Сообщество - CreepyStory

CreepyStory

16 494 поста 38 906 подписчиков

Популярные теги в сообществе:

159

Итоги конкурса "Черная книга" от сообщества Крипистори

Дорогие наши авторы, и подписчики сообщества CreepyStory ! Мы рады объявить призеров конкурса “Черная книга"! Теперь подписчикам сообщества есть почитать осенними темными вечерами.)

Выбор был нелегким, на конкурс прислали много достойных работ, и определиться было сложно. В этот раз большое количество замечательных историй было. Интересных, захватывающих, будоражащих фантазию и нервы. Короче, все, как мы любим.
Авторы наши просто замечательные, талантливые, создающие свои миры, радующие читателей нашего сообщества, за что им большое спасибо! Такие вы молодцы! Интересно читать было всех, но, прошу учесть, что отбор делался именно для озвучки.


1 место  12500 рублей от
канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @G.Ila Время Ххуртама (1)

2 место  9500 рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @Drood666 Архивы КГБ: "Вековик" (неофициальное расследование В.Н. Лаврова), ч.1

3 место  7500  рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @KatrinAp В надёжных руках. Часть 1

4 место 6500  рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @Koroed69 Адай помещённый в бездну (часть первая из трёх)

5 место 5500 рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @ZippyMurrr Дождливый сезон

6 место 3500 рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @Skufasofsky Точка замерзания (Часть 1/4)

7 место, дополнительно, от Моран Джурич, 1000 рублей @HelenaCh Жертва на крови

Арт дизайнер Николай Геллер @nllrgt

https://t.me/gellermasterskya

сделает обложку или арт для истории @ZippyMurrr Дождливый сезон

Так же озвучку текстов на канале Призрачный автобус получают :

@NikkiToxic Заповедник счастья. Часть первая

@levstep Четвертый лишний или последняя исповедь. Часть 1

@Polar.fox Операция "Белая сова". Часть 1

@Aleksandr.T Жальник. Часть 1

@SenchurovaV Особые места 1 часть

@YaLynx Мать - волчица (1/3)

@Scary.stories Дом священника
Очень лесные байки

@Anita.K Белый волк. Часть 1

@Philauthor Рассказ «Матушка»
Рассказ «Осиновый Крест»

@lokans995 Конкурс крипистори. Автор lokans995

@Erase.t Фольклорные зоологи. Первая экспедиция. Часть 1

@botw Зона кошмаров (Часть 1)

@DTK.35 ПЕРЕСМЕШНИК

@user11245104 Архив «Янтарь» (часть первая)

@SugizoEdogava Элеватор (1 часть)
@NiceViole Хозяин

@Oralcle Тихий бор (1/2)

@Nelloy Растерянный ч.1

@Skufasofsky Голодный мыс (Часть 1)
М р а з ь (Часть 1/2)

@VampiRUS Проводник

@YourFearExists Исследователь аномальных мест

Гул бездны

@elkin1988 Вычислительный центр (часть 1)

@mve83 Бренное время. (1/2)

Если кто-то из авторов отредактировал свой текст, хочет чтобы на канале озвучки дали ссылки на ваши ресурсы, указали ваше настоящее имя , а не ник на Пикабу, пожалуйста, по ссылке ниже, добавьте ссылку на свой гугл док с текстом, или файл ворд и напишите - имя автора и куда давать ссылки ( На АТ, ЛИТрес, Пикабу и проч.)

Этот гугл док открыт для всех.
https://docs.google.com/document/d/1Kem25qWHbIXEnQmtudKbSxKZ...

Выбор для меня был не легким, учитывалось все. Подача, яркость, запоминаемость образов, сюжет, креативность, грамотность, умение донести до читателя образы и характеры персонажей, так описать атмосферу, место действия, чтобы каждый там, в этом месте, себя ощутил. Насколько сюжет зацепит. И много других нюансов, так как текст идет для озвучки.

В который раз убеждаюсь, что авторы Крипистори - это практически профессиональные , сложившиеся писатели, лучше чем у нас, контента на конкурсы нет, а опыт в вычитке конкурсных работ на других ресурсах у меня есть. Вы - интересно, грамотно пишущие, создающие сложные миры. Люди, радующие своих читателей годнотой. Люблю вас. Вы- лучшие!

Большое спасибо подписчикам Крипистори, админам Пикабу за поддержку наших авторов и нашего конкурса. Надеюсь, это вас немного развлекло. Кто еще не прочел наших финалистов - добро пожаловать по ссылкам!)

Итоги конкурса "Черная книга" от сообщества Крипистори
Показать полностью 1
78

Седьмая камера (окончание)

Видимо, обморок плавно перешёл в сон, поскольку очнулся Серёга уже утром от того, что контролёр колотил в дверь дубинкой, сопровождая стук криком:

— Подъём! Подъём!

Ляпа заполошно подорвался с лежака и ошарашенно вылупился на мента.

— Какого хера таращишься?! Живо вату катай!

Ещё толком не словившись с действительностью, арестант неуклюже оделся, скатал матрас в рулон и устремился навстречу очередному тюремному дню…

Оказавшись в хате, он остановился на пороге и со страхом уставился на стол, который, конечно же, был свободен от чьего-либо присутствия. Но воспоминания о ночном происшествии нисколько не стёрлись, сделавшись только острее.

И когда на завтрак привезли надоевшую пшёнку, он не решился даже водрузить на стол миску, а сидя на краешке лавки, поел, держа её в руках. Ставя пустую посуду возле двери в ожидании баландёра, запоздало удивился тому, что аппетит никуда не пропал, хотя… при скудости лагерного питания это не было удивительным — есть хотелось постоянно.

Новый день разнообразился шмоном, на который после утренней проверки припёрлась вся ночная и дневная смены.

Зэков выводили из камер, беспощадно перетряхивая их нехитрый скарб, в случае малейшего недовольства награждая тех ударами дубинок и пинками.

Обыском руководил вчерашний майор, начальник штрафного изолятора. К нему-то и обратился Ляпа, когда его после недолгого шмона заводили в хату.

— Гражданин майор! — отчаянно боясь остаться неуслышанным, громко позвал арестант.

Тот, о чём-то весело смеясь с каким-то лейтенантом дальше по коридору, недовольно обернулся:

— Ну?

Прапор, сопровождавший Ляпу, раздражённо ткнул его дубинкой в спину:

— Хера ты орёшь? Пошёл в хату!

— Постой, Мягков… — остановил его Рожков и сказал, обращаясь к сидельцу: — Чего хотел?

— На беседу, гражданин начальник, — ответил Серёга и просяще добавил: — Очень надо!

— Проводи, — бросил майор прапору. — Сейчас буду…

Дежурный довёл Ляпу до памятного тому кабинета, где они и оставались в ожидании начальника ШИзо. Заходя с ним внутрь, арестант знал о чём хочет поговорить, но совершенно не понимал, как… Он пытался собраться с мыслями, но все его логические построения оказались разрушены…

Не предлагая ему присесть, пришедший майор молча и шумно сам уселся на стул и также, не говоря ни слова, выложил на стол знакомые Серёге предметы: две сигареты, “чиркаш” и спички. При этом мент не спускал глаз с лица сидельца, который постарался сохранить вид спокойный и равнодушный.

Не дождавшись реакции, майор сказал почти мягко:

— Куришь в камере?

— Я не курю, гражданин начальник! — торопливо ответил испуганный его благодушным тоном Ляпа.

— То есть, не твоё? — кивнул тот на стол.

— Нет, — как можно твёрже ответил зэк и повторил, — я вообще никогда не курил. И в прошлый раз говорил вам об этом.

— Может быть… — сказал мент и толстым пальцем катнул сигарету по столешнице. — Ладно… Если что, прибью. Чего хотел?

— Гражданин начальник, переведите меня из этой камеры… Очень прошу!

— А чем ты недоволен? — на широкой роже отобразилось удивление, но Ляпа видел, что тот вовсе не поражён подобной просьбой.

“Исполняет, сука”, — с ожесточением подумал он, а вслух произнёс:

— Да там вода течёт из крана, туалет плохо работает… ну и одному не очень, конечно, сидеть…

— Здесь тебе не отель, — отрезал майор. — Куда закрыли, там и сиди. Ты из-за этого только хотел поговорить?

— Да… — Надежда на перевод испарилась, но Ляпа сделал ещё одну отчаянную попытку: — Гражданин майор, я не могу там… — Он немного замешкался и попытался объяснить: — Там какая-то чертовщина происходит…

— Что? — и снова его вопрос сочился фальшью: — Ты о чём вообще говоришь?

— Ну… Как будто призрак там какой…

— Так… Призрак, значит… — Мент поднялся со стула и, опёршись пухлыми ладонями о стол, чуть подался вперёд: — Ещё раз побеспокоишь меня с такой хернёй, вообще не вылезешь с кичи. И именно из этой хаты. Понял меня?

Всё это он произнёс ровным тоном, абсолютно не повышая голоса, но Ляпа моментально остыл к разговору.

— Всё ясно, гражданин начальник.

— Мягков! — позвал тот и, дождавшись, когда контролёр откроет дверь, сказал: — Этого в камеру, а сам потом зайди ко мне.

— Хорошо, — кивнул прапор и прикрикнул на сидельца: — На выход!

Серёга торопливо двинулся к порогу…

В камере после прошедшего шмона пришлось прибираться. Менты натоптали, намусорили, раскидали те немногие личные вещи, которые дозволялись в изоляторе. Тем не менее, Ляпа с удовольствием окунулся в процесс уборки, чтобы только чем-то занять себя.

День катился известным маршрутом: обед и последующая прогулка. Серёгу завели в уже знакомый ему дворик, где рядом предсказуемо гулял Фил.

Едва только сосед окликнул его, как Ляпа сходу отреагировал:

— Привет. Сигареты сегодня по шмону выбили.

— Ясно, — разочарованно отозвался Васька и тут же спросил: — А ты чего к Муке выходил?

— К кому?

— К начальнику ШИзо, — пояснил Фил, — это погоняло у него такое… Так чо ходил? Я из хаты слышал, как ты на “продоле” просился на приём.

— Хотел перевестись, — откровенно сказал ему Ляпа, — не могу уже там сидеть. — И сходу, боясь, что не успеет поговорить до прихода прапора, спросил: — Ты не знаешь, в этой хате, где я сижу, никто не вешался?

Словоохотливый сосед в этот раз ответил не сразу. Серёга даже подумал, что тот не расслышал его и хотел ещё раз повторить вопрос, когда Фил наконец отозвался:

— А с чего вдруг?

И снова, как при разговоре с майором, Ляпа уловил фальшивые нотки в голосе собеседника.

— Васька, чего исполняешь-то?! — прорвалось раздражение. — У меня там тип какой-то в хате каждую ночь вешается! Сижу один, хотя все камеры переполнены! В чём там дело?

— Ты чо орёшь?! — донеслось злое шипение из-за стены. — Хочешь, чтоб мусора прибежали?

— Фил, что не так с этой хатой? — Ляпа понизил голос. — Трудно сказать, что ли? У меня уже крыша едет!

— Не ори, говорю! — отозвался негромким окриком тот и через короткую паузу нехотя продолжил: — Там Шипа сидел полгода назад… Один. У него с Мукой натяжка была, так его мусора буцкали на подвале постоянно…

Его прервал железный шум настила поверх дворов, там сегодня дежурил какой-то толстяк с погонами старшины. Медленные и грузные шаги приблизились к ним, и оба тут же замолчали.

Ляпа мысленно взвыл от злости и острой досады… Как не вовремя пришёл этот пузан! Чтоб тебя перевернуло, подумал он с ожесточением.

Насуплено доходив прогулку, Серёга вернулся в хату в полном и беспощадном раздрае… Что делать? Известный вопрос встал перед ним, и он честно пытался решить его. Но в голову ничего путного не приходило…

Закосить на санчасть? Разбить башку (опять же с тем, чтобы приземлиться на больничке)? Объявить голодовку?

Все эти методы не годились совершенно — менты тут лояльностью не грешили. Ситуация казалась неразрешимой. Отчаяние охватывало его всё больше по мере приближения ночи. Все мысли сосредоточились на предстоящем отбое, после чего он вновь окажется наедине с пугающим его призраком неведомого Шипы, которого в подвале били менты.

Ничего больше Фил поведать ему не успел…

На ужин принесли сечку. В этот раз Ляпа вяло съел несколько ложек, так же удерживая миску на коленях (к столу он второй день не приближался), съел кусок хлеба с жидким подслащенным чаем и принялся мерять хату ногами. Беспокойные мысли не давали возможности посидеть и минуты.

Всё-таки Серёга колебался, решая, “косматить” под больного или не стоит и пытаться?

Так и не определившись толком, он встретил проверку. В этот раз обязанности ДПНК (дежурного помощника начальника колонии) исполнял Треска. Это был тощий длинный тип с коротким ёжиком усов и злыми, какими-то рыжими глазами в обрамлении белёсых век.

Принявший при открытии дверей страдальческую мину Ляпа сразу же передумал быть больным — с Треской подобная попытка была обречена на провал. Это был один из самых ненавидимых и опытных ментов в зоне. Даже лагерные “козлы” старались лишний раз не попадаться ему на глаза. Именно в его смену “пришёл” этапом Серёга и знал о нём не понаслышке.

— Купеев? — вопросительно проскрипел ДПНК

— Сергей Юрьевич… — Ляпа, не вдумываясь в слова, заученно отбарабанил год рождения, статьи, срок.

— Жалобы?

И он всё-таки решился! Страх перед Треской оказался много меньше того ужаса, что внушал ему фантомный висельник.

— Гражданин начальник, я плохо себя чувствую! — Ляпе и в самом деле было хреново… Казалось, будто в голове шумит, ноги сделались ватными, во рту пересохло. Мелькнула радостная мысль, что он и в самом деле заболел, а язык, между тем, продолжил говорить: — Голова кружится, будто сейчас вырублюсь, тошнит, даже кровь из носа шла! — вдохновенно соврал он и добавил просительно: — Можно вызвать фельдшера?

Треска задумчиво прошёлся по нему взглядом и сказал:

— Купеев, если сейчас обнаружится, что с тобой всё в порядке, то тогда ты заболеешь точно. Подумай хорошенько, нужна тебе медицинская помощь?

— Хотя бы обезболивающее дайте, — не стал всё же выходить из роли сиделец. — Голова болит…

— Где медик? — чуть обернувшись назад, негромко произнёс ДПНК.

Дежурный лепила протиснулся в двери и с треском выщелкнул таблетку анальгина из блистера.

— На, — он вытряхнул белый кружочек в подставленную ладонь сидельца и добавил: — При мне глотай.

Ляпа закинул лекарство на язык и, сделав шаг к умывальнику, быстро запил его водой.

— Спасибо, — проговорил он, глядя на Треску.

— Наслаждайся, — ответил тот и вышел из камеры.

Проверка покатилась дальше, а Серёга остался стоять возле умывальника, чувствуя на языке горько-вяжущий вкус лекарства… Словно беда дала попробовать себя.

Что же могло случиться с этим Шипой, и зачем он взялся являться к нему, отчаянно пытался соображать Ляпа, от всей души надеясь, что это понимание поможет ему избавиться от визитов призрака навсегда.

А уставшие ноги безостановочно всё мерили и мерили ограниченное пространство камеры по диагонали.

Когда, казалось Сергею, его голова развалится на части от этих размышлений, пришли менты делать отбой.

Странно, но именно у Трески прапора  были достаточно спокойными, не орали и не пытались кого-то пнуть за медлительность. Просто выдали матрасы и ушли. В кабинете-”козлодёрке” остался только дежурный контролёр.

Под “крышей” установилась тишина. Ляпа лежал, почти не шевелясь, до головы закутавшись в одеяло, из которого выглядывало только его лицо, обращённое взглядом к столу. Сверху в этот раз Серёга накинул не только куртку, но и штаны. Было достаточно прохладно.

Он едва моргал, напряжённо вглядываясь в пустоту, которая должна была заполниться почти осязаемым присутствием призрака.

С коридора донеслись шаркающие шаги контролёра, совершающего обход. Тот не таился, стараясь застигнуть сидельцев врасплох. Он с шумом откидывал железные “лепестки” на “глазках” дверей, секунду-другую глядел через стекло “шнифта” вглубь хаты и шёл дальше.

Когда прапор оказался у его двери, то Ляпа на пару мгновений прикрыл глаза, притворяясь спящим, и едва только глазок закрылся со стуком, и он вновь взглянул в сторону стола, там уже был призрак…

Но только теперь покойный самоубийца стоял на полу рядом с проклятым столом. На его шее висел обрывок самодельной верёвки. Другой оборванный конец болтался привязанным к плафону над столом.

И выглядел он сейчас так отчётливо, словно живой человек, в двух метрах стоящим от Ляпы. Правда, лицо его было багровым, рот кривился, по подбородку текла слюна. Призрак требовательно протянул руку к Сергею и сделал шаг к нему навстречу…

Кожу осыпало морозом. Сердце забилось так часто, что он стал задыхаться. Тело размякло киселём. Не в силах ничего сделать, он лежал и в оцепенении взирал на приближающегося к нему… нет, не призрака! Как он не обратил внимания на это ещё раньше?! Фигура мертвеца закрывала собой пространство позади и казалась вполне зримой. И ноги его в серых носках, обутые в чёрные резиновые тапочки, передвигались по вытертому полу камеры, а не клубились густым туманом, как у других приличных привидений

Но самым страшным Сергею показалось то, что он явственно слышал и скрип досок под шагами незнакомого ему суицидника Шипы. В том, что это именно он, Ляпа был убеждён.

Вот покойник подошёл почти вплотную. Буквально шаг отделял его от замершего под “тряпками” арестанта, взгляд которого упирался в край выпущенной из брюк грязной рубахи. Сергей боялся пошевелиться, чтобы не обратить на себя внимания страшного пришельца.

Ноздри забились мерзкой вонью, исходящей от покойника, и почему-то сильно пахло чем-то горелым. Внезапно самоубийца наклонился к Ляпе… и сдёрнул с него одеяло.

В груди Сергея взорвался ледяной ком, тело сковало спазмом ужаса. Расширенными зрачками он смотрел, как мёртвый Шипа поднял с пола брюки и, рванув их, располовинил на две штанины. Надорвал одну из них и отделил от неё полосу ткани — от ширинки до низа.

Потом протянул другую штанину Ляпе, внимательно глядя тому в глаза. Скорчившийся на матрасе сиделец с перекошенным от ужаса лицом вытянул руку и взял у мертвеца кусок ткани. Тот не сводил с Сергея взгляда своих красных воспалённых глаз, и Ляпа медленно-медленно вытащил из-под себя вторую руку и принялся судорожно и ускоряя движение рвать проклятую штанину на полосы, стараясь сделать их как можно ровнее и не слишком широкими — такими, из которых нетрудно сплести верёвку. Ведь надо было помочь…

*****

Фил вернулся в хату после прогулки возбуждённый новостями. Едва дождавшись, когда дежурный закроет двери, он тут же сыпанул своему соседу по камере:

— Прикинь! — он принялся переобуваться у порога в резиновые тапки. — Соседа нашего из “седьмой” ночью уволокли на санчасть!

— Жмур? — деловито поинтересовался шестидесятилетний Сапун, хронический язвенник и желчный циник, оторвавшись от книги.

— Скорее всего, — пожал тот плечами, — прапор и так в двух словах цинканул. В лагере узнаем… Ну, мусора, — он покрутил головой, — ну, суки… Ведь уже трое человек повесилось там за полгода, а они всё сажают и сажают туда… Опыты, что ли, ставят? Этот вот бедолага заехал… Думаешь, тоже повесился, как и прошлые? Как Шипа?

— Шипа не повесился, — понизил голос Сапун, — это легавые его повесили…

— В смысле? — выпучил глаза собеседник.

— В самом прямом, — буркнул старый сиделец. — Мальца знаешь? Шныря из санчасти?

Фил кивнул.

— Это сосед мой по подъезду. Он сказал, что Шипу забили до смерти, а потом повесили.

— Да с чего? — громко зашептал Васька. — Может, его менты сначала били, а он не выдержал и повесился!

— Нет, — сурово мотнул тот головой, — там лепила есть один, бухарик конченный, он раньше судмедэкспертом работал, пока не попёрли за алкашку. Он здесь притычился фельдшером, спивается… Так вот, он бухой и сказал Мальцу, что повешен тот был после смерти от побоев.

— Да ну нафиг… — поражённо ахнул Фил.

— Вот те и нафиг… — Он придвинул к себе лежащую на столе книгу и добавил: — Больше того, ему якобы кто-то из той смены сказал, что Шипа хотел повеситься, но верёвка оборвалась, а когда он вторую плёл, то его спалили. Вот после этого и стали бить как резинового… Добили и подвесили. — Он секунду помолчал. — Точно повесился этот Ляпа, я тебе говорю. И хата эта нечистая. Тут через стену сидишь и всё равно… — Сапун передёрнул плечами и замолчал, уткнувшись в страницу.

