Авторские истории

— Но всё же случилось так, что ты оказался в нём, — выпалил Дэрри.

— Тише, мой друг, сейчас главное то, что все целы и невредимы. Все лесные — это синты и иллийцы, и мы пытались найти твоих похитителей, но всё безуспешно. Они будто растворились в воздухе.

— А вам кто-нибудь говорил, что они действительно были невидимы? — спросил я. Лица двух атлантов вытянулись от удивления, — или, что они говорили на не понятном языке?

— Здесь любой язык тебе покажется не понятным. Давай проведём эксперимент, — сказал Харди, снимая с шеи интерпритёр. Дэрри последовал его примеру. Затем они немного поговорили на их языке и снова надели разговорные устройства, — что скажешь? Похожа наша речь, на то, что ты слышал, сидя в мешке?

Я немного задумался и ответил, — скорее нет, чем да.

— Хорошо, теперь скажи, ты уверен, что они были именно невидимы? Может быть, это было что-то похожее на мимикрию? Например, как хамелеон приспосабливается к окружающей среде.

— Да, я в этом уверен. Ведь когда ветер поднимал опавшие листья и пыль с земли, вся эта смесь будто окутывала чьи-то силуэты. Иллийцы говорили, что у вас есть технология невидимости.

— У нас есть, но как она могла попасть к ним, если это действительно наша технология? — задумчиво проговорил Дэрри.

— Вы действительно хотите их найти, ведь прошло уже два дня?

— Мы надеемся на это. Но если даже нам не удастся, то мы хотя бы заставим их затаиться, потому что в лесу будут выставлены патрули. Во главе с нашим специалистом по безопасности, если так можно выразиться, капитаном Донни Джеппом.

— Вы такие технологичные, а в лесах у вас просто выставлены патрули? Но почему?

— Да, всё верно. Потому что мы уже просканировали этот лес при помощи, как ты говоришь, технологий. Это разведывательно-поисковая система «Поводырь». Похожа на маленькие металлические шары, они летают, сканируют и составляют карту местности, а мы её видим. Наверняка, ты видел что-то похожее в фантастических фильмах. Вот, смотри, — сказал Дэрри и провёл рукой над своим браслетом. Из него стала светиться проекция леса. Очень красочная, яркая и чёткая. Здесь можно было рассмотреть практически всё в мелких деталях, от невиданных зверей и птиц, до люминесцирующих растений.

— Это лишь малая ручная карта. Но у нас также есть место, где это всё можно посмотреть в большом масштабе, — добавил Харди, — поэтому мы и решили выставить патрули, так как, на наше удивление, сканирование не дало результата. Все очень обеспокоены этим событием.

Я сидел на кровати и слушал. То, что они показывали и рассказывали, очень завораживало. И даже самому хотелось вникнуть и разобраться в их неведомых технологиях. Но, я вдруг вспомнил рассказ Дэрри в самом начале нашего знакомства. И, взглянув на спящих иллийцев, решил ещё немного поинтересоваться, — Я помню, что вы рассказывали про судьбы людей и алгоритмы, было интересно послушать. Можете ещё что-нибудь рассказать про нас, про людей?

Дэрри и Харди удивлённо переглянулись.

— Расскажи ему про души, — предложил Дэрри.

— Ему же всего двенадцать лет, думаешь, не рано? — спросил Харди.

— Не рано, самое то, — влез я.

— Хорошо, я расскажу немного, без подробностей, — вздохнул Харди, — наверняка ты знаешь, для чего нужна душа?

— Чтобы жить, — твёрдо ответил я.

— Верно, как бы глупо это не прозвучало, но именно душа делает живое существо — живым. И у каждой населённой планеты во вселенных есть своё Хранилище душ. И именно от туда они устремляются на Землю, если мы говорим про твой мир и, если так можно сказать, селятся в новое тело.

— Э-э-э, а мы сейчас на какой планете? — заикаясь, промямлил я.

— Не переживай, мы на Земле, — со своей умиротворяющей улыбкой ответил Харди.

— Другой вопрос: на какой именно Земле? — добавил Дэрри.

Мои глаза округлились и я выпрямился, как струна.

— Дэрри, перестань, — нахмурился Харди, — так вот… на чём я остановился? Да, вспомнил. Хранилище душ, люди называют Рай, ты, наверно, слышал про это? Скажу очень упрощённо — это такое место, где души отдыхают, набирают энергию для нового жизненного цикла и когда приходит время, выбирают себе новое тело или даже родителей.

— С каждым вашим словом, у меня становится всё больше и больше вопросов.

— Ты сам попросил что-нибудь тебе рассказать, — всё также улыбался Харди, — я могу закончить рассказ, тем более, что эта тема не относится к нашей миссии.

— Нет, нет, продолжайте, — попросил я.

— За порядком в нашей вселенной следят Другие. Вижу, что хочешь спросить, поэтому опережу тебя. Другие — они, примерно, такие же, как мы и как вы, только другие.

