Где-то под потолком затрещало, словно там разгорался костер. Дашка испуганно подняла голову, а Крил собрался уже встать на ноги, дотягиваясь с кровати до белых пластиковых панелей, когда непонятный шум стих и они услышали голос Захара Вайсмана:
– Не хотел вас отвлекать, ребятушки, но у нас неприятности. Кажется, станцию окружают. Выследили вас!
Кирюха недовольно скривился.
– Он что, подглядывал за нами?
– Нет, – Конопатая соскочила босыми ногами на холодный пол, стала одеваться. – Это штука такая в потолке, она голос на расстоянии передает.
– И откуда ты все знаешь… – он суетливо натягивал штаны.
– Хотя, – она пожала плечами, – может и подглядывал. Есть устройства, которые и картинку на расстоянии передают. Но что нам с того? Мне лично плевать. Он по таким картинкам соскучился, ему простительно. Пусть смотрит.
Они быстро поднялись наверх, где старик уже разложил на полу оружие – несколько огнестрелов, извлеченных из арсенального шкафа. Рядом стояли коробки, одна из которых распечатана и на пол из нее высыпана горка патронов. Вайсман размеренно изымал из этой горки один желтобокий цилиндрик за другим, вставляя их в кривую металлическую емкость.
Краем глаза он заметил гостей, махнул на стену с окнами.
– Люди? – спросила Конопатая.
– А черт их разберет, – Захар отложил заполненную емкость, взял другую. – По виду люди, а что у них там внутри… Скоро узнаем.
Крил уже всматривался в уличный сумрак, рассеиваемый прожекторами. На некотором расстоянии от здания он действительно разглядел цепочку темных фигур. Держались они прямо, на двух ногах – непохоже на нелюдей. Большинство стояло на месте, но некоторые приближались, выставив перед собой такие же короткоствольные огнестрелы, как и те, что старик разложил на полу.
– Если на мониторы посмотрите, – сказал Вайсман, – увидите, что они со всех сторон.
– Будем отстреливаться? – спросила девчонка, когда в руках у нее оказалось оружие и несколько рожков с патронами.
– Не впервой, – заявил хозяин научной станции. – Приходят тут всякие раз или два в месяц… Потом запаришься их утилизировать. Но в этот раз что-то много, потому и решил, что неспроста они тут – видать, за вами шли.
Крил посмотрел на Конопатую, когда она тоже подошла к окну.
Девушка отрицательно помотала головой.
– Черт! А выглядят, как люди.
– Я тоже… Выгляжу… – тихо ответила она. – Они как те, что приходили за листком на базар.
– Ладно! – крикнул им Захар. – Хватайте все, – кивнул на разложенные на полу автоматы и рожки с патронами, – сколько сможете унести. Только шмотки свои сначала наденьте, а то ведь прохладно снаружи.
Они поднялись по лестнице в темную каморку. Через двойной люк вышли на плоскую, заметенную снегом крышу.
– Эх, жаль нас только трое! Но ничего не поделаешь – я буду держать эти две стороны, а вы справа и сзади. Валите всех, без жалости! Не с добром они к нам пришли…
И тут же раздались первые автоматные очереди – Вайсман, уперев приклад в плечо, встав на одно колено у кромки крыши, поливал непрошеных гостей свинцом. Снизу ответили, засвистели пули над головами.
Конопатая тоже поймала чужака в перекрестие прицела, положила палец на спусковой крючок, стала давить на него… Но отпустила. Закрыла глаза, поникнув головой. Несколько раз с усилием выдохнула.
Она злилась, что ей нужно заставлять себя делать это. Был бы враг рядом, в шаге от нее, угрожал бы он ей и ее друзьям – убила бы, не успев задуматься. Но когда между ними почти сотня шагов и тот, что внизу, в перекрестии прицела – ведь он даже не видит ее! Целится совсем в другую сторону! Дашке сложно было убедить себя, что это самозащита.
