Сообщество фантастов

- Эльзинцы уронили. Могу позвать Вангольда и Ваныра. Они провинились – пусть лезут и снимают.

- Ладно, до утра подождем, авось Черный придёт и заберёт. А оружие зачем? Где взял?

- Уронили, - терпеливо пояснил Янис. - Спрячем, потом на хлеб, на соль, поменяем. Ну, а чего? Кстати, вот. Принесли почитать, - сказал Янис, передавая Йохану толстую кожаную записную книгу с вытесненным на обложке символом – меч, оплетенный лентой в обрамлении рун. – Сказали, что это того немца-очкарика.

- Читал? – спросил помощника Тевтоненко.

- Начал, но бросил, я по-немецки плохо читаю. Про какое-то Аненербе пишет.

- Ладно, сам гляну, - забирая книжку, сказал, зевая, Тевтонеко. – Устал я сегодня что-то… Это у меня в ушах шумит или тот, кто на крыше, стонет и муттер свою зовёт?

30 августа 1944

9.30 по Москве

- Хибара, хибара, умбрех зу мироу билсит зим дикхит хинт! – прокричал Тевтоненко.

У молодого безусого лейтенанта Руслана Остапчука чуть не вылезли из орбит прекрасные василькового цвета глаза, когда он увидел, как дом за частоколом будто бы привстал на цыпочки и со скрежетом повернулся на 180 градусов.

- Это немцы такое тут построили? – восхищенно прошептал он.

- Немцы, немцы… - покивал головой Тевтоненко, прислушиваясь, как лязгнул внутренний засов. – Можно заходить, - сказал он, обращаясь к начальнику Остапчука майору СМЕРШа Ованесу Ованесовичу Парунакяну.

- Погоди! – остановил майор нетерпеливого лейтенанта, торопящегося пройти за частокол.

- Правильно! – кивнул головой Остапчук на Тевтоненко, - Пусть он первый идёт! Немецкий запроданец!

Йохан хотел оспорить это заявление, но вмешался майор:

- По оперативной информации у вас было не менее двух фактов связи с коллаборационистами и войсками противника. Ведь так?

Пожав плечами, Йохан отправился было за ворота, но на его тощее плечо опустилась тяжелая рука особиста.

- Вернитесь! - велел председателю деревни Парунакян. – Сначала поговорим.

- Да, что с ним разговаривать! – возмутился Остапчук. – К стенке его, и все дела!

- Погодь! - сделал властный жест рукой Парунакян. – Иди колодец осмотри, а я поработаю с населением.

Недовольный лейтенант отправился к колодцу, а Ованес Ованесович посмотрел на изогнутую шею деревянного зубастого гуся и заметил:

- Кройтский диалект? Это принципиально?

- Не понял вопроса, гражданин начальник, - прищурился Тевтоненко, на мгновение перестав заискивающе улыбаться.

- А если так… - Парунакян на секунду задумался, будто перебирая в голове варианты, потом сложил рупором руки и закричал: «Кибунда, кибудна, курея ква мситу мбеле, квангу на нюма яко!»

Вздрогнув, дом за частоколом слегка накренился, будто прислушиваясь к словам Ованеса Ованесовича, а затем так резко развернулся, что из чердачного окна пулей вылетел заспанный филин.

- Это, кстати, суахили, - заметил Парунакян, с удовлетворением отмечая всплеск удивления в глазах Тевтоненко. – Простите, а как вас по батюшке? Йохан… а дальше?

- Йохан… ович… - ответил растерянный Тевтоненко.

- Какие интересные у вас у всех в Ивантеевке имена, но не суть. Так вот, Йохан Йоханович, первый вопрос будет такой. Это кто? – спросил особист у председателя, подводя его к черепу в фуражке с запоминающейся бляхой – меч, оплетенный лентой. В зубах череп держал выцветший клетчатый платок.

- Не знаю, - мрачно буркнул Тевтоненко.

- Не верю, ну да ладно, скажу сам. Это аненербовец Гюнтер фон Лехнер из зондеркоманды «Х», собственной персоной. Очков только не хватает. Спасибо, кстати, за то, что сохранили и передали органам его записной блокнот. А вы знаете, чем занимался Гюнтер?

Йохан отрицательно покачал головой.

- Не знаю. Некогда было читать.

- Верю. Понимаю. То клюкву надо собирать, то картошку сажать. Зондеркоманда «Х» занималась созданием картотеки на ведьм и собирала данные о всяких ведовских проявлениях. О! Вот и очки Гюнтера нашлись, - сказал Парунакян, указывая на мордатого черного кота, который повиснув лапами на частоколе, пялился на беседующих желтыми глазищами.

На носу у кота блестели круглые очки с чуть треснувшим правым стёклышком и погнутой серебристой дужкой. Достав из кармана фотографию фон Лехнера, Ованес Ованесович удовлетворено цокнул языком: «Ну, точно, его!». Противно мявкнув, кот спрыгнул обратно во двор, а Парунакян, чуть помедлив, сказал:

- А второй мой вопрос касается вас.

- Меня?

- Вас… вас… и всех жителей Ивантеевки. Почему не в армии?

- Нужны? Заберите хоть в стройбат, - с какой-то затаённой тоскливой надеждой взглянул председатель на Парунакяна.

- Хм… - протянул особист, слегка отступая назад. Выглядел он как человек, который вот-вот разгадает сложный ребус. – Значит забрать кто-то должен… Вот оно как… Ладно. А третий мой вопрос касается Шульки.

- Шульки? – переспросил Тевтоненко.

- Да, вашего деревенского сумасшедшего Шульки. Я не зря попросил, чтоб вы разрешили ему нас сопровождать. Вы знаете, Йохан Йоханович, что он рядовой немецкой армии Йохан Шульц? Ваш тёзка, кстати, но не суть.

- Нет, Ованес Ованесович, не знаю, - пожал плечами Тевтоненко, смотря на Парунакяна с лёгким вызовом. – Мы нашли его в разорванной одежде, он ни одного слова внятного не сказал. Откуда нам знать, что он немец? Если Шулька вам НУЖЕН, - с нажимом произнес председатель, – забирайте. Лишний рот, как ни как.

- Да расстрелять их обоих, и все дела! – встрял в разговор, вернувшийся после осмотра колодца Остапчук.

- Погоди! – остановил подчиненного Ованес Ованесович. – Хочу с ним поговорить, - сказал Парунакян, подходя поближе к деревенскому дурачку, который стоял и корчил рожи черепу в нацисткой фуражке – прикладывал к глазам согнутые кругляшком большие и указательные пальцы и говорил «ку-ку».

- Он кроме этого «ку-ку» ничего не говорит, - с сомнением покачал головой Тевтоненко.

- И всё же я попробую, - сказал Парунакян и обратился к Шульке на немецком:

- Солдат, ты уже здесь бывал? Что видел? Расскажешь?

Тяжело вздохнув, Шулька пустил слезу, показал особисту средний палец правой руки с поврежденным ногтем и ответил по-русски:

- Гуси-гуси, га-га-га…

- Вооот… - обрадовался Парунакян, - а вы говорите ничего кроме «ку-ку», а тут такой прогресс – «га-га-га». Это он, видимо, рассказывает о тех красавцах.

- Красавцы? – не понял Тевтоненко.

- Чудесные птички, что плескались в водоёме неподалёку, а потом крались за нами всю дорогу. Видал таких, когда в Туле служил. Бойцовская порода – зубастые, а клювы, что медные топоры. Вы их, кажется, эльзинцами называете?

- Ну да… ну да… - покивал головой Йохан.

А Ованес Ованесович между тем продолжил расспрашивать Шульку:

- Ты был там? Заходил за ворота?

- Да ничего он не скажет! – воскликнул Остапчук. – Как есть дурак!

Тут Шулька завыл, как побитая собака, присел на корточки и стал квохтать, как курица, подпрыгивать, переваливаясь при этом с боку на бок. Допрыгав до Остапчука, Шулька вдруг резко выбросил вперед правую ногу, ловко лягнул лейтенанта под коленку, заставив последнего опрокинуться на спину. Вскочив на ноги, Остапчук хотел было надавать деревенскому дурачку пинков по рёбрам, но Тевтоненко и Парунакян его оттащили.

- Тьфу! Чтоб ты пропал! – выпалил в сердцах Остапчук, отряхивая с гимнастерки песок. – Я же говорил – ничего не скажет!

- Напротив, он сказал достаточно, я бы даже сказал – информация в избытке. Уходим! – резко велел Парунакян Остапчуку.

Из-за забора послышался недовольный вой котяры. Поднялся ветер, нагонявший то жар, то холод. Небо стало заволакивать грязно-серыми тучами. Темнело просто на глазах.

- Как? – опешил Остапчук, прижимая к голове фуражку, срываемую порывами ветра – Мы туда не зайдем? Не проверим, какие-такие черти там окопались?! Вон дым из трубы валит! Там же, наверняка, кто-то есть!

- Кстати, а что в колодце? – сменил тему Парунакян, медленно отходя от ворот спиной вперёд и положив руку на кобуру.

- В колодце? Да хорошо всё в колодце! - поспешно ответил ему Остапчук. – В смысле, ничего там нет, грязь одна и лягушки квакают. Так мы уходим?

- Уходим! - подтвердил своё решение Парунакян. – И вот ещё… - обратился он к Тевтоненко. – А бабку вашу как зовут?

- Бабку?

- Бабку, бабку… Бабкин ведь хутор? - спросил Парунакян. – Так как? Ядвига? Фрейя? Или может быть Наина Киевна?

На эти вопросы Тевтоненко отвечать не стал. Тяжело вздохнув, он подошёл к лежащему на земле Шульке, который изображал то ли цыпленка табака, то ли разбившегося насмерть парашютиста, растормошил его, поднял на ноги и повёл за ручку в деревню.

- А что бабка делает с такими, как Шулька? – крикнул ему в след особист.

- Перепекает в печи, - не оборачиваясь, буркнул Тевтоненко.

- Мы, что, даже его не заберём? – возмущенно спросил Остапчук у Парунакяна, кивая в сторону Шульки.

- Деревню без дурачка хотите оставить? Нет, лейтенант, это не наш метод.

