Скривившись, словно от надоедливой зубной боли, Миша уставился перед собой - от напряжения сводило руки, в течение всего рассказа все крепче сжимавшие руль. Он пытался как-то переварить и осознать услышанное - мысли вихрем роились в его голове, не останавливаясь ни на секунду; такой знакомый и понятный ему мир буквально переворачивался вверх дном. Привидение, фантомный пожар в черневших в зеркале заднего вида развалинах, погибшие в конце девяностых дети, которых он видел собственными глазами буквально пару минут назад - все это было слишком нереально, слишком фантастично, чтобы случиться именно с ним - самым обычным парнем, который просто надеялся скрыться от общества и, может, спокойно уйти в запой. Хотелось похлопать себя по щекам, ущипнуть посильнее за ногу и проснуться - на тёплой и родной печке, укутанным в толстое одеяло, а лучше - в собственной спальне, на широкой упругой кровати, в которой они с бывшей провели так много страстных и бурных ночей. Повернуться к жене, мирно сопящей рядом, поцеловать ее в слегка пахнущую духами макушку и осознать, что развод, его бегство из города, все отвратные, разбившие на тысячи мелких кусков его душу события - особенно эта ночная поездка, черт его дёрнул вообще выйти из дома - были не более чем страшным сном.
Но нет - проснуться почему-то не получалось, как бы сильно он ни старался - Миша все так же сидел посреди окружавших школу зарослей в уже остывшей отцовской машине, а рядом с ним неподвижно застыла странная девушка, всерьёз утверждавшая - ну надо же - что она давно умерла.
С видимым усилием отпустив руль, Миша сел вполоборота и нерешительно протянул руку в ее сторону. Катя не пошевелилась. Он опустил руку девушке на плечо, как будто ожидая, что она пройдет насквозь, очертания незнакомки помутнеют или вовсе развеятся, как тает в лучах утреннего солнца туман - но ощутил под своей ладонью лишь тонкую ткань водолазки.
- Как? - с трудом разлепив губы, прохрипел он. - Как это может быть правдой? Если ты призрак, почему я могу прикоснуться? Как ты можешь сидеть в машине рядом со мной?
Глубоко вздохнув, девушка пожала плечами, попутно стряхнув его руку:
- Мир куда больше, чем тебе кажется. Иногда в нем случаются вещи, которые сложно даже просто вообразить. Понимаю, что все это, - она описала рукой в воздухе полукруг, - все, что ты видел, что я только что рассказала, в первый раз не может вызвать ничего, кроме недоверия. Ты, наверное, думаешь, что все это какой-то розыгрыш, а я то ли актриса, то ли мошенница, то ли просто сидела в дурке и совершила побег - гуляю теперь вот по лесу, дышу свежим воздухом и время от времени где-нибудь горю, - она невесело усмехнулась и устало прикрыла рукой глаза. - Если это и шутка, то какая-то не смешная - хотя чему удивляться, я и при жизни не умела шутить.
Я сама долго не могла привыкнуть, - она откинула голову на подголовник, - поверить, что вся эта ерунда происходит со мной. Только, в отличие от тебя, я не сторонний наблюдатель, который сам может решить - во что ему верить, а во что - нет; или, в конце концов, просто вернуться домой и попробовать забыть все то, что ему не повезло увидеть.
Ты веришь мне? Эй, - Миша уставился в окно, положив на колени руки, - санитаров в лесу высматриваешь? Или скрытую камеру? Как было бы здорово, если бы это и правда была просто дурацкая шутка, - последнюю фразу она с досадой почти прошептала себе под нос.
В машине, несмотря на неуклюжую попытку Кати разрядить обстановку, на несколько долгих мгновений повисла тягостная тишина.
- Хорошо, - она решительно кивнула самой себе. - Вспомни, когда ты в последний раз был на деревенском кладбище?
Миша на мгновение задумался и, наконец, пробормотал:
- Кажется, года три назад.
- Я докажу тебе. Заводи мотор.
