CreepyStory

Сегодня мы с вами поговорим о поездах - о том, куда можно добраться, сев в привычный вагон... или не добраться.

Автор: John Pesando. Мой перевод, вычитка: Sanyendis.

Оригинал можно прочитать здесь.

Я проснулся. Шершавое сидение подо мной и потёртые джинсы успели пропитаться потом. Казалось, я слышал тихий шорох, с которым восстанавливалось кровообращение в ногах. Мне снова снились дом, мама и папа, крыльцо, выходившее в старый сад…

Но когда глаза привыкли к свету, я понял, что всё ещё нахожусь в поезде.

Вагон, как всегда, был пуст. Я встал и потянулся. Вокруг валялись пустые консервные банки и коробки из-под съестного, воняло гниющим мусором и моим немытым телом. Месяц подходил к концу, со дня на день должно было наступить время переезда.

Я выглянул в окно. Вокруг, насколько хватало глаз, простирались бескрайние, заброшенные фермерские угодья, изредка перемежавшиеся полями и небольшими рощицами. Поезд мчался так, словно боялся опоздать к какой-то ведомой только ему одному цели. Каждый день я проводил по многу часов у окна, надеясь увидеть хоть что-то необычное.

Однако сегодня утром нужно было поработать. Я собрал все пустые коробки и аккуратно сложил в заднем правом углу вагона. Позавчера я складывал их слева, а вчера – расставил по полу, где они лежали с самого начала. Я, конечно, не знал, что именно приведёт к открытию двери, но обычно это происходило после того, как я складывал пустые коробки и банки в определённом порядке. По прошествии нескольких месяцев я понял, что поезд следует определённым правилам и, похоже, вознаграждает за их соблюдение.

По крайней мере, я на это надеялся: у меня не было и маковой росинки во рту уже целых два дня, а дверь в следующий вагон всё не открывалась.

Не стоило и пытаться пробраться туда силой, я давно это усвоил. Замок на двери оказался настолько прочным, что я только сильно порезался, пока пытался его выломать. Впрочем, до этого доходило, только когда меня полностью захлёстывало отчаяние, а пока, к счастью, до этого было далеко.

Я снова сложил коробки, на этот раз в алфавитном порядке по названиям содержимого, а потом рассортировал по производителям. Когда и это не сработало, разложил по срокам годности, а потом перенёс в другой угол. Иногда коробки не помогали, и тогда можно было попробовать другие способы. Иногда срабатывала уборка, мытьё ванной комнаты и тому подобные мелочи. Я не знал, чего именно сейчас хочет поезд, но предполагал, что он ценит тяжёлую работу.

Через несколько часов такого времяпрепровождения я почувствовал, что слишком устал, и присел на одно из сидений. Уставившись на закрытую дверь, я прислушивался к звукам поезда, спешащего к своему недостижимому пункту назначения. За этой дверью меня ждали еда и вода… При одной мысли об этом я невольно облизнул губы, а желудок отозвался протестующей трелью. Что я сделал не так?

Для начала – сел в поезд.

Несколько месяцев назад я собрался навестить родственников. Начинался самый обычный вечер, вокруг было полно людей. Я устал после работы и примерно через час монотонного пути задремал. А когда проснулся, на улице уже рассвело, а в вагоне не было ни души, хотя в остальном всё осталось по-прежнему. Я, конечно, запаниковал. Кричал, пытался открыть двери, пробовал связаться с машинистом и даже хотел разбить окно, но поезд ехал так быстро, что это было равносильно самоубийству. Исчерпав все варианты, я решил подождать: поезд рано или поздно остановится, подумал я, и тогда я пойму, что происходит.

За окном не менялись времена года и не наступала ночь; даже пейзаж выглядел точно так же, как в тот день, когда я сел в вагон. Я много размышлял об этом и даже попытался, от нечего делать, подсчитать, сколько уже должен был проехать поезд, учитывая, что он двигался всё время по прямой с такой скоростью. Вышло, что я уже обогнул бы Землю не менее пяти раз. Но местность и не думала меняться. Никаких признаков океана, только бескрайние поля.

Я порылся в мусоре, пытаясь найти что-нибудь съестное, хотя и прекрасно знал, что там ничего не осталось. Прошло ещё полчаса. Я принялся вышагивать по вагону, пытаясь не смотреть на запертую дверь. Маленький красный огонёк, горевший в левом верхнем углу рамы, предупреждал пассажиров, что поезд движется, а дверь заперта. Когда приходило время сменить вагон, свет становился зелёным. Но дверь оставалась открыта всего несколько минут, а потом огонёк снова загорался красным. Однажды я пропустил этот сигнал.

Ни за что больше не допущу такого.

Поначалу я думал, что кто-то играет со мной. В первый день я высунул голову в окно и увидел, что по-прежнему нахожусь в третьем вагоне спереди. Не имея возможности выбраться наружу, я был вынужден ждать, пока не загорится зелёный свет. В первый день второго месяца, уже в новом вагоне, я снова выглянул в окно, чтобы понять, насколько я приблизился к голове состава… и увидел, что всё ещё нахожусь в третьем вагоне. Поезд выглядел, как обычно, я, определённо, переходил из вагона в вагон… Это казалось совершенно невозможным.

Неужели я сошёл с ума? Нет, всё вокруг выглядело слишком реальным. Не в силах разобраться в происходящем, я экспериментировал и ждал, пытаясь вычислить правила, которым мне теперь предстоит следовать. На второй месяц свет довольно долго не загорался, и я начал думать, что мог разгневать поезд, выглядывая наружу.

Я всё ещё метался по вагону, размышляя обо всём этом, когда заметил вдруг, что свет стал зелёным.

Сердце пропустило удар, я бросился к двери. Иногда лампочка оставалась зелёной всего около минуты, иногда – чуть дольше. Прошло не так много времени, чтобы я успел установить точную закономерность. В тот момент я не думал, а просто действовал. Я взялся за ручку и дёрнул дверь на себя.

Пространство между вагонами – вот мой единственный шанс раз в месяц оказаться на улице. Но к тому времени я всегда был уже страшно голоден и испытывал слишком сильное волнение, чтобы насладиться этим моментом. Едва сдерживая нетерпение, я ждал, когда лампочка над дверью следующего вагона загорится зелёным. Наконец это произошло, точно по расписанию. Я открыл дверь и заглянул в следующий вагон.

Он был чист, воздух пах свежестью, а в дальнем конце лежали сложенные аккуратной стопкой вещи. Метнувшись вперёд, я упал на колени, протягивая руки к еде и воде. Дверь за спиной снова тихо закрылась, а лампочка стала красной. Поезд проявил ко мне милосердие. Я рыдал, перебирая запасы – передо мной лежали совершено обычные продукты питания и напитки. Какое-то время мне казалось, что поезд следит за тем, как я питаюсь: в первый и второй месяц в новых «поставках» появлялось больше той еды, что я съедал до этого в первую очередь. Но теперь я не видел в выборе продуктов никаких закономерностей. Может, поезд уже не так пристально присматривал за мной? Я не знал. Я вообще ничего не знал.

Я откусил кусочек хлеба. Он был свежим и вкусным, и я громко застонал от удовольствия. Неземное наслаждение – съесть, наконец-то, что-то свежее. Однако еду следовало беречь, и пусть тело требовало немедленно набить желудок, я старался действовать экономно.

Я как раз заканчивал составлять каталог продуктов, когда случилось невообразимое: за окном пронёсся другой поезд.

Я прижался к стеклу, вглядываясь в окна проносящихся мимо вагонов. Никого… Никого… Снова никого. Сердце колотилось, почти выпрыгивая из груди.

И вот, когда передо мной показался последний вагон, я увидел девушку, прижавшуюся к стеклу, как и я сам. На её лице застыло затравленное выражение. На короткую секунду наши глаза встретились, и мне показалось, что я вижу в них историю куда более печальную, чем моя собственная. Сколько уже она едет в этом поезде? Она что-то сказала, но я, конечно, не расслышал. Её губы шевельнулись, а в следующее мгновение она уже пропала из виду.

Я смотрел, как уносится вдаль другой поезд, а потом просто опустился без сил на сидение. Не знаю, сколько я так просидел, непроизвольно сжимая и разжимая кулаки. Я смотрел на коробки с едой, на проносящиеся за окном пейзажи, на другие сидения, снова на еду, снова за окно…

Наконец я принял решение.

Схватив со стены аварийный молоток, я подошёл к окну. С отчаянным криком я изо всех сил ударил по стеклу. С громким треском окно разбилось, осколки посыпались на пол, оставив неровный пролом с зазубренными краями. Сделав глубокий вдох, я подтянулся и встал, опираясь об оконную раму. Кусочки стекла больно врезались в ладони, но я держался крепко.

‑ Никто не должен так жить, ‑ сказал я вслух. Рельсы проносились внизу, как лента старой кинохроники.

Я прыгнул.

