Авторские истории

В одном из своих снов Макс получил послание от таинственных существ. Они сообщили ему, что фашина — это пучок силовых волокон, связка всего самого лучшего и боеспособного, что есть в человеке. Это метла, которой выметаются пороки.

В другой раз Макс показал мне «мингор» — приспособление для остановки внутреннего диалога. Оно представляло собой плоские дощечки, соединенные кожаным ремешком. «Мингор» приводились в действие простым сжатием пальцев. Я с удивлением замечал, как в голове возникала мягкая, похожая на вату тишина. Она вдруг накрывала теплым чапаном и плотно придавливала базар моего ума, кишащий многоголосьем. Всего на несколько секунд, но этого было достаточно для того, чтобы бросить взгляд в зазор между картинок майи.

Макс также открыл для меня книги Карлоса Араньи. Когда я начал загибать уголки страниц, он возмутился «до сердцевины своего существа» и принялся меня отчитывать, словно старый сухой педант. Я хохотал, держась за живот, а он при этом что-то сосредоточенно шептал в черные с золотом корешки. Книжки все же поистрепались потом от многократного перечитывания.

Однажды мы гуляли с ним по Ташкентскому Бродвею, где в то время торговали всяким интересным барахлом. Макс остановился у букинистического развала, и мы присели. Он начал листать дорогие книги по магии, словно искал что-то особенное.

Продавец, пожилой алкаш, вдруг сказал:

— Эзотерика - не ваше, молодые люди! Убьётесь! Не надо вам оно! В мире столько всего интересного! Слышите меня? Убьётесь!

Я запомнил эти слова.

Но... увязли коготки глубоко, а точка сборки сдвинулась далёко. Мы с Максом нашли друг друга и теперь искали третью фигуру, которая могла бы стать связующим звеном в нашей новой реальности.

Мой учитель по литературе, Пётр Викторович Ермаков, известный как Пёч, был раздосадован тем, что я не оправдал его надежд - не поехал поступать в институт им. Горького, как обещал.

Он, безусловно, читал Кастанеду, книги которого были для него жанром художественной литературы.

— Это не художественная литература, — возразил я, — это полевой отчёт! Кастанеда - антрополог.

Пёч ответил с нажимом, будто бы отбрасывая все возможные возражения:

— Это настоящая литература, — произнёс он, и его голос, казалось, пронзил пространство. На мгновение он замолчал, и лицо его озарилось внезапной мыслью.

— Тебе и Максу, — сказал он, потрясая длинным указательным пальцем, — было бы полезно встретиться с Зинаидой. Помнишь Зинаиду?

Когда я был школьником, она расслабленно преподавала у нас биологию. Молодая, привлекательная женщина, Зинаида Сергеевна Есенина выставляла нам те оценки, какие кто просил. Она приходилась правнучкой поэту Сергею Есенину. У нее были бирюзовые глаза. А еще у нее был золотой зуб. Это всё, что я помнил.

— Она — посвящённая, — сказал Пёч, и его брови изогнулись в грозном величии. — И, боюсь, с вами, профанами, не станет говорить.

Словно опомнившись, он достал из кожаного пухлого портфеля книгу. Это была «Роза мира».

— Здесь собраны все ключевые понятия эзотерики! — сказал он. — Прежде чем идти к Зинаиде, тебе нужно хотя бы это изучить.

Эзотерика — как красиво звучит это слово! Словно орнамент, вырезанный искусным мастером.

— Дайте почитать, пожалуйста, — попросил я.

Но Пёч неожиданно отказал мне.

Поборов дурную обиду, морщась, я показал ему толстую книгу Кастанеды с рельефным символом Хунаб-Ку на обложке. В результате мы сторговались.

Я взял с собой Макса на встречу с Зинаидой. Не помню точно, но, кажется, он так и не узнал о нашей рискованной сделке. В голове у меня крутились странные названия из «Розы мира» — шаданакар, брамфатура, шрастры, энроф. Нужно было запомнить их все.

После учебного дня Зинаида Сергеевна вела кружок, который назывался «Косморитмобиология» — какие были времена! Мы поднялись по школьным ступеням на четвертый этаж, заглянули в класс и увидели детей, которые то ли играли, то ли медитировали, то ли упражнялись в сверхспособностях. Мы наблюдали, как мальчик, держа в пальцах кончик нити, раскачивал маятник силой мысли. Девочка открывала конверт, извлекала из него листок с изображением фигуры и сосредоточенно передавала информацию, а другая, с завязанными глазами, считывала послание и вслух называла эту фигуру. Худощавый парень тренировался с ложкой! Нет, он не гнул ее, как в «Матрице», но магнетически удерживал её на своем лбу.

Это был 1994 год.

Фильм «Матрица» вышел в 1999-м. Мальчик сказал Нео: «Ложки нет».

Но я знал, что дело не в ложке. Меня интересовал суп, который можно хлебать без ложки — как это делают китайцы.

Нас затягивало в воронку мифа об "избранном". Я чувствовал, что всё неслучайно. Впереди нас ждало нечто чудесное. Я хотел верить, что "избранный" — это я. Всё указывало на меня: следящие глаза богов, события, сны. Но я понимал, что природа не могла пойти на такой риск — сделать ставку на одного.

Минимум двоих привели к Пифии — смуглого и блондинчика.

