Психология | Psychology

Настоящий психолог соблюдает этический кодекс: конфиденциальность, уважение к клиенту и честность в работе. Если специалист обещает «исцелить душу за один сеанс» или гарантирует конкретный результат — это красный флаг. Психотерапия — это процесс, а не волшебная таблетка.

Важно: профессионал не навязывает свои взгляды и не даёт категоричных советов.

3. Методы работы

Психолог работает в рамках научно обоснованных подходов — когнитивно-поведенческой терапии, гештальт-терапии, психоанализа и других. Если специалист оперирует эзотерическими терминами, говорит о «карме», «энергиях» или «чистке ауры» — это повод насторожиться.

4. Контакт и атмосфера

Важен не только профессионализм, но и то, как ты себя чувствуешь в процессе общения. Настоящий психолог поддерживает тебя, помогает исследовать свои чувства и мысли без осуждения. Шарлатан же может манипулировать страхами и обещать быстрые решения.

Прислушайся к себе: если после общения остаётся чувство вины или давления — стоит задуматься.

5. Отзывы и репутация

Почитай отзывы других клиентов и обрати внимание на стиль общения специалиста в соцсетях или на сайте. Если посты психолога наполнены эмоциональным давлением или пустыми обещаниями — это тревожный сигнал.

Важно помнить

Выбор психолога — это про доверие и безопасность. Если что-то смущает или вызывает сомнения — лучше продолжить поиск. Профессионал не обидится на вопросы о своём образовании и подходах к работе. Ведь в терапии главное — твоё благополучие.

А ты когда-нибудь сталкивался с псевдопсихологами? Поделись в комментариях своим опытом!

Если тема психологии тебе интересна и хочется узнавать больше, загляни в в мой тг-канал

Терапевт, кстати, ещё тогда рекомендовала мне обратиться к неврологу/психиатру, подозревая депрессивное расстройство, но я это так и не сделала. Всё никак не верилось. Пока не грянул гром...

И к врачу я попала в плачевном состоянии. Измождённая, с депривацией сна и невозможностью есть на фоне дичайшего стресса, в состоянии "оголённых нервов", когда любое незначительное событие воспринимается с десятикратной силой и способно повергнуть в предобморочное состояние. Мне было плохо физически, за грудиной не отпускало ощущение, когда всё сжимается от страха, будто ты ухаешь вниз с горки, или падаешь лицом вниз. Знаете, бывает, от такого вздрагиваешь во сне и просыпаешься с учащённым сердцебиением. Вот только моё ощущение падения никак не заканчивалось, казалось вечным и изматывало невозможностью как-то на него повлиять.

Повторюсь, я словно существовала в двух плоскостях одновременно: головой всё понимала, могла анализировать, мыслила разумно и рационально, а вот тело моё отказывалось подчиняться этой разумности. Организм, с его химическими реакциями, гормональным и, соответственно, эмоциональным фоном, жил словно отдельной жизнью. Подобием жизни. Без сна, без еды, в состоянии перманентной тревожности, разъедающей всё изнутри. Были моменты, когда мне казалось, что плохо с сердцем. Но никогда не сталкиваясь с кардиологическими проблемами ранее, я не могла понять, сердце ли это, или просто паника, сопровождающаяся жжением в грудной клетке. Позже сделала кардиограмму с расшифровкой у врача, убедилась, что с сердцем всё нормально. Дело исключительно в нервной системе. Это сбой именно в её работе, и именно её надо лечить. Как человек лечит, например, язву желудка или любую другую болезнь.

Депрессия - это болезнь, да. Само не пройдёт. Это самое главное, самое простое и сложное одновременно, что нужно понять, осознать в полной мере, отринув все стереотипы, всю предвзятость общества и собственные установки (при их наличии). Вокруг очень много тех, кто никогда не понимал и не поймёт, кто будет насмехаться, обесценивать, говорить "возьми себя в руки", "тебе просто надо больше гулять на свежем воздухе", "ой, в наше время никаких депрессий не было", "накати коньячка, и всё как рукой снимет" и прочую ересь. Спорить и что-то доказывать бесполезно. Если человеку помогают свежий воздух и коньячок, он либо здоров (и слава богу!), либо сам находится в глубоком отрицании проблемы. А то, что фраза "возьми себя в руки" не работает в данном случае, люди просто не осознают. Чаще всего они искренне верят, что помогают, наставляют на путь истинный, произнося её. Но это как сказать её слепому и верить, что он наконец возьмёт себя в руки и прозреет.

