CreepyStory

Глава 1 Глава 2 Глава 3 Глава 4 Глава 5 Глава 6 (начало) Глава 6 (продолжение) Глава 7 (начало) Глава 7 (продолжение) Глава 8 Глава 9 Глава 10 Глава 11 Глава 12 Глава 13 Глава 14 Глава 15 Глава 16 Глава 17 Глава 18 Глава 19 Глава 20

«Газели», уазики, полицейские «Нивы». Двое экспертов: один судебно-медицинский (он осматривал тела), другой – криминалист. Дофига оперативников и уже виденный мною кинолог – конечно, с собакой.

Всё как тогда, на пустыре.

Одним из первых прибыл Ломзин – тот следователь, в чьём компьютере я не так давно побывал. За каких-то три дня он сбросил килограмма два, но их часть нашла убежище в мешках под глазами: Ломзин был вконец измотан. А ещё я заметил, как он украдкой извлёк из кармана блистер и сунул в рот две таблетки.

Со слов врачей и пациентов, которых он же и опрашивал, всё было так: гражданин Попов явился к врачу за какой-то справкой, но без талона. Терапевт Снегирёв «безталонного» пациента не принял и даже назвал его нехорошим словом… нехорошим настолько, что коллега-медсестра чуть не грохнулась в обморок: она прежде не слышала, чтобы Снегирёв матерился.

Попов пригрозил пожаловаться главврачу и вышел из кабинета. Снегирёв счёл нужным его догнать. В коридоре добрый доктор набросился на Попова и «со звериной силой», как выразилась одна из свидетельниц, ударил его головой о дверь. Насчёт дальнейшего мнения разошлись: одни утверждали, что Попов побежал, другие – что дал сдачи.

Итог в любом случае был известен – и мы его видели.

А незадолго до этого пациенты удивлялись: почему во взрослой поликлинике плачет младенец?..

Не стану говорить за Кошатницу с Коршуном, но лично я остаток вечера был не в себе.

Я впервые увидел, как кого-то убили, и тот факт, что сам я призрак, не избавил меня от шока. На наших глазах погибли двое, а потом и нас самих Пришлый чуть не стёр в пыль – и стёр бы, если бы захотел; пустил бы по ветру и посмеялся нам вслед. Мы перед ним оказались бессильны: он был колоссом, а мы – вошью.

Я был так потрясён, что едва мог соображать; бродил по холлу поликлиники, где медсёстры обхаживали старушек-свидетельниц, и глазел на мерцающие снаружи мигалки. Где-то там ходил Коршун, следивший за Ломзиным и операми: думаю, он так успокаивался. А Кошатница, напротив, избегала живых – нашла угол под лестницей и стояла столбом.

- Ты как?.. – я подошёл к ней.

Она сдержанно кивнула:

- Сам-то?..

- Нормально, - соврал я.

- Он мог делать с нами, что хотел, - её голос внезапно дрогнул. – Он мог… Господи, Сёма, я и представить такого не могла…

Я обнял её. Мне стало тепло, словно я в те секунды был живее любого, кто нас окружал. Уверен, это чувствовала и Кошатница.

Подошёл Коршун, и мы вопросительно на него посмотрели.

- Там это… - он вдруг кашлянул.

- Что? – спросил я.

- Кадык, - непонятно сказал Коршун. – Они не могут его найти.

- Как не могут? Почему?

Коршун лишь пожал плечами. Кошатница с испугом пробормотала:

- Его что, Пришлый забрал?.. Но зачем?..

Вопрос остался без ответа, но почему-то мне казалось, что мы скоро его узнаем.

Коршун покосился в сторону улицы, где работала следственно-оперативная группа:

- Этот Ломзин весь на нервах: только что ругался с кем-то по телефону.

- С начальником, - смекнул я. – Тот не верит, что убийства связаны.

- Не хочет верить, - поправил меня Коршун. – Это разные вещи, Семён.

Поразмыслив, я кивнул: легче ведь закрыть глаза и не замечать очевидного, чем присмотреться и узнать, что твоя картина мира трещит по швам.

- Почему это случилось сейчас? – Кошатница окинула нас взглядом и пояснила: – Я про убийства: они же начались в октябре, так? В ноябре Пришлый убил ещё двоих, потом в декабре, и наконец недавно, в четверг… А теперь вот сегодня.

- Всего через три дня, - я понял, куда она клонит. – Хотя раньше выжидал почти месяц.

- Вот именно. С чего вдруг такой короткий перерыв?

- Может, он стал сильнее? – предположил Коршун.

За окнами отъехала одна из машин, озарив мрак под лестницей светом фар. На лицах друг друга мы увидели растерянность. Никто из нас не ждал, что встреча с Пришлым окончится столь плачевно: двое убитых – и наша немощь. Наша полная никчёмность на фоне его величия.

«Чего Ангел от нас ждёт? – подумал я в тот момент. – Что мы пойдём в бой с надеждой на чудо? Да разве мы можем противостоять такой силе? Пришлый, если пожелает, сметёт нас как ураган!»

Почему-то эта мысль заставила меня замереть.

Ураган…

Пришлый…

Ветер…

Непогода…

Слово «метель», завертевшееся на языке, я произнёс уже вслух.

- Сёма?.. – Кошатница глядела на меня в свете фар: видимо, поняла, что я о чём-то догадался. Вот только я и сам не знал, насколько моя догадка верна.

- Погоди… - я вспомнил утро четверга: максимально чётко восстановил его в памяти.

Да, пока что всё сходилось.

Однако я должен был убедиться.

- Надо кое-что проверить, - я выбежал из-под лестницы. – Возвращайтесь в Общагу без меня, ладно?

- А ты куда?

- К Ломзину на работу! – крикнул я на пути к двери.

Ломзина, уже собиравшегося в управление, я настиг у «Газели».

Он сел за водителем, я пристроился сзади. Раскрыв папку, Ломзин стал что-то писать, но затем отложил документ и глухо выругался. Водитель обернулся, но ни о чём не спросил.

«Это ещё цветочки, - подумал я. – Если Пришлый продолжит в том же духе, то все местные холмсы и коломбо впадут в психоз».

- Слушай, Валентиныч… - судмедэксперт, забравшись в салон, снял форменную шапку, поскрёб мех и, кивнув на окно, за которым была поликлиника, воззрился на Ломзина: – А чего вообще творится-то, а?..

- Чертовщина, Паша, - сказал тот. – Чертовщина творится, - он развернулся к водителю: – Гони-ка в управление – Ильича надо срочно поймать.

Пробок уже не было, так что доехали мы быстро. С Ломзиным и его коллегами я вышел у знакомого здания. Несмотря на поздний час, в коридоре пахло кофе, а из-за дверей доносились голоса: видно, новые убийства всполошили городское начальство, и кому-то из силовиков пришлось несладко. Не все смогли разойтись по домам.

- Включи комп, - твердил я Ломзину в спину, идя за ним как на привязи. – Зайти в кабинет, включи компьютер, а потом делай, что хочешь.

Для проверки догадки, возникшей у меня в поликлинике, мне требовались его файлы – а именно даты первых двух происшествий. Я помнил их ещё в четверг, но с того дня столько всего стряслось, что тут и имя своё забудешь. Самый первый инцидент (Бабка с ружьём) прогремел на весь Псков, так что с ним проблем не было: в интернете нашлись бы и дата, и время. Про драку бомжей тоже писали, но меньше, а запись, где их переехал КамАЗ, в соцсети не выложили (и слава богу). Что же до Жени Стукова, буйствовавшего на вечеринке, а потом прыгнувшего с балкона, то тут моя память не подвела: воскресенье, тридцатое декабря. Поэтому мне требовались лишь две первые даты, а в особенности вторая, искать которые следовало у Ломзина в файлах.

Однако тот пошёл к шефу, и я вынужден был составить ему компанию.

- Пятый случай за три месяца, - распахнув дверь, Ломзин прямо в пальто прошагал к столу, за которым сидел Ногтев – уже знакомый мне начальник следственного отдела. – Мы с января по октябрь шестнадцать убийств зарегистрировали… шестнадцать почти за год! А теперь у нас за каких-то три месяца десять трупов, и все стали трупами при схожих обстоятельствах!

- Ты обалдел? – Ногтев глядел на подчинённого снизу вверх. – Совсем разум потерял?

- Они связаны, - упёршись кулаками в стол, Ломзин подался вперёд и отчеканил: – Эти. Дела. Связаны.

- Вот потому-то ты и ходишь в следаках, - прокомментировал Ногтев, выдерживая его взгляд. – Ещё в две тысячи восьмом мог возглавить межрайонный отдел, но с твоим-то характером…

Ломзин перебил его:

- Пустырь, больницу и вечеринку я соединяю в одно производство. Закрытые дела надо поднять.

- Я тебе подниму!.. – голос Ногтева взвился до истеричных высот. – Как ты их соединять собрался? Никакой связи между жертвами, убийства совершены разными лицами. Схожие обстоятельства? Агрессия? Да под это всю мокруху подвести можно.

- В трёх случаях из пяти убийца на месте преступления покончил с собой, - Ломзин наконец отошёл от стола. – А возможно, в четырёх: есть вероятность, что Снегирёв сам ткнул себя в шею стеклом. Это вам ничего не напоминает?

- Камера?.. – сухо спросил Ногтев.

Речь шла явно о камере у поликлиники.

- Вышла из строя, - в голосе Ломзина была злость. – Криворукие умники установили её без навеса – под карнизом с сосульками… В декабре на пару дней потеплело… - он с досадой поморщился. – Короче, камера накрылась.

Ногтев молчал, что-то обдумывая. Пользуясь паузой, я зашёл ему за спину. Его комп был включён (а как же иначе?), на мониторе был текст.

Ну и славно, решил я.

Раз он тут главный, его компьютер подойдёт: должна же там быть информация по всем делам? Дождусь конца беседы и воспользуюсь его «железом».

Тем временем Ломзин сверлил шефа взглядом. Тот в конце концов не выдержал:

- Артём, не трепли мне нервы – без тебя тошно, - он покосился на телефон. Наверное, недавно ему звонил какой-нибудь генерал, а беседа их касалась происходящего в городе. – Я устал уже повторять: та старуха из кафе пила таблетки, способные…

- …вызвать депрессию и другие психические расстройства, - закончил Ломзин. – А бомжи напились в хлам. А юнец с вечеринки был обкуренный. А Ледоколова с пустыря вообще состояла на учёте в психоневрологическом диспансере, - он едко хмыкнул и изрёк: – Очень ладно всё сошлось… Кстати, наш сегодняшний доктор, старший терапевт Снегирёв месяц назад развёлся – может, и это учтём? Расстался мужик с женой, загрустил и выкинул в окно пациента, заодно прыгнув следом. А потом вырвал ему горло и воткнул себе в шею кусок стекла, - Ломзин в упор глядел на начальника. – Ничего странного – обычное поведение при разводе.

Пряча взгляд, Ногтев с досадой проворчал:

- Ну как ты эти дела свяжешь? Думаешь, секта какая-то? Так нет у нас таких сект… А была бы, давно б знали…

- Не секта, - буркнул Ломзин.

- Тогда что?

По лицу следователя я понял, что он думает о младенце – но не говорить же такое вслух? Сразу психом сочтут.

Ломзину я в тот момент посочувствовал.

- Возможно, мы имеем дело с эпидемией неизвестного заболевания, - сказал он без особой уверенности. – Инфекция какая-нибудь.

- Инфекция? – повторил Ногтев. – Как в дурацких триллерах?

Ломзин хмурился, сжав губы.

- И мне что же, - съязвил Ногтев, - донести эти бредни до руководства? До главы администрации? Да чего уж там – до губернатора! – в его тоне была издёвка. – Пускай режим ЧС объявляют!

Ломзин мрачно глядел в стену.

- Вот что, Тёма, - сказал Ногтев. – Иди-ка ты в отпуск.

- Чего?..

Изумление Ломзина было столь велико, что выглядело карикатурно. Ногтев кивнул:

- В отпуск иди. Тебе за выслугу лет дополнительный отпуск положен? Положен. Пятнадцать календарных дней. По графику ты должен был уйти осенью, если мне память не изменяет?

- Муразов тогда ногу сломал, - Ломзин вмиг утратил дерзость: предложение застало его врасплох. – Я поэтому и не стал подавать рапорт… Да вы бы и не подписали…

- Не подписал бы, - подтвердил Ногтев, - потому что сотрудников не хватало. Но теперь пусть Муразов твоими жмуриками и займётся – он ведь уже не на больничном. Ну а ты, как говорится, заступай на заслуженный отдых.

- Нет, постойте… Какой отдых?.. У меня дела не закрыты…

- Бытовуха, - отрезал Ногтев, - Муразов справится. Было бы что-то серьёзное, я бы тебя не отослал.

Ломзин так смотрел на шефа, что я бы на месте второго занервничал.

- Чего ты в гляделки играешь? – раздражённо спросил Ногтев. – Ты же в отпуске не был чёрт знает сколько. Вот и отдыхай… Тебе давно пора, замотался совсем.

- Да вы… - Ломзин осёкся, стиснул зубы, вздохнул. – Вы хоть знаете, как это зовётся?

- Распределение нагрузки в следственном органе, - сухо прозвучало в ответ. – Муразов уйдёт в мае, а ты сейчас. И не смотри на меня как честный мент на подлеца-начальника: если между этими делами есть связь, то обнаружить её должен был ты. Ну и как, ты её обнаружил?

Ломзин молчал.

- Вот и не мути воду, - взгляд Ногтева посуровел, - а то мне твои выходки опостылели. Думаешь, я не знаю, как ты прижал того алкаша?

- В прошлом месяце, что ли? – Ломзин явно понял, о ком речь. – Так он дочь избивал… А я сделал всё как надо – дело ушло в суд с обвинительным заключением.

- Дело в суд, алкаш в больницу, - уточнил Ногтев. – Я тогда закрыл глаза… и раньше на многое закрывал… Но могу ведь и перестать быть близоруким, - он вопреки сказанному прищурился. – Так что вали в отпуск и расценивай его как подарок.

