Сообщество - FANFANEWS

FANFANEWS

1 015 постов 1 072 подписчика

Популярные теги в сообществе:

63

Уродливый кинематограф — 4 картины на выбор

Уродство! Чем бы ни тешились люди в разные эпохи, каким бы утонченным развлечениям ни предавались, как бы далеко ни уходили по эволюционной лестнице от покрытых шерстью предков, какими бы возвышенными произведениями искусства ни питали свою душу… Но видео с драками бомжей и алкоголиков годами не утрачивают популярность на видеохостингах.

Потому что людям нужно шоу. Причем в первую очередь — фрик-шоу. И дело, думается, вовсе не в необразованности и бескультурье широких народных масс, как любят говорить моралисты. Если бы они были правы, петербуржская Кунсткамера давно уже прекратила бы свое существование.

В этой небольшой статье мы поведем речь именно об уродливых, если можно так выразиться, фильмах. Устраивайтесь поудобнее и листайте вниз — сами все увидите. Если, конечно, хотите видеть.

Розовые фламинго / Pink Flamingos, 1972

Почетное право открывать фрик-парад уродства в кино достается этой ленте по праву, и, думается, найдется мало желающих спорить. Уродство физическое и моральное, оргии, убийства, сексуальные извращения, копрофагия, торговля людьми… И нет, это не тот случай, когда на плохие вещи хочется смотреть, потому что они хорошо и красиво показаны: снято кино настолько отвратительно, насколько это вообще возможно, да и смонтировано не лучше. И нет, все перечисленное не является всего лишь фоном для глубокой и сложной истории — сюжета как такового в картине нет вовсе. То есть он, конечно, есть, но по сути служит просто оправданием для творящегося на экране безумства.

Так чем же тогда фильм «Розовые фламинго» примечателен?

Именно тем, что описать его можно лишь одним словом: «уродство». Уродство действий, уродство мыслей. Уродство на любой вкус. А что еще лучше — сделано это было намеренно. Джон Уотерс, выступивший режиссером, оператором, сценаристом, продюсером и еще бог весть кем одновременно, поставил себе непростую задачу: снять кино, отвратительное во всех смыслах.

Добился ли он успеха? Можно было бы сухо ответить, что именно так и вышло, но лучше будет сказать, что мистер Уотерс создал универсальную лакмусовую бумажку для определения ханжей. Многие даже советуют не ложиться с человеком в постель, не посмотрев вместе «Розовых фламинго». Реагируете на кино по-разному? Разбегайтесь, вам не по пути!

Свадебная ваза / Vase de noces, 1974

Синопсисом этого фильма впору пугать людей с тонкой душевной организацией. Вдумайтесь только: сюжет (если тут вообще уместно это слово) запрещенного в Австралии фильма крутится вокруг фермера, совокупляющегося со свиньей, расхаживающего голым по своим владениям и предающегося прочим простым радостям жизни. В один не очень-то прекрасный день свинья рожает от фермера потомство (!), к которому он начинает ревновать свою избранницу (!!), что в конечном итоге приводит к самой настоящей трагедии (!!!). Кому там «Зеленый слоник», запрещенный уже в России, все еще кажется диким бессмысленным трешем?..

В случае со «Свадебной вазой» даже нельзя сказать, что режиссер как-то очень ловко подшутил над аудиторией или плюнул в лицо критикам. Сказать, что он снял слишком тонкий артхаус, чтобы его поняли широкие массы, тоже язык не поворачивается. Тьерри Зено скорее просто выплеснул что-то из своего подсознания, не дав никаких ключей, чтобы это нечто расшифровать. Да и надо ли?

Хотя справедливости ради стоит сказать, что некие потаенные смыслы в «Свадебной вазе» ищут и даже успешно находят. Отыскать примеры такой работы мысли в интернете совсем не сложно, были бы только под рукой поисковик и утвердительный ответ на вопрос «А оно вам надо?».

Любопытно, что в упомянутом уже фильме «Розовые фламинго», как и в «Свадебной вазе», сцены убийства животных, копрофагии и прочих извращений — настоящие. Но при этом первая лента вызывает ощущение чуть (ладно, не всегда «чуть», но все же) выходящей за границы дозволенного скабрезной шутки, в то время как после просмотра второй последовательно рождаются всего две мысли: «Кто-то ведь это снял!» и «Кто-то ведь в этом снялся!»

Про уродов и людей, 1998

Думается, что пора малость сбавить обороты и обратиться к более классическим картинам, посвященным теме уродства.

Режиссер Алексей Балабанов — фигура культовая, но спорная, чернушник для одних и классик современного отечественного кинематографа для других. Что интересно, в пользу той и другой точки зрения выдвигаются весомые аргументы, зачастую разбивающиеся о столь же обоснованные контраргументы. Но споры не утихают, да и никогда не утихнут.

Что же до картины, то фильм «Про уродов и людей» — это занимательная драма в ретро-декорациях, повествующая о талантливом фотографе, являющемся столь же талантливым порнографом. Именно благодаря своему таланту (или проклятию?) он и становится своеобразным демоном, разрушающим людские судьбы.

Что любопытно, в официальном синопсисе однозначно говорится, что уроды тут — жертвы порнографа, превратившиеся в развратных чудовищ, но это объяснение устраивает далеко не всех. Вторая по популярности версия «расшифровки» названия картины гласит, что фильм-то на самом деле о людях, жизни которых пустила под откос встреча с уродом. Если же немного углубиться в дискуссию, то можно встретить куда более резкие высказывания. К примеру, немалый процент посмотревших считает, что уроды — это общество, в котором в принципе возможно существование порнографии и в котором люди порой вынуждены участвовать в ее производстве, неважно в какой роли. Также в уроды порой оказываются записаны как сам Балабанов, так и зрители, которым лента пришлась по нраву.

Одним словом, кто же тут урод и по ту ли он сторону экрана либо по эту, каждый волен решать сам. А фильм однозначно стоит просмотра.

Мидори / Shojo tsubaki: Chika gento gekiga, 1992

Как известно, чем бы ты ни занимался, всегда есть азиат, делающий это лучше.

Российский режиссер Алексей Балабанов сумел снять кино, задающее вопросы, ответить на которые очень сложно. Японский режиссер Хироси Харада — аниме, задающее вопросы, ответов на которые не существует вовсе.

Кратко описывать сюжет «Мидори» имеет смысл только одной фразой: двенадцатилетняя девочка попадает в цирк уродов и переживает там… всякое. И дело вовсе не в опасности заспойлерить какой-нибудь неожиданный финт сюжета, не в том, что, зная историю, зритель может утратить интерес к просмотру. Дело в том, что эта картина, как «Босоногий Гэн», должна стать личным переживанием для каждого посмотревшего. Тяжелым, порой неприятным и (позволим себе единственный спойлер) без сладкой пилюли абсолютного хэппи-энда в конце. И можете поверить, уродства тут хватит в избытке и самого разного: как физического, так и морального, как явного, так и скрытого, как выставляемого напоказ, так и стыдливо скрываемого.

Любопытно, что даже создатель суперспорной «Свадебной вазы» отметился, кроме нее, еще примерно в полудюжине проектов, о которых в России мало что известно. «Мидори» же для Хироси Харады стала первой и последней полнометражкой, рожденной ценой невероятных усилий — деньги на нечто столь беспросветное и шокирующее никто давать не желал. И это в некотором смысле лишь добавляет этому аниме ценности.

***

Конечно же, называть этот текст гидом по уродству в кино или даже более или менее исчерпывающей статьей по теме никак нельзя — такой материал можно было бы растянуть на много-много выпусков DARKER. Очень и очень много достойных фильмов осталось «за кадром». К примеру, можно было бы отдать должное классике: пронзительно трогательному «Человеку-слону», самой прямолинейной картине Линча, и линчевскому же дебюту «Голова-ластик». Вот уж где есть о чем порассуждать! Можно было бы отправиться еще дальше в прошлое и сдуть пыль с провалившихся в прокате «Уродцев», тридцать лет пролежавших на полках архивов, прежде чем добиться признания. А ведь еще есть прекрасное «Превращение» Кафки, которое, кажется, экранизировали вообще все, кто только мог. А японцы? Сколько наслаждения уродством внешним в «Токийской полиции крови» и внутренним в «Гротеске»! А еще можно было бы…

Но нет, дорогие читатели, этого мы делать не будем. Мы лишь показали, откуда начинать копать, если хочется забраться по-настоящему глубоко. А дальше — сами. Поверьте, вас ждет немало чудовищных открытий на этом пути.

Автор текста: Валерий Лисицкий
Источник: https://darkermagazine.ru/page/urodlivyj-kinematograf

Другие материалы:

Показать полностью 4
20

Первопроходцы — в отечественном кино

Сейчас уже сложно себе представить, что кинематографа когда-то не было. Тем не менее кино — одно из самых молодых видов искусств: ему всего-то 127 лет (от парижского показа Люмьеров на бульваре Капуцинок 28 декабря 1895 года). А как все начиналось? И кто был первым? Сегодня вспоминаем отечественных первопроходцев в кино.

Первый фильм

Самый первый художественный короткометражный фильм в России появился в 1908 году. Он назывался «Понизовая вольница» и был выпущен кинофирмой Александра Дранкова. Его премьера состоялась 15 октября 1908 года (по старому стилю) в Москве, в театре «Аквариум». Режиссером картины выступил Владимир Ромашков, бывший до этого актером Народного театра в Петербурге. За основу был взят фрагмент пьесы Василия Гончарова «Понизовая вольница». А по сути — это экранизация знаменитой песни Дмитрия Садовникова «Из-за острова на стрежень».

Первые продюсеры

«Пионерами» отечественного кинопродюсирования можно по праву назвать Александра Дранкова и Александра Ханжонкова. Свое кинематографическое ателье Дранков открыл в 1907 году. Там снимались документальные фильмы, и там же была снята первая картина «Понизовая вольница». В 1907 году вплотную занялся киноделом и Александр Ханжонков. Он основал свою кинофирму, и к концу 1911 года там было снято уже более 30 художественных фильмов.

Первый режиссер-документалист

Это, конечно же, знаменитый Дзига Вертов. В 1918–1919 годах он принимал участие в создании первого советского киножурнала «Кинонеделя», посвященного событиям Гражданской войны. А вскоре стал создателем ежедневной киногазеты «Киноправда». Первый выпуск киногазеты вышел 5 июня 1922 года. Фильм Дзиги Вертова «Человек с киноаппаратом», снятый в 1929 году, в 1964 году кинокритики 24 стран назвали в числе двадцатки лучших документальных фильмов всех времен и народов.

Первый мультипликатор

У истоков отечественной анимации стоял режиссер Владислав Старевич, который работал в фирме Александра Ханжонкова. В 1912 году Старевич выпустил свой первый анимационный фильм «Прекрасная Люканида, или Война усачей с рогачами» — кукольную пародию на историю из рыцарских романов.

Первые кинотеатры

Первый в России кинотеатр открылся 26 декабря 1897 года на Красной площади, в Верхних Торговых рядах, где сейчас располагается ГУМ. Назывался он «Электрический театр» и работал с двух часов дня до одиннадцати вечера. Сеансы начинались каждые полтора часа.

Первый в Советском Союзе звуковой кинотеатр открылся 7 ноября 1931 года. Это знаменитый «Ударник», который работал как кинотеатр до недавнего времени. Он строился вместе со знаменитым Домом на набережной по проекту архитектора, академика Бориса Иофана. Здесь же состоялась и премьера первого советского звукового фильма — это «Путевка в жизнь» Николая Экка. «Ударник» — кинотеатр с богатой историей, здесь в 1935 году проходил Первый Московский международный кинофестиваль, здесь впервые был показан легендарный фильм Федерико Феллини «Восемь с половиной» (причем маэстро сам настоял именно на этой площадке). А сколько звезд, сколько кинематографических триумфов повидали на своем веку стены «Ударника». Любовь Орлова представляла в кинотеатре «Цирк» и «Волгу-Волгу». Здесь проходили премьеры фильмов «Трактористы» и «Семеро смелых».