– Тьфу, дура, – процедила со злостью. Схватила зубами сжатый кулак, прикусив его до боли. А потом – не глядя, наугад – полоснула в темноту долгим “тра-та-та-та-та”, опустошившим почти весь магазин. Попала или нет – не важно. Главное было заставить себя нажать на спусковой крючок и вот уже дело пошло. Те свистящие сгустки свинца, что прилетали снизу и сбивали рядом с ней снежные брустверы, лишь помогали. “Ах вы так?! Ну ловите же и от меня!”
В какой-то момент она оглянулась: старик перебегал от одной стороны крыши к другой, посылая вниз короткие, прицельные очереди. Рядом валялось несколько использованных рожков. У Крила так не получалось, он тратил гораздо больше патронов и вряд ли хоть половина из них достигала цели.
– Да сколько вас там, чертей?! – возмущался старик, с тревогой поглядывая на уменьшающийся боезапас.
Вдруг все стихло, последние выстрелы, которые сделали обороняющиеся на крыше, нашли свои цели и на людей навалилась звенящая тишина. Кажется, только ветер подвывал в ночи. Или это был чей-то голос?
– Отходят, – с удовлетворением заметил Захар. – Нам нужны еще патроны! Я спущусь вниз, принесу коробки. А вы следите за периметром.
Он скрылся в будке, торчавшей в самом центре крыши и казавшейся изнутри темной каморкой.
– За чем следить? – спросил Кирюха Конопатую, но она не ответила. То ли сама не знала, то ли слишком увлечена была разглядыванием местности у подножия неприступного здания. Им очень хотелось верить, что неприступного.
– Просто смотри, чтобы они не двинулись к нам снова, – сказала, наконец, Дашка. Она двигалась вдоль одной стороны крыши, поворачивала и шла вдоль другой, внимательно всматриваясь в то, что происходит внизу.
– Видишь, сколько тел на снегу? – поинтересовался Крил.
– Некоторые в стороне, свет их не достает. Думаю, около двенадцати или даже пятнадцати.
– А сколько всего было чужаков?
– Пожалуй, с полсотни, если не больше.
Девушка недолго раздумывала, потом ответила:
– Сами они и отходить бы не стали, лезли бы напролом, пока все не сдохнут. Или пока нас не задавят. Но кто-то дал им команду отойти. А если есть среди них кто-то умный, значит просто так он от своего не отступится. Сидит где-то там, – она кивнула на темноту, в которой скрывалось застывшее, занесенное снегом озеро, а еще дальше лес, – соображает, сколько нас, долго ли отстреливаться сможем, какие у нас слабые места.
Из будки появился запыхавшийся Вайсман. Он приволок несколько коробок с патронами и тут же стал заряжать их в опустевшие рожки.
– Тихо, – ответила Конопатая. – Хоть бы парочку часов так же тихо… Если тот, кто у них за главного, будет долго соображать, то они сами передохнут.
Дашка покосилась на Крила, но тот молчал и даже будто не слушал их разговор, выглядывая за парапет. Решил – пусть сама рассказывает то, что посчитает нужным.
– Фальшивые они, – ответила девчонка.
– Хм. Не похожи на мутантов. Темно, конечно, да и близко мы их не подпустили, но я ж видел – люди!
– Не все люди то, чем они кажутся. Думаешь, чего лезут? Не получается сотворить надежное воплощение, дохнут. А в листочке расписано, что да как. Вот и отправляет их хозяин пачками по наши души, потому как знает, что у нас эта информация.
– Что за хозяин? – Захар даже перестал заряжать патроны, внимательно смотрел на Конопатую.
Он вновь принялся засовывать в магазин желтые цилиндрики, но медленно, уставившись в истоптанный снег под ногами. И без того многочисленные морщины на его лице стали еще глубже, он напряженно размышлял.
– Странные дела… Не слышал я о таком.
“Откуда ж тебе слышать?” – подумала Дашка. – “Сидишь тут безвылазно, одними слухами кормишься”.
