ЧАСТЬ 1 (продолжение в следующем посте)
ЗЫ. Заранее прошу прощения, если делаю что-то не так. Это мой дебютный пост на данном ресурсе!
Таяли над Волгой последние сгустки ночи, сизая дымка облаков постепенно растворялась в насыщенно-голубом утреннем небе. Откуда-то из-за горы, приветствуя просыпающийся город своими золотистыми лучиками, уже проглядывало солнце. Окна далёких пятиэтажек отражали яркий солнечный свет, подмигивая встающему светилу. В воздухе ещё сохранялась ночная прохлада. Неповторимая свежесть майского утра приятно наполняла грудь, идти было легко. Поправив свою потёртую, выцветшую дачную кепку, Василий поднимался по узкой каменистой тропке в гору, бодренько шагая от трамвайной остановки с маленьким, туго набитым рюкзачком, ведёрком и походной палочкой-тросточкой. С этой палочкой мужчина обычно поднимался на гору и спускался обратно, опираясь на неё для удобства. Крепкая, сухая и прямая дубовая ветка всякий раз ждала дачника между павильоном остановки и забором. Забирая её, Василий шёл на дачу мимо кладбища, расположившегося аккурат на склоне этой невысокой, поросшей лесом горы. Дачный массив был выше, на равнине за перевалом. Сначала тропинка петляла меж заборов частных домов и дач, затем начиналось само кладбище. Целый город из памятников, оградок, крестов... Тысячи людей обрели здесь вечный покой...
Василий неспешно шагал всё выше и выше, минуя старые захоронения и приближаясь к более новым. Тут и там, за пышной зеленью кустарника мелькали блёклые, выцветшие фотографии, имена, даты смерти. Но мужчина уже привык здесь ходить, и все эти зловещие спутники человеческой смерти его давно не пугали. Кладбище Василий воспринимал просто как некий парк. Частенько, устав от затяжного подъёма в гору, он присаживался на лавочку возле какого-нибудь памятника, переводил дух, пил водичку и шёл дальше. Вот уже и вершина, кладбище постепенно заканчивается, последние могилы растворяются среди леса. А там, в нескольких сотнях метров, уже виднелись заборы дач.
Извилистая тропинка, петляя меж поваленных деревьев и веток, выходит на главную улицу товарищества. Участок Василия расположился недалеко от леса, за самым первым перекрёстком дачных улочек, справа. Вдоль ровного, выкрашенного известью забора аккуратно высажены красные тюльпаны. Возле каждого растения ровная, круглая луночка. Рядом ни травинки, ни сорнячка. Во всём, в каждой мелочи, прослеживалась заботливая, умелая рука хозяина.
Достав из кармана ключи, Василий отпер калитку и деловито прошёл на свои шесть соток. Участок был словно вылизан языком. Тропинка, устланная мелким белым щебнем, вела к домику. Вдоль неё – разнообразные цветы, высаженные в порядке цветения. Те, что цветут раньше, находятся ближе к тропинке. Более поздние – подальше. Домик же и вовсе находился в тесных объятиях сирени; стенки сплошь поросли диким виноградом, а на окнах, на подоконниках внутри, стояли горшочные цветы. Сразу за домиком был тщательно вскопанный участок – огород. Уже совсем скоро на этот внушительный пустырь переселится огромная армия рассады, и жизнь дачи вновь забьёт ключом.
Для полива грядок на участке Василия предусмотрена целая система из шлангов, трубок, специальных брызгалок и фонтанчиков. Вся эта красота включалась автоматически, как только в трубы централизованно подавали воду. Хозяин предусмотрел всё, и даже в его отсутствие огород будет полит. Такая система очень удобна, особенно учитывая тот факт, что мужчина посещает свою дачу всего лишь раз в неделю, по воскресениям. Остальные дни он целиком посвящает работе.
