Сообщество - CreepyStory

CreepyStory

16 507 постов 38 911 подписчиков

Популярные теги в сообществе:

160

Итоги конкурса "Черная книга" от сообщества Крипистори

Дорогие наши авторы, и подписчики сообщества CreepyStory ! Мы рады объявить призеров конкурса “Черная книга"! Теперь подписчикам сообщества есть почитать осенними темными вечерами.)

Выбор был нелегким, на конкурс прислали много достойных работ, и определиться было сложно. В этот раз большое количество замечательных историй было. Интересных, захватывающих, будоражащих фантазию и нервы. Короче, все, как мы любим.
Авторы наши просто замечательные, талантливые, создающие свои миры, радующие читателей нашего сообщества, за что им большое спасибо! Такие вы молодцы! Интересно читать было всех, но, прошу учесть, что отбор делался именно для озвучки.


1 место  12500 рублей от
канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @G.Ila Время Ххуртама (1)

2 место  9500 рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @Drood666 Архивы КГБ: "Вековик" (неофициальное расследование В.Н. Лаврова), ч.1

3 место  7500  рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @KatrinAp В надёжных руках. Часть 1

4 место 6500  рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @Koroed69 Адай помещённый в бездну (часть первая из трёх)

5 место 5500 рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @ZippyMurrr Дождливый сезон

6 место 3500 рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @Skufasofsky Точка замерзания (Часть 1/4)

7 место, дополнительно, от Моран Джурич, 1000 рублей @HelenaCh Жертва на крови

Арт дизайнер Николай Геллер @nllrgt

https://t.me/gellermasterskya

сделает обложку или арт для истории @ZippyMurrr Дождливый сезон

Так же озвучку текстов на канале Призрачный автобус получают :

@NikkiToxic Заповедник счастья. Часть первая

@levstep Четвертый лишний или последняя исповедь. Часть 1

@Polar.fox Операция "Белая сова". Часть 1

@Aleksandr.T Жальник. Часть 1

@SenchurovaV Особые места 1 часть

@YaLynx Мать - волчица (1/3)

@Scary.stories Дом священника
Очень лесные байки

@Anita.K Белый волк. Часть 1

@Philauthor Рассказ «Матушка»
Рассказ «Осиновый Крест»

@lokans995 Конкурс крипистори. Автор lokans995

@Erase.t Фольклорные зоологи. Первая экспедиция. Часть 1

@botw Зона кошмаров (Часть 1)

@DTK.35 ПЕРЕСМЕШНИК

@user11245104 Архив «Янтарь» (часть первая)

@SugizoEdogava Элеватор (1 часть)
@NiceViole Хозяин

@Oralcle Тихий бор (1/2)

@Nelloy Растерянный ч.1

@Skufasofsky Голодный мыс (Часть 1)
М р а з ь (Часть 1/2)

@VampiRUS Проводник

@YourFearExists Исследователь аномальных мест

Гул бездны

@elkin1988 Вычислительный центр (часть 1)

@mve83 Бренное время. (1/2)

Если кто-то из авторов отредактировал свой текст, хочет чтобы на канале озвучки дали ссылки на ваши ресурсы, указали ваше настоящее имя , а не ник на Пикабу, пожалуйста, по ссылке ниже, добавьте ссылку на свой гугл док с текстом, или файл ворд и напишите - имя автора и куда давать ссылки ( На АТ, ЛИТрес, Пикабу и проч.)

Этот гугл док открыт для всех.
https://docs.google.com/document/d/1Kem25qWHbIXEnQmtudKbSxKZ...

Выбор для меня был не легким, учитывалось все. Подача, яркость, запоминаемость образов, сюжет, креативность, грамотность, умение донести до читателя образы и характеры персонажей, так описать атмосферу, место действия, чтобы каждый там, в этом месте, себя ощутил. Насколько сюжет зацепит. И много других нюансов, так как текст идет для озвучки.

В который раз убеждаюсь, что авторы Крипистори - это практически профессиональные , сложившиеся писатели, лучше чем у нас, контента на конкурсы нет, а опыт в вычитке конкурсных работ на других ресурсах у меня есть. Вы - интересно, грамотно пишущие, создающие сложные миры. Люди, радующие своих читателей годнотой. Люблю вас. Вы- лучшие!

Большое спасибо подписчикам Крипистори, админам Пикабу за поддержку наших авторов и нашего конкурса. Надеюсь, это вас немного развлекло. Кто еще не прочел наших финалистов - добро пожаловать по ссылкам!)

Итоги конкурса "Черная книга" от сообщества Крипистори
Показать полностью 1
210

Аника. Часть 2

Несколько дней мы не двигались с места. И даже немного обжились. Я построил для Аники нечто, напоминающее собачью будку и сплошь выложил ее травой и еловыми лапами. Там она и отлеживалась. А я приносил ей то, что умудрялся добыть в лесу и местной речушке. Не смотря на скудный рацион из мелкой рыбешки и костлявых зайцев, девочка полным ходом шла на поправку. К концу третьего дня она уже сама могла отойти по нужде и перестала просить меня снести её в густые заросли. Но я знал, что девочке для полного выздоровления необходима хорошая еда и молоко. Кроме того, ей нужна была какая-то одежда, крепкая обувь и… кусок мыла. В своей замурзанной, залитой гноем и бог весть еще чем, рубашонке, с босыми ногами, на которых так же, как на руках, топорщились нестриженные, обломанные ногти, с сальными волосами она напоминала оживший труп.

Поэтому все это время я морально готовился выйти все же к людям, и на рассвете четвертого дня мы оказались на опушке леса. Вниз с холма меж зеленеющих пашен и садов бежала приветливая дорога. А вдалеке, в низине, расположилась большая деревня.

Я невольно тянул носом воздух, и, хотя на таком расстоянии это было невозможно, мне показалось, что до меня доносится уже успевший позабыться дух человеческого жилища – дымки каминных труб, выбивающий слюну густой запах копченого окорока, острый запашок коровьего помёта и невероятный сладкий аромат цветущих яблочных садов.

Я покосился на Анику, надеясь и в её лице найти какой-то отклик на открывшуюся перед нами мирную картину. Я был уверен, что привезли ее именно оттуда, и вид родной деревни непременно в ней отзовется. Но взгляд ее был тусклым и угрюмым. Она даже отошла под густую древесную сень, словно желая спрятаться, и я в очередной раз убедился, что ничего хорошего в этом селении девочку не ждет.

- Нам нужно кое-что приобрести, Аника, - сказал я.

- Я не пойду туда. И ты не ходи, - девочка враждебно глядела на далекие домики с весело вспыхивающими от солнечных лучей окошками.

- Тебе нужно молоко и масло. А еще у нас заканчивается соль, совсем нет одежды для тебя и… мыла. А юной леди необходимо отмыться и одеться, - объяснил я, а потом добавил, - Я тебя не заставляю идти со мной. Но тогда тебе придется провести весь день одной на этой опушке.

В глазах ее мелькнуло облегчение, но она тут же с подозрением спросила:

- А ты точно вернешься?

- Даже не сомневайся. Еще до заката я буду здесь. Ты увидишь меня еще издали и сможешь следить, если захочешь. Вот вода и еда. Главное – никуда не уходи и ничего не бойся.

Она вдруг оживилась.

- Я пока попробую поискать дом! Наверное, если буду стараться весь день, у меня, наконец, получится.