Однако Ломзин с расценкой не согласился:

- Это ведь не прекратится, - он вновь подступил к столу. – Вы же голову в песок прячете…

- Тёма, не забывайся!..

- …и надеетесь, что всё закончится само. Только ведь не закончится, - Ломзин понизил тон, но слова будто потяжелели: – Можете называть это бытовухой, но рано или поздно всем станет ясно обратное.

- Тебе-то почём знать? – раздражённо бросил Ногтев. – Может, всё и правда закончится? Силён чёрт, да воли нет, - последнее я счёл пословицей; Ногтев произнёс её с очевидной усталостью, откинувшись в кресле. Глянул на Ломзина и признался: – И ты прав, я действительно на это надеюсь… Я на это уповаю. А сейчас будь любезен, уйди с моих глаз.

Как ни странно, фраза об уповании показалась мне искренней. И ещё я увидел, что Ногтев неглуп (хотя я поначалу записал его в глупцы): он давно просёк, что за убийствами последних месяцев стоит нечто необъяснимое. Но, в отличие от Ломзина, он решил не вставать у этого необъяснимого на пути: берёг карьеру. У него ведь тоже есть начальство, которому надо что-то докладывать – и что же, докладывать о «необъяснимом»? О некой инфекции или секте? Можно, конечно, и доложить, только во что это выльется?

Вопрос сложный, но уж точно не в новую звёздочку на погонах.

А «бытовуха» – вполне простая и устраивающая всех версия… Особенно если убийца был пьян, обкурен, наглотался лекарств или состоял на учёте у психиатра.

- Иди, Тёма, - велел Ногтев, - не мозоль мне глаза. Сам же потом спасибо скажешь.

Ломзин покачал головой и вышел. Дверь хлопнула так, что в настольном канцнаборе подпрыгнули ручки.

Я остался в кабинете.

Надо было сделать так, чтобы Ногтев освободил комп – и я этому поспособствовал: за минуту прошёл сквозь него раз пятнадцать. Ногтев вздрагивал, ёжился и в конце концов встал. Его лоб был в поту, лицо побледнело, а взгляд выражал замешательство: я даже испугался, как бы он не вызвал «скорую».

Но вместо этого бедный Ногтев отправился в туалет – вероятно, смыть испарину. Ну и бьюсь об заклад, что его ужин попросился на выход… В общем, ему много чего срочно требовалось смыть.

Заняв его кресло, я стал касаться вспыхнувших в воздухе цифр.

Через семь минут поиска я знал даты всех происшествий (уточнил ещё и время: это тоже было важно). Вагарш Давидович Бахтамян, владелец кафе «Вагарш», был застрелен третьего октября около двух пополудни; Гриша с Костяном угодили под КамАЗ шестого ноября в 13:04 (точное время установили по видеозаписям свидетеля-восьмиклассника и с видеорегистратора КамАЗа); Женя Стуков учинил поножовщину тридцатого декабря (дату я запомнил верно), примерно за полчаса до полуночи.

Я залез в интернет и вбил в поиск «дневник погоды для школьников». Про этот сайт я узнал ещё при жизни, на уроках географии. Там есть данные о погоде по городам мира, в том числе их архив.

Выбрав год, область и город, я поочерёдно открыл дневник за три месяца: октябрь, ноябрь и декабрь. Температура, давление и облачность меня не интересовали; мне нужен был столбец «Явления» – то бишь осадки.

Результат соответствовал моим ожиданиям:

днём третьего октября шёл дождь;

днём и вечером шестого ноября шёл дождь;

вечером тридцатого декабря шёл снег.

Проверив всё дважды, я откинулся в кресле.

Сегодня мы искали Пришлого в снегопад, прекратившийся перед убийствами: закончился снег – и Пришлый убил Снегирёва с Поповым… И в четверг, когда мы шли за диваном, тоже шёл снег. Потом я отнёс ковчежец в автобус, куда привёл меня Проводник, побывал на пустыре и отправился в ПИЭТ, где у Вики был экзамен. Снег к той минуте падал вяло: из-за солнца с безветрием едва был заметен, но всё-таки шёл… А вот шёл ли он, когда я покинул ПИЭТ?..

Нет, его не было – могу сказать это с уверенностью. С неба не падало ни снежинки.

Я вновь открыл материалы первого дела.

Ни в одном протоколе не указывалось, что одежда Зинаиды Львовны (старушки, застрелившей Вагарша Давидовича) была мокрой. Значит, к тому времени, когда она шла в кафе с ружьём (а шла она без зонта), дождь уже прекратился.

Мне вспомнилась запись в компьютере Ломзина – драка бомжей: там тоже не было дождя. Он вроде должен был идти, если верить погодным данным за тот день… Но идти-то он мог и с перерывами. А в те несколько минут, когда Костян напал на Гришу, дождь взял тайм-аут.

Закрыв сайт, я понял, что мои руки дрожат.

Пришлый убивает после осадков… Дожидается, когда кончится снег или дождь – и наносит удар. Наверняка и в тот вечер, когда погибли Женя Стуков с его двоюродным братом, погода вела себя так же: снег валил до тех пор, пока Стуков не схватился за нож.

От дурного предчувствия я прирос к креслу.

Очень короткий перерыв между последними убийствами говорил об очевидном: в ближайший снегопад Пришлый снова объявится. Будь у меня вторая жизнь, я бы её на это поставил.

Пойдёт снег – и он выйдет на охоту.

Снег закончится – и он кого-то убьёт.

У Ногтева я пробыл ещё минут десять, заглянув первым делом в прогноз погоды. Результат обнадёживал: в ближайшие дни осадков в Пскове не ожидалось.

Слегка успокоившись, я встал и хотел было уйти, но внезапная идея вернула меня в кресло.

Уж не знаю, почему, но мне захотелось найти что-то о Ломзине – разузнать о нём побольше. Почему бы и нет? – за любопытство ведь не бьют… То есть живых, может, и бьют, но призраков – точно нет.

А Ногтев должен иметь доступ к сведениям о сотрудниках.

Отыскав нужные файлы, я стал читать.

Послужной список Ломзина впечатлял: он кого только не ловил – серийный убийца, похититель ребёнка, банда вымогателей (в суд направили дело в отношении девятерых), ещё одна шайка, грабившая ювелирные магазины (а тут – сразу семеро), бессчётная орда банальных воров и дебоширов… Был и случай с пьяной дракой, где сын важного чиновника пырнул кого-то ножом: Ломзин маялся с ним год, что говорило о попытках помешать следствию, но дело всё-таки ушло в суд. Интереса ради я опять влез в интернет, ввёл фамилию чиновника и слово «Псков»; оказалось, процесс был громким, а его итогом стал обвинительный приговор: любитель поножовщины сел на нары, несмотря на все усилия папы.

Плюс к этому Ломзин участвовал в задержании вооружённых бандитов и имел две служебных командировки в Чечню.

Глядя на его фото, я подумал, что он живёт своим делом – и уж точно не жаждет уйти на покой.

Я открыл отсканированную копию его паспорта, где был адрес прописки.

Он жил на улице Аллейной, недалеко от Гремячки. Почему-то я счёл это знаком.

- Аллейная… - прошептал я.

Дом с квартирой я запомнил – хотя сам не знал, зачем. Но мало ли – вдруг пригодится?..

Слова автора: С другими авторскими произведениями (впрочем, и с этим тоже) можно ознакомиться здесь: https://author.today/u/potemkin

На Pikabu роман будет выложен полностью и бесплатно.

Друзья, встречайте очередную историю из похождений Назаретянина. Кто не в курсе, то

1 - Обряд

2 - Божьи воины

Итак, погнали.

1

Ярко оранжевый шар солнца постепенно уходил за горизонт, уступая четвертинке луны место на темнеющем небосводе. Погода была ясная и сверкающие звезды могли беспрепятственно наблюдать за приготовлениями города ко сну. Сам по себе небольшой, но очень опрятный, с чистыми мощенными мостовыми (в отличии от других своих собратьев), он являлся образцом социальной ответственности и достатка своих граждан. Одна высокая церковь, одна площадь, с монументом любимого короля, трактир, с постоялым двором, на въезде в город, да с десяток лавок и магазинчиков, разбросанных вдоль по всей главной улице.

И, наверное, в хлопотах не было ничего особенного, если бы жители не делали этого с какой-то странной боязливой поспешностью. Да и то, чем они занимались, тоже вызывало определенные вопросы. Плотно затворяли наружные ставни, увешивали их связками свежего чеснока, подправляли стершиеся, или рисовали заново, мелом белые кресты. И все это - в разгар жаркого июля, когда даже под обычной простыней спать было никак не возможно.

Не иначе, как жара окончательно расплавила рассудки горожан, заставляя запираться наглухо в душных каменных мешках.

Или нет.

Массивная красная карета, запряженная тройкой вороных коней, слегка побитая дорожной пылью, остановилась у трактира. Кучер, коренастый краснолицый толстяк с тяжелыми брыльями щек, спрыгнул с козел. Откинул маленькую лесенку, открыл дверцу.

Оттуда показалось скуластое худощавое лицо, обрамленное черными короткими локонами. Огляделось по сторонам и на первую ступеньку лесенки ступил высокий черный лакированный сапог. Через секунду сам обладатель лица и сапога легко спрыгнул на мостовую. Он с удовольствием потянулся, разминая затекшие в дороге суставы. Темно-синий камзол в элегантную золотую полоску протестующе затрещал, давая понять, что не привык к такому грубому обращению.

- Заночуем здесь, друг мой - сказал он, обращаясь к кучеру - а завтра двинем дальше. Нам еще столько всего нужно увидеть!

- Надеюсь это место будет лучше прошлого клоповника - проворчал тот в ответ и полез на запятки отвязывать багаж.

Пока он, чертыхаясь, возился с веревками, мужчина приблизился к дверям постоялого двора. Остановился, изучая коряво нарисованный крест, хмыкнул что-то про себя и вошел в спертый полумрак обеденной залы.

Он оглядел сидящих за столами немногочисленных людей и направился к низкой деревянной стойке, за которой стоял, преклонных лет, дородный лысый мужичек.

- Приветствую, уважаемый! Вы хозяин этого славного места?

Человек оценил богатые одежды гостя и ответил, чуть склонив голову.

- Вы очень наблюдательны, ваша милость. Чем могу помочь?

- Мне и моему помощнику нужен ночлег, а сейчас мы бы что-нибудь перекусили. Адски проголодались в дороге, знаете ли.

- Насчет поесть, это завсегда. Скажу поварихе запечь поросенка и молодой картошки с овощами. А вот, что касается комнаты - тут он наклонился и заговорил в полголоса - мой вам совет, поужинайте, да езжайте дальше. До следующего города всего часа три пути. Готовят в тамошней таверне так себе, но зато явно спокойней, чем у нас по ночам.

- А что же тут происходит, таинственный вы мой?

Трактирщик понизил голос до шепота.

- Вампир, ваша светлость. Месяц уже почти покоя не дает, собака.

- Вампииир - заинтересованно протянул Назаретянин - так значит крест на двери, это...?

- Защита, да. Каждую ночь мы вынуждены запирать наглухо наши дома, обвешивать чесноком и рисовать кресты на окнах и дверях. Поганец уже семь человек выпил, никакого сладу с ним нет. Так что поешьте и уезжайте от греха подальше.

Какое-то время мужчина в темно-синем камзоле задумчиво смотрел на трактирщика, а затем произнес:

- Вы знаете, дорогой мой, к грехам я как раз привык быть поближе. Приготовьте все-таки комнату, я думаю мы у вас задержимся.

В этот момент входная дверь хлопнула и в трактир ввалился кряхтящий кучер, который тащил на себе огромный баул с вещами.

- Может быть две? - уточнил хозяин постоялого двора - места есть.

- Нет, нет, заботливый мой. Пока одну - ответил обладатель лакированных сапог, с улыбкой смотря на пыхтящего от натуги помощника.

- А, так вы из этих - буркнул трактирщик, подзывая мальчика служку.

- Из каких, из этих?

- Ну, из тех, которые... это...

- Что, это?

Мужичек столкнулся с ледяным взглядом, стушевался, не зная куда себя девать.

- В смысле, слуг любите при себе держать.

- Именно, догадливый мой. Отнесите, будьте так любезны, мои вещи в комнату. А нам, пока, велите подать пива.

Ближе к десяти вечера таверна начала стремительно пустеть. Помня о ночном монстре, народ торопился вернуться домой.

- И так каждый день - ворчал трактирщик, протирая массивные столешницы в зале - ни торговли, ни постояльцев. Закроюсь и уеду к чертям собачьим.

- А, что, милейший, говорите, месяц уже вас эта нечисть достает?

- Почти, ваша светлость. У нас город то раньше был - загляденье, а не город. Ярмарки на площади каждые выходные, с утра до ночи. Музыканты концерты устраивали, даже эта, как его, театра приезжала! Со всей области к нам народ ездил! А теперь что? Как молва пошла, что у нас тут кровосос этот проклятый завелся, так все! Словно обрубило!

- Жаловаться пробовали?

- Кому? До короля далеко, до бога высоко. Полицмейстер с заместителем первые сбежали! Чтоб им пусто было!

Трактирщик взял из-за стойки длинную палку с колпачком на конце и принялся гасить свечки в висящих на цепях люстрах.

- Шли бы вы спать, ваша милость. А я тут закончу пока, да двери святой водой окроплю. И вы себе возьмите, вон баночка стоит. Ставни не открывайте, сами понимаете.

- Ну, ну. Выше нос, любезный вы мой! Глядишь и образуется все, погодите уезжать.

Назаретянин растолкал осоловевшего от количества еды с пивом кучера, они встали из-за стола, и пошли устраиваться на ночлег. Жилые помещения располагались на втором этаже трактира. Всего пять комнат, но все заперты и лишь у одной была чуть приоткрыта дверь.

