Авторские истории

На пятый день он всё же решил воспользоваться предоставленным ему правом посетить офицерскую столовую, а не питаться доставленными по пневмопочте едой быстрого приготовления. Питательно, но не вкусно, да и одному тошно.

Столовая оказалась просторным и светлым помещением с пластиковыми столами и стульями под размеры человека. Дарку, с его трёхметровым ростом и кучей мышц, было не очень комфортно. Но на удивление, на него никто не косился. Его появление встретили спокойно, даже просто не обратили внимания, как будто так и должно быть.

Илкаец спокойно подошёл к раздатчику, приложил согласно инструкции свою ладонь к сканеру. Аппарат тихо пискнул, и перед ним на уровне груди (что соответствовало уровню глаз человека) зажглось голографический экран с меню, доступным Дарку.

Инопланетянину пришлось присесть, чтобы с удобством рассматривать картинки и читать текст. Пролистав несколько позиций, он выбрал то, что показалось ему наиболее вкусным.

Подождав пару минут из раздатчика, он забрал готовый заказ, с которым устроился в самом дальнем углу, чтобы никому не мешаться из-за своих габаритов.

Кое как поместив в руке пластиковую ложку, маленькую для руки Дарка, он попытался отправить в рот желеобразную субстанцию светло-зелёного цвета.

Тут тень накрыла тарелку. Дарк поднял низко опущенную голову и прекратил попытки подцепить еду крошечными, для него, столовыми приборами.

Рядом со столом, с подносом в руках стояла девушка.  Высокая, чуток полноватая со светлыми волосами, подстриженными под каре. Одета была в пилотский комбинезон со знаками различия старшего лейтенанта.

— Позволите к вам присоединиться? — Задала девушка вопрос. В ответ Дарк молча кивнул. Он не очень горел желанием с кем-либо общаться, но и сказать «нет» побоялся.

—Меня зовут Лиза. — Представилась девушка. — Как твоё самочувствие? Многие наслышаны о твоей истории.

— Благодарю кивари Лиза — Дарк церемонно склонил голову. Надо пояснить, что словом “Кивари”, Илкайцы уважительно обращались к женщинам людей. К мужчинам людей, у Илкайцев уважительным являет “Кахан”. — Всё хорошо, ваши медики хорошо разбираются в ксеномедицине. Чувствую себя полностью здоровым.

Девушка села напротив инопланетянина. Оба неловко замолчали, не зная, как завязать разговор. В итоге Дарк не выдержал:

— Кивари, если есть вопрос, задавай. В культуре моей расы не принято обижаться даже на самые бестактные вопросы.

Лиза посмотрела на него внимательным и изучающим взглядом и всё же задала свой вопрос:

— Почему вы не появились раньше? Вам вроде никто не запрещал вам посещать столовую… Многие решили, что вы не хотите с нами контактировать.

— Кивари Лиза. — Дарк склонил голову. — Если это шутка, то не очень удачная.

— О чём вы?

— Правила моего пребывания здесь, это сидеть в каюте без доступа в сеть, с правом посещения дока с моим кораблём и этой столовой. — Голос Дарка был невозмутим. Он просто констатировал факт. Впрочем, это обычная манера речи для Илкайцев, и сложно за ней угадать реальные эмоции инопланетянина.

— Быть не может! — Лиза аж от удивления забыла о ложке в руке. — Мы же не воюем! А станция имеет статус торговой, здесь ксеносы могут спокойно разгуливать по жилым и торговым помещениям. Никто слова не скажет им!

В ответ Дарк молча достал из специального кармана-клапана на животе его комбинезона планшет, выданный ему представителями станции, и попытался выйти в сеть. В ответ ему было: “Доступ ограничен по указанию администрации. Доступно только управление каютой проживания и ключ для доступа в следующие помещения…”

Эту надпись он и продемонстрировал шокированной кивари. Та, хоть и была офицером, но не могла взять в толк, почему Илкайца посадили, по сути, под замок. Особыъ разъяснений на этот счёт от администрации и командиров станции не было. Так, на её памяти, сажали только Канайцев, когда с ними была открытая война за туманность “Лошадиная голова”.

