Авторские истории

мистический сериал

Первая серия

Ночь. Зима. Москва, наши дни. Новоарбатский мост.

Под негорящим фонарем, на перилах ногами к реке сидит зарёванная рыжая девушка, с размазанной по щекам тушью, держась одной рукой за перила, второй трясущейся рукой, вытянутой перед собой она снимает себя на видео.

Девушка в камеру телефона:

• Мои друзья, кто может меня помнит и узнает и мои подписчики…которых я ни разу не видела в жизни… сообщаю, что моё желание добровольное…я не о чем не жалею…

Мужской низкий из темноты:

• Ты уверена, что твой жизненный маршрут привёл тебя на конечную остановку?

Девушка, оглянувшись назад, и посмотрев на тёмный высокий силуэт мужчины под фонарём, она разглядела лишь шляпу и длинное элегантное пальто с поясом.

Девушка:

• Вы полицейский или спасатель? Не надо меня уговаривать, я всё решила!

Мужчина, оставаясь в тени:

• Хорошо, это ваше решение! Если мы больше не увидимся на этом свете, тогда давайте хоть попрощаемся… - он подошел к девушке, мягко похлопал её по плечу и отошёл:

• Прощайте…

Девушка поёжилась, дерзнула плечами, нажала кнопку отправить видео, положила телефон в карман куртки, опустилась ногами с ограждения на самый край моста, зажмурилась и прыгнула с моста.

Пролетев метр она дернувшись, повисла на перилах моста, закричала от страха, от рывка телефон выпал из кармана куртки и пролетев вниз, воткнулся краем корпуса в сугроб.

Девушка посмотрела наверх, за её капюшон был пристегнут стальной карабин, привязанный к поясу мужского пальто, второй конец которого крепился к перилам моста.

Девушка перестала кричать и посмотрела как от неё по мосту удаляется темная мужская фигура в шляпе и пальто.

На экране торчащего из сугроба телефона появилось сообщение «Видео не отправлено».

Утро. Зима. Москва, наши дни. Маленькая квартира «хрущёвки».

Небольшая кухня, за квадратным столом сидит полный мужик с щетиной и лысиной в клетчатой рубашке, надетом поверх неё теплом жилете и растянутых на коленях штанах. Его зовут Митрич.

Митрич придвинул к себе тарелку с жареными пирожками, которые он запихивает в рот один за одним, запивая молоком из большой кружки.

Рядом на столе стоит кожаная потертая «барсетка» и лежат ключи от машины.

Митрич так увлекся пирожками, что не заметил как в кухню вошла седая маленькая бабушка в махровом халате.

Митрич вздрогнул, выронил кусок пирожка изо рта и поперхнулся молоком.

Бабушка:

• Сынок… а ты кто? Из ЖЭКа? Так у меня унитаз уже не течёт… сделали…

Митрич:

• Бабуль, доброе утро! Я это…Вы не волнуйтесь… Вам же сегодня к внуку Толику ехать… на свадьбу…- достаёт из барсетки и смотрит в желтоватый маленький бланк с текстом напечатанным печатной машинкой «Маршрутная квитанция» - Вот … в Медведково…помните?

Бабушка, подозрительно глядя на полупустую миску из под пирожков:

• Ты ж, гадёныш, не из ЖЭКа…ишь…жрёт сидит…Толика пирожки…ах ты собака!

Бабушка хватает висящий на стене алюминиевый дуршлаг и со всего размаху бьет Митрича по голове.

Митрич летит с табуретки на пол, опрокинув на себя кружку молока и миску с пирожками.

Бабушка держится за сердце, выпускает из руки дуршлаг и по стеночке сползает на пол.

Утро. Зима. Москва, наши дни.

Двухэтажное старое здание времен СССР с гаражным боксом на несколько машин и парковкой.

Над входом на стене заляпанная краской табличка с надписью «ДЕПО 13».

На втором этаже здания, комната старой диспетчерской.

За старым обшарпанный столом сидит молодая симпатичная девушка Лиза, с завязанными в гульку светлыми волосами, в неброшенной на плечи телогрейке и печатает на старой печатной машинке.

В кабинете вздувшийся, вышарканный линолиум, старый сейф в человеческий рост, стопки папок с бумагами на полу, на подоконнике стоит засохший фикус в треснутом горшке, на столе стоит советский железный чайник с торчащим из него шнуром и зарядное устройство для радиостанции с маленькой мигающей рацией, в углу стоит вешалка с телогрейками и оранжевыми жилетами с былыми большими надписями: «ДЕПО 13»на двери в другую комнату плакат «ВОДИТЕЛЬ! БУДЬ ВНИМАТЕЛЕН НА МАРШРУТЕ!».

На столе начинает шуметь и мигать рация, Лиза смотрит на неё, отвлекаясь от печатания.

В рации сквозь помехи слышан голос Митрича:

• Лиза! Приём! Тут…это форс нажор… мажор…

Лиза, усмехаясь:

• Что там у тебя опять стряслось, нажор?

Митрич:

• Так … это … клиент…бабулька…помирать собралась…

Лиза, вскакивает со стула, открывает верхний ящик стола, достает длинный ящик с одинаковыми картонными карточками и начинает их перебирать.

Лиза, волнуясь:

• Так…Сергеева? Антонина Павловна… Учебная…тридцать восемь…квартира пятнадцать… так.. Ей же на свадьбу к внуку… ты же должен был на маршруте дать ей корвалол… это только через час…ты что у неё делаешь?

Утро. Зима. Москва, наши дни.

Маленькая квартира «хрущёвки».

Вспотевший Митрич стоит в большой комнате с ковром на стене над диваном где полусидит бабулька и дает ей понюхать ватку с нашатырем.

Он держит в руке рацию, прижав её к уху.

Бабушка дернулась, чихнула и уставилась на Митрича.

Митрич в рацию:

• Лиза, я просто это… на пирожки зашёл, а она меня увидела….

Лиза, угрожающе:

• Ах ты жрун неисправимый…

Митрич:

• Она вроде очухалась… только в ступоре… что делать дальше?

Диспетчерская ДЕПО 13.

Лиза, посмотрев на часы, Митричу в рацию:

• Давай, надень на не всё праздничное, как никак у внука свадьба и на маршрут быстрее! Свяжусь с Ашотом, он поможет!

Митрич:

• А что бабки обычно на свадьбу надевают, а?

Лиза уже отключилась.