30 августа 1944

21.30 по Москве

- Уверены, что хотите задержаться? – пристально посмотрев в глаза подчиненному, спросил перед отъездом из Ивантеевки майор Ованес Парунакян у Руслана Остапчука.

- Уверен, - твёрдо ответил Остапчук. – дайте мне ещё день-два, и я выведу этих колабаранов на чистую воду.

- Коллабарантов, - поправил Ованес Ованесович лейтенанта. – Но не суть. Рвение ваше в высшей степени похвально, однако не забывайте про чистые руки и горячее сердце.

- Не понял, товарищ майор.

- Не суть…

31 августа 1944

7.30 по Москве

Утро выдалось сонливым и пасмурным. Солнце сначала маячило за серой пеленой невнятным белым кругляшом, затем и вовсе пропало. Заморосил дождик, а Руслан Остапчук, плотно позавтракав семикратной яичницей со шкварками, потребовал у Йохана Тевтоненко пилку по металлу, мешок и прочную верёвку. Не задавая лишних вопросов, председатель выдал особисту мешок и верёвку, оставшиеся от полицаев, а пилку посоветовал спросить у соседа.

Сосед, коим оказался Вангольд, долго расспрашивал Руслана есть ли у него детки… а братья-сёстры?.. не один ли он, не дай бог, у папы с мамой? Беседовал с ним о Киеве, где до войны служил лейтенант, почему-то упорно называя его Кёнугардом, жаловался, что выдры украли у него самую большую тыкву, а бобры – ключи от сарая, где инструменты лежат. Затем признался, что пилки у него нет.

- А у кого есть?

- У бобров. Плотину строят.

- Да ну? – вздёрнул брови Остапчук, как бы невзначай кладя руку на кобуру.

- Жан взял.

- Другое дело.

Оказалось, что так нужная товарищу лейтенанту пилка находится у колхозного повара Жана Аллеманова. Он взял её пару дней назад для того, чтобы приделать к печной лопате раструб подлиннее и покрепче.

- Печная лопата? Это для той печи, что в лесу?

На этот вопрос Вангольд ответил как-то путанно, переведя разговор на то, что у Жана лучше ничего не есть, как бы тот не уговаривал попробовать. На вопрос «А почему?», снова завёл беседу о Кёнугарде.

31 августа 1944

7.50 по Москве

От дома Жана доносился восхитительный аромат чего-то жаренного, поэтому, не смотря на предупреждение Вангольда, Руслан решил, что второй завтрак ему не повредит. Тем более, что когда товарищ лейтенант зашёл в дом к Жану Аллеманову, там уже за столом сидел Шулька и с аппетитом уминал то, чем его угощал гостеприимный хозяин.

Обстановка в доме была скромной. Из ценных вещей в глаза Остапчуку бросился лишь бюстик смутно знакомого мужчины в треугольной шляпе. У Руслана за плечами была всего лишь средняя школа, но его чутьё на ценные вещи было поистине природным даром.

- О! Да это же слоновая кость! И шляпа золотая! Этот… как его… антикварит! – воскликнул он, тыча пальцем в бюстик. – В клюкве нашли?

- В клюкве… в клюкве... Нужен? Забирайте! – сразу откликнулся Жан, задвигая, тем не менее, бюстик подальше в тёмный уголок. – Откушать не желаете?

- Желаю!

- Бон аппетит!

Остапчук с удовольствием присел за стол и съел пол чугунка картошки с мясом, политым острым клюквенным соусом.

- Какое же вкусное мясо! – похвалил Руслан повара. – Свинина или курица?

- Петит секрит, - сказал Жан и слегка зарделся.

А Шулька сказал «ням-ням ква-ква» и жестами попросил и себе добавки. Но поесть не успел. Затребовав у хозяина дома пилку, Руслан пинками выгнал Шульку из-за стола, сказав, что задерживает оного до выяснения обстоятельств. А до каких – петит секрит!

- Вот так и живём, ма женераль, - сказал Жан бюстику, захлопывая двери за Остапчуком и плачущим Шулькой. – Так и живём…

31 августа 1944

11.50 по Москве

До дома с частоколом Остапчук с деревенским дурачком дошли до полудня. Дошли бы ещё быстрее, но, так как Шулька всё время порывался удрать, Руслану пришлось связать ему руки, надеть на голову мешок и тащить к колодцу на верёвке, а кое-где и подгонять пинками под зад.

- Лезь в колодец! – велел Остапчук Шульке, развязывая ему руки и перевязывая его веревкой за пояс.

Шулька завыл, заупрямился и стал показывать товарищу лейтенанту свой больной пальчик, затем брякнулся на пузо и укрыл голову руками. Не помогли ни пинки, ни уговоры. Всем своим видом деревенский дурачок давал понять, что решительно не понимает, чего от него хотят.

- А так понятно? – намаявшись, спросил Остапчук у Шульки, приставив ему к затылку дуло ТТ. – Раз ты ложку до рта донести можешь и раньше меня догадался, что Жан ваш лягушатиной гостей потчует, то у тебя ума хватит спуститься в колодец и отпилить для меня кусок золотой цепи килограмма на полтора. Ферштейн?! Я могу и по-немецки это повторить.

- Ферштейн… - пробормотал Шулька, встал и, понурив голову, поплёлся к колодцу.

- Дольче зольдатен, унтер официре-еее-ен… - послышалось заунывное пение позади товарища лейтенанта.

Молнией обернувшись назад, Остапчук увидел… что никого рядом нет, лишь здоровый черный кот сидит неподалёку в позе «буханочки», шевелит кисточками на ушах и внимательно наблюдает за происходящим. Задуматься о том, кто пел, Руслан не успел, так как, воспользовавшись моментом, глупый, но хитрый Шулька сумел развязаться и бросится бежать. Сбежал он недалеко. Преодолев в три шага расстояние до дуба, Шулька, с ловкостью удивительной для его шарообразного тела, вскарабкался по сучьям и скрылся в дупле.

Остапчук кинулся за ним следом. Попытался достать дурачка из дупла, но Шулька стал так лихо лягаться ногами, что молодой особист понял – бесполезного буйного сумасшедшего придётся ликвидировать. Прямо сейчас. Направив пистолет в дупло, Остапчук зажмурился, так как трухлявое дерево могло посечь глаза. «Эх, избавлю деревню от лишнего рта, а себя – от свидетеля!».

- Сам виноват!

Выстрелить Руслан не успел. Сквозь закрытые веки пробился нестерпимо яркий золотистый свет. Казалось, что из-за туч выглянуло солнышко, да не простое, а, как минимум, крымское, если не ташкентское. Остапчук едва не ослеп, щурясь до слёз. Небо по-прежнему было пасмурным, а вот пространство под ветвями дуба озарилось светом, превратившим темную листу на бурых ветках в золотисто-изумрудный шатёр.

Черный котяра стоял на краю колодца на трех лапах. Четвертой, правой передней лапой он тащил из колодца толстую золотую цепь, перекинув её через плечо, на манер бурлака. С колодца кот перепрыгнул на ветку дуба, и стал обходить его по кругу, наматывая цепь вокруг ствола, как бы развешивая её по сучьям. Драгоценная цепь сверкала, искрилась, манила прикоснуться к ней хотя бы взглядом.

Руслан понимал, что имеет дело с чем-то опасным, аномальным, понимал, что надо бежать: от этого колодца, от этого дуба, от этой Ивантеевки с Бабкино. Бежать не оглядываясь, не жалея ног! Но вместо этого он смотрел и смотрел, как золотая цепь обвивает по спирали вековое дерево, стремясь к невидимой из-за густой листвы верхушки и слушал невнятные напевы на мотив народных частушек, что доносились с высоты:

- Люди гибнут за металл… мур-мяв… мур-мяв…

Когда на глазах Руслана цепь опоясала дуб трижды, он не выдержал. В три прыжка молодой особист оказался у цепи, что ещё тянулась по траве, и принялся самозабвенно перепиливать звено. В ушах громыхало, сердце готово было лопнуть, перегоняя бурлящую кровь, а руки тряслись от вожделения.

Мурлыканье песенки то отдалялось до полной тишины, то вновь возникло и приближалось до разрыва барабанных перепонок, а Остапчук всё пилил и пилил, то и дело, пробуя разорвать цепь руками. Пила скрежетала и "играла" в дрожащих руках, грозя сломаться; но нарастающий писк уже предвещал скорое окончание мучений. Еще один пропил, и Руслану удастся утащить кусок золотой цепи с собой! Пусть даже будет тяжело, он пронесёт, протащит золото через леса, поля, болота, города. Через все линии фронта, через дзоты и окопы пронесёт, как бы не было тяжело, ибо как сказал неведомый мудрец – своё не тянет!

Дзиньк!

С глухим "дзиньком" перепиленное звено разошлось надвое. Длинный золотой "хвост" медленно пополз к колодцу. Остапчук сделал молниеносный рывок и вцепился в убегающее богатство. Обернув цепь вокруг руки, и упершись пятками сапог в землю, лейтенант потянул цепь. Великая тяжесть на дне колодца повисла гром-камнем. От натуги потемнело в глазах, в ушах грохотала буря, а в правом боку начало колоть, будто шилом.

Внезапно цепь перестала ускользать в колодец, и, потянув за неё, на лейтенанта снизошло удивительное чувство, будто стоит он не у колодца, а у подножия башни, и держит он в руках не холодный металл, а нечто теплое и нежное, словно шелк. И будто где-то там, высоко-высоко ждёт его девушка, прекрасней и добрей которой, нет, и не было в стране Советов. Наваждение ушло так же быстро, как и появилось, ибо в руку лейтенанта ударила дробь, бегущая по цепи, а из колодца донесся мелодичный перезвон.

Через десять звоночков из колодца показалась и уставилась на Остапчука здоровенная щучья морда. Немигающие глаза по бокам тела гигантской рыбины поворачивались независимо друг от друга, плотоядно пялясь на товарища лейтенанта, а в жабры с левой стороны был вставлен конец цепи, крепившийся на золотом кольце.

- Рапа ням-ням! – гаркнуло чудовище.

31 августа 1944

23.50 по местному времени

- Рапа! Рапа, стой!

