Я много раз слышал, что: "К психотерапевту или психологу приходит клиент, и ему уже всё ясно; стоит клиенту заговорить, и психолог уже видит его проблему как на ладони".
Некоторые психологи утверждают, что они заранее всё понимают, но нужно подвести клиента к тому, чтобы он сам "понял".
Такого в психотерапии нет. А если бы было, называлось манипуляцией и навязыванием своего мнения. Если кто-то говорит о своей работе в таком ключе - он не психотерапевт. Возможно, даже как консультант не очень.
Конечно, у нас, психотерапевтов, есть клинический опыт, запасено несколько трюков в рукаве и много лет изучения теории (в идеале) и себя в анализе (тоже в идеале). Но это не даёт способности к ясновидению. Просто подумайте, приходит человек:
Он единственный, кто всю свою жизнь видит со своей стороны. Кто был свидетелем всех событий, через которые он прошёл, которые влияли на его личность и формировало её.
Это формирование личности было его решением тогда в ответ на ту среду, в которой он был.
Проблема, с которой он пришёл, беспокоит больше всего именно его. Он живёт с ней каждый день, проводит тысячи часов, борясь с ней и ища способы справиться.
Поверьте, лучший способ узнать о проблеме - это слушать самого человека. Он в ней эксперт, а не кто-то другой.
Совершенно аналогичная ситуация возникает, когда школьный психолог, проанализировав детский рисунок, с выпученными глазами заявляет родителям, что ребёнку срочно нужен психиатр. Проекционные методики – это полезные инструменты, но, поверьте, они ни черта не значат в отрыве от разговора и наблюдения. Взрослый человек может объяснить свои внутренние переживания словами (если у него развита такая способность), а ребёнку это может быть сложно. Здесь помогают различные методы, с помощью которых психолог может найти общий язык (проекционные методики в том числе).
Я давно работаю в частной практике. Если бы можно было определить проблему человека на первой сессии, то использование раскрывающих методов и длительных разговоров было бы бесчеловечно. Существовали бы только методы поведенческой терапии, а ни психоаналитическая, ни когнитивно-поведенческая терапия не имели бы места. Чтобы разобраться в проблеме, обычно требуется от нескольких месяцев до полугода, а иногда и годы.
Вспоминая свою ординатуру по психотерапии, я помню, как поначалу нас ставили в пару с практикующими врачами. Большинство из них были замечательными специалистами. Из не относившихся к таковым, была одна женщина с 20 летним опытом, странным подходом, который она называла КПТ, но он не являлся вообще ни чем.
Однажды, получив нового пациента, она сказала: "Ну что ж, пойдемте переучивать человека жить". Она ещё не видела пациента, не знала его истории, но уже была готова переучивать его жить. Причем сделать это она собиралась всего за пять сессий, предусмотренных в нашем лечебно-профилактическом учреждении.
Позже, в разных местах, где я учился или работал я встречал где-то треть таких. Они похожи на Незнайку: сочетают недостаточную базу и высокую инициативность: "как бы поскорее обучить кого-нибудь чему-нибудь".
Естественно, я не учитываю разные простые примеры, наподобие аэрофобии. В случае с психиатрией тоже всё не так просто: для того, чтобы поставить определённый диагноз нужно, чтобы человек, например пол года испытывал довольно конкретные, сильные определённые изменения в функционировании - даже если психиатр об этом узнал за один раз, это очень много информации имеющей непосредственное отношение к вопросу. Рисунок ребёнка же несёт очень мало информации о психическом функционировании ребёнка.