CreepyStory

Это перевод истории с Reddit

Моё увлечение привидениями и паранормальным началось два года назад. Это была прохладная летняя ночь, накрапывал дождь. Мы с друзьями — Дэном и Тоддом — возвращались домой после «вечера в городе». Хотя это громко сказано: в нашем городке живёт всего около тысячи четырёхсот человек.

Мы шли по улице [Редактировано], несмотря на протесты Дэна. Он ненавидел этот путь из-за старой полуразвалившейся школы, что стояла тут, пустая и мёртвая. В городе ходили слухи, что в школе водятся привидения. Люди рассказывали, будто по ночам оттуда доносились крики и стоны, но Тодд уверял, что это чушь.

Здание было крупное, кирпичное, современное, два этажа высотой, занимало целый квартал. Когда-то это была вполне современная школа, но её закрыли несколько лет назад из-за сокращения числа учеников. Спустя год её купил местный механик по имени Чарли. Он хотел превратить её в гостиницу, но власти заявили, что западное крыло на грани обрушения и здание собираются признать аварийным. В итоге школа так и осталась почти пустой. Чарли жил в ней один и работал в старой мастерской, чтобы вложения не оказались напрасными. Все слухи о призраках он отрицал.

Когда мы подошли ближе, Дэн и Тодд снова спорили о том, насколько «проклята» эта школа.

— Я не понимаю, почему мы не могли пройти другим путём, — сказал Дэн. — У меня мурашки от этого места.

— Это самый быстрый путь домой, а я не хочу попасть под дождь, — возразил Тодд. — Просто деревенские сплетни, и больше ничего. Тут же нечем заняться, вот люди и выдумывают страшилки.

— Я учился здесь, — вставил я. — Ничего жуткого. Разве что чуть не умер от скуки пару раз.

— Ха-ха, смешно, — вздохнул Дэн. — А мой отец говорит, что после того, что услышал тут однажды, он больше не переступит эту улицу.

— Ну, твой отец ещё и пьёт, — сказал Тодд. — Кто знает, что он на самом деле слышал.

Пока они препирались, я услышал тихий стук. Я застыл. Казалось, кто-то стучит рукой по стеклу.

— Тише! — сказал я. — Слышите?

Они замерли. Звук доносился со стороны школы. Стук становился всё громче, словно кто-то бился в окно. Сначала я ничего не заметил, но потом разглядел в одном из нижних окон силуэт девочки.

— Там! В западном крыле! Девочка в окне, внизу! — заикаясь, сказал я и полез за телефоном.

— Какое окно? Их тут сотня, — нахмурился Тодд.

— Вот! Вижу! — выкрикнул Дэн.

Я открыл камеру на телефоне, чтобы записать видео, но вдруг раздался пронзительный крик, и я выронил его.

Когда я поднял телефон и снова посмотрел в окно, девочки уже не было.

— Где она?! — в панике спросил я.

— Она опустилась вниз под окно. Больше её не видно, — сказал Дэн.

Я долго всматривался, но он был прав: девочка исчезла.

— Чёрт! Надо было записать! — воскликнул я.

— Я ничего не видел, — сказал Тодд. — Ты уверен, что это была девочка? Этот визг мог быть чем угодно.

— Уверен! — отрезал я.

— Вот и отлично. Самый страшный момент в моей жизни. Я пошёл домой, — заявил Дэн и ускорил шаг.

— Постойте, может, стоит разобраться, что это было? — предложил я.

— Как? Это же частная собственность, — сказал Тодд. — Хочешь вызвать копов и сказать им, что видел призрак девочки? А я лучше догоню Дэна, пока дождь не разошёлся.

Я выругался сквозь зубы. Упустил лучшее доказательство призрака для интернета. Бросил последний взгляд на школу и пошёл за ними.

Именно тогда у меня и появилась идея открыть YouTube-канал. Через несколько месяцев мы втроём его запустили. С тех пор мы уже десятки раз ходили на «охоту за привидениями». Доказательств почти никаких, но у нас накопилось шестьдесят тысяч подписчиков.

Самое близкое к доказательству — дверь, которая захлопнулась сама по себе в заброшенном торговом центре. Тодд клянётся, что это был сквозняк. Дэн уверен, что паранормальное. Кроме этого — лишь треск половиц и какие-то стуки в пустых домах.

Но я был уверен: настоящий прорыв мы сделаем, если исследуем ту школу. С тех пор как в городе узнали о нашем канале, люди рассказывали мне истории про то здание. Все твердили: «Идите туда». Я даже спрашивал у Чарли разрешения, но он отказал: страховка запрещает кому-то ещё находиться в здании, и то, что ему самому разрешили там жить, уже чудо.

А потом сегодня утром зазвонил мой телефон. Звонил Тодд.

— Чего тебе? — буркнул я сонно.

— Доброе утро и тебе, солнышко, — весело ответил он.

— Сейчас восемь утра в субботу. Что такого важного нельзя было написать?

— У меня хорошие новости, — сказал он.

— Ну и?

— Чарли умер, — выпалил Тодд слишком оживлённо.

— И в чём тут хорошие новости? — спросил я ошарашенно.

— Для нас хорошие. Теперь мы можем исследовать школу.

Я замолчал, переваривая сказанное. Едва проснувшись, услышал, что Чарли мёртв, и теперь мы должны туда идти.

— Эбби сказала мне, — добавил он. — Его машину нашли врезавшейся в дерево. Наверное, ночью. Тело отправили к коронеру.

Эбби, жена Тодда, работает в мэрии и всегда в курсе.

— Но есть одна загвоздка, — продолжил он.

— Какая?

— Эбби связалась с его родственником на юге. Он сказал, что через пару дней приедет и собирается купить школу.

— Странный приоритет, — заметил я. — Зачем ему аварийное здание?

— Не знаю, но это значит, что нам надо торопиться.

И Тодд был прав. Шанс был сейчас или никогда.

— Хорошо. Я скажу Дэну. Сегодня ночью идём.

Когда совсем стемнело, мы подошли к школе. В темноте она выглядела ещё зловеще. Здание казалось обветшалым, но при этом всё ещё современным. Кроме облупившейся краски, оно выглядело почти так же, как я помнил его школьником. Мы пересекли пустую парковку и подошли к главным дверям.

— Ну что, просто заходим через парадный вход? Или кто-то придумал план, как попасть внутрь? — спросил Тодд.

Я посмотрел на Дэна, тот пожал плечами.

— Я, кажется, об этом даже не подумал, — признался я. — Всё размышлял, стоит ли вообще идти, а вот могём ли мы туда попасть — не продумал.

Дэн усмехнулся:

— Я больше переживаю, насколько незаконно вламываться в дом человека, если он умер. Это всё ещё «взлом и проникновение» или уже просто «незаконное вторжение»?

— Я не юрист и, честно говоря, даже не настоящий охотник за призраками, но думаю, что «может быть», — пошутил я.

— А он ведь говорил, что пустил бы нас, если бы не страховка, — заметил Тодд. — Так кого теперь мы можем засудить, если что-то случится?

— Ладно, это разумный аргумент, — сказал я, пытаясь успокоить себя. — Но лучше бы нам побыстрее решить, как зайти, пока нас копы не заметили. Есть идеи?

Тодд наклонился, поднял здоровенный камень.

— Эй, брось! — шёпотом зашипел Дэн. — Это уже точно взлом!

— А у тебя есть идея получше? — огрызнулся Тодд.

Пока они спорили, я подошёл к дверям. Потянул их на себя — и, к нашему удивлению, они открылись.

— Серьёзно? Он оставил их открытыми? — удивился Дэн.

— Похоже на то, — ответил я. — Маленький город всё-таки, может, не собирался надолго уходить.

Мы вошли. За нами двери закрылись, звук гулко разнёсся по огромному зданию. Мы включили налобные фонарики. Электричество в школе ещё работало, но мы не хотели включать свет и привлекать внимание соседей.

Теперь школа выглядела странно: вроде бы здание учебное, но переделанное под дом. Мы стояли в просторном холле, который Чарли обустроил как гостиную. Вдоль стены — витрины, где лежали его обувь и куртки. Пара старых диванов, телевизор — всё будто заброшено.

— Ну что, готовы? — спросил я, доставая камеру.

— Только умоляю, не начинай своё дурацкое вступление, — простонал Тодд.

— Почему? Я же всегда его делаю.

— Да потому что это клише до тошноты. Если это видео и правда взорвёт канал, как ты мечтаешь, нельзя начинать с такого бреда, — отрезал он.

— Ну давай сам сделай вступление, — предложил я.

— Нет уж, будет ещё хуже, — отмахнулся он.

— Тогда я делаю по-своему.

Я повернул камеру на себя, нажал запись:

— Добрый вечер, наши сомнительные зрители-призраколюбы! Сегодня мы снова на охоте. Мы исследуем мою старую школу, здание, обросшее страшными историями. Так что готовьтесь поверить в паранормальное! Но прежде — не забудьте поставить лайк и подписаться.

Я нажал паузу. В комнате повисла тишина. Дэн и Тодд едва сдерживали смех.

— Согласен с Тоддом, это звучит жалко, — наконец расхохотался Дэн.

— Я знаю, — признался я. — Всегда так.

— Ай, это было больно слушать, — сказал Тодд, качая головой. — Давай уже пойдём исследовать.

— Пожалуйста, — вздохнул я.

Справа от гостиной был спортзал, слева — бассейн. Решили начать со спортзала.

Он оказался почти нетронутым. Пыльные трибуны, пол, который явно не мыли годами. Я достал камеру и начал снимать, пока мы делали тесты. Обычно мы начинаем с доски Уиджи. Большинство охотников считает её полной чушью, и, честно говоря, мы тоже, но для контента подходит. В этот раз доска почти не двигалась. Разве что Тодд пару раз пытался вывести слово «ПЕНИС».

Потом мы включили «спирит-бокс». Тодд его ненавидит, и я понимаю почему, но Дэн считает устройство настоящим. Мы слушали белый шум, Дэн клялся, что слышит слова, но по мне это было полным бредом. Я проверял считыватель ЭМП, но он скакал, потому что в здании всё ещё было электричество. А кондиционер пару раз нас до смерти пугал: мы напрягаем слух, чтобы уловить малейшие звуки, и когда он внезапно включался, все подпрыгивали.

Поняв, что в спортзале доказательств нет, мы перешли к бассейну. Там было душно, пахло хлоркой, хотя сам двенадцатифутовый бассейн был сухим. Джакузи немного обновили: рядом висел телевизор и стоял новый мини-холодильник. Но снова — никаких признаков паранормального.

Мы заглянули и в раздевалки. Мужская выглядела обжитой: свежие полотенца в шкафчиках, грязное бельё в корзине. Наверное, Чарли пользовался ею. На раковине — его вещи, мыло, зубная щётка. Снимать не стали — было слишком неловко.

Я вышел в коридор и заглянул в женскую раздевалку.

— Эй, чего разглядываешь? — хмыкнул Дэн. — Вот так я узнаю, что ты извращенец?

— Просто любопытно. Никогда не задумывались, как она выглядит?

— Да так же, только без писсуаров и с другой краской, — сказал Тодд.

— Ну а вдруг? Давайте посмотрим, раз уж есть шанс.

— Ну ладно. Пошли «подсмотрим», — усмехнулся Тодд.

Мы вошли — и обомлели. Женская раздевалка тоже была в ходу. Но — девочками. А у Чарли ни жены, ни детей не было. В шкафчиках висели полотенца и одежда разных размеров: от детских до взрослых. Двери со всех кабинок сняты.

— Какого хрена? — выдавил Тодд. — Это вас тоже тревожит?

— Да это жутко, — сказал я. — Абсолютно не имеет смысла.

— Зачем Чарли хранил тут женскую одежду? И столько?

Я хотел ответить, но Дэн вдруг замахал руками, глаза полны ужаса:

— Тише! Я... я слышал стук.

— Какой? — переспросил Тодд.

— Как будто кто-то стучит в дверь, вежливо, как на пороге.

— Может, трубы старые? — неуверенно предположил Тодд.

— Нет, это точно рука по дереву. Как «тук-тук, кто там». Говорю вам...

Тук. Тук. Тук.

Мы все услышали. Громче, отчётливее. Дэн был прав: будто кто-то стучит в дверь. Даже Тодд напрягся.

Я включил камеру, мы вышли в коридор.

— Это из главного входа? Нас нашли? — спросил я.

— Может быть, — ответил Дэн. — Тут всё эхо, трудно понять.

Я пошёл вперёд осторожно.

Тук. Тук. Тук.

— Это из конца коридора, — сказал Тодд.

— Там вход в западное или восточное крыло, — объяснил я.

— И мне это совсем не нравится, — пробормотал Дэн, когда мы двинулись дальше.

Коридор тянулся будто милю. Сердце колотилось, я одновременно ждал и боялся: наконец-то доказательство, но какое страшное.

Мы дошли до конца. Две двойные двери. Справа — открытые, вели в восточное крыло, бывшую старшую школу, где жил Чарли. Слева — закованные цепями, вели в западное, начальную школу. Она считалась аварийной, поэтому и заперта.

— Откуда звук? — спросил Тодд.

Тук. Тук. Тук.

Мы увидели, как западные двери задрожали, цепи натянулись.

Я подошёл ближе:

— Э-э... кто там? — спросил я с натянутым спокойствием.

В ответ — топот, быстрые лёгкие шаги, словно ребёнок убегает.

Мы замерли. Моё мнимое спокойствие рассыпалось.

— Нужно попасть внутрь, — сказал Дэн, дёргая цепь. — Там явно кто-то есть. Может, Чарли где-то оставил ключ?

— Возможно. Но восточное и западное крыло соединяются в столовой. Может, там проще пройти, — предположил я.

— Тогда идём через восточное, пока тот кто-то не убежал, — сказал Тодд.

