Глава 1 Глава 2 Глава 3 Глава 4 Глава 5 Глава 6 (начало) Глава 6 (продолжение) Глава 7 (начало) Глава 7 (продолжение) Глава 8 Глава 9 Глава 10 Глава 11 Глава 12 Глава 13 Глава 14 Глава 15 Глава 16 Глава 17
Ночь и полдня я провёл рядом с Олей.
Ранок, похожих на чёрные точки, почти не осталось. Она уже дважды приходила в себя. Когда очнулась впервые, я с облегчением выдохнул – и, взяв её за руку, быстро сказал:
- Всё хорошо, я принёс тебя в Общагу… Мы поможем тебе.
В её взгляде мелькнул страх, но она слишком ослабла, чтобы пугаться всерьёз.
Никто из общагских против Олиного «соседства» не возражал: она нуждалась в помощи, и этим всё было сказано. Даже подозрительная Бабуля сменила гнев на милость (заодно и убедилась, что по Пскову бродит демон: само Олино состояние это доказывало… Ну не живые же с ней это сотворили?).
Изредка меня подменяли, а я, выйдя за Арку, бродил по округе.
Раз за разом мои мысли возвращались к словам Оли – к тому, что она накануне сказала:
«Изменил… нишу…»
«Мухи…»
Не хотелось даже думать, что это могло значить…
Но зато мне было ясно: с кем бы Оля ни столкнулась вчера в Завокзалье, он гораздо сильнее нас.
После полудня, оставив с Олей Близняшек, я вновь вышел из комнаты.
Часы в холле показывали половину первого. Ровно полчаса назад их перезвон ознаменовал появление Проводника и ковчежца. Палыч (сегодня была его смена) взял ларец и пошёл за шаром.
С минуту я бродил по холлу, занятый своими мыслями – пока вдруг не осознал, что слышу чей-то голос.
Замерев, я прислушался.
Голос был тихим. Принадлежал он Бабуле и звучал в её комнате. До меня долетали отдельные фразы:
- …за то, что совершить собралась…
- …для себя не просила и не попрошу впредь…
- …знаю, что грех, но не из алчности…
- …меня накажи, только их не наказывай…
Мне стало ясно (скорее по тону, чем по словам), что это молитва – причём придуманная самой Бабулей. Пусть я в этом профан, но необычность молитвы улавливалась интуитивно.
Я растерялся, не зная, что делать. Подслушивать некрасиво, но не уши же себе затыкать? Может, вернуться в комнату или выйти за Арку?
Выбрав второе, я пошёл к двери. Когда открыл её, голос ещё звучал. Странно… Мало того, что прежних Бабулиных молитв мы не слышали, но ей ещё и приспичило придумать молитву самостоятельно… Словно её что-то на это толкнуло.
Однако я решил, что не моё это дело: поброжу среди деревьев и минут через пять вернусь в Общагу. Наверняка к тому времени Бабуля закончит.
Но она вдруг тоже вышла и направилась в мою сторону.
Уж не знаю, почему, но я скрылся за берёзой. Бабуля прошла мимо, с явной опаской озираясь. Вместо туфель на ней были созданные Ангелом валенки, утопающие в снегу – ведь шла Бабуля не по тропинке, а по сугробам… И не к дороге, а непонятно куда.
Секунду-другую я колебался. Если пойду за ней, это будет то же самое, как если бы я её подслушал. А не пойду, буду гадать, что всё это означало.
И моё любопытство пересилило совесть: я пошёл за Бабулей.
Её грузная фигура маячила за деревьями. Почему-то Бабуля их огибала, словно не могла пройти насквозь; я сначала решил, что сказывается близость Арки, но мы шли всё дальше, а она продолжала петлять. Каждый куст – в том числе те, сквозь которые я потом шагал с лёгкостью – Бабуля обходила, словно живая.
Я недоумевал: это что, какая-то игра?.. Типа притворись живым и не веди себя как призрак?
Выйдя из леса, Бабуля направилась к высокому каменному забору. За ним был особняк – большой, трёхэтажный и несусветно дорогой.Кто в нём живёт, знали все: Жоркин, депутат облсобрания (кстати, бывший партнёр отчима… я сказал бы даже «друг», да вот только не уверен, умеют ли эти двое дружить. На вчерашней пирушке Жоркин с женой были в числе гостей).
