Я толкнул Гришку пару раз:
— Вставай! Что за запах? Ты курил здесь?
Гришка не шевелился. Я осмотрел комнату внимательнее в поисках окурков, но все было чисто. Решил выглянуть в коридор, но снаружи запах казался слабее. На втором этаже он вообще не чувствовался. Все было спокойно, но мне было не по себе. Я вернулся к Гришке, рывком стащил с него одеяло и… не поверил своим глазам.
От увиденного я вскрикнул и осел на пол. На кровати вместо Гришки лежал деревянный манекен. Он смотрел на меня выпученными глазами и улыбался во все 32 зуба. Правая рука манекена была обуглена, а на вывернутой ладони виднелась недокуренная сигарета. Пытаясь совладать со своим страхом, я накрыл эту куклу одеялом и вылетел из комнаты.
Если Гришка хотел меня разыграть, то у него здорово получилось: у меня сильно тряслись колени и проступил холодный пот. Кто знает, может, у меня бы и сердце остановилось, но пронесло. Я был уже не в том возрасте, чтобы сказать шутнику, как здорово он меня провел. Нет. За такие выходки я готов и лицо разукрасить.
В ванной комнате я как следует умылся холодной водой, привел мысли в порядок. Я ожидал, что как только выйду из ванной, появится Гришка и начнет угорать над моей реакцией, но этот юморист все не появлялся.
На втором этаже я проведал сестру и заодно отнес ей завтрак. Она все еще спала в обнимку со своими книжками. В ее комнате не было ничего подозрительного. Если Гришка решил разыграть и ее, точно его прикончу.
Я проверил другие комнаты и даже чердак. Гришки нигде не было. Тогда я снова спустился вниз, выглянул из кухни во двор. И там никого. Видимо, Гришка испугался, что кукла разгорится от сигареты, и убежал. Что взять с пьяного дурака?
Я окончательно успокоился, и мне вдруг стало интересно, чисто с профессиональной точки зрения, как был сделан манекен. Такие наверняка могут быть проданы в магазин или на рынок служить вешалками для одежды. Но дерево не было обработано, не было окрашено, зато суставами служили шарниры. Я бы смог делать такие же на заказ. Сделал бы даже лучше. Мне захотелось снова взглянуть на ростовую куклу.
Я вернулся в комнату, где лежал манекен. Он все еще глупо таращился и улыбался неизвестно чему. Я решил проверить его суставы. Осторожно взял куклу за руку, легко согнул ее в локте, и деревянные пальцы сомкнулись на моей ладони. Манекен повернулся ко мне.
Я остолбенел. В голове пронесся образ птицы, угодившей в силки. Манекен смотрел на меня неживыми глазами. Он не двигался, и я медленно начал вытаскивать свою руку из шершавой ладони. Он не двигался, и я отступил назад на пару шагов. «Не двигался». Эти слова я начал крутить у себя в голове, как мантру: «Не двигался, он не двигался». Я все еще пьян, и мне мерещится всякое. Как привиделась кричащая фигурка зайца, которую я выбросил прошлой ночью.
Я резко выскочил из комнаты и захлопнул за собой дверь. Это уже не смешно, это никакая не шутка. Это... Это...
— Он не двигался! — произнес я вслух. Собственный голос вернул меня в реальность. А реальность такова, что неживое двигаться не может. Я вспомнил про нож, который подарил мне Гришка. Руки дрожали, но я смог вытащить его и выставить его вперед в защитной позе. Чтобы убедиться в происходящем, я приоткрыл дверь и заглянул в комнату. Деревянная кукла сидела на кровати и улыбалась мне. Я закричал от ужаса и потерял сознание.
Было уже темно, когда я очнулся. Голова гудела, в глазах немного двоилось. Мгновение я не мог вспомнить, как оказался на полу в коридоре, а когда вспомнил, снова чуть не упал в обморок. Я начал шарить по полу в поисках единственного оружия, какое у меня было. Пальцы нащупали холодное лезвие, и я рванул на второй этаж, к сестре.
