Меня разбудил тихий стук, удивительным образом вплетшийся в сон, в котором я шел по темному осеннему лесу, представ в виде звука ударов топора по дереву. Медленно открыв глаза в темной квартире, я не сразу осознал, что вернулся в реальность; перед взглядом все еще мелькали силуэты темных деревьев, с нависшими над головой, словно руки скелетов, длинными ветвями, которые выхватывал свет от фонарика в моих руках.
Стук снова повторился. Широко распахнув глаза на несколько мгновений (это всегда помогало мне быстро прийти в себя после сна), я встал с кровати и направился в сторону входной двери, в которую кто-то тихо, но настойчиво стучал. По пути я схватил смартфон с прикроватной тумбочки, чтобы узнать время: было всего три ночи.
Я уже начал было набирать номер нашего местного ОВД, когда в голове проскочила безумная, в своей наивности, мысль, заставив рвануть к двери.
«А что если она действительно решила вернуться?».
Все-таки любовь и надежда — коктейль из чувств, от которого человек пьянеет похлеще, чем от самого крепкого алкоголя.
Посмотрев в глазок, я увидел лишь пустую лестничную площадку. Этажом ниже мелькнул свет срабатывающей на движение лампы, свидетельствующий о том, что ночной визитер уходит прочь.
С трудом справившись с замками из-за охвативших меня чувств, я распахнул дверь, намереваясь догнать Ирину. Однако вспыхнувший от движения двери свет позволил мне увидеть стоящий на полу лестничной клетки предмет, который здесь оставила определенно не моя бывшая жена: книгу, раскрытую посередине для большей устойчивости. Ее обложка была изготовлена из некоего материала желтоватого цвета, чем-то напомнившего мне одну из любимых сумок Ирины, которая была сделана дизайнерами популярного модного дома из натуральной кожи.
Мне следовало бы не трогать оставленный предмет, а запереть дверь на все замки и вызвать полицию, но я этого не сделал. Являя своим поступком правдивость утверждения, что любопытство — порок, я, опасливо озираясь, схватил книгу, натянув рукав ночной рубашки на кисть, чтобы не касаться книги голой кожей, а затем нырнул в квартиру, быстро закрыв дверь.
Пройдя на кухню, я бухнул книгу на стол, включил свет и пошел за латексными перчатками, потому что касаться ее голыми руками брезговал.
Из вечерних новостей я знал, что за автором этой (и множеством других) книг полицией объявлена настоящая охота, и мне стоило бы опасаться этого человека... Но я его совершенно не боялся. Его разум определенно был поражен безумием, но безумие это, на мой взгляд, граничило с гениальностью. Не могу сказать, что между нами было дружеское чувство, но какая-то особая эмоциональная связь точно была. Справедливость этого подтверждает его прощальная книга, которую он оставил у меня на пороге тогда, когда город кишит полицией, жаждущей его поймать.
Оставалось только надеяться, что история в ней не покажется мне знакомой.
Открывая труд человека, которого я называл «библиотекарем», меня охватили воспоминания нашего относительно непродолжительного, но необычайно интересного знакомства. И пусть по всем правилам морали мне должно быть стыдно от того, что я восхищался его книгами - ничего не могу с собой поделать.
***
Впервые я увидел его около восьми месяцев назад. Тогда я работал в крупной старинной библиотеке, построенной в восемнадцатом веке опальным князем, сосланным в ссылку в наш маленький (а в то время и вовсе крохотный) провинциальный городок, с населением в сорок тысяч душ. Оставалось только удивляться, как библиотека пережила Революцию, бомбардировки немцев и бандитский беспредел девяностых (которому вторил беспредел чиновничий), оставаясь практически в первозданном виде. Внутри была, не побоюсь этого слова, роскошная обстановка: обшитые панелями из красного дерева стены, лепнина на потолке, старые дубовые столы для читателей, на которых стояли внушительные лампы с абажурами, не дающими свету распространяться дальше столешницы.
