Дорогие наши авторы, и подписчики сообщества CreepyStory !Мы рады объявить призеров конкурса “Черная книга"! Теперь подписчикам сообщества есть почитать осенними темными вечерами.)
Выбор был нелегким, на конкурс прислали много достойных работ, и определиться было сложно. В этот раз большое количество замечательных историй было. Интересных, захватывающих, будоражащих фантазию и нервы. Короче, все, как мы любим. Авторы наши просто замечательные, талантливые, создающие свои миры, радующие читателей нашего сообщества, за что им большое спасибо! Такие вы молодцы! Интересно читать было всех, но, прошу учесть, что отбор делался именно для озвучки.
Если кто-то из авторов отредактировал свой текст, хочет чтобы на канале озвучки дали ссылки на ваши ресурсы, указали ваше настоящее имя , а не ник на Пикабу, пожалуйста, по ссылке ниже, добавьте ссылку на свой гугл док с текстом, или файл ворд и напишите - имя автора и куда давать ссылки ( На АТ, ЛИТрес, Пикабу и проч.)
Выбор для меня был не легким, учитывалось все. Подача, яркость, запоминаемость образов, сюжет, креативность, грамотность, умение донести до читателя образы и характеры персонажей, так описать атмосферу, место действия, чтобы каждый там, в этом месте, себя ощутил. Насколько сюжет зацепит. И много других нюансов, так как текст идет для озвучки.
В который раз убеждаюсь, что авторы Крипистори - это практически профессиональные , сложившиеся писатели, лучше чем у нас, контента на конкурсы нет, а опыт в вычитке конкурсных работ на других ресурсах у меня есть. Вы - интересно, грамотно пишущие, создающие сложные миры. Люди, радующие своих читателей годнотой. Люблю вас. Вы- лучшие!
Большое спасибо подписчикам Крипистори, админам Пикабу за поддержку наших авторов и нашего конкурса. Надеюсь, это вас немного развлекло. Кто еще не прочел наших финалистов - добро пожаловать по ссылкам!)
Огонь догорал, тела мясников шкворчали и лопались одно за другим. Воздух пропитался гарью, паленой шерстью и сладковатым запахом подгорелого жира. Выживших осталось немного, они стояли плечом к плечу, сбившись в измученную стаю. Алия держала бутылку, не разжимая пальцев, будто от этого зависело спасение ее души. Марк стоял рядом, с практически пустым карабином. Его глаза были полны усталости.
Из динамиков зазвучал голос диктора, холодный, как сталь: - Поздравляем с окончанием ночи! Для перехода в финальный тур, пожалуйста, внесите плату за скидку. Цена - одна жизнь. Оставьте оплату на кассе. Толпа оцепенела. - Ч-что?.. - прохрипел кто-то. - Это бред… - прошептал старик с рюкзаком. На экране мигала строка: Неуплата - списание всех. Один из мужчин, с разбитым в кровь лицом, закричал: - Чушь! Это просто проверка! Никто никого не убьёт! Он не успел договорить: пол под ним раскрылся, словно тайный люк, и его тело исчезло во тьме. Мгновение спустя донёсся звук - не крик, а влажный хруст перемалываемого чудовищными жерновами тела. - Это… это касса, - выдавила Алия.
Все посмотрели друг на друга. Выходит, кого-то нужно было принести в жертву. - Пусть это будет старик, - прохрипела хромая женщина, показывая на дрожащего худого мужчину с рюкзаком, который, обессилев, сидел на полу. - Он всё равно и так скоро сдохнет от старости! - Нет! - возмутился другой. - Тогда уж ты! Ты же и так хромаешь - чего тебе делать на свободе, все равно пользы будет мало! Началась ссора, переходящая в крики. Каждый обвинял каждого. Марк шагнул вперёд. - Тихо! - его голос перекрыл другие. - Мы не скоты. Мы должны решить иначе. Но взгляд Алии уже поднялся на экран. Там, среди ставок и комментариев богачей, появилась новая надпись: Зрители проголосовали. Жертва назначена: Участник №6. Мужчина.
Алия резко повернулась к отцу. - Папа… это ты. Толпа отпрянула. Никто не решался вмешаться - шоу диктовало свои правила. Марк сжал зубы. Он понял всё. Богачи выбрали его специально: слишком упрям, слишком умён, слишком опасен. Но Алия - маленькая, яркая, зрелищная. Они оставят её. Он опустился на колени перед дочерью, погладил её по щеке. - Слушай меня… Ты должна выжить. Не плачь. Просто дойди до конца. - Нет! Папа! Я не оставлю тебя! - Алия вцепилась в его руки. - Ты уже оставляешь. Так надо. Он поднялся и, не дожидаясь, пока чужие руки его схватят, пошёл к кассе. Люк перед ним открылся сам. Встав на краю, он обернулся - и улыбнулся ей. - Я заплатил за тебя, милая. Не потрать зря. И шагнул вниз. Экран мигнул зелёным: Оплата принята. Добро пожаловать в финальный тур. Алия закричала, но её голос утонул в аплодисментах богачей.
КАРТА ЦАРСТВА(прим.автора: карта хоть и красива сжата по бокам — т.е. слево-направо расстояния наёбывают)
Семитысячное войско переправилось через реку-Смородину близ столицы Лесной Дали. Армия света, армия, идущая сражаться во имя Христа. В выси над стальными шлемами реяли стяги и знамёна. И пусть бок о бок шагали чуждые народы, но все они верили в одного Бога, и лишь горстка варваров почитала своих поганых лесных идолов, но даже те пошли против царя-некроманта, пусть и ради наживы, но свершат благое дело.
За один день марша это войско достигло крепость Вук Вуича – седовласого барона, примкнувшего к некроманту – крепость, стерегущую удобную переправу, а так же подступы к столице.
Завида Неманич нарочно развернул отряды так, чтобы произвести наибольшее впечатление на малочисленных защитников.
На стенах оставался гарнизон в пару сотен под руководством взрослых наследников Вука. И зрелище их впечатлило настолько, что после недолгих переговоров они подняли белый флаг.
-- Ваш выбор – верен. Вы не пошли за своим отцом, павшим на сторону зла. Вот увидите – мы победим совместными усилиями, и адские полчища будут повержены.
Вуичи решили присоединиться к мятежу против Царя-самозванца, которого ещё даже не видели, и который, вдобавок, ещё и потерпел недавно поражение. Это говорило о том, что некромант не непобедим, как рисовали первые слухи, вырвавшиеся из Горной Дали; а так же о том, что если он не сумел одолеть две тысячи из Святого Престола, то вряд ли сможет одолеть восемь тысяч из Лесной Дали, Королевства и Дикой Тайги. Некромант будет побеждён, а значит лучше выбрать собственную жизнь, чем пойти за просчитавшимся отцом-Вуком, как бы сыновья его не уважали и не любили…
Для надёжности Завида Неманич оставил в крепости Вуичей кондотьеров – это обеспечит верность едва примкнувших союзников. После этого войско, не теряя ни дня, снова переправилось через Смородину.
-- Единственное над чем он властен -- над землёй под своими пятками! – разошёлся воодушевлённый епископ Златко. -- А если он намерен увеличить свои владения за счёт наших… то я с радостью сделаю так, чтобы он лёг на спину!
Монастырская братия поддерживала его остроумие своим смехом.
Старец Серафим ехал под охраной Иванов, опустив голову и закрыв глаза.
Завида Неманич пресекал попытки дикарей грабить всё, что они встречали на своём пути. Конрад фон Нойманн злился и огрызался, но подчинялся, пока ему платили деньги. Кажется, отверженного зверя не останавливал даже вид суровых Иванов – ходили слухи, что Конрад никого не боится, и что он убивал и святых воителей с такими же сильными ангелами-хранителями, и даже вампиров, охотившихся на его шайку, когда та забрела на земли Края, чтобы повеселиться.
-- Ох, как же хороши вампирши! – бахвалился Конрад, гремя тяжёлыми доспехами. – Бледные титьки, не синеющие от моих крепких пальцев! И холодные щёлочки, чуть сузившиеся после «смерти»! А какие они сильные, матерь Божья! Но мой член сильней! Я раздирал их щёлочки, пока те брыкались, шипели и визжали, как сучки на случке!! – Конрад хохотал на зависть своим соратникам, которым удавалось изнасиловать многих женщин, но не удавалось отведать прекрасных вампирш. -- О-о, никогда не забуду, как я драл их пару ночей, пока вампирши не подохли от изнурения! А когда сдохли – то я выбил им клыки и наконец воспользовался ртами, потому что яйца мои ещё были полны! Ха-ха-ха-ха!!
Дикари ржали, сваливаясь с ног.
-- После этого контракта мы снова наведаемся на вампирскую землю и я засею её семенем Нойманнов! Эй, Неманич, не хочешь с нами? Или ты предпочитаешь брать в плен только мальчиков, бегущих через твою границу?!
И Завида Неманич многое пропускал мимо ушей, стараясь поменьше разговаривать со страшенным зверем. Он опасался, что однажды Конрад выбьется из рук, приняв доброту за слабость… Иваны глядели на своего лорда, качая головами от негодования – они воспринимали эти оскорбления, как личные, но Завида говорил тем, чтобы держали себя в руках.
-- Не берите в голову. Время ещё покажет. Успеет ещё подохнуть этот обезумевший зверь.
-- Как скажешь, Зав, -- говорили они. – Но негоже молчать и опускать голову. Что о тебе подумают остальные?
И Завида скрипел зубами от раздражения, ведь даже его самые верные соратники считают его доброту – слабостью…
Следовало надёжно укрепиться в Лесной Дали. На то теперь имелись силы.