Первый кинофестиваль

Первый Московский международный кинофестиваль прошел в феврале 1935 года. Этот фестиваль считается «нулевым», пробным. Главные призы на том кинофоруме, разумеется, получили наши советские фильмы: «Чапаев» братьев Васильевых, «Юность Максима» Григория Козинцева и Леонида Трауберга и «Крестьяне» Фридриха Эрмлера. Второй приз был присужден фильму Рене Клера «Последний миллиардер», а третьей премии удостоились мультфильмы Уолта Диснея.

Первые «ужастики» и фантастика

В России «страшное» кино родилось в 1909 году, когда вышли фильмы Василия Гончарова «В полночь на кладбище» и «Вий». А в 1924 году появился советский фильм, признанный уже классикой кинофантастики. Это «Аэлита» Якова Протазанова, снятая по повести Алексея Толстого. А первым советским фильмом ужасов принято считать «Вий» Александра Птушко, снятый в 1967 году.

Первый журнал о кино

Первый в России журнал о кинематографе вышел в 1907 году. Назывался он «Кино» и являлся приложением к фотографическому журналу «Светопись».

Первая кинопремия

Первая церемония вручения первой российской кинопремии «Ника» состоялась в декабре 1987 года в Центральном доме кинематографистов. Статуэтка, созданная скульптором Сергеем Микульским, не сразу стала «Никой». Пробовались разные варианты названия, в шутку предлагали окрестить ее «Крылья Советов», но остановились на красивом, мифологическом имени «Ника». Триумфатором первой «Ники» стал фильм режиссера Тенгиза Абуладзе «Покаяние». Он получил тогда семь премий.

Первая эротика

Первой «сексуальной» ласточкой отечественного кино, безусловно, стала знаменитая «Маленькая Вера» режиссера Василия Пичула. Картина, где впервые в нашем кино герой и героиня не только целовались, но и прямо в кадре занимались любовью, имела грандиозный успех у публики. В кассы кинотеатров выстраивались огромные очереди, правда, выходя после сеанса, зрители думали уже не о сексе. Слишком сильное впечатление производил фильм, который впервые за многие годы показал суровую и беспощадную правду о нашей жизни.

Источник: https://www.culture.ru/materials/154615/kinopervoprokhodcy

Другие материалы:

Показать полностью 10
26

Сериал «Библиотекарь» по книге Михаила Елизарова — смотрим тизер

[Книга великолепна! Хотелось бы, чтобы сериал был хотя бы не совсем плох...]

В июне на moretv и Wink выйдет сериал «Библиотекарь», снятый по мотивам книги Михаила Елизарова, которая в 2008 году получила премию «Русский Букер», а затем стала бестселлером в Европе, Японии и Китае.

Марина Ворожищева

В романе главный герой узнает, что книги советского писателя Громова обладают магической силой и ради них люди, знакомые с их воздействием, готовы на все.

Алексей Вязинцев (Никита Ефремов) — актер-неудачник. Он едет в Широнино — родной город своего отца, убитого при загадочных обстоятельствах, — чтобы продать его квартиру. Но вместо этого знакомится с тайным и опасным миром читателей забытого советского писателя Дмитрия Громова. В Широнино верят, что его книги обладают мощнейшей силой, если их непрерывно читать. Каждая книга пробуждает в читателях определенные качества: существуют книги Ярости, Терпения, Власти, Радости, Силы, Памяти. Тайный мир читателей поделен на Библиотеки, которые охотятся за книгами по всей стране и готовы убивать конкурентов ради их силы. Вязинцев становится частью одной из Библиотек и отправляется на поиски самой редкой магической книги Смысла.

Режиссер сериала — Игорь Твердохлебов («Триггер», «Мажор»). Жанр «Библиотекаря» его создатели определяют как «городское фэнтези с элементами магического реализма, боевика и детектива», а еще обещают эпическую битву добра и зла в духе «Игры престолов» и «Хроник Нарнии» на фоне постсоветского быта конца 1990-х и в традициях «Дозоров» Сергея Лукьяненко. Помимо Никиты Ефремова, в сериале также снялись Евгения Дмитриева, Марина Ворожищева, Михаил Тройник, Андрей Мерзликин, Михаил Трухин, Сергей Епишев.

Съемки сериала

Андрей Мерзликин

Евгения Дмитриева

Игорь Золотовицкий

Михаил Трухин

Евгения Дмитриева и Сергей Епишев

Сам роман я прочитал еще в 2007 году, когда он вышел. Мне было интересно погрузиться в тот фантастический мир, который придумал Елизаров. Понравилась задумка с книгами, что они обладают волшебными свойствами, и то, что действие происходит в конце 1990-х. Мое детство прошло в этот период, и все воспоминания свежи. Поэтому когда я читал роман, декорации живо представлялись перед глазами.
В сериале, конечно, некоторые вещи изменили, поскольку в кино свои законы. Например, у нас Алексей Вязинцев — актер, который хочет поехать в Голливуд и там строить карьеру, потому что в России 1990-х ему трудно найти работу. Мы покажем историю взросления героя, инициации из инфантильного мальчика в мужчину, который может взять на себя ответственность. Для тех, кто незнаком с книгой, я бы сравнил Алексея с Нео из «Матрицы»: он, как и герой Киану Ривза, попадает в новый неведомый мир и изучает его, а потом оказывается, что он в этом мире еще и избранный.
В этой вселенной есть волшебные книги, за которые люди борются не на жизнь, а на смерть. Сам я в мистику не верю, но за период съемок у меня произошло несколько событий, которые можно назвать магическими. Они личные, я не хотел бы их афишировать, но то, что произошло, — чистая магия. Впрочем, учитывая в какой ситуации мы все сейчас находимся, самая простая магия — быть благодарным за то, что живой. Поэтому если бы я выбирал, за какой книгой охотиться, как герои «Библиотекаря», то это была бы книга Благодарности.

Если говорить, что жанр нашего сериала — фэнтези-боевик, то, на мой взгляд, Советский Союз тоже был в каком-то смысле фэнтези-боевиком. А вот чего в нем больше — фэнтези или боевика, — каждый сам для себя решает. В любое время, в которое живут люди, создается много полярных вещей — ужасных и прекрасных, так устроен человек, так было и в Советском Союзе. Мне кажется, важно также то, что даруемые книгами суперспособности, на самом деле, ими не являются. Ведь терпение, ярость и радость есть в каждом из нас. Можно сказать, что в жизни все мы, как и герои «Библиотекаря», тоже гонимся за книгой Смысла.

Никита Ефремов

Источник: https://www.kinopoisk.ru/media/news/4007950/

Другие материалы:

Показать полностью 8 1
996

Киноликбез — 30 фильмов для знакомства с азиатским кинематографом1

Гайд для зрителей, которые хотят погрузиться в азиатский кинематограф, но не знают, с чего начать.

Азиатская классика

1. «Токийская повесть» (1953), Ясудзиро Одзу

Социальная драма о пожилой паре, которая отправляется из небольшого городка в столичный Токио проведать своих детей. Вместо радушного приема стариков ждет лишь показная радость — у молодых так много дел и так мало времени. В своем, пожалуй, самом известном западному зрителю фильме Одзу показывает единение с семьей как высшую ценность повседневной жизни. И от этого местами бывает неловко — ведь мы тоже не всегда находим время для своих родителей.

Кроме этого, фильм стоит посмотреть еще и для того, чтобы познакомиться с особенностями операторской работы, характерной для японского кинематографа. Режиссер помещает зрителя на уровень своих героев: камера располагается на высоте 60–80 сантиметров от пола. Это высота обзора человека, сидящего в традиционной позе сэйдза.

2. «Семь самураев» (1954), Акира Куросава

Самурайский боевик (или дзидайгэки) о бедных крестьянах и семи наемниках, которые помогают деревне отбиться от войска разбойников. Каждый самурай в отряде защитников занимался своими делами, но на время решил объединиться с братьями по оружию.

Критики единогласно называют «Семь самураев» одним из самых значительных и влиятельных японских фильмов в истории кино. Он породил несметное количество ремейков и подражаний, которые продолжают появляться. Например, в сериале «Мандалорец» есть эпизод (глава четыре: «Убежище»), поставленный точно по сюжету Куросавы. Фильм идеально подойдет для просмотра тем, кто считает старое кино скучным. Уже в первой трети наблюдать за сюжетом и героями невероятно интересно, в процессе забываешь про черно-белую пленку и японскую речь, которые в начале могут оттолкнуть.

3. «Мой сосед Тоторо» (1988), Хаяо Миядзаки

Комедийное фэнтези о семье, перебравшейся за город из-за болезни мамы. Пока отец посещает маму в больнице и работает над своими проектами, две дочери открывают для себя все прелести деревенской жизни, включая общение с потусторонними духами японской природы.

В этом мультфильме Миядзаки рассказывает историю не о вымышленном и неизвестном мире, а о Японии 1950-х. Ему было важно доказать, что мультфильм о детских приключениях может быть не менее успешен, чем сражения роботов или монстров. У Миядзаки получилось, но не сразу. «Тоторо» провалился в прокате, но после демонстрации на ТВ популярность фильма и персонажей начала зашкаливать. Сегодня это официальный талисман города Токородзава (да и всей страны).

4. «История Хатико» (1987), Сейдзиро Кояма

Драма о профессоре Токийского университета и его собаке. Зная любовь преподавателя к собакам, друзья подарили ему щенка акита-ину, которого тот назвал Хатико (хати — восьмой по счету пес). Собака всюду следовала за хозяином и даже стала ждать его у железнодорожной станции каждый день, когда он уезжал на работу. После внезапной смерти профессора Хатико по-прежнему приходил на остановку и ждал его всю свою жизнь.

Эта история действительно произошла в 1920–1930-х годах в Японии. Хатико считается олицетворением верности и беззаветной любви. В честь него даже установили памятник, у которого собираются влюбленные. После американского ремейка 2009 года с Ричардом Гиром о Хатико узнал весь мир, что породило всплеск популярности японских пород акита-ину и сиба-ину. «Историю Хатико» можно порекомендовать как поклонникам фильмов о животных, так и желающим открыть для себя международный культурный феномен и заодно познакомиться с первоисточником.

5. «Сопендже» (1993), Лим Гвон-тхэк

Музыкальная драма о молодом певце, который путешествует по стране в поисках своей сестры. Дон-хо исполняет песни в традиционной манере пхансори. Он перемещается от одного поселения к другому по послевоенной Корее 1960-х, пытаясь отыскать следы своей сестры Сон Хвы, с которой он был разлучен в детстве. Их отец когда-то обучал Сон Хву сложной технике пения школы Сопендже, так что Дон-хо надеется напасть на музыкальный след сестры.

Режиссер не только исследует народные традиции в фильме, но и формулирует сложное корейское понятие «хан». Это эмоция, которую испытывает человек, находящийся в ярости от собственного бессилия. Герои «Сопендже» периодически испытывают подобные чувства и рассказывают о них в диалогах. Хан — одно из фундаментальных понятий для корейского кинематографа, помогающее режиссерам формировать драматургию фильма. Например, персонажи «Олдбоя» или «Поезда в Пусан» также испытывают хан. Несмотря на конкуренцию в прокате с международными хитами вроде «Парк юрского периода» или «Скалолаз» драма Лим Гвон-тхэка стала первым в истории Южной Кореи национальным блокбастером, пробудила интерес к полузабытому стилю пения (по всей стране стали открываться школы пансори), а саундтрек фильма вышел в топы чартов.

6. «Двойная рокировка» (2002), Эндрю Лау и Алан Мак

Криминальный триллер о двух приятелях, ставших двойными агентами в рядах полиции и мафии. Инспектор Лау Киньмин — уважаемый полицейский, работающий в тайне на босса гонконгской наркомафии. А у полицейского Чан Винъяня противоположная миссия – собрать как можно больше данных о криминальных делах, находясь под прикрытием гангстера. Однажды им становится известно о существовании двойного агента, и охота начинается.