Пока Йохан с Янисом вытаскивали Шульку из дупла, Ваныр с Вангольдом ловили щуку, что, веселясь, бегала по залитой лунным светом лужайке перед дубом, таща за собой обрывок золотой цепи.

- Рапа, отдай!

Ловко переставляя плавники, щука Рапа отбежала от ловивших её селян и, плюхнувшись в грязь у колодца, принялась самозабвенно обгладывать череп. С помощью кота, который отвлёк щуку, спев ей средневековую любовную балладу, череп удалось отобрать. И водрузить его на кол в надлежащем виде – тщательно протёртом от рыбьих слюней и украшенным фуражкой.

Тем временем, Йохан и Янис, вытащив из дупла отчаянно вопящего Шульку, волокли его к печи, где их уже поджидал Жан с лопатой на новеньком раструбе, горбатая женщина, опирающаяся на клюку и нетерпеливо притопывающая костяной ногой, и мальчик лет десяти, чью голову украшали маленькие козьи рожки.

10 августа 1992

22.10 по местному времени

-Ты где это нашёл-то? – председатель Ивантеевки деловито пролистал отсыревшую папку.

- Не я, - скривился Шулька, потирая средний палец правой руки с криво выросшим ногтем. – Эльзинцы принесли почитать.

- А они где взяли?

- Через болота и топи летели, вниз посмотрели, а там что-то белое желтеет – какой-то путник лежит в полевой военной форме.

- Ага… сам значит прилёг отдохнуть, - с сомнением протянул Йохан.

- Наверное, - равнодушно пожал плечами Шулька.

- И зачем его к нам понесло? – задал риторический вопрос Йохан.

- А кто их городских поймёт?

- Странно всё это, - сказал председатель, раскладывая листы из папки на просушку. – Где же он взял эти документы? Они в хранилище лежать за семью печатями и десятью пудовыми замками.

- Тут это… - Шулька задумчиво почесал лоб. – Вангольд опять в город ходил, говорит, там всё перестраивается.

- Это как?

- Всё, что раньше было нельзя, то теперь можно.

- Так это и кооператив клюквенно-торфяной создать таперича можем?

- Да, - покивал Шулька.

- А зачем Вангольд в город ходил?

- Ну… - замялся Янис, отводя взгляд в сторону. – Продать, что у нас тут лишнего.

- Например? Оружие, чтоль на рынок свёз, что у нас от дружков твоих завалялось?

- Это теперь в цене.

- Нехорошо, - нахмурился Йохан.

- Ясен-пень нехорошо, - не стал спорить с будущим председателем кооператива «Клюква-торф-ЛТД» Шулька, - но телевизор Соня сам себя в магазине не купит и в Ивантеевку себя вместе с антенной не привезёт, а Санта-Барбару все смотреть любят! Хочешь узнать, выйдет Сиси из комы или нет?

Крыть было не чем! Йохан Тевтоненко немного посопел, выказывая Шульке своё несогласие с текущим положением дел, затем открыл папку и принялся читать…

Дело № 6606 «Те, за кем не пришли»

Без письменного разрешения руководства дело не выносить, копировать запрещено, изучение только в присутствии ответственного работника

Отчёт майора О.О. Парунакяна о состоянии дел в деревне Ивантеевка и близлежащем хуторе Бабкино (БССР), находившиеся под оккупацией в 1943-44 гг.

Использованные материалы:

[1] личный дневник сотрудника Ананербе – заместителя командира зондеркоманды «Х» Гюнтера фон Лехнера;

[2] Библиотка И. Грозного, том пятый;

[3] Библиотека Великого магистра тамплиеров Ж. де Боже, том девятый;

[4] (пожевано… пожевано…).

Обобщая материалы и личные наблюдения сделаны выводы о том, что в деревне Ивантеевка и на хуторе Бабкино проживают следующие резиденты потусторонних сил (далее - РПС). Также имеются достоверные сведения о наличии как минимум двух аномальных объектов (далее – АО).

РПС хутора Бабкино

1 РПС Царевна (далее – РПС-Ц).

РПС-Ц длительное неустановленное время провела в хрустальном гробу в состоянии похожем на летаргический сон, ожидая жениха - неустановленное лицо, предположительно непролетарского происхождения.

Не дождалась.

Выбралась из гроба самостоятельно, предположительно разбив его изнутри костяной ногой. Основала хутор Бабкино, завела кота. От нервного напряжения занялась каннибализмом.

2 РПС Черный кот (далее – РПС-ЧК). Условно-разумная сущность, визуально напоминает помесь рыси и чёрного дворового кота. Практикует опасные методы воздействия на психику, схожие с шаманизмом – усыпляет бдительность, исполняя песни. Заведён РПС-Ц в качестве домашнего питомца и охранника. Происхождение РПС-ЧК не выяснено, возможно доисторический мутант.

(Пометка синим карандашом. Сулико поёт? Уточнить репертуар).

3 РПС Гуси (далее – РПС-Г1…10) РПС-Г – люди, подвергнутые облучению мощного торсионного поля (в просторечии – проклятия), вследствие чего метаморфизировались в зубастых гусей. Обратить метаморфозы вспять взялась некая Эльза (далее – РПС-Э) – сестра РПС-Г. Она должна была изготовить десять вязаных изделий из волокна растительного происхождения (предположительно – крапивы), при этом надо было соблюдать полный режим тишины.

По неустановленным причинам дело не было доведено до конца.

Предположительно РПС-Э вышла замуж.

4 РПС Рапунцель, она же щука Рапа (далее – РПС-Р)

Принцесса с аномально длинными волосами, способными выдерживать значительные нагрузки на растяжение. Жила в башне в ожидании предложения руки и сердца.

Не дождалась. Жених то ли погиб на войне, то ли женился на другой. Регрессировала вместе с башней и косой - в щуку, колодец и золотую цепь соответственно.

3 РПС Иванушка (далее – РПС-И)

Десятилетний сирота, прибившийся к РПС-Ц в виде козленка, попив мутагенной воды. Ждал сестру.

Не дождался.

Сестра не пришла, предположительно вышла замуж.

После продолжительного периода ожидания, помутился рассудком и полностью примкнул к своей подельнице РПС-Ц, однако в силу невыясненных причин, сохраняет жизнь людям, имеющим имена, коррелирующиеся с его собственным.

РПС Ивантеевки

1 РПС Йохан Тевтоненко (далее – РПС-Т). Пехотинец тевтонского ордена, был пленён под Грюнвальдом литовскими рыцарями. Бежал из плена. Приблизительный возраст около 500 лет. Хитрый, нервный. Медитирует, перебирая картошку. Председатель Ивантеевки.

2 РПС Янис (далее – РПС-Я) латышский стрелок, бежавший…(пожевано… пожевано…) Помощник председателя.

3 РПС Ваныр Ганбаатарович Батыров. (далее – РПС-В) Воин Тохтамыша, который… (пожевано… пожевано…)

4 РПС Жан Жак (Иван Яковлевич) Аллеманов (далее – РПС-Ж) солдат Великой армии Наполеона Карловича Бонапарта. Был послан капралом за провиантом с отрядом гренадер.

5 РПС (далее – РПС-В1) Вангольд Ларсович Шведов. Шведский кадровый военный, дезертировал под Полтавой.

6 Йоганн Фрицович Шульц (Шулька) (далее – РПС-Ш) год рождения 1907, Мюнхен. Характер отсутствует. Склонен к пьянству и к полноте.

7 (пожевано… пожевано…)

АО

1 АО Печь. Магический агрегат, объясняющий феномен условного бессмертия местных жителей. Печь проецирует на пропекающихся поток заряженных частиц "агни" (упомин. в Махабхараты). Данные частицы высоких энергий производят целительный эффект и в целом замедляют старение. (По существу данного вопроса к отчёту прилагаются разъяснения Л.Д. Ландау).

2 АО Дом за частоколом, он же Изба (предположительно на куриных ногах) возможно гигантский петух на котором (пожевано… пожевано…). Лингвистические познания избушки не поддаются анализу, так как она реагирует на языки индоевропейских народов, а также жителей Африки. Однако, есть неподтвержденное доказательствами мнение о том, что данные явление вызвано осмыслением биомеханическим объектом интонации произнесенной фразы.

3 АО Дуб (пожевано… пожевано…).

ЗАПРАШИВАЮ средства для проведения комплексной этнографической, физической, культурологической и материально-технической экспедиции. Предполагаемая польза: увеличение продолжительности жизни граждан, увеличение производительности труда, изучение и применение накопленного опыта для применения в медицине.

(пометка синим карандашом – ОТКАЗАНО).

ХОДАТАЙСТВУЮ о награждении лейтенанта Р. Остапчука орденом посмертно. За проявленную им храбрость при сборе и анализе данных

(пометка синим карандашом – ОДОБРЕНО).

- Именем Великой Германии! – повторил старший из пришлых.

- Какой-какой Германии? – не понял Тевтоненко.

- Великой! Ты чё, мужик? Война третий год идёт!

- Война? – глаза Тевтоненко округлились. – Вот те на! А я-то думаю, что это к нам никто не приходит ни за клюквой, ни за торфом, а почтальон ни денег не несёт, ни газеток. А оно вон чё! Война! А вы кто будете? Немцы?

- Полиция мы. Именем Великого тысячелетнего рейха изымаем скотину и прочие припасы, – заявил старший полицай. – И запомни – ты теперь не председатель, а староста. Верстандлишь?

- Яволь... яволь…

После команды старшего полицаи занялись привычным делом: быстро обыскали все дома деревни в поисках скотины и прочего чужого ценного добра. По поднявшемуся кудахтанью и визгу стало понятно, что поросята и куры заняли вакантные места в дерюжных утробах.

- Староста! - снова сунулся старший полицай в двери к Тевтоненко. - А корова у вас есть? Ух-ты! А это чего такое?

На почерневшем от времени сундуке стоял помятый высокий шлем с парой зарубок на тулье, рядом лежала кираса, наручи, поножи, щит с тощим черным орлом, один наплечник и один металлический ботинок, выглядевший изрядно пожёванным.

- Доспехи?

- Доспехи, доспехи… - покивал головой Тевтоненко.

- Где взял?

