У этого разъевшегося борова имелся выделенный канал во «Фьючер Компани». Такого я еще не встречал.
Зайти внутрь с документами техника этой компании оказалось проще, чем можно было представить. Система считала мой рабочий пропуск, сверила данные с «Фьючер», записала причину визита и запросила подтверждение. Об этом я позаботился заранее. Под аккаунтом куратора создал срочный наряд на мелкий ремонт капсулы переброса. Автоматике этого было достаточно. Скорее всего, хозяин указал в качестве высшего приоритета свою защиту от случайной поломки во время нахождения в прошлом. Встроенной системе безопасности «Фьючер» он не доверял. Вот меня и впустили.
А дальше все было совсем просто. Сдернул с него шлем, сработало экстренное отключение, и пока этот боров пытался прийти в себя и сфокусировать взгляд, я уже всадил в него дозу нейрорелаксантов на основе чувствительных к нервной ткани роботов. Такую можно было купить практически в любой аптеке, если есть рецепт. А у меня он был – терапевт прописал, чтобы было проще бороться с ломкой от перебросов в прошлое.
Конечно, завтра или через неделю, в крайнем случае, этот мешок с деньгами меня найдет. Я сам подкинул ему такую возможность, зайдя по своим документам. Но и это я предусмотрел. Когда вернусь из прошлого, первым делом заберу деньги и улечу на орбиту к Анютке. Там помирюсь с Кристиной и вместе попробуем начать заново на Марсе.
Короче, план был готов. И не важно, что выглядел он не лучше исписанных бредовыми идеями лоскутов туалетной бумаги на грязном полу. Главное для меня – переброситься в прошлое и все исправить.
При этой мысли я вспомнил недавний вечер в лесу, когда по моим следам шел охотник, и тот странный шум. До меня дошло, что у меня был помощник. Теперь осталось не забыть об этом до определенного момента.
Я посмотрел на пустую капсулу, где только что лежал разъевшийся боров. Занимать его место мне не хотелось. Поверхность еще сохранила тепло его тела, не успела впитать капли пота.
Вдохнув поглубже, я лег, и погрузился на десятки лет в прошлое.
Управлять другим человеком не трудно, когда приспособишься. Если уж совсем честно, он и сам хочет подчиниться. Это избавляет его от необходимости осознанно принимать решения, снимает напряжение от необходимости делать выбор снова и снова. Просто полагаешься на внутреннее ощущение, лучше знающее, что правильно, а что нет, и плывешь по жизни, как дохлая рыба по течению.
Что мне предстояло, так это стать таким «внутренним ощущением». Других рычагов воздействия у меня нет. Там, где я оказался, не было кнопок или педалей. Там вообще ничего не было, кроме пустоты и сумбурных эмоций, падавших на меня отовсюду. Ну и еще нечто вроде экрана в кромешной тьме, размещенного, словно в конце тоннеля, на котором показывают то, что видит «сосуд».
Моего звали Виктор Архипов. Широкое, скуластое лицо, глубоко посаженные глаза, волнистые медные волосы. Оказавшись внутри, я принялся без остановки проявлять свою волю, пока он не начал ее чувствовать. Нечто, находящееся вне пятна света его сознания, отмечало, что внутренний голос дает верные советы раз за разом, а значит, ко мне надо прислушиваться. Я знал, что в мире произойдет дальше, и вёл своего подопечного к лучшей версии будущего. Более того, мне было важно, чтобы он стал богат, и не просто богат, а настолько, чтобы обеспечить меня и мою жену запасом инъекций на достаточно долгий срок, пока мы не встанем на ноги.
Архипов влюбился и собирался жениться – я сделал все, чтобы эта блажь поскорее покинула его. Ему приспичило покупать квартиру – я настоял на частном доме на плодородной земле. Скоро по городам ударит продовольственный кризис, придет голод, и наиболее предприимчивые владельцы своих участков, да еще и умеющие выращивать овощи и фрукты, станут очень состоятельными. Пусть ненадолго, но достаточно для первого шага.
Я знал этот путь, я сам прошел его и мог провести по нему другого. Но Архипов сопротивлялся. Он был силён, и в какой-то момент (кажется, это случилось после его разрыва с любимой женщиной) мне пришлось уступить. Я понял, что идя напролом сделаю только хуже.