Эндрю Лау и Алан Мак делают ставку на саспенс и неожиданные сюжетные повороты, а не на стрельбу и драки. Этим «Двойная рокировка» кардинально отличается от других китайских криминальных фильмов. Сценарий тщательно проработан, актерская игра на высоте, напряжение нарастает вплоть до жесткого финала, который точно не характерен для западного кинематографа. Голливудский ремейк «Двойной рокировки» — «Отступники» Мартина Скорсезе — хоть и получил «Оскара» за лучший фильм в 2006-м, но проигрывает оригиналу по актерской игре и сценарию, по мнению многих критиков и зрителей.

Медленное философское кино

7. «Любовное настроение» (2000), Вонг Кар-Вай

Мелодрама о роковой встрече женатого мужчины и замужней женщины в Гонконге 1960-х. Оказавшись в соседних комнатах одного доходного дома, они сперва становятся друзьями, а потом и любовниками. На Каннском кинофестивале в 2000 году «Любовное настроение» было отмечено наградой за лучшую мужскую роль и техническим Гран-при. Фильм довольно точно изображает суровую действительность Гонконга того времени, когда люди находились под невероятным общественным давлением. Но даже в таких условиях была возможна утонченная и такая нежная любовь.

В этом фильме Кар-Вай использует два художественных приема, которые создают магию. Он повторяет очень похожие друг на друга сцены и строит некоторые фрагменты фильма как коллаж, собирая сцену из разных кусочков. Это создает ощущение, будто герои бесконечно повторяют одни и те же действия каждый день на протяжении долгого времени, хотя это иллюзия. Ключик, который помогает выбраться из этого гипнотического круга, — платья главной героини. По ним можно определить, где заканчивается одна сцена и начинается другая.

8. «Куклы» (2002), Такэси Китано

Сборник из трех драматических новелл, сюжеты которых не пересекаются, но подчинены теме любви. Под давлением родителей парень уходит от своей девушки, чтобы заключить выгодный брак. Босс якудза вспоминает о своей первой любви и возвращается в родной город. Знаменитая певица теряет свою красоту и заканчивает карьеру, но у нее остается один верный поклонник.

Каждая из трех историй — срез японского общества на момент съемок: жесткая система каст и традиций, власть мафии на местах и тотальная одержимость поп-идолами. На медитативных и красивых кадрах Китано показывает, что любовь одинаково волнует и молодых, и старых, и бедных, и богатых. При просмотре стоит обратить внимание на костюмы «кукол» и других персонажей фильма — их создавал знаменитый дизайнер Ёдзи Ямамото.

9. «2046» (2004), Вонг Кар-Вай

Фантастическая мелодрама о писателе, работающем над любовным романом о будущем. Автор заселяется в один из отелей Гонконга и использует соседей в качестве прототипов для своих героев. По сюжету его книги в будущем по миру мчится поезд, который может попасть в любое время и в любое место.

Вонг Кар-Вай показывает, как взять за основу фантастический сеттинг, характерный для западных фильмов, и создать чисто азиатские сюжеты. Его герои стараются сдержать бурю эмоций и не дать волю чувствам. Они общаются между собой на кантонском, японском и мандарине, но отлично понимают друг друга. Проникновенная музыка, потрясающие костюмы и необычные декорации (реальные и компьютерные) делают этот фильм одним из самых красивых в азиатском кинематографе.

10. «Ушедшие» (2008), Ёдзиро Такита

Музыкальная драма о бывшем виолончелисте, который стал работать в похоронном бюро. После роспуска оркестра и неудачных поисков работы Дайго продает свой инструмент и возвращается в родной город. Из-за досадной ошибки в объявлении он считает, что устроился в турфирму, однако на деле ему предстоит отправлять людей в последний путь.

«Ушедшие» раскрывают сразу несколько неприглядных сторон японской жизни: к работникам похоронных бюро традиционно относятся как к неприкасаемым. Работа с мертвецами считается недостойной, люди обрывают все социальные контакты с гробовщиками. Вдобавок одинокая смерть старого человека в пустом доме (для этого даже есть термин «кодокуси») зачастую становится известной только спустя время. И в таких условиях ритуальными услугами заниматься крайне тяжело и физически, и морально. В своем фильме Такита показывает жизнь изгоя, его борьбу с обстоятельствами и надежду на лучшее будущее. В 2009-м «Ушедшие» получили «Оскар» в номинации «Лучший фильм на иностранном языке».

11. «Сядь за руль моей машины» (2021), Рюсуке Хамагути

Театральная драма о режиссере, который после смерти жены переезжает в другой город для постановки чеховской пьесы «Дядя Ваня». Хамагути экранизировал один из рассказов из сборника «Мужчины без женщин» японского писателя Харуки Мураками.

Как и в прозе Мураками, повествование в фильме невероятно тягучее, будничное и поначалу даже утомительное. Режиссер уделяет большое количество экранного времени представлению героев, нюансам их жизни и невероятно красивым пейзажам Японии. Ритм меняется где-то после середины, когда драматург распределяет роли и начинает проводить репетиции. В общении совершенно разных людей, в их взаимодействии между собой и раскрывается главная ценность фильма. «Сядь за руль моей машины» лидировал на кинофестивалях 2022-го и получил «Оскар» за лучший фильм на иностранном языке.

Фильмы о боевых искусствах

12. «Доспехи Бога» (1987), Джеки Чан

Приключенческий боевик про охотника за сокровищами Джеки по прозвищу Азиатский Ястреб. Он находит в Африке артефакт, который является лишь частью полного комплекта доисторической брони, и пускается в опасное путешествие с целью заполучить все «доспехи Бога».

К этому фильму Джеки Чан подошел с внушительным портфолио актера и режиссера. Но если ранние боевики были чаще всего посвящены именно боевым искусствам, то «Доспехи Бога» стали первым приключенческим фильмом, снятым по западным канонам. В том, как Джеки путешествует по миру, разгадывает загадки и обходит хитроумные ловушки, сильно чувствуется влияние «Индианы Джонса». Отличие в том, что Джеки изобретательно и смачно дерется, а также сам исполняет все трюки в фильме.

13. «Крадущийся тигр, затаившийся дракон» (2000), Энг Ли

Исторический экшен о мастере боевых искусств, преследующем вора в Китае XVIII века. Ли Мубай решает стать отшельником и передает свой меч «Зеленая судьба» возлюбленной Юй Шулень с просьбой отвезти реликвию в Пекин. В городе таинственный вор крадет меч, и Мубай вместе с Шулень отправляются в погоню.

Это классическое китайское уся (жанр фэнтези, в котором упор делается на восточные единоборства) про легендарных воинов, которые бегают по воздуху, искусно сражаются на мечах и играючи разбрасывают целую толпу противников. Энг Ли доводит зрелищность боев до запредельного уровня, на котором хореография поединков и поставленные трюки кажутся нереальными.

14. «Герой» (2002), Чжан Имоу

Исторический боевик с элементами детектива о великом воине, который победил лучших наемных убийц ради встречи с императором. Герой без имени прибывает во дворец правителя Цинь и рассказывает три истории о сражении с главными врагами трона: Длинным Небом, Сломанным Мечом и Летящим Снегом.

Чжан Имоу смешивает в «Герое» традиции уся и детектива с запутанным сюжетом, в котором повествование меняется в зависимости от точки зрения (прямо как в «Расемоне» Куросавы). Помимо красочных сражений на мечах, в фильме присутствует изрядная доля философии, которая подается очень наглядно. Персонажи «Героя» размышляют не только о чести воина, каллиграфии, верности, справедливости, но и о благе всего китайского народа в эпоху первой династии Цинь.

15. «Затойчи» (2003), Такэси Китано

Исторический боевик о слепом страннике Затойчи, который зарабатывает игрой в кости и массажем в Японии XIX века. В одной из деревень странник знакомится с двумя сестрами-гейшами, которые хотят отомстить за убийство родителей разбойникам. Затойчи решает помочь, хотя упорно скрывается от своего грозного прошлого.

Затойчи из романов Кана Симодзавы — один из самых популярных героев в Японии. Его приключениям посвящены 26 фильмов и сериал из 112 эпизодов. В 1989 году Затойчи перестал быть только японским героем, когда в США вышел боевик «Слепая ярость» с Рутгером Хауэром. Китано снял свой ремейк с оглядкой на классические фильмы дзигайдеки о самураях, ронинах и якудза, не забыв добавить немного юмора (раньше режиссер был комиком). Так что в какие-то моменты между кровавыми схватками на мечах Китано дает зрителю отдохнуть и помещает своих героев в неловкие ситуации.

16. «Разборки в стиле кунг-фу» (2004), Стивен Чоу

Комедийный боевик о противостоянии жителей одного квартала и криминальной группировки. В Шанхае 1930-х жизнь и так нелегка, а если перейти дорогу банде «Топоры», то сразу можно ложиться помирать. Молодой пройдоха Синг как раз становится тем «счастливчиком», который встал на пути у гангстеров.

Стивен Чоу перенес легендарное сражение Нео с толпой агентов Смитов из второй «Матрицы» в декорации довоенного Китая и приправил его хорошей порцией национального колорита. Режиссер иронизирует над серьёзными уся и превращает каждую драку в фарс, не забывая о зрелищных спецэффектах. При этом хореография действительно впечатляет, постановкой боев занимался Юэнь Ву Пин, который как раз учил сражаться Нео.

Психоделическое кино

17. «Акира» (1988), Кацухиро Отомо

Фантастический боевик о секретном эксперименте военных, который может уничтожить не только Нео-Токио, но и всю Вселенную. Байкеры-хулиганы Тецуо и Канеда встречают странного мальчика с паранормальными способностями во время одной из ночных поездок. Незнакомец передает свои силы Тецуо, с которым начинают происходить странные вещи.

Многие критики считают «Акиру» одним из величайших анимационных и научно-фантастических произведений всех времен, так же как и важной вехой в истории японской анимации. На момент выпуска мультфильм был не только культурным феноменом, но и технологическим шедевром: число кадров составляло более 160 тысяч; для построения траектории падающих объектов, моделирования параллакса, а также настройки освещения и бликов использовалась компьютерная графика. Сам мультфильм воспроизводится со скоростью 24 кадра в секунду, что делает анимацию невероятно плавной. Монументальное творение Кацухиро Отомо заложило основы не только для эпических сражений в пределах города, когда небоскребы рушатся один за другим, но и для психологических триллеров.

18. «Евангелион» (1995), Хидеаки Анно

Фантастический сериал о подростках, пилотирующих огромных роботов, которые сражаются с инопланетными монстрами. Школьника Синдзи Икари забирают в секретную штаб-квартиру организации NERV, защищающей Токио будущего от вторжения неизвестных существ. Руководит NERV Гендо Икари — отец Синдзи, который бросил сына в детстве и посвятил себя вопросам науки.

На первый взгляд, «Евангелион» — классическое аниме про сражения огромных роботов, однако уже в первых сериях становится понятно, что не стоит судить по обложке. Природа монстров, суть разработок NERV и правда, стоящая за огромными роботами, поднимают религиозные, философские и экзистенциальные вопросы. В «Евангелионе» не только развивается тема взаимодействия человека с обществом в качестве индивида, но и освещается глобальный смысл существования вида.

19. «Паприка» (2006), Сатоси Кон

Психологический триллер о психиатре, которая использует инновационное устройство для погружения в чужие сны. Проникая в подсознание других людей, доктор Ацуко Тиба превращается в девушку по имени Паприка. После кражи нескольких образцов устройства Ацуко вместе с детективом Конакавой преследует вора в разных реальностях.

Мультфильмы Сатоси Кона традиционно ставят под сомнение тот мир, в котором находятся его герои. Они испытывают невероятные ощущения, переходя из одного состояния в другое. В «Паприке» этот принцип доведен до максимума, в какой-то момент сновидения и реальность смешиваются, и Ацуко перестает их различать.

20. «Я — киборг, но это нормально» (2006), Пак Чхан-ук

Фантастическая комедия о девушке и парне, которые знакомятся в психиатрической больнице. Ён-Гун решила, что она киборг, а Ин-Сун пытается помочь девушке принять свою человеческую природу и проявляет к ней романтический интерес.