Утро. Зима. Москва, наши дни.

У городской кофейни останавливается Такси с шашечками  - чёрная «Мазда», за рулём симпатичная женщина лет сорока, с прямыми тёмными волосами, в кожаной куртке-косухе.

На подполковнике табличка-бэйдж водителя такси с её фото и именем - Гера Королёва.

Она смотрит на часы и на дверь кофейни, из которой выходит молодой мужчина в темном коротком пальто и перчатках, он лежит в одной руке кожаный портфель, в другой телефон, смотрит на номер машины и в телефон, подходит к «Мазде», открывая пассажирскую дверь.

Мужчина:

• Вы же такси? На Мичурина? Просто у меня другой номер высветился.

Гера:

• Да, на Мичурина, замена машины, ваша в пробке, садитесь.

Мужчина садится в такси, чёрная «Мазда» отъезжает от кофейни и встраивается в поток машин на городской магистрали.

Утро. Зима. Москва, наши дни.

Подъезд «хрущёвки».

Открываются двери подъезда, из него выходит Митрич, который держит под руку бабульку в старом платье невесты с фатой, на каблуках, в накинутом поверх пальто, бабка еле перебирает дрожащими ногами и непонимающе смотрит по сторонам.

К ним подбегает невысокого роста армянин Ашот, с чёрной бородкой, с золотым зубом, в коротком незастегнутом пуховике, надетом поверх футболки с принтом Памелы Андерсон.

Он придерживает бабушку за локоть.

Ашот:

• Привет, дарагой! Опять на кухню чужую залез?

Митрич, виновато:

• Да я домашнего сто лет не ел! А тут…пирожки… жареные… с нашей работой, когда ещё попробуешь…

Ашот, сочувственно:

• Эээ, а я баранину давно не кушал… Давай, братан, подгоняй маршрутку…время мало…

Митрич оставил их стоять возле подъезда и побежал за дом заводить машину.

Подъезд «хрущёвки».

К нему подъезжает белая маршрутная ГАЗель.

Митрич с Ашотом подводят бабушку к белой маршрутной ГАЗели, открывают дверь в салон, усаживают бабушку у окна:

• Ну что, Антонина Сергеевна, на свадьбу?

Бабушка кокетливо улыбается.

День, Москва, здание банка на улице Мичурина.

Чёрная «Мазда» остановилась возле банка, пассажир мужчина не топится выходить смотрит на экран телефона и явно нервничает.

Гера глядя на него в зеркало заднего вида:

• Извините, молодой человек, вы мне не поможете?!

Мужчина, нервно:

• Что вы хотите?

Гера, мягко, улыбаясь:

• Когда мы подъезжали, машину как-то занесло, может колесо спустило заднее? Посмотрите, пожалуйста,я по колёсам не большой спец…

Мужчина посмотрел на телефон, вздохнув:

• Ладно, посмотрю, только быстро…

Он вышел из машины оставив провели на заднем сиденье. Гера посмотрела на портфель и сосредоточено закусила губу.

День, Москва, МГУ. Лекционный зал.

Идёт лекция по философии.

Лектор - профессор Багратион Анатольевич Думский - высокий седой мужчина, шестидесяти лет, в стороной костюме-тройке стоит у кафедры и показывает студентом слайды на белом экране с черным текстом.

Думский:

• Судьба в философии жизни связывается с направленностью жизненного потока и с его изменением. Согласно Зиммелю, жизнь любого человека имеет какую-либо направленность, свои характерные интенциональные особенности, обусловленные прежде всего внутренним состоянием человеческой психики. В то же время человек действует во внешнем предметном мире, в котором происходят различные события. Последние, несмотря на то, что имеют свою собственную логику развития, вовлечены человеком в жизненный поток, осмысливаются им и оказывают существенное влияние на направленность жизни. Судьба - это такое состояние человеческой жизни, которое под влиянием внешних событий резко изменяет свою направленность.

Смешная рыжая девушка с первого ряда тянет руку, профессор кивает ей.

Девушка:

• Багратион Анатольевич, меня зовут Лукерья Никитина, двадцать первая группа, магистратура, а можно вопрос! В литературе я встретила такой термин - «маршрут судьбы», как некий предопределенный путь, по которому проходит человеческая жизнь. Скажите, а можно ли изменить маршрут судьбы?

Думский чуть закашляться, побледнел, внимательно посмотрел на студентку и выпил воду из приготовленного стакана.

Думский:

• Спасибо…Лукерья вам за интересный вопрос… однако ответ на него несколько выходит за пределы нашего лекционного времени, поэтому обсудим на семинаре.

Звенит звонок студенты со своих мест встают и начинают выходить из лекционного зала.

Думский выключает проектор, закрывает ноутбук, собирает бумаги в портфель, смотрит на последнего студента вышедшего из лекционного зала, делает глубокий выдох и вытирает платком высокий лоб.

В портфеле слышны звуки радио-помех, Думский открывает портфель и берет в руку маленькую радиостанцию.

Через помехи слышен голос Лизы:

• Профессор! Шеф! У нас заминка на маршруте… возникли обстоятельства…

Думский, поднося рацию к уху:

• Давай догадаюсь! Опять Митрич?

Лиза:

• Ну как бы да, он не специально… Там бабушка с инфарктом на маршруте, мы по времени всё успеваем, лекарство на месте…только она тут в обморок упала.. как бы не повлияло…

Думский:

• Так… делайте всё по плану… точно по времени…от маршрута больше не отклоняться, надеюсь всё пройдёт благополучно… Я подстрахую…

Думский, отключил рацию.

Коридор МГУ возле лекционного зала.

Лукерья Никитина смотрит на дверь в лекционный зал, за которой по рации говорит профессор Думский, она смотрит на свою руку в которой зажат пояс от мужского пальто, с железным карабином на конце.

День, Москва, помещение банка на ул. Мичурина.

В зал, где расположены окошки операторов банка, входит мужчина - пассажир Геры, он выходит на центр зала стреляет в потолок.

От звука выстрела все присели, кто-то лёг на пол и закрыл голову руками.

Мужчина:

• Никому не дергаться! Это ограбление!

Все замерли кто-то заскулил и заплакал.

Мужчина подошел к толстому охраннику в форме и наставил на него пистолет:

• Давай свой ствол, живо!

Толстяк мокрый и трясущийся от страха, вынул из кобуры пистолет и отдал грабителю.