А некромант, по слухам, был заперт в Горной Дали снегопадами – он ждал, когда Хребты утихомирятся, а значит в Лесную Даль он заявится нескоро – один лишь обход Хребтов через Серебряный Перевал займёт целые недели.
На юге оставалась крепость Драгана Лисича. Хитрый барон уже уведомил своих наследников о положении дел в Горной Дали, а потому те отказались сдаваться. Они были уверены, будто сумеют противостоять Младану достаточно долго для того, чтобы к ним пришла подмога в виде Дружины Смерти.
Завида Неманич вскоре после переписки ввёл в реку-Смородину предоставленный правителем Снежного Мыса флот, вместе с флотом Младана Дальнича и своим личным. Десятки судов, набитых кондотьерами, вторглись во владения Лисичей.
На реке завязались речные битвы.
Защитники Лисича топили корабли атакующих, как опытные моряки. Но их было меньше, и отступать им было некуда, правда, на их стороне был немалый опыт и хорошее знание своего участка реки-Смородины. Они знали все завихрения течений, знали поведение могучей реки, а потому превосходящие атаки кружили в водоворотах, заманивали преследователей на мели, а потом расправлялись с их ладьями, опрокидывая в воду, осыпая горящими стрелами и добиваясь в каждой стычке локального численного превосходства.
Но Завида Неманич тоже знал толк в сражениях на воде – ему неоднократно приходилось отбивать морские набеги шаек из Дикой Тайги, а потому защитники несли потери и постепенно отступали – по берегу шагали королевские стрелки, осыпая «лисичей» градом арбалетных болтов.
Иваны перепрыгивали во вражеские лодки, едва не потопляя свои собственные ладьи чудовищными толчками сильнейших ног. И когда Близнецы попадали на судно к «лисичам», пусть даже и всего вдвоём – битва превращалась в ожесточённую мясорубку. Иваны сражались, идеально дополняя друг друга: Щитоносец отражал удары и сбивал врагов в воду, прикрывая своего брата от стрел и ударов; а Иван-метатель швырял топоры с силой, разбивающей щиты, а иногда вертел алебардой с невообразимой скоростью – тогда палубы засыпались потрохами и отрубленными конечностями. Силе и ловкости Иванов ничего нельзя было противопоставить в тесном поединке, а потому команды зачастую сдавались, обескураженные легендарными воителями.
Когда остался последний изгиб реки, за который можно было зацепиться у самой крепости, защитники встали насмерть, и едва не оттолкнули вторженцев; однако Завида Неманич стремительной атакой разбил защитников на малые отряды, после чего атакующие перебили их по очереди...
Снабжение крепости по реке было перекрыто, а атакующие получили возможность штурмовать со стороны реки, где стены были слабее всего.
Войско окружило крепость и по суше, возведя укреплённый лагерь. Наёмники принялись возводить осадные сооружения для предстоящего штурма.
Всё развивалось очень хорошо. Однако день был испорчен тревожной и весьма неожиданной новостью – Камил Миробоич нанёс настолько стремительный удар по Лунному Герцогству, что все узнали о начале войны только тогда, когда он уже встал у Небесной Горы и готовясь штурмовать её стены…
Эта весть удивила военачальников: если слухи достоверны, но некромант умудрился в короткие сроки захватить и Раскрисницу, стоящую у него на пути.
Младан Дальнич получил эти известия и предстал перед выбором: уводить войска к Порту, организуя глухую оборону, пока не поздно, либо же идти на помощь Небесной Горе через опасные Хребты посреди зимы. Наследник послал из столицы приказ: разворачивать войска. Однако Неманич не стал слушать Младана, а остался у крепости Лисичей. Последующим письмом он убедил того не поддаваться панике, а вместо этого – пойти на решительный штурм замка незамедлительно.
Времени не оставалось – Небесная Гора была неподалёку от крепости Лисичей. Любое промедление могло сорвать все планы. Предполагая самое худшее и считая, что некромант потратит на штурм столько же времени, сколько потратил на Перевал – около трёх дней – Завида Неманич повёл войска на приступ при помощи штурмовых лестниц…
На стены полностью окружённой крепости полезли тысячи штурмующих. Защитники сражались отважно и отчаянно, однако их было слишком мало – основные силы с собой увёл Драган. Тем не менее, штурм получился кровопролитным – войска несли потери, но шли вперёд, убеждённые, что у них нет иного выбора – на пятки им наступала смерть.
Крепость пала от непрекращающихся кровопролитных штурмов. Завида Неманич потерял несколько сотен бойцов, но его войско всё ещё было достаточно большим.
Под властью мятежников находились все крепости княжества, которые отобрать будет куда сложнее, ведь Завида намеревался набить их защитниками под завязку, следуя примеру Хартвига фон Нойманна, сумевшего отразить натиск мёртвой армии, штурмовавшей стены. Вот только в отличие от Хартвига, крепости Драгана Лисича и Вук Вуича, а так же укрепления Заливного Порта и крепость Неманичей – могли без проблем снабжаться по реке или морю, а значит и могли выдержать сколь угодно длительную осаду, ведь у некроманта не было флота, а если считать скудный флот Поморичей и Светломоричей – тем понадобится несколько месяцев, чтобы обогнуть Атлантиду с юга…
Войско Завиды Неманича оставило на стенах Лисичей тысячу кондотьеров и бросилось на север – воевода хотел отправить на монастырские стены епископа Златко хотя бы пять сотен солдат, а так же хотел разграбить городок Тодоровичей.
И едва войско вышло в путь, оставив крепость Лисичей – старец Серафим проснулся с очередными дурными новостями.
Небесная Гора пала. За один день.
Командиры Неманича, услышав эти вести, отчаялись и запаниковали. Ведь некроманту и стены не помеха!
-- Разве возможно так быстро захватить стены Небесной Горы?
-- Возможно. Я видел это своей душой, -- отвечал старец.
Детали падения Небесной Горы оказались ещё более ошеломляющими, чем первая весть о неслыханной победе некроманта – герцог Родогор при поддержке своего воеводы открыл ворота столицы, внезапно встретив некроманта торжественной церемонией!
-- Он его тоже поработил! -- догадался Завида. – Иначе быть не может!
И святые из Престола не заставили себя долго ждать. Они явились во сны к Неманичу и рассказали ему о способах, какими некромант берёт города без сопротивления: Миробоич способен вселяться в мелких мёртвых животных, незаметно пробираться в глубокий тыл, и подливать свои приворотные зелья в еду или питьё. Всё это происходит незаметно для государей и их воевод – тогда те вдруг передумывают сопротивляться и идут на поклон к своему новому господину, даже не догадываясь о том, что их поработили.
Эта весть заставила Неманича вскочить с постели из тёплых шуб и провести совет прямо посреди ночи. Слишком важны были слова, переданные святыми.
-- Отныне все, кто имеет значимую власть, не должны потреблять пищу без «отведчиков»! – Завида придумал действенную стратегию. -- Сперва еду должны пробовать ваши слуги или провинившиеся подчинённые! Некромант незаметно отравляет еду, порабощая людей. И следите за своими отведчиками! Если те поменялись в лице, если их рты засияли блаженными улыбками – значит еда или питьё отравлены. Выбрасывайте отравленное, не раздумывая! Иначе уподобитесь князю Искро, Цветану Дальничу и, теперь, Родогору Крюковичу! Все они – рабы чернокнижника! А нам предстоит долгая оборона, долгая война, длительные осады, в ходе которых некромант попытается всех отравить! И если ему это удастся – все наши многотысячные дружины, всё наше сиюминутное превосходство над ним – всё это будет мгновенно утеряно. И тогда рабы перейдут на его сторону, и на земле воцарится власть Антихриста…
Письмо с предупреждением Неманич отправил и в столицу, разослал и по захваченным крепостям и в свой родной дом. Оставалось надеяться, что Младан сумеет убедить своих упёртых бояр в необходимости обзавестись дегустаторами – подобная защита должна быть у каждой ключевой фигуры в княжестве, иначе всё посыплется, словно снежная лавина…
Старец Серафим отправился во сны баронов, примкнувших к Миробоичу, чтобы убедить их предать некроманта в самый ответственный момент. Завида приказал тому убивать баронов, если те откажутся или выскажут сомнения. Убийства баронов посеют смуту, и Миробоич будет вынужден пойти на такое же перемирие, на какое пошёл с Хартвигом.
Если верить сновидцу – за некромантом шло всего четыре тысячи…При таких условиях можно было даже навязать Миробоичу генеральное сражение -- численность войск у них ведь больше! Но Неманич опасался тысячи мертвецов, опасался, что перевес в таком случае не окажет большого влияния, и получится лишь страшная мясорубка с непредсказуемым исходом. Святые из Престола во снах упоминали, что мертвецы очень опасны при сражении на открытой местности, но теряют свою силу, едва взбираются на стену, где некромант их увидеть не может…
В этом случае лучше было опереться на стены замков, измотать Миробоича, к тому же лишив его преимущества мёртвой конницы. К тому же все крепости были либо на берегу моря, либо на берегу реки Смородины, что позволит снабжать их по воде при помощи мощного флота, которому Миробоичу будет нечего противопоставить.
Тогда осады могут продлиться хоть несколько лет. А времени у Миробоича вряд ли много -- сновидцы Престола нашептали что готовится Имперское вторжение. Это либо вынудит Царя-самозванца бросать войска на стены, неся тяжелые потери, либо вынудит того заключить перемирие, оставив Лесную Даль её защитникам-христианам.
Завида оборачивался назад и видел, насколько увеличились их шансы на победу всего за полтора месяца блестящей подготовки к войне!