*****

Но Серёга ещё жил на этом свете, хотя…

Перед дверью больничной палаты-камеры стояли двое: один важный лысый, с очками на обвисшем лице, одетый в белый халат и второй с казённой скуластой физиономией и погонами подполковника.

Лысый доктор скучным голосом сказал собеседнику, продолжая какой-то разговор:

— Посмотрите сами, подполковник, — он едва повёл рукой в сторону палаты.

Тот с готовностью сдвинул кружок у дверного глазка и приник к нему взглядом. Белый халат нетерпеливо переступил ногами и шумно вздохнул.

“Мундир” оторвался от шнифта и с некоторым недоумением повернулся к своему провожатому:

— Товарищ полковник, я не совсем понимаю… А почему он в смирительной рубашке? У вас же препараты, дай Бог! — Он зачем-то перекрестился, истово и размашисто, словно отгоняя бесов. — Я же видел тех, кого от вас привозили! Уезжал один человек, а приезжал совершенно другой…

Полковник УФСИН, заведующий психиатрической больницей для осужденных, доктор наук Кротов польщённо проговорил:

— Благодарю, приятно слышать. — И тут же нахмурился: — Но не с этим… Его привезли в наручниках, поскольку он всё порывался разодрать одежду на полоски и сплести из них подобие верёвки.

— Да, — тут же отозвался подполковник. — Когда мне позвонили и я приехал в колонию, он уже был в наручниках. Дежурный по штрафному изолятору делал обход и увидел, что Купеев сидит и рвёт брюки. На замечания не реагировал. Контролёр вызвал наряд, сотрудники зашли в камеру, пробовали… ну, воздействовать по-разному… — немного запнулся он, на что Кротов поощрительно кивнул и тот продолжил говорить: — А он — ноль! То есть не реагирует ни на что. Я сам такое в первый раз увидел. Фельдшер ему успокоительных наколол, а тому хоть бы хны!

— Вот и наши лекарства на него так же подействовали… — с пониманием кивнул он. — Держим пока в рубашке. Пробуем разные варианты. И знаете что? Я даже гипнотизёра приглашал, есть у меня друг хороший, который согласился с ним поработать… — Он замолчал, задумчиво уставясь куда-то в пространство.

— И что? — прервал паузу подполковник.

— А?.. — рассеянно откликнулся заведующий и досадливо сказал: — Да ничего. Но мы работаем. Теперь он наш клиент…

Седьмая камера

Показать полностью
77

Седьмая камера

Унылые стены штрафного изолятора никак не расстроили Серёгу Ляпу. Это была неотъемлемая часть его сегодняшней жизни. Тем более, что отсюда не выводили в цеха и можно было отдохнуть от этой чёртовой работы.

Когда прекратили грохотать замки и засовы у закрытой двери, и контролёр, наконец-то, отошёл от “хаты”, арестант окинул взглядом своё временное жилище…

Седьмая камера, куда он “заехал”, была на четверых, и именно в ней он ещё не сидел. Впрочем, все эти “жилища” кроились на один лад и обнаружить в их убогом убранстве что-то новое было невозможно. В лагере он пробыл всего лишь месяц, поэтому ориентировался здесь ещё плоховато, хотя и успел за это время один раз отсидеть в ШИзо за нарушение формы одежды.

Зона была “режимной”, перекрикиваться с другими хатами на “киче” было чревато для здоровья, поэтому Серёга занялся тем, что, как следует, осмотрел камеру...

Спустя двадцать минут он являлся обладателем затаренных предыдущим владельцем нескольких спичек, серного “чиркаша” от коробка и двух пожелтевших от времени сигарет с фильтром. Находка для него была бесполезной, ибо сам он не курил, но, подумав о возможном шмоне, заныкал найденное в прежнее место под рассохшейся половицей среди песка и всякого мусора, а сам принялся за уборку, в которой эта камера нуждалась так, словно её не приводили в порядок много дней…

Едва он закончил и присел на лавку передохнуть, как голоса баландёров и звон кастрюль в коридоре оповестили о начинающемся обеде…

После того, как шныри собрали посуду, сидельцев начали выводить на прогулку. Двориков было всего четыре, поэтому гуляли партиями, а не все сразу. Ляпа слышал лязганье дверей у соседей, голоса контролёров, выводящих зэков из камер, звуки шагов…

Внезапно заскрежетавший засов его собственного узилища заставил зэка испуганно вздрогнуть и вскочить на ноги.

Ключ провернулся ещё дважды, и тяжёлая дверь распахнулась.

— Купеев, — лениво произнёс прапор, — выходим на прогулку…

Застегнув верхнюю пуговицу на лагерной куртке, так называемом “лепне”, Ляпа вышел на продол и в сопровождении ментов прошагал по направлению к дворам, куда выводил другой конец длинного коридора.

Свободным был только четвёртый, в котором он и оказался. Дверь закрылась, и прапора удалились, позвякивая ключами и негромко переговариваясь друг с другом. Над его головой раздался чей-то кашель. Ляпа поднял глаза и на верхнем “мостике” — настиле, уложенным вдоль всей “прогулки” — увидел ещё одного мусора, что с ухмылкой смотрел на него сквозь сетку-рабицу, накрывшей собой всё пространство дворов, небо над которыми было в этот час абсолютно серого цвета. Наверняка прольётся дождь, подумал он.

Ляпа отвёл взгляд и принялся сосредоточенно пересекать дворик по диагонали, из угла в угол. Мент наверху прошёл дальше. Серёга продолжил ходить.

Прогулка длилась уже, наверное, с полчаса, когда задумавшийся о своём Ляпа услышал осторожное постукивание в стену и чей-то приглушённый голос:

— Уру-ру… Сосед… — хрипло донеслось до него с другой стороны стены. — Слышь…

— Говори, — так же тихо ответил ему Серёга.

— Это Фил Васька из четвёртого барака, в восьмой хате сижу. С кем говорю?

— Серёга Ляпа, второй отряд. Я в седьмую заехал.

— Один? — спросил собеседник.

— Да…

— Ааа… — отреагировал тот и добавил: — А мы вдвоём, только у меня сокамерник болеет, на прогулку не ходит… За мента не переживай, он спустился чая попить с остальными. Минут пять ещё можно пообщаться, но всё-равно надо потише, у них в кабинете окно сюда выходит…

— Откуда знаешь, что он ушёл? — спросил его Ляпа.

— Знаю, — с усмешкой сказал Фил и добавил: — Как там в хате?

— А что в хате? — переспросил Серёга. — Как обычно…

— Ясно… Курить-то нет?

— Да нашёл в нычке пару сигарет… Наверное, ещё от царя Гороха остались, — фыркнул он.

— Да уж, — непонятным тоном отреагировал Васька. — Ты на следующую прогулку прихвати курево с собой. — И после недолгого молчания добавил: — А в хату, где ты сидишь, уже месяца полтора никого не закрывали.

— Оно и видно, — усмехнулся Ляпа, — заманался там убирать… А чо туда не сажали? Аварийная, что ли?

Теперь смешком ответил собеседник:

— Ещё какая…

— В смысле?

— Да в прямом, — сказал новый знакомец и загадочно добавил: — Ты там будь повнимательнее…

Едва только Серёга хотел спросить, почему, как по металлическому трапу наверху прозвучали шаги вернувшегося попкаря. Оба арестанта сразу замолчали.

Вскоре прогулка закончилась. Ляпа проделал обратный путь и вновь оказался наедине с пустой камерой во всём убожестве казённого антуража. Здесь остро пахло пылью и железом, а ещё запустением… и тревогой.

За покрытым рабицей и двумя решётками окном виднелись кольца колючей проволоки. Небо стало ещё темнее и в хате также стало сумрачнее, всё-таки слабый свет в окне помогал тусклой лампе справляться с освещением гораздо лучше.

Пошёл дождь, капли с силой ударяли по жестяным колпакам отсекателей со стороны улицы. Ляпа передёрнул плечами и отвёл взгляд от окна на раздавшийся звук открывающейся “кормушки”. В её проёме показалась рожа какого-то зэка, который скороговоркой произнёс:

— Библиотека. Книги будешь брать?

Обрадованный сиделец поспешил к нему:

— Конечно, буду! А что есть?

— Это всё, — тот выложил на кормушку четыре потрёпанных тома. Серёга быстро пролистал их и разочарованно сказал:

— Да это ещё до моего рождения написали…

— Берёшь или нет?

— Возьму, — буркнул Ляпа и взял самую толстую из книг — больше одной на человека не давали.

— “Поднятая целина”, — прочитал он вслух, — Михаил Шолохов. Ну, посмотрим…

Он постарался как можно удобнее устроиться на узкой лавке и погрузился в чтение, которое прерывал только для того, чтобы походить по камере и размяться. К его удивлению, старый советский роман оказался увлекательным. И когда в коридоре вновь загремели бачки с вечерней баландой, он с неохотой оторвался от книги.

Расправившись с перловкой и куском солёной селёдки, он снова вернулся к чтению, которое не прерывал уже до самого отбоя.

На ночь книги забирали. Раскладывая матрац на откинутом лежаке, сваренном из железных полос, Ляпа почувствовал, что устал, и с наслаждением зевнул, предвкушая скорый отдых.

Быстро снял штаны с курткой и кинул их на лавку у стола.

Умащиваясь на тощем матрасе, подумал о том, что день прошёл спокойно и с этой мыслью заснул.

Пробудился он среди ночи с переполненным мочевым пузырём и ещё какое-то время лежал, с головой закутавшись в тонкое одеяло, не желая прерывать сладость сна. Но надо было встать и дойти до туалета, если он не хотел напрудить в постель.

Наконец, он в раздражении рывком откинул одеяло и, сев на лежак… замер, в изумлении глядя на стол посреди камеры, на котором стоял какой-то зэк в нательной рубашке и подвязывал к решётке, закрывающей лампу в хате, верёвку. Было понятно, что скручена она из полос ткани, что надрали из лепня, остатки которого валялись тут же.

Стоя спиной к Ляпе, незнакомец суетился, пытаясь просунуть конец самодельной верёвки в маленькие отверстия решётчатого плафона. Серёга видел лишь его бритый затылок да лихорадочно мельтешащие кисти рук, покрытые наколками.

Что ещё удивило проснувшегося сидельца, так это то, что незнакомец был одет в нательную рубаху, хотя все в лагере в это время года под куртками носили майки.

Но самым странным и пугающим для Ляпы было то, что зэк этот, как видно, замысливший повеситься, не производил никакого шума. То есть абсолютно! Дождь давно закончился и с улицы доносились только далёкие приглушённые звуки автомагистрали, проходящей за лагерем.

Серёге показалось даже, что он ещё не проснулся и это лишь продолжение сна, настолько бесшумно всё происходило. Он ожесточённо потёр лицо и убедился, что все ощущения вполне реальны. Ляпа снова обратил взгляд на незнакомца и только сейчас подумал о том, что никаких других людей в камере быть просто не может…

Кончики пальцев на руках онемели, дыхание на миг пресеклось и зазвучало прерывисто, стараясь поспеть за молотящимся в груди сердцем. И почему-то вдруг очень захотелось, чтобы незнакомец наконец обернулся… и показал своё лицо.

И желание это было таким острым и настоятельным, что он уже почти решился окликнуть того, заранее обмирая от предстоящего ужаса… как внезапно скрипнул дверной “шнифт” — контролёр совершал обход, бесшумно двигаясь по длинному коридору и заглядывая в каждую камеру.

Подспудно Серёга ожидал, что прапор распахнёт кормушку, закричит или поднимет тревогу, увидев потенциального висельника, но голос дежурного, приглушённо прозвучавший в коридоре, был обращён только к нему:

— Чего расселся? Почему не спишь?

Ляпа сглотнул пересохшим горлом и, не сводя взгляда с неведомого сокамерника, хрипло ответил:

— На “дальняк” хочу, начальник…

— Ну так иди! Хули ты расселся?

— Я иду, — произнёс Серёга, по-прежнему оставаясь на месте.

Контролёр несколько секунд взирал на него через глазок, после чего с матерным возгласом открыл кормушку, заставив наконец Ляпу отвести глаза от странного зэка, сооружавшего себе петлю.

— Ты чо, сука — злым шёпотом спросил прапор, — бессмертный? Или такой наглый?

— Командир, а это кто? — отозвался на сказанное сиделец и кивнул головой в сторону стола. — Я ведь один был…

— Ты про кого? — оторопело произнёс тот. — Ты и так здесь один… “Крышу” сдуло, падла?

Серёга вновь обратил взгляд туда, где до этого копошился с верёвкой незнакомец и похолодел — там никого не было. Контролёр между тем продолжил говорить:

— Через минуту подойду снова и если ты не будешь в койке, вызову наряд и уботаем тебя здесь. Понял?

Не отвечая, Ляпа кивнул и поспешил на дальняк. Кормушка захлопнулась.

Сиделец быстро отлил, стараясь не выпускать из поля зрения стол и каждую секунду ожидая, что на его поверхности вновь появится странный висельник, но ничего не происходило. Ничуть не успокоенный этим, он вернулся к лежаку и лёг лицом к столу, покрепче завернувшись в одеяло. Сна как не бывало.

Едва слышные шаги попкаря приблизились к его двери. Серёга закрыл глаза. Снова скрипнул шнифт. Ляпа как будто воочию видел прапора, приникшего к смотровому глазку, и лежал тихо и неподвижно, стараясь выглядеть спящим.

Едва дождавшись, когда контролёр наконец отойдёт от двери, он тут же распахнул глаза и с неимоверным облегчением убедился в том, что в камере, кроме него, больше никого нет.

Немного успокоившись, он принялся размышлять над увиденным, хотя, правильнее было сказать, о привидевшимся… Будучи человеком, совершенно обделённым воображением, он никогда не увлекался книгами и фильмами, сюжеты которых хоть немного отдавали мистикой либо фантастикой. Даже будучи школьником, он всегда недоумевал от того, что его ровесники с удовольствием и сладкой дрожью пересказывали друг другу “страшные истории”, сидя у ночного костра в лесу, куда они несколько раз выбирались всем классом в так называемые походы под присмотром учителя. Почему летающие “чёрные гробы” и “руки” настолько пугали остальных сверстников, оставалось за гранью его понимания.

Незаметно для самого себя он всё-таки уснул и очнулся уже от грохота открывшейся двери и крика контролёра:

— Подъём, урод! Ночью не спишь, а утром не добудишься! Здесь вам не санаторий… Быстро встал!

Суматошно спохватившись с койки, Ляпа проворно оделся, скатал матрас и вышел на коридор, где удостоился болезненного тычка в спину от прапора:

— Живее поршнями двигай, сука!

Спотыкаясь и моргая ещё мутными спросонья глазами, он дошёл до матрасовки, где быстро закинул скатку к ряду других и почти бегом вернулся в камеру…

День проходил дежурно: завтрак, проверка, обход камер лепилой из сан-части… Серёга пробовал читать, но книга, так захватившая его вчера, сегодня показалась совершенно неинтересной — в голову постоянно вторгалось воспоминание о ночном происшествии. Он пытался убедить себя в том, что это видение было всего лишь сном, и почти преуспел в том, когда снова залязгали замки и дежурный, возникший в дверном проёме, требовательно произнёс:

— Купеев! На выход…

— Куда это, гражданин начальник? — растерянно спросил сиделец.

— Тебе какая разница? Выходим!

Поспешно застегнув верхнюю пуговицу куртки, Ляпа вышел из хаты.

Дежурный провёл его по продолу к кабинету, где обычно проходили приёмы зэков. Заставив Серёгу встать лицом к стене, прапор открыл дверь и громко произнёс:

— Осужденный Купеев, товарищ майор.

— Заводи… — донёсся изнутри чей-то густой голос.

Контролёр дёрнул Ляпу за рукав куртки:

— Пошёл давай!

Серёга перешагнул порог и оказался в кабинете. За столом восседал толстый одышливый майор с красным лицом и рыжими усами, причём череп его был голым, как коленка.

— Осужденный Купеев Сергей Юрьевич, год рождения… — привычной скороговоркой начал было представляться Ляпа, когда майор махнул пухлой рукой и добродушно произнёс:

— Достаточно. Садись… — он кивнул на стул по другую сторону стола и, после того, как арестант уселся, спросил:

— Куришь?

— Нет, гражданин начальник, не курю, — ответил тот, с тревогой гадая о причине вызова и личности мусора, которого он прежде ни разу не видел.

— Ну а я закурю, — с той же благодушной интонацией сказал майор и прикурил сигарету, взятую из пачки на столе. Затянувшись и выпустив целый сноп вонючего дыма, он продолжил: — Небось, думаешь, кто я такой и зачем тебя позвал… Ну, так вот, я начальник штрафного изолятора, Рожков Илья Петрович, и вызвал тебя по поводу допущенного тобой нарушения режима содержания.

— Какого нарушения, гражданин майор? Я ничего не нарушал, — Серёга хотел, чтобы голос его прозвучал уверенно, но вместо этого услышал в нём только заискивающие нотки. Он прокашлялся и добавил уже твёрже: — Сижу как все, без выкрутасов.

— Ну, если ты так говоришь… — мент снова глубоко затянулся и, шумно отодвинув стул, поднялся на ноги. Обойдя стол и попыхивая сигаретой, он подошёл к сидящему Ляпе и внезапно резко дёрнул назад спинку его стула. Зэк свалился на пол, а майор с силой несколько раз пнул его ногой, стараясь попасть в живот и закричал, наклонившись над лежащим на полу сидельцем: — Ты, сука, думаешь, что мои сотрудники мне будут врать за такую слякоть, как ты?! Полагаешь, животное, что я ТЕБЕ поверю?! Ты кем себя считаешь, тварь?! — Он снова с силой пнул скорчившегося на полу Ляпу. — Ты почему ночью не спал?! Почему сидел на койке?!

— В туалет захотел, гражданин начальник! — зачастил Серёга, испуганный не столько побоями, сколько внезапной переменой с виду добродушного толстяка, рожа которого сейчас была уже не красной, а багровой. Маленькие глазки, восседающие на толстых щеках, сделались совершенно безумными и безжалостными. — Я просто сходил в туалет!

— А, ну это меняет дело… — над зэком снова стоял толстый добряк. — Ты чо разлёгся? Давай поднимайся и топай в хату, а то у меня дел куча… Дежурный! — крикнул он в сторону двери, в проёме которой тут же нарисовалась рожа прапора. — Отведи его. — Он взглянул на Серёгу, постаравшегося как можно быстрее оказаться на ногах, и мягко сказал: — Ты ведь не будешь нарушать?

— Нет, гражданин начальник, не буду…

— Вот и не надо. Ну, иди, иди…

Прапорщик за воротник дёрнул сидельца, замешкавшегося на пороге и, закрыв дверь, повёл того назад.

Потрясённый и испуганный, Ляпа долго сидел на лавке, глядя в одну точку и бережно поглаживал левый бок, куда этот майор попал весьма чувствительно. Наверное, ребро треснуло, подумал он и потянулся за книгой, чтобы хоть немного отвлечься от случившегося…

Роман не спасал от тягостных размышлений, поэтому подоспевший обед и последовавшую за ним прогулку он встретил с облегчением.

Порядок вывода не поменялся, и Серёга снова оказался в последнем дворике по соседству всё с тем же Филом, в чём сиделец мог убедиться, когда тот вновь тихо окликнул его:

— Ляпа… Ты здесь?

— Да, — негромко отозвался Серёга. — Привет.

— Здорово. Как ты?

— Да пойдёт… — вдаваться хоть в какие подробности своих переживаний не хотелось категорически. — А ты сам?

— Как пустой универсам, — хохотнул сосед и тут же спросил: — Курёху принёс?

— Не получилось, — ответил Ляпа, полностью забывший о просьбе Фила. — В следующий раз… Только как передать?

— Ты чо, вообще ни разу не грамотный? Какой раз сидишь?

— Вторая ходка…

— Эх, ты… Перекинешь и всё. Через рабицу пролетит нормально.

— А если спалят?

— Не спалят, — авторитетно заявил тот. — Я же тебе говорил, что легавые всегда уходят чай пить… Вроде как ритуал такой у них, — коротко хохотнул он. — А и спалят? Ну и чо? Когда шпана ментов боялась?! — Прозвучал очередной смешок, сразу же, впрочем, оборвавшийся — по железному трапу наверху раздались шаги вернувшегося с чаепития вертухая.

Вновь оказавшись в камере, Серёга взялся за книгу, других занятий всё равно не находилось, а сидеть и тупо пялиться в стену… Уж лучше почитать. Но чтение так и не шло. Ляпа принялся неспешно мерять шагами небольшое пространство хаты. Тревога не отпускала…

За окном потемнело — снова собирался дождь. Тусклая серая краска, покрывающая стены камеры, словно вбирала в себя даже тот слабый свет, что исходил от зарешёченной лампы в центре потолка. Доски пола уныло скрипели под ногой. Тишина, царящая в ШИзо, ватно забивала уши. Серёга зябко передёрнулся и попробовал поприседать, чтобы хоть немного разогнать кровь, но тут же скривился от боли в потревоженном боку.

Скоро подоспел ужин, за ним вечерняя проверка, а там уже и отбой.