В комнате Людки горел свет, что немного меня отрезвило. Я вошел к ней в комнату и незаметно для сестры закрыл замок. Я был очень напуган, но не хотел пугать и ее. Отчасти мне все еще казалось, что то, что я видел не было реальным. Да и Людка посчитает меня поехавшим или подумает, что я перепил и словил белочку. Как ни крути, а ситуацию так просто не объяснить.
Людка сидела за ноутбуком и что-то печатала.
— Вить, что-то хотел? — спросила она, не отрываясь от экрана.
— Н-нет я-я... К-хм... просто хотел узнать, как дела.
— Все нормально, но я хочу есть.
— Прости, я был в мастерской, заработался. Сейчас что-нибудь принесу.
Людка оторвалась от компьютера и пристально посмотрела на меня.
— Я слышала внизу шаги, звала тебя, но ты не отвечал.
— Наверное, слишком задумался и не обратил внимания.
Сестра ничего не ответила, вернулась к своей работе, а я снова остался один в своих мыслях. Наверное, сейчас я был очень бледен. С меня ручьями стекал пот, а в руке под светом лампы сверкало лезвие ножа. Людка ничего из этого не заметила или не хотела замечать. От части я был этому рад. Все было как обычно. Будто мне снова приснился плохой сон. Осталось только успокоиться.
Я вернулся в темный коридор. Привычная обстановка в доме придавала мне сил, на всякий случай я прошелся по всем комнатам на втором этаже, включил везде свет. Жуткой куклы нигде не было. А если бы была - я стиснул в руке нож, набираясь храбрости – ей пришел бы конец.
Я осторожно спустился на первый этаж. Ни на кухне, ни в гостиной я не встретился с куклой. Комната, куда я отнес Гришку была пуста. Я мог бы с уверенностью сказать, что напился вчера до чертиков, и мне все привиделось на фоне ночных кошмаров, но прожженная дыра в простынях говорила об обратном. Гришка куда-то исчез и его чертов манекен тоже.
— Кажется, я схожу с ума, — произнес я вслух, и меня тут же вырвало. Кое-как я добрался до своей спальни, рухнул на кровать и отключился.
Утром меня разбудила Людка. Она подъехала ко мне с графином воды и дала осушить мне пару стаканов. Вид у сестры был взволнованный, но вела она себя спокойно, и, как обычно, отстраненно.
— Зачем столько пить, если не умеешь? Тебя стошнило в гостевой комнате, пришлось убирать.
— Я не пил вчера, мне просто стало плохо.
— Как скажешь, — она пощупала мой лоб. — Температуры нет. Я приготовила завтрак, оставила на кухне. Поможешь подняться наверх?
Я молча перенес сестру в ее комнату.
— Вить, если тебе не с кем выпить, позови лучше Гришку или Антонину. Она очень любит застолья. Все лучше, чем одному, понимаешь?
Я удивлённо посмотрел на Людку:
— Нет, не понимаю. С Гришкой мы уже виделись, но вчера я не пил. Не веришь?
— Как тут поверить, если в гостиной сидит деревянный манекен с бутылкой водки в руках? Я начинаю за тебя беспокоиться.
Мое сердце ушло в пятки. Ничего не сказав, я выбежал из комнаты. Сестра крикнула мне что-то вслед, но я не расслышал.
В гостиной и правда оказалась эта проклятая кукла. Она сидела на диване и держала в одной руке водку, в другой - рюмку. Когда я вошел в комнату, голова манекена со скрипом повернулась ко мне. Его резные пальцы сжались, и все, что было в руках, со звоном лопнуло. Кукла замерла. У меня перехватило дыхание, и я не смог закричать. Оно смотрело на меня, оно улыбалось мне, и оно поднялось на ноги.
Я бросился прочь из гостиной и быстро захлопнул за собой дверь, перекрыл ее комодом. По ту сторону двери не было ни звука. Я ожидал, что манекен будет ломиться наружу. Ожидал какое-нибудь демоническое рычание или крик, переходящий в визг. Но было настолько тихо, что я четко слышал каждый удар своего сердца. Я осел на пол, не понимая, что происходит, и что делать дальше.
Перед глазами висело лицо этой куклы. Ее выпученные глаза, вырезанная улыбка... И этот желтый зуб на верхней челюсти. Меня словно облило ледяной водой. Точно ли я увидел золотой зуб? В голове сразу всплыл образ деревянного человечка.