Но если война затянется и продлится дольше одного года, то Младану придётся раздавать королевским правителям земли; а Неманичу было и того сложнее – на войско дикарей в девять сотен бойцов золота из собственной казны ему хватит всего на пять месяцев. Поэтому не только некромант был скован временем, но и все они.
Однако имелся способ продлить контракт хотя бы на несколько месяцев – грабёж. Благо, поблизости имелись города прихвостней чернокнижника. Неманич решил начать с городка Тодоровичей, что находился на пути их войска. Быстрее всех к городу добрались дикие наёмники Конрада – они больше всех любили грабёж, к тому же Неманич не хотел, чтобы к грабежу была причастна его светлая дружина, пользовавшаяся уважением и почитанием – иначе после войны народ невзлюбит Завиду. Что же было взять с дикарей? На то они и варвары, чтоб грабить!
Но Неманич рассчитывал лишь опустошить местную казну, чтобы явившимся сюда баронам некроманта ничего не досталось – мирных людей он трогать не хотел.
Дикари опередили его дружину ненадолго, но этого хватило, чтобы варвары, утеряв контроль, взялись за своё любимое дело – за насилие.
Завида Неманич пришёл в ужас, когда увидел расчленённые тела обнажённых девушек, насаженные на кавалерийские пики и копья. Дорога была усеяна этими пиками по обочине, словно забором, и на наконечниках красовались ноги, руки, головы и тела, некогда красивые и молодые, надруганные и попранные. Ритмичные крики слышались из окон домов, мужчины лежали у стен со вспоротыми животами.
Конрад и его приближённые звери глумилась на главной площади – они раздобыли самых красивых и молоденьких девушек, многие из которых ещё хранили свою невинность.
Обезумевший зверь-главарь сверкал своими акульими глазами. Он получал удовольствие, насаживая на свой гигантский член чью-то жену – и раненный муж лежал неподалёку – его заставляли смотреть, это казалось дикарям истинным весельем.
-- Остановить безумие! – выдавил Завида Неманич. Его сердце обливалось кровью. Ведь это он допустил это разграбление. Он ведь знал, к чему всё приведёт. Но всё равно бросил наёмников вперёд… -- Прекратить насилие! Иначе… Иначе…
-- Иначе что? -- ухмыльнулся Конрад. Изгнанника терзала жажда крови. Он был доволен своей жизнью в Тайге – там он сыскал то, чего никогда бы не нашёл в Святом Престоле – возможность безнаказанно грабить, убивать и насиловать. – Иначе что, выскочка?
Он не станет слушать нанимателя. Дикарей уже не остановить.
-- Проваливай, пока цел! – смеялся Конрад, насаживая на член плачущую женщину.
Бандиты в латах обступали своего главаря – они ненадолго оставили девушек в покое и глядели на барона – не выкинет ли тот чего нехорошего?
Их было много и все они уже давно были разозлены своим чрезмерно требовательным нанимателем. Кажется, это был шанс преподать ему урок.
Завида замер перед толпой. Он ничего не говорил. Лишь скрипел зубами.
-- Что? Без Близнецов вся смелость пропала? – насмехался Конрад. – Проваливай, не то и тебя отымею! Выскочка!
Завида Неманич вдруг выхватил меч. Такого обращения к себе уж точно нельзя было терпеть – это была последняя грань.
Барон шагнул навстречу. Иначе его точно перестанут воспринимать всерьёз.
Конрад рыкнул от безумной злобы. Он не успеет закончить. Всё наслаждение ему испортил этот нежный аристократ…
-- Ты сам напросился!!!… -- главарь резко насадил женщину, разорвав ей задницу и вывернув кишки, а затем схватил её голову и с хрустом свернул шею. Он отшвырнул парализованную бедняжку в сторону мужа, словно использованную куклу – пусть голубки перед смертью полюбуются друг другом! Теперь же следовало наказать выскочку. Возможно, отнять у него не только честь, но и власть.
-- Возьмите его живым, пока не упал мой член! – приказал он наёмникам и усмехнулся. – Мне ведь придётся сдержать слово Нойманна!…
Головорезы в латах рассмеялись. Задумка им понравилась. Барон будет знать, как перечить свободным людям! Самое главное – это чтобы потом кондотьеры не встали против них… Впрочем, на Младана можно было повлиять силой и угрозами, например, взяв Завиду в заложники. Вряд ли наследник захочет разлада внутри собственного войска в преддверии вторжения чернокнижника.
Сверкнули многочисленные лезвия, пронзая воздух с оглушающими хлопками.
Завида Неманич резко очутился перед Конрадом, пытающимся осознать одно – это были вовсе не многочисленные лезвия, а лишь одно-единственное, но летящее столь быстро, что глаза не успевали уследить за ним…
-- Я бросаю тебе вызов, -- сказал Завида, чтобы услышала вся остальная толпа.
Конрад, не теряя ни мгновения, выхватил покрытую кровавыми ошмётками булаву. Он атаковал Неманича со звероподобным рычанием.
Завида парировал первый удар. Затем отбил и второй. Уклонился от третьего. Защита барона-нанимателя казалась безупречной, и Конрад пришёл в ужас – ведь доселе его сокрушительные удары пробивали любой блок, любую защиту, он был силён – потрясающе силён, он убивал даже святых воителей и вампиров.
Никто не мог устоять перед ним, потомком Нойманнов. Однако Неманич…
Хлопок. Конрад свалился на колени. Он истошно визжал, свернувшись пополам и прижимая руками что-то промеж ног. Скорость лезвия была столь высока, что капли крови сметались воздушными потоками – Завида до этого прикончил несколько человек, но меч его остался чист…
-- Кажется, всё-таки упал, -- сказал Неманич, убирая меч в ножны. Дело сделано. Отрубленный член валялся в снегу, словно жалкий червь.
-- Не везёт Нойманнам с детородными органами, -- продолжал Неманич с каменным лицом. -- Слышал, что Вальдемару фон Нойманну тоже ранили на дуэли. Но ты не горюй – тот умудрился завести сынка. Может, и тебе повезёт, если Миробоич пришьёт обратно к твоему трупу, который мы здесь оставим, всё твоё «хозяйство»?
Даже напуганные бандиты не выдержали – они заржали, одобряя жестокую шутку, пришедшуюся им по душе. Накалённая обстановка была разряжена парой метких слов. Да и никто не собирался атаковать своего нанимателя, так легко расправившегося с десятком крепышей.
Конрад продолжал кричать, яростно проклиная всех вокруг, но он не мог встать, чтобы отомстить барону – боль, страх и отчаяние парализовали его, а сам он стремительно истекал кровью и слабел…
Неманич повернулся к окружившим его наёмникам, постепенно осознающим, кем является барон, на службу к которому они угодили. Они все запомнили молниеносное лезвие воина, оберегаемого, вероятно, сильнейшими ангелами-Хранителями...
Иваны быстро оказались рядом. Они всё время находились неподалёку, на случай, если их барон не справится со своей задумкой – они не сомневались в способностях своего лорда, но не могли позволить тому остаться наедине с худшими людьми Атлантиды, даже по его настойчивому приказу.
Теперь же Завида одолел Конрада в поединке. А это значило что он…
-- Отныне я ваш главарь, -- объявил Завида Неманич. – Приберитесь здесь. И больше не тревожьте невинных людей. Иначе я убью вас. Всех.
Никто из дикарей не посмел ему перечить.
Войско мятежников продолжило свой путь к столице.
**
ОГРОМНОЕ СПАСИБО ЗА ДОНАТЫ, НУ И 2 ГЛАВЫ ЗА ДЕНЬ написать -- это нахрен подвиг, но спасибо за мотивацию))) фууух, 17 часов писанины... вот это жёстко) Но мне очень понравились эти главы, я прям кайфовал при написании до мурашек, и если вы тоже испытали кайф, то моя миссия выполнена достойно! (бля какой же Завида крутой, даже не знаю, как теперь Миробоичу быть)))
Зачисление 5700р "Сразу две!"
Алексей П. 3000р "Давай вторую часть, не томи"
Дмитрий А. 1000р
Дмитрий Валерьевич 500р "От Бука Сука Димка за две главки сразу)))"
Константин Викторович 300р "Темнейшему, текст всё качественней" Ответ: Это радует, потому что мне кажется, что наоборот хуже (последние 2 главы так вообще жесть походу, завтра наверное при перечитке глаза вытекут)
Завида Неманич смотрел, как его детишки играются посреди заснеженного сада родового замка. С крыши падали капли – выглянуло красное солнышко, а Синее Море подуло теплыми ветрами. И жена обнимала Завиду нежно и с любовью, не желая отпускать. Но мольб её было недостаточно, чтобы удержать Завиду от свершения своего божьего предназначения – от борьбы с Антихристом, явившимся на землю. И пусть он погибнет в неравной борьбе – что ж, значит такова судьба. На небесах его примут с почестями.
А здесь казалось, будто и не было никакой войны – армия нежити была далеко отсюда, где-то за ледяными Хребтами…
-- У нас будет своя страна! – смеялся старший Тихомир, размахивая деревянным мечом перед своими братьями. Страцимир и Мирослав прикрывались игрушечными щитами и тоже смеялись.
-- И у нас! И у нас – тоже! – отвечали они.
-- Нет, только у меня!!
-- …будет у вас своё королевство… обязательно будет… -- тихо прошептал Завида, лишь самому себе. Он глядел на малыша-Стефана, мирно спящего в тёплой колыбели. --… так звучало пророчество… и я помогу его исполнить…
Неужели лишь самому младшему сынку предстоит стать святым правителем за четырьмя морями, как предсказал безглазый старец? И почему правителями не станут старшие? Они умрут? И почему же – именно за четырьмя морями, а не здесь? Пути Господни неисповедимы…
Завида вернулся домой лишь временно – того требовала подготовка к войне. Семью он оставит в замке, где пусть и немного войск, но некромант доберётся сюда лишь в самую последнюю очередь. В самых худших случаях семья могла бежать на корабле – за те самые четыре моря.