Ветер стих. Тучи, посылавшие на землю снежные заряды, разбежались, открывая звездное, ночное небо. Это были самые холодные часы, когда полночь давно минула, а рассвет еще и не думал заниматься. В такое время хотелось спуститься в комнату, где теплый воздух, кровать и толстое одеяло. Забраться под него с головой, повернуться спиной к Кирюхе, прижаться, чтобы чувствовать – рядом человек. Настоящий. Надежный.
Конопатая тряхнула головой. Нельзя давать слабину! Только не сейчас.
– Слышь, дед… Какие в нашей обороне слабые места? – все-таки решил поинтересоваться Крил.
– Немудрено догадаться – какие. Мало нас! Вроде и оружие есть, и боезапас на сто лет вперед. Ладно, пусть не на сто. Но с годик мы с вами могли бы отстреливаться. Хоть с утра до вечера. Вот только если они навалятся со всех сторон, да дружною гурьбою, да еще с лестницами… Втроем не отбиться.
– Идут, – спокойно сказала Конопатая.
Крил вскинул германову винтовку, посмотрел через оптику.
– И как ты их разглядела?
– О, надо же – попал! – парень радостно перезарядил оружие и снова стал целиться.
– Пока с одной стороны идут, – сказал Захар. – Странно.
Те, кто надвигался на них тесной толпой, даже не реагировали на выстрелы. Они продолжали упрямо шагать, становясь все ближе и ближе.
– Хватит баловства, – старик забрал у Крила винтовку, воткнул ее прикладом в сугроб. – Бери автомат! А то поздно будет...
Затрещали короткие, прицельные очереди. Не такие точные, как из снайперского оружия, но с одним несомненным преимуществом: если не находила цель одна пуля, так находила вторая или третья. Пусть даже десятая – толку от автоматов было больше.
– Много их, – ворчал Вайсман. – Не успеем всех положить, пока они к станции идут. Ну ничего, лестницами дураки не обзавелись, наверх не залезут. Добьем прямо под стенами.
Конопатая вдруг опустила свой автомат.
И тут же громко, переходя на крик:
Потянула за руку Крила, оглядываясь на Захара.
– Да бегом же ты, старый идиот!
Дед еще секунду сомневался, недоумевая – что случилось? Но поверил девчонке – очень уж испуганное у нее было лицо! – решил, что все вопросы можно задать потом.
Захлопнули дверь будки, блокируя ее старым, но надежным замком. И еще до того, как закрыли за собой стальной люк, ведущий на лестницу, услышали сильный удар. На двери появилась вмятина. Старик посмотрел на нее с удивлением – он еще не успел испугаться и осознать, что произошло. Конопатой снова пришлось приводить его в чувство, подталкивая, заставляя спускаться по лестнице.
Когда они оказались в зале, Вайсман в недоумении развел руками:
– Какого черта?! Почему? Не могли они забраться на крышу! Да еще так быстро.
Он смотрел то на Дашку, то на Кирюху.
– Ох, ребятушки, что-то вы мне не договариваете.
Наверху снова послышался удар, хоть и казавшийся отсюда глухим и совсем не страшным. Кто-то ходил по крыше и за окном мелькнула тень, следом за которой последовала еще одна, и еще...
– Они же не могут так просто ползать по стене, – все еще сомневался старик.
– Эти могут, – возразила Конопатая.
Подошла к Захару, протянула руку, касаясь его сморщенной ладони.
– Ты слышал про оборотней?
– Не бывает никаких… – но замолчал, в ужасе глядя на ее пальцы, которые на глазах темнели, вытягиваясь, заостряясь когтями. Поднял голову и заметил, что ее милое лицо теряет привычные, человеческие очертания. Дашка смотрела на него потемневшими зрачками.
Отдернула руку, отвернулась. Ей потребовалось совсем немного времени, чтобы стать прежней – милой, рыжеволосой девчонкой.
– Извини. Не хотела тебя пугать. Но так проще, чем объяснять и доказывать словами.
Поглядела наверх, откуда продолжали доносится удары.
– Сломают? – спросила спокойно, словно и не опасаясь этого.
– Сломают, – пробормотал старик, все еще не сводивший с нее глаз. – Дверь не выдержит. А люк… Люк должен устоять.