И даже двое — это мало. Весь класс — комната претендентов.

Но дети не могли тягаться со мной. А вот Макс — другое дело! Я посмотрел на него иначе.

Казалось, он ни о чём таком не думал. Зинаида Сергеевна увидела нас и пригласила жестом. Мы сели перед ней за парту, как два школяра.

— Зачем пожаловали? — с улыбкой спросила она. Я открыл рот, чтобы ответить, но Макс опередил:

— Нас интересуют оккультные науки!

И в этот момент её глаза вспыхнули...

Однажды она не вернулась. Ни в этот день, ни на следующий. Я бы подумал, что она к подруге поехала ночевать, но подруг у неё не было. Она была одна с тех самых пор, как я запретил встречаться ей с её подругами. Они были все не замужем, а я думал, что они её так увлекут своими посиделками в кафе, что когда-нибудь она найдёт себе более обеспеченного чем я, более привлекательного чем я и меня это угнетало. Я ревновал. Я это теперь понимаю, что это была ревность. Но раньше я думал, что это нормально, что многие семьи так живут. Муж да жена. И ни подруг, ни друзей. «Зачем они, когда я есть у тебя?», - спросил я её тогда. Она ответила: «Наверное ты прав, ты ведь у меня единственный» и перестала общаться с подругами.

Но иногда она грустила. Смотрела в окно и думала о чём-то своем.

- О чём думаешь? - спрашивал я её тогда.

- Ни о чём. Так, о разном. – она никогда не говорила, о чём конкретно она думает. Она всегда знала, что я не буду допытывать её. Не хочет говорить и не надо. Её дело.

«Надо же, а ведь мы даже толком и не общались», - подумал я.  Назвать наше семейное общение полноценным общением мужчины и женщины было сложно. Она любила читать. Она очень много читала книг. Всегда это были романы о любви и лишь один раз я принес ей книгу про методы борьбы с лишним весом. Она тогда так на меня посмотрела, что я понял, что был не прав. Я побаивался этого её взгляда. Она ни чего при этом не говорила, но смотрела очень выразительно. Так, как будто в её взгляде читалось все то, что она хотела мне сказать, но почему-то никогда не говорила. Она просто молча взяла тогда эту книгу и выбросила её в мусорное ведро. При мне. Мы поругались тогда невероятно сильно. И она ушла в первый раз. А потом наши ссоры по какой-то причине стали происходить все чаще и чаще. И теперь её нет в моей жизни. Она просто вышла из дома, закрыла дверь за собой и её не стало.

Она погибла. Она вышла из дома и пройдя несколько метров по обочине дороги, хотела свернуть на тротуар. Но вылетевший грузовик не справился с управлением и проехав по обочине несколько метров, сбил её насмерть. Об этом я узнал лишь на следующий день. Сегодня.

Я ждал, я надеялся, что она вернётся. Но когда в дверь позвонили, я точно знал, что это не она. Так и было. На пороге стоял участковый. Он был в полицейской форме и в руках держал фотографию человека.

- Скажите, вам случайно, не известна эта женщина?

Я смотрел на фотографию.

- Известна. Это моя жена.

- Примите мои соболезнования. Эту женщину вчера вечером сбила машина. Она умерла. Вы не могли бы мне рассказать, почему она вышла из дома так поздно вечером одна, и куда она направлялась?

- Не знаю. – ответил я. – Я не знаю, почему она ушла.

- Вы не ругались?

- Нет. – я подумал, что не буду ему рассказывать про наш вечер. – Я подумал, что она решила прогуляться и вернётся через несколько минут. Но она не вернулась. Я не знал…

- Но вы не искали её.

- Нет, она выходила так иногда, даже ночью и потом приходила обратно. Всегда приходила обратно.

- Понятно. Теперь нам надо будет съездить с вами в морг, на опознание. Вы сможете?

- Я думаю, что смогу. Наверное смогу. Я так думаю.

- Я понимаю. Я подожду вас на улице. Выходите. Я на машине и привезу вас обратно.

- Хорошо. Дайте мне время.

Я закрыл дверь. Я смотрел на эту дверь и не мог понять, почему она вдруг не вернулась? Почему она не вернулась? Мы ведь и не ругались толком. Так, просто повздорили. «Подумаешь, не вернулась, - прошептал я. - Подумаешь ушла. Как ты могла?! Как ты могла меня оставить одного?! Как?».

Я кричал. Я кричал и выл от боли. Боль была невероятной. Она разрывала меня на мелкие части. Она проникала во всё моё тело и просто не давала мне подняться.

Я подумал тогда, что, наверное, прошел миллион лет, что офицер, наверное, уже давно уехал, но, когда я вышел из подъезда, он терпеливо меня ждал в машине.

«Наверное, просто не хочет на работу ехать», подумал я и сел к нему в машину.

Какой странный агрегат, эта полицейская машина. В ней всё так же пахнет табаком и ещё чем-то неприятным. Как будто бы здесь что-то произошло не очень хорошее. Я понял: так пахнет горе. Горе тех, что попадают в эту машину. Они садятся в неё обычно не от радости, а от горя и неприятностей. Иногда попадаются и шутники, но таких мало бывает. Вот и сейчас мы ехали в абсолютно пустой машине, только вдвоём, но пахло почему-то горем. Чьим-то горем.