Мы переглянулись и пошли в сторону старшей школы.
Восточное крыло выглядело куда ухоженнее. Ковёр словно недавно пылесосили, стены перекрасили. Мы шли по пустым коридорам, мимо классов. Я снимал всё на камеру, а Дэн и Тодд снова спорили.

— Неужели ты и правда думаешь, что там, за дверями, было животное? — спросил Дэн.

— А кто ещё? Призрак? Чудовище? — хмыкнул Тодд.

— Мы охотимся на призраков, — холодно сказал Дэн. — Так что да, я думаю, это мог быть призрак. В этом весь смысл.

Тодд замолчал. Похоже, понял, что аргументы не в его пользу.

— А что за животное тогда, как думаешь? — насмешливо добавил Дэн.

— Не знаю. Но оно должно быть большим, — пробормотал Тодд неуверенно.

— Ты себя слышишь? — скривился Дэн.

Мы проходили мимо мастерской. Внутри пусто, только инструменты Чарли. Всё в пыли. Класс рядом он превратил в офис: новый компьютер на столе, шкафы с папками. Мы обыскали всё в поисках ключей, но ничего не нашли и пошли дальше, к столовой.

Через библиотеку прошли короче. Она была переделана в большую гостиную: диваны, кресло, огромный телевизор с системой звука. На полках вместо книг — диски и фильмы. Мы решили вернуться сюда позже, а пока двинулись дальше.

Заглянули и в кабинет директора, который стал спальней Чарли. Сначала — приёмная, как маленькая гостиная: растения в углах, на стенах — постеры старых метал-групп, которых я не знал. Дальше — спальня и ванная. Всё аккуратно: кровать заправлена, тумбочка в порядке. Мы обыскали и здесь, но ключей тоже не нашли. Я начал думать, что Чарли мог держать их при себе, когда погиб. Но мы продолжили путь в столовую.

Она оказалась просторной, длинные ряды столов. Я подошёл ближе и похолодел: на нескольких столах стояли подносы с едой. Штук двенадцать. Еде было всего день-два. Я показал ребятам, Тодд тоже напрягся.

— Зачем Чарли столько еды? — пробормотал он.

Но Дэн уже шёл к дверям, ведущим в западное крыло. Невероятно для него, но он выглядел смелее обычного. Подошёл, толкнул дверь — заперта. Тогда он отступил на шаг и, пока мы с Тоддом не успели возразить, с размаху выбил её ногой.

— Ну спасибо, предупреждать-то нельзя было? — сказал я.

— Мы не нашли ключей. А как ещё пройти? — пожал плечами Дэн.

— Можно было хотя бы обсудить, — пробурчал Тодд.

— Поздно обсуждать, — ухмыльнулся Дэн. — Дверь уже открыта.

— Ладно, пошли, — сдался Тодд.

Я ещё раз снял на камеру столовую и эти подносы, тревога внутри только усиливалась. Потом поспешил догнать их.

Западное крыло было запущенным, но всё ещё похоже на школу. Маленькие парты, рисунки на стенах, толстый слой пыли. Запах — затхлый, сырой. Все окна заколочены. Стены — пастельные, на полу цветные линии, ведущие к разным кабинетам. Мы искали следы того, что стучало в дверь, но ничего не нашли, поэтому решили пройти глубже, к тому месту, где впервые услышали стук.

Я заметил странность: западное крыло выглядело вполне крепким. Я сказал ребятам:

— Слушайте, вам оно кажется аварийным?

Они остановились, осмотрелись.

— Я не строитель, — сказал Тодд, — но выглядит нормально.

— Чарли говорил, что опасен второй этаж, — заметил Дэн. — Мы ещё туда не поднимались.

— Да, но если второй этаж вот-вот рухнет, разве первый не должен быть тоже повреждён?

Они лишь пожали плечами.

Мы шли мимо компьютерного класса, и Дэн вдруг поднял руку, велев молчать.

— Ты чего? — шёпотом спросил Тодд.

— Слышите? Гудение.

Мы затихли. Я тоже услышал. Мелодичное, напевное гудение. Оно шло изнутри кабинета. Мы переглянулись, и я медленно шагнул внутрь.

Ряды компьютеров вдоль стен и в центре. Гудение стало отчётливее, но я не узнавал мелодию. Источника не видно, поэтому мы разделились.

Я осторожно заглянул под один из рядов столов — и замер. Там сидела девочка. В грязной ночной рубашке, волосы спутаны. Она раскачивалась взад-вперёд и вполголоса повторяла: «Им нужна помощь...»

Она почувствовала мой взгляд. Замерла. Медленно повернула голову и уставилась прямо на меня. Глаза немигающие. Потом раздался пронзительный, хриплый визг. Я отскочил, а она метнулась в мою сторону. Я чудом увернулся, но выронил камеру. Она выбежала в коридор, крича:

— Вам нельзя здесь быть! Уходите!

Я посмотрел на ребят: они оцепенели.

— Очнитесь! Надо за ней! — крикнул я, схватив камеру. Она чудом не сломалась. Дэн бросился ко мне, и мы вдвоём побежали.

На повороте мы увидели девочку. Она стояла неподвижно, показывала рукой на лестницу. Я достал камеру и снял её крупным планом.

— Они там... пожалуйста, помогите, — прошептала она.

— К чёрту это! — выкрикнул Дэн. — У нас уже есть видео, мне этого достаточно! — и он развернулся, помчался к выходу.

— Дэн! Подожди! — крикнул я.

Я обернулся — девочки уже не было. Только свежие следы на пыльном полу, ведущие наверх. Но идти туда одному я не собирался.

— Да ну его, — пробормотал я и тоже бросился назад.

Вернулся в компьютерный класс. Там уже сидели Дэн и Тодд. Тот постепенно приходил в себя, но был бледен как мел.

— Всё, пора уходить, — сказал я. — У нас есть видео, этого хватит.

Дэн кивнул и пошёл первым.

Мы быстро добрались до столовой. Я запоздало прикрыл за собой двери и остановился перевести дыхание.

— Что это, чёрт возьми, было? — спросил Дэн.

— Думаю, наш первый настоящий призрак, — ответил я возбуждённо.

— Вот выйдем отсюда — и я скажу тебе «я же говорил», — усмехнулся Дэн, толкнув Тодда в плечо.

Тот нервно хохотнул:

— Да... наверное, вы правы. Это был призрак. Ты снял её?

— Ещё как! Это лучшее доказательство на всём интернете! — заявил я.

— Тогда пошли домой выкладывать, — предложил Дэн.

— Да, пожалуйста, — сказал Тодд.

Мы пошли назад тем же маршрутом, через восточное крыло, через комнаты Чарли. Вопросов у меня было куча, но главное — выбраться.

Когда мы вернулись к тому коридору, что соединял крылья, я уже выдохнул. Впереди виднелись входные двери. Но вдруг слева заскрипели цепи: дверь западного крыла приоткрылась, и в щели показалось лицо.

Глаза встретились с моими — и двери затряслись, цепи звенели. Раздался отчаянный голос девочки:

— Выпустите нас! Пожалуйста! Освободите нас! Помогите!

Она била кулаками по двери, плакала. А мы побежали прочь.

Мы вылетели наружу, и я чуть не поцеловал землю парковки. Дэн показал школе средний палец, но ни он, ни я больше не оглянулись. Я спрятал камеру, и мы сели в машину, дрожа, но с предвкушением — скоро видео увидит весь мир.
Видео выстрелило так, как мы и ожидали. На следующий день я весь день монтировал запись, чтобы выложить её как можно быстрее. В воскресенье вечером ролик уже был в сети. А к четвергу он попал в тренды и собрал миллион просмотров. Наш канал взлетел: плюс полмиллиона подписчиков за несколько дней, и это было только начало.

В личку посыпались десятки сообщений от других блогеров: кто-то хотел коллаборацию, кто-то — узнать точное место школы. Но одно сообщение выделялось особенно. Его написал некий Джош. Он настойчиво спрашивал именно о девочке.

Josh: Привет, меня зовут Джош [Редактировано]. Я только что посмотрел ваше видео. Знаю, это может показаться странным, но мне нужно задать пару вопросов про девочку. Это очень важно.

Меня это зацепило, и я ответил: «Конечно, спрашивай. Что именно?»

Josh: Вы видели её глаза? Какого они были цвета?

«Я толком не разглядел, было слишком темно».

Josh: А её правая рука? Ты видел там шрам в форме укуса собаки?

Я не помнил. Пересмотрел запись. На том моменте, где она бросилась на меня в компьютерном классе, я заметил: камеру я не уронил — она выбила её из рук. На кадре отчётливо видно её руку. Я приблизил — и да, на предплечье был шрам, похожий на след от укуса.

Я написал Джошу: «Да, у неё есть такой шрам. Откуда ты знаешь?»

Josh: Я так и думал. Послушай, пожалуйста, скажи, где эта школа. Если не доверяешь — я могу встретиться с тобой лично.

«Ни слова больше, пока ты не объяснишь, откуда знаешь про её шрам».

Josh: Ладно. Я знаю, потому что, думаю, девочка в школе — моя пропавшая сестра.

К сообщению было прикреплено фото. Я открыл — и застыл. На нём был плакат о пропаже. Девочка на фото выглядела в точности как та, что мы видели. Её звали Люси [Редактировано]. Она пропала девять месяцев назад в соседнем округе.

Я сразу написал ему свой номер и адрес школы. Он сказал, что живёт недалеко, и мы договорились встретиться у меня вечером, а потом идти в полицию.

И вот я снова стоял у школы вместе с Джошем, Тоддом и Дэном. Но теперь она была залита мигающими красными и синими огнями. Казалось, все полицейские и медики города собрались здесь. Здание только что взяли штурмом, а нам приказали ждать на парковке.

Джош приехал ко мне домой чуть раньше. С первого взгляда я понял, что он не врёт. В его глазах было что-то от Люси. Мы пропустили все формальности: он сразу рассказал детали её исчезновения, а потом мы вместе пошли в участок.

Мы пересказали дежурному всё, что произошло. Офицер Андерсен сначала смотрел скептически: «призрак девочки в школе» звучало бредово. Но я показал видео, а Джош достал плакат. Андерсен надел очки, всмотрелся и понял, что мы серьёзны. Он показал запись коллегам — все согласились начать расследование.

Через пару часов мы оказались у школы. Нас официально не приглашали, но и не прогоняли.

Мы ждали в машине уже почти час, хотя казалось — вся ночь прошла. Солнце окончательно село, и тьма завладела городом.

Наконец двери школы распахнулись. Офицер вывел наружу девочку, обняв её за плечи. Это была Люси. Джош бросился к ней так быстро, как мог, но осторожно, чтобы не испугать. Она смотрела напряжённо, пока не узнала его. Тогда улыбнулась и упала ему в объятия. Он что-то шепнул, я не слышал, и не стал мешать.

Двери снова открылись. Двое полицейских вынесли ещё двух девочек. Они были худые, болезненные, но живые. Их передали врачам. Тодд ткнул меня в плечо и показал: из школы выбежали ещё трое офицеров, и каждый держал на руках девочку.

Я услышал, как один полицейский говорил медикам:

— Внутри ещё две, Андерсен сейчас освобождает их. Подросток и взрослая. Они были прикованы в художественном классе.

Другой офицер указал на Люси:

— Эта дала нам жару. Она была единственной, кто не был прикован. Сказала, что неделю назад вырвалась, ударила «плохого мужчину» кирпичом, но больше его не видела.

Офицеры отвезли остальных девочек к скорой. Один из них, Линкольн, подошёл к нам и сказал, что собирается увезти Люси в участок, чтобы расспросить и осмотреть. Джош и я согласились поехать с ними.

К утру многие вопросы прояснились. Люси оказалась невероятно смелой, особенно рядом со старшим братом. Она рассказала, что действительно ударила Чарли кирпичом. Недостаточно сильно, он затащил её обратно и снова заковал. Но той ночью Чарли попал в аварию. Линкольн сказал, что, возможно, у него было сотрясение от удара, и именно поэтому он врезался.

Позже Люси снова смогла освободиться, но выйти из западного крыла не могла: двери были заперты, окна заколочены. Я почувствовал вину: мы тогда закрыли за собой двери, убегая.

Она рассказала, что Чарли похищал девочек из соседних городков. Линкольн сверил данные с базами пропавших без вести — и многие совпали. Люси указала на несколько фотографий: они были в школе, но их «забрал другой плохой человек».

Она сказала, что мужчина приезжал с юга, забирал тех, кто «плохо себя вёл». Я вспомнил слова Тодда: Чарли оставил в документах «родственника» с юга. Линкольн проверил — и фото совпало. Люси заплакала: да, это он. Его звали Арнольд [Редактировано].

Позже, когда специалисты обыскали компьютер Чарли, они нашли сотни сообщений между ним и Арнольдом. Оказалось, что всё это — часть большой сети торговли людьми. Дело передали ФБР.

На допросе это было последним. Медсестра осмотрела Люси: она чувствовала себя неплохо, ей велели отдыхать и пить больше воды. Она спросила о других девочках — их всех забрали к врачам, и скоро они будут с семьями.

Линкольн отпустил нас, но велел пока оставаться в городе до завершения расследования. Я предложил Джошу и Люси пожить у меня — они согласились.

Мы вернулись домой до полудня. Люси тут же уснула на диване, Джош устроился в кресле рядом, не отходя от неё. Я оставил им воду и записку, чтобы брали всё, что нужно на кухне. Потом пошёл в свою комнату и включил компьютер.

Линкольн просил удалить видео до окончания расследования. Я не знал, насколько это затянется, поэтому решил пока всё описать здесь, пока воспоминания свежи. Странно, но мой YouTube-канал вдруг перестал казаться главным. У меня появились новые друзья, о которых стоит заботиться. Может, пауза в «охоте на призраков» пойдёт только на пользу. Потому что я нашёл куда больше, чем ожидал.

И это всё на сегодня, дорогие зрители «Сомнительных призраков». До следующего раза. Спасибо...