— Ты сам то понял, что сказал? — укоризненно, пробурчал Дэрри, — даже я запутался. Другие — это как ты, только другие. Что это за объяснение вообще…

— В принципе, я немного понял, — вступился я, — это значит, что они чем-то похожи на людей, и чем-то на вас. Ведь даже я и вы похожи, если бы не ваш большой рост.

— Или твой мелкий, — усмехнулся Дэрри.

Харди закрыл глаза и потёр переносицу двумя пальцами между конъюнктивитными мешочками и тяжело вздохнул, — Я продолжу рассказ. Не все души сразу попадают в Хранилище, некоторые попадают в Чистилище. Тут понятно из названия, для чего оно нужно — чтобы очиститься, тем душам, которые себя запятнали по разным причинам. Такое место вы называете Ад.

— Постойте. Но ведь Ад и Чистилище — это разные понятия.

— Я лишь рассказываю то, что мне известно.

— Хорошо. А ангелы и демоны? — спросил я.

— Это и есть Другие. Те, кого вы называете ангелы — следят за порядком в Хранилище, а демоны — за очищением.

— Пока что, вроде бы, всё понятно… кажется… — сказал я, — но есть вопрос, если души сами себе выбирают тело или родителей, то почему бывает так, что у детей плохие родители или же кто-то болен не излечимо или же вообще умирает в младенчестве?

— С этим немного сложнее. Права выбора нет у тех душ, которые прошли через Чистилище. И второй твой вопрос: во-первых, когда живое существо умирает от не излечимой болезни, это значит, именно эта душа понадобилась обратно, для какой-то новой миссии. Во-вторых: если очень грубо сказать, никто не знает, как будет развиваться тело, какой иммунитет у него будет и так далее. Что с тобой?

— Призвали обратно для новой миссии… — очень грубо сказал я, — это как вообще понимать? У людей ведь есть чувства. Как вообще можно просто взять и призвать обратно? Мы тут как эксперимент какой-то что ли?

— Видишь, он сам догадался, а ты ещё не хотел рассказывать, — глядя в даль, сказал Дэрри.

Харди шикнул на него. В этот момент я не выдержал, слез с кровати и начал ходить по комнате громко выкрикивая слова возмущения.

— Дима, остановись, — громко и сурово крикнул Дэрри, — ты ведь сам попросил что-нибудь рассказать тебе.

— Поэтому я и не хотел рассказывать про это, — мягко добавил Харди.

Я продолжал ходить из стороны в сторону и говорить какие-то отдельные слова возмущения.

— Вы чего тут кричите? — тихонько раздалось из угла комнаты. От наших разговоров проснулись иллийцы. Вы когда-нибудь видели, как ото сна просыпаются младенцы, щеночки и котята? Они смотрят на вас, хлопают своими еле-еле открытыми глазками и ничего не понимают, что происходит вокруг. Вот и эти два товарища сейчас также сидят на кроватях, глазами хлопают и разминают свои мохнатые щёчки. Мы молча смотрели на них несколько секунд, а потом расхохотались, уж слишком мило это всё выглядело.

Смеялись мы долго, затем Радс начал строить нам рожицы. Когда смех утих и возникла пауза, я спросил, — несмотря на то, что осталось ещё много вопросов, хотел бы задать один, наверное, один из главных на данный момент — вы сможете отправить меня домой?

— Отправим мы тебя домой, — промямлил Радс из дальнего угла комнаты, — забыл что ли, порталы же есть.

— Разве портал меня прямо до дома доставит? — озадачился я.

— Ну, уж не до дома, но рядом, ещё и телепорты есть, ты что, совсем ничего не слушал вчера? — с упрёком сказал Кью.

— Я думал, они только для вас, теперь понял.

— У нас в деревне они находятся, там и переправим тебя, — добавил Радс.

— Тогда можно собираться? Сейчас пойдём? — взволнованно прокричал я.

— А позавтракать? — позёвывая, сказал Радс, — завтрак — самая важная за день еда.

— И режим питания нарушать нельзя, — добавил Кью.

— В деревне у себя поешь, тут ведь не столовая, я домой хочу, — крикнул я, — и тогда почему вчера не отправили меня?

— Так, режим сна так-то тоже нельзя нарушать, — пытался пошутить Кью, — но на самом деле мы бы не дошли до деревни до ночи, пешком идти далековато.

— В этом вы правы, действительно, лучше позавтракать и отправиться в путь, дорога займёт какое-то время, — добавил Дэрри.

— Мы пешком пойдём? Я видел, здесь есть какие-то ворота, через которые появляются люди или как вас называть, кто вы вообще такие? — спросил я.

— Таких ворот нет в деревне иллийцев, они вообще против всяких технологий. На телепорты то еле согласились, — с улыбкой ответил Харди.

— Хотя бы один то можно было поставить, — добавил я.

— Ну, скажем, далеко не все иллийцы против технологий, — с улыбкой сказал Радс.

— А только наше старшее поколение, — добавил Кью.