В хате было достаточно свежо и Ляпа поверх одеяла положил и куртку — всё теплее будет спать. Штаны остались на лавке.

Устроившись на лежаке, он вытянулся под ветхим одеялом и закрыл глаза. Сон не шёл. Мысли о желанной свободе, до которой оставалось уже меньше двух лет, сегодня никак не успокаивали и не вселяли оптимизма — уж слишком тягостно было на душе.

Из крана периодически срывались капли воды, раздражающе тренькая по дну раковины. Пролившийся с вечера дождь наполнил хату сыростью и запахом мокрого бетона. В такие мгновения хотелось отрешиться от всего происходящего. Серёга с головой накрылся одеялом и попытался заснуть…

Где-то далеко за окном истошно завопила кошка. Ляпа вздрогнул и, открыв лицо, с ненавистью взглянул на чёрный проём окна, завидуя этой твари, которая и не предполагала о наличии таких вещей в жизни, как тюрьма.

Взгляд его прошёлся по камере… и замер при виде знакомой фигуры, стоящей на столе. Правда, теперь самодельная верёвка уже была подвязана к ламповой решётке, и сейчас неведомый зэк стоял на самом краю стола, сосредоточенно глядя вниз, словно прикидывая, достаточно ли велико расстояние до пола. Уже готовая петля лежала на его плечах.

В этот раз Ляпа не стал щипать себя. Не ожидая никакой реакции от самоубийцы, он просто негромко окликнул его… и тут же проклял себя за этот неуместный порыв:

— Эй…

Тот стоял неподвижно, но каким-то неведомым образом сиделец понял, что его услышали…

Сергей неотрывно смотрел на напряжённую фигуру незнакомца и холодный ужас накатывал на него, заставив онеметь сначала тело, а потом захватив в свои знобкие объятия и сам разум…

Медленно, очень медленно зэк стал поворачиваться в его сторону и каждое мгновение этого невыразимо неспешного движения сердце Ляпы осыпало инеем. Завороженно, с остановившимся дыханием, он обречённо ждал, когда сможет увидеть его лицо, будучи уверенным в том, что в ту же секунду просто умрёт…

И тут с улицы, только ещё ближе и противнее, вновь донёсся кошачий вой… Фигура незнакомца вдруг сделалась плоской, словно нарисованной в пространстве, а мгновение спустя пропала сразу и без следа.

Только сейчас Ляпа понял, что не дышит и с силой втянул в себя тягучий воздух, после чего длинно всхлипнул… и отключился.

Седьмая камера (окончание)

Показать полностью
49

Тайны горы Энзел-Туу

Тайны горы Энзел-Туу

Максим Ковалёв принадлежал к типу людей, о которых хочется сказать: кровь с коньяком. Парень обладал открытым румяным лицом и заводным жизнерадостным характером. Его природная любознательность не имела границ, а крепкое здоровье легко позволяло её удовлетворять. Преодолевая километры дорог, взбираясь на вершины и сплавляясь по стремительным рекам, Максим исследовал мир.

Каждому герою необходим ценитель его подвигов. Максим встретил девушку с копной рыжих волос и россыпью золотистых веснушек. Римма, как никто другой, умела слушать рассказы о красотах земли. Её глаза цвета полдневного неба распахивались от удивления, и тогда красноречие Макса достигало небывалых высот!

Гора Громотуха, священная Энзел-Туу, считалась на земле троглодитов пристанищем злого духа Ильхана. Поговаривали, что полая, изрезанная внутри пещерами гора каким-то образом влияет на климат целого района, урожай и даже рождаемость. Но кто в наше время верит в злых духов? Бабкины сказки! Максим и раньше бывал в Громотухинской пещере, но не видел там никаких духов, уж не говоря о троглодитах. Потомки пещерных жителей давно живут в бетонных коробках...

В подземном царстве сталагнатов Максим намеревался надеть на палец Риммы обручальное кольцо. И дальше путешествовать по жизни вместе, чтобы восхищение в глазах любимой, равняющихся по яркости хризоколле, стократно приумножало радость новых открытий.

У подножия горы ветер надувал палатки, играл пламенем костра. Спелеологи стояли здесь уже несколько дней, заканчивали исследования и к вечеру собирались сниматься с места. Угостили чаем.

– Ох, зря ты такую красавицу с собой в пещеру ведёшь, парень!

– А в чём дело? – насторожился Максим.

– Как бы не пришлось делиться...

– С кем это, о чём вы вообще?..

– Смотри, как бы не отбил её у тебя Ильхан! Он любит рыженьких!

Спелеологи засмеялись, Римма покраснела, а Максим отчего-то рассердился, выплеснул недопитый чай в траву.

– Спасибо за угощенье! Мы пойдём!

– Иди, конечно, но не говори потом, что тебя не предупредили. С Ильханом шутки плохи!

Вход в пещеру представлял собой небольшую дырку чуть выше подножия. Каменные своды образовали длинный коридор, по дуге уводящий в толщу горы. По мере удаления становилось темнее. Фонарики высвечивали серые стены с красновато-коричневатыми потёками. Коридор то сужался до щели, в которую едва мог протиснуться человек, то становился шире. В одном из таких расширений растопырило ветви раскидистое дерево, скрытое под тысячами привязанных к нему разноцветных лоскутков и ленточек. На камнях перед жертвенником – монетки, остатки еды. Римма остановилась, стала рыться в рюкзачке в поисках чего-нибудь подходящего.

– Ну, что ты, солнышко, отстаешь? – оглянулся Максим.

– Хорбочок какой-нибудь ищу – привязать к священному дереву. Где-то ленточка была, не могу найти!

– Ну и ладно, пойдём! – заторопил Макс. – Лишнее это всё. Предрассудки!

– Сейчас, Максик! Вот конфетку нашла, положу для духов.

– Римма! Вот сама подумай – зачем духам твоя конфетка? Мышей разводить только. И не зови меня Максиком, сколько раз говорил тебе! – в голосе парня звучало раздражение.

Он перехватил конфетку из руки девушки, развернул и сунул себе в рот. Римма заметила, что ветка жертвенного дерева будто дёрнулась вслед за конфетой. "Нет, показалось", – прикоснувшись к ветке, девушка убедилась, что та вовсе не гибкая, скорее, это был окаменелый отросток причудливого, словно гигантский коралл, сталагмита.

– Пойдём, любимая. Нам нужно вернуться до темноты. Пещера огромная, некогда нам у каждого разукрашенного пня останавливаться.

Вскоре коридор вывел путешественников в огромный зал с белыми и желтоватыми колоннами из сросшихся между собой сталактитов и сталагмитов. Сталагнаты стояли вдоль стен и, освещённые фонариками, напоминали гигантские оплывшие свечи с натёками воска или пластилиновых великанов, размягчённых невидимым источником тепла. Впрочем, было не жарко. Ощущалось легкое, едва заметное движение прохладного воздуха. Сноп густого тусклого света падал откуда-то сверху.

Максим взял Римму за руку и вывел в самый центр каменного зала. Римма подняла голову. Свет лился из отверстия в центре невысокого купола. Кусочек ярко-синего неба виднелся не прямо, а через анфиладу примыкающих друг к другу сводов, нанизанных на световую ось, как кольца на пирамиду. Как будто чей-то голубой глаз глядел насквозь через замочные скважины лежащих друг на друге дверей и разглядывал людей, словно букашек, случайно попавших на самое дно колодца. Римма поёжилась и повернулась к Максиму.

– Смотри, какая красота! – волнуясь, проговорил он. – Пещера уникальная: залы расположены ярусами, один над другим. А этот ствол – видишь, он почти вертикальный – пронизывает всю гору насквозь и уходит в небо!

– Страшно, будто кто-то наблюдает за нами, – поёжилась девушка.

– Да что ты, глупая, здесь никого нет, – обнял её Максим. – Только ты и я. А глаза у тебя сейчас точно такого же цвета, как это хризоколловое небо!

Они стояли в лучах удивительного волшебного света и целовались.

– Он смотрит на нас, – испуганно отстранилась вдруг Римма.

– Да кто смотрит? Небо смотрит на нас, а мы на него. Это же здорово! Смотри, смотри, там даже звёздочки видно! – Макс заговорил возбуждённо, быстро, взволнованно. – Ты только представь себе, кто мог устроить здесь такую обсерваторию. Уж, конечно не духи!

– А кто?

– А что, если это сделали инопланетяне? А вдруг этот ствол служил не просто для наблюдения звёзд, а для запуска космических кораблей на их планету?

– Ну, это уже из области фантастики! – засомневалась Римма.

– А духи твои откуда? Ильхан или как там его? Эй! Ильхан! О-го-го! – закричал Максим, сложив ладони рупором. – Выйди, покажись! Где ты прячешься?

Голосу человека отовсюду гулко вторило эхо: оно блуждало между колонн, погромыхивало высоко наверху. Грохот усиливался, приближаясь. Внезапно стало темно. Под ногами ощущалось движение и тряска: вся пещера вдруг заходила ходуном, камни зашевелились, словно разбуженные звери, почуявшие добычу.

Максим с силой оттолкнул от себя Римму. Девушка упала и закрыла голову руками. Что-то огромное рухнуло рядом с ней. Гора содрогнулась и загудела. Но вскоре гул стих, по колоннам и пилястрам эхом пробежал шелест, похожий на чей-то вздох. Наступила зловещая тишина.

– Римма!

– Максим! – они одновременно вскочили.

И натолкнулись на стену. Мягкий свет по-прежнему струился сверху. Оплавленными свечами стояли на местах сталагнаты. Но прямо по центру зала, на самом освещённом месте – там, где всего несколько минут назад молодые люди целовались – торчала громадная каменная глыба, вставшая между ними. Обежав камень, молодые люди кинулись друг к другу в объятья.

– Откуда он свалился? Прямо на нас чуть не упал! Ой, Максим! Я боюсь: это как предупреждение!

– Но ведь не на нас же? Да... чуть-чуть... Да нет, ну, какое предупреждение?.. Предрассудки это, Риммочка! Мы всегда будем вместе! Кстати, вот, чуть не забыл, – протянул Максим колечко, – будь моей женой!

– Ой, Макс, не надо сейчас, я так испугалась... Очень страшное место... Пойдём назад!

– Ты отка-азываешься? – с обидой протянул Максим. – Ладно, пойдём!

– Да нет, Максик! Ой! То есть, я хотела сказать, Максим. Я не отказываюсь, но это... как-то...– не зная, что ещё сказать, девушка чмокнула Максима в щёку, но тот обиженно отвернулся.

– Пойдём. Чего уж теперь.

Выход из пещеры – тот длинный коридор, по которому они пришли сюда, был завален камнями.

Максим несколько раз обошёл зал по кругу, освещая стены фонариком. Нигде не было ни единой щелочки, в которую бы смог протиснуться человек...

– Делать нечего, Рим. Я полезу вверх. Выберусь как-нибудь. Добегу до спелеологов. У них снаряжение, верёвки. Мы тебя вытащим!

– Да как ты?.. Тут же метров двести до неба.

– У нас нет другого входа, Рим. Надо спешить, пока ребята не отчалили!

Максим подпрыгнул, ухватился руками за уступ, оттолкнулся ногами от ближайшей каменной сосульки, легко забросил их на стену и вскоре скрылся из виду в уходящем вверх колодце.

Ошеломлённая, Римма боялась дышать. Только что были вместе... Как быстро он исчез! Всей душой она была рядом с Максом.

Внезапно будто тень метнулась по залу, прошёл лёгкий вздох по колоннам. Стало очень страшно. Так страшно, как только может быть страшно молоденькой девушке, которая оказалась одна-одинёшенька на дне глубокого колодца внутри священной горы троглодитов.

– Энзел-Туу? Ильхан, – прошептала она.

– Да, меня зовут Ильхан, – не услышала, а как-то почувствовала ответ Римма. – Зачем ты здесь?

– Я... Мы с Максом, – пролепетала девушка, силясь сформулировать ответ.

– Ну да, конечно, с Максом. Всегда, во все времена за неосмотрительные действия мужчин расплачиваются самые слабые: женщины и дети... – Римма не видела собеседника, но всей кожей ощущала его присутствие и слышала каменный голос где-то... внутри себя...

– Но... у меня нет детей, – осмелилась возразить она.

– О! У тебя будет много детей! Ведь ты осталась здесь, со мной! Нечасто женщины Среднего мира спускаются к нам, в мир Нижний!

– Максим! Он выберется и спасёт меня!

– О-хо-хо! Насмешила ты меня, Рыжеволосая! Твой Максим висит сейчас на стене и не может дотянуться до уступа. Как думаешь, долго ли он продержится?

И Римма увидела! Под самым отверстием, где свет падал на свалившуюся сверху глыбу... Этот камень приобрел вдруг силуэт плечистого старца с длинными седыми волосами и раздвоенной бородой, спускающейся до пояса. Жуть! Как давно он здесь находится?

– Да, я давно здесь. Всегда. Испокон веку. Это мой дом, – прочитал мысли старик.

Римма съёжилась, пытаясь вжаться спиной в стену – только бы подальше от жуткого старика!

– Боишься? Зря. Всё зависит от тебя, красавица. Я могу выпустить только одного из вас. А другой останется. Скажешь, отпустить своего парня – я помогу ему выбраться. Ну, а если захочешь выйти сама – пожалуйста! Иди! Только тогда твой Макс через мгновенье будет здесь, – старик ткнул пальцем под ноги. – Ты свободна!

– Римма-а-а! – раздался сверху крик Максима. – Прости меня. Кажется, я не смогу тебя спасти ... Я сейчас упаду-у-у!

– Нет! Помогите ему! – не раздумывая, выкрикнула Римма.

– Это твой выбор, – усмехнулся Ильхан, подхватил девушку за талию, и стены пещеры вдруг закружились в бешеном вихре, замелькали причудливые колонны и пилястры. Всё поплыло перед глазами.

Максим висел на кончиках пальцев и никак не мог дотянуться до следующего уступа. Всё. Сейчас он упадёт. А Римма...

– Римма-а-а! – прошептал Максим. – Прости меня, любимая. Кажется, я не смогу тебя спасти ... Я сейчас упаду-у-у!

Но нет, он не сдастся! Вцепившись за скалу пальцами правой руки, левой он продолжал обшаривать стену в поисках какой-нибудь опоры. Обогнув большой выступ, рука нащупала вбитый в стену альпинистский крюк. Максим просунул палец в отверстие, закрепился и перебросил тело через трудное место.

Спелеологи уже сворачивали палатки.

– Ребята! Пожалуйста! – задыхаясь от бега, кричал издали Максим. – Там обвал – вход завалило. Моя девушка!.. Я через колодец вылез...

По верёвкам спустились в нижний зал. Риммы там не было. На большом плоском камне поблескивало обручальное колечко. Тщательно обшарили весь зал, заглянув буквально за каждый сталагмит и сталагнат – во все закуточки, убедились: девушка бесследно исчезла.

– Может, она полезла за тобой и бродит где-нибудь наверху?

Поднялись на следующий ярус. Обошли его многочисленные коридоры и залы. Римма будто испарилась.

– Ну, что, парень... у нас нет больше времени. И так целые сутки бродим. Нам пора.

Ты с нами?

На Максима было больно смотреть. Уже никто не смог бы сказать про него: кровь с коньяком. Кровь отхлынула от лица, а коньяк... выдохся. Парень сжимал в кулаке колечко и не понимал... Ничего не понимал.

– Верёвку. Оставьте верёвку, – попросил он.

Ильхан подхватил Римму за талию, и стены пещеры вдруг закружились в бешеном вихре. Всё поплыло перед глазами девушки. Вскоре они очутились в причудливо убранном зале.

Теснясь, сдавливая друг друга и наползая один на другой, сливались в прихотливые гроздья и почковидные сростки самоцветы: ярко-голубая в тончайших прожилках бирюза, отливающая восковым блеском цвета полуденного неба хризоколла, словно покрытые чёрным лаком, похожие на пузыри кипящего вара гетиты, треугольные грани головок аметистов и шарики халцедона. Гранаты, бериллы, малахит, самородки золота...

Ильхан опустил девушку на пушистую, похожую на бархат поверхность. Перед глазами продолжали кружиться самоцветы, складываясь в нечто наподобие ковра, в причудливый узор которого вплетались события, люди, история и само время. Римма видела расцвет и смену земных цивилизаций, рождение и гибель планет, вспышки далёких звёзд, другие, неведомые человеку миры. Был ли в этом мельтешении какой-либо сакральный смысл? Постепенно, капля за каплей, входило в неё Знание. Смысл был не в прошлом и не в будущем, не в мечтах и не в результатах, не в рождении и не в смерти. Смысл был в самом течении жизни, где каждая песчинка и камушек занимали свое, предназначенное место, каждый листок и травинка вплетали неповторимый орнамент в общую картину мироздания.

Долго-долго бродил юноша по закоулкам пещеры. На третий день вышел в небольшой украшенный самоцветами зал. Рыжие волосы разметались по чёрной бархатной поверхности похожего на кровать возвышения. Девушка безмятежно спала.

– Римма! Я нашёл тебя! Просыпайся, любимая! – Максим прикоснулся к волосам, похлопал по щекам, надел на палец колечко. Девушка села, посмотрела на него отсутствующим непонимающим взглядом.

– Римма, пойдём со мной! – пытался достучаться до любимой Максим и вдруг увидел старика с раздвоенной бородой и угловатыми плечами.

Старик неподвижно сидел у изголовья чёрной постели. Взгляд его льдистых глаз был безучастен.

– Ильхан! Отпусти её, умоляю!

– Разве я кого-то держу? Да меня ведь и в помине нет. Только ты спроси, хочет ли она идти с тобой, – проскрипел тот.

– Римма, девочка моя, что он такое говорит, этот ужасный старик? Посмотри на меня, это же я, твой Максим, я пришёл за тобой.

Римма повернулась, и он вдруг опешил, споткнулся на полуслове: это была уже не та Римма, которую он знал и любил. С ней произошли и продолжали происходить жуткие метаморфозы. Сначала в рыжие волосы медленно заползли белые змейки-прядки, и в одночасье поседела вся голова. Погасли яркие звёздочки веснушек, кожа начала съёживаться и собираться пергаментными складками, в крючок вытянулся нос. А цвета полуденного неба глаза постепенно бледнели, растворяя тайное Знание, гасли, словно удаляющиеся огни, и превращались в чуть голубоватые льдинки. Перед Максом сидела глубокая старуха, эмген, и равнодушно взирала этими страшными глазами, постигшими вечность. От ужаса у него зашевелились волосы и пробежал мороз по позвоночнику. Парень заметался, не зная, куда бежать, что делать. Накинулся с кулаками на Ильхана. Но куда ему против духа горы и всего Нижнего мира!

Несколько дней спелеологи искали Максима Ковалёва в лабиринтах Громотухинской пещеры. В результате поисков было найдено скопление гидроксидов железа: рыхлый землистый ржаво-рыжий бобовник, увешанный лаково-чёрными гроздьями и каскадом сосулек, нежно-бархатные подушечки в трещинках стен, блестящие веера алмазно-чёрных и рыжих иголочек. Словно стайка детей – бобы, горошины, коконы... Промышленного интереса ввиду его незначительного размера месторождение не представляло. Никаких следов парня, приметы которого можно описать, как кровь с коньяком, и сопровождающей его рыжеволосой девушки с голубыми глазами обнаружено не было. В тот год на полях собрали небывалый урожай пшеницы. А зимой как никогда много народилось в хлевах телят.

Громотуха, по-старому Энзел-Туу – плечистая гора, по-прежнему влияет на климат, урожай и поголовье скота в окрестных землях. Иногда в толще горы слышится гул, напоминающий раскаты грома, и идёт по земле лёгкая дрожь. Старики говорят: опять кто-то духов потревожил... Но потом всё успокаивается.

Недавно из-под горы выбежал родник и устремился в долину. В чистой прохладной воде цвета полуденного неба поблескивают на солнце редкие золотые песчинки.

Показать полностью
33

Тьма. Глава 5, 6

UPD:

Тьма. Глава 7, 8

Тьма. Глава 3, 4

Глава 5.

- Как думаешь, долго мы так протянем? - глядя в окно, на уходящее за горизонт солнце, спросила Катя.

- Пока в округе не закончится бензин, - усмехнулся Олег и, немного подумав, добавил, - или пока генератор не сдохнет.

- То есть мы будем просто сидеть и ждать своего конца?

Девушка говорила спокойно и тихо, не отрывая своего взгляда от окна. Трудно было прочитать её эмоции.

- А что ты предлагаешь? - Олег пытался скрыть раздражение, вызванное последним вопросом, но получилось у него это плохо.

- Можно попробовать найти причину этого явления, например. Вдруг это всё поправимо. Мы же не знаем наверняка.

Катя, наконец отошла от окна и уселась на диван, рядом с Олегом, закинув ногу на ногу.

В ответ парень снял повязку с пальца и резко выставил его перед лицом девушки, едва не ткнув ей в нос.