Вот и сегодня, прохладным воскресным утречком Василий пришёл на участок, чтобы, отдыхая от городской суеты, погрузиться в чудесный садово-дачный мир. Взяв в руки мотыгу, он с головой окунулся в прополку редиски, попутно размышляя о своей жизни.
Кроме этой дачи, у Василия больше никого нет. Сорокалетний инженер жил один. Пожилые родители доживали свой век в деревне, в соседней области. С ними мужчина почти не общался. Были на то причины... А жены у Василия не было никогда, не сложилось как-то... Всю свою любовь, всё свободное от работы время мужчина отдавал даче, заглушая садово-огородными работами своё одиночество. Но это самое одиночество уже стало нормой, привычкой. Никакой острой потребности в общении Василий уже давно не испытывал. Много раз обжегшись на девушках, на женщинах, инженер окончательно расстался с бессмысленной затеей найти себе пару. Однако, где-то в глубинах его подсознания всё равно бушевал пожар. Время от времени чувство неудовлетворённости собой просачивалось наружу, но Василий нещадно глушил его прополкой грядок, поливом огорода, наведением блеска на своих шести сотках. Иного выхода мужчина просто не видел. «Никакой любви не существует, всё это выдумки» – говорил он.
«Хороших женщин на свете практически нет, – размышлял Василий. – Есть матёрые хищницы с жаждой половых отношений и жаждой денег. Для них мужчина – источник наслаждения и дохода. Ни о какой любви эти создания и слыхом не слыхивали. Сплошной расчёт, везде и во всём. И если ты беден, если ты не удовлетворяешь их потребностей, они и дня с тобой общаться не будут. А в сказки о бескорыстной любви, о самопожертвовании ради любимого я давно не верю. Женщины – это вообще не люди... И лучшее, что можно придумать, это жить одному, не питая бессмысленных иллюзий, не надеясь на счастье с призрачной «второй половинкой»...».
Каждый раз, убеждая себя такими мыслями в правильности своего выбора, Василий на какое-то время забывал о гнетущем одиночестве и просто наслаждался жизнью. Вот в саду звонко поют птицы, ветер шелестит молодой листвой яблонь! Нежные цветочные ароматы витают в воздухе, кругом покой и благоухание. Как хорошо жить! Жить для себя, наслаждаться свободой, безмятежностью. Казалось бы, никто не нужен для счастья! Хочется, конечно, иметь идеальную подругу, жену. Но эта мечта остаётся несбыточной, нереальной, как мечта о полёте в космос. И с мыслью об одиночестве приходится свыкаться.
За размышлениями и дачными работами время летит быстро, текут минуты, часы. Вот уже и полдень, солнце начинает ощутимо припекать. Пора собираться домой. Ещё раз обойдя своё небольшое ухоженное хозяйство, Василий берёт несколько пустых пластиковых бутылок и отправляется к роднику, что на другом конце массива. Налив воды, дачник закрывает калитку на ключ и неспешным шагом идёт обратно, к спуску с горы. Как и всегда, на середине спуска мужчина решил сесть на лавочку, передохнуть. Тащить с десяток бутылок родниковой воды тяжело даже под горку.
По правую сторону тропинки шли сплошные оградки, разномастные, высокие и не очень, ржавые и крашенные. Скамеек и столиков не было. Все они – на противоположной стороне, однако, там – солнце. А посидеть хочется в тени. И Василий, найдя брешь между оградками, решил немного углубиться в кладбищенский массив. Свернув, он прошагал с десяток метров и наткнулся на небольшую металлическую лавочку, прямо под старым развесистым дубом. Тенёк, прохлада – то, что надо. Поставив сумку на столик, мужчина аккуратно сел, переводя дух. Открутив пробку от одной из бутылок, Василий глотнул водицы, потянулся и громко устало вздохнул. Кругом была зелень свежей листвы, залитая ярким майским солнцем. Слабый ветерок шевелил ветки деревьев, покачивал бумажные цветы на могилках. Медленно обводя взглядом памятники и кресты, мужчина невольно наткнулся на фотографию какой-то женщины. Неописуемая грусть была на её молодом веснушчатом личике. Как-то нерешительно, с лёгким испугом и удивлением, смотрела она со старой фотокарточки под стеклом. И что-то в её лице было такое родное, такое близкое... Сам не понимая, почему, Василий всё глядел и глядел на эту женщину, не решаясь оторвать взгляд. Под фотографией была табличка: «Весельская Анна Ивановна, 24.05.1940 – 18.09.1975».
