Книжная лига

Четвёртую книгу открывает Сэм Гэмджи. Он же будет её и завершать. И первое, что бросается в глаза – его непривычное поведение. Он в унынии. Не сильно радостен и Фродо.
В этой главе произойдёт судьбоносная встреча с неясными перспективами. По факту, это встреча лицом к лицу с собственным, персонифицированным страхом Фродо и Сэма. Мордор пока ещё далёк и абстрактен, а вот тварь, тенью следующая за тобой по пятам, чтобы любой ценой завладеть Кольцом, абсолютно реальна и угрожает не только жизни, но и миссии. А встреча со страхами как лакмусовая бумажка выявляет всё глубоко скрытое в душе. Вся четвёртая книга это испытание героев на моральную прочность и выворачивание души каждого персонажа наизнанку. Но самый главный вопрос этой книги озвучивает Фродо:

'It's my doom, I think, to go to that Shadow yonder, so that a way will be found. But will good or evil show it to me?

Полагаю, это моя судьба идти туда, во Тьму, так что путь найдётся. Но добро или зло укажет мне его?

Кто такой и кем станет Голлум, добром или злом для Фродо, обратится ли его душа к свету или останется во тьме? Мы знаем, что Толкин не исключал другого пути развития истории в конце четвёртой книги и в Мордоре, и этот путь был гораздо более милосерден к Фродо. Условием этого пути был выбор Смиголом (я лучше буду называть его так, как его реально зовут) Света. А Свет, как мы вскоре выясним, причинял ему боль.
В четвёртой книге будет идти война за потерянную, заблудшую и, кажется, никому не нужную душу. От исхода этой войны зависит судьба как максимум Средиземья, и как минимум Фродо.

В начале четвёртой книги Фродо и Сэм спускаются с Эмин Муйла, в конце поднимаются на перевал Кирит Унгол. Они в каком-то смысле спускаются за Голлумом (хоть он спустился за ними, но встретились они внизу), а потом пытаются снова подняться все трое вверх, как будто тянут его за собой. Кому здесь повезло кого встретить, кто кому будет проводник и куда – всё запутано и необычно. Фродо нужно, чтобы Голлум вёл его в Мордор. Голлуму нужно Кольцо и оказаться чем дальше от Мордора, тем лучше, (он там уже был, ему не понравилось) соответственно, его бы очень устроила гибель Фродо. Но что вышло из их встречи в этой и следующих главах – это самое интересное, то, о чём вся четвёртая часть.

Фродо настроен не очень типично для героев ВК. Он говорит о том, что попасть в Мордор ему предопределено. Нечасто обычные жители Средиземья вот так смотрят на вещи (я не имею в виду всяких там волшебников). И это интересный момент. Если это предопределено, то что зависит от его решений и выбора? Зачем ты костеришь себя на чём свет стоит за промедление и плутание в горах, как Арагорн на Парт Галене корил себя за свои ошибки? Вот такой оценкой собственных действий Арагорна начиналась третья книга. Открываем четвёртую – здесь Фродо в красках живописует, какой он лузер. Но если направление и конечная точка маршрута предопределены, то что зависит от выбора героев? А, собственно, немного. Знак, плюс или минус. Как мы увидим из последующих глав, каждый шаг любого героя в ту или другую сторону (в сторону Добра или Зла в первую очередь, которые будут принимать разные обличья) будет либо давать надежду на благополучный исход миссии, либо играть на руку Саурону в частности и Злу вообще.
Даже если предопределено оказаться в Мордоре – большое значение имеет когда, как и в каком качестве ты там окажешься. И что ты там будешь делать. Так что Фродо прав, что он торопится. Не только потому, что дело срочное и война уже идёт повсюду. Война идёт в душе Фродо. И в этой главе мы это увидим. Надо успеть не только до того, как Саурон перебьёт полсредиземья, а ещё и до того, пока Кольцо не сделало своё чёрное дело с Фродо. Иначе он просто уже ничего не сможет сделать. Ему вообще куда ни кинь, всюду клин.

