При этом она успела мельком увидеть смету: на эти булочки в день выделяют около 300 000 рублей! И при этом текучка — ужасная. Пекари там меняются каждую неделю. То есть одного хватает ровно на семь дней.

Я слушаю всё это и не понимаю — зачем так делать? Можно же просто купить нормальное оборудование, и люди бы спокойно работали годами. Зачем специально создавать такие условия? Понятно, что из-за денег, но как именно?

Если подумать, тут может быть несколько причин.
Во-первых, обычная жадность и экономия. Руководство не хочет тратиться, выжимают из людей максимум, пока те сами не уйдут.
Во-вторых, может, им так даже выгоднее — текучка дешевле, чем покупать оборудование. Каждый новый пекарь поработает неделю-другую, а продукция идёт, деньги капают.
Третий вариант — просто бардак. Никто ничего не контролирует, все делают вид, что всё нормально, а на деле — полный развал.
И, наконец, может быть схема. Деньги на продукцию выделяются, а часть спокойно оседает «в карманах». Тогда отсутствие оборудования и текучка — не случайность, а способ прикрыть это.

Какие еще версии есть?

Вот так и живём. Вроде всё на виду, но если присмотреться — кругом одни хитрости. Без участия администрации, бухгалтерии или начальства такие вещи не провернуть. Значит, там внутри всё схвачено. Маленькая, но настоящая преступная группировка. Жалко только, что доказать это почти невозможно.

Знакомая просила без имен, поэтому ничего не указываю.

В дни, когда у меня уроки не стоят, наладилась я ходить в хлебопекарню. Ну, как наладилась. Сперва заглянула познакомиться просто, поговорить со Светланой Валентиновной – она в Лопшеньге, вот уже тридцать первый год идёт, как пекарем работает. Она помнит, как пекла хлебы, сайки и блины в русской печи – одного только чёрного хлеба по двести буханок за раз бывало выпекалось. Помнит, как русская печь начала трескаться, как в дымоходе появилась дыра, как искали и не нашли печника для починки. Помнит, как привезли и установили электрический хлебопекарный шкаф «Восход», вот уже десять лет, как в нём печёт она. В этот самый шкаф двести буханок уже не поместить никаким образом, в него самое большее семьдесят две влазит, но двести уже и не надо печь, не для кого:

— Раньше-то бывало полну де́жу теста на чёрный затворяли, а сейчас что – кот наревел, только по стенкам размазывать, народу-то не осталось почти!

Дольше Светланы Валентиновны находится в этой пекарне только тестомес: потемневший, с ржавчиной по нижней части, с начисто стёршимся годом производства, с тяжеленной трёхлопастной «лапой» в руку мою толщиной почти…

— Ему уж годов-то… дай-ко посчитаю… когда Валя родился он уж был тут, а Вале пятьдесят пять будет… или раньше? Ну, так скажу – пятьдесят пять лет ему совершенно точно, а может и побольше даже. И не ломался ведь ни разу! И тесто в полных де́жах мы месили, и дети на нём катались, и чего с ним только не было – работает и не скрипит, во, как делали-то, на века!

Я зашла только познакомиться. Но неожиданно обнаружила, что Светлана Валентиновна стала тётей Светой, что будильники у меня заведены на 4:20 утра для каждого хлебопекарного дня (тут хлеб стряпается по понедельникам, четвергам и пятницам, да ещё сайки по вторникам), что на мне надет линялый голубенький фартук и бумажная шапочка, что я куском рыболовной сети оттираю прилипшее тесто с «лапы» древнего агрегата и спрашиваю:

— Тёть Свет, чего ещё помогать вам?

— Не дам я тебе больше ничего помогать! Я сама с утра не в своей памяти, ещё забуду чего, у меня ж склероз уже. Вон, «лапу» помой и хватит с тебя.

Тру «лапу», куском согнутого металла отскребаю особо прилипшие комочки теста. Дышу на руки, застывают – пока печь не раскочегарилась, в пекарне свежо очень даже, вода в тазу для уборки поверхностей стынет в несколько минут.

— А зимой поутру тут и вовсе минус восемь градусов бывает, холодина! Закваску иной раз приходится на ночь домой уносить и вёдрами сюда утром таскать, иначе хлеба не поднимаются, хоть ты убейся.

— Вы поэтому уходить собираетесь, я слышала?