Он сделал шаг по направлению к девушке. Видимо, ученый в нем имел больше власти, чем испуганный дед.
– Значит ты, как и они, можешь трансформироваться? Серьезно? Ты – первая генерация?!
Обошел ее кругом. Тихо выругался непонятными словами, оставшимися еще от прежних людей.
– Какая разница? Сам должен понимать.
– Ах да, конечно… Это ведь еще до Инфекции. И та информация, что спрятана в меристемной карте… Ну, в листочке этом – она о том, как создавать таких же? Таких, как ты? Почти вечных, меняющихся по собственному желанию?
– Это упрощает поиск. Если все данные касаются генетики, то нужно лишь скормить их биохим-синтезатору.
Видно было, что глаза у Захара загорелись. Страсть к познанию была тому причиной или банальная жажда наживы, власти над миром – в любом случае Дашке это не нравилось. Ей казалось, что она снова чувствует то минувшее, оставшееся в памяти лишь обрывками, заставляющее думать о себе, как о подопытной зверюшке. Нет уж! Хрен вам! Никогда больше супермутанты не станут лабораторными крысами!
– Что? – спросил ее Вайсман. – Смотришь на меня, будто я тебе денег должен.
– Мы пришли сюда не потому, что хотим запихать эту дрянь в машину, штампующую мне подобных.
– Синтезатор штампует не живых существ, а инъекции. Но, позвольте спросить, зачем же вы тогда явились? Не то, чтобы мне было неприятно снова видеть людей, скорее наоборот, но учитывая обстоятельства...
Он поднял голову, прислушиваясь к звукам на крыше, к шагам тех, кто явился следом за Крилом и Конопатой.
– Пожалуй, я мог бы пожить и один, лет еще с десяток. Чем столько гостей сразу.
– Да Ратник просто выгнал нас с базара, – решил встрять в разговор Кирюха.
– И ничего не выгнал, – возмутилась Дашка, одаривая приятеля недружелюбным взглядом. – Он должен заботиться о городе, а мы представляли для Южного базара опасность. За нами же охотились!
– Так я и говорю – выгнал.
Щеки у Конопатой зарумянились. Хоть Ратник и не был ей чужим человеком и она готова была за него заступиться, но сейчас чувствовала, что Крил прав. Избавился от них дядюшка. Выставил за дверь.
Очередной удар где-то там, на лестничной площадке, заставил их прекратить спор. Следом послышался жалобный скрежет.
– Люк выламывают, – прошептал Захар. – Вот ведь силища!
– И что потом? – спросил Кирюха. – Ворвутся сюда?
– Тут еще одна стальная створка. Такими темпами им на полчаса работы.
– Слышь, дед – а давай им оставим листок! Сами спустимся еще ниже, люки ведь между каждым этажом. Твари найдут, чего им надо, и свалят!
– Хрен они свалят. Вот ты бы стал оставлять свидетелей, забирая в чужом доме что-то ценное? Тем более мы могли все, что надо, скопировать.
– Разве я похож на идиота? Конечно скопировали!
– Тогда, пожалуй, да – живыми они нас не оставят.
Люк наверху сдался. Ударился металлом о ступени и тут же застучали по лестнице шаги, будто вниз несся табун давно не существующих лошадей. Бум! Новый удар, теперь уже в тот люк, что оставался последней преградой между тремя людьми и сворой злобных тварей. Захар, Крил и Конопатая завороженно наблюдали за тем, как на металле появляются отметины.
– Хватайте в арсенале все, что сможете унести! – опомнился Вайсман. – Иначе останемся с голыми руками, на первом уровне и в подвале оружия нет!
И сам бросился вынимать из металлического шкафа стволы – ни разу не использовавшиеся, еще источающие запах смазки.
Обитатели научной станции два раза спускались вниз, перетаскивая то, что могли унести в руках, потом Захар сказал, что “дальше без него”. Устроился напротив помятого люка, проверил автомат.
– Когда сорвут железку, я их немножко пощекочу, а вы пока улепетывайте.