- Клюкву собирал и нашёл. Нужны? Забирай!

- В следующий раз! – осклабился полицай. – Так есть корова? Только не ври! Всё равно узнаю!

- А как же… есть. Целых две. Только они на хуторе, - на губах Тевтоненко играла мягкая улыбка, но взгляд был нержавстальной.

- Что за хутор?

- Бабкин.

- Бабкин хутор. Название такое?

- Яволь.

- А что ещё есть на Бабкином хуторе? – прищурился полицай.

- Да много всякого.

- Далеко?

- Неа… Ручей перейти, через горку перебраться да озерцо обойти.

- Веди. Нет, стой! А там что? - глаза полицая по-крысиному бегло окинули сарай, видневшийся в кухонном окошке.

- Там у нас овощи квасятся, - ответил староста.

И правда, в полутёмном помещении с дощатым полом и бычьем пузырём взамен оконного стекла вдоль стен стояли кадки, бочонки и кастрюли. От них в носы зашедших с разгону устремился пряный запах квашеных овощей, чеснока, лука, кислых яблок и тмина.

- В этой бочке огурцы? - Шмыгнул носом незваный гость.

- Они, родные, просолились уже, хотите?

- Не откажусь! А вот тут что?

- Капуста.

Кадка с капустой удивляла тем, что вместо камня, лемеха или кувалды, деревянную крышку удерживал кусок запылённого стекла.

- Это что?

- Хрусталь.

- Ого, какой здоровенный… Откуда?

- В клюкве нашли.

Отбросив хрустальный обломок в сторону, полицай приподнял крышку и запустил руку в капусту по самый локоть…

10 августа 1943

13.30 по Берлину

Вернулся староста один. На подворье его уже ожидал верный помощник Янис. Двое полицаев, которых оставили охранять мешки с отнятым у бывших колхозников добром, лежали на земле связанными и с заткнутыми кляпами ртами.

- С этими, что делать? – спросил Янис у старосты.

- Пусть полежат. До утра их заберут.

- Чёрный? - помощник кивнул в сторону леса. – Или эльзинцы? - Янис посмотрел на небо, где уже сгущались тучи, предвещая скорый ливень.

- Наверное, эльзинцы, - ответил староста. – Чёрный в дождик дома любит посидеть. А тебе не все равно?

- Да мне без разницы, - махнул рукой помощник. – Чогонить надо ещё?

- Надо, - покивал головой староста. – В город послать когонить надо. Разведать, что там и как.

- Кого послать? – кратко поинтересовался Янис.

- А кто у нас помоложе да пошустрее? Ваныр давно просился сходить.

- Да ну… - протянул Янис. – Не лучшая идея в город, где немцы, монгольца посылать.

- Чёйта?

- Тойта, - сказал, как отрезал помощник.

- Ну, немца какогонить пошли, - буркнул староста.

- Так ты, Йохан - немец.

Лицо Йохана вытянулось. Пауза затянулась.

- Не-не-не… Мне бульбу еще доперебирать нужно.

Переступив через мычащих полицаев, Йохан Тевтоненко поспешил в дом.

- Вангольда пошлю! – крикнул вслед Янис. – Он швед!

Йохан, не поворачиваясь, помахал рукой, мол, шли, кого хочешь.

- Забыл совсем, - хлопнул себя по лбу помощник. - Эльзинцы газетку принесли, будешь читать?

- Газетку? – староста заинтересовано обернулся. – А сам уже читал? Об чём пишут?

- Как партизаны взорвали рельсы, и поезд пустили под откос.

- Ну, занеси, вечерком почитаю.

13 августа 1943

8.30 по Берлину

Дом старосты деревни Ивантеевка окружили двадцать фельджандармов в забрызганной грязью форме и закругленными пластинами на груди.

- Тьфу, опять не дают бульбу доперебрать, черти дранные! Да иду я, иду! - Выкрикивал тихим шёпотом староста деревни, пока кто-то, не щадя ни кулаков, ни сапог колотил в двери.

Выскочив на крылечко, Йохан Тевтоненко уставился на немецких солдат: кто-то теребил в руке штык-нож, кто-то насвистывал «дойчен зольдатен, унтер-официрен», кто-то просто бродил по двору, нахально заглядывая во все углы и щели.

Командовал отрядом Отто Шварцкофер – образцовый арийский воин с чеканным профилем и брезгливым выражением лица. Помощником-переводчиком у него был Гюнтер фон Лехнер: высокий сутулый мужчина, похожий больше на ученого червя, чем на военного. Этот был одет в кожаный плащ, а на его фуражке сверкала бляха в виде оплетённого лентой меча в кольце рун. Сняв с носа очки с круглыми стеклами, фон Лехнер протёр их клетчатым носовым платком, надел обратно и спросил, обращаясь к Тевтоненко:

- Ви есть стагоста дегевни?

Тевтоненко утвердительно кивнул головой.

- Так точно, герр офицер.

- Ми задержали человека. Он утверждать, что из ваших людей. Шульц! Шнель хирхер!

Через пару минут толстенький шарообразный конвоир Шульц привёл Вангольда. Белобрысый долговязый парень встал перед старостой, виновато ссутулившись и потупив взор.

- Вангольд?! – охнул Йохан. – Что ты натворил, хороняка?! Почему тебя задержали?

- Он утверждает, что добровольно шёл к нам, чтобы рассказать за паргтизан, - ответил за Вангольда фон Лехнер.

Йохан мысленно чертыхнулся.

- Да, - подтвердил он нехотя слова Вангольда. – У нас на хуторе засели партизаны, и я послал в город своего человека, чтоб он вам всё сообщил.

- И сильно паргтизанен вам докучают? – задал вопрос фон Лехнер.

- Ох, сильно! – искренне ответил староста. – Житья просто нет! И молоко из-за них всё время киснет, и в огороде чёрти что вырастает, и собаку из-за них не заведёшь!

- Не понимаю, – нахмурившись, сказал фон Лехнер. – Причем тут молоко… собаки…

- Эээ… - поняв, что сболтнул лишнее, староста стал выкручиваться, косясь на газетку, принесённую Янисом. – Понимаете, герр офицер - у нас ведь… это… рельсов нет!

- И?..

- Рельсов нет - взрывать нечего, партизаны не знают, какое занятие себе придумать, вот и маются от скуки. То ко всем березам листовки прибьют, то вот ребят из полиции утащили на хутор и с концами.

- Хм, - протянул фон Лехнер. – А сколько их там, на хуторе?

- Эээ… четверо.

- А Вангольд сказал – один. Связной. Вернее – связная.

- Так один… одна – связная и… ещё трое как бы помощники.

- А вообще отряд большой?

- Ну… не считая этих четверых, - Йохан задумался, поднял глаза к небу и, будто подсчитывая летящее что-то там, в вышине, сказал: - Ещё с десяток точно наберётся.

- Паргтизаны - это хогошо! Мы их поймать и повесить, – покивал головой фон Лехнер. - Но ми пришли ещё и из-за теньгэ.

- Теньгэ? – переспросил, не понимая Йохан.

- Ваш человек бил…

- Вангольд! Кого ты избил?!

- бил задержан…

- Ааа…

- …на черном рынке, когда пытался обменять серебряные монеты четырнадцатого века на рейхсмарки, - пояснил фон Лехнер.

- Вангольд… - почти прорычал Йохан, давя в горле матерные слова.

- Я не виноват, Йохан, - сказал Вангольд, не поднимая глаз, - это мне Ваныр всучил. Просил конины на колбасу купить.

- Ви что, нашли кхлад? – впился взглядом в лицо Тевтоненко немец. – У меня есть сфедения, что в ваших краях спрятан кхлад, - сказал фон Лехнер, потрясая кожаным блокнотом, выуженным из внутреннего кармана. - Если так, то его надо сдать.

- Да какой там клад, - замахал руками староста. – Так, кувшинчик с десятком монет попался, когда клюкву собирали.

- И хде он?

- Так на хуторе всё… на хуторе, - ответил Йохан. – Я вас сейчас туда отведу, - сказал он, сел на лавку и стал натягивать сапоги.

13 августа 1943

8.50 по Берлину

Быстро миновав делянки с картошкой, луком и капустой, немецкий отряд углубился в лесные дебри, форсировал ручей и подошёл к пролеску.

Берёзы и осины здесь изгибались, будто искорёженные чьей-то злой волей. Нижние ветки, лишённые листьев и почерневшие, казались звериными лапами, тянувшимися к горлу незваных гостей. Тропинка петляла. Солдаты Вермахта шли, то и дело, спотыкаясь, попадая ногами в ямки, заполненные водой и заросшие дёрном.

Из-за плотно растущих деревьев яркий день быстро сменился сумраком, отчего отползающие от людей тени превращались в невесомые плащи, пытающиеся накрыть собой тех, кто шёл позади. Спустя час отряд вышел к высокому холму, поросшему пунцовым чертополохом.

На вершине холма виднелась проплешина, окаймленная колючей травой. Здесь, словно вбитый в лоб гвоздь, торчал скособоченный камень с руническими надписями. Козья тропка вела прямо к камню, разделяясь от него на три песчаные дорожки.

- О! Какая дрэвность! – восхитился фон Лехнер. – Ви не знаете, что здесь написано? – спросил он у Тевтоненко.

- Нет! – как-то слишком быстро ответил Йохан, нервно затягиваясь самокруткой из махорки.

- Мы обязательно заберём камень в Берлин, в музей! Ему не место в этих дербенях! Это же руны - наследие наших предкофф! – продолжил восхищаться фон Лехнер.

- Забирайте, раз так нужен, - не стал перечить староста.

- Я не большой знаток подобных вещей, - сказал фон Лехнер, поглаживая выемки надписей рукой в кожаной перчатке, - но я совершенно уверен, что здесь указаны напрафления! Направо пойдешь… налево пойдешь… А нам, кстати, куда?

- Прямо, - ответил староста, указывая на серые стволы елей прямо за холмом.

И повёл немецкий отряд туда, где многолетний слой опавшей хвои покрывал землю, не давая пробиться к солнцу ни цветочку, ни травинке.