Я неуверенно кивнул, не понимая, что она имеет в виду. Может, взглядом собирается найти свой дом в деревне?

...

Каждые сто шагов я оглядывался и махал девочке, и она, стоя на высокой опушке, махала в ответ. Приближение к деревне будило во мне что-то затравленное, дремучее, казалось, я скукоживаюсь и превращаюсь в старую крысу, которую рассел загнал в тупик. А эти периодические взмахи снова возвращали меня в человеческий облик. Хотя бы на сто шагов. Приятно было сознавать, что там, на холме, остался человечек, который верит в меня, доверяет и ждет.

К полудню я, постаравшись заправить под шляпу отросшие патлы и надвинуть ее как можно глубже на брови, наконец, добрался до деревни и, пройдя по главной улице, оказался на рыночной площади. Оживления особого не было, и на меня никто не обращал внимания. Просто какой-то путник, разживающийся солью, мылом и едой перед дальнейшей дорогой.

Некоторую неловкость я испытал, когда дело дошло до одежды. Я никак не мог заставить себя даже остановиться перед женскими платьями. Я понятия не имел, что конкретно нужно девочке, а задавать вопросы и демонстрировать свое невежество мне казалось, будет выглядеть подозрительным. Поэтому я решил купить ей мальчиковый костюм – сюртучок, брючки, сорочку и башмачки. И в походе ей будет проще, и мне при покупке не придется краснеть и мямлить.

Закупив все необходимое – включая добрый горшок масла, половину копченого окорока, кувшин молока и большой жестяной таз – я собрался в обратный путь. С трудом я миновал поскрипывающую на легком ветру вывеску «Харчевня у Рона». Отчаянно хотелось съесть что-нибудь домашнее, выпить прохладного эля, но я волновался за девочку. В гору, да еще с тяжелой поклажей, идти придется гораздо дольше, а я обещал вернуться до заката.

И тут я увидел ту самую старуху! Она, сгорбившись, правила уже знакомой кобылой, восседая на козлах, а в разбитом коробе телеги криво стоял гроб. Настоящий! Так и захотелось заорать: «Гроб пустой!», но, когда телега, поднимая дорожную пыль, поползла мимо, я увидел, что гроб открыт и вовсе не пуст. Над краем его виднелся маслянисто блестящий кончик носа и бледные скрюченные руки, держащие четки.

Я машинально снял шляпу и закашлялся в облаке пыли. Старуха безразлично коснулась меня хмурым взглядом, но в ответ на мою отвисшую в изумлении челюсть, кинула второй взгляд – полный враждебности и подозрительности.

- Повезла…, - выдохнул кто-то рядом. Я оглянулся и увидел за невысокой живой оградой пожилую женщину, задумчиво провожающую скорбную повозку. Заметив мой безумный взгляд, она смущенно поинтересовалась: «Вы были знакомы?»

- Что? О, нет! – ответил я и тут же придумал отговорку, - Мне просто показалось странным, что пожилая леди совсем одна. Неужели никто ей не поможет?

- Ничего, справится. Когда они зарывали дитя, как собаку, помощи не просили. А здесь… и попросила бы, не получит, - женщина криво усмехнулась, - Может, сами придете на помощь?.. Кстати, кто вы?

- Прошу прощения. Я не представился, - спохватился я, - Меня зовут Бенджамин Лоусон. Я путешествую со своим сыном и зашел в деревню за провизией. Кажется, мы видели их около недели назад, поэтому я так и удивился. Мне тогда не показалось, что усопшая… больна.

- Кэти Старр, - представилась в ответ старушка и замолчала на минуту, внимательно меня изучая. Видимо, размышляла, стоит ли вступать в разговоры с проходимцем, - Люси не была больна. Удавилась. После того, как собственноручно закопала дочь.

- Закопала?

- Это долгая история, - женщина некоторое время колебалась, потом предложила, - не хотите ли выпить чашку чая? Я как раз собиралась…

- С удовольствием! – с искренней благодарностью ответил я и, сняв тяжелые узлы с плеч, прошел в тенистый садик, где робко уселся за маленький столик под цветущими рябинами. Вскоре на столе появились чайник, чашки и блюдо с легкими, как пух, оладьями. Как давно я ел домашнюю выпечку? Я еле сдерживался, чтобы не наброситься на еду, как дикарь.

Когда хозяйка присела напротив и поднесла чашку к губам, я, наконец, позволил себе положить на блюдце пару оладий и, неуклюже орудуя ножом и вилкой, принялся за еду.

- Откуда вы? – спросила женщина, - судя по вашему виду – издалека.

- Вы правы, - ответил я с набитым ртом, - от самых холмов Шотландии, миссис Старр.

- Нужда или тяга к приключениям?

- И то, и другое. Вы не против, если я возьму несколько для моего сына?

- Конечно, берите. Сколько ему?

- Двенадцать.

Женщина сдержанно улыбнулась.

- Расскажите, как вы повстречались с ними, - попросила она, - вы сказали, это было… пару дней назад?

- Да, - я замялся, - может, и больше. Мы устроили привал, и я спросил у этих леди дорогу. Они были очень любезны…

Я занервничал и умолк, ожидая дальнейших расспросов, но миссис Старр, помолчав, заговорила сама:

- Люси – та, что в гробу – была старой девой. Ей уже сровнялось тридцать и надежды завести мужа, увы, давно не осталось. Братья ее и сестры обзавелись семьями и разъехались. И остались они с вдовой-матерью вдвоем. Жили хорошо, сдавали землю в аренду, даже держали кой-какую прислугу.

Я мысленно отметил имя. Люси… Если доверять туманным намекам девочки, ее мать звали так же, как ее – Аникой! Значит, мои соображения насчет «приживалки» верны? Но ее дальнейший рассказ нарушил мои умозаключения.

- Жили замкнуто, но не из-за каких-то там странностей, а просто… думаю, от того, как люди относились к Люси. Со снисходительным презрением, как, впрочем, везде относятся к старым девам. Все ж таки это страшный позор для женщины – причем вполне благородной крови – так и не заинтересовать ни единого мужчину…

И вот однажды Люси пропала из поля зрения на несколько дней, а потом вернулась, но стала вести совсем уж затворнический образ жизни. Мать ее – Маргарет – долгое время убеждала всех, что дочь больна, хотя никто не видел, чтобы хоть раз к ним наведался доктор. А через несколько месяцев соседи стали поговаривать, что видели Люси, прогуливающейся по саду… с животом!

Тут уж деревня взбурлила не на шутку. Безмужняя! Нагуляла не пойми от кого! Ни единого мужчины рядом с ней никогда не видели. Видимо, приспичило дурёхе на закате молодости, она и подалась из деревни… за этим, значит, за самым.

Тут уж местные кумушки все пороги им истоптали, так хотели разузнать, кто отец ребенка. Маргарет всех принимала, пускала в дом, поила чаем, но про Люси молчком. А та ни разу не вышла из своей комнаты, пока в доме чужие были. Так до рождения девочки никто ее толком и не видел.

Судачили о ней долго! И то, что не окрестила младенца, тоже добавляло дровишек в общий пожар осуждения. Правда, Маргарет убеждала, что они ездили в город, чтобы крестить девочку, но никто этому не верил. Зачем ехать куда-то, когда церковь – вон она! - Миссис Старр кивнула в сторону торчащего среди цветущих древесных крон шпиля, - Старухи даже начали подозревать ее в сношениях с дьяволом. Правда, справедливости ради, эти сплетни не нашли отклика в сердцах. Люди здесь здравые, занятые, им не глупостей.