«Как это чьим-то? А я? У меня ведь тоже горе. Верно. Так вот чем тут пахнет. Моим горем. Как интересно. Я думал, горе людей не пахнет, а оно вон как оказывается». Я ехал, мои мысли были рассеяны, я не видел ничего, я просто ехал. Куда? Я даже не знаю куда меня везут. Зачем? Зачем я вообще согласился куда-то ехать. Надо остановиться и выйти подышать.

- Мне плохо. Надо выйти.

- Хорошо. Я остановлюсь вон там, на обочине.

Я открыл дверь.

«Какой сегодня день? Какое сегодня число? Я не знаю, какой сегодня день. Я даже не уверен, что я помню, что сегодня за день. Вспомнил. Сегодня первый день без неё. Вот какой сегодня день. Это горе».

- Капитан, может мы поедем обратно? Я не готов к опознанию. Я не готов. Я просто не готов.

Капитан посмотрел на меня и подумав сказал:

- А знаете, давайте я вас отвезу к нам, в отдел. Мы там вам чайку нальем, посидим, поговорим. Может вам легче станет? А? Как вам?

- Наверное, я не знаю.

- Да, сначала в отдел. Он здесь недалеко.

- Вот мы и на месте, - капитан вышел из машины, и мы пошли в отдел.

В полиции все были серьезные, какие-то совершенно безликие. «Они все одинаковые в этой форме, - подумал я, - а может так и надо, чтобы люди не запоминали никого по отдельности, а просто знали, что вот он полицейский, страж закона. Он один. Он…»

Я не успел додумать мысль, как капитан завёл меня в свой кабинет. На удивление кабинет был достаточно уютным. В нем пахло совершенно по-другому и какой-то простой цветок даже стоял на подоконнике. Цветок был обыкновенный, но даже самый обычный цветок в этом кабинете почему-то смотрелся как-то неуместно. Странно все это.

- Присаживайтесь. Сейчас я вам чаю налью. Вот, пейте, посмотрим, что здесь у нас? – Капитан достал печенье и конфеты. Всё как обычно.

- По каким дням вы работаете? Может вам на работу надо? Я могу дать вам повестку и вас не оштрафуют за прогул.

- Я работаю... Я работал раньше. Сейчас я безработный. - Я вдруг понял, что работа моя была в том, чтобы просто жить. Я как-то пытался найти себе работу, но не смог. Моя жена, она работала. Я бы раньше вышел на работу, но она жалела меня, и не хотела, чтобы я устраивался на низкооплачиваемую работу, а на высокооплачиваемую меня не брали. Поэтому я не работал, уже пожалуй и не вспомню сколько дней. «Может недель? Может и недель. Нет, точно, я не работал уже больше полугода. Как быстро время пролетело! Надо же! А почему она меня все это время терпела? А теперь как? Я же не готов был остаться один? Как же я теперь буду?».

И тут меня прорвало. Я рыдал. Я просто как маленький мальчик сидел и плакал.

Полицейский взял со стола документы, убрал их в сейф и принес мне коньяк. Он был дешевый, но такой вкусный. Я думал, я забыл, что такое вкусный коньяк. Он налил мне ещё. Нет, я, пожалуй, выпью. Я вспомнил, что надо бы поехать в морг, опознать жену. Да, теперь я был готов.

- Поехали.

- Куда? - спросил капитан.

- В морг. Я готов.

- Ну поехали.

Мы вышли. Капитан задержался на крыльце. Усевшись в машину, я вдруг увидел в ней ещё одного человека.

- Ты кто такой? – спросил я его.

- Странник – ответил он.

- Какой странник? Я в морг еду, жену опознавать.

- Я с тобой.

- Зачем? Я поеду не один, со мной капитан. Вон он, уже идёт, выходи.

Капитан открыл дверь, и мы поехали.

- А странник? – спросил я.

- Какой странник?

- Вон он сидит, – и я показал на заднее сиденье.

- Здесь нет никого, – капитан улыбнулся. «Какой странный пассажир, - подумал он. – Хотя, что это я, у него жена вон умерла. Он, видно, от горя видит тут всякое». И посмотрев в зеркало убедился, что в машине кроме них никого больше нет.

«Как же так, я же вижу его. Вон он сидит. На меня смотрит и не моргает. Он какой-то странный. Кто ты?» – подумал я.

- Я странник, - вдруг услышал я ответ. – Я пришел тебя спасти.

- От кого?

- От тебя самого. Ты ведь сам свою жену выгнал в тот день из дома, ты подумал тогда, что она вернётся и не стал её задерживать. Верно?

- Верно. Я не стал. Я думал…

- Я знаю, поэтому я здесь. Я помогу тебе. Я знаю, что ты делал. Я знаю это, потому что я - твоё Высшее Я.

Я был удивлен. «Какое Высшее Я? - подумал я. - Я с ума уже сошел, у меня есть Высшее Я?»

- Нет, ты не сошел с ума. Я вижу, ты мне не веришь. Но я знаю, когда ты мне поверишь, ты вернешься домой совершенно другим человеком.

- Почему?

- Потому что я расскажу тебе историю о тебе. Я почему-то решил, что она будет тебе интересна. Я знаю, ты не веришь в меня, но, когда ты был маленьким мальчишкой, ты постоянно обращался ко мне так, как будто я есть. Ты просил меня помочь тебе, в твоих мальчишечьих делах и я помогал. Всегда, когда ты просил меня, я тебе помогал. Ты помнишь?

