Авторские истории

Тем временем, человек по прозвищу Серый довольно быстро перемещался на запад, изредка заметая следы. После услышанной стрельбы, а потом ещё и взрыва, он понимал, что там в живых никого не оставят и теперь просто будут догонять его. Поздновато в этот раз он почуял, что нужно уходить, и поэтому тратить драгоценные минуты на заметание следов будет глупо. Главное, успеть добраться до голого скальника. Там на камнях снег сдувает ветром и растений нет – следов остаётся минимум. Только зверь почует. На его удивление, этот участок пути, вместе со скальником, он преодолел ещё засветло. Ему даже очень удачно подвернулся зайчик, которого он аккуратно и бесшумно снял из подаренной Жендосом винтовки. Уйдя глубже в лес, он наконец-то позволил себе передохнуть и даже развести огонь, чтобы зажарить добычу и хорошенько прогреться перед сном. После крепкого ужина, Серый вывернул из кострища пару продолговатых камней размером с локоть, завернул их в шкуру спальника и ушёл ещё глубже в лес на километр. Там нашёл удобное место для ночлега, под широкими лапами ели, где и растворился в чутком сне одинокого волка. Следующий день предполагал долгий и нудный переход на запад, навстречу большому обозу Жендоса.

Серый продолжил своё спешное движение задолго до рассвета, на ходу завтракая кусочками вчерашнего зайчика. Всё время он шёл параллельно их прошлому пути, постоянно отмечая для себя предыдущие стоянки и специальные метки для обоза. Вдруг воздух стал слегка пахнуть дымом. По всем расчётам обоз мог встретиться максимум только на второй день перехода. Дальше он шёл предельно настороженно, внимательно вглядываясь, внюхиваясь, вслушиваясь во всё окружающее. Чутьё опытного одиночки спасало. В этот раз, спустя полчаса пути, он лежал в тёмной ложбинке и через оптику взведённой автоматической винтовки рассматривал маленькую избушку и две землянки рядом с ней.

Пара мужиков в лёгкой одежде занимались обыденной работой во дворе. Один колол дрова и время от времени заходил в дом, второй же всё время таскал из одной землянки мешки с землёй и высыпал её неподалёку, образуя земляной вал высотой с человека. По разговорам Серый понимал, что где-то здесь на территории есть ещё и третий, но он не проявлял никакой активности, и поэтому оставался пока незаметен.

– Я вот думаю за Ермолкиной средней приударить, – продолжил размышлять вслух паренёк лет двадцати пяти, оставив топор в чурбачке. – Ну и ничего, что рябовата малость и ржёт по малому поводу. Зато видал какая у неё спереди наросла?! Прям, как и задница, такая же большая. Не то, что у старшей ихней, только зад такой. А?! Кирюха, ну, согласись. Ей правда лет ещё, обождать придётся маленько, но она того стоит. Да, Кирюха?

– Ну жди, чего тебе ещё тут делать-то? – фыркнул второй и закинул очередной мешок за спину. – Ты тут, она там… Вот и жди.

– А чего ты?! Нас вот через три недели сменять придут. Я вот уже и начну до неё мосты ладить. А потом дорастёт, мамка её пускать станет, а она-то уже знает куда идти. А? Кирюха, что скажешь, хитро я всё удумал?

– Хитро. Хитро, – он, прикрякнув, скинул мешок с плеча и распрямил спину. – Это уже двадцать четвёртый. Ещё один и меняемся.

– Да, конечно, – схватился за работу тот. – У меня вот тоже кучка малая осталась. Твоя-то так и не пускает до себя? А? Кирюха? Всё книжки с Сергеечем читает. А то и вон сказывают, что ей важную обязанность поручили, с информатором работать.

– Слушай, коли дрова молча, пожалуйста.

– Ну да, – ехидно хмыкнул тот. – А ты знаешь, что за информатор-то такой? Его Покупатель ей привёз. Да, он важный весь такой, знает всё. Вот она-то к нему и уйдёт в жёны… Аха-ха-ха-хаааа. Давай, Кирюха, давай! Копай норки!

– Ох и дурак ты всё-таки, Витя, – остановился тот. – Дать бы тебе в рыло, да покрепче так, чтоб на год воспоминаний.

– Что?! – отбросил топор задира. – Ты чего, пёс блохастый, такое говоришь?! Забыл, кто тебя на полях кулачных всегда роняет? Давай, иди сюда, напомню!

Виктор не стал ждать и ударил первым. Кирилл, слегка отклоняясь назад, парировал этот удар в голову и незамедлительно атаковал в корпус. Сцепившиеся в клинче мужики завалились на кучу колотых дров. На яростные вскрикивания, сопение и подобный шум из той самой землянки выскочил человек. Воткнув короткую лопату у входа, он принялся их разнимать.

Хладнокровный снайпер в ложбине ждал, когда объявится третий, но такой удачный случай разыгравшейся сцены стал для него ещё одним подарочком. Все трое были как на ладони. Первым выстрелом он уложил разнимавшего, вторым – попытался уложить обоих борцов. Но тот, что был снизу, успокоился не сразу, и пришлось расходовать третий патрон. Не теряя времени, Серый максимально аккуратно проник во двор и осмотрел все помещения. Судя по количеству спальных мест, на этой заставе проживало семь человек. А объём готовящейся пищи на печи чётко говорил о том, что остальные четверо вернуться сюда очень скоро. Для собственной безопасности и безопасности плана своего предводителя, Серый решил расправиться и с остальными.

Два труппа он стащил в ближайшую землянку, заметая следы волочения и крови. Третьего усадил на колоду для рубки дров, подперев тело колуном. На плечи ему накинул тёплую стёганку, а шапку сдвинул на глаза. Получился отдыхающий человек в очень естественной позе задремавшего.

Для своей новой лежанки Серый неспроста выбрал место под елью возле тропинки, рассчитывая, что люди по ней могут вернуться на заставу. Спустя почти час времени, слегка потерявший бдительность охотник увидел во дворе внезапно появившегося человека. Опытный одиночка не смог даже понять, с какой стороны тот пришёл. Мужичок лет сорока осторожно подходил к навсегда уснувшему дровосеку, повторяя своё обращение к нему. Серый больше не видел никого вокруг, и потому одним выстрелом в горло уложил уже начинавшего что-то подозревать мужика. Выдержав паузу и убедившись в том, что напарников нет, он медленно начал выбираться из укрытия. Но вдруг услышал в стороне от себя скрип снега под ногами и настороженный разговор двух мужчин. Серый также медленно вернулся на место, направляя ствол с глушителем в сторону путников.

– Нет, ну правда, странно всё это, – продолжал тот, что шёл первым. – Я не слышу там вообще ничего! – мужик замедлил шаг и скинул из-за плеч автомат.

– Так уже ложками стучат по тарелкам да чавкают вовсю, – с юмором попытался успокоить второй, тащивший на спине какую-то дичь.

– Нет-нет! – продолжил первый, жестом приказав остановиться и замереть в тишине. Прислушиваясь и вглядываясь в направлении заставы несколько секунд, он медленно продолжил движение, держа на изготовке своё оружие. – Чую, не ладно всё это.

Волк одиночка терпеливо ждал, когда кустистый пригорок и стволы деревьев перестанут укрывать приближающиеся к нему фигуры. Но на открытое пространство вышел только один человек с трофеями за спиной и помповым ружьём. Такой поворот событий ввёл Серого в короткое замешательство, после которого, рассчитывая на бесшумность своего оружия, он забрызгал снег мозгами несчастного охотника. И в это же мгновение услышал позади себя, метрах в двадцати, кучу коротких очередей, пули которых остервенело прощупывали кусты, бугорки и холмики. Серый – опытный охотник, следопыт и тихий убийца, был во всяких угрожающих ситуациях, но вот во взаимной полноконтактной перестрелке бывал от силы раз в своей жизни. Пока автомат перезаряжался, он выскочил из укрытия и петляя рванул вниз к заставе, в надежде занять надёжную от пуль оборону.

– Аааррр! – раскалённый адреналином мужик послал ему вдогонку ещё тридцать порций свинца.