— Ну! Суставы все болят, спину ломит, мне уж годков-то немало! А условия тут для пожилого человека, сама видишь, не подходящие. Ну, постряпаю ещё малость до зимы и пойду, пора мне на покой, давно уж пора…

Через неделю тётя Света позволяет мне уже не только «лапу» мыть. Теперь мне можно притаскивать ей на стол строенные формы для формовки, утаскивать их же с уже расформованным тестом на расстоечную де́жу, расставлять по полкам после смазывания маслом. Мыть мне можно уже не только «лапу» тестомеса, но и обе де́жи, и столы, и весы: в общем, всё, что мы тестом изгваздали за время выпечки. К тесту, правда, Светлана Валентиновна пока что моих рук не допускает, тревожно. Несмотря на многолетний опыт, ей и самой за себя тревожно бывает ранним утром при замесе, всякий раз сверяется с рукописной тетрадочкой и деревянными счётами, приговаривает:

— Каждый раз, как новый раз! То мука отсыреет бывает на холоду-то, то воды ливанёшь мало – густо, то больше ливанёшь – жидко, то дрожжи не желают работать совершенно… Тесту оно, конечно, простор нужен, простор и тепло – вот для него, что самое главное. А у нас в пекарне тепло пока направится, так хлеб к вечеру только спечётся. И простору никакого, ну, на тридцать буханок – это ж кот наревел, смешно!

Тетя Света ловко раскидывает нарёванное неизвестным истории котом тесто по формам, я утаскиваю их поближе к печке, к теплу поближе. А тетя Света между дело сказывает:

— Раньше-то и хлеба много заказывали, и вдвоём мы работали, всё ловчее как-то было. А теперича я одна мучаюсь: воды натаскай, закваску сохрани, муку от сырости зимой сбереги, намывай тут всё… Так ещё недовольны некоторые, говорят: «вот, у Марфы руки были хорошие, а у тебя-то хлеб на такой вкусный, не такие руки»! Нормальные у меня руки, откуда надо руки! Помещение в порядок приводить-то ни у кого руки не доходят, а как мои критиковать – так вот они, пожалуйста.

Загружает остатки теста в последнюю форму, опирается подрагивающими руками об опустевшую де́жу, выдыхает и, усмехнувшись, добавляет:

— Зато теперь-то, как сказала я, что скоро уходить с хлебопечения собираюсь, так, что ты думаешь – теперь хвалить меня стали, теперь и хлеб мой, и руки мои – всё правильное сразу сделалось, ой, юмористы такие, не могу!

Соскабливает остатки прилипшего к краям де́жи теста, закидывает их в эмалированную кастрюлю – это будет закваска для завтрашнего хлеба уже, заливает де́жу водой – отмокать перед мытьём:

— Ну, пойдём покурим полчасика, покуда расстаивается!

Никто из нас понятное дело не курит. В деревне и вообще крайне мало кто курит – и привычки особо нет, и сигареты тут достать нелегко, в магазин их не завозят, нужно как-то при оказии с материка везти или почтой… в общем, морока. Ну, а у нас с тётей Светой перекуром чаепитие коротенькое называется. Чай мы из домов притаскиваем в термосочках, а к нему сухарики здесь же в пекарне насушенные имеются и вареньице свежесваренное рябиновое.

Понятное дело, чай мы не в молчанку хлебаем, болтаем о всяком. Если по первости в основном Светлана Валентиновна меня о жизни расспрашивала, то теперь, неделю спустя, она уже своими историями делится со мной: то давними какими-то, а то и совсем свежёхонькими.

— Кот мой, засранец! В три утра нынче мыша в комнату притащил, засранец! Так не придушил до конца, живьём приволок – мыша пищит, кот бегает за ней, игрульки ему, паразиту. Так ведь не жрёт он их даже, так, поиграться только! Жрать ему сосиски подавай или мясо, от рыбы морду воротит – не рыбак он у меня.

— Наверное, похвастать добычей хотел…

— Ага, точно, похвастать! Пришлось вставать, выкидывать и мыша, и кота из комнаты. Сна и без того нет, кошмары в голове всякие варятся, а тут ещё этот засранец! Так ведь мыша своего утащил куда-то и припёрся ко мне в кровать, руку дерёт когтищами и урчит – гладить его надо, видишь ли, засранца.