Их номер, если можно так сказать, оказался довольно просторным. В углу стояла широкая кровать с тумбочкой, рядом двустворчатый шкаф, глубокое, низкое кресло, а сразу за ними, умывальник. Под плотно закрытым окном, на соломе, лежали несколько мешков, набитых тряпками. Краснолицый толстяк подозрительно посмотрел на мешки.

- Еша, а что, второй комнаты у него не было?

- Говорит нет пока, все заняты. Может завтра освободится.

Назаретянин скинул сапоги, камзол и с блаженной улыбкой плюхнулся на мягкую кровать.

- То есть, мне опять на вшах спать? - недовольно скривился мужчина.

- Балбер, ты, что клятвенно обещал, когда со мной просился?

- Не ворчать и не ныть - угрюмо буркнул падший херувим.

- Вот! А сам, как себя ведешь?

- Но ты обещал интересную экскурсию по миру! А я, только и делаю, что сплю на всяком говне! Отпуск у меня не резиновый, знаешь ли!

- Ладно, не ворчи. Все успеем, давай, укладываться. Завтра трудный день.

Он широко зевнул и через секунду уже спал сном младенца.

- И как это у него получается? Правильно мне мой папаша говорил: от добра - добра не жди.

Балбер еще немного возмущенно покряхтел, устраиваясь, и вскоре стены комнаты сотряс мощный храп.

2

Назаретянин оказался прав. Следующий день выдался и правда очень трудным. До самого обеда они гуляли по улицам небольшого городка, изучая окрестности и его нехитрую архитектуру. Когда падший херувим уже начал задыхаться от возмущения, они вернулись на постоялый двор, где человек в темно-синем камзоле, с элегантными золотыми полосками, устроил такую гулянку, коей стены трактира не видели уже много дней.

Он угощал всех приходящих (молва о чем, быстро разлетелась по круге, с соответствующим результатом), рассказывал бесконечное количество самых невероятных историй и, что было главным в его плане - постоянно громогласно заявлял, что вампиров не существует. Что все это бред собачий. Выдумки.

В какой-то момент Балбер даже наклонился к нему и зашипел:

- Что ты несешь? Какие вампиры? О чем ты вообще? С какого перепуга они перестали быть?

- Потом расскажу, ненаблюдательный мой, потом. Пей, не отвлекайся.

Падший херувим лишь скрипнул зубами, но совету последовал.

А счастливый трактирщик носился между столами, помогая своему служке.

- Ваша светлость! Как в лучшие времена! Полная посадка! Шум, гам! Вы святой, не иначе!

На столах появлялись новые кружки пива, закуски всем желающим и очередная небылица от заезжего гостя.

Однако, ближе к полуночи, уже въевшийся под кожу страх все-таки начал брать свое и народ потянулся по домам. Назаретянин кинул на стол кошель с золотыми монетами, вальяжно махнул рукой хозяину:

- Возьми сколько нужно, можно даже чуть сверх, но не жадничай. Покараю.

Поднявшись уже на второй этаж, он хлопнул себя по лбу, словно вспомнив что-то, перегнулся через перила и крикнул:

- Уважаемый! А можете нам сегодня вторую комнату выделить? А то помощник мой храпит, как раненный лось, спать невозможно.

- Конечно, ваша милость! - донеслось снизу - для вас бесплатно! Один момент!

Красное лицо изрядно подвыпившего мужчины отобразило удивление, но вытянулось еще сильнее, когда трактирщик открыл соседний номер. Судя по слою пыли, там никого не было, как минимум пару недель.

- Значит, говоришь, заняты все были? - дыхнул перегаром Балбер в лицо приятелю.

Тот невинно закатил глаза к потолку.

- Опять нудишь? Может ослышался вчера, уставший с дороги был все-таки.

- Тыыыы! - очень нехарактерно для своей комплекции взвизгнул херувим - Тыыыы! Мне иногда кажется, что вас с Самаэлем в роддоме перепутали!

И с грохотом захлопнул за собой дверь.

Назаретянин лишь картинно вздохнул - "Пошли мне терпения, господи".

Оказавшись у себя, он первым делом открыл настежь окно, стер белеющие на ставнях кресты, снял гроздья чеснока. Немного постоял, подставляя разгоряченное лицо под прохладный ночной ветерок. Улыбнулся чему-то своему, снял сапоги и достал из стоявшего в углу баула с вещами темно зеленую бутыль без этикетки с маленькой медной рюмкой. Поставил их на тумбочку. Затем подвинул туда кресло. Расстегнул камзол, сел, закинув босые ноги на кровать, налил себе немного, чуть пригубил и расплылся в довольной улыбке.

- Амброзия!

Так он скоротал первый час своего ожидания. Но, очевидно, времени понадобилось чуть больше, поэтому полбутылки спустя он слегка задремал.

3

- Ну здравствуй, нелепое, глупое создание!

Говорящий пытался добавить угрожающей хрипотцы в свой шепот, но поскольку он довольно сильно шепелявил, то угроза переходила в сиплое посвистывание.

Назаретянин открыл глаза, потянувшись почесал макушку и, улыбнувшись, ответил:

- Ну наконец-то, роковой вы мой. Я уж думал, не дождусь вас.

Он налил в рюмку белесой жидкости из таинственной зеленой бутыли, протянул стоящему напротив.

- За встречу?

Высокий сухопарый мужчина, полностью закутанный в черный дорожный плащ, лишь усмехнулся. Его мертвенно-бледное худое лицо с черными кругами запавших глаз выражало крайнее презрение. Он выпростал из-под плаща когтистую узловатую руку, ткнул пальцем в сторону человека в кресле.

- Сейчас ты ее сожрешь, ничтожество. И я буду стоять и смотреть, как обломки твоих зубов усыпают этот грязный пол. А потом заставлю тебя умолять о смерти! Наглый выскочка! Жри!

Немая сцена длилась несколько секунд. Назаретянин расстроенно вздохнул:

- Ну, не хотите, как хотите, а зря.

Он выпил сам и поставил рюмку обратно.

- Жри, я тебе сказал! - почти просвистел от ярости его гость.

- Не хочу вас огорчать, боюсь ничего не получиться. Я не восприимчив к гипнозу. Но очень рад, что вы откликнулись! Я много слышал про таких, как вы, а вот живьем вижу первый раз! Или не живьем?

Вампир оскалился и бросился на наглеца. Единственное чего он смог достичь своим броском - это сильно удариться о внезапно опустевшее кресло.

Человек, в расстегнутом темно-синем камзоле, с такими элегантными золотыми полосками, стоял возле открытого окна и качал головой.

- Погодите на меня кидаться, голодный вы мой! Так у нас с вами диалога не получиться. А ведь я столько хочу спросить!

Его ночной гость еще сильнее разинул пасть со страшными клыками и снова кинулся в атаку. Но только зашипел от боли, когда ударился коленом о жесткое деревянное ребро низкого подоконника.

- Не так громко, прошу вас! Мой спутник изрядно почтил сегодня Бахуса и спит в соседней комнате. Я бы не хотел его будить, ибо с похмелья он невыносим. - сказал Назаретянин, снова сидя в кресле.

- Да кто ты такой?! - с обидой в голосе возмутился упырь - невозможно быть быстрее меня!

- Вы абсолютно правы, просто я неуловимый - мужчина в темно-синем камзоле слегка улыбнулся - Неуловимый Джо, если хотите. А вы?

- Томаш - бледный гость заметно успокоился и даже немного приосанился - Томаш Цепеш.

- Ого! - всплеснул руками Назаретянин - внук?

- К вашим услугам.

ОН был явно польщен и, казалось, больше не собирается нападать.

- Но, как? В этом захолустье?

- Работа - Томаш поддернул плащ и уселся на подоконник - контракт по найму.

- Простите меня великодушно, неупокоенный вы мой, но зачем вам это? Да еще так далеко от дома?

- Что сказать - вампир развел руками - дедушка оставил после себя кучу долгов и почти пустые деревни. А земельные налоги никто не отменял. За замок плати, за поместья плати. Слуги опять же, хоть и трясутся, но жалование просят.

- Какая неожиданная сторона медали. И все-таки, можно еще несколько вопросов?

- Валяйте - Томаш благосклонно махнул рукой - но налейте тогда уж, чего вы там мне предлагали.

- Разумеется!

Назаретянин наполнил рюмку, встал и подал своему гостю. Тот протянул руку и одновременно дернулся в его сторону. Маленький стаканчик повис в воздухе на секунду, затем вампир поймал его и пригубил.

- Простите, не мог не попытаться.

- Бросьте - теперь уже отмахнулся хозяин комнаты, снова сидя в кресле - на вашем месте я бы и сам попробовал еще раз, что скрывать.

- Ну что же, спрашивайте.

- Кресты, чеснок, святая вода, осиновый кол - все так?

- Местами. Кресты и святая вода, да, могут быть даже смертельны. Чеснок - он поморщился - бред, просто вонючий бред. А насчет кольев скажите мне сами, много вы знаете, кому кол в сердце пришелся бы по душе?

- Логично, а вот в летучую мышь, в туман? Тоже можете?

- В туман могу. В принципе, и в летучую мышь могу, но тут работает закон сохранения массы. Нелепая мышь получается. Поэтому предпочитаю в волка.

- Потрясающе! Очень интересно! Скажите еще – вот, вы же все время убиваете людей, но зачем? Пили бы понемногу ото всех и не надо деревни потом заново заселять, кстати говоря.

- Видите ли Джо, вампиризм это как болезнь, которую я передаю с укусом. Но только, если я ей болен хронически, то человек заражается ненадолго. Пока кровь не обновится. И за это время он такого может успеть наворотить, вы бы видели! Мало кому, знаете ли, приходит в голову умное, доброе и вечное, когда он понимает, что стал обладателем невероятной силы.

- Понимаю - кивнул головой Назаретянин - не могу не согласится с вами. Люди до крайней степени несовершенны. Еще один, нескромный, вопрос. А что все-таки за контракт?

Вампир вздохнул раздумывая, затем пристально посмотрел на собеседника и ответил:

- Зависть тех самых несовершенных людей.

- В каком смысле?

- Меня наняли два города, неподалеку отсюда. Так себе местечки, к слову, говоря. Очень уж им мозолит глаза процветание их соседей, судя по всему.

- Да вы что? Неужели там такие склочные бургомистры?

- Если бы только они! Мои услуги не так дешевы, скидывались все горожане.

На этот раз пришла очередь удивляться Неуловимому Джо, как он представился своему гостю.

- Все горожане? - он присвистнул - и что же они хотели от вас?

- Разорить, привести в упадок. Заставить остальных объезжать этот городишко стороной.

- Ну так куснули бы пару жителей, да и дело с концом. Одних слухов после этого хватило бы на год вперед. Люди суеверны, вы же знаете.

- Ага, чтобы потом тут все превратилось в кровавое болото? Я, конечно, вампир, но не изувер. Серьезно вам говорю - человек чудовищно меняется, получив толику моего могущества. И потом, ну кого я там выпил? Трех забулдыг и несколько старичков?

- Может вы и правы - задумчиво произнес Назаретянин - и надолго еще планируете здесь остаться?

- Месяц, может два. Посмотрим, как пойдет. Их человек, который прибыл сюда со мной в качестве помощника, будет определять степень исполнения контракта. Но не думаю, что дольше пары месяцев.

- А знаете, гуманный вы мой, я и не ожидал от вас такой... противоречивости, скажем так. Вы внезапно глубже, чем кажется с первого взгляда.

- Это плохо? - усмехнулся Томаш.

- Отнюдь! Однако, я вижу уже светает, вам нужно торопиться. У меня есть одна просьба.

- Конечно, мой загадочный друг! Но город я в покое не оставлю, учтите.

- Не смею даже надеяться. Не могли бы вы меня укусить?

4

- Чтооо? - вампир даже вскочил с подоконника - Укусить? Зачем вам это?

- Считайте - любопытство. Интересно ощутить себя в вашей шкуре, пусть и не на долго.

Томаш с сомнением смотрел на Назаретянина.

- Безусловно я вижу, что вы не обычный человек и, могу предположить, моя сила вам особо ни к чему. Поэтому повторю свой вопрос - зачем?

Мужчина в темно-синем камзоле долго разглядывал потолок, будто раздумывая над чем-то, а затем все-же ответил.

- Я уже очень долго живу. Гораздо дольше вас и, даже, вашего дедушки. Верите?

- Вполне.

- Так вот, мне скучно! Хочется испытать чего-то новенького. Я не лукавил, когда говорил, что много слышал о вашем роде, но ни разу не довелось встретиться с одним из вас. И раз уж выдалась такая редкая возможность, почему бы не побыть вампиром несколько дней?

- Хммм... - упырь все еще с сомнением смотрел на своего собеседника - я хочу верить, что вы сможете справиться с жаждой. Потому что, в противном случае, мне придется вернуться за вами. А, поскольку, я очень не уверен в исходе нашей битвы - то очень не хотелось бы. Понимаете, о чем я?

- Безусловно, грозный вы мой, безусловно! Не волнуйтесь, все будет хорошо. Итак, признаюсь я уже несколько дней не имел возможности принять нормальную ванну, поэтому давайте лучше из руки.

Он встал с кресла, закатал белоснежный манжет до локтя.

- Ну, дело ваше. Предупреждаю - жажда жжет, и очень сильно.

Вампир взял протянутую руку,  впился клыками в бледно-синюю струнку вены. Сделал несколько солидных глотков и с сожалением оторвался.

- А у вас необычный вкус. Такой... пряный, я бы сказал. Занятно. Держитесь подальше от яркого солнечного света и - он хохотнул - не пейте святой воды. За сим, извольте откланяться. Надеюсь, больше с вами не увидимся, Неуловимый Джо.

Томаш сделал несколько шагов к окну, как вдруг припал на одно колено.

- Какого...?

Его начала бить крупная дрожь. Он завалился на бок в позе зародыша, закашлялся, сплюнув на деревянный пол комок густой черной слизи.