Но что-то я отвлеклась...

В общем, я попала к грамотному неврологу, которая меня внимательно выслушала, дала возможность выговориться, выплеснуть эмоции, поделиться бессилием что-то сделать с собственным состоянием. Она провела несколько тестов, задавала наводящие вопросы, отпаивала водой и призывала не стесняться и говорить всё, как есть. С учётом того, что я до этого обследовала своё физическое здоровье и принесла ей все заключения, она и вынесла свой приговор. Тревожно-депрессивное расстройство, отягощённое стрессовой ситуацией на фоне ухода мужа из семьи.

Что было предпринято.

1. Самое важное и основное. Врач выписала рецепт на антидепрессанты сразу на год. Пояснила, что меньше, чем полгода, пить АД бессмысленно, год - оптимально, далее - по ситуации.

2. Вторым препаратом назначила нейролептик, он же антипсихотик, на три месяца. Для нормализации сна и питания.

3. Третьим был транквилизатор. Для прикрытия антидепрессанта (объясню, как это работает ниже) и для купирования приступов тревоги ситуативно.

4. На мой вопрос о психотерапии ответила однозначно: в таком состоянии категорически нет. Сначала необходимо было поправить работу организма именно на физиологическом уровне. Если говорить по-простому: с помощью препаратов заново научить гормональную систему, годами работавшую неправильно, выполнять свою функцию как положено. И только на фоне поправки идти "копаться в голове", вынимая из глубин всё тревожащее. Если к тому моменту понадобится. А на фоне стрессовой ситуации такое копание может сделать только хуже.

5. Честно сказала, что в моём состоянии крайне рекомендовала бы пролечиться стационарно, но видит, что я вполне разумно отношусь к ситуации, не имею суицидальных наклонностей, и понимает, что у меня дети, которым сейчас также важно не оставаться одним, и поэтому не настаивает. Но с учётом того, что я приложу все усилия, буду выполнять назначения и оставаться на связи для корректировки доз и препаратов при необходимости.

Мне повезло, назначенный препарат мне подошёл, я избежала мучительного подбора, который иногда необходим в таких случаях. Уже позже, перелопатив кучу информации про действие антидепрессантов, прочитав десятки статей, историй и отзывов других людей, обсуждений на форумах, я поняла примерный механизм действия медикаментов, и на своём опыте убедилась в их эффективности. Но всё индивидуально, препаратов немало, и каждый отдельный случай требует своих назначений, подборов доз, комбинаций и прочего. Поэтому тут действительно тот случай, когда назначить что-то себе самому не получится. Конечно, можно ткнуть пальцем в небо и попасть именно на то, что надо. Но велика вероятность, что человек, ожидая определённого результа, его не получит, и бросит терапию, совершив этим самую главную ошибку. Потому что АД не действуют так, как привычные лекарства - начал пить и почувствовал облегчение. Здесь всё гораздо сложнее.

Попробую сильно не углубляться в термины, а попытаться объяснить всё обывательским языком.

Итак. В большинстве случаев препаратами выбора являются так называемые СИОЗС - селективные ингибиторы обратного захвата серотонина. Серотонин - гормон, а точнее нейромедиатор, отвечающий за туеву хучу всего, что происходит в организме человека. Известен, как гормон радости. Пусть будет так, хотя такое определение уж очень упрощённое. У человека, имеющего депрессивное расстройство, нарушен гормональный баланс. Серотонина катастрофически не хватает для нормального функционирования организма. Принимать серотонин извне - невозможно. Это не безобидная витаминка, существует даже такое состояние как серотониновый шторм, грозящее летальным исходом. Но можно помочь организму использовать собственный, вырабатываемый им серотонин по-максимуму. Иначе - ингибировать его обратный захват)

Этим и занимаются антидепрессанты группы СИОЗС. Учат организм правильно распоряжаться собственными ресурсами. То есть, АД - это не успокоительное и уж точно не вещество для кратковременного кайфа. Удовольствия от приёма не будет. И всё же шутки с ним плохи, поэтому рецептурность и всё остальное.