«Уже тридцать с лишним лет нет на свете этого милого личика, – с грустью думал Василий. – Могилка вся заросла, никто за ней не ухаживает, никто не приносит цветов. Лишь маленький, выцветший бумажный цветочек сиротливо болтается под фотографией. Никому оказалась не нужна Весельская Анна Ивановна... Аня... А ведь и она могла осчастливить кого-то, стать верной женой, доброй матерью. Но судьба сложилась так, что её не стало. Но почему? Что с ней случилось, от чего она умерла? Тут, на фото, она будто знает о своей скорой смерти. В какой-то нарядной кофточке, ещё далеко от этого страшного кладбища, ещё в мире живых, эта молодая женщина уже предчувствует нечто страшное... Бедная Аня...».
Василий ещё долго сидел возле памятника, не сводя глаз с фотографии. Внезапно нахлынувшая грусть комом подкатила к горлу, мужчина окончательно растрогался. Но что произошло, почему именно эта могилка так повлияла на Василия? Не в силах понять этого, мужчина подошёл к памятнику, коснулся тыльной стороной ладони холодного стекла над фотографией и тихо прошептал:
– Я ещё приду, в следующее воскресенье...
Развернувшись, он зашагал обратно, к тропинке. Грустным взглядом с фотокарточки Анна смотрела ему вслед. Василий в последний раз оглянулся, зачем-то помахал памятнику рукой и стремительно направился вниз по тропинке, к остановке трамвая...
И вновь начались трудовые будни: проекты, отчёты, проверки технической документации. И хоть предприятие, на котором трудится Василий, небольшое, работы всё равно выше крыши. Выполнение государственного заказа требовало предельной точности, строгости, соблюдения всех норм. И у главного инженера по той причине не было даже свободной минутки. В голове крутились всевозможные математические формулы, переменные, параметры и показания приборов. Постоянно приходилось пересчитывать полученные данные, держать в оперативной памяти мозга многозначные цифры. Непрерывные консультации, рабочие переговоры с коллегами... Тут уж не до одиночества, не до каких-либо иных мыслей. Всё подчинено производству. И вечером, приходя домой после ненормированного рабочего дня, Василий просто падал с ног от дикой усталости. В его маленькой двухкомнатной «хрущёвке» по обыкновению было тихо, чисто и уютно. Сорить и шуметь просто некому, и поддержание порядка сводилось лишь к субботней влажной уборке.
Незаметно, день за днём, трудовая неделя подошла к концу. В голове ещё мелькали обрывки каких-то параметров и формул, однако все эти ненужные сегодня мысли быстро улетучивались. Встающее утреннее солнышко, играя своими лучиками в хрустальном графине на подоконнике, уже возвещало о приходе дня выходного. Как и всегда, Василий посвятил этот день уборке, походу по магазинам и готовке еды на новую трудовую неделю. Всё шло как-то механически, автоматически. В восемь завтрак, в полдевятого – мытьё пола, затем протирание шкафов и полок от пыли, потом магазин... Все субботы проходили именно так. Одинаковые дела, одинаковые мысли. «Только чёткий план, чёткий ритм и распорядок домашних дел обеспечивают поддержание порядка, уюта, – думал Василий. – А стоит отклониться от графика, полениться, что-то не сделать или не доделать – и из этих недоделок вырастет целый ком проблем. Не помой один раз пол – и грязи будет в два раза больше».