Пули, звучно разрывая воздух, поднимали брызги снега и грязи, отшвыривали кору и щепки деревьев. Одна из них сильно рванула капюшон, запутавшись в шерсти внутренней его части.

– Стой, тварь!!! СТООООЙ!!!

Буквально влетев во двор, Серый на мгновение задержался, выбирая подходящее место, и растворился в темноте глухого сарая. Его распахнутая дверь открывала обзор на центр двора.

– Что, хитрая тварь?! – человек с автоматом немного пригнувшись, но не прячась, осторожно входил на территорию. – Что, ублюдок трусливый, со спины да безоружных только одолеть смог?! А вот так вот, прямо, ответ держать и духа нет? Тварь ссыкливая! – он неудачно пнул попавшуюся под ноги пустую корзину.

От собственного перенапряжения потерял равновесие и припал на колено.

– Твою мать! Выходи, как мужик, смерти в лицо! – когда он прошёл угол избы и ему открылся весь вид двора, то половина магазина улетела в уже остывшее тело, сидящее на колоде с дровами. – Витька! Это я не хотел так! – проорал мужик, когда тело дровосека повалилось навзничь.

Вторая половина магазина разлетелась по всем постройкам заставы.

По середине двора стоял разъярённый человек с колуном в руках. Автомат был отброшен в сторону из-за отсутствия в нём патронов. Мужик медленно поворачивался вокруг себя, одной рукой распахивая на себе тулуп.

– РррАаааа! Выходи, мерзкая гнида! Покажи, что ты сможешь в ближнем бою! – продолжил яростно призывать врага к честному поединку он. – Или стреляй уже, как мразь последняя!

– Некогда мне драки эти устраивать, – ровным и негромким голосом произнёс прямо за его спиной Серый. – Спешу, знаешь ли.

– Чтооо?! – шокированный этой внезапностью мужик постарался обернуться как можно быстрее, рассчитывая сразу же нанести удар топором.

Но болт, выпущенный из верного одноручного арбалета, застрял глубоко во лбу. Последнее, что увидел тот человек – хладнокровного убийцу, опускающего вниз одноручный арбалет. Он был всего в трёх метрах от него.

– Как так?! – подкосился мужик и выдохнул.

– Патронов жалко, – Серый подошёл к жертве, вытащил болт и, хорошо протерев его об подкладку чужого тулупа, зарядил обратно в оружие. – Три раза по тридцать просто в никуда! Это ж сколько дичи настрелять можно было? – он пошарил по обмундированию убитого. – Так ты ж ещё и все магазины по выбрасывал! Ох и обормот!

Время шло, поэтому Серый спешно собрал и надёжно запрятал всё оружие с боеприпасами, которые смог найти, и поспешил навстречу своему обозу.

Завидев опасность, существо медленно и неуклюже, приняло вертикальное положение, схватило почтальонскую сумку, запыхтело и выскочило во двор.

* * *

— Ты уж прости, милок, — сказала Марья Петровна. — Погорячилась я вчера с поленом-то.

На пороге избушки вновь стояло неведомое бабушке существо. Стальные ноги торчали из-под фуфайки, а шапка-ушанка нелепо сидела на хромированной башке.

По наплечной сумке бабушка, наконец, поняла, что существо это работает на почте. Хотя отделение в деревне давно уже закрыли.

— На основании Постановления Губернатора N-ской области от 09.08.2040 № 28, — монотонным голосом говорило существо, — за вами, Марья Петровна, отныне полагается роботизированный уход.

— Нет, никуда я не поеду, – разволновалась старушка. – Здесь моя родина, здесь меня и похоронят. А избу эту ещё мой отец в своё время поставил, своими руками.

Не получив ответа, Марья Петровна продолжила свою речь: — Добрались, проклятые! А я ведь говорила городским начальникам: — Помирать буду, но деревню родную не брошу.

Существо, как и прежде, стояло в дверном проёме, так и не решаясь пройти в избушку.

— Да что ты стоишь-то в дверях? Проходи уж, коли пришёл. Сейчас я чайку сделаю.

Существо сбросило валенки и прошло в избу. Оно село за стол, который стоял у окна, а рядом положило ушанку.

— А я ведь всё одна. Как соседка Полина померла в прошлом году. Так одна и живу.

Бабушка поставила цветастые чашки на стол и наполнила их кипятком из пыхтящего чайника, который ещё секундой ранее стоял на шестке русской печи.

— Робот ты чоли? — захихикала бабулька. — Ты уж извини, что я в прошлый раз тебя поленом-то по голове. Я ведь баба деревенская и отродясь не видела роботов всяких. Разве что по телевизору.

Но робот молчал, да и к кружке с чаем он не притронулся. Наконец, из почтовой сумки он достал листок и положил на стол рядом с Марьей Петровной.

— И чаво это? Что за бумага такая?

— Требуется ваша подпись, Марья Петровна, — произнёс робот ровным, стальным голосом. — Протокол информирования. Примите к сведению: населённый пункт Липовка официально признан последней деревней на планете. Соответственно, вы — последний человек, сохраняющий статус деревенского жителя.

— Господи ты, боже мой, – запричитала старушка. — Это что же творится-то на свете белом?

Бабушка взяла очки с подоконника и принялась читать бумагу, а после кривым почерком вывела подпись. Робот положил бумагу в сумку, надел ушанку и пошёл к выходу, не проронив ни слова.

— Ты заходи, милок, заходи. Хоть одна живая душа появилась в нашей Липовке. Всё теперь проще будет, веселее.

Обитая клетчатым покрывалом дверь брякнула, и в избе вновь воцарилась тишина. Было слышно лишь, как тикают настенные часы.

* * *

— Хорошие вы всё-таки ребята. Хоть и молчаливые, но хорошие. Заботитесь о бабушке старенькой. Кто бы обо мне так заботился?

В этот раз к бабульке наведались сразу два робота. Робот-медсестра измеряла давление, а почтальон принёс газеты и журнал, который, пользуясь случаем, выписала Марья Петровна.

— Да здоровая я, — говорила бабулька, пока робот-медсестра отцепляла манжету тонометра. — Я ведь ещё той закалки, перестроечной.

Робот-медсестра делала своё дело без лишних слов. Движения её были точные и правильные.

— Я никогда не понимала эти ваши компьютеры, да интернеты всякие. Всё это для меня было чуждо. А теперича вы будто семья. Ну а кому я ещё нужна на старости-то лет?

— Распишитесь, — монотонным голосом сказал робот-почтальон и подсунул старушке листок. — Вот здесь.

— Что ж ты глазёнки свои стеклянные выпучил? — захихикала старушка. — Да распишусь я, распишусь, коли у вас там такой порядок. Раньше мы почту так получали. Без всяких там росписей.

Робот-медсестра открыла оранжевую сумку с красным крестом на боку и аккуратно извлекла несколько цветных коробочек с таблетками. Она положила их на стол, который стоял рядом с кроватью.

— Нарушение жизненно важных функций, — монотонно произнесла робот-медсестра. — Показатель давления превышен. Требуется немедленное перемещение в лечебный стационар.

— Ты мне зубы-то не заговаривай, железная голова, — вспыхнула щуплая старушка. — Я деревню свою не оставлю. А вам только это и нужно, проклятые. В больницу меня упечёте, а деревню бульдозером сровняете с землёй. Не позволю! Этот дом строил отец, а муж мой Фёдор лежит на здешнем кладбище. Я здорова! Понятно?! Я ещё вас переживу. Пошли вон!

Роботы, не проронив ни слова, покинули избушку.

— Ишь, канальи железные, — причитала бабулька.

Она схватила коробки с таблетками, открыла чугунную дверцу печки и бросила их в топку.

— Не позволю уничтожить Липовку.

* * *

— На вот, — сказала старушка и протянула бумажный свёрток роботу-почтальону. — Всю жизнь берегла. Царское серебро, между прочим, это мне по наследству по женской линии перешло.

Старушка лежала в кровати, а робот сидел рядом на лоскутном покрывале, подперев стальной подбородок костлявой, лишённой плоти рукой. В избе было душно от натопленной печки.