Подлый некромант поработил братьев Дальничей – двоих князей сразу. Завида никогда не станет служить нечистивому, никогда не пойдёт против Бога. Даже если ему придётся тогда потерять жизнь свою и жизни своих близких – он не примкнёт к Миробоичу, к этому фальшивому «царю». Завида, как и епископы Лесной Дали ещё той роковой ночью, когда князь Цветан перешёл под знамя Миробоича, решили дать Антихристу отпор. Они развернули дружины, пока князь унизительно ползал на коленях перед поработителем. Пока все остальные лорды Дали пребывали в замешательстве, не зная, что делать дальше и не решаясь на противостояние – Завида действовал. И войска некогда союзных баронов пропустили войска «мятежников», даже не бросившись в атаку – пропустили их обратно в Лесную Даль.
Некромант не бросился по их пятам. Мальчишка предпочёл сначала расправиться с епископом Старого Капища и бароном-Поморичем – и тем не повезло повстречать мощь войска Цветана Дальнича, вдруг объединённого с армией нечисти. Завида не успел предупредить своих союзников…
Но некромант, расправившись со стоявшими у ворот Перевала христианами, снова решил броситься не за ними, а за другими – за войском Нойманнов, в котором видел куда больше опасности для себя.
Им всем повезло. Они добрались до своей родины. Неманич и епископы выиграли немного времени. Это значило, что Господь всё-таки на их стороне, и у них есть возможность как следует приготовиться к войне.
Войско Неманича и епископов расположилось у крепостных стен. Светлейшее войско. Стяги с ликами Христа, знамёна с Михаилом Архангелом развеивались на морском ветру. Эти люди пройдут за ним до самого конца – они привыкли сражаться с нечистью…
Во второй половине ноября объединённое войско епископов и Неманичей бежало от Перевала. Неманич возглавил тогда тысячу мечей. На первых же советах зимними ночами на стоянках все командиры сошлись во мнении – следовало поднимать ополчение и искать наёмников, иначе им не победить…
Дружина проходила мимо деревень и городов. Монастырская братия зазывала народ страшными историями про Антихриста, губящего людей и обращающего их в глупых мертвецов. Деревенские мужики пугались. Они хватали вилы, вытачивали рогатины, покупали у кузнецов топоры, и шли на восток – за войском всеми уважаемого Завиды Неманича.
Не каждый отваживался присоединиться, но вскоре примкнувшие исчислялись сотнями. Для них лишь следовало раздобыть оружие и доспехи, что Неманич с епископами и делал: разграбляя сокровищницы городов примкнувших баронов и раздавая народу оружие из местных арсеналов и кузниц.
На опережение Завида отправил в крепость письмо – для своих лучших людей, чтобы те немедленно отправлялись на север в Дикую Тайгу и вели оттуда наёмников, воспользовавшись казной…
И вот прошли недели. На горизонте показались потрёпанные паруса. Девять сотен дикарей приближались к берегу.
Выглядели дикари весьма пёстро, как и следовало выглядеть бандитской шайке: завёрнутые в медвежьи и волчьи меха, в кольчугах или без – некоторые вовсе ходили с голым торсом, будто не чуяли холода, а тела их испещряли разнообразные языческие рисунки и замысловатые символы на коже. Но то были истинные варвары, чья жизнь – битва во имя богов. Помимо варваров отряд был сколочен из воинов в имперских доспехах, в одеждах Королевства, в кафтанах из Царства, и даже в доспехах далёкой Торговой Коалиции с её смуглыми бородачами из степей – со всей Атлантиды в Дикую Тайгу свозили отъявленных преступников. Известно для чего – на прокорм запертым на севере вампирам. Но иногда эти преступники сбегали или же откупались от палачей-конвоиров, и затем сбивались в местные грабительские отряды, совершающие набеги на Лесную Даль, либо промышляющие наёмничеством в далёких странах.
Неманич немало погубил бандитов, а теперь был вынужден обращаться к их помощи. Иначе никак.
-- Ха! Вот и старина-Неманич! Никогда не думал, что буду воевать на твоей стороне! Чем чёрт не шутит, а?!
У сильнейших бойцов имелись латы, выкованные в Святом Престоле, с гербами именитых домов, покрытых ржавчиной и ручьями старой крови – варвары иногда умудрялись побеждать рыцарей Престола, стороживших Дикую Тайгу на случай, если вампиры Края решат прорываться на человеческие земли. Рыцари часто сталкивались с варварами… а иногда командиры гарнизонов изгоняли рыцарей за серьёзные проступки, и тогда те, обречённые и лишённые возможности вернуться домой, были вынуждены примкнуть к местным бандам – таким рыцарем-изгнанником и был главарь нанятой Завидой шайки.
-- Не вижу радости в твоих глазах, Завида! Ты не рад меня видеть? А я думал, что мои вонючие псины нужны тебе, как елда коню!
-- Я предпочитаю удерживать радость в сердце.
-- Смотри не лопни!
Высокий, широкоплечий, мускулистый, с ужасным лицом в шрамах, почти звериным – глаза его блестели, словно у акулы; а громоздкие латы Конрада были покрыты шкурой чёрного медведя – главарь убил этого медведя собственными руками, что доказывало его немалую силу.
Завида думал, что если наймёт пусть и далёкого родственника Нойманнов, то это поможет ему сражаться с нечистью, ведь у Нойманнов в крови – биться с демонами. Вот только при взгляде на изгнанника Завиде казалось, что Конрад сам является демоном.
Недо-Нойманн, от которого все отреклись, занял место главаря шайки по праву сильнейшего – никто из банды не мог одолеть безумного бугая. Все поединки Конрад заканчивал победой, причём, если верить слухам, своих врагов он не убивал, а калечил – и затем до смерти насиловал их перед толпой, из-за чего желающих пойти против него с каждой победой становилось всё меньше. Только такой ублюдок способен удержать преступный сброд и превратить его в войско.
Завида Неманич с пренебрежением глядел на наёмничий отряд из Дикой Тайги – на это сборище отборного отребья, на неотёсанных и жестоких варваров, чья жестокость поражала даже самых чёрствых.
Возможно, это самые достойнейшие враги для некроманта. Их будет не жалко швырять в самое пекло. Но Завиде приходилось предпринимать огромные усилия, чтобы не позволить дикарям творить жестокости в попутных деревнях, когда они выдвинулись к Заливному Порту…
-- Нехристи! -- сказали Иваны зычным хором. Именно им Завида Неманич поручил привести из Дикой Тайги наёмников. Только они были способны справиться с этой непростой задачей и не потерять при этом кошелька.
Иваны не терпели ни Конрада, ни его банду, состоящую из отборного отребья со всей Атлантиды. По пути назад они были вынуждены убить с десяток дикарей – и только тогда они заслужили уважение; иначе бы их вышвырнули за борт.
Вернувшись с севера, Иваны теперь всюду сопровождали своего лорда. Два абсолютно одинаковых воителя, прошедших через бесчисленные битвы: плотно сбитые, с могучими руками, коротко стриженные и, будто, флегматично-холодные к происходящему вокруг. Различить их можно было лишь по доспехам и оружию: один из Иванов носил массивный щит во весь рост, а другой был вооружён тяжёлой алебардой и увешан дротиками и метательными топорами.
Только опытные наёмники из Дикой Тайги знали, кто же это такие – Близнецы, да ещё и с одним именем. Многие бандиты были уничтожены Иванами на северной границе. Как и многие вампиры. Близнецы, благословлённые святыми отцами, идеально дополняли друг друга в битвах, и зачастую Завиде казалось, что они были на самом деле одним человеком, и что их двойственность – лишь иллюзия. Особенно это было заметно не только в битвах, но и в разговорах – Иваны часто говорили хором, выражая одну мысль, словно всегда думали одно и то же.
-- У нас нет выбора, -- отвечал им Завида Неманич. – Рядом с Лесной Далью не так уж много наёмничьих отрядов. Сброд Конрада был близко, к тому же он – Нойманн, пусть и отверженный… а тогда я ещё не знал, что у Младана Дальнича хватит яиц пойти против своего отца и присоединиться к нам – к освободительной армии! Тогда я думал, что надеяться придётся только на свои силы, и Конрада я думал использовать для захвата Порта...
-- Но нам пришлось оставить границу без защиты, -- сказал Иван-щитоносец.
– И даже Серафим пришёл с нами. Граница осталась без его всевидящих глаз, -- добавил Иван-метатель.
-- С вампирами как нибудь совладают гарнизоны Престола, -- ответил Завида. – Наша судьба – противостоять армии нежити. Мы должны остановить чернокнижника.
За стенами Заливного Порта пряталось всего пять сотен. Завида Неманич не стал идти на штурм, когда заявился сюда недавно – тогда он лишь подошёл к стенам, чтобы переговорить с Младаном Дальничем – сыном князя Цветана, оставшегося в столице за главного.
-- Твоего отца поработил некромант! Он отныне – чуждый тебе человек, его сердце принадлежит чернокнижнику-Антихристу. Вот увидишь – он придёт к стенам Порта и тогда поработит и тебя!
Но Младан уже знал об этом. Во снах к нему являлись святые. И свечением своих нимбов они указали ему на истину. Они показали, как некромант силой влил в рот его отца подлый яд, показали, как полчища мёртвых терзают женщин и детей. И, в конце ужасающих кошмаров, сказали, что отныне – выбор за ним. Как быть дальше: пойти за порабощённым отцом, или же попытаться его освободить, подняв народ Лесной Дали на борьбу с адским злом.