Но главную ценность представляли, конечно же, книги. Тут была не только популярная беллетристика, но и собрания сочинений известных на весь мир авторов, по какой-то причине не печатавшиеся при их жизни - при этом многие представляли собой оригинальные рукописи. Кроме того, в нашей библиотеке нашлось место и полулегендарным книгам, в существование которых я не верил до тех пор, пока не нашел их в глубинах книжных полок. Тут были записи судебных разбирательств над ведьмами в Европе, датированные семнадцатым веком; безымянные труды, раскрывающие процесс оживления египетских жрецов; собрания описаний демонов, которых, якобы, можно вызвать из другой реальности с помощью определенных практик и прочая оккультика.
Казалось бы, этим книгам место где-нибудь в музее, но по неизвестным мне причинам они оставались пылиться у нас в библиотеке. Однажды я спросил об этом директора, на что получил ответ, что эти книги «не имеют какой-либо литературной ценности» и «являются выдумкой от корки до корки». Тем не менее, их было запрещено выдавать посетителям на дом — лишь для чтения в библиотеке. Впрочем, ими никто и не интересовался. Да чего уж говорить: в век цифровых технологий, когда практически любую книжку можно скачать себе на телефон без особых проблем, к нам приходило весьма небольшое количество людей.
Именно поэтому я сразу запомнил его.
Это был молодой мужчина лет тридцати. Худощавый, в одежде преобладают темные тона, а лицо закрывали черные, как смоль, волосы.
-Я бы хотел почитать эту книгу, - с улыбкой произнес посетитель, протягивая мне бланк, где был записан номер шкафа, полки и книги, которую он хотел взять.
-Отличный выбор, - произнес я, сразу же вспомнив, что за книга скрывалась под номером, записанном на бланке. Это было описание Земли и населяющих ее существ до появления Человека, написанное неким арабом, которого ряд историков литературы обвинял в безумии. Я же, хоть и тоже был сторонником «безумной» теории, не мог не восхищаться воображением автора, позволившим ему создать подобное.
Новый посетитель (я был уверен, что не видел его прежде), меня весьма заинтересовал, заставив на некоторое время отвлечься от депрессивных мыслей, которые то и дело посещали меня после «побега» жены месячной давности. Ирина в прямом смысле сбежала от меня в один прекрасный день с любовником, с которым познакомилась во время отдыха на курорте. О том, что у моей жены был любовник, я узнал из письма, оставленного в качестве прощания на кухонном столе. Она взяла с собой лишь документы и самые необходимые вещи, из чего я сделал вывод, что новый мужик был при деньгах и может ей все купить. Через несколько дней после исчезновения она прислала копию заявления о разводе, что убило мои наивные надежды на ее возвращение.
И вот я с интересом наблюдал за «Аластором» - как следовало из заполненного им читательского билета (очевидно, имя было вымышленным, но в библиотеке мы не проверяли достоверность данных), который внимательно изучал книгу безумного араба, делая какие-то пометки в блокноте, и периодически изумленно охая. Он просидел в читательском зале таким образом весь день, а перед закрытием, возвращая книгу, восторженно воскликнул:
-Это гениально!
Мужчина начал приходить в библиотеку регулярно. Он всегда выбирал книги, которые обычному читателю были неинтересны, а где-то и вовсе могли показаться пугающими — как, например, детальные описания пыток, применяемых инквизицией в отношении еретиков и ведьм. Мне же его вкусы импонировали, поэтому периодически мы вели интересные беседы по поводу избираемых им книг. Я находил собеседника весьма умным человеком и стал, можно сказать, его личным проводником в мире «необычной» литературы. Со временем я начал пускать его в подвал, где мы хранили книги, не помещавшиеся на полках и абсолютно не вызывающие интереса у читателей. Самая дальняя комната была заставлена коробками с совсем уж древними трудами, которые планировали отдать куда-то в музей, но из-за бюрократических проволочек процедура сильно затянулась.
Сейчас, когда ужасающая правда вскрылась, я понимаю, что мог бы обратить внимание на его настоящую одержимость книгами из дальней комнаты, среди которых нашлось место даже трудам Джонатана Бэргли — профессора Эдинбургского университета, приобретшего широкую известность после того, как властями было обнаружено, что большая часть предметов мебели в его доме была сделана из человеческих тел.