– Эй, погоди! Ты еще не так стар, чтобы…
– Да не собираюсь я помирать! – перебил Крила Вайсман. – Еще чего – из-за вас собой жертвовать! Отойду следом. Нужно же кому-то прикрывать, а то всех троих положат. Вы только люк там, внизу, не запирайте, пока я не спущусь. И оружие наготове держите.
Конопатая как раз скидывала с плеча связку этого оружия, прямо на пол, посреди коридора в жилом отсеке, когда сверху донесся грохот металла и звуки выстрелов. Кирюха хотел было рвануть туда, но девчонка остановила его.
– Он справится, ты будешь только мешать. Встань рядом со мной! Вот, держи автомат.
Но Крил отложил его в сторону, проворчал:
– Я лучше из арбалета. Пространство небольшое, толпой не ломанутся.
Зарядил стальную северодвинскую стрелу, встал поближе к приоткрытому люку, готовый в любой момент заблокировать его тяжелым замком.
На минуту стало тихо и они даже подумали, что старику конец. Но, видимо, все было наоборот – это Вайсман разобрался с одной порцией врагов и поджидал следующую. Вскоре стрельба возобновилась, теперь с удвоенной силой: по звону рикошетящих пуль можно было догадаться, что огонь ведут и по старику. Два или три раза свинец залетал на лестничную площадку, вспыхивая от ударов снопами искр.
Дашка и Крил напряженно вслушивались, стараясь вычленить из этой какофонии звуков человеческие шаги. Но старик продолжал отстреливаться, не желая спускаться, не обращая внимания на то, что патроны у него вот-вот закончатся.
– Уходи оттуда, дурак! – не выдержала Конопатая, крикнула в щель между створкой и дверным проемом. Повернулась к Крилу, посмотрела на него с удивлением, почти возмущением. – Он что, в самом деле тупой?! Его же загрызут!
Дед скатился по лестнице кубарем, преследуемый шальными пулями и жутким рычанием. Он и сам мало чем отличался от дикого зверя – волосы растрепаны, глаза выпучены, орет что есть мочи:
– Закрывайте! Закрывайте, чтоб вас раскуролесило! – и вдогонку снова какие-то чудные, не нынешнего времени слова, от которых хотелось одновременно вздрогнуть и улыбнуться.
Замок лязгнул, металл вцепился в бетон. С той стороны еще шумели, но приглушенно и – хотя бы ненадолго – безвредно.
Вайсман упал на спину. Он тяжело дышал, но крови на его одежде видно не было.
– Не ранен? – спросила девчонка.
Конопатая вздохнула, принялась готовить новые магазины, заряжая в них патроны.
– Неа, – повторил Захар, хоть и по другому поводу. – Там они люки вместе с коробкой выбивали, потому что толщина стен не бог весть… А здесь, на нижних уровнях, совсем другой коленкор! Сделано, как в хорошем бункере. Могут и сутки долбить, а то и дольше.
– Ну а потом? – осторожно спросила Дашка. – Пробьют?
Дед встал, погладил седую бороду.
– Все можно пробить, если очень захотеть. Но хитрые, бесовские отродья! На ходу тактику меняют. Или подсказывает кто… Сначала ведь со стрелковым шли, как люди. Потом, чтоб на крышу забраться и силой внутрь пробиться, трансформировались. А уже внутри полезли и так, и эдак. Двое, правда, у меня на глазах свалились без всяких причин, я по ним даже не стрелял.
Почти час твари бились в створку люка, погнули ее, как смогли, но проход так им и не открылся. Все затихло и Захар совершенно уверился, что в ближайшие сутки никто их побеспокоить не сможет. Он не стал сверлить люк внимательным взглядом – положил на пол автомат, пошел куда-то по коридору, бросив через плечо: “я в кладовую, надо придумать что-нибудь пожрать”.
Крил проводил его взглядом, сказал уставшим голосом:
– Знать бы хоть – кто они? Эти, наверху. Может, договорились бы с ними. Не с мутантами, понятное дело, а с тем, кто командует. Чего-то ведь нужно этому командиру.