Десять минут спустя, прорезая колесами давно заросшую колею и разбрызгивая во все стороны вездесущую осеннюю грязь, "Нива" выбралась из низины на еще один холм и уткнулась в несколько брошенных и местами ветхих домов - отдаленный хутор, где уже вроде бы пару лет как никто не жил.
Возле одной из покинутых хат Катя махнула рукой, призывая остановиться, и взглянула на светящиеся на приборной панели часы.
- Подождем. Недолго, буквально 10 минут.
В молчании наблюдая за минутной стрелкой, бесконечно медленно и монотонно отмеряющей за кругом круг, Миша всерьёз задумался - верит он все-таки или нет?
Украдкой покосившись на сидевшую в соседнем кресле девушку, он повнимательнее всмотрелся в ее лицо: каштановые волосы, стрижка каре, полные губы, ровный овал лица, неглубокие ямочки на щеках - должно быть, у нее хорошая улыбка, хотя вряд ли он когда-то сможет ее увидеть. Нос с легкой горбинкой, раскосые брови, темные глаза - ее можно было назвать симпатичной, даже красивой; в неярком полумраке, слегка рассеянном светом горящего в салоне фонаря, он рассмотрел глубокую складку, залегшую между ее бровей, и сеточку легких морщин на решительно нахмуренном высоком лбу - кажется, ей в жизни многое довелось пережить. Да, он легко мог представить ее стучащей кулаком по столу какого-то мелкого чиновника, требуя выделения необходимых школе средств - и на мгновение поймал себя на мысли, что даже хотел бы это увидеть. И - нет, она совсем не походила на сумасшедшую, а как должны выглядеть мошенники, Миша не представлял.
- Пора, - бросив последний взгляд на часы, Катя распахнула дверь и первой покинула салон.
Мельком оглянувшись на выросшую неподалёку фигуру ее невольного спутника - он все-таки вышел из машины, не остался внутри - девушка направилась прямиком к дому, смотрящему на незваных пришельцев слепыми глазницами темных запыленных окон.
Зайдя за угол - уверенно, как будто далеко не в первый раз, она тихонько, без единого скрипа, открыла калитку палисадника и, осторожно ступая между неухоженными кустами роз, приблизилась к зданию вплотную. Поманив за собой нерешительно застывшего за забором мужчину, она молча указала на одно из окон - в отличие от прочих, слегка освещенное чем-то изнутри, и замерла.
Аккуратно, словно страшась хоть звуком нарушить разлитую вокруг звенящую тишину, в которой слышны были только далекие вопли лягушек, уханье совы и звон надоедливых комаров, Миша приблизился к девушке и всмотрелся сквозь прорезавшую шторы узкую щель во внутренности явно покинутого, но сейчас, судя по неяркому свету - кем-то обитаемого дома.
Его глазам открылась самая обычная для деревни комната - широкий разложенный диван с небрежно наброшенным на него скомканным покрывалом, большой плоский телевизор на заваленном неаккуратными стопками газет письменном столе, темневшая в углу серая печь с едва тлеющими в ее недрах угольками; выкрашенный краской деревянный пол был застелен старым узорным ковром. Напротив шипящего черно-белыми помехами телевизора стояло слегка качавшееся кресло-качалка, в котором, укутанная в одеяло, дремала пожилая женщина с растрепанными космами седых волос, торчащими из-под свободно лежащего на ее голове и плечах платка.
На диване, закинув одну руку за голову, вытянулся одетый в тельняшку и спортивные штаны немолодой мужчина с залихватски закрученными усами; другой рукой он обнимал прижавшуюся к нему, свернувшись в клубочек, маленькую девочку со смешными, торчащими в разные стороны, косичками - посасывая палец она, судя по всему, сладко спала.
Идиллия. Миша примерно так и представлял себе свою старость - правда, дом в его фантазиях был новее и больше, внуков в гостях была целая орава - скорее всего, спящая девочка приходилась пожилой паре именно внучкой - а в кресле-качалке сидел он сам. Обязательно у камина, не у печи - с какой-то хорошей книгой, кружкой пива или бокалом вина, и парой лежащих у его ног немолодых и слегка уставших от детского внимания собак.