А девчушка росла прелестной, и это по началу примирило селян с историей ее… происхождения. Светлые глазки, розовые щечки, белокурые кудряшки – настоящий херувимчик! Лет до четырех так было, а потом она как-то разом зачахла. Люси почти сразу перестала ее выводить на люди, да и сама из дома ни ногой. Даже в церковь ходить перестала. Наш священник сам ходил к ним, пытался вернуть заблудшие души на узкую стезю добродетели, но ничего не добился. А потом от них ушли слуги.

Все это вместе – и загадочная беременность, и внезапная болезнь малютки, и побег слуг – окончательно отвратило селян от этой семьи. И даже те, кто скептически фыркал на домыслы старух о связях Мисс Люси с Нечистым, стали задумываться, а домыслы ли?..

С тех пор, как ребенок заболел, никто ее ни разу не видел. Жили они от ренты по-прежнему хорошо, но постепенно опускались. Люси стала напоминать тень, а Маргарет из некогда респектабельной матроны превратилась в… ну, в то, что вы сами видели – в неопрятную, злобную старуху.

И вот на днях их увидели на главной дороге. На закате. Люси была похожа на каменное изваяние, а Маргарет, наоборот, была оживлена и всем встречным охотно докладывала, что Сильвия, наконец, отмучилась, и они ее только что похоронили.

- Сильвия? – переспросил я.

- Дочка, - пояснила миссис Старр, пытаясь угадать причину моей растерянности и изумления, - Девочку звали Сильвией.

- Но ведь…, - я умолк, уставившись в свою чисто вылизанную тарелку, - Ничего. Продолжайте.

- Продолжать? Это в общем-то все. Конечно, узнав о смерти девочки, на их пороге снова появились священник и доктор и потребовали предъявить место погребения, но Маргарет отказалась, сославшись на то, что Господь Бог не принимал участия в печальной судьбе девочки, так нечего ему ввязываться и после ее кончины. Деревня, пораженная таким страшным грехом, окончательно отвернулась от нечестивой семьи. А сегодня утром разнесся слух, что Люси повесилась в саду. Маргарет бегала в церковь, умоляла священника помочь, но что тот мог сделать? Сами понимаете.

Некоторое время мы молчали.

- А имя…Аника… вам ни о чем не говорит? – спросил я без особой надежды.

Женщина задумалась, потом пожала плечами.

- Кто это?

- Мне показалось, они… тогда произносили это имя, - пробормотал я.

- Когда, вы говорите, видели их? – перебила меня миссис Старр, - Неделю назад назад?

- Вроде того, - неопределенно ответил я и поднялся, - Спасибо за ваше гостеприимство и вкуснейшее угощение, но мой сын…

- Хотя бы скажите, где вы их видели? И доктору, и пастору, да и всем добрым прихожанам хотелось бы знать причину смерти маленькой мисс и по-христиански проводить ее. Но мы не представляем, где…

- Мы видели их на дороге. Той, что идет через сады, - я неопределенно взмахнул рукой и поспешно водрузил на плечи свою тяжелую поклажу, - девочки с ними не было. Как и гроба. Не знаю, чем вам помочь.

- Сколько вам лет? – неожиданно спросила женщина, и я, не подумав, ответил правду: «Двадцать четыре минуло в феврале».

- А сыну двенадцать?

Осознав свой промах, я торопливо откланялся и, вывалившись за калитку, припустил вверх по дороге. Оглядываться я не стал, но чувствовал затылком полный неясных подозрений взгляд.

...

Как и обещал, я вернулся до заката. Глазенки Аники горели радостью, предвкушением, и чем-то еще. Она словно узнала чужой секрет и изо всех сил старалась его не разболтать. Я в который раз удивился, насколько быстро она поправлялась. Приплясывая возле моих узлов в ожидании «подарков», она выглядела хоть и излишне худенькой и грязной, но вполне здоровой. Чужой и странный мир, в котором она вдруг очнулась, казалось, совершенно ее не беспокоил. Получив толстый кусок копченого окорока, порцию оладий и молоко, она была совершенно счастлива и совершенно… ну, на своем месте что ли.

Я боялся, что она откажется надеть мальчиковую одежду, но напрасно. Она готова была сделать это немедленно, но я не позволил. Сначала девочку нужно было как следует отмыть.

Мы вернулись на прежнюю стоянку - к реке - и до темна грели на костре воду. Аника сидела в тазу в своей замурзанной рубашонке и старательно натиралась куском мыла. К полуночи, натаскавшись воды из реки, я уже не чувствовал рук, но результат оказался необыкновенным! Девочка словно смыла вместе с грязью остатки своей болезни и прежней жизни. Тело ее налилось розовостью и силой, волосы – действительно белокурые! – распушились и завились прелестными мелкими колечками, глазки засияли. Это было воистину прекрасное дитя, Отче! И единственное, о чем я жалел, так это о том, что мать ее умерла и не может увидеть, какое чудо она бросила умирать в лесу.

В заключение я аккуратно подрезал ей своим ножом ноготки на руках и ногах и, закутав с головой в овечий полушубок, уложил поближе к костру.

- Бенни? – позвала она тихонько, когда мы оба уже задремывали.

- Мм..? – отозвался я.

- Кажется, я свой дом нашла, - прошептала она. На какой-то миг я почувствовал умиление. Мне показалось, что она имеет в виду наш костер и теплый полушубок, запах копченого окорока и своих чистых кудряшках… меня, наконец. Это действительно была очень уютная и мирная… домашняя минута. Но она продолжила, - Я искала весь день. И прямо перед тем, как ты вышел из деревни… нашла. Я еще не вполне ориентируюсь, но…кажется, если мы пойдем туда, - она высунула из полушубка розовый пальчик и ткнула им в строну, - То через несколько дней будем дома.

Я молчал. Все сказанное ей – от первого до последнего слова – было какой-то нелепицей. Может, девочка уснула и просто разговаривает во сне? Я приподнялся на локте и посмотрел на нее. Из недр овчины торчал только один серый глаз.

- Почему ты думаешь, что твой дом именно там? – спросил я после небольшой паузы.

- Каждый знает, где его дом. Разве ты не знаешь?

- Знаю…, - я умолк. Разговор был странным. Я пытался подобрать слова, чтобы объяснить, что я знаю, где мой дом, потому что… Что? Ушел оттуда на своих двоих, а не в ящике из-под виски, а потому знаю обратную дорогу? Но ведь девочка явно говорила не о деревне, откуда ее притащили. Все это… путало, сбивало с толку.

- Вот и я знаю. Если мы пойдем прямо туда…, - она села и снова ткнула пальцем куда-то на юго-восток.

- Это лес, малышка, а у меня нет компаса, - Сконфуженно пробормотал я. Больше ничего не пришло в голову. Девочка явно что-то нафантазировала, пока я делал покупки.

- Не переживай. Я буду компасом, - ответила она и снова закрутилась в полушубок.