- Это я решил всего лишь потрогать эту мерзость! Неужели ты думаешь, что после такого я высунусь отсюда хотя бы за два часа до захода солнца?! Да чёрта с два! Я лучше сгнию в этих стенах и пусть эта тварь жрёт тухлое мясо, чем дать ей возможность сожрать меня живьём!

- Но, - немного подумав ответила Катя, - если генератор откажет, то вариантов, кроме как кормить эту тварь живой плотью, больше не останется.

Тон её совершенно не менялся. Она была спокойна и, казалось, совсем не боится ночной аномалии.

Олег долго молчал. Он прекрасно понимал, что его новая спутница права. Нельзя прятаться здесь вечно. Однако, чтобы разобраться во всём, не виделось возможности. Надо же с чего-то начинать поиски, чтобы докопаться до истины, но всё, что он знал, так это то, что хищная тьма сожрёт их, как только коснётся.

- Ладно, - наконец, заговорил парень, - твои предложения?

Девушка молчала. Глаза её были круглые от страха. Олег проследил её взгляд, который был направлен в окно. Там, уже привычная за пару недель, клубился мрак, пытаясь прорваться сквозь тонкое стекло, защищённое светом лампы.

- Кать, ты чего?

Он аккуратно потряс её за плечо.

Девушка медленно перевела взгляд на Олега. Глаза её по-прежнему выражали какой-то дикий ужас. От этого парню стало не по себе. Он снова посмотрел в окно, но не увидел за ним ничего нового.

- Катя, скажи хоть что-нибудь.

Девушка взяла фонарь, что лежал на спинке дивана, схватила Олега за руку и потащила к окну.

- Смотри, - едва слышно сказала она и, включив фонарь, направила луч во мрак, водя им из стороны в сторону.

Олег теперь тоже потерял дар речи, наблюдая, как множество чёрных теней медленно бродят по улице.

Вдруг одна из них резко повернула голову в сторону наблюдающих. Не было видно глаз, как и всего остального, кроме нечётких очертаний человеческого контура, но Олег с Катей прекрасно понимали, что эта сущность их прекрасно видит. Она понимала, что за ней наблюдают.

Тень медленно двинулась в их сторону, протягивая им руку, словно прося о помощи. Через несколько долгих, как вечность, секунд послышался шлепок по стеклу. Тень ударила по нему ладонью и тут же одёрнула руку, будто обожглась.

Катя взвизгнула от испуга, Олег отскочил от окна, дёрнув девушку за собой. Луч фонаря дёрнулся, а после хаотично забегал по стеклу. Теперь уже их заметила не одна тень. Спустя несколько мгновений по стеклу начало бить множества ладоней. Беспорядочно, не переставая. Один шлепок тут же сменялся другим. Казалось, что стекло не выдержит и вот-вот вылетит, засыпет хрустальными осколками комнату. Олег даже представил, как они будут хрустеть под чёрными ногами ворвавшихся в комнату теней.

Прийдя в себя, он схватил Катю за воротник, выволок в прихожую и закрыл дверь в комнату. Теперь они будут ночевать здесь, подальше от окон, чтобы не привлекать внимания, а мысль о поиске истины решительно уходила на нет после увиденного.

Через минуту, а может быть через час, после того, как захлопнулась дверь, шлепки по стеклу стихли. Тени, судя по всему, утратили интерес к пустой комнате и разбрелись во тьме.

- Ты всё ещё хочешь отправиться в путь? - дрожащим голосом спросил Олег.

- А ты нет? - удивлённо спросила в ответ Катя.

- После того, что сейчас произошло? - он нервно усмехнулся, - нет, это чистой воды безумие.

- На мой взгляд, - девушка пожала плечами, - безумием будет сидеть здесь в надежде, что всё наладится.

Олег не проронил ни слова всю оставшуюся ночь. Покидать убежище он явно не собирался.

Однако, Катя думала иначе. Страшно? Безусловно. Но сидеть, сложа руки, в ожидании неминуемой смерти, ей казалось куда страшнее.

Глава 6.

Найти машину в сложившейся ситуации было совсем несложно. Куда сложнее было решить, в какую сторону отправиться. Да и двигаться куда-то, не имея при этом конкретной цели... В общем, нужно было что-то решать.

- Что дальше, Паш? - спросил Дима, регулируя сидение.

- Не знаю, - честно ответил парень, пожимая плечами.

- Может быть в соседний город отправимся? Вдруг там всё в порядке. Вдруг это только нам здесь так повезло.

- Нам главное найти убежище до темноты, - сказал Паша, заводя новенькую тойоту, - а так идея имеет место быть. Поехали.

Автомобиль неуверенно тронулся и направился в сторону ближайшего выезда из родного города на встречу неизвестности.

В свои двадцать два года Пашка так и не получил водительских прав, ссылаясь на отсутствие машины. Зачем ему удостоверение без автомобиля и без возможности его купить? Он хотел сдать на права тогда, когда у него для этого всё будет. Мысль сама по себе казалась ему практичной. Ведь если не иметь доступа к постоянной практике, то навык притупляется, поэтому, если он купит машину спустя годы, то, вероятно, ему придётся учиться заново. Так зачем растрачивать время в пустую, если можно заниматься тем, что сейчас принесёт куда больше пользы?

Дима был младше на шесть лет и садился за руль пару раз, когда отец, приняв на грудь в деревне, добрел и разрешал покататься, под его присмотром, разумеется. Пашке же он давал прокатиться частенько. Видимо, надеялся, что тот, в конце концов, пойдёт в автошколу и ему эти навыки пригодятся.

Пригодились. Жаль только не так, как представлял себе их отец. На самом деле, Пашка ещё очень боялся водить, поскольку всего пару лет назад он приходил на опознание изуродованных тел своих родителей, попавших в страшную аварию. Виноват был водитель фуры, который сидел за рулём больше суток и попросту уснул за рулём, вылетев на встречную полосу на высокой скорости. Сказали, что шансов выжить у них не было.

Водитель фуры тоже погиб, так как после удара он вылетел с трассы в кювет и врезался в дерево. Легче братьям от этого, разумеется, не было.

Так Дима упал на шею Пашке и тут ему было совсем не до машины. Единственный живой родственник, которого знали братья, был брат их матери, что бухал без просыху месяцами. Сдавать на попечение Диму такому товарищу Пашке, понятное дело, казалось не разумным и он решил, что во что бы ему ни встало, поставить младшего на ноги.

- Дорога не прощает ошибок, - едва слышно пробубнил он себе под нос.

Димка вопросительно посмотрел на него.

- Да, это так, - замялся Пашка, - мысли в слух.

Пришлось сбавить скорость, когда они доехали до скоростной трассы. Да, в городе, конечно, было множество разбитых машин, владельцев которых тьма застала за рулём, но на шоссе были просто груды металлолома, разбросанные по дороге. То и дело, приходилось притормаживать, чтобы объехать оторванные колёса, кузова, содержимое багажников, двери, кресла, в общем, на пути можно было встретить абсолютно всё, из чего состоял автомобиль.

- Время два часа дня, - сказал Дима, глядя на часы, что когда-то подарил ему отец, - как думаешь, успеем доехать?

В ответ Паша лишь присвистнул и остановился у моста, что был наглухо забит искорёженным металлом.

- Может быть в объезд? - сказал Дима, пялясь в карту, что нашёл в бардачке, однако явно не понимая ничего, что на ней видит, - или обратно?

- Обратно не успеем, - задумчиво ответил Паша, - ночь настигнет нас так же, как и этих бедолаг.

- Хорошо. Тогда в объезд?

Паша взял карту, несколько долгих минут что-то в ней высматривал, после тяжело вздохнул.

- Если я всё правильно понял, то в объезд будет то же самое, что и обратно. Нам нужно найти путь и убежище.

- Может быть есть какая-нибудь заправка по дороге? - Дима заметно напрягся, - там наверняка есть генератор, ну, или на крайний случай, при свечах поспим. Не в первой.

Паша залез на кучу железа, что недавно была автомобилем и, осмотревшись, снова присвистнул.

- Что там? - с нетерпением спросил Димка.

Сорок, пятьдесят, может быть сотня машин, словно была перемешана в миксере, а после весь этот хлам вывалили на мост. Найденный в багажнике трос, которым Паша хотел оттащить пару-тройку машин с дороги, чтобы расчистить путь, оказался, в этой ситуации, абсолютно бесполезным.

- Это ж как угораздило? - лишь промямлил он и пошёл забирать вещи из машины.

Дима всё понял без лишних слов.

- До города километров двадцать, - сказал Паша, сверяясь с прихваченной из машины картой, - нужно торопиться.

- Как? - взмолился запыхавшийся Дима - мы же столько же уже намотали!

- Мы всего два часа в дороге, - усмехнулся тот в ответ, - если повезёт, то найдём целую машину по пути. Или хотя бы на ходу.

- Или хотя бы ночлег, - невесело бросил Димка, прибавив шагу.

А по дороге, как на зло, ни кафе, ни заправочных станций, ни гостиниц, что бесчисленным множеством попадались им, когда они были на колёсах. С одной стороны плотной стеной возвышались стволы деревьев, с другой открытое, на десятки километров, поле.

- Семь часов вечера, - отрапортовал Дима, глянув на часы.

Паша, не смотря на усталость, перешёл на бег.

- Скоро начнёт шептать, - бросил он, запыхаясь, - нужно найти убежище.

Дима, невнятно проскулив что-то в ответ, побежал за братом.

- Если услышишь этот шёпот,  - наставлял Паша,  - просто игнорируй. Хотя, я не уверен, что это получится, но нужно попробовать. Просто беги и не останавливайся.

- А если ночь настигнет нас? Мы же даже дороги не увидим. Фонарики, как выяснилось, не особо полезны.

- Что-нибудь придумаем.

Сумерки сгущались. Парни прекрасно понимали, что до города им не успеть. Наконец, послышался шёпот, которого так боялся Паша. Дима, конечно, не до конца понимал всю серьёзность этого неразборчивого бормотания, пока не ощутил его на себе.

Шаг его резко замедлился, на душе стало так легко и спокойно. Явно представился голос матери, поющей ему колыбельную перед сном. Он представил, как она его укачивает, прижимая к груди. Стало уютно, тепло. Зачем куда-то идти, если можно просто лечь прямо здесь, закрыть глаза и полностью отдаться Морфею?

Резкий свет от молнии привёл Диму в чувства. Он растерянно осмотрелся по сторонам и с недоумением уставился на Пашу.

- А где мама?

Голос его звучал тоскливо, печально.

Паша сглотнул подступивший от вопроса ком в горле.

- Нет. Её давно нет, младший.

Слёзы побежали по щекам Димы.

- Не время, брат, - пытался привести его в чувства Паша, - завтра утром поплачем, сейчас некогда. Нужно что-нибудь придумать, или до рассвета не доживём.

В дали глухо громыхнуло. Небо быстро затягивала огромная чёрная туча.

- Этого ещё не хватало, - Паша сплюнул на асфальт, - стало быть костёр жечь не вариант. Всё равно зальёт.

- Канава, - промямлил младший.

- Что? Какая канава?

- Да вот, - показал пальцем Дима, - прямо у дороги.

- И что нам с ней делать?

Дима достал все фонарики, что у него были, батарейки переложил в карманы и лёг в канаву лицом вверх.

- Лишь бы дождём нас не смыло, - проворчал Пашка, проделав то же самое, - или не утопило к чертям.

Они легли голова к голове и светили фонарями себе в ноги. Несколько запасных фонариков должно было хватить до рассвета без смены батареек. Лишь бы туча, которая настигла их довольно быстро, прошла с той же скоростью.

Холодный дождь лил, как из ведра. Частые молнии практически мгновенно пожирались потревоженной тьмой, не давая возможности рассмотреть, что происходит вокруг. Один лишь гром приятно заглушал крики тысяч голосов, звучавших из глубин бушующего мрака.

- Паш! - попытался перекричать стихию Дима, - меня что-то за ногу трогает!

- Это, наверное, дождь!

Глаза открыть практически не удавалось, поскольку их тут же заливало водой. Однако, во вспышке очередной молнии, Дима разглядел, как вокруг них собираются тени. Он прикрыл глаза от дождя, чтобы присмотреться. Вдруг померещилось.

Он увидел, как некая сущность пытается заползти прямо на него. Она хваталась за ботинки, видимо, не в силах преодолеть луч света мощной лампочки фонарика. Дима заорал, что было мочи, и потерял сознание.

Показать полностью
67

Бескрайнее жёлтое. Часть вторая

Бескрайнее жёлтое. Часть первая

Что-то щёлкнуло в голове. Стрелка вела к насквозь проржавевшей крышке люка, рядом с которым грубая ладонь зажала ей рот. Хватка стальная.

- Тише, - сказали прямо в ухо.

Голос знаком. Затем её развернули. Это его лицо она видела во сне. Бледная кожа, светлые брови, упрямый подбородок и запавшие зеленовато-карие глаза под только что снятыми черными очками.

- Зоя? Ты что – не помнишь? - Она качает головой. - Чёрт, тебя не было так долго. Что случилось?

В молчании ответов нет ни для кого.

Он тяжело посмотрел сначала на неё, потом на небо.

- Пошли, - сказал он и потащил её дворами.

В одном из гипермаркетов, в подвале, есть тайный ход, ведущий под землю, – вспомнила она.

Антон – тут же вспыхнуло в памяти его имя. Почему он назвал её Зоей? Она же точно Оксана. «Нет, не Оксана», - настойчиво шепчет внутренний голос.

В коридорах темно, сыро и влажно. Разлохмаченные, порванные кабели. Выдранная на корню проводка. Антон активирует химическую лампу. Коридоры, лестницы вниз. Запутанный лабиринт – логово сырости и темноты. Ей бы бояться, но почему-то не страшно, а наоборот, хочется улыбаться.

За железными, круглыми, как в банковском хранилище, дверями – охранный пост. Массивные пистолеты выглядят устрашающе в руках мужчин в камуфляжной форме. Кольцевая арка – эдакий сканер. Молчит, когда они проходят, испуская зелёное свечение. Она видит женщин, мужчин, молодых, болезненно тощих, но целеустремлённых. Каждый занят своим делом в комнатах из металлических стен. Некоторые из этих людей её узнают, здороваются, спрашивают о чём-то. Антон утягивает Зою мимо агрегатов, громоздких машин и колб с пробирками в комнату со столиками. За сетчатой дверью на полках хранятся консервы. Усталая женщина, с редкими волосами, с заметными проплешинами на затылке, выдаёт ей банку с консервированными персиками. Сладость во рту растекается по нёбу. Зоя сглатывает слюну, и от накатившего вдруг счастья ей хочется плакать, но глаза предательски сухи.

- Спасибо, - говорит Она, поднимая на мужчину глаза. Вода в стакане прохладная и чуть солёная. Вспоминается, как Она обменяла здесь на алюминиевую проволоку фильтр, как обещала выяснить, сколько ещё не облысевших и достаточно молодых в её доме, чтобы привести сюда. Вот только вспомнить, почему Она этого не сделала, не удается. От этого на душе горько.

- Устала? - спрашивает Антон и слишком пристально всматривается в лицо. Она не понимает: с чего это у него вдруг возникает такое сильное внимание к её персоне?

Ей выделили спальный мешок на полу, впритык к пустующим койкам и остальным мешкам. Дали одежду. Джинсы, футболку – всё по размеру, словно и было её. В комнате сидела женщина с годовалым младенцем - и это оказалось сродни чуду. Неужели им удалось что-то сделать со способностью к размножению? Вернуть на свои места гормоны и утраченную из-за корма возможность испытывать хоть что-то, кроме голода и боли? Боже, если бы так было, то Она бы поверила в чудо. Вопросы, столько вопросов. Но тяжесть помимо воли слепила дрёмой веки. Она заснула.

…Испарялись, превращаясь в соль океаны. Дрожала, бесслёзно рыдая, обречённая Земля. Серебристые вспышки, тонкие, как лезвия, одновременно прорезали небеса во всех частях света. В новостях говорили: не паниковать. Затем вырубилась связь, и затрясло до дрожи в костях. Гул отнял способность соображать. А потом стало просто трудно дышать.

Корабли чужаков переливались цветными хамелеонами, плавно покачиваясь в небесах, как в море. Многие люди умерли сразу. Счастливые…

Она проснулась от зуда в коже. От боли в гортани. Горели запястья. Вдруг затошнило. Вкус персиков – приторно-сладкий, гадкий. Она успела выйти за дверь, спотыкаясь о спящих. Плакал ребенок... Успела согнуться, и её стошнило в коридоре. В рвоте что-то зашевелилось, тут же вспыхнуло и взлетело. Искорка серебристого света прорезала стену, исчезла. Зоя опешила, моргнула. Истерика зрела внутри вопросом: она же прошла сквозь сканер, она же была чистой?!

- Ты! - Её ударили по лицу. Крепко. - Сука, предательница!.. Как ты могла так поступить с нами?! - И Антон закричал, оглядываясь по сторонам: - Тревога!

Закричал мощно. Громко. Отчаянно. И, только подняв тревогу, с омерзением отбросил её в сторону.

Руки, согнутые перед собой, смягчили удар о стену, но её зубы всё равно клацнули. Кровь во рту показалась кислой, или не показалась?

- Я не виновата! - крикнула Зоя, действительно не понимая, что происходит.

Выскакивали из отсеков люди. Паника и страх разом захватили всех, лишая способности мыслить. Топот бегущих ног. Ужас на лицах. Зою они явно не замечали.

Стены закипели, ослепительно вспыхнув серебристой ртутью. Сквозь них просочились живые капельки черноты. Расширились, высунув тонкие пальчики, дрожащие от напряжения усики, склизкие, внюхивающиеся хоботки – и, наконец, появились острые, тонкие лапы-опоры.

Она поползла, прячась, куда придётся, лишь бы не видеть происходящего. Но не могла не смотреть, не могла оставить всё, как есть. Даже отверженной всеми – вдруг хотелось жить. Хотелось спастись.

Плоские паукообразные механизмы, способные пружинисто расширяться и сжиматься, плевались вязкими сгустками, заключающими людей в дрожащую и вибрирующую сеть. Плотно спелёнатые – падали, дёргались и затихали.

Она вздрагивала и бежала, получала пинки, тычки, удары и чуть не оказалась затоптана. Чьи-то руки вытащили её. Захныкал младенец. В зеленоватом от химических ламп сумраке она узнала ту самую женщину с ребёнком. Это она подняла её и подтолкнула к люку в полу. Почему женщина сжалилась над ней?

В колодце под люком пришлось ползти. Тёплая вода просачивалась сквозь кирпичные стенки – и было чувство, что всё вот-вот развалится. Шум и крики, выстрелы затихали, оставаясь позади.

Может быть, им сейчас просто не повезло? А в другое время удалось бы с лёгкостью проскочить по обезлюдевшим улицам? Но именно в шесть утра начинался сбор работников. Ведь чтобы получить пищевой паёк, нужно работать, а именно – делать много непонятных вещей. Но кто кого спрашивал, для чего всё и зачем? Есть-то хотелось всем.

Люди один за другим выходили из подъезда ближайшего к колодцу дома. Тонкая серебряная полоса, зависшая в воздухе, расширилась до размера двери и, словно пылесос, втягивала людей внутрь. Неудивительно, что их поймали: забывшись, что-то сказали вполголоса – и в гулкой пустоте умирающего города звука этих человеческих голосов оказалось довольно, чтобы привлечь внимание чужаков.

Как назло, впереди не было ни одного подвала, ни одного магазина, куда можно было проникнуть и, возможно, отсидеться. Лишь за белыми от солнечного света высотками сияло бесконечное марево чего-то жёлтого, сливаясь с небом. Там, за обрывом, возможно, ещё сохранился мост. Неизвестность пугала Зою меньше, чем преследователи, дышавшие в спину.

В её спутницу попали сразу, едва они выскочили из укрытия. Та упала, будто споткнувшись. Только и успела, что выпустить из рук захныкавшего ребёнка.

- Спаси его… - прошептала она.

В воздухе образовывалось всё больше серебристых полосок. Небо от них шелестело, точно от крыльев жуков.

Схватив младенца в охапку, прижав его к груди, Зоя побежала к обрыву. Вовремя пригнулась, чтобы не заметили, но, таки поскользнувшись на песке – в смеси с сухой глиной, полетела вниз. Как же жалобно хныкал ребенок, прижатый к её груди!.. А она страшно пугалась, как бы его не услышали, и притискивала его голову лицом к себе, в то же время боясь надавить слишком сильно.

От желтизны высоких тонких ветвей рябило в глазах. Как же их много! Там можно спрятаться! Неведомое растение колыхалось без ветра, издавая тихое жужжание, точно в нём роились осы. Ребенок вцепился в её растрепавшиеся волосы, шумно дышал, но не плакал. Вдох, выдох. Зоя посмотрела наверх: паук-преследователь нерешительно замер на краю. Почему?

Гудящий звук заставил её пригнуться. В небесах зарождалась вспышка. Корабль?

Она побежала прямиком к этим чудным растениям в надежде затеряться. Но ближе к ним застыла. Жёлтые побеги, с виду сухие, оказались влажно слизкими.  Они елозили в пыли корнями, словно извивались жгутики какого-то жуткого существа.