…Я распахнул глаза, тут же сощурившись от яркого света. Руки нашли что-то мягкое. Чувства вернулись ко мне, и меня охватил ужас.

Я всё ещё находился в поезде. Я лежал на полу того же вагона, из которого только что выпрыгнул.

Пережитое отняло у меня остаток сил. Я просто лежал там, где меня положили, и смотрел в потолок. Он был раскрашен так, что напоминал небо.

Закрыв глаза, я мечтал оказаться дома.

Больше историй - на нашем с Sanyendis ТГ-канале, Сказки старого дворфа. Подписка и отзыв - лучшая благодарность за работу.

А ещё с недавних пор некоторые наши рассказы можно послушать. Озвучкой этой истории занимался уважаемый Сасквоч Буковски:

– Нам нужен медиум, – вернула меня к реальности сестра, - она поможет вспомнить события того вечера, когда тебя похитили. Память имеет свойство цепной реакции – вспомнишь, что тогда произошло – начнёшь вспоминать постепенно и своё прошлое. Нужно только дать толчок. Понимаешь?

– Да, конечно, только я не уверена, что хочу всё это вспоминать. Что-то у меня нехорошие предчувствия.

– Тогда ты будешь всю жизнь мучиться неизвестностью, – настаивала Лиза, – лучше знать горькую правду, чем мучиться от неизвестности.

– Да, поняла я, поняла, – оборвала её нравоучения я, – у тебя есть знакомая гадалка? Или как там их сейчас называют – экстрасенс?

– У меня есть одна знакомая, – заговорческим голосом шепнула сестра, – она практикует магию уже года два. О ней хорошие отзывы. Многим знакомым помогла.

– Ох, никогда не верила этим шарлатанам, но, похоже, что ты не отстанешь.

Через два часа мы уже стояли на пороге покосившегося от старости домика и стучали в дощатую дверь. Открыла нам обычная пятидесятилетняя тётка в спортивном костюме. Оглядела пространство за нами, хмыкнула, недоверчиво покосившись на мою Шкоду, и пригласила в комнату. В тёмной комнате, увешанной травами, колдунья не показалась мне такой уж современной. Её взгляд стал строгим и пронзительным.

– Сядь, и смотри в зеркало, – приказала ведьма, усадив на деревянный стул, – и молчи.

Я подивилась такой грубости. А сестра, только радостно улыбаясь, закивала головой и села на стульчик в углу. Тётка замахала руками и стала шептать под нос заклинания, вводя в транс. Поразилась таким поворотом.

Она даже не спросила имени. Бабка его уже знала. Видимо, Лиза договорилась с ней по телефону и всё рассказала. Зеркало помутнело, а потом я увидела маму. Та, как будто ждала. Внимательно рассмотрела меня – нахмурилась, увидела Лизу – улыбнулась. Заунывным грубым голосом экстрасенс начала, словно молитву давать наставления. Выглядело это сначала нелепо, но, потом, когда эта женщина начала говорить то, чего знать никак не могла, меня это напугало.

– Врата в мир мёртвых открыты. Прах в подземельях обретает силу. Я вижу ненависть в глазах мёртвых. Вы что-то отобрали у них. Они хотят вернуть это и забрать вместе с вашими жизнями.

– Что это? – шепнула Лиза из своего угла, – что мы забрали?

– С восходом мёртвой звезды свет озарит сумрак, – невозмутимо продолжала бабка, – на холодной глыбе из льда и камня он сотворит новую жизнь.

– Кто он? – сквозь зубы процедила Лиза, – можно поточнее?

– В подземных пещерах древние руны оставили нам память о погибших за родину духов безликих.

– Ничего не понятно….

– Погибших за новую расу не счесть. Я вижу! Я вижу посох с серебряным набалдашником! Вот что вы забрали у него! И какой-то свёрток в тумане! Это книга! На ней написано, что это – Книга крови. У вас есть то, что вам не принадлежит.

– Да, точно у нашей матери была такая трость, а вот Книги крови я что-то не припомню.

– Верните мне её! – изменившимся страшным мужским голосом сказала гадалка, – и посох! Я – Повелитель душ!

Лицо матери исказилось. Очертания фигуры размылись, из-под верхней губы показались клыки. Зрачки расширились. Хищно облизнувшись, она уже собиралась сделать шаг к нам, когда её откинуло в сторону, а на её месте показался мужчина в сером, старомодном плаще. Я отскочила, схватила Лизу за руку и рванула к двери. Выбегая из комнаты, напоследок обернулась и увидела, как клыкастый укусил горло гадалки и пил её кровь.

Вампир принёс запахи подземелья, сырости и тлена. Так пахнет мир мёртвых. При виде крови вместо страха почувствовала лёгкое головокружение и голод. Захотелось присоединиться к пиршеству! Но Лиза вовремя потащила за собой. Мы выскочили за дверь, запрыгнули в машину, и полетели прочь от этого жуткого места.

– Что это было?! – дрогнувшим голосом просипела Лиза, вцепившись мёртвой хваткой в руль автомобиля. – Ты это видела? Он убил её! Он её убил! Мы едем в полицию. Господи. Что за псих? Он что, за зеркалом всё это время стоял?

– В полицию нельзя, – твёрдо ответила я, – что-то мне подсказывает, что вся эта история как-то связано с той книгой, о которой мне мать рассказывала в детстве.

– Значит, ты вспомнила?

– Да, кое-что.

– И где сейчас эта книга?

– Я не знаю.

– Ты не знаешь?! И что же нам теперь делать? Этот сумасшедший будет искать нас. Ведь мы всё видели…. Видели, как он….

– Поехали к твоему детективу. Как там его – Петр Олегович? Всё расскажем, может совет дельный даст.

– Ты же не отдашь этому маньяку вещи нашей матери?

– Нет, конечно. Мы найдём им другое применение.

Детектив оказался на месте. Мужчина в преклонных годах, одет в чёрный костюм тройку. В глазах его читалась уверенность, спокойствие и сила духа. Он напоил нас горячим чаем и предложил шоколадных конфет. Я рассказа детективу всё с того момента, как я очнулась привязанная к больничной койке.

Он внимательно слушал, молча кивал и под конец встречи пообещал сделать всё возможное и бесцеремонно выпроводил нас. Сложилось впечатление, что он не поверил ни единому слову и смотрел на меня, как на умалишённую. Похоже, что на детектива рассчитывать не стоило, впрочем, как и на полицию.

По дороге домой Лиза вспомнила, что мой бывший муж Эдуард, заходил за своими вещами. Скорее всего, он и прихватил мамину трость и Книгу крови. Я была возмущена подобной наглостью. Ведь это – фамильные ценности. Наша память о погибшей матери. Как он мог?

Рано утром, без пробок на дорогах, мы добрались до дома бывшего минут за пятнадцать. Увидев на пороге свою пропавшую бывшую жену, он упал в обморок. Лиза окатила его холодной водой из стакана и набросилась с расспросами.

– Ты забрал мамину книгу и трость?! – гневно выпалила она,– если не вернёшь их….

– Я…. Я…. Не пойму о чём ты…. – растерялся парень, – какая трость?

– Мы немедленно пойдём полицию, если ты сию же секунду не расскажешь нам, где они, – надрывалась сестра, обыскивая квартиру.

– А…. Я вспомнил, – признался Эдик, – у меня их нет. Я продал их одному антиквару. Честно говоря, думал, что за них дадут больше. Я готов заплатить….

– Нам не нужны деньги! – вмешалась в разговор я, – кому ты их продал?! Где? Как?

– Я выставил их на продажу на сайте объявлений, – ответил виновато Эдуард, садясь за компьютерный стол, – сейчас посмотрю, как его звали.

– Потрудись уж….

– Я сам не знаю, что на меня нашло. Был сам не свой, будто во сне.

– Ты сможешь вычислить по ip-адресу покупателя? Ты ведь – программист.

– Да, сейчас. Но это займёт некоторое время.

Адрес нашелся, а вместо имени говорящий «ник» – Воланд. Лиза тем временем уже набрала номер телефона Петра Олеговича и попросила узнать кто живёт по этому адресу. Детектив назначил встречу на станции метро через час.  

Воланд может быть опасен и как-то связан со смертью матери и моим похищением. Петра Олеговича заметили издалека. Он, как истинный детектив, носил плащ и шляпу. Седая бородка делала его похожим на англичанина. Детектив предложил нам присесть на лавочку и заговорил:

– Мне удалось кое-что выяснить. Я чувствую себя виноватым за то, что не нашёл Светлану. Честно говоря, моё расследование полгода назад зашло в тупик. А вчера…. Сначала я вам не поверил, но потом сопоставил все факты, и ваше возвращение….. В общем, наведался в ту больницу. На седьмой этаж меня, разумеется, не пустили. Нужен особый пропуск. Даже персонал проверяют перед началом каждой смены. Прямо-таки секретный объект. Запустил дрон. Размером он не больше мухи, достал по случаю, с его помощью сделал ужасающие снимки. Вот.