Остановившись у забора, Бабуля вынула что-то из кармана (бумажный свёрток? пакет?) и бросила во двор Жоркина. Потом прошла сквозь забор сама.
Я за этим наблюдал, не вполне понимая, чему больше удивляться: способности набожной и строгой Бабули свободно пройти в чужие владения (ладно бы туда надо было ларец доставить – но она же без ларца!) – или тому, что она бросила что-то через забор?
К чему эти игры в волейбол, когда любой созданный Ангелом предмет проходит сквозь стены, как и мы сами?..
Выйдя из-за берёз, я подбежал к забору и сунул сквозь него голову в надежде, что Бабуля меня не увидит.
Не увидела. Она была уже на крыльце особняка всё с тем же свёртком (или пакетом) в руке. Стало быть, подобрала…
Я из интереса оглядел двор.
Заснеженные клумбы, застеклённые беседки, отключённый фонтан. Три кавказские овчарки, больше похожие на медведей, чем на собак: одна – самая косматая – разгуливает у клумбы, две поменьше резвятся рядом… надо полагать, мама и дети. В будке у ворот курит мужик в спецовке. Охранник.
Почему-то Бабуля не вошла в особняк, а стояла у двери, словно чего-то ждала. Но как только дверь открылась и из дома вышел второй охранник, Бабуля юркнула внутрь. Секьюрити вздрогнул, будто что-то почувствовав, но потом закрыл дверь и направился в будку.
Я растерянно моргал. Почему Бабуля не могла просто пройти сквозь дверь? И откуда она знала, когда выйдет охранник, – а она явно это знала?
Ответ на второй вопрос был очевиден: Бабуля тут не впервые. Она следила за этим местом и изучила привычки его обитателей.
Проскочив сквозь забор, я пересёк клумбы и взбежал на крыльцо. Хорошо, что нас видят кошки, а не собаки…
Один шаг – и я оказался за дверью: в светлом холле с блестящим паркетом, парой картин, круглым столиком в центре (на нём была ваза с белыми лилиями) и люстрой, чем-то похожей на паука… видимо, какой-то новомодный дизайн, но по мне люстра была жуткой.
Бабуля поднималась по лестнице – к счастью для меня, не оглядываясь.
Я двинулся следом, едва она скрылась из виду. Достиг второго этажа и выглянул за угол. По несуществующим для живых мокрым следам сразу понял, что выше Бабуля не пошла, и, осмелев, высунулся из-за угла чуть дальше.
Вот будет весело, если она обернётся…
Но Бабуля не обернулась: пройдя по увешанному картинами коридору, она миновала три двери. У последней, темнеющей в правом углу, остановилась. Замерла, то ли прислушиваясь, то ли собираясь с духом, а затем развернула свёрток.
Зашелестел целлофан: всё-таки свёрток оказался пакетом. Бабуля что-то из него вынула… Нечто столь маленькое, что я не смог это разглядеть.
Сев на корточки, Бабуля просунула это нечто под дверь, в расположенное за ней помещение – и лишь после вошла туда сама.
Я совершенно по-живому вздохнул. Либо кого-то из нас глючит, либо я чего-то не понимаю.
Опасаясь входить следом, я подошёл к противоположной стене, где были окна; влез на подоконник, прошёл сквозь стекло на широкий карниз и осторожно (мне падать не хочется, пусть я и призрак) сдвинулся за угол дома. Передвигаясь мелкими шажками, достиг следующего окна.
Через него я и стал наблюдать за Бабулей.
Она стояла в большой, богато обставленной комнате, представлявшей собой смесь библиотеки (благодаря огромному книжному шкафу) и гостиной (благодаря кожаным креслам, дивану и столику из красного дерева, с хрустальными стаканами и графином). У правой стены был камин – не декоративный, а настоящий, с целым штабелем поленьев.
Вот к ним-то Бабуля и подошла.
Случившееся в следующий миг меня потрясло: Бабуля нагнулась, взяла верхнее полено и отложила его в сторону!