При взгляде на них от омерзения в груди рождался бесконтрольный крик. Но, сумев подавить его, Зоя, обнимая ребёнка, всё же ринулась в жёлтые заросли.

Иногда здесь, в поле, попадались люди в похожей на пластик униформе, некоторые были лысыми и голыми, но ещё зрячими. Они работали здесь, подкармливая растения жидкой бурой смесью из специальных пакетов.

На Зою не обращали внимания. Мутные глаза работяг смотрели безучастно.

- Пожалуйста… - шептала она, продолжая прорываться вперёд. Поле, казалось, не имело конца.

Ребенок выпал из ослабевших рук, когда они очутились возле прозрачного купола, нижним краем уходящего под землю. Во рту Зои возник привкус пыли и чего-то химического. Ноги подкосились, и она тоже упала, чувствуя, как к ногам подступают шевелящиеся жгутики, назойливо жужжа и тыкаясь в кожу, чтобы обнюхать.

Обдав лицо потоком жара, воздух прорезал челнок. Из купола вышла обнажённая фигура слепого носильщика. Рыжий кот нахлобучил на голову миниатюрную шляпу. Так комично и глупо. Из-за его спины с тонкой полоски жидкого серебра материализовывал себя паук.

- Мы ждали тебя, - сказал кот. Его толстая морда довольно усмехалась, ещё больше выделяя безобразное вздутие под ней. Лысый наклонился и взял ребёнка на руки.

- Нет! - закричала Зоя и поползла. Сердце подсказывало, что нельзя позволить им забрать ребенка. Ни в коем случае нельзя. Медленно, пошатываясь, но она заставила себя подняться.

- Дитя – это чудесный подарок, моя дорогая, - мурлыкнул котяра и облизнулся шершавым язычком.

С истошным воплем Зоя бросилась на лысого носильщика. Тяжкий тычок в спину. Холод разрастался по коже электричеством, захватывая всё её тело. Застучали зубы. Глаза моргнули и застыли, обездвиженные.

…Стерильная комната рябит синевой, делая всех заключённых в стекле похожими на мертвецов. Некоторых людей Она смутно узнает. Некоторых помнит со вчерашнего дня. В голове больше нет имён, кроме собственного, настоящего имени – Зоя.

Она дрожит. Осматривает себя, обнажённую. Пальцами расчёсывает волосы. Меж них застревает тёмно-русая прядь, выпавшая вместе с волосяными луковицами. Она вздыхает. Вспышкой откровения вспоминается прошедший день… Ребенок. О нет!

Чувство вины царапает горло наждачкой. Отчаянно хочется плакать. В соседних аквариумах пустота. Но только в одном, последнем у стены, знакомое, но очень постаревшее лицо. «Антон? Антон? Неужели это ты?»

Его глаза пусты. Она стучит по аквариуму, лягает стенки ногами в попытке освободиться. Внезапно стеклянный пол оседает, и Зоя приземляется на колени. Осматривается. Но в комнате-аквариуме нет углов и двери, куда можно выйти. Только тонкая чёрточка серебристой ртути прорезает синеву стен. В этот раз рыжий кот сидит на маленьком многолаповом паучке. Кот ухмыляется.

- Зоя, дорогая моя, ты всегда удивляешь. В этот раз так много подарков для нас. Так много ценного материала.

- Скажите, что происходит? Пожалуйста!

Собственный голос срывается на тонкий визг. В голове безобразная путаница с невозможностью выбора. Что же лучше: знать или уйти и забыть?

Кот кивает.

Паук мгновенно плетёт на её руках мягкие, но плотные наручники и поводок.

- О, эта мера всегда оправдывает себя, Зои.

Кот издевательски гнусавит французским прононсом.

- Следуй за мной, и я покажу тебе область применения твоих подарков, а потом, как всегда, тебя ожидает твоя награда, - снисходительно сказал кот и так выразительно посмотрел, что она поняла: сейчас лучше просто пойти с ним.

Они держали детей в прозрачных ящиках, размещенных стеллажами, спящими - и туда же поместили «её» младенца. Маленький паук поочерёдно делал разрезы на их телах и всаживал туда шевелящихся многоножек, юрко заползающих под кожу.

Желудок скрутило в рвотном позыве. К горлу подступила желчь.

Она должна была что-то сделать с этим. Помешать любой ценой.

Зоя дёрнулась к ящикам, ударила плечом в стекло и вдруг бессильно осела. Внутри углями крематория полыхало отчаяние. Паук потащил её дальше.

Она видела, как делается пищевой корм. Жуки-корни вырастали и сами сбрасывали споры в питательный раствор, производимый из отходов производства – из того, что оставалось от высушенных детей. Личинки чужих не были большими, их просто было много. Они поглощали строительные гормоны, энзимы, ферменты и минералы из юных тел. Дальше цикл развития переносился в кошачий организм. Может быть, потому что из всех существ, кроме людей, на планете выжили только кошки?

Она видела, как из крови лысых и изношенных людей конвейером выкачивают малочисленные питательные вещества, а иссушённые тела перемалывают в муку.

Она видела, как из развороченной головы списанных людей-носильщиков выползает нечто извивающееся и паукообразное.

В некоторых полупрозрачных телах, своеобразных инкубаторах, сидели осьминоги и плавали, как в аквариуме.

Здесь были странные переливающиеся и постоянно видоизменяющиеся твари, которые с холодностью препараторов принуждали выбранных людей в клетках к соитию и, наблюдая за этим, садистки хрюкали и повизгивали от удовольствия. Особенно наслаждаясь чужим страданием и омерзением человеческой особи, когда выбранным для неё партнёром оказывалось чужеродное существо.

Им в радость было скрещивать виды и взращивать потомство, даже если то оказывалось нежизнеспособно. Оттого более ценные для науки женские человеческие особи в плену жили и страдали дольше.

Но по сути своей природы не ведающим сострадания чужакам-захватчикам нравилось экспериментировать, и не было для них предела в стремлении к научному совершенству.

Что-то клокотало внутри её головы, подбрасывая круговерть образов. Мозг готов был взорваться от попытки вспомнить.

Она даже не осознала, как попала в комнату со столом и стулом. На столе тарелка вязкой субстанции, пахнущей ананасами. И пузырящаяся вода в стакане.

Паук испарил наручи и поводок. Кот плавно вскочил на стол и предложил выбор: забыть обо всём насовсем или же обрести воспоминания. Она, сглотнув, выбрала память - и он ухмыльнулся, выставив кончики клыков, сказав, что некоторые вещи никогда не меняются.

Вода была горькой и солёной, но облегчила головную боль и увлажнила глаза. Открылась бесшовная и незаметная дверь в стене. Снаружи в безветрии колыхалась в некоем пульсирующем ритме враждебная сухая поросль.

- Уходи, - предвкушающе приказал кот, и паук отступил в сторону.

Она, не оглядываясь, побежала вперёд, теряясь в поле.

Куда ни кинь взгляд – желтизна. Она колышется и волнуется, подобно безбрежному океану.

Вперёд и вперёд. Пусть изранены в кровь босые ступни. Она выберется, точно выберется, собственное обещание жжёт.

Память возвращалась, лавиной сметая мысли на своём пути. Задыхаясь, она упала в серую пыль, паразиты-растения расступились. Боже, её сердце обливалось кровью. Она должна умереть за то, что совершила, пусть и не по своей вине.

С хныканьем сомкнула зубы на запястье, раздирая вены. Ногти ожесточённо, до крови царапали бедра. Надежда и вправду лживая сука, как ложь – вся её жизнь.

Время застыло. Ярко-красная кровь с каждой каплей приближала смерть, привлекая жгутики-корни. Серая пыль с облизанных губ оказалась безвкусной.

- Сожрите, сожрите меня скорее, пожалуйста, ну же! - взвыла она.

… На свою беду Зоя всегда прекрасно ладила с людьми. Ха-ха. Скольких она привела сюда, скольких предала! Этого вспомнить не удавалось. А вот Антон… он же симпатизировал ей, доверял ей. Она даже думала, что, возможно, у них что-то получится. Вот только никак не удавалось связать известные ей факты в единую логическую цепочку, как Им удавалось манипулировать ею.

Голова кружилась. Желанная смерть казалась благословением. «Вот и всё», - подумала она, закрывая глаза, но ядовитое солнце жгло даже сквозь веки. А потом вдруг она поняла, откуда взялись шрамы на теле. Крик вырвался из груди рваным бульканьем.

Зашуршали, раздвигаясь, посевы. Зависая в метре от пыли, явила себя платформа-хамелеон. Голос кота свысока казался усталым.

- Заберите её, подлатайте и верните назад, - приказал он, сбрасывая вниз чёрные капельки, рождающие пауков.

- Нет, нет!

Жалкая попытка вырваться оказалась слишком слабой, полностью обессилив. Чернота обступала со всех сторон. Собственный крик с придыханьем затих и исчез в горле, так и не родившись. Ужас прозренья был ярок, точно сверхновая, позволив Зое, наконец, сложить целиком картину личного мира, личной жизни, где бесчисленное количество раз она убивала себя и снова возвращалась к жизни, модернизированная, с возможностью обходить любую изобретённую людьми защиту. Снова и снова пребывая в беспамятстве, рядом с совсем чужими людьми взамен её давно списанных родителей. Только зачем?

Их забавляло ломать волю людей. К тому же чужаки в своей извращённой форме ценили любую жизнь, если уж находили ей применение.

И каждый раз в смерти она видела лишь жёлтое бескрайнее поле, застилающее собой горизонт.

Показать полностью
25

Мисс Тейлор

Атака

Три фигуры сидели спинами друг к другу, едва помещаясь в маленькой комнатушке — одной из тех двадцатифутовых коробок, какие часто сдавались работникам сети свободного найма. Перед лицами двух присутствующих и вытянутой мордой третьего мерцали графики, струились таблицы, вращались диаграммы, проносились ленты текста и осыпались столбцы цифр. Сияющий в темном помещении, ни на секунду не останавливающийся карнавал данных регулировался быстрыми, едва уловимыми движениями пальцев в блестящих металлических кольцах — спайдерах. Здесь и сейчас многолетняя работа, задействовавшая сотни человек, близилась к завершению.

— Поехали! Сьюзи, начинай отсчет! — скомандовал высокий худой человек в широкополой шляпе. Программный агент мгновенно среагировал на голосовую команду.

[26 сентября 2357 года

05 часов 15 минут 01 секунда утра по тихоокеанскому стандартному времени

Отсчет начат]

— Она в системе, мистер Тейлор! Она работает, — выкрикнула девушка с длинными розовыми волосами. Непропорционально большие для человека глаза делали ее кукольное личико милым до тошноты.

— Я вижу, — кивнул мужчина в шляпе. Не отрывая взгляда от своих виртуальных экранов, он обратился к человеку с шакальей головой, одетому в дорогой костюм. — Сними маскировку. Я хочу, чтобы ее увидели. Они ничего не успеют сделать.

Раскрытие ставило под угрозу не только все труды, но и сами жизни участников, однако, мистеру Тейлору было важно, чтобы вирус представился. Современная интерпретация древнеегипетского божества выполнил указание, никак не продемонстрировав своих сомнений. На споры не было времени.

— «Мисс Тейлор» обнаружена. «ЭйчБиТи» пытаются ее изолировать. Запускаю клонов. «СиЭй» рыпаются, но страшно тупят. С базой она уже почти закончила. Их системам защиты наша детка не по зубам, — самодовольство шакалоголового резко сменилось тревогой. — «ЭйчБиТи» ловят клонов слишком быстро!

— Ее поймать не успеют, — мужчина в широкополой шляпе словно не испытывал напряжения вовсе.

[05 часов 15 минут 12 секунд]

— Она рассыпалась! Теперь им ее не изолировать! — радостно воскликнула девушка, подпрыгнув в кресле. Она не знала, что «мисс Тейлор» так умеет. Восхищенная предусмотрительностью мистера Тейлора, девушка чуть было не развернулась просто ради того, чтобы бросить на мужчину полный обожания взгляд, но вовремя спохватилась. Она не оторвала глаз от неостанавливающегося потока информации, где за долю секунды все могло кардинально поменяться. И лишь покачивание спадающих почти до пола розовых кос, указывало на так и не совершившийся поворот головы.

— Засекли наш основной сигнал! Пытаются перемкнуть его! Сейчас спалят нам всю систему! Я не уверен, что удержу их достаточно долго! Мистер Тейлор?! — подобие Анубиса перешел на крик, но лидер словно его не услышал.

[05 часов 15 минут 30 секунд]

— Архив и база чисты. 74 процента до точки невозврата у «Гидры», — голос девушки дрожал.

— Они в ядре, мистер Тейлор! Мы не успеем! — завопил  шакалоголовый.

[05 часов 15 минут 44 секунды]

— Отпустите сеть. Уходите. Живо! — неожиданно скомандовал мужчина в шляпе.

— 93 процента. Мы вас не оставим, сэр! — взвизгнула девушка, впервые ослушавшись мистера Тейлора.

— Замкнуло!

— Не вышло!

Одновременно выкрикнули партнеры владельца широкополой шляпы.

[05 часов 15 минут 53 секунды утра]

Несколько мгновений в комнатушке оглушительно звенела тишина, но затем человек с головой шакала и девушка, похожая на картинку из старой анимации, вновь заговорили разом:

— 98 процентов! Но как?

— «Мисс Тейлор» активна!

[05 часов 15 минут 55 секунд]

— 100! — прозвучало дуэтом.

— Готово, Сьюзи, — сказал мистер Тейлор. И лишь несколько сдавленное звучание голоса свидетельствовало об окончании дела всей его жизни.

[26 сентября 2357 года

05 часов 15 минут 56 секунд утра по тихоокеанскому стандартному времени.

Отсчет завершен

55.47 секунд]

Его партнеры же в эмоциях не стеснялись: комнатка наполнилась смехом и аплодисментами.

— Сделали! Вы гений, мистер Тейлор! Почему вы не рассказали? — человек с шакальей головой развернулся в сторону лидера, быстро догадавшись, что самый энергозатратный сигнал не был самым важным: он лишь отлично скрывал менее интенсивный поток основных данных. Учитывая обширность участка синхронизации, рабочий сигнал был заглушен превосходно.

— Она функционировала с вашей базы. Все это время, — медленно произнесла девушка и улыбка на ее лице померкла, огромные глаза расширились. — Вам нужно уходить!

— Вы не знаете, как меня зовут на самом деле, как я выгляжу или как звучит мой голос. Вас не найдут, если вы сами не придете. Сьюзи, закрыть рум.

Сразу после этих слов девушка, человек с головой шакала и множество полупрозрачных экранов исчезли. Крохотная комнатка стала казаться неожиданно просторной. Перед глазами мистера Тейлора остались лишь оповещения от Сьюзи.

[Администратор рум «Тортик на троих» закрыл рум. Сигнал разорван. Добавить рум в избранные?]

Мистер Тейлор медленно выдохнул и начал снимать с себя тонкие серебристые кольца: по одному с больших пальцев и по четыре одновременно с остальных. Он с силой кинул их под ноги, из-за чего державшиеся вместе четверки размагнитились и разлетелись в стороны. Сьюзи бесновалась, но мужчина не собирался ее отключать.

[Проверьте целостность левого спайдера. Проверьте целостность правого спайдера. Внимание! Сигнал от спайдеров Би-Эн-Ринг-1906-Кей-146408 потерян. Возможно, работа устройства была завершена некорректно. Чтобы возобновить работу устройства...]

Серьги с завернутыми внутрь тонкими, но прочными проводками с динамиками на концах оказались на полу вслед за спайдерами. Мистер Тейлор заулыбался, читая появляющийся текст Сьюзи: она начала писать то, чего он ждал.

[Внимание! Возможны проблемы со звуком. Сверьтесь со схемой ношения Бай-Нет-аксессуара. Если устройство расположено правильно... Внимание! Доступ к личным данным! Ошибка! Доступ закрыт! Введите код! Ошибка! Выполнить операцию невозможно! Низкий уровень доступа! Ошибка! Мисс Тейлор, доступ разрешен...]

Перед глазами возникло окно с входящим вызовом, но мужчина не собирался отвечать, хотя все еще мог дать Сьюзи голосовую команду. Включился автоответчик, перед глазами появилось заплаканное лицо девушки с розовыми волосами. Скорее всего она говорила, что ему нужно убегать, что так нельзя, и что он не заслужил того, что его ждет. Мистер Тейлор не пожалел, что не мог слышать ее.

Внезапно все изображения исчезли. Перед глазами осталась только пустая стена с потрескавшейся краской.

— Прощай, — сказал мужчина пустоте, дрогнувшим голосом. Он думал, что уже давно принял свою судьбу, но сейчас ему стало страшно.

По стене вновь побежали буквы. Не привычного формата, а базового.

[Здравствуйте! Спасибо, что пользуетесь технологиями Бай-Нет! Меня зовут Сьюзи, я буду вам помогать. Пройдите следующие шаги для идентификации: поднимите руки на уровень лица...]

Мистер Тейлор вынул линзы и зашвырнул их в угол.

«Аппаратура не должна была уцелеть, а они не могли выжить. Все кончено. Я все сделал, как полагается».

Мужчина тихо рассмеялся. Страх отступил и больше никогда не возвращался. Едва слышный смех потерялся в грохоте выбиваемой двери. Человек, назвавшийся мистером Тейлором, аресту не сопротивлялся.

Согласие

— Лао!

— А?

Лао Вейдер Дейвис с трудом заставил себя обратить внимание на сидящего напротив Терри Чена. Тот выжидающе глядел на приятеля из-под длинной зеленой челки, наколов на вилку кусочек тофу с неизменным вкусом клубники. К счастью, Лао как раз пробовал функцию Бай-Нет-чков для записи «живого общения» — после обновления она должна была правильно распознавать все слова и отмечать картинками яркие эмоции. Очень полезная штука. Особенно, если в середине разговора получаешь сообщение с отказом от встречи от своей девушки, ссылающейся на дела, а через пару минут находишь прозрачный намек на очередную победу на фасаде главного сердцееда кампуса. Тут уж не до того, о чем болтают за столом!

[…

Терри: Это точно восьмой номер!

Ли: Ничего общего. Она выше и красивей.

Терри: Ты видел, что она рукой сделала? Человеческая так не может — это рефлекторная программа дорогих игрушек. Много этих неудачников настолько богаты? А ты что думаешь, Дейвис? Лао!

Вы: А?]

Сообразив, чего от него хотят, Лао Вейдер посмотрел на поставленную на паузу запись, зависшую над столом. До сообщения от Ванды он вместе с друзьями ржал над очередным топом провальных скай-скейтерских трюков. Ребята еще любили играть в игру, угадывая в начале видео, какой из горе-экстремалов чем долбанется. На стоп-кадре занявшая третье место девица уже влетела башкой в голо-дерево. Пропустивший начало ее неудачи, а также пятое и четвертое места, Лао перемотал запись чуть-чуть назад.

В ухе заиграла веселенькая музыка, но стоило девице появиться в кадре, как весь экран заняло предупреждение об электромагнитном шторме, так и не дав молодому человеку разглядеть ее лицо для сравнения с восьмым местом.

— Ну что за! — выкрикнул кто-то за соседним столом. Лао даже невольно обернулся, силясь понять, чего не увидит автор этого возгласа — столько обиды и страдания в нем было. Но, разумеется, Лао не был синхронизирован с сидящей там группкой, поэтому для него на столе находилась только еда.

— Да сколько можно! — взбесился Терри. — Они что, думают, что я забыл о шторме с двух до трех ночи?! И почему эта штука висит так долго?! Я что, буду ультравнимательно перечитывать сообщение, которое лезет уже пятый раз за сегодня?!

Он безуспешно попытался закрыть окно, которое слегка дернулось, но и не подумало исчезнуть.

— Оно стандартно висит две минуты, — флегматично заметил Ли.

Лао безынтересно выхватывал взглядом строчки, предупреждающие о возможном отключении энергии и даже связи с сетью, напоминающие о необходимости заблаговременно принять дополнительные пищевые добавки и предлагающие перейти на подробную инструкцию о том, что делать в случае возникновения головных болей и прочих психических нарушений, спровоцированных бурей. И, само собой, выделенное «не поддавайтесь панике».

— Можно подумать, когда-нибудь что-нибудь из этого случалось, — фыркнул Лао.

— У многих на востоке, говорят, голова болит. Они потом после бури это отмечают, и им что-то меняют в ситуационных лекарствах, чтобы она не болела. Но это редко помогает, — заметил Терри неожиданно серьезно.

— У меня однажды болела голова, — зачем-то сказал Лао. Сидеть и пялиться на объявление было невыносимо скучно. — Как раз, когда один из этих придурков не справился с управлением и влетел в меня. Я затылком стукнулся, и у меня потом болела голова. Не представляю, как это паршиво, если она болит сама по себе.

— Говорят, у тех, у кого срок жизни заканчивается, часто голова болит. И не только в бурю, — внес свою лепту Ли. — Нервная система истрачивает свои резервы и чето-там происходит, и поэтому всякое вот это вот, — он кивнул на объявление, которое как раз исчезло, открыв стоящее на паузе видео со скай-скейтершей. — Наконец-то!