Мне вдруг страшно захотелось рассказать ей все, что узнал в деревне. О том, как ее мать, повинуясь инстинктам, пустилась во все тяжкие. Сбежала из деревни и вернулась уже с приплодом. Что ее саму звать вовсе не романтичным именем Аника, а вполне по-мещански - Сильвией. Что она долгие годы провела в тяжкой болезни, без соответствующего ухода и лечения, среди жестоких и, вполне вероятно, повредившихся рассудком женщин. Что в конце концов, устав от ее болезни, мать и бабушка увезли ее в лес и бросили там. Что мать ее не выдержала вины и вскоре повесилась, а бабушка… всем желающим рассказывает, что и она – Сильвия – умерла. Что дом ее здесь – в деревеньке у подножия холма. И никому она там не нужна.

Девочка явно придумала некий воображаемый дом, где ее любят и ждут. Хотелось вернуть ее обратно. Пусть это было бы жестоко, но ткнуть носом в неприглядную реальность. Очнись, малышка! Настоящий мир – вот он! Тебя выбросили самые родные тебе люди, а подобрал чертов уголовник, который не знает, что делать даже с собственной жизнью, а ты доверила ему свою… Хочешь выжить – гляди этой жизни прямо в глаза! Или кончишь, как… твоя мать…

Но что-то мешало. Может, радостный блеск ее серого, лучистого глаза, который не хотелось тушить?

«Мать умерла, бабку, если я приведу девочку назад, сначала хватит родимчик, а потом… скорее всего ждет виселица. Что будет с ребенком? Речь шла о каких-то разъехавшихся родственниках… Примут ли они дитя, даже не учитывая ее сомнительное происхождение?» - размышлял я и не особо надеялся на благополучный исход. Вероятнее всего, девочка окажется все там же – в работном доме.

А следом я подумал о том, что, наверное, Господь приберег для этого человечка огромное будущее, раз соблаговолил его спасти и исцелить! А заодно и мне дал шанс искупить грехи, послав ребенку на помощь. Не загублю ли я снова эту жизнь, если просто сведу ее в эту или какую-то другую деревню? Допустим доберусь я туда, куда и планировал, приму постриг, но... смогу ли хоть раз спокойно уснуть? Да и в монастырь я стремился лишь потому, что не знал, куда еще податься… Может, Господь тоже это понял и дал мне знак, что есть и другие пути искупления? В спасении человеческой жизни, например…

Я мысленно представил карту и после недолгих вычислений пришел к выводу, что юго-восток вполне подойдет. Я все равно шел в том направлении, так почему бы не подыграть девочке? У нее есть цель, пусть и воображаемая, а я, глядишь, в пути обрету свою. Может, окажется, что она у нас одна на двоих…

...

Аника сказала, что дом мы найдем через несколько дней, если будем строго следовать ее маршруту. Но мы плутали по лесам несколько месяцев. Каждый божий день она поднималась и решительно сообщала, что чувствует: именно сегодня мы дойдем до цели. И каждое утро я ей невольно верил. А вечером, совершенно обессиленная, с запавшими глазами, она сворачивалась клубочком у наспех сооруженного костра, отказывалась от еды и не могла сдержать слезы разочарования.

- Я такая дура! – причитала она, пока я пытался ее успокоить, - Ни на что не способна! Он где-то совсем рядом, но я не могу найти дорогу!

На утро она убеждала меня, что накануне мы по невнимательности пропустили дом, и мы возвращались на несколько миль назад. Потом снова вперед и снова назад. Мне уже казалось, что я запомнил в этом лесу каждый сучок и каждый куст, и не заблужусь в нем даже с завязанными глазами.

Конечно, не так я себе представлял наш путь – не слепыми блужданиями по кругу. Более того, я был уверен, что девочка окрепнет и телом, и духом и забудет свои фантазии, но этого не произошло. Между тем, близилась зима. Вспоминая прошлую дикую зиму – впроголодь, в землянках и пещерах – я приходил в ужас и меньше всего хотел повторить этот печальный опыт. Тем более с девочкой!

Но я не мог подобрать правильные слова, чтобы вернуть ее к здравому смыслу. Любые мои намеки на то, что надо прекращать эти нелепые поиски и идти к людям, пережить зиму в тепле и сытости, а по весне, если на то будет ее желание… Словом, они встречали только ожесточенное сопротивление. Глаза ее темнели, а тонкие ноздри гневно трепетали.

- Тепло и сытость? – спрашивала она таким тоном, словно я говорил о каких-то гнусных непристойностях, и голос ее не по-детски звенел от возмущения. Я умолкал и отводил взгляд, испытывая какой-то иррациональный стыд за свои незамысловатые желания рядом с некой Великой Целью, к которой шла маленькая Аника. Пусть и воображаемой. Но неожиданно… мы ее достигли…

Уже наступил ноябрь. Весь день шел промозглый дождь, и я сомневался, что мне удастся вечером развести огонь. А без огня и укрытия в осеннем лесу нам обоим неминуемо грозила пневмония. Мысленно я прикидывал, что если мы немедля двинем в сторону той самой злосчастной деревни, то к ночи доберемся. (Да-да, Отче! Несколько месяцев мы по сути топтались на месте!). Но найдем ли там ночлег – еще вопрос! В крайнем случае, думал я, можно было направиться прямиком к бабке Аники и поставить ее перед фактом – или пускай нас, или мы выйдем на площадь, и все расскажем. Аника, конечно, сопротивлялась бы такому маневру, но я был готов, если потребуется, даже применить силу, чтобы спасти наши жизни.

Но внезапно девочка радостно закричала и бросилась прочь. Я ускорил шаг, стараясь не потерять ее из виду и вдруг застыл с разинутым ртом. Среди окутанных ледяным туманом сосновых стволов выступили очертания… дома.

Это был отличный, одноэтажный каменный домик под двускатной соломенной крышей и аккуратной поленницей сбоку. К симпатичному крытому крыльцу, увитому уже засохшими вьюнами, вела хорошо утрамбованная, щебневая дорожка, а под окнами, разбитыми, как и полагается, на небольшие прямоугольные секции, грустно понурились осенние цветы.

Если бы я увидел такой домик на деревенской улочке, я бы едва удостоил его взглядом, но здесь, в дремучей чаще, он выглядел неуместно и даже… жутко. Мы сто раз проходили этот участок вдоль и поперек, и, видит Бог, никакого домика тут никогда не было и не могло быть! Да и кому могло понадобиться строить здесь?

- Я же говорила! – послышался рядом ликующий голосок, - Говорила!

- Это…?

- Стой здесь! – строго прервала она, - Я позову тебя.

Не успел я ничего ответить, как Аника развернулась к дому тылом, закрыла глаза ладошками, словно собралась играть в прятки, и мелкими шажками спиной вперед двинулась по тропинке.

- Что ты делаешь? – спросил я, размышляя, не сон ли это. Во снах всегда все странно.

- Стой, где стоишь, - повторила она.

Я был уверен, что она споткнется и упадет. И ударится. А потом я внезапно… обрадовался. Все объяснимо. Не замечали раньше в густой чаще, а как лес с наступлением осени поредел…. Сейчас на крыльцо непременно выйдет какой-нибудь недовольный субъект с топором в руках и потребует немедленно убираться с его земли. После чего Аника поймет, что это не её дом, внемлет голосу разума, и мы, наконец… пойдем в деревню!

Девочка, ни разу не споткнувшись, взобралась на крыльцо и, не оборачиваясь, постучала в дверь. Повисла пауза, после которой она как-то разом сникла, развернулась и толкнула дверь. Та открылась.

- Пойдем, - сказала она, - Там нет никого.

- Откуда ты знаешь? – спросил я, неуверенно приблизившись и заглядывая в приоткрытую дверь.