Назаретянин слизнул остатки крови с запястья и с удивлением уставился на укус.

- А ведь и правда, пряная.

Затем вернул рукав на место, присел рядом со скорчившимся упырем, положив ему руку на плечо.

- Потерпите еще немного, сейчас станет легче.

- Что... вы... со мной... сделали... - сдавленно просипел Томаш.

- Вернул вам кое-что забытое.

Его гостя скрутило очередной судорогой, а затем он затих. Полежал еще с минуту, чертыхаясь поднялся на карачки. Подполз к стене, развернулся и обессиленно облокотился на нее спиной. Бледное лицо стремительно набирало цвет, щеки слегка порозовели, а черные круги словно стирал невидимый художник. Он пораженно разглядывал свои руки, на которых начали проступать дорожки вен.

- Но... как это возможно?

- У вас в крови одна, как вы говорили? Болезнь? А в моей другая.

- Хотя тоже ненадолго, но вы сможете снова побыть человеком. Давно загорали у озера, обескураженный вы мой?

Тот, широко распахнув глаза, смотрел на Назаретянина.

- Кто же вы такой?

- Неуловимый Джо, забыли?

Он протянул руку, помогая Томашу встать. Налил из бутылки новую порцию и протянул своему гостю.

- Вот, глотните еще. Поможет быстрее придти в себя.

Тот лишь кивнул и на автомате взял рюмку.

- Вы знаете, Джо, ведь дед обратил меня еще ребенком. Я ни разу не видел рассвета.

Он посмотрел в окно.

- Ни разу.

Выпил и вдруг спохватился.

- Но постойте! У меня же контракт!

- Не переживайте, честный вы мой - махнул рукой человек в темно-синем костюме - я, что-нибудь придумаю.

- Так... я... пойду?

- Идите. Идите с богом, скоро рассветет и будет странно, если из моего окна увидят вылезающего мужчину.

Томаш снова потерянно кивнул, залез на подоконник, затем обернулся.

- Спасибо... наверное...

5

Балбер сидел за столом, страдальчески держась за голову.

- Господи, за что мне это? Почему ты меня вчера не остановил?

- Не хотел выглядеть кудахтающей женой. На вот, поправься.

Назаретянин вытащил из-за пазухи маленькую фляжку. Падший херувим подозрительно глотнул и возмущенно поперхнулся.

- Амброзия! Все это время у тебя была с собой амброзия?

- Это все что есть! На крайний случай припас, клянусь!

- Еша, почему я тебе не верю?

Трактирщик поставил им на стол две тарелки с дымящейся кашей, доску с копченым беконом и кувшин холодной воды.

- За счет заведения, моим лучшим постояльцам!

- Вы очень кстати, уважаемый - мужчина в темно-синем полосатом камзоле сделал приглашающий жест - присядьте с нами.

- Да, ваша милость?

- Сегодня мы покинем ваш гостеприимный трактир. Кстати, проблема с вампиром решена, более он вас не потревожит. Можете поверить моему слову.

- Но как-же...?

- Не важно, просто примите это как данность. И у меня к вам просьба.

- Только скажите!

- Я не ошибусь, если предположу, что не за долго до первой смерти, у вас появился приезжий. Возможно даже кто-то знакомый, из соседнего города.

Хозяин постоялого двора задумался на секунду и ответил.

- Вы правы, да! Приехал Мартин, лавочник из Ровена. Он остановился у своей двоюродной сестры. Каждый день приходит сюда завтракать, да посудачить о том о сем.

- И особенно его интересуют, были ли новые жертвы?

- Учитывая события, само собой, это неотъемлемая тема каждого разговора!

Назаретянин кивнул.

- А вчера вечером он тоже был тут?

- Ха! -всплеснул руками трактирщик - вчера вечером, вашими стараниями, тут была половина города!

- Как я и думал. Когда он придет сегодня, заприте его где-нибудь и не выпускайте два-три дня, хорошо?

- Но зачем?

- Видите ли, радушный мой, у каждого вампира всегда есть помощник человек. Исполняет мелкие поручения, собирает информацию и в таком духе. У меня есть очень веские основания подозревать, что ваш Мартин...

Он не договорил и развел руками, сделав скорбное лицо.

- Да, что вы такое говорите! Как же такое может быть?

- Вот, как раз, спросите у него.

- А и спрошу! Еще как спрошу! Если это правда... Немыслимо!

- Я никогда не вру, вспыльчивый мой, запомните это. Будьте добры, велите погрузить мои вещи. Мы поедем, как только закончим завтракать.

Балбер смотрел, как бедный мальчишка возится с огромным баулом на задке кареты. Жара набирала обороты и несчастный успел порядком вспотеть.

- А, что ты там говорил про какого-то вампира? Я проспал что-то интересное?

Спросил он в полголоса своего приятеля.

- Всего лишь милую беседу, с очередной темной душой. Ничего особенного.

- Знаю я твои милые беседы - хмыкнул падший херувим - и чем они заканчиваются. Впрочем, мне без разницы, его проблемы. Главное, что мы можем наконец-то ехать дальше.

Через некоторое время служка наконец-то управился с непосильной задачей, мужчина в темно-синем камзоле, с такими элегантными золотыми полосками, скрылся внутри кареты, а его спутник, взобравшись на козлы, щелкнул кнутом.

Вдруг двери таверны распахнулись и оттуда выбежал трактирщик, сжимая в руках какой-то сверток.

- Ваша светлость! Ваша светлость! Подождите!

- Адова песнь! Мы когда-нибудь свалим из этого проклятого городишки!? - взревел Балбер, натягивая поводья - чего тебе еще?

Хозяин постоялого двора все же неуверенно приблизился, опасливо косясь на кучера.

- Что случилось, неожиданный вы мой? - выглянул Назаретянин из окна.

- Прошу прощения, ваша милость. Вот, велел жене собрать вам в дорогу всякого. Мало ли, проголодаетесь.

Его милость благосклонно улыбнулся, забирая сверток.

- И еще, не откажите в любезности? Скажите, как вас зовут? Я должен всем рассказать, кто избавил нас от такой жуткой напасти!

Назаретянин задумался, потом посмотрел на Балбера и его осенила очередная идея.

- Хелсинг, дорогой мой. Ван Хелсинг, к вашим услугам.

6

Под палящим зноем карета выехала из города и довольно скоро уперлась в развилку с указателями. Кучер остановил лошадей, спрыгнул, подошел к окошку.

- Еша, там развилка. Куда едем?

Из окна показалась голова с короткими черными локонами.

- Ровен и Лумен. Отлично. Сначала мы заедем на пару дней в Ровен, а потом посетим Лумен.

- Опять шатаемся по каким-то деревням - проворчал Балбер - нет бы в столицу поехали или на вулкан какой-нибудь. Океан! Я хочу увидеть океан! Иначе о чем я буду рассказывать, когда вернусь!?

- Будут тебе и вулкан, и океан. Не переживай.

- Нет, ты скажи мне! На кой черт мы туда премся, да еще на несколько дней?

Назаретянин, прищурившись, посмотрел на пышущее жаром солнце, вольготно расположившееся в самом зените. Потрогал языком изнутри непривычно большие клыки, чуть заметно выпиравшие из-под верхней губы.

- Деловой визит, нетерпеливый ты мой. Нужно вернуть неустойку по одному контракту.

Меня одного смущает, что врачи называют свою деятельность "практикой"?(с)

(откуда-то из сети)

Положение тела в принципе казалось удобным, смущало лишь одно - я не мог пошевелиться. Открыв глаза, я обнаружил себя в ярко освещенном медицинском кабинете без окон, но зато с двумя дверьми. Одна была открыта и за ней можно было разглядеть темный коридор какой-то поликлиники. Вторая была заперта, из замочной скважины торчал ключ с небольшой биркой. Несколько ламп одновременно били в глаза. Я зажмурился и попытался отвернуться, но не смог: голова оказалась надежно зафиксированной в одном положении, равно, как руки, ноги, таз и плечи.

- Что за черт...- пробормотал я, мгновенно отойдя ото сна.- Эй, здесь кто-нибудь есть?

Голос эхом отразился от стен коридора и напугал меня не меньше, чем сама ситуация. Сразу вспомнились всякие "Пилы", "Хостелы" и прочие резни любыми подручными средствами. Не надо было мне смотреть все это - не вел бы себя, как придурок.

- Эй, что здесь происходит? Кто-нибудь слышит меня? Эй!

Ну именно, что как придурок.

Так никого и не дозвавшись, я внимательнее осмотрелся вокруг (насколько это вообще было возможно). Довольно быстро я пришел к выводу, что нахожусь в стоматологическом кабинете. Плохая вода, кариес, всякие там заболевания и напрочь сбитый режим питания делают свое дело повсеместно, так что не думаю, что кому-нибудь из вас, требуется описание специфики обстановки такого места, как стоматологический кабинет. Если все же требуется, то вам крупно повезло.

"Здорово,"- подумал я про себя: "Просто здорово. И что же это - начало ужастика или какой-то глупый сон?".

Мозгом ощущался неслабый провал в памяти: так, словно жизнь шла себе шла, подобно кинопленке, а потом вдруг чья-то рука беспощадно вырезала из нее кусок, наспех склеила два последовательно несвязанных между собой конца и вот ты тут - сидишь, привязанный к стоматологическому креслу. Такое бывает после наркоза, потери сознания или хорошего удара в челюсть. Я изо всех сил напряг память, силясь восстановить в голове предшествующие события.

Так, был день... Самый обычный рабочий день. Я сидел в своей каморке и монтировал рекламный ролик. Какой? Не то автосалон "Мазда", не то "Зауральские напитки"... Тьфу, блять, да при чем тут "Мазда" и "Зауральские напитки"?! Причем тут вообще все это?

"Дальше".

Так, ладно. Параллельно я списывался с тремя или четырьмя девками с сайта знакомств. Бабы - это моя страсть, я даже особо не бухаю. Очень уж люблю я телок и хорошенько потрахаться. А уж сколько у меня их было!..

"Ты идиот?!".

Хорошо, меня опять уводит в сторону. Что потом? Потом, как бы это очевидно не звучало, рабочий день закончился и я пошел домой. Стоп! Нет, не домой. Я договорился с одной из новых знакомых о встрече. Точно! Она мне сразу понравилась. Как же ее звали... Алиса, Арина, Анжела... Точно, Анжела! Она мне говорит (ну, то есть пишет): люблю, говорит потрахаться с огоньком, с задором; люблю разные игры ролевые и много чем могу удивить. О, как! А ведь не от каждой такие откровения услышишь при первом-то контакте. Словом, переписка была недолгой и я предвкушал веселый вечер. Сошлись мы на том, что она после работы заберет меня на машине.

- Точно, точно...

Помню, как вышел из студии, она мне посигналила, я сел на переднее сидение и... И больше нихрена не помню. Не помню я ни ее машины (белая какая-то), ни тем более лица. Ровным счетом ничего.

- Ролевые игры она любит...- проворчал я, сообразив, наконец, в чем собственно дело.

В этот момент в коридоре раздались шаги. Я вздрогнул, но мысль о том, что это всего лишь эротическая игра, расслабляла, и я уже более спокойно стал ждать ту, что вот-вот войдет в кабинет.

"А если мужик?"- подумал я и беззвучно засмеялся. Но потом меня пронял неописуемый ужас: "А если взаправду мужик?..".

Я съежился и затравленно уставился на дверной проем, и чем ближе раздавались шаги, тем сильнее росла моя уверенность в том, что у моего будущего партнера между ног имеется один неприятный нюанс. Это была катастрофа. Мне хватило доли секунды, чтобы раскаяться во всех своих беспорядочных связях, пожалеть о недавнем разводе, о существовании сайтов знакомств и Интернете как таковом. Я понял, что жизнь наша бренна, потуги тщетны, а стремления ничтожны... а еще, что моему очку сейчас грозит серьезная опасность.

Но нет, пронесло: через секунду в дверях появилась женщина и глупые мысли покинули мою голову. Я с любопытством изучал гостью. Фигуру ее скрывал длинный плащ, а лицо просторный капюшон, но под плащом все же проглядывались стройные ножки, а из-под капюшона спадали длинные, светло-русые волосы. Так что можно было с уверенностью сказать - это особь женского пола и вечер пройдет без неприятных сюрпризов.

- Привет,- поздоровался я.

- Здравствуй,- в голосе ее слышалась улыбка.- Располагайся поудобнее.

- Да ты знаешь...- хмыкнул я, с трудом оглядывая свое скованное тело.- Ты уже, кажется, обо всем позаботилась.

Она прошла к подсобному помещению, два раза провернула ключ и открыла дверь.

- Эй, знаешь, что я хотел сказать?

Таинственная особа повернулась ко мне. Я постарался разглядеть ее лицо, но не сумел.

- Игра в пациента и медсестру далека от оригинальности, но твой подход к делу заслуживает уважения!

Из-под капюшона раздался смешок.

- Может быть, ты развяжешь меня? У меня уже все тело затекло.

Она приложила палец к невидимому рту.

- Подожди меня пару минут и начнем.

- Ну ладно,- с сомнением протянул я и закрыл глаза, предавшись своим фантазиям.

Незнакомка тем временем вошла в подсобку и прикрыла за собой дверь.

Уже через минуту фантазии увлекли меня в мир блаженства, похоти и разврата. Особо приятно было осознавать, что в мире этом ты находишься не мысленно, как порой бывает лет в 13-14 в самый разгар пубертатного периода, а вполне себе физически и телесно, и вот-вот все начнется. Разыгравшееся либидо жгло меня изнутри, как закипевший чайник, и вскоре я не выдержал:

- Анжела, ну где ты там?