В шутку мы с коллегами прозвали Аластора «библиотекарем» - из-за того, что мужчина проводил в библиотеке чуть ли не больше времени, чем мы сами, работающие посменно. Ну а когда он принес свою первую книгу и попросил поставить где-нибудь на одной из полок, прозвище надежно закрепилось за ним.
В день, когда Библиотекарь принес свою первую книгу, у меня был выходной - произошло это через три месяца после его первого визита. Когда наступила моя смена, я вошел в библиотеку, по пути к раздевалке скользнув взглядом по стоящим на полках книгам. Мое внимание привлек неизвестный переплет, которого прежде не было. Заинтересовавшись, я взял книгу с полки: ее обложка желтоватого цвета приятно холодила кожу и была пористой на ощупь. Осматривая книгу я заметил, что страницы сделаны не из бумаги, но из какого-то другого материала: они были несколько толще, чем следует, довольно жесткими, а цветом походили на обложку.
Недоумевая, я решил позвонить коллеге, работавшему накануне.
-Это твой дружок принес, - мои долгие разговоры с Аластором не остались незамеченными коллегами. -Пришел и попросил поставить где-нибудь. Книг нам в последнее время приносят мало — сам знаешь, поэтому я без вопросов принял ее.
Поблагодарив Антона за ответ, я повесил трубку, а сам решил ознакомиться с содержимым книги.
Чтиво поначалу показалось мне невыносимой нудятиной. Там описывалась жизнь некоего Сергея (книга так и называлась - «Жизнь Сергея») с малых лет, причем чересчур дотошно, часто с описанием интимных подробностей (как, например, его первое знакомство с фильмом, которые не показывают детям) и детальным описанием комплексов. Я через силу заставлял себя читать эту не имеющую, казалось бы, сюжета писанину, из-за интереса к личности нашего Библиотекаря. Однако в какой-то момент, жизнь Сергея стала более захватывающей — после поступления на службу в милицию участковым.
Было забавно читать о его разговорах с полубезумными бабками, едва ли не носящими шапочки из фольги; о дубоватом начальстве, по интеллекту уступающему детсадовцам; о «реальных пацанах», чуть что бегущих в участок с заявлением. А одну историю читать и вовсе было жутко: про сумасшедшую мамашу, запершую на несколько дней свою дочь в ванной и заявившую прибывшему Сергею, что она там «удерживает ужасного монстра».
После того случая главный герой уволился из милиции и начал работать охранником. Читать стало вновь неинтересно, а конец и вовсе разочаровал: в финале Сергей садился после работы в свой автомобиль, намереваясь поехать домой — после этого книга обрывалась.
Тем не менее, я решил похвалить Аластора за его труд, ведь нельзя было не отметить доскональную проработку персонажа, будто автор писал чью-то биографию. Собственно, в этом было свое очарование.
-Благодарю, - слегка склонил голову в благодарственном жесте Библиотекарь, когда я похвалил его книгу. -Я вовсю работаю над следующим произведением. Обязательно принесу вам прочитать, ведь вы, в конце концов, познакомили меня с произведениями, которые дали возможность моим книгам увидеть свет!
-Ну, спасибо, - смущенно ответил я, не совсем понимая, что Аластор имеет в виду. -Позвольте узнать, что за типография печатает ваши книги? Материал, из которого изготовлена обложка и страницы весьма необычен — это же определенно не дерево?
Мужчина добродушно улыбнулся.
-Вы правы — это не дерево. У меня дома стоит печатный станок, изготовленный по чертежу из книги, с которой я познакомился у вас в библиотеке. Я использую для своих книг особый материал, куда добавляю светлый пигмент, чтобы текст был читабелен. К сожалению, сырье трудновато достать — поэтому мои тиражи ограничены одним экземпляром, - со смехом закончил он.
-Но почему бы вам не использовать обычную бумагу? Это ведь намного проще!