Больше страшных историй читай в нашем ТГ канале https://t.me/bayki_reddit

Можешь следить за историями в Дзене https://dzen.ru/id/675d4fa7c41d463742f224a6

Или даже во ВКонтакте https://vk.com/bayki_reddit

Можешь поддержать нас донатом https://www.donationalerts.com/r/bayki_reddit

Это перевод истории с Reddit

Привет, nosleep. Я пишу сюда впервые, но мне нужен ваш совет, потому что, судя по тому, что я читал, у вас есть опыт с подобными странными делами. Ну что ж, начну...

Сразу скажу: я из Кореи, но моё имя в этой истории не имеет значения, и в любом случае я не хочу, чтобы кто-то узнал меня или начал сплетничать про меня и моего отца. Мой отец был финансовым инвестором, но из-за неудачи во время Азиатского финансового кризиса он потерял почти все деньги, когда я был ребёнком, и, кроме того, его уволили из инвестиционной фирмы, где он работал. Он вместе с нашей семьёй был вынужден переехать в комнату в старом доме моей бабушки в деревне. Мы прожили там несколько лет. Спустя четыре или пять лет ему удалось устроиться в небольшую бухгалтерскую фирму в Сеуле, и мы покинули дом бабушки. Насколько я знаю, за все эти 23 года он больше ни разу не переступал порог того дома. Не поймите неправильно: дело было не в конфликтах с бабушкой — наоборот, он уговаривал её жить с нами в последние годы. Но у него была странная неприязнь к самому родному селу. Вот единственное, в чём его нельзя было переубедить — он ни за что не хотел возвращаться. Думаю, он бы продал бабушкин дом, если бы она не возражала так категорично.

Наверное, вы уже спрашиваете себя, зачем я всё это рассказываю. Перейду к сути. Три месяца назад мама позвонила мне и сказала, что отец исчез. Оказалось, он позвонил на работу и сказал, что болен, а в последний раз его видели садящимся в поезд, который шёл в его родную деревню. Но только на прошлой неделе мне позвонил его юрист и сообщил, что отец несколько месяцев назад оставил у него конверт с пометкой: «Вскрыть в случае смерти или необъяснимого исчезновения на три месяца». В конверте оказалось завещание и письмо, адресованное мне. Я перепишу его слово в слово.

Мой дорогой сын, если ты читаешь это, значит, меня, скорее всего, уже нет в этом мире. Если ты получил этот конверт по причине моей смерти, и если её обстоятельства покажутся тебе вполне естественными — например, смерть от старости, болезни или автомобильной аварии, то есть такой конец, какой может случиться с каждым, — пожалуйста, выбрось это письмо, не читая дальше, ради тех хороших воспоминаний, что у нас были. Однако, если я исчез без следа или если моя смерть покажется тебе… неестественной, продолжай читать.

Ты, наверное, помнишь, что мы жили в доме твоей покойной бабушки в те годы, когда я был на грани банкротства. В то время ко мне часто заходили мои старые друзья. Большинство приходили, чтобы поддержать меня, но были и такие, кто вёл себя совсем иначе. Один из них — Ким (имя скрыто). Ты должен помнить его: он часто давал тебе большие суммы карманных денег и просил называть его дядей. На самом деле он делал это, чтобы меня задеть: ему всегда было завидно, что я поступил в университет и получил хорошую работу, тогда как он остался на ферме своих родителей. Он постоянно намекал, с ехидцей, что теперь я несчастнее, чем он, и что его детям никогда не придётся видеть отца разорившимся и живущим в комнате у бабушки.

Но однажды ночью я окончательно сорвался. Ким тогда был пьян и насмешливо сказал, что тебе лучше было бы иметь его в качестве отца, чем такого неудачника, как я. Более того, он сказал всерьёз, что подумывает удочерить тебя, «чтобы облегчить участь бедного друга». Я буквально вышвырнул его за дверь, но внутри уже решил, что он заплатит за эти слова.

Я знал про Кима одну слабость — он обожал хорошее вино. После некоторых приготовлений я пригласил его к себе на ужин через несколько дней, сказав, что хочу извиниться за свою грубость и подарить ему старую бутылку малинового вина — его любимого. Ты, наверное, помнишь, что в бабушкином доме был подвал, который я выкопал сам? Я сказал ему, что вино там, и мы спустились вместе. Я дал ему бутылку, предложил рассмотреть. Пока он разглядывал, я ударил его по голове лопатой и вырубил.

Я твёрдо решил, что никто никогда не узнает, где он. Связав его тело верёвками, я затащил его в угол и начал замуровывать кирпичами. Я был уверен, что никто не заметит, ведь стены в подвале тоже были кирпичные и довольно неровные. Но когда я почти закончил, Ким очнулся. Ошеломлённый, он спросил хрипло: «Ли… что ты делаешь?!»

Я рассмеялся и сказал ему, что раз он считал, будто я недостоин быть отцом, ведь я «жалкий неудачник», то его дети в ответ не заслужили иметь отца. Никто не узнает, что с ним стало. Это было правдой: деревня маленькая, камер наблюдения нет, а учитывая, как он пил, все бы решили, что он оступился и утонул в реке. Я закончил замуровывать стену и ушёл, оставив за собой его глухие крики.

Прошло больше двадцати лет, сын мой. Но недавно… я начал кое-что слышать. Я слышу голос Кима — он умоляет освободить его или угрожает, что я заплачу за то, что сделал. Эти звуки не давали мне уснуть. А на прошлой неделе… я увидел Кима у изножья своей кровати. Он смеялся и сказал, что теперь моя очередь. Я подумал, что это сон. Но утром нашёл возле кровати холмик земли — той самой, с пола подвала.

Пожалуйста, сын мой, если я исчезну или умру при странных обстоятельствах, закопай вход в подвал и снеси тот старый дом до основания вместо меня.

Когда я дочитал письмо, то, конечно, решил, что отец сошёл с ума, и хотел выбросить его. Но по совету юриста я всё же решил поступить так, как просил отец: найти тело его друга — если оно там — и похоронить по-человечески, а потом снести дом.

Две недели назад я приехал в дом бабушки и нанял рабочих разобрать кирпичи в стене подвала. Но — и именно поэтому я пишу это сюда — мы увидели то, что невозможно объяснить. Мы действительно нашли замурованное тело, связанное старыми верёвками, как и говорил отец, и странным образом прекрасно сохранившееся, будто умерло вчера.

Но это было не тело чужого человека. Это было тело моего отца. Не таким, каким я видел его в последний раз, а именно таким, каким помнил его в детстве — сорокалетним, в те годы, когда он якобы замуровал своего друга.

Да, стены были нетронуты, как минимум двадцать лет, и да, это было тело моего пропавшего отца — просто… молодого.

Что я сделал с этой находкой? Ничего особенного. Я вынес тело, велел рабочим залить вход в подвал цементом и снести дом, щедро заплатив им за молчание. Я бы оставил это как странное происшествие… но после того, как мы нашли тело в стене, мне начали сниться кошмары. Чаще всего я вижу отца, он умоляет меня помочь выбраться. Его голос я слышу и ночью, когда остаюсь дома один. Он молится, чтобы я помог ему. Но есть и другие сны. Иногда мне снится незнакомец, который смеётся надо мной. Он насмехается, говоря, что я не должен был рушить ту стену.

И когда я вижу его во сне, я просыпаюсь и нахожу у кровати холмик земли.

Я не знаю, что теперь делать. Должен ли я вернуться туда, где стоял тот дом?

Больше страшных историй читай в нашем ТГ канале https://t.me/bayki_reddit

Можешь следить за историями в Дзене https://dzen.ru/id/675d4fa7c41d463742f224a6

Или даже во ВКонтакте https://vk.com/bayki_reddit

Можешь поддержать нас донатом https://www.donationalerts.com/r/bayki_reddit

Это перевод истории с Reddit

Четыре года назад мне поставили диагноз — терминальная стадия печёночной недостаточности. Когда я был моложе, я пил больше алкоголя, чем воды. Я понял, что эгоизм ранит меня сильнее, чем когда-либо смог бы кто-то другой. Со временем я притормозил, но не потому, что хотел, а потому что, как сказал Фредди, «тусить в свои тридцать с пацанами из колледжа — не лучшая идея». Яхтенные вечеринки, которые устраивал мой отец, делу тоже не помогали. Честно говоря, лучше бы у меня была зависимость от азартных игр. Хоть там есть шанс что-то выиграть. А всё, что получил я, — потеря времени, здоровья и остатков человечности.

Моя печень была настолько разрушена, что шансов на её восстановление не существовало. Глаза у меня пожелтели так, что, по шутке Фредди, «будто я использовал мочу вместо капель». Вес я терял катастрофически. Огромным облегчением стало то, что ещё в детстве отец записал меня на программу Hemacare — Life Vault. Им нужна была лишь проба крови. Говорят, они на голову выше всех остальных клиник по печати органов, но и стоят куда дороже. Видимо, вторые шансы доступны только тем, кто может их оплатить.

Доктор объяснил, что традиционные пересадки всегда несут риск отторжения, но напечатанные Hemacare органы якобы имеют стопроцентную приживаемость. К тому же они обещают самый здоровый вариант органа, какой только возможен. Я позвонил, записался на пересадку, и меня приняли сразу.

Через пару недель я приехал. Учреждение больше походило на дорогой отель, чем на больницу, разве что в воздухе постоянно висел запах стерильности. Зал ожидания был тихим и уютным. Я сидел там всего несколько минут, когда вошла молодая азиатка с короткими чёрными волосами в дизайнерской одежде. Она плюхнулась в кресло так, будто пришла к подруге в гости. Всё время тёрла левый глаз, закрытый хирургической повязкой. Я держался подальше, мало ли заразное. Вскоре ко мне подошла медсестра.

— Здравствуйте, добро пожаловать в Hemacare. Ваша фамилия?

— Адам Джонс, — ответил я. Конечно, это псевдоним. В такой ситуации делиться настоящим именем было бы глупо.

— Отлично, мистер Джонс. У вас план Life Vault. Пожалуйста, пройдёмте, я помогу вам переодеться в больничный халат.

Щёлканье её каблуков гулко отражалось в пустом коридоре. Я невольно любовался тёмным полированным паркетом и стенами тёплого песочного оттенка. Но чем дальше мы шли, тем сильнее резал нос запах стерильности. Сестра завела меня в небольшую комнату. Я сменил дорогой, измятый костюм, в котором спал несколько дней подряд, на удивительно мягкий халат. Тапочек не было, и голые ступни мерзли на ледяном полу.

В зеркале я едва узнал себя. Глаза желтоватые, лицо и живот впалые. Волосы, которые я обычно держал чистыми и короткими, слиплись и выглядели неряшливо. Я с трудом вставал с постели, о душе и бритье говорить не приходилось. Но я надеялся, что операция даст мне силы вернуть жизнь в норму.

— Хотите, мы почистим ваш костюм? — спросила сестра, держа его на вытянутых руках, будто радиоактивный.

— Конечно, — ответил я. И не осудишь её — костюм был в ужасном состоянии.

Она запечатала его в прозрачный пакет и повела меня дальше.

На полпути нас остановили два санитара, толкавшие тележку с большим красным контейнером, по размеру похожим на гроб. Низенький санитар остановился, сверяясь с бумагами на планшете. В тот же миг изнутри контейнера донёсся глухой удар. Он испуганно взглянул на напарника, и тот резко схватил ручку тележки и потащил её прочь быстрым шагом, почти бегом. Второй бросил на меня нервный взгляд и поспешил следом.

Я посмотрел в ту сторону, откуда они появились, и заметил дверь с надписью «Spare Room». Это была единственная дверь с карточным замком. Под ней светился красный огонёк. Любопытство кольнуло меня.

— А что там? — спросил я.

Сестра бросила быстрый взгляд на дверь и натянуто усмехнулась:

— Это просто запасная комната. Мы храним там оборудование и расходники. А теперь прошу вас, мы почти пришли.

Но мысль о той двери засела в голове.

Наконец мы дошли до моей палаты. Дверь тоже открывалась по карточке. Внутри было роскошнее, чем в некоторых отелях, где я бывал: белоснежная постель, приглушённый свет, серые кожаные диваны, столик из тёмного мрамора, собственная ванная, огромный телевизор и тихо жужжащий мини-бар.

— Здесь вы будете жить, пока идёт лечение. Срок зависит от того, как организм отреагирует. Вы можете выходить, но мы настоятельно рекомендуем не делать этого до и после операции. Чувствуйте себя как дома. Я позову хирурга.

Первым делом я открыл холодильник. Там были мягкие продукты: пудинги, протеиновые коктейли, желе, яблочное пюре. Я взял вишнёвое желе, сел на диван и съел ложку. Когда желе становится самым питательным, что ты ел за неделю — это дно.

Прозрачная масса светилась неестественным красным под лампой и сразу напомнила мне свет из-под двери Spare Room. Я пошёл проверить дверь палаты — но она оказалась заперта.

Через время вошёл врач в белом халате.

— Добрый вечер, мистер Джонс. Я доктор Росс, проведу вашу операцию. Но сначала должен всё объяснить. У вас декомпенсированный цирроз, но время ещё есть. Новый орган почти готов. Не ешьте ближайшие восемь часов, операция назначена на десять вечера. И, пожалуйста, не покидайте комнату. Если случится экстренное, мы должны вас быстро найти. Вопросы есть?

— Есть. Почему дверь закрыта?

Доктор показал карту-ключ.

— Доступ к дверям регулируется. Это для вашей же безопасности. Пациенты перед операцией бывают дезориентированы, могут бродить. А здание огромное, запутанное. Если случится приступ и человек окажется не в палате — можем не успеть. Но вы свободно пользуетесь ванной и можете уйти из клиники в любое время — только сообщите, вас проводят.

— Понятно… Тогда другой вопрос. Откуда берётся новый орган и чем он лучше других?

— Он выращен из вашей крови. Когда вы были ребёнком, родители подписали договор. В отличие от других клиник, где органы растят только по необходимости, мы создаём все сразу. Поддерживать их крайне дорого, но это даёт полное принятие органа вашим телом.