Дверь медленно открылась и даже я, уже порядком попривыкший к женским прелестям, немного подохренел. Красные туфли, белые чулки, элегантная шапочка с крестиком. Медицинский халатик настолько короткий, что без труда можно было увидеть кружевные трусики, и настолько тесный, что грудь, не стесненная бюстгальтером, вот-вот готова была вырваться наружу. А фигурка! Широкие бедра, крепкие, стройные ноги, плоский живот и все та же грудь, манящая и бесконечно соблазнительная. Сильная, хорошо загоревшая кожа бразильского типа, аккуратные ушки и длинные пальчики рук - словом, все, как надо и все, как я люблю.

- Вот это да!- хрипло протянул я, не без труда сглотнув.- Ты стоишь любой неожиданности.

Медсестра неспешно подошла к креслу, где я сидел, не имея возможности двинуться, и медленно, будто поддразнивая, села на меня верхом. Я считал себя опытным ходоком, но на этот раз я был по-настоящему ошеломлен. Единственное, что меня смутило, это марлевая повязка, скрывающая большую часть лица моей обольстительницы.

- Ну ты даешь, подруга,- выдохнул я.- Прежде, чем мы начнем, можно тебя кое о чем попросить?

Она посмотрела на меня и вопросительно изогнула тонкую бровь дугой.

- Можешь меня, наконец развязать? И потуши к черту эти лампы! У меня сейчас шары выпадут!

- Шары выпадут?- усмехнулась медсестра.

Я тоже улыбнулся.

- Я не про те шары. Ну так что?

Она провела одной рукой по моей груди, а другой по ноге. Я бы тоже с удовольствием пустил в дело руки, но пока не имел возможности.

- Ну давай,- проговорил я, часто дыша,- развяжи меня и приступим к делу.

Вместо ответа незнакомка наклонилась ко мне так близко, что я даже сквозь маску почувствовал ее горячее дыхание.

- На что жалуетесь, больной?- тихо и томно спросила она.

"Ладно,"- подумал я: "Игра твоя и правила тоже твои. Посижу связанным и слепым. Черт с ним, оно того стоит!"

- У меня зубы болят,- выдавил я, но тут же споткнулся.- Анжела, ты можешь хотя бы маску снять? Или у тебя там борода?

Она немного отстранилась и стала массировать мне плечи.

- Больной, не задерживайте очередь!- проговорила медсестра с игривым упреком.- Откройте рот, мне нужно сделать осмотр.

"Хрен с ней с маской! Может у нее там герпес или пара прыщиков!"- взвыл я мысленно, чувствуя, что от напряжения в штанах заклепки с них вот-вот полетят в разные стороны.

Я послушно распахнул рот.

- Так, что у нас тут...- медсестричка коротко глянула на мою полость рта.- Кариес.

- Да, кариес. Замучил.

- Заболевание десен.

- Болят, как проклятые!- поддакнул я.- Кровь постоянно идет, чешутся!

Тем временем ее рука оказалась на моем причинном месте и принялась исполнять неспешные, круговые движения.

- Зубной камень,- шепнула она, наклонившись к самому уху.

- Да... Да, зубной камень... Просто гранит...

А камень у меня, признаться, был в тот момент не на зубах, а в штанах. К этому времени я уже порядочно взмок и чуть не выл от нетерпения.

- Лечение может занять некоторое время,- прошептала она все так же на ухо.- Вы можете почувствовать боль.

- Я... Я потерплю,- справляться с дыханием становилось все труднее.- Начинайте, доктор. Начинайте!

- Вам потребуется обезболивающее. У меня есть хорошее средство из Германии,- с этими словами сестричка медленно опустилась вниз.

Я даже не заметил, как оказался без штанов.

- Да...- протянул я, задыхаясь.- Мне нужно обезболивающее!

Некоторое время я видел только ее голову, облаченную в накрахмаленную белую шапочку. Голова мерно приближалась и удалялась. Надо сказать, что свое дело Анжела знала на твердую пятерку. Настолько твердую, что я забыл, как меня зовут и какого цвета небо.

На самом пике первого акта она приподнялась и снова натянула маску. Я лишь мельком углядел ее лицо. Запомнить не успел, но достаточно было и того, что ни бороды, ни уродливых угрей эта маска не скрывала. Я не Петруха из "Белого солнца пустыни" и такая Фатима устраивала меня более, чем полностью.

- А теперь, когда обезболивающее подействовало, перейдем к лечению,- мурлыкнула она.- Откройте рот.

- Опять?- с улыбкой удивился я.- Я ведь уже...

- Я не могу Вас лечить, пока Ваш рот закрыт,- медсестра властно выпрямилась на мне.

Не в силах противостоять ее воле, я снова разинул рот.

- Шире.

Я повиновался.

- Еще шире!

Я растянул рот настолько, насколько это вообще было возможно и в этот момент между моими челюстями оказался какой-то предмет. Я удивленно уставился на медсестру.

- Последняя процедура,- с этими словами она отодвинула трусики в сторону и медленно опустилась, закатив от блаженства глаза.- Теперь... можно... начинать лечение.

"Любишь ты эти игры!"- с некоторым недовольством подумал я, в то же время окунаясь в океан неземного блаженства.

Я прикрыл глаза. Все шло как надо, пока я не услышал этот звук. Звук, от которого многих бросает в дрожь; настолько пронзительный и неприятный, что мурашки бегут по коже и кровь стынет в жилах. Я открыл глаза.

"Что за...".

Девушка сжимала в изящных пальчиках борма,шинку. Конусообразное сверло, посыпанное алмазной крошкой, крутилось так быстро, что его вращение было практически незаметно. Визг машинки, казалось, заполнял все звуковое пространство вокруг и иглой, настойчиво и верно, проникал сквозь ушные раковины прямиком к мозгу.

"Ты чего это?"- сказать я этого не мог, так что подумал.

- Начинаем лечение!- торжественно заявила медсестра.

Я протестующе замычал. Но что я мог сделать? Ничего. Я даже слова не мог вымолвить. Тем временем девушка стала медленно подносить машинку к моему рту.

"Твои игры заходят слишком далеко! Хватит!".

Сверло уже находилось в считанных сантиметрах от моего рта. Я вспотел сильнее прежнего и напрягся всем телом. Партнерше это понравилось:

- Да... Да!- простонала она.- Бойся еще! Бойся! Тебе страшно? Страшно, что я воткну тебе это в зуб? Страшно, что это сейчас разорвет твой зуб?

"Мать твою, конечно страшно!"

Еще оставалась надежда, что это всего лишь игра. Но надежда таяла с каждым сантиметром. И вот, бормашинка уже у меня во рту.

- С какого зуба начнем?- спросила девушка, чуть не хныкая от наслаждения.- С этого? Или, может быть, с этого? Вот! С него!

И в этот момент всякие мои надежды на то, что это лишь игра, полетели коту под хвост. Бормашинка безжалостно впилась в один из моих боковых зубов. В тот же миг я заорал. То есть хотел заорать, но не смог.

- Нет-нет,- стонала медсестра, все ускоряясь на мне.- Больной, положите язычок на место, иначе я могу его поранить!

- Ы-ы-ы! Ы-ы-ы!- взвыл я.

...Что в переводе с языка людей, привязанных к стоматологическому креслу и с заблокированным в открытом положении ртом, переводится, как: "Иди на хер ебнутая шлюха! Перестань это делать, блять!".

Пока что было не очень больно, но ужас происходящего сковал меня полностью. Каждый мой мускул напрягся так, что на нем можно было без затруднений перетянуть паром через Волгу. А извращенке только это и было нужно...

- Еще! Еще! Давай еще!- визжала она, прыгая на мне, как финалист родео и пропиливая мне то один, то другой зуб.- Давай! Давай еще!

Рот мой наполнился отвратительным запахом паленых зубов, а язык и десны покрылись слоем мелкой зубной крошки. Не помня себя от ужаса, я силился вырваться, но ремни крепко держали меня по рукам и ногам.

- Давай! Давай!- не унималась наездница, вонзая бормашинку то в один зуб, то в другой.

В какой-то момент машинка задела нервы, боль пронзила все мое тело электрическим разрядом и я сжался так, что казалось вот-вот полопаются мышцы. Мозг вскипел от такой перегрузки, а моя партнерша почти взревела от оргазма.

- Да! Да! Вот так! Еще! Вот так!

Но я не мог "так" специально и медсестра уже целенаправленно прислонила машинку к моим оголенным нервам. Это невозможно описать ни словами, ни картинками, ни танцем - только ощущениями. Я задергался, как безумный; из глаз хлынули слезы и, если бы не эрекция, я бы немедленно обделался под себя. От ужасающей боли каждая мышца в теле сокращалась с частотой иглы в швейной машинке, глаза готовы были выпасть из орбит, а стенки легких склеились меж собой, потому как воздуха в них не осталось - так отчаянно я пытался закричать.

- Вот оно! Вот хорошо! Вот так!

Бормашинка вонзилась в другой, еще не тронутый зуб. Мой рот был полон крошки и пыли, а душа страданий. Извращенка до того разошлась, что в какой-то момент потеряла контроль над орудием пытки, бормашинка выскользнула из ее руки, полоснула меня по внутренней стороне щеки и, так и не перестав работать, упала в жерлобок между щекой и боковым рядом зубов.

- Да! Да, сукин ты сын! Как тебе больно! Как больно!

В этот момент медсестричка словила оргазм, но что самое удивительное, кончил и я. К окончанию акта бормашинка уже разорвала мне щеку и сверлила не зуб, а челюсть, причем с наружней стороны. Я думал, что мой мозг и мое сердце не выдержат такого; я надеялся на это. Но нестерпимый зуд и сладкое почесывание во всех мускулах тела возвестили об окончании полового акта. А боль... Боль оставалась болью.

Медсестра отдышалась и, спохватившись, вытащила из моего рта бормашинку. Движения ее стали вялыми и замедленными. Тяжело дыша, она поднялась на ноги (в этот момент прозвучал характерный "чпок"), утерла лоб и проговорила:

- Спасибо, милый. Скоро мы продолжим лечение.

С этими словами она направилась к подсобке (может быть, там находилась ванная?). Описать свое состояние на тот момент я не в силах до сих пор. У меня были напрочь искалечены все боковые зубы, в мясо искромсано небо и, ко всему прочему, пробита щека и повреждена челюсть. С каждым глотком слюны я сглатывал привкус гари и множество зубных песчинок, гораздо меньших по размеру, чем крупинки соли, но при этом крупнее обыкновенной пылинки. А еще во рту была кровь. Относительно немного, но столько, что слюну нащупать языком уже не удавалось. Учитывая все это, я не мог полностью воспринять слова своей "дамы", но последняя ее фраза заставила меня ужаснуться сильнее прежнего:

- Анальный секс. Эффективное средство от любой болезни!

Ничего хорошего это явно не сулило...

Она дала мне "отдохнуть" минут десять. К этому времени я уже сумел справиться с первым шоком, хотя второй шок был не многим слабее первого. Я ощупывал языком объемистые дырки в своих зубах и ужасался, когда в кабинете снова появилась она.

- Продолжим,- усмехнулась под повязкой медсестричка.- Надеюсь Вы успели отдохнуть?

Я бы бросился к ее ногам и умолял о пощаде. Я целовал бы ее ноги. Я плакал бы навзрыд, лишь бы она не продолжала свою дьявольскую процедуру. Но я ничего не мог сделать со связанным телом и скованными челюстями.

Она снова села на меня, пор,х,нув, как бабочка и кратко продемонстрировав готовую к продолжению промежность. Но что за бес вселился в меня? Я тоже вдруг завелся.

- Вот и отлично! Вы готовы к лечению,- улыбнулась под маской женщина, меняя на бормашинке наконечник.

Теперь это был не тупой, конусообразный камень, а полноценное сверло - тонкое и длинное. Глянув на новое орудие пыток, я вздрогнул. Хотя, казалось бы, чего я еще мог бояться? Но я вздрогнул и именно в этот момент сестричка вновь "опустилась" на меня, но уже гораздо медленнее, покручивая тазом и настойчиво проталкивая "Керка" (как я сам его называл) туда, где по законам природы он вообще не должен был появляться.

- О, да-а-а...- протянула она и в тот же миг взвизгнула машинка.

От ужаса мои мышцы готовы были порвать любые ремни. Но ремни не рвались и все так же прочно держали меня на месте. Садист в маске блаженствовал, то ускоряя темп машинки, то сбавляя. И вот сверло снова направилось к моему рту.

"Нет! Нет-нет-нет! Нет! О, Боже! Боже!.."

И снова машинка у меня во рту.

- Сейчас будем чистить нервные каналы,- с наслаждением проговорила Анжела, заняв более удобную позу на мне.

Я смотрел, как вращающееся с безумной скоростью сверло заводится мне в рот, но не мог даже пискнуть. Только нелепые "О-о-о!!!" да "А-а-а!!!" - вот и все, на что я был способен. На какой-то миг Анжела прекратила фрикции, сев в глубокий прием.

- Только не крутись,- проговорила она и сверло машинки свирепо ворвалось в первый мой нервный канал.

Неприятно, да, когда дробится твой зуб, когда его осколки врезаются в твою щеку. Но что делать с болью? Что? Что делать, когда наконечник бормашинки начинает щекотать твой зубной нерв, а дойдя до определенного предела, стремительно наматывать его на себя? Ты можешь взвыть, сойти с ума и даже умереть - но боль эту ты перенести не сумеешь.

- Да! Да, давай! Продолжай, урод! Да!

Как она на мне плясала и извивалась! Это было какое-то дьявольское безумие. Нет и не может быть боли сильнее этой. Я терял от нее сознание и от нее же приходил в себя. Казалось ребра вот-вот хрустнут; меня попросту разрывало изнутри. Последние капли рассудка улетучились и теперь голову наполнял лишь отвратительный визг, да пульсировало жилкой одно единственное слово - боль. А обезумевшей от страсти извращенке только это и было нужно и она мучила, мучила меня, не давая пощады и не прекращая пытки ни на секунду.

К тому моменту, когда я кончил во второй раз и в очередной раз отключился, она "прочистила" мне шесть зубов, то есть восемнадцать нервных каналов.

Но нервы еще были живы...

