СТРАННАЯ СМЕРТЬ ИВАНА СТЕПАНОВИЧА
Отходил Иван Степанович мучительно долго. Честно говоря, хотелось еще попортить воздух, посыпать песочка на ледок улицы. Душа в раскоряку и повизгивая от натуги, упиралась ногами в чресла, уцепилась за ребра. Ничего хорошего вне этой оболочки она для себя не мыслила. Да и попривыкла как-то за восемьдесят шесть годков. Снаружи как еще сложится, а тут тепло, уютно, под себя все заточено.
Старичок смотрел документальную киношку о своей жизни. Первые годы довольно скучны, обыденны, как у большинства младвы. Всех забот: гадить и поглощать молоко в неимоверных количествах. Позже, в любых ситуациях, связанных с приемом молока автоматически включалась мышечная память и организм погружался в младенчество. Далее следовали детские и подростковые годы, сопряженные с углубленной исследовательской деятельностью на тему различия полов. Конечно, и родители, и подлый завуч Екатерина Сергеевна Втык стояли на пути научного интереса Ивана Степановича, но что могли сделать жалкие взрослые, когда дело касалось исследовательского пыла. Использовались туалетные кабинки, косички и быстрое фиксирование объекта при резком задирании юбчонки вверх. Бывало, иногда академика перекидывали через колено, проясняя задачи института, испытуемые жаловались, а завуч твердо-копытной поступью преграждала путь. Научный гений не сдавался. Подростком проводить опыты стало попроще. Для этого густой замес из музычки, кампании и выпивки помещался на природу, дачу, свободную квартиру и там, разбавленный толикой лживых обещаний и тяжким сопением в шею совершенно расслаблял объект. Можно было глумливо хмыкать, делать зарубки, рисовать звездочки, подводя счет протестированным подружкам.
Все, как у всех. Потом была армия, первый брак комом и искомканная дочь от него. Затем второй, дача, машина и, как венец, пятикомнатная квартира. Собственно, в ней измученная борьбой душа понемногу сдавала позиции. В голове Ивана Степановича роились злобные подозрения, что жалеть его не станут. Моментально представилась чаша весов, где на одной стороне болтался сморщенный, крикливый старикан, а другую занимала жилплощадь, дачный участок и двести тысяч на книжке. Скрипя зубами, он вынужден был признать, что его чашечка неумолимо стремится ввысь, принять вертикальное положение даже в собственных глазах. Иван Степанович очень себя любил. Хоть не задумываясь променял бы кого-нибудь на вышеозначенные блага, родственникам позволить такого не мог. В его глазах, им следовало денно и нощно рвать пучками волосы, засопливить округу и застонать дом до белого каления. Чтобы все соседи знали, какой выдающийся человек покидает мир, какая глыба уплывает в океан небытия. В реальности же, дочка Леночка приходила с бесстыдно сухими глазами, справлялась о нуждах и покидала отца. Внучка Женечка и вовсе требовала оплаты визитов, постоянно нарушая материальную целостность кошелька деда. Остальные родственники навещали редко, вовсю готовясь к предстоящим стартам в гонке за наследство.
В какой-то момент сердце ухнуло особенно сильно, аж усы дыбом встали. Холодная испарина покрыла лоб, захотелось себя пожалеть. Этот нокдаун душа встретила смрадной вонью и тихим попискиванием. Молот судьбы навернул с правой и готовился к апперкоту. Иван Степанович тяжко вздохнул, рядом хихикнули.
Следует заметить, что этим вечером он помирал один, без зрителей, а все лекарства клятвенно обещали отсутствие галлюциногенов. Душа взяла тайм-аут, и старичок опасливо скосил глазки на сторону. Иван Степанович лежал в темноте, уповая только на собственную зоркость и свет полной луны, что буднично таращилась в окна из-за штор.
"Сбрендил", -решил он, видя странного человечка у собственного ложа. Роста малого, густо поросшего волосом и с самокруткой в зубах. У человечка была длинная, до пят, борода и копна взъерошенных волос, не знавших мук расчески и прелести фена. Мода застыла в нем, как в янтаре, отразив дореволюционного купчишку средней руки. Жилетка, штаны и, почему-то, лапти. Рядом с угрюмой мордой сидел кот Мартын. Сия тварь заведена была почившей годами ранее женой и по ее смерти вертелась под носом, портя жизнь, мебель и неизменно посягая на нутро холодильника, ибо в нем заключался смысл мироздания и жизни вообще. На настойчивые просьбы расстаться подлый кот не реагировал, делая вид, что иностранными языками не владеет. Мартын был черен, как ночь и его душа, в темном силуэте жили только могильные гнилушки зеленых глаз и сейчас они сверлили Ивана Степановича в томительном ожидании. Незваный гость кашлянул, трубно высморкался и бесцеремонно вытер соплю о пододеяльник.