Несмотря на то что «Киборг» на самом деле про любовь и романтику, Пак Чхан-ук не отказывает себе в удовольствии устроить на экране театр абсурда. В своем воображаемом мире Ён-Гун стреляет из пальцев, вкалывает себе в вены провода и лижет батарейки. По ярким цветам на экране и общей суматохе «Киборг» напоминает недавний хит «Всё, везде и сразу». Режиссер забрасывает зрителя событиями, пытаясь запутать, но в течение всего фильма делает акцент на чувствах главных героев.

Фильмы с непредсказуемыми поворотами сюжета

21. «Звонок» (1998), Хидэо Наката

Хоррор о журналистке, которая расследует смерти подростков из-за проклятой видеозаписи. Рэйко Асакава давно услышала школьную страшилку о видеокассете, после просмотра которой можно умереть. Когда племянница Рэйко умирает таинственным образом, репортер пытается выяснить истинную причину гибели подростков.

«Звонок» погружает зрителя в тягучую атмосферу непонятного ужаса, которая подкрепляется тревожной музыкой и особой цветокоррекцией. В фильме применяются нестандартные (для западных фильмов) углы съемки и приемы. Особенно отличается конец, о котором лучше не рассказывать. «Звонок» дал старт поджанру скрин-хорроров про «найденные пленки».

22. «Воспоминания об убийстве» (2003), Пон Джун-хо

Детективный триллер о поисках серийного убийцы в провинциальном городке. Следователь Со Тхэ-юн прибывает из Сеула в Хвасон, чтобы помочь двум местным полицейским выследить убийцу женщин.

«Воспоминания об убийстве» не похожи на другие процедуралы. Вместо достоверного изображения следственного процесса Пон Джун-хо больше рассказывает о социальном положении в Южной Корее конца 1980-х. То, на какие зверства готовы пойти провинциальные полицейские, лишь бы выбить признание из первого встречного, показывает уровень нравов в стране в то время. Но причина их состояния — в тех потрясениях, которые год за годом обрушивались на государство и общество. Критики высоко отмечают сценарий и режиссуру «Воспоминаний», называя детектив одним из лучших южнокорейских фильмов всех времен.

23. «Поезд в Пусан» (2016), Ён Сан-хо

Экшен с элементами хоррора о выживании отца с дочерью, застрявших в поезде с зомби. Сок-Ву и его дочь Су-Ан отправляются в Пусан, чтобы девочка могла провести день рождения с матерью. В это же время из секретной лаборатории происходит утечка опасного вируса, который превращает людей в монстров.

Помимо ярких драк, сцен разрушений и яростных споров «Поезд в Пусан» насыщен характерным для южнокорейских фильмов социальным подтекстом. Некоторые критики видят в полчищах кровожадных зомби угнетенные слои населения. Случись в Южной Корее масштабное потрясение или гуманитарная катастрофа, народная волна с легкостью снесет всех корпоративных боссов и правительственных чиновников.

24. «Служанка» (2016), Пак Чхан-ук

Эротический триллер о служанке, которая устроилась в семью к богатым людям с тайным умыслом. Девушка Ок Чу пытается выжить в оккупированной Корее начала XX века и использует все доступные средства. Ей удается стать прислугой в престижном доме госпожи Хидэко, стены которого хранят множество тайн.

Сюжет «Служанки» преподносится в трех новеллах, каждая из которых показывает одни и те же события с разных точек зрения. Следить за повествованием не только интересно, но и приятно: костюмы, декорации, грим и хитроумные приспособления в старинном доме — украшение фильма. Не зря после выхода «Служанки» в Южной Корее был издан 144-страничный фотоальбом со снимками и комментариями режиссера.

25. «Паразиты» (2019), Пон Джун-хо

Комедийная драма о бедной семье, которая обманом устраивается работать в дом богатого бизнесмена. Студент Ки У получает от друга наводку и начинает обучать английскому языку дочку богатых родителей Паков, помешанных на западной культуре. Пользуясь этой слабостью, Ки У по одному «советует» своих родных для различных работ, и в конце концов в стильном особняке Паков собирается вся семья студента.

Пон Джун-хо отходит от метафор и максимально наглядно показывает деление общества Южной Кореи на касты. Место рождения и принадлежность к роду навсегда определяют судьбу человека. Бедным никогда не дотянуться до престижных работ с высокой оплатой, а богатые с презрением относятся к неимущим и никогда не допускают недостойных в свой круг общения. В «Паразитах» много от западного кино, и в этом кроется причина успеха фильма на международных фестивалях: 4 «Оскара» (в том числе за лучший фильм), «Золотая пальмовая ветвь», «Золотой глобус», премии BAFTA и «Сезар».

Смешное кино

26. «Закусочная на колесах» (1984), Саммо Хун

Комедийный боевик о двух братьях, продающих еду и выпивку из своего микроавтобуса в Барселоне. Однажды Томас и Дэвид спасают от преследователей девушку Сильвию, которая наутро исчезает с их выручкой. Братья пытаются разыскать воровку, к ним присоединяется частный детектив Моби, у которого свои причины найти Сильвию.

Можно долго хвалить хореографию боев (особенно драку Джеки Чана с бывшим чемпионом по кикбоксингу Бенни Уркидесом) и трюки, но одно из главных достоинств фильма — юмор. Саммо Хун в каждой сцене старается подчеркнуть несерьезность происходящего, делая ставку на уморительные диалоги, комедию ситуаций или физический юмор. Свойственные Джеки Чану ужимки отлично работают в дуэте с Юанем Бяо или самим Хуном. На момент выхода фильма все трое актеров находились на пике своей популярности, что сделало «Закусочную на колесах» лидером проката с 21 миллионом гонконгских долларов сборов.

27. «Убойный футбол» (2001), Стивен Чоу

Спортивная комедия о том, как команда неудачников противостоит крутым футболистам на стероидах. Молодой мастер шаолиня Син пытается донести до общества пользу боевого искусства и безуспешно перебирает все формы популяризации. Пока однажды не встречает легендарного футболиста, несправедливо отстраненного от игр.

Дебютный фильм Стивена Чоу считается лучшим его творением, хотя и менее успешным в экономическом плане. Режиссер не просто обрушивает на зрителей поток невероятно смешных скетчей, но и не забывает о главной мысли: невозможно сломить дух человека, решившего победить. Львиную долю юмора вносят актеры: типажи у всех разные, но веселят они одинаково хорошо (чего только стоит песня о кунг-фу или диалог об облысении).

28. «Однажды в Токио» (2003), Сатоси Кон

Мультфильм о трех бомжах, нашедших в токийской мусорке младенца. В канун Рождества алкоголик Джин, трансвестит Хана и беглянка Миюки находят корзину-переноску с грудным ребенком и ключами от камеры хранения. Троица решает во что бы то ни стало найти родителей малыша.

Комедия положений, диалоги и пикировки между героями способны довести до слез от смеха. В то же время автор «Однажды в Токио» довольно точно изображает трагическую действительность мегаполисов Японии, в которых лишенцы вынуждены ютиться в картонных коробках и попадать в некрологи. В этом мультфильме режиссер отходит от своей психоделической манеры повествования и показывает собственную рождественскую сказку.

29. «Детройт, город металла» (2008), Тосио Ри

Музыкальная комедия о парне, вынужденном играть в дэт-метал-группе вопреки своим вкусам. Соити — талантливый гитарист, которому по душе простые поп-баллады о любви. Волей случая он становится лидером музыкальной группы Detroit Metal City. Хардкор, выступление в гриме, жесткие тексты и внезапная популярность становятся нормой жизни для скромного Соити.

В основном весь юмор в фильме сводится к комедии положений и попыткам Соити справиться с суровой действительностью. Нежный в душе, он вынужден превращаться в брутального монстра на сцене и вести себя соответствующе. Фильм является игровой адаптацией одноименной манги и аниме, невероятно популярных в Японии. Сама группа — аллюзия на американских глэм-рокеров Kiss, а их название отсылает к песне Detroit Rock City.

30. «Работа с древесиной!» (2014), Синобу Ягути

Комедия о городском парне, который отправляется в японскую глушь за лучшей жизнью. Юки Хирано проваливает экзамены в университет и в отчаянии устраивается на стажировку в «Пиломатериалы Накамуро». Оказалось, что работа с деревом гораздо серьезнее, чем Юки предполагал.

«Работа с древесиной!» — экранизация книги Миуры Сион. Японская вариация на тему «погнали наши городских» показывает, что даже избалованный и нежный юноша при должном внимании со стороны мудрых наставников может превратиться в трудолюбивого мужчину. Заслуга Синобу Ягути в том, что под маской подростковой комедии он скрывает по-настоящему патриотичное кино, призывающее молодежь Японии любить природу, уважать старших и зарабатывать на жизнь честным трудом.

Автор текста: Ренат Газизов
Источник: https://www.pravilamag.ru/entertainment/686027-30-filmov-cht...

Показать полностью 16
11

Джон Кэмпбелл — создатель американской научной фантастики золотого века

Больше, чем любой другой человек, он помог сформировать современную научную фантастику.

Энциклопедия научной фантастики

Джон Вуд Кэмпбелл (John Wood Campbell, Jr.) - американский писатель, более известный в качестве редактора. Обладавший своим видением и бескомпромиссный, Кэмпбелл направлял молодых авторов в непривычное для фантастики русло, все дальше уходя от глупых приключений и избитых сюжетов к научности, социальным и общественным проблемам.

Родился 8 июня 1910 года в г. Ньюарк, штат Нью-Джерси. Отец, Джон Кэмпбелл, инженер-электрик местного отделения телефонной компании «Белл», обладал сдержанным и холодным характером, мать же, Дороти Кэмпбелл, наоборот, очень нежна и открыта, но с импульсивной переменчивостью и вздорностью характера.

Некоторое влияние на мальчишку возымела сестра-близняшка его матери, которая недолюбливала маленького Джона, и потому он частенько пугался, когда видел как будто свою мать, но в самом скверном расположении духа. Он всегда испытывал определенные сомнения – кто перед ним, добрая мать или злая тетка. Так что детство у него оказалось не из легких, но как каждый ребенок он с детства интересовался литературой, наукой и теорией космических полетов. В подвале отцовского дома Джон организовал нехитрую химическую лабораторию, чинил одноклассникам велосипеды, а в доме все электрические приборы.

В 18 лет сдает вступительные экзамены в Массачусетский технологический институт (Massachusetts Institute of Technology), где был очень дружен с молодым профессором математики Норбертом Винером (Norbert Wiener) – будущим «крестным отцом» информатики. Но в 1930 г. был выброшен из MIT вследствие провала экзамена по немецкому языку. Тогда, при помощи финансовой поддержки отца, он в течение года продолжил учебу на физическом факультете Университета Дьюка (Duke University) в г. Дархэм (штат Северная Каролина), получив в итоге в 1932 году высшее образование и диплом бакалавра в области ядерной физики. Надо сказать, что Кэмпбелл всю последующую жизнь интересовался ядерной энергией, написав немало статей на эту тему и издав в 1947 году в Нью-Йорке научно-популярную книгу «Атомная история» (The Atomic Story). Совсем немного проработав коммивояжером, продавая газеты, подержанные автомобили, вентиляторы и газовые плиты, и лаборантом в химической компании, в том же году он полностью переключился на литературную деятельность.

Фантастикой Джон Кэмпбелл увлекся очень рано, а научно-фантастические журналы начал покупать с апреля 1926 года, когда вышел из печати самый первый номер самого первого из них – «Amazing Stories» Хьюго Гернсбека. Спустя два года начал пробовать писать собственные фантастические произведения, первым из которых был рассказ «Вторжение из бесконечности» (Invaders from the Infinite). Он отнес его в редакцию журнала «Amazing Stories», но тогдашний редактор Т. О'Коннор Слоун (T. O’Connor Sloane) утерял рукопись юного автора. И потому, первой публикацией стал научно-фантастический рассказ «Когда рушатся атомы» (When the Atoms Failed), опубликованный в журнале «Amazing Stories» в январе 1930 года, в котором говорится об электронном суперкалькуляторе, будто бы построенном в 1930 году в стенах его родного Массачусетского технологического института. Следует также уточнить, что роман Кэмпбелла 1932 года «Вторжение из бесконечности» никоим образом не относится к его утерянному раннему рассказу.