И Младан выбрал второе.
Завида Неманич был рад такому повороту событий – удача снова на их стороне!
Младан арестовал всех сторонников своего отца, пользуясь поддержкой городской стражи, а затем отворил врата, пропустив новых союзников в город. Вечером они устроили большой совет, на котором принялись обсуждать всевозможные исходы и пути.
Завиду Неманича всеобщим голосованием почти единогласно назначили воеводой – он умел воевать лучше всех. К тому же у него имелись идеи, как лучше всего поступить.
Бояре, однако, были убеждены в победе Хартвига фон Нойманна в противостоянии с молодым Камилом, а потому не торопились тратить казну на наёмников.
-- Но теперь вообразите: а что, если Хартвиг потерпит поражение?! – пытался их переубедить Завида. -- Дружина Миробоича пополнится новыми трупами! И тогда мы, если понадеемся на Хартвига, лишь потеряем много времени, а некромант уже будет на наших подступах, и тогда мы будем точно обречены!…
Завиде удалось совет убедить в том, что необходимо привести на их земли наёмников – иных способов быстро обзавестись профессиональным войском в Лесной Дали не существовало. Однако бояре внушили Младану мысль, что Хартвиг ослабит некроманта, а потому нанять следует лишь одну тысячу королевских кондотьеров, или вовсе – пятьсот.
Неманич пытался оспорить эти доводы, но безуспешно – наёмники были слишком дорогим удовольствием, а бояре – слишком жадны, чтобы так растрачивать казну.
И только скорые известия, прибывшие в Лесную Даль, словно грохот грома, сумели переубедить Младана, заткнуть бояр и показать бесконечную правоту Неманича: Хартвиг фон Нойманн «победил» некроманта. Но куда важней была оговорка – победил, но не уничтожил. Миробоич был жив. Хартвиг выторговал условия, выгодные для себя и Престола, но не для Лесной Дали с её христианами, брошенными на произвол судьбы.
Некромант был жив, цел и наверняка скоро обратит свой взор на мятежный север.
Тогда-то все и зашевелились. Бояре снова попытались внушить мысль, будто некромант не появится в их землях до весны, но Неманич заткнул их и отстранил из совета, вынудив Младана подойти к делу со всей серьёзностью, слушая только его – опытного полководца.
Епископы доставили золото своих монастырей в столицу – и это золото было объединено с золотом княжеской казны. Получилась внушительная гора драгоценностей, однако королевские наёмники – дорогое удовольствие.
К тому же не было уверенности, что удастся набрать такое большое число и при этом перебросить его в Лесную Даль вовремя – до того, как некромант ворвётся за Хребты, сметая всё на своём пути.
Наследник Цветана лично отправился в Королевство на кораблях – первым делом посетив ближайший крупный портовый город – Борею, откуда войска можно было перебросить очень быстро.
Делегации были отправлены так же и в далёкий Снежный Мыс, находившийся по северному побережью Королевства ещё дальше на несколько дней пути; а так же и в Гелику, находившуюся далеко от моря, однако близко к границе с Лесной Далью, на продолжении Срединного Тракта.
Золота было предостаточно, однако мало лишь приобрести наёмников – следовало их ещё и содержать. А то число, ради которого наследник и поехал торговаться, было доступно княжеству лишь на время не более чем в год…
В Королевстве не было столько свободных наёмников. А потому обращаться пришлось к правителям Королевства, чтобы те предоставили свои войска в качестве кондотьеров.
Хитрые правители, однако, тут же подловили Младана на недостатке денег в его казне. Год – не слишком ли мало для войны с некромантом? А если она затянется? Тогда правители сказали, что если война продлится столько, что казны Лесной Дали не хватит – Младану придётся расплачиваться своими баронствами… и благо, что от настырных бояр был толк на тех переговорах! Им удалось договориться, чтобы баронства эти оставались под контролем Младана и Лесной Дали, но при этом на их троны всходили бы наследники королевских правителей.
Это было невыгодно для Лесной Дали в дальний срок, суля целый ворох проблем, но это оказалось весьма выгодно в ближайший год – к тому же правители, чтобы Младан не потерпел поражения, предоставили щедрую скидку, и отправили больше войск, чем он попросил изначально – отправили столько войск, чтобы у армии Миробоича возникли серьёзные трудности. Столько войск, чтобы тот не решился вторгаться. Либо же чтобы война сильно затянулась, позволяя правителям Королевства усаживать своих наследников на местные троны, а затем и провести ответное вполне законное вторжение, если некромант покусится на «их земли». Таков был тайный договор Младана и Королевства.
Это, может, и осложняло дальнейшую жизнь княжеской элиты, но зато практически наверняка сводило на нет все шансы некроманта подавить мятеж. Самое главное – это ведь не попасть под власть Антихриста, а уж с королевскими наместниками-христианами можно будет как-нибудь ужиться…
В середине декабря в замок Неманичей прибыли наёмники из Дикой Тайги – девять сотен бойцов, подчиняющихся Завиде.
Одновременно с ними из Бореи прибыли две тысячи королевских солдат и высадились в Заливном Порту – горожане встречали этих наёмников, как защитников от грядущего Апокалипсиса.
Неделей позже из Гелики к Порту прибыла пешком тысяча дисциплинированных королевских солдат; а за ними из Снежного Мыса приплыла на кораблях ещё одна тысяча, вместе с небольшим боевым флотом, способным ходить по рекам.
Золота хватило бы всего на две с половиной тысячи бойцов и на, быть может, год войны. Однако щедрые правители Королевства, учуявшие немалую выгоду для себя, предоставили сразу четыре тысячи и небольшой флот…
К концу декабря под руководством Завиды Неманича и Младана Дальнича имелось четыре тысячи потрясающе выученных и отлично вооружённых королевских воинов, лучших пехотинцев Атлантиды; двухтысячное ополчение их горожан и крестьян; девять сотен наёмников из Дикой Тайги; и личные дружины епископов, Неманича и Младана.
Всего – восемь с половиной тысяч бойцов, из которых в качестве ударного кулака Неманич мог использовать семь.
И Завида не стал медлить. Огромное войско отправилось в бой.
*
(донаты впишу в следующую главу, чтоб не терять времени; ждите её сегодня!)
Мужчина удивленно поморгал, потом протер глаза и поморгал снова. Однако, пейзаж за окном не поменялся, и фонари все так же продолжали освещать перрон своим тусклым желтым светом.
Сергей все сидел в купе, придумав провести эксперимент и проехать еще одну остановку. Однако, состав не двигался, словно замер в ожидании чего-то. Поерзав на месте еще минут пять, мужчина поднялся и на выходе из купе, намереваясь пойти направо, споткнулся, и смешно взмахнув руками, рухнул на пол. Здорово меня укачало, - подумал он.
Дверь в тамбуре, которая вела в другой вагон не поддавалась, как бы сильно ее ни дергали. Поняв, что идея с осмотром поезда провалилась, мужчина сошел по ступенькам на перрон, держась осторожно, чтобы не упасть еще раз. Едва его ноги коснулись асфальта, тотчас двери за ним закрылись, да с таким грохотом, что он испуганно подпрыгнул. Раздался гудок и состав медленно тронулся.
Паша не наврал, старый поезд определенно существует. Электронные смарт-часы на руке подтвердили то, что видели глаза – сейчас действительно ночь - два часа пять минут. Завтра он позвонит Павлу и расскажет, как катался на поезде, который усыпил его и он проспал весь день и весь вечер и только к ночи вернулся домой. Может распыляют там что-то, какой-нибудь усыпляющий газ, чтобы пассажиры могли ездить с комфортом не замечая потраченного на поездку времени? Такие мысли роились у мужчины в голове, пока он вел свой автомобиль по ночной дороге домой. Странно только, что для человека, проспавшего столько времени, отдохнувшим он себя не ощущал, скорее наоборот – его слегка подташнивало и болела голова.
Оставив машину у ворот, как он часто это делал, потому что ворота не имели автоматического привода и лень было открывать их руками, Сергей нащупал в кармане ключи от калитки.
По обеим сторонам от входной двери горели светильники. И если бы Сергей был человеком внимательным, то задал бы себе вопрос, почему светильники включены, тогда как сегодня покидая дом, он оставлял их выключенными. Однако, в повседневной своей деятельности мужчина был рассеян, мелкие домашние дела выполнял что называется «на автомате», и как следствие при поиске какой-либо вещи, не всегда мог вспомнить куда он положил ее ранее. Поэтому на светильники он внимания не обратил, приняв тот факт, что вокруг все отлично видно, как должное. Не вызвала у него вопросов и незапертая входная дверь. Скорее всего, забыл закрыть, такое с ним тоже иногда случалось.
Но приглушенный свет в гостиной не заметить было невозможно. Также как и небрежно оставленный на диване плед. И висящую на спинке стула сумку. Он сразу узнал эту сумку, знал он и кто любил укрываться этим темно-зеленым шерстяным пледом. Но эти вещи были давно убраны в шкаф, значит кто-то их достал оттуда. Вспомнилась незапертая входная дверь. Похоже, кто-то проник в дом. Воры? На круглом кухонном столе стояла открытая бутылка вина и два бокала, один из которых был наполовину наполнен. Так – подумал мужчина – они тут еще и пили. В доме было тихо, из комнат не раздавалось никакого шума. На цыпочках он прошел чуть вперед и повернул направо в узкий длинный коридор, где находилась спальня. Дверь в комнату была слегка приоткрыта, и мужчина осторожно заглянул внутрь в темноту, в которой можно было различить свернувшуюся калачиком под одеялом фигуру, чьи очертания узнавались сразу же и были такими родными.