— Хорошо, пешком, так пешком, не буду вникать в ваши дела, тогда пойдём завтракать и скорее уже в путь, — сказал я.

— Ты прав, я бы тоже паниковал, если бы попал в чужой дом, не зная, как вернуться домой, — успокаивал Радс, — пора отправляться.

— Я вас провожу и помогу собраться, — сказал Харди.

— До свидания, Дэрри.

— До встречи, Дима, — ответил он с улыбкой, будто что-то зная.

— Когда уже будем работать на себя, знаешь, я придумал, как решить свою проблему с ревностью, прикинь, на пикабу вычитал.
— Как?
— Если коротко, то тело разделывается, прокручивается через мясорубку и смешивается с землёй в горшках с рассадой. Так машина гружённая зеленью не привлечёт внимания.
— Ты уверен, что именно на пикабу для такого нужно искать гайды? — спросил я, тревожась не за правильность гайдов, а за само намерение.
— Да ясен красен нет, просто сама идея выглядит здравой, детали найду в даркнете. Кстати, ты мне понадобишься.
— Зачем?
— Не ссы, не убивать, просто хочу, чтобы ты сидел в это время на кухне, и мне с кем поговорить было во время разделки туши, чтобы башкой не тронуться.
— Хорошо — отстранённо ответил я, будто соглашался прийти на сбор жильцов дома, втайне собираясь миновать это предприятие.

Подъехал автобус, зашли, расплатились. Рядом с нами ехала девчонка лет двенадцати и женщина за сорок.
— Хотя, знаешь, ты ещё понадобишься для приманки этого хлебушка.
— Ты же сам говоришь, что он тупой как хлебушек.
— Да, тупой как хлебушек, но пугливый как страус.
— Походу ты устроил охоту на химеру.
— Ахахах, да, типа того. Коро-оче ты мне понадобишься, а то без компании он один со мной не встретится.
— Хорошо, я тебя понял.
— Да ничего ты ещё не понял. Я начерчу три дороги, в двух будет мефедрон, в третьей смесь мефедрона с цианидом, смотри не перепутай, а то мне потом двух хлебушков прикапывать. — рассмеялся он.

Он так открыто говорил об этом на людях. Они не понимают, что он не шутит, или это я не понимаю шуток?

Доехали до моего бывшего места работы. На удивление меня даже не оштрафовали за прогулы. Позвонил Гуляеву, сказал, что наконец-то получил зарплату и всем доволен. В ответ он передал, что Лера и Катя зовут в гости. Отшутился, что пока не готов.

Решили с Ветровым отметить мою выписку и к ночи были пьяны вусмерть. На гидре взяли грамм амфетамина на утро, чтобы уже на «трезвую» голову заняться делами.

В девять утра встретились. Оба были хмурыми, с тяжкого похмелья. Пошли по карте на окраину города в лесок. Спустя пять минут брождения по тропинкам, оказались на нужном месте, подняли вес в одно касание.

Дима высыпал на экран смартфона сразу полграмма и расчертил две жирные дороги. Разнюхались. Похмелье практически прошло, но эйфории не было, просто перестала болеть голова и стало немного тревожнее.
Через полчаса вышли в город, зашли в маленький парк, и Ветров высыпал полностью содержимое зиплока на экран телефона.
— Не часто?
— У меня вроде бы снова началось похмелье. — настоял он.

Повторили. Через несколько минут я понял, что это передозировка. Стало очень паранойно, мы шли и моросили под мелким дождём. Лучше не становилось и пока не предвиделось. Заглянули в несколько канцелярских магазинов в поисках зиплоков подходящего размера. Ничего не нашли и разошлись по домам.

Ветров обещал, что-нибудь придумать, а я всё ещё надеялся, что всё отменяется и ничего не выйдет. Хотя ради чего это падение откладывать? Ведь каждый раз показывает, что у меня не хватает ни сил, ни воли жить нормально.

Амфетаминовые отхода пережил, играя в визуальную новеллу «Врата штейна». На это у меня ушло полтора дня жизни, которая снова была, будто бы поставлена на стоп.

Я не готов был дать даже самому себе ответ, что буду делать, будто кто-то другой за меня должен сделать выбор. Нервозная апатия не выпускала из кровати. От непонятной действительности я спрятался в «Замок» Кафки.

Четыре года назад уже читал эту книгу, но не закончил, потому что потерял сумку в которой ещё вдобавок лежал недавно купленный роман «Гроздья гнева». В то время я сопереживал герою, который попал в мир непонятной сумятицы и бюрократии.

Сейчас же меня очень раздражал главный герой. Я явственно видел, что если бы не его собственные заскоки и закидоны, то он претерпел бы меньше бед. Мне настолько был неприятен Йозеф К., что книга снова оказалась заброшена.

Возможно, эта нелюбовь к протагонисту взялась оттого, что если бы не я сам, мне бы тоже жилось намного легче.