Обложка январского номера журнала Amazing Stories за 1930 год

Рассказ «Когда рушатся атомы» (1930 г.) — принес Кэмпбеллу быстрый успех. Последовавшие работы, такие как «Острова Вселенной» (Islands of Space, 1931), «Захватчики из бесконечности» (Invaders from the Infinite, 1932), «Всемогущая машина» (The Mightiest Machine, 1934), позволяли Кэмпбеллу успешно соперничать с тогдашним законодателем мод в американской НФ Эдвардом Элмером Смитом.

Эти романы первоначально печатались исключительно в журналах, а в книжном варианте были переизданы в 1950-1960-е годы. Так, например, книга «Проходит Черная звезда» (The Black Star Passes, 1953) являла собой связку из трех ранних повестей, опубликованных в 1930 году в журнале «Amazing Stories» – «Привилегированное пиратство» (Piracy Preferred), «Соляриты» (Solarite) и «Проходит Черная звезда» (The Black Star Passes). А интересный во всех отношениях роман «Всесильная машина» (1934) о приключениях Аарна Мунро (Aarn Munro) имел еще три продолжения, но все они были отклонены редактором журнала «Поразительная научная фантастика» Ф. Орлин Тримейн (F. Orlin Tremaine). Лишь гораздо позднее в авторском сборнике «Невероятная планета» (The Incredible Planet, 1949) они были напечатаны .

Затем Кэмпбелл перешел на более серьезные литературные темы, публикуя свои творения под псевдонимом Дон А. Стюарт (Don A. Stuart), созданном на основе имени и девичьей фамилии его жены Доны Стюарт (Dona Stuart), с которой прожил 18 лет – с 1931 по 1949 гг. Под этим именем он создал немало интересных повестей и рассказов, как, например, рассказ «Сумерки» (1934) или трилогия 1935 года о механизированной эволюции «Машина», «Пришельцы» и «Мятеж». Публикуя в этот период фантастику под псевдонимом, Кэмпбелл лишь изредка печатал ее под своим именем, к примеру, пять рассказов о Пентоне (Penton) и Блейке (Blake), публиковавшиеся в 1936-38-гг. в журнале «Thrilling Wonder Stories» и позднее собранные под единым заголовком «Планетчики» (The Planeteers, 1966). Еще один свой псевдоним «Карл Ван Кэмпен» писатель использовал только один раз, когда в декабрьском номере журнала «Поразительная научная фантастика» за 1934 год уже имелся рассказ Дона А. Стюарта и отрывок из романа Джона Кэмпбелла.

В 1936 году под собственным именем он опубликовал ежемесячную серию статей о Солнечной системе, а в 1937-38 гг. издал множество других статей, но уже под еще одним своим псевдонимом «Артур Маккен». Хотя Джон Кэмпбелл писал фантастику всего лишь в течение восьми лет – с 1930 по 1938 год, но еще долго после этого выходили его произведения, написанные в этот период. А его последнее произведение – хрестоматийный и самый известный его рассказ «Кто там?» (1938), опубликованный в собственном журнале «Поразительная научная фантастика», рассказывал о том, как в ограниченном пространстве антарктической станции в человека вселилось хитрое инопланетное чудище.

В сентябре 1937 года Ф. Орлин Тримейн (F. Orlin Tremaine) приглашает его на должность помощника редактора журнала научной фантастики «Поразительные истории особенной науки» (Astounding Stories of Supper Science), в котором с мая 1938 года Кэмпбел уже становится полновластным редактором и которому он даёт другое имя — «Поразительная научная фантастика» (Astounding Science Fiction). На этом посту он оставался до самой своей смерти.

Под руководством Кэмпбелла это издание превратилось в настоящий «инкубатор талантов», в котором родились такие популярные американские авторы, как Клиффорд Саймак, Л. Спрэг де Камп, Лестер дель Рей, Айзек Азимов, Роберт Хайнлайн, Теодор Старджон, Альфред Ван Вогт, Л. Рон Хаббард, Джек Уильямсон, а позднее – Фриц Лейбер, Генри Каттнер и Кэтрин Мур, Уильям Тенн, Пол Андерсон.

Самая мощная сила в научной фантастике, которая когда-либо существовала; в первые десять лет своей редакторской деятельности он преобладал в этой сфере полностью.
Айзек Азимов о Кэмпбелле

Он, к примеру, первый предложил идею знаменитых «Трех законов робототехники» Айзеку Азимову, подал идеи нескольких рассказов Роберту Хайнлайну. В 1932 году он первым в фантастике выдвинул идею о суперкомпьютере, в 1934 году в одном из своих романов впервые упомянул о «гиперпространстве», в другом – о синтетической пище, а в 1945-м в своей редакторской колонке впервые упомянул слово «ЕТ» (сокр. от extraterrestrial – внеземной).

Джон Кэмпбелл, жестко потребовав от авторов, вспоминает А. Азимов, непременного сочетания в их произведениях «настоящей» науки, высоких художественных достоинств и акцента на социальные и человеческие последствия научно-технического прогресса, решил для американской научной фантастики исключительной важности задачу, выявив целую плеяду удивительных талантов, получивших мировое признание. Он был энергичный, деятельный и имеющий свои идеи редактор. С молодыми авторами он не церемонился, но давал возможность печататься всем, в ком смог разглядеть хотя бы частичку таланта (как он его сам понимал). Правда, писать давал не обо всем.

В военное время Кэмпбелл проявлял большой интерес к различным околонаучным или альтернативным теориям (в основном к телепатии и экстрасенсорике), а в 1949 году заинтересовался новой наукой «дианетикой» (dianetics) Л. Рона Хаббарда, утверждая, что с огромным успехом использует ее методы на практике. Это в какой-то мере отрицательно повлияло на его журнал. Айзек Азимов писал: «Многие авторы начали использовать псевдонаучные сюжеты, чтобы гарантировать свои публикации, но лучшие авторы журнала ушли из него, и я в их числе».

И действительно, к 1950 году популярность «Поразительной научной фантастики», до этого более десяти лет безраздельно властвовавшей в периодической фантастике США, пошатнулась, отчасти из-за основанных Горацием Голдом журнала «Галактика» (Galaxy) и Энтони Бучером «Журнала фэнтези и научной фантастики» (The Magazine of Fantasy and Science Fiction). Но хотя многие авторы ушли от Кэмпбелла в другие издания, его журнал все время оставался среди лидеров лучших научно-фантастических изданий, будучи таким и по сей день. Так что нет ничего удивительного в том, что между 1952 и 1964 годами Кэмпбелл восемь раз выигрывал премию «Хьюго» в категории «лучшего редактора» и трижды являлся почетным гостем Всемирных конвентов, что является абсолютным рекордом.

Почти всю свою жизнь он прожил в городке Маунсайд (штат Нью-Джерси) вместе со своей второй женой Маргарет Уинтер (Margaret Winter), на которой женился в 1950 году и с которой у них было трое детей. В этом городке в своем доме в июле 1971 года, сидя перед телевизором, он уснул в кресле и скончался от сердечного приступа. Неожиданная и нелепая смерть самого известного редактора фантастики сразу же породила волну юбилейных мероприятий, посвященных Джону Кэмпбеллу. В 1973 году были основаны две премии его имени: «Мемориальная премия Джона В. Кэмпбелла» (John W. Campbell Memorial Award) и «Премия Джона В. Кэмпбелла» (John W. Campbell Award), годом позже появилось несколько антологий, посвященных его памяти. В Австралии прошел симпозиум о нем – «Джон В. Кэмпбелл: Дань Австралии» (John W. Campbell: An Australian Tribute).

До сих пор выходят документальные книги и фильмы о Джоне В. Кэмпбелле и переиздаются его произведения. Работу нынешних редакторов НФ, как правило, сравнивают именно с ним, а писатели-фантасты с удовольствием пишут в своих воспоминаниях о работе с этим замечательным и неоднозначным человеком.

Источник: Лаборатория Фантастики

Другие материалы:

Показать полностью 7
11

О книге Бориса Соколова «Булгаков. Мастер и демоны судьбы»

Публицист, историк и литературовед, доктор филологических наук Борис Соколов — преданный поклонник и неутомимый исследователь жизни и творчества Михаила Булгакова.

Классификаторы булгаковедения (есть такое отдельное направление в литературоведении) относят Соколова к стану «прототипистов», которые при изучении произведений уделяют особое внимание на оставленные автором в тексте подсказки, отсылки или прямые указания на происходившие в его время исторические события или реально существовавших современников. Прототиписты исследуют связи между между объективной реальностью и созданной писателем литературной вселенной.

Борис Соколов является одним из самых известных булгаковедов-прототипистов, да и не самой последней фигурой в булгаковедении вообще. Во всяком случае, он первым в нашей стране защитил докторскую диссертацию по Булгакову (филфак МГУ, 1992), написал с десяток книг (среди которых и впечатляющая «Булгаковская энциклопедия», пережившая три издания – каждое последующее всё более полное) и около полусотни статей, посвящённых Михаилу Афанасьевичу.

Внушительный том (как по объёму, так и по замыслу) «Булгаков. Мастер и демоны судьбы» был издан к 125-тилетию писателя, в 2016-м, и, похоже, что до сих пор этот труд — самая подробная биография Булгакова из всех изданных. Том увеличенного формата (170х240 мм) объёмом более восьми сотен страниц представляет собой последовательный рассказ о жизни Михаила Афанасьевича, его взрослении, превращении из одарённого ребёнка в талантливого писателя и драматурга, Мастера. Книга делится на восемь глав, в которых рассказывается о детстве прозаика, его врачебной практике, испытаниях в годы гражданской войны, «кавказском» периоде жизни, журналистском опыте, работе в театре драматургом и режиссёров, самая большая по объёму глава – седьмая – ожидаемо посвящена главному роману классика.

Соколовым проделана просто космическая работа по воссозданию всего жизненного пути Булгакова. В один том собрано множество свидетельств, воспоминаний родственников, сослуживцев, однокашников, соседей и коллег писателя. Как «Мастер и Маргарита» для Булгакова, книга «Мастер и демоны судьбы» является для Соколова главным опусом. И приятно, что читается такой труд легко, написан он просто, при этом автор старается обходиться без лишнего фантазёрства, когда находит те или иные отголоски реальной жизни писателя в его художественных произведениях, опираясь на конкретные свидетельства, выстраивая логические взаимосвязи. Это не постмодернистская, а модернистская книга, в чём главная её прелесть. Именно такими и должны быть биографии: не иллюстрациями к идеям их авторов, а описанием жизни своих героев.

Не знаю, насколько эта книга будет интересна людям, профессионально изучающим творчество Булгакова, но мне, как простому читателю, знакомому лишь с литературными произведениями писателя, не вникавшему особенно в его биографию, читать её было интересно. Множество собранных сведений создают подробную и достоверную картину тех времён, в которые жил и творил Булгаков. Рекомендую книгу всем, кто любит или просто интересуется его творчеством.

ПС. Есть лишь один недостаток у этой книги – в ней мало фотографий, всего две вклейки по четыре листа, и половина из них уже общеизвестна и широко доступна любому. Зато малое количество фотоматериалов искупается огромным количеством текстовой информации – вот уж, точно, здесь есть, что почитать.

Другие мои отзывы о книгах:

Про книжки с картинками:

Книги серии «Занимательная зоология»:

Показать полностью 2
46

Понять и простить рептилоида — Из книги «Темные фигуры. Социально-философский анализ фильмов Джона Карпентера»

Евгений Дягтярев, первый в России — по собственному признанию — научный интерпретатор фильмов Джона Карпентера, предлагает увидеть в картинах великого мастера ужасов и тревожного сай-фая острый комментарий к исторической эпохе. Представляем вниманию читателей отрывок, посвященный культовому фильму «Они живут», также известному как «Чужие среди нас».

[Для тех, кто не в курсе, что это за фильм, кратко: землёй управляют инопланетяне (в фильме их зовут гули), которые скрываются под личиной обычных людей. Главному герою, безработному Джону Наде, пытающемуся найти себе хоть какие-то средства для существования, попадают в руки очки, надев которые, можно видеть этих гули. Джон становится участником сопротивления и борется с инопланетными оккупантами].