При этих словах, Аластор уставился на меня, начав едва ли не буравить прищуренным взглядом.
-Видите ли, - наконец произнес он, прекратив вскрывать мою черепушку глазами, -в детстве я, обнаружив у себя любовь к придумыванию историй, начал записывать пришедшие в голову сюжеты. Было мне тогда лет десять. Однажды я решил показать свои рассказы отцу... И это было, наверное, самым глупым решением, которое может принять ребенок.
Мой папаша, который за всю свою жизнь не прочитал ни одной книги, считая это бесполезным занятием, узнав, что его сын занимается «бумагомарательством», разорвал на мелкие клочки все мои рассказы... А меня жестоко избил, с каждым ударом кулака повторяя: «Ты не будешь этим заниматься!». После этого случая я понял, что мне стоит скрывать от отца мое хобби. Однако как бы я не скрывал свое увлечение, в один прекрасный день он нашел тайник у меня в комнате, где было несколько исписанных сюжетами из моей головы тетрадей.
Все записи до единой тут же полетели в печь... А мне отец сломал правую руку, пригрозив в следующий раз и вовсе отрубить ее топором. Таким образом, любовь к писательству он мне отбил надолго. И, хоть проклятого старика нет на свете уже десять лет, я никак не могу избавиться от страха, что однажды он возникнет за спиной, схватит мои рукописи и разорвет на мелкие кусочки. Но когда я увидел в вашей библиотеке способ, как создавать необычайно крепкие страницы, мне в голову тут же пришла мысль, что я мог бы использовать его, в качестве своеобразной «терапии».
Сейчас я отлично себя чувствую: у меня есть возможность писать книги, которые отец не смог бы порвать! Я пытался возвращаться к обычной бумаге, но это бесполезно — от страха за мои рукописи, в глазах начинает темнеть. Другое дело, писать на необычайно крепком материале...
Слушая рассказ, я поражался тому, насколько сильно могут повлиять на человека переживания, перенесенные в детстве. При этом, насколько мне было известно, ни в одной из книг, стоящих на полках, не было чертежей типографских станков. Оставалось только догадываться, где он увидел подобный чертеж.
«Может в подвале?», - мелькнула у меня мысль, о которой я вскоре забыл.
Следующей книгой Аластора была история девушки, воспитанной в цыганской семье, которая в восемнадцать лет узнала, что в детстве мать продала ее чужим людям за бутылку водки; затем - «биография» паренька, который умел «читать» людей, едва дотрагиваясь до их кожи, и пара других. Я неизменно восхищался трудами Библиотекаря, которые он приносил примерно раз в две-три недели, ведь у него определенно был талант, хоть, по моему скромному мнению, заканчивать их сколь внятно он не умел — все они резко обрывались, когда герои оказывались где-нибудь в одиночестве.
Так продолжалось около четырех месяцев, пока в один прекрасный день Аластор не подошел ко мне и не произнес, тяжело вздохнув:
-У меня творческий кризис. Истории, за которые я берусь, мне решительно не нравятся, из-за чего я бросаю их на полпути! Про что бы мне написать, может ты подскажешь идею?
В тот день у меня было просто отвратительное настроение. Наивно полагая, что народная молва не лжет, и время действительно «лечит», я решил глянуть профиль Ирины в одной из социальных сетей, чего прежде избегал...
Каково же было мое возмущение, когда я увидел ее счастливые фотографии с огромным пузом, будто она проглотила арбуз-переросток! И это на фоне того, что во время совместной жизни мои попытки завести разговор о детях резко обрывались ею со словами «еще слишком рано!».
-А напиши про меня книгу! - с горечью выпалил я. -Про неудачника, от которого сбегает жена, а потом недолго думая залетает от «настоящего мужика»!
Аластор пристально взглянул на меня.
-Хм, а это может стать хорошей историей для книги, если ее правильно подать, - задумчиво произнес он. -Спасибо за идею!
-Не за что, - пробурчал я, краснея - мне стало стыдно за свою вспышку.