Не дождавшись ответа, Дарк молча убрал выданный планшет обратно и продолжил есть как ни в чём не бывало.

Оправившись от удивления, Лиза аккуратно спросила:

— Не против, если после смены я навещу тебя в каюте?

Дарк внимательно посмотрел на девушку и лишь пожал плечами:

— О запрете на посещения не было ничего сказано, да и сказать «нет» офицеру, представителю власти, я вряд ли могу.

— Если не хочешь, заходить не буду. — Лиза погрустнела. — Я хочу зайти не как офицер, а как знакомая, как друг, хотя и сложно сказать, что мы друзья.

— Как будет угодно кивари. — Дарк склонил голову. — и если не возражаешь, то я вернусь к себе.

С этими словами, он докинул оставшуюся часть еды себе в рот, залпом осушил, маленький, для него стакан с компотом, и встав отправился в свою каюту, по пути отправив в приёмник поднос с грязной посудой.

Еще, бывало, под шкаф залезет и застрянет. Там и остается, а посреди ночь начинает орать, что есть хочет. Тогда, конечно, сонный лезу его доставать, чтобы к поилке его приставить и он заткнулся. А с утра посмотрел, как он вообще в эту щелочку под шкаф забрался? Чудеса.

Много с ним приколов оказалось. Не скучно. Как говорил мудрый человек: «Вот будь у меня такой кот, я бы и не женился». У меня, конечно, не кот, а задуматься заставляет.

Еще ревнивый такой. На днях коллега с работы заходила: надо было бумаги кое-какие ей отдать. Так она в коридор зашла, а этот на нее бросился, что бедняжка чуть ли не подпрыгнула. Я его на руки взял, говорю, что он не кусается, не бойся. Тот еще канючит, и ситуация такая шумная, так что я его в комнату отнес и запер.

А потом провожал ее до остановки, болтали о чем-то, и она спрашивает, почему не заведу нормальную животинку: кота того же или собаку.  Так эти-то только и знают, что мусорить, шерсть от них повсюду, а мой Робик, наоборот, все чистит, убирает, полезный. Да и что уж говорить, с отходами возиться не надо: раз в неделю лоток вытащил, да вытряхнул. А с собакой вот гулять надо, да и с кошкой неприятно ― все дела на виду.

Она продолжает спорить, вон коты теплые ласковые. А этот будто не теплый у меня. Полчаса погудит, так разогревается еще как. И поговорить с ним можно, слушает спокойно. И позвать можно из другой комнаты. И тогда если повезет, он к тебе заедет. А может и не заехать. Тоже своенравный как коты эти.

Та только сказала, что жениться мне надо, а не глупостями заниматься. Я засмущался немного, что она такие вещи говорит-то, заигрывает, что ли? Но хорошо, что автобус подошел, мы руки пожали и попрощались. Пойти поскорее Робика из комнаты вытащить, а то уже поди дырку в полу протер.  

Какое-то длинное получилось вступление. Ну, да ничего, зато об остальном расскажу коротенько. Никаких крещенских морозов в царстве кощеевом не бывает. Так — плюс восемь, иногда плюс пятнадцать. Ясно, ветрено, влажно и купаться, конечно, не хочется. Но традиции соблюдать надо!

Первыми решаются тридцать три богатыря. Они скидывают кольчуги в блестящую груду и в одних портах врезаются в пенную волну. Молодецки посвистывают, покрикивают «Эге-ге-гей», но через пять минут решают, что всё, шабаш, и уходят греться в специально поставленную Кощеем палатку. Там подают горячий сбитень, пирожки и особую бражку, настоянную на клюкве и хрене.

Потом в прибрежную волну ныряют русалки. Они бы и рады порезвиться подольше, всё-таки море — их родная стихия, но отчего-то считают зазорным показывать, что всё еще привязаны к соленой воде родственными узами. Нет, всё-таки они дуры!