Он включил видео, но Терри неожиданно выключил его. То есть даже не на паузу поставил, а полностью закрыл.

— У моей матери часто болит голова. Но это только из-за того, что она живет в Нью-Йорке, а граница уже давно сдвигается по Атлантике, понял?

Лао с Ли переглянулись. Эта тема никогда не обсуждалась с их другом, но ребята знали, что у Терри два старших брата и что его семья не особо богата. Легко было догадаться: на его рождение правительство никаких финансов не выделяло, и он являлся чистой инициативой своих родителей, которым пришлось копить на него много лет, и, соответственно, к моменту появления на свет третьего ребенка их возраст уже наверняка перевалил за сотню. Разумеется, Терри очень боялся, что его матери или отцу — хотя мать, вроде, старше — будет объявлено о последнем годе жизни. А это неизбежно должно было скоро случиться, если судить по тому, как юноша реагировал даже на едва касающиеся этой темы вещи.

— Ну мы же не про восточное побережье говорим, а про себя, — попытался сгладить ситуацию Лао. Попутно, спрятав руку под стол, он писал Ли о том, что тот идиот.

— Аааа, восточное побережье, — успокоился Терри. Или сделал вид, что успокоился. — Даже не начинай. Мои родители вечно из-за этого ругаются. В рум не выйдешь так, чтобы скандалом не кончилось. Мать говорит, надо переезжать на запад, веря источникам, сообщающим, что Зона Отчуждения лет через десять уже дойдет до материка. И на носу цунами и землетрясения. А отец, как всегда: «Я родился в Нью-Йорке, вырос в Нью-Йорке и умру в Нью-Йорке. А ты веришь в полную чушь». Но на самом деле он просто боится не найти работу. Отец из тех, кто работает на месте, а не в сети.

— «Настоящий мужик», — засмеялся Лао, цитируя известную шутку.

Терри усмехнулся, и тема была бы закрыта, если бы не Ли, славящийся своей дотошностью.

— Ну, теоретически, твой отец прав, — заметил он. — Глядите-ка.

На все еще синхронизированном поле над столом появился виртуальный текст с энциклопедическими данными.

[Мертвая Зона Земли — территория, возникшая вследствие экологической катастрофы, вызванной применением оружия массового поражения. (См. Последняя Война). Не пригодна для существования большинства эукариот. Суммарное увеличение в восточном и западном направлении ежегодно в среднем 42,3 тысячи квадратных километров. Подробнее.

Зона Отчуждения — территория между Мертвой и Живой Зонами Земли. Характеризуется меньшей степенью негативных воздействий Мертвой Зоны, пригодна для непродолжительного пребывания в ней людей при наличии специальных условий защиты наивысшего уровня. Суммарное увеличение в восточном и западном направлении ежегодно в среднем 170,0 тысяч квадратных километров. Подробнее.

Живая Зона Земли...]

— У тебя всегда по умолчанию включена справка? — прищурился Терри, узнав шрифт.

— Да, это очень удобно. Можно столько всего узнать. Например, что твой друг расхаживает в костюме дизайна Большого Хью, модели позапрошлого года серии «Иммортал Стайл», 4 из 10 по рейтингу «На стиле» и 3 из 10 идола сети…

— А как тебе это? — перебил Терри и вместо записи о Зонах над столом возникли статические изображения знаменитостей в такой же одежде, что и зеленоволосый юноша.

— Пф, значит у этих людей, как и у тебя, нет вкуса, — хмыкнул Ли. Лао не выдержал и рассмеялся.  — А справку я с занятия забыл отключить.

— Да она же пол экрана занимает? Как ты мог просто забыть? — спросил молодой человек, отсмеявшись. Он был рад возможности увести друзей от скучной экологической темы.

Ли пожал плечами, и спорно-одетые люди вновь уступили место сухому тексту.

— Нетрудно посчитать, зная площадь Земли, место границы сейчас и скорость увеличения, что Зона Отчуждения достигнет Объединенной Америки только лет этак через пятьдесят.

В это время с Лао связалась Лея — девчонка из их компании, чьи родители также попали в свое время под влияние переснятой в «Вирт-5»-режиме классической фантастической франшизы.

— Я уже еду, — сказала она. То есть, разумеется, она сказала что-то вроде «во-сай-люша», которое Лао едва ли расслышал из-за голоса Сьюзи, переводящего чужую речь. — Не понравилась этому хмырю моя работа, видите ли. Делать мне больше нечего, как на вопросы его отвечать в свой законный обед, — пожаловалась она. — Что делаете?

— Хорошо, Ли. Ты оперируешь средними данными. Но стабилен только рост Мертвой Зоны, а рост Зоны Отчуждения начал постепенно ускоряться с какой-то точки в Атлантическим океане. Собственно, после этого и начались все эти предупреждения о бурях.

Лао молча включил подруге трансляцию того, что видел и слышал перед собой.

— Ох, Терри. В том-то и дело, что для Зоны Отчуждения характерны циклы расширения, быстрые и медленные, и средние значения приводятся с их учетом. Но действительно, в быструю фазу геоэлектромагнитная ситуация особенно нестабильна.

— О, Великий Отец Всех Змей, вам что, поговорить больше не о чем? Даже не уверена теперь, что хочу к вам ехать, — выдала девушка и отключилась.

— И правда. Ребят, может вернемся к, — начал Лао и осекся. Ему поступило сообщение с требованием декана немедленно явиться к нему в кабинет. Там Лао Дейвиса могли ожидать две вещи: либо символический нагоняй за задолженности, либо исключение за взлом университетской сети, о котором руководство как-то узнало.

Взглянув на друзей, дающих друг другу многословные объяснения, затрагивающие магнитные поля Земли, космическое излучение, морские течения, уровень радиации и прочие темы, в которых ни один из них не был хорош, Лао молча встал и покинул кафе. Его даже не окликнули.

Встав на свой скай-диск, Лао Вейдер направился к зданию администрации, активировав режим поиска наикратчайшего пути с включенным игнорированием пешеходных дорожек. Начать всерьез волноваться по поводу вызова к декану юноша не успел: пришло оповещение о новом видео любимого идола сети, которое юноша тут же включил. Скай-диск, то петляя между огороженными клумбами, то проносясь между двумя близко стоящими корпусами, нес его к конечной точке, а перед глазами Бай-Нет-чки проецировали ЭмСи Вялого, который манерно жестикулировал, рассуждая о багах новой игры.

Под третью причину, почему «Страна оборотней 6» все же хуже «Особняка вампиров 4», доносившуюся из наушника, Лао Вейдер завернул на центральную аллею и едва не столкнулся с крупной девицей, лихо рассекающей воздух на скай-скейтах.

[Мелисса Саджими. Статус: пользователь сети. Аватар закрыт. Синхронизироваться невозможно]

Скай-диск резко сбросил скорость, а его владелец едва удержал равновесие. Юноша показал вслед Мелиссе опущенный вниз большой палец. Если бы ее аватар не был закрыт, Лао написал бы все, что он о ней думал. А так ему оставалось лишь излить свое раздражение, выложив у себя мем про скай-скейтеров, которые вечно врезаются во что ни попадя. Споры между владельцами дисков и скейтов сами по себе удостоились многих серий мемов, что не остужало пыл приверженцев этих транспортных средств.

Группа людей по левую руку заставила молодого человека забыть и о мемах, и о вызове к декану. Несколько студентов, к которым тут же присоединился Лао, окружили местную историческую достопримечательность — профессора Чамберса. Мужчина с выражением крайней сосредоточенности щурился через Бай-Нет-чки. Его правая рука в серебристой перчатке с черными продольными полосами по ходу сухожилий протыкала воздух указательным пальцем с такой силой, словно это был не профессор кафедры культурологии, выдающийся мемолог, а мальчишка, прибивающий хвостик к картинке ослика в старинной забаве. На лбу у мужчины выступила испарина от напряжения, он не замечал столпившихся вокруг молодых людей. А те, в свою очередь, не издавали ни звука, пораженные увиденным.

Древний как мир профессор Чамберс избавился от своего голопланшета и перешел на очки и глов! Для студентов это было знамением новой эпохи. Никому из них в силу возраста не доводилось использовать глов, предшественник спайдеров, не говоря уж о голопланшете.  Сьюзи сразу предложила несколько актуальных новостей от тех, кто сегодня увидел «обновленного Чамберса».

[Чамберс надел глов! Перейти.

Антон Чамберс и новые технологии. Перейти.

Чамберс надел Бай-Нет-чки. Что дальше? Наша шарага в сотне лучших? Перейти]

Однако это не остановило Лао от создания собственного поста. Его он назвал: «Для команды «Ч» настали тяжелые времена». Весьма тонко.

С трудом оторвавшись от профессора, пытающегося указательным пальцем проткнуть мироздание, Лао Вейдер Дейвис продолжил свой путь к оплоту университетского управления. У него появилось предчувствие, что за столь знаковым событием должны последовать какие-то значительные перемены. А еще за этим последует не один конфуз, когда профессор Чамберс, обращаясь с проецируемым очками изображением как с видимой всем и реагирующей на прикосновение голограммой, будет тыкать, куда не следует.

Скай-диск донес Лао до самого кабинета декана, перед которым молодой человек сложил свой транспорт и, спрятав его в карман, простоял перед дверью еще две минуты. Проходивший мимо преподаватель показал ему большой палец, видимо, в попытке поддержать. Только юноша остановился не потому, что боялся заходить в кабинет, и вспомнил о своих страхах только когда переступил порог. До этого он досматривал обзор.

Помимо самого декана, полноватого и внешне забавного мужчины, в кабинете было еще два человека. Их Лао знал только по изображениям в сети. Первым был ректор университета, приветствовавший юношу чуть ли не отеческой улыбкой, но едва ли завладевший его вниманием. Молодой человек, невольно приоткрыв рот, таращился на статного голубоглазого мужчину. Фасад того был закрыт, а аватар не читаем, но лицо было уж слишком известным. Не веря, что один из богатейших и влиятельнейших людей на свете удостоил визитом их ничем не выдающееся учебное заведение и, более того, подал обычному второкурснику исторического факультета ладонь для рукопожатия, Лао едва заметно шевельнул пальцами свободной руки, вызывая режим справки.

[Джонатан Бай Вень, 2250 года рождения, стрелец, холост. Директор компании «Гидра» с 2279 года. Первый директор корпорации «Гидра-Биос-Технолоджис», образованной посредством объединения компаний «Гидра», «Крио-биос», «Кэйчу-технолоджис» в 2285 году. Подробнее]

«Могла ли Сьюзи обмануться похожей внешностью? Или я застрял в одной из запрещенных виртуальных реальностей и теперь сойду с ума?» Но крепкая кисть, сжавшая вспотевшую пятерню студента, осязалась вполне естественно. Представив, сколько славы ему принесет это кадр, записанный Бай-Нет-чками, Лао несказанно повеселел. «Возможно, не стоит даже убирать справку из кадра, иначе в это действительно никто не поверит. Стоп. «Стрелец, холост»? Серьезно? Если программный агент формирует определение, ориентируясь на самые популярные запросы, я не удивлен, что у Бай Веня заблокированный аватар».

По завершении твердого рукопожатия молодого человека пригласили присесть.

— Мистер Дейвис, — начал глава «ЭйчБиТи», усаживаясь напротив, — вы слышали о нашем проекте «Возвращение»?

— Р-р-разумеется, сэр, — выпалил Лао Вейдер, заикаясь от деланного энтузиазма. Знал он не так много, но готов был сказать и сделать все, что Джонатан Бай Вень попросит. Проект «Возвращение», в сети прозванный «Мозгами в банках», был одним из многочисленных странноватых начинаний «Гидра-Биос-Технолоджис». В данном случае они занимались выращиванием мозгов каких-то исторических деятелей с последующим извлечением из них информации. Вроде как. Это было настолько экономически бессмысленно, не неся никакой пользы, кроме изучения прошлого, что опыты проводились очень редко, а о самом проекте мало кто знал. Но Лао, пусть и был крайне нерадивым студентом, но все же учился на историческом факультете, поэтому о «Возвращении» слышал. В основном по высказываемым сожалениям некоторых преподавателей о том, что у мирового исторического сообщества нет средств, чтобы заказывать «ЭйчБиТи» конкретные «возвращения».

Наступившая после воодушевленного ответа Лао пауза успела напугать юношу: неужели от него ждут, что он расскажет то немногое, что знает? Это же будет такой стыд!

— Отлично, — кивнул мистер Бай Вень, видимо, просто отвлекшийся на что-то в своих Бай-Нет-чках. — Тогда прошу вас дать согласие на проведение данной процедуры для Дженни Тейлор. Вы в настоящее время являетесь ее ближайшим живым родственником согласно генетическим базам данных.

— А как же, — «мои родители» хотел спросить Лао, но осекся. Иногда после совмещения генетический материал требовал правок или прогнозировалась высокая вероятность модификации органов новорожденного. Если эти манипуляции превышали затраты, выделенные правительством, корпорация оставляла за собой право использовать более подходящую ДНК из своего банка. Человек мог не иметь генетического родства с одним из родителей или даже с обоими, и это было абсолютно нормальным. Но узнать о подобной вещи наверняка оказалось неприятным. — Как, то есть, когда это произойдет?

— Завтра в одиннадцать утра.

У Джонатана Бай Веня был низкий, немного хриплый голос с каким-то странным стальным оттенком. При просмотре его выступлений эта сталь не улавливалась, и второкурсник исторического факультета, сам того не ожидая, почему-то испугался. А может, дело было в каком-то нескрываемом и при этом жестоком превосходстве, читаемом в вежливой улыбке?

— У меня завтра экзамен… — пробормотал Лао.

Мистер Бай Вень рассмеялся. Декан и ректор последовали его примеру. Смех директора «Гидры» был неприятным, а двух других мужчин — на редкость фальшивым.

— Какой ответственный молодой человек! — Джонатан Бай Вень хлопнул его по плечу. — Но я скажу вам по секрету, это будет не совсем стандартная процедура. Мы собираем международную конференцию. Присутствие на ней своего представителя сделает честь любому учебному заведению. Я думаю, у вас не будет проблем из-за экзамена, — закончил он заговорщическим шепотом и подмигнул. — И так, вы с нами?

— Конечно, сэр! — кивнул Лао. Теперь секундный страх казался ему глупостью.

— Прекрасно. В течение часа вам вышлют все документы, не медлите с их заполнением. Всего доброго.

Покинув кабинет, Лао Дейвис некоторое время сидел потрясенный на первом этаже здания администрации. Он говорил с главой «ЭйчБиТи» собственной персоной и получил приглашение на эксклюзивную конференцию! Первое, что он сделал, это оформил новость на всех фасадах, снабдив видеороликом, где он пожимает руку знаменитости. Не самый удачный повторяющийся кадр взгляда, переходящего по его бледной руке к руке Бай Веня и застывающего на лице последнего. Диалог молодой человек, как и цель приглашения, в новость не включил: пусть спрашивают, обсуждают, копируют на свои фасады. Если все закрутится достаточно активно, то он сможет рассчитывать на получение статуса лица сети.

Полный радостных предвкушений, Лао обратился к Сьюзи:

— «Гидра-Биос-Технолоджис». Проект «Возвращение».

Бай-Нет-чки сразу спроецировали для него окно со ссылками по запросу. Самый высокий рейтинг был у аж полуторачасового видео, в комментариях к которому еще и рекомендовали использовать Сьюзи в режиме справки с расширенным поиском, так как лекция читалась «для докторов наук, не меньше». Не колеблясь ни секунды, юноша включил видео: справочная строка все еще бегала в нижней части поля зрения, активируясь на все, что только можно. Вдруг ему представится возможность еще раз пообщаться с Бай Венем? Неплохо было бы проявить осведомленность! О том, что ему надо возвращаться на занятия, молодой человек даже не вспомнил.

Часть 2

Показать полностью
119

Мы встретимся снова. Часть 2/2

Первая часть

Нож. У нее есть нож.

Мысль об этом вернула Нелли самообладание, вселила в нее уверенность: что бы ни случилось, в этот раз она не будет покорно ждать своей участи. Она всегда знала, что Маг за ней вернется, и заранее готовилась к этому: после возвращения в Питер она каждый день прятала складной нож в ботинке, выходя на улицу. Кроме Веры в этом городе не было ни одного человека, которому Нелли могла бы доверять, и нож стал ее верным спутником.

Музыка гремела за стенами темницы. Скоро наступит момент, когда люк наверху распахнется, и в прямоугольнике яркого, обжигающего глаза света появится силуэт Мага. Так было двадцать лет назад. Так будет сейчас.

Нелли согнула ноги, подтянула их к рукам и нашарила в правом ботинке рукоятку ножа.

* * *

Дорога до Волхова, где жила мать Нелли Морозовой, заняла полтора часа. Стрежин мог бы связаться с ней по телефону, но он всегда предпочитал личное общение, когда вел расследования.

Лариса Петровна жила в старой хрущевке на окраине города. Она встретила следователя с испугом и тревогой в глазах: Стрежин привык к такой реакции людей всякий раз, когда он представлялся и объяснял цель своего визита.

Как он и ожидал, Нелли в квартире не оказалось. Стараясь не напугать ее мать — сухощавую женщину с блеклым лицом и седыми волосами, собранными в пучок, — Стрежин в общих чертах обрисовал ситуацию: Нелли двое суток не выходила на связь, и хотя у полиции не было серьезных оснований считать, что с ней случилось что-то плохое, тем не менее в таких случаях требовалось провести проверку. Именно за этим он и явился — узнать, куда могла бы уехать Нелли. К его удивлению Лариса Петровна и бровью не повела, когда он закончил подготовленную речь.

— Я так и знала, что рано или поздно Неля куда-то исчезнет, — сказала она, разливая кипяток по старым кружкам со сколотыми краями.

Стрежин, пододвинув дымящуюся чашку с пакетиком дешевого чая, вопросительно посмотрел на собеседницу.

— Она не находила себе места, — пояснила Лариса Петровна, задумчиво глядя на иконы, развешанные по стенам. — После всего, что случилось, Неля сильно изменилась. Замкнулась в себе. Мы переехали в Волхов на квартиру моей матери. Надеялись, что в новой обстановке Неля поскорее забудет о том кошмаре. Но она так и не смогла завести здесь друзей или повстречать хорошего мужчину.

Стрежин, отпивая глотками горячий чай, не спешил задавать вопросы. Он чувствовал себя неуютно в тесной кухоньке, погруженной в полумрак: за окном было пасмурно, накрапывал дождь, но Лариса Петровна не спешила зажигать свет. Лики святых укоризненно смотрели с икон, и Стрежин невольно поежился.

— Почему она уехала из Волхова? — спросил он.

Женщина смущенно улыбнулась:

— Она не могла вынести моего присутствия. Пока жив был отец, он сглаживал наши ссоры. Но после его смерти все изменилось. Нелли собрала вещи и вернулась в Питер.

— Почему вы ссорились?

Лариса Петровна прикрыла глаза и тихо сказала:

— Она винила меня.

— За что?

— Я уговорила ее оставить ребенка.

Стрежин изумленно посмотрел на собеседницу. Новость поразила его.

— Она была беременна? После… похищения?

Лицо женщины исказила нервная дрожь.

— Мы никому не сказали. Да и Нелли об этом не знала. Сразу же после того, как ее спасли, мы уехали в Волхов. Не хотели никакого внимания. Мы благодарили Господа Бога за то, что она осталась жива. Но спустя несколько недель выяснилось, что Неля беременна.

Лариса Петровна тяжело вздохнула. Быстро перекрестилась и что-то зашептала под нос. Стрежин дал ей время собраться с мыслями. Наконец, она продолжила:

— Неля устроила истерику. Она не хотела ребенка. Называла его выродком. Собиралась идти на аборт. Но я уговорила оставить малыша. Его отец был дьяволом, но сам ребенок ни в чем не виноват.

— Где он теперь?

— После родов Неля написала отказ. Мальчика отдали в детдом в Тихвине. Больше о его судьбе я ничего не знаю. — Губы женщины дрогнули, в глазах заблестели слезы. — Неля так и не смогла себе простить, что подарила жизнь отродью дьявола.

* * *

Нелли почти удалось разрезать ножом толстую веревку, связывавшую запястья за спиной, когда люк наверху распахнулся. В подвал упала лестница, по которой спустился мужчина. От света, лившегося из отверстия в потолке, Нелли на мгновение ослепла. Она часто моргала, пытаясь рассмотреть похитителя. Он подошел к ней ближе и, схватив рукой за подбородок, приподнял ее голову. Губ коснулось горлышко пластиковой бутылки, и в глотку тугой струей полился поток зловонной горькой жижи.

Нелли фыркала и отплевывалась, отворачивала голову, но похититель крепко держал ее за подбородок.

— Пей, сука, — приказал он, вливая зелье в горло.

Захлебываясь, Нелли проглатывала мерзкое пойло. Она знала, что будет дальше: пройдет несколько минут, и вязкий дурман опутает ее разум, превратив в безвольную куклу из мяса, костей и кожи.