Фродо тяжело находиться на Эмин Муйле ещё и потому, что он там открыт взгляду Ока – того, которое он очень ясно видел в Зеркале, а начал видеть ещё в Ривенделле. И ощущал его постоянно. Око – это его ощущение воли Саурона. А не огромный глаз на башне. Фродо, поносив Кольцо, да ещё получив ранение моргульским кинжалом, стал очень чувствительным к проявлениям потустороннего, то есть духовного мира. И насколько же Саурон был в этом мире силён и страшен, Фродо стал чувствовать гораздо острее других. И в этом он очень хорошо поймёт Голлума – тот владел Кольцом очень долго, и так же чувствителен к таким вещам – он не выносит горящих глаз эльфов, света Солнца и Луны (они у Толкина не просто небесные тела), он тоже, как и Фродо, чувствует Око. То есть вИдение это – оно не из физического мира. Это вИдение духовным зрением.

Фродо принял свою судьбу в той части, что ему в Мордор, но не ждёт, когда случится так, что он там окажется, а активно ищет туда дорогу. «Судьбы ведут того, кто хочет, и влачат того, кто не хочет».
Фродо, конечно, не знает конкретно, что может включать в себя «evil». Вероятно он предполагал, что может попасть в плен. Там всё, что угодно, можно было предполагать. А Кольцо, без сомнения, эти предположения усиливало.

Что меня еще при первом прочтении этой главы зацепило – это живость и эмоциональность диалогов Фродо и Сэма и вообще повышенный эмоциональный градус происходящего. Любая фраза Фродо столько говорит о его внутреннем мире, состоянии и образе мыслей, так много об этом больше нигде не будет. Он здесь очень открыт и откровенен с Сэмом. Видно, что доверяет ему всецело и без лишних ушей может себе позволить сказать, что у него на душе. И разговоры с Сэмом очень психологически верные. Фродо от испуга за Сэма, который первый решил лезть со скал, чтобы не свалиться Фродо на голову, орёт на него и называет старым ослом – в реальной похожей жизненной ситуации именно так и будешь ругаться на кого-то. А Сэм здесь потихоньку пробует брать инициативу в свои руки.

Но сам Фродо не может ждать и сразу предпринимает попытку спуститься. Он считает, что воля Чёрной башни задерживает их. Как задерживала воля Сарумана троих охотников. И когда он начинает спуск, сверкает молния, раздаётся гром, налетает порыв ветра, а после грома слышится крик назгула. Фродо срывается и его «wailing cry» «жалобный крик» как будто эхом отвечает на этот крик.

Фродо ничего не видит – похоже на то, как тьма застилала ему глаза после ранения – его как будто выбросило, он провалился на какой-то момент в призрачный мир или он ощутил тьму, исходящую от назгула. Эта его обострённая чувствительность – она здесь почти как у Глорфинделя, только гораздо менее осознанная, и дальше она будет только расти.
А Сэм ему кричит: «Вернись!» И возвращение Фродо в привычный мир происходит с помощью Сэма и эльфийской верёвки. Но и сам он, как любой нормальный хоббит, даже оказавшись где-то по ту сторону, быстро берёт себя в руки и уже общается с Сэмом в своей ироничной манере.

`Stop chattering!' cried Frodo, now recovered enough to feel both amused and annoyed. 'Never mind your Gaffer! Are you trying to tell yourself you've got some rope in your pocket? If so, out with it!
`Yes, Mr. Frodo, in my pack and all. Carried it hundreds of miles and I'd clean forgotten it!'
`Then get busy and let an end down!'

«Замолчи сейчас же», - крикнул Фродо, уже пришедший в себя настолько, чтобы одновременно обрадоваться и рассердиться. «Забудь про Старикана! У тебя есть верёвка, об этом ты сейчас себе толкуешь? Если так, доставай её живо!»
«Да, мистер Фродо, в мешке она, как есть. Сотни миль тащил и не вспомнил даже!»
«Ну займись уже делом, спускай её ко мне!»