Тетя Света идёт к печи – ставить первую партию расстоявшихся хлебов в горячее нутро. Я тоже иду – мне она сегодня разрешила подливать в печь воду, чтобы не подгорала сразу выпечка, а пеклась неспешно. Черпаю эмалированной кружечкой ледяную воду из ведра, заливаю в печь через воронку. Парит, значит верно всё залилось, в нужное место, не мимо куда-то. Продолжаем болтовню:

— Животные, они ж умнящи – страсть! Иной раз поглядишь на них, так умней человека они бывают. Вон, один год у нас в деревне волков напасть была, прибегали с лесу да почти всех собак пожрали. А одна-то забралась на крышу сарайки, сидит, лает с верхотуры – поди, добудь её оттудова! Так и не сожрали, цела осталась. Что я тебе скажу, псина-то суровая была, злющая. Но вот каши ей наварю, вынесу, она поест сама, да другую собаку подпустит, не гонит. Понимает, когда ей достаточно и другим уступит. Иной раз иду, лежит возле миски, а кашу вороны жрут – не лает даже, морду на лапы складёт и глядит на них, они и не боятся. До того умнящая, страсть. Неее, самое страшное животное из всех – это человек… Глупое и страшное.

Вздыхаем хором, потому как, ну, а что тут в довесок скажешь. Права Светлана Валентиновна, правее всех профессоров да академиков она. У животных эмоции чаще всего понятные, объяснимые, а человеческие понять, ой, как непросто. Особенно вот эту злость людоедскую к себе подобным, её вот никак не понять мне, совершенно.

Солдатский паек в годы Великой Отечественной войны включал в себя 800-900 граммов хлеба ежедневно. Задача по своевременной выпечке необходимого количества хлеба для многомиллионной действующей армии на протяжении всей войны имела большое значение. Решать эту задачу были призваны полевые хлебопекарни, имевшиеся в составе войсковых соединений Красной Армии. По штату 1942 года полевая хлебопекарня в стрелковой дивизии насчитывала 96 человек личного состава, в том числе 86 рядовых, 6 сержантов и 4 офицера.

Поощрениям военных пекарей уделялось большое значение. 8 июля 1943 года Президиум Верховного Совета СССР учредил нагрудный знак «Отличный пекарь» в качестве награды «для особо отличившихся хлебопеков Красной Армии».

Этим знаком награждались «лица рядового и младшего начальствующего состава Красной Армии, систематически показывающие высокие образцы:

выпечки отличного качества хлеба, с соблюдением установленных норм припека;

быстрой постройки напольных, кирпичных печей для выпечки хлеба;

экономного расходования муки, масла и дров при выпечке хлеба;

высокой производительности труда и умелой эксплуатации полевых хлебопекарных печей;

быстрого свертывания и развертывания хлебопекарных печей;

бережного содержания хлебопекарного оборудования и имущества;

тщательной маскировки материальной части;

соблюдения санитарно-гигиенических требований при приготовлении хлеба и соблюдения личной гигиены».

Помимо нагрудных знаков, военнослужащие, служившие в хлебопекарнях, награждались и более высокими правительственными наградами. Наиболее часто хлебопеки отмечались медалью «За боевые заслуги». Приведем пару примеров таких награждений.

Ефрейтор Екатерина Михайловна Ящихина служила в должности тестомеса фронтовой полевой хлебопекарни № 548 и за добросовестную службу вначале была отмечена знаком «Отличный пекарь». «Т. Ящихина отдает все свои силы на выпечку хлеба лучшего качества, перевыполняя военную норму выработки на 167%» - говорилось в наградном листе. Командование характеризовало девушку как одну из лучших работниц хлебопекарни, пользующуюся большим авторитетом среди личного состава, посчитав, что она «вполне достойна правительственной награды медали «За боевые заслуги».

Приказом командующего 2-го Прибалтийского фронта от 15 апреля 1945 года ефрейтор Ящихина была награждена медалью «За боевые заслуги».

Рядовой Анастасия Васильевна Гвоздева служила с октября 1943 года пекарем в 156-м полевом автохлебозаводе и к началу 1945 году уже была отмечена знаком «Отличный пекарь». В наградном листе говорилось: «Все время перевыполняет нормы выработки хлеба от 150 до 175% <…> Активно участвует в общественной и комсомольской работе».

За свою добросовестную службу рядовой Гвоздева тем же приказом, что и ефрейтор Ящихина, была награждена медалью «За боевые заслуги».

Офицеры, служившие во фронтовых пекарнях, нередко награждались и боевыми орденами.