Темные стекла, белые линии

В одном из интервью Карпентер заявил, что по своей сути «Чужие среди нас» — это не научно-фантастический, а документальный фильм. Безусловно, режиссер не имел в виду, что показанные в нем гули (инопланетяне) реальны или что картина содержит кадры документальных съемок. Высказывание автора — метафора, подчеркивающая, что социально-политическое содержание фильма и параллели, которые он проводит с реальным миром, необходимо воспринимать всерьез. Если обратить внимание на то, что одной из ключевых тем фильма являются конспирологические теории, то слова Карпентера оказываются еще и глубоко ироничными.

Ключевым источником распространения теорий заговора во второй половине XX века, особенно в эру массовой паранойи, связанной с холодной войной, служили традиционные СМИ. Люди охотно верили в существование пришельцев, оборотней и рептилоидов, поскольку в этом их пытались убедить популярные газеты и журналы, публиковавшие отретушированные фотографии неопознанных летающих объектов, и телевизионные сюжеты, транслировавшие постановочные кадры секретных правительственных экспериментов над пришельцами.

При этом многие хорошо задокументированные случаи коррупционных заговоров в прессе не освещались. Истории о том, как Федеральная резервная система США оказалась под контролем частных банкиров, интересовали журналистов меньше, чем поддельные снимки летающих тарелок над аэродромом Розуэлл, поскольку публикация этих снимков не требовала кропотливой исследовательской работы и глубокого изучения документов, а также не была связана со значительными юридическими рисками для издателей. Конечно же, тайные общества политиков, бизнесменов и банкиров оказывались в центре громких конспирологических сюжетов, но чаще — в контексте оргий, жертвоприношений и использования черной магии, чем в связи с их реальной политической и экономической деятельностью, которая не слишком занимала массовую аудиторию.

Когда Джон Нада впервые надевает очки, с помощью которых можно увидеть пришельцев, и подходит к уличному газетному стенду, в кадре ненадолго появляются не только содержащие скрытую пропаганду газеты и журналы, но и книга «Бермудский треугольник» известного писателя-конспиролога Чарльза Берлица, прославившегося своими теориями заговора о Филадельфийском эксперименте, инциденте в Розуэлле, исчезновении Атлантиды и т. п. Таким образом, в символическом пространстве фильма одновременно оказываются два типа конспирологии: тот, который продается на журнальных стендах в мягкой обложке, и тот, который, по мнению Карпентера, действительно обличает скрытую изнанку повседневности.

То, что главный герой фильма обнаруживает на этой изнанке, Луи Альтюссер назвал идеологическим аппаратом государства (ИАГ). Философ отделяет ИАГ от репрессивного государственного аппарата, включая в последний правительство, администрацию, полицию и некоторые другие официальные институты власти, которые функционируют в первую очередь с применением насилия (не всегда физического). Идеологические аппараты, к которым среди прочего относятся религия, образование, семья, культура и средства массовой информации, функционируют сложнее, поскольку их действие является в первую очередь символическим и, соответственно, не всегда явленным глазу. Два типа государственных аппаратов взаимосвязаны, что иллюстрирует фильм Карпентера, в котором скрытая от глаз идеология господствующего класса в СМИ и рекламе дополняет полицейские репрессии в отношении инакомыслящих заговорщиков.

Популярность «Чужих среди нас» объясняется тем, что фильм предлагает зрителю довольно простую идею: стоит надеть специальные очки — и сложные символические нарративы, транслируемые идеологическим аппаратом государства, сразу же предстанут в их черно-белой (именно так Нада видит мир через линзы очков) простоте, укладывающейся в короткие фразы или даже отдельные слова («Женись и размножайся», «Не спорь с властями», «Не думай», «Подчиняйся»). Карпентер в угоду кинематографичности сознательно игнорирует то обстоятельство, что настоящие СМИ устроены сложнее и представляют интересы различных противоборствующих социальных групп и политических институтов, равно как и тот факт, что не все журналисты занимаются распространением государственной пропаганды. В то же время Альтюссер понимал, что идеологические аппараты «относительно автономны» и сами по себе являются целью и местом яростной классовой борьбы, поскольку открывают возможность участвовать в своем дискурсе не только для господствующего класса, но и для эксплуатируемого.

Как и любая конспирологическая теория, идея режиссера склоняется в сторону желания объяснить фундаментальные мировые процессы посредством упрощения и генерализации. Таким образом, особые очки Нада — не инструмент обнаружения скрытого «диктата в демократии», по выражению Славоя Жижека, а скорее аналог повязки на глазах, которая затрудняет восприятие сложной и многоуровневой действительности.

Как отметил в своем коротком очерке о фильме российский искусствовед Павел Родькин, «очки правды» — более сложный в настройке и использовании механизм, поскольку в реальности им соответствует наука об обществе. Когда Нада рассматривает вокруг себя плакаты и билборды, он сам, а не окружающие его люди, выглядит как зомби. Эта сцена показывает, что те, кто видит мир «черно-белым» и не различает оттенков, находятся в таком же гипнотическом трансе, как и те, кто избегает попыток критически осмыслить окружающие их коммерческие образы или политические идеи. Примером последнего из названных типов в фильме выступает Фрэнк Эрмитейдж.

Судьба двух героев похожа. Как и Нада, Фрэнк оказался в Лос-Анджелесе после того, как его уволили с металлургического завода в Детройте. Оставив дома жену и двоих детей, он отправился в Калифорнию, чтобы заработать. По мнению Фрэнка, современное общество живет в соответствии с «золотым правилом: у кого есть золото, тот и устанавливает правила»; но, в отличие от Нады, он предпочитает никого не трогать и ни во что не вмешиваться. По его словам, он выбрал идти по «белой линии». В ответ на это Нада замечает, что белая разделительная линия — худшее место на дороге. В своей интерпретации фильма Харлан Уилсон обратил внимание на то, что желание афроамериканца Эрмитейджа идти по белой линии означает не только его отстраненность, но и подчиненность идеологии белых буржуа, которая его маргинализировала.

Продолжительная ожесточенная драка двух героев, ставшая визитной карточкой фильма, репрезентирует борьбу двух систем мировоззрения: той, что признает существование заговора и выбирает путь борьбы с ним, и той, что догадывается о его существовании, но сознательно выбирает невмешательство. Сторонники обоих подходов одинаково недальновидны в своих представлениях об обществе, политике и экономике. Однако истинная философская проблема фильма заключается в том, что не быть когнитивным «зомби» сегодня невозможно.

Как отметил Фредрик Джеймисон, наши умы в настоящее время неспособны «картографировать глобальную мультинациональную и децентрированную коммуникационную сеть» эпохи постмодерна, в которой мы оказались в качестве индивидуальных субъектов. Помочь в этом картографировании нам не в силах никакая наука об обществе, о которой пишет Родькин, поскольку и сама она глубоко идеологизирована и, по замечанию Альтюссера, служит лишь для обновления старых технологий социальной адаптации.

Марксистская жвачка снова входит в моду?

Как мы видим, «Чужие среди нас» использует во многих отношениях упрощенную левую риторику для критики капитализма, идеологии репрессивного государства и угнетения рабочего класса. Если рассмотреть фильм в социально-историческом контексте его возникновения, становится понятно, что представленная в нем критика не является абстрактной и обращена к конкретному политическому режиму и даже к конкретной политической фигуре. Речь идет об Америке 1980-х и ее президенте Рональде Рейгане.

Фильм вышел на экраны в ноябре 1988 года, за четыре дня до президентских выборов в США. К этому моменту Рейган провел в Белом доме два полных срока и не мог баллотироваться вновь, поэтому работу режиссера можно рассматривать в качестве подведения итогов правления его администрации. Во время своей первой примерки «очков идеологии» Нада заходит в супермаркет и видит на экране телевизора политика-гуля, который говорит о «новом утре в Америке, свежем и живом». Нет сомнений, что живой, но не слишком свежий «мертвец», стоящий на фоне баннера с надписью «Подчиняйся», — это сам Рейган в интерпретации Карпентера, поскольку во фразе «новое утро Америки» безошибочно считывается знаменитый слоган его предвыборной кампании 1984 года.

Приход Рейгана к власти стал ответом на социальный запрос американских консерваторов, которые устали от неутихающих политических протестов, ставших реакцией на войну во Вьетнаме, Уотергейтский скандал и последовавшую за ними досрочную отставку Ричарда Никсона. Как пишет Грэм Томпсон, для правых победа Рейгана на выборах 1980 года обозначила вовсе не новую стадию упадка, а долгожданное стирание из национальной памяти либеральных шестидесятых. Однако в итоге 1980-е стали периодом еще более острого социального конфликта, чем противостояние консерваторов и их идеологических оппонентов в 1960-х и 1970-х.

В новом десятилетии по разные стороны от «белой линии» оказались целые экономические классы. Администрация Рейгана снизила до минимальных исторических значений ставку подоходного налога и дала ряд преференций частному бизнесу, предоставив тем самым практически неограниченную свободу корпоративному сегменту экономики. Руководствуясь желанием максимизировать прибыль, американские бизнесмены начали переносить крупные производства «в развитые области третьего мира», чем спровоцировали кризис традиционной рабочей силы. Без средств к существованию остались сотни тысяч американцев, а из-за повсеместно внедряемой автоматизации и новой «головокружительной», по выражению Джеймисона, динамики банковского сектора и бирж финансовый разрыв между богатыми и бедными достиг небывалых значений.

При этом Перри Андерсон отмечает, что рабочее движение в 1980-х не просто находилось в кризисе, но подверглось разгрому; инвестиции были перенаправлены в сферу услуг и коммуникаций, возросли военные расходы, вырос вес финансовых спекуляций по отношению к инновационному производству. «В этих ингредиентах рейгановского экономического подъема все разрозненные элементы постмодерна сошлись воедино: разнузданное хвастовство нуворишей, управление государством через картинку в телевизоре, консенсус консервативных южан-демократов».

Фильм «Чужие среди нас» отразил точку зрения тех, кто не смог адаптироваться к новым экономическим реалиям свободного рынка и в результате оказался на улице. Нада и Фрэнк — классические представители рабочего класса индустриальной эры Форда, которые вынуждены довольствоваться временными заработками на стройке и жить в ночлежке под открытым небом с видом на небоскребы деловых кварталов Лос-Анджелеса. Ответственность за это, по мнению Карпентера, лежит на экономической политике Рональда Рейгана.

Как отмечает Томпсон, рейганомика не являлась исключительно американским феноменом. В 1980-х в Великобритании, Канаде, ФРГ и многих других странах активно применялись сходные экономические практики, в первую очередь связанные со снижением ставок налогообложения и уменьшением количества правительственных чиновников. Когда Нада и Фрэнк попадают на званый ужин в честь землян, согласившихся сотрудничать с захватчиками, они выясняют, что план колонизации распространяется не только на США: вся планета должна быть захвачена, то есть стать одной большой рейганомикой, к 2020 году. Ключевая роль в этом процессе отводится скрытой работе пропаганды.

В 1960-х ужас холодной войны сменился путаницей. Было очевидно, что СССР постепенно теряет авторитет на международной политической арене и движется к экономическому застою, поэтому страх лобового столкновения двух сверхдержав уступил место паранойе вокруг «конфликта низкой интенсивности». Американские власти поддерживали в массовом сознании миф о постоянной необходимости сдерживания неопределенного врага, которого невозможно точно установить, но который при этом может заявить о себе в любой момент и в любой точке социального или географического пространства.

Приход к власти Рейгана в 1980-х ознаменовался возрождением демонизации «империи зла», как он называл Советский Союз, ежегодным ростом оборонных бюджетов США и институциональным узакониванием параноидальной риторики национальной безопасности, которая активно поддерживалась массовой культурой. Все это сопровождалось чередой громких конспирологических скандалов, разоблачавших незаконные операции американских военных и спецслужб в разных уголках мира, преимущественно в Центральной и Южной Америке. Однако, как отмечает Питер Найт, раскрытие секретной деятельности являлось постановочным шоу, в котором администрация Рейгана нуждалась. Во-первых, ей было необходимо поддерживать иллюзию господства США на мировой арене на фоне реального ухудшения экономического положения страны (за время президентства Рейгана государственный долг Америки в абсолютном выражении вырос примерно в 3 раза). Во-вторых, еще важнее было отвлечь внимание самих американцев от таких проблем, как рост безработицы, экономическое неравенство и эпидемия СПИДа. Таким образом, ответом на попытки рейгановского режима убедить страну в существовании внешнего врага стал политический манифест Карпентера, утверждающий, что чужие не просто находятся среди своих, но управляют страной из Белого дома.