Мужчина ещё раз выстрелил в воздух, настала полная тишина.

Грабитель:

• Если не будете дергаться, останетесь живы! Думайте головой, прежде чем принять решение! Ваши жизни мне не нужны, я пришел за деньгами!

Он подошел к окошку и навел пистолет на девушку:

• Неси наличку из кассы, всю…

В полной тишине в банк вбежал доставщик пиццы, молодой парень в форме курьера с большим коробом на спине - Гриша Котов, он был в наушниках и громко что-то пел.

Увидев грабителя, с пистолетом, он ничего не понял, улыбнулся и пошёл к нему:

• Мужчина вы что ли пиццу заказывали? Распишитесь и оплатите! Сок в подарок!

Грабитель вытянут вперёд руку с пистолетом и выстрелил, пистолет щелкнул, но выстрела не последовало.

Гриша быстро сообразил и кинулся на грабителя повалив его на пол, сверху на грабителя напрыгнул толстый охранник.

Грабитель пытался дотянутся до упавшего пистолета, но вбежавшая Гера наступила ему ботинком на запястье.

Гриша благодарно ей кивнул.

День, Москва, по дороге в Медведково едет маршрутка.

В ней сидят насколько человек, бабушка в свадебном платье сидит у окна и с удивлением смотрит на свой наряд. Маршрутка остановилась на светофоре, бабушка взялась за сердце и к ней в салон тут же забежал водитель Митрич с таблетками корвалола в руке.

Бабушка кивнула, благодарно выпила таблетку, побледнела и стала заваливаться с кресла. Пассажиры завопили, Митрич закрутил головой и закричал:

• Есть тут врач? Человеку плохо! Вызывайте скорую!

Вместе с другим мужиком, Митрич вынес бабушку на улицу и положил ее на скамейку у автобусной остановки, они попытались привести бабушку в чувства, растирая лицо снегом.

Резко рядом остановилась скорая, из неё выбежали врачи, занесли её в салон, сделали укол и она пришла в себя.

Митрич, который сидел рядом:

• Спасибо вам ребята! Хорошо, что мимо ехали!

Женщина врач:

• Мы не мимо ехали! Позвонил мужчина и вызвал нас по этому адресу…сказал подозрение на инфаркт…

Митрич, удивлённо:

• У него был низкий голос?

Женщина врач:

• Да, низкий, приятный и какой-то уверенный… Как будто он всё про всё знает…

Митрич, вытирая пот со лба:

• Он точно всё знает…

Вечер. Московская область, Медведково.

В большом ресторане в зале сидят гости за свадебным столом, среди них сидит и улыбается бабушка в свадебном платье.

Вечер. Москва, маленький бар.

За столиком сидит Лукерья и улыбаясь делает селфи с бокалом вина на фоне новогодних украшений.

Вечер. Центр Москвы, Старый Арбат.

По улице медленно идёт Гриша со стаканом кофе, останавливается и смотрит вверх на звезды.

Вечер. Москва. Здание ДЕПО 13.

К зданию подъезжают две белые маршрутки, из одной выходит Митрич, из другой Ашот, рядом с ними паркуется чёрная «Тойота», из неё выходит Гера.

Им из окна диспетчерской машет Лиза.

В ворота депо медленно заходит Думский в шляпе и пальто без пояса, с кожаным портфелем.

Думский, Гере:

• А как ты узнала про третий патрон в обойме, что именно у него нужно вытащить пулю?

Гера, оглядываясь на него:

• Профессор, я просто много смотрю боевиков! - подкидывает на ладони вынутую из патрона пулю. - И как вы не устаете на метро ездить, шеф?

Думский:

• Я люблю метро, там все маршруты предопределены…

Конец первой серии.

Ссылка-https://author.today/work/507788

Пуля для пенсии — это история Марии Христофоровны, бабушки, которая устала быть мебелью. Устав от паразитизма семьи, равнодушия государства и тишины, в которой её жизнь растворялась, она принимает предложение, которое превращает её из незаметной пенсионерки в киллера с кодексом.

Но это не боевик. Это — исповедь.

Каждое убийство — не месть, а попытка восстановить баланс.

Каждая глава — философский монолог о боли, памяти, и праве быть услышанной.

Каждая строчка — как выстрел: тихий, точный, необходимый.

Мария не герой. Она — зеркало.

Если вам страшно смотреть — это не её вина.

Комментарий автора

Я не писал этот роман ради сюжета. Я писал его ради тишины.

«Пуля для пенсии» родилась не из желания рассказать историю, а из усталости. Усталости быть нужным, но не любимым. Быть кормильцем, но не человеком. Быть бабушкой, но не голосом.

Мария Христофоровна — не вымышленная. Она — собирательная. Я видел её в очереди за таблетками. В автобусе, где никто не уступает. В кухне, где она варит борщ, пока семья спорит о сериале. Я видел её в себе — в тех моментах, когда молчание казалось единственным способом выжить.

Это не роман о мести. Это роман о балансе. О том, что иногда справедливость приходит не с судом, а с пистолетом. И не потому что хочется крови — а потому что больше не хочется лжи.

Я не оправдываю убийства. Я объясняю их. Я не призываю к насилию. Я призываю к вниманию. К тому, чтобы мы наконец услышали тех, кто всю жизнь был фоном.

Если вы прочитали и вам стало страшно — значит, вы живы.

Если вы прочитали и вам стало тихо — значит, вы поняли.

Спасибо, что вы не отвернулись.