– Понятно – чего, – ответила Конопатая. – Если он уже научился производить своих недолговечных друзей, которые ради начальника и в огонь, и в воду, так все, что ему теперь нужно, это научиться делать их слегка подолговечнее. Желательно, как я.
– Чего ты мне рассказываешь? Сам все понимаю, не маленький. Я о другом. Что, если это ради лучшей жизни? Вот найдут они последние свидетельства, уничтожат их и никто больше не станет создавать разные… – он стукнул себя по голове. – Как дед их называет?
– Кирюш, только не обижайся, но рассуждаешь ты и в самом деле как маленький ребенок. Пытаешься выдать желаемое за действительное.
– Потому что никто и никогда не откажется от таких возможностей.
Крил с недовольным видом прошелся по коридору.
Конопатая следила за ним грустным взглядом.
– Обиделся, вижу. А я ведь не к тому, что мне двести, а тебе… сколько? Двадцать?
– Вот и не разговаривай со мной, как двухсотлетняя! Пока девчонку из себя строила, тебе это больше подходило.
– Я к тому, – продолжила она, – что ты хочешь верить в добро, в то, что даже эти… – показала на потолок, – делают свои дела ради чего-то хорошего. Ради того, например, чтобы снова природа распоряжалась, а не инъекции всякие. Но жизнь – она другая. И если я знаю это, то почему должна скрывать от тебя?
– Просто ты одна из тех, у кого всегда все плохо.
Дашка задумчиво уставилась в пол, выложенный плитками.
– Кто-то в семье должен быть недоверком.
Вернулся Захар, принес две тарелки горячего супа. Что-то там плавало и несло от этого по коридору таким ароматным следом, что невольно начинала во рту слюна выделяться.
– Вот! – вручил им тарелки с ложками. – Это вредная еда, из пачки. Вкусовых добавок там столько, что ваши дикие рецепторы будут в шоке. Но с моей стороны было бы преступлением в такой момент, да еще имея микроволновку и сублимированные продукты, тратить время на приготовление всяких борщей. Перебьетесь!
– Как-нибудь я распрошу тебя о том, что ты сейчас пытался объяснить, – заметил Крил, зачерпывая еду ложкой.
Он поглядывал на подругу, на то, как она неторопливо истребляет содержимое тарелки – совершенно равнодушно, без эмоций. Казалось, подсунь ей сейчас еловой коры, она бы и ее пережевала с той же пустотой во взгляде.
– В семье? – спросил ее Кирюха, когда дед снова ушел в другой конец коридора, а Дашка, наконец, доела суп.
– Ты сказала “в семье”. Мы семья?
Не нужно было говорить “да”. Не нужно бросаться друг другу в объятия и делать то, что делают мужчина и женщина, когда считают себя одной семьей. Им достаточно только взгляда, в котором отражается все. И прощенные обиды, и обещания верности, и страх друг за друга, потому что их загнали в бетонную ловушку, и никто не знает – сколько там врагов, зато хорошо известно, что помощи не будет. Каждому за себя не страшно, но он боялся за нее, а она за него. И ничего с этим нельзя было поделать.
– Нужно поспать, пока тихо. Когда еще будет такая возможность?
– Пойдем в комнату? – она коснулась кончиков его пальцев своими.
Крил отрицательно помотал головой.
– Лучше здесь, на полу. Спокойнее как-то. А то будешь лежать на кровати, прислушиваться к каждому шороху… Здесь сразу станет ясно, когда начнут ломать.
Устроились на почтительном расстоянии от входа – следовало оставить безопасную дистанцию на случай прорыва. Позади тоже оставили изрядную часть коридора и многочисленные двери в жилые отсеки, где можно было укрыться. А в конце этажа, по словам Вайсмана, еще и спуск в подвал, но это на крайний случай – не хотелось им забираться в подземелье, подписывая себе приговор.