— Помру, вам всё достанется. У меня ведь, милок, кроме вас, никого и нет. Вы моя семья.

Недолго думая робот в сотый раз развернул уже давно знакомый свёрток. Мутное серебро столовых приборов заблестело от света тусклой потолочной лампы.

— Я вам почту принёс, Марья Петровна, — сказал робот и положил развёрнутый свёрток на стол.

— Да знаю я милок, знаю. Ещё пока при ясной памяти. У меня ведь отец до самой смерти имел чистейший ум. Всё понимал.

Робот ничего не ответил, а лишь достал из небольшой сумки несколько газет и журнал.

— Если помру, то вы меня рядом с Феденькой похороните. Там на холме, у кромки леса.

Внезапно бабушка вскочила с кровати, открыла старенький комод и достала чёрно-белую фотокарточку, на которой был изображён мужчина в военной форме.

— Вот, посмотри, какой он здесь красавец, — Марья Петровна поднесла фотокарточку к лицо робота. — Статный мужчина. Сейчас таких нет. Отец был военным.

Стеклянные глаза-линзы робота светились красным светом, изредка мерцая. Он сидел неподвижно.

— Да ну тебя к чёрту! — выругалась бабушка. — Сидишь как истукан. Хоть бы сказал что-нибудь для приличия.

Наконец, робот встал с кровати и привычно направился к выходу. Движения его были чёткие, бесшумные. Робот надел фуфайку, ушанку и, слегка пригнув голову, вышел в дверь.

— А ты заходи почаще, — сказала вслед бабушка. — Я тебе про молодость свою расскажу, да про мужа.

Но робот ничего не ответил. Дверь звякнула, и в избушке воцарилась тишина.

* * *

— Марья Петровна, — обратился робот-почтальон к старушке.

Но ответа не последовало. Старушка лежала неподвижно, скрестив руки на груди. Глаза её были слегка приоткрыты, а на месте рта образовалась впадина.

— Марья Петровна, — обратился робот во второй раз, но старушка по-прежнему молчала.

Робот поднёс стальную ладонь к лицу старушки, и уже через мгновение красный огонёк заплясал на морщинистой жёлтой коже. Раздался звуковой сигнал, робот отвёл руку в сторону, а после направился к выходу.

* * *

Они застыли в безмолвии у кучи мёрзлой глины. Их стальные лбы отражали небо. На кривых табуретках стоял гроб. Лицо старушки было жёлтое, а морщинистый лоб покрывала погребальная лента-венчик.

Высоко в небе одинокая ворона истошно каркнула, пролетая над могилой Марьи Петровны. Роботы синхронно повернули головы на звук. Наконец, робот почтальон коснулся савана, а после накрыл им лицо покойной. Движения его были чёткие и угловатые. Чуть слышно пыхтела пневматика.

Застучали молотки. Звук эхом отражался от холодных надгробий. Комья мёрзлой глины с грохотом падали на красную ткань. И вскоре высокий, тяжёлый сосновый крест венчал свежий холм старушечьей могилы.

* * *

По узкой заснеженной тропинке с лопатами наперевес шли роботы. Старые фуфайки нелепо висели на их стальных каркасах. Они будто солдаты синхронно переставляли серебристо-серые ноги, постепенно удаляясь от кладбища. Совсем скоро их силуэты слились воедино и превратились в мутное пятно на горизонте. Приняв в свои объятия одинокую старушку, кладбище вновь уснуло, а декабрьский снег всё падал, покрывая собой всё вокруг.

Он рос не по дням, а по часам, превращаясь в исполина с серой, как лесная скала, шерстью и глазами янтарного меда, полными безмерной преданности. Он не сторожил дом - он сторожил ее. Чужака, будь то бродячий пес или зашедший слишком близко к усадьбе незнакомец, Кар встречал молчаливой стеной мускулов и низким, гулким предупреждением, от которого стыла кровь. Но для Элис он был лишь большим, теплым, бесконечно терпеливым Каром, на котором можно было спать, как на пуховой перине.

Годы текли. Элис расцвела в юную леди. Паркетные залы уступили место бальным, травянистые лужайки - изящным садовым дорожкам. И гигантский волкодав, некогда ее защитник и живая игрушка, стал неудобен. Он занимал много места в карете, его шерсть пачкала дорогие платья, его размеры пугали гостей. Элис, поддавшись капризу и влиянию модных подруг, захотела крошечного левретку - изящного, гламурного, помещающегося на бархатной подушке.

Предательство. Слово это не произносилось в стенах усадьбы. Говорили: «Отправим его в хорошие руки», «Он заскучает в городе», «Ему нужен простор». Лживые слова, сладкие, как сироп. Полковник, ослепленный любовью к дочери или уставший от упреков, согласился. Не в «хорошие руки». В вечные, холодные руки леса.

Однажды вечером, когда солнце кровавым шаром садилось за вековые дубы, верного Кара выманили во двор лакомым куском. Двое грубых слуг, лица которых Кар знал годами, набросились на него. Цепь, петля, удушающая удавка на могучую шею. Предательские руки связали его лапы крепкой веревкой. Сдавленный вой, полный недоумения и ужаса, вырвался из его глотки, когда его втолкнули в темный фургон. Элис наблюдала из окна верхнего этажа, ее сердце сжалось на миг, но тут же успокоилось мыслью о будущем изящном щенке.

Его вывезли далеко вглубь угодий, туда, где лес становился диким и непроходимым. Связанного, с петлей на шее, сбросили в овраг, поросший колючим терновником. «Пусть природа решит», – буркнул возница, хлестнув лошадей. Фургон скрылся в сумерках. Кар лежал, чувствуя, как холод земли проникает сквозь шерсть, как колючки рвут кожу. В его янтарных глазах гас свет доверия, и разгорался новый - холодный, как сталь клинка.

Он не умер. Голод и ярость дали силу, о которой не подозревали его мучители. Он грыз веревки, пока десны не истекли кровью, терся о камни, пока петля не ослабла. Освободившись, он не побежал обратно к усадьбе. Он поднял морду к черному небу и издал вой. Не собачий. Волчий. Зов одинокого хищника, отринувшего мир людей.

Кар стал Призраком леса. Он научился охотиться с безмолвной жестокостью тени. Местные крестьяне, находившие растерзанных оленей или кабанов с перекушенным хребтом, шептались о «Лесном Дьяволе». Охотники возвращались бледные, рассказывая невероятные истории: о гигантском, «с лошадь величиной» сером волке, которого пули, казалось, не брали вовсе, а капканы он раскидывал, как щепки. Говорили, он уводил целые стаи волков со своих владений, а непокорных жестоко убивал. Его боялись. Его имя - Призрак леса - стало легендой, передаваемой у костров с суеверным трепетом. Он не нападал на людей без причины, но его одинокий силуэт на вершине утеса или горящие во тьме глаза, замеченные путником, наводили леденящий ужас. В его душе осталась лишь черная обида и холодная ярость, замешанная на врожденном благородстве породы. Он стал господином этих чащоб, мстя миру за одно предательство.

Прошло несколько лет. Элис, теперь уже юная женщина, гуляла в лесу недалеко от усадьбы. Рядом скакал ее новый фаворит крошечный, изнеженный левретка Фриц, сверкавший ошейником с бриллиантами. Лес был тих и казался безопасным в сонных лучах предвечернего солнца. Слишком тих.

Внезапно из-за вековых буков вышла стая. Семь голодных, остроухих теней с горящими желтыми глазами. Волки. Запах легкой добычи - Элис и пищащего Фрица привлек их сюда. Элис вскрикнула, леденея от ужаса. Фриц, дрожа всем телом, жался к ее ногам, его тонкий лай был жалким писком против волчьего рыка.

Стая окружила их мгновенно. Вожак, седой матерый зверь, сделал молниеносный бросок. Раздался душераздирающий визг Фрица. Крошечную собачку подбросили в воздух, как тряпичную игрушку. Еще миг - и острые клыки впились в нее. Элис замерла, парализованная, видя, как ее изящная игрушка превращается в кровавый лоскут. Волки, возбужденные первой кровью, повернулись к ней. Запах страха манил их сильнее. Они сжали кольцо. Элис увидела оскаленные пасти, капающую слюну, почувствовала звериное дыхание. Мысль пронеслась: Кар... Где же Кар?