-Глянь-ка, Мартын, щас гикнется, зараза! Ну, подь сюды, шельма, мы тебя любить будем…Долго и в раскоряку.
Призыв явно адресовался не бренной оболочке Ивана Степановича, а бессмертному духу, ведь именно тот, визгливо взвывая, метнулся куда-то в область желудка и забился там, до боли сжав зубами так и не вырезанный вовремя аппендицит. Старик застонал, а мужичок констатировал:
-Вот ведь сука!
-Что вам нужно? Кто вы? -сквозь сжатые зубы, полюбопытничал дед.
-Во гад! Каков, а, Мартын!?Настоящий педе…педа…
-Педант что ли? -услужливо подсказал Иван Степанович, всегда гордившийся этим качеством.
-Я не это имел в виду, но тоже звучит. Че, педантюга, не признал?
-У меня ничего нет! Я вас не знаю! Пожалуйста, вызовите скорую!
-Эка хватил! Скорую ему…Скоро до тебя только смертушка доберется, а пока оне задерживаются мы тебя отмудохаем! Так, Мартын? Отольются мышу слезы коша.
-Да кто вы такой!?-сорвался на фальцет Иван Степанович. -По какому праву так со мной разговариваете!?
-Опа-опачки! Мартын, а он и впрямь не понял, дуреха! Домовой я, Феофаном кличут! А ты, Иван Степанович Кулебасов, ответственный квартиросъемщик и порядочная сука!
Мужичок проглотил остатки самокрутки, выудил давным-давно потерянный старичком перочинный нож и принялся обстригать длинные кривые когти.
-Ты не бзди! Мы тебя тока малость попинаем, за паскудства твои, а как душою отойдем-отпустим! Че мы звери, да, Мартын?
-Домовой? -Иван Степанович пытался ужиться с этим открытием.
-Слышь, Мартын, ща начнет! Неужели есть потусторонний мир? -кривя рот стал дразниться Феофан. -А в аду сильно жарко? А правда, что русалки вовсе не руками щекочут? Ты это брось! Мы не трепаться-мы бить тебя пришли!
Кот, до сего времени сидевший молча, фыркнул, будто усмехаясь. Его вид открыто демонстрировал, что под скромной черепушкой ведется подсчет всем затрещинам, тычкам и мотивирующим скорость пинкам. Не говоря уже об оскорбительной шлейке, в которой его видели дамы и даже Снежинка.
-Вы меня простите, конечно…-заблеял Иван Степанович.
-Ни за что! -отрезал домовой.
-Вы не поняли, я не извиняюсь…
-Не, ты поглянь, а, Мартын! Он еще виниться не хочет! Ниче, ща ты вылезешь и по-другому запоешь, вернее, закукарекаешь!
-Хватит, перебивать! -взвизгнул хозяин квартиры. -Извольте выслушать! Чем обязан такой лютой ненависти!?Я вас даже не знаю, а кот-животное. Между прочим, если я его, когда сильно и наказывал…то те фарфоровые слоники мне были дороги, как память о бабушке. В конце концов, это животное, бессловесное и глупое. С чего вы взяли, что оно вас понимает?
Большего он сказать не смог. Неуловимым самурайским скоком Мартын оказался на его груди и лапой пробежался по россыпи морщин. Иван Степанович взвыл, Феофан ухватил кота за плечи и принялся оттаскивать, приговаривая:
-Брось, Мартыша, потерпи! Че труп драть, велика ли честь? Да и спроса не оберемся опосля!
Кот взмякивал и не слушал, пытаясь задней лапой достать до горла. Единственный коготь, маячивший перед лицом старика напоминал бандитский кривой нож, Иван Степанович каким-то внутренним чутьем угадывал в мявках воинственный клич "Попишу, гада!" и охотно верил, что настал его последний час.
-Ну, хорош-хорош, Мартын! Ща, вылезет, уделаем гниду, а за вывеску ответ держать придется!