Девочка фыркнула и вошла внутрь, а я за ней с робкими извинениями на устах. Домик состоял из единственной просторной комнаты, и в нем действительно было пусто. У окна стояли крепкий дубовый стол и два стула; у правой стены расположилась широкая кровать, закиданная пуховыми одеялам; у левой был огромный камин и рядом массивное кресло с наброшенной на него оленьей шкурой. Стена же напротив двери представляла собой два широких стеллажа, битком забитых книгами. В узком промежутке между стеллажами на стене был грубо намалеван рисунок двери - прямоугольник с кривой загогулиной дверной ручки, нарисованный то ли углем, то ли просто грязью.

Пока я разглядывал жилище, Аника с унылым видом подошла к рисунку и коснулась «ручки».

- Дочка… нам нельзя здесь быть, - как можно мягче произнес я, - Если хозяин…

- Его нет, - ответила она со вздохом и повернулась ко мне. В глазах ее стояли слезы, - Мы опоздали.

- Как же нет?

- Вон она, - девочка кивнула в сторону кровати и тут я заметил, что из-под одеял выглядывает седая прядь.

С замиранием сердца я подошел, откинул одеяло и тут же отшатнулся. В постели лежал труп старушки. Видать, перед смертью она совсем высохла, поэтому особого запаха не было. Все соки уже впитались в матрас, образовав вокруг старой леди широкое темное пятно, а на поверхности покоился лишь обтянутый кожей остов. Глаза сморщились, нос провалился внутрь, челюсть сдвинулась вбок и отпала.

- Кто… это? – спросил я, придерживая край одеяла.

- Это… - Аника замялась, - крестная.

- Твоя крестная?

Она кивнула.

- Мы… должны похоронить ее, - сказал я после минутной паузы и отпустил край одеяла.

- Не смей, - Аника, до этого выглядевшая задумчивой и отстраненной, вдруг ощетинилась, - Не смей к ней даже прикасаться.

- Да что ты такое говоришь? Тело надо похоронить, пока земля мягкая.

Аника сжала замерзшие кулачки и сощурилась. Бегающие глаза выдавали в ней бешеную работу мозга.

- Займись лучше камином, - наконец, кинула она, - Я замерзла.

- Может, хотя бы вынести ее из дома?

- Нельзя, - был краткий, но категоричный, ответ.

Она внимательно следила за мной. Казалось, сделай я хоть движение в сторону иссохшего кадавра в постели, она немедленно набросится на меня. Это был такой исступленный, полный ярости взгляд, что я… отступил, выразив свой жалкий протест и «веское слово взрослого» лишь грохотом, с которым скинул с плеч на пол наш скарб. А потом вышел из дома. Оглянувшись, я увидел, что Аника уже потеряла ко мне интерес и с унылым видом продолжила глядеть на дурацкий рисунок двери, словно только он ее и интересовал.

Выйдя во двор, я почувствовал страстное желание плюнуть на все и уйти. Одно дело – подыграть и совсем другое подчиняться чудовищным требованиям ребенка. Но вместо этого я набрал дров, вернулся в дом и занялся камином. Невозможно было уйти в промозглые сумерки, когда вот он – дом и очаг. А в узлах, оставленных у двери – пара тушек зайцев и половина оленьего бедра.

Вскоре в камине заплясали языки пламени, домик начал нагреваться. Аника сидела, привалившись спиной к «двери», уложив на согнутые колени руки, а на руки склонив голову. Весь ее вид говорил о скорби и отчаянье, но я, все еще злясь, не сказал ей ни слова утешения, а занялся земными, насущными делами.

Быстро разделав заячью тушку и кинув ее в котелок, я полез по закромам в поисках каких-нибудь овощей или крупы. Хлебать пустой бульон мне, честно говоря, уже давно осточертело. Обнаружив на полу дверку в погреб, я спустился по каменным ступеням и обомлел.

Аника. Часть 3

Показать полностью
220

Аника. Часть 1

Преподобный Коллум омыл лицо и руки святой водой и приступил к чтению молитвы. За шиворот ему с крыши падала ледяная капель, но он старательно это игнорировал. Нельзя отвлекаться от святой молитвы перед тяжким испытанием.

Произнеся заключительные слова и перекрестившись, он возвел глаза к небу. Он ждал знамения – солнечного лучика или пения птицы - но не дождался, а потому еще больше уверился в том, что окружной суд вынес правильное решение. В сущности, его заключение будет носить лишь рекомендательный характер. На одно он только надеялся – что заключенный после разговора с ним перестанет упорствовать, раскается и взойдет на эшафот с легкой душой.

Диакон, терпеливо ожидающий Коллума в сторонке, встрепенулся, когда тот зашагал к нему и почтительно приложился к его руке.

- Как он? – спросил Коллум, - спокоен?

- Плачет, - почему-то шепотом ответил Смит, - От еды со дня оглашения приговора отказывается. Вас ждет.

Коллум кивнул, размашисто осенил Смита крестным знамением и двинулся по скользкому, подтаявшему льду к зданию тюрьмы.

Для такого крошечного городишки, как Керси, местная тюрьма впечатляла. Не считая трех этажей выше уровня земли, в которых отбывали свой срок состоятельные горожане, она простиралась на три промозглых и сырых яруса вниз. Каждый из ярусов был рассчитан на троих заключенных, и все они были пусты в этот день. Кроме одного – расположенного на самом дне и закрытого от мира аж двумя железными решетками.

Спустившись по крутой винтовой лесенке, словно призванной свернуть шею любому, кто на нее ступит, отец Коллум оглядел камеру. Кромешная тьма боязливо дрогнула при свете его лампы и отступила. За решетками на соломенном матрасе, покачиваясь, сидел крупный мужчина. Заслышав шаги, он отнял от головы огромные руки и поглядел на пришедшего единственным уцелевшим глазом. Другой был закрыт опухшим лиловым веком, из-под которого то и дело текли слезы и сукровица.

- Кто ты? – спросил он.

- Меня зовут Кеннет Коллум, - ответил священник, - пришел тебя исповедовать.

- Ох, Святой Отец! – хрипло воскликнул заключенный и, с трудом поднявшись, прошлепал босыми ногами, закованными в кандалы, к решетке, пытаясь просунуть в нее огромные лапищи со сбитыми костяшками и обломанными до мяса ногтями.

Коллум едва сдержался, чтобы не отшатнуться, не прижаться к противоположной стене – подальше от этих рук.

- Я так ждал вас, Святой Отец, - послышалось из-за решетки, - Я не верил, когда они сказали, что вы согласились приехать. Но все равно ждал!

- Готов ли ты к исповеди?

- Да, Преподобный, вам я готов… Расскажу все, как на духу, и, богом клянусь, все чистая правда, даже если…

- Если?

- Даже если вы мне не поверите, - закончил узник, - но ведь это не суть важно. Главное, что исповедь моя будет честна и искренна, и через вас ее услышит Господь. Разве нет?

Коллум чуть склонил на бок голову, выражая свое согласие, а потом поинтересовался:

- Если тебе не слишком важно, поверят ли тебе, зачем ждал именно меня? Чем тебе не угодили местные клирики?

- Я… им не верю, - пробурчал Коллум, - Ибо святости в них не больше, чем в бараньей ноге.

- Как смеешь ты, убийца, наводить поклёп на святую церковь?! – задохнулся от возмущения Коллум, - немедленно покайся и прочти молитву!