Занимаясь на службе разработкой сложных систем, приборов, аппаратов, Василий и сам становился похожим на какого-то робота. Придумал для себя строгий распорядок дня, исключил все непродуманные действия, пустое времяпровождение. Самому себе мужчина объяснял такую дисциплину просто: для эффективного поддержания порядка дома и на даче, для эффективного распределения свободного времени. Но истинная же причина была иной. Она крылась в глубинах подсознания. Василий даже самому себе не мог признаться, что всплески неудовлетворённости собой, приступы дикого одиночества случаются всё чаще и чаще. Чтобы их не допускать, инженер и разработал такую вот схему – больше делать, меньше думать. Схема эта превратилась в привычку, и действовала уже сама собой.
Но вот, выйдя из магазина, Василий, погруженный в свои домашне-бытовые мысли, резко остановился. На углу дома, как и всегда, сидели бабушки, торговали зеленью, редиской, цветами. Обычная «городская массовка», наряду с прохожими, на которых инженер обычно не обращал никакого внимания. Серые, одинаковые, незнакомые, чужие. Но тут промелькнуло что-то, что заставило Василия «сменить пластинку» в своей голове. На картонной коробке, служащей прилавком у одной из бабушек, в банке из-под майонеза стояли бумажные цветочки. Точь-в-точь такой же цветочек Василий видел в воскресение, на кладбище. На могиле Анны Весельской...
Словно электрический разряд прошёл по телу инженера. Крепко отпечатавшийся в памяти образ давно умершей женщины снова ярко встал перед глазами. Не было видно ни кладбища, ни памятника – только её грустное, по-детски милое усталое лицо, испуганно-удивлённые серые глазки...
«Почему я её так хорошо запомнил? – удивлялся Василий, медленно бредя к своему дому. – Может, я знал её раньше? Да нет, не может быть. Мне лет пять было, когда она умерла. Странно, ужасно странно. Но что-то в ней есть, сам не понимаю...».
Хоть с «ритма» Василий и не сбился – переделал все намеченные дела, но и про таинственную покойницу не забыл. За домашней работой, за всеми своими нехитрыми делами инженер продолжал думать про эту загадочную Анну Весельскую. Её образ то и дело всплывал перед глазами, чётко прорисовываясь в памяти. Но понять, чем же эта женщина заслужила столько его внимания, Василий так и не смог.
День прошёл, и вот снова наступило утро. Утро воскресения. К удовольствию от традиционного похода на дачу подмешивалось ещё какое-то волнующее чувство. «Помню, лет в восемнадцать, когда я шёл на первое свидание с девушкой, было что-то похожее. Легкий приятный холодок в груди, какое-то особое волнение и даже трепет... – думал Василий. – Но почему возникло это чувство сейчас? Свиданий у меня не было уже много лет, и редкие женщины, с которыми я встречался, были нужны исключительно для технического удовлетворения определённых потребностей. Перед ними никакого трепета не было. Почему же он есть сейчас?».
Вот и гора, вот и кладбище. В утренней тишине изредка чирикала в зарослях какая-то птица. Ветерок, приятно обдавая прохладой, шелестел листвой, приветливо покачивал ветки деревьев. Солнце светило откуда-то сбоку, и свет его был ярко-оранжевым. Кладбище казалось совсем не страшным, будто и нет тут мёртвых, будто все живы и лишь отдыхают где-то там, в тени деревьев.
Василий, опираясь на свою походную палочку, быстрым темпом поднялся до того места, где необходимо было свернуть вглубь кладбища. Место это он запомнил хорошо – профессиональная память бывает полезной не только на работе. Пройдя меж высоких оградок и кустов, инженер уже издали видит знакомую могилу. Обычный, чёрный железный четырёхугольный памятник, расширяющийся кверху, со скошенным углом. Сейчас за травой и побегами деревьев его почти не видно. Неделю назад зелени было значительно меньше.
Отведя рукой ветку дуба с множеством молоденьких резных листиков, Василий увидел фотографию женщины. Всё тот же грустный взгляд, всё те же серые глазки.