Петр Олегович достал из чёрной папки конверт, в котором лежала пачка фотографий и продолжил:

– Все пациенты на седьмом этаже находятся в том же положении, как и вы недавно. Они все привязаны к кроватям. Это сейчас запрещено даже в психиатрических клиниках. Но самое ужасное что, что все они погружены в искусственную кому. Я проконсультировался с одним своим знакомым судмедэкспертом, и он предположил, что все пациенты являются донорами крови. Вся эта больница – целая биологическая лаборатория! Удивительно вообще, как удалось сбежать. Направить туда специальный отдел быстрого реагирования и освободить пленных не составит особого труда, но надо найти вершки – главного, который стоит за всем этим. Одних фотографий для раскрытия дела не достаточно. Я начал копать. Больница принадлежит роду Фирсовых – древний и богатый род, тянущийся ещё со средних веков. Один из них – Всеволод Брю….

Доклад детектива оборвался на полуслове, мелькнула сталь, и голова Петра Олеговича слетела с плеч и покатилась по бетонному полу. Брызнула кровь. Лиза завизжала и подскочила со скамейки. Всё происходило, словно в кошмарном сне. Пассажиры тоже заметили безголового человека, шатающегося на перроне и заливающего всё вокруг фонтаном крови. Началась паника. Люди бежали, сталкиваясь друг с другом и падали на серый кафель. Только сейчас я заметила, что и меня забрызгало кровью. В голове сработал какой-то выключатель, и дальше я не помнила, что происходило.

Когда мы ехали по трассе, обгоняя машины, Лиза рассказала, что там, в метро произошло нечто необъяснимое. Электричка превратилась в груду металла, множество людей пострадало, но самое удивительное произошло со мной. Я двигалась со скоростью клинка, рассекающего воздух. Вампир, вышедший из зеркала в комнате гадалки, отсёк голову детективу метательным ножом и пытался сделать это со мной. Но во мне пробудилась какая-то сверхъестественная сила, которая и спасла нас. Вампиру пришлось отступить. Он словно растаял в воздухе так же, как и появился.

– Что это было, чёрт побери! – выругалась Лиза, – во что мы с тобой впутались?!

– Вампиры…. – спокойно ответила я, – они существуют.

– Что ты такое говоришь?! Какие вампиры! Он отрубил Петру Олеговичу голову! Всё! Теперь нам точно нужно обратиться в полицию.

– Они и без нас уже всё знают. Наверняка кто-то уже позвонил, и на место происшествия едет следственная группа. В метро есть видеокамеры, так что нас тоже скоро найдут. Но они не смогут защитить. Сейчас на карту поставлены не только наши жизни. Рано или поздно он доберётся и до нас, и полиция не сможет его остановить. Готова поклясться, что видеокамеры не засекли этого вампира. Ты ведь видела собственными глазами, как он буквально испарился. Ещё чего доброго подозрения падут на нас. Ведь мы были ближе всех к детективу в момент его смерти.

– Да, ты права. Ты всегда была рассудительнее меня. Так, что нам теперь делать?

– Наведаемся к антиквару. Судя по навигатору, по адресу, который дал нам Эдик, находится антикварная лавка. Нужно действовать, пока он их не перепродал.

– Согласна, но справимся ли?

– Посмотрим. Гони туда. Возможно, нам повезёт, и мы успеем выкупить наши вещи.

Антикварная лавка оказалась совсем не такой, какой я её себе представляла. Рассчитывала на маленькую контору с колокольчиком за дверью, но это оказался трёхэтажный, современный дом в частном секторе, больше похожий на музей. Камеры видеонаблюдения, высокий забор, фруктовые деревья, большие арочные окна, занавешенные шторами. Над дверью, в самом деле, висела табличка, говорившая о том, что здесь находится антикварная лавка.

– Похоже, что магазин закрыт, – заключила сестра, заглушив двигатель, – что теперь будем делать? Тут повсюду – камеры.

– Подождём?

– Чего? 

– Я чувствую, что за нами следят.

– Кто? Где?

– Ты его не сможешь увидеть своими глазами. Он находится по ту сторону города – в сумеречной зоне.

– Что ещё за сумеречная зона. Света, ты меня пугаешь.

– Нужно спрятаться. С заходом солнца сюда нагрянет целый отряд вампиров, и мы одни не сможем с ними справиться. Нам понадобится помощь.

– Ага. Значит, ты всё-таки решилась обратиться в полицию.

– Нет. Мы обратимся в другую силовую структуру. Она называется – охотники за вампирами.

– Ха-ха. Очень смешно. То есть, ты хочешь заманить сюда вампиров и натравить на них охотников?

– Я говорю серьёзно. Ты ведь видела, что произошло в метро, видела собственными глазами. На твоих руках – кровь и – на моих. Мы в ответе за смерть того детектива. Это я во всём виновата.

– Ну, хватит самобичевания. Это не ты его убила. Меня больше удивляет. Как нашей матери удавалось столько лет скрывать от нас всё это….

– Ей пришлось постараться, чтобы мы жили нормальной жизнью и не видели крови, но, видимо, от судьбы не уйдёшь. А сейчас мне нужно сосредоточиться, чтобы связаться с охотниками за вампирами.

– Это что – телепатия? Сила мысли?

– Тихо! Не мешай.

С наступлением сумерек к антикварной лавке начали подтягиваться машины с тонированными стёклами. Пока ещё было не понятно, кто из них на светлой стороне, а кто – на тёмной. У ворот собралось человек сорок. Я оказалась права – за нами действительно следили, и что-то явно намечалось нехорошее. К вечеру погода совсем испортилась. Небо затянуло тучами, пошёл мокрый снег.

Мы сидели в своём укрытии – на чердаке заброшенного дома неподалёку, с явными признаками курятника. Пахло соломой и куриным помётом, но зато открывался хороший обзор на антикварную лавку. Решили выждать, пока тёмная и светлая стороны сойдутся в поединке, их силы истощатся, и пока они заняты, мы возьмём то, что нужно.

Первая стрела вылетела прямо из приоткрытого окна автомобиля и поразила вампира, который тут же рассыпался прахом. Потом послышались выстрелы и звон мечей. Охотники и вампиры перешли на ближний бой, но это уже происходило на участке. В доме зажёгся свет. Поле боя сместилось внутрь помещения

– Пора, – шепнула я сестре, и мы спустились по приставной лестнице на землю, словно шпионы прокрались во двор и поднялись по уличной лестнице на балкон второго этажа.

Вампиры двигались быстро, очень быстро, но и охотники не уступали им в скорости, силе и ловкости. В битве глаз человека улавливал их, как мелькающие тени или размытые силуэты. Снизу доносились звуки сражения, треск ломающейся мебели и звон бьющихся стёкол. Трость с серебряным набалдашником в виде головы козла и Книгу крови в потёртой кожаной обложке нашлась в шкафу за стеклянными распашными дверцами, а дверца закрыта на замочек. Ударила локтём по стеклу, но только больно ушибла руку. Стекло оказалось пуленепробиваемое. Труп хозяина дома мы обнаружили на лестнице. Он лежал вниз головой, раскинув руки. Человек. Лиза заметила ключик на его шее. Он подошёл к замку. Забрав артефакты, тем же путём вернулись в машину.

Домой возвращаться нельзя, и мы решили спать прямо в машине, откинув кресла сидений. Самое лучшее место для отсидки – побережье Финского залива, где морской бриз заглушал наш запах. Неизвестно, кто одержал верх в битве в доме антиквара. В любом случае обе стороны захотят владеть этими, по всей видимости, очень могущественными артефактами. Перед сном я долго наблюдала как чёрные и тяжёлые волны, обрушивались на берег. Никогда моя жизнь не будет прежней.

Треск и шум местной радиостанции заставил резко подскочить. Лиза крутила ручку магнитолы, настраивая звук.

«Бандитский Петербург полностью оправдывает своё название. Только этой ночью было совершено нападение на антикварную лавку, а в частной клинике Фирсовых произошёл теракт, – вещала диктор прокуренным голосом. Похоже, что охотники узнали о кормушке и логове вампиров. – В четыре утра прогремело несколько взрывов. Они оказались такой мощности, что от верхних этажей здания больницы остались только металлические конструкции».

– Видимо, конец шайки вампиров близок, – заметила Лиза, – до сих пор нам везло.

– Исчезнет один клан, его место займёт другой, – буркнула я, – их сотни.

– Ты-то откуда всё это знаешь?

– Потому что я – одна из них.

– Ты вампир? Ты серьёзно?

– Да. А как по твоему мне удалось выйти из искусственной комы и сбежать из больницы? Они приняли за свою, понимаешь? Кто-то заразил меня. Возможно, это был тот самый чумной доктор. Только я не понимаю, зачем?

– Сейчас нам нужно думать, как спастись, – сказала сестра, – даже, если ты – вампир, они не оставят тебя в живых, тем более – охотники на вампиров.

– Да. Ты права. Тебе удалось что-нибудь узнать из книги?