Критикуя рейганомику, Карпентер интуитивно следует за идеями «Диалектики просвещения» Адорно и Хоркхаймера, которые писали, что в условиях господства монополий вся массовая культура является идентичной, а власти разрешают производить и одобряют на уровне цензуры только то, что «укладывается в их таблицы». Иллюстрацией этого тезиса служит мир «Чужих среди нас», где все без исключения продукты культуры представлены как однообразная пропаганда, с помощью которой инопланетяне контролируют сознание землян.

Отдельно в своей работе философы отмечали роль рекламы, которая слилась с монополиями, превратившись в абсолютно бессмысленную, но в то же время неразрывную цепь, приковавшую потребителей к большим концернам. Все газетные заголовки и все рекламные билборды, которые Нада видит сквозь «очки идеологии», ему понятны, он безошибочно считывает их как пропаганду. Увидев в телевизоре политика-гуля, он говорит: «Теперь все встало на свои места».

Однако тезис представителей Франкфуртской школы несколько глубже, чем видение режиссера. Они пишут, что понятийный костяк культуры хорошо очерчен, поскольку правительства не видят необходимости маскировать господство монополий, будучи уверенными в своей власти. Иными словами, бизнес не скрывает, что является просто бизнесом, а власть не скрывает, что является властью тех, кто обладает экономическим господством в обществе. Чтобы обнаружить это, в современном мире не требуются никакие специальные очки.

То же касается и рекламы, которая стала своего рода «блокирующим устройством»: под давлением системы любой продукт вынужден рекламировать себя, так как иначе он будет выглядеть экономически подозрительным для потребителя. Иными словами, обнаружив, что реклама врет и является средством идеологического подчинения, а не помощником в выборе нужного товара, Нада ни для кого не сделал большого открытия.

Сегодня левая критика капитализма в фильме едва ли способна удивить даже неискушенного зрителя, однако для 1980-х — которые Александр Павлов назвал «консервативным десятилетием» в кинематографе, поскольку все его массовые фильмы так или иначе обслуживали правую идеологию рейганизма, — решение Карпентера использовать идеи марксизма даже в их поверхностном изложении являлось в определенной мере новаторским. Социолог Йоран Тернборн пишет, что в последние десятилетия XX века сама левая альтернатива переживала не лучшие времена. Экономические противоречия нарастали, разрыв между богатыми и бедными расширялся, а жестокость главных капиталистических государств проявлялась все чаще. «Диалектика капитализма подрывалась изнутри», однако этот процесс не сопровождался подъемом рабочих антикапиталистических движений или выходом к новому модусу производства. Более того, системные альтернативы капитализму либо находились в зачаточном состоянии, либо окончательно распадались и маргинализировались.

В консервативные 1980-е даже сами сторонники марксистских идей в большинстве своем не возлагали особых надежд на освободительное движение рабочего класса. Как отмечает Дэвид Харви, новые левые интеллектуалы делали ставку прежде всего на культурную, а не экономическую политику, отвергая веру в пролетариат как инструмент прогрессивного изменения. Однако никаких существенных подвижек в борьбе с репрессивными силами корпоративного капитала и бюрократизированных социальных институтов новые левые не добились. Более того, по мнению Харви, со своих идеологических позиций они мало что могли противопоставить неоконсерваторам, контролировавшим средства коммуникации, производства образов, эстетики и идеологической власти.

Вероятно, на подсознательном уровне отсутствие реальной системной альтернативы капитализму было очевидно и самому Карпентеру. В «Чужих среди нас» он бросает проект левой критики на полпути. Культурная политика, если воспринимать в качестве таковой попытки подполья пробудить массы от гипноза с помощью разоблачающих инопланетян пиратских телетрансляций, терпит крах — обе штаб-квартиры заговорщиков находят и уничтожают быстрее, чем они успевают организовать хоть что-то напоминающее эффективную борьбу с режимом. При этом действия Нада как главного персонажа, ответственного в картине за репрезентацию рабочего движения, в лучшем случае ассоциируются у свидетелей его кровавой расправы над гулями с помешательством, а в худшем — с терроризмом. Расстреливая упырей на улицах Лос-Анджелеса, он просто пугает людей, а не помогает им осознать, что они находятся под гнетом зловещих манипуляторов. Как отмечает Джонатан Летем, «Чужие среди нас» — это одновременно и комедия, и трагедия, поскольку Нада реагирует на открывшуюся ему правду о реальном миропорядке совершенно неадекватно: «все, что он может, — стать существом инстинктивной ярости, застрявшим между фактом и его последствиями. Как только он узнет, что они живут, он больше никогда ничего не узнает». Единственный ответ фильма — революция, но даже она становится здесь не заслугой скоординированных действий антикапиталистического подполья, а индивидуальным актом слепой ненависти главного героя: Нада уничтожает спутниковую тарелку инопланетян в одиночку и погибает, так и не узнав, принесло ли его самопожертвование хоть какой-то существенный результат. При этом попытка более глубокого анализа фильма показывает, что герой вообще не понимал, кому он на самом деле, оставшись без жвачки, собирался «надрать задницы».

Угнетая угнетателя

Традиционно принято считать, что фильм «Чужие среди нас» показывает инопланетян, которые с помощью неких продвинутых технологий обрели власть над сознанием людей. При этом их власть также выражается в доминирующем экономическом положении и в более высоком, чем у порабощенных землян, социальном статусе. Однако все может быть не так просто, как кажется.

В том, как фильм показывает гулей, есть некое тревожащее противоречие. Когда Нада сквозь очки идеологии вглядывается в газеты на уличном стенде и обнаруживает в них пропагандистские лозунги, к киоску подходит инопланетянин и покупает себе одну из газет. Мы отчетливо видим, что на страницах, которые рассматривает гуль, напечатаны точно такие же односложные императивы: «Подчиняйся!» и «Не сомневайся во власти!». И следовательно, мы должны задать вопрос: почему инопланетянин подвергает себя воздействию пропаганды, предназначенной для введения в гипнотический транс людей?

Ответить на этот вопрос попытался Джонатан Летем. По мнению исследователя, здесь возможны две более-менее убедительные интерпретации. Во-первых, инопланетных упырей может интересовать, насколько убедительной выглядит пропаганда, которую они скармливают людям, то есть чтение газет — это своеобразный контроль инвестиций. Во-вторых, подконтрольные инопланетянам СМИ могут распространять информацию, которая не только зомбирует людей, но и приносит пользу самим гулям. Летем предполагает, что упырь мог сверять в газете биржевые сводки или, к примеру, ради досуга листать спортивный раздел, но уж точно не читал новости, с помощью которых его соратники промывают мозги землянам.

На мой взгляд, подсказки, которые помогли бы объяснить этот противоречивый эпизод, разбросаны по множеству других эпизодов фильма. В супермаркете Нада видит двух мужчин, говорящих о работе. Один переживает, что не получил повышения. Другой, которому оно досталось, призывает коллегу не беспокоиться и обещает, что все будет хорошо. Зритель, как и Нада, видит эту сцену через «очки идеологии», поэтому знает, что тот, кому досталось повышение, является не человеком, а инопланетным захватчиком. Однако если представить, что никаких очков нет, мы увидим в этой сцене всего лишь двух мужчин средних лет в одинаковых деловых костюмах, совершающих покупки в одном супермаркете и работающих в одной компании. Мы отметим, что между ними практически нет никаких различий и что оба они являются участниками одной системы товарно-денежных отношений.

Чуть позже Нада заглядывает в витрину салона красоты и видит четырех женщин, листающих «пропагандистские» журналы во время химической завивки. Одна из них — инопланетянка, однако она не только читает тот же самый журнал, но и вполне дружелюбно разговаривает с женщиной-землянкой на соседнем кресле, как и пара коллег в супермаркете.

Это далеко не все примеры обычного повседневного общения землян и инопланетян, которые мы видим в связке сцен знакомства Нада с «очками идеологии». Как и главный герой, через линзы мы видим черно-белую реальность, в которую проникли отталкивающие человекоподобные существа с глазами навыкате. Испытывая естественное чувство враждебности к гулям, мы не замечаем, что в действительности они не отличаются от находящихся рядом людей ни своими действиями, ни поведением, хотя могли бы телепортироваться, а не передвигаться на обычных автомобилях, брать нужные им вещи бесплатно, а не покупать их в супермаркетах, и вообще не работать, пусть и на высокооплачиваемых должностях.

При этом инопланетяне не только не испытывают враждебности по отношению к людям, но, как показывает последняя сцена фильма, могут чувствовать к ним если не любовь, то, во всяком случае, сексуальное влечение. Когда Нада уничтожает спутниковую тарелку на крыше студии 54-го канала, нам показывают гетеросексуальную пару в процессе интимной близости. Половой акт абсолютно конвенционален, за исключением единственной детали — мужчина является гулем. В комнате, где происходит эта сцена, висит плакат с надписью «Женись и размножайся», и единственный логичный вывод, который мы можем сделать, учитывая все предыдущие примеры, состоит в том, что его идеологический посыл адресован как женщине-землянке, так и мужчине-инопланетянину.

Если солнцезащитные очки, которые Джон Карпентер предлагает примерить зрителям «Чужих среди нас», действительно показывают изнанку идеологии, то ее суть заключается в том, что те, кого мы воспринимаем в качестве угнетателей, скрытно от нас ведущих подрывную деятельность, сами являются угнетенными — заложниками собственной социально-экономической системы. Как отметил философ Александр Кожев, «буржуа не является ни рабом, ни господином; будучи рабом Капитала, он — раб самого себя».

Показанные в фильме инопланетяне живут в соответствии с собственными идеологическими образами, но в противоположность озлобленному Наде (и зрителям, ассоциирующим себя с ним) не воспринимают их как скрытую пропаганду. Гули еще сильней зависят от созданной ими системы глобального капитала, чем люди, поскольку, в отличие от бездомных заговорщиков Джастисвилля, лишенных доступа к потреблению и комфорту, им есть что терять: высокий социальный статус и хорошо оплачиваемые должности в созданной ими конкурентной корпоративной среде. По Кожеву, борьба пролетария с порабощением не является центральным феноменом буржуазного общества, поскольку рабочий — всего лишь бедный буржуа, стремящийся разбогатеть. Богатого и бедного буржуа объединяет их одинаковая порабощенность Капиталом. В мире, где нет господ и остались только буржуа, классовая борьба попросту невозможна, что и демонстрируют «Чужие среди нас».

Автор теста: Евгений Дегтярев
Источник: https://gorky.media/fragments/ponyat-i-prostit-reptiloida/

Другие материалы:

Показать полностью 12
59

Страшнее — тишина: в чём феномен «Чужого» Ридли Скотта

«Чужой» Ридли Скотта — классический фильм про космос и про то, что никто там не услышит вашего крика. Алексей Филиппов попытался разобраться в феномене классической ленты, которая все так же эффектно выглядит на большом экране, как и четыре десятилетия назад.

«Чужой», 1979

Зачин известен практически каждому: 2122 год, грузовой буксир «Ностромо» направлялся на базу, когда засек сигнал бедствия. Компьютер модели «Мать» разбудил команду, пребывавшую в криогенном сне (космические путешествия не из близких, занимают годы), те высадились на неизвестной территории и познакомились с загадочной формой жизни. Пройдя несколько стадий эволюции (яйцо — лицехват — эмбрион — ксеноморф), создание принялось охотиться за экипажем корабля. Выжили только лейтенант Рипли (Сигурни Уивер) и кот Джонс. Все остальное, как говорится, уже история.