Ломать стали под утро, если верить круглым часам, висевшим на стене. Сначала долго шуршали чем-то по ту сторону люка, потом стали бить по нему тяжелым, но не так, как это делают, чтобы сорвать с петель стальную створку. Скорее было похоже, что пытаются разобрать запорный механизм. И когда снова все стихло, старик, стоявший в коридоре рядом с Конопатой и Крилом, прислушивающийся своим правым ухом, которое, видать, слышало лучше, чем левое, вдруг дернул рыжую за рукав, увлекая ее в одну из комнат.
Через секунду после того, как все они покинули коридор, раздался оглушительный грохот. Мимо входа в комнату полетели большие и маленькие куски бетона, пронесся гнутый, исковерканный люк. Коридор наполнился дымом, но стоять и ждать, когда он рассеется, а уши снова будут слышать, осажденным было нельзя. Подхватив оружие, Захар, а за ним и Кирюха с Дашкой, выскочили из комнаты. Впереди – там, где еще недавно был запертый вход на этаж – зияла мутная из-за дыма и пыли дыра. И через нее уже кто-то перелезал, карабкался, проникая внутрь.
Старик открыл огонь не задумываясь. К нему присоединились и два других автомата. Зазвенели падающие на пол, почти неслышимые из-за выстрелов гильзы. Первые несколько тварей так и остались лежать на входе – они были безоружны, рассчитывали только на внезапность, свои когти и зубы. Но за ними появились другие, больше похожие на людей. Пули полетели и с той стороны.
Рассредоточились так, как договорились заранее: Крил в одну из комнат по правую сторону коридора, потому что одинаково хорошо стрелял с любой руки, Вайсман напротив, на левой стороне, но присев на колено, а то и лежа, чтобы не мешать Дашке, которая стояла в следующем дверном проеме позади него.
Иной раз кому-то приходилось прятаться в своем отсеке, если чужаки начинали лупить именно по нему. Но общими усилиями натиск удавалось сдерживать.
– Все, у меня последний магазин! – крикнул Кирюха.
– Я тоже почти пустой! – ответил старик. – Отходите на две секции назад, пока я прикрываю!
Не давая себе опомниться, вжав голову в плечи в страхе от пролетающих рядом пуль, Крил перебежал на новую линии обороны, где уже был разложен готовый к бою запас автоматных рожков. Краем глаза парень заметил, что и Дашка добралась до своего укрытия. Он высунулся из-за дверного косяка, выставляя заряженный автомат.
– Дед, давай назад! Мы на месте!
Захар отбросил пустой магазин, неуклюже поднялся и, согнувшись в три погибели, засеменил в их сторону. Он почти добежал, когда свинец догнал его и грубо толкнул в плечо. Старик глухо вскрикнул, упал, растянувшись на полу.
Крил подобрался к нему, схватил за руку, затаскивая в свой отсек, оставляя широкий, красный след на белых плитках коридора.
– Мамку твою зацепило, когда они с папкой тебя делали! А меня ранило! Ранило меня! Огнестрельное у меня, кретин!
Послышался крик Конопатой:
– Я одна долго не вытяну! Их слишком много!
Парень выглянул, отправил в ползущего неприятеля несколько длинных очередей. Ненадолго выстрелы с той стороны стихли – то ли патроны подносили, то ли мертвые тела растаскивали… Крил посмотрел на Дашку.
– Надо уходить в подвал. Здесь не выстоим, а там можно закрыться.
И сам понимал, что ненадолго. Взорвали один люк – взорвут и второй. Но разве есть другие варианты? Еще минут пять и каждого отыщет своя пуля. Он рассовал за пояс оставшиеся магазины, схватил старика за лодыжку и, пока по ним снова не начали стрелять, потащил его в дальний конец коридора. Конопатая пятилась следом, готовая в любую секунду открыть огонь.
– Господи, осторожнее… – ворчал Вайсман. – Я сейчас сдохну!
– Не сдохнешь, – успокоила его девчонка. – В подвале перевяжем.
Они стащили его вниз по лестнице, не слишком опасаясь того, что старик может удариться о ступеньки головой или раненым плечом – сейчас главное сделать все быстро. А его ругательства и проклятия можно потерпеть.
Крил, снова поднявшийся на первый этаж, со злостью разрядил остаток боезапаса и только тогда закрыл очередной люк.