Домовой многозначительно показал наверх и кот сник, только нервно топорщил усы и облизав лапу, чиркнул когтем по горлу, явственно адресовав сие старику.
-Потом, потом, -похлопал его Феофан и сплюнув на чистый ковер, обратился к деду, -Ты зявалку свою захлопни, да! У меня друг нервный!
-Господи, что же я вам сделал-то!? Вызвоните скорую, мне плохо!
-Думаешь, приедут, захорошеет? А за отношение так скажу, коли сам не дотумкал! Помнишь первую вашу двушку, с Варварой Пантелеевной?
-Ну!
-Скобы гну! По разнарядке свыше…СВЫШЕ, -тут он упер палец в небо, поразмыслил и в довершении помахал им у носа Ивана Степановича, -полагается домовой-одна сущность, в одну семью. Дабы пригляд за хоромами деяти. Так-то! Ты ж, вошь шинельная, двушку сменял на трешку с доплатой и укудыкал на другую сторону матушки Руси. Вопрос, кто не позвал с собой домового?
-Мы партийные были, в светлое будущее коммунизма верили, а не в нечисть всякую!
-За нечисть ответишь! Тоже чисть нашелся. Хрен башки шире, а туда же, умничает…
Будущее будущим, а наяву сто верст пехом по болотам да косогорам, еще сто по лесам и все сам. Умаялся, шел, как ярыжка, где катком, а где подпрыжкой. Еле отыскал. Кто мне рад был, кто молочком отпаивал, кто печенюшку поднес? Во!
Феофан на сгибе локтя явственно обозначил тогдашнее к нему отношение. Иван Степаныч воспользовался короткой паузой.
-Время такое было. Люди отрицали Бога и церковь.
-А я тут с какого бока? Нешто я православному богу кум иль сват? И-и-и, поздно оправдываться, -как-то по-бабьи махнул мужичок. -Все одно: бить будем!
-Беспредельщики! -с ненавистью выдохнул дед Кулебасов.
-Ни слова доброго, -продолжал жаловаться Феофан, -Ни тебе хозяюшко, ни тебе кормилец-одно огорченье. Знал бы ты, Мартын, как я воевал с отрицаловкой на той трешке!
Старик недоверчиво сощурился.
-Какой отрицаловкой?
-Какой-какой, навьей! Блатные злыдни и навий пахан! Что мы все обо мне!?А Мартын!?
Кот согласно мявкнул и ощерился, явив взору обломанный желтый клык.
-Я же с котят его помню! Какой озорун! А ты, шаврик, за невинные поигрульки все тапкой норовил угостить! А кто его дважды пытался к врачам свести на предмет лишения пола, а? Кабы не балконы, быть доктору при трофее. Словом, сиди-не сиди, а вылезти придется. Ниче, мы тут подождем, нам не к спеху!
Повисло молчание, слышно, как капает вода из-под крана и ругаются соседи. С чувством, внятно и членораздельно матерясь, уповая на хорошую акустику дома. Феофан прислушивался, а после вздохнул тяжко:
-Уйдет от них Жихан, ох, уйдет!
-Ребятушки! -заговорил Иван Степанович.-Давайте, договоримся…
На балконе громыхнуло. Брякнулось и задребезжало. Домовой и кот Мартын переглянулись, Феофан вилкой пальцев указал на глаза, затем выставил указательный в сторону балкона. Кот кивнул и стал подкрадываться.
-Боже мой!
-Цыц!
Между тем, дверная ручка медленно поползла вниз. Что-то торкнулось снаружи, дверь не открылась. Кто-то озадаченно хмыкнул, задергал сильнее, но результат оставался прежним.
-Я на зиму балкон запираю, -по-приятельски улыбнулся Иван Степанович. -Так что не войдут, не переживайте! Насчет моего предложения…
-Цыц, я сказал! Ждешь кого-то?
-Со стороны балкона на девятом этаже? Разве что Карлсона.
Снаружи сдавленно ругнулись и вошли напрямую, сквозь кирпичную кладку, дерево, стекло и обои. Глаза мстителей, как и глаза Ивана Степановича узрели бессмертный дух Варвары Пантелеевны-бесплотный и грозный. Бабушка явно не ожидала иных очевидцев, кроме благоверного, засмущалась и пояснила: -Курсы полтергейста. Чтобы, значит, застращать паразита!