Серебряное свечение эльфийской верёвки отогнало темные чары и Фродо смог выбраться и из тьмы и с опасного уступа.
Эльфийская верёвка помогает Фродо и Сэму спуститься вниз (Фродо не желает ждать ни минуты). И кроме того, она возвращается к Сэму, как тот уверяет, когда он её «позвал». А перед этим он упомянул имя Галадриэль. Здесь видна разница в отношении Фродо и Сэма ко всему эльфийскому. Сэм доверяет эльфам безоговорочно, Фродо более скептичен, даже несмотря на очевидные, казалось бы, чудеса. Можно предположить, что дело уже немного в Кольце, (Голлум всё эльфийское вообще на дух не переносил) но скорее просто в характере Фродо и жизненном опыте.

Характер этот в этом диалоге про эльфийскую верёвку здесь проявляется сполна. Фродо вполне себе язва, он предлагает Сэму два объяснения возвращения верёвки на выбор – либо Сэм плохо завязал узел, либо верёвка перетёрлась. И наблюдает, как Сэм возмущён и тем и другим. Он искренне верит в то, что верёвка отозвалась на его зов. Фродо быстро сворачивает спор и говорит:

'It certainly came,' said Frodo, `and that's the chief thing. But now we've got to think of our next move. Night will be on us soon. How beautiful the stars are, and the Moon!'

«Без сомнения, она вернулась», - ответил Фродо, - «И это главное. Но нам нужно обдумать наш следующий шаг. Скоро наступит ночь. Как прекрасны звёзды и Луна!»

А всего где-то через две примерно недели будет: «no image of moon or star are left to me» - «…ни памяти о луне и звёздах не осталось мне».

Продолжение следует.

В результате вырос оазис свободного предпринимательства без налогов на доход, профсоюзов и политической оппозиции. Дубай называют лучшим доказательством правоты Хоппе: монархия лучше, чем демократия, потому что монарх заинтересован в долгосрочном благополучии своей территории, в то время, как временщики-демократы занимаются грабежом на выборных должностях. Стремительный подъём Дубая доказывает, что демократия и капитализм – не близнецы-братья. Нео-реакционер Куртис Ярвин отмечает, что эмиратом управляют, как компанией. Вместо граждан там клиенты, которые не ожидают от государства чего-то большего, чем то, что написано в договоре. В принципе, это недалеко от истины: в начале тысячелетия 95% жителей эмирата были иностранцами.

Правых либертарианцев привлекают в Дубае не сверкающие гигантские небоскрёбы, а радикальный плюрализм и готовность идти навстречу инвестору. Это не государство-корпорация. Это – страна с множеством систем, тестовый полигон для фантазий того же Ярвина.

Начало своего взлёта Дубай частично проспонсировал контрабандой золота в Индию в обход торговых ограничений. Хоть они не были колонией, их отношения с Британией всегда были тёплыми. Оставление бывшей мировой державой своих военно-морских баз в 1968 году было встречено с явным неудовольствием. В 1971 году эмиры объединились в ОАЭ со столицей в Абу-Даби. Запасы нефти стали их счастливой звездой, принося Дубаю до 600 миллионов долларов ежегодно. И вот уже королева Елизавета торжественно перерезает ленточку у первого небоскрёба, пускает воду в сухой док для супертанкеров и открывает порт СЭЗ Джебель Али. Зоне дали экстерриториальный статус, 2000 гектаров земли, а также такие плюшки, как возможность стопроцентной иностранной собственности и освобождение от налогов для физических лиц. Ну и, конечно, гарантия покладистой рабочей силы, живущей под постоянной угрозой депортации. Всё – для блага инвестора.

Дубай – лоскутный ковёр различных юрисдикций, каждая со своими законами. После 2002 года уже повсюду в эмирате иностранцам разрешили приобретать землю в собственность. После этого мир стал свидетелем расцвета знакомого по Штатам формата ОЖК. Дубай стал образцом глобального города с его вертикальностью, новизной и эксклюзивностью. Богатенькие всего мира стремятся вложиться в тамошнюю недвигу. Вкладываться – вкладываются, но, по факту, не живут. Многие критики называют эти жилые кварталы «зомби-архитектурой XXI века». Прошедшие с начала дубайского эксперимента годы показали, что проект свободных зон стал не точкой сборки, но мобильным комплектом из капитала, труда и технологий для повсеместного распространения.