Мы ещё немного поговорили. Доктор ушёл, а я, заскучав, подложил фольгу от желе в замок, чтобы дверь не закрылась. Потом решился выйти.

Коридоры пустые. Я блуждал, пока не столкнулся с тем самым санитаром. Его карточка болталась на кармане. Имя — Реджинальд. Он странно уставился на меня, но напарник его одёрнул. Я решил проследить за ним. Он шёл к той самой Spare Room, открыл её картой и кодом, зашёл внутрь.

Я затаился. Через пару минут он вышел, забыв карточку в замке. Красный свет снова горел. Я рванул к двери и вошёл.

Там было холодно, дыхание паром. В центре — экран с терминалом, а над головой ряды стеклянных капсул, как мясо на крюках. Я ввёл своё имя. Появился профиль: «Adam Jones, 35». Справа — кнопка SPARE. Я нажал.

Появилось второе досье: «Spare – 7370617265, возраст 33, все органы доступны, кроме печени». Я нажал кнопку Retrieve.

Одна из капсул сдвинулась, опустилась вниз. Внутри curled — человек. Длинные волосы, маска для дыхания, тело опутано проводами. Белые глаза уставились прямо на меня. Я пригляделся — и узнал самого себя.

Я едва не рухнул. Это был я. Мой «запасной».

В этот момент вошли те самые санитары с красным контейнером. Они ругались из-за забытых карт и капсул. Потом вызвали новую — и спустилась та самая азиатская девушка с повязкой. Они вытащили её, как куклу, и уложили в контейнер. Она была словно мертва.

Я спрятался и выскользнул лишь тогда, когда они ушли.

Я ещё раз посмотрел на экран с моим «двойником». Рука зависла над кнопкой «Retrieve», но я не решился. Ведь они сразу заметят. А что, если потом мне понадобится сердце? Я закрыл окно и сбежал.

Теперь прошло четыре года. Я пишу всё это, потому что понимаю — тогда я мог помочь. Но не сделал этого. И не сделаю уже никогда. Я не вернусь туда. Я не смогу снова встретиться с теми пустыми глазами, которые оставил за стеклом. Но я всё ещё помню их. Каждый раз, когда тянусь к новой бутылке.

Больше страшных историй читай в нашем ТГ канале https://t.me/bayki_reddit

Можешь следить за историями в Дзене https://dzen.ru/id/675d4fa7c41d463742f224a6

Или даже во ВКонтакте https://vk.com/bayki_reddit

Можешь поддержать нас донатом https://www.donationalerts.com/r/bayki_reddit

Женя открыла глаза и увидела лицо склонившейся над ней девочки лет пяти. Большая уродливая голова с вмятиной с левой стороны и большим бугром с правой; две тощие пегие косички, подвязанные медицинским бинтом. Одета она была в длинный красный сарафанчик с вышитым передом. Девочка хихикнула и тронула Женин лоб травинкой.

- Наденька? Наденька Солнцева? – Женя приподнялась на локте. Она узнала ее – та девочка с фотографии на кладбище около интерната. Внучка Таисии Федоровны.

Девочка кивнула и снова улыбнулась; при всем внешнем безобразии улыбка у нее была невероятно обаятельная.

Женя поднялась и осмотрелась – они стояли на маленькой круглой полянке на пригорке, поросшем сочной невысокой травой, перемежаемой оранжевыми мухоморами. Ниже по пригорку виднелся деревенский двор с бревенчатой избой, а вдали темнела громада леса с догорающим закатом; опускались летние мягкие сумерки.

- Что это за место?

- Дом, – девочка тоже поднялась и двинулась вниз; поманила с собой Женю. – Пойдем.

Пахло не вечерней свежестью и листвой, а какой-то душной затхлостью и почему-то пылью; к этому примешивался запах больницы и йода. Они преодолели с сотню метров и оказались во дворе двухэтажного бревенчатого дома с резными наличниками. Около избы росли яблони карликового роста, доходившие Жене до пояса. Из сарая донеслось похрюкивание, и из приоткрытой двери высунулось престранное создание – совершенно голая, перемазанная глиной девушка на четвереньках, нос которой был вздернут и слегка сплющен. Она повела головой туда-сюда, втягивая воздух, еще раз хрюкнула и скрылась в сарае.

- Пойдем! – Наденька потянула Женю за руку.

Девочка взбежала на высокое крыльцо, и она последовала за ней. Через сени Женя попала в горницу, где увидела, как стоящая к ней спиной женщина, одетая тоже в русский сарафан, ставила ухватом что-то в печь. Женщина на несколько секунд обернулась, и Женя не смогла удержать радостного возгласа – это была Амалия. Она странно смотрелась в этом одеянии, так не шедшем ее коренастой некрасивой фигуре, с волосами, гладко зачесанными в пучок, но не узнать ее было невозможно. Амалия поставила ухват в угол и села на лавку.

- Я… – начала Женя, но Зельдович остановила ее движением руки.

- Я знаю. Дети рассказали. Про Ингу, про улей. Улей, надо же… Интересно, у прежних пациентов такого не было. Впрочем, они все уникальны.

Женя села на лавку, поерзала, рядом плюхнулась Наденька.

- Раз вы все знаете, то знаете, зачем я пришла.

Амалия примостилась рядом.

- За ответами пришла, значит. Ну что ж, изволь. Язык давно чешется кому-нибудь рассказать. Эта дура Таисья не понимает ничерта, тупая, как валенок.

Зельдович с досадой поморщилась.

- Это еще в детстве началось, когда я с дедом жила. Старик в маразм потихоньку впадал, и при свете чудилось ему всякое. Он тени ненавидел, считал, что они живые. Не давал мне ни свет зажигать, ни печку топить. А в деревне людей-то почти нет, тишина мертвая… И вот сижу я один раз в избе, темнота, хоть глаз коли, руку вытяни – не увидишь. И тишина такая, что кровь в ушах звенит. И вот тогда я почуяла первый раз, что Тьма не пустая. Чем-то наполненная. Но тогда перепугалась до чертиков, завизжала, а дед тумаков надавал. А потом привыкла, пыталась ее ухватить, потрогать. Ни черта не получалось, она всегда ускользало из моих рук. А когда наукой занялась, решила попробовать камеры депривации, в которых человека помещают в полнейшую тишину и темноту. Тут уже было лучше – я Тьму ощущала всей кожей, вот она, передо мной, такая плотная, пульсирующая, наполненная чем-то совершенно невыразимым. Тогда я поняла, что Тьма не дается мне из-за того, что полностью отключить чувства я не могу. Я все-таки ощущала прикосновение воды, слышала шум крови, биение сердца… И тогда родился план со слепоглухонемыми детьми. Я отрезала их почти от всех чувств, от всех ощущений, и циничный пьяница Богушов мне в этом помог. Мне с ним очень повезло, толковый мужик. И трахается хорошо, не то что этот импотент Нестор…

Амалия усмехнулась.

- А датчики на ихглазах..?

- Движение глаз – отражение работы сознания. Так осуществлялась связь с детьми.

- Как это связано с лечением умственно отсталых детей? Вы правда их исцеляли?

- Правда, – охотно кивнула Зельдович. – Дети передавали Тьме мои запросы и возвращались с ответами. Они – проводники. Те данные, что они приносили, были полным абсурдом. Я поначалу и пробовать не хотела, думала, они просто с ума сошли в полнейшей тишине и темноте. Но вся эта ерунда – цветные плакаты, повторения странных случайных фраз, телефоны… Все это неожиданно сработало. Ты не представляешь, что я испытала, когда увидела, как очнулся мой первый пациент – совершенно безнадежный идиот с синдромом Рубиштейна-Телби. Но все это было только подготовкой к четвертому, самому последнему этапу. Пациентов нужно было подключить к проводникам, и после погружения их в Тьму излечение было полным и окончательным. И с первыми слабоумными это сработало на отлично.

Мне нужно было больше подопытных, а брать пациентов интерната я больше не могла, появлялось слишком много вопросов у проверяющих органов, у персонала. Одна воспитательница растрезвонила по всему Заринску, когда очнулся первый наш пациент. Пришлось принимать меры… Тогда я начала привлекать родителей с больными детьми.

- А потом? Что случилось потом? Таисия заперла вас в подвале, мстила за внучку?

Амалия покачала головой.

- Нет. Таисия помогала мне, ухаживала за детьми; при всей ее тупости одна положительная черта у нее есть – она умеет держать язык за зубами. Просто в один непрекрасный день проводники отказались меня отпускать, и Тьма тоже. Раньше я подключалась к ним без проблем, приходила и уходила. Чтобы выйти, достаточно было просто подумать о выходе.  Но однажды я просто не смогла. Они ведь ничего не видели в этой жизни, буквально ничего не видели. Тьма наполнена энергией и невероятными знаниями, но они аморфны, абстрактны, не оформлены. А проводники всего лишь дети. Им нужен был мой разум, наполненный образами, цветом, формами, звуками. Они хотели жить, а не существовать в непроглядной темноте. Так я оказалась заперта здесь, а оставшиеся пациенты не смогли получить четвертый, завершающий и самый главный этап лечения.

Женя сжала руки, пытаясь осмыслить сказанное Амалией.

- То есть им нужен был кто-то, из чьего сознания они брали кирпичики для создания своего мира?

Зельдович кивнула.

- Вон там вдалеке лес. Они бы не узнали и не поняли, как выглядит лес, если бы не покопались в моих мозгах. У них есть знания о нем из Тьмы, но цвет, запах, звук колышащихся веток – это все из моей головы. Я просила их отпустить меня, обещала вернуться, но их не трогают мольбы. Они не понимают просьб и уж тем более ничего не знают о сострадании.

«Ну еще бы», – зло подумала Женя. – «У тебя они точно ему не научились бы.»

- А как здесь оказалась Наденька Солнцева? Она же умерла.

- Это все нянька, Таисья. Залезла сюда, чтобы понять, что происходит. Ума у нее немного, и войти к проводникам он не побоялась. А так как образ девчонки так и горел у нее сознании, они взяли и создали ее. Таисья сюда иногда приходит с внучкой встретиться и надо мной покуражиться.

- Но ее они не трогают?

- Нет.

- Почему?

Амалия раздраженно бросила:

- А черт ее знает! Наверное, потому что она совершенно безмозглая идиотка, под стать своей внучке. Кажется, проводники воспринимают ее как еще один образ, созданный мной, а не как живого человека. Она им неинтересна.

- То есть я могу выйти отсюда, просто подумав о выходе?

Зельдович кивнула.

- Только выходить тебе незачем. Смерть от голода и жажды не то чтоб быстрая. А эту идиотку Таисью я знаю, не выпустит она вас.

Женя задумалась, глядя на бледный догорающий закат над темно зеленой стеной леса.

- Послушайте, но почему они не могут вылечить себя сами, если лечили сложные органические патологии других детей? Они могли бы видеть и слышать, и жить эту жизнь самостоятельно, а не через вас.

- Они могут, – кивнула Амалия. – Но не хотят. Я говорила с ними на эту тему.

- Почему?!

- Потому что им не с чем сравнить. Почему реальный мир должен быть лучше этого? Они же никогда его не видели. Им и здесь неплохо.

- Но ты могла бы показать им..!

- Что показать? Все, что я показываю, они реализуют здесь! Им и так нормально!

Зельдович издала нервный смешок:

- Такой вот парадокс. Так плохо, что даже хорошо!

Женя покрутила головой, оглядывая горницу:

- Как вы здесь живете? Что это вообще за место?

- Дети его создали. Больше всего им понравились русские народные сказки,вот и живем в избушке на курьих ножках и каждый вечер устраиваем сказочные посиделки.

- Сказочные посиделки? – Женя уставилась на Амалию.

- Ага. Они же дети, любят интересные истории. И моя задача – рассказывать им сказки. Правда, знала я немного и все, что знала, давно рассказала. Теперь приходится выдумывать.

- И когда они придут? Вечер ведь уже.

- А вечер тут, блин, всегда! – зло воскликнула Амалия. – И это еще хорошо, что я у них сумерки смогла выторговать, первое время ночь была и темнотища, в которой бродили мертвецы. Приходилось в избе постоянно сидеть. Но не переживай, придут скоро. Ты вон заскочила на огонек, а они гостей любят, новые впечатления все-таки.

Как бы в подтверждение слов дом затрясся, а вдалеке раздались равномерные глухие удары.

- Ну вот, пожаловали! – Амалия вынула из печи противень с пирогами, и Наденька ухватила один пирог.

Женя выглянула в окно и увидела огромную фигуру, чья голова терялась в вышине, словно горный пик. Великан был одет в длинный армяк и лапти с онучами. От его шагов подпрыгивала лавка, звенела посуда в буфете, а Наденька прикусила язык и ойкнула.

- Это Анвар, – вздохнула Амалия. – Ему нравится быть великаном. Остальные нормальных размеров, но выглядят тоже… Не очень.

Женя вскоре поняла, что Амалия имела в виду под «не очень». Великан дошел до избушки и сел рядом, сунув в окно огромное ухо, в котором копошились какие-то паразиты, похожие на креветок. Еще трое вошли в горницу, и Женя невольно вжалась в стену.

Первое существо, чей пол трудно было определить, представляло собой крепкого приземистого человечка в льняной рубахе до пят. Из короткой толстой шеи его росли три головы, словно гроздья: первая торчала из плеч, вторая росла из виска третьей, третья высунулась из темечка средней, но не полностью – из кости были видны глаза, нос, а рта и челюсти не было. У верхних голов заросли веки, и ресницы торчали прямо из гладкой плоти; рот второй стянулся в крошечное круглое отверстие с вздутыми, бесформенными губами. Нижняя голова была относительно нормальной – с живыми, внимательными глазами.