Горько скривившись, он сглотнул, помахал головой, развеивая теперь куда менее реальную, чем раньше, мечту, и сделал шаг от окна - он как будто без спроса засунул свой любопытный нос в чью-то - точно более счастливую, чем его собственная - жизнь, и теперь почувствовал обжигающий стыд.
Он почти успел отвернуться, когда Катя, резко схватив его за руку, прошептала:
Миша нехотя заглянул обратно в щелку - тёплая картина семейного счастья не изменилась: девчонка все так же спала в обнимку с дедулей, а бабушка так же дремала в кресле, свесив голову набок.
Несколько минут спустя он, неожиданно разозлившись и чувствуя себя идиотом - одному Богу известно, что эта психанутая хотела ему показать - выдернул руку и снова сделал шаг в сторону, когда вспыхнувшая в голове догадка буквально пригвоздила его к месту.
- Они…они ведь не спят - глухо пробормотал он, не узнавая собственный голос, и посмотрел Кате в глаза.
- Угарный газ, - мягко прошептала девушка и снова взяла его за руку. - Они забыли открыть заслонку.
Помертвев, он сгорбился и уронил голову на грудь - как будто ростовая кукла, из которой кто-то вынул человека, а саму ее оставил стоять. Сейчас он до конца сдуется, его свернут, затолкают ногами в большущий мешок и унесут на склад.
И без того тёмный окружающий мир словно разом лишился остатков всех своих красок. Дети умирали постоянно - да, конечно, Миша об этом знал. Смерть каждый день пожинала по миру сотни тысяч самых разных людей - все они были чьими-то детьми, сёстрами, братьями, родителями или просто друзьями. Почему-то трагедия в школе - когда пламя пожара пожрало сразу стольких ребят, которые только начинали жить - не тронула его так сильно, как эта мирная и спокойная картина гибели наверняка счастливой семьи.
Он представил, как родители привозят девочку в гости к бабушке и дедушке - так же, как привозили когда-то его. Радостные улыбки, объятия, гостинцы, девочка топчет осенние лужи зелёными резиновыми сапожками - у него в детстве были именно такие. Родители уезжают - бабушка держит внучку за руку и крестится, одними губами шепча молитву - как всегда провожала родителей Миши его бабуля, стоя на крыльце. Они ужинают - девочка болтает ножками, сидя на высокой деревянной скамейке, и не хочет есть суп - а бабушка уговаривает; при взгляде на внучку ее морщины разглаживаются, и свет, идущий откуда-то изнутри, озаряет ее лицо. Дедушка затапливает печку - к вечеру наверняка похолодало; они вместе садятся смотреть телевизор - бабушка мёрзнет, и муж, проживший с ней - сколько? 30? 50 лет? - заботливо подтыкает ей одеяло, подкидывает в печку ещё пару поленьев, хватает внучку и падает с ней на диван.
А следующим утром - Миша представил это так явно, как будто на диване лежала его дочь - или, может, через пару дней, когда родители девочки вернулись обратно..
Нет - он тряхнул головой и сжал кулаки так сильно, что ногти до крови впились в ладони. Пережить такое он бы не смог.
Через несколько мгновений озарявший комнату свет телевизора потух, сам телевизор - а вместе с ним диван, лежащие на нем девочка и мужчина, сидящая рядом женщина, застилавший пол выцветший ковер - медленно растаяли в воздухе, оставив после себя тёмную запылённую комнату, посреди которой одиноко валялось перевёрнутое кресло-качалка.
Миша долго не мог оторвать глаз от пустого безлюдного помещения - в глубине души он, кажется, ещё надеялся, что это все же дурацкая шутка, и девочка - живая, весёлая, обутая в свои любимые зелёные сапожки, сейчас выскочит из-за угла с по-детски пронзительным и наивным «буууу», а следом появится и пожилая пара - женщина запахнет на голове платок, ее муж с хитрым прищуром подкрутит ус, и они все вместе посмеются над тем, как ловко его, Мишу, удалось разыграть.