Я выпучил глаза: Бабуля нарушила Первый закон призраков!
А она уже откладывала остальные поленья, да ещё и кресло подвинула: оно ей мешало убрать дрова. Вдобавок к этим чудесам Бабуля отставила попавшуюся под руку кочергу.
У меня отвисла челюсть.
В мире живых мы не можем ничего брать – это стало нам ясно в первый же день!.. Те же самые поленья Бабуля могла разве что обхватить пальцами… Постучать по ним ногтем, запустить сквозь них руку – но не сдвинуть ни на миллиметр. На такое способны только Близняшки!
Однако сейчас, у меня на глазах, Бабуля это опровергала.
Тут-то до меня дошло, зачем она бросила через забор свёрток и совала под дверь его содержимое: в нём было что-то из мира живых. Что-то материальное, не «ангельского производства». А такой предмет ни сквозь дверь не пройдёт, ни сквозь забор – впрочем, как и сквозь деревья… Теперь ясно, почему Бабуля их обходила.
За отложенными дровами обнаружилась дверца сейфа – вероятно, вмонтированного в стену. У сейфа имелись два замка – кодовый электронный и ключевой. Опустившись на колени, Бабуля набрала код, и я уже не удивлялся, что она его знает… Что-то щёлкнуло, но сейф не открылся; видимо, требовалось открыть оба замка.
Вот тут-то я понял, что она запихивала под дверь.
Подобрав с пола ключ, Бабуля разобралась со вторым замком и, открыв сейф, извлекла оттуда деньги – шесть увесистых пачек евро. Закрыв сейф, сложила их в пакет. Моя челюсть к той минуте пребывала в районе пупка.
Бабуля… Притязательная, «правильная», вечно читающая нотации… Постоянно заявляющая, что нам нельзя лезть в дела живых…
Как же так?..
И потом, мы же призраки… зачем призраку деньги?!
Ответ я узнал меньше чем через час, проследив за Бабулей до дома в спальном районе.
Она шла пешком, самыми безлюдными улицами. Пройдя через дворы (Бабуля – впереди, я – сзади, на приличном от неё расстоянии), мы прибыли к новостройке, стоящей в ряду девятиэтажек – одинаковых, скромных, в серо-бежевых тонах. Миновав припаркованные машины, Бабуля подошла к крыльцу. Я уже понял, что с деньгами ей сквозь дверь не пройти, так что не удивился увиденному: Бабуля оставила пакет на крыльце, затем шагнула сквозь дверь и, вновь нарушив Первый закон призраков, открыла ту изнутри. Пока дверь не закрылась, Бабуля взяла пакет и сгинула в полумраке подъезда.
Выждав несколько секунд, я вошёл следом.
Подъезд был чистым, уютным, с цветами на подоконниках. Очень уж тёмным, но это потому, что лампы с датчиком движения на нас не реагируют. Зачем им реагировать на тех, кого нет?
Я старался не шуметь, поднимаясь за Бабулей. Один пролёт, второй, третий… Приходилось прислушиваться, чтобы не пропустить момент, когда она остановится.
Наконец её шаги стихли на одной из верхних площадок.
Через два пролёта я замер у мусоропровода, а после, уже рискуя быть замеченным, снова стал подниматься. И поднимался до тех пор, пока не смог выглянуть за изгиб перил.
Взгляни Бабуля в мою сторону, она бы меня увидела – но её интересовала лишь одна из квартир.
Стоя у двери, Бабуля потянулась к звонку. Рука на миг застыла в воздухе, словно совершить задуманное Бабуля никак не решалась. Но потом она всё-таки позвонила.
За дверью раздался топот – очевидно, детский, – а затем звонкий голос спросил:
- Кто там?
Само собой, Бабуля не ответила – лишь тяжко вздохнула. Какой смысл отвечать, если тебя не услышат?
- Кто там? – повторили за дверью.
- Да я это, я… - прошептала Бабуля и неожиданно всхлипнула. – Я это, Дашенька, открывай…
В квартире заговорила какая-то женщина, снова зазвучали шаги. И опять детский голос:
- Мам, тут кто-то звонит и не откликается…
- Кто здесь? – на сей раз спрашивала не девочка, а женщина. – Кто здесь? Почему вы молчите?