Мужчина лег на кровать и обнял Яну. Если это и сон, то он прекрасен. Возможно, он сейчас все еще в поезде, сидит подперев рукой подбородок и клюет носом, пока поезд размеренно катится вперед. Но пусть этот сон длится вечно, он не будет мешать ему длиться.
Клуб «Пятый Угол» я купил почти случайно — как берут поломанный мотоцикл на запчасти, а потом понимают, что можно починить. Заведение было в глубоком минусе, с облупленным фасадом и репутацией «места, где странно». Меня это не пугало. Рента низкая, контингент — управляемый, здание — в пределах третьего кольца.
Сделка была бы стандартной, если бы не одно условие. Юрист — представитель прежнего владельца, сухой и осторожный, проговорил его в самом конце:
— Про кабинет управляющего. Не менять планировку. Не перекрашивать. И портрет на стене оставить.
— Какой портрет?
— Увидите. Не снимайте.
Я не стал уточнять, хотя было странно. Мы оба подписали бумаги, он ушёл. Через месяц пришёл снова. Не как проверяющий или арендодатель — просто зашёл, заказал кофе, заглянул в кабинет, провёл пальцем по столу, посмотрел на портрет. Ничего не сказал, поставил галочку в своём планшете и ушёл. Я проводил его взглядом. Сейчас это уже привычный ежемесячный ритуал.
Портрет и правда вызывал вопросы. Мужчина лет пятидесяти, вполоборота, костюм безвременно старомодный, пронзительный взгляд. Ни имени, ни даты. Только тонкая латунная табличка внизу: «Основатель».
Я пытался снять его в первый день — не вышло. Шуруповёрт соскальзывал, саморезы будто упирались в бетон. Забросил. В конце концов, если в этом всё основание «скидки» — почему бы и нет?
А кабинет был... рабочий. Все бумаги, подписанные здесь, проходили без проволочек. Счета оплачивались вовремя. Даже поставщики, с которыми я бился месяцами на другом проекте, здесь соглашались с первого звонка. Суеверие? Может. Но я все основные документы перевёз именно сюда.
Ночные смены иногда жаловались. Мол, вентиляция шумит, иногда ручка двери шевелится. Один диджей сказал, что слышал, как кто-то его по имени зовёт. Я отмахивался. Пока лично не начал замечать «странное».
Сначала — вещи начали менять места. Я точно помнил, что оставил ключи на полке — находил их в шкафу. Камеры в коридоре писали «пусто», но я отчётливо видел, как кто-то двигался в отражении стеклянной двери. Никакой мистики — просто игра света, просто казалось. Но пару раз даже перекрестился. На всякий случай.
Однажды ночью я остался допоздна. Пятница, отчёты, налоговая. Вода в кружке на столе покрылась тонкой ледяной коркой, хотя в кабинете было +23. Я проверил термостат. Работал.
В 02:14 под дверью раздался лёгкий шорох. Словно кто-то возился с бумагами. Или когтями по линолеуму. Через минуту — снова. Я вышел — никого. Вернулся. В журнале — свежая запись. Моим почерком. Только я её не писал.
"Как я устал. Гость стабилен. Изменение статуса — ожидается."
Я начал копать. Пересмотрел старые бумаги. Судя по записям, портрет висел здесь с 1997-го. Были и другие арендаторы. Большинство — по полгода, некоторые — по неделе. Почти все уходили молча, не требуя возврата, оставляя дела.
Я позвал своего знакомого – старого инженера. Он пришёл, потрогал стены, понюхал вентиляцию, поковырял плинтус — и ушёл. Сказал: "Воздух тут как не местный. Как будто его фильтруют где-то ещё, а потом подают сюда. Надо вскрывать стены, смотреть вентиляционные каналы. Перегородки из мелкой сетки почти сразу. Эндоскоп далеко не пройдёт."
В тот вечер камеры снова дали сбой. На записи — я, сижу за столом. Моргаю. Пишу. Через секунду — пусто. Кружка на месте. Я — исчез. Через две секунды — обратно. Как будто кто-то вырезал кадры. Или я на секунду «не был».
Я стал писать журнал вручную. Ночами – когда задерживался. Для себя. Чтобы зафиксировать, если что-то пойдёт не так. Да и разобраться, может это я уже что-то забываю. Примерно так:
02:18 — взгляд с портрета сместился на дверь. Или он всегда туда смотрел?
02:23 — ручка дрогнула. Подпёр стулом на всякий случай.
02:31 — из вентиляции тянет пылью с солью. Полосы на ковролине.
02:40 — неон за окном потускнел на полтона.
Потом пришло утро. День как день. Никто не умер, касса сошлась.
На следующей неделе диджей вернулся со странным предложением:
— Я сет не принёс. Они сказали что сегодня займутся. — и ткнул пальцем вниз.
— Кто?
— Ну... этот. С пустыря.
А пустырь — это бывшая прачечная под окном кабинета на соседнем участке. Снесли здание под реконструкцию, а потом заморозили стройку. Осталась яма и торчащая арматура. Когда ветер менялся, в ней что-то подвывало. Как будто ветер пел.
Помню охранник однажды сказал:
— Вчера вечером костёр горел на пустыре. Через окно смотришь - горит, и мужик какой-то, будто согреться пытается. Выходишь, а его нет уже. И костра тоже.
Я кивнул. Просто кивнул. На автомате. Как будто всё это уже было.
Сегодня допоздна меняли старую барную стойку. Я остался — доделать отчёты, принять поставку. Уснул в кабинете на диванчике.
Разбудил резкий писк — сработала сигнализация.
03:30. Ручка дёрнулась. Пауза. Снова. Не как попытка войти — скорее проверка: закрыто ли?
Из-под пола тянуло холодом. Сырой, вязкий воздух, как из подземного колодца. Зубы свело.
Портрет больше не смотрел на дверь. Взгляд был на стену на которой он весел. Я подошёл, приложил ладонь: стена вибрировала. Как пульс. Медленный, глубокий.
Я снял раму. Она поддалась, будто ждала. За ней — щель, едва сантиметр. Оттуда тянуло ледяным. Внутри — только плотная, чёрная тьма. Холст был тёплый, как кожа. На обороте, под лаком и пылью, проступали строки:
Основателя зовут (неразборчиво)
Если Гость пришёл — Основатель помогает.
Гость засиделся. Через полгода он стал жильцом.
Если Основатель добр — выход возможен.
Основатель холоден с жильцами.
Я попытался выйти. Дверь не открывалась. Ни ключи, ни замок — ничего не реагировало.
Холод усиливался. Комната сжималась, как будто сама себя закатывала в лёд. Двигаться стало трудно, пальцы — как деревянные.
И тут понял. Я понял, что прошло ровно полгода. Я — не гость. Я — жилец.
Вернулся к портрету. Под надписями оставалось место. Я дрожащей рукой дописал:
«Выход — по подписи.» и расписался
Ничего.
Холод стал сильнее.
Пальцы почти не слушались.
Я взглянул на первую строку, вытер замёрзшим рукавом имя, едва читаемое. И написал своё. Поверх.
Через несколько секунд мороз отступил. Воздух стал ровным.
Сработало.
Портрет перестал «смотреть». Полотно растворилось. Осталась только рама.
Вокруг начало темнеть. Как будто яркость выкрутили на ноль.
Осталась только рама — и за ней мой кабинет.
---
Утром пришёл юрист.
Спокойно, как всегда. Открыл дверь, вошёл в кабинет.
Подошёл к картине, посмотрел — и чуть улыбнулся, с тем мерзким удовольствием, с каким кассир находит фальшивую купюру.
Пролистал журнал.
Там был текст. Всё, что я думал, писал, чувствовал — уже было на бумаге.
Последние строки:
«Я стал Основателем. Теперь моя очередь — помогать… гостям.»
Официально такого места не существует. Но стоит вбить его название в навигатор, и вы найдёте дорогу. Правда, двигатель вашего автомобиля заглохнет, как только вы увидите в тумане огни города. С этого момента ваша прежняя жизнь останется позади.
Повсюду стояли вертикальные капсулы, выстроенные в ровные ряды: вытянутые коконы из тёмного, матового металла. Они поднимались один над другим, соединённые металлическими мостками и узкими лестницами. Всё пространство напоминало склад: массивный, упорядоченный, пронизанный сетью проводов и трубок — дыхательных, силовых, информационных.
Я медленно двинулся вперёд, осторожно переступая через переплетающиеся шланги. Стараясь ничто не задеть, я приблизился к одной из капсул.
Через прозрачное смотровое окошко было видно лицо молодой девушки, неподвижное, без следов боли или страха. На табличке под капсулой значилось: «Ида Хольцер». Я наклонился к ней и, не думая, коснулся пальцами стекла. В ту же секунду что-то щёлкнуло. Короткий сигнал, едва слышный, будто включился внутренний датчик.
Лицо девушки по-прежнему оставалось неподвижным. Но теперь я не мог отделаться от ощущения, что кто-то или что-то следило за моими передвижениями.
На соседних капсулах тоже висели таблички: «Фридрих Ванс», «Томас Ларсен»... Последнее имя будто отозвалось внутри. Где я его мог слышать? В голове на миг вспыхнули всполохи: столешница из серого пластика, чей-то смех, запах пыльной электроники и шум радиостанции… Но тут же воспоминание рассыпалось.
Что это за место?
Всё вокруг подчинялось чуждой, неведомой логике, словно я оказался внутри механизма, работающего по неясному, но безошибочному ритму. Внутри стало нарастать странное беспокойство.
Я пошёл вдоль капсул, вглядываясь в лица — взрослые, молодые, мужские, женские, детские. Все одинаково застывшие, но больше среди них не было ни одного, кто показался бы знакомым. Ни одного, кто мог бы пробудить хоть тень воспоминания.