Начав действовать исподволь, я добился своего. Мало-помалу заставил его естественную интуицию умолкнуть, занял ее место и заставил верить себе безоговорочно. Но даже тогда Архипов не унимался и пытался действовать самостоятельно. Он просто не видел перспектив в том, что делает, прозябал в нищете, мучился сомнениями, правильно ли он поступает, но я-то знал, что это ненадолго, что нужно подождать каких-то пять лет, и все завертится. Только бы удержать его на эти годы. Только бы он не вырвался.
И я смог. А когда это случилось, когда он понял, что все это время его внутренний голос был прав, он решил, что у него дар предвидения. Ему стало казаться, что некие высшие силы ведут его по тропе жизни, что они позаботятся о нем, не дадут упасть или проиграть. Мне это было на руку.
Стало куда проще поворачивать его внутренний прожектор в нужную сторону. Он стал моим механизмом, протезом моего вынутого из тела сознания и помещенного в другой сосуд. Со временем я перестал считаться с его собственными желаниями. Он слепо шел вперед, как молодой бычок, загнанный пастухом до такой степени, что не хотел даже думать, куда и зачем его ведут. Он просто шел, уставив отупевший от слепого рока взгляд себе под ноги.
Иногда мимолетные импульсы толкали его с выбранного мной пути. Он метался между счастьем здесь и сейчас, и еще большим счастьем в будущем. Я убедил его, что богатство, нажитое за эти десятилетия, еще пригодится, а семья, друзья и простая, нормальная жизнь подождут. Это не важно, это лишь помехи на пути к цели.
Я так увлекся, что забыл об осторожности.
Я действовал слишком открыто, слишком часто тайком навещал себя молодого. Был слишком уверен в своей правоте, в том, что исполню задуманное. Иначе кто тогда помог мне в лесу избежать смерти, если не я сам? Кто остановил охотников?
Эта мысль не давала мне покоя. Я пытался найти ту виллу в лесу, ту дорогу, по которой шел под дождем, ту самую реку, но ничего не выходило. Я должен был это сделать, ведь я живой, а значит, справился с задачей.
Одержимость собственным спасением в будущем (которое для меня уже стало прошлым) внезапно исчезла, схлопнулась, когда снова возникло ощущение ледяной длани великана на спине. За мной следили. Не знаю, почему я почувствовал это, но я был уверен – кто-то или что-то вне времени следит за мной. И этот наблюдатель очень могущественный.
Я затаился, перестал навязывать свою волю, позволил «сосуду» совершить пару ошибок. А сам, тем временем, ждал очередного появления наблюдателя. Убедившись, что он не появится, я взялся за старое. У меня была цель, к которой оставалось идти еще долго. Мне предстояло провести жизнь внутри другого человека, и я боялся, что сольюсь с ним воедино, а потом перетащу его в свой разум, когда придет время возвращаться в собственное тело. Пришлось принять меры предосторожности.
Потребовалось несколько лет, чтобы приучиться реагировать только на те сферы жизни, которые касались непосредственно финансов Архипова. Все остальное время я как бы не существовал вовсе. Его жизнь стала казаться мне сном. Вернее, наоборот – я спал без сновидений, и просыпался лишь для того, чтобы принять жизненно важное решение. При этом «бодрствование» меня не увлекало, казалось необходимой рутиной, обязательством, от которого я скоро избавлюсь, когда наступит то будущее, к которому я стремлюсь.
Наблюдатель практически перестал появляться, он давал о себе знать лишь в моменты моей особой активности. Тогда я замирал и прятался. И чем ближе было мое возвращение в собственное тело, тем пристальнее за мной следило это вневременное существо. Иногда мне казалось, что оно вот-вот протянет свою ледяную руку и схватит меня. Я чувствовал его решимость, его всепроникающий взгляд, но каждый раз уходил от контакта.
А потом он исчез. Насовсем.
Я довел начатое до конца, исполнил задуманное. Пришло время уходить.