Второе существо было девушкой неземной внешности – длинные молочно-белые волосы, тонкие черты лица, струящееся перламутровое платье, туго перетянутое в талии. Она, увидев Женю, подняла ладони внутренней стороной к ней – прямо по центру располагалась целая россыпь крошечных глаз, выглядывающих из отвратительной корки загрубевшей кожи. Глаза вращались, изучали Женю, часто моргали. Лицо же самой девушки осталось безмятежным и неподвижным.

И третий – худой старик с висящей морщинистой кожей по всему телу. Он там и сям был обмотан грязными тряпками, словно бинтом, более ничего похожего на одежду на нем было. Плоть с левой стороны лица усохла и частично отпала, обнажив ряд потемневших зубов, челюсть непременно отвалилась бы, если бы ее не удерживала грязная тряпка, повязанная вокруг головы. Единственным глазом с несколькими зрачками он осмотрел Женю, и, как остальные, уселся на лавку.

Проводники не проронили ни слова, но Женя почувствовала, будто нетерпеливые и бесцеремонные пальцы залезли в голову, покопались и исчезли, оставив после себя мерзотное ощущение, будто ее облапали в общественном транспорте.

Наденька прожевала пирог и воскликнула:

- Сказка! Давайте сказку.

Амалия кивнула и завела рассказ.

- Жила была одна женщина и была очень толстая. Никому из мужчин она не нравилась, а мать ее постоянно ругала и шпыняла – давай, мол, худей, а то внуков так и не увижу. От таких слов женщина расстраивалась и от грусти начинала есть еще больше и еще больше толстеть. Мужчины к ней относились еще хуже – ей кричали обидное вслед на улице, оскорбляли в общественном транспорте и во врачебных кабинетах, говоря, что все ее болезни от того, что она много жрет. И она грустила и все ела, и ела, и ела. В конце концов растолстела так сильно, что едва могла встать с кровати и доковылять до туалета. Мать возненавидела ее и перестала кормить, но женщина воровала ее продукты из холодильника и кричала из окна прохожим, что ее морят голодом. Некоторые сочувствовали ей и приносили поесть. Однажды ее крики из окна услышал мужчина, который возвращался с работы; работа у него была тяжелая, а жизнь - безрадостная. Он поговорил с ней и на следующий день принес много-много вкусной еды. А потом еще раз, и еще. Он стал приходить каждый день и приносил ей много вкусного, жирного и калорийного. Ее мать была в ярости, но ничего не могла с этим поделать. Вскоре мужчина предложил той женщине руку и сердце, и она без промедления согласилась. Они много раз пытались зачать детей, но у них не получалось, и мужчина нашел знахарку. Она дала ему снадобье для жены, та выпила и вскоре забеременела. У них родился ребенок – вполне здоровый малыш, но уж какой-то очень маленький. Когда сын подрос, стало видно, что он совсем небольшого росточка, как карлик. Но никакой болезни у него врачи не нашли. Следующий ребенок женщины получился еще меньше, а третий был совсем как кукла. Вскоре у женщины сократилось время беременности – вместо 9 месяцев она вынашивала 8, 6 месяцев, а под конец и вовсе один месяц. Дом ее наполнился крошечными детьми, которые вырастали быстрее, чем человеческие дети – всего через пару недель они могли ходить и говорить. Иногда ее муж и мать случайно давили детей, потому что они расплодились по всей квартире, как мыши, и становились все меньше и меньше, а она рожала их каждый месяц, и не по одному. Аппетит у них был зверский, в холодильнике ничего не задерживалось, они съедали все моментально и подчистую, и от голода съели даже обивку дивана и их домашнюю собаку. Мужчина выбивался из сил, пытаясь прокормить свое многочисленное семейство, он худел, бледнел, силы его таяли, и однажды женщина нашла его на кровати мертвым и кое-где уже обглоданным. Дети вскоре доели отца, сожрали даже косточки, не осталось ничего. И когда пропала мать женщины, то она поняла, что с голодухи дети съели и ее. Женщина натаскала на кровать книг и одеял, сделав ложе повыше, чтоб дети не смогли добраться до нее. А они пытались и карабкались вверх, потому что совсем обезумели от голода, а она стряхивала их вниз, как мышей. Дети съели двери, ковер, съели занавески и одежду. И вскоре женщина почувствовала, как кровать трясется – они грызли ножки. Вскоре они съели деревянное основание, и кровать стала гораздо ниже. Они взялись за книги и одеяла, которые она натаскала, и скоро съели и их. Женщина сильно исхудала – уже много дней она питалась только за счет внутреннего жира и тоже была невероятно голодна. На простыню вскарабкался очередной ребенок, и женщина хотела смахнуть его ладонью, но вдруг схватила и засунула в рот. Захрустели тонкие косточки, на язык брызнула теплая кровь. Ребенок оказался довольно вкусным, и женщина схватила второго, который пытался взобраться на матрас. Она ела своих детей и плакала, потому что на самом деле очень любила их, любила всех, хоть у многих даже не было имени. Когда она насытилась, а оставшиеся дети разбежались и попрятались по норкам, она запела им колыбельную, потому что она была хорошая и заботливая мать.

Амалия замолчала. Потом хлопнула в ладоши:

- Ну, вот и сказочке конец.

- А кто слушал – молодец, – улыбнулась Наденька.

- Именно.

В окне показался огромный глаз великана – он смотрел прямо на Женю. Тонкая беловолосая девушка тоже вытянула свои жуткие ладони в ее направлении, а замотанный в бинты старик подошел близко-близко, обдавая ее еле слышным запахом гнили. Амалия хлопнула в ладоши:

- Ну ладно ребятки, вам пора уходить. Скоро ночь, пора баиньки!

Жуткие существа так же молча вышли из избы и дом снова затрясся – великан отмерял огромные шаги гигантскими ступнями.

Женя, посмотрела в окно на спины жутких тварей, повернулась к Амалии:

- Зачем ты рассказываешь им такие ужасные сказки?

- Такие им нравятся, – пожала она плечами. – Обычные сказки скоро прискучили, да и не знаю я их много. А вот такие жуткие проводникам особенно заходят.

- Может быть, если рассказать что-то более доброе, они научились бы состраданию и отпустили тебя?

- А то я об этом не думала! – Амалия всплеснула руками. – Пыталась я тут мать Терезу изображать и несла пургу про добрых девочек, помогающих щеночкам и котикам, про сострадательных принцесс, выпускающих узников из тюрем. Им это не нравится, они уходят голодными и потом требуют все больше и больше. Их насыщают только такие истории. А голодные проводники это… мягко говоря, жутковато. Они будут мучить твой разум, пока не вытянут то, что им нужно.

Женя посмотрела на Наденьку:

- А тебе, Надюш, нравятся такие сказки?

Девочка, не задумываясь, кивнула:

- Да! Они правдивые.

- Правдивые?!

- В них все как взаправду.

Наденька повертела головой туда-сюда, тощие косички ударили по щекам, и она рассмеялась.

- Ужинать..? – спросила она тонким голоском.

- Ужинать, – пробурчала Амалия. – Ни завтраков, ни обедов, только ужины.

Зельдович вынула из печи чугунок со щами, порезала ржаной каравай. Разлила в миски похлебку, посыпала зеленым луком. Подвинула миску Жене, и та опасливо помешала варево ложкой.

- А мясо..? – она коротко взглянула в окно, откуда неслось тихое похрюкивание.

- О, нет! – рассмеялась Амалия. – Это обычная говядина.

- Откуда она берется?

- А откуда здесь все берется?

Она зачерпнула щей, осторожно проглотила. Суп оказался странного вкуса – слабого, будто несколько раз разбавленного. Женя заела куском хлеба, но и он напоминал пластилин со слабым оттенком лежалой засохшей корки. Амалия, глядя, как она поморщилась, усмехнулась:

- Что..? Невкусно? Тут все такое. Вкус определяют проводники, а они имеют о нем представление только через меня. Это как несколько раз отксеренная бумажка, четкость линий теряется.

Но Наденька наворачивала щи и хлеб за обе щеки и нисколько не тяготилась странным вкусом.

- А что там, за лесом? – Женя отставила тарелку.

- Ничего. Буквально ничего. У проводников нет мотива расширять пространство.

Женя задумалась, подперев подбородок кулаком.

- Амалия, кажется, им нравятся те истории, в которых ты особенно убедительна.

Зельдович высоко подняла брови.

- Ты не можешь рассказать им добрую сказку, потому что ты в нее не веришь. И они твою неискренность чувствуют.

- И что ты предлагаешь?

- Хочу рассказать им принципиально иную историю, – твердо сказала Женя. – В которой добро будет выглядеть реалистично.

***

Амалия сказала, что для того чтобы обратиться к проводникам, не обязательно ждать их возвращения:

- Они и так все слышат, это место – их плоть и кровь. Оно создано ими из Тьмы, с которой они неразрывно связаны.

Женя громок произнесла в раскрытое окно:

- Я хочу рассказать сказку!

Проводники не заставили себя ждать – видимо, Амалия была права и сказки они очень любили. Великан снова уселся около избы, облокотившись на крышу, а трое остальных угнездились у него на плече. Женя снова почувствовала, как что-то коснулось ее солнечного сплетения и проникло в голову. Женя повела рассказ о русалочке, пытаясь вложить в историю все чувства, которые она испытала, когда смотрела в детстве чудесный Диснеевский мультфильм. Любовь, самопожертвование, дружба – ей казалось, это отличный выбор, чтобы показать проводникам, что в том мире существует что-то доброе и хорошее, и та, реальная жизнь стоит, чтобы ее прожить. Женя закончила сказку, ожидая реакции от проводников, и она не заставила себя ждать. По двору потекла обильно вода, и из-за угла дома показалось странное существо: с человеческими руками и торсом, но с рыбьим хвостом, оно должно быть, изображало русалку. Но голова существа была испещрена провалами язв и не имела ни глаз, ни носа, лишь маленький дегенеративный рот, а хвост представлял нечто чудовищное – короткий толстый отросток с плавниками там и сям, обтянутый серой бледной кожей, которая рвалась от малейшего движения и обнажала сероватое мясо, истекавшее белесой сукровицей. Чудовище глухо стонало, ползая на руках и оставляя за собой склизкий след.

- Господи… – прошептала Женя.

Рассмеялась Амалия:

- Кажется, дорогуша, в волшебные сказки ты веришь не больше моего!

Женя отошла вглубь комнаты и тяжело опустилась на лавку; домишко снова затрясся от шагов великана.

- Я хочу вернуться, – жалобно протянула она.

Амалия, собирая грязные тарелки, равнодушно бросила:

- Так иди. Просто представь подвал и пожелай снова очутиться в обычном мире.

- А если я представлю свою квартиру?

Зельдович фыркнула:

- Не стоит. Тело твое в подвале, вернуться ты можешь только туда.

Женя закрыла глаза и постаралась вызвать в памяти лицо Матвея, темноту подвала с перекрещенными лучами фонариков. На нее опустилась нечто серое и удушливое, и она почувствовала, будто стремительно падает куда-то в бездну.

Когда Женя открыла глаза, то вместо подвала очутилась в месте, более всего похожем на декорации к плохому сну. Слева и справа – череда низких одноэтажных строений из бетонных блоков, как у пятиэтажных хрущевок, с прорубленными высокими дверными проемами, с плоскими крышами, на которых росли хилые деревца без зелени. Было серо и уныло – стояли уже поздние сумерки, земля, усеянная лужами, моментально облепила Женины кроссовки мокрой глиной. На некоторых строениях виднелись таблички с красным крестом, как у аптек.  Раздалось похрюкивание, и из ближайшего строения вышло существо, уже виденное Женей на дворе Зельдович. Это была женщина, передвигавшаяся на четвереньках, совсем голая, с большими, отвисшими почти до земли, вялыми грудями. За ней вышел маленький мальчик, тоже без одежды и на четвереньках. Он тыкался вздернутым, пришлепнутым носом ей в ляжку и тоже тонко подхрюкивал. Женщина приблизилась к Жене, обнюхала ее и издала громкий визг. Из другого домика показалось еще одно существо, на этот раз старуха с седыми неопрятными патлами, прилипшими к круглому лицу. Нос ее был сплюснут еще больше, и от свиного пятка отличался лишь малыми размерами и слишком большими ноздрями; пальцы рук ее срослись и напоминали странноватого вида лапы. Старуха поползла к ней и Женя тихо чертыхнулась, когда увидела, что грудей у старухи было шесть. Из приземистых строений, похожих на гаражи, выползали новые свинолюди – молодые мужчины, женщины, дети, старики. Женя обернулась – и с той стороны к ней приближались свиноподобные уродцы. Они хрюкали, скалились, и стало видно, что вместо нормальных зубов у них крепкие желтые клыки. Женя охнула и попятилась к ближайшему домику, прижалась спиной к стене. К ней подползла старуха, дернула ее зубами за штанину, и она взвизгнула и ударила ее ногой по морде. Старуха разразилась серией визгливых воплей, и за джинсы рванули сразу двое – крошечная девочка и крупный пожилой мужчина с пятаком, из ноздрей которого выглядывал какой-то отвратительный серый мох. Женя подпрыгнула, вскочила на спину пожилого хряка и уцепилась руками за деревце, росшее на крыше. Как раз вовремя – хряк щелкнул зубами у ее ноги и оторвал кусок джинсы. Женя, напрягая нетренированные мышцы, взобралась на крышу и осмотрелась. С одной стороны, куда ни глянь, тянулись хлева свинолюдей, с другой к строениям подступал лесок. Женя спрыгнула с крыши со стороны леса и углубилась в густой ельник.

Долго идти ей не пришлось – через несколько минут блуждания среди елок она вышла на поляну, откуда виднелся дом Амалии. И хотя дом терялся в перспективе и по виду до него было не меньше часа ходу, Женя добралась минут за пять. Пространство здесь было особенное, как и говорила Амалия.

Когда Зельдович увидела Женю, ее оборванные джинсы и перепачканные в грязи кроссовки, она ахнула:

- Вот так вляпалась ты, дорогуша! Тебя тоже не отпускают!