– Здравствуй, Аня! – тихо прошептал мужчина. В ответ лишь негромко шелестели листья на старом дубе, да пели птицы, радуясь новому дню.
Вся сорная трава, вся поросль была немедленно убрана с могилки Анны. Маленькими аккуратными грабельками Василий взрыхлил пыльный каменистый холмик и посадил привезённые с собой цветы.
«Вот паразиты! – думал мужчина. – Ну что за родственники! Не могли даже землицы нормальной на холмик принести. Тут ведь камни сплошные, не растёт толком ничего, только всякая колючая гадость, да поросль от дуба...».
Верхний слой каменистой почвы был снят маленькой лопаткой, и на торчащие в камнях корешки цветов была насыпана нормальная земля. На дорожке, меж оград, как ни странно, земля была хорошая, и взять пришлось оттуда. Затем Василий выкрасил скромную низенькую оградку и сам памятник привезённой с собой краской, отломил дубовую ветку, чтобы не загораживала фотографию, и присел на лавочку.
– Ну вот, Анечка, теперь и у тебя тут порядок! – произнёс мужчина едва слышно, не сводя глаз с портретика покойной. А внутри у Василия что-то словно перемкнуло. Некая давящая, удушающая жалость подкатывала к горлу. Хоть он и не знал эту женщину, не знал, кем она была, как и от чего умерла, Василий испытывал к ней какие-то непонятные чувства. Чем-то родным, близким веяло от этой выцветшей фотокарточки под стеклом. Скромное, грустное лицо молодой женщины излучало некую доброту, притягивало всё сильнее. Что же в ней такого, в этой Анне Весельской, мужчина понять не мог...
Собрав все инструменты, аккуратно застегнув свой рюкзачок и подхватив ожидавшую его походную палочку, Василий направился к своей даче.
– Я не прощаюсь, Аннушка! Ещё загляну! – прошептал он, словно обращаясь к живому человеку.
Мысли о даче, о регулярных огородных делах не могли вытеснить из головы Василия образ Анны. Её лицо постоянно стояло перед глазами. Ни на минуту не забывая про эту женщину, инженер всё думал и думал о ней, пытался проанализировать свои чувства. «Что же со мной случилось, почему я не могу её забыть? – размышлял мужчина. – Я не знал её, никогда не видел и не мог видеть. Даже похожих на неё не видел. Память у меня хорошая... Так в чём же дело?».
Мысль о том, что это некая форма любви, посетила Василия уже по пути домой. Спускаясь с горы, он продолжал свои размышления: «Как же так получается? Неужели я... влюбился? Влюбился в женщину, которая умерла уже тридцать с лишним лет назад? Что за бред? Это невозможно! Но, по сути, это ведь так...».
Внезапно какое-то чувство сильного стеснения и даже стыда обуяло Василия. Сокрушаясь, как такое могло случиться, мужчина прежде всего подумал о последствиях: «Я же сгорю на месте, если кто-то узнает об этом или хотя бы получит какую-нибудь догадку...». И хотя тут, на безлюдном старом кладбище, увидеть его никто не мог, Василий решил не сворачивать с тропинки. Даже не отдыхая, он быстро спустился с тяжёлыми сумками к остановке и уехал домой. Только на этом навязчивые мысли отнюдь не закончились.
«Почему я к ней не зашёл, я же обещал?» – подумал Василий, уже ложась спать. Но тут другая мысль шурупом ввернулась в его мозг: «Кому я обещал? Памятнику, могиле? Она мертва, мертва! Анна Весельская – мертва... Ну почему она мертва?.. Несправедливо...».
Внутренние противоречия, война мыслей, не давали заснуть ещё очень долго. И на следующий день Василий пошёл на работу невыспавшимся. Впервые за многие годы его инженерской деятельности в голову не лезло абсолютно ничего. Формулы, цифры, буквы, словно горох от стенки, отскакивали от его сознания. Все мысли были только об одном, о ней... И мужчину словно магнитом тянуло туда, на кладбище, под старый дуб...