И он пришел. Не из усадьбы. Из самой глубины ада, что горел в его душе.

Беззвучно, как буря, обрушившаяся с ясного неба, огромная серая тень вылетела из чащи справа. Это был не волк. Это был гигант. Исполин с гривой, вставшей дыбом, с глазами, пылавшими нечеловеческой, холодной яростью. Кар. Но не прежний Кар. Это был Призрак леса, воплощение мести, взращенной на предательстве.

Он врезался в стаю, как пушечное ядро. Первый волк, тот, что терзал Фрица, взвизгнул и отлетел в сторону с перебитым хребтом, словно его ударил молот. Кар не лаял, он убивал, методично, с ужасающей эффективностью. Его челюсти, способные некогда нежно переносить руку ребенка, теперь ломали кости, как сухие прутья. Клыки вонзались в глотки, рвали сухожилия на могучих лапах. Он использовал свой чудовищный вес, сбивая волков с ног и топча их. Стая, только что уверенная в победе, превратилась в сборище затравленных тварей. Они кидались на него, но он был неуязвим, как скала, быстр, как молния. Их зубы скользили по его густой, свалявшейся в войлок шерсти, оставляя лишь царапины. Его же удары были смертельны. Один за другим, седой вожак, молодые самцы, матерые охотницы - все семеро легли на пожухлую траву, искаженные в предсмертных судорогах, их кровь алела на серой шерсти их убийцы.

Тишина. Гнетущая, звенящая тишина повисла над полянкой смерти. Стоял только Кар. Весь в волчьей крови, но, казалось, и его собственной, истекшей когда-то из раны на сердце. Его могучая грудь тяжело вздымалась. Пар клубился от его разинутой пасти. Он медленно повернул голову к Элис.

Она стояла, прислонившись к буку, бледная как смерть, дрожащая, с глазами, полными немого ужаса и... узнавания. Она смотрела в эти янтарные глаза. Глаза ее детства, глаза ее защитника, глаза существа, которого она обрекла на муки и одичание.

Взгляд Кара был страшен, в нем не было ни любви, ни радости спасения некогда дорогого ему человека. Там была бездонная боль. Глухой, немой укор, тяжелее любых слов. Он смотрел на нее так, словно видел не юную леди, а ту маленькую девочку, что предала его у окна усадьбы. В этом взгляде была вся горечь изгнания, все ночи голода и ярости, вся смертоносная мощь, рожденная от человеческой жестокости.

Он не подошел, не тронулся с места. Он лишь издал короткий, хриплый звук - не лай, не вой, а что-то среднее, полное невыразимой скорби и окончательности. Потом развернулся. Его огромная, покрытая шрамами и запекшейся кровью фигура медленно двинулась к чащобе. Он не оглядываясь шагнул под сень вековых деревьев, в свою стихию, в свою вечную ночь, и растворился в ней, как и положено призраку.

Элис рухнула на колени среди растерзанных волков и жалкого клочка, что был Фрицем. Но она не видела их. Перед ней стоял лишь один образ: взгляд. Взгляд ее потерянного друга. И только сейчас, в смертной тоске, спасенная им и вновь им же проклятая, она поняла всю чудовищность содеянного. Она поняла, какого верного сердца, какого благородного духа, какого настоящего друга она лишилась ради мимолетной прихоти. Слезы хлынули потоком, горячие и бесполезные, смывая румяна, но не смывая вины.

В лесу воцарилась тишина, нарушаемая лишь ее рыданиями, далеким карканьем ворона и шелестом листвы, хранившей тайну пса Кара. Призрак леса ушел навсегда, оставив ей лишь леденящую пустоту и горькое знание цены предательства.

— Вот это славно! Парень, плесни своему учителю нашего лучшего вина, за такое нужно выпить, — обратился ко мне князь.

Я двинулся к столу, где стояли кувшины с напитками, и взял тот, на который мне указал распорядитель, улавливающий и контролирующий всё происходящее за столом.

Вернувшись обратно к мастеру и наполняя его бокал красным вином, в котором явно ощущался аромат каких-то ягод, я понял, что князь обсуждал детали боя.

— И всё-таки я никак не могу взять в толк, как можно обычной тростью отразить удар меча, — произнёс Олег, внимательно рассматривавший трость учителя. — Обычное дерево, хоть и окованное железной полосой, на ней даже следа не осталось от удара.

— Это сила охотников, как маги воплощают свою силу в элемент стихии, так и мы можем сосредоточить силу внутри своего тела или же внутри предмета, которого касаемся, — менторским тоном произнёс Ханс.

— Любопытно, получается это можно использовать и в обычной жизни, насколько эффективнее бы стал труд рудокопа и дровосека, умей он усиливать своё орудие.

Видно было, что князь не просто так занимал своё место. Он молниеносно нашёл применение столь поразительной способности.

— Боюсь, что это невозможно, данный навык быстро не освоить, — развёл руками мастер. — У наших учеников только к третьему году обучения начинает получаться напитывать силой другие предметы. К тому же это требует изрядного вложения силы. Я читал, что когда-то давно люди пытались использовать силу сущности для бытовых задач, но годы тренировок выливаются в пару срубленных деревьев, после которых человеку нужно несколько часов для восстановления. Собственными силами оно как то быстрее получается.

— Эх! Жаль!

— Маги не разжигают очаг огненными шарами, да и поля в засуху не поливают при помощи водного элемента, хотя могли бы. Вся эта сила даётся большим трудом и последствия её использования соответствующие, — продолжал свою лекцию учитель. — Другой вопрос, что мы тратим эту силу на то, чтобы убивать друг друга в каких-то мелких дрязгах с соседями, но такова уж суть нашего общества.

— Ну вот, начали за здравие, а кончили за упокой, — сказал князь скривившись. — Я верю, что рано или поздно, мы сможем прийти к согласию друг с другом. Так выпьем за то, чтобы дожить до тех времён, когда маги будут помогать простым людям своей силой, а  не за деньги, весьма немалые, выходить на поле боя.

Со всех сторон раздались одобрительные крики и звон бокалов.

— Было бы чудесно, я уже стар и слаб, — улыбка пробилась на устах наставника, — но я надеюсь, что мои ученики смогут дожить до столько благословенного времени.

— А что ты думаешь, мальчик, насчёт сегодняшнего поединка? Часто ли вам удаётся увидеть силу мастеров? — обратился ко мне князь.

— Всего пару раз мне посчастливилось наблюдать за мастерством своих наставников, — начал сбивчиво отвечать я, не ожидая столь высокого внимания к своей персоне. — Но такое как сегодня, я видел впервые, сущность белого вол…

Резко вспыхнувшие глаза наставника заставили меня вздрогнуть, и я, на середине фразы, выронил кувшин с вином, который держал всё это время в руках.

— Прошу прощения за своего ученика, — извинился мастер Тальхоффер.

— Да ладно тебе Ханс. И ты парень не переживай, переволновался, с кем не бывает, — князь с доброй улыбкой посмотрел на меня, после чего взмахнул рукой, подзывая слуг.

Пока последствия моей оплошности устраняли, учитель отвёл меня в сторону.

— Что ты видел во время моего поединка?

— Только как сила, покрывавшая ваше тело белой призрачной шерстью, собралась в огромного белого волка, и как он повторял все ваши движения, а в конце, как ярко засветился наконечник трости, — испуганно рассказал я под пристальным взглядом учителя.

— Очень интересно, — произнёс учитель, внимательно вглядываясь в мои глаза. — Обсудим это подробнее по возвращению в школу, никому больше не говори про то, что видел. Запомни! Никому!

Я судорожно закивал головой, не понимая, что происходит и почему мне нельзя рассказывать об увиденном. Может быть, течение силы способны увидеть только люди, владеющие сущностью зверя. Что-то колыхнулось у меня в груди. А учитель просто не хочет выдавать посторонним свою сущность.