Больше читать совсем ничего не хотелось. Включил на ютубе дилогию документальных фильмов про пропаганду с канала SUREN, чтобы отвлечься и уснуть. Было интересно, поэтому удалось вырубиться только в конце второй документалки.

Проспал десять часов. Снилось много снов, большинство из которых позабылись по пробуждению, но два из них впились в память.

Приснилось, как с мамой едем в междугороднем автобусе с удобными, мягкими креслами. Мама рассказывала, как подросли сестрёнки, пока я пропадал и не приходил в гости. Мне было не то, чтобы стыдно, более смущённо, но так приятно и радостно снова увидеть маму, после нескольких лет моего отсутствия.

Спустя несколько снов уже шёл с Лерой под мостом, переступая железнодорожные пути. Когда спускался с насыпи, то немного потерял равновесие, и Лера крепко схватила меня за локоть.

— Да не упал бы, отпускай!
— А вот и нет, я люблю тебя и никуда не отпущу!
— Я тоже люблю тебя.
Стало спокойно и приятно, также как во сне с мамой.

Странная штука: если плохо себя чувствую, то мне часто снятся хорошие сны. Когда же я бодр, уравновешен и знаю, что в этой жизни делать, то сны, наоборот, будут полны мелких бытовых неурядиц и нервозностей.

Сейчас же я, очевидно, был в прострации и только во сне всё было легко и понятно. На деле же стыдился показаться на глаза матери и пытался порвать все связи с Лерой, чтобы не мучить друг друга взаимным чувством вины. Я даже был не уверен, что это уже любовь, скорее я просто пытался «вернуться», как обещал осенью двадцатого года.

*****

Мне позвонил Ветров. Прошло трое суток с последней нашей встречи. За это время он купил весы в табачной лавке, а зиплоки заказал в интернете.

Я сходил за парой мотков изоленты и литром водки. Пока пили водку, Дима зарегистрировал новый аккаунт с ником «Горечь поражения», написал одной сети магазинов, скинул фотографию весов и зиплоков.

Мы стали ждать, пить. Когда пришло одобрение с реквизитами карты, на которую нужно отправить деньги, мы были уже очень пьяны.

Перевели сумму, нам скинули фотографию с координатами. Мастер клад оказался в посёлке за городом. За окном уже был поздний вечер, на автобусе не уехать, на такси не хватало на обратную дорогу. Мы начали ссориться.
— Ты просто так и скажи, что не хочешь заниматься этим! — кричал мне в лицо Ветров.
— Да нихуя подобного! — кричал я в ответ, хотя подмывало сказать обратное. — Но как мы вернёмся?
— Снюхаем по дороге и на своих двоих дойдём, десять километров не так уж и много.

В такси душно, подташнивало. Было счастьем не найти закладку, а просто выйти из автомобиля. Через пару минут ходьбы нашли нужные заросли. МК должен был в них кинут, а не прикопан.

Несколько минут в темноте обшаривали каждый метр, пока я не понял, что чёрный кусок говна — не кусок говна, а продолговатый предмет, замотанный в чёрную изоленту. Символично.

Вот я и поднял свои первые десять грамм соли. Разнюхались. Ветрову пришла идея позвонить солевой знакомой и попросить вызвать нам такси, а мы бы поделились стафом. Та согласилась.

Скоро мы были около её дома. Зашли в квартиру, и я на несколько секунд впал в ступор: у неё живот. Она однозначно на позднем месяце беременности. Было не по себе видеть, как она курит эту дрянь, но о чём это я? Разве я не собрался травить всех без разбору?!

По фольге стекла скупая слеза и высохла, закоптилась. Выдохнул.

Ночью вышли с Ветровым ко мне домой, чтобы расфасовать. Когда добрались, всё пошло не так. Мы плотно приторчали. В суете с фольгой, зажигалками незаметно наступил следующий день, а потом вечер.

Мы только-только начали фасовать. От передозировки у меня тряслись руки, я не мог ни то, что взвесить, даже замотать зиплок в изоленту, поэтому Ветров делал всё сам.
— А ничего, что мы сожрали полтора грамма из десяти? — спросил я.
— Ничего, если остальные 85% кладов будут подняты без проблем.

Когда он закончил, мы решили разойтись, чтобы в шесть утра выйти кидать закладки. Весь стафф попросил Диму взять с собой, чтобы не проторчать ещё и эту ночь.

Я выпил чекушку водки, чтобы немного прийти в чувства, лёг на диван. Паранойя поутихла, но сна так и не было. Буквально шесть часов лежал в темноте, глядя в потолок, не мог поверить, что это всё происходит со мной.

Не мог понять, где большая трусость: кинуть Ветрова или уйти с ним в грязь, окончательно отвергнув в себе человека. Вспомнилось, как я в первый раз серьёзно задумался о наркоторговле в девятнадцатом году.

Была середина июня девятнадцатого года, прошло полмесяца, как вернулся с подработки из Питера, где заливали бетонную плиту. В тот вечер стало окончательно ясно, что нас кинули. Лично меня на тридцать тысяч за пятнадцать дней работы.