Виктор Архипов в тот момент стоял у зеркала и пристально вглядывался в свое отражение. Во взгляде его читалось сомнение, но мне было уже плевать. Меня охватила легкость от скорого избавления от этой оболочки, как вдруг…
– Я знаю, что ты там, – Архипов впился тяжелым взглядом в пожилого темноволосого мужчину с уставшим и морщинистым лицом. – Знаю…
Меня охватила такая паника, что система выбросила мое сознание из прошлого, которое почти сравнялось с настоящим. Я подскочил в капсуле для переброски, пытаясь сфокусировать взгляд. Прошло меньше десяти минут объективного времени, но все вокруг казалось мне чуждым и незнакомым, словно я никогда и не ложился в эту капсулу, не надевал шлем с проводами, не вводил настройки…
– Я знаю… – прозвучало эхом в голове, заставив вздрогнуть.
Обливаясь потом, я выбрался наружу, с трудом овладел конечностями, отказывавшимися слушаться, и побрёл к выходу.
Надо срочно перевести деньги с обезличенного счета на свой. Руками Архипова я настроил систему так, чтобы перевод невозможно было отследить, надо только ввести код подтверждения, и цифра со множеством нулей навсегда исчезнет, а я заберу семью и рвану в одну из колоний, где меня никогда не достанут с Земли.
Архипову я, конечно, оставлю кое-что, чтобы смог достойно встретить старость. Я ведь не конченный негодяй. Просто, вы же понимаете – всю работу проделал я, причем во второй раз в жизни.
В квартире было пусто, сыро и одиноко. За окном поливал дождь. Огни ночного города, неон и объемные голограммы, окутывавшие здания, освещали единственную жилую комнату через залитое небесной влагой окно. На полу валялись мои пожитки – кто-то уже был здесь и обыскал каждый уголок. Надо торопиться, пока они не вернулись.
В дверь постучали. Я замер, как помойная крыса, почуяв запах кошки. Сердце колотилось в припадке, кровь под давлением проталкивалась по ставшим стеклянными венам и артериям. Меня снова охватило ощущение, словно реальность выкрутили на максимум.
Еще два глухих удара по пропитанному пластиком дереву двери.
Если бы это были убийцы, они бы не стали стучать, рассудил я. Если бы это были полицейские, дверь бы уже слетела с петель. Может, это тот, кто спас меня от охотников?
От этой мысли сердце пропустило пару ударов, а все внутри сковал дикий холод.
– Открой, я знаю, что ты там, – голос был знакомым, даже слишком.
Вытерев вспотевшие ладони о мокрый плащ, делавший меня похожим на бездомного, я постарался содрать со своего лица нелепую, позорную печать страха, и открыл. Отвратительный ужас снова обезобразил меня. На пороге стоял Архипов. Он почти не изменился с того дня, когда я видел его отражение в зеркале в последний раз.
– Я войду? – он закрыл за собой дверь и огляделся, не обращая внимания на мои выпученные глаза и раззявленный рот. В тот момент я выглядел на свой настоящий, не сглаженный инъекциями возраст… и чувствовал себя в два раза старше.
Как же я устал. Пройти такой путь, рискнуть всем и в шаге от финиша споткнуться. И о кого – о человека, чью жизнь я отдал в жертву своей слабости!
– Не удивляйся, – спокойно произнес Архипов, – я знал, что ты будешь здесь. Боялся опоздать, когда ты окончательно исчез из моей головы.
– Так ты… – прохрипел я, по-прежнему таращась на гостя, – ты все знал?
Архипов как-то странно на меня посмотрел, будто не ожидал увидеть нечто настолько жалкое и беспомощное.
Он мотнул головой и улыбнулся. Улыбка получилась болезненной, мрачной, как у человека, сдерживающего крик ярости от изматывающей внутренней боли.
– До сих пор не могу поверить, что все это на самом деле. Шел сюда, и все думал, что постучу в дверь, и мне откроет обычный человек, не подозревающий, зачем я пришел. Мне даже начало казаться, что я свихнулся, когда ты внезапно пропал.
– Пропал? – тупо повторил я.
– Да, когда ты вернулся в свое тело и в свое время.
Архипов снова огляделся и скривился, заметив привыкшими к полумраку глазами беспорядок.
– Может, предложишь присесть? Мы ведь с тобой не чужие люди.
Он снова улыбнулся, и в этот раз я увидел хищный оскал. Теперь я понял, что чувствует жертва ягуара перед смертью.
Я отыскал взглядом стул, поставил его перед Архиповым, а сам доплелся до мягкого кресла и устало в него опустился. Если уж умирать, то с достоинством.