Праздник продолжался, как ни в чем не бывало. Мастер попросил Игоря подменить меня на остаток застолья, чтобы я тоже мог поесть и отдохнуть.

Ученики, конечно же, обсуждали ярмарку, состязания и поединки, но я, помня наставления учителя, решил не принимать участие в разговоре, а насладиться отменной едой и прекрасным яблочным сидром, который нам подали.

По окончании грандиозного праздника, князь объявил, что нас ждёт финальное красочное зрелище, ставшее уже традиционным для яромильской ярмарки.

К нему подошли мужчина в ярко алом наряде, который был, на мой взгляд, слишком уж неудобным и вычурным, а так же ослепительная женщина в элегантном светло-голубом платье.

— Нам посчастливилось, что сегодня демонстрацию красочных магических эффектов нам покажет не только, хорошо всем вам известный,  придворный маг Торгрим. Но и впервые посетившая нашу ярмарку, госпожа Ирина, — громогласно объявил герольд.

Маг минуту зачитывал какое-то заклинание, после чего вскинул руки, и от них вверх устремились извивающиеся струи огня, которые осветили ночное небо. Чародейка тоже всё это время готовилась, не отставая от своего коллеги, с её пальцев начали срываться одно за другим ледяные копья причудливых форм, которые всячески переливались, окружённые языками пламени. Поднимаясь высоко над головами собравшейся толпы, потоки льда и огня разделялись. В небе постепенно начали формироваться огненный дракон и ледяной тигр. Когда они были полностью закончены, стихийные звери рванулись ввысь в причудливом танце. На пике своего полёта они разлетелись в разные стороны, после чего бросились на встречу друг другу. Столкнувшиеся стихии закружились в бешеном вихре, который взорвался с оглушительным грохотом, от которого толпа, в ужасе, присела. В небе же образовалось облако, из которого начал сыпать снег крупными хлопьями, на радость всем собравшимся.

- Что сгорело?

- Балкон, занавески, шкаф немного обожгло. Он пустой был. Я хотела его подвинуть и всё вынула. Навесной потолок придется менять.

- На ремонт нужны деньги, - рассудила Настя. - Скажи номер карты, я переведу.

- Не надо, - показалось, что предложение помощи вызвало у Эли ужас.

- Тебе есть где жить?

- Да. Говорю же, квартира цела. Балкон разрушен, но с этим можно смириться. Тоша, конечно, вне себя от горя. Это была его территория, - она глянула по сторонам. - Не понимаю, что послужило причиной пожара? Вся электрика была выключена. Будто порчу навели.

- О, Эльвира, - Руслан вышел из дверей мужской раздевалки. - А я думал…

- Что ты думал? - она даже не пыталась скрыть раздражение в голосе. - Что я превратилась в шашлык?

- Эля… Но я же здесь не при чем. Зачем на меня спускать всех своих собак сразу?

Женщина отвернулась и ушла молча.

Настя кивнула Руслану, будто едва его заметила и нырнула в бассейн.

- Ну так сваи или ленточный фундамент? - Миша продолжил разговор, который начался в мужеской раздевалке.

- Смотря какой грунт… - с видом эксперта выдал Руслан.

- Специалист по георазведке нынче - дорогое удовольствие.

- На кой тебе этот специалист сдался? У тебя, что глаз нет? Возьми лопату, да копни. Сразу видно, чего там у тебя - песок, глина или индейское кладбище.

Мужчины чинно проследовали в сауну.

Эльвира сидела в самом темном углу и старательно прикидывалась прозрачной, чтобы избежать общения.

- Если бы я всякий раз вызывал специалистов, мне бы этот дом как космодром по деньгам встал, - Руслан забрался на верхнюю полку и нахлобучил на голову куцую войлочную шапку. - И так размахнулся что-то. С мансардой выйдет более 300 квадратов.

- А сколько у тебя этажей?

- Полноценных - два.

- Кто тебе проект делал? - Миша специальной массажной варежкой растирал худые конечности.

- Какой проект? Ты о чем? Я всё на глаз стоил, - с гордостью заявил Руслан. - Там ничего сложного.

- И мне предлагаешь «на глаз»? - хмыкнул Миша. - Я хочу прочно-долговечно, чтобы правнукам хватило и они добрым словом вспоминали.

- Ну так делай на шоколадный глаз, раз другим не доверяешь. Или плати специалистам, если денег хоть жопой жуй.

Руслан порывисто спрыгнул с полки и ушёл.

- Говорят, твоя квартира сгорела, - на всю сауну сообщил Миша. - Сынулька постарался, небось. Помяни мое слово, парень ещё доставит проблем. По нему сразу видно - наркоман…

- Тебе, Миша, я от всего сердца желаю построить дачу, чтоб твои близкие были все здоровы, счастливы и не испытывали нужды. И чтоб дети твои были послушными и успешными.

Сглатывая слезы, она выскочила из сауны и устремилась в душ.

- Давай ещё разочек! Ну же, кись, - Игорь с нарастающей страстью целовал Настю в самые чувствительные места.

Было утро субботы, у обоих выходной. Последние дни он вел себя как мартовский кот - Настя не знала, куда спрятаться от похотливого Деда. При нем опасно было даже нагибаться к кошачьим мискам.

В замке тихо повернулся ключ. Настя подумала, что показалось. К тому же она была слишком занята, чтобы заметить, что в квартиру кто-то зашел.

Она лежала на спине. Игорь двигался грубо, но ей нравилась его уверенность. Одеяло, покрывавшее его спину, напоминало плащ супергероя. Он задрал ноги девушки и вошел так глубоко, что она вскрикнула. Плащ свалился с волосатых плеч. За спиной у Игоря стояла Елена Ивановна.

- Вон! Живо!

Игорь на ходу запрыгнул в трусы, схватил кучку своих вещей со стула в одну руку, чемодан и ботинки - в другую и скрылся за дверью. Скорость его реакции соответствовала фразе Джокера из известного фильма: «ТАДАААМ! Он испарился!»

- А ты чего лежишь? Вставай давай. Собирай манатки и тоже на выход.

Елена Ивановна строго хмурилась. Настя вспомнила, как в детстве мать похожим образом реагировала на все её попытки нарушить строгие родительские правила. Как-то раз она устроила своим куклам чаепитие, вместо того, чтобы учить стишок. Это был первый класс школы для одарённых детей. Настя не была одаренной. А даже если и была, давление родительских ожиданий стерли основные задатки на корню.

Тем не менее, она хорошо училась, школу закончила без троек, но не получилось выйти на медаль, что раздосадовало Елену Ивановну. Зато в МЕДе было здорово. Тяжело и порой хотелось бросить, но интерес к профессии перевешивал.

Обучение в ординатуре пришлось прервать из-за внезапного обострения, как потом выяснилось, наследственного заболевания. Тогда у Насти впервые зародились осознанные подозрения по поводу приёмной семьи. В ординатуру она так и не вернулась, пошла работать в районную поликлинику.

Когда была мелкой, Настя пару раз ставила родителям в укор, что она им не родная, когда те проявляли чрезмерную строгость или недовольство её поведением. Мать стремилась контролировать всё: одежду, длину волос, учёбу, даже кукол. Глотая слезы и запальчиво вкидывая «Я у вас приёмная!» на пике отчаяния, Настя даже не предполагала, что попала в самое яблочко.

Отец любил её больше. Он дарил подарки и регулярно подкидывал денег на банковский счет, но почти не принимал участия в воспитании - вечно пропадал на работе и в командировках. Настя боялась отцовского гнева, хоть он ни разу в жизни даже голоса на неё не повысил.

- Ты это серьезно? - она одевалась. - Мам? Из-за Игоря меня выгоняешь? Потому что не можешь принять, что я его люблю?

- Мы с тобой договорились, - будто Елена Ивановна и правда верила, что по договоренности можно разлюбить. - Если ты с ним, то без квартиры и машины.

- Мы хотим пожениться, - выпалила Настя.

- Это пожалуйста. Сколько угодно, - мать поставила стул в центре комнаты и села на него, положив ногу на ногу. - Пусть сначала разведется и квартиру вам снимет.

