Психология | Psychology

Автор открыто говорит о своей влюбленности в психолога. В психоанализе это явление хорошо известно и называется переносом. Если говорить просто, то это когда мы бессознательно начинаем испытывать к терапевту те чувства, желания, ожидания, которые когда-то были у нас к очень значимым людям из нашего прошлого, чаще всего к родителям. Терапевт становится фигурой, на которую проецируется весь этот багаж. Влюбленность – лишь одна из форм такого переноса. Важно понимать, что это не совсем "реальная" влюбленность в человека, сидящего напротив, а скорее отражение наших внутренних неудовлетворенных потребностей и старых сценариев отношений. В психоаналитической работе перенос – это не помеха, а наоборот, очень важный инструмент. Через его анализ мы можем понять многое о себе, о своих глубинных желаниях и страхах.

И вот здесь возникает вопрос о роли терапевта. Его задача – помочь эти переносные чувства распознать, осознать и понять, откуда они идут, к кому на самом деле обращены. При этом критически важно, чтобы терапевт четко удерживал профессиональные границы, не подыгрывал этим чувствам, не вступал в личные отношения. Это создает то безопасное пространство, где можно исследовать самые сложные переживания. Терапевт не должен удовлетворять желания, идущие из переноса, не для того, чтобы специально причинить боль, а для того, чтобы фрустрация этих желаний помогла увидеть их истинную природу.

Читая историю, кажется, что именно с работой над этими чувствами и границами могли возникнуть сложности. Автор пишет, что психолог "никак меня не останавливала, не направляла мои чувства". Если перенос не обсуждался, не исследовался, а просто накапливался, это могло привести к тому, что автор все больше запутывался, принимая свои чувства за реальность начинающихся личных отношений. Фразы о "приоткрытой двери", переписка вне сессий, подарки – все это может говорить о том, что рамки терапии были нечеткими. А это очень рискованно, потому что только усиливает фантазии и мешает настоящей работе. Прямой и ясный ответ терапевта о невозможности личных отношений – это часть установления необходимых границ. Молчание или уклончивость здесь могут быть восприняты неправильно.

И, конечно, само завершение терапии. Прекращение отношений, особенно таких значимых, – это всегда процесс. Он должен быть постепенным, с обсуждением причин, с возможностью выразить свои чувства, подвести итоги. Завершение в чате, на пике эмоций, после, пусть и неуместного со стороны клиента, но все же спровоцировавшего такую реакцию вопроса – это похоже на то, что и сам терапевт мог не справиться со своими чувствами, что в профессиональной этике называется отреагированием. Такой разрыв, безусловно, очень травматичен.

Что хочется сказать автору той истории? Ваша боль, растерянность, обида – это совершенно нормальные и понятные чувства в такой ситуации. И дело тут, конечно, не только в "ноготках" – это был лишь повод, последняя капля. Похоже, проблемы в этих терапевтических отношениях назревали давно. Важно не винить только себя. Да, в состоянии сильных чувств мы можем вести себя так, что это будет выглядеть как провокация или нарушение границ. Но ответственность за удержание профессиональных рамок, за грамотную работу с чувствами клиента и за корректное, бережное завершение терапии всегда лежит на специалисте.

Возможно, сейчас вам нужна просто поддержка и возможность выговориться. А когда-нибудь, когда боль немного утихнет, и если вы решитесь на новую терапию, этот опыт может стать очень важным материалом для проработки. Новый специалист может помочь вам понять, что же на самом деле произошло в тех отношениях, и исцелить эту рану. А то, что психолог, причинивший такую боль, продолжает публично писать "высокие тексты" о любви, – это отдельная, горькая часть переживаний, и ваше возмущение здесь тоже абсолютно понятно.

Помните, вы имеете право на свои чувства. И вы не одиноки в таком опыте, к сожалению. Берегите себя.

И это не "трудный характер" или "вредные гены". Это прям вот результат такого "воспитания". Человека не научили любить себя, не научили строить нормальные отношения, не научили, блин, просто быть нормальным. Его научили бояться, или ненавидеть, или заискивать. И он потом, может, и рад бы по-другому, да не умеет. Не показали как. Не "загрузили" другую программу.

Так что автор чертовски прав, когда говорит про "воспитывать и унижать – вещи разные". Одно – это когда ты человеку помогаешь стать Человеком. А другое – когда ты его методично ломаешь. И да, это аукнется. Но в первую очередь – ему самому, этому ребенку, который потом всю свою взрослую жизнь будет с этим поломанным нутром жить.

Смерть есть такая же тайна природы, как и рождение. В одном случае соединение, в другом — разложение одних и тех же элементов… В них нет ничего, что могло бы быть постыдным.»
— Марк Аврелий

Долгое время я относился к теме смерти как к чему-то пугающему. Как к сбою в системе. Как к тому, чего «быть не должно».
Но стоики — особенно Марк Аврелий — смотрели на это иначе.

Они не отрицали страх. Но учили видеть в смерти не врага, а завершение.

То же, что и рождение — только наоборот.
В одном случае — соединение элементов.
В другом — их разложение.
И оба процесса происходят по законам природы. Без ошибки. Без стыда.

И это меняет оптику.

Ты перестаёшь воспринимать смерть как наказание.
Ты начинаешь видеть в ней часть целого — такую же честную, как и дыхание, как и сон, как и любовь.

Смерть — это не то, с чем нужно бороться.
Это то, с чем можно быть в мире.

Если такие мысли тебе близки, я делюсь ими в своём телеграм-канале — про стоицизм, внутреннюю тишину и опору в хаотичном мире.
https://t.me/+vYc6KWJM5EdlN2Zi

Дело в том, что спасатель несвободен. Он продолжает действовать, потому внутри считает, что он «должен», ведь если перестанет, то сразу повесит на себя ярлык: «плохой», «эгоист», «ненужный», «ненадёжный». Он бежит от ярлыков, которые когда-то другие клеили на него, чтобы получить желаемое. Теперь он сам клеит их на себя.

Я тоже был спасателем поневоле. Я помогал, потому что только так чувствовал себя «хорошим». И я освободился, когда наконец понял: я не в силах помочь всем, кому-то моя помощь будет бесполезна, и главное – я всегда имею право отказать в помощи, потому что прямо сейчас у меня есть мои потребности, которые всегда будут важнее. Вот очередной парадокс. Спасатель перестанет быть спасателем, только когда попробует спасти себя.