеялся, резко нарушая созданную им же напряжённость. Его скейт с тихим гулом взмыл вверх.
— Долгая история! Кстати, если выживешь на её тренировках — расскажешь, как она делает свой чёртов чай из крапивы и шипов! Говорят, он выжигает ложь и чистит душу лучше любого напитка Агоры.
Долгая история… Наверняка интересный сюжет для Энциклопедии Совершенства… Потом выясню. — Виктор сделал себе мысленную пометку.
Уже уходя к двери, Виктор слышит за спиной зов:
— И, Виктор! — Спортин парил под самым потолком, купаясь в багровом свете заходящего солнца, пробивавшегося сквозь мутный купол, как безумный ангел. — Если Камико спросит, кто прислал настолько неопытного щенка… Скажи, что я всё ещё жду ответ!
Его смех, горьковатый и озорной одновременно, растворился в нарастающем гуле пропеллеров, возвращавшихся к обычной работе. Виктор вышел в коридор, сунул карту в потертый бумажный блокнот, где уже лежал эскиз Бо.
В своей комнате Виктор разглядел надпись на обратной стороне карты: «P.S. Камико ненавидит три вещи: глупые шутки (мои особенно), Агору… и меня. Так что удачи тебе, правда! Не говори, что не предупреждал».
Виктор решил сразу направиться к Камико, поэтому времени снять кольцо Всезнания у него не оказалось. На входе в заброшенную станцию его встретил символ, выжженный на потрескавшемся металле: перечёркнутая девятиконечная звезда. Он замер, поправляя очки, и успел заметить три вещи: ржавые шестерни на земле, выложенные в спираль, ведущую к центру зала; едва уловимую вибрацию в воздухе, под которую где-то упрямо журчала вода, хотя огромный дренажный бассейн перед ним был абсолютно сух; и на стене — кривую надпись: «Сила, которая ломает, уже проиграла».
Сзади раздался оглушительный скрип. Виктор резко обернулся, но за спиной была лишь пустота и густая тень.
С высокого моста упала единственная капля воды. Она не долетела до земли, застыла в воздухе, превратилась в острый ледяной клинок и с тихим шелестом вонзилась в бетон у его ног. Сверху донёсся голос, холодный и мелодичный, как звон ветра в бамбуковых ветвях:
— Ты ошибся дверью, мальчик.
Камико спускалась по свисающим цепям без единого звука, складки её тёмного кимоно не шевелились. В её руках был длинный шест из потемневшего дерева, покрытого сетью трещин, похожих на карту забытых дорог. Лицо скрывала тень капюшона, но оттуда светились два жёлтых глаза, как у совы.
Виктор судорожно произнёс:
— Меня прислал Спортин. Я хочу учиться Бодзюцу.
Камико рассмеялась, и её смех был похож на скрип льда под ногой:
— Спортин? Тот, кто танцует с ветром, но боится тишины?
Она ударила шестом по земле. Ржавые шестерни взорвались облаком пыли и ржавчины, и в клубах грязи Виктор увидел детали: её шест был покрыт зарубками — по одной на каждого ученика — а их было мало. А на запястье, мелькнувшем из рукава, на метке красовался старый тонкий шрам, как след от клинка или когтя.
Она указала шестом на сухой бассейн, усеянный острыми обломками и осколками стекла.
— Докажи, что ты — больше, чем метка на запястье. Пройди через осколки. Используй то, что у тебя есть, — её взгляд скользнул по его руке, нащупывая спрятанное кольцо, и её лицо исказилось в гримасе чистого отвращения, — но не это.
Виктор, не спуская с неё глаз, снял кольцо и засунул его вглубь кармана куртки. Первый же шаг в бассейн отозвался острой болью — обломки впивались в тонкие подошвы. Он споткнулся, едва не упав, и в этот момент заметил, как по ржавым трубам пробегают слабые искры, проводящие ток. Идея оформилась мгновенно. Он коснулся металлических обломков, вызывая микроразряды статического электричества. Маленькие молнии отталкивали осколки, расчищая путь. Но метод был грубым и опасным: разряды привлекали воду, сочившуюся из трещин в стенах, и тонкие струи били в него с силой хлыстов.