Бабуля вытерла глаза и отошла к лестнице. Я опустился ниже (не хотел быть обнаруженным) и потерял её из виду. Но мне показалось, она села на ступеньку.
Дверь, конечно, не открыли. Еще дважды спросили «кто там», потом вновь раздались голоса и шаги – в этот раз отдалявшиеся: женщина с девочкой ушли из прихожей.
Стало тихо.
Бабуля, кажется, поднялась. Судя по шелесту, опустила на пол пакет.
Заняв прежнюю позицию, я вновь наблюдал за происходящим.
Бабуля прошла сквозь дверь и открыла её изнутри: повернулся ключ (не только Вика оставляет его в замке), лязгнули ригели. Я теперь не удивлялся: Первый закон взметнул перед Бабулей белый флаг…
Вернувшись в подъезд, она взяла деньги, занесла их в квартиру и вышла со смятым пакетом – разумеется, пустым.
Я уже знал, что происходит… и даже знал, зачем Бабуля звонила в дверь, наверняка понимая, что ту не откроют: ей хотелось вызвать реакцию близких. Любую их фразу в свой адрес, даже если это обыденное «кто там».
- Даша, - донеслось из-за порога, - ты зачем дверь открыла?
- Я не открывала… ой, мама, тут деньги! Мам, смотри!
- Господи… Откуда это?.. Даша, откуда?..
- Я не знаю… и дверь я не открывала, клянусь…
За порог вышла женщина с усталым лицом и испуганно оглядела площадку. Глотая слёзы, Бабуля стояла рядом. Рука её приподнялась, словно она хотела коснуться этого испуганного лица…
Но затем Бабуля одёрнула руку и заспешила по лестнице вниз. Скрываться я уже не стал (да и негде было скрыться), однако она на меня и не глянула – просто проскочила мимо; до меня дурака запоздало дошло, что она знала о моей слежке… Возможно, с самого начала.
Только ей не было до этого дела.
Когда я вышел во двор, Бабуля сидела на скамейке. Её взгляд был опушен, плечи ссутулены; платье, шляпа и шарф нелепо поблёскивали. Она казалась мне артисткой, одиноко сидящей в пустом театре.
- Бабуля… - прошептал я.
И пошёл к ней.
- Давно следил за мной? – спросила Бабуля.
Она глядела в сторону улицы. Ни злости, ни раздражения в её голосе не было.
Я смущённо сел рядом.
- Ещё с Общаги… Простите…
- Так я и думала, - её тон оставался спокойным. – А я только тут тебя заметила, когда в подъезд заходила. Ты за машинами стоял.
Мы какое-то время молчали.
- Спрашивай, - разрешила Бабуля.
Я уставился на снег. Вопросов была тьма, но они все смешались от её безмятежности.
- Первый закон призраков, - я решил начать с этого. – Почему… то есть, как…
- Сама хотела бы знать, - Бабуля поняла, о чём я пытаюсь спросить. – Однажды я оставила ковчежец в баре, прямо у стойки, и тут бармен уронил стакан. Ну я и попыталась его поймать – просто по привычке…
- И поймали?
Бабуля хмыкнула:
- Поймала… Да так испугалась, что сразу выронила, - она пожала плечами и добавила, будто это было важно: – Стакан всё равно разбился.
Я зачем-то кивнул. После паузы Бабуля продолжила:
- Сначала я решила, что это случайность – непроизвольное воздействие на предмет. Чтобы в этом убедиться, толкнула в том же баре стул. Ну а он взял и упал…
- И вы поняли, что можете нарушать Первый закон? Но как это возможно?
Бабуля лишь покачала головой. Было похоже, что ответа она и правда не знает.
- И давно это было?
Она как-то странно на меня посмотрела – будто со снисхождением:
- Давно, Семён. Полтора года назад.
Я оторопел.
- Как полтора года?..
Бабуля молчала.
- Так вы всё это время могли воздействовать на мир живых?.. Как Близняшки?.. И ничего не говорили?!
Молчание.
- Но почему?..
Бабуля вздохнула и отвернулась.