— В.С. МОРРО

Посмотрел здесь пару роликов про хамелеонов (ссылки в конце) и что-то меня понесло :)

- Прошу всех встать,суд идёт
- Прошу садиться. Продолжим. Обвиняемый, расскажите суду, как по-вашему было дело.
- Ну... как и везде сейчас, в нашем доме много квартир сдавалось ценным специалистам из ближнего зарубежья, торгующим овощами на соседнем рынке. Каким-то образом они договорились , как я думаю, с управляющей компанией или Администрацией (выкрики "Протестую! " из зала), отгородили часть подвала и устроили себе склад. Выгнать их из подвала не получалось, несмотря на жалобы в администрацию. Начали плодиться тараканы. Попытки их вытравить не увенчались успехом.
- Вытравить мигрантов ?
- Интересная мысль, Ваша честь, но нет. Тараканов. Перебрав множество способов, решил купить на Авито несколько хамелеонов. Мне привезли 6 особей Chamaeleo calyptratus.
- С нарушением законодательства РФ, Йемена, международной конвенции CITES и правил авиакомпании. Контрабандой.
- Это выяснилось только потом, Ваша честь. На Авито поставщик числился Надёжным продавцом... Через месяц тараканы исчезли. Внезапно, начали плодиться сами хамелеоны и часть из них смогла воспользоваться тем , что за неделю до этого я начал ремонт на кухне , и убежали через вентиляцию. И плодиться, видимо, не перестали. Ибо еще через 2 месяца тараканы начали исчезать и по всему дому. Но начали случаться странные вещи.
Антон, шибко пьющий мужик со второго подъезда, начал видеть зеленых чертей. Сначала под шафе, а потом и в короткие периоды похмелья, что для него равнялось состоянию "как стекло". Никто ему не верил, все высмеивали, что вгоняло его в тоску , отчаяние и запой, пока он, спасаясь от чертей, не сиганул неудачно из окна 5го этажа.
Елена Фёдоровна, одинокая подслеповатая бабуля с 6го подъезда, периодически начала видеть по ночам маленьких зелёных человечков. Звонки в МЧС не помогли - ей там не верили . А после пикетоа возле районной, а потом и городской и областной администраций с плакатом "Перестаньте плевать на народ! Спасите город от марсиан!", старушку принудительно отправили сначала к наркологу, а потом в психиатрическую клинику. (гул возмущения в зале)
Потом хамелеоны нашли лазейку на склад ценных специалистов и начали по ночам поедать овощи. Специаалисты предположив , что виной всему мыши , попытались оных травить. Но хамелеоны отраву не ели , а продолжали есть овощи. Поняв, что мыши не при чём и в поисках подозреваемых, специалисты пару раз накрутили уши пацанам играющим у склада. Потом поколотили пару-тройку пьяненьких мужиков, между дозами амброзии в местной наливайке по привычке справлявших малую нужду на дверь уже не в подвал, а в склад .
Охваченные праведными гневом и перегаром, подтянув сотоварищи из числа коренного населения и подкараулив всех супостатов вечером у склада, невинно опороченные выписали специалистам не иллюзорных .. хм.. воспитательных процедур лёгкой и средней тяжести.(бурные аплодисменты в зале.) Начался затяжной конфликт.
Тем временем , воспользовавшись благоприятной летней погодой, хамелеоны начали расширять ареал обитания, заселять соседние дома, и уже там поедать насекомых и размножаться. Хамелеоны были выявлены и опознаны.Конфликт со специалистами это не прекратило, но особенно удачливые из детишек начали находить себе необычных питомцев, а Елену Фёдоровну выписали из клиники, и она подала иски против управляющей компании, администраций всех уровней и МЧС. ( сдержанные , но продолжительные аплодисменты в зале.)
На клинику же, сэкономившую ей немало денег, которые иначе были бы потрачены на питание, коммуналку и поездки в поликлинику, подавать в суд и вовсе не стала.
Двое местных бомжей, изловив и поджарив на костре пару упитанных ящериц , по достоинству оценили нежное мясо откормившихся на тараканах и морковке рептилий, и начали создавать местный элитарный клуб любителей экзотической кухни, приглашая своих приятелей из числа бомжей с соседних районов. Ящерицы полностью удовлетворяли потребности гурманов в питании и стали источником стабильного дохода - их с удовольствием покупали местные из тех , кому не посчастливилось с поимкой хамелеонов своими силами. Заработанные средства тратились членами клуба на алкоголь, способствующий улучшению настроения , хорошее настроение же выплёскивалось в весёлом смехе и песнопениях , под час до утра.
С наступлением холодов клуб распался на небольшие отделения оного и расселился по подвалам близлежащих домов, в том числе нашего. Так сказать, поближе к кормовой базе. К чести членов клуба, по ночам они не шумели, но каким-то образом заготовив и натаскав в подвал дров, приняли решение как можно меньше мозолить глаза местным и стали готовить ящериц разжигая костры тут же, в подвале. Ожидаемо , в одну из ночей в подвале начался пожар, перекинувшийся на всё здание. Затем взрыв газа , и дом перестал существовать.Хорошо что не было жертв. все успели эвакуироваться.Как видите ,Ваша честь, моей вины тут особо нет.( гул возмущения в зале)

- Вот как ? значит Вы не раскаиваетесь в содеянном и вину не признаёте?

- Да за что раскаиваться то ? (гул возмущения, шум и выкрики в зале)

- Ясно. Присяжные, вам нужно время для совещания?

- Нет, Ваша честь. У нас единогласное мнение.

- Какое ваше решение?

- Виновен по всем пунктам! (крики одобрения и бурные аплодисменты в зале) .

- Подсудимый, отсутствие раскаяния только усугубляет ужас от содеянного Вами. Будучи соучастником и ,по сути финансируя преступную группу, занимающуюся контрабандой редких видов фауны, Вы нарушили неисчислимое множество статей Таможенного, Уголовного и Гражданского кодексов. Не удивлюсь,если в дальнейшем окажется, что именно вы были организатором и идейным вдохновителем этого криминального сообщества. Не в этом суде определять степень Вашей вины за нарушения международного законодательства и законов других стран , но Ваши действия нанесли непоправимый репутационный урон нашему государству.
Ваша незаконная и бесконтрольная деятельность по разведению рептилий и прочие действия привели к уничтожению экологического баланса и экономической стабильности в регионе. Десятки предприятий и предпринимателей, работающих в сфере дезинсекции, в сфере производства инсектицидов и торговли ими , зоомагазины - все остались не у дел. Тысячи людей остались без средств к существованию.
Достойного члена общества Ваши действия подтолкнули к самоубийству.
Нанесли непоправимый моральный вред и пошатнули психическое здоровье другого человека. А как следствие и этого факта, привели к репутационным и приведут к финансовым потерям администраций всех уровней нашего региона.
Та же участь постигла и уважаемую всеми управляющую компанию Генезис.
Брошена тень на чистейшую репутацию известнейшей торговой площадки.
Колоссальный материальный и моральный вред нанесён ценным иностранным специалистам, что может тяжело отразиться на отношении к нашему государству со стороны стран ,из которых эти специалисты прибыли для оказания посильной помощи в развитии нашей отчизны.
Ваши преступные действия привели к зарождению очага межнациональной розни и ненависти и развитию ужасающего по масштабам конфликта .
К уничтожению материальной собственности многих сотен ваших, теперь уже бывших, соседей.( гул, крики "Пожизненное" и "Расстрелять" в зале )
И только благодаря своевременным действиям членов неформального объединения граждан , героев, которых вы презрительно называете бомжами, поднявших криками тревогу, удалось сохранить жизнь всем вашим соседям. Почти всем ... Ваша вина бесспорна и , боюсь, что никакие апелляции вам не помогут.
На основании всего выше указанного , и руководствуясь статьями... (бурные овации, крики "Браво" , скандирование "Каз ! - нить! ")