Дни потянулись ужасно медленно. Проблемы на работе, вызванные внезапным отключением ото всех рабочих мыслей, начали здорово угнетать. Сознавая то, что он катится в пропасть, Василий не мог ничего поделать. Его умнейшая голова отказывалась работать. В её недрах господствовало подсознание, оккупированное одной только мыслью. С отсутствующим видом главный инженер тупо сидел за своим столом, по десять раз читая одну и ту же строчку, не понимая ничего.
– Ты что, Воронин, влюбился что ли? – спросил его начальник, зайдя в кабинет.
Василий вздрогнул и даже, как ему показалось, немного подпрыгнул на своём кресле. Конечно, начальник не мог ни о чём догадываться, и это было простым предположением.
– Ну... – промямлил каким-то неестественным для себя голосом главный инженер. – Допустим...
– И когда свадьба?! – шутливо произнёс начальник.
Василий вздрогнул ещё сильнее, нервно оглядываясь.
– Не знаю... – произнёс он испуганно.
– Ладно, работай! А то я смотрю, у тебя совсем в последние дни работа не клеится.
Начальник ушёл, а Василий ещё долго сидел, глядя на закрытую дверь. «Что же делать, как мне вернуть всё, как было? – думал он взволнованно. – А может, я просто схожу с ума? От одиночества всякое случается... Ну не может быть такой странной любви. Если я вдруг полюбил бы своего начальника, я бы конечно застрелился – гомосексуализм для моего сознания неприемлем. Но, тем не менее, тут было бы всё понятно, такое бывает с людьми. Редко, но всё же случается. И к животным любовь бывает, от безобидной и до разврата. Но то, что случилось со мной, не лезет ни в какие ворота. Любовь к мёртвому человеку. Любовь чистая, светлая, добрая... Я тянусь к ней, к этой Аннушке, как к живой. Почему так?..».
Ответов не было. А гнетущее чувство продолжало нарастать. Прекрасно понимая, что ничего хорошего из этого не получится, Василий решил обратиться к психологу. А если не поможет – тогда уж и к психиатру. Но прежде инженер решил дождаться воскресенья и снова сходить туда, на кладбище. Попытаться на месте, самому, порвать эти невидимые путы, скрутившие его и подчинившие всю жизнь странной и бессмысленной любви.
Вернувшись с работы, Василий лёг спать. Воскресенье совсем скоро, завтра уже пятница, 22 мая. Невольно предвкушая очередной визит к Анне, мужчина немного успокоился и быстро заснул. Не успел он сомкнуть глаз, как тут же увидел её. На этот раз перед ним была уже не фотография.
Впереди была аллея какого-то парка. Несмотря на наличие больших круглых фонарей, от которых исходило какое-то неестественное, белое фосфорное свечение, в парке было довольно темно. Вдали угадывались неясные очертания предметов. Старые огромные скамейки округлых форм с изогнутыми чугунными спинками и массивными ножками, литые чугунные урны. Огромные дубы величественно покачиваются, сквозь их пышные кроны видно свинцовое вечернее небо. Людей почти нет, лишь вдали мелькают во тьме какие-то тени. И тут, прямо посреди этой загадочной мрачной аллеи стоит она – Анна. Во всё той же нарядной кофточке, что и на фото. Теперь Василий мог разглядеть женщину во весь рост. Она была изящна и стройна, кофточка аккуратно заправлена в чёрную волнистую юбочку до колен, на тонких белых ножках – серенькие туфельки на небольших каблучках и с закруглёнными мысками. Держа в руках маленький резной веер, Анна медленно прогуливалась по аллее, грустно глядя себе под ноги. Василий стоял, остолбенев как каменная статуя, слегка приоткрыв рот и не решаясь даже пошевелиться. Тут женщина сделала несколько шагов в сторону и медленно стала разворачиваться спиной к Василию. Затем она взглянула на наручные часы и, ускоряя шаг, уверенно направилась вдоль по аллее.