Похититель отбросил бутылку и отошел в сторону, давая возможность рассмотреть себя в желтом свете, падавшем с потолка. Нелли обомлела: она ожидала увидеть перед собой Мага — постаревшего, но по-прежнему узнаваемого. Она хорошо помнила его коренастую фигуру, лысоватый череп и грубую физиономию.

Но перед ней стоял молодой человек лет двадцати. Он немного напоминал Мага: лицо, словно выструганное из дерева, казалось чуть мягче, и ростом он был повыше. Неизменными остались глаза: злые, острые, угольные.

— Узнала? — ощерился парень.

Чудовищная догадка поразила Нелли, будто в голове оглушительно взорвалась бомба: перед ней стоял ее сын. Сын Мага.

— Я много лет ждал этого момента, — с ухмылкой произнес выродок, жадно рассматривая мать. — Хотел увидеть твое милое личико, когда ты поймешь, кого родила.

Он подошел ближе и присел, пристально глядя в глаза. Нелли содрогнулась, когда ее взгляд провалился в их черную бездонную пустоту.

— Ты все так же красива, — прошептал сын. — Мне потребовалось время, чтобы найти тебя в Питере. Я выслеживал тебя. Наблюдал за тобой. И вот мы встретились снова.

Он провел пальцем по ее щеке, и Нелли тихо заскулила. Ее била дрожь, внутренности сжимались в спазмах, ладони тряслись, вот-вот готовые выронить нож. Нелли сжала зубы — так, что скрипнуло в ушах, и глубоко вздохнула. Нужно взять себя в руки. Она больше не та напуганная школьница, жизнь которой искалечил Маг.

Она смелая. Стойкая. И у нее есть план.

— Прости меня, — промямлила Нелли, заливаясь слезами. Она никогда не умела играть, но сейчас старалась изо всех сил, чтобы разжалобить ненавистного выродка. — Прости, что оставила тебя. Я каждый день вспоминала о тебе. Проклинала себя за то, что бросила тебя.

На мгновение ей показалось, что глаза сына посветлели, и за ними проскользнуло удивление вперемешку с растерянностью, но уже в следующий миг взор его потемнел. Выродок презрительно фыркнул и резко выпрямился.

— Не ври, сука! — процедил он. — Ты наверняка молила Бога о том, чтобы твой сын сдох. Но сдохнешь сегодня ты! Я вернулся, чтобы завершить обряд!

Он пнул ее ногой под дых, и Нелли, вскрикнув от боли, повалилась на землю. Выродок развернулся и выбрался из подвала. Лестница поднялась, крышка люка опустилась, и тьма поглотила пространство.

Нелли застонала. Зелье впитывалось в желудке, проникало в кровь, замедляя ход мыслей и обессиливая мышцы. Нужно торопиться. Она шумно выдохнула: спектакль удался. Нелли ходила по краю, но выродок — она не могла назвать его сыном — поверил ее истерике и не заметил нож, спрятанный за спиной. Нелли перехватила его поудобнее и, не обращая внимание на лезвие, задевавшее кожу, разрезала веревки.

Руки были свободны. Не теряя минуты, Нелли засунула в рот два пальца и вырвала зловонную жижу.

* * *

Рабочий день подходил к концу, когда Стрежин заявился в кабинет директора Тихвинского детдома. Грузная женщина в старомодном костюме внимательно его выслушала и, устало потерев переносицу, ответила:

— Да, я его помню. У мальчика даже не было имени, когда он к нам поступил. Мы назвали его Андреем.

— В детдоме много воспитанников. Почему Андрей вам запомнился? — удивился Стрежин.

— Потому что он был очень сложным, — ответила директриса и, помолчав, добавила: — Из тех ребят, которых принято называть трудными.

— В чем это проявлялось?

Женщина помрачнела: похоже, воспоминания были не из приятных.

— Андрей был тихим мальчиком, но постепенно в его поведении появились опасные наклонности. Иногда он становился будто сам не свой: психовал, грубил, кидался на воспитателей. В такие моменты мне даже казалось, что  у него глаза темнели, и лицо становилось злее. — Директриса сложила в замок руки, и Стрежин заметил, как они задрожали. — Когда ему было семь лет, сторож нашел его ночью в подвале. Оттуда доносились жуткие вопли. Андрей, перемазанный кровью, держал мертвую кошку: он зарезал ее ножом, украденным из столовой. К сожалению, подобные эпизоды агрессии повторялись несколько раз. Он устраивал поджоги, провоцировал драки с другими детьми. Несколько раз девочки находили Андрея в своей спальне: он прятался за шкафом и ночью наблюдал за ними. Его поведение окончательно испортилось, и от тихого мальчика, каким мы его знали, не осталось и следа.

— Вы консультировали его у психолога?

— Конечно. — Женщина тяжело вздохнула. — Но она не смогла помочь. Психолог рассказала мне, как в редкие моменты спокойного поведения Андрей жаловался, что его поступками управляет кто-то другой. Но затем он снова становился озлобленным и отказывался от помощи.

— Андрей расспрашивал о родителях? О матери?

— Ни разу. — Директриса покачала головой.

— В его поведении было еще что-нибудь странное?

Женщина на мгновение задумалась, а затем ответила:

— Когда Андрей стал постарше, он вдруг заинтересовался магией. Ну, знаете, все эти колдовские обряды, ритуалы. — Директриса смущенно улыбнулась. — У себя под кроватью он держал коробку, в которую складывал какие-то амулеты, свечи, закопченные зеркала. Понятия не имею, где он их брал. Другие ребята рассказывали, что амулеты он выстругивал из дерева.

— Вы разрешали ему хранить эти вещи?

— Конечно же нет! — возмутилась женщина. — Мы несколько раз выкидывали коробки, наказывали Андрея. Но он снова откуда-то притаскивал колдовское барахло. — Она побарабанила ногтями по столу и тихо добавила: — Андрей был очень трудным ребенком. По правде говоря, когда он покинул детдом, мы все вздохнули с облегчением. Нельзя так говорить о наших воспитанниках — у них у всех тяжелая судьба, но я рада, что Андрея больше здесь нет.

— Где он сейчас?

— После выпуска из детдома он получил квартиру от государства и поселился в ней вместе с другом.

— У него есть друг? — удивился Стрежин. Судя по рассказу директрисы, Андрей был типичным социопатом, а наличием друзей они не славятся.

— Да. Сережа Можайкин. Тоже наш бывший воспитанник. Он был единственным, с кем хоть как-то общался Андрей. После выпуска Андрей уговорил Сережу продать свою квартиру и поселиться вместе с ним. Детдомовцы часто так поступают для экономии. Насколько я слышала, они не работают и живут на деньги, оставшиеся с продажи квартиры. Говорят, Андрей подсадил Сережу на наркотики, но я не знаю, насколько правдивы эти слухи.

— Адрес квартиры у вас остался?

* * *

Дом, в котором жили Андрей с другом, нашелся без труда: это была старая кирпичная трехэтажка на окраине города, окруженная такими же дряхлыми халупами по соседству с мусорной свалкой.

Дверь в квартиру была открыта, и Стрежин, не дождавшись ответа на стук, прошел внутрь. Сергей Можайкин обнаружился спящим на грязном матраце, валявшемся на полу среди пустых бутылок водки и смятых пивных банок. Рядом в углу дрыхла размалеванная полуголая деваха, укрытая рваным покрывалом.

Растолкав Можайкина, Стрежин объяснил, зачем приехал. Чтобы не спугнуть наркомана, он представился дядей Андрея, который недавно узнал о существовании племянника, и теперь стремился воссоединить семью.

— Только не Андрей он вовсе, — ощерил щербатый рот Можайкин, когда Стрежин закончил плести выдуманную на ходу историю.

— То есть?

— У Андрюхи в последнее время совсем крышняк поехал. — Можайкин убрал засаленные патлы с прыщавого лба, поднялся с матраца и, подтянув грязные трусы на тощих бедрах, подошел к подоконнику, где стояла полупустая бутылка пива. — Он по накурке утверждал, что в его теле живет другой человек. А потом будто забывал про эти слова.

— Ничего себе! — наигранно удивился Стрежин. Он вспомнил рассказ директора детдома о странном поведении Андрея, и решил, что тот наверняка страдал психическим расстройством.

— Ага, прикинь. — Сергей отпил пива и громко срыгнул. — Андрюха сдвинулся на черной магии. У нас вся хата завалена колдовскими прибамбасами, баб стремно водить — они как увидят на кухне сушеных крыс в банках, так от страха убегают.

Он противно захихикал — словно свинья, поперхнувшаяся помоями  — и многозначительно кивнул на девицу, спавшую в углу.

Стрежин осмотрелся: голые, с облупленной краской стены краснели от кругов и треугольников вперемешку с крестами и буквами неизвестного алфавита. Символы напоминали порезы на коже жертв Мага, которые Стрежин видел на фотографиях в материалах дела. Он не сомневался, что узоры на стенах были нанесены кровью. Можайкин, заметив заинтересованность следователя, с довольной рожей пояснил:

— Ага, ты все правильно понял: эти каракули Андрюха нарисовал. Своей же кровью, прикинь! Ну, как тебе племянничек, а?!

Он снова заржал, но Стрежин оборвал его мерзкое хрюканье:

— Что значат эти символы?

— Откуда я знаю? — Можайкин скривился и, почесав пах, отпил пива. — Я пару раз расспрашивал Андрюху, но он только отмахивался — говорил, что это не для моих мозгов.

— Где он сейчас?

— Понятия не имею. Полгода назад он взял мои бабки и свалил в Питер. Сказал, что скоро вернется. Но до сих пор не приехал. Я звонил ему несколько раз, но номер не обслуживался: наверное, он потерял телефон.

Можайкин с такой наивностью рассказывал о приятеле, который уговорил его продать свою квартиру, подсадил на наркоту и фактически обчистил, что Стрежин невольно задумался об умственных способностях собеседника. Следователь был уверен, что Андрей с детства доминировал в их тандеме и цинично пользовался дружбой с более слабым Можайкиным.

— У Андрея были какие-нибудь интересы?

Можайкин задумчиво скривил морду.

— Он частенько куда-то сваливал, — ответил наркоман. — Однажды я за ним проследил. Андрюха как раз недавно купил по дешевке древнюю «шестерку» — то еще корыто! И пару раз в неделю куда-то на ней уезжал. Я умирал от любопытства. Спрятался в багажнике, Андрюха меня не заметил. Оказалось, что мы приехали в заброшенный детский лагерь. Он километров в сорока отсюда.

— И что Андрей там делал?

— Чувак, ты не поверишь, что я увидел! — чуть не поперхнувшись пивом, воскликнул Можайкин. — Я проследил за Андреем до одного домика. Их там куча, этих домов, но все они заброшенные стоят. Андрюха устроил в избе нечто вроде берлоги: заколотил окна досками, привез туда бензиновый генератор, провел электричество. У него там даже музыка играла! Песня такая блевотная, древняя попса, но он ее вечно напевал: «Мы встретимся снова, пусть свечи сгорели и кончился бал».

Можайкин прыснул от смеха. По какой-то непонятной причине воспоминания о явно ненормальном друге его веселили, и Стрежин в очередной раз засомневался в умственной полноценности собеседника. Можайкин прикончил пиво и с сожалением посмотрел на пустую бутылку.

— Чем он занимался в домике? — спросил Стрежин, когда наркоман закурил сигарету.

— Я особо не рассматривал, потому что боялся, что Андрюха может меня застукать. В гневе он просто бешеным становился. — Можайкин на мгновение помрачнел, словно вспомнил что-то неприятное, но затем снова расплылся в придурковатой улыбке. — Но я все равно заглянул в домик и увидел, как Андрюха орудует там лопатой. Он рыл пол, прикинь!

Все стало ясно. Стрежин понял, что теряет время: счет шел на минуты. Он приблизился к наркоману и строго спросил:

— Где именно расположен этот лагерь?

* * *

Мысли путались в голове. Сидя на холодном полу с зажатым за спиной ножом, Нелли не могла понять: каким образом выродок — она по-прежнему не могла (или боялась?) назвать его сыном — выяснил о ее существовании? Как он узнал о своем отце-чудовище? Почему решил пойти по его стопам? Как выследил ее? Какой обряд хотел завершить?

Размышления прервал громкий скрип люка на потолке. Лестница упала в темницу, и по ней спустился выродок. Нелли сжала за спиной нож, не сводя глаз с сына. Сверху, из распахнутого люка, доносилась песня «Мы встретимся снова», но Нелли научилась не обращать на нее внимания: мелодия звучала постоянно и в какой-то момент превратилась в фоновый шум.

— Очухалась, сука? — спросил выродок, криво ухмыльнувшись. — Готовься: пора завершить одно дельце.

Он приблизился к пленнице. Лезвие длинного ножа сверкнуло в его руке, и Нелли содрогнулась: ее кожа помнила, как похожим ножом Маг вырезал на ней дьявольские знаки. Он изуродовал ее ноги, руки и туловище, но по какой-то причине пощадил лицо. Теперь Нелли поняла, что он просто не закончил ритуал.

— Ты помнишь нашу последнюю ночь? — тихо сказал сын, и лица Нелли коснулось жаркое дыхание с запахом трав.

Она непонимающе посмотрела на выродка.

— Помнишь, как я прошептал тебе, что мы встретимся снова? — Он приблизил лицо и впился взглядом в глаза Нелли. — Ты умоляла тебя отпустить, но я сказал, что еще рано. И вошел в тебя. Помнишь?

Нелли затошнило. Безумные слова сына не укладывались в голове: откуда он знал о том, что произошло в подвале на даче Мага двадцать лет назад?

— Все просто, — словно прочитав немой вопрос на ее лице, сказал выродок. — Ты думаешь, что видишь перед собой сына. Но это не так.

Он расплылся в зловещей улыбке, и Нелли широко распахнула глаза, в ужасе ожидая его следующих слов.

— В девяносто седьмом у меня обнаружили рак. — Выродок чуть отстранился и задумчиво продолжил: — Врачи предлагали операцию, но я отказался: зачем продлевать на несколько месяцев существование в гниющем теле, когда можно даровать душе новую жизнь? Я увлекался магией и колдовством. И в одной книге встретил упоминание о метемпсихозе — переселении души из одного тела в другое. Я начал копать глубже. Нашел старинные манускрипты. Изучал тексты. Проводил эксперименты. И вскоре понял, как добиться цели: мою душу можно было переселить в ребенка, зачатого от моего семени во время особого ритуала. Первая фаза обряда завершилась смертью моего прежнего тела — я повесился на чердаке. Чтобы ты не сдохла раньше времени, я сообщил ментам, где тебя найти. — Выродок указал ножом на живот Нелли и хищно улыбнулся. — Моя душа подселилась в нашего ребенка. И затаилась в нем. Андрюша рос тихим мальчиком. Постепенно я заполучил контроль над его телом, но не до конца. Пришло время освободить мне место. Ритуал предписывает, что для его полного завершения мне потребуется чрево матери, выносившей мою новую плоть от моего семени. Теперь ты понимаешь, почему мы должны были встретиться снова?

Маг ощерился и наклонился к ней ближе, будто намереваясь поцеловать. Он думал, что Нелли по-прежнему связана. Закричав, она выдернула руку из-за спины и воткнула нож ему в грудь. Она целилась в сердце: с тихим хрустом лезвие проникло в плоть. Маг, охнув, повалился на бок, и на мгновение Нелли увидела, как посветлели его глаза, а черты лица смягчились — словно другая душа на секунду просияла сквозь обезумевшую личину маньяка. Нелли знала, что это был ее сын, и в его отчаянном взгляде она прочитала мольбу о помощи. Но уже в следующий миг лицо парня огрубело, а глаза вспыхнули злобой.

— Сука! — прохрипел он.

Нелли вскочила на ноги и бросилась к лестнице, черневшей в полоске света. Она почти выбралась наружу: руки и колени уперлись в земляной пол маленького домика с заколоченными окнами, как вдруг холодные ладони схватили ее за щиколотки.

Нелли закричала, но ее вопль утонул в звуках припева: «Мы встретимся снова, я верю в судьбу, я не умолял…»

* * *

Вечерний сумрак опустился на заброшенный детский лагерь. Десятки одноэтажных домиков прятались среди сосен. В каком из них искать Нелли? Стрежин достал пистолет и прислушался. Ему показалось, что откуда-то издалека доносятся мелодичные звуки песни. Спустя мгновение он разобрал слова: «Мы встретимся снова…»

Стрежин сорвался с места и побежал на звук. Вот и домик с заколоченными окнами и припаркованная рядом синяя «шестерка». Стрежин влетел на крыльцо и ударом плеча вынес дощатую дверь.

Его оглушила ревущая из колонок музыка — и дикий крик Нелли. Распластавшись возле отверстия в полу, она отбрыкивалась ногами от парня, который занес над ней длинный нож.

Стрежин выстрелил: пуля отбросила ублюдка к стене. Тяжело хрипя и истекая кровью из раны на груди, он изумленно таращился на своего убийцу, словно не мог поверить, что через несколько мгновений его жизнь навсегда оборвется. Стрежин помог Нелли подняться.

— Вы как? — спросил он.

Нелли не ответила. Рыдая, она прильнула к Стрежину, и он почувствовал дрожь, сотрясавшую худенькое тело. Ее сын замутненным взором посмотрел на мать и, умирая, на последнем выдохе беззвучно произнес три слова.

«Мы встретимся снова».

* * *

Спасибо, что прочитали) Группа ВК с моими рассказами: https://vk.com/anordibooks Подписывайтесь)

Показать полностью
109

Мы встретимся снова. Часть 1/2

Пальцы привычно сжимали пряди, ножницы срезали кончики волос: Нелли стригла клиента, когда по радио раздался бодрый голос диджея:

— А сейчас в нашем эфире программа по заявкам! И первый музыкальный привет прозвучит для мастера парикмахерской «Весна» — прекрасной Нелли! Слушатель с загадочным ником Маг просит передать для нее следующее: «Как я и обещал, мы встретимся снова». И пока Нелли ждет встречи с Магом, мы слушаем ретро-композицию группы «Маленький принц»!

Радиоэфир взорвался попсовой песней из восьмидесятых — приторной и тошнотворной. У Нелли подкосились ноги, ножницы в руках дрогнули.

— Нелька, ты слышала?! — воскликнула Вера, подстригавшая в соседнем кресле толстого мужика. — Тебе кто-то песню посвятил! Что это за Маг такой?

— Не иначе тайный поклонник, — ухмыльнулся в кресле клиент Нелли — и тут же ойкнул от боли, когда ножницы прихватили кончик его уха.

— Простите. — Нелли дрожащими руками положила на столик ножницы и потянулась за ватой и баночкой с перекисью водорода.

Мысли путались, и в голове эхом гремели зловещие строчки из песни: «Мы встретимся снова, я верю в судьбу…»

* * *

Виктор Стрежин, следователь Главного следственного управления по Санкт-Петербургу, рассматривал посетительницу, сидевшую напротив него в кабинете. Мозг автоматически фиксировал приметы: возраст — около тридцати пяти лет, бледное лицо с тонкими чертами, короткие темные волосы, одета в джинсы, ботинки и легкую куртку. Женщина сжимала в руках сумочку и растерянно таращилась на следователя большими, влажно блестевшими глазами.

— Вы по какому вопросу? — с недовольным видом спросил Стрежин. Его ждали допросы подозреваемых, и он хотел поскорее избавиться от посетительницы, уговорившей дежурного пропустить ее на беседу к следователю.

— Меня зовут Нелли Морозова, — торопливо произнесла женщина. — И мне нужно поговорить с Игорем Семеновичем Стрежиным. Он вел мое дело несколько лет назад.

— Его нет. Он на пенсии. — Стрежин нахмурился, услышав имя отца. — Рассказывайте, что случилось, да побыстрее, а то у меня и без вас дел невпроворот.

Морозова напряглась, осунулась. И начала свой рассказ:

— Двадцать лет назад я стала жертвой маньяка. Милиция и пресса прозвали его Магом: он вырезал на телах оккультные символы. Наверное, вы знаете об этих убийства, о них тогда весь Питер говорил.

Стрежин кивнул. В девяносто восьмом ему было тринадцать лет, но он помнил, как его отец, следователь Игорь Стрежин, дни и ночи пропадал на работе, выслеживая Мага.

— Он похитил меня, когда я возвращалась со школьной дискотеки, — отстраненно продолжала Морозова, будто события прошлых лет касались не ее, а кого-то другого. — Держал в подвале. Опаивал какими-то зельями. Вырезал на мне знаки. — Она закатала рукава куртки и продемонстрировала уродливые шрамы на коже — переплетенные геометрические фигуры и неразборчивые буквы, от вида которых Стрежин непроизвольно поморщился. — Маг целыми днями крутил одну мерзкую песню, «Мы встретимся снова». Меня до сих пор выворачивает, когда я ее слышу. Однажды он спустился в подвал и пообещал, что мы когда-нибудь вновь увидимся. А потом ушел.