После того случая Библиотекарь пропал, как он всегда делал, перед тем, как принести новую книгу.
В тот день, когда кусочки головоломки, до того момента лежавшие прямо передо мной, выстроились в ужасную и мерзкую картину, у меня был выходной. Сидя перед видеоигрой, где мне предстояло вырезать едва ли не весь пантеон греческих богов, я услышал звонок сотового.
-Слушаю, - ответил я абоненту с неизвестным для меня номером.
-Приветствую, - быстро проговорил мужчина на том конце. -Понимаю, что с моей стороны это неправильно — звонить тебе, но ситуация из ряда вон выходящая...
-Да кто же это?! - я начал раздражаться загадочности собеседника.
-Меня Сергеем звать. Это со мной Ирина, гхм, живет...
-Ах, вот оно что, - ровным тоном произнес я. Мозг, начавший соображать в ускоренном темпе, не подкидывал мне ни единую подсказку насчет цели звонка соперника.
-Я просто хочу узнать, - заметно нервничая произнес Сергей. -Ирина у тебя?
-Что, и тебя бросила? - ехидно спросил я.
На том конце провода было слышно лишь тяжелое дыхание.
-Понимаешь, - упавшим голосом начал Сергей. -У нас в городе пропадают люди — за несколько месяцев семь человек! Ирина ушла утром в магазин и до сих пор не вернулась; я обошел все места, где она могла бы находиться, но ее нигде нет, а телефон недоступен! Умоляю, скажи, что она у тебя! Обещаю, я не буду устраивать сцен — главное, что она не попала в беду!
-Ирины у меня нет... - пробормотал я и отключил звонок.
А затем вышел в интернет.
***
Ночь была необычайно темна. Казалось, мрак поглощает весь жалкий свет, исходящий от нашего маленького городишки, а ливень, обрушившийся на землю, грозится и вовсе затопить его. Я бежал по направлению библиотеки, безуспешно прикрываясь зонтом, который порывы ветра выворачивали наружу. В голове то и дело всплывали строки из новостей о пропавших людях в городе Н. - всего в ста пятидесяти километрах от нашего «захолустья» (как его всегда называла Ирина). Я, будучи человеком равнодушным к новостям своей малой Родины, подавно не знал о том, что происходит в другом населенном пункте... До звонка Сергея.
Охранник, работавший раньше участковым; девушка, воспитанная в цыганской семье; парнишка, некогда участвовавший в некой телепередаче про экстрасенсов и еще несколько человек — всех этих жителей города Н. объединяла одна черта: они все пропадали в период, когда Библиотекарь начал приносить свои книги. Через пару дней пропавшие люди записывали видеоролик, в котором обращались к своим родным с просьбой их не искать, ибо они «решили начать жизнь с чистого листа». Среди жителей начала муссироваться версия, что в городе орудует секта, вербуя новых членов, в то время как полиция, идя по пути наименьшего сопротивления, удовлетворялась роликами пропавших, раз за разом отказывая в возбуждении уголовного дела.
Наконец, когда я начал думать, что мне суждено утонуть в очередной луже, по глубине сравнимой с прудом, впереди показалась темная громада хранилища книг.
Попав внутрь и набрав комбинацию цифр на пульте сигнализации, я закрыл за собой дверь, отметив тишину, воцарившуюся в здании, несмотря на бурю снаружи. Двигаясь в полной темноте по памяти, я проследовал в подвал, где, щелкнув рубильником, залил помещение ярким светом. Ринувшись в дальнюю комнату, я начал рыться в коробках с древними трудами, рискуя разорвать в клочья бесценные труды.
Спустя четверть часа, показавшиеся мне бесконечностью, я нашел книгу, слабое, но настойчивое воспоминание о которой начало терзать мой разум с того момента, как я сопоставил новости о пропаже людей с временем, когда книжные полки библиотеки начали пополняться благодаря Аластору. Это был "Malleus Maleficārum", написанный немецким монахом доминиканского ордена Генрихом Крамером, некоторое время пробывшим на службе у Святой Инквизиции, и заработавшим даже среди "коллег" (не отличавшихся особым гуманизмом, к слову) славу чрезвычайно изобретательного в пытках человека.