Я впервые оказался обманут на деньги. Переклинило. Написал Ветрову, который торговал наркотиками в Москве: «Не могу больше, увези меня отсюда». Через десять минут Дима перевёл деньги на дорогу.

Ночью я уже отъезжал с вокзала в заполненном микроавтобусе.

Теснота и тревога не давали уснуть. Половину пути гонял на повторе песню Гражданской Обороны «Реанимация», концентрировался на третьем куплете:
«А вот отдельному солдату перестало умирать,
Ведь у него лишь только слово, только слово, но какое!
Стал он жрать, бухать, блевать, себя на части разбирать.
Череп крепко разворочен, и мозги текут сквозь стены.
Стены, стены, двери, окна, другие были рядом,
Торопливо постигали положение вещей,
Созерцая похождения текущего повсюду,
По привычке, продолжая ритуально повторять:

«Реанимация»

«Реанимация»

Когда уже рассвело, машина остановилась. Пока все курили, водитель открыл багажник. Оттуда вылез заспанный напарник, и они поменялись местами. Выглядело забавно, но я был настолько обеспокоен грядущим будущим, что вспомнил и обратил внимание на эту деталь гораздо позже.

Ветров встретил у станции метро. За шесть месяцев своего «бизнеса» он радикально похудел: всегда бывшими полные щёки впали, кожа плотно стянула его лысеющий череп, не оставив места даже для капельки жира.
— Зачем на метро-то поехал? Мог бы на таксе, я бы заплатил. — ворчал Дима и ходил вокруг меня, пока я курил.
— А ты чего такой суетной и хмурый?
— Да всё в порядке, Саша, я просто охереть как вмазан. Под этим дерьмом всегда лицо серьёзное, а в душе поёт весна. — подмигнул мне он.

Пришли на посуточно снимаемую квартиру-студию.
— Вот здесь спит Андрюха — Ветров показал на разобранное кресло-кровать — а мы с тобой разделим это ложе — усмехнулся он, кивнув на большую двухместную постель.
— Я, пожалуй, сейчас вырублюсь, а то сутки не спал.
— Учти, что в полдвенадцатого разбужу, пойдём паспорт мой восстанавливать.
— А без меня никак? Сутки же не спал.
— Никак, мне одному скучно. Если не выспишься, то быро тебя взбодрим — Дима вынул из кармана зиплок с бледно-жёлтым порошком и бросил на стол рядом с ноутбуком.

Я проворочался в кровати час-полтора. Моё состояние было отвратительным, но заснуть так и не смог. Для тонуса попросил отсыпать мне дорожку. Дима взял сигарету с мундштуком и подцепил совсем немного.
— А чего так мало?
— Этот стафф убойный — тебе четверти колпака хватит — сказал он и начертил банковской картой короткую полоску. — Ты не думай, я не жадничаю, у нас говна хоть жопой жуй. Вот сходи погляди, что в шкафу.

На верхней полке лежал полностью заполненный порошком контейнер для еды и рядом респиратор.
— Сколько здесь?
— Да мелочь, грамм двести где-то альфы pvp.
— А респиратор зачем, сами варите?
— Не-а, не варим, прост порошок такой ядрёный, что можно обжабаться, пока только фасуешь и дышишь.

Мы вернулись к столу, и я снюхал дорожку. Почти моментально меня охватила эйфория. Музыка, играющая с шипящих динамиков ноутбука, пробирала до дрожи, будто я стоял в толпе на концерте. Настолько острое состояние продлилось не больше десяти минут и стало отступать, оставляя за собой смятённость мыслей, которая перерастала в панику.

Пока я беспорядочно рылся в телефоне, пытаясь успокоиться, к Диме пришёл знакомый. Ветров рассказывал ему про полицию, мафию, отжатую у ребят машину этой мафией. Всё звучало как скомканный пересказ криминального боевика, поэтому я решил, что мой друг стебётся.

Закончив свои сказки, он стал собираться, знакомый согласился нас подвезти. Перед выходом снюхали ещё по дорожке. Высадились у банка неподалёку от паспортного стола.

Зашли внутрь и в моменте оба словили тупняк — минут пять тыкались в банкомат, пытались оплатить госпошлину. По моему лицу струился пот, я перешёл на громкий шёпот, безуспешно пытаясь заговорить нормальным голосом. Все консультанты косились на нас. Казалось, что они вот-вот вызовут полицию или уже вызвали. Внезапно один из них подошёл и помог.

Отлегло, думалось, что параноидальные муки закончились, и я поплёлся на слабых, еле гнущихся ногах вслед за Ветровым.

Мои колени подкосились от страха, когда увидел отдел полиции. Совсем забыл, что именно там находится паспортный стол. Отпросился у Димы погулять в окрестностях, пока тот отдаёт все бумаги.