- Считала, что нам не гоже… что не должны мы… - она мялась, ища слова. – Что нельзя нам владеть таким даром. Думала, скажу остальным, и они начнут искать его у себя: тоже будут пытаться обойти Первый закон. Я ведь его не нарушала до сегодняшнего дня, - Бабуля посмотрела на меня со слезами. – Можешь не верить, но это был единственный раз.
- Я верю… - смущённо бормотнул я.
Бабуля благодарно кивнула.
- Знаешь, сколько я маялась, прежде чем на такое пойти? План-то придумала давно, почти год уже как… - она махнула рукой. – А осуществить не решалась.
- Почему же вдруг решились? – спросил я. – И почему обокрали именно Жоркина?
Бабуля вздрогнула: слово «обокрали» её будто обожгло. Но ведь Жоркина она и впрямь обокрала.
- Я в его дом ларец относила, - сказала Бабуля. – Ещё той зимой, когда мы застряли. Проводник привёл меня в его кабинет… не тот, где камин с сейфом, а в другой. Ну я ларец оставила, вышла – и вдруг слышу крик. Женский крик… - тон Бабули стал брезгливым; она заговорила нервно, рваными фразами: – Кричали где-то внизу. Я спустилась, дошла до кухни. Там служанка – вся избитая… а рядом Жоркин – пьяный и со спущенными штанами… - Бабуля мотнула головой, словно при виде дохлой крысы. – Рассказать, что было дальше, или сам догадаешься?
Меня передёрнуло.
- Тогда ещё Первый закон на меня действовал, - горько добавила Бабуля, - а то бы я его прибила на месте. Это ответ на второй вопрос.
Я молча кивнул.
- А что до первого… - она снова отвернулась. – Даже не знаю, с чего начать…
- Начните, как получится, - тихо сказал я.
- Тогда начну издалека. Мне так проще будет.
Возражать я не стал – издалека так издалека. Спешить нам некуда.
- Я ведь когда-то о славе мечтала, - сказала Бабуля. – С детства пела хорошо, да и сейчас… Хотя ты и сам слышал. Как-то увидела Эдиту Пьеху с ансамблем «Дружба» – отец водил меня на концерт, где они выступали – и прямо вся загорелась: всё, думаю, буду петь. А когда «Карнавальную ночь» показывали, я «Пять минут» вместе с Гурченко распевала, - она улыбнулась той улыбкой, на какую способны лишь пожилые: вроде с грустью, но по-детски. – Мне тогда было восемь. Мы как раз телевизор купили – чёрно-белую «Зарю»… На весь дом телевизор был только у нас, представляешь? Все соседи к нам бегали его смотреть. Родители, когда я пела, на меня шикали, а гости наоборот: «Ну что вы, ваша девочка – настоящий талант!» Мне, дурёхе, даже грезилось, что и по ту сторону экрана все смотрят не на Гурченко, а на меня…
Последовала пауза. Бабуля собралась с мыслями и продолжила:
- Помню, в «Правде» напечатали фотографии Марлен Дитрих – была такая актриса… Наверное, в СССР это были её первые фото: пожилая Дитрих, а рядом – кадр из «Марокко», где она в молодости играла певицу варьете. Как же она была элегантна! Проникновенный взгляд, поза… даже то, как согнула руку! Я тогда стала ей подражать, да только куда мне? За старания получала насмешки. Какая там Дитрих, когда вокруг всем бы только картошку копать да рассолы закатывать? А уж модниц у нас в семье вообще не было… Лучший шампунь – это мёд с ромашкой, а лосьон для лица – огурцы с водкой.
Бабуля умолкла. Поправив сбившуюся шляпу, неожиданно сняла её:
- Не по Сеньке шапка… Хоть сто раз поправляй, а как надо не сядет.
- Вы хотели стать актрисой? – догадался я. – Вот откуда у вас этот наряд? Ангел дал вам тот облик, в каком вы себя видели?
- Хотела… - Бабуля вздохнула. – Даже попыталась. В шестьдесят шестом родители меня в Москву отправили, к родственникам – чтобы я в медицинский поступала: папа-врач решил всё за всех. А я взбрыкнула и подала документы во МХАТ. И не прошла, - она скорбно глянула на торчащее из шляпы перо. – Меня впихнули в медицинский, ну а я уже и не возражала… Сказала себе: «Ладно, молодая ещё, отучусь на врача, а потом…» – Бабуля горько усмехнулась. – Дура была… Слово «потом» губит любую мечту.