– Боюсь, что нет. Это – древний язык. Даже не представляю, какого народа.

–Дай-ка книгу сюда. Хм…. Это – язык вампиров. Ни один лингвист не сможет прочитать это.

– Но ты же – вампир. Ты должна уметь….

– Если это – Книга крови, то нужна кровь. Я думаю, что нужна моя кровь, кровь вампира, тогда я смогу понимать этот язык.

Перочинным ножиком, найденным бардачке, я сделала небольшой надрез на ладони и капнула несколько капель на обложку книги. Та отозвалась. Казалось, будто её страницы на долю секунды засветились, или это так упал свет на страницы. В общем, через минуту я уже смогла читать то, что было написано.

Помимо текста, написанного мудрёными знаками, в книге имелось множество рисунков, схем, пентаграмм, таблиц и даже – графиков. Самый настоящий научный труд. Кто мог написать эту книгу? Явно какой-то мудрый вампир-колдун далёкого средневековья.

– Смотри, – воскликнула Лиза, останавливая, когда я листала страницы фолианта, – знакомая вещица, – она указала на рисунок медальона.

– Точно, я уже его где-то видела.

– Это – мамин. Она никогда не снимала его даже, когда ходила в ванну и когда мы ездили пляж. С этим медальоном её и похоронили.

– Тут написано, что этот оберег скрывает в человеке его вампирскую сущность. Но стоит только снять его, как человек превращается в вампира, одержимого чувством неуёмного голода, накопившегося за то время, пока вампир носил этот оберег. Таких амулетов в мире всего несколько штук.

– А вот – и наш посох Повелителя душ. Что тут написано?

– С помощью этого посоха можно как вернуть вампиру его душу, для этого надо отыскать эту душу, блуждающую по земле, так и отнять.

– Хммм…. Вот оно как. И что это значит?

– Видимо, кто-то хочет власти.

– А ведь детектив что-то говорил про Всеволода перед смертью. Благодаря посоху этот вампир мог стать Повелителем и сейчас хочет вернуть эту вещь, чтобы порабощать души, а наша мать оберегала артефакт, за что и поплатилась?

– Да, всё указывает именно на это. И пока Всеволод жив, зверства не прекратятся. Вдвоём мы не справимся. Нам нужна помощь охотников.

– Но ведь ты – вампир, а они – охотники на вампиров. Я не думаю, что они нам помогут. Скорее заберут посох, а тебя убьют.

– Именно поэтому нам нужен амулет нашей матери.

– Но ведь он – в могиле.

– Я знаю. Мы должны достать его.

– Это – аморально, к тому же осквернение могил – это противозаконно.

– А держать людей, как сосуды для крови – это законно? Мы должны остановить этот кошмар любой ценой, иначе он никогда не закончится.

Полистав ещё немного книгу, я наткнулась на имя Всеволода Брюхоморозова. Место его обитания – сумеречный мир, тесно соседствующий с миром людей. Попасть туда можно только с помощью одного заклинания и порталов, которыми являются зеркала.

– И что теперь? – спросила Лиза, – ты правда веришь во всё это?

– А ты?

– Я уже не знаю, во что верить, а во что – нет. Нужно достать амулет, найти охотников и убить этого Всеволода. Это – единственный путь.

– Значит – на кладбище?

– Да.

– Насколько я знаю, вампиры боятся распятий, запаха чеснока и убить их можно, только пронзив сердце осиновым колом.

– Почти всё – сказки. На деле работает осиновый кол и солнечный свет, но не с высшим. Кстати, фонари лежат в багажнике, возьмём с собой.

На кладбище не оказалось ни единой живой души. Могилка выглядела ухоженной. Похоже, что сестра следила за ней. Когда увидела фотографию в рамке на деревянном кресте, на меня нахлынули воспоминания, и сжалось сердце. Слёзы подступили, но я пересилила себя. На небе светила полная луна и мы принялись за работу. Спустя два часа появилась деревянная крышка гроба.

Обессилено упали на землю, чтобы немного передохнуть. Крышка открыта. В теле, лежавшем внутри, уже не угадывался тот человек, которого мы помнили. Лиза, прижав рукав к носу, сорвала амулет и передала мне. Ещё через час могила приняла свой прежний вид.

Я почувствовала присутствие другого вампира. Он подкрался к нам практически бесшумно.

– Эти вещи тебе не принадлежат, – сказал спокойно он, – отдай их мне, и я оставлю вас в живых.

Со всех сторон нас окружили вампиры, не знаю, как это получилось. Они просто материализовались в воздухе. Лиза кинула мне осиновый кол, и я, поймав, направила его на грудь вампира.

– Ха, ха, ха, – в лицо рассмеялся Всеволод, – ни один смертный человек не сможет меня убить, – одной рукой он направил острие осины в сердце, – бей.

Поразилась глупости древнего, но отказываться от такого шанса не стала. Со всей силы вонзила осиновый кол в его сердце. Он покачнулся и с изумлением уставился на меня.

– Я не человек и даже не смертный, – прошептала в лицо шокированному клыкастику, вцепилась двумя руками в преобразовавшийся посох и, размахнувшись, снесла голову дезориентированному высшему. Артефакт по желанию владельца  превращался в мощное оружие против тварей. Надо – становился осиновым колом со всеми свойствами, мог выглядеть декоративной тростью, а мог стать мечом.

Направленные лучи двух мощных фонарей на обезглавленное тело не испепелили его, а подожгли. Горел вампир ярко, но недолго. Вспыхнувший луч посоха захватил в плен искривлённую душу, губы зашептали заклинание, и, когда белёсый силуэт испарился, я грохнулась в обморок, исчерпав все силы. Очнулась от тряски в знакомом авто.

– Всё закончилось? – спросила у Лизы.

– Когда ты пронзила сердце Всеволода, другие вампиры просто рассыпались прахом. Ты долго не приходила в сознание, поэтому решила ехать домой.

Я спокойно помылась в душе, позавтракала. Ночь выдалась трудная, но решение, которое приняла, оказалось ещё трудней. Написала сестре письмо, собрала малочисленные вещи и тихо вышла из квартиры. Пусть для всех я так и останусь пропавшей без вести. Прохладный воздух прояснил сознание. Пройдя квартал, почувствовала за спиной присутствие другого вампира.

– Добро пожаловать в семью, – от стены отделился главарь охотников.

– Спасибо. Будет много работы по освобождению душ, вы же присмотрите за сестрой?

Ещё пять человек вышли из тени. Стукнули кулаком в грудь, давая клятву. Когда они сняли маски, я не удивилась, увидев клыки. Но пусть это останется моей тайной, так же, как и посох, поменявший свой внешний вид на пояс с серебряной пряжкой в виде головы льва и змеиным языком – ключ к душам вампиров.

Конец

Паук со светло-бурыми пятнами на брюшке, образующими крест, энергично дёргал лапками, закручивая в белый кокон попавшуюся в сеть муху. Отрешённым взглядом наблюдала, как он старательно заворачивает свою жертву, как жадно блестят при этом его глаза. Не знаю, сколько так лежала, наблюдая за членистоногим, не имея возможности пошевелить даже пальцем.

«Какое сочное брюшко, – мелькнула в голове совершенно дикая мысль, – ох, о чём я думаю? Видимо, это – болезнь».

Когда сознание прояснилось, поняла, что лежу на спине и шевелить могу только зрачками. Похоже, что я полностью парализована. Дела совсем плохи. Голова пуста, как надувной шарик.

Огляделась. Маленькое помещение. Через приоткрытое окно в комнату струился свежий воздух, наполненный пьянящим морозным ароматом. Сколько запахов он нёс с собой! Нюх обострился настолько, что я чувствовала, чем пахнет собака, что бегает в другом квартале. Как же она воняет! Бездомная видимо. Вот, что-то нашла на земле. Похоже на кусок брошенного недоеденного бутерброда с ветчиной.

«Нет. Этого не может быть, – подумала, успокаивая разыгравшееся воображение. – Это – просто обонятельные и зрительные галлюцинации».

Попыталась встать. Голову наполнил туман, а перед глазами всё поплыло. Нет. Ещё слишком слаба. Что-то есть хочется. Снова этот паук. Кажется, он приближается. Какой он огромный!  Он ползёт сюда!  

Хорошо, что не могу двигаться. Так проще не привлекать внимание. Но какое же сочное у него брюшко! Пересохшее горло опалило жаром. Жажда нахлынула волной. Голод придал сил, тронул ниточки в голове, пробуждая рецепторы в теле. Нужно освободиться, выбраться отсюда, иначе, этот паук до меня доберётся!

В следующую секунду меня охватила настоящая паника. Почему привязана к кровати?! Может, я – буйная. Попыталась крикнуть, чтобы позвать на помощь, но из горла не вырвалось ни звука. Похоже, что голосовые связки, так же как и мышцы атрофировались. Дёрнулась, пытаясь приподнять голову, но резкая вспышка боли вновь сковала. Нужно восстановить силы.