В подвале было сумрачно, он освещался не яркими светильниками, а редкими точками светодиодов. Кроме того здесь было холодно – помещение огромное, занимает почти все пространство под станцией, поддерживая ее колоннами и внешними стенами. Обогревать такое затратно и бессмысленно, ведь здесь никто не живет. Для хранения некоторых продуктов оно даже лучше, когда холодно.
Крил протянул рыжей брезентовую сумку из запасов самого Вайсмана. Захар уже перестал ругаться – кажется, он немного пришел в себя.
– Чо там? Почему тихо? – вертел головой, хотя Конопатой это мешало снимать с него одежду, обрабатывать и перевязывать рану. Она достала инъектор, вколола ему в предплечье, не особо разбираясь – успокаивающее, обезболивающее…
– А в кого же им стрелять? Мы то здесь.
– Здесь и сдохнем, ребятушки…
– Ну сдохнем, так сдохнем, – она зафиксировала на его груди эластичную ленту с впитывающим слоем. Глянула украдкой на Крила. Он тоже смотрел на нее: умирать не хотелось обоим.
Сверху снова что-то ударило – взялись за последнее препятствие. Теперь, пожалуй, нет места беспокойствам о еде или питье. Не дадут им здесь долго в прятки играть. Боезапаса еще хватит, можно отстреливаться, когда начнут штурм. Но потом их завалят телами и тогда все, крышка.
– Мы не можем сдаться? – тихо спросила Конопатая.
– Не знаю, – Крил кусал губы. – Даже если нас захотят взять живыми, если они пришли не просто для того, чтобы убить… Что могут с нами сделать?
Он схватил Дашку, прижал ее к себе так крепко, как только мог. “Неужели все? Столько пережить вместе… И в каком-то подвале…”
Наверху вдруг грянула автоматная очередь. Потом еще одна. Звуки быстро перерастали в ожесточенную перестрелку. Это не давало повода на что-то надеяться, но… Господи, как же хотелось!
– Что у них происходит? – спросила Дашка, понимая, что Крил знает не больше ее.
– Да уж вряд ли дедовы трусы делят.
– Значит… пришел кто-то еще?
Он не стал отвечать, боялся спугнуть своими предположениями удачу, призрачный шанс на то, чтобы пожить еще немного. Еще лет пятьдесят или шестьдесят – двести ему не нужно. Вот Конопатая пусть живет дольше, ей на роду написано. Глядишь, успеет застать лучший мир.
Стрельба длилась очень долго, минут сорок или даже час. И смолкла она внезапно. Просто сменилась в одно мгновение на вязкую, густую тишину. Захар к тому времени отключился – подействовало лекарство – и Крил не стал его трогать, перешагнул, осторожно поднялся по лестнице, оглядываясь на Конопатую, которая бесшумно ступала следом.
Он приложил ухо к холодному металлу люка. Долго прислушивался, но так и не смог различить ни шороха, ни звука шагов. Да и не мудрено, через такую-то створку. В ответ на немой дашкин вопрос покачал головой – “ничего”. Они ждали еще, а потом еще, не решаясь выглянуть наружу, надеясь, что если там кто-то есть, то он сам выдаст себя. Но с той стороны, казалось, царила такая же тишина, как и здесь. Мертвая тишина.
“Я открою” прошептал он одними губами, перехватывая автомат поудобнее. Девчонка спустилась на несколько ступеней ниже, не выпуская его, однако, из поля зрения. Щелкнул замок. Не слишком громко, но им показалось, будто ударили в колокол. Люк приоткрылся с предательским скрипом – пожалуй, если на этаже кто-то и был, он все равно их уже услышал и нет причин растягивать “удовольствие”.
Толкнув створку, Кирюха проник в коридор, засыпанный гильзами, испачканный кровавыми пятнами. В дальнем его конце стоял только один человек, он рассматривал что-то среди мертвых тел, но на появление Крила отреагировал, повернул голову. Сделал несколько шагов навстречу, перешагивая через мертвецов.
Человек поправил черную накидку.