– Анна! – окликнул её Василий, стремительно догоняя женщину.
Она резко обернулась, и мужчина вновь увидел знакомые черты лица. На этот раз на лице Анны сквозь грусть пробивалась неясная, нерешительная улыбка. Женщина увидела Василия, симпатичного мужчину в расцвете сил, и очень робко, застенчиво улыбнулась ему.
– Вы не можете меня знать! – ответила она тоненьким, почти детским нежным голосочком.
– Постойте, Анна! – продолжал Василий. – Я должен вам кое-что сказать...
В этот момент раздался какой-то неприятный, оглушительный писк. Парк, аллея, фонари, женщина – всё в один миг растворилось без следа. Открыв глаза, Василий увидел свою уютную, чисто убранную комнатку. В окно заглядывало солнце, отблёскивая и переливаясь в графине с водой на подоконнике. Шустрые солнечные зайчики уже скакали по всем стенам, по полировке старого шифоньера и даже по постели. Прищурившись, мужчина посмотрел на часы. К тому моменту писклявый китайский будильник уже отключился, и в комнате воцарилась тишина.
– Ровно семь... – произнёс Василий. – Пора на работу.
И вновь очередной трудовой день закружился в потоке информации, цифр и формул. Сегодня работать было уже легче. Приятные воспоминания сегодняшнего сна нежно грели душу, даже немного окрыляя. Поднялось и настроение. То, что ещё вчера не лезло в голову, сегодня с успехом решалось, выполнялось. Написав три отчёта, составив большую сложную таблицу, Василий заслужил похвалы начальника.
– Ну вот, а говорил – не получается! – похлопал шеф главного инженера по плечу.
Рабочий день подходил к концу, впереди уже маячили выходные. Стрелки часов на стене в кабинете показывали пять. Всё, можно идти домой. Довольный, Василий собрал в дипломат какие-то бумаги со стола, щёлкнул замочками чемодана и заспешил к лестнице. Через пять минут шустрый трамвай уже мчал его к дому.
«Почему я такой радостный? – мужчина пытался проанализировать свои чувства. – Где-то глубоко-глубоко в подсознании появилось приятное, тёплое ощущение некоего близкого счастья, радости. Но где эта радость? Я видел всего лишь сон, это выдумка моего собственного мозга. Реальность ведь краше не стала...».
Мрачные мысли вновь опустили на землю окрылённого инженера. Но странное сладкое чувство всё равно продолжало просачиваться из недр сознания, питать израненную душу мужчины. Уже дома Василий поужинал, походил из угла в угол, теряясь в догадках, к чему всё это. И тут его осенило: «Сон! Всё дело в нём! Теперь Анна стала приходить ко мне во сне, и сегодня я снова увижу её! На земле встретиться нам не суждено, однако в мире грёз мы будем вместе!».
Радость переполняла. Приняв душ, Василий лёг в свою кровать, уютно укрывшись одеялом, закрыл глаза. Вот-вот, уже скоро, он увидит её! Но сна всё не было. Вертясь с боку на бок, мужчина никак не мог заснуть. В голову сами собой поползли разные мысли.
«Почему же не получается? – думал Василий. – Что-то тут не то. Может, вчера она увидела меня, и я ей не понравился?.. Да нет, не должно быть такого... А хотя, всё может быть... Ну, хоть сказала бы она что-нибудь: нет, мол, так и так... Душу бы хоть мою отпустила...».
Сон всё не шёл. Тьма за окошком постепенно рассеивалась. Желтоватый свет далёкого фонаря, отпечатывавшийся на занавеске, на глазах сменялся неясным, сероватым светом утра. Проецируемый на штору квадрат окна разгорался всё ярче. И вот уже он стал оранжевым. Встало солнце. Валяться в кровати дальше было бессмысленно. Отлежав все бока, помятый и не отдохнувший, Василий встал. И непонятно было, что тяготило его сильнее: отсутствие живительного отдыха, сна, или же неявка на виртуальное свидание Анны. Походив по комнатам, как потерянный, мужчина с явной неохотой взялся за свои обычные субботние дела. Перемыв все полы, вытерев пыль с полок и шкафов, он засобирался в магазин.