Закрыла глаза и вскоре провалилась в тяжёлый болезненный сон. Приснилось унылое бетонное здание университета, студенты. Их лиц я не видела, они расплывались, смазывались. Показалось и быстро растаяло лицо матери, белое, как у призрака. Пронеслись какие-то отрывки из спектакля «Мастер и Маргарита».

Противный скрип двери вернул к реальности. Кто-то вошёл в комнату. Запах лекарств, ворвавшийся с гостем, говорил о том, что я всё-таки в больнице. Решила сделать вид, что сплю, но вошедший в помещение, похоже, уже знал, что это не так. Я буквально чувствовала, как на лице мужчины сияет предвкушающая улыбка, как от него исходят чёрные волны энергии. Мне вдруг стало страшно.

Едва слышное шарканье тапочек по полу, выложенному мраморной плиткой, возвестило о том, что доктор подошёл к кровати. В носу засвербело от множества запахов, что принёс он на своей одежде. Лекарство, мыло, резина, кровь, пот, спирт….

Да, он пьян!

– Ну, что? Проснулась? – саркастически ухмыляясь, процедил сквозь зубы мужчина. – Спящая красавица. Не пытайся меня одурачить. Я всё вижу. Сейчас выпьем одну интересную пилюлю, – разговаривая со мной, как с умалишенной, запихнул таблетку мне в рот. Сухое горло и распухший язык не позволили ей даже попасть в гортань. Доктор чертыхнулся, выхватил пилюлю и ненадолго ушёл, как оказалось, за стаканом с водой. Сначала он влил чуть живительной влаги, а потом сунул таблетку и снова залил воды. Чуть не задохнулась.

Видя, что захлёбываюсь, приподнял туловище от кровати. Распахнула глаза. Пока врач вливал воду, успела рассмотреть себя в зеркале, висевшем на стене: кости, обтянутые кожей, череп, как у инопланетянки, руки – тростиночки, привязанные ремнями к поручням кровати. Волосы висят неопрятными, жирными паклями. Господи, во что же я превратилась?! Сколько времени пролежала без сознания?!

«Нельзя глотать! Нельзя!» – звенело в воспалённом сознании. Еле ворочая языком, запихнула таблетку к щеке и с силой закрыла глаза, стараясь отстраниться от леденящего душу взгляда, и поскорее забыть то существо, которое увидела в зеркале. Неужели это правда – я?

– Надеюсь, характер у тебя не такой жгучий, как, тело? – язвительно зашептал чумной доктор. Так его прозвала про себя.

В следующую секунду ощутила прикосновение его влажного языка к левому уху. Вот извращенец! Сжала ладони в кулаки и слегка дёрнула головой вбок. Это движение явно порадовало эскулапа.

– Темпераментная!

Простыня медленно сползла с истощённого тела. От бессилия захотелось выть. Но, если я чувствую, то … Похоже, что чувствительность возвращается. Рецепторы тела начали работать…. Вдруг из коридора донёсся громкий страдальческий крик. Это пациент?

– Мммм…. – промычал недовольно чумной доктор, – мне нужно отлучиться на минутку. Никуда не уходи. Ха-ха-ха. Я загляну к тебе позже.

– Пётр Сергеевич! – послышался крик медсестры, – Пётр! Я вас ищу по всей больнице! Вы срочно нужны в первой палате.

– Что там опять?! – раздражённо рыкнул врач. – А вы на что? Ничего без меня сделать не можете?!

– Там. Он. Он….

– Что он?! Что он?! Как же вы все меня бесите!

Злость чумного доктора каким-то образом передалась и мне. Я впитывала эту чёрную энергию и наслаждалась. Неожиданно, она придала сил, пронеслась по венам, давая надежду. Когда доктор повернулся спиной, захотелось впиться зубами в эту нежную, сочную шею, с пульсирующими жилками.

Неужели я превратилась в зомби? Это – больница для зомби? Надо мной проводят опыты? Нет. Этого не может быть. Словно попала в фильм ужасов. Впрочем, что может быть ужаснее, чем очнуться в полностью парализованном теле. Послышалось удаляющееся шарканье тапочек. Щёлкнул замок.

«Дверь закрыли? – вспыхнула гневом, – меня ещё и заперли? Неужели я, привязанная к кровати ремнями, могу представлять опасность или сбежать?».

Слева, между шкафом и окном стояла стойка для капельниц с пустыми мешочками. Вот, значит, как. Меня пичкали всей этой химией? Я глянула на свои руки, поморщилась – кожа, да кости. Может, удастся освободиться от ремней? Надо попробовать.

Каждое движение давалось с невероятным трудом, но, по крайней мере, я начала понемногу двигаться. С силой зажмурила глаза, стиснула зубы, дёрнула руку на себя. Ещё раз! И ещё! Наконец, правую ладонь удалось освободить. Дышала, так, будто пробежала десять километров. Со второй рукой и ногами дело пошло легче.

Вдруг что-то липкое коснулось щеки. Перевела взгляд. Оказалось, пока освобождалась, задела одну почти невидимую паутинку, протянувшуюся от правого угла палаты к окну. По вискам скатились капельки пота. Блестящая в свете яркого солнца, порванная ниточка возвестила её хозяина о том, что ужин готов. Восемь глаз хищника засветились. Лапки его скользнули по паутинке, хелицеры и педипальцы зашевелились, предвкушая десерт.

«Не хочу стать мумией, – мелькнула мысль в голове, – не хочу умереть такой смертью. Только не так». Именно сейчас я осознала, насколько этот хищник огромен. Он больше меня и запросто догонит и утащит в своё паучье логово. От осознания немощности, охватила паника, которая переросла в злость. Я спасусь! Паук приближался, готовясь впиться в моё истощённое тело своими челюстями.

Прыжок! Я перекувыркнулась боком и упала с кровати с таким звуком, будто на пол бросили мешок с костями. Охотник упал на то место, где только что лежала добыча, и кромсал подушку. На одних руках поползла подальше. От страха мгновенно вспотела, ладони прилипали к полу. Тяжело и отрывисто дыша, добралась до капельницы и попыталась встать, хватаясь за неё, но ноги не слушались.

Зарычала от злости на саму себя, ударила кулаком по икрам, но боли не почувствовала. Может быть, это – просто страшный сон? Ущипнула за мочку уха – нет, не сон. Значит, нужно бороться за жизнь. Кто, в конце концов, сильнее – человек или паук? В данном случае паук, поэтому нужно использовать ум. Так-Так-Так. Как же выбраться отсюда?

Ключа от двери нет. Замки взламывать не умею. Вот-вот должен прийти чумной доктор и тогда меня снова привяжут к кровати. Или угробит паук. Если он, в самом деле, реален. Проверять не хотелось, поэтому вновь схватилась за стойку, подтянулась, дёрнула за трубки, вырвав две большие иглы – всё лучше, чем ничего.

Теперь, если монстр нападёт, я всажу иглы ему в глаза. В лицо ударил луч солнца. Окно! Если удастся до него доползти. Позвать на помощь. Впрочем, меня скорее привяжут к кровати, нежели спасут.

Паук тем временем весь подобрался, сжался, готовясь к новой атаке. Прыжок! Я пнула ногой стойку. Капельница упала, и паук, напоровшись на неё, полетел в окно. Раздался треск разбившегося стекла – чудовище вылетело на улицу! Я в каком-то исступлении, словно в кошмарном бреду поползла к двери.

Иглы от капельницы я использовала как ключ. Нужно спешить. Скоро сюда сбежится полбольницы. Руки тряслись. С замком пришлось повозиться, чтобы его открыть. Послышался спасительный щелчок, и я высунула голову через щель, осматривая коридор. Никого. Лишь в конце стоял, слегка покачиваясь, будто пьяный, мужик в полосатом больничном халате. Из его горла торчала толстая пластиковая трубка, через которую со свистом входил и выходил воздух.

У окна, напротив двери в палату приютилась инвалидная коляска. Стараясь не шуметь, я залезла в неё и покатила к лифту, изредка оглядываясь. Тот пациент по-прежнему стоял, тупо уставившись в стену. Когда я добралась до лифта и нажала на кнопку, он повернул голову на звук, и поплёлся ко мне. Сердце бешено стучало. Наконец, лифт прибыл. Двери закрылись в трёх метрах от больного в полосатом халате. Он тянул скрюченные пальцы, а в глазах плескался настоящий ужас.

Лифт остановился на третьем этаже!

«Нет, только не это, – снова мысленно заорала я, – если я сейчас встречусь с кем-то из персонала, то мне – конец».

Двери медленно разъехались. Здоровенный толстяк без нижней челюсти невозмутимо вошёл внутрь, нажимая на цокольный этаж «Б». Скованная страхом, прижалась в угол, но тот стоял спокойно. Его язык облизывал верхнюю губу, слюна капала на пол. Меня едва не вывернуло от омерзения. Лифт остановился на первом этаже, толстяк отстранился, пропуская коляску. Двери кабинки закрылись, и я с облегчением выдохнула.