- Нет. Ни одного случая.

- Ну я напомню. Вот, например, ты сидел на крыше гаража с пацанами. Вы курили. Ты был тогда ещё слишком юн, чтобы отказаться и поэтому ты курил вместе со всеми за компанию. Ты дымил как паровоз, и один пацан сказал, что ты неправильно куришь. Надо вдохнуть поглубже дым, и он покажется тебе не вкусным вначале, а потом проявится вкус и это будет божественно. Ну ты и вдохнул. И начал задыхаться. Ты кашлял, ты не мог остановиться и все уже начали думать, что ты претворяешься, но ты начал синеть. Твои легкие были заполнены дымом, и ты не мог выдохнуть. Как будто тебе перекрыли кислород. Ты уже не дышал. Ты даже уже не шевелился. Один из мальчишек спрыгнул с гаража и побежал звать на помощь. Другие сидели и не знали, что с тобой делать.

На улице в тот день было немноголюдно, но каким-то чудом мимо проходил взрослый мужчина. Он вспомнил себя в детстве и что есть силы начал стучать по твоей спине. Твои глаза открылись, и ты вдруг стал розоветь. Задышал.

- Вот это да! - сказал ты. - Я видел Бога!

- Кого ты видел? Бога? И какой он?

- Он огромный, он такой, он такой…

Ты не смог тогда описать бога. Ты не знал, что это было твоё Высшее Я. Я явилось к тебе тогда в образе пространства, в котором все едино. Ты видел меня как огромное пространство, в котором проявлено всё и даже то, чего нет в вашем мире. Но ты тогда решил, что никто не поверит тебе, и не стал рассказывать обо мне.

- Я видел, я вспомнил! – Невероятно. Действительно. Именно так всё и было. - И даже человека, что меня спас я вспомнил.

- Этим человеком тоже был я.

- Как это? Ты же моё Высшее Я, а не того человека?

- Потому что я могу управлять другими людьми, когда тебе грозит опасность.

- Почему? Почему ты меня тогда спас?

- Я знал, что ты мне необходим для одного дела.

- Какого? Я не знал, что я тебе необходим для дела. Я ведь думал, что…

- Что меня нет, верно?

- Да. Я думал, что тебя не существует. И что люди живут одни, и что они все сами по себе.

- Я знаю. Все люди так думают. По крайней мере большинство.

- Но какое у тебя дело было ко мне. Я ведь обычный мальчишка тогда был.

- Верно. Ты и сейчас обычный человек. Я дам тебе задание. Ты его выполнишь и тогда поговорим дальше, хорошо?

- Хорошо,  – ответил я.

- Я дам тебе задание выйти сейчас из машины и вернуться домой. Ты пойдёшь по обочине, там ты найдёшь свою жену. Она там тебя ждёт. Иди.

- Я же в морг еду. Она там.

- Нет, поверь мне. Её там нет. Она ждёт тебя на обочине дороги, возле вашего дома. Иди.

- Но… - я думал. Я подумал, что раз он моё Высшее Я, значит, ему известно больше чем мне и он знает о чем он говорит.

- Останови машину, капитан. Я выхожу.

- Куда?

- Я домой. Мне надо домой.

- А как же морг? Как же опознание?

- Я завтра сам приеду. Я подумал, мне надо домой.

- Ну ладно. Тогда завтра уже сам. Как пройдешь всё, позвони мне. Я приеду, оформлю документы.

- Хорошо. Тогда до завтра. – Я хлопнул дверью.

Какой странный день, подумал я. Вот и странник исчез.

- Я не исчез, я иду рядом. Рядом с тобой.

- Я не вижу тебя.

- Верно, просто я рядом с тобой всегда, ты это просто знай. И всё. Пойдём.

- Как же так, ведь моя жена... Она же … - Я не мог выговорить это слово.

- Умерла? Ты считаешь ее мёртвой, верно?

- Да.

- Она жива. Она просто вышла из дома и пошла погулять. Она решила тебя проучить, и не вернулась домой. Она подумала, что ты слишком сильно привык к тому, что она всегда возвращается. Поэтому, когда она приняла это решение, она вышла из дома и отправилась ночевать в гостиницу. Она уже стоит возле дома и думает, стоит ли ей возвращаться к тебе домой?

- А почему она думает? Разве она меня не любит?

- Любит. Очень сильно любит. Но она видит тебя, какой ты стал.

- Какой?

- Ты стал старый, ворчливый. Ты перестал следить за собой. Ты стал выпивать. Ты перестал работать. Ты перестал ей дарить цветы. Пожалуй, это самое важное для неё.

- Дарить ей цветы, это самое важное? Но ведь она всегда ругала меня, когда я ей дарил цветы? Она говорила, что я транжирю деньги, которых и так нет.

- Верно. А ты не думал, почему она так всегда говорит?

- Нет.

- Она так говорила, потому что знала, что денег действительно нет, что их не хватает даже на еду, а ты цветы покупаешь. Она думала на несколько шагов вперед. А ты всегда жил одним днём.

- Верно. Но ведь я работал. Я получал хорошие деньги раньше.