— Это мушкетер, — зачем-то повторил я Гришкины слова.
На негнущихся ногах я выбрался на улицу. Прохладный ветер приятно студил кожу. Я обошел дом и осторожно заглянул в окна гостиной. Кукла стояла напротив двери, словно солдатик: ноги вместе, руки по швам. Эта штука явно чего-то ждала. А может, продумывала план, как убить меня или сестру.
Вдруг голова манекена развернулась ко мне лицом. Я резко присел, надеясь, что кукла меня не увидела, но, конечно, она меня заметила.
Я решился бежать. Сломя голову понесся прочь от дома. Все мои мысли начали крутиться вокруг сестры, но мне все больше казалось, что Людка в безопасности. Этой кукле нужен был только я, иначе сидел бы этот демон столько времени на диване просто так?
Я остановился только когда мне перестало хватать воздуха. Оглядевшись, я понял, что все это время бежал к Гришкиному дому. В окнах его лачуги свет не горел. Собака во дворе тоскливо завывала. Я набрал воздух в легкие и закричал:
Собака Гришки залаяла на меня. Я позвал друга еще раз и еще. Заходить к нему домой мне не хотелось. Я уже и так чувствовал, что его там нет, но я все же надеялся на обратное.
— Чего разорался? Нет его.
С соседнего участка выглянула Лизок, женщина средних лет, работающая продавщицей в ларьке. В зубах у нее торчала сигарета.
— Лизок, ты давно Гришку видела?
— Пару дней как. А чего хочешь? Денег тебе должен?
— Да, — решил я соврать, — но немного.
— Я б на твоем месте забыла про долг, — Лизок подозвала меня поближе и вдруг перешла на шепот. — Шла я однажды с магазина, смотрю, Гришка идет, а навстречу ему старуха, цыганка которая, знаешь ее? Смотрю, она в рот полезла, вытащила что-то и в Гришку кинула. Как закричит: «Вор! Вор!» А оно и ясно, что вор. Кто ж этого не знает. А она кричит и кровь у нее изо рта идет. У меня аж сердце со страху екнуло.
— Ну и что с того? Старуха в маразме. Не осознает, что делает.
— Все она осознает! Ты слушай… Бабка моя по отцу тоже цыганкой была, говорила, что так в их таборе проклинать людей учили. Говорила, нужно человеку дать что-то от себя в знак платы за темную силу, и чем ценнее вещь, тем сильнее будет проклятье.
— Хочешь сказать, та цыганка Гришку прокляла? — я тут же вспомнил, как мне под ноги тоже полетел золотой зуб.
— Не знаю, — прошептала Лизок, - но чтоб проклятье сработало, человек должен обязательно коснуться этой вещи. Если Гришка подобрал зуб, то он уже проклят.
— Но ведь цыганка крикнула ему «вор», какое ж это проклятье?
— Не хочешь мне верить - не верь. Но сам посуди, Гришку прокляли, и вот он пропал.
Я посмотрел на темные окна Гришкиного дома. Его собака снова заскулила, скучая по хозяину.
— А что ж делать, если тебя так прокляли?
— Вернуть проклятую вещь цыганке. Ну или она должна сама отменить проклятье.
— Да-а уж... — протянул я. Двадцать первый век на дворе, какие проклятья? Но если это и правда проклятье, то нужно заставить цыганку отменить его.
Я попрощался с продавщицей, и медленно побрел назад. В голове была сплошная каша. Живой манекен в моем доме и пропавший Гришка – вот две мысли, что крутились друг за другом, смешиваясь в водоворот.
И внезапно меня осенило: манекен в моем доме и есть пропавший Гришка. Как я сразу про это не подумал? Я же сам собственными руками вырезал для него деревянного человечка! Гришка вставил в него проклятый зуб, прикоснулся к нему и сам стал деревянным. А на меня проклятье не сработало: зуба, который был предназначен мне, я не касался, брезговал.
Я вдруг вспомнил, как ночью деревянный заяц зашевелился в моих руках. Неужели мне повезло, и я просто выбросил проклятую вещь?