Но время шло - вдалеке все так же надрывались лягушки и кричала какая-то ночная птица - а комната оставалась все такой же безлюдной, и никто не собирался выскакивать к ним из-за угла.
- Пойдём, - девушка потянула его к машине. - Это пока ничего не доказывает, едем дальше. Заводи.
Механически, словно робот с единственной заложенной в него задачей, он сел в машину, повернул ключ зажигания, воткнул передачу и тронулся с места, резко бросив сцепление - так, что «Нива» дернулась, будто раненый зверь, и двигатель чуть не заглох; развернулся на заросшей пожухлой крапивой обочине и поехал обратно к спуску с холма.
Фары мельком мазнули по трём нечетким фигурам, застывшим в стороне от дороги - две побольше, видимо, взрослые, держали за руки третью - поменьше, и неотрывно смотрели из-за забора на ещё несколько минут назад освещённый дом.
Они съехали с холма в вязкую низину, не проронив ни единого слова.
Миша все не мог сформулировать вопросы, крутящиеся на языке - если возле школы голова его разрывалась от мыслей, то сейчас будто кто-то дёрнул за невидимый слив, и все нелёгкие думы вытекли из его черепа, оставив после себя только гулкую пустоту.
Его спутница, кажется, не была настроена продолжать беседу - если так можно было назвать ее предшествующий остановке монолог, и лишь изредка показывала направление жестами рук. Сам он с момента встречи произнес всего пару слов, но тишина его вполне устраивала - если очень постараться, можно было представить, что он едет на утреннюю рыбалку - спозаранку, пока ещё не рассвело, и впереди его ждёт самое обычное спокойное утро, а не какой-нибудь очередной сюр.
Не успел он порадоваться царящему в салоне молчанию, как Катя резко схватила его за плечо, внимательно уставившись на что-то, скрытое от его взгляда, за окном:
- Останови. Останови, пожалуйста, - он ударил по тормозам - так, что машина клюнула носом, и девушка чуть не ударилась грудью о приборную панель.
Прищурясь в неверном свете фар, он попытался было рассмотреть, что же привлекло ее внимание - но тут же, опомнившись, распрямился в кресле и отвёл взгляд.
В это время его спутница уже распахнула дверь и ступила туфлями в осеннюю грязь.
- Я больше не хочу ничего видеть, - глухо пробурчал Миша, изо всех сил вцепившись в руль, как в спасательный круг.
- Тебя никто и не зовёт. Останься в машине, - слегка повернув к нему голову, коротко ответила девушка. Она хлопнула дверью и скрылась в покрывавших обочину зарослях.
Просидев пару минут в одиночестве, Миша зло чертыхнулся по адресу дурацкого сверлящего мозг любопытства - он ведь точно знал, что снаружи не ждёт ничего хорошего, так зачем тогда ему идти? - вытащил ключ, выскочил из машины и направился следом за ней.
За первым же тянувшим к ночному небу голые ветви кустарником из-под ног послышался странный и совсем неуместный звук - в неярком свете висящей над головой луны он с удивлением рассмотрел, что идёт по самому настоящему снегу - хрустящему, словно в лютый январский мороз.
Это действительно было странным - он готов был поклясться, что в этом году ещё не было минусовой температуры; сугроб тем временем становился все глубже, и вскоре он уже с трудом переставлял ноги, чувствуя, как их неприятно холодит сквозь тонкую резину сапог.
Опустив вниз голову, он искал на снегу следы Кати - их, однако, нигде не было видно - и чуть было не прошёл мимо незнакомого ему мужчины, который, раскинув руки в стороны, лежал в распахнутой телогрейке и с непокрытой головой прямо на снегу.
Оглянувшись по сторонам, Миша подошёл к незнакомцу - из его внутреннего кармана торчала бутылка чего-то горячительного; вторая, почти пустая, лежала рядом, наполовину зарывшись в снег.