- Да. Но ты и тратил их сам, по собственному желанию. Ты хотел вкусной еды, и она покупала тебе дорогие продукты. Ты хотел красиво одеться, и она покупала тебе дорогие костюмы. Она получала тоже деньги, но, когда ты хотел в отпуск, она собирала все деньги, что накопила и вы ехали в отпуск.

- Так и она хотела в отпуск. Я-то ведь только поэтому и хотел. Я видел, что она хочет.

- Верно. Она тоже хотела. Но ей часто было достаточно простой еды, обычной одежды и простого отдыха. Ей просто не хватало цветов. Она получала их от тебя лишь по большим праздникам: на её день рождения и восьмое марта.

- Но ведь я покупал их. Я же покупал самые красивые.

- Верно. Она ценила эти знаки внимания. Но цветов ей хотелось каждый день. И пусть они были бы простые, даже ромашки полевые, но такие, чтобы понятно было, что ты её любишь.

- А это как? Как через цветы должно быть понятно, что я её люблю?

- А это когда ты приносишь ей букет, она видит твои сияющие глаза и говорит тебе, мой добытчик пришёл.

- А я разве не так ей цветы приносил?

- Нет, не так. Ты приносил ей цветы, обнимал её и говорил, привет, это тебе. И всё.

- Ну а что ещё-то?

- А сияние глаз?

- А это как?

- А это когда ты смотришь на человека и понимаешь, что ты его любишь в любом виде, в любом месте, в любой одежде. В каком бы халате домашнем она не была, в каком бы простом платье она тебя не встречала, ты её любишь любой. И это сияние глаз женщине говорит о многом. Она будет гордиться тобой, даже если ты ничего серьёзного не сделал. Даже если ты просто нарвал в поле ромашек и принес ей. Она будет гордится тобой, так как будет видеть, ты добыл эти цветы для неё. Для той самой, единственной, любимой женщины. Твоё сияние глаз ей будет об этом говорить, а не слова любви и признаний в верности.

- А если нет любви, то, как тогда?

- Тогда? Тогда твоя жена умерла. – ответил странник.

- Но, подожди… Я, кажется, понял. Я пойду, нарву ей ромашек. Она действительно их любит. Но где? Ах как жаль, как жаль, что у меня совсем нет денег! Я бы купил ей сейчас какие-нибудь самые прекрасные цветы. Она бы меня снова ругала, но я бы её обнял, поцеловал и сказал бы завтра ещё принесу. И пошел бы на заработки. Эх, вот я не везучий!

- Почему? Почему ты решил, что ты невезучий?

- Потому что никто не берёт меня на работу. Я искал, очень долго искал. Но не берут.

- Может ты не там искал?

- Я не умею больше ничего другого делать.

- Как же? Ты верно забыл, что ты умеешь говорить? Ты говоришь очень приятным голосом, ты говоришь как известный актер. Так может тебе пойти и поговорить с людьми?

- О чём?

- Ну не знаю. Может быть обо мне?

- Ну нет. Мне не поверят. Скажут я сошёл с ума. Я разговаривал со своим Высшим Я. Как ты себе это представляешь?

- Как обычный разговор. Ты ведь сейчас со мной разговариваешь.

- Ну да, но это другое. Люди не поверят, я ведь не экстрасенс. Это они там тебя видят и с тобой разговаривают, а потом рассказывают о тебе. А я? Кто меня будет слушать?

- Верно, тебя не будут слушать. Тебя будут читать. Ты будешь писать рассказы обо мне. А я буду тебе помогать их писать.

- Это как?

- Ты прожил интересную жизнь. Ты верил в меня, когда ты был маленький. Ты вернулся ко мне, когда всё потерял и обрёл меня. Как я буду тебе помогать? Я буду рядом стоять.

- А голос, причем здесь мой голос?

- А голос твой будет приятным дополнением к твоим рассказам. Он будет их читать иногда своим читателям. Сам. Ты сам будешь читать иногда своим голосом то, что напишешь. И это будут невероятные творческие вечера.

- Но ведь на вечера должны приходить люди. Много людей. А меня никто не знает.

- Знает. Тебя знаю я.

- Но ты же один. А надо много людей.

- Верно. У меня много поклонников. Они придут. Они узнают, что я рядом с тобой стою, когда ты пишешь свои рассказы и придут к тебе на встречу.

- А как они узнают?

- Они прочитают это в твоих рассказах сами. Они вспомнят меня. Я ведь странник, я есть у каждого, и я вернулся.

Вот на этом можно было бы и закончить наш рассказ, но мы завершим его иначе. Когда странник вернулся, никто не знает. Где он сейчас, это тоже не известно. Но лишь голос его звучит все громче. Лишь эхо его голоса расходится по планете. Просто знайте это.

Подписывайтесь на наш Телеграм-канал "Новое пространство" и приходите к нам за осознанностью. Это интересно.

Валленштайн:

– Потом – вторые.

Шульц:

– Счастье, построенное на чужом сифилисе шатко и непостоянно.

Валленштайн:

– Счастье, дремлющее под весом навалившихся на него терпения и воздержания – оно не созидается злорадостью от чужого недуга, оно лишь пробуждается этой злорадостью. "Книга Иофа" в Библии разве не про это?

Шульц:

– Нее.

Валленштайн(вздыхая):

– Жаль, а так похоже! Иоф, должно быть, не дописал книгу...или забыл упомянуть столь важный аспект бытия терпеливого человека...