Я почувствовал слабое облегчение. Сейчас я в безопасности, моей сестре тоже ничего не угрожает, но Гришке нужно как-то помочь. Как долго он сможет жить в деревянном теле? Его рука уже обгорела от сигареты. Необходимо найти цыганку и потребовать отменить проклятье. В конце концов, ни я, ни Гришка ей ничего не сделали. Она просто была не в себе, и, если сейчас ей лучше, не откажет в помощи.
Я свернул с главной дороги в пролесок, откуда начиналась тропа, ведущая на кладбище. Рядом, на пустыре, была хижина, где жила цыганка со своим внуком.
Сам я мало что знаю об этих соседях. Цыганка жила в деревне еще до того, как моя семья сюда переехала. Вместе с ней жила ее дочь. У дочери были длинные черные волосы, неестественно бледная кожа и впалые темные глаза. Это то, как я ее запомнил. Сама старуха была типичной цыганкой и ничего общего со своим ребенком не имела.
Удивляет, как они вдвоем справлялись с домашними делами. Помню, как им помогал мой отец, может, и еще кто-то помогал. Сами они огорода не держали, но у них была машина с прицепом. Они разводили птиц и кроликов и увозили их на рынок на продажу.
В какой-то момент дочь цыганки пропала из моего поля зрения, но появился мальчик, тот самый внук. Сейчас ему должно быть лет тридцать, чуть больше. Нелегко ему пришлось с больной бабкой-то.
Я довольно быстро дошел до их дома. Старый забор покосился, калитка открывалась и закрывалась от малейшего ветра. В окнах горел тусклый свет. На крыльце, скрючившись, сидел тот самый внук.
Я поприветствовал его, но он не отозвался. Мне нужно было действовать решительнее, и я просто зашел во двор. Я снова позвал мужчину, но он взглянул на меня только тогда, когда я легко потряс его за плечо.
— Я хочу увидеться с вашей бабушкой.
— Увидеться? — мужчина хмыкнул. — Ну, заходите в гости.
Немного волнуясь, я проник в дом, словно шпион на задании. Внутри было довольно темно. Не зная, куда идти, я пошел на тусклый свет, горевший в конце коридора. Дальше я оказался в просторной мрачной комнате с облезшими обоями и истрепанной годами мебелью. На полу у стен были поставлены свечи. В комнате пахло ладаном, а посередине стоял гроб с открытой крышкой. Внутри лежала цыганка.
От увиденного у меня опустились руки. Как же так? Что мне теперь делать? Я подошел поближе к бездыханному телу. Морщины на лице цыганки немного разгладились. Ее руки были сложены на груди, седые волосы заплетены в косы. Ее болезнь взяла свое, и безмятежный вид старухи говорил о том, что ей уже лучше. Гораздо лучше, чем мне. Но что мне теперь делать?
— Что мне делать? — в отчаянии повторил я вслух, и цыганка улыбнулась.
Я отскочил от гроба, словно ужаленный. Нет! Мне показалось! Вот же она – лежит передо мной. Ее лицо похоже на фарфоровую маску, и нет никаких эмоций.
Я снова подошел к гробу. Если просить отменить проклятье уже не получится, то тогда нужно вернуть сами зубы. Если слова Лизка из ларька – правда, а я уже не знаю, во что верить, то Гришка снова станет человеком. Но если забрать зуб у Гришки означает убить его? Что если с зубом я заберу у Гришки последние крохи жизни? Я стану убийцей, как и назвала меня старуха…
Есть только одна возможность проверить догадку. Мне нужно вернуть свой зуб и проверить проклятье на ком-нибудь еще: на курице, кошке, собаке… Задумавшись, я произнес вслух:
— Нет, — прошептала старуха и зло улыбнулась.
Вокруг задуло все свечи. Комната погрузилась во мрак. В свете окон я уловил очертания цыганки, которая теперь сидела в гробу. Ледяные пальцы схватили меня за руку и с силой потащили вперед. Моя ладонь коснулась ворота платья старухи. Я пытался вырваться из крепкой хватки, но у меня ничего не выходило. Острые ногти впились мне в кожу, заставляя продвигать руку наверх, к холодному подбородку. Я почувствовал, как рукой начинаю вдавливать мертвые губы цыганке в лицо. Она приоткрыла рот, и я коснулся чего-то жидкого, что тут же потекло по моим пальцам. «Это же кровь!» - пронеслось у меня в голове. Неужели она хочет, чтобы я коснулся ее зубов?