- А если у нас будут дети? - Настя натягивала теплые штаны. - Их ты тоже предлагаешь на съёме растить?

- Многие живут на съёмной квартире в том числе с детьми, - она достала из сумочки круглое зеркальце и помаду, провела по губам.

- Мама, давай поговорим, - девушка оделась и присела на край мятой постели, где еще десять минут назад придавалась любовным утехам.

- Прежние разговоры не возымели толка, почему этот - должен?

- У тебя совсем сердца нет.

- Сердце у меня есть. И оно болит, потому что ты опять его разбиваешь.

- Ну, мам, - Настя свела бровки домиком и потянулась к руке матери, но та её отдернула, будто боялась обжечься. - Хорошо. Как хочешь.

Настя метнулась к шкафу, достала с нижней полки чемодан, вытряхнула из него сувенирный веер, маску для снорклинга и ласты. Она без разбора сваливала в чемодан одежду с полок.

- Ты правда не понимаешь? - Елена Ивановна продолжала сидеть в центре комнаты.

- Понимаю. Теперь отлично понимаю. Что я - кукла, которую вы купили, чтобы она играла по вашим правилам. И не дай боже ей иметь свои планы на жизнь.

Она закрыла чемодан. Молния застряла, вещи торчали, как из неаккуратного рта обжоры. Наконец, девушка справилась с чемоданом, оттащила его в прихожую, взяла с полки ключи.

- Вот, - она протянула ключи матери. - Если это цена моей свободы, то пусть будет так.

- А тебя не смущает, что он убежал, как трусливый таракан? - голос матери звучал всё еще строго, но уже мягче. - Куда ты пойдешь? Присядь, поговорим.

Настя взглянула в голубые глаза матери, похожие на два кусочка антарктического айсберга.

- Я сниму квартиру и буду там жить.

- С Игорем?

- Не ваше дело, - она хотела вскочить, рука матери удержала девушку на месте.

- Настя, ты наша единственная дочь, - холодные глаза обладали гипнотическим эффектом. - Неужели ты считаешь, что я хочу тебе навредить?

- Ты хочешь разлучить меня с любимым мужчиной.

- Этот мужчина из массы вариантов избрал стремительное молчаливое бегство. Он - трус.

- Пускай. Но он - мой трус.

На кухне раздался звон мисок. Настя рванулась к источнику звука. Кузя перевернул воду и лежал мордой в луже. Из приоткрытой пасти сочилась тонкая струйка крови. Его грудная клетка медленно вздымалась опускалась. Настя застыла на коленях перед котом. Справившись с ужасом, она бросилась в комнату за телефоном.

- Кузе плохо. Он умирает, - она набирала номер клиники, давясь рыданиями.

Елена Ивановна встала подошла к дочери и обняла её. Настя утонула в своём горе и теплых материнских объятьях.

- Видишь, не только мой автохлам устраивает забастовки, - Эля топталась на месте у ворот, Руслан вглядывался в белую даль в поисках машины грузовой доставки.

- Заблудились, как пить дать, - он сложил руки, имитируя бинокль. - Проёбщики хреновы… А, не, вижу! Едут.

Руслан еще вчера приехал в недостроенный дом, так как перепутал дату доставки стройматериалов. Пришлось мерзнуть целую ночь - дом был слишком большой, внутри перегородки отсутствовали. Прогреть такую махину было непросто и энергозатратно. Утром выяснилось, что у его авто сдох аккумулятор.

- Смотри в оба, чтобы ничего здесь не спёрли, - предупредил он женщину.

Эльвира приехала, чтобы прикурить японку Руслана от своего многострадального авто. Но забыла взять с собой крокодилы. К счастью в её багажнике нашелся зарядник от сети - медленно и долго, но хоть что-то.

Грузчики отказались таскать мешки и доски в дом, свалили всё кучей во дворе и уехали.

- Вот суки! - Руслан решил перекурить прежде чем заняться физическим трудом. - И соседей никого. Как ты могла забыть крокодилы?

- Скажи спасибо, что я вообще к тебе приехала, - Эля куталась в меховой воротник куртки.

- Спасибо, благодетельница! - он продолжал негодовать. - Огромное! Во-от такое!

Он оставил куртку в доме и теперь мерз без неё.

- Пару часов у розетки и заряда будет достаточно, чтобы крутануть стартер, - напомнила женщина. - Как раз всё в дом перетаскаешь.

- Эль, вот почему ты такая бесполезная? Тебя о чем-нибудь попросишь раз в сто лет…

- Ну так проси других, полезных своих друзей. Ах да, вспомнила. Других-то у тебя и нет. Только бесполезная я, - она смотрела ему в глаза с вызовом.

- Значит, только я тебе помогать должен? Забирать, возить, чинить… мебель двигать?

- Нет, Руслан, ты мне ничего не должен, - в голосе звучала глухая грусть. - И насчет мебели - это явно не твоя сильная сторона.

- Ну тогда чё ты ко мне вечно цепляешься? Завела бы себе нормального мужика. Пусть бы он решал твои вопросы, - он затоптал окурок в снег и взял следующую сигарету. - Мне-то ты зачем? Детей не родишь… Возраст уже не тот.

В какой-то момент Эльвире безумно захотелось расцарапать ему лицо. Но приступ бешенства так же быстро схлынул, оставив следы ногтей на коже ладоней.

- Верно. Я на это не гожусь больше, - ответила она спокойно.

- Эль, не обижайся, ладно? - Руслан понял, что перегнул, он смотрел на неё карими глазами нашкодившего подростка. - Я знаю, что тебе несладко живется. Про кредиты в курсе и проблемы с сыновьями…

- У меня нет проблем с моими сыновьями, - отрезала Эля.

- Как скажешь, - быстро согласился он. - Пойдем в доме посидим?

Эля с опаской посмотрела в сторону распахнутой двери. В небе уже разливалась чернильная темнота, мороз безжалостно пробирался под одежду.

- Я не настроена с тобой сегодня трахаться.

- Ты никогда не бываешь настроена, - он странно улыбался, то ли был сконфужен её догадкой, то ли предвкушал очередную победу.

- Рус, я серьезно.

- Ладно, погоди минутку тогда.

Руслан вернулся в куртке и вязаной шапке.

- Эля, знаешь, я бы мог на тебе жениться, - в голосе звучал подвох, она насторожилась. - А чего? Ты бы наконец поменяла свою фамилию на заветную Тополева.

Телефон завопил неожиданно громко. Номер не был знаком, но Эльвира ответила.

Настя осторожно достала Кузю из переноски и положила на стол. Врач приступил к осмотру.

- Надо оперировать. Срочно, - сказал молодой человек, большую часть лица которого скрывала надвинутая на лоб шапочка и повязка.

Настя привыкла к интерьеру ветеринарной клинике и врачам, но только сейчас поймала себя на мысли, насколько всё это похоже на человеческую больницу.

- Дождемся анализов и дам наркоз, - он попытался взять кровь из лапы животного, но Кузя дернулся. - Держите его, пожалуйста.

Сглатывая застрявший в горле сухой ком, Настя помогла врачу справиться с ослабленным Кузей, который сопротивлялся из последних сил. «Борется - значит, хочет жить» - подумала она.

Телефон настойчиво вибрировал в кармане. Она пыталась игнорировать неуместный звонок. Он затаился и принялся жужжать снова.

- Ответьте. Всё равно пока ждем, - сказал врач, унося пробирки.

Девушка посмотрела на экран. 4 пропущенных от Миша Баня. Ему-то что могло понадобиться? Она уже собиралась убрать телефон обратно, но Миша Баня предпринял новую попытку.

- Игоря забрали по скорой. Говорят, инфаркт. Он тебя звал.

- Что? К-как? - она будто не расслышала.

- В больницу только что увезли. В 26-ую, - чуть громче сказал Миша. - Пока ждали бригаду, он всё бубнил Настя-Настя, Настя-Настя. Всех достал.

- Как это произошло? Точно инфаркт? - Настя всё еще сомневалась в том, что правильно его расслышала, и в реальности происходящего.