Хелле стояла чуть поодаль и смотрела на меня с сочувствием, молча, спокойно, будто знала, что именно я сейчас чувствую.
Только спустя несколько длинных секунд она спросила:
— Впечатляет, не правда ли?
— Что это за место?.. — произнёс я с трудом.
Она не ответила, лишь на мгновение задержала на мне взгляд, затем развернулась и медленно пошла вперёд. Подойдя к лестнице, она, не раздумывая, начала подниматься, уровень за уровнем, пока не оказалась на третьем ярусе.
Глубоко вдохнув, я двинулся следом. Может, потому что она знала, куда идти, а я — нет. А может, потому что просто не осталось другого способа понять, что здесь происходит.
Когда я только начал подниматься по узкой лестнице, Хелле уже встала, спиной ко мне, рядом с одной из капсул. Её голова была чуть наклонена вперёд, руки опущены вдоль тела, пальцы едва касались края металлической обшивки.
Я осторожно приблизился.
Капсула перед ней оказалось пустой. Только под вырезанным в металле окошком чернели аккуратные буквы: «Эрик Нильсен». Имя, выгравированное с той же аккуратной чёткостью, что и у остальных.
Внутри что-то сжалось. Это чувство было похоже на то, когда пытаешься вспомнить, как звучал чей-то голос, но не можешь. Не боль, не растерянность, просто пустота, аккуратно выскобленная изнутри.
— Здесь был ты, — произнесла Хелле ровным голосом.
Я машинально сделал шаг назад. Пол под ногами качнулся, или мне так показалось. Спина уткнулась в металлические перила, за которыми платформа, на которой мы стояли, обрывалась.
Что значит — «был»? Могу ли я всё ещё быть там? А вдруг я сейчас во сне? Насколько всё это реально?
Но… я чувствовал металл перил. Чувствовал скрип пола под ботинками. Даже вибрацию в груди от собственного дыхания. Слишком, чтобы это был только сон. Или, может, сны стали теперь вот такими?
— Я не понимаю, — пробормотал я, цепляясь руками за перила.
— Ты ведь хотел ответы, — мягко упрекнула меня Хелле. — Вот ответы.
— Ты хочешь сказать… — слова давались с трудом. — Сейчас… я уже не в капсуле? Но до того, как оказался здесь, был внутри неё?
Она кивнула спокойно, почти с одобрением.
— То есть... мир Ругенбрамса настоящий? — продолжил я. — А тот, из которого я пришёл, получается… получается, что нет?
Хелле снова кивнула. Потом добавила:
— Ты жил в месте, созданном с нуля. Это не просто симуляция или копия реальности. Да, мир был искусственным. Но твоё восприятие, твоя личность — нет.
Она чуть отвернулась, будто подбирая слова. Голос оставался спокойным, но в нём появилась осторожность. Я хотел закричать, прервать её, остановить рассказ… но в то же время не мог не слушать. И потому молчал.
— Представь себе: миллиарды человеческих сознаний, когда-то разрозненных, соединились между собой. Не кабелями, не кодом, а переживаниями. Эмоциями, памятью, надеждами. Ошибками. Они переплелись так плотно, что превратились в единое целое.
Она внимательно посмотрела на меня. Вид мой, без сомнения, был растерянным.
— В этой сети нет единого центра. Там уже невозможно провести границу между собой и кем-то другим. Эта сеть живая, коллективная, основанная на чувствах. И это твой мир.
— Невозможно, — сказал я более резко, чем ожидал от себя. — Я... у меня были знакомые, работа. Наконец, иногда мне было плохо, я болел... У меня были собственные чувства и желания…
— Всё это иллюзия, психологическая защита. Ты был и частью, и целым одновременно, — спокойно ответила Хелле.
— Нет, — рассмеялся я, — ты ошибаешься. Или врёшь. Зачем всё это?
— Я не знаю, — ответила она.
— А кто знает?
— Я не знаю! — настойчиво повторила она.
— И что мне с этим делать?
Хелле чуть нахмурилась, почти незаметно.
— Да ничего, — пожала она плечами.
Я неловко посмотрел на неё, пытаясь разглядеть что-то, хоть какой-то намёк на розыгрыш. Шутку. Но она была невозмутима.
— Это не может быть реальностью… — пробормотал я.
Хелле молча подошла к самому краю платформы. Она не остановилась, не посмотрела вниз, просто шагнула вперёд и прошла сквозь ограждение. Почти вертикально спланировала вниз. Ни шелеста одежды, ни звука шагов. Только плавное скольжение.
— Вот об этом я и говорю! — крикнул я сверху.
Хелле наблюдала за мной. В её взгляде была лёгкая скука, как будто всё это она уже видела:
— Я всего лишь голограмма. Видишь? Никаких секретов…
— Нет! Это не может быть правдой! — воскликнул я, спускаясь следом по лестнице. И вдруг ощутил странное облегчение, почти торжество, как будто наконец поставил точку в извечном споре.
— Как скажешь, — пожала она плечами. — Теперь ты готов рассказать мне о своём мире?
— Лучше, — ответил я, чувствуя прилив сил. — Я напишу о нём. И вы поймёте, что Ругенбрамс — это иллюзия. А там, где жил я, всё было по-настоящему.
***
В свежем утреннем выпуске «Вестей Ругенбрамса», серой, тонкой газеты с бледной типографской краской и нелепыми старомодными шрифтами, появилась моя статья. Она заняла почти половину первой полосы. Без заголовка, без фотографии. Случайный фрагмент ненаписанного письма, посланного не тому адресату:
«Вы хотите знать, кто я такой? И откуда я пришёл? Хорошо. Я расскажу.
Мой мир был настолько скучным, что если бы его кто-то и выдумал, то только разумом, полностью лишённым воображения. И именно это — лучшее доказательство его подлинности.
Всё в нём было предельно просто. Ты рождался. Несколько лет тебе вбивали в голову правила: что можно делать, а что нельзя. И если ты следовал этим правилам, то твоя жизнь складывалась удачно: ты находил работу, старел и счастливо умирал.
Система постоянно оценивала твою пользу: выгоден ли ты, умеешь ли приносить результат, можешь ли предложить что-то, что поможет ей расти, укрепляться, лучше контролировать.
И при этом она говорила: ты — личность, ты — важен. Но на деле ей нужно было лишь одно — вписать тебя в ячейку, из которой нельзя вырваться. И в этой ячейке тебя уже ждал готовый комплект внутренних сбоев: тревожность, выгорание, усталость, ощущение, что ты не там, где должен быть.
А бежать некуда.
Однообразные лица. Серые будни. Желания, которые нельзя иметь. Раздражение, которое нельзя выразить.
Плевать, что ты чувствуешь. Главное — чтобы ты „функционировал“ и приносил пользу окружающим.
И всё-таки…»
— Но ведь… в твоём мире было и что-то хорошее? — спросила Хелле, дочитав разложенную на моём письменном столе газету. Голос её звучал тише обычного.
Я кивнул. Слова не шли сразу, их приходилось вытаскивать изнутри, почти силой.
— Было. То, что нельзя отнять. То, что ни одна система не в силах просчитать. Любовь. Грусть. Смех.
Я снова посмотрел на свою статью. На слова, в которых пытался объяснить, доказать… отстоять.
И неожиданно понял: мой мир вполне может быть не настоящим.
По своей скучности, шаблонности, тоскливой предсказуемости он мог быть выдуман. Не гением, не машиной. А кем-то… вроде меня. Вроде таких, как я. Тех, кто устал и не хотел рисковать. Кто хотел построить себе мир без острых углов. Простой, безопасный, тихий ад.
Вот так откровение…
Я уже собрался было скомкать газету, как вдруг издалека донеслись странные звуки. Глухой удар, другой, третий. Кто-то бил в барабаны. Затем заиграла труба. Простая мелодия, без выкрутасов. Весёлая и абсолютно неуместная.
Раскрыв окно, я выглянул. Первым внизу появился Герман Штраус. Он шёл прямо по центру улицы, с таким достоинством, словно перед ним расстелили красную ковровую дорожку. На нём был длиннополый, мятый клоунский костюм времён конца прошлого века. Цилиндр слегка съехал набок, и в этом было что-то нарочито беспечное. Его лицо было покрыто идеальной маской из белого грима. На носу ярко-красный резиновый нос.
За ним, соблюдая небольшую дистанцию, начали выходить остальные: булочник с выбритой половиной головы и пластиковыми бубенчиками на сапогах, незнакомый мужчина в халате из фольги, мясник с бутафорской лошадью. Даже Агнес катилась на колесе и жонглировала тремя шариками, как будто именно этим занималась всю свою жизнь. В детстве я видел похожую процессию во сне. Но никогда бы не подумал, что встречу нечто подобное наяву.
Улицу наполняли крики, смешки, визг и разнобойный смех. Это был не просто парад — это была интермедия в спектакле под названием Ругенбрамс.
— Какой сегодня указ? — озадаченно спросил я Хелле.
Продолжение следует: десятая глава "Житель Ругенбрамса" появится здесь в пятницу, 19 сентября.
Мы всю жизнь готовимся к нападению из тьмы. Нас учат бояться шагов за спиной, вздрагивать от скрипа в темноте, видеть хищный оскал, ощущать холод и пустоту. Но никто никогда не учил нас, что делать со светом — с теплом, которое плавит, с любовью, что не только согревает, а выжигает всю грязь.
Лист 1. Почерк строгий, аккуратный, как в военном журнале.