– Извини, чаем не угощаю, – с тяжелым вздохом произнес я, – как видишь, я не ждал гостей.
Архипов только усмехнулся.
– Ты использовал меня, чтобы поправить свою жизнь?
– И как, ничего не ёкает?
Разговор давался ему нелегко. Он с большей охотой размозжил бы мне череп. И у меня были все основания считать, что он на это способен, учитывая его габариты.
– Когда ты меня почувствовал? – я постарался сменить тему. Мне не хотелось отвечать на его вопрос. И не потому, что это могло привести к конфликту. Просто внутри действительно что-то «ёкнуло», будто старая рана снова заныла и начала кровоточить.
– Какая теперь разница, – Архипов достал сигареты и подкурил одну. Потом подумал, и протянул мне пачку. Я не стал отказываться. – Просто в какой-то момент даже не почувствовал, а увидел тебя.
Я вспомнил того богатея, по заказу которого меня пытались пришлепнуть. У меня с им было так же.
– Это было откровение. Внутренний голос – нечто огромное, фундаментальное, с очень большой глубины, всегда о тебе знало. Оно следило за тобой, даже пыталось прогнать, но ты был изворотлив. Позднее я понял, что ты чувствовал его, даже что-то подозревал, но не мог представить, что это был я.
Архипов демонстративно стряхнул пепел на пол. Мне было все равно. Я никогда не считал эту квартирку своим домом. Единственный дом, который у меня был, я делил с Кристиной.
– Я долго не мог поверить, что кто-то ведет меня к незримой цели, строил гипотезы, даже думал, что это воля Бога… а потом осознал, кто ты и зачем пришел. Ты сам открылся мне. Тогда-то и случился, как я его называю, перелом.
Говоря это, он распалялся. Он забыл о сигарете, с которой слетел уголек, да так и остался медленно затухать на полу. Ему было важно сказать все это, ведь он хотел этого много лет.
– Когда я сюда шел, – заговорил Архипов после паузы, – я планировал тебя убить или как минимум покалечить. Даже оружие купил, – он достал старомодный пистолет и покрутил его в руках. – Я не знал, что здесь увижу. Для меня ты был чем-то огромным, устрашающим, способным покорить разум и тело на долгие годы. А ты – просто опустившийся, никчемный человек. Однажды ты обгадился – сам, без чьей-либо помощи, – сел в свою кучу дерьма и принялся хныкать, как несправедливо обошлась с тобой жизнь. И вместо того, чтобы принять это и начать выкарабкиваться, ты решил обгадить еще чью-то жизнь. Ты хоть понимаешь, что лишил меня всего, что я на самом деле хотел? – голос его стал пронзительным. – А ведь было время, когда за все так называемые неудачи, на личном фронте и с друзьями, я винил себя! Думал, что я какой-то дефективный. Я всегда знал, чего хочу, ясно видел это и думал, что иду к этому, слушая свою интуицию, но на деле я слушал только тебя. Ты забрал мою жизнь, ту, которую я мог бы прожить. И тебе на это плевать? Все ради этой стекляшки, – внезапно он достал из кармана ампулу с омолаживающей инъекцией, – ради еще одной дозы!
Моя рука с окурком дернулась, и Архипов заметил это.
– Ты и сейчас готов все за нее отдать? – в его словах отвращение смешалось с сочувствием. – Еще не понял, зачем я здесь?
И я понял. Меня, наконец, проняло. Ничего не будет, ни инъекции, ни Кристины, ни будущего. Он приготовил для меня нечто ужасное, чего я никогда не смогу вообразить. У него было время, чтобы подготовиться.
– Я не стану тебя убивать, – заметив мой ужас, Архипов отстранился. – Много лет я прятал от тебя свои мысли. Я узнал, кто ты и зачем явился. Узнал, где ты живешь и через что ради этого прошел. Я хотел подарить тебе надежду этим, – он снова показал ампулу, – а потом убить. Да только убивать тут уже нечего.
Он встал и направился к выходу.
– Денег у тебя тоже нет, – как бы между делом бросил Архипов. – Я изменил код подтверждения, о котором ты думал годами, который стал для тебя навязчивой идеей и просочился в мое сознание. Теперь все это – мое.
– Ты не можешь так… – я вскочил и яростно закричал, но крик мой угас под его обвиняющим взглядом. – Умоляю, это не для меня.