Пролистав книгу до раздела, где автор трактата, более известного как "Молот ведьм", описывает способ, с помощью которого можно заставить приспешников Дьявола послужить Святому Делу, я понял, что все это время куски омерзительной картины лежали прямо передо мной. Но лишь звонок Сергея дал им возможность выстроиться в единое целое.
***
-А вы знаете, что есть статья такая - ложный донос? - дежурный в нашем ОВД не терял надежды, что ему удастся отвадить меня от отдела. -Вы все-таки хорошенько подумайте, уверены ли вы в ваших сведениях или лучше свои фантастические догадки оставить при себе...
Решив не терять попусту время, я отошел от окошка дежурной части и позвонил в полицейское Управление, сообщив, что у меня есть информация о пропавших людях в городе Н., но дежурный в нашем отделе отказывается воспринимать меня всерьез.
Спустя несколько мгновений, помощник позвал дежурного к телефону, треньканье звонка которого было слышно даже сквозь оргстекло, отделяющее "дежурку" от помещения для посетителей. Во время разговора полицейский периодически бросал на меня убийственный взгляд, сильно потел и краснел.
-Есть, товарищ полковник! - прочитал я по его губам, прежде чем он положил трубку.
Набычившись, полицейский подошел к окошку дежурной части и спросил елейным голосом:
-Подскажите, пожалуйста, что вам известно про исчезновения людей?
***
Удивительно, как звонок в Управление заряжает полицейских желанием работать и стимулирует их интеллектуальные способности! Когда я изложил свои подозрения о причастности Библиотекаря к исчезновениям и описал его внешность, дежурный стал что-то лихорадочно вспоминать.
-Слушай, помнишь, Макс приводил сюда парня такого странного несколько месяцев назад? На него жаловалась бабка одна, якобы он в гараже сильно шумит - мы по этому поводу объяснение с него отбирали? - спросил дежурный своего помощника. -Он ведь тоже патлатый был, еще все расспрашивал про нашу жизнь, дескать, искал историю для своей книги?
-Помню, - кивнул помощник дежурного. -Но имя у него было какое-то совершенно обычное, никакой не "Мухамор", или как вы там его назвали, - взглянул на меня полицейский.
-Ну я же говорю, что "Аластор" - наверняка не его настоящее имя!
-Ладно, сейчас разберемся, - махнул рукой дежурный, направившись куда-то в глубины дежурной части. Через несколько минут он вернулся с какой-то распечаткой, которую вручил мне.
-Он?
Я взглянул на листок. Это была распечатка с паспортными данными некоего Ивана К., в левом нижнем углу которой находилась фотография Библиотекаря.
***
Я шел позади двоих участковых, с которыми меня отправили в качестве понятого. Аластора или, вернее, Ивана, дома не оказалось: та самая соседка, по жалобе которой его и привозили в отдел, подсказала, что собственник квартиры куда-то уехал несколько часов назад.
-Может, в гараже торчит, - высказала она свое предположение. -Он там несколько месяцев назад постоянно ужасно шумел! А участковый лишь разводил руками - дескать, "шум в пределах допустимого"!
Когда мы дошли до гаража, участковый громко постучался в запертые ворота, после чего приложил к ним ухо.
-Тишина, - пожал он плечами. -Макс, что делать будем? - спросил он коллегу.
-Толь, ну ты же слышал, что в Управе сказали? Дело на контроле у генерала, поэтому...
-Все средства хороши, - закончил за него первый участковый. -Ну тогда поехал я за "Синим", - с этими словами он направился к служебному автомобилю, на котором мы туда и приехали.
Полицейский вернулся через пятнадцать минут с подозрительным типом, руки которого были синими от тюремных наколок. Воровато озираясь (скорее по привычке, чем по необходимости), он выудил откуда-то из глубин потрепанного пальто две хитроумные отмычки, и через несколько минут раскрыл перед нами ворота.