Боль очищает. Только в тот момент я в полной мере осознал и прочувствовал эту фразу. Боль очищает.

Жидкости из меня за последний час вышло больше, чем имеется в организме любого здорового человека. Я потел, ссался и плакал. Все во мне было нарушено и сбито, я уже не мог здраво мыслить. Единственное, что оставалось во мне свободным, был мой язык. Я лихорадочно шарил им по зубам и раз за разом вздрагивал, отмечая про себя все новые и новые уродства.

Опять вошла медсестричка. И снова она перекинула свою аппетитную ногу через меня, дав поглядеть на самое сокровенное. И снова уселась своим самым сокровенным на мое самое чувственное. Я уже не воспринимал ее как женщину и даже как человека. Это был монстр, завернутый в привлекательную плоть.

"Да что же это со мной творится!!!"- изумился я, когда кровь снова прилила к нужному месту и я вдруг оказался готовым к бою.

"Интересно, она меня убьет?"- почти безразлично подумал я.

Словно слыша мои мысли, медсестричка заерзала на мне и проговорила:

- Не бойтесь. У нас еще никто не умирал.

Вместо того, чтобы как и прежде вскарабкаться на мой член, она слезла с меня и отошла в сторону. Вскоре она вернулась, держа в руках какое-то блюдо, напоминающее чем-то медицинскую утку. В ней я сумел увидеть маленькие иглы с острием на наконечнике.

- У вас большие проблемы с зубами,- проворковала медсестра, мягко усаживаясь на Керка.- Но мы это исправим, нужно только удалить нервы.

Удалить нервы. Удалить нервы... УДАЛИТЬ НЕРВЫ!!! А знаете ВЫ, как это делается?

Я лежал почти без сознания, в то время, как девочка трудилась и работала надо мной. Я глянул ей в глаза и понял, что в этот раз она хочет получить больше, чем за все предыдущие разы вместе взятые. А это значило, что мне конец.

- Давай-ка! Давай-ка подбавим огоньку!- едва сдерживая дыхание проговорила она и извлекла откуда-то из-за спины иглу.

Это была не просто игла. В пятнадцать лет мне однажды удаляли нерв из зуба. А делается это так: расчищается машинкой нервный канал, после чего в него аккуратно заводится хрень, более всего напоминающая саморез. Этот самый саморез, находясь в твоем нервном канале, вращается, наматывая на себя нерв, после чего случается рывок и р-р-раз! Нерва больше нет.

Вся эта процедура проходит за пять-семь секунд. Но не в моем случае...

"Боже милостивый, что ты творишь!!!"

Медсестра крутила иглу медленно и с наслаждением, в то время, как я готов был наизнанку вывернуться от нестерпимой боли. Обессиленный и изможденный я стонал жалобно и протяжно, в то время как ее стоны могли бы послужить звуковой подложкой для эксклюзивного порно.

- Давай! Давай! Да!!!- орала она в оргазме, выцеливая следующий нерв.

Она рванула иглу на себя, нервы остались там и на несколько секунд я потерял от боли сознание. Когда я снова вернулся к ужасной реальности насильница поочередно заводила иглы в каждый из открытых каналов. Я наблюдал за ее действиями глазами избитого теленка и молил, молил о пощаде, одним лишь взглядом и безуспешно.

- А теперь настал черед рентгена,- пропела она, слезая с меня.- Посмотрим, что у Вас там. Иглы нужны для того, чтобы видеть Ваши канальчики на снимках.

Пожалуй, это была самая безболезненная процедура из все перенесенных мной сегодня. Медсестра перемещала аппарат то к моей левой щеке, то к правой и делала снимки, засовывая руку мне в рот и прикладывая к нужному зубу что-то вроде небольшой пластиковой карточки. Покончив с этим, она удалилась мне за спину и некоторое время отсутствовала. Я слышал лишь ее тяжелое дыхание и побрякивания каких-то инструментов. Боль все не утихала и я плакал, всхлипывая носом и коротко подрагивая всем телом. Я никак не мог отойти от пережитого, да и смогу ли когда-нибудь? Мысль о том, что процедуры еще не закончены, что сумасшедшая сестра еще к чему-то готовится, а Керк(будь проклят он и имя его!) ни смотря ни на что по-прежнему находится в полной боевой готовности, нагоняла дополнительного ужаса. Хотя, казалось бы, куда еще-то...

- Ну вот,- жизнерадостно проговорила медсестра, выплывая из-за спины.- В принципе все в порядке, но один зуб меня очень беспокоит.

С этими словами она убрала все кроме одного снимки в небольшой конверт.

- Это мне на память,- пояснила медсестра и сунула оставшийся снимок в мой нагрудный карман.- А это тебе.

Она стянула с себя халатик, бесстыдно и даже с гордостью демонстрируя все свои прелести. Теперь на ней оставались только чулки, красные туфли, шапочка и марлевая повязка. Красотка снова водрузилась на меня, но только Керк был рад этой встрече, остальной же мой организм протестовал, как мог. А как он мог? А никак не мог.

- Зуб придется удалить,- заявила извращенка.

А чего я мог ожидать в этой ситуации?

Боль уже вошла в привычку, а мысль расслабить хоть одну мышцу казалась безумной и даже крамольной. Блондинка крутилась и прыгала на мне, как заведенная, бесконечно оргазмируя и безжалостно расшатывая щипцами "больной" зуб. Я чувствовал, как в области верхней челюсти ходит ходуном его корень. Но мерзавка не спешила, растягивая свое удовольствия и мои муки.

- Да! Да, сукин ты сын! Да! Хочешь еще больнее? Хочешь? А?

"Черт возьми, конечно, не хочу!"

- Хочешь еще, а? Давай, мужик! Тебе больно? Хочешь еще? А? А-а-а!..

"Господи..."

Зуб резко вылетел изо рта вместе с щипцами и ее рукой. Раздался самый протяжный и томный стон из всех, что слышали сегодня стены этого проклятого кабинета. Медсестра откинулась назад, облокотившись руками мои колени, и чуть не заплакала от блаженства. Причины моих слез были несколько иными. Минут пять или семь сидела она в такой позе; ее грудь вздымалась вверх и вниз от тяжелого дыхания, тело взмокло, капельки пота текли по загоревшей коже от шеи к пупку. Наконец она неспешно сползла с меня и вяло, с ленцой принялась одеваться.

"Неужели все?"- подумал я с облегчением, а потом горько добавил: "Теперь она меня убьет. Что ж, лучше смерть, чем такое лечение".

- Ну вот и все,- девушка, кажется, смеялась.- Четыре часа не есть и не пить. Ранка может поболеть. Полощите корой дуба и настойкой ромашки.

Она завернула что-то в стерильную салфетку и сунула в мой нагрудный карман, где уже лежал рентгеновский снимок.

- Это еще один сувенир,- пояснила медсестра.- На память о нашей встрече.

Затем она выпрямилась и ушла в подсобку, а, спустя несколько минут, вышла оттуда в плаще с накинутым капюшоном. В руках она держала шприц с каким-то препаратом. Я задергался, не смотря на очевидную бесполезность своих стараний. Но инстинкту самосохранения чужда человеческая логика. И он не хотел, чтобы меня так вот просто усыпили, как старого, отслужившего свое пса. Но шприц все же оказался у меня в вене (колола медсестра в бедро). Проведя процедуру, она снова наклонилась ко мне.

- Ты действительно был хорош. Это было бесподобно. Но теперь пора спать, мой милый.

Последнее, что я увидел перед тем, как сознание покинуло меня с легкостью бабочки, было ее лицо. Такое красивое и правильное. Без бороды.

* * *

Вот вы думаете, что после всего этого надо мной кружила стайка высококлассных специалистов и что они бережно восстанавливали мои искалеченные зубы под общим наркозом и в присутствии штатного психолога? Идти вам в задницу с такими заблуждениями, наивные албанские дети! Это Россия, мать ее! Мне дали обезболивающее, а хмурый, помятый оперок деловито переписал все мои показания, задав лишь несколько уточняющих вопросов. Приглашенный врач после короткого осмотра порекомендовал мне в кратчайшие сроки обратиться в клинику, а все тот же оперок, видя мое состояние, предложил водки. Пробитую щеку, правда, обработали и заклеили пластырем (бактерицидным!).

Несколько недель потребовалось мне, чтобы собраться с духом. Кушал кашки, пил тепленький чай без сахара и полоскал рот корой дуба и настойкой ромашки (мать их раз так!). Но боль была несносной, и каждое утро приносило лишь новые мучения. И вот в один из дней я двинулся в ближайшую государственную лечебницу, специально взяв талон на самое позднее время, чтобы оказаться последним пациентом и не задерживать очередь.

- Проходите, присаживайтесь,- деловито скомандовала тощая женщина лет пятидесяти.

Знали бы вы сколько решимости и самообладания потребовалось мне, чтобы заставить себя вновь переступить порог стоматологического кабинета! Но оказаться снова в кресле... это уже выше моих сил! Я тихонько и боязливо присел на самый краешек.

- Так, кто вы у нас?- женщина что-то искала в журнале.

Я назвал фамилию.

- Ага, вот он вы. На что жалуетесь?

- Ну как вам сказать,- протянул я неуверенно.- Доктор, прежде, чем начать лечение, можно я расскажу свою невеселую историю?

- Только если быстро,- усмехнулась врач и повернулась ко мне.- Рабочий день у меня не резиновый.

- Постараюсь кратко...

На протяжении всего рассказа специалист ни разу меня не перебил.

- ...и вот, суку ту поймали и судили. Я даже был на суде.

- Так ее признали вменяемой?- удивилась стоматолог.

Я картинно пожал плечами.

- Экспертиза показала почти полную вменяемость. Ряд отклонений, конечно, имеется, но не больше и не меньше, чем у нас с Вами. Теперь вы понимаете, доктор, чего мне стоило придти сюда?

- Могу себе представить,- улыбнулась женщина и мягко усадила меня на кресло.- Но не волнуйтесь, привязывать я вас не буду. Да и как мужчина вы меня не привлекаете.

Я нашел в себе силы улыбнуться.

- Давайте посмотрим...

Некоторое время (не больше минуты) специалист рассматривал то один, то другой мой зуб, орудуя во рту стальным крючком. Я ожидал, что она присвистнет или как минимум вскинет изумленно брови (эка, дружок, тебе досталось!), но никакой реакции не последовало.

- Странно,- только и изрекла она, отходя от кресла.

- Что странно?- спросил я и приподнялся на локте.

Та некоторое время в задумчивости покусывала дужку очков, после чего пояснила:

- Все зубы, которые вы называете "искалеченными" действительно нуждаются в лечении.

- Логично,- невесело усмехнулся я.

- Я имела ввиду, что они нуждались в лечении еще до того, как вы попали в руки этой... этого садиста.

Виктор Владимирович Пешков сидел в кабинете своего загородного особняка и смотрел на распечатанное письмо. Оно было заказным и пришло из Болгарии. Некая Аделинда Беккер сообщала о смерти Ивана Даниловича Пешкова, выражала глубокие соболезнования и приглашала в ближайшее время прибыть в Софию для личного присутствия при оглашении завещания покойного.

Когда Виктор впервые прочел это письмо, то долго не мог понять, кто этот господин со схожей фамилией и, каким боком Виктор с ним связан. Только после того, как он второй раз пробежался глазами по тексту, до него стало доходить, что отчество покойного такое же, как и у его отца. Неужели это дядя Ваня?

О старшем брате отца Виктору было мало что известно. Он знал лишь о том, что Иван был старше отца на три года. В детстве Ваня и Володя крепко дружили и стояли друг за друга горой. Но, когда Иван, окончив экономический вуз, уехал в Финляндию, связь с ним практически оборвалась. Вначале он изредка звонил родителям, а потом и вовсе пропал. Владимир, отец Виктора, до самой смерти пытался найти брата, но тот как в воду канул. И вот теперь, получается, по прошествии стольких лет и при таких печальных обстоятельствах, дядя Ваня всё-таки нашелся.

В данном письме Виктора заинтересовало два момента. Во-первых, госпожа Беккер недвусмысленно намекала, что состояние, оставленное покойным дядюшкой, довольно внушительное. А во-вторых, на его оглашение приглашался не только Виктор Владимирович, но и Константин Владимирович Пешков, младший брат Виктора. Это было обязательным условием. Только в присутствие обоих братьев завещание может быть вскрыто и оглашено.

Костик… Сколько же он не видел младшего брата? Около пяти лет? Тогда, пять лет назад, Виктор прилетал в родной город на похороны матери. Отца уже семь лет, как не было в живых. Посидели с братом молча на поминках. Вот и всё. Костя, правда, звонил ему недели две назад. Там у него что-то случилось со здоровьем жены и, Костя просил денег на ее лечение. Чем именно была больна Ольга (жена брата), Виктор вникать не стал. Он только услышал, что у него просят деньги. А так как Виктор Владимирович твердо считал, что каждый должен жить «на свои», то вежливо отказал брату. И Костя больше не объявлялся.

Виктор с самого детства разительно отличался от младшего брата. Здоровый, рыжий, голубоглазый Витька обладал твердым характером, невероятной подвижностью и разговорчивостью. В противовес ему, Костик рос невысоким, темноволосым, субтильным ребенком. Он был застенчивым, необщительным и каким-то нескладным. Да и росли они оба в непростое время.

Виктору невольно вспомнился конец «голодных» восьмидесятых и начало «беспросветных» девяностых. Вспомнилось, как отцу на заводе месяцами не давали зарплату, а после его и вовсе сократили. Тогда отец крепко запил, напрочь забыв о своей жене и сыновьях. Виктор помнил, как его мать, Нина Викторовна, скромная, интеллигентная женщина, работавшая на тот момент преподавательницей в музыкальной школе, уволилась с работы и, отбросив в сторону свою стеснительность и деликатность, стала «челночницей». Вспоминалось, как он, тринадцатилетний пацан, вместе с матерью вытаскивал из огромных клетчатых сумок китайское ширпотребное шмотьё и развешивал его в торговой палатке на рынке. Как он, видя, что маме трудно удается конкурировать с опытными торгашами, бойко распродающими свои шмотки, стал внимательно присматриваться к этим тёткам и дядькам, пытаясь им подражать.