- Э, мужик. Ты себе так кишки отморозишь. Вставай давай. Ты откуда тут взялся? - Миша нагнулся к спящему и слегка похлопал его по щеке, отшатнувшись от убойного запаха алкоголя - казалось, незнакомец вернулся с Крещенских купаний, только нырял он не в прорубь, а в чистый спирт.
- Але, уважаемый! Вставать будем или где? Давай, я на машине, докину тебя до дома, только покажи, куда. Вставай, бл., - он схватил никак не реагирующего мужика за грудки и попытался поднять его с земли, как вдруг откуда-то сзади раздался дрожащий от едва сдерживаемой ярости голос:
Миша, все так же не выпуская из рук чужой телогрейки, неловко обернулся через плечо и наткнулся на враждебный, исподлобья, взгляд - в нескольких шагах от него, набычась, стоял какой-то смутно знакомый пацан лет двенадцати на вид - сжимая и разжимая маленькие кулачки, он тяжело дышал и, казалось, еле сдерживался, чтобы не броситься с тумаками на чужака:
- Я сказал - отпусти! Оставь его! Уходи! - почти проорал пацан и по-звериному оскалился, подняв руки в неуклюжем подобии бойцовской стойки и сделав в сторону Миши широкий шаг.
- Саша! - потерянная в снегах учительница выскочила словно из неоткуда: она прижала к себе мальчишку, оттащила его в сторону и кинулась к Мише: - Было же сказано - останься в машине! Что непонятного? Ты же сказал, что уже насмотрелся! - она ударила своего ошеломлённого спутника по рукам, заставив, наконец, отпустить телогрейку, и потащила его обратно в сторону дороги.
Обернувшись, Миша увидел, что пьяный мужик так и валяется, расхристанный, на снегу - а рядом, взяв его за руку, сидит, опустившись на колени, пацан - Саша, самый старший из детей, чьи жизни оборвал в сельской школе пожар.
Теперь, наконец-то, Миша его узнал.
За пару шагов до дороги наваждение рассеялось - снежная перина исчезла, оставив вместо себя участки пожухлой травы и самую обычную грязь.
Поездка продолжилась - и снова в полной тишине.
Прижавшись лбом к холодному оконному стеклу, Катя, слегка покачиваясь на колдобинах, безучастно наблюдала за медленно плывущими мимо очертаниями деревьев и кустов.
Покосившись на водителя и заметив его нахмуренные брови и губы, сурово сжатые в едва различимую тонкую черту, она, наконец, нехотя произнесла:
- Это был отец Саши, моего ученика. Я рассказывала тебе о них.
Помолчав ещё с минуту и собравшись с мыслями, она продолжила:
- Его родители уехали отсюда вскоре после пожара. На деревенском кладбище теперь лежали оба их сына - и старший, и младший. Думаю, они просто не понимали, как жить дальше, и бросили все - в надежде, что расстояние поможет времени смягчить эту боль. Мы вместе с Сашей наблюдали, как родители выносят коробки из его родного дома, как вешают на входную дверь навесной замок - и как скрывается в дорожной пыли их машина - как мы тогда думали, навсегда.
Однако, несколько лет назад его отец - Игорь Николаевич, кажется - вернулся обратно в деревню, в свой старый дом. Один.
Удивительно, но Сашка его увидел - помнишь, я говорила, что мои дети не могут видеть живых?
Мальчик вился вокруг отца хвостом - но, конечно, папа не знал об этом - он и понятия не имел, что младший - точнее, его дух - постоянно наблюдает за каждым его шагом. Остальные ребята завидовали по-чёрному - их родители или жили слишком далеко, чтобы до них добраться, или тоже уехали из деревни и не возвращались уже никогда.