Я истошно завопил, пытаясь оторвать от себя цыганку. Второй рукой я бил ее по плечу и рукам, но она не отпускала меня. Я боялся, что не просто коснусь ее проклятых зубов, а навсегда лишусь пальцев. Я как следует замахнулся и ударил ее по челюсти. Раздался хруст, и цыганка отпустила мою руку. Я рухнул на спину, а в мой локоть впилось что-то твердое.
Вдруг зажглась электрическая лампа, и на мгновение я полностью ослеп.
— Что происходит? Вы в порядке? — внук цыганки помог мне подняться на ноги. Я огляделся по сторонам. Свечи вновь горели по периметру комнаты. Умершая старуха лежала в гробу все с тем же безмятежным лицом, только черная жидкость скопилась в уголках ее губ. Моя ладонь была вся в царапинах и кровоточила. Я обвязал ее носовым платком, стараясь не показывать это мужчине.
— Все в порядке, я просто переволновался.
— Пойдемте на свежий воздух.
Мужчина вышел из комнаты. Я снова огляделся, приходя в себя. Рядом с местом, где я упал, еле заметно блестел золотой зуб. Я поднял его замотанной рукой и поспешил к выходу из дома. Внук цыганки ждал меня на крыльце.
— Виктор, — я пожал протянутую мне руку.
— Мне казалось, моя семья не ладит с вашей, — Михей сделал затяжку и выдохнул облако дыма. — Бабушка говорила, что моя мать чуть не вышла замуж за вашего отца, но они поругались. В итоге мать наложила на себя руки.
— Соболезную. Правда, я впервые обо всем этом слышу.
— Так и я недавно узнал. Мне бабушка рассказала, что ваш отец часто приезжал помочь с зайцами, хотя они его мало интересовали.
Михей задумчиво почесал затылок:
— Моя бабушка раньше разводила зайцев, продавала их важным шишкам для спортивной охоты. Развлечение такое – выпускать зайцев и охотиться на них. Все легче, чем отслеживать настоящего дикого зверя. Вы и правда ничего не знаете?
— Откуда мне? — пожал я плечами. — Дела отца меня не интересовали.
— А если так, — Михей снова затянулся, — тогда зачем вы здесь? Мы не друзья, не родственники. Что вам нужно?
Я не знал, что на это ответить, и выдал все, как есть:
— Твоя бабушка прокляла моего друга, и я надеялся, что она снимет проклятье.
— Друг стал живым манекеном. Заперт сейчас в моем доме.
— Ого, как… — Михей выпустил клубок дыма.
— Да, как-то так, — пожал я плечами. — Меня тоже хотели проклясть, но мне повезло.
Михей задумчиво посмотрел вдаль:
Михей указал на ступеньку крыльца перед собой. Я спустился вниз, пытаясь найти что-нибудь примечательное.
Он присел и постучал по деревяшке у своих ног. Там красовалась еле заметная надпись:
— Лю - доч - ка, — прочел Михей. — Тетя Люда, сестра ваша, нацарапала, когда была маленькой.
— Бабушка была доброй и любила детей. Ей нравилось возиться с вашей сестрой, и она никогда бы не стала проклинать вас. Хотя… в последнее время она и правда была не в себе. Но знаете что? Вам бы к Антонине сходить. Пусть вас осмотрит. Всего доброго.
Михей потушил сигарету и, не дожидаясь моего ответа, скрылся за дверями дома, а я медленно побрел прочь. До этого дня я и не думал, что покойная цыганка как-то связана с моей семьей. Я с ней даже не здоровался, а она, оказывается, чуть не стала моей бабушкой. Почему я этого не знаю?
Через карман я нащупал зуб, который подобрал в доме Михея. Образ старухи, сидящей в гробу, будоражил мысли. Может, я и правда спятил?