- Вроде тренил в зале - парни так сказали. Потом пришел в баню. Настроение у него было… искал, с кем бы поругаться. Ну и потом его скрутило, мы с ребятами его под белы рученьки до лежака…

Настя не чувствовала пола под ногами, собственных рук и вообще ничего, кроме пульсации в висках, чудовищно громкой, будто кровь в сосудах пыталась разбить её хрупкий череп. Значит, после того, как ушел от неё, Игорь поехал в спортивный клуб. И там это случилось…

Вернулся врач. Девушка не заметила. Она так и стояла с телефоном в руке, устремив невидящий взор сквозь пространство.

- Вам плохо? Присядьте, - тронул её за локоть и подтянул стул на колесиках, в которой она тут же рухнула как подкошенная. - Может, вам воды принести? - он был растерян.

- Н-не надо, - Настя сжалась и беззвучно зарыдала.

Он пытался её успокоить, бормотал очевидные утешения, дважды повторил, что «надежда есть всегда» - спасительная ложь, которую как мантру произносят близкие неизлечимо больных.

- У мен-ня д-друг в больн-ницу попал, - чуть успокоившись сказала Настя икая. - Что мне теперь делать? Кузя - здесь, он - там.

Она снова ревела, закрыв лицо руками.

- Езжайте, - она посмотрела на доктора сквозь слезы. - Сейчас придет мой ассистент. Подготовка и операция займут два часа. Вы здесь всё равно ничем не поможете.

На последней фразе поток слез усилился.

- В какой больнице ваш друг?

- В 26-ой, - ответила сквозь рыдания.

- Ну так это совсем рядом, пятнадцать минут пешком.

Такси не ехало. Настя забыла в клинике шапку. Уши мерзли на холодном ветру. Девушка обмотала голову шарфом, подтянула бегунок молнии к носу. С каждым шагом росло ощущение, что она предает Кузю. С каждым шагом крепла надежда увидеть Игоря.

Чем дальше она отходила от ветклиники, тем холоднее и медленнее хлюпало сердце в груди. Настя шептала: «Кузя, Кузенька, Котик… Живи!»

Чем ближе подходила к больнице, тем больше хотелось скинуть куртку, размотать шарф и обнять Игоря. «Игорь, Игорёчек… Любимый…»

Мысли беспрестанно метались от одного к другому. Кот и Дед перетягивали её, как канат. Но Настя не обладала заявленной прочностью и чувствовала, как вот-вот её разорвёт.

Только бы хватило сил дойти. Но нужно было ещё и вернуться.

Больница встретила безразличием и тоской. В приёмном Игоря не было. Настя металась по коридорам. Она спрашивала у всех попадавшейся ей врачей и медсестёр, но никто ничего не знал.

- Настька? - удивился Евгений. - Ты что тут делаешь?

- Женя?! - взвизгнула она. - Женечка, помоги!

- Что случилось?

- У меня друга к вам привезли с инфарктом. Помоги его найти.

- Так на кардиологию забрали, наверное, - Женя посмотрел на часы, потом на её опухшее от слез лицо. - Отыщется, не переживай. Езжай домой, поспи. Завтра проведаешь.

- Жень, мне сегодня надо, - потусторонним голосом взмолилась она. - Очень. Он - мой любимый человек.

- Ну, если так, то иди за мной.

Настя сняла куртку и швырнула на скамейку. Человек без верхней одежды привлекал меньше внимания персонала. Они петляли унылыми коридорами, поднялись на лифте. Женя толкнул дверь и впустил девушку.

- Вот отделение, дальше сама найдешь.

- Жень, проводи меня в палату, - она потянула врача за рукав. - Я ведь не жена. Меня не пустят.

- Ну, придумай что-нибудь, - знакомый вдруг засуетился, прочитав сообщение на телефоне. - Извини, мне пора.

За поворотом мрачного коридора разговаривали люди. Настя будто натолкнулась на стеклянную стену, когда услышала знакомый голос.

- Это всё она, шалава малолетняя, - девушка высунулась и увидела в холодном мерцающим свете грузную фигуру Мымры. - А этот мудак старый только залупой и умеет думать.

Рядом с Дусей стоял сын Игоря.

- Говорила я ему - эти уколы гормональные и железки до добра не доведут.

- Мам, всё будет хорошо. Батя - крепкий мужик, выкарабкается.

- Заруби себе на носу, на похоронах этой дряни не будет. Раздавлю гадину!

- Мама, ну зачем ты… Рано ещё…про похороны…

Настя прижалась спиной к стене и сползла по ней на корточки. Пальцы зарылись в волосы и сжались. Внезапно стало интересно, сможет ли она вырвать клок волос из своей головы.

- Вы кто и к кому? - строго спросила подошедшая медсестра.

С трудом она отыскала куртку в приёмном. Ноги не слушались. Настя села на скамейку. На этот раз с такси повезло. Она не помнила, как вернулась в ветклинику. В голове долбила мысль - столько времени потрачено зря.

Кузя в попоне и бинтах лежал на столе.

- Пришлось иссечь больше тканей, чем рассчитывали. Операция прошла тяжело и она у него не первая, - оправдывался врач. - Шансов практически нет.

Настя встрепенулась и посмотрела на него, будто очнулась после тяжелого сна.

- Мы только продлеваем мучения, - он не смог выдержать её пристальный взгляд. - Остались считанные дни в лучшем случае. А то и часы.

- Я забираю его домой, - Настя взяла переноску, сняла верхнюю часть, нижнюю поставила на стол.

- Милосерднее было бы… - он не договорил.

- Там хоть домом пахнет, а не больницей.

Дома Настя не стала вынимать Кузю из переноски. Только сняла верхнюю часть. Теперь она боялась его трогать. Не из брезгливости - ей страшно было что-то нарушить в его хрупком тельце или сломать. Любое действие теперь казалось необратимым. Она осторожно гладила его шерсть, трогала кончики ушей. Настя боялась слишком часто моргать или дышать через чур громко. Её мир съёжился до размеров кровати. Кузя дышал медленно и хрипло. Девушка не могла понять, кот спит или тоже просто боится пошевелиться. У неё затекла спина и колени, но это не ощущалось, пока Настя вдруг не поняла, что просто уже не может сидеть. Тогда она легла, сгруппировалась вокруг дна переноски и лежащего там кота, будто пытаясь оградить их от остального мира. Через некоторое время она провалилась в забытьё.

Телефон пронзительно пискнул. Девушка проснулась с ощущением зудящего беспокойства и удушающей тоски. Она уже обладала тем сакральным знанием, но боялась себе в этом признаться. Кузя чуть отполз в сторону и дышал беспокойнее и чаще. Его лапы подергивались, как во сне, морда скалилась.

Телефон пискнул второй раз, напоминая о себе.

Макс Благодатка: «Игорь скончался. Соболезную»

Её будто дернули за шею и сбросили с небоскреба.

Жалобный вопль кота вернул девушку в реальность. Кузя заметался, выгнулся дугой и заорал громко, безнадежно и отчаянно. От его измененного страданием голоса у Насти отнялись ноги. Она сидела совершенно ватная рядом с котом и не знала что делать. Кузя продолжал биться в конвульсиях. Настя протянула к нему руку, кот взвыл, хотя она не успела его коснуться. Теперь она будто сама чувствовала пронзавшую его тело боль. Настя метнулась к шкафу - там были ампулы сильно действующих препаратов «на всякий случай». Сейчас уже ничто не может стать хуже.

Девушка осознала, какую ужасную ошибку допустила, заставив страдать самое близкое существо от чудовищной боли. Набирая непослушными руками в шприц лекарство, она видела предсмертные конвульсии Кузи. Он выгнулся, вскрикнул еще раз, захрипел и затих. Грудная клетка больше не вздымалась. Его выпростанные передние лапы, оскаленная пасть и открытые глаза застыли в чудовищной пантомиме.

Настя взглянула на лекарство в своих руках. Это было бы так просто. Но нет.

Руслан был весь в мыле, но доволен собой. Он курил и накручивал воинствующую самодостаточность. После проделанной работы он в собственных глазах был молодец, а весь остальной мир состоял из гнойных пидоров.