«Может это ад? Но разве в аду есть больницы?»

В одной ночной рубашке выйти на улицу не могла, буду привлекать внимание. Плутая по лабиринтам немноголюдной больницы, отыскала туалет для инвалидов. Над раковиной висело небольшое зеркальце. Оттуда на меня смотрела измученная девочка. Глубоко провалившиеся глаза с тёмными кругами, бледная кожа, впалые щёки. Светлые когда-то волосы поредели, потемнели и спутались. Белые стежки шрамов покрывали шею и плечи. Такое ощущение, будто кожу сшивали по лоскутам, словно Франкенштейна.

Напившись вдоволь воды, я подставила лицо под холодную струю. Немного привела себя в порядок. Чтобы встать на ноги, пришлось попотеть. Словно ребёнок, заново училась ходить. Спустя полчаса постоянных растираний мышц, я могла спокойно передвигаться. А когда вышла, часы над стойкой регистрации уже показывали полдень.

Осторожно ступая босыми ногами по мраморному полу, добралась до гардероба и села на скамейку рядом. Минут через пять гардеробщица попросила присмотреть за вещами, пока она сбегает в буфет и купит что-то к чаю. Выдавила из себя измученную улыбку и, молча, кивнула. Не медля, подыскала себе подходящую одежду и сбежала.

На улице почувствовала себя гораздо лучше. В лицо ударил свежий морозный воздух, наполненный жизнью. Чувствовалось наступление холодной, сырой зимы. Погода испортилась. Охранник, куривший в сторонке, даже не глянул на меня.

«Не похоже, что это – ад, впрочем, кто сказал, что в аду обязательно должно быть жарко?»

Нужно как можно скорее убраться отсюда, пока пропажу не заметили. Побрела пешком. Куда идти? Электронное табло, висевшее у входа показывало два градуса тепла, число – 23 ноября, скорость ветра – 2 м/с. Решила идти до тех пор, пока не увижу знакомые места. Проходила строгие прямые улицы, мощёные камнем, дома, построенные в стиле «барокко» просторные площади, каналы, мосты, узорчатые ограды, монументальные и декоративные скульптуры. Санкт-Петербург за время моей «комы» ничуть не изменился.

Вскоре показалась серая гладь Невы, загрязнённая отходами сотен промышленных предприятий. Мимо с грохотом пролетел трамвай.

Решила довериться своей интуиции и шла на встречу солёному ветру.

Денег в кошельке, найденному в кармане, оказалось немного, на новую одежду явно не хватит. Жизнь людей, потерявших память, если верить фильмам, нелегка. Ведь у меня нет документов, только  несколько бумажек в кармане. Впрочем, этого хватит на аренду отеля.

Со стороны залива вдруг налетел порыв промозглого, сырого воздуха. Накинула капюшон, укуталась поплотнее в пальто. Поджала, разжала пальцы в чуть жмущих сапогах и побрела по пустынной набережной, ища взглядом недорогой отель. На перекрёстке я, словно громом поражённая, остановилась, увидев у обочины знакомую машину!

«Это – моя машина! – вспыхнула спасительная мысль. – Точно моя!»

Перебежала дорогу, не дожидаясь зелёного сигнала. Двери хэтчбека оказались заперты. Что делать? Дом где-то рядом. Обошла все ближайшие дворы, осмотрела каждый переулочек, но так ничего и не вспомнила. Потеряв надежду, упала на лавочку и запрокинула голову, глядя в хмурое унылое небо. Когда услышала знакомый голос, подскочила, словно ужаленная.

Мы стояли секунд десять друг напротив друга. Она – с двумя большими пакетами из супермаркета в руках, я – в синем пальто окрылённая радостью от встречи с родной сестрой. Сестра ниже меня ростом почти на голову, такая же светловолосая, как и я. Вот она уже висит на моей шее, что-то бормочет, и слёзы радости блестят на щеках.

– Где ты пропадала? – воскликнула она, впиваясь в меня взглядом, – мы объявили тебя в розыск полгода назад!

– Я не помню, – ответила тихо,– очнулась в больнице.

– В больнице?! Не может быть! Мы обзвонили все больницы и морги! Нам бы сообщили…. Бог ты мой! Пойдём-пойдём! Чего мы встали посреди улицы?!

– Я ничего не помню. Сюда привела интуиция. Как тебя зовут?

– Меня? Ты чего? Лиза – я. Сейчас, поднимемся, я сварю тебе кофе, и ты будешь как новенькая.

Открыла магнитным ключом подъездную дверь.

– Ты хоть помнишь своё имя?

– Нет. Я. Голова словно деревянная. Меня в больнице пичкали какими-то психотропными…. А у меня есть семья?

–Тебя зовут Света, – испуганно улыбнувшись, ответила Лиза. – Эммм…. Давай я тебе позже всё расскажу. Нужно отдохнуть, набраться сил. Проходи-проходи.

После двух выпитых чашек кофе и горячего душа стало намного легче, и мысли прояснились. Я буквально отскребала со своего измученного тела запахи больницы и ужаснулась тому, сколько на нём белых шрамов и следов от игл. Подставляя лицо горячим струям воды, думала о том, как узнать, что случилось. Ещё боялась за Лизу. Меня будут искать. В первую очередь навестят родственников.

После душа Лиза налетела с расспросами, но я ничего не могла ответить, только то, что украла пальто и деньги в больнице и сбежала. Про паука и чумного доктора промолчала. После небольшого перекуса жареной индейкой, легла отдохнуть и проспала почти сутки.

Утром обнаружила на полу сырые кости обглоданной индейки и ужаснулась. Дверь холодильника осталась распахнутой настежь и пищала. Неужели это я сделала? К счастью, Лиза ещё спала и ничего не видела. Закрыла холодильник и избавилась от улик, выбросив их в мусорное ведро, предварительно упаковав в газету.

– Что будешь делать? – спросила Лиза, потягиваясь и зевая. – Если не хочешь обращаться в полицию…. Ты сделала что-то противозаконное?

– Говорю же! Ничего не помню! Так что на счёт моей семьи?

– Эмммм…. Вы с мужем не ладили, – начала неохотно рассказывать сестра, – собирались развестись, но ты пропала и….. в общем, вы сейчас в разводе. А наша мать…. её убили.

– Как?! – ошарашенно воскликнула я. – Где? Кто это сделал?

– Не знаю, – ответила Лиза, – по версии следователя на вас налетел сильный смерч, когда вы вдвоём возвращались домой с премьеры спектакля.

– Что? Смерч? В Санкт-Петербурге? Ты серьёзно? От него пострадали только мы?

– Да, поэтому в версию полиции не поверила, нанимала частного детектива.

– Удалось что-то узнать?

– На том месте всё было залито кровью…. Я видела на видеозаписи, которую мне Петр Олегович отправлял.

– Запись с уличной видеокамеры?

–  Да. Но там только тени мелькают и всё. Это, в самом деле, нелепо звучит. Будто смерч подхватил маму и…. Она словно в мясорубку попала. А тебя унесло.

– Что за ерунда?

– Поэтому я и обратилась к частному детективу.

– Я хочу встретиться с этим детективом и кое-что рассказать ему про больницу. Меня там держали привязанной ремнями к койке. А доктор приставал ко мне.

– Почему ты сразу не сказала?! Нужно написать заявление в полицию.

– Нет, не стоит. Надо сперва выяснить, что там творится.

Мы замолчали.

По телевизору шло кулинарное шоу, где брутальный, накаченный повар в фартуке крутил ручку механической мясорубки, перемалывая мясо в фарш, и при этом улыбался. Его рельефные мускулы напрягались в такт движения руки. Вид свежей крови одурманил. Телевизор работал без звука, но и без того во мне вновь разбушевался голод.

Провела языком по своим острым зубам, сглотнула слюну и заставила себя отвести взгляд от экрана. Сомнений не осталось – полгода комы не прошли без последствий. Лиза, кажется, ничего не заметила. Она возбуждённо тараторила про детективное агентство, и глаза её блестели энтузиазмом.

«Может, я и вправду вампир? – мелькнула в голове мысль. – Это было бы забавно. Жаль, что всё это – сказки. А, может, нет? Может, на мне и на других пациентах проводили какие-то опыты?»

Если судить по фильмам, то, чтобы стать вампиром нужно или им родиться, или обратиться. Для превращения одного укуса мало. Нужно, чтобы укусивший вампир напоил своей кровью. Я призадумалась. Может, в той больнице как раз этим и занимались? Или чем-то похожим? Или у меня просто разыгралось воображение? Но я узнаю. Во всяком случае, всё тайное когда-нибудь становится явным.

Зрение совы, слух кошки, нюх собаки, скорость кобры, сила медведя и самое главное – вечная жизнь – всё это заманчивые привилегии, которыми обладает вампир. Только есть один минус – вампиры боятся солнечного света. Однако, мне нисколько не навредил солнечный свет, это я уже проверила на практике. Тогда, может быть, я – полувампир, как Блэйд или как то дитя из последней части «Сумерек»?