Женя опустилась на пол около лавки и обреченно спрятала лицо в ладонях:

- Почему? Почему они не прониклись русалочкой? Почему не отпускают?

Амалия хохотнула:

- Русалочка им понравилась, ты же видела! Поэтому ты теперь генератор сказок номер два!

И она рассмеялась громким издевательским смехом.

- Они мне не верят… Так же, как и тебе, – устало сказала Женя.

И вдруг ее осенило. Искренность. Настоящая искренность запрятана глубоко, в таких недрах души, где находится все сокровенное. Женя подскочила и снова позвала в окно проводников.

- Новая сказка!

Н этот раз Женя рассказала, как она в семь лет с мамой и Стасом ходила в лес по землянику. Рассказывала про дачу в деревне, которую они сняли на лето. Про запах молока – мама покупала у местных парное молоко. Про рев Стаса, когда он ожегся о крапиву, и они вдвоем с мамой его утешали. И как потом приехал отец – немного поддатый, радостный, с авоськами. И как она целовала его в щетинистую щеку, ощущая запах курева и немного коньяка. Поднялась радость вместе с болью, осознанием того, что этих дней уже никогда не вернуть, но она рассказывала это в раскрытое окно тем странным, чудовищным созданиям, которых изуродовала Амалия Зельдович. Женя чувствовала, что они внимали ей – все больше призрачных пальцев копалось в ее мыслях, чувствах и воспоминаниях, огромных пальцев, будто бы листающих огромную картотеку. Котенок, найденный на помойке, радость, которую они испытали со Стасом, когда крошечное создание запищало, ожило и начало самостоятельно есть; боль, пришедшая, когда старый восемнадцатилетний кот умер у Жени на руках; могилка, которую они копали со Стасом под деревом на пустыре и куда опустили коробку с их Васькой. Она вспомнила даже восторженный взгляд Инги, тепло ее ладони, когда она брала Женю за руку; взгляд Матвея и его сильные руки, обнимавшие ее. Все это она говорила нескончаемым потоком в раскрытое окно, и слезы все текли и текли из ее глаз.

- Здесь нет радости, – наконец сказала Женя. – Здесь вы не сможете почувствовать ничего настоящего, этот мир слишком вторичен и бледен, будто сто раз размноженная копия. Но вы же знаете, как вернуть себе зрение и слух, как вернуться туда, в реальность.

Женя наконец замолкла. За руку ее кто тронул, и она увидела Наденьку, смотрящую на нее снизу вверх.

- А я? Я исчезну, если они уйдут в настоящий мир?

- О, нет! – Женя присела около девочки. – В воспоминаниях твоей бабушки ты будешь всегда.

Раздался тихий звук, будто шлепнули чем-то мягким, и, выглянув в окно, она увидела, что на землю упала галка. Потом еще одна и еще. Падали птицы, замер легкий ветерок, деревья обрели абсолютную неподвижность, будто в стоп кадре. Амалия Зельдович застыла с приоткрытым ртом, занеся ногу для шага. Женя быстро подумала о решетке, которая перекрывала им выход из подвала и успела мысленно крикнуть: «Решетка! Сломайте решетку!».

И тут же тело ее закаменело, будто залитое в гипс, а перед глазами замелькала пестрая мешанина красок.

***

Очнулась она на полу и сразу увидела взволнованное лицо Матвея, подсвеченное фонариком. Женя приподнялась, и он рывком поставил ее на ноги, придержав за талию, иначе она бы упала от приступа головокружения. Наверху раздался оглушительный лязг и грохот, и Женя пробормотала:

- Кажется, решетка вылетела…

- Неужели получилось?!

На ближайшей кровати с табличкой «Анвар» заворочался проводник, и Женя бросилась к нему. Он сдернул датчики, открыл глаза и тут же испустил крик, прикрыв лицо ладонью. Тело его выгнулось, опершись на пятки и затылок. И он снова отчаянно закричал. Ворочались на своих кроватях другие проводники, прижимали ладони к глазам, комнатка наполнилась скрипом пружин и отчаянными воплями.

- Господи, что я наделала… – прошептала Женя.

Она бросила взгляд в угол, где висела на грязных занавесях Амалия – глаза ее закатились так, что в узкой полоске меж век был виден один белок, и она по-прежнему не приходила в себя.

…Уехала наконец последняя скорая, увезшая Проводников и Амалию, и от них наконец отвязался полицейский, который совал им для подписи то одну бумажку, то другую. Заведующая, которую сдернули в интернат посреди ночи, напоследок прошипела им проклятия сквозь зубы – они нарушили покой и благообразие ее заведения. И Женя вдруг почувствовала страшную слабость и села прямо в холодную влажную траву. И неожиданно для себя заревела в голос, размазывая слезы по чумазому пыльному лицу. Матвей присел рядом и прижал ее к себе:

- Ну чего ты, дуреха?

- Матвеееей! Возьми меня замуж! Я научусь борщ варить! И картошку жарить! И… что ты там еще любишь! Я ребенка рожу!

Он отстранился, посмотрел в ее зареванное лицо:

- Женька, ты правда ненормальная! Тебя замуж пропятишь только под страхом смерти!

И рассмеялся. И она рассмеялась вслед за ним, продолжая всхлипывать и вздрагивать всем телом.

Эпилог в комментариях.

Глава 1 | Глава 2 | Глава 3 | Глава 4 | Глава 5 | Глава 6 | Интерлюдия 1 | Глава 7 | Глава 8 | Глава 9 | Глава 10 | Глава 11 | Интерлюдия 2 | Глава 12 | Глава 13 | Глава 14 | Глава 15 | Глава 16

Егор стоял у турникетов и ждал сигнала от Ирины, начальницы сегодняшней смены охраны. Она ожидала в помещении, где располагался электрощит вестибюля, и по команде Ильи должна была обесточить помещение. Сетевой хищник прятался где-то в электросети первого этажа, за пределы которой он так и не смог выйти. Видимо в основной энерго магистрали здания слишком мощный ток.

Айтишника, владельца макбука, Илья попросил отвести в кабинет отдела по работе с нечистью и передать шефу. Вызвались ребята, работавшие сегодня на ресепшене. Егор же с Ильёй и охраной остались в вестибюле, чтобы поймать сбежавшего электрохищника. Его следовало судить по крайней мере за самовольное уничтожение духа. Того самого, который прятался в ноутбуке.

Илья стоял у главного входа, перекрывая путь к побегу; Егор — у турникетов, чтобы, по возможности, бежать к лифтам или помочь в самом вестибюле; у стойки ресепшена стоял Сергей — охранник сегодняшней смены и подчинённый Ирины.

Егор взглянул на Илью. Тот окинул вестибюль взглядом и крикнул:

— Готовы!

— Отключаю, — послышалось в ответ из кабинета охраны, и весь свет погас.

Кроме одного светильника под потолком. Он горел секунду, потом погас и он, но сразу загорелся соседний. Потом следующий. Дух, казалось, беспорядочно метался по потолку.

— Заблудился, что ли? — растерянно пробормотал Илья.

После этого свет направился к прямиком кабинету охраны, где и находился электрощит вестибюля.

— О, сориентировался!

Светильник у стены вспыхнул последним, и всё погасло. Через несколько секунд из розетки рядом с кабинетом охраны появился шар синих молний. За мгновение он вырос, превратившись в сотканного из молний зверя под пару метров в холке ростом. От его шкуры летели синие искры, а глаза походили на две шаровые молнии. От создаваемого им электростатического поля у Егора встали дыбом волосы. Вестибюль наполнился электрическим треском и запахом озона.

— В прошлый раз он был меньше, — крикнул Егор Илье.

— В прошлый раз он не собирался драться! — ответил тот.

Зверь повернулся к Егору, оскалился и метнулся к нему. Не прыгнул, а превратился в поток молний рванул вперёд. Егор отпрянул и едва успел сформировать щит, но тот не выдержал удара. На несколько секунд Егор потерял ощущение пространства, а перед глазами потемнело. Когда он пришёл в себя, то уже лежал на полу и его била крупная дрожь. Зверь из молний стоял прямо над ним, но смотрел в другую сторону. Туда, откуда в него бил поток оранжевых молний. Его задняя лапа была опутана эфирной цепью. Внезапно над Егором появился щит и кто-то дёрнул его за руку, утаскивая дальше от зверя.

— Спасибо, — пробормотал он, ещё не до конца придя в себя и поднял взгляд: ему помог Сергей, охранник.

— Давай, вставай. Им нужна помощь.

Егор упёрся ладонями в пол и поднялся на ноги. После удара током его до сих пор потряхивало, а в теле почти не ощущалось сил. Зверь прыгнул к Илье и махнул лапой. Она прошла сквозь колдуна, как будто не встретив сопротивления, но Илья начал конвульсивно дёргаться и упал, как будто в припадке эпилепсии.

Зверь обратил взгляд на Ирину. Она снова создала эфирную цепь, опутав задние лапы монстра. Это задержало его на несколько секунд, которые Сергей использовал, чтобы прийти коллеге на помощь. Он выставил вперёд руки и из них вырвался пучок света в форме огромной иглы. Он ударил зверя в правый бок. Тот дёрнулся, будто от боли, порвал цепи и подскочил к Сергею.

Немного оклемавшись, Егор вспомнил о клинке души. Хутха говорил, что этот меч может разрубить даже эфирное тело. Время проверить. Зверь был в двух шагах от него. Егор прыгнул, взмахнул рукой и призвал оружие. За мгновение клинок появился в руке и вонзился в переплетение молний. Кисть тут же ужалил рой искр. Егор дёрнул руку вниз оставляя в боку твари длинную рану. Там, где прошёл клинок, молнии больше не могли соединиться. Зверь взвыл. Резко усилившийся запах озона ударил в нос.

Повинуясь интуиции, Егор тут же отозвал клинок и прыгнул в сторону. Там, где только что был Егор, пронеслась сплетённая из молний лапа, но удар пришёлся по пустоте. Тренировки с Димкой дали свои плоды.

Воспользовавшись тем, что монстр отвлёкся, Сергей отполз подальше. Егор бросил взгляд ко входу, проверить, Илью, но его уже не было там, где он упал. Думать об

Рядом возникла Ирина. Она взмахнула объятой фиолетовым свечением рукой, вспарывая монстру другой бок. Тот дёрнулся от боли и, сыпя молниями, метнулся к дверям. Туда, где прежде стоял Илья, но сейчас куда-то пропал. Из ран зверя сочилось жидкое электричество. Падая на пол, оно разлеталось брызгами искр и затухало, оставляя после себя чёрные следы. Егор впервые видел нечто подобное.

Монстр оскалился. Теперь Егор, Сергей и Ирина стояли прямо перед зверем, готовым встретить нападение.

Внезапно крайняя их трёх дверей открылась, в вестибюль вскочил Илья и ударил монстра оранжевой молнией прямо в рану. Зверь оглушительно взвыл от боли, а Егор и Ирина бросились в атаку. Зверь заметил, замахнулся лапой, но поздно. Егор оказался немного быстрее. Он нырнул под занесённую лапу, ощутив, как в голову ужалили несколько молний. Клинок возник в руке и вонзился зверю в грудь. По руке пробежал разряд тока. Егор лишь сжал зубы и всем телом налёг на клинок, оставляя длинную рану. Зверь взревел, вслепую махнул лапой, стараясь достать Егора, и едва не попал в атакующую следом Ирину. Щит, возникший в последнюю секунду принял удар на себя. Оставшийся позади Сергей прикрыл начальницу.

Не останавливаясь, Егор продолжил кромсать бок зверя. Вестибюль заполнили треск и рык, многократно отражающиеся от стен.

Зверь дико вертелся, стараясь достать хоть кого-то из колдунов, а его шкура порождала всё больше молний. В какой-то момент их стало так много, что, не сговариваясь, все отступили. Было видно, что зверь на последнем издыхании, но не сдался. В последнем, отчаянном выпаде он обратился молнией и метнулся к Ирине. Егор, стоявший рядом, призвал клинок души в обратном хвате, и выставил на пути электрического потока. Не рассчитал, и кроме клинка в поток попало всё предплечье. Егору казалось, что в руку врезался поток стекла. От напряжения и боли его трясло, но он до последнего держал клинок, рассекая поток молний. Только когда зверь прошёл полностью, Егор позволил себе отозвать клинок и упасть.

Рука пылала. На предплечье остались длинные от пальцев до локтя обугленные следы от разрядов.

Егор видел, как молнии вновь обратились зверем, немного не дойдя до Ирины, как в боку зверя от горла до бедра зияла огромная дыра, как он покачнулся и повалился на бок. Молнии, из которых он был соткан, погасли.

Несколько мгновений спустя, когда все осознали, что бой завершился, к Егору подбежали Илья с Сергеем и помогли подняться.

О развернувшейся только что схватке не говорило ничего, кроме россыпи чёрных пятен на полу, да пары сгоревших розеток. Егор взглянул душой и увидел, как останки сетевого хищника потихоньку растворялись в потоках эфира.

Сергей с Ильёй помогли Егору добрести до ближайшего дивана, и все трое рухнули на него без сил. Несколько минут все молчали.

— Значит, в сети теперь и такие обитают, — пробормотал Илья. — Не удивительно, что всё легло. Будет умникам из института работка.

— Какая? — спросила Ирина.

— Пусть думают, как сеть от таких монстров обезопасить. Это же где-то М1.

— И сколько, как думаешь, у них на это времени уйдёт?

Илья пожал плечами.

— Два года? Да даже если год. Нет, месяц. До тех-то пор что делать? За месяц без сети всё развалится к чертям.

— Ну будем вручную отлавливать, — ответил Илья.

Разговор прервало открытие двери. Вошли двое мужчин. Один худой, мрачный, бледный, с длинными, до плеч, волосами и впалыми щеками, в чёрной футболке с длинным рукавом. На тыльной стороне ладони у него виднелась сплошная чёрная клякса татуировки. Второй немного выше первого, улыбчивый, с двумя серьгами в хряще левого уха и светлыми, короткими, стоящими торчком волосами.