Запись от 17.10. Инцидент №1. *07:30. С восточного направления замечена аномалия. Не опознана. Характер — интенсивное свечение, распространяющееся со скоростью примерно 5 км/ч. Угроза не классифицирована. Активирован протокол «Тьма-3». Весь персонал в укрытии. Посты усилены. Ожидаю дальнейших указаний от командира Рендта.*
Лист 4. Почерк чуть более быстрый, с помарками.
День третий. Они называют себя «Лучистые». Рендт говорит, что это психоментальная атака. Что голоса в голове. Но я слышал их. Не в голове. Ушами. Тихий гул, переходящий в шёпот прямо у виска. Они не угрожают. Они... приглашают. Харрис... Боже мой, Харрис. Я видел это в перископ. Он не кричал. Он вышел к ним, будто на встречу со старым другом. А потом... его кожа. Она стала как стекло для церковного витража. А внутри горел свет. Чистый, теплый. Он обернулся. И улыбнулся. Эта улыбка... она жгла глаза больнее, чем само сияние. В ней не было ни капли того старого Харриса. Только покой. Абсолютный и всепоглощающий. Я вспомнил, как в детстве держал ладонь над свечой, проверяя, сколько смогу выдержать. Глупо. Это слабость.
Лист 7. Почерк неровный, буквы прыгают, как будто рука не слушается.
Не знаю какой день. Время спуталось. Рендт кричит. Постоянно кричит. Он говорит, что это обман. Что он слышал по рации от Убежища-12: кто-то вышел к свету, а потом просто... рассыпался в прах. Говорит, что их система отторгает слишком сложные, испорченные души. Не выдерживают они этой чистоты. Как грязная вода в стерильном растворе. Он называет это «духовным геноцидом». А я сижу и слушаю наш бункер. Скрип железа. Шорох крыс. Вой ветра в вентиляции. Рендт, скрипящий зубами во сне. Это звуки гроба. Звуки конца. А снаружи — смех. Не злой. Не издевательский. Простой. Лёгкий. Как у детей, которые бегут купаться в речку. Они там водят хороводы. Их тела светятся изнутри, и в этом есть ужасная, невыносимая правильность. Как будто так и должно быть. А мы здесь, в нашей консервной банке, со своим страхом и злобой — это ошибка природы, которую исправляют. Я больше не чувствую зависти. Я чувствую стыд.
Лист 9. Торопливые каракули. Слова обрываются, строчки съезжают.
Произошло Нечто. Картер. Она подошла к щели в ставне и замерла. «Они поют для нас», — сказала она. И её голос... он был не её. Он был мёдом, обволакивающим. Рендт рванулся к ней, выхватывая пистолет. «Отойди! Зараза!». Он прицелился. Я видел бешеную решимость в его глазах. А потом... что-то щёлкнуло в его сознании. Он увидел её лицо. Полное того же покоя, что был у Харриса. И его рука... она не затряслась. Она просто... опустилась. Сама. Будто мозг наконец-то осознал, что пистолет — это не ответ на то, что перед ним. Он смотрел на Картер, и в его глазах был не ужас, а полнейшая, абсолютная потерянность. Потерянность солдата, который вдруг понял, что его враг — это не враг. «Я... не могу... — прошептал он, глядя на свою собственную руку, будто видя её впервые. — Не могу в это выстрелить...» А Картер в это время повернулась и пошла к выходу. Она не смотрела на нас. Она шла на свет, как спящая. Рендт не стрелял. Он не мог. Он просто смотрел, как его собственная воля отказывается совершить насилие, которое уже не имело смысла. Теперь он сидит в углу и молча смотрит на свои руки. Что мы за солдаты, если наша собственная воля отказывается подчиняться нам? Если инстинкт самосохранения выключается, как ненужный предохранитель?
Последний лист. Почерк — изящный, с завитками; напоминает рукопись писца, а не солдата.
Они не воюют с нами. Они просто показывают. Освещают всё самое тёмное внутри нас, и мы сами не можем этого вынести. Мы сами хотим этого избавления. Рендт спит. Его сон тревожен. Он борется. А я? Я уже не борюсь. Я держу кристаллик, что упал с Картер. Он живой. Он не просто пульсирует — он дышит у меня в ладони. Сначала он был ровным и сияющим, как крошечная звезда. Но сейчас... сейчас с ним творится что-то странное. Он проходит через фазы. То он становится мутным, почти чёрным, и внутри него клубятся сгустки чего-то плотного, похожего на дым. В эти моменты он ледяной. А потом эта тьма внутри него будто взрывается изнутри новым, яростным светом — и он снова сияет, но уже по-другому, ярче и жёстче, чем прежде. И с каждым циклом он становится... чище. Прозрачнее. И всё горячее. Это не угасание. Это перерождение. Мучительное и прекрасное. Он не умирает — он борется. Со своей собственной тьмой. И побеждает. Ценой невероятных усилий. Чтобы сиять вечно, нужно пройти через это. Нужно, чтобы всё чёрное внутри тебя было выжжено этим светом. Не просто стёрто, а преображено. И я понимаю. Это и есть та цена. Не смерть. Не боль. А долгий и страшный бой с самим собой, который тебе гарантирован. Но в награду — вечный покой. Я открываю затвор. Не из отваги. Из любопытства. Из той же тяги, что заставляет смотреть в бездну. Рендт вскакивает, хватает пистолет ЛЕВОЙ рукой. Его правая безвольно висит плетью. Он целится в меня. В его глазах — паника, ненависть, отчаяние. Но и понимание. Он знает. Мы оба знаем. Его палец судорожно дёргается на спуске. Выстрела нет. Не может. Не дадут. Мы просто стоим. Два последних человека в последней крепости мира, который уже умер. Мы смотрим друг на друга через прицел, и между нами — тишина, густая от невысказанного и невозможного. А за его спиной... о, Боже... за его спиной пляшет самый прекрасный рассвет, который я когда-либо видел. Он поёт. Он зовёт. И я... я отступаю. Я убегаю. Не от света. От него. От этого немого вопроса в его глазах. От этого последнего акта жестокости, который мы не можем совершить. Я захлопываю дверь склада. Вкручиваю затвор до упора. Снаружи тишина. Ни выстрелов. Ни криков. Только нарастающий, сладкий гул и свет. Он струится под дверью, жидкий и тяжелый, как расплавленное золото. Я сижу в темноте, прижимаюсь спиной к холодному металлу и смотрю на эту золотую полоску. Она горит. Она не просто светится. Она дышит. И я чувствую, как что-то внутри меня... просыпается. Готовится к бою.
<ЗДЕСЬ ЗАПИСИ ОБРЫВАЮТСЯ>
P.S.:Эта тетрадь в кожаном переплёте была найдена в нише за вентиляционной решеткой заброшенного бункера. Она лежала на ящике с инструментами. Рядом — пистолет с полным магазином. Напротив двери, прислонённая к стене, стояла аккуратно сложенная куртка. Полоска света под дверью была ослепительно яркой и идеально чистой, будто её не просто мыли, а отполировали. Больше в помещении никого не было.
Тишина и запах гнили справа или грохот и запах грозы слева? Артём на секунду замер. Не самый лёгкий выбор в его жизни. Сердце бешено колотилось. Рациональная часть его мозга, отчаянно цепляясь за реальность, выдала единственный довод: шум и вспышки — это то, что отвлекло похитителей. Значит, источник этого хаоса — его потенциальный союзник. Или, по крайней мере, враг его врага. К тому же интуиция вопила о том, что направо лучше не соваться.
«Ну, лучше фейерверк, чем бойня», — подумал он и, стараясь ступать как можно тише, двинулся в левый коридор.
С каждым шагом грохот становился оглушительнее. Стены ощутимо вибрировали, с потолка сыпалась пыль. Мрак впереди то и дело разрывали яркие вспышки — то ослепительно-синие, то багровые. Запах озона стал таким сильным, что в горле запершило.
Артём добрался до конца коридора, который выходил в огромный, похожий на цех, зал с частично обрушившейся крышей. Он осторожно выглянул из-за угла... и его мозг, только что переживший встречу с ожившим строительным мусором, снова отказался верить глазам.
В центре зала двое людей сражались с его недавними знакомыми.
Точнее, это было не сражение, а какой-то безумный перформанс из голливудского блокбастера. Парень в модной толстовке с иероглифом на спине носился по залу с невероятной скоростью, уклоняясь от неуклюжих, но мощных атак водителя-Йарлата. Он что-то выкрикивал а из его рук в сторону Йарлата вылетали то молнии, то сгустки пламени.
— Держи «Пламя древней ярости»! — проорал парень, и жёлто-алый огненный шар врезался в Йарлата, заставив того отшатнуться.
«Он что, названия своим атакам придумывает?» — истерически подумал Артём.
Второй фигурой была девушка в строгом тёмном пальто. Она почти не двигалась, но каждое её движение было полно силы. Она держала на себе мусорного монстра-пустёжника. Девушка взмахивала рукой, и воздух перед ней сгущался в полупрозрачный щит, от которого с грохотом отлетали брошенные в неё куски бетона. Другой взмах — и из пола вырывались толстые каменные цепи, сковывая ноги твари. Пустёжник ревел, рвал цепи, но девушка тут же создавала новые.
Мир Артёма, логичный и, благодаря научпоперам, понятный, трещал по швам и осыпался пылью, как стены этого проклятого здания.
Он стоял, парализованный шоком, не в силах ни убежать, ни издать хоть звук. В этот момент пустёжник, в очередной раз вырвавшись из оков, издал яростный рёв. Но ревел он не от боли. Его огромная голова из обломков повернулась, и пустые глазницы-проломы уставились прямо на Артёма.
— МОЁ! — пророкотал монстр, полностью игнорируя девушку-колдунью, и рванул через весь зал прямо на него.
Эта тварь размажет человека в лепёшку! Нужно что-то делать.