Окончание в следующем посте

Чердак. Глава 1/23

Чердак. Глава 2/23

Чердак. Глава 3/23

Чердак. Глава 5/23

Мирону не спалось, всё крутило живот после забродившего кефира, и он уже раз пять опорожнялся в своё ведро, забиваясь под раковину за шкафчик. Хотелось воды, во рту было сухо, и уже подташнивало, и он опасался, что вообще заболел.

Умереть в муках не хотелось, как раньше. Наверное, смирился, прижился даже так, как собака. Хуже собаки. Терпел в ожиданье, затаившись, стараясь лишний раз не шевелиться, слыша, как ходит по коридору ведьма, не хватало ещё привлечь внимание и тем разозлить…

Она, сука треклятая, действительно была ведьмой. А как иначе за столько лет не постарела совсем, не захирела, а напротив, молодела, словно у той яблочки какие молодильные при себе имелись.

«Сука, спи, терпи, старый паршивец», - уговаривал себя Мирон, но не получалось, так и сидел, мучился.

Вот шаги ведьмы затихли. Он собирался выбраться и попить воды и выставить ведро с нечистотами под крышкой за дверь кухни, зная, что Настя потом уберёт, но только успел выпить глоток воды, как ведьма была уже тут как тут. Он и замер, испугавшись так сильно, что начал икать, забыв и про воду, и про всё на свете.

- Что, падаль, жажда мучает? А ну пошёл к себе в конуру, живо! - громыхнула Эльвира Павловна и так жутко, с лютой злобой глянула, что Мирона мелкой дрожью накрыло, а живот заревел, и кишечник расслабился прямо в штаны. Она услышала, выругалась, пнула ногой прямо по почкам, Мирон отпустил края раковины, всхлипнул придушенно и упал на линолеум, ударившись животом.

- Паскуда старая, всё никак не сдохнешь, не угомонишься, - продолжала пинать по бокам Мирона носком домашних туфель разошедшаяся не на шутку Эльвира Павловна, не слыша ни его стонов, ни хрипов, ни тихой мольбы…

Он уже начал терять сознание, даже вдруг обрадовался, ощутив облегчение, что вот, наконец, и всё – конец его мучениям. Зазвонил домашний телефон. Настойчивая трель словно отрезвила ведьму, она остановила на полпути занесённую для удара ногу, замерла сама, затем вздрогнула. На взмокшем от пота лице на мгновение проступила дикая ярость, а затем сменилась растерянностью. Эльвира Павловна выпрямилась, вздохнула, буркнув себе под нос:

- Ах. Хватит с тебя, собака неблагодарная, - и поначалу медленно, а потом всё убыстряющееся походкой покинула кухню.

Мирон нашёл в себе силы уползти под раковину и забиться за шкаф, всё ещё надеясь сдохнуть и освободиться от всего сразу. Но едва прилёг на тряпьё и вонючий тонкий матрас, как провалился в сон, такой глубокий, что был сродни коме. И снилось ему прошлое, яркое, дышащее ощущениями и красками, что словно происходило сейчас взаправду.

Ведьма, как и предполагал Мирон, вернулась в комнату быстро и принесла поднос с едой, полным тёмной жидкости графином и пустым стаканом.

Она распустила свои волосы, красиво заколов густые пряди с вдруг совсем исчезнувшей сединой на затылке. Ярко накрасила губы, нарумянилась и принарядилась – и выглядела так молодо и страсть как хорошо, что Мирон, как зачарованный, смотрел на её изящную фигуру с женственными изгибами. Смотрел на её яркие красные, красивой формы губы, на длинные ресницы, вдыхал запах мускуса, жасмина и слегка резких благовоний, такой невероятно приятный запах, который был лучше всяких духов, что им словно невозможно было надышаться.

Помимо воли Мирон улыбнулся, вдруг так в присутствии женщины ему хорошо стало, и не волновало ничего вообще, кроме этой молодой красавицы, а та ласково и нежно улыбалась ему.

Но только стоило встретиться с ней взглядом, как Мирон стал тонуть в ледяном озере голубизны внутри её глаз. И страшно, и жутко ему вдруг стало, а едва отвёл глаза - полегчало, сразу пришёл в себя и вспомнил, кто она такая - и как он сам попал сюда.

- Ну что, любовничек, вижу, нравлюсь тебе сильно, как женщина, и оттого поладим, не так ли? Сыт будешь, а главное – цел и невредим, пусть и со мной рядом, там посмотрим, - продолжала она ласково, но вместе с тем настойчиво убеждать Мирона.

- Ведьма, не быть между нами того, чего хочешь… За кого ты меня принимаешь? За кобеля какого, кому стоит только кость кинуть да поманить – и придёт? Противно мне, неужели не видишь, не чувствуешь этого?! - гневно воскликнул Мирон и попытался встать со стула, но верёвки не дали, только в груди от усилий защемило, и в голове пусто стало, а в глазах чёрные точки, как мушки мелкие, роем закружились…

- Сопротивляешься, Мирон, и тем нравишься мне ещё больше. Сядь, успокойся, поешь, выпей, там полегчает – и окрепнешь. А когда я снова приду, больше церемониться не буду. Знай, что своё так или иначе возьму, - погрозила тонким пальцем с длинным наманикюренным ногтем. Затем встала легко и плавно и, звонко рассмеявшись, быстро ушла.

Только хлопнула за её спиной, как по волшебству, дверь, а в комнате пахнуть травами сильнее стало, но уже совсем не приятно, гадливо до тошноты, словно твари какие адские этот запах издавали…

Мирон сильно вздохнул и усмехнулся горько, разглядывая верёвки на запястьях и лодыжках, а они вдруг истлели сами по себе, и пепел исчез.

Он проморгался, зажмурился, руками пошевелил, ноги распрямил, встал. А жуть в сердце как прикипела, холодная, липкая, расползшаяся ознобом и мурашками по коже, противными такими, словно это муравьи бегают по его телу, шевеля своими крохотными лапками.

– Сука, - выдохнул снова и уселся обратно на стул, в желудке урчало от голода просто невыносимо, и он уставился на поднос с едой с мыслью, что, если бы ведьма хотела его отравить, не предлагала бы соглашение совсем иного рода. Мирон таки встал и, на подкашивающихся ногах добравшись до подноса, жадно принялся за еду.

Собаку и птицу Настя поместила в своей квартире в клетках, потому что у хозяйки места не было, решив, что избавится от живности в первую очередь чуть попозже.

Затем налила им воды, чтобы не сдохли раньше времени, и занялась едой для себя и подруги Людки, которая поесть очень любила, но от еды не толстела, как Настя. Все в её жилистом и ширококостном теле мгновенно сгорало. Да что сказать? У подруги и перистальтика была как у той утки, так же часто на горшок ходила.

Вот если бы и фигура ещё у неё была более женственной, хозяйка и Людку точно запрягла бы соблазнять мужиков. Но, увы, к подруге мужики не липли, что мухи, как к самой Насте.

Она помимо воли улыбнулась, ловко нарезая овощи для куриного супа и засыпая их в кипящую воду, затем помешала скворчащее на сковородке сало с луком. Теперь оставалось только забросить отмокающую от избытка крахмала, с утра почищенную картошку.

Телефонный звонок был от Тани, пышнотелой и богатой, но глупой и совершенно не привлекательной женщины, платившей Эльвире Павловне за эликсир для снижения аппетита. Любившей поговорить, точнее, вывалить, в общем-то глупые и по-детски наивные свои обиды на чужие плечи, которых в жизни Тани и не находилось, кроме как за деньги.

Иногда её звонки Эльвиру Павловну забавляли, однако чаще всего злили. Но злость свою она волевым усилием сдерживала, да так умело, что даже лицом к лицу, ни за что не догадаешься, если она внутри вся исходила паром, как чайник на плите.

- Да, Танечка, слушаю... - прокашлявшись, ласково отозвалась Эльвира Павловна, сконцентрировавшись и считая про себя сначала до десяти, затем ещё раз до десяти, пока не замедлилось биенье сердце, а дыханье не выровнялось. Пока она не успокоилась, вслушиваясь и поддакивая, где это требовалось болтливой тараторке Танечке, вкладывая в голос максимальный градус эмоций и сопереживания, сама же при этом усмехалась и качала головой, в который раз поражаясь, как можно такой вот, как Таня, тупоголовой на свете жить и при этом быть обеспеченной материально.

И сама себе на это Эльвира Павловна отвечала, что не иначе как быть для таких, как она сама, хищниц законной добычей на всех основаниях.

Вскоре она втянулась в разговор, попутно задавая вопросы, которые помогали прощупать все слабые места Тани. И наконец сама Эльвира Павловна заразилась неким азартом, который избавил от прежней ярости.

Поэтому и Мирон оказался совершенно забыт, словно и не было у неё не больше получаса назад приступа ярости и агрессии по отношению к старику.