На улице тем временем стало прохладнее, на небе появились небольшие нерешительные тучки. Солнце уже то и дело пряталось за облаками, периодически угасая и наполняя город каким-то пасмурным, зловещим полумраком.
– Зря ветровку не накинул... – тихо произнёс Василий, ёжась от холода.
Добежав до магазина, он быстро, по списку, нашёл все необходимые, обыденные продукты, расплатился и пошёл домой с тяжёлыми сумками. «Окончательно погода портится, – думал он. – А ведь завтра на дачу...». Тут внезапно появилась вторая мысль, опережая первую: «Да что там дача, мне к ней надо в первую очередь, к Аннушке...».
Погода, конечно, была не помехой. Василий твёрдо решил идти завтра на кладбище, несмотря ни на какие капризы природы. Но прежде мужчина хотел попробовать навести справки об этой загадочной покойнице. Отнеся покупки домой, он оделся потеплее и отправился к своему приятелю, живущему на соседней улице. У приятеля был интернет, и Василий хотел поискать там какую-нибудь информацию об этой женщине.
– Здорово, Диман! – сказал он, когда дверь квартиры открылась.
– О, Васёк, здорово! – ответил крепкий, мускулистый мужичок небольшого роста. – Проходи! Как раз моя Люська пирожков напекла!
Раскрывать свою тайну инженер не стал. Его друг Дмитрий, бывший однокурсник, просто не понял бы. Поэтому Василий пошёл на хитрость. Он придумал несуществующую родственницу, которую якобы надо срочно найти, и попросил друга включить ему интернет. Дмитрий был не против. Усадив Василия в своей комнате за стол перед компьютером, он ушёл к жене на кухню. И вот, трясущимися от волнения пальцами мужчина стал набирать поисковый запрос: «Анна Весельская, 1940 года рождения». Шлёпнув по клавише, он напряжённо уставился в монитор. Однако, ничего подходящего не было. Обрывки каких-то анкет с современных социальных сетей, списки участников каких-то конференций. Полного совпадения имени и фамилии не встречалось. Но вот, глянув очередную ссылку, Василий нашёл такое совпадение, однако тут же разочаровался. Перед ним была очередная реклама липовой базы данных, составленной якобы на всех граждан страны и изобилующей всякими подробностями, включая наличие родинок на ягодицах.
– Тьфу, – выругался инженер. – Всё бестолку... Даже упоминаний о ней нет. Если только через милицию попробовать, архивы поднять. Кто такая, где жила, от чего скончалась... Сложно, долго, но осуществимо. Придётся заняться этим...
– С кем это ты тут разговариваешь?! – пошутил Дмитрий, заглянув в комнату.
– Да так, ни с кем... – устало произнёс Василий. – Не нашёл я её... Пойду, пожалуй, домой. Спать хочется...
Отказавшись даже от пирожков, испечённых женой Дмитрия, мужчина побрёл домой. Особых надежд увидеть желанный сон не было. От вчерашних радужных мыслей не осталось и следа. И даже виртуальные встречи в мире сновидений казались чем-то недоступным.
С тяжкими, полными грусти и печали думами Василий принял душ и упал на кровать. Двое суток на ногах напоминали о себе – продолжать размышления уже не было сил. Голова, словно свинцовая, буквально проваливалась в подушку. В висках сильно пульсировала кровь, отдаваясь в ушах громкими, мерными ударами. Накрыв голову руками, Василий уткнулся лицом в подушку. Головная боль плавно утихала, мужчина засыпал.
ПРОДОЛЖЕНИЕ В СЛЕДУЮЩЕМ ПОСТЕ