Напоминающий в пересказе незамысловатый хоррор в духе Говарда Филлипса Лавкрафта, «Чужой» стал объектом культа. Попытаемся разобраться, в чем (или ком) секрет этого космического успеха (и ужаса).

Сэр Ридли Скотт, великий и ужасный

Сигурни Уивер и Ридли Скотт на съемках «Чужого»

Разумеется, начинающий английский режиссер Ридли Скотт, хоть и прогремевший в 1977 году с дебютными «Дуэлянтами», не был первым выбором в кресло постановщика «Чужого». Какое-то время сценарист Дэн О’Бэннон планировал снять Alien самостоятельно, а до того, как сюжет приглянулся большой студии, он предназначался Роджеру Корману. Попредлагав «Чужого» Питеру Йетсу («Детектив Буллит», 1968), Джеку Клейтону («Невинные», 1961) и Роберту Олдричу («Что случилось с Бэби Джейн?», 1962), продюсеры остановились на Скотте, который в возможность вцепился и пообещал сделать не сказочку в духе «Звездных войн», но «Техасскую резню бензопилой» (1974) в космосе.

Дальше Ридли Скотту повезло собрать потрясающую команду. Помимо О’Бэннона и Гигера (про них — отдельно), над картиной работали композитор Джерри Голдсмит (его музыка в начале фильма неизменно трогает режиссера), оператор Дерек Ванлинт, который после «Чужого» снял еще лишь две картины, а также мастера по работе с титрами Стив Франкфурт и Ричард Гринберг. Именно они придумали невероятный шрифт, благодаря которому титр ALIEN отпечатывается в памяти не хуже облика ксеноморфа. Есть, правда, версия, что на самом деле его разработал Сол Басс — прославленный художник, рисовавший титры для Хичкока, Уайлдера и Преминджера, но имя Басса нигде не фигурирует.

Наконец, Скотт чертовски угадал с кастингом Сигурни Уивер на главную роль (первоначально он выбрал Веронику Картрайт; она сыграла вторую женщину в экипаже), да и более скромные роли Иэна Холма, Джона Хёрта и Гарри Дина Стэнтона тоже стоит отнести к удачам картины.

Как водится, визионер Ридли Скотт работал над фильмом с фирменным рвением, помноженным на ощущение первого большого шанса. По ходу съемок даже возникла идея, что ксеноморф в конце попросту откусит Рипли голову, как принято шутить — не иначе режиссер перетрудился, раз придумал такое.

Дальнейшая карьера Ридли Скотта, насчитывающая почти три десятка фильмов, в том числе — еще два во вселенной «Чужого», вряд ли требует скомканного пересказа. Даже если упертому новичку и повезло, фартило ему потом подозрительно часто. Как и Эллен Рипли, которая избежала смерти не единожды.

Дэн О’Бэннон и мутации сценария

Веселый парень Дэн О'Бэннон

Первый драфт «Чужого», написанный Дэном О’Бэнноном в соавторстве с Рональдом Шусеттом, во многом отличался от финальной версии, но заложил сюжетную канву. Полдень, XXI век (2087-й год впоследствии поменяли на 2122-й), ничего не подозревающий экипаж пробуждается от криосна из-за инопланетного сигнала бедствия, встреча с эволюционирующим на глазах «чужим», единственный выживший.

О’Бэннон писал экспозицию широкими мазками. Экипаж у него состоял из мужчин с профессиями. В пометках на полях он предлагал продюсерам сделать двух любых персонажей женщинами, чтобы привлечь внимание аудитории, не сомневаясь, что продюсеры все переправят; космический корабль пришельцев видел как исполинскую пирамиду, а про ксеноморфов даже и не думал (это уже детище Ханса-Руди Гигера). Вдобавок предполагалось, что сценарий, сформированный по принципу «Челюсти» в космосе», будет снимать мастер низкобюджетного кино Роджер Корман, который в итоге сделал рип-офф со звучным названием «Галактика ужаса». В дело вмешалась студия 20th Century Fox, а сценарий переписали продюсеры Уолтер Хилл, Дэвид Гайлер и Гордон Кэролл.

Хиллу страшно не понравились персонажи О’Бэннона, поэтому он придумал своих — в том числе и Эллен Рипли, которая в исполнении Сигурни Уивер стала таким же символом франшизы, как и пресловутый ксеноморф. Название корабля «Ностромо», отсылающее к одноименному роману Джозефа Конрада, также появилось не в версии О’Бэннона: он нарек корабль «Снарк». Это тоже литературная аллюзия, отсылка к поэме Льюиса Кэролла «Охота на Снарка».

Вообще, Дэн О’Бэннон, как и многие создатели «Чужого», — человек увлекательной судьбы. Его дебютный сценарий «Темная звезда» поставил не абы кто, а Джон Карпентер. Несмотря на мрачное название, это абсурдистская космоопера, напоминающая одновременно скетчи группировки «Монти Пайтон» и «Доктора Стрэнджлава» Стэнли Кубрика. Также до «Чужого» О'Бэннон успел поработать над компьютерной графикой «Звездных войн» и написать рассказ «Долгое завтра», который проиллюстрировал великий художник и комиксист Мёбиус. Эти рисунки вдохновили Ридли Скотта на художественное решение «Бегущего по лезвию». Дальнейшая карьера О’Бэннона, может, не так славна в области имен, но сценарист приложил руку к экранизации Филипа Дика под названием «Крикуны», а также на стыке 1980-х и 1990-х попробовал свои силы в режиссуре.

Дизайн Ханса-Руди Гигера

Гигер и его творение

Завораживающая живопись швейцарца Гигера сыграла в культе «Чужого», мягко сказать, не последнюю роль: облик ксеноморфа напоминал бесформенное нечто из дешевого сериала, прежде чем превратиться в ходячий символ смертоносности.

С работами швейцарца Ридли Скотт познакомился через сценариста О’Бэннона. Тот вручил режиссеру «Некрономикон» — уже третью книгу с плакатами Гигера, с которым познакомился на съемках «Дюны» Алехандро Ходоровски. Именно «Некрономикон» принес швейцарцу славу в 1977 году, а следом на него обрушился успех «Чужого». Скотт сравнивал самобытную эстетику Гигера с шедеврами немецкого экспрессионизма («Кабинет доктора Калигари» и «Носферату, симфония ужаса»), а также с провокативными и беспокоящими работами Иеронима Босха и Фрэнсиса Бэкона. Сам Гигер, впрочем, именует занятую нишу «биомеханическим искусством». В нем соединяются плоть и металл.

Образ ксеноморфа, прото-версии которого можно увидеть как раз в альбоме «Некрономикон», вобрал в себя все фетиши Ханса-Руди Гигера: тьму, насекомых, насилие (спасибо окровавленной голове Христа на иконах, которые он часто видел в детстве) и сексуальность (уже в детском саду он часами рассматривал девочек; а первоначальный дизайн головы чужого провоцировал пуристов будь здоров). Впрочем, Гигер не только придумал взрослого ксеноморфа (на разработку костюма ушло четыре месяца, каждый элемент подгоняли под фигуру артиста), но и все остальные стадии чудовища, а также дизайн мертвого инопланетянина и интерьеры космического корабля (дизайн «Ностромо» разработал Ник Оллдер).

Спустя десятилетия Гигер признавался, что успех «Чужого», увы, отвлекает внимание от других его работ, но он все равно любит ксеноморфа, как ребенка.

Телесность и космический ужас изнасилования

«Чужой», 1979

Сравнение головы ксеноморфа со смертоносным фаллосом — давно общее место в разговоре про «Чужого» и его наследие. В этом нет и налета шутки: не секрет, что Гигер любит включать в свои биомеханические работы элементы мужской и женской сексуальности, более того — из-за очевидного сходства головы пришельца с половым членом художнику пришлось ее переделывать. Однако мрачная сексуальность работ швейцарца не ворвалась в художественное пространство фильма как его авторская блажь. Перверсивная сексуальность закладывалась в «Чужого» уже на уровне сценария О’Бэннона, который подпал под обаяние эстетики Гигера еще до того, как Скотт все-таки заставил продюсеров подписать с тем контракт.

После комичной «Темной звезды» сценарист хотел сочинить такую историю, которая атаковала бы зрителя, заставляла его испытать дискомфорт. В 1970-е — в первую очередь благодаря феминизму второй волны — обсуждалась тема изнасилования, а термин «культура изнасилования» применялся в том числе и как синоним американской культуры в целом. О’Бэннону пришло в голову перевернуть игру и заставить зрителя наблюдать за изнасилованием мужчины инопланетной особью. Потому лицехват атакует зазевавшегося инженера по безопасности так, будто это акт принудительного орального секса в подворотне.

Замысел О’Бэннона не только удачно дополнился всеми эротическими силуэтами и формами гигеровского дизайна, но и нашел продолжение в режиссерских решениях. Скотт снимал «Чужого» подчеркнуто телесно: резкость кадра позволяет рассмотреть фактуру кожи людей, пришельцев, андроидов; от герметичности персонажи подвержены потоотделению, да и у корабля как будто бы есть железы: в некоторых эпизодах с потолка стекает вода. Рекордный для большого экрана уровень насилия тоже создает эффект убедительности, реальности (все было даже жестче, кровожадность еще пришлось прибрать).

Наконец, финал, когда Рипли начинает переодеваться в одежду поудобнее (так сказать, домашнюю), напоминает ночной кошмар женщины, пережившей изнасилование. Потешно свернувшийся между трубами ксеноморф напоминает галлюцинацию из «Отвращения» Полански, тревожный фантом, сформированный травмой и равномерной темнотой неосвещенного угла. Впрочем, в «Чужом» эта сцена работает и вполне буквально.

Многозначность как смертельное оружие

«Чужой», 1979

То, как разномастные авторские идеи и концепции перемешиваются в рамках одного фильма, позволяет назвать «Чужого» зычным немецким словечком гезамкунстверк, а также термином из московской концептуальной школы — «абсолютным произведением».

«Чужой» примечателен и в жанровом, и в содержательном регистре. Клаустрофобический хоррор, продвигавшийся как ответ «Звездным войнам», запечатлел не только ужас человека, выходящего на улицу (см. «Телесность»), но и сонм подсознательных страхов. Например, банального ужаса перед неизведанным: в 1978-м вышло «Вторжение похитителей тел» Филипа Кауфмана — образчик американской тревоги, направленный в первую очередь в сторону СССР, и только потом — в темные безмолвные небеса.

Alien эту тему расширяет: Чужой = Другой, поэтому здесь налицо и конфликт биологических видов, и мысли о космическом или абсолютном зле, и религиозные мотивы (ксеноморфа явно воспринимают как непобедимое порождение дьявола), и легкая паранойя по поводу наращивающего мощь милитаризма — все-таки чужой еще и совершенное оружие. Наконец, корпорация «Вейланд-Ютани» — хоть эта тема и затронута по касательной — обнажает недоверие простых работяг к большим нарывам капитализма, что сегодня давно стало мейнстримом.

Отдельного разговора также заслуживают фрейдистские (не случайно компьютер носит имя «Мать») и античные (их Скотт развил в «Прометее») коннотации.

Кто кому чужой

«Чужой», 1979

Говоря об устойчивой связке Чужой = Другой, нельзя не затронуть такой пикантный момент, что на самом деле чужой и ксеноморф не обязательно тождественны. Есть версия, что на самом деле «чужой» — это андроид Эш, который до поры до времени прикидывался таким же человеком, как и все вокруг. Репликант нарушает правила и прямые приказания (а заодно и законы робототехники Айзека Азимова), выступая агентом коварной корпорации.

По сути, еще один веер конфликтов фильма — между инстинктом и рацио, которые в разной степени воплощены в ксеноморфе, андроиде и человеке. Каждый каждому по-своему чужд, и эти заковыристые отношения со временем развивались в самых разных направлениях. Придумав цикл-приквел (пока — «Прометей» и «Чужой: Завет»), Скотт усложнил отношения между видами не столько субординацией, сколько конфликтом творца и творения. Но это совсем другая история.

Автор: Алексей Филиппов
Источник: https://kinoart.ru/cards/strashnee-tishina-v-chem-fenomen-ch...

Другие материалы:

Показать полностью 7
Отличная работа, все прочитано!