02.11.2025

ааа ,.. да ... ссылки на ролики:

Австралийский лайфхак
Вот как надо приспосабливаться к жизни!
Хорошего настроения ! :)

Сидя в полицейском участке Москнубы, Егор Астафьев за своим столом разбирал бумаги, связанные с делами Райман Егоровой и Владимира Кольцова. Два террориста, оставивших после себя как минимум семнадцать трупов. У одной — слепая месть бывшему возлюбленному, у второго — искаженная месть за «развал Великой Державы», выплеснувшаяся ненавистью к богачам из небоскреба Хайг-Райз. Оба добились своего: она выпустила в Сергея тридцать восемь пуль, он убил как можно больше «нубийских» нуворишей.

Егор тяжело вздохнул, отодвинул стопки папок на край стола и откинулся на спинку кресла, закрыв глаза. Он просидел так минут пять, пока резкий звонок служебного телефона не врезался в тишину. Неохотно подняв трубку, он выдавил:

— Алло?

На другом конце провода молчали. Егор уже хотел бросить трубку, списав всё на чью-то глупую шутку, как вдруг в ухе ударил женский голос, до боли знакомый. Это была Вероника Калашникова.

— Привееет! Егорушка, как ты? ~ — прозвучало сладко и нараспев. — Ещё работаешь? Я думала, ты уже с дежурства ушёл.

Егор снова вздохнул, предчувствуя долгий разговор, и снова откинулся в кресле.

— Я... всё ещё разбираю дела тех стрелков. Слишком много в них нестыковок и белых пятен. А у тебя как дела, Ника?

— Всё так же скучно... Куча бумаг и отчётов в этом банке. Благо, тут хотя бы Маша, с ней веселее, хи-хи ~ — Вероника захихикала в трубку, и Егор не смог сдержать лёгкую улыбку.

— Маша? Та самая, у которой роман с тем... Владимиром? Ты вроде что-то рассказывала.

— Всё верно! Это она. Ой, ой! Смотрю, он уже вышел от неё. Пойду, разузнаю, о чём это они так оживлённо беседовали. Ладно, целую, целую!

— Я тебя тоже, Ник. И... ещё кое-что. Прости за вчерашнее, что нагрубил. Я правда не подумал, не хотел.

Вероника снова захихикала. Егор не мог понять, сердится она или нет.

— Всё в порядке. Я уже не злюсь с утра. Но очень рада, что ты извинился. Встретимся сегодня вечером? ~ — её голос снова зазвучал сладко и монотонно.

— Да! Конечно! — Егор воспрял духом.

Как только она сбросила трубку, он потянулся, встал, поправил портупею с кобурой и вышел в общий зал налить себе кофе. Он не спал с прошлой ночи, а после ссоры с Вероникой не находил себе места. Теперь же, получив прощение, на которое он едва надеялся, он безмятежно, почти по-домашнему, подошёл к кофемашине. Спустя минуту он уже сидел за столом, с наслаждением потягивая горький чёрный кофе. Усталость будто отступала, тело понемногу оживало.

Его недолгое спокойствие резко прервала группа офицеров, с грохотом пробежавшая в сторону арсенала.

— К чему спешка? И зачем столько оружия? — спросил Егор, видя их встревоженные, возбуждённые лица.

— Лейтенант! Поступило сообщение о стрелке в «МоноБанке»!

У Егора похолодело внутри. В этом банке работала Вероника. Чувство, будто мир провалился у него под ногами, длилось лишь мгновение. Вскочив со стула и на ходу натянув полицейский берет, он рванул к выходу вместе с тремя коллегами. Вскоре их машина с воем сирены вылетела на улицу. Егор вжал педаль газа в пол, резко переключая передачи.

«Держись, Ника... Я уже еду... Пожалуйста... Держись...»


                     1 день до этого

Глубокий зимний снег плотным ковром укрыл всё вокруг. Егор, расчищая территорию, остановился, чтобы согреть окоченевшие пальцы. Поднеся сложенные лодочкой ладони ко рту, он пытался вдохнуть в них хоть немного тепла.

— Ну и дурачок, стоишь и мёрзнешь без перчаток. На, возьми.

Перед ним возникли его же собственные перчатки. Их держала Вероника, поправляя свою ушанку.

— Ну и навалило же снега. Может, снеговика слепим? — Ника, сунув ему перчатки, с новым энтузиазмом взялась за лопату, сгребая снег в растущий сугроб.

— Спасибо. Идея отличная, я только за, — ответил Егор, надевая перчатки и с лёгкой улыбкой глядя на неё.

Они молча продолжили работу. Снег тихо падал крупными хлопьями, кружась в танце под порывами лёгкого ветерка, который пробирался до костей.

— Слушай, Егор, я бы хотела кое-что с тобой обсудить... Это касается нас, — Вероника после этих слов с силой воткнула лопату в сугроб и остановилась, переводя дух.

Егор насторожился. Вроде бы за день он ничего такого не натворил, что могло бы её разозлить.

— Так что? Я весь во внимании, — сказал он, тоже воткнув лопату в снег.

— Ты бы хотел на мне жениться? — Вероника произнесла это так же спокойно и буднично, как если бы спрашивала о планах на ужин. Её вопрос прозвучал чётко, холодно и обезоруживающе прямо. Егор на мгновение опешил. Он точно не ослышался? Жениться? Сейчас, в такое неспокойное время?

— Ник... Ты уверена? Я не против, конечно, но...

— Что? Если ты о свадьбе и деньгах — ничего этого не нужно. Мы можем просто расписаться в загсе, как все, а потом уехать в Сцолу.

Всё в её предложении устраивало Егора, кроме одного. Уехать в Сцолу? Зачем? В Федерации было не идеально, но жить можно. А Сцола — это бедность, работа за гроши и преступления на каждом углу.