На улице усилился ветер. Руслан слышал, как скрипят доски и хлопает где-то этажом выше. «Вот зараза! Окно» - подумал он и полез на второй этаж. У него была только приставная техническая лестница, упав с которой можно свернуть шею. На втором этаже он был последний раз в конце сентября. Вероятно, тогда же и оставил открытым окно, которое теперь билось о раму, будто аплодировало его усилиям. Второй этаж был значительно выше первого, так как мужчина планировал разделить его и сделать мансарду. Крышу подпирали длинные доски, упертые в пол второго этажа - временное решение, пришедшее в его светлую голову после пары литров пива.

Это произошло внезапно. Руслан не успел понять и осознать. Пол просел, стена покосилась, крыша стремительно стала приближаться, а он сам - плавно опускался вниз. У некоторых людей ангел-хранитель работает без выходных и не берет отгулов.

- Эль, меня завалило! - истошно орал он в трубку, раскидывая доски.

Карточный домик сложился настолько чётко, что образовал коробочку, внутри которой спасся хозяин архитектурного шедевра.

- Не могу сейчас, позже…

- Эля, твою мать! На меня крыша рухнула. Я в большой беде, не могу пошевелиться, - последнее было вопиющей ложью.

Если не считать пары ссадин, ушиба локтя и шишки на голове. Руслан почти не пострадал.

- Ну и что ты от меня хочешь? А я еду в СИЗО! - в кои-то веки ей удалось его переорать.

- В смысле - в СИЗО? Что ты там забыла?

- Для того, кто не может пошевелиться, ты слишком разговорчив.

- Ой, не пизди! - Руслан потрогал шишку на голове, скривился и прислушался.

На заднем фоне у Эли были слышны голоса и вой сирены. Кто-то переговаривался по рации.

- Да пошел ты! - Эльвира бросила трубку.

Дом, вернее то, что от него осталось, продолжал издавать зловещие звуки. Надо было срочно выбираться из «коробочки».

Полицейские были с ней подозрительно вежливы и обходительны, несмотря на время. Эля приехала в ОВД поздно ночью. Вечерний звонок она не восприняла в серьез и забеспокоилась после полуночи. Тоша редко ночевал у друзей, потому что у него их не было. Случались загулы пару раз в год, преимущественно летом.
Дежурный подтвердил факт задержания и статью. Подробностей дела и точного места нахождения Антона Тополева он не имел права разглашать и предложил ей приехать завтра утром. Но Эля была настойчивой, когда дело касалось её детей.

В ОВД она расплакалась горькими материнскими слезами и через пять минут уже сидела в кабинете, пила воду и общалась с двумя обходительными представителями МВД.

Тошу задержали с травкой. Парень решил не мелочиться и где-то раздобыл целых 110 грамм, что могло быть квалифицировано как ч.2 ст. 228.1 УК РФ - «сбыт в крупном размере». Отсутствие у парня весов, средств фасовки и денег несколько смягчало ситуацию, но от этого она не переставала быть патовой. Тоша рассказал полицейским, что так много понадобилось ему для личных нужд «чтоб на дольше хватило».

- Кира, приезжай срочно! Я тебе адрес скину, - тараторила Эля.

- Мам, не могу. Я улетаю в Непал.

Повисла пауза, будто во всем мире выключили звук.

- Куда?

- Сперва к Ступе Будднатх. Это в Катманду, - голос Киры звучал просветленно.

- Не время для шуток, - Эля увидела свое хмурое лицо в отражении оконного стекла. - Тоша в тюрьме.

- А сама говоришь не время для шуток. Вот уж не думал, что твои растяжки приведут к маразму.

- Это не шутка. Ему кто-то травку подбросил, - плачущим голосом добавила Эля, зная, что полицейские слушают.

- Бред какой-то. Зачем кому-то..? Ой, мам, Тоша сам давно пыхтит, ты ж знаешь. Да и кто ему мог подкинуть? У него не только друзей, но и врагов-то нет.

- Его схватила полиция и нашла в кармане 100 грамм марихуаны, - чуть ли не по слогам объяснила она. - Срочно приезжай в ОВД. Меня к нему не пускают, говорят, что переведен в СИЗО.

- Мам… но у меня самолет через час…

- В смысле?

- Ну, я в Пулково, жду вылета.

- Куда?

- В Непал… То есть в Стамбул. Оттуда в Катманду.

- На какие… шиши? - возмущенно зашипела Эльвира.

- Кредит взял. Да, и вот ещё, мам… ты мне можешь немого денег подкинуть на карту?

- Кира, ты в своем уме? Я тебе не банкомат! - от возмущения она охрипла.

- Да ладно, мам, Тоша ведь где-то нашел на травку. 100 грамм не 3 копейки стоит. Своих денег у него нет. Так что это ты дала… Да не волнуйся ты, подержат его и отпустят. Проведут воспитательную работу…

Эльвира бессильно опустила трубку, в которой продолжал вещать просветленный Кира.

Хорошо, что гараж у Руслана на участке стоял отдельно. Аккумулятор успел немного зарядиться, мотор молотил, но в глазах у мужчины двоилось и мелкие точки - как цифровой шум - предупреждали о том, что за руль садиться не стоит.

Дом сложился в большую кучу стройматериалов, будто стройка еще не начиналась. В густо-черном небе стыдливо мерцали звезды. Руслан включил в машине печку и только теперь увидел, что бак почти пуст. Плохо дело.

- Эльвира, твою мать! - рыкнул он, не дожидаясь, когда она его пошлет, ведь женщина ответила на вызов именно за этим. - Я тут замерзаю.

- Вызови МЧС. 112.

- А ты на что?

И тут её прорвало.

- Я на что? Да ты, сволочь, издеваешься! Видимо я гожусь лишь на то, чтобы об меня ноги вытирать, иметь в задний проход и дергать, когда пятка зачесалась! У меня сына в тюрьму посадили! А ты со своими досками звонишь, скотина!

Эля сидела в машине и собиралась с мыслями, чтобы поехать в СИЗО.

- Погоди. Как в тюрьму?

Руслан не был удивлён. Он считал Элю никудышной матерью и ожидал чего-то подобного. Но изобразить удивление, чтобы окончательно не испортить с ней отношения было необходимо.

- Старшего или младшего? - для правдоподобия уточнил он.

- Тошу! - крикнула Эля, захлебываясь отчаянием и злостью.

- Ну… Это… Соболезную, - он не придумал, что ещё сказать. - А у меня дом развалился. Чудом выжил, выбрался из завала. Сижу, смотрю на звезды, а в баке бензина нет. Эль, я головой ударился. Сильно.

- Ну так вызывай скорую или такси. Мне и без тебя проблем выше крыши.

Она сбросила вызов и внесла Руслана в черный список.

Руслан пил коньяк в квартире сестры. Ему сегодня сказочно повезло второй раз. В гараже нашлась канистра с бензином. Он залил её в бак и благополучно доехал. Думать о случившемся не хотелось совершенно. С каждым глотком спиртного в голове зрела мысль, что он - невезучий сукин сын. Есть везучие, а он - невезучий. Ну что, бывает.

Настя позвонила, когда он уже прикончил две трети бутылки.

- О, Настасьюшка! Богатой будешь - только о тебе вспоминал, - Руслан часто врал другим, чтобы польстить или оправдать их ожидания. По пьяни ложь давалась особенно легко.

- Привет, Рус, - она шмыгнула носом, он не заметил.

- Прикинь, на меня сегодня дом упал. Чудом выжил. А эта сука… хм, ладно. Как сама?

- Ру-ус, у меня к тебе дело есть.

- Отлично! Какое? Ради тебя я на всё готов.

- Нужно похоронить кота.

- Не вопрос! Еще кого-нибудь? А то одного кота как-то не солидно… Стоп! Кузя умер?

- Да, - она не сдержала слезы. - Ты можешь приехать? Сейчас.

Снег валил мелкий, как мука. Руслан протер подслеповатые фары и лобовое. Сел за руль, завел двигатель. На улице было пусто, будто другие машины и пешеходов отключили, как опцию в игре.

_____

Моя страница на автортудей: https://author.today/u/tata_svet