Например, техник-интендант 1 ранга Александр Павлович Клеттер служил в должности начальника полевого автохлебозавода еще c января 1940 года. Под его руководством хлебозавод «ежедневно перевыполняет задание по обеспечению частей высоко-качественным хлебом на 10-15%. За ноябрь и декабрь месяцы [1942 года – прим. авт.] по ПАХ’’у [полевому автохлебозаводу – прим. авт.] с’’экономлено 5900 кг. муки».

414-й ПАХ под командованием Александра Павловича внес свой вклад в победу советских войск под Сталинградом: «Полностью обеспечивая части Сталинградского фронта хлебом высокого качества, в период обороны города и подготовки разгрома немецких оккупантов, ПАХ производил ежесуточно 19 тонн хлеба при задании в 16 тонн».

За свою добросовестную службу техник-интендант 1 ранга Клеттер получил благодарность от командования фронта в канун 25-летнего юбилея Октябрьской революции, а 21 февраля 1943 года приказом военного совета Южного фронта он был награжден своей первой боевой наградой – орденом Красной Звезды. Интересен тот факт, что изначально интендант представлялся к награждению медалью «За боевые заслуги», но, в конечном итоге, награда была заменена на более высокую, что случалось относительно редко.

Военную службу А.П. Клеттер закончил 1 сентября 1945 года в звании капитана интендантской службы. Офицер также был награжден медалями «За оборону Сталинграда» и «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.».

Адясов Михаил Васильевич участвовал в Великой Отечественной войне с апреля 1943 года. Имея высшее образование по хлебопечению (Академия пищевой промышленности им. Сталина), он занял должность начальника 42-го полевого автохлебозавода. За свою службу Михаил Васильевич был награжден тремя орденами. Обстоятельства, при которых получены эти награды весьма, интересны.

Первую свою награду – орден Красной Звезды – М.В. Адясов получил 4 августа 1944 года. В наградном листе говорилось: «Несмотря на отсутствие автотранспорта – сумел организовать переброску ПАХ-а на удаление от частей 10-15 клм, тем самым, в период операций обеспечивал бесперебойное снабжение частей хлебом. Добился качественной выпечки хлеба». В результате, приказом командира 25-го танкового корпуса энергичный начальник был отмечен первой боевой наградой.

20 марта 1945 года Михаил Васильевич был награжден орденом Отечественной войны II степени. В представлении к награде отмечалось, что в ходе боевых действий «были случаи, когда пути подвоза были прерваны противником» В этих условиях начальник хлебозавода «не щадя своей жизни организовал быструю передислокацию ПАХ-а, тем самым обеспечил бесперебойное снабжение частей корпуса хлебом».

17 июня 1945 года Михаил Адясов получает третью награду – орден Отечественной войны I степени. И вновь основанием для награждения послужила переброска хлебозавода: «В период боевых действий не смотря на быстрое продвижение корпуса и недостаточное количество автотранспорта тов. АДЯСОВ сумел быстро передислоцировать ПАХ за частями корпуса на расстояние от 5 до 10 км. от передовых частей и несмотря на артиллерийско-минометные обстрелы сумел обеспечить бесперебойное снабжение частей корпуса хлебом».

Таким образом, за три достаточно похожих друг на друга боевых эпизода начальник 42-го полевого хлебозавода был удостоен трех разных орденов и 14 сентября 1945 года демобилизован из рядов Красной Армии.

Личный состав полевых хлебопекарен внес свой весомый вклад в достижение Победы. Хлебопеки своим самоотверженным трудом перевыполняли нормы выпечки, командиры прилагали свои организаторские способности для обеспечения бесперебойного снабжения войск хлебом. Командование высоко оценивало этот труд и многие солдаты, сержанты и офицеры, служившие в полевых хлебопекарнях, были отмечены правительственными наградами.

Никита Москалев

Источники

1. Об утверждении нагрудных знаков «Отличный повар» и «Отличный пекарь» // Указ Президиума Верховного Совета СССР от 08 июля 1943 г. // Ведомости ВС СССР. – 1943. – № 26.

2. ЦАМО. Ф. 33. Оп. 682527. Д. 25.

3. ЦАМО. Ф. 33. Оп. 686196. Д. 5668.

4. ЦАМО. Ф. 33. Оп. 690306. Д. 104

5. ЦАМО. Ф. 33. Оп. 690306. Д. 1810.

6. ЦАМО. Ф. 33. Оп. 690306. Д. 2760.

7. ЦАМО. Ф. 214. Оп. 1437. Д. 169. Л. 60.