- Лучше вы помолитесь за меня, Святой Отец. Потом, - смиренно отозвался узник, - Вас Всемогущий скорее услышит.

Коллум овладел собой, осмотрелся и заметил в темном уголке разбухший от сырости, но еще крепкий стул без спинки, специально предназначенный для свиданий или таких вот душеспасительных бесед.

С опаской присев на него и расправив полы сутаны, Коллум кивнул мужчине, чтобы тот начинал.

...

- Вы, Отче, назвали меня убийцей, и видит Господь, это истинная правда! Когда я взойду на эшафот, это будет справедливо.

- Хорошо, сын мой, - Коллум удовлетворенно кивнул.

- Но я буду казнен только за одно убийство. К остальным я причастен лишь косвенно.

- Вот как? – Коллум вздернул бровь, - Кто же виноват в остальных?

- Конечно, она! Аника!

- Сын мой…, - Коллум утомленно прикрыл глаза. Так вот какую «правду» тот собрался ему поведать! - Из болота подняли около пятидесяти женщин. Беременных женщин! И ты будешь меня убеждать, что это сделала девочка ростом в пять футов и едва ли 100 фунтов весом?

- Да. Она, - узник часто закивал, и единственный глаз его наполнился слезами, - Она не девочка. Ведьма!

- И поэтому ты убил ее.

- Надеюсь, что так!

Коллум замолчал. Почти сутки он трясся в повозке, толком не ел и не пил, чтобы помочь человеку взойти к Престолу Божьему с чистой душой. Местный священник написал, что убийца согласен на покаяние, только если он примет исповедь. И он не смог отказать. Но если бы он знал, что речь пойдет о ведьмах, то принял бы грех на душу и остался в Лондоне.

Развернуться и уйти? Он оглядел скорчившегося здоровяка, который с детской доверчивостью в единственном глазу глядел на него сквозь прутья решетки. И в глазу этом он не смог разглядеть ни зла, ни умысла прикинуться умалишенным, дабы избежать наказания. Да и в целом он не походил на злодея. Круглолицый, с копной соломенных мягких волос, с пышными русыми усами он производил впечатление мирного селянина. Такой человек скорее будет замечен на пашне или в пекарне, нежели топящим беременных женщин в… болоте.

Он снова мысленно пробежался по пространному письму викария, в котором тот описал и страшную находку в лесной топи, и убийцу, пойманного с поличным – из его медвежьих лап с трудом смогли вырвать то, что осталось от совсем юной девушки. И его гробовое молчание на следствии, которое в сущности не имело значения. Единственное, что было не выяснено – мотив. Прежде, чем отправить убийцу на виселицу, местное правосудие и потрясенные жители хотели знать – ПОЧЕМУ? Коллум напомнил им о тайне исповеди. И местный приход, и законники согласились. Пусть так, но он хотя бы не унесет с собой эту тайну в могилу.

- Сын мой, - произнес он, - время охоты на ведьм давно кануло в Лету. На дворе девятнадцатый век…

- Просто… выслушайте, - попросил узник.

Коллум запрокинул голову и поглядел на уходящую ввысь спираль лестницы, освещенную наверху единственным крошечным окошком. Снизу лестница уже не казалась ему мрачной и опасной. Скорее, наоборот, сулила спасение. Опустив же голову, он встретился с глядящим на него с исступленной мольбой глазом, и кивнул.

...

- Меня зовут… Ну, скажем, Бенджамин Лоусон. Для друзей – Бенни. Можете и вы меня так называть, - узник помолчал, а потом добавил, - Можете и на моем надгробном камне вытесать это имя, если, конечно, посчитаете, что я достоин надгробного камня…

Не буду говорить, откуда пришел. Скажу только – издалека и по большой нужде. На Родине я попал в заварушку и пустился в бега. Никакой уголовщины, просто… ну, в общем спор о границах. Долгое время я скитался по лесам и долам и, чтобы совсем не одичать и не сдохнуть, подобно зверю, принял решение добраться до какого-нибудь крупного монастыря, принять постриг и искупить грехи усердным служением Всевышнему.

Зная, что большинство мужских монастырей сосредоточено в окрестностях Лондона и Ливерпуля, я начал продвигаться в этом направлении. По дороге мне часто попадались и города, и деревни, но, несмотря на то, что уже далеко забрался, я по-прежнему боялся выйти к людям, чтобы попросить работу и кров. Жил в лесных чащобах, мастерил себе шалаши и землянки, охотился на мелкую и крупную дичь. Можете в копилку моих грехов добавить несколько королевский оленей…

И вот однажды росистым июньским утром я повстречал Анику…

Голоса я заслышал еще издали, но не свернул в сторону, как это всегда делал. Голоса были женские, не представляющие опасности, а кроме того у меня внезапно взыграло любопытство: кому и, главное, зачем понадобилось лазать по лесу, когда еще не все птицы проснулись.

Осторожно подкравшись, я сквозь густые заросли глядел на небольшую круглую полянку. На ней суетились две женщины. Одна совсем старая, но крепкая, другая помоложе, но очень уж потрепанная. Они доставали из повозки, запряженной пегой кобылой, небольшой продолговатый предмет. Детский гроб!

- Тут ее и оставим, - кряхтела старуха, пристраивая гробик среди пышных папоротников, - Трава поднимется, ни черт, ни дьявол дорогу не найдет. А со временем зверушки приберут.

- Не по-христиански, мама, - отвечала вторая, - где это видано, чтобы человек поверх земли остался?

- Человек – да. А ковырять эту целину для отродья я не собираюсь.

Они присели рядом на влажную траву.

- Что же я скажу в деревне, мама? – плакала «молодая».

- Скажешь, преставилась. Похоронили.

- А могилу если попросят указать?

- Кто попросит? – старуха с презрительным удивлением воззрилась на дочь, - Да тебя, с тех пор, как эта родилась, десятой дорогой обходят. Решат, сгинула и ладно! Но если так боишься, сподобим могилку, не переживай.

Молодая подползла на коленях к гробу, приоткрыла крышку и принялась истово молиться, то и дело припадая лбом к земле и подставляя солнцу тощий круп в пышных юбках. В гробу лежал ребенок - девочка… Живая! Я видел, как судорожно поднимается и опускается застиранное покрывальце на ее груди. Больше я разглядеть не смог и затаился в ожидании.

Пока «молодая» молилась, то и дело осеняя себя крестным знамением, старая достала из повозки узелок и, привалившись к сосновому стволу, приступила к трапезе.

- Как вы можете есть, ма? – вскричала молодая.

- Тебе тоже сто́ит, - ответила та, отпивая из кувшина молоко, - нам еще обратно добираться. Ешь и поехали.

- Может… хотя бы дождемся?

- Если бы не твоя закисшая физиономия, я бы решила, что ты пошутила, дочь моя!

Старуха смахнула с щек хлебные крошки и сплюнула.

Больше они не говорили. Молодая окончила молитву, старая – завтрак. Старая неумело, но очень старательно заколотила крышку гроба, и обе они, взяв лошадь под уздцы, поворотили прочь. Когда скрип колес стих, а лес наполнился привычными звуками, я вышел на поляну, немедленно поддел ножом крышку и открыл гроб.