Также существует такое понятие, как вхождение в приём антидепрессантов. Это самый сложный период, который необходимо пережить, буквально перетерпеть, стиснув зубы. Кому-то он даётся легче, кому-то сложнее, но по отзывам большинство переживает весь спектр "острых ощущений" в эти дни.

Что за ощущения? Ну вот представьте, что у вас был перелом, кости неправильно срослись, и вы долгое время жили в постоянном дискомфорте. И тут произошло обострение, всё воспалилось и теперь доставляет уже не просто дискомфорт, а мучительные боли. А лечение предполагает, что сначала нужно усугубить состояние - заново переломать все кости, буквально наживую, без анестезии. Пережить адские страдания, чтобы позже началось "правильное" заживление. Звучит жутковато, правда? Но тем не менее хорошо описывает степень того, что приходится прочувствовать при вхождении в приём антидепрессантов. Поэтому начинают всегда с минимальных доз, постепенно увеличивая до необходимой дозировки, а в пару к АД всегда назначают препарат для прикрытия. Например, транквилизатор, который, скажем так, "отключает" чувства и позволяет не выйти в окно в этот период. Период, когда происходит обострение всего того, от чего в конечном итоге АД и избавляет.

Возвращаясь конкретно к моей ситуации, мне и без АД было весьма и весьма хреново. То самое состояние оголённых нервов, помните? А таблетосы его усугубили в разы. Если бы не прикрытие, превращающее меня на какое-то время в овощ, я не знаю, как бы я всё это пережила... Но транк и чёткая внутренняя установка, что наступит момент, когда меня отпустит, что период вхождения обязательно закончится, и препарат начнёт лечить, а не калечить (такова его суть, по-другому никак), сделали своё дело.

Пик ощущений пришёлся на первые пару недель. Потом стало понемногу отпускать. Крохотными, практически незаметными шагами я начала своё движение вверх. Дала себе зарок, если с момента выхода на полную дозу АД пройдёт два месяца (прям обозначила конкретное число), и я не почувствую улучшений, то снова пойду к врачу, уже к психиатру. И там уже будем решать, что делать дальше. Ложиться в стационар, копаться в голове, менять препараты на более забористые, что угодно. Но только спустя время, которое нужно выделить назначенному АД на то, чтобы он начал своё действие.

Если уйти в сторону от медикоментозной терапии, что я ещё делала эти дни и недели? Честно говоря, мало помню что-то другое, кроме описанного выше. Нет, я продолжала жить, через силу делать какие рутинные вещи. Ходила на работу, занималась домашними делами, пусть и из рук вон плохо, но занималась. Опять же, у меня дети. Ответственность за них не позволяла сложить лапки и лечь умирать. Их надо было ежедневно накормить, собрать/отвести/в школу/сад/секции, загнать в душ, уложить спать, а затем вовремя разбудить... И так по кругу. А ещё и просто уделить время - побыть вместе, поговорить, выслушать, ответить на миллион вопросов, объяснить, посмотреть вместе фильм, почитать книжку... Конечно, в то время наше общение такого плана свелось к минимуму, и это печально. Но уж как есть. И тем не менее я потихоньку выгребла. Стала приходить в себя, появились силы что-то предпринимать для улучшения ситуации.

Благодаря нейролептику вернулся сон, а это уже почти полдела. Аппетита по-прежнему не было, но еда хотя бы не лезла наружу, позволяя употреблять самый необходимый минимум калорий. До вожделенных 50 кг предстоял ещё долгий путь, но я перестала худеть. До анорексии дело не дошло, пусть я и была на грани.