Больше я не смотрел на него. Не мог вынести ни секунды охватившегося меня стыда и раскаяния.
– Моя жена, она тоже медленно умирает. Ты не представляешь, что это будет за смерть. Я не могу так с ней поступить, она не виновата, что я такой…
Последний прутик, удерживавший меня воедино, переломился. Глаза остекленели, неспособные больше на человеческий плач, зубы сжались так, будто я цеплялся ими за нить, удерживающую меня от падения в пропасть.
Я смотрел на свои грязные старческие руки, что без остановки тряслись от охватившего меня напряжения. Издалека донесся голос Архипова:
– Делай с этим, что хочешь.
На пол упала ампула. Хлопнула дверь.
Я опустился на колени и, наконец, заплакал.
Иногда я слышу отголоски старой жизни. Они приходят в виде ощущений – запахи, образы, звуки – накрывают внезапно и оставляют след, как от ожога, который потом медленно остывает, блекнет, превращается в тусклый негатив фотографии и исчезает совсем. Сегодня эти отголоски стали слишком навязчивыми.
Что-то изменилось, нечто на глубинном уровне. Вроде бы и дождь все тот же, и городской гул не поменялся, и все эти мрачные лица в подворотнях и у входов в забегаловки, но внутренний голос говорил мне, что все это фальшь.
Я окончательно сдался. Пройдя такой огромный путь, я больше ничего не хотел. Только бы успеть передать Кристине инъекцию. Ей хватит на какое-то время, а там, глядишь, моя страховка поможет. Мне-то все равно не жить. Только бы успеть…
Тяжелая рука легла на плечо. Я обернулся – бугай со светящимися красными точками глаз на металлической верхней части головы осклабился и кивнул в сторону фургона.
Голос у него тоже был металлическим, неживым. Мне показалось, я впервые слышу настолько синтетическую речь.
Сжав покрепче ампулу в кармане плаща, я повесил голову и поплелся к машине.
Внутри сидели еще двое. Везли меня долго. Когда дверь фургона отъехала в сторону, я увидел плохо освещенный бетонный бункер для важных шишек или что-то типа того. Вдалеке стоял продавленный диван, рядом с ним столик, на котором открытая бутылка коньяка и два бокала. На диване курил длинноногий мужчина с черными волосами, собранными в хвост на затылке. Рука, в которой он держал сигарету, была такой же неживой, как голос того бугая.
Говорил он вальяжно, пытаясь подготовить «жертву» к встрече с заказчиком. Я думал, что знаю, кто их за мной послал, но я ошибался.
– И куда ты полез? – говорил он, выдыхая дым мне в лицо. – Сидел бы ровно на жопе. Ты хоть представляешь, что с тобой эти люди сделают?
Я молчал и ни на кого не смотрел.
– Короче, когда они подъедут, будешь отвечать только «да» или «нет». Усёк?
Короткий кивок. Я его почти не слушал. Просто стоял с другой стороны столика и наблюдал, как с плаща на бетон капает вода. Единственное, что я понял – длинноногий до жути боится того или тех, кто сейчас придет.
– Ну что там? – обратился он к одному из своих громил, перегнувшись через спинку дивана.
Тот быстро глянул на изображение, висевшее у стены, и отрапортовал:
Он закурил еще одну сигарету, но больше ничего не сказал.
Воздух вдруг изменился. Сердце пропустило удар. В голове взорвалась крохотная бомбочка-фейерверк.
Сигарета растворилась в пространстве, длинные ноги подобрались, стали короче. Нос вытянулся и заострился, вслед за подбородком. Глаза стали черными, пронизывающими. Лицо – бесстрастным. Передо мной сидел другой человек.
Я в ужасе отпрянул, осмотрелся, пытаясь зацепиться взглядом за привычную реальность, за эти бетонные стены и замызганный пол. Ничего не вышло. Все бугаи, как один, задрожали и превратились в тени самих себя, а потом в незнакомых мне людей с ничего не выражающими лицами. Их взгляды буравили меня, словно они боялись, что я в любой момент исчезну.
– Ну и наделали вы шума, – благодушно пожурил меня тот, что сидел на диване. – Не стойте.
Он указал на стул, которого мгновение назад не было позади меня. Я сел.