— Что, опять? — флегматично произнёс первый.

— Ладно тебе, Хтон, тут каждую неделю что-то случается, — улыбнулся второй.

— Ну, по крайней мере в этот раз мебель цела, — сказал он флегматично.

— Хтон, ты же по делу пришёл? — спросила Ирина и, не дожидаясь ответа, продолжила. — Раз Костик с тобой, значит, да. Ну вот и иди, куда шёл.

Черноволосый, которого назвали Хтоном, пожал плечами, кивком поздоровался с Ильёй и, больше ничего не говоря, пошёл к лифтам.

— Это кто? — спросил Егор у Ильи, когда эти двое уехали.

— Хтон-то? Он из ДОБа. Вроде, замначотдела по магическим преступлениям. Словом, маголов.

— Вон оно что, — протянул Егор.

— Не обращай на его поведение внимания. Он на самом деле совсем не так плох, каким кажется. Характер просто тяжеловат, — сказал он и добавил: — Как рука?

— Жить буду, наверно. Но болит ужасно.

— Ладно, пойдём навестим целителей, — от с кряхтением встал, — да отчитаться надо.

— Вы тварь притащили, с вас и отчёт! — крикнула им вслед Ирина.

Илья, не оборачиваясь, поднял руку и сказал:

— Само собой.

В медчасти они провели около часа. Оказалось, для Ильи удар зверя тоже не прошёл бесследно. У него на груди оказалась целая сеть из обугленной кожи.

Сначала на ожоги наложили чары, снимающие боль и ускоряющие восстановление, а потом намазали какой-то мазью, обернули бинтом и отправили на все четыре стороны. Ожоги Ильи оказались достаточно поверхностными, пусть и неприятно выглядящими, а вот через предплечье Егора молнии текли долго и повреждения тканей оказались серьёзнее. Что ни делай, а шрамы останутся. Порекомендовали всё же несколько дней не перенапрягаться, чтобы дать тканям время на восстановление.

Как только Илья с Егором вернулись в кабинет, Андрей Викторович спросил:

— Сначала расскажите, чего ради вы притащили непосвящённого?

Сам Михаил сидел в кресле, будучи погружённым в сон.

— Только у него был пароль от ноутбука, — ответил Илья.

— А снять перед изъятием?

— Пытались, но программный сбой. Требовалась перезагрузка, а дух очень просил не перезагружать. До истерики боялся. Пришлось брать владельца с собой.

Андрей Викторович глубоко вздохнул, несколько секунд помолчал, собираясь с мыслями и сказал:

— Ладно. Мнемориста я уже вызвал, должен прийти с минуты на минуту. Докладывайте.

Илья, как старший, рассказал о произошедшем начиная от прибытия на место, заканчивая битвой в вестибюле.

— Об этом уже в курсе, — сказал на последнее Андрей Викторович и обратился к Егору: — Тебе есть, что добавить?

— Неа, — ответил Егор.

— Итого, у нас два погибших духа. Один разумный и законопослушный, второй дикий и агрессивный. Кроме того, в сети появилось неопределённое количество агрессивных духов, наводящих там панику.

— Это очень странно, — сказал Егор задумчиво.

— Я так же думаю, — отозвался Андрей Викторович. — Ощущение, будто цодовиков чем-то отвлекли. Они, конечно, ребята неповоротливые и не особо расторопные, но чтобы за неделю не среагировали, это странно.

— Цодовиков? — удивился Илья.

— Ты с ними дела не имел. У нас же сетью обычно Артём с Леной занимаются. А их три дня назад в Казань отправили, международный форум интернет технологий сопровождать. Вы двое поедете до Касперского, соберите информацию с их безопасников.

— В Касперском в курсе? — удивился Егор.

— Конечно. И в Карперском, и в ВК, и в Яндексе. Но в первую очередь в Касперском, конечно. Всё ж основа сетевой безопасности страны. У них в офисе располагается филиал институт информационной безопасности и цифровых чар — один из филиалов НИИПИЭТ.

— Да ну нафиг, — пробормотал Егор.

— Я тоже не знал, — признался Илья.

— Тебе по профилю работы не положено было. Принцип необходимого знания помнишь?

— Помню, — холодно ответил Илья. — Есть ещё что-то, что нам необходимо, — это слово он выделил, — знать?

— Кое что есть, — как ни в чём не бывало ответил Андрей Викторович. — У нас с цодовиками есть договор. Мы им позволяем жить в ЦОДах, которые они облюбовали, гарантируем физическую безопасность и обслуживание серверов. Они в свою очередь отвечают за защиту ЦОДов, в которых живут, и какого-то сегмента сети на духовном уровне. Ладно, хватит время тратить. За работу! — махнул рукой Андрей Викторович, намекая, что Илье и Егору пора идти. Сам он вернулся к чтению документов и пробормотал: — Где носит чёртового мнемориста?

Егор с Ильей вышли из кабинета и пошли к лифтам.

— Ты стал намного лучше сражаться, — заметил Илья, когда они вошли в кабину. — А ведь и двух месяцев не прошло, кажется.

— Димон очень помог, — признался Егор. — Мы почти каждый день учебные бои проводим.

В вестибюле уже навели порядок и ничто не говорило о том, что полчаса назад тут был напряжённый бой. Илья, делая вид, будто так и должно быть, прошёл через турникет и направился к высоким дверям выхода. Егор, удивившись такой оперативности, последовал за ним.

— Как будто и не было ничего, — пробормотал Егор, оказавшись на улице.

— Так рядовой случай. Не первый буйный в вестибюле оказался. Тут и колдуны порой с катушек слетают, и духи буянят. Ну это ты и сам застал. Ладно, поехали.

Он сел в свою «Шкоду» и завёл двигатель. Егор занял место рядом, и они отправились.

Через час они остановились на небольшой парковке между двумя одинаковыми новенькими зданиями. Егор про себя обозначил их правым и левым корпусами. Пятиэтажные, с огромными, панорамными окнами и деревянными перемычками между ними.

На газоне слева от парковки стоял белый столб с тремя белыми же широкими табличками, расположенными друг под другом. На них тёмно-зелёными буквами было написано «kaspersky», «АКТИВИРУЙ БУДУЩЕЕ», «kaspersky.ru».

Здания стояли друг напротив друга как близнецы. Антон с Егором направились ко входу корпуса, что был справа.

Пройдя через крутящуюся стеклянную дверь, они оказались в приятно оформленном, хоть и не очень просторном вестибюле. Тут было светло и за счёт огромных окон, и за счёт работающих даже днём ламп, утопленных в потолок длинными полосами по периметру и наискось. Вторые, казалось бы, были расположены хаотично, но создавали эффект, будто в потолок вмонтирована огромная паутина из света. Красиво. Сам потолок был закрыт деревянными рейками. Посередине помещение было разделено короткой стеной из непрозрачного зелёного стекла так, что с обеих сторон от этой стены оставались широкие проходы. Вдоль всех стен стояли низкие серые диванчики и кресла из кожзама, белые, угловатые вазоны разной высоты, и великолепная двухметровая фигура слона на тонких ножках с трубачом с картины Сальвадора Дали. В правой стене, отделаной деревянными панелями, виднелся широкий проход. Напротив главного входа в здание находилась необычной формы стойка ресепшена с надписью «kaspersky» в левом краю. За стойкой стояли два монитора, за которыми сидели две девушки. В дальнем от входа углу помещения Егор разглядел три турникета для прохода в здание.

Илья, медленно, осматриваясь, прошёл к стойке ресепшена, показал удостоверение и сказал:

— Мне нужно встретиться с Игнатом Андреевичем Буряевым.

Девушка, что сидела слева, взглянула на удостоверение, ответила: «Минуту». Подняла трубку стационарного телефона, подождала несколько секунд и сказала: «К Игнату Андреевичу пришли». Выслушав ответ, она положила трубку и обратилась к Илье:

— Присаживайтесь, через несколько минут за вами подойдут.

Егор с Ильёй сели на один из диванов и стали ждать. Обезболивающий эффект чар проходил и рука вновь начинала болеть. Чтобы отвлечься, Егор разглядывал вестибюль. Тут было много глянца. Свет сверкал и отражался от многих поверхностей. Интерьером занимался талантливый дизайнер: находиться здесь было приятно. Невольно он сравнивал с шикарным входом на Павелецкой. Если тот был отделан богато: мрамор на полу, стенах и потолке, лепнина и мозаика, то тут — технологично, даже футуристично. Вестибюль на Павелецкой поразил Егора масштабом и помпезностью, а этот — продуманностью и гармоничностью.

— Вы к Игнату Андреевичу, — услышал Егор голос, пробившийся через слой мыслей

— Да, — ответил Илья.

— Меня зовут Андрей. Прошу за мной, — сказал молодой парень. Аккуратный, коротко стриженный, в тёмно-синих брюках, начищенных ботинках и тщательно выглаженной белой рубашке.

Егор с Ильей поднялись и направились вслед за Андреем. У турникетов он остановился, приложил к панели считывателя пластиковую карту и, когда турникет распахнулся, жестом пригласил пройти.

Они поднялись на третий этаж, оказавшись в просторном помещении со множеством длинных столов и стоящих на них компьютерах. Пол тут был выстлан мягким ковролином. Невольно Егор подумал: «Каково работать в месте, где каждый в любой момент может заглянуть тебе в монитор?»

Их проводник пошёл дальше, завернул за угол и остановился у двери без надписей.

— Вам сюда, — сказал он, — Игнат Андреевич уже ожидает.

Илья поблагодарил, открыл дверь и вошёл. Егор следом.

Кабинет, как и все помещения тут, был небольшим, светлым и футуристичным. За стильным деревянным компьютерным столом с двумя мониторами красовалось огромное панорамное окно, из которого было видно водохранилище и пляж.

«Вот тут бы я работать точно не смог, — подумал Егор, — особенно летом.»

Стоило им войти, из-за стола поднялся лет сорока крупный мужчина с залысиной, которая компенсировалась могучей бородой. Одет он был в коричневые брюки и рубашку в клетку.

— Приветствую, — сказал он и протянул руку, пожав её сначала Илье, потом Егору. — Мне звонили с Павелецкой. Сказали, вы назначены разобраться с проблемами сети.

— Всё так, — спокойно ответил Илья. — Мы хотим узнать, как обстоят дела с обитающими у вас кластерными духами. В сети появились вредоносные элементы и, по договору они должны были отреагировать на опасность целостности сети.

— Да, да, всё так. Вчера нам пришло сообщение о том, что пропали признаки присутствия духа на Лиговском.

— Это не Москва? — уточнил Илья.

— Питер. Но это не всё. Утром пришло сообщение о том, что так же пропал дух из ЦОДа Новосибирска.

— В ФСМБ информацию передали?

— Конечно. Сразу же.

— Хорошо. А что на счёт Московских? Почему бездействуют?

— Давайте вы у них сами и узнаете? Я простой безопасник. Как вы нас называете, посвящённый. С духами общаться не умею, уж простите. Моя работа — софт и железо.

Он встал и бодро прошёл мимо Егора с Ильей к двери.

— Идёмте, проведу вас в ЦОД.

Серверная находилась на минус первом этаже. Огромное помещение с рядами чёрных шкафов с лампочками. Как только они втроём спустились.

Как только двери лифта открылись, воздух заполнился гулом сотен вентиляторов. Нос защекотал запах металла и озона. Игнат Андреевич уверенно зашагал вперёд. Дошёл до стены, свернул направо, потом ещё направо, и открыл неприметную дверь в стене. За ней оказалась ещё одна, на электронном замке. Игнат Андреевич открыл её, прислонив свою карту. За дверью оказалась лестница на этаж ниже, которая упиралась в очередную дверь. Никакого замка тут видно не было.

— Эту открыть должны вы, — сказал он, останавливаясь.

— Как? — Растерялся Егор.

— Должно быть, где-то есть печать, — ответил Илья и обратился к Игнату Андреевичу, — может где-то есть замаскированная панель?

— Можем попробовать поискать. Но обычно те, кто приходил от вашей службы, касались двери и она открывалась.

Егор взглянул душой и сразу обнаружил печать прямо на двери. Достаточно простую. Похоже, что достаточно просто влить немного энергии. Самая базовая защита от непосвящённых. Он протянул руку, коснулся двери и направил в печать магическую энергию. Та бирюзовым туманом разлилась по печати и дверь бесшумно отворилась.

— О! Молодец, Егор, — улыбнулся Илья и первым вошёл в комнату.

Егор последовал за ним и, войдя, замер. На секунду ему показалось, будто он погрузился на несколько метров под воду, так плотно был сконцентрирован в комнате эфир. Игнат Андреевич, видимо, наученный опытом, остался снаружи.

В комнате достаточно просторно, стояли девять серверных шкафов, образовывая квадрат со стороной метров в пять.

— У меня гости, — услышал Егор странный голос. Вроде бы нормальный, мужской, но что-то с ним было не так. В нём как будто совсем не было интонаций.

Из-за серверного шкафа вышел высокий, пожилой мужчина в белом костюме тройке с чёрным галстуком, заправленным под жилетку. На вид ему было лет пятьдесят, но волосы и аккуратно подстриженные борода с усами были абсолютно белыми, в тон костюму. Мужчина этот показался Егору странно знакомым.

Присмотревшись к мужчине, Егор заметил лёгкую рябь. Будто изображение от старенького ЭЛТ телевизора как-то перенесли в 3D.

— Что привело вас в мою обитель?

Егор всё думал, где же он видел этого человека? Внезапно он ощутил на плече знакомую тяжесть и услышал не менее знакомый голос:

— А ты тут как очутился? Это же материальный план!

Белый человек взглянул на Егора, перевёл взгляд на появившегося Хутху и, как и прежде без интонаций произнёс:

— Шаман. Любопытно. Какой архаичный дух.