Камико, наблюдая с моста, произнесла безразличным тоном:
— Электричество — не дубина. Ты бьёшь, а надо…
Она провела своим шестом по воздуху, и водяные струи внезапно застыли, образовав над ямой изумительно тонкий арочный мост изо льда.
Виктор, стиснув зубы от боли и концентрации, просипел:
Он перестал бить током и начал фокусировать разряды, создавая слабое электромагнитное поле. Осколки металла задрожали и послушно выстроились в узор, образуя зыбкий, но проходимый путь.
Камико спрыгнула в бассейн, её приземление было бесшумным. Она ткнула своим шестом в его «мост» из обломков, и он рассыпался в мелкую пыль.
— Ты использовал стихию, но не стал её рабом. Это… приемлемо.
Она наклонилась, выдернула из груды мусора кривой металлический прут и дотронулась до него кончиком своего шеста. Прут под её пальцами оказался старым куском бамбука. От её прикосновения от будто ожил, сбросил ржавчину и наслоения грязи, обнажив гладкую, тёмную, почти чёрную поверхность. Теперь это был идеальный бо.
Она протянула его Виктору.
— Он будет расти с тобой. Но запомни, — её шест молнией ударил по его карману, где лежало кольцо. От удара посыпались искры, выжигающие на бетонном полу новый символ — перечёркнутое кольцо. — Технологии Агоры — костыли для слабых. Придёшь сюда снова — оставь их у порога. Или уходи.
Вертя новый бо в руках, ощущая его неожиданную лёгкость и прочность, Виктор неуверенно спросил:
— А если мне понадобится помощь? Без кольца я…
— Ты носишь карту в крови. Читай её, — резко прервала она, указав на его ладонь.
И исчезла. Просто прыгнула на мост, оставив после себя лишь медленно тающий ледяной цветок, дав понять, что разговор окончен. Цветок упал, и холодная капля скатилась на бамбуковый шест. Он впитал влагу, став чуть темнее и тяжелее.
Виктор глубже засунул кольцо Всезнания в карман. В следующий раз он оставит его дома.
На крыше школы царил закат. Павлин, словно акробат, балансировал на краю водосточной трубы и пускал в ветер радужные мыльные пузыри. Виктор появился с новым бо за спиной; дерево поскрипывало при каждом его шаге, будто привыкая к хозяину.
Павлин, не оборачиваясь, поймал один пузырь на кончик пальца.
— Твои шаги гремят, как грозовой фронт. Уже нашёл способ взорвать школу?
Виктор прислонил шест к ржавой трубе, и от места касания сразу пошёл лёгкий пар.
— Лучше. Нашёл учителя, которая делает чай из крапивы. И она… ненавидит Агору.
Пузырь на пальце Павлина лопнул, брызнув ему в лицо.
— Ха! Значит, вы со Спортином — братья по любви к опасным женщинам. Рассказывай!
Виктор в ответ лишь тронул концом бо лужу талой воды. По поверхности побежали дрожащие круги.
Павлин свистнул, подхватил каплю с шеста и щёлкнул пальцами. Вода закрутилась в идеальный водоворот, в узоре которого угадывалась спираль, зеркальная той, что выложили ржавые шестерни.
— Она сказала, технологии — костыли. Придётся выбирать: кольцо или… — начал Виктор.
— Или друзья? — Павлин с насмешливой ухмылкой подбросил своё кольцо Всезнания, поймал его в водяной шар и принялся жонглировать ими. — Не волнуйся, я всегда подстрахую. Даже если твой шест вздумает станцевать самба.
— Или мастерство, дурачок! —Виктор достал Энциклопедию. — Cвоего друга я ни за что не продам.
В свете закатного солнца Виктор сделал новую запись:
Урок №14: Камико Торена — самурайка из древних сказок.
Истина: Дисциплина и дух самурая, воплощенные в Камико, — ключ к обузданию любой силы.
Заметки: Настоящая самурайка! Живет аскетично, требует абсолютной дисциплины, запрещает кольца. Её движения — точность и сила. Будет обучать меня Бодзюцу!
Хотите поддержать автора? Поставьте лайк книге на АТ