Право на жизнь в мрачном сыром ельнике имели лишь мухоморы. Круглыми зерцалами росли они, пробиваясь сквозь медленно гниющие иголки, образуя зигзагообразную дорогу из багряно-алых шляпок, что вела на небольшую прогалину. На ней, сверкая снежной белизной, высилась печь, разрисованная диковинными цветами и символами.

- Это есть печь? Партизаны здесь в лесу пекут пирожки? – спросил, рассмеявшись фон Лехнер. – Какое варварство!

- Да, да… - покивал головой Йохан. – Пирожки.

Фон Лехнер переговорил о чём-то с командиром отряда, потом оба расхохотались, затем фон Лехнер перевел Йохану вопрос:

- Герр офицер спрашивает: «С чем пирожки? С мясом или с мухоморами?»

Тевтонеко зашелся кашлем так, что глаза его заслезились.

- И с мясом, и с мухоморами…

- Я видель подобные узоры, когда путешествовал на Тибет, - задумчиво заметил фон Лехнер старосте, рассматривая печь. – Не бывали?

Тевтоненко отрицательно покачал головой, всё еще пытаясь откашляться. Тем временем Отто Шварцкофер кивнул головой Шульцу и скомандовал: "Зольдатен, ацфштеллинг".

Шустро построившись у печи, солдаты сделали несколько групповых фото. Первым было фото с огромной деревянной лопатой, которую держали сразу трое вояк. На втором - двое солдат засовывали в печь сидящего на лопате сослуживца. На третьей конвоир Шульц залез внутрь печи и делал "ку-ку" из-за заслонки.

- А почему у вас такие странные имена? – спросил фон Лехнер у старосты. – Йохан, Вангольд? Они ведь не славянские.

- Так это…

Тевтонеко стоял перед немецким офицером с видом человека, которому страшно не хочется говорить правду, но и выдумывать что-то лень.

- А! Ви наверное этнические немцы? – предположил фон Лехнер.

- Яволь! – с радостью подтвердил староста.

- Так, значит, вы должны по-немецки понимать?

- Через слово понимаем, с пятого на десятое, - заискивающе улыбнулся староста.

13 августа 1943

9.50 по Берлину

Тропинка вывела немецкий отряд к небольшому озерцу, в котором плавало с десяток птиц, похожих на лебедей, но цвет их перьев напоминал предгрозовое небо, глаза алели, а клювы сверкали на солнце, будто начищенная медь.

- Какие красафцы! – воскликнул фон Лехнер. - Никогда не видел таких удивительных водоплавающих. Местный эндемик? Это гуси или лебеди?

Староста задумчиво почесал затылок

- Вроде гуси… а может и лебеди.

Тем временем командир скомандовал «Хальт!» и солдаты разбрелись на отдых. Кто-то курил, кто-то играл на губной гармонике, а конвоир Шульц, задумав подманить одного из водоплавающих, отправился на берег и стал бросать птицам хлеб. Вернулся быстро, подвывая от боли и прижимая к груди окровавленную правую руку с оторванным ногтем на среднем пальце.

- В чем дело, Шульц?! – спросил его командир. – Где вы поранились?!

- Герр офицер, я кормил птицу хлебом, а когда попытался её схватить – она откусила мне кончик пальца. Я видел у неё в клюве зубы!

- Зубастая птица? Не мелите чушь!

- Она не только зубастая, а еще и говорящая, не хуже попугая.

- И что она вам сказала? – рассмеялся Отто Шварцкофер.

- Она шипела мне на ухо гадости про фюрера!

- А конкретнее?

- Я не смею…

- Я вам приказываю, солдат! Говорите!

- Гитлер-капут… - всхлипнул Шульц.

- Так, сынок, - Шварцкофер почти по-отечески мягко взглянул на Шульца, - завязывай с местной зубровкой. Это тебе не шнапс!

13 августа 1943

10.10 по Берлину

Шварцкофер приказал солдатам выдвигаться, и староста повел их дальше болотистым берегом. И шли они так, пока не пришли к замшелому колодцу, что расположился меж торчащих из-под земли корней приземистого дуба.

Дуб был невысок, но обхватить его ствол смогли бы лишь пятеро взявшихся за руки взрослых мужчин. Пустой великаньей глазницей чернело меж многочисленных сучьев-крючьев векового древа огромное дупло. Колодец имел заброшенный вид – почти истлевшая до трухи крыша, на рассохшемся вороте болтается оборванная веревка.

- Там что-то лежит и светится! – воскликнул заглянувший в колодец Шульц.

- Что там есть? – спросил фон Лехнер у старосты.

- Золотая цепь.

- Гольден?! О, майн гот! – воскликнул фон Лехнер. – Зколько?

- Метров шесть.

- В килограммах зколько?!

- Ну… Кто ж её взвешивал? Думаю, пятьсот килограмм будет.

- Полтонны?! Так вы взётаки нашли кхлад?! Тот самый кхлад Рапунцель?! – фон Лехнер снова затряс в воздухе своим блокнотом.

- Не-не-не, - замотал головой Тевтоненко. – Ничего мы не находили! Цепь там давно лежит, сколько я себя помню. Про Рапунцель – нихт ферштейн. Нужна вашему рейху цепь? Забирайте!

- Конечно, нужна! Но как ее достать?

Тевтоненко только развёл руками. Всем видом давая понять, что, если бы знали, как, достали бы сами.

- Куда дальше?

- Пришли уже. Смотрите!

Впереди, сквозь ветки дуба, просвечивал высокий частокол. Почерневшие и местами потрескавшиеся от времени брёвна скалились в синее безоблачное небо обтесанными верхушками. Между бревен были воткнуты колья, на кольях висели черепа. Каждый череп имел какой-то головной убор: ржавый шлем, облезлую меховую шапку, фуражку или будёновку. Над забором виднелась старая, поросшая темно-зеленым мхом, деревянная крыша, странно выгнутая, вытянутая вперед, на подобии лодочки.

- Вас ис дас? Зачем столько черепов? – стараясь, чтоб голос дрожал не слишком сильно, спросил фон Лехнер.

- Ээ… так ворон отпугивать, чтоб бульбу не клевали.

- Это чьи головы? Где их взять? Только не говорить, что в клюкве нашли!

- Да кто их знает, - пряча глаза, пробубнил Тевтоненко и пошёл вперед, явно ускользая от неприятного разговора. – Может в клюкве, может в торфе.

Следом за ним отправились фон Лехнер, командир отряда и еще четверо солдат, остальным было велено ждать в засаде. Медленно передовой отряд прошелся вдоль забора к воротам. В полуметре от держащего створки столба на частокол со скрежетом и злобным фырчанием забрался здоровенный чёрный кот. Он зыркнул на военных желтыми глазами и, опершись мощной когтистой лапой на череп в лихой папахе, стал вылизывать бочок.

- Герр офицер, кот делает странные знаки! – воскликнул Шульц.

- Шульц, не мели чушь!

- Он только что провел по горлу лапкой, будто ножом! Клянусь фюрером!

- Это я клянусь фюрером, Шульц, что когда мы вернёмся в расположение части, ты ответишь мне за каждую выпитую рюмку!

Тем временем староста довёл отряд до крепких высоких ворот, закрытых изнутри на засов.

- Сейчас пароль скажу, и сами откроют, - прошептал староста.

- Даффайте, - так же шёпотом ответил фон Лехнер.

Сделав полшага назад, староста сложил руки рупором и закричал: «Хибара, хибара, умбрех зу мироу билсит зим дикхит хинт!»

- Что он кричит? – поинтересовался командир у фон Лехнера. - Что-то сильно длинно для пароля.

- Это очень странно… Он кричит на немецком.

- Партизанам на немецком? Но я ничего не понимаю.

- Не удивительно. Это кройтский диалект.

- Какой-какой?

- Кройтский. Язык огородников Пруссии, причём некоторые слова очень древние.

- Так что он сказал? – нетерпеливо спросил Шварцкофер. – Переведите. Может он партизан предупреждает, что не один пришёл.

- Хибара, хибара… - повторил фон Лехнер. - Так в Средневековье называли маленькие деревянные дома, а дальше, если честно, я не очень разобрал. Кто-то куда-то должен повернуться.

Не успели Гюнтер фон Лехнер и Отто Шварцкофер удивиться тому, что староста забытой богом деревушки со смешным названием Ивантееффка знает старонемецкий и зачем-то говорит на нём с партизанами, как случилось нечто еще более необычное.

- Смотрите! Дом поворачивается! – вскрикнул Шульц, тыча пальцем поверх забора.

Действительно, дом за частоколом приподнялся над землёй, открывая полностью не только высокую изогнутую крышу, но и округлое чердачное окошко, в котором недовольно заухал филин. Приподнялся и стал поворачиваться, слегка раскачиваясь и поскрипывая, как деревья на морозе. Повернулся против часовой стрелки и застыл. Теперь вместо чердачного окошка был виден искусно вырезанный деревянный охлупень в виде длинношеего зубастого гуся.

- Смотрите! Смотрите! Я же говорил! Зубастые гуси! – забормотал Шульц.

Но его никто не слушал, обсуждали более важное.

- Мне кажется, там наверху – жестко закрепленный пулемёт, и проще повернуть дом, чем переставлять оружие, - прошептал фон Лехнер Шварцкоферу.

- И кто его, по-твоему, поворачивает, Гюнтер? – ухмыльнулся Шварцкофер. – Парочка волов крутит колесо в бункере под домом?

- Ну, а как по-другому?

- Разберёмся!

Тем временем за воротами что-то громыхнуло, будто упал засов, и они стали отворяться.

- Идите первым! – велел фон Лехнер Тевтоненко.

- Яволь.

Тьма все никак не желала отпускать Рейвен из своих липких объятий. Она цеплялась за каждую клеточку тела, обжигала и рвала на части.

— Тише, — приятный голос пробился сквозь толщу густого мрака, — сейчас станет легче.

Холодное прикосновение отогнало жар. Легкие, наконец, смогли полностью расправиться и наполниться воздухом. С губ сорвался тихий стон.

Еще одно прикосновение приглушило боль, третье прошлось по телу электрическим разрядом.

Рейвен резко распахнула глаза и моментально вскочила бы, если бы сильная рука не придавила её к постели.

— Без резких движений, — голос Филиппа фон Хардинга оставался как всегда невозмутим.