Меня очень поддержали друзья, близкие, коллеги на работе. Изначально мало кто был в курсе моих проблем, но шило в мешке не утаить. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понимать, что с человеком происходит что-то не то, если он тает на глазах и готов свалиться в обморок от дуновения ветерка.

Так я протянула месяц. На автопилоте. Потом второй. В иные моменты казалось, что это никогда не кончится, что улучшений нет. Но дни шли, что-то неуловимо менялось, и к назначенному мною сроку я поняла, что никуда больше не пойду. Что мне не нужен другой врач, новые лекарства и даже психотерапия. Зачем, если я и так всё прекрасно осознаю? Если проблема не в том, что в своей голове я не могу разложить всё по полочкам, а тупо в том, что организм дал сбой? Я начала исцеляться. Антидепрессант наконец стал действовать.

И с тех пор, каждую неделю, каждый месяц я чувствовала улучшения. Пока через полгода-год не вышла на "плато" - стабильное ощущение того, что у меня всё хорошо. Что жизнь - классная штука, и мне так много всего ещё нужно успеть сделать! И что, самое главное, у меня есть желание делать, есть на это силы. Мне хочется двигаться дальше, выше, я не боюсь принимать решения и не откладываю больше жизнь на потом.

Я забрала детей и ушла из дома родителей бывшего мужа, хоть меня никто оттуда не гнал. Просто поняла, что жить там больше не смогу. Получилось выбить лучшие условия по зп на работе, взять в ипотеку квартиру, наконец почувствовать себя самостоятельной единицей. Наладить жизнь, общение с людьми, вернуть потерянный вес. И много чего ещё.

И теперь я не могу пройти мимо, когда вижу похожую на мою историю. Даже тут, на пикабу. Причём детали не так важны, суть в другом. Если человек оказывается в ситуации, когда не вывозит, а вокруг только обесценивание и полное непонимание, возможно, мой комментарий под его постом или вот эта огромная простыня текста станет той самой соломинкой, за которую он ухватится. Задумается. Поймёт, в какую сторону смотреть, куда пойти, с чего начать. И если хотя бы одному человеку всё написанное выше поможет, пусть даже просто остановиться, заглянуть внутрь себя, перестать отрицать проблему и начать действовать, то значит, всё не зря.

ИИ может выдать тонну информации, но он не поймёт, что вы сейчас плачете, потому что подрались с котом.

2. Эмпатия — это не просто сказать: «Я понимаю вашу боль.» Это иногда почувствовать её, прожить вместе с пациентом, разделить его эмоции.

• ИИ: «Ваши чувства важны. Вот статистика: 78% людей в вашей ситуации испытывают схожие эмоции.»

• Вы: «Спасибо, теперь я чувствую себя частью статистики в графике Excel.»

Может людям эмпатия нах..р не нужна, но очень часто на сеансах люди нуждаются в ней не меньше чем в анализе, реструктуризации и прочих ПТ примочках.

3. Юмор — это мощный инструмент в терапии. Но шутки ИИ иногда хм... мне не особо понятные.

4. «ИИ и нестандартные ситуации»

Жизнь — это не только логика и алгоритмы. Иногда пациенты приходят с вопросами, на которые нет готовых ответов.

• Вы: «...Я чувствую, что застрял в жизни...»

• ИИ: «Проверяю базу данных... ИИ хорош в шаблонах, а пациенты иногда говорят такииииие метафоры.

5. «ИИ и этика: кто отвечает за ошибки?»

Представьте: ИИ дал совет, который усугубил ситуацию. Кто виноват? Программист? Алгоритм? Или вы, потому что неправильно ткнули в смартфон?

6. «ИИ и "человеческое тепло"»

Терапия — это не только слова. Это интонации, жесты, взгляды, паузы. Это то, что нельзя измерить в гигабайтах.

• ИИ: «Я здесь, чтобы вас поддержать. Вот ссылка на статью о самопомощи.»

• Вы: «Мне нужно, чтобы кто-то просто был рядом.»