Через некоторое время Витя уже во всю привлекал внимание к своей палатке проходящих мимо людей, зазывая тех развеселыми рекламными стишками. Кроме того Витька научился презентовать свой незамысловатый товар и, как бы ненавязчиво, «впаривать» его покупателю по более высокой цене. Он даже пытался «подгадить» конкурентам, стащив у матери маникюрные ножнички и незаметно подпорчивая развешанные в соседних палатках вещички. Но чуть не попался и завязал с этой идеей. Тогда-то Витька и понял, что бизнес – это его. Костику на тот момент было восемь и, мать, жалея его, оставляла дома. Да и за пьяным отцом кто-то должен был присматривать.

В настоящее время Виктор Владимирович Пешков жил в Москве и был крупным бизнесменом, владеющим несколькими предприятиями и внушительным пакетом акций нефтяных компаний. Имел свой загородный особняк и гараж с десятками эксклюзивных авто. А месяц назад стал задумываться о покупке яхты. Хотя, хрен знает, зачем она ему была нужна? Наверное, для престижа.

Костя же остался в родном городе и работал простым инженером на заштатном заводе. Он был женат и, у него было двое детей. Сын и дочь, кажется… Виктор уже и не помнил точно. Костя никогда не доставал своего более удачливого брата какими-либо просьбами, кроме последнего раза.

И сейчас, глядя на письмо из Болгарии, Виктор взял телефон и стал вспоминать, когда ему в последний раз звонил брат. Номер должен был сохраниться в журнале вызовов. Но тут он остановился и отложил телефон. Всё дело было в том, что буквально позавчера ему предложили одну заманчивую сделку по покупке акций, сулящих в будущем хорошие дивиденды.

Вытаскивать из бизнеса свои средства Виктор не хотел. А завещание могло помочь ему в этом вопросе. И, если правда то, что наследство, оставленное дядей Ваней столь внушительно, как об этом намекала госпожа Беккер, то зачем Костику такие деньги? «Большие деньги, нечаянно свалившиеся на голову, портят простых людей», - подумал Виктор. А уж как уговорить эту мадам Беккер открыть завещание и при одном наследнике, Виктор Владимирович знал наверняка. И не такие соглашались на его условия. Главное, это цена вопроса.

Не успел он снова взять телефон, чтобы заказать билет на ближайший авиарейс до Софии, как тот сам отозвался мелодичным звонком. Поднеся телефон к уху и выслушав собеседника, Виктор в ярости поднялся с кресла. Опять Владик! Снова его непутевый сынок устроил драку в ночном клубе и загремел в полицию.

- Весь в свою мамашу! – в сердцах выпалил Виктор и направился в очередной раз вытаскивать сына из «обезьянника».

С матерью Владислава Виктор познакомился, когда еще учился в институте. Они недолго повстречались и, она забеременела. Жениться так рано Виктор не планировал, о чем и уведомил беременную подругу. Она вспылила, обозвала Виктора козлом и на время исчезла из его жизни. А через пять лет объявилась у него на пороге с голубоглазым рыжим мальцом, как две капли похожим на Виктора. Не дав ему опомниться, она с ходу заявила, что нашла себе жениха американца и улетает к нему в США. А так как будущий супруг не желает обременять себя заботой о чужом ребенке, то теперь все обязанности по воспитанию Владика (она указала на мальчишку) возлагаются на его папочку. Так, неожиданно для самого себя, Виктор и стал отцом.

Владик рос взбалмошным и самовольным ребенком. Учиться не хотел, авторитетов не признавал. Он только кричал и требовал. А потом пошли алкоголь, наркотики, бесконечные загулы в ночных клубах с мордобоем и вождением в пьяном виде. Виктор сбился со счета, сколько раз он вытаскивал сына из разных отделений полиции. Он с завистью смотрел на знакомых и бизнес-партнёров, у которых дети сутками напролет учились, занимались с различными репетиторами, чтобы в будущем стать достойными своих родителей. И в то же время Виктор прекрасно понимал, почему люди вкладывают столько негатива в понятие «мажор». Его собственный сын, в свои девятнадцать лет, был неисправимым мажором. Но, всё! С него хватит! Он отправит его в Англию, в закрытый колледж для юношей. До начала сентября оставалось две недели. До этого времени Виктор твердо решил не упускать сына из виду. А это означало, что Влада нужно брать с собой в Болгарию.

***

По прилете в аэропорт Софии Виктор Владимирович оставил сына разбираться с багажом, а сам двинулся в сторону встречающих, выглядывая в толпе табличку с их фамилией. Не увидев таковой, он вынул из кармана телефон и стал набирать номер госпожи Беккер.

- Господин Пешков? – услышал он за спиной мелодичный женский голос с легким акцентом.

Виктор повернулся, представляя себе прекрасную деву, которой принадлежал сей чудный голосок. И оторопел. На него смотрела сухощавая особа, которой было далеко за пятьдесят. Несмотря на почти тридцатиградусную жару, дама была в закрытом черном платье с длинными рукавами и в черной широкополой шляпе. Очки с массивной оправой завершали портрет. И хотя госпожа Беккер была в летах, что-то в ней завораживало. Было ли это то, с каким достоинством она держалась, или эта грация, с которой она поправила маленькую черную сумочку на руке. Или, всё же ее глаза, так пронзительно смотрящие на Виктора. Видя, что Виктор окончательно растерялся, женщина вежливо улыбнулась и повторила свой вопрос:

- Вы господин Пешков?

- Да, - наконец-то очнулся тот.

- Мелинда Беккер, - протянула она ему руку в черной гипюровой перчатке, - Но Вы можете называть меня просто Линда.

- Виктор Вла…, - начал было он, протягивая руку в ответ, но тут же осекся, - Просто Виктор.

- Рада с Вами познакомиться, Виктор, - сказала Линда всё тем же нежным голоском, так не вязавшимся с ее внешностью, - А где же Ваш брат Константин?

- Видите ли, Линда, - Виктор улыбнулся, вложив в свою улыбку всю харизму, которую только мог в себе найти, - Константин не смог приехать по личным причинам. Но, я думаю, мы как-то сможем решить эту маленькую проблему.

- Но как? Это невозможно. Это недопустимо. Так не должно быть.

Было видно, что Линда растеряна и очень недовольна.

В этот момент рядом с ними, с чемоданами в руках, и недовольно сопя, появился Владик.

- Это мой сын, Владислав, - сказал Виктор, указывая на Владика.

Глядя на здорового, рыжего, одутловатого парня, Линда тихо сказала:

- Так вас всё-таки двое…

И, словно расслабившись, тут же мило произнесла:

- Я думаю, мы сможем как-нибудь решить вопрос с завещанием в отсутствие Вашего брата.

При этих словах Виктор, готовившийся к долгим уговорам, облегченно выдохнул.

- А теперь, господа, - сказала Линда, - прошу за мной.

И направилась к выходу.

Возле аэропорта их ожидал шикарный черный лимузин со стоящим рядом шофером в строгом черном костюме, который, при их появлении, услужливо открыл заднюю дверь автомобиля.

- Ого! Вот это сервис! – присвистнул Владик, - А дедуля-то наш был богатеньким «буратиной».

Виктор недовольно посмотрел на сына. Но Линда лишь мило улыбнулась и, обращаясь к Владику, сказала:

- Вы абсолютно правы, Владислав. Ваш двоюродный дедушка был очень состоятельным человеком.

Усаживаясь в лимузин, Виктор поймал себя на мысли, что всё складывается, как нельзя удачней. И улыбнулся.

- Желаете ли чего-нибудь выпить? – предложила Линда, как только лимузин тронулся с места.

Видя, как у Владика загорелись глаза, Виктор быстро выпалил:

- Нет, нет, спасибо. Линда, Вы мне лучше скажите, когда состоятся похороны моего дяди и когда будет оглашено завещание?

И тут же, сообразив всю бестактность своего вопроса, поспешно добавил:

- Дело в том, что я очень занятой человек. И мне необходимо знать, сколько времени мы здесь пробудем.

- Конечно, я Вас понимаю, - вежливо улыбнулась Линда, - К сожалению, на похороны своего дядюшки вы не успели. Они состоялись вчера. И, по просьбе самого покойного, он был кремирован, а его прах развеян. Завещание будет вскрыто и оглашено завтра в моем офисе в полдень. А сегодня вы переночуете в загородном доме господина Пешкова, - она осеклась и поправилась, - Покойного господина Пешкова.

- Как в доме? – недоуменно вытаращился на нее Владик, - После лимузина я ожидал, как минимум, пятизвездочный отель.

Линда посмотрела на Владика, потом на Виктора, и бесстрастно продолжила:

- Это было обязательным условием покойного, чтобы Вы увидели и оценили этот дом.

И тут, за всё это время, у Виктора впервые появилось нехорошее ощущение. Действительно, почему не отель? Зачем обязательно тащиться в какой-то дом за городом? Если он входит в завещание, то Виктор итак сможет оценить его. Только позже. А там уже он решит продавать его или оставить себе. Но, вспомнив о возможных размерах наследства, успокоил себя. «Может быть старик был с придурью? А после смерти решил похвастаться племянникам своим великолепным домом? В конце концов, это всего лишь на одну ночь. Походим по дому, повосхищаемся, на радость Линде и покойному дядьке» - подумал он, а вслух сказал:

- Ну раз это пожелание покойного, то никаких проблем.

И строго посмотрел на сына. Владик, поймав взгляд отца, недовольно пробурчал:

- Надеюсь, хоть прислуга там есть?

- К сожалению, вся прислуга уходит в шесть вечера, - ответила Линда и, посмотрев на свои наручные часы, продолжила, - А сейчас полвосьмого. Но вам не о чем беспокоиться. Всё необходимое там имеется. Вам там очень понравиться! – вдохновенно закончила она.

- Не сомневаюсь, - поддержал ее воодушевление Виктор и спросил, - А Вы давно работаете… Работали на моего дядю.

- Работала? – удивилась Линда, - Я знакома с господином Пешковым десять лет. Ровно десять лет.

В это время лимузин тяжело пополз вверх по извилистой дороге. Через полчаса он остановился перед массивным двухэтажным домом из серого камня.

Выйдя из лимузина и взглянув на дом, Виктор невольно поёжился. Дом был довольно старым, если не сказать древним. Его фасад уже давно облюбовал плющ, а территория вокруг дома заросла высокой травой. Создавалось впечатление, что здесь не просто никто не жил, а долгие годы сюда не ступала нога человека. Но не это поразило Виктора, а сам дом. В нем было что-то мрачное и пугающее.

За долгие годы Виктор превратил свой внутренний голос в настоящее чутьё. Он прекрасно чувствовал, когда ему предлагали невыгодную или аферную сделку, пытались обмануть в цене или качестве предлагаемого товара или же, когда попросту хотели «кинуть».

Но здесь его внутренний голос не просто подавал звоночки, он кричал: «Назад! Опасность!». Чтобы убедиться в своих ощущениях, Виктор сделал пару шагов к дому. От чувства резко нахлынувшей паники у него закружилась голова и, ему показалось, что дом шевельнулся, словно вздохнул. Он мотнул головой и сделал несколько глубоких вдохов. В тот же момент ощущение страха и паники исчезло. «Старею», - про себя улыбнулся Виктор, - «Везде «подставы» мерещатся».

- Что это за рухлядь? – услышал он за спиной недовольный голос Владика и обернулся, чтобы приструнить сына.

Но не успел он раскрыть рот, как услышал строгий голос Линды:

- Молодой человек! Извольте не выражаться в таком тоне об этом доме. Вы, юноша, абсолютно ничего о нём не знаете!

Взглянув на Линду, Виктор увидел, что ее глаза метали молнии. Было видно, что слова Владика задели ее за живое. Не хватало еще, чтобы из-за дурости его сына, мадам Беккер пошла на попятную и отказалась оглашать завещание.

- Попридержи язык, Влад! – уничтожающе взглянув на сына, процедил Виктор сквозь зубы.

И, уже обращаясь к Линде, примирительно сказал:

- Прошу прощение за моего сына, Линда. Он слишком молод и не всегда следит за тем, что говорит.

Линда утвердительно кивнула головой в знак согласия, но весь ее вид говорил о ее крайнем недовольстве.

- Господа, - обратилась она к Виктору и Владику, - прошу за мной.

Линда подошла к массивной дубовой двери и толкнула ее. Дверь со скрипом отворилась. Войдя вслед за Линдой в дом, они замерли на месте. Огромный холл с тяжелой люстрой и широкая парадная лестница в центре, вот и всё, что напоминало о старинном происхождении дома. Остальной интерьер был в ультрасовременном стиле. Всё вокруг сияло идеальной чистотой.

- Ну как Вам, господа? – спросила Линда, с насмешкой глядя на Владика.

- Ну так это совсем другое дело! – повеселел тот, бросая сумки на пол из белого мрамора.

- Идеально! – поддержал сына Виктор.

Линда посмотрела на Виктора и продолжила:

- Господин Пешков очень любил этот дом. Но последнее время он много путешествовал по Европе. Так что ремонт успели сделать только внутри дома.

Потом, словно спохватившись, сказала:

- Увы, господа, мне уже пора. У меня еще много дел. Мой шофер заедет за вами завтра в девять утра и отвезет вас ко мне в офис. А сейчас я с вами прощаюсь.

Любезно распрощавшись с мадам Беккер, поцеловав ей ручку и проводив до двери, Виктор захлопнул тяжелую дверь и развернулся к сыну.

- Когда ты научишься держать свой язык за зубами? = зло зашипел он на сына, - Из-за твоей тупости мы чуть не просрали наследство.

- Понял, батя, - примирительно поднял руки Владик, - До конца поездки я нем, как рыба.