Игорь пил горькую, в полном одиночестве, практически не просыхая. Я пыталась отвлечь от него Сашку всеми доступными способами - ребёнок ведь своими глазами наблюдал, как постепенно опускается его отец. Но - что я могла ему предложить? Играть в прятки с другими духами в брошеных домах и лесу? Наблюдать за ещё каким-нибудь призраком - из тех, что бесцельно шатаются по деревне и не видят никого вокруг - ни мертвых, ни живых? За многие годы любой досуг, который мне удавалось придумать для детей, по тысяче раз наскучил и им, и мне самой. Сашка пропадал с отцом постоянно, мы видели его только по ночам - когда все собирались в школе, чтобы пережить очередной пожар.
Катя сглотнула и отвернулась к окну.
- Однажды зимой - это было Рождество, кажется, года 4 назад, Игорь куда-то засобирался прямо посреди ночи. Он тепло оделся, подхватил две бутылки водки и отправился в сторону кладбища - Сашка, конечно, увязался за ним. Была жуткая метель, морозы стояли лютые - они добирались до кладбища несколько часов, хотя в хорошую погоду от их старого дома идти было максимум полчаса.
Игорь долго сидел на могилах своих сыновей. Плакал, падал на колени, обнимал деревянные кресты - с одного из них теперь смотрела фотография Сашки; молился о чем-то Господу - и пил. Много пил. Все это время младший сидел на своей собственной могиле рядом с ним.
Через пару часов, уже глубокой ночью, Игорь засобирался обратно - к тому моменту он выпил почти целую бутылку водки. Нараспашку, забыв шапку на снегу возле могил, он, шатаясь, побрёл обратно по своим почти полностью заметенным следам.
Какое-то время спустя, - девушка украдкой смахнула пробежавшую по щеке предательскую слезу, - метель разбушевалась сильнее прежнего, и Игорь сбился с пути. Он ушёл в сторону от дороги, двинулся по глубокому снегу, споткнулся о какую-то корягу, упал, - она глубоко вздохнула, - и больше уже не поднялся.
Сашка все это время был где-то поблизости. Он пытался докричаться до отца, направить его в нужную сторону, затем - разбудить, заставить подняться и идти дальше, или хотя бы не спать.
А после, отчаявшись, просто сидел рядом, пока его отец замерзал. Он ничего не мог сделать. Ни-че-го.
В салоне снова повисла тишина - Миша притормозил на обочине и молча слушал еще одну историю, сломавшую незнакомому ему мальчишке теперь уже посмертную жизнь.
- Там я и нашла его, - девушка вытерла слёзы и тихонько шмыгнула носом. - В ту ночь я была в развалинах школы с остальными - на Рождество я всегда рассказывала ребятам сказки, так уж у нас повелось. А тут - как будто почувствовала что-то, кинулась искать их - и нашла. Игорь замёрз буквально в ста метрах от своего дома - просто потому, что сбился с дороги и был слишком пьян, чтобы это понять.
А потом, когда его призрак вернулся в деревню - как будто всего случившегося было недостаточно - он не увидел нас. Не увидел Сашку. Даже после смерти они не воссоединились, ты можешь себе представить, как тупо утроен этот идиотский мир? - Катя стукнула кулаком по приборной панели и прикусила губу.
- С тех пор Саша изменился. После того, как он рассказал мне эту историю, мы больше не разговаривали. Он больше не играет с другими детьми в игры, не слушает мои сказки - пропадает после пожара и не возвращается к нам, вообще. Все свободное время - а у духов его очень много - он проводит рядом с призраком своего отца. Не знаю - наверное, надеется, что за ту вечность, что нам отмеряна, что-нибудь изменится, и они, наконец, будут вместе. И, может быть, Сашка узнает, почему в деревню не вернулась его мать.
Я просто хотела проведать его сегодня, узнать, как он. Кажется, пока все осталось по-прежнему - отец его все ещё не видит, а Сашка все ещё не теряет надежды. Даже у мертвых она умирает последней - почти каламбур.
Ну что, подъедем или дальше пешком? - она неожиданно перевела тему и кивнула на невысокую ограду, видневшуюся неподалёку. Миша и не заметил, как они сюда добрались - перед ними было деревенское кладбище.