Подошел каппелан.

Шульц:

– Будешь "третьим"?

Каппелан молча кивнул. Валленштайн поставил на бочку третью кружку, и откупорил новую бутылку рома.

Валленштайн:

– Братва хоть поинтересовалась, чего дамочка хотела то, почему она вообще здесь?

Каппелан:

– У братвы нет времени на ухаживания, у дамочки – на объяснения. Я все понять не могу, куда мы плывем?

Шульц:

– Туда, где для нас найдут время выслушать наши объяснения...

Валленштайн(поднимая кружку):

– Ну, за здоровье!

‐

— Всё в порядке, — ответил я.

— Хорошо. Итак, все за мной.

Я пошёл прямо за ним, Радс и Кью шли за мной, а Мэларти я не увидел, улетела, наверно. Проход через портал вызывал странные чувства, был звон в ушах, во рту привкус железа и весь рот был стянут, будто поел не спелой хурмы. Причём проход занял времени не больше, чем пройти в обычную дверь.

Мы оказались в каком-то кабинете или комнате или лаборатории, трудно сказать, что это было. Вокруг были прозрачные экраны или проекции с непонятными символами. Также была и обычная мебель — столы, стулья, шкафы. И не покидало ощущение дискомфорта, я долго не мог понять из-за чего. Потом понял, было очень тихо, настолько тихо, что тишина давила на уши, как будто в вакууме. Хотя это было просто предположение, ведь я никогда не был в вакууме и не знаю, давит ли там на уши. Наш провожатый разрешил нам присесть, а сам встряхнул браслетом на руке и тот дал луч света, затем сделал какие-то манипуляции пальцами, снова встряхнул браслетом и свет погас. Затем он повернулся ко мне и сказал:

— Здравствуй, Дмитрий Нестеров из России, приношу свои извинения за предоставленные неудобства.

Он откуда-то знал моё имя, и я снова был удивлён. Но, несмотря на все размышления и вопросы, которые крутились у меня в голове, я заметил ещё одну странную деталь — он говорил, его губы шевелились, но слова из них вылетали совсем другие, будто кто-то выключил его голос и говорил вместо него.

— Вы тоже говорите на моём языке? — спросил я.

— Нет, не говорю, но мы понимаем друг друга благодаря интерпретёру, довольно примитивному, но полезному устройству. Его работа очень проста. В ухе у меня наушник, который переводит твою речь, а на шее — маленький динамик для того, чтобы всем окружающим было понятно, что говорю я. Итак, теперь о главном. Меня зовут Ким, Дэрри Ким и я немного кое-что расскажу тебе.

Как мне показалось, возрастом он был лет за шестьдесят. Но я всегда плохо определял возраст людей, а определить возраст этих атлантов было вдвойне труднее. Говорил он быстро, некоторые слова «проглатывал», казалось будто шипилявит, но благодаря интерпретёру — этого не было слышно. Он обладал отличной мимикой, иногда, зачем-то, выставлял нижнюю челюсть вперёд. Был немного сгорблен, всё время держал руки согнутыми в локтях и пальцы прижимал друг к другу. Был похож на безумного учёного. Особенно когда он снял с себя что-то напоминающее кофту, оставшись в футболке, его волосы растрепались и стали похожи на взъерошенное птичье гнездо. Никто ему об этом не сказал, с такими волосами он и продолжал ходить.

Одежда, кстати, тоже была не совсем обычная. Точнее было не понятно из какого материала она сделана. Скорее всего, это был неведомый для меня материал, напоминающий резину, будто он набрызгал на себя из баллончика с жидкой резиной и она засохла на нём, но это, конечно же, вряд ли.

— Итак, ты готов меня слушать? — спросил Дэрри.

— Я готов.

— Начну с того, что, наверняка, ты когда-нибудь, сидя у себя дома, может быть один или нет — это неважно. Слышал какие-то шорохи или случайно что-то падало с полки или тебе показалось боковым зрением, будто кто-то ходит рядом, так вот — не показалось. Вероятнее всего, это были вот эти ребята, которые по своей неосторожности, чуть себя не раскрыли — он указал на Радса и Кью, — я имею в виду, не конкретно этих двоих, а весь их иллийский народ. Они очень многофункциональны, без них мы бы не справились, но и не только мы, они мастера разведки. Хотя чуть было не потеряли тебя. Видишь ли, — с этими словами он выпрямился, пригладил свои волосы и убрал руки за спину, стал говорить медленно и разборчиво, будто его подменили, — никто не рождается гением, великим музыкантом или выдающимся актёром, у каждого человека есть свой собственный жизненный алгоритм. Вы называете это судьбой, и заметь, что этот алгоритм можно менять. Например, если человек с алгоритмом великого скрипача никогда в жизни не возьмёт в руки скрипку и не попробует сыграть, то он и не станет скрипачом, также и с остальными деятелями искусств, спортсменами и так далее. Этим мы и занимаемся, пытаемся активировать их алгоритмы. Также есть ещё люди, с которыми мы облажались, дали осечку, называй, как хочешь — это те, из-за которых случаются войны и гибнут люди. Здесь их алгоритмы дают сбой и мы не успеваем всё исправить, как бы не старались. Если ты знаешь историю, то, думаю, имена хотя бы некоторых из них тебе знакомы.