- Сколько раз я просил не называть меня так! – огрызнулся Виктор, и уже более спокойным тоном продолжил, - Ладно, пошли посмотрим на этот чудо-дом.

Слева от холла располагался не менее впечатляющий зал с внушительным камином, диваном, парой кресел и телевизором на стене. Справа была просторная кухня с большим холодильником. Сразу за кухней был кабинет. Здесь, кроме массивного стола, кожаного кресла и полок с кучей старинных книг, обнаружился бар с весьма разнообразным ассортиментом алкоголя. Видя, как при виде бара, оживился Владик, Виктор строго приказал:

- Чтобы сюда ни ногой.

- Понял, - поникшим голосом ответил тот.

Поднявшись на второй этаж Виктор с сыном обнаружили восемь дверей. При осмотре все они оказались спальнями, каждая со своей ванной и гардеробом. Владик выбрал первую возле лестницы. Ну ясно. Чтобы по-тихому прошмыгнуть в кабинет. Дабы сработать на опережение и не получить завтра вместо сына «пьяный овощ», Виктор, забрав у него свой чемодан, пошел в смежную спальню. Представив, как Владик в досаде скрипит зубами, он злорадно ухмыльнулся. Войдя в комнату, он поставил чемодан на пол и подошел к широкому окну. За окном уже сгущались сумерки. Тут он услышал, как в соседней комнате зашумела вода. «Пойду тоже освежусь. День был трудным. Голова совсем не соображает», - подумал Виктор и направился в ванную.

Стоя под струей горячей воды, Виктор задумчиво смотрел на полупрозрачную душевую перегородку. И вдруг он увидел, как из соседней стены стало выползать что-то темное, медленно трансформируясь в огромную руку. Виктор с ужасом наблюдал, как эта жуткая рука с растопыренными пальцами медленно приближается к перегородке душа. Вот она коснулась полупрозрачного стекла и начала водить по нему. Виктор готов был поклясться, что слышал звук скрежета ногтей по стеклу. Он вжался в стену, боясь пошевелиться, и закрыл глаза. Через пару секунд скрежет прекратился. Виктор осторожно открыл глаза. Никакой темной руки за стеклом не было. Он осторожно выключил воду и вышел из душа.

Подойдя к стене, откуда, как ему показалось, выползало это нечто, Виктор внимательно осмотрел ее и, даже потрогал. Ничего. Просто кафель. «Неужели я медленно схожу с ума?» - подумал Виктор и направился к зеркалу. Не успел он сделать и пару шагов, как раздалось громкое гудение и дом затрясло. «Землетрясение?! Здесь?! Откуда?!» - пронеслось у Виктора в голове, когда он падал на пол. Когда всё прекратилось и он смог подняться на ноги, то пулей выскочил из ванной, второпях хватая и натягивая на себя белый махровый халат, висевший в ванной. Выбежав из своей спальни, Виктор ворвался в комнату сына. В спальне Владика не было, но со стороны ванной комнаты был слышен звук льющейся воды. Подойдя быстрым шагом к двери ванной, Виктор взялся за ручку. Заперто. Он громко постучал в дверь.

- Чего? – раздался недовольный голос сына.

- Ты там как? Живой? – озабоченно спросил Виктор.

- Угу, - раздалось из-за двери.

- Чувствовал, как дом трясло?

- Угу.

- Давай, быстрей заканчивай и спускайся на кухню. Перекусим, - поняв, что с сыном всё в порядке, немного успокоился Виктор.

Уже спускаясь вниз по лестнице, Виктор размышлял, что по приезду домой, нужно показаться психиатру. Нервы совсем ни к черту.

Спустившись на первый этаж и повернув в сторону кухни, Виктор остолбенел. На месте, где, как он точно помнил, должна располагаться именно кухня, сейчас был зал, где языками пламени потрескивал камин. «Кто его растопил?» - пронеслось у Виктора в голове. И тут его взгляд упал на кресло рядом с камином и, он увидел ВЛАДИКА! Тот сидел в кресле, широко расстав ноги и склонив голову набок. Кажется он крепко спал. Рядом с креслом валялась пустая бутылка из-под виски. Виктор подошел к сыну и тронул того за плечо. Владик недовольно замычал и Виктору в нос ударил запах перегара.

- Пьяный гадёныш, - недовольно пробурчал Виктор.

И тут же подскочил на месте. Тогда кто же сейчас в ванной наверху?! Виктор еще раз тряхнул за плечо Владика. Но тот лишь, недовольно что-то пробурчав себе под нос, откинул голову в другую сторону и громко захрапел.

Развернувшись, Виктор быстрым шагом направился искать кухню. Она обнаружилась там, где раньше был зал. Найдя в одном из выдвижных шкафов ножи, он взял самый большой из них и стал подниматься вверх по лестнице. Голова раскалывалась от тревожных мыслей. Сердце гулко стучало в груди. Дойдя до спальни сына, он потянулся к ручке двери. Но тут дверь распахнулась сама. На пороге стоял Владик в махровом халате и с мокрыми волосами. Увидев отца с обезумевшими глазами и ножом в руке, Владик сделал шаг назад и испуганно спросил:

- Пап, ты чего?

- Владик? Это точно ты? – всё также держа нож перед собой, недоверчиво спросил Виктор.

- А кто же еще? Послушай бат… пап, я знаю, что был не самым лучшим сыном. Но я обещаю исправиться. Не нужно меня убивать.

- Да тьфу на тебя, - выдохнул Виктор, опуская руку с ножом, - Но если ты здесь, тогда кто там внизу?

- А кто там? – недоуменно спросил Владик.

- Пошли, покажу, - мотнул головой Виктор в сторону лестницы и стал спускаться вниз.

Вдруг дом опять затрясло. От неожиданности, Виктор схватился за перила, а Владик за дверной косяк. Вслед за этим раздался гул. Но он был не монотонным. Это было похоже то ли на вздох, то ли на стон. И опять всё затихло. Виктор, видя, что сына всего трясет от страха, резко выпалил:

- Жди здесь.

И направился в свою комнату.

- Ты куда? – испуганно спросил Владик.

- Сейчас мы узнаем у этой госпожи Беккер, в какое дерьмо она нас засунула, - не останавливаясь, зло проронил Виктор.

Когда он через минуту появился в коридоре, то в руке у него был телефон. Он поднимал его над головой и всё время хмурился.

- Ну как? – с надеждой спросил Владик.

- Нет связи, - резюмировал Виктор, - Проверь свой.

Владик рванул к себе в комнату и тут же выскочил из нее.

- И у меня голяк.

- Быстро одевайся и уходим отсюда, - скомандовал Виктор.

- А куда мы пойдем?

- Без разницы. Главное, подальше от этой чертовщины.

Они оба залетели в свои комнаты и уже через несколько минут быстро спускались вниз, держа в руках чемоданы. Уже в холле Виктор огляделся по сторонам. Кухня была на том же месте, где и в тот раз, когда они только вошли в этот чертов дом. Он осторожно заглянул в зал. Камин не горел. А в кресле, где он совсем недавно видел Владика, никого не было. Владик в этот момент уже с остервенением дергал ручку входной двери.

- Заперто! – крикнул он отцу.

- Подожди, - сказал Виктор, ставя чемодан на пол и подходя к сыну, - Давай вместе.

Они дергали, толкали, налегали вдвоем на дверь. Но всё без толку. Она даже не шелохнулась.

И тут Владик тронул отца за руку.

- Пап, смотри.

Виктор проследил за испуганным взглядом сына и похолодел. Дверь в кабинет, медленно и со скрипом открылась и оттуда потянуло жутким холодом. Затаив дыхание, они медленно приблизились к кабинету и заглянули внутрь. Вместо уютного кабинета, их взгляду предстала огромная комната из серого камня, стены которой были сплошь увешаны средневековыми орудиями пыток.

- Ну всё! – крикнул Владик, - Теперь я точно валю отсюда!

Он ворвался на кухню, схватил стул и со всей силы швырнул его в окно. Стул, ударившись об окно, отскочил, словно ударился не о стекло, а о стену. Но при ударе, раздался гул и, дом опять задрожал.

Пораженный Виктор видел, как Владика схватила невидимая сила и со скоростью ветра зашвырнула его в жуткую комнату. Дверь резко захлопнулась. Виктор стал изо всех сил дергать дверь и кричать:

- Владик! Сынок! Владик!!!

Но проклятая дверь будто бы вросла в стену. Вдруг с той стороны раздался душераздирающий крик Владика. Виктор стал еще яростней биться в дверь, выкрикивая имя сына. А за дверью не прекращал кричать от жуткой боли Владик. Виктор не помнил, сколько времени он бился о проклятую дверь, но крики вдруг прекратились и дверь поддалась. Когда он ворвался в «кабинет», там никого не было. Только лужи крови на полу и брызги на стенах и потолке. Не помня себя от горя, Виктор сполз по стене и завыл, вцепившись в волосы руками.

И вдруг, словно резким порывом ветра, распахнулась входная дверь. На крыльце дома стояла Линда.

- Ах ты старая сука!!! – яростно закричал Виктор и кинулся к ней.

Но возле самой двери налетел на невидимую преграду.

- Зачем же так грубо, Господин Пешков? – спросила его Линда, даже не шелохнувшись, - Хотя… - протянула она, - Я бы тоже не обрадовалась, если бы меня принесли в жертву.

- Жертву?! Какую жертву? – кричал Виктор, сжимая кулаки.

- Жертву всему человечеству, - ответила Линда, поправив очки на носу, и продолжила, - Этот дом, - она подняла глаза вверх, - стоит над входом в ад. Да, да, господин Пешков, в самый настоящий ад. Вы себе хоть представляете, сколько там тварей, жаждущих выбраться в наш мир? Этот дом, Виктор Владимирович, защищает вход и не дает этим монстрам устроить ад на земле. Таких домов по всему миру около сотни. Но вся проблема в том, что все они, в своем роде, являются живыми существами. А для своего существования, как Вы понимаете, всё живое должно питаться. И, как Вы сами уже, наверное, догадались, рацион у них весьма своеобразный.

- Они питаются людьми! – ошарашенно произнес Виктор.

- Верно, - подтвердила его слова Линда, - Но только раз в десять лет и, только жертвой или жертвами по одному договору.

- Но почему я? Как я с этим связан? И что значит «по договору»?

- Ваш дядя десять лет назад заключил со мной договор. Ценой за мою услугу были Вы с братом. Две жизни за одну. Неплохая сделка, Вам не кажется?

- Что за услуга?

- Это сейчас не важно.

- Кто Вы такая на самом деле?

- Это тоже сейчас не имеет значение, - Глядя Виктору прямо в глаза, ответила Линда.

- Поймите, господин Пешков, - продолжила Линда, - Я не чудовище. Я всего лишь выполняю свою работу. Каждые десять лет одному из этих домов нужно питаться. И такие, как я, находим для них это пропитание. Заметьте, Виктор, мы не похищаем людей на улицах, а заключаем вполне законные сделки. Они бывают разными, как и люди, заключающие их. Некоторые отдают себя в жертву ради спасения и счастья других. А некоторые приносят в жертву своих родных ради своего спасения или какого-нибудь блага. Как Вы видите, Ваш дядя из второй категории.

В ее голосе не было ни злорадства, ни сарказма, ни жалости, ни сожаление. Все ее слова были лишь сухой констатацией фактов.

- Но почему мой сын? Могли же взять только меня, – убитым голосом простонал Виктор.

- По договору вас должно быть двое, - деловым тоном произнесла Линда.

И тут же добавила:

- Не знаю, будет ли Вам это интересно, но многие из таких домов предпочитают не ждать, а сразу хм, хм, … отобедать. Вам же достался дом – гурман. Он любит сначала насладиться человеческими эмоциями, играя с их разумом. Я его понимаю. Столько лет в одиночестве… Он уже Вам показывал свои чудеса?

Виктор ошалело посмотрел на Линду.

- Вы о чём сейчас вообще?!

- Извините меня, - оторопело заговорила Линда, - С годами я тоже становлюсь сентиментальной. Они для меня уже как дети, о которых нужно заботиться и, естественно, кормить.

Дом вновь затрясло, только уже сильнее. Виктор, не удержавшись на ногах, рухнул на колени.

- Ох, - воскликнула озадаченно Линда, - он злится. Ну всё, не буду вам мешать. Прощайте, господин Пешков, - махнула она головой Виктору и, развернувшись, медленно пошла прочь.

Дверь дома резко захлопнулась и, внутри раздался жуткий крик.

***

Линда сидела в маленьком, уютном кафе и задумчиво смотрела в окно. При звуке колокольчика над входной дверью, Линда повернула голову. В кафе вошел пожилой мужчина, опираясь на трость. Он устало огляделся вокруг и, заметив Линду, двинулся в ее направлении. Присев за столик, напротив нее, он поздоровался и тихо произнес:

- Я сделал всё, что Вы хотели.

- Да, господин Пешков, - ответила Линда, - Вы выполнили свою часть договора.

С этими словами она достала из сумочки сложенный листок и протянула его мужчине. Тот дрожащими руками схватил его и тут же развернул. Это был договор, в конце которого был кровавый отпечаток пальца. Его отпечаток. Сложив листок обратно и сунув его в карман, мужчина поднялся и собрался было уходить.

- Всего лишь один вопрос, Иван Данилович, - остановил его голос Линды, - Каково это, ради своего спасения, погубить двоих, пусть незнакомых, но родных по крови людей?

Мужчина обернулся и произнес:

- Я тогда умирал…

Он смотрел на Линду, ища в ее глазах понимания. Но взгляд Линды были непроницаем.

- Всего хорошего, господин Пешков, - сухо сказала она и отвернулась. Мужчина развернулся и, опираясь на трость, побрел к выходу.

Линда тем временем достала из сумочки еще один договор и посмотрела на него. Там стояло имя «фру Ингрид Аккерсон».

- Ну, Швеция так Швеция, - сказала Линда, кладя на столик пару купюр и поднимаясь с места.