Они медленно брели вдоль неровных рядов неухоженных и заросших, с покосившимися безымянными памятниками старых могил.
В детстве Мише нравилось гулять по кладбищам: всматриваться в пожелтевшие фотографии, читать незнакомые имена и фамилии и прикидывать в уме - кто и сколько прожил, удивляясь про себя долгожителям и размышляя, что сталось с теми, кто ушёл молодым.
В окружении могил он чувствовал трепет и благоговение, кладбище было синонимом неотвратимости - будь ты богатым или нищим, безвестным или знаменитым - конец для всех уготован один.
- Пришли, - девушка остановилась у тускло блестевшей в лунном свете ограды и кивнула на большой гранитный памятник, на котором золотыми буквами было выведено «Помним. Любим. Скорбим.»
Ваза с давно увядшими розами - их белые лепестки устилали могилы вперемешку с принесенными ветром разноцветными осенними листьями. Гора выцветших погребальных венков, прислонённых к ограде рядами - «Любимой мамочке», «Петру Афанасьевичу от коллег», «Дорогому отцу»; их искусственная хвоя, побледневшая от времени, слегка шелестела на ветру. Деревянная скамейка и маленький столик - аккуратные, с резными ножками - в двух шагах от оградки, и утоптанная тропинка от могил в сторону дороги, откуда они начинали свой путь.
Миша тупо уставился на знакомые лица, смотревшие на него с памятника - мужчина с закрученными кверху густыми усами, в рубашке и галстуке, и женщина с аккуратным пробором и навеки застывшей полуулыбкой на лице.
На фото они были моложе, чем врезалось ему в память - но это несомненно были те самые люди, которых он уже видел сегодня в заброшенном доме - доме, в окно которого он подсматривал, как шкодливый мальчишка, какое-то время назад.
- Девочку похоронили на другом кладбище, с тех пор прошло примерно полтора года, - учитель тихонько присела на скамейку и облокотилась локтями на стол. - Убедился? Ты не видел эту могилу, а значит, и лиц бы представить не смог. Памятник настоящий - пощупай, если все ещё думаешь, что это галлюцинация.
Миша отчаянно цеплялся за остатки стремительно ускользающего разума - конечно, он догадывался, что именно они ищут здесь, на ночном кладбище, но все же признать, что весь вечер он видит лишь привидения, было выше его сил.
- Я мог встречать их где-нибудь раньше, - негромко пробормотал он себе под нос, хоть на деле и был совершенно уверен, что это не так.
- Да Господи, - девушка вскочила на ноги и почти подбежала к Мише, уперев руки в боки и надвинувшись на него. - Почему из всех живущих на свете мне достался такой вот упёртый баран? Ты видел их призраки, слышишь? Почему тебе так сложно просто признать это - я ведь вижу, я вижу, что ты веришь мне, где-то в глубине твоей черствой души!
Миша со стоном опустился на скамейку, упёрся локтями в колени и закрыл ладонями лицо:
- Боже, за что мне все это? - едва слышно прошептал он.
- За что все это ТЕБЕ? Прости, я не ослышалась? - Катя ошеломлённо уставилась на него. - А мне - за что? А Сашке? Ты, может, думаешь, что он это заслужил - погибнуть в пожаре в таком юном возрасте, просто потому, что какая-то тварь зажала нам денег, чтобы заплатить за свет? Заслужил долбаных 20 лет скитаться, мечась между могилой брата и призраком родного отца? Брата, который погиб так далеко отсюда, что даже дух его встретить Сашке не суждено, и отца, замерзшего у него на глазах? Может, они - все они - заслужили такую судьбу? - девушка в сердцах махнула рукой в сторону видневшихся в отдалении могил.
Оторвав лицо от ладоней, Миша только сейчас обратил внимание на темные фигуры, бродившие по кладбищу вдалеке - наверное, все это были духи, которых как магнитом тянуло к месту, где были погребены их тела.