Это делается с помощью таких полугосударственных организаций, как DP World. Экспансия началась с порта Джидды, потом была Малайзия и африканские страны. Консалтинг в России, меморандум о взаимопонимании с Ливией, обмен опытом с Румынией, бизнес-парк в США, покупка знаменитой британской P&O и даже 20% лондонской биржи – вот далеко не полный список активности Дубая на международной арене. И не забыть про порты на побережье Африканского рога в Джибути и Сомалиленде. И всё бы было безоблачно в этой истории успеха, но случился финансовый кризис 2008 года, и DP World попросил отсрочки по займам. Дубаю не дал погибнуть другой эмират – Абу-Даби.

После всех разговоров, начавшихся после краха системы социализма, выяснилось, что лучше всех в плане инвестиций и туризма чувствуют себя не демократии, а такие места, как Дубай и Сингапур. Бизнесмены ценят единовластие и порядок автократии. Если попытаться расставить страны с помощью критериев, предназначенных для оценки бизнеса, то Дубай выиграет во всех категориях. Бизнесу не нужна свобода прессы и права граждан. Бизнесу нужна охрана собственности. Наблюдатели отмечают парадокс: Дубай создаёт монументальные объекты инфраструктуры… и прячет их за колючей проволокой. Все эти свободные порты и пляжи, отвоёванные у моря – ОЖК без доступа широкой публики.

Палм-Джумейра

Журналисты часто указывают на тёмные стороны Дубая, такие, как отсутствие демократии, секс-трафик и эксплуатация. Но реакционеры, такие как Ярвин, считают это излишним и предлагают пересадить опыт эмиратов в такие места, как Ирак. Разбиваем на провинции, отдаём их частникам, раздаём местному населению неголосующие акции, а голосующие – продаём с молотка. И да, наводим строгую дисциплину. И всё! Новый Дубай не заставит себя долго ждать. Хотя… в принципе и сегодня в Ираке ситуация уже сильно напоминают подобные планы, особенно если обратить внимание на нефтянку, где американские компании чувствуют себя, как дома.

Но мечты Ярвина не реализованы до конца даже в Дубае, который имеет небольшое, но всё же гражданское население, а также эмира. Вот если бы сделать из эмирата настоящее акционерное общество! А почему бы не попытаться взять под управление какую-нибудь страну, которая на данный момент звёзд с неба не хватает?

Вы будете смеяться, но реализация подобных планов уже идёт. В 2009 году стэнфондский профессор экономики Пол Ромер задал вопрос: почему одни страны богатеют, а другие – беднеют? Всё дело в правильном наборе правил, то есть налоговой системы, трудового законодательства и охраны собственности. На более глубоком уровне они коренятся в культурных нормах, ценностях и верованиях. В ходе международной конкуренции побеждают страны с «правильными» правилами. Например, Гонконг. Поэтому было бы неплохо, если бы можно было уговорить бедные страны отдать куски своих малонаселённых территорий для управления богатым странам. Ничего не напоминает? Конечно, колониализм чистой воды!

Как частные школы Америки атакуют старомодные общественные учебные заведения, так и уставные города (charter cities) из плана Ромера нацелились на национальные государства. Первый опыт был получен на Мадагаскаре, где президент Равалуманана собирался отдать безвозмездно в аренду 1,2 миллиона гектаров сельхозугодий одному южнокорейскому конгломерату. А также он согласился организовать целых два уставных города по просьбе Ромера. Правда, эти планы не понравились местным элитам, которые устроили переворот и сбросили Равалуманану в 2009 году.