Через десять минут он перезвонил.
— Ты где?
— Я в соседнем дворе сижу на лавочке, а ты уже всё?
— Нет, к чёрту, там душно, очередь большая, да и бошка разболелась, позже сделаю. Сиди на месте, сейчас подойду и пешком немного пройдёмся.
— Куда?
— Здесь недалеко. Рабочие моменты нужно решить.

Подошли к многоэтажке, подъезд которой был с солнечной стороны. Я, и так истекающий потом, подумал, что сгорю под лучами как вампир. К нам вышла хмурая девушка с пекинесом на поводке.
— Забери у меня это дерьмо — я его с амфетамином перепутала, и сейчас мне очень плохо — вместо приветствия сказала она.

Они начали спорить о работе. Меня это не очень интересовало, важнее было найти туалет. Из-за обострившейся паранойи просто встать за дерево казалось невозможным действием.

Я вышел из двора, миновал квартал. Нигде не мог найти места — в голову вонзилось ощущение, что все смотрят только на меня. Мимо прошли два полицейских. Зачем-то оглянулся, они оглянулись тоже, остановились. Ужас сковал моё тело, как завороженный я смотрел на них, не в силах пошевелиться. Менты развернулись и пошли дальше.

Спустя ещё пару дворов заметил гаражи и пошёл за них. На обратном пути немного заблудился, но вовремя позвонил Ветров.
— Всю голову мне вытрахала — пожаловался он, когда мы встретились. — Я и так один сейчас всё делаю: поднимаю, фасую, кладу, разруливаю диспуты, а она только денег требует!— А как же Андрей?
— Да он ничего не делает почти, устроился на легальную работу и по десять кладов в день по пути раскидывает. Всё на мне осталось, четвёртые сутки не сплю уже.

В магазине у дома взяли бутылку водки, чтобы снять мою никуда не пропавшую паранойю. Ветров пить отказался, а я больше стопки осилить не смог.

Вечером вернулся Андрей. Мы заказали доставку из макдональдса. Дима заставил меня съесть хотя бы бургер — еле-еле прожевал его. Встал из-за стола, лёг на кровать к стене. Сна не было вторые сутки. Со мной осталось только тревога, отчасти беспочвенная, если не считать двести грамм на полке в шкафу. Всю ночь провёл в бреду позорных воспоминаний.

Утром Андрей закинул несколько свёртков в большую пачку семечек и ушёл на работу. Дима закрыл несколько диспутов и предложил посмотреть кино «Сид и Нэнси».

Я испытывал странное мрачное ощущение, когда смотрел фильм про наркоманов, будучи в психозе от альфы pvp.

После заказали доставку из ресторана Грузинской кухни, потому что мне захотелось харчо. Через полтора часа, когда прибыл курьер, я не мог на этот суп смотреть. Ни сна, ни аппетита третий день.
— Что делать-то? — Задал я риторический вопрос, потому что Ветров тоже не ожидал, что меня так перекроет.
— Давай клин клином вышибать. Сейчас тебе бо́льшую дозировку наведу. — он насыпал порошок в четверть стакана воды и размешал — пей, подействует чуть позже.

Эйфории не было, но тревога унялась. Смог немного поесть, пусть и без аппетита.

Чтобы отвлечь, Дима решил познакомить меня с аниме «Берсерк». После второй серии он засобирался работать.
— Никому не открывай. У меня и Андрея есть ключи, а остальным здесь делать нечего.

Через полчаса после того, как Дима ушёл, снова началась паранойя. Я посмотрел ещё две серии и забросил, потому что из-за навязчивых мыслей не мог сконцентрироваться на сюжете.

Казалось, что Ветрова непременно сегодня поймают и приедут сюда, где я заперт с двухстами граммами тяжёлых наркотиков.

К вечеру пришёл Андрей. Дима отсутствовал уже больше шести часов. На звонки он сначала коротко отвечал, что занят, позже вообще перестал брать трубку. Дюша увидел моё смятение и посоветовал сняться с альфы pvp барбитуратами, например, корвалолом.

Я прогуглил ближайшую аптеку, она оказалась в трёхстах метрах. Вышел из подъезда, пошёл быстрым шагом, избегая взглядов прохожих. Когда зашёл вовнутрь снова начал обливаться потом и дрожащими руками протянул фармацевту деньги.

Вернулся и накапал в стакан максимальную дозировку. Через двадцать минут мне стало легче. Не знаю, как описать, но через полчаса я и позабыл, что у меня была тревога, граничащая с паникой.

Наконец-то расслабился. До позднего вечера проговорили с Андреем про околофестивальное кино. Оказалось, что его бывшая любила подобные фильмы, особенно уважала картины братьев Джона и Майкла Макдонах.

В полдвенадцатого меня начало клонить в сон. Впервые за трое суток. Спокойствие длилось недолго. На рассвете вернулся пьянущий Ветров.
— Чё, спите, суки, неблагодарные?! — крикнул он из прихожей и прошёл в комнату, не снимая обуви. Я только успел увидеть на циферблате четыре утра, как часы полетели об пол. Следующим был разбит небольшой жк телевизор.
— Успокойся! — я схватил его за руки, когда он срывал занавески вместе с карнизом.
— Отъебись от меня, падаль! — чуть ли не взвизгнул Ветров и ушёл в ванную.