Катя присела рядом со своим спутником и обхватила ладонями его мокрое то ли от слез, то ли от начавшегося некстати дождя лицо.
- Ты правда думаешь, что больше всех здесь достоин сочувствия именно ты? - прошептала девушка, глядя ему прямо в глаза.
Миша на мгновение зажмурился, задержал дыхание, замер, затем взглянул на неё и спросил:
- У меня есть теория, - они снова сидели в машине: он безвольно откинулся в кресле, а она нервно барабанила по подлокотнику ногтями правой руки. - Ты слышал, что когда-то в деревне жил знахарь - старик, который вроде как практиковал оккультизм?
В его голове вдруг всплыло нечёткое, состоящее из кучки обрывочных фрагментов воспоминание: тёмная комната, висящие под потолком пучки какой-то душистой травы, терпкий запах благовоний, стол с горящими по периметру свечами, освещавшими толстый и древний по виду фолиант; застывшая неподалёку фигура дедушки, и чьи-то голубые глаза - глубокие, словно море, и пронзительные, видевшие маленького Мишу насквозь.
- Я с ним никогда не встречалась, но маленькой часто слышала от местных всякую чушь - что он, якобы, заглядывал в будущее, читал судьбу по рукам и мог разговаривать с мертвыми - стандартный набор деревенских суеверий прямиком из средних веков. К нему часто приходили с болячками - говорили, что он помогал не всем, а только людям, которые чисты душой. Маленькую, меня часто пугали, что отдадут этому странному старику - и он превратит меня в лягушку, ворону или чёрного кота, если я не буду послушной и не стану помогать родителям по хозяйству. Тогда мне и правда было страшно, хоть сейчас это и звучит как полнейший бред, но важно другое, - она подскочила на кресле и возбуждённо приблизила к Мише лицо. - Пару лет назад я вспомнила одну из бабушкиных историй - тех страшилок, что рассказывают шепотом у ночного костра. Она говорила, что у этого старика - шамана, знахаря, целителя, как ни назови - был какой-то особенный амулет, с которым абсолютно любой, кому хватило бы смелости, мог призвать с того света близкого человека, пообщаться с ним - и даже привязать к себе, не отпустить обратно - туда, откуда он пришёл. Нормальные люди не верят таким россказням, знаю, но - таких совпадений не бывает. Вдруг это не сказка? Вдруг амулет на самом деле существует? Вдруг старик пытался привязать кого-то - и, нечаянно или специально, но - переборщил со своим заклинанием? Может, именно из-за этого мы не можем уйти?
Она на мгновение сделала паузу и, не дождавшись реакции, продолжила:
- Я обошла все дома в деревне, до которых смогла достать. Поговорила со всеми духами, которые могут видеть других умерших - таких здесь, правда, всего ничего. Никто из них точно не знает, где жил этот старик - говорят только, что дом его стоял где-то на отшибе, в глухом лесу, и призрак его никто никогда не встречал. Но почти все, с кем я говорила, знают про этот амулет - даже мои дети слышали похожие истории от своих родителей или стариков.
Не в моем положении отказываться даже от самых дурацких теорий, так что, пусть это и звучит бредово, но - мне нужно, чтобы ты нашёл его дом. Нашёл этот чертов амулет - как бы он ни выглядел и чем бы ни был, если конечно, он и правда есть. И уничтожил его - сжёг, растоптал, разорвал - чтобы от него не осталось и следа. Если и это нам не поможет - что ж, значит, мы и правда заперты здесь навсегда.
Спустя несколько минут Миша пошевелился, прокашлялся, подумал немного и, наконец, произнёс:
- Честно? Идея - полная херня. Как, например, я пойму, что амулет - это амулет, когда его найду?
Но если ты думаешь, что это поможет, я готов попытаться. К тому же я, кажется, был там, у этого знахаря, в глубоком детстве - не скажу, правда, когда и зачем. Но думаю, есть способ выяснить, где был - или все ещё находится - его дом.
Он завёл двигатель, включил передачу и тронул машину с места.
Продолжение в комментариях.