Последним к кромке прилива подходит кот Баюн. Он трогает осторожно лапкой мокрый песок и, когда накатывает волна, позволяет ей обдать снопом брызг свою роскошную наполовину серебряную, наполовину шёлковую шерсть. Затем говорит:

— Хороша водица!

И неспешно удаляется, подрагивая боками и напевая что-то из исландских скальдов, так тихо, что слышно только «Золото морей» и «Даритель запястий», а больше ничего.

Однажды в Сад проник молодой человек. Он был из тех, кто никогда не видел солнца, кроме как сквозь мутное стекло подземного города, где остатки человечества ютились в страхе перед внешним миром. Его звали Эйден, и он бежал от отчаяния, от духоты искусственной жизни, от безнадежности, царившей в умах его соплеменников. Он слышал легенды о Последнем Саде и пришёл к старику с единственной просьбой: помочь спасти человечество.

Старик выслушал его молча, а затем повёл вглубь Сада, к самому сердцу, где росло Древо Жизни – огромное, с кроной, усыпанной светящимися плодами. «Это Древо, – промолвил старик, – является ключом. Оно питает портал. Но чтобы открыть его полностью, чтобы провести сквозь него людей, Древо нужно отдать. Сад исчезнет, энергия Древа будет направлена на создание прохода».

Эйден был потрясен. Он пришел за спасением, а ему предлагали уничтожить последнее напоминание о потерянном рае. Он увидел в глазах старика не безумие, а глубокую печаль, осознание неизбежности выбора.

«Но почему? – спросил Эйден. – Разве нельзя сохранить Сад? Разве он не является надеждой сам по себе?»

«Надежда, – ответил старик, – это не просто воспоминание о прошлом, это вера в будущее. Сад – это память, это свидетельство того, что было. Но будущее требует жертв. Твой народ умирает под землей, лишенный света и воздуха. У них нет будущего здесь. Портал – их единственный шанс».

Эйден провел несколько дней в Саду, пытаясь найти другое решение. Он бродил среди диковинных растений, вдыхал пьянящие ароматы, слушал журчание ручьёв. Он видел, как старик ухаживает за каждым ростком, как разговаривает с деревьями, словно с живыми существами. Он понял, какую цену старик готов заплатить.

В конце концов, Эйден принял решение и в тот день Древо Жизни отдало свою силу, Сад погрузился в тишину. Светящиеся плоды погасли, листья поникли, ручьи иссякли, но в воздухе открылся мерцающий проход, ведущий в другое измерение, полное зелени и жизни.

Эйден стоял у портала, глядя на простирающийся перед ним новый мир. Он знал, что сделал трудный выбор, что пожертвовал последним оазисом, последним напоминанием о потерянном рае, ради надежды на будущее. Он знал, что память о Саде навсегда останется в его сердце, напоминая о цене, которую пришлось заплатить за новое начало. Вопрос о том, что важнее – надежда на новое начало или сохранение последнего напоминания о том, что было утрачено, остался без однозначного ответа, каждый решал его для себя сам. Но Эйден знал одно наверняка: жизнь всегда найдет путь, даже среди песков самой безжалостной пустыни.

– Эти часы не станут твоими.

– Почему? Сделка купли-продажи свершится, значит часы мои.

– Это так не работает.

– С авторскими правами работает же!

– С АП это работает, потому что там цепочка из двух сделок, как минимум: 1) продажа АП одному лицу; 2) перепродажа составляющих этого АП другому, или другим лицам.

– Каких "составляющих"?

– Известность, например.

– То есть, чужими нематериальными ценностями нельзя владеть даже, если ты их купил, но можно овладеть их денежным эквивалентом, если ты их тут же продал?

– Получается, что так.

– Как можно продать то, что купил, но при этом не стал владельцем "этого" ни на миг?

– Ты к чему клонишь?

– К уголовному кодексу.