В комнате возникла угнетающая и давящая тишина, рассказчик и мои сопровождающие понурили головы, будто бы это они во всём виноваты. Затем Дэрри сделал глубокий вдох и выдох и продолжил рассказ.

— Но, случается так, хоть и крайне редко, но всё же это происходит, что по каким-то не понятным причинам вселенная даёт сбой. И люди, не желая того, попадают сюда против своей воли, само собой им ничего не известно об этом мире, например, ты, — он ткнул в меня пальцем и попал по носу.

— Очень много лет назад, когда здесь появился первый человек, был большой переполох, никто не знал, что делать, как это произошло, для чего он здесь и как попал, были десятки вопросов и никаких ответов. Затем был второй такой же человек, третий и так далее. Предыдущий человек был здесь двенадцать лет назад, его имя Бэн Кэмбэр из Лондона, что в Англии. И стало понятно, что время от времени, люди так и будут сюда попадать. В начале ничего страшного в этом не было, мы просто отправляли их домой через порталы, благодаря которым иллийцы попадают в ваш мир. Но, мы стали замечать, что после возвращения домой алгоритмы некоторых людей менялись кардинально и не в самую лучшую сторону, некоторые, к сожалению, сходили с ума, другие пытались попасть обратно, одному даже удалось. Он под разными предлогами хотел овладеть нашими технологиями, в частности Омнибусом. Из-за него чуть было не погиб ваш мир, он погубил очень много народу и подверг опасности наш мир. После этих случаев мы создали Анима Пурус, ты её скоро увидишь. А омнибус — это такая технология или устройство или даже искусственный разум, называй как хочешь, который может отслеживать всех людей. Она напоминает Церебро из Людей-икс, только она способна работать без нашего участия, сама развивается, видит алгоритмы людей и даже способна менять их при помощи иллийцев. Представь, что будет, если Омнибус попадёт в злые руки… Вижу ты совсем опечален.

— Мне всего лишь двенадцать лет, а вы мне тут рассказываете какие-то не виданные истории, про разумы всякие, говорите не понятные слова, я уже хочу домой. У меня день рождения. Родители волнуются. Сможете отправить туда же, откуда я попал сюда? — с тоской в голосе проговорил я.

— Да, ты прав, сейчас ты всего лишь ещё ребёнок, но, есть вероятность, что через несколько лет ты сможешь стать, например, очень плохим человеком или диктатором, который погубит много людей или…

— Дэрри, помягче с нашим гостем, — послышался голос из-за спины, — прошу прощения за моего друга, он бывает вспыльчив. Привет. Меня зовут Харди Вульсон и я, вроде как, главный здесь, — сказал он с такой мягкостью и нежностью, будто он нашёл источник доброты и искупался в нём.

На мой взгляд, возрастом он был, примерно, таким же, как и Дэрри — за 60, даже за 70 лет, сложно сказать. Глаза очень добрые голубо-серые, как у меня. Между передними зубами небольшая щербина. А его улыбкой можно было растопить самые холодные сердца. Ну и это переговорное устройство также присутствовало на нём.

— Пойдём со мной, если тебе стало интересно — с улыбкой сказал Харди, — покажу Анима Пурус.

— Да, давайте хоть немного подвигаемся, а то сколько можно стоять, — недовольно сказал Кью.

— Вообще-то тут есть стулья и я предлагал вам присесть, — резко ответил Дэрри.

— Вообще-то это огромные стулья для ваших огромных…

— Ой, это что у нас тут за пушистый комочек злится, — с этими словами Харди наклонился к Кью и потрепал его за пушистую щёчку, заставив его, почувствовать себя немного не ловко.

— А я всем доволен, не надо меня трепать, — сказал Радс.

— Хорошо не буду, — и с этими словами Харди почесал Радсу за ушком и добавил — Дима, пойдём со мной, если кто-то желает пойти с нами, то милости просим.

Пошли все, кто был в комнате: два атланта, два иллийца и я.

— Может вас на руки взять? А то эти великаны наступят на вас и не заметят, — спросил я.

— Ну уж нет, — сурово ответил Кью.

— Не хочешь, как хочешь, — возразил ему, сидящий на моём плече, Радс.

— А почему у вас город выглядит таким старым, будто это город где живёт Аладдин? — спросил я, — но при этом есть неведомые технологии для людей. Это как-то не логично.

— У каждого народа своя логика. Мы считаем не логичным пытаться исследовать космос, при том, что не исследована планета, на которой вы живёте. Океан не исследован вообще. Развитие человеческой расы отклонилось с нужного пути, мы пытаемся это исправить. Вместо того чтобы развивать себя, технологии, свою медицину, разрабатывать лекарства от болезней, остановить голод, что делает человек? Знаешь? Все свои старания человек направляет на то, чтобы сделать жизнь более комфортной, чтобы меньше трудиться, а развязывание конфликтов между странами — это нежелание жить в мире и мы не знаем почему? — после этих слов опять наступила тишина и стало грустно, хотя Харди и говорил с добротой в словах.

— Поэтому человечество обречено, ты же это имел ввиду, Младший? — вдруг откуда-то донёсся неприятный, пронизывающий голос.

Неожиданно Кью тоже вскарабкался мне на плечо.

— Дэлл, что тебе тут нужно? — воскликнул Дэрри.

— Прошу всех соблюдать спокойствие, — повысил голос Харди.