• ИИ: «Понял. Активирую режим “виртуального присутствия”.»

Возможно, в будущем ИИ станет отличным помощником: будет анализировать данные, напоминать о сеансах, предлагать техники. Но заменить живого терапевта?

Хотя, кто знает))

В прошлой статье я рассказал о фундаментальных проблемах психологической помощи в школах (заработная плата и нагрузка, которые друг с другом тесно связаны). Теперь перейдем к последствиям этих проблем, как они проявляются в работе.

Когда для того, чтобы успеть всё сделать качественно вам необходимо работать в сутки 23 часа или 32 часа, то сразу возникает вопрос о том, как вам это сделать и при этом, желательно, выжить.

Ответ простой. Придется чем-то из своих обязанностей пожертвовать. Звучит, вроде, не страшно, но давайте мы тему раскроем и, возможно, ужас накроет вас в процессе прочтения.

Начнем мы, опять же, с бумажно-формальной части.

То, чем психолог занимается в школе прописано в профессиональном стандарте «Педагог-психолог (психолог в сфере образования)», утвержденном приказом Минтруда России от 24.07.2015 № 514н.

Перечислим коротко:

- работа с обычными детьми (не ОВЗ), включающая в себя психологическое консультирование, коррекционно-развивающую работу, психологическую диагностику, психологическое просвещение, психопрофилактику;

- работа с детьми с ограниченными возможностями здоровья (ОВЗ), включающая в себя психологическое консультирование, коррекционно-развивающую работу, психологическую диагностику, психологическое просвещение, психопрофилактику;

- работа с учителями, включающая в себя психологическое консультирование, психологическое просвещение;

- работа с родителями, включающая в себя психологическое консультирование, психологическое просвещение

- бумажная работа;

- отчетность;

- участие в обязательных мероприятиях (психолого-педагогических консилиумах, советах профилактики, совещаниях, планерках).

Хороший перечень, правда? Тут я еще раз напомню, что по логике вещей, психолог, работающий с детьми с ОВЗ, - это вполне себе должна быть отдельная ставка.

А еще, как я раньше уже говорил, психологу помимо этого могут навесить:

- обязанности дежурного администратора (а там и вызов «скорой помощи», и ожидание родителей, и поездки в больницу с обучающимися с ожиданием родителей уже там);

- помощь в проведении вакцинации от гриппа и пр. Я не знаю почему, но, по словам начальника ППС, Департаментом образования Москвы было принято решение, что этим занимаются школьные психологи и социальные педагоги. Наверное, как наименее загруженные сотрудники школы (сарказм).;

- сопровождение обучающихся на различные мероприятия;

- замены уроков в случае болезни учителя (в сезон гриппа таких замен весьма много);

- должность социального педагога (повторюсь, мне повезло, конкретно этот пункт обошел меня стороной).

Так как же успеть то, что успеть невозможно физически? Всё просто, часть работы придется имитировать, то есть либо делать вид, что делаешь, либо сразу вписывать в отчетность, что оно было, хоть по факту его и не было.

Но как определиться с приоритетами? О, тут всё просто!

Часть 1 статьи 42 Федерального закона «Об образовании в Российской Федерации» говорит, что Психолого-педагогическая, медицинская и социальная помощь оказывается:

- детям, испытывающим трудности в освоении основных общеобразовательных программ;

- детям, испытывающим трудности в развитии;

- детям, испытывающим трудности в социальной адаптации.

Трудно в это поверить, но именно данная норма закона в некоторых общеобразовательных школах Москвы трактуется как то, что школьный психолог работает только с детьми с ограниченными возможностями здоровья и точка. Потому что так удобнее и позволяет отбиваться от претензий администрации школы, проверок Департамента и конечно же родителей.

Весь первый год я удивлялся тому, что ко мне регулярно подходили учителя, а также родители, и спрашивали: «А вы разве работаете с обычными детьми?». И я всегда отвечал, что да, работаю.