Сердце кровью обливалось при виде этого изможденного дитя. На вид ей было лет десять, и она, без сомнения, была при смерти. Глазки ее, окруженные глубокими тенями, запали, кожа на скулах натянулась и отливала синевой, крошечный носик заострился. Из него, как и из приоткрытого рта, постоянно что-то сочилось – гной, кровь и какая-то слизь, которая от дыхания время от времени вдруг надувалась радужными пузырями. При этом в груди ее, перемежаясь прерывистыми скупыми вдохами, постоянно что-то булькало и клокотало, от чего возникало непреодолимое желание прокашляться самому. Было ясно – дни ее сочтены. Да что там дни! Счет, несомненно, шел на часы или даже минуты. Но как можно было уложить в гроб еще живого человека и выбросить его в лесу?!

Я оглядел гроб и понял, что это вовсе и не гроб, а просто ящик. В таких мой отец получал, переложенное соломой и опилками виски. Впрочем, я сообразил, что женщины заколотили ребенка в ящик не столько из скупости или неприязни, сколько из соображений безопасности. Они ведь явно хотели до поры скрыть «смерть» девочки, и сделав заказ у гробовщика, непременно навлекли бы на себя интерес и церкви и, в первую очередь, доктора…

Я не мог ее оставить, Преподобный Коллум. Никто не должен умирать в одиночестве! Мысленно послав проклятья на головы ее родне, я аккуратно достал ее из ящика и уложил на мягкую постилку из трав, а сам расположился рядом и принялся ждать. Решил, что, когда девочка отойдет, я унесу ее поглубже в лес и похороню. У меня была с собой библия, и я собирался даже прочесть отрывок над ее могилой. Помните, который начинается «О, заступница наша! К нам устреми Твоего милосердия взоры…». Господь простил бы меня. Надеюсь.

Минуты собирались в часы. Поднявшись над кронами деревьев, солнце начало припекать. Убаюканный стрекотанием сверчков, я вдруг вскинулся, не понимая, что выдернуло меня из мутной дремы. Я пригляделся к девочке, но никаких изменений не заметил и, успокоившись, снова закрыл глаза, как вдруг услышал едва различимое: «Пожалуйста… пить…»

На мгновенье я замешкался. Вода в моей фляге была из лесного ручья. Сам я несколько недель мучился животом, прежде чем привыкнуть к ней. А тут больной ребенок… Но, здраво рассудив, что лесная вода вряд ли уже чем-то навредит умирающей, я достал фляжку и полил ей губы. Она, захлебываясь, хрипя и хныкая, хватала запекшимися губами падающие капли и пила, пока вода не закончилась. Потом глаза ее закатились и мне показалось сначала, что она умерла. Но через мгновение внутри ее снова забулькало, но уже тише, спокойнее, словно вода усмирила какие-то буйные процессы у нее внутри.

Некоторое время я с сомнением осматривал свою флягу, пытаясь припомнить, касались ли губы девочки ее горлышка или… И в конце концов решил не рисковать. Вернувшись от ручья с тщательно вымытой и наполненной до краев фляжкой, я с изумлением уставился на ребенка.

Она спокойно спала, укрывшись своим стеганым «саваном». Течь из ее носика и рта прекратилась, дыхание было глубоким и ровным, а на худых скулах даже выступил легкий румянец.

До самого вечера я не сомкнул глаз, наблюдая за девочкой. Иначе как Чудом я не мог назвать ее стремительное исцеление! Девочка умирала, Отче, можете не сомневаться! И вот она с порозовевшими и даже словно округлившимися щечками сладко спит, подложив под подбородок крошечный кулачок. Я покосился на свою фляжку, но тут же откинул эти мысли - как смехотворные. Ни фляга, ни лесная вода тут не при чем! Я склонялся к мысли, что сам Господь вмешался и помог мне поправить непоправимое.

А когда солнце стало опускаться, девочка… проснулась.  Ровный ритм ее дыхания внезапно сбился, она заворочалась, выпростав наружу руки и посмотрела на меня. Глаза ее были светло-серые и чистые, как январское утро.

Зная, что выгляжу не лучшим образом – здоровенный, заросший и грязный – я попытался изобразить на лице добрую улыбку и, одновременно, пригладить руками свою косматую башку.

- Кто ты? – тихо спросила она, разглядывая меня запавшими, усталыми глазёнками.

- Я – Бенни, - мягча, как мог, голос представился я, - А ты кто?

Девочка ненадолго задумалась, словно припоминая собственное имя, потом ответила:

- Мама называла меня Аникой.

Ответ ее показался мне странным, необычным для ребенка. Но я не стал размышлять над этим и сразу перешел к делу:

- Аника, детка, ты помнишь, как здесь оказалась? – я был удивлен, но и благодарен, что девочка при виде незнакомого страшного мужика в лесной чащобе, не заплакала, не испугалась, не принялась звать на помощь.

С интересом, но без страха оглядев высокие сосны, густые тени в подлеске, косматого бирюка рядом и саму себя, она отрицательно затрясла головой, от чего ее длинные, невероятно сальные волосы пустились в пляс.

- Ты бы… хотела вернуться домой?

Она широко распахнула удивленные глаза и спросила с придыханием:

- А ты знаешь, как туда добраться?!

- Точно не знаю. Но, скорее всего, это не далеко. Прежде чем… я тебя нашел, я видел неподалеку проселочную дорогу. Уверен, что она ведет в твою родную деревню. Если хочешь, я отнесу тебя… но в саму деревню я пойти не могу. Тебе придется самой…, - Я уже со злорадством представлял выпученные глаза ее родительниц, которых выводят из дома местные законники, и скандализованные лица селян, и даже жалел, что не смогу лично увидеть все это. Но тут заметил, что взгляд ее потух и она поскучнела.

Я был уверен, что она непременно захочет к матери. Каждый ребенок хочет к матери, какой бы она ни была. Но и выражение лица ее было странным. Не то, чтобы она не хотела домой, к маме. Это просто я … что-то не то говорил.

Мы надолго замолчали, изучая друг дружку. Анике явно становилось все лучше. Спустя несколько минут, она уже, опираясь на слабенькие ручонки, приподнялась и села.

- Я есть хочу, - прервала она паузу, - И пить. Сильно.

Я тут же достал из сумки завернутое в тряпицу съестное и флягу, а потом глядел, как ее мелкие зубки с жадностью впивались в твердое волокнистое мясо. Ногти ей, казалось, не стригли с самого рождения, и они желтоватыми длинными копьями, торча из худеньких пальчиков, загибались внутрь. Одета она была в невероятно грязную, ветхую и давным-давно ставшую малой ночную сорочку. Невероятно грязная, и, скорее всего, завшивевшая голова и траур в ушах дополняли плачевную картину. Что же за нелюди ее растили?!

...

Тем временем надвигались сумерки. Самое бы время отнести девочку в деревню. Селяне уходят с полей и занимаются домашними хлопотами. Вряд ли кто-то увидит нас.

- Ну, так что будем делать? – спросил я.

Малышка задумчиво поковыряла длинным ногтем в зубах, выковыривая застрявшие волокна.

- Наверное, надо развести костер, - неуверенно ответила она.

Я надеялся на другой ответ, но все равно не смог сдержать улыбку. Девочка явно не была лишена здравого смысла. Решив, что ночью ее одну у деревни не брошу, я присел рядом с ней и сказал:

- Тогда забирайся ко мне на спину и пошли. Здесь где-то дорога, и костер рядом с ней я разводить не хочу.

- Куда же мы пойдем? – я почувствовал на шее её холодные, цепкие ладошки и невольно умилился, с какой доверчивой готовностью она обхватила меня.