Андрей спокойно сидел и смотрел в одну точку.
— Тебе что, совсем плевать?! Сейчас же вызовут полицию, а у вас здесь двести грамм!
— Успокойся, Саня, наш девиз: «Чем больше палева — тем меньше палева». Дима тебе рассказывал про полицию и мафию? Или про то, как наш знакомый уснул за рулём тачки, взятой в каршеринг по поддельным правам,и, врезался в чужую машину? Так вот, на момент аварии у него лежало десять килограмм порошка в багажнике. За последние полгода я видел столько всего, что если сюда сейчас прилетит НЛО — это меня не испугает, даже не удивит.

Из ванной послышался лязгающий шум, я побежал туда. Ветров пытался вырвать стеклянную дверцу душа. Не знаю почему, но я его не ударил, чтобы усмирить, а упал перед ним на колени, умоляя остановиться. Дима оттолкнул меня и вышел.

Я сел на край ванны и застыл в ступоре. Больше не было слышно ни звука. Когда вернулся в комнату, Ветров лежал ничком на большой кровати и не шевелился.
— Вот и делов-то — еле заметно улыбнулся Андрей, лёг и закрыл глаза.

У меня же вышибло сон вспышкой адреналина. Под храп Димы покупал билет на обратный поезд, который отходил в полдень. Остатка ранее отправленных денег хватило впритык.

За полчаса до моего выхода проснулся Ветров и сел, сутулясь, свесив ноги с кровати.
— Жесть как голова раскалывается. — простонал он и зацепил остриём ножа горку порошка, занюхал и мгновенно выпрямился. — Всё, теперь можно и поработать.
— Я еду домой, Дима.
— Психоз так и не прошёл?
— Прошёл, теперь мне просто страшно. Особенно пугает ваш девиз: «Чем больше палева — тем меньше палева». Вы же совсем безбашенные.
— Если честно, ты приехал в кризисные времена — команда разваливается, и поэтому мне нужен верный человек, понимаешь?
— Но именно этот кризис меня и пугает. Ты сидишь на системе и тебя откровенно срывает.
— Поэтому ты и нужен мне.
— Поэтому я здесь не останусь. Не верится в выход из кризиса, повторюсь, ты на системе, и мне кажется, что скоро вас всех пересажают…

Так и вышло: половину с кем пересекался Ветров закрыли, а сам он еле смог откупиться и разорённый вернулся в родной город. Не прошло и года.

Когда я покидал Москву, отчётливо помню, как на ум пришла цитата неудавшегося самоубийцы: «Пока летишь с моста, понимаешь, что все проблемы решаемы, кроме той, что ты летишь с моста». Мои трудности тоже были излишне драматизированы. Мне повезло, я тогда это понял раньше, чем сорвался вниз.

Да, в тот момент я больше испугался того, что система, выстроенная Ветровым, однозначно потерпит крах. Сейчас, я принимая это, иду на смерть. На смерть минимум себя как человека. Мне больше не страшно ворваться в пиздорез, мне страшно отпустить о себе иллюзии. Иллюзии, каким бы я мог стать.

А есть ли ещё у меня выбор сейчас?! На часах четыре утра, значит, есть ещё два часа перед прыжком. Я снова вспомнил цитату Достоевского: «Ищет подвига и пакостит по мелочам». Неужели я никогда не смогу о себе больше так подумать? Неужели такого меня больше не будет?

В полпятого я твёрдо понял, что должен быть. Сразу от этого утверждения стало легче, и меня незаметно сморил сон.

Пахом:

– Тебя хочу.

Валя:

– Не дам.

Пахом:

– Чего так? Месячные?

Валя:

– Нет.

Пахом:

– Не хочешь?

Валя:

– Хочу.

Пахом:

– Может, не мил я тебе стал?

Валя:

– Мил.

Пахом:

– А чего тогда?

Валя:

– Просто не дам.

Пахом:

– Ну, может выпить дашь хоть?

Валя:

– Ну заходи.

Еще неделю спустя.

Валя:

– Чего приперся?

Пахом:

– Месячные пришли?

Валя:

– Нет.

Пахом:

– А выпить есть?

Валя:

– Не дам.

Пахом:

– Я про "выпить".

Валя:

– Выпить тоже не дам, хоть и хочу.

Пахом(потоптавшись с минуту в нерешительности):

– А в нарды сыграть хочешь?

Валя:

– Ну заходи.

И еще неделю спустя.

Валя:

– Ну ты систему понял, чай не дурак: хочу, но не дам; выпить тоже не дам; в нарды играть не буду...

Пахом:

– Да понял я, понял.

Валя:

– А чего приперся тогда?

Пахом(почесав бороду):

– Я все думал тут:"Когда ты решил что-то сделать, и только после этого сформулировал сам себе цель, ради чего ты это делаешь, а цель эта со временем самоустраняется по ряду причин, то что происходит?"