Морозова замолчала. Губы ее дрожали, на глазах блестели слезы: слова давались ей с трудом. Стрежин в общих чертах знал, чем закончилось дело, и продолжил за нее:

— Оперативная группа нашла вас в подвале на даче Мага. И его тоже нашли: он повесился на чердаке.

Морозова судорожно вздохнула:

— Но он жив и вернулся за мной.

* * *

В парикмахерской было тихо. Вера ушла час назад, торопясь домой к мужу и детям. А Нелли осталась, спешить ей было некуда: ее никто не ждал. Отпустив последнего клиента, она подметала срезанные волосы на полу. И думала о том, какой же дурой и паникершой выставила себя перед следователем.

Молодого полицейского звали Виктор Игоревич Стрежин, и Нелли догадалась, что он был сыном Игоря Семеновича — следователя, который выслеживал Мага. Именно он вместе с оперативной группой вызволил ее из подвала, пока труп маньяка болтался на веревке под чердачным потолком.

Виктор Стрежин походил на отца: то же открытое лицо, волевой взгляд, тонкие губы — и слегка оттопыренные уши, придававшие ему хулиганский вид. Но, в отличие от Стрежина-старшего, молодой следователь показался Нелли черствым и безразличным.

Он с кислой миной выслушал рассказ о том, как недавно она стала ощущать чье-то присутствие за спиной — на улице, в магазине или в транспорте. Словно кто-то за ней следил. Подобные чувства преследовали ее и раньше (после плена она так и не смогла до конца восстановиться), но в последние дни тревога усилилась. Окончательно ее вывел из равновесия музыкальный привет по радио. Она надеялась поговорить с Игорем Семеновичем, чтобы попросить у него помощи — он был единственным человеком, который бы ей поверил. Но, по словам его сына, старый следователь давно отошел от дел.

Рассказ Нелли не впечатлил Стрежина-младшего. Он списал ощущения Нелли на повышенную нервную возбудимость, а сообщение на радио посчитал обыкновенным совпадением. Посоветовав в случае чего вызвать полицию, он выпроводил ее из кабинета.

Нелли горько усмехнулась: на что она рассчитывала? Неужели она правда думала, что следователь ей поверит и тут же кинется на поиски маньяка, о котором все давно забыли?

Она собрала волосы в совок и, развернувшись к мусорному ведру, застыла на месте: в кресле спиной к Нелли сидел посетитель. Увлеченная уборкой и размышлениями, она не заметила, как он зашел в парикмахерскую. В зеркале отражалось его лицо, но Нелли не успела его рассмотреть: ее взгляд приковали глаза мужчины. Черные, острые, злые — это были глаза Мага, которые она запомнила на всю жизнь.

* * *

— Не ожидал, — вместо приветствия проворчал отец, когда Виктор Стрежин приехал в его конуру на окраине Питера.

Они мало общались, виделись два-три раза в год — обычно в те дни, когда отцу становилось плохо, и его нужно было вновь уговорить лечь в больницу. Он бросил семью семнадцать лет назад — ушел к другой женщине, и Стрежин так и не смог его простить.

Старик выкуривал по две пачки в день, и его здоровье ухудшалось с каждым годом: никотин выжигал сосуды, концерогены разъедали легкие. Он с трудом передвигался, задыхаясь от приступов кашля и тяжелой одышки. С того момента, как они виделись в последний раз (Стрежин не смог вспомнить, когда это было: в прошлом году?), отец сильно похудел и напоминал скорее высохшую мумию, чем живого человека.

Опираясь на трость, старик прохромал в комнату, заваленную хламом. Воздух, пропитанный дымом и кислой вонью старых вещей, щекотал ноздри. На кухне гремели кастрюли и что-то скворчало: там хозяйничала Ирина, вторая жена отца, но Стрежин не стал с ней здороваться — для него она не существовала. Он хорошо помнил слезы матери, когда отец собирал вещи в чемодан, чтобы уйти к любовнице.

— Чего такой хмурый? — спросил старик, медленно усаживаясь на потертый диван. Недовольно мяукнув, с него соскочил драный кот. Стрежин даже не знал, какая кличка была у зверюги. Он устроился в кресле и внимательно посмотрел на отца.

— Позавчера ко мне обратилась молодая женщина по имени Нелли Морозова, — начал он. — Ты должен ее помнить.

Взгляд старика на мгновение затуманился: воспоминания прошлого захватили его мысли.

— Последняя жертва Мага, — медленно проговорил он. — Нам удалось ее спасти.

— Но она снова пропала. — Стрежин откинулся в кресле и сжал подлокотники. — Утром по сводкам я узнал, что ее коллега — мастер из парикмахерской «Весна» — заявила в полицию о том, что Нелли второй день не выходит на работу. На звонки не отвечает, дверь в квартиру не открывает.

— Она живет одна? — удивился отец.

— Получается, что да. Ты не интересовался ее судьбой?

Старик отрицательно покачал головой:

— После того, как мы ее нашли, родители сразу же увезли ее в Волхов — подальше от кошмара, что ей пришлось пережить. Они оборвали все контакты, и я не знаю, как сложилась ее судьба.

— Похоже, в какой-то момент она снова вернулась в Питер, — сказал Стрежин. — Работает парикмахером.

Покопавшись в карманах заношенных спортивных штанов, отец достал пачку «Петра» и закурил. Стрежин скривился, но ничего не сказал: ему надоело читать лекции о вреде курения. Он просто ждал, когда рано или поздно (почему-то он был уверен, что это случится ночью) раздастся звонок от Ирины и она сообщит, что его старик откинул копыта.

— Зачем она к тебе приходила? — спросил отец, выпуская сизый дым изо рта.

— Она утверждала, что Маг жив и преследует ее. Якобы перед своим самоубийством он сказал ей, что они встретятся снова. И все эти годы Морозова подсознательно ждала этого события. Последние дни ей мерещилось, что за ней кто-то наблюдает. А пару дней назад, когда она работала в парикмахерской, некий слушатель, представившийся Магом, посвятил ей на радио песню.

— «Мы встретимся снова»? — Отец помрачнел.

Стрежин кивнул.

— Я уже проверил: заявка на радио поступила с украденного телефона.

— И ты думаешь, что кто-то снова похитил Нелли?

— Пока я ничего не думаю. — Стрежин нахмурился. — У нас нет фактов, подтверждающих похищение Морозовой. Мы знаем только, что она второй день не выходит на работу и не отвечает на звонки.

— Но ты все равно считаешь, что облажался. — Старик пристально посмотрела на Стрежина, и под взглядом этих серых глаз ему стало неуютно: так отец смотрел на подозреваемых, когда работал следаком. — Ты не воспринял всерьез ее слова, и теперь ее жизни может угрожать опасность. Чему я тебя учил, Витя? Всегда быть внимательным.

Стрежин промолчал. Его злила правота отца. Он совершил ошибку, отмахнувшись от слов напуганной женщины, и теперь отчаянно хотел ее исправить.

— Мне нужны детали, — попросил Стрежин после затянувшийся паузы, наполненной сиплым дыханием отца и сигаретным дымом.

— Ты можешь прочитать их в материалах дела, — отмахнулся старик.

— Я хочу услышать их от тебя, — сказал Стрежин и, не удержавшись, съязвил: — В конце концов, кроме убийств других тем для общения у нас все равно не осталось.

Отец затянулся, звучно прокашлялся и углубился в воспоминания:

— Первый труп мы нашли в сентябре девяносто седьмого. Девочка-беспризорница со следами ритуального убийства, выброшенная как мусор в лесополосе. Ее кожа была испещрена оккультными знаками — Маг вырезал их ножом по живой плоти. Затем, спустя несколько недель, на окраинных пустырях мы обнаружили еще два трупа — опять беспризорница и проститутка с трассы. Их тела также были изрезаны символами. А потом Маг перешел на старшеклассниц. Первую он похитил за два дня до нового года.

— Он насиловал их?

Отец скривился, словно вопрос Стрежина пробудил воспоминания, которые он предпочел бы забыть навсегда.

— В некотором смысле, — просипел он. — Тела девчонок были чудовищно изуродованы: на них живого места не осталось от порезов с символами. В том числе на половых органах. Судмедэксперты обнаружили во влагалищах землю вперемешку со спермой. Экспертиза установила, чтобы это была земля с Шуваловского кладбища. Но выяснить, имело ли место само проникновение, патологоанатомам не удалось.

Стрежин содрогнулся, когда представил, через какие мучения прошли несчастные жертвы. Он вспомнил шрамы на руках Нелли Морозовой.

— А символы? Что они из себя представляли?

Отец пожал плечами:

— Хаотичные сплетения кругов, треугольников и крестов вперемешку с буквами неизвестного алфавита. Мы консультировались у историков и криптографов. Они утверждали, что похожие символы можно найти в средневековых манускриптах по оккультизму и черной магии. Например, подобные надписи встречаются в Книге Сойга, расшифровать которую до сих пор никому не удалось. Но зачем Маг их наносил — так и осталось загадкой. Мы обратились за помощью к экстрасенсам и колдунам, хотя лично я считаю их шарлатанами. Они сказали, что Маг проводил некий ритуал, но затруднились ответить, в чем заключался его смысл — ничего подобного они не встречали. Один из экстрасенсов уверял, что Маг получил доступ к древним знаниям, которые методично воплощал в жизнь — он словно проводил эксперименты. Я же считаю, что он просто был конченым психом.

— Как вы его нашли?

Отец потемнел лицом и отвел взгляд.

— Наши поиски ничего не дали. Маг тщательно заметал следы. Но спустя месяц после похищения Нелли Морозовой в милицию поступил звонок. Человек, представившийся Аркадием Голубенко, заявил, что держит девушку в подвале на своей даче. Он продиктовал адрес и повесил трубку. Информацию передали нам, и вместе с оперативной группой я выехал к даче. Возле нее мы обнаружили синюю «шестерку». Похожая машина была в ориентировке: ее видели недалеко от школы в тот вечер, когда после дискотеки Маг похитил Нелли. Мы приняли решение штурмовать дом. Когда мы в него проникли, то чуть не оглохли от гремевшей из колонок музыки.

— «Мы встретимся снова», — догадался Стрежин. Он смутно припоминал этот попсовый хит из восьмидесятых, но у него не было желания его переслушать.

— Да. — Отец кивнул. — По непонятной причине Магу нравилась эта песня. Мы обнаружили его на чердаке — голый и изрисованный кровавыми символами, он болтался на веревке под потолком. Как удалось потом выяснить, его действительно звали Аркадием Голубенко. Лысоватый низкорослый мужик пятидесяти лет, ничего примечательного. Экспертиза установила, что он повесился приблизительно за два часа до нашего прибытия. Знаки на его коже были нанесены кровью Нелли. Ее мы нашли в подвале. Девчонка была цела, но сильно истощена и напугана. Маг морил ее голодом, поил зельями, сваренными из Бог весть каких трав. Ее кожа кровоточила от порезов в виде оккультных знаков, но, к счастью, они не были смертельными, и Маг не изуродовал ее лицо, хотя поступал так с другими жертвами. В доме мы нашли колдовские амулеты, огромное количество свечей и зеркал, склянки с настойками, сушеных жаб, змей и крыс. Короче, обстановка напоминала декорации дешевого фильма ужасов. Мы обнаружили литературу по черной магии, а в камине — пепел от сожженных книг. Как установили эксперты, это были старинные манускрипты, но их содержание уничтожил огонь. Скорее всего, это были труды по черной магии.

— Почему Голубенко сообщил милиции, где найти Нелли?

— Для меня это до сих пор загадка. — Отец развел руками. — Думаю, у него просто поехала крыша.

— Кем он был?

— Ничтожеством. — Старик ухмыльнулся. — Его воспитывала мать, сутками пропадавшая на заводе. Отец неизвестен. Голубенко вырос в нищете. Окончил девять классов, отучился год на фельдшера, но его отчислили за неуспеваемость. Правда, в медучилище он нахватался примитивных знаний по хирургии. В армии не служил — плоскостопие. Вел тихое неприметное существование: жил в квартире, доставшейся от матери — по официальной версии она покончила с собой, хотя что-то мне подсказывает, что не все так чисто с ее смертью. Работал дворником. Семью не завел, с женщинами встречался редко. В девяностые, когда половине страны снесло башню, заинтересовался колдовством и прочей чертовщиной. Иногда проводил сеансы черной магии: привороты, порча, сглаз. В основном к нему обращались обиженные жизнью женщины. Некоторые из них потом признались, что он склонял их к интимной близости, но у него ничего не получалось — похоже, Голубенко был импотентом. И в какой-то момент его переклинило.

— Почему он похищал девушек?

— Кто ж знает? — Отец закурил вторую сигарету и продолжил: — Он мертв, и мы можем только догадываться о его мотивах. Нелли — единственная выжившая жертва — не смогла рассказать ничего конкретного. Он просто держал ее в подвале, заставлял пить дурманящие отвары. Большую часть времени она провела в бессознательном состоянии, приходя в себя от боли, когда Маг вырезал символы на ее коже. Я думаю, он проводил какой-то ритуал, и все его жертвы были подопытными кроликами.

— Почему он покончил с собой?

Отец на мгновение задумался: он посмотрел в окно, пожевал губу. Затянулся и выпустил дым.

— Вскрытие установило, что у него был рак желудка в терминальной стадии. Множественные метастазы. Возможно, он понимал, что жить ему в любом случае осталось недолго.

— У него мог быть сообщник?

— Нет. — Отец покачал головой. — В доме мы обнаружили отпечатки пальцев только Аркадия Голубенко. Нелли не упоминала о присутствии кого-то другого. У нас ни разу не возникло сомнений в виновности Голубенко.

— Тогда кто мог оставить сообщение на радио? Нелли утверждает, что она никому не говорила о последних словах Мага — о том, что они встретятся снова.

Отец затянулся в последний раз и, выдохнув сизый дым, раздавил окурок в переполненной пепельнице.

— Вот это тебе и предстоит выяснить, Виктор, — тихо сказал он. — Как бы то ни было, у Мага есть железное алиби.

— Алиби мертвеца. — Стрежин поднялся и, кивнув на прощание, вышел из комнаты.

* * *

Холод обжигал тело: Нелли лежала на земляном полу, и тьма обволакивала ее будто околоплодные воды в матке чудовища. Она не помнила, когда пришла в себя. Просто очнулась — и вокруг была чернота. Сколько времени она пробыла без сознания? Сутки? Двое?

Живот сводило от голода, глотку обжигало от жажды: как и двадцать лет назад, похититель доводил ее до полного истощения. Когда он набросился на нее в парикмахерской, Нелли не успела его рассмотреть, но нисколько не сомневалась — это был Маг. Она каждый день помнила о его прощальных словах: «Мы встретимся снова». Знала, что рано или поздно он за ней вернется. И этот час настал.

Нелли прикрыла глаза, пытаясь восстановить недавние события. Память зафиксировала резкий рывок человека в парикмахерской. Одной рукой он схватил ее за шею, а другой — приложил к лицу тряпку с резким дурманящим запахом трав. Нелли сделала судорожный вдох — и потеряла сознание.

Она вспомнила, как Маг похитил ее двадцать лет назад. Она возвращалась вечером после школьной дискотеки по закоулкам родного спального района — хотела срезать путь. Сзади раздались быстрые шаги. Когда Нелли обернулась, в тусклом свете фонарей она увидела невысокого лысоватого мужчину. Ничего другого рассмотреть она не успела: мужчина схватил ее за горло и приложил к лицу тряпку, пропитанную усыпляющим настоем. Очнулась она в подвале…

Нелли попробовала пошевелиться. Туго затянутые веревки связывали лодыжки и руки, заведенные за спину. Мышцы сводило судорогой от долгого нахождения в одной позе. Она перекатилась на спину — и отчаянно закричала. Слезы катились по щекам, горло саднило от вопля. Она знала: ее никто не услышит.

Истошный крик заглушала гремевшая за стенами темницы песня: «Мы встретимся снова, пусть свечи сгорели и кончился бал, мы встретимся снова…»

* * *

— Нелька немного замкнутая, — сообщила Вера Измайлова, мастер мужского зала парикмахерской «Весна», когда Стрежин приехал с ней побеседовать. — Она ни с кем особо не общается, кроме как со мной.

— Вас можно назвать подругами? — Стрежин внимательно следил за реакцией пухленькой парикмахерши.

Они устроились в тесной комнатушке, в которой сотрудницы «Весны» обедали и пили чай в перерывах. На облупленной стене висел календарь с фотографией Стаса Михайлова, на столе сгрудились чашки и открытая коробка с печеньями. Измайлова предложила следователю напиток, но он отказался.

— Да, мы близкие подруги, — сказала парикмахерша после небольшой паузы. — Нелька о многом со мной делится. Она живет в Питере одна, квартиру снимает. Отец у нее умер, мать осталась в Волхове, но Нелька с ней не общается.

— Почему?

Измайлова пожала плечами.

— Мать у нее слишком набожная, все время читала ей нотации. Нельке это надоело, и лет пять назад она вернулась в родной Питер. Вы же знаете, что она здесь родилась и выросла?

Стрежин кивнул и поспешил задать следующий вопрос: он не любил, когда собеседник перехватывал инициативу в разговоре.

— Нелли встречалась с мужчинами?

— Нет. — Измайлова, состроив грустную мину, покачала головой. — Я же сказала, что она немного нелюдимая. Но после всего, что с ней случилось, это не удивительно. Ей трудно довериться людям, тем более мужикам. Правда, она два года была замужем, но потом развелась.

Стрежин вскинул брови: эта новость его удивила.

— Кем был ее муж?

— Да один местный забулдыга. Работает охранником в «Пятерочке». Ходил к нам стричься, все время подбивал к Нельке клинья, вот она и сдалась — решила попробовать семейную жизнь.

Измайлова картинно закатила глаза, давая понять, что замужество подруги ни к чему хорошему не привело.

— Почему они расстались?

— Не сошлись характерами, — ответила парикмахерша и с многозначительным видом добавила: — Пару раз Нелька приходила на работу с синяками.

Стрежин довольно кивнул: вот и первый подозреваемый нарисовался.

* * *

Стрежин нашел Владимира Захарова, бывшего мужа Нелли, в «Пятерочке» недалеко от парикмахерской. Тощий и сутулый, менее всего он походил на человека, призванного защищать магазин от воров или покупателей, разгневанных просроченным йогуртом.

— Почему вы развелись? — спросил Стрежин, когда Захаров с недовольной рожей отвел следователя в подсобку, где в полумраке тускло мерцали серым светом мониторы видеонаблюдения.

— Она странная какая-то, — скривился Захаров. — Хотя поначалу казалась мне интересной. На работе, в парикмахерской, она была приветливой и милой. Но когда мы стали жить вместе, она превратилась в мрачную затворницу. Постоянно плакала по ночам и жила как будто в вечном ожидании чего-то плохого. Иногда истерики устраивала — на тему того, что я ее не понимаю и не поддерживаю.

— Вы же в курсе, что ей пришлось пережить? — Стрежин удивленно посмотрел на охранника.

— Это было двадцать лет назад! — огрызнулся Захаров. — Если ей было так плохо, могла бы к психологу сходить или в церковь. Но мне зачем нервы трепать?!

— Поэтому вы ее поколачивали? — Стрежин припечатал Захарова взглядом, и тот стушевался.

— Послушай, командир, я не знаю, что тебе наговорила Верка, но я Нелли пальцем не трогал!

Его лицо предательски дернулось, и Стрежин усмехнулся: за годы работы следаком он научился видеть врунов насквозь.

— Вы общаетесь с Нелли?

— Да я ее уже полгода не видел. Стричься хожу в другую парикмахерскую. А в «Пятерочке» она и раньше ничего не покупала. Так, иногда пересекаемся на улице.

— Чем вы занимались два последних дня?

Захаров изумленно вылупился на Стрежина.

— Командир, постой-ка, ты что, меня подозреваешь? — возмутился он.

— Я задал вопрос. — Стрежин не сводил с охранника взгляда.

Захаров насупился и с вызовом ответил:

— Позавчера работал, потом бухал с Васьком, это кореш мой. Вчера снова работал, вечером и ночью зависал с Наташкой — продавщицей здесь работает.

— Васек и Наташка подтвердят ваши слова?

— А то! — Захаров ухмыльнулся, довольный тем, что у него нашлось алиби. — Командир, ты бы лучше не меня допрашивал, а Нелькину мамашу.

— Почему?

— Эта грымза постоянно изводила Нельку звонками. Просила ее вернуться в Волхов. Но Нелька наотрез отказывалась: мамаша в юности выносила ей мозги поучениями. После смерти отца Нелька вернулась в Питер и с матерью виделась редко.

— Вы думаете, Нелли могла поехать к ней?

Захаров пожал плечами.

— Черт ее знает. Говорю же — странная она. Иногда ей казалось, что за ней кто-то следит. Она нож потому и купила.

— Нож?

— Ну да. Складной нож, маленький такой. Прятала его в ботинках. Она даже летом в них ходила. В общем, лечиться ей надо.

Продолжение здесь

Группа ВК с моими рассказами: https://vk.com/anordibooks

Показать полностью
Отличная работа, все прочитано!