Домовой понимающе кивнул, Мартын пренебрежительно фыркнул.
-Варварушка, душа моя! Ты ли это? -аж прослезился старичок. -Пришла проводить меня на небеса, ангел мой!
Вспомнил и пожаловался:
-А меня здесь побить хотят!
-И только-то! Да тебя прибить мало, хрен старый! Как знала, подменилась с фрау Кляйн. Мы приписаны к Жорман Истерикал Мусиум, -внесла ясность старушка. -Работаем сутки через двое. Еще пара сотен лет, а там и на УДО можно подавать. И понеслась душа в рай! Ну, чего развалился там? Давай, поспешай, я уже везде подсуетилась, в канцелярию смоталась, все бумаги выправила. Осталось твою подпись поставить и вперед, к трудовым свершениям.
-Каким? -опешил старичок, намеревавшийся после смерти бездельничать на законных правах. Признаться, будущий покойный не тяготел к физическим и умственным работам. Считал, что дарвинова обезьяна поступила весьма опрометчиво, взяв в руки злосчастную палку. Это она не подумала, поспешила. Сам Иван Степанович развивал навыки уклонения со студенческой скамьи. Сказывался больным при выездах группы на свеклу или картошку, после подгадывал аврал на работе, чтобы занедужить. Он не мог помочь с переездом-у него спина, с ремонтом-от краски тошнит, а выходные вояжи на огород считал кощунственными. Он искренне надеялся за гробовой доской раз и навсегда забыть о порочном слове "труд", блаженно нежиться на облаках и поплевывать на глупых смертных.
--Неподалеку заводик имеется. Я уже договорилась, тебя на испытательный срок берут. Месяца три попрактикуешься, попугаешь уборщиц, а там глядишь и до главного пугала дорастешь. Все на глазах будешь, горе мое горемычное!
-Пугалом? -задрожал щетинистый подбородок-и это после стольких лет совместной жизни!?Не пойду!
-Никак, в рай намылился? -Варвара Пантелеевна подбоченилась, как частенько случалось перед физическим внушением. Иван Степанович втянул цыплячью шею в плечи, но вспомнил ее бестелесность и собственную осязаемость, в который раз за день, взвизгнул по-бабьи:
-А, хоть и в рай! Заслужил, выстрадал за целую жизнь-то с тобой! Намыкался…-и от жалости к себе, пустил слезу.
Дебелые формы супруги колыхались в лунном свете. Она искренне, с прихрюкиваньем, радовалась, очевидно, располагая большей информацией, чем знал Иван Степанович о загробной жизни. Отчего-то стало жарко, душа приняла волевое решение и навязала на ноге морской узел из двенадцатиперстной кишки.
-Видать, не скоро ты почечуй облачками разомнешь, -заметил домовой, -но нам-то начхать, а, Мартын!?У нас с котом одна забота-в морду дать тебе охота.
-Значит, в рай? -Уточнила бабка и, внезапно, загремела. -Ах ты, змий подколодный!
Сколько крови моей понасосал и в рай? Греховодник! После Клавки-мотальщицы, Людки Бутяковой, в рай? Трижды меня аборт делать принуждал! Не прокормим, не прокормим…Работал бы, авось прокормили бы! Да на тебе пробы ставить негде!
-Ничего, пусть только вылезет, мы отыщем где поставить, нащупаем! -заверил Феофан.
-Злыдни! -отбрехивался Иван Степанович. -Хрена вам лысого, а не моя бессмертная душа!
-Все, вытряхивайся оттеда, пора нам! -приступила Варвара Пантелеевна.
-Погодь, хозяюшка! -загородил старичка домовой. -Давай-ка, в очередь! Мы с котом натешимся, опосля забирай куды хошь своего голубя, а, Мартын!?
Кот милостиво изволил мотнуть башкой.
-Ну-ка, шкет, с дороги! Зашибу во рвении!
-Мартын, фас!
Глубокое недоумение отразилось в изумрудных зеркалах кошачьей души. Усы вопросительно дернулись, поза выразила крайнее смятение.
-Для котов-то не придумано, -развел руками Феофан. -Короче, убери старуху!