Но перевороты бывают разные. Ещё один случался в Гондурасе, где уже долгое время процветает практика специальных экспортных зон. В том же 2009 году к власти в стране пришёл Порфирио Лобо, который и решил поднять статус зон до уровня концессий девятнадцатого века, сделав их настоящими колониями по форме и содержанию, только что не по имени. Иностранцы в них заправляли бы судами, обучали полицию, организовывали школы, больницы и тюрьмы. Он добился сильного резонанса в прессе. Нью-Йорк Таймс вопрошала: «Кто хочет купить Гондурас?» Оставалось найти инвестора. Сам Лобо смотрел в сторону Канады, но та отказалась. Кому понравилась идея – это воротилам бизнеса из Кремниевой долины, особенно тем из них, кто придерживается либертарианских взглядов.

Публика вроде Патри Фридмана и Питера Тиля клюнула на предложение. Они организовались в группу инвесторов под названием Future Cities Development, которая объявила о планах привнести дух инноваций из Кремниевой долины в Гондурас. В 2011 году был подписан меморандум о взаимопонимании с правительством страны. Ещё один инвестор, Эрик Бримен, вложился в автономную зону Проспера у берегов Гондураса в 2021 году. По лучшим заветам Ромера, главным её сокровищем была юрисдикция с набором законов. Планировалось ведение бизнеса через интернет, не заезжая туда физически. Что-то подобное уже есть в Эстонии, где, начиная с 2014 года, можно стать «виртуальным резидентом» и зарегистрировать онлайн-бизнес. Как видно, правительство с правами и обязательствами и с народным суверенитетом, уходит в прошлое. Делается сознательный выбор в сторону корпоративного управления как основы сообщества.

Эти планы не укрылись от внимания населения страны. Разгорелись горячие дебаты о фрагментации национальной территории. У Бримена возникли ссоры с местными на фоне конфликта его службы безопасности с полицией. Город-стартап по лекалам Гонконга, Сингапура и Дубая пришёлся не по душе жителям бывшей банановой республики. Один местный рыбак назвал зоны «захватом государства». В 2021 году к власти пришло новое правительство, во главе которого встала Сиомара Кастро: жена свергнутого в 2009 году президента. Оно стало активно заниматься демонтажем законодательной основы зон. В апреле 2022 года её предшественник на посту был выдан в США по подозрениям в наркотрафике, и тогда же парламент единогласно признал закон о ZEDE неконституционным.

Откалывание от государства – не дорога в один конец. Конституцию, оставшуюся в наследство от Пиночета, пересматривают в Чили. Перу тоже надеется написать новую конституцию. Мечта народов о демократии вносит коррективы в планы анархо-капиталистов. Но лихорадка зон продолжается. Следующая станция – Сальвадор, где президент Букеле с 2019 года вознамерился сделать страну лидером мирового криптовалютного бизнеса. Появились планы строительства Биткойн-Сити с энергией, генерируемой вулканом и центральной площадью в форм лого биткойна. И вот уже прожектёры пытаются убедить Букеле сделать его «свободным частным городом», а также вентилируют ситуацию на этот счёт с бразильским президентом Болсонару.

Биткойн-Сити

Человечество не может без мечты. На горизонте появился ещё один фантастический остров.

Ох уж эти сказки. Ох уж эти сказочники. Правление Букеле длится уже пять лет, но что-то не наблюдается осязаемого роста инвестиционной активности. И в Примере дальше планов далеко не зашло. Видимо, демократические традиции всё-таки дают о себе знать. Да и хорошо помнит Латинская Америка, к чему приводят нововведения грингос.

А вот за успех Дубая можно только порадоваться. Потому что у них никогда не было демократии, в этом смысле они ничего не потеряли, но только приобрели материальное благополучие. Потому изложение автора трудно считать полноценной критикой: заборы, понимаешь ли, ему не нравятся. Да эти заборы построили в жаркой пустыне, куда никто по доброй воле не заходил до того, как их там возвели. Стенания об эксплуатации и авторитарности в отношении страны, которая за всю свою историю не имела опыта демократии, как минимум недальновидны, если не лицемерны. Мы видели, к чему приводят попытки насадить демократию извне: Ирак, Афганистан, Ливия, далее по списку. Под гнётом ненавистного Каддафи большинству ливийцев жило явно сытнее и безопаснее. Соседи это видят и потому не спешат к народовластию. Демократия – хрупкий цветок, который нужно растить столетиями.