-Прошу, - произнес он хриплым голосом, притворно кланяясь. -Теперь-то вы снимите с меня надзор?
-Посмотрим, - отрезал Макс. -Дуй отсюда.
Гараж Библиотекаря был, на первый взгляд, типичным "мужским уголком": какие-то инструменты, обрезки металла, куски тряпок, несколько веревок. Осмотрев помещение и не обнаружив ничего примечательного, Макс откинул в сторону ковер с пола, под которым оказался люк с металлической ручкой.
Открыв люк, перед нами предстала темная лестница, ведущая вниз, где виднелось помещение навроде погреба. Когда я спускался, в голове мелькали ужасные картины, рисуемые возбужденным воображением. Но то, что мы обнаружили внизу, когда один из полицейских щелкнул выключателем на стене, осветив подвал ярким, достойным операционной светом, я совершенно не ожидал.
Там не было ничего. Голые кирпичные стены, пол из бетона, оббитый изоляционным материалом потолок - и все.
-Приплыли, - присвистнул Толя. -Теперь нам с Максом по "выговорешнику" за незаконное проникновение, а тебе, - полицейский направил на меня указательный палец, едва ли не ткнув в нос, - статья за ложный донос!
-Подождите, - пробормотал я. Мое внимание привлек участок стены, где кирпичная кладка выглядела более свежей. Если бы я не читал "Молот ведьм", где чересчур рьяный инквизитор предлагал экономить свободное пространство в допросных, путем внедрения необходимых пыточных станков прямо в стену, я бы прошел мимо...
Но ведь я знал, как Библиотекарь внимательно изучал книги в дальней комнате подвала городской библиотеки.
Не обращая внимания на недоуменные возгласы участковых, я начал обследовать участок стены, вызвавший у меня подозрение... и спустя несколько тягучих мгновений нашел небольшую тонкую спицу, которую со стороны было совершенно незаметно. Потянув за нее, мы все с изумлением стали наблюдать, как из стены, вместе с куском кладки, медленно выкатывается на рельсах металлическая платформа, на которой стояло хитроумное приспособление, со множеством шестерен, лезвий, и подобием печатного пресса.
Точь в точь такое же устройство я видел на чертежах из "Молота ведьм". С помощью этого «типографского станка», печально известный немецкий монах предлагал перемалывать тела ведьм в однородную массу, а затем с помощью пресса превращать полученное «сырье» в тонкие пласты, чтобы после записывать на них выдержки из Библии.
Рядом со станком лежали инструменты, с помощью которых, видимо, Библиотекарь «убеждал» похищенных сказать на видео, что они «решили начать новую жизнь»: тиски, крюки, «груши страданий» и прочие предметы, способные заставить человека признаться хоть в убийстве Кеннеди.
-Ничего здесь не трогай... - услышал я позади себя пораженный голос одного из полицейских, одновременно с этим увидев под станком металлический таз, накрытый крышкой.
Мне следовало бы послушаться, но ведь я уже говорил, что любопытство - мой порок?
Недолго думая, я вытянул посудину из-под некоего подобия конвейерной ленты, по которой, видимо, жертвы направлялись в ощеренную множеством лезвий "пасть" станка и сорвал крышку. В нос мне ударил резкий химический запах, но я, зажав его рукой, все равно заглянул внутрь.
На дне таза лежала тошнотворная бурая масса с кусочками чего-то белого - остатки "сырья" для очередной книги. Зажимая теперь уже рот, я отбежал в сторону, твердо зная, что теперь стану вегетарианцем из-за воспоминаний, которые у меня будет вызывать вид мяса.
***
Сидя на кухне, я читал текст, который мне и без того был известен. Занятия музыкой, затем школа балета, институт, работа в крупной промышленной компании секретарем.
Можно было не продолжать читать, ведь история, напечатанная в книге под названием «Жизнь Ирины», была мне отлично известна.
Достойным внимания было лишь послесловие, где автор благодарил человека, давшего ему возможность реализовать свой талант и давал обещание, что когда-нибудь напечатает и его историю...