Иван Степанович в разногласия противников не вступал, как истый полководец, наблюдая за разворачивающейся драмой с высоты смертного одра. По-кутузовски смежил правое око, левым он видел значительно лучше. Где-то в глубине теплилась надежда, что недоразумение исчерпает само себя, то есть выживших не останется. Между тем, Мартын подскочил и блатной походкой, вихляя задом, наступил на бабку Варвару. Что-то в его абрисе напомнило старичку Промокашку из знаменитого творения Вайнеров. Феофан опасливо косился. Почти околевший дед незаметно для себя гундосил "Мурку".
-Такая твоя благодарность, Марик? А ведь я тебя во-о-от таким крохотулечкой принесла домой. Притом котом, а выросла свинья!
Бабушка Варвара хотела отфутболить дерзкое животное к воротам в лице домового. Весовые категории сильно рознились, кот выступал в суперлегком весе, тогда как прежняя хозяйка определенно стремилась в тяжеловесы.
Не успела, порхнула назад аки бабочка, а домовой презрительно заржал:
-А еще привидение! Слышь-ка, дух, знать бы надобно, что вы кошек боитесь! Они посередке миров гуляют, хранители границы то бишь, хе-хе! Гони ее, Мартын, с балкона да под зад!
В замочной скважине заелозил ключ. Ивана Степановича будто подменили.
-На помощь! Леночка, дочка моя, Женечка, зовите полицию!
-Я ж говорил, сука!
-Ну и пусть! Зато живая, -парировал дед. -Со свету сживают, люди добрые!
-Найти бы таких людей, чтобы тебя со свету сжили! -размечталась благоверная.
Хлопнула входная дверь. Феофан цыкнул зубом и скомандовал:
-Мартын, пригляди за обормотом! А вы бабушка ховайтесь, сгиньте килограммами то бишь, коль не желаете потомкам карачуна раннего да заикания вечного. И я от глаза вострого под стол! Мартын, а?!
Зеленоглазый друг человека воспарил на живот деда и, хищно осклабившись, прижал серпы когтей к шее Ивана Степановича. Со стороны сие вполне напоминало задушевное обмурлыкивание клиента.
-Предатель! -просипел старичок-а когда корма трескал все потереться норовил! Иуда!
Коготь бандита недвусмысленно чиркнул по кадыку. Фыркнул презрительно, мол сколько кормов-столько и тапок.
В зал вопреки ожиданиям вошел плешивый человечек, в затертом сером костюме, неприметной канцелярской внешности и с большим, черепаховой расцветки, портфелем. Вид он имел уныло-административный; с таким обычно сажают на средние должности для безукоризненной бюрократической работы аппарата, дабы в долгих многочасовых пустословиях сводить просителей и жалобщиков с ума. Душа что-то ойкнула и схватила деда за сердце. Сердце громко стукнуло и попыталось скатиться в желудок.
-Воры! -захрипел Иван Степанович, не особо, впрочем, испугавшись. Грабители были милее захолодевшему нутру, чем попрятавшаяся по углам банда.
-Здравствуйте, товарищи!
Человечек сел за стол и принялся вываливать из портфеля стопки бумаг.
-Вот, только не нужно вымусоливать ситуацию, Иван Степанович! Будет ходить обычная, в чем-то даже стандартовая процедура. Имеется категоричное зашагивание предмета, наименованого душой за частичные, я бы сказал, ограниченные участки тела. Будем прорабатывать допустимость всех факторов, знаете ли.
Дедушка аж оттаял при столь внятном и близком посуле. Душа кокетливо глянула из-за частокола ребер, веря, что дело налаживается. Но заперхал домовой. Вывалившись из-под стола, глядел осоловело, явно пытаясь выстроить в голове перевод.
-Че за скоморох, а, Мартын!?
Кот не ответил. В нервном приступе он вылизывал предмет гордости, позабыв о приличиях и даме. Варвара Пантелеевна выглянула с балкона своей верхней половиной.
-Ты откедова взялся, языковед!?
-Давайте внятно проговаривать! Не будем спускать на оскорбления! Все мы тут собрались, как и я в частности, поучаствовать в судьбе товарища, Ивана Степановича, э-э-э…
-Кулебасова, -услужливо подсказал дедок.
Серый человечек солидно покивал плешью. Перевернул пару справок, пролистал коротенькое досье. Старушка и домовой невольно подтянулись к столу, любопытничая и пытаясь подглядеть из-за плеча. В сухих столбцах и строчках умещалось все многообразие мира Ивана Степановича. Многообразие было довольно коротким, но емким. Красным подчеркивались проступки, благодеяния не отмечались вовсе, в самом низу досье наливалась алым цифра, сулившая трехзначный срок.