Пока я училась, заболел и умер отец, через год – мама. Так что закончила я мединститут… кстати, с горем пополам, и попала по распределению в сельскую амбулаторию; отработала там положенный срок, вышла замуж и уже с мужем уехала сюда, в Псков, к его родне… В поликлинику устроилась. Да только знала, что чужим делом занимаюсь. Ну и дозанималась… - Бабуля согнула перо. – В один прекрасный день ошиблась с диагнозом – да так серьёзно, что пациент мог умереть. Не умер, уберёг Господь… Меня с должности сняли… и правильно сделали. Когда улёгся скандал, оставили в той же поликлинике регистратором. Вот там-то я тридцать лет и просидела, - Бабуля вздохнула в ответ на моё изумление: – Да, Семён, в регистратуре.
Я ошарашенно молчал.
А мы всё это время считали Бабулю врачом…
- Что-то я разболталась, - она взглянула на окна дома – вероятно, той квартиры, где жили её внучка и дочь. – То, о чём ты меня спросил… На кражу я пошла из-за Дашеньки. У неё ведь тоже талант… и я не хочу, чтобы она мою судьбу повторила: пускай будут деньги и на переезд, и на учёбу… на то, чтоб от себя не отказываться. А что до восьмой заповеди, - Бабуля сжала губы, передёрнула плечами: – Я в жизни ничего не крала, но тот случай с Жоркиным… Он заслужил и не такое.
Я молчал, но мне вспомнилось, чем этот Жоркин знаменит: наезд на пешехода (к счастью, тот выжил), бесплатный разлив водки в день выборов (чтоб за него голосовали), дебош в кафе – и ещё много разных разностей. Осуждать Бабулю на этом фоне было сложно.
А что до её принципов – мол, нам нельзя лезть в дела живых, – то тут всё просто: ради семьи мы свои принципы попираем.
- Вы что, за ним следили? – проронил я.
- Не один месяц, - призналась Бабуля. – И следила, и по дому ходила – высматривала, где и что. Пару раз видела, как он сейф открывал.
- А ключ?.. Ключ-то у вас откуда?
- У Жоркина и взяла – из кармана достала. Когда он хватится ключа, уже поздно будет, - она выдержала мой взгляд. – Я готова к тому, что Господь с меня за это спросит… Готова, Семён.
Отвечать я не стал – да и не было у меня ответа.
Больше мы тот случай не обсуждали.
***
Оля очнулась к вечеру.
Сцена, разыгравшаяся на нашей кухне после её «пробуждения», походила на немое кино: мы с ней молча вошли, когда все мои соседи уже собрались. Они тоже молчали, сидя за круглым столом. В устремлённых на нас взглядах было любопытство.
Оля пугливо озиралась. Я подвинул ей стул, она села. Покосилась на меня.
Я ободряюще кивнул ей и встал за её левым плечом.
- Это Оля, - сказал я.
Рита дурашливо ей помахала; всего-то шутливый жест, но я уверен – половину Олиных страхов как ветром сдуло. А довершила начатое неожиданно тёплая (пусть и скупая) улыбка Кошатницы.
Потом Палыч прокашлялся и произнёс то, что говорил два года назад:
- Леонид Павлович Ерёмин. Шестьдесят семь лет, погиб в результате несчастного случая.
- Настя, - представилась Кошатница.
- Коршун, - сказал Коршун. – Это не кличка, а фамилия. Зовут Сан Саныч.
- Максим, - сказал Макс.
- Тамара Фёдоровна, - сказала Бабуля; к моему облегчению, она глядела на Олю без неприязни.
- Рита, - сказала Рита.
- Света, - сказала Света.
- Добро пожаловать в Общагу, - сказал я.
Слова автора: С другими авторскими произведениями (впрочем, и с этим тоже) можно ознакомиться здесь: https://author.today/u/potemkin
На Pikabu роман будет выложен полностью и бесплатно.