Потребовалось несколько долгих мгновений и глубоких вдохов, чтобы понять, что происходит и где она.

Ярко освещенный медотсек пестрил люминами на всевозможных медицинских машинах. К одной из таких была подключена и сама Рейвен: тоненькие шланги с прозрачной жидкостью тянулись от её вены куда-то вглубь мерно жужащего прибора. Шея болела. Одного легкого касания хватило, чтобы найти оставшиеся от стимулятора проколы.

— Тебе очень повезло. Не всем удается пережить первую встречу с отродьем варпа.

Филипп фон Хардинг сидел на краю больничной койки всё еще касаясь её руки. Видимо, именно его способности биоманта вывели Рейвен из небытия.

Она прикрыла глаза, пытаясь собраться и обуздать терзаемый пережитым разум, но в голове билась лишь одна мысль: Льюис. Неужели она и правда обрекла его на… Это?

Три фурункула — нечестивый знак — будто отпечатались на веке. Иногда их сменял взгляд белесого глаза и кривая улыбка того, кто когда-то был для Рейвен дороже всех на свете — её напарника, друга и брата. Не по крови, но по духу.

— Рейвен, — голос дознавателя смягчился, в нём звучали нотки… понимания? — Это был не Льюис.

Она вздрогнула всем телом и уперлась взглядом в карие глаза фон Хардинга, силясь понять, правду ли он говорит или просто пытается успокоить.

— Но… Он знал… — непослушными губами вымолвила Рейвен. — Знал, что с ним случилось… Что я…

Горло сжал спазм, и она не смогла закончить.

Дознаватель покачал головой.

— Отродье просто воспользовалось твоими воспоминаниями. Воспользовалось чувством вины, чтобы сломить тебя и заставить перестать сопротивляться.

Отчего-то от его слов легче не становилось. Ком в горле не позволял вдохнуть, взор замылился.

Стиснув кулаки, Рейвен попыталась отогнать чувства. Слезы! Какой позор для агента Инквизиции!

Филипп фон Хардинг оглянулся, будто желая удостовериться, что они все еще одни, затем придвинулся и будто невзначай чуть развел руки, приглашая в объятия.

Сложно сказать, что ей тогда двигало: общее с ним горе от потери близкого друга или же эгоистичное желание найти недостающую опору. Так или иначе, в крепких объятиях она почувствовала себя лучше, будто нашла плечо, на которое можно опереться, которое поддержит и не даст упасть в пропасть собственного бессилия. И как ему удавалось всегда оставаться таким спокойным и непоколебимым? Это загадка, которую еще предстояло разгадать.

Когда слезы высохли, они отстранились друг от друга, делая вид, что не было между ними сейчас ничего, и не было этого постыдного момента слабости.

— Как вы меня нашли?

— Офицер Адам Эйрихе рапортовал, что потерял тебя. Я немедленно выдвинулся в вашу сторону.

— Я была уверена, что он идёт за мной. Я даже слышала его шаги. — сжав кулаки, ответила Рейвен. Сейчас вся картина ясно вырисовывалась в сознании. И как же глупо она бросилась за тем мальчишкой…

— Он тоже уверяет, что не отставал от тебя ни на шаг, но ты исчезла за поворотом. Порой слуги Архиврага немилостиво играют с нашим разумом.

— А потом что?

— Мы уже были на месте, когда услышали выстрелы, и бросились на помощь.

Рейвен нахмурилась.

— Пули его не брали. В первый раз я промахнулась, да, но в последующие — уверена — попала в цель.

— Да, — дознаватель медленно кивнул, — пришлось изрядно побороться с этой тварью прежде чем она издохла.

— А… та женщина? Которая искала сына.

Дознаватель вздохнул, и во вздохе этом не было ничего утешительного.

— Как я уже сказал, слуги Архиврага, порой играют с нашим разумом, путая нас, воруя воспоминания или внушая то, чего на самом деле нет. Сын этой женщины умер полгода назад в той самой каюте, где ты “его” впервые увидела. То ли воспаление лёгких, то ли туберкулёз. Условия, в которых живут люди на нижних палубах этого корабля не располагают к формированию крепкого здоровья у детей. К тому же, как выяснилось, и с лекарствами здесь в принципе проблемы. Поэтому, чтобы вылечить тебя, мне пришлось воспользоваться своими силами. Надеюсь, ты не будешь после этого косо на меня смотреть.

Рейвен покачала головой и постаралась улыбнуться. Она не боялась колдовства дознавателя. Ну, по крайней мере, пока оно было обращено ей на благо.

— И что будет с этой несчастной?

Фон Хардинг долго смотрел на неё, чуть сдвинув брови.

— Она поставила под угрозу жизнь агента Инквизиции и старшего офицера.

— Но ты сам сказал, она сделала это не по своей воле, её одурманили.

— Боюсь, в глазах некоторых это лишь утяжеляющий фактор.

— А ты? — Рейвен подалась вперед. — Что думаешь ты?

— Я думаю, что нам еще предстоит с ней пообщаться. И очень надеюсь, что её речи не оправдают моих ожиданий.

Маргарет читает книгу,сидя на своей кровати.Проходящие мимо нее Виктор и Логан обратили на девушку внимание.

Виктор улыбнулся,очень быстро забрался на ее кровать и смотря в книгу,через ее левое плечо,спросил:"Что это за книга?"

Логана это шокировало.

-История Империи.Том четыре.,-спокойно сказала Маргарет,ее,действия Виктора не шокировали.

-А у тебя есть еще какие-нибудь книги?,-спросил Виктор.

-Есть,-она указала на огромную стопку книг у кровати.

-Могу я взять одну?

-Конечно,-ответила она и мило улыбнулась,-Бери любую.

-Я тогда тоже возьму,-сказал Логан.

Парни взяли по книге.

Виктор снова залез на кровать Маргарет,взял ее за руку и улыбаясь сказал:"Пойдем.У нас открылся новый читательский клуб.Он рядом со статуей,которая стоит у моей кровати.",-он кивнул в сторону подарка Маргарет.

Виктор и Маргарет сели к нему на кровать,Логан к себе.Все принялись читать.Сорок минут спустя.

Виктор,легонько,толкнул Маргарет локтем и сказал:"Эй,Маргарет."

Она отвлеклась от книги и посмотрела на Виктора.Он улыбался и указывал пальцем в сторону Логана.

-Смотри,-прошептал Виктор.

Она посмотрела.Логан уже вырубился и спал крепким сном.Книга лежала у него на груди.Виктор начал тихо смеяться.Маргарет поддержала его.Парочка тихо хихикала,а Логан продолжал гулять в мире снов.

В один из моментов,Виктор не спал несколько дней подряд,разрабатывая план.Уставший,он подошел к кровати,облокотился на нее рукой и уснул.Стоя.

Логан и Маргарет увидели его издали и подошли.

-Я знаю,что делать,-сказал Логан.

И они начали ставить Виктора в разные забавные позы,тихо смеясь с этого.Сам Виктор,даже после всех этих манипуляций,не проснулся.

Поза великого героя.Поза короля произносящего речь.Поза дряхлого старика.Логан и Маргарет позабавились вдоволь.После чего,Логан уложил его на кровать,а Маргарет укрыла одеялом.Виктор спал сладким сном,а его друзья ушли по своим делам.

Троица сидела за столом и разговаривала.

-Вот бы сейчас на лыжах покататься,-начал мечтательно Логан,-Люди говорят,что это невероятные ощущения.

Маргарет подняла руку.Во всем общем бараке пошел снег.

-Лыжи конечно не обещаю,но создать снег могу,-сказала она.

Воодушевленный Логан вскочил и стал смотреть на падающие снежинки.

-Я уже и забыл как это красиво,-сказал Логан,-Спасибо,Маргарет.

-Пожалуйста.

Виктор собрал немного снега со стола и бросил в Маргарет.

-Эй!,-крикнула она,слепила снежок и бросила в него.

Виктор увернулся,он улыбался.Они начали бросаться снежками,обоим было весело.Пока один из снежков,не прилетел в лоб наблюдающего Логана.

Он вскипел и закричал:"Не мешайте мне!",-начал быстро лепить снежки и закидывать друзей.

Виктор и Маргарет были немного удивлены таким напором и начали убегать.

-Стойте!,-крикнул Логан.

Они побежали по бараку,бросаясь снежками в преследующего их Логана.Когда Виктор и Маргарет,в очередной раз,повернулись назад,они увидели злющего Логана.В руках которого уже был огромный валун.

Он бежал за ними и кричал:"Куда вы бежите!?А!?",-парочка немножко испугалась и ускорилась,-"Стоять!"

Логан бросил валун,парочка увернулась,но прямо за ними был другой человек.Валун прилетел прямо в него.

Человек выбрался из-под снега и просто взорвался,он крикнул:"Проклятье!",-он начал лепить снежки и закидывать всех.

В бараке началась снежная война.Воевали все и со всеми.Троица снова объединилась и стала помогать друг другу.Сначала,все в бараке были в гневе,но потом дали волю своей детской натуре и всем стало весело.Виктор,Логан и Маргарет выглядели счастливей всех.

Война длилась несколько часов,все выдохлись.Троица лежала на снегу тяжело дыша,рядом друг с другом.Виктор в центре,Маргарет слева,Логан справа.Виктор начал смеяться.Логан поддержал его.Маргарет тоже подключилась.Они лежали на снегу и смеялись.

2 августа.

Маргарет открыла глаза и медленно встала.Потерла глаза и посмотрела вперед.Все жильцы барака,стояли вокруг ее кровати.С Виктором и Логаном во главе.

Толпа крикнула:"С днем рождения!",-Маргарет была в шоке.

Барак был празднично украшен.Над потолком висела огромная магическая надпись:"С днем рождения,Маргарет."Виктор заставил всех участвовать в этом.

Виктор и Логан стояли у своих кроватей.Виктор улыбался.Он быстро подбежал к ее кровати,залез на нее и сел прямо перед Маргарет.Она до сих пор в шоке.

-С днем рождения,Маргарет,-сказал улыбаясь Виктор и протянул ей подарок,это были часы,-Это тебе.Он конечно не такой большой как статуя,но думаю тебе понравится,-она потеряла дар речи,-Открой крышку,-она открыла.