Настроение Эльвиры Павловны улучшалось на глазах. Таня собиралась и дальше принимать эликсир, хвалилась крохотными, но такими значимыми для женщины успехами, а ещё упрашивала записать её на приём. И в этот момент расчётливая Эльвира Павловна встрепенулась, намеренно сказав, что в ближайшее время у неё все часы приёма расписаны. При этом едва удержалась от торжествующего смешка (успев вовремя прикрыть рот ладонью), когда Таня, едва не всхлипывая в трубку, стала умолять пойти ей навстречу, говоря, что заплатит вдвойне, а то и втройне к обычному тарифу.

- Хорошо, милая, - профессионально остановила Эльвира Павловна Таню на двойном тарифе, добавив, что постарается потеснить остальных заказчиков и выделить ей время и потом сразу перезвонить.

Внезапно желудок так сильно заурчал, что Эльвира Павловна едва не застонала, и голова тоже вдруг закружилась. Она чертыхнулась про себя, укоряя себя за забывчивость, ведь нельзя баловаться эликсиром и забывать о побочке – повышенном питании, а сильный голод и вовсе ни в коем случае не следует в таких случаях игнорировать.

Она вежливо попрощалась и, положив трубку, поспешила снова на кухню. Сейчас все мысли Эльвиры Павловны сконцентрировались на еде.

Людка всё никак не могла побороть простуду: кашляла, даже привычный ей хороший, что у того чернорабочего, аппетит снизился вдвойне. Она еле ковырялась вилкой в тарелке с картошкой, только суп съела, видимо специально, потому что знала о пользе куриного бульона.

Настя за подругу беспокоилась и думала при случае отдать свою порцию эликсира, который в зимнее время у капризной хозяйки было не заслужить и не выпросить. Не раз в плохом настроении Эльвира Павловна смеялась Насте в лицо и крутила пальцами фигу, безо всякого зазрения совести подсовывая её своим служанкам под нос.

Поэтому налив вторую стопку водки для Людки, она в который уже раз за эту неделю сказала, чтобы та улеглась на диван, закутавшись потеплее, и не забыла носки надеть из собачьей шерсти, которые Настя собственными руками связала с шерсти заманенных и схваченных для убоя животных. …

А что такого? Не пропадать же добру?! Настя действительно так считала, потому что от этой своей гнилой жизни стала совсем практичная по натуре, особенно когда животные попадались длинношёрстные и пушистые…

Твари на чердаке ведь тоже всё равно, лишь бы мясо свежее было и, желательно, живое, напуганное, чтобы вкуснее жрать.

Вот то, что сегодня нашла Настя: как собака, так и ворона – никуда, кроме как на корм твари, не годились. Поэтому от них надо сразу избавиться, отдать твари первоочерёдно, чтобы не сдохли от собственной доходяжности. Мало ли. Вот. Сейчас она как раз этим и займётся…

Обнаружив, что ворона уже практически оклемалась, значит, приманки совсем мало сожрала – сделала вывод Настя, подумав, что с этого хорошего будет только одно: тогда на чердаке полетает, твари ведь тоже разминаться надо. Настя вздохнула, повела плечами, покрутила шеей, разрабатывая её. Ох, как же она устала! Сейчас бы самой крепко и долго поспать, водки тоже выпить и не одну стопку, а так, чтобы забыть обо всём на свете, пусть оно и временно. Но, увы, она стиснула губы, сжала кулаки, понимая: нет, нельзя сейчас расслабляться, ещё столько всего нужно сделать...

И нарочно вспомнила про Мирона, про все, что случилось с ним, с ними обоими – такое жестокое и несправедливое. За обман и приворот Мирона Эльвирой Павловной следовало отомстить, не дожидаясь никакой кары свыше.

Ведь Настя уже давно убедилась, что нет в мире никакой справедливости, как и светлых сил, присматривающих за людьми сверху. Нет их. Иначе бы ничего подобного ни с Мироном, ни с ней не произошло.

И за всё это она воздаст сполна Эльвире Павловне, как только разведает все её секреты. А как только тварь даст потомство, она сбросит с плеч ненавистное ярмо и освободится как сама, так и Мирона с Людкой освободит, а хозяйку отравит крысиным ядом. Это самое простое, что она могла бы для треклятой ведьмы придумать. К тому же и яд в чулане имелся с тех времен, когда ещё в их доме крысы и мыши водились.

Она горько хмыкнула, утёрла рукой слёзы, выступившие от всё ещё тяжёлых, пусть и давнишних, но таких невыносимо реальных воспоминаний.

А следом нахлынувшая ярость разогнала кровь. На губах Насти появилась кривая ухмылка. Она приказала себе собраться и пошла на кухню за верёвкой для животных, за ножом и ключом от чердака, где лениво дремала в зимней спячке тварь, просыпающаяся разве что глубокой ночью для кормёжки. Только нужно было приманить её запахом свежей крови.

За кухонным окном сыпал крупный снег. В раковине накопилась посуда, и, вообще, кухня, как и квартира, требовала уборки. А что тогда делается в квартире у Людки? Совсем она, наверное, заросла пылью со своими болезнями, если Настя позволяет себе подобное распустительство?

Вот когда она, наконец, отомстит, то они все уедут куда подальше, но обязательно туда, где есть море. Настя всегда мечтала увидеть морскую гладь вблизи, вдохнуть запах соли и водорослей, погреть ноги в песке. Эх, снова накатили эти мечты, всегда они приходили не вовремя.

Дела постоянно звали её – в основном мелкие. Но их было так много плюс постоянная беготня от внезапных поручений хозяйки – это отнимало всё время. А еще, наверное, сказывался возраст, оттого и постоянная усталость. Не было у Насти уже той живости в теле, вот и не получалось успевать со всеми обязанностями, чтобы оставалось для себя свободное время.

Поэтому Настя постоянно недосыпала. Ведь для мести и своей сенсационной затеи (она собиралась написать книгу – обязательно будет фантастический бестселлер! – о хозяйке и всех тех, кого та замучила ради своего бессмертия и корыстных целей.) А для написания книги столько нужно надиктовать воспоминаний в диктофоны устаревших кнопочных телефонов, до коих хозяйке никогда не было никакого дела, и задуманное предстояло совершить Насте помимо основной работы.

Мирон в своём закутке еле дышал, погрузившись в сон, такой крепкий, что был близок к коме. Не слышал он ни жадного чавканья Эльвиры Павловны за столом, ни звона прибора, ни вкусных запахов разогретой в микроволновке пищи.

Не слышал он и того, как, побросав большую часть посуды в раковину, громко отрыгнув, ведьма ушла.

Мирон, находясь, на грани жизни и смерти в своём состоянии, сознанием улетел в прошлое, туда, где ещё в его сердце теплилась надежда…

Ведьма пришла, как и обещала. Вот взяла и появилась в комнате, а Мирон даже не слышал, ни как скрипнула дверь, ни её шагов, пока она не рассмеялась, рассмотрев, как он катается по полу и стонет, объятый жаром желания. Потому, что ведьма подлила афродизиака ему в еду.

Она присела рядом с ним, провела пальцами по густым светло-пшеничным волосам, взмокшим от пота, обдавая своим запахом, сладким и терпким – и таким для Мирона вдруг ставшим неожиданно приятным, что он помимо воли заскулил и тут же сжал зубы…

- Ну, ну, мой хороший, мой красивый, - приговаривала ведьма полушёпотом, хриплым и таким соблазнительным, что он застонал, чувствуя, как скручивает всё тело дугой.

- Я сейчас тебе помогу, сейчас полегчает…

Эльвира Павловна начала его раздевать своими тонкими пальчиками с длинными наманикюренными ногтями, ловко расстегивая пуговицы рубашки. Затем избавилась от ремня, стянула брюки и навалилась сверху, щекоча лицо Мирона своими чёрными и густыми волосами без седины.

- Сука, - хрипло выдавил он. - Треклятая сука, - пытался отвернуться от её напомаженных и оттого липких губ, но потом, когда её умелые руки оказались в его паху и стали ласкать вздыбленный член, то застонал, и всё забылось в болезненной лихорадке страсти.

Ведьма всегда была сверху, и с каждым оргазмом Мирон чувствовал, что отдаёт ей не только семя, но и свои силы. Она стонала и рычала по-звериному: ненасытная, настоящая дьявольская бестия, бесконечно долго мучила его в своё удовольствие. Пользовалась как каким сексуальным рабом. Но как же во время соития Мирону было хорошо, прямо до боли…

Только потом, когда ведьма, наконец, насытилась и ушла, Мирон ощутил опустошение и на коже невидимую едкую грязь, выступившую вместе с липким потом.

В комнате страшно воняло смесью мускуса и зверя, а он был так истощен, что даже не мог заснуть, просто лежал, пребывая в пустоте и терзаясь сильной жаждой, не в силах ни подняться, ни вообще о чем-то думать.

…Как-то совсем незаметно сон-воспоминание Мирона ушёл, сменившись просто сном без сновидений, исцеляющим и крепким.