-По-существу поимевшегося, от ведомства очистки назначается распорядок отбывания в сугубых общественных местах, как отдаленных, так и остальных.
- В чистилище значит? -уточнила Варвара Пантелеевна, наливаясь помидорным соком. -В маринад?
-И это правильно! -воздел человечек палец.
-Правильно? Ах ты, крючкотвор проклятущий. Я по небесной канцелярии ноги сбила, чтобы человека к делу пристроить, под пригляд родной души, а ты в чистилку!?За каким бесом!?Бездельничать?
Иван Степанович впервые заинтересовался. Особенно последним вопросом.
-Вы неправильно раздумываете мыслить, Варвара Пантелеевна-возразил клерк вечной промежуточности. -С′зади него грехи, поперди…
-Чего-чего сделать? -удивился Феофан необычности предложения.
-М-м-м, попереди пути совокупления.
-Искупления, -поправила старушка. -Хватит ему, при жизни насовокуплялся, аспид!
-И все равно! У меня тоже бумаги имеются! Какого лешего я валдохалась, собирала, в очередях отстаивала, а!?
Домовой и Мартын отошли к деду. Суть претензий обоих сводилась к кратковременному воздействию на душу Ивана Степановича, остальное их не касалось. Феофан засмолил бычок, кот продолжил вульгарно вылизываться.
-Хоть бы Женька здеся поселилась, -мечтательно вздохнул домовой, -поскакушка-огневушка, люблю детей! Этот-то брюзжал все, да поперди расходовал. А там смех, радость в дом!
-Я вас к себе не зазывал! -оскорбленно ответствовал Иван Степанович.
-Во-во! Отчасти, за энто и бить будем! Сделал душу и гуляй себе клуша!
Между тем, страсти за столом накалялись. Человечек попеременно размахивал разными справками у носа бабульки, а та со старческой упертостью доказывала свою личную правду. Вновь воспользовалась курсами полтергейста, находя в лице клерка дзот и стремясь завалить его грудью. Человечек маневрировал, демонстрируя сноровку китайской гимнастки, а скорее, как большинство аппаратчиков, умел без мыла и в труднодоступные места. Схватка напоминала сражение сумоиста и дипломированного дистрофика. "Диплом" постоянно оказывался перед носом безразличного к регалиям тяжеловеса.
-Литр молока на бабку, -предложил домовой.
Кот принял пари, Иван Степанович увлекшись, разрубил. Душа скучающе моделировала оригами из ливера, старичок вот-вот готовился порвать с ней всякие отношения. Кукушка из старых ходиков не успела накуковать конец первого раунда, как бой был прерван. Раздался грохот и полыхнуло с пола. Ковер пронизали жадные языки огненного круга, засмердело невнятно, вызвав взаимные подозрения всех гостей. Пошловато потек дымок, как с попсовой сцены девяностых и в круге означился силуэт, наградивший зрителей не менее пошлым громовым хохотом.
В унисон с ним заверещал дед, обоюдное исполнение напоминало удачный дуэт на каком-нибудь конкурсе. Что-то наподобие Скопец и Зверь или Геракл в неудачной схватке с эрифманским вепрем. Красный аки рак, переплывший брассом кастрюлю, из круга выступил довольный демон. Раскинул руки, желая объять благодарную публику. Подумал и окончательно хохотнул:
-Хо-хо!
-У-уй! -последовательно повторил дед.
-Нешто, матюгнулся? -спросил Феофан. -Грешишь по-русски, с размахом?
-Меня у вас так часто встречают, -не обиделся демон. -Обычно с приставкой "на", чуть реже с "по". Вторые, обычно пьяные. Ну, что, Степаныч, двинули в наши скромные, но душевные чертоги? Или попрощаться хочешь? Сразу договоримся; каяться бесполезно, под дурачка косить не надо, биться лбом в иконы поздно. У меня сегодня график щадящий, минутки три у тебя есть.
Обалдевшая от внимания душа стала бессвязно лопотать на вымирающем еврейско-берберском диалекте. Что характерно, в роду Ивана Степановича берберских евреев не наблюдалось. Душа комом стала в горле и норовила спрятаться в уютной черепушке деда. Глаза при этом таращились на демона, как у Вия при запоре.