Над циферблатом появился бюст улыбающегося Виктора,он сказал:"С днем рождения,Маргарет."

После него появился улыбающийся бюст Логана,он сказал:"С днем рождения."

-Они зачарованные,-сказал Виктор продолжая улыбаться,-Я договорился с одним пареньком и он зачаровал их.Если вдруг,у нас не будет возможности встретиться,мы всегда сможем поздравить тебя через них.

По щекам Маргарет потекли слезы.Она резко рванула вперед и заключила Виктора в объятья.

-Спасибо,большое,-сказала она заливаясь слезами.

Виктор обнял ее в ответ и начал гладить ее волосы.Когда Маргарет успокоилась,начался праздник.Еще больше и шикарней,чем был у Виктора.Теперь,праздновал весь барак.Виктор снова всех угощал.Всем было очень весело.Они пели песни,танцевали и конечно же поздравляли именинницу.Маргарет была счастлива.Те,у кого были бои,уходили и если побеждали,то снова присоединялись к празднику.

Наблюдая за счастливой Маргарет,Виктор подумал:"Эта девочка,явно не плохой человек.Похоже я ошибался на ее счет."

К Маргарет подошел Логан и рассказал какую-то шутку,она рассмеялась.

-Наконец-то,-подумал Виктор и улыбнулся.

Смущение Логана полностью пропало.

Праздник снова продолжался до поздней ночи.

20 августа 1880.

Троица сидит за столом и обсуждает план.

-...и тогда,Маргарет откроет одиночку,-объясняет Виктор,-А мы тем временем...

-А где она находится?,-спросила Маргарет.

Парни сильно удивились.

-Ты,что там ни разу не была?,-спросил Виктор.

-Нет,-ответила Маргарет.

Парни были ошарашены.

-Проклятье,-снова заговорил Виктор,-Тогда меняем план.Маргарет пойдет...

Где-то,со стороны арены,прогремел мощный взрыв.

– Д-д-добрый вечер.

Его голос прогремел, как зов Зевса. Из подъездов высыпала не многочисленная ребятня. Мальчики, девочки, в основном подростки лет тринадцати-четырнадцати. Паренек поморщился и потянулся куда-то за пределы видимости. Судя по тому, что следующая фраза прозвучала менее раскатисто, он воспользовался подстройкой звука.

– Д-д-добрый вечер, д-д-друзья.

Я так и не понял, эффект раскатистого «д» состоялся в результате технических причин, или из-за небольшого дефекта речи оратора. Но то, что трансляция шла с помехами, выдавала рябь, время от времени пробегающая по плоскости изображения.

– Буд-д-ду краток, поскольку меня ограничивает не только регламент, но и беспокоит состояние передатчика.

Рябь повторилась, на этот раз на секунду вообще скрыв лицо говорившего.

– Я явл..сь координатором Баш.., сооружен.., предназначенного для корректи... того пласта реал....и, в котором вы оказались. Изложу тезисно пункты, абсолют.. необ.....е для выживания. Наша планета подверглась напа...ю. Агрессивные формы жизни вскоре начнут активно размножаться, отвоевывая жизненное пространство у ...ей. Ваша задача выжить Но не только выжить, но и активно противостоять агр...ии. Для этого вам будет предоставлена ....щь, как в .... оружия и средств защ...ы, так и в формате информационных рес.... и вспомогательных, либо альт..... источни... энегрии, транспортн... ср...., продуктов ..тания и элементов ...пировки. В первую очередь постарайтесь отыскать предметы, имеющие ....ку «тактический». С их помощью вы сможете как..., так и отыскивать, а также...... ...... ........ ........

Текст сообщения утонул в помехах. Передача прервалась, но почти сразу же возобновилась вновь.

– Уделяйте внимание прогрессу в уровнях доступа. Собирайте сигнатурные предметы, которые помогут вам..... ..... ...... Обнаруживать места нахождения пре...в, локаций, специальных комнат и .... помогут тактические..... ...... С увеличениям уровня доступа вы сможете и самостоятельно.... .... ..... В течении ближайшего часа я проведу синхрониз...ю пространственно-информационных конти...... Алекса...., если ты меня слышишь, возвращайся как можно...!

На этом трансляция оборвалась.

Со всех сторон послышались изумленные, недовольные или откровенно ерничающие голоса.

– Каких конти... нентов?

– Отрыв баш...ки!

– Ух, постреляем из лазеров!

– Нет, я не понял, а кому «ку» говорить надо будет, два раза приседая и кланяясь?

Сашка многозначительно взглянул на меня, когда экран погас окончательно.

– Это был Осип?

– Да. И ему приходится сейчас нелегко. Операторские манипуляции подразумевают работу в паре. Так что представляю, как он там с ног сбивается, чтобы обеспечить хотя бы минимальный уровень схождения структурных сигнатур.

– Ясно.

– Как думаешь, твой приятель, Руслан поймет сейчас, что стоит на кону? И вернет эвакуатор?

– Первое. Он мне не приятель. Второе. Понять он может и поймет. Но девайс твой не вернет. И именно потому, что осознает его важность, Задаром точно не расстанется. И, третье... Честно сказать, от речи представителя Башни я ожидал большего. Не знаю как у кого, у меня создалось впечатление, что спасение утопающих дело рук самих утопающих!

– Матвей, пойми, мы оказались ошарашены инициацией экспансии не меньше, чем вы. И до сих пор не пришли в себя!

– Да? А по тебе и не скажешь!

– Я и Осип совершенно такие же, как и остальные подростки! Только нас выбрали Тхэгу-райси. Обучили регламенту обращения с оборудованием. И в последний год предоставили почти полную автономию. До нас было много операторов. И наше дежурство уже подходило к концу. И я, и Осип начали ощущать, как начинают истончаться ментальные связи. И нам обоим было страшно. Слишком привыкли мы быть под крылом кого-то такого могущественного, что рядовому человеку и представить сложно. Но мы почти справились с кризисом расставания... И вдруг... это...

– Ладно, Саш, пойдем ко мне.

Смущаясь от двусмысленности ситуации, я представил гостю папу и маму.

– Станислав, Зинаида...

Знакомство вышло односторонним. Солнце уже склонялось к закату, и я вдруг остро осознал, что не смог бы остаться ночевать один на один с родителями, превратившимися в ледяные статуи. Стремно, страшно, дико. С другой стороны, как же я уйду? А вдруг они придут в себя как раз во время моего позорного бегства? Растерянные, сбитые с толку, беспомощные?

На лестничной площадке послышался шорох, и я похолодел. Воображение тут же нарисовало праотца убиенного мной крабика. Копию в масштабе пять к одному. Подумало и добавило для полноты картины кровожадного паукоящера, перебирающего по стене отвратительными мохнатыми лапами. Снабдив химеру фантазии не менее впечатляющими габаритами.

Послышалось постукивание по двери. Конечно, чудовища же не знают про кнопку звонка. Ну почему до сих пор мой арсенал ограничен надежным, но примитивным ломиком?

– Матвей, ты дома? А можно к вам?

Монстров оказалось, и, правда, два. Колька и Петька.

– Заходите, чего уж там!

– Это что, все правда?– Петька ткнул пальцем вверх.

– Если ты про трансляцию, то да. Правда.

– Готовиться надо,– удивил меня не по годам разумным замечанием Колька.– У дяди ружье есть. Охотничье.

– Двустволка?– тут же вскинулся я, памятуя собственную ремарку об арсенале,– а где проживает твой родственник?

– Вертикалка,– пояснил авторитетно Николай.– Живет на Пролетарке он. Ружье хранит в специальном шкафе, запертом. Но я знаю, где ключ.

– Здорово. Но Пролетарка не близко. До темноты не факт, что обернемся. Даже на великах.

Я бросил взгляд в окно и не обнаружил прокатных велосипедов. Да... Колесам кто-то уже успел приделать ноги.

– Как только включится синхронизация, вероятность отказа электрических коммуникаций резко возрастет,– нейтрально пояснил Саша.

Да... Я представил, как я, крутанув педали, разгоняюсь по ночному шоссе. И вдруг вырубается свет. Не только вдоль трассы, а везде, тотально. Был я как-то в деревеньке малой, вдали от огней большого города. Так там стоило лампочке в фонаре погаснуть, и тьма такая, что называется, хоть глаз выколи! Не улыбается мне оказаться в таком положении. Так что поход за ружьем отложим до завтра.

– Матвей, а это что?– Петька ковырнул носком сандалии ящик с тотемом.

Я сжато пересказал ребятам историю появления артефакта.

– Откроем?– заглянул мне в глаза малой.

– Попробуй,– радушно предложил я.

Он испытал удачу. Ящик остался неприступен.

Я достал планшет и сделал снимок.

– Хранилище тотема. Сигнатурный предмет Аратари-гон по лицензии Тхэгу-райси. Доступен к активации посредством тактического монитора после процедуры глобальной синхронизации.

– Аратари-гон?– я вопросительно поднял глаза на Сашу.

– Обозначение расы Аратари до начала периода упадка,– тут же выдал контактер.

– А после второе слово пропало?

– Скорее раскололось, как сама раса. Аратари-лим, Аратари-тэм, Аратари-шин,– три самые крупные ветви.

– Хех! И долго ли нам ждать Осипа с его синхро...

Я договорить не успел, как Колька указал рукой на небо. Под границей облаков рубиновые черточки, напоминающие символы на браслете «Хищника» сменились вполне привычными цифрами.

32.25.16.

– 15,14,13,– потекли, убывая значения последних.

– Часы, минуты и секунды? У нас менее двух суток?

– Увы, да. Экспансия начнется в полночь.

– Но ведь паучок, крабик этот... Они уже сегодня...

– Разведчики и охранники микро-локаций не в счет.

– Тогда нам нужно до истечения времени...

Что нам нужно сделать до часа «х» я додумать не успел. Потому что озарение пронзило мозг, будто молния. Осененный догадкой, я метнулся на кухню, к маме. Часы на ее запястье показывали 421 час с минутами. А у отца? 464 часа... Не хило! И что делать?