Я и работал. В связи с чем уже буквально через пару месяцев услышал утверждения некоторых сотрудников, что я занимаюсь ерундой, что с обычными детьми я работать не должен, и уж тем более я не должен их консультировать и применять психотерапевтические методы (а я мог, благо еще до того, как я пошел работать в школу, я уже прошел обучение на эмоционально-образного терапевта).

Потом была беседа с начальником ППС, которая тоже начала мне рассказывать историю, что моя работа – это дети с ОВЗ, а с обычными детьми надо разок побеседовать для галочки и дать им телефоны «горячей линии психологической помощи детям и подросткам», ну и не забыть заполнить документацию по самой беседе с ребенком, конечно же.

Однако обосновать внятно, где такой алгоритм работы прямо прописан – она не смогла.

И хоть на тот момент я не знал, как оспорить то, что она мне говорила, я все равно принял решение, что работать полноценно (и консультировать, и терапевтировать) я буду со всеми детьми, кто обратится ко мне за психологической помощью, руководствуясь профессиональной этикой. Что, собственно, я и делал до самого конца своей работы в школе.

Логика же начальника ППС мне достаточно быстро стала понятна. Если родителю ребенка с ОВЗ что-то не понравится, то он накатает жалобу в Департамент образования и науки Москвы, и оттуда может прийти проверка или письмо на имя директора с каким-нибудь не самым приятным содержанием. У нас же "инклюзивное образование" в стране.

А вот если вольно трактовать статью 42 Федерального закона «Об образовании в Российской Федерации» и забить на профессиональную этику, то можно всех убедить в том, что с обычными детьми адресно работать школьному психологу не нужно, поскольку в его обязанности это не входит. Соответственно, жаловаться никто и никуда не пойдет.

Дети так и вообще не в курсе всех законодательных хитросплетений и просто в очередной раз получают жизненный опыт, который им говорит, что «Вася, всем на тебя плевать. Даже школьному психологу.». Я не шучу, они именно такие выводы и делают! Среди тех детей, с кем я работал, было много детей, кто раньше обращался к другим школьным психологам с приведенным мною выше результатом.

Короче говоря, по логике начальника ППС (и, в моем случае, ряда сотрудников ППС), в первый год моей работы психологом в школе, мне следовало работать только с 25 детьми с ОВЗ и бурно имитировать работу с остальными 900 нормотипичными детьми, не забывая, конечно же, вести отчетность.

Во второй год моей работы, когда мне впихнули второй корпус и у меня стало 1200 нормотипичных детей, а также 48 детей с ОВЗ, я прекрасно понял о чем мне будет говорить завуч в ходе беседы о том, как мне успеть то, что успеть не возможно.

Понимаете, почему я сознательно оттягивал встречу с завучем? Потому что я знал, что я не соглашусь забить на 1200 детей и буду вынужден уволиться (спойлер: хоть я с завучем и не поговорил, в итоге я все равно уволился и ровно по той же причине).

Конечно, формально, во всех корпусах велась какая-то работа и с обычными детьми. В 1, 5, 9, 11 классах проводились разные потоковые диагностики (как я потом узнал, в некоторых корпусах диагностики скорее «проводились» именно в кавычках). Ну там на тревожность, на адаптацию в коллективе.

И если у кого-то из детей в тестировании выходило что-то странное, то… правильно, по логике начальства и ряда сотрудников, психологу нужно с такими детьми было разок побеседовать и дать телефоны «горячих линий», не забыв, конечно, всю беседу отфиксировать специальной бумажкой.

Ведь эта бумажка будет очень важна, если вдруг ребенок покончит жизнь самоубийством. Благодаря этой бумажке вы смело сможете сказать следователю, что сделали всё, что смогли. Но сможете ли вы сказать это своей совести?

Еще если в каком-то классе жуткий-жуткий «буллинг», то психолога туда отправляют проводить тренинг. Стоит ли мне говорить о том, что буллинг в коллективе просто тренингом не решается? Что психологу необходимо индивидуально работать с жертвой буллинга и, в определенных случаях, с агрессорами? Но, опять же, получается весьма удобно в случае ЧП указать будет в отчете. «Мы так старались, тренинги проводили, но не шмогли». Классная история.