— Ника, я правда очень хочу на тебе жениться. Но в Сцолу мы не поедем. Зачем? Что там есть такого, чего нет здесь? Это бессмысленно и нелогично.

— А ты не подумал, что там мои родители? Мой брат? Что я хочу познакомить тебя с ними? Это моя родина, и я хочу жить там!

Напряжение нарастало с каждой секундой. Вероника начинала повышать голос, а Егор, наоборот, замыкался в себе, становясь холоднее и рассудительнее, что выводило её из себя.

— Ты вообще меня слушаешь? — её голос дрогнул. — Я говорю о семье, о доме, а ты... ты снова включаешь своего внутреннего следователя! Всё должно быть по твоим правилам, всё должно быть «логично»!

— Это не про правила! — наконец вспыхнул Егор. — Это про безопасность! Ты читала сводки из Сцолы? Там каждый день перестрелки, банды берут под контроль целые кварталы! Я не могу позволить тебя туда отвезти! Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось!

— А здесь безопасно? — язвительно бросила Вероника, и её глаза блеснули от обиды. — Здесь, где в центре города террористы расстреливают офисы? Где ты каждый день рискуешь жизнью, разбирая их дела? Здесь, где я остаюсь одна и не сплю ночами, пока ты на дежурстве? Это твоя безопасность?

Егор замолчал, словно получил удар ниже пояса. Он видел, как дрожит её подбородок, как она пытается сдержать слёзы.

— Я не просила тебя меня спасать, Егор, — прошептала она, и её голос внезапно сник. — Я просила тебя быть со мной. Построить жизнь. Вместе. А ты... ты видишь во всём только угрозы и препятствия. Мне кажется... мне кажется, тебе просто удобно, чтобы всё оставалось как есть. Твоя работа. Твой распорядок. И я... я в него просто вписана.

— Это не так, — тихо сказал он, но защита прозвучала слабо.

— А как же? — она снова повысила голос, и в нём послышались слёзы. — Когда мы в последний раз говорили о нашем будущем, а не о твоих делах? Когда ты в последний раз спросил, чего хочу я, а не рассказывал, почему мои желания «нелогичны»?

— Я пытаюсь нас защитить! — крикнул он в ответ, уже не сдерживаясь.

— Отлично получается! Защитил так, что мне уже страшно даже заводить разговор! — она резко развернулась, отбрасывая лопату. — Знаешь что? Забудь. Забудь о свадьбе. Забудь о Сцоле. Сиди тут со своими протоколами и отчётами. Может, они заменят тебе семью — Сказала Вероника уходя к дому. 

Слова Вероники повисли в морозном воздухе, острые и обжигающие, как льдинки. «Сиди тут со своими протоколами... Может, они заменят тебе семью». Она развернулась и быстрыми, решительными шагами пошла к дому, оставив Егора одного посреди белого, безмолвного поля.

Сначала он просто стоял, сжимая и разжимая онемевшие пальцы в перчатках. Глухая ярость, горькая и несправедливая, кипела у него внутри. Несправедливая – потому что часть его понимала, что она права. Но другая, большая часть, ощетинилась, как раненый зверь. Он пытался её защитить, а она обвиняла его в равнодушии!

Снег хрустел под его сапогами, когда он, наконец, сорвался с места и пошёл следом. Он не мог оставить всё так. Не сейчас. Не после таких слов.

Дверь в дом она не заперла. Он вошел, сбив с ног снег, и почувствовал контраст тепла, который показался ему неестественным, почти враждебным. Вероника стояла спиной к нему у окна, скрестив руки на груди, будто пытаясь сама себя удержать.

— Я не хочу продолжать этот разговор, Егор, — сказала она, не оборачиваясь. Её голос был плоским, выгоревшим.


— А я хочу! — выдохнул он, захлопнув дверь. Гнев снова подкатил к горлу. — Ты решила, что я тебе заменяю семью отчётами? Серьёзно? Вся моя работа, вся эта «логика», как ты называешь, — всё это ради того, чтобы построить нам будущее! Стабильное! Надёжное! А ты это называешь «удобно»?

Она резко обернулась. Глаза её блестели от невыплаканных слёз, но в них пылал огонь.

— Надёжное? В твоей постоянной тревоге? В твоём страхе сделать шаг куда-то, кроме как на работу? Это не надёжность, Егор, это тюрьма! Ты строим не будущее, ты роешь бункер и затаскиваешь меня туда за собой!

— Я пытаюсь уберечь тебя! — его голос сорвался на крик. Он сделал шаг вперёд. — Ты думаешь, я не вижу, что творится в мире? Ты думаешь, мне не страшно каждый раз, когда ты поздно возвращаешься с работы? Я каждый раз представляю худшее! И ты предлагаешь мне добровольно бросить тебя в самый эпицентр хаоса! В Сцолу, где сейчас ад!

— Может, мне нужен не надзиратель, а муж! — крикнула она в ответ. — Который верит в меня, а не только в свои протоколы безопасности! Который готов разделить со мной риск, а не просто запереть меня в клетке!

— Это не клетка! Это наш дом!

— Дом? — она горько рассмеялась. — Дом — это там, где тебя любят и понимают! А здесь... здесь просто стены, которые ты охраняешь, как свой пост!

В этот момент её взгляд упал на его руки. Он всё ещё сжимал и разжимал кулаки, и всё его тело было напряжено, будто перед боем. И её лицо исказилось не страхом, а отвращением.

— Знаешь, что я сейчас вижу? — прошептала она. — Я вижу не мужчину, который борется за нашу любовь. Я вижу полицейского, который ведёт допрос. Который пытается доказать свою правоту. Уходи.

Последние два слова были произнесены с ледяной, неоспоримой чёткостью.

— Что? — не понял он.

— Я сказала, уходи. Вон. Из моего дома. Прямо сейчас.

Он замер, словно её слова были настоящим ударом. Ярость моментально улетучилась, сменившись леденящей пустотой. Он видел её решимость. Это был не шантаж, не театр. Она выгоняла его.

— Ника... — голос Егора сломался. — Я же...

— Вон! — она указала на дверь, и её рука дрожала.

Он посмотрел на неё — на её сжатые губы, на полные слёз глаза, в которых не осталось ничего, кроме боли и непреклонности. Он медленно, как автомат, повернулся и вышел. Дверь закрылась за ним с тихим щелчком, который прозвучал громче любого хлопка.