Когда к нам подошёл этот Дэлл, я смог разглядеть его. Что сразу бросилось в глаза — это такая же щербина между зубами, как у Харди. Тонкий нос, длинные волосы, вот только улыбка у него была совсем не как у Харди, от такой улыбки становилось некомфортно находиться рядом с ним. Он смотрел исподлобья, улыбался и были видны его зубы и щель между ними, как будто встретился с Зелёным гоблином из Человека-паука.

— Что тебя привело к нам, Дэлл? — спросил Харди.

— Я зашёл в гости к своему брату, разве нельзя? — он говорил медленно и надменно. — Ооо, а кто же наш гость? — спросил он, увидев меня, — привет, малыш, меня зовут Делл, а тебя? — казалось, что он пытался быть милым, но у него ничего не получалось.

— Дима, — ответил я.

— Будем знакомы. Я подожду тебя, Младший, как освободишься, расскажи мне всё. До свидания, Дима.

Попрощался он так, что больше не хотелось его видеть.

— Это был мой брат, немного своеобразный, но его не стоит бояться. Кстати, мы уже пришли.

— Куда пришли? Мы же всё это время шли по коридору и он даже ещё не закончился.

— Это не коридор, — с этими словами он прислонил руку к стене и в ней образовалось отверстие-портал.

Мы зашли внутрь, но там было пусто, просто белая комната.

— Это Анима Пурус, — сказал Харди, — Анима, покажи этого юношу. — Тут же комната потемнела, потом снова стала белой, потом начали появляться разные цвета на стенах, потом я увидел себя маленького, потом взрослого. Я был крайне удивлён.

— Это что, она может видеть будущее?

— Тсс, — хором прошипели все.

— Ого, какой я взрослый, смотрите у меня усы и борода и мускулы, — с улыбкой говорил я.

— Так себе усишки и мускулы дряблые, — сказал Радс.

— А это кого я держу на руках? У меня будет ребёнок? Почему у него на лбу что-то нарисовано? — я будто говорил сам с собой, мне никто не отвечал. И тут Кью больно щипнул меня за щёку, — хватит, смотри молча! — шёпотом накричал он на меня.

Картинки очень быстро сменяли друг друга и сложно было разглядеть что-то конкретное. Но, несколько раз я видел Дэлла с каким-то ребёнком, тот же самый это был ребёнок, которого я держал на руках или нет, я не знаю. Увидел огромные ёмкости в какой-то гигантской тёмной комнате, показалось, что в них было шевеление. Заметил и иллийцев и синтов и ещё каких-то существ, также были и атланты. Был пожар или что-то красное или взрывы. А потом блеснул белый свет, будто молния и всё стихло, картинок больше не было и стены стали белые. Все стояли молча. Первый нарушил тишину Дэрри.

— Ты заметил, Харди? — спросил он.

— Да, заметил.

— Что заметили? — спросил я.

Радс и Кью переглянулись.

— Мы заметили то, что, практически всё увиденное, происходило здесь, — взволнованно сказали иллийцы и с криками: «Надо что-то делать, надо всё исправить», начали бегать по комнате и вокруг меня.

— Ну что вы делаете, успокойтесь… — с этими словами Дэрри взял за шкирку иллийцев, как котят и поднял их к своему лицу, — мы не это заметили, — добавил он.

— А что же? Что вы заметили? — спросил я.

— Не важно, что мы заметили, важно то, как объяснить и предотвратить увиденное.

Казалось, что всех это очень сильно озадачило, Харди уже не улыбался, он стал серьёзным и немного взволнованным.

За всеми разговорами, объяснениями, разглядываниями новых мест, получениями информации и полётом на большой летучей мыши, я и не заметил, как день клонился к закату.

— Уже вечер, вам лучше остаться тут, в гостевой комнате, — сказал Харди мне и иллийцам, — пойдём Дэрри, обдумаем увиденное.

Как оказалось, иллийцы знали, где находится гостевая комната и мы быстро дошли до неё. Открыв дверь, я увидел малюсенькую комнатку, размером с туалет у меня дома и со словами «даёшь технологии» и «активировать управление комнатой», Радс принялся что-то нажимать на стене. От этих нажатий раздавался звук, напоминающий «бип-боп-буп» и появлялись голубоватые круги на стене. Похожие на то, будто капли капают в воду, и после этих нажатий, одна из стен покрылась, голубоватого цвета шестиугольниками, будто соты в улие, затем исчезла, соответственно комната стала намного больше. Потом, точно также голубыми полосками, нарисовались контуры кроватей и через пару секунд они материализовались и на них можно было прилечь.

— Дай-ка я понажимаю, — сказал Кью, и появилась ещё одна дверь, — туда не заходить, я скоро вернусь, — как оказалось, это был туалет.

— А нельзя куда-нибудь нажать, чтоб появилась еда? — спросил я, — кушать хочется.

— Я бы тоже поел, — поддержал меня Радс и через пару минут мы уже ужинали. Пушистики стали сытые и довольные и мы немного поговорили. Они рассказали, как иллийцы в наш мир попадают, рассказали про порталы и про ключи от них. Конечно же, они рассказали не про все порталы, потому что их очень много, и рассказ, наверное, занял бы всю ночь. И из того, что они мне поведали, мне кажется, я запомнил меньше половины.