– Мы? – его тонкогубый рот чуть дернулся в ухмылке. – Мы – результат ваших действий, результат вашего упрямства, не желания принять правила игры, написанные судьбой. И мы пришли исправить все, что вы натворили.
– Я натворил? – видок у меня в тот момент был жалкий.
– Ваша вылазка в прошлое, – пояснил незнакомец. – Это было необдуманно. Хотя, если бы не это, нас бы и вовсе не существовало.
Я снова огляделся, но не смог сфокусировать взгляд ни на бетонных стенах бункера, ни на висящем в воздухе изображении с наружных камер. Реальность стала зыбкой, завибрировала, словно мелкий песок на мощном динамике.
– Я давно хотел с тобой встретиться, – незнакомец наклонился ко мне и заговорил доверительно. При этом в голосе его появилась угроза, настолько реальная, что я сумел ощутить ее кожей. – Нам пришлось создать вневременной союз, чтобы остановить тебя. Ты не представляешь, сколько всего наворотил после этой вылазки в прошлое. Ты уходил туда снова и снова, находил новые причины менять реальность, пока все не пошло к черту.
Он тяжело вздохнул, покачал головой.
– Тебе здесь не место, – проговорил он после паузы. – Ты разве не заметил, что это не твой мир? Здесь нет Кристины, нет тебя. Вы прожили среднестатистическую жизнь и умерли много лет назад. У тебя был рак, у нее – больное сердце.
У меня перехватило дыхание. В поисках подтверждения его слов, я глянул на дружков остроносого, но как бы активно я ни вертел головой, они оставались в зоне периферийного зрения. Они превратились в призрачные образы на границе моего восприятия. Бункер начал сжиматься, трансформироваться в нечто знакомое.
– Знаешь, как долго я за тобой гоняюсь?
Мне было плевать, и остроносый понял это по моему затравленному взгляду.
– Спрошу иначе. Знаешь, сколько раз я тебя убивал? Сколько твоих копий мне пришлось ликвидировать, прежде чем мы добрались до этой реальности, с которой все и началось?
Он обвел рукой то, что совсем недавно было бункером. Мы сидели в пустой комнате, где из мебели остались только стул, диван и капсула для переброски в прошлое. Я узнал тот денежный мешок, что заказал меня для потехи, и понял, что вот-вот должен вытащить его наружу и отправиться на несколько десятилетий назад.
– Почему ты привел меня сюда?
– Это твоя реальность, твой мир. Все готово? – внезапно резким голосом спросил он у кого-то. – Он должен быть уверен, что все сделал правильно, что он в безопасности.
Глаза незнакомца стали абсолютно черными – зрачки увеличились до размеров глазных яблок. От его взгляда внутренности скручивало узлом.
– Мне пора, – проговорил он потусторонним голосом. – Несмотря на все наши разработки, присутствовать в двух местах одновременно я не могу. А мне бы хотелось сделать это одним махом – прикончить его и тебя. Но тебе придется подождать.
Последнюю фразу произнесла неясная тень. Диван исчез, как и призрачные, потусторонние люди. Я сидел на полу и сжимал пустой кулак в кармане. Сердце пропустило очередной удар, затем забилось так быстро и с такой силой, что я задохнулся.
Я выбежал наружу, хватая ртом воздух. Ветер ревел, дождь хлестал.
Мне почему-то стало очень одиноко. Я посмотрел на непроглядный мрак неба. Где-то там, за пределами Земли, Кристина, быть может, заваривала чай, как она делала каждый вечер, и думала обо мне. Только бы она не запомнила меня таким – сломленным, опустившимся стариком, променявшим ее на прошлое.
Я стоял и смотрел на себя, бегущего в этом дурацком шлеме через поле. Моя голова комично болталась над высокой травой. Когда я оказался в лесу, охотники подстрелили меня.
Рука сама собой коснулась изувеченного уха.
Пора. Надо действовать незаметно, но решительно. Я делал это десятки раз, и сделаю снова. Я не позволю проклятой судьбе отнять мой мир.
Когда все было кончено, и я оттащил тело в кусты, дождь ненадолго утих. Я, наконец, позволил себе тяжело дышать – никого рядом не было.
Обернуться я не успел, но уже знал, что увижу эти два черных, пронизывающих глаза, его омерзительный острый нос и дезинтегратор, направленный мне в спину.
Спасибо, что дочитали до конца.