Он не помнил, как сел в машину и куда поехал. Сознание вернулось к нему только тогда, когда он уже стоял на пороге знакомой квартиры в спальном районе. Он позвонил в дверь, и через минуту её открыл его друг, Александр Журавлёв, в растянутой домашней футболке и с банкой какого-то энергетика в руке.

— Егор? Что случилось? — удивлённо спросил Саша, сразу заметив его потерянный вид.

За его спиной в небольшой гостиной, заставленной гитарными усилителями и стопками книг, появился второй друг, Глеб Прохоров. Он сидел на полу, собирая на колене сложный пазл из однотонных чёрных деталей.

— Ты выглядишь так, будто только что видел призрака, — без предисловий констатировал Глеб, его спокойный, аналитический взгляд сразу всё считывал.

Егор молча прошел внутрь, рухнул на старый кожаный диван и провёл руками по лицу.

— Мы... мы разругались. Она меня выгнала.

Саша свистнул.

— С Вероникой? Серьёзно? Но вы же... вы же идеальная пара.

— Очевидно, нет, — горько усмехнулся Егор. — Она хочет, чтобы мы поженились и уехали в Сцолу.

Глеб перестал собирать пазл и поднял на него взгляд.

— Рационально, учитывая её семейные связи, но крайне неразумно с точки зрения текущей геополитической обстановки, — произнёс он своим обычным, обезличенным тоном.

— Я так и сказал! — воскликнул Егор, чувствуя, как его снова захлёстывают эмоции. — Но она сказала... она сказала, что я вижу в ней не жену, а объект для охраны. Что я запер её в клетке.

Саша сел рядом и хлопнул его по плечу.

— Ну, братан, женщины... они иногда так видят то, что мы не видим. Может, ты и правда слишком её опекаешь?

— Я её ЛЮБЛЮ! — вырвалось у Егора с такой силой, что даже Глеб вздрогнул. — Я боялся её потерять каждый день! Каждый раз, провожая её на работу, я думал... а вдруг? Вдруг что-то случится? И я не смогу её защитить? А она... она сама хочет броситься в пасть к волкам! И обвиняет меня в том, что я этого не хочу!

Он замолчал, опустив голову. Гнев сменился глухой, ноющей тоской. Он злился на неё, на её непонимание, на её упрямство. Но сильнее злости был страх. Страх, что та дверь, что захлопнулась у него за спиной, уже не откроется. И всё, что он хотел — её безопасности и её счастья — разбилось вдребезги о его же собственную неуёмную, удушающую потребность всё контролировать.

Глеб внимательно посмотрел на него.

— Ты боишься не за неё, Егор. Ты боишься за себя. За то, что не сможешь пережить её потерю. И этот страх ты ошибочно принимаешь за заботу.

Егор провёл у друзей всего пару часов. Пиво было выпито, тягостное молчание — нарушено парой неловких шуток Саши. Но внутри него всё ещё бушевала буря. Сидеть и делать вид, что всё в порядке, было невыносимо.

— Ребята, спасибо, — он поднялся с дивана, его голос был хриплым, но твёрдым. — Но мне надо ехать. На дежурство.

Саша хотел было возразить, но Глеб, внимательно посмотрев на Егора, коротко кивнул.

— Как знаешь . Звони, если что.

Егор вышел на холодную улицу. Глоток морозного воздуха обжёг лёгкие, но протрезвил мысли. Он сел в машину и поехал в участок не потому, что его ждала срочная работа, а потому, что это было единственное место, где он мог быть сейчас. Знакомые стены, запах кофе и старой бумаги, монотонный гул компьютеров — всё это было его убежищем.

В участке было тихо. Ночная смена занималась своими делами, изредка перебрасываясь усталыми фразами. Егор прошёл в свой кабинет, снял куртку и сел за стол. Он попытался взяться за отчёт по делу Райман, но буквы расплывались перед глазами. Вместо цифр и протоколов он видел её — Веронику. Её глаза, полные слёз. Её дрожащие губы.

Он откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и провёл рукой по лицу. Усталость, настоящая, физическая, накрыла его с головой. Тело, разогретое машиной, начало остывать, и дрожь прошла по спине. Он даже не заметил, как его дыхание стало ровнее и глубже.

Егор уснул прямо там, в своём кресле. Его сон был тревожным и прерывистым. Ему снились обрывки ссоры — крики, хлопающая дверь. Потом сны смешались с работой: ему почудился звук выстрелов из дела о «Хайрайз», но вместо чужих лиц он видел испуганное лицо Вероники. Он дёрнулся во сне, и его плечо резко ушло вперёд, будто он пытался кого-то догнать или оттолкнуть.

Он проспал недолго, может, час или два. Его разбудил резкий скрип двери в коридоре. Егор вздрогнул и открыл глаза. На него пахнуло холодом от собственной ещё не высохшей куртки, и он почувствовал, как затекли шея и спина. В голове была тяжёлая, свинцовая вата, но сквозь неё пробивалась одна ясная и чёткая мысль, как луч света в грязном окне.

Он посмотрел на часы. Был седьмой час утра. Первые лучи зимнего солнца пытались пробиться сквозь грязное стекло его кабинета.

Старый дед Матвей жил на окраине деревни, в покосившейся избушке, пропахшей дымом и травами. Его единственным богатством, помимо пары коз и огорода, была его махорка и не простая а как он сам утверждал, волшебная. Никто в деревне в это не верил, посмеивались за спиной, но дед Матвей лишь загадочно улыбался, забивая трубку. Говорили, что махорка эта досталась ему от прадеда, который, в свою очередь, получил ее от лесного духа, что в ней было особенного, никто не знал, но стоило деду Матвею затянуться, как вокруг него будто разливалась особая атмосфера.

Однажды, в деревню пришла беда, заболел сын старосты, мальчик Петруша, которого любили все, лекарь разводил руками, знахарки шептали молитвы, но жар не спадал а силы мальчика таяли. В отчаянии староста, забыв про насмешки, пришел к деду Матвею:

- Дедушка Матвей - взмолился он - помоги! Нет больше сил смотреть, как мой Петруша угасает ...