И на диагностиках, и на буллинге, и на тренингах я остановлюсь подробнее в другой раз. Поскольку и там масштаб трагедии впечатляет, если к нему приглядеться внимательно.

В общем, к концу первого года работы я с грустью начал осознавать, что некоторых школах работают люди, у которых в названии должности есть слово «психолог», но основные принципы работы и профессиональную этику психолога они не соблюдают, и им гораздо важнее правильно оформленная бумажка, чем оказание помощи тем детям, которые в этой помощи действительно нуждаются. Рассказы детей и взрослых, с кем я сталкивался на работе, с каждым разом убеждали меня в этом всё сильнее.

А что же пишут по вопросу того, с кем должен работать в школе, Методические рекомендации, утвержденные распоряжением Минпросвещения России от 28.12.2020 № Р-193 «Об утверждении методических рекомендаций по системе функционирования психологических служб в общеобразовательных организациях»?

О, они пишут всё очень здраво:

«Целевые группы детей, в отношении которых в общеобразовательных организациях реализуются программы адресной психологической помощи:

I. Норма (нормотипичные дети и подростки с нормативным кризисом взросления)

II. Дети, испытывающие трудности в обучении

III. Категории детей, нуждающиеся в особом внимании в связи с высоким риском уязвимости:

1) Дети, находящиеся в трудной жизненной ситуации:

1.1) Дети-сироты и дети, оставшиеся без попечения родителей

1.2) Обучающиеся с ОВЗ, дети-инвалиды

1.3) Дети с отклоняющимся поведением (девиантное поведение детей и подростков, суицидальное поведение детей и подростков)

2) Одаренные дети.»

Но, опять же, напомню, что это всего лишь рекомендации. Школа не обязана их соблюдать. Но если вы школьный психолог, то в спорах с начальством можете ссылаться на них, не афишируя, что это всего лишь рекомендации. Возможно, у вас получится кого-нибудь переубедить.

На территории города Москвы, кстати, действует еще один нормативный акт, ссылаясь на который можно постараться доказать, что школьный психолог вполне себе должен адресно работать и с обычными (не ОВЗ) детьми.

Это Приказ Департамента образования и науки города Москвы от 15.08.2022 № 666 «Об утверждении Стандарта деятельности психолого-педагогических служб в системе образования города Москвы», в котором написано следующее:

Но весь первый год начальник ППС и психологи других корпусов хором утверждали, что работать с обычными детьми я не должен.

Почему же я так сильно не согласился с начальством и не забил на всех нормотипичных детей ради работы только с детьми с ОВЗ, даже не ссылаясь на Приказ выше?

Потому что уже за первые полгода работы я разобрался в обстановке в школе и понял, что то, что ребенок плохо учится или что он с ОВЗ – это вообще не проблема.

Проблема – это когда у обычного ребенка (не ОВЗ) в жизни всё настолько грустно, что ему уже жить не хочется, и он реально думает о самоубийстве. Когда он, чтобы справиться с душевной болью, начинает резать своё тело либо начинает употреблять наркотики. Или когда он тихо под грузом психологических травм движется к психическим заболеваниям (ну, например, психогенной депрессии, ОКР). Вот это – проблема.

А оценки… Они, конечно, могут волновать родителей (престиж семьи), могут волновать администрацию школы (рейтинг школы), могут волновать Департамент образования (у них там своя отчетность) и федеральное министерство (ему же отчитывать о реализации всяких нац.проектов, дорожных карт и пр.), но мне, как школьному психологу, оценки детей не были важны. В каких-то случаях они были индикаторами того, что на ребенка стоит обратить внимание и спросить у него, нужна ли ему моя помощь как психолога, но не более.

Ведь если честно себя спросить: «Что важнее, чтобы ребенок был отличником или чтобы был счастливым?», то ответ-то очевиден.

Да и психологическая помощь в школе – она, на мой взгляд, про путь к счастью, а не к пятеркам.

Подробнее обо мне, как о специалисте можно почитать - тут.