-Позвольте, несогласовать ваше предложение! -осторожно начал клерк. -Нужно консолидироваться, товарищи! И нарешать уже методом голосования!
-Я тебя сейчас отконсолидирую, посредник! -злобно ощерился демон.
-Нет, правда, как-то надо решить, куда моего старика…Почему к вам-то, вдруг? Убил только мою молодость, насильничал мозги, украл годы жизни. Да, ведь, я не в претензиях. Все ж, соколик мой, сколько с ним годков-то бок о бок, -всхлипнула Пантелеевна.
-А чего тут решать? Вот, собственно, -демон развалил длинный пергамент и пригласил к столу. -"Черти бы меня взяли"-сказано двадцать пять тысяч триста шестнадцать раз. Далее…"Катись оно все к черту…
-Возражаю, это общее! -воскликнул серый человек.
-Пфи! И без того по шею в геене. "Черт бы меня побрал". На вопрос: "Куда идешь? Ответ, "К чертям собачьим", "Вся жизнь к чертям собачьим". Кстати, Степаныч, они ждут! И, как мечтал, именно, собачьи! У нас все по-высшему классу! "Забери меня пекло!" "Душу бы продал!" -и все в таком духе. Словом, наш клиент!
-Экие вы, прыткие! -подбоченилась старушка. -Медяка не дали, а душонку вынь да положь. Одно слово, бандюки!
-Все по-честному! Адский совет постановил, что одной из наиболее распространенных причин заклания души, являлось желание залезть под юбку Матрене Никифоровне. Говорил, Степаныч?
-Мя-я! -выдавил только дед.
-Мартын изумленно глянул. Домовой присвистнул.
-Во, приложил!
-Говорил! -не обратил внимания на невольное кошачье ругательство демон. -Вот, по дороге и залезешь. Она сейчас тоже при смерти, ей все равно.
-Потаскун старый! И до Матрены на трех ногах хаживал?
-Товарищи, товарищи, бескультурованность отягщает…
-Мы ему харю погладим и уйдем! Дерите его опосля хоть на три части!
-Аидский цербер тебе товарищ!
-Юбкочес проклятущий! Под моим приглядом не забалуешь!
-Мявк!
-И под галочку дать!
-Скорее уж, под петушка!
Оппоненты галдели, напоминая Ивану Степановичу депутатов перед мордобитием. Сам он затих, уныло поглядывая из-под тяжелых век. Душа беспола, но вздохнула совсем по-женски. За стеной что-то происходило. Раздавались невнятные крики и это в час-то ночи. Душа опасливо покосилось на горлопанов. Споры плавно перетекали в кулачные забавы. Мартын подкрался со спины и шугнул старуху, та барабашкой хватила фарфоровым блюдом по голове клерка. Демон ржал и норовил пустить искру в бороду Феофана. Тот матом не одобрял такой забавы. Им не до бесплотного духа. Подцепив какую-то кишку навроде страховочного троса, душа нырнула головой в стену, любопытствуя по-соседски.
-Ой, не могу! Быстрее! -кричала женщина.
-Как же так вышло, -переживала та, что постарше, видимо, мать-ведь, рано еще, не срок.
Душа, в который раз за сегодня, приняла волевое решение и отпустила кишку. Когда спустя потасовку, пару ссадин и неравно обруганное число раз дуэлянты обернулись к помирающему деду, то не обнаружили ее на месте. Иван Степанович коченел, беглянка скрылась.
Позже, уже под утро, во втором родильном отделении слышался привычный стенам призыв:
-Тужься, тужься! А вот и головка! Еще немножко, Мариночка, поздравляю! У вас мальчик!
-Витенька! -выдохнула мать.
"Какой я тебе, Витенька? -думал Иван Степанович, -глядя в приближающиеся глаза акушера. -Никак, целоваться лезет? Прямо в усы? Извращенец!
К удивлению деда, усы потерялись в процессе родов. Вместо них, пронзительно голубым глазенкам открылись румяные пухлые щечки. "Нехорошо без усов, несолидно", -решил он. Его развернули к помятой, вспотевшей женщине и та, шепотом, повторила:
-Витенька!
"Я попросил бы по имени-отчеству! Все-таки, в отцы гожусь!"-хотел сказать Иван Степанович, но не смог. Его звонко шлепнули по попке и он, к собственному удивлению, громко разревелся.