Дед Матвей, не говоря ни слова, поднялся, взял свою старую трубку и вышел во двор, долго ходил по своему огороду, прислушиваясь к ветру, вдыхая запахи земли и трав, затем он вернулся в избушку, забил трубку своей махоркой, чиркнул спичкой и глубоко затянулся. Дым, густой и ароматный, окутал его и вдруг, в этом дыму, дед Матвей увидел тонкую, серебристую нить, которая тянулась от Петрушиной избы к его собственной, нить эта была тусклой, почти невидимой и казалось вот-вот порвется.

- Вижу, вижу - пробормотал дед Матвей - болезнь, она как паук, плетет свою паутину.

Он снова затянулся и в этот раз дым показался ему ярче, словно в нем зажглись крошечные искорки, представил, как эти искорки летят к Петруше, разрывая паутину болезни, наполняя мальчика силой и думал о здоровье, о смехе и о солнце.

Когда дым рассеялся, дед Матвей вышел к старосте:

- Иди домой - сказал он - и скажи, чтобы Петруше дали попить отвара из подорожника и ромашки, пусть он спит а завтра ему будет уже намного лучше.

Староста, хоть и не совсем понимал, но в глазах деда Матвея увидел такую уверенность, что не посмел спорить, вернулся домой, выполнил все, что велел старик. И, о чудо! К утру жар у Петруши спал а к вечеру он уже просил есть. С тех пор к деду Матвею стали относиться иначе, и не то чтобы все поверили в волшебство, но уважали его мудрость и как оказалось, его необычную махорку. Люди приходили к нему не только за советом, но иногда, с робкой надеждой, просили немного "той самой махорки". Дед Матвей никому не отказывал, но и не продавал, давал по щепотке, сопровождая это тихим наставлением:

- Дыми, но не забывай думать о добром, махорка - она как зеркало, что в нее вложишь, то и получишь ...

И действительно, те, кто курил махорку деда Матвея с чистыми помыслами, замечали перемены - у кого то проходила головная боль, кто то находил потерянную вещь а кто то просто чувствовал прилив сил и спокойствия. Конечно, это не были чудеса в привычном понимании, но скорее тонкое воздействие, помогающее человеку самому найти выход из затруднительной ситуации, обрести внутреннюю гармонию.

Как то под Рождество в деревню приехал городской чиновник, человек суровый и прагматичный, он слышал о странном старике и его "волшебной" махорке и решил разоблачить этот "обман" и пришел он к деду Матвею с насмешкой, требуя показать ему эту чудо-траву. Дед Матвей, как всегда, спокойно забил свою трубку, чиновник, наблюдая за ним, ехидно усмехался. Но когда дед Матвей затянулся, чиновник вдруг почувствовал, как его охватывает странное спокойствие - он увидел, как дым, выходящий из трубки, переливается всеми цветами радуги, а в нем мелькают образы: его детство, его мать, его первая любовь и впервые за долгие годы он почувствовал, что не все в жизни измеряется деньгами и должностями. Когда дед Матвей выпустил дым, чиновник стоял, пораженный и не мог объяснить, что с ним произошло, но чувствовал себя другим человеком. Он уехал из деревни, оставив свои насмешки позади а через некоторое время в деревню пришла посылка от него - в ней были книги по медицине и траволечению а так же мешок отборного, очень дорогого табака, который дед Матвей потом с благодарностью смешал со своей махоркой.

Шли годы.

Дед Матвей старел, но его глаза попрежнему светились мудростью а руки, хоть и дрожали, ловко забивали трубку, его махорка продолжала дарить утешение и надежду. Все шло своим чередом, деревня готовилась к празднику урожая но пришла плохая новость: на соседней реке, где всегда водилось много рыбы, вдруг исчезла вся живность, рыбаки были в отчаянии, ведь это был их основной промысел.

Староста снова пришел к деду Матвею:

- Дедушка - сказал он - беда опять пришла, река то пуста а осень да зима уж близко!

Дед Матвей, выслушав, кивнул, взял свою трубку, вышел к реке и сел на берегу, солнце клонилось к закату, окрашивая небо в багряные тона. Дед Матвей забил махорку, чиркнул спичкой и глубоко затянулся, в этот раз дым был не просто ароматным, он был наполнен запахом свежей воды, зелени и чего то неуловимо живого. Дед Матвей увидел, как по реке плывет невидимый поток, несущий с собой нечто темное и тяжелое, понял, что это не болезнь а скорее … обида реки, которой возможно, кто то из жителей деревни нанес вред, не задумываясь о последствиях.

- Река тоже чувствует - прошептал дед Матвей, выпуская дым - и она тоже может обидеться ...

Он снова затянулся и в этот раз в дыму он увидел, как из глубины реки поднимается маленький, серебристый огонек - словно крошечная рыбка, плыл к нему и дед Матвей почувствовал, как его наполняет легкое, чистое чувство. Он представил, как этот огонек разгорается, освещая реку, изгоняя тьму и обиду и когда дым рассеялся, дед Матвей встал, подошел к старосте, который с тревогой ждал его у кромки воды.

- Скажи всем - сказал дед Матвей - чтобы завтра утром пришли к реке, пусть каждый принесет с собой что то чистое, цветок, камень, что угодно и пусть бросят это в воду с просьбой прощения и больше никогда не вредят реке.

Староста, хоть и недоумевал, но знал, что словам деда Матвея можно верить, собрал жителей и на следующее утро вся деревня стояла на берегу реки. Люди бросали в воду цветы, гладкие камешки, веточки зелени, шепча слова раскаяния и просьбы о прощении и случилось чудо - к полудню вода в реке стала прозрачнее а к вечеру рыбаки, вышедшие на промысел, с удивлением обнаружили, что река снова полна жизни, рыба шла косяками и казалось, что река сама радуется возвращению своих обитателей.

С тех пор жители деревни стали бережнее относиться к природе, они поняли, что даже самые простые вещи, как махорка деда Матвея, могут нести в себе глубокий смысл, если смотреть на мир с открытым сердцем. А дед Матвей продолжал жить в своей избушке, пропахшей дымом и травами, его махорка оставалась его тайной, но ее волшебство стало частью жизни деревни.

Дед Матвей, хранитель тайны волшебной махорки, ушел из жизни тихо, оставив после себя не только аромат трав, но и мудрость а его махорка, как зеркало души, научила жителей деревни видеть добро, прощать и беречь природу. И теперь, когда кто то затягивался дымом, он вспоминал о тонких нитях, связывающих все живое.

Хотя секрет травы остался неразгаданным, ее волшебство продолжало жить в сердцах людей, делая мир вокруг немного добрее и мудрее ...