Валя(закатывая глаза):

– Отвал башки.

Пахом:

– Нет, очищение от мнимых целей. И, знаешь, так вдруг хорошо на душе становится...светло..бабочки в душе порхают, а хорошо оттого, что правду сам про себя узнаешь...

Валя:

– Ты это о чем вообще?

Пахом:

– Ну, ты же меня месяц как дрессируешь: не даешь, в нарды не играешь, а я все прусь и прусь к тебе, постепенно понимая "зачем?"...

Валя(поправляя локон):

– И зачем же?

Пахом(хитро сощурившись):

– А ты догадайся!

Валя(расцветая на глазах):

– Чай, влюбился?

Пахом(уронив челюсть на грудь, и "подвиснув" на некоторое время):

– Я об этом как-то не подумал...

Валя(злясь):

– А об чем тогда ты подумал, дурья твоя башка?

Пахом:

– Решил, что пришел обсудить состоятельность теории влияния на общество пассионарных личностей Льва Николаевича Гумилева...

- Прошу, – и распахнул дверь.

Педагогический коллектив заполнил холл и остановился. Пахнуло свежей краской. Баба Дуся некоторое время еще напевала. Потом перестала. Последнее, что запомнили все, было: «Я, девчоночка, жила, забот не знала….». Закончив и секунду постояв, она сваей упала лицом вниз.

Первое, что бросилось в глаза, была стена коридора. На ней распласталась с гиперболизированной грудью русалка в ажурном чулке. От её лица невозможно было отвести взгляд. Было заметно: создавая образ морской обольстительницы, живописец вдохновлялся фотографиями Жерара Депардье. Русалка тянула в волны мужчину, держа последнего за одежду.Немного о мужчине. Из одежды на нем был только шарф . Над мужчиной горела задорная надпись:

Что ж ты, мишка-шалунишка,
Перепачкал все штанишки?

Справа были написаны буквы: «Мишка», и – стрелочка, ведущая к мужчине. Чувствовалось, что художник понимал, где находится: нарисованный мужчина целомудренно прикрывал свой гендерный идентификатор азбукой. Зато на стене в столовой была изображена гигантская метафорическая концепция «Око Саурона», которая даже без привязки к Толкину вызывала озноб и тревогу. Гусин объяснил мрачно:

- Ребёнку лучше её один раз показать, чем сто раз рассказывать.

- А зачем ему о ней рассказывать?! - взвилась заведующая.

Стены по периметру изображали дремучий лес. Гусин время даром не терял. В игровой на одной стене обнаружился Серый волк, уносящий на спине Илью Муромца, на коленях которого сидела Шапокляк. Если смотреть под определённым углом, Шапокляк подмигивала правым глазом. Несмотря на широкий спектр предлагаемой тематики, Гусин не давал ни малейшего шанса усомниться в своём мастерстве. На другой стене простоквашинский Дядя Федор подобно Самсону разрывал пасть голливудскому коту Тому. Бухгалтерии был подарен портрет Бабы Яги с макияжем зрелой - танцовщицы, как они себя называют.

В спальне трехрукий Кощей душил трехглавого Змея Горыныча. Из ртов рептилии торчали языки, глаза выпирали из глазниц. Под Горынычем была изображена не то лужа, не то тень. Надпись над произведением советовала: «Не ложися на краю, а то придёт волчок!».

Заведующая взялась непослушной рукой за косяк двери и подняла голову. По потолку коридора как по взлетной полосе бежала на четвереньках баба Дуся. Её пронзительный взгляд не предвещал ничего хорошего. Заведующая тряхнула головой и снова посмотрела на потолок. Баба Дуся исчезла.

- Гусин, у вас все дома? – поинтересовалась заведующая, выколупывая непослушным пальцем таблетку из блистера.

Гусин стоял, гордо опустив голову. Когда зритель не понимает общей концепции, объяснение выглядит как оскорбление. По лицам этих людей он понимал, что придется ещё и дважды, поди, объяснять.

Завхоз Мироныч искал в своей мастерской лопату. Такую, чтобы не убить. Но чтобы живописец ещё неделю этот звук слышал. Выбрал совковую, из рельсовой стали.

- Можно, конечно, выполнить монохромный дизайн интерьера, - заметил, оценив инструмент, Гусин. - Как в колхозе.

По потолку прибежала на четвереньках баба Дуся. Заглянула, сказала «поганец какой» и исчезла. В коридоре на потолке послышался удаляющийся топот.

- А поверх написать мультипликационных животных, - добавил Гусин. – Хотя это пошлость, я считаю. Интерьер должен нести смысловую нагрузку. Хотя, боже, кому я это объясняю…

До сдачи объекта оставалось два дня. Двое суток Мироныч следил за каждым мазком художника. Спали на соседних кроватях. Око Саурона сторож потребовал закрасить в первую очередь. Зная, что оно существует, он не мог заснуть. К открытию интерьер радовал глаз.