Ну что ж, куем железо, пока оно горячо. Будем надеяться, что мнение операторов Башни о том, что их премудрейшие тигли-мигли не ставят задачи без возможности их решения, верно! Навожу камеру, чтобы сделать повторный снимок пояса. Но тут планшет вдруг перехватывает инициативу, стоит видоискателю зафиксировать цель:

– Обнаружена сигнатура объекта класса «тотем». Уровень распаковки: два. Соответствует индивидуальному уровню владельца тактического монитора. Формы преобразования тотема:

1. Тактический обруч. Принадлежность: Аратари-лим с возможностью адаптации общего доступа.

2. Тактический наруч. Принадлежность: Аратари-тэм, с возможностью адаптации общего доступа.

3. Тактический пояс. Принадлежность: Аратари-гон, общий доступ. Предмет имеет лицензию расы Тхэгу-райси.

– Саш, ты можешь помочь с выбором? Обруч какой-то... Наруч... Пояс... Ну, три кота в мешке!

Сашка кусал губы, решаясь.

– Да. В данном случае, думаю, я просто обязан вмешаться, чтобы ты не наломал дров. Выбирай пояс! И впредь, если не будешь точно уверен, что тебе нужно, пометка о лицензии Тхэгу-райси будет подсказкой. Такие предметы универсально интегрируются, а иной раз и сами служат опорным узлом интеграции. Кроме того, пояс... Короче, выбирай его. А дальше я расскажу подробнее.

И всего-то нужно поставить галочку в нужном месте. Находка начинает вибрировать, словно стиралка в режиме отжима на самых высоких оборотах, как только я подтверждаю выбор. Кладу обе ладони на ящик, прижимая корпус к столешнице.

– Лучше этого не делать,– предупреждает Сашка. Но я упрямничаю. И расплата не заставляет себя ждать.

Запястья пронзает разряд тока. Да так, что меня сносит с ног. Хорошо, что позади мягкие подушки дивана!

– Лучше отвернись вообще!– оператору Башни приходится перекрикивать внезапно набравший децибелы гул.

– Еще и уши заткнуть?

Я не успеваю ни того, ни другого. Громкий хлопок, вспышка. Я слепну, совершенно также, как в детстве, после того, как по наивности уставился на работающего сварщика. Глаза слезятся, уши заложило.

– Оно... Оно всегда так... трансформируется?

Мой консультант по инопланетным технологиям лишь пожимает плечами:

– В Башне артефакты инициируются в отдельной комнате, по команде с пульта.

В комнату тут же заглядывают обеспокоенные физиономии мальчишек.

– Матвей, ты как?

– Все норм.

Проморгавшись, вижу перед собой широкий пояс. Странный пояс.

– На охотничий вроде бы похож,– подает голос сбоку Колька.

И впрямь, смахивает. Хотя я видел охотников в обвесе только по телевизору. Но понимаю, откуда взялась ассоциация. По правой стороне пояса идет лента ячеек, как в патронташе. Большинство из них пусты, но три ближайших к пряжке заполнены. И не патронами, нет. Прозрачными пробирками с пробкой. Дно пробирки отливает металлом, словно облитое ртутью. Я тяну одну из них из крепления, но миниатюрный цилиндрик из стекла и стали и не думает подаваться. Сидит крепко, словно коренной зуб у мамонта, елы-палы! Левая сторона пояса тоже не пустует. На ней закреплены не менее загадочного назначения сферы. Нижняя половина у трех шаров, размером с грецкий орех, блестящая, верхняя,– прозрачная. Попытка извлечь их из пазов заканчивается тем же результатом, что и манипуляции с пробирками. То есть безоговорочным фиаско.

Сама пряжка на ремне, похоже магнитная, да еще и с функцией автоподгонки. Убеждаюсь в том, примеряя деталь одежды.

– Пилик.

На экране планшета появляется надпись.

– Обнаружено новое техническое сигнатурное устройство «тактический пояс». Статус: Частично экипирован. Статус претендента: активен (корректировка не требуется). Произвести синхронизацию основного устройства «тактический монитор» с вновь обнаруженным объектом?

Не советуясь с Сашкой прожимаю «да».

– Для синхронизации устройств необходимо предварительно провести процедуру привязку девайся «тактический пояс» к личности пользователя.

На планшете приглашающее замигало уже знакомое окошко идентификатора.

– Мат-вей Се...

– Стой!

– Что такое?

– Как только ты подтвердишь идентификацию, пояс станет неотчуждаемым.

– Мудреное слово. Что-то из юриспруденции? Ты знаешь, я в законах не силен.

– Это значит, что никто другой больше не сможет им воспользоваться. Более того, с тебя невозможно будет его снять,– Сашка запнулся, закончил скороговоркой, второпях,– пока жив. В случае гибели объекта ментальная цепь разрывается и...

– Я понял. Враги смогут добыть трофей, только сняв его с моего хладного трупа. Так?

Сашка кивнул, слегка зардевшись. Господи, как же легко он краснеет! Контактер продолжил, ускоряясь, словно опасался, что вот-вот его перебьют и вовсе перестанут слушать:

– Пояс сильно расширяет перспективы совершенствования и апгрейдов. И, само собой, увеличивает шансы на выживание. Он, как и любой тактический предмет, будет расти, трансформируясь вместе с владельцем.

Сашка снова кусал губы, выдавая с головой свою внутреннюю борьбу.

– Ну, продолжай! Ты же опять хочешь сказать что-то в духе: «но есть одно «но», так ведь?

– Так.

– Колись!

Сашка тряхнул головой, сжигая за собой мосты:

– У пояса есть несколько универсальных функций, которые невозможно будет использовать после привязки!

– Например?

– Например, обнуление стазиса!

Меня словно доской по лбу шарахнуло.

– Значит... значит я смогу вернуть папу и маму!? До того, как начнется полный армагадец? Как, как это делается!?

– Смотри,– Сашка деловито подхватил пояс,– вот здесь, между первой и второй пробиркой шкала индикации заряда.

Я с надеждой впился взглядом в узенькую вертикальную полоску, окрашенную в самом основании желтым.

– Полный цикл зарядки пояса начального уровня около суток. Источником питания служит микрореактор,– консультант из Башни постучал кончиком ногтя по едва заметному выступу рядом с пряжкой.– Как только устройство будет экипировано, реактор выйдет в полноценный рабочий режим. Если же оставить пояс автономным, цикл зарядки станет растягиваться. С каждым разом добавляя восемь часов.

– То есть, в следующий раз им можно воспользоваться только через тридцать два часа!?

– Плюс-минус час или два.

– А почему пояс «начальной ступени»? У меня же второй уровень доступа к технике!

– Это пока только к распаковке относится. И к эксплуатации устройств. Не к самому типу устройства. Оно пока не твое как-бы.

– А чье, интересно спросить?

– До привязки,– автономный предмет. И, вообще, не перебивай, пожалуйста!

– Ну, лады...

– Емкость аккумулятора в твоем девайсе 20 тэрр. Начальный заряд одна или две единицы. Процедура снятия стазиса расходует от 12 до 18 тэрр. Для инициации протокола нужно надеть пояс на человека. Дождаться окончания диагностики. Если система решит, что статус подлежит корректировке, на переключателе рядом с индикатором, загорится оранжевый огонек. После нажатия на кнопку, протокол запустится и займет чуть более двух часов.

– Постой! То есть для того, чтобы «разморозить» их обоих времени может и не хватить? А точнее,– я проделал нехитрые арифметические расчеты, сопоставляя новые вводные с показателями таймера в небе,– точнее, его точно не хватит! Твои Аратари объявят начало сафари!

– Они не мои. И не все так плохо, Матвей. Ты же победил краба? На первых порах противники будут не слишком сильны. Вероятно, тебе по силам будет сдерживать напор. Тем более, с тобой рядом буду я. И один из взрослых. Хотя... Приходит в себя после форсированного прерывания стазиса человек не сразу. Первое время он не боец. Мышечная слабость, расстройство координации, тремор конечностей. И распределение хищников повышенного уровня по локации происходит непредсказуемо,– словно мало мне было предыдущих плохих новостей, докинул проблем Сашка.

За окном неожиданно потемнело.

– Уличные фонари погасли,– прокомментировал Петька. Два моих незваных гостя по-прежнему пребывали рядом.

– Значит, скоро всему электричеству карачун,– протянул мрачно Николай.

– Треньк!– это что, телефон? Я и забыл про него второпях, после того, как перебрав еще с утра номера всех друзей, убедился в полной бесполезности аппарата.

– Что же тебя сейчас пробудило?– вопрос я произнес вслух, рассмотрев символ пришедшего сообщения.

– Скорее всего, спонтанная подача питания на сервера мобильной компании,– прокомментировал ситуацию Сашка.– Проверь время. Сообщению, скорее всего, несколько часов.

Контактер оказался прав. Послание было отправлено за минуту до того, как всемогущие Тхэгу отзеркалили планету, бросив ее копию разменной фишкой на зеленое сукно игрового поля.

– Матвей, я уже на Преображенской. Готов?

Сообщение от дяди Жени. От ничего не подозревающего, несмотря на всю его житейскую сметку, дяди Жени. Да и откуда бы ему знать?

Стоп! Надо же проверить, перенесся ли он сюда, в Зазеркалье! Сидит ли за рулем своего Ситроена, закованный в лед стазиса? Или исчез, подобно большинству взрослых? Улица Преображенская совсем рядом, буквально в трехстах метрах. Эх, чуть-чуть не успел брат отца! Хотел было ломануться в ночь тут же, но одумался. Если мой родственник в стазисе, предполагаемой мелкой живности до него не добраться. Если же нет... То и суда нет! Люстра под потолком мигнула, словно предупреждая. Но свет продолжил гореть. Закончилась эра электричества на одной, отдельно взятой планете, ближе к полуночи.

Холодильник стих, свет, остававшийся гореть в ванной, потух. Диван для ночевки мы предоставили пацанам, а сами расположились на полу, раскатав туристические коврики вместо матрасов. Сашка тихонько расспрашивал меня о родителях. И я рассказывал ему. О маме, о папе. И даже о дяде Жене. А сам мучился выбором. Кого возвращать первым. И не сводил взгляд с медленно заполнявшегося индикатора.