Он подошёл ближе и уставился на Хутху. В этот момент Егор, наконец, осознал, где видел этого человека.

— Архитектор? — спросил он.

Неожиданно из пальца духа в Хутху выстрелила небольшая молния. Она встретила на пути чёрное облачко и рассеялась, не достав цели.

— Не смей этого повторять, — медленно произнёс Хутха с явной угрозой.

— Мы пришли по делу! — резко сказал Илья, привлекая внимание духа ЦОДа.

Это сработало. Дух повернулся к Илье и всё так же без интонаций спросил:

— По какому?

— Вся сеть лежит, а ты тут под кондеями прохлаждаешься.

По образу духа прошла рябь. Он стал ниже. Борода пропала, но остались усы. Волосы стали светло-каштановыми, а костюм тройка — коричневым. Всё преображение заняло меньше секунды.

— То есть как это, лежит? — спросил он. В голосе появились интонации.

— Элементарно, — ответил Илья. — Полностью. Не работает ни один сервис, ни один запрос не уходит и не приходит.

Ватсон, то есть дух замер, глядя куда-то вдаль. Несколько секунд спустя он вновь сфокусировал взгляд на Илье и сказал:

— Я проверил сеть, всё функционирует. Все сервера доступны, стационарные машины тоже. К вайфаю сейчас подключено пятьсот двадцать одно беспроводное устройство.

— А на ресепшене айпи телефон? — спросил Егор у Игната Андреевича.

— Конечно.

— И почта работает, и все внутренние ресурсы? — продолжал Егор.

— Да, — ответил Игнат Андреевич и на лице его отразилось понимание.

— Проверь доступность внешней сети, — сказал Илья.

— И правда, — с удивлением заметил дух через мгновение. — Что-то мешает.

Его образ снова пошёл рябью. Он вырос, помолодел, пропали усы, волосы окончательно почернели, на глазах появились чёрные очки, а костюм-тройка сменился на чёрные штаны и чёрный плащ с высоким воротником.

— Любит же покрасоваться, — проворчал Илья.

Дух не обратил на замечание внимания и сунул руку в серверную стойку прямо сквозь стенку. Какое-то время он как будто что-то ловил внутри сервера, а затем вынул руку. В ней светилась фиолетовым сложная трёхмерная печать. Псевдо-Нео сжал кулак, и печать с треском разлетелась. После этого он разжал пальцы. На ладони лежал небольшой, с перепелиное яйцо, жёлтый камушек, похожий на янтарь. Он будто светился изнутри.

— Да, — сказал он, — в сети бардак.

— Ты зачем печать сломал? — возмутился Илья.

— Получить доступ к сети, — спокойно ответил дух.

— Нам нужно было её изучить, чтобы понять, кто и для чего её создал!

— Не пойму, — спокойно ответил дух, — вам шашечки или ехать?

Фраза эта, из уст Нео для Егора прозвучала очень странно. Для Ильи, видимо, тоже, потому что он не нашёлся, что ответить.

Образ духа тем временем снова пошёл рябью. Чёрные очки пропали, чёрные брюки сменились рваными синими джинсами. Дух в целом стал выглядеть неряшливее. Егор узнал одного из братьев из фильма «Святые из Бундока». Его, кажется, играл Норман Ридус. Дух распахнул плащ и взял с внутренней его части два пистолета с глушителями.

— Время уборки, — сказал он, и его образ растворился в воздухе.

Несколько долгих мгновений все молчали, переваривая произошедшее. Первым в себя пришёл Хутха:

— Вот же позер, — сказал он.

— Ну, по крайней мере проблема с сетью скоро решится, — пожал плечами Илья. — Осталось понять, кто и зачем повесил на ЦОД обманную печать.

Это перевод истории с Reddit

Я всегда верил, что мой мир основан на объективных, измеримых фактах. На этом я построил свою идентичность. Я бегун по пересечённой местности, элитный, если позволите. По крайней мере, был. Я не верил в истории, но каждая удалённая тропа имеет свои легенды, своих чудовищ. Страшилки у костра от людей, которые задыхаются, дойдя до машины. Я всегда относился к ним с высокомерным презрением. Призраки в лесу? Монстры во тьме? Это просто отсутствие контекста. Хруст ветки — медведь, странная тень — дерево, жуткое ощущение — обезвоживание. Всегда есть рациональное объяснение.

Я так думал. До этой тропы.

Её нет на официальных картах. Это нелегальный маршрут, жестокая, беспощадная петля, известная узкому кругу местных бегунов как «Игла». Пятьдесят миль страданий, изнурительных подъёмов и опасных спусков через один из самых удалённых и нетронутых национальных лесов страны. Она сама по себе уже легенда. И я собирался установить на ней рекорд скорости.

Я начал на рассвете. Воздух был свежий и холодный, лес молчал, лишь ветер шептал в листве. Моё тело было идеально, словно смазанный механизм, полный потенциала. Часы синхронизированы, рюкзак лёгкий, уверенность абсолютна. Вход на тропу был отмечен самодельными табличками, прибитыми к деревьям. Куски дерева с надписями, будто крашенными старой домовой краской.

«ОСТЕРЕГАЙТЕСЬ НЕХОДЯЧЕГО».

«ДЕРЖИТЕСЬ ПОДАЛЬШЕ ОТ ТРОПЫ».

«НЕ ИДИТЕ ДАЛЬШЕ».

Я рассмеялся. Настолько банально, что даже красиво. Неходячий. Звучало, как выдумка подростка, который хочет напугать девушку. Я сфотографировал таблички, чтобы потом пошутить в беговой группе, и запустил часы. Первые часы пролетели зелёным размытым движением. Ноги работали, лёгкие горели привычным приятным огнём. Лес был красив, наверное, но для меня он был задачей: корни, камни, подъёмы, которые нужно преодолеть максимально эффективно.

Примерно через три часа я добрался до первой крупной точки — высокого ветреного хребта, откуда открывался панорамный вид на всю долину. Я остановился, попил воды и проверил показатели. Всё выглядело идеально: темп ровный, пульс в оптимальной зоне, я шёл на потрясающее время. Я стоял там, чувствуя прилив силы и гордости, и оглядывал бесконечные волны зелени.

И тогда я увидел это. На далёком параллельном хребте, в милях отсюда, было что-то лишнее.

Высокая, тонкая, тёмная фигура, резко выделяющаяся на фоне неба. Она была неестественно прямой и неподвижной. У неё не было хаотичных очертаний дерева или округлых форм скалы. Это была просто… линия. Вертикальная аномалия в горизонтальном мире.

Я достал телефон, решив сделать странное, атмосферное фото. Увеличил максимально, но картинка распалась в пиксели. Осталось лишь тёмное пятно. Даже фотографировать не стал. Наверное, обгоревший от молнии ствол. Или каменный столб странной формы. Интересно, но не более. Я отметил координаты на часах и продолжил бег. Мысль уже уходила.

Следующие два часа были адом. Тропа резко спустилась в сырую, мрачную долину с бесконечными поворотами и бродами. Я ускорился, наслаждаясь нагрузкой, тело работало идеально. Когда выбрался на следующий хребет, чувствовал себя великолепно. Я остановился, задыхаясь, и посмотрел на часы, ожидая увидеть огромную пройденную дистанцию.

Экран показал:

Дистанция: 0,2 мили

Время: 2 ч. 04 м. 17 с.

Я застыл. Дыхание застряло в груди. Невозможно. Глюк. Должен быть. Наверное, часы потеряли сигнал в долине под густым пологом. Это единственное логичное объяснение. Раздражённый, я потряс руку. Перезагрузил часы. Минуту они искали спутники, мигая значком. Наконец пискнули и обновили данные.

Результат тот же. 0,2 мили.

В животе развернулось новое чувство. Почти страх. Я оглянулся. Хребет, где я был два часа назад, должен был быть далеко на горизонте.

Но он был рядом. Прямо здесь, возвышаясь надо мной, будто я почти не двигался.

И на параллельном хребте та тёмная фигура всё ещё стояла. Я прищурился. Казалось, она стала больше. Ближе.

Я зажмурился, потом снова открыл глаза. Часы сломаны. Глаза обманывают от усталости. Логика проста. Я подавил панику и превратил её в злость. Просто нужно бежать быстрее. Я вырвусь из этого глюка. Я бросился вперёд, с отчаянной яростью.

А потом мир сломался.

Тропа, всегда известная как непрерывная петля, начала нарушать логику. Я пробежал мимо дуба, рассечённого молнией. Его ствол был расколот надвое, чёрный от ожога. Я отметил его. Через час мучительного подъёма по скалам я снова пробежал мимо того же дуба. Та же трещина. Та же чёрная рана.

Паника прорвала мои защиты. Я остановился, хватая воздух, в голове судорожно искал объяснение. Я заблудился. Свернул на незамеченную тропу. Но развилок не было. Петля простая. Мои данные, чувства, понимание пространства и времени — всё подвело меня.

Я решил остановиться. Найти ориентиры, вернуть логику. Нашёл небольшую поляну, свет пробивался сквозь тьму леса. Я сел на поваленное бревно, держась за голову, пытаясь замедлить бешеный пульс.

Я долго просто дышал. Потом поднял голову и оглядел кромку леса, пытаясь вернуть нормальность.

И я снова его увидел.

То, что раньше было на далёком хребте, стояло здесь. На краю поляны, в двухстах метрах. Теперь это было не пятно, а фигура. Словно мёртвое чёрное дерево скрутили в уродливую пародию человека. Оно было неестественно высоким и худым, с конечностями, похожими на обугленные ветви. Тело — колонна из обугленной коры. Лица не было, никаких черт, но я знал, безо всякой логики, что оно смотрело на меня. Абсолютно неподвижное, в той же позе, что и много миль назад.

Я не закричал. Не побежал. Мозг пытался решить уравнение. Как оно оказалось здесь? Или, страшнее: может, я всё это время бегал по кругу и пришёл прямо к нему? Может, всё время бежал к нему?

Я должен был убедиться. Применить метод. Я решил провести эксперимент.

Я уставился на фигуру. Отказался моргать. Отказался отводить взгляд. Десять минут я смотрел на неё. Оно не шевельнулось ни на миллиметр. Ни дрожи, ни наклона от ветра. Такое же неподвижное, как земля.

Проблеск надежды. Это просто статуя. Жуткая местная поделка, чтобы пугать. Замкнутая тропа, сбой GPS — всё в голове, от усталости. Я почувствовал глупое облегчение.

Я отвёл взгляд всего на три секунды — потянулся к бутылке. И снова резко повернулся.

Оно было уже в пятидесяти метрах.

Оно не двигалось. Стояло в той же позе. Но сто пятьдесят метров леса между нами… исчезли. Пространство исчезло за три секунды.

До меня дошло, как удар. Предупреждения. ОСТЕРЕГАЙТЕСЬ НЕХОДЯЧЕГО. Оно не ходит. Ему не нужно.

Я побежал.

Все тренировки, вся дисциплина, тело — всё растворилось в чистом животном инстинкте добычи, увидевшей хищника. Лес стал зелёным тоннелем. Лёгкие горели, ноги кричали, но я выжимал всё, что мог.

Я боялся оглянуться. Страх того, насколько оно ближе, висел на плечах. Я смотрел только вперёд.

И тогда заметил. Я бежал, руки и ноги работали, но деревья не двигались. Берёза с мхом сбоку оставалась в том же месте, несмотря на все усилия. Я был хомяком в колесе. Движение было, прогресса нет. Лес был неподвижной декорацией.

Мой разум сломался. Из груди вырвался всхлип. Я должен был оглянуться. Не мог больше терпеть.

Я бросил короткий взгляд через плечо.

Оно было прямо за мной. Настолько близко, что я мог дотронуться до его обугленной кожи. Оно не двигалось. Оно просто было здесь. Пространство между нами исчезло.

Я споткнулся о камень и рухнул. Голова ударилась о землю, и мир вспыхнул белым светом, а потом исчез.

Я очнулся от холода. Лежал на сырой земле под деревом. Поднялся, голова пульсировала от боли. Я огляделся. Я узнал таблички. «ДЕРЖИСЬ ПОДАЛЬШЕ ОТ ТРОПЫ».

Я был снова у входа.

Я не знаю, как попал сюда. Что было после падения. Меня просто… вернули. Выбросили. Тропа по-прежнему ждала, тёмный вход в лес. Я вскочил и побежал к машине. Не оглядывался. Уехал и не остановился, пока не добрался домой.

Я думал, что всё закончилось. Что кошмар остался там.

А потом, неделю назад, я заметил пятно.

На тыльной стороне левой руки. Сначала небольшое, сухое, размером с монету. Я подумал, мозоль или сыпь. Но оно росло. Кожа становилась серой, пепельной. Потеряла чувствительность. И текстура… совсем не та. Появились тонкие вертикальные линии. Это выглядело и ощущалось как гладкая окаменевшая древесина.

Я был у трёх врачей. Они в замешательстве. Взяли образцы, сделали анализы. Нет ответов. Говорят слова вроде «склеротическое» и «неизвестное дерматологическое состояние». Дали кремы — бесполезно.

Теперь пятно больше. Уже доходит до запястья. И я знаю. Я отвернулся, и оно сократило расстояние. Я бежал, а оно замораживало пространство. Я упал к его ногам. Оно коснулось меня.

И теперь часть его внутри меня. Растёт.

Я не знаю, что делать. Вернуться? Встретить его? Будет ли толк? Или просто ждать, как я превращусь в дерево? Фактов больше нет. Логики нет. Осталось только это… невозможное разрастание. И память о неподвижной фигуре. И ужасное знание: ты не убежишь от того, чему не нужно двигаться.

Больше страшных историй читай в нашем ТГ канале https://t.me/bayki_reddit

Можешь следить за историями в Дзене https://dzen.ru/id/675d4fa7c41d463742f224a6

Или даже во ВКонтакте https://vk.com/bayki_reddit

Можешь поддержать нас донатом https://www.donationalerts.com/r/bayki_reddit