- Пойдем на мое кострище, - прокряхтел я, поднимаясь и оглядывая поляну. В кустах остались развороченный ящик и скомканное покрывало. Казалось, с тех прошла целая вечность. Я подумал, что покрывало пригодилось бы ночью, чтобы укутать Анику, но не мог себя заставить забрать его. Оно, наверное, и по сей день лежит там. Если, конечно, не сгнило за эти годы.

Добравшись в подступающей тьме до моего последнего пристанища, я быстро развел костер и устроил девочку под навесом из еловых лап. Укутавшись в мой теплый овечий полушубок, она долго молча лежала, задумчиво глядя на рассыпающиеся над костром искры.

Мне тогда было двадцать четыре, и я мало был знаком с детьми. Своими я обзавестись еще не успел, а младших братьев или сестер мне Господь не дал. Но если бы девочка плакала, звала мать или каких-то других родственников, я бы чувствовал себя не так растерянно.

Во взгляде ее я не видел ни страха, ни тоски, ни грусти, да и вопросов она не задавала, хотя мне казалось, что девочка, внезапно очнувшаяся после тяжкой болезни в дремучем лесу, в компании незнакомца должна иметь массу вопросов! У меня, например, вопросов было хоть отбавляй.

- Ты помнишь что-нибудь? – спросил я.

Аника не пошевелилась, только глаза ее сдвинулись с мирно пылающего в ночи огня на меня.

- Ты была без сознания, когда я нашел тебя, - пояснил я, конечно, не собираясь вдаваться в подробности, - поэтому мне интересно, кто ты, где искать твой дом… кто твои родители…

- Попробую завтра найти дом, - ответила девочка, - Сегодня я… устала.

- А твоя мама? Как ее зовут?

- Ее зовут, как и меня – Аника…

- А братья? Сестры?

- Сестры! Много сестер!

- И… ты помнишь свой дом? Узнаешь, если увидишь?

Она улыбнулась и энергично закивала. Я не стал ее больше мучить.

- Хочешь еще есть? – спросил я, - у меня осталось немного мяса, а к утру, надеюсь, в силках окажется пара хороших зайцев. Сомневаюсь, что они успели нагулять жир, но…, - Я прикусил язык, ожидая, что девочка возмутится, ведь все маленькие девочки млеют от пушистых зверушек, но глаза ее тут же загорелись, а на губах распустилась мечтательная улыбка.

- Я так давно не ела, - пробормотала она, расправляясь с остатками мяса, - Они меня не кормили. Только иногда она приносила что-нибудь, пока бабушка не видит.

- Кто приносил?.. Мама?

Глаза ее вдруг стали цепкими и не по-детски расчетливыми, как у политического деятеля или юриста, который тщательно выверяет каждое слово.

- Ты ведь поможешь мне найти дом?

- Ну, конечно! – уверил я ее, - Мы обязательно ее найдем!

Девочка доела мясо, запила водой и свернувшись калачиком под моим полушубком, уснула. Время от времени она тоненько вскрикивала, словно заново проживала во сне все те ужасы, что ей пришлось перенести за свою короткую и явно несчастливую жизнь.

«Кто она? И кто эти утренние женщины?», - размышлял я, разглядывая ее, - «Может, они и не родня ей вовсе? Может, девочка – сирота, которую они взяли на поруки, но поняв, что девочка больна и работница из нее никакая, попытались заморить голодом? А когда не получилось, просто вывезли в лес и бросили?»

А потом среди чудес и потрясений этого дня я вдруг подумал о… себе…

«Что же мне делать?» - пришла неожиданная мысль.

Пока я не встретил Анику, у меня была четкая цель – добраться до одного из крупных городов – Ливерпуля, Манчестера или даже самого Лондона, найти подходящий монастырь и принять постриг.

А что теперь? Девочка явно не планировала возвращаться к тем женщинам, и я, не подумав, дал ей обещание найти ей дом… Но какой дом я могу ей найти? С девочкой в монастырь меня не примут. Оставить ее по дороге в работном доме я бы тоже не смог. Уж, наверное, Господь явил Чудо (и меня назначил Свидетелем Его) не для того, чтобы я ее бросил, как бросили все остальные, после чего ее сгноили бы в одной из этих душегубок!

Из ее туманного рассказа было ясно, что есть мать, к которой она хотела бы вернуться. И это вовсе не та женщина, что билась лбом о землю возле импровизированного гроба. Но есть ли эта мама в действительности – большой вопрос. Может, она давно умерла, может, не могла прокормить дочь и, отдав ее в работницы, исчезла в неизвестном направлении? Как ее искать? Имя «Аника» – все, что девочка могла о ней вспомнить!

Но даже если отказаться от своей цели – тихого, укромного монастыря, где я мог бы, начать свою жизнь заново в святой благости – и принять девочку, как свою дочь… Мне и одному было тяжело скитаться, подобно дикому зверю – искать пропитание и воду. Да, сейчас было лето, лес прокормит, но как выживать зимой? Я с содроганием припомнил мои последние зимние месяцы – состоящие из голода, холода и ежеминутного предчувствия скорой смерти! А тут еще ребенок… тем более, девочка!

Я глядел на ее лицо. Не смотря на всю ее запущенность, истощенность и болезненность, я видел, что она вырастет в красивую девушку. И это время совсем не за горами. Она должна носить пышные розовые платьица, пить чай с кремовыми пирожными из фарфоровых кружек, спать на мягкой перине в окружении любимых кукол... Все же, что у меня было – это наполненная водой фляжка, несколько кусочков вяленого мяса и мой верный кинжал.

Самый правильный путь, как мне казалось, был – дождаться, когда девочка окрепнет и, взяв ее за руку, увести в какую-нибудь деревню, найти ей хороший дом. В стране был кризис, но деревня, традиционно, жила хорошо, сыто. Да, ей пришлось бы много работать, но при ее внешних данных она без труда нашла бы себе приличного мужа – пусть даже вдовца с кучей детей – и устроила бы жизнь не хуже многих!

Но при этой мысли у меня пересохло во рту. Прошло уже несколько месяцев, как я бродил в чащобах, огибая любые поселения по широкой дуге. Да, прошло несколько месяцев, но я по-прежнему боялся погони. Боялся, что, выйдя на сельский тракт, я непременно увижу на ближайшем столбе плакат с моей криво нарисованной физиономией и сумму вознаграждения…

...

- Что же все-таки ты натворил… Бенни? – спросил Коллум, заинтригованный рассказом узника.

- Я совершил ошибку, - ответил тот, глядя единственным глазом в грязный пол, - Мне казалось, я работал на своей земле, а оказалось, что зацепил широкую полосу от соседской. Соседа не было все лето, он уезжал в… ну, в другой город. А когда вернулся, заметил и подал на меня в суд, я уже успел собрать урожай и продать его. Мне грозил чудовищный штраф, а то и реальный срок за решеткой с конфискацией земель. Я испугался и удрал, забрав с собой все вырученные деньги.

- Это малодушие, сын мой, - назидательно произнес Коллум, - один из тяжелейших грехов.

- Я знаю, Отче, что грешен, - смиренно ответил узник, но вдруг добавил с неожиданным ядом в голосе, - В моей сумке, на дне, лежал увесистый сверток с кредитками и серебром, которые я в качестве откупных, берег для монастыря. Ведь давно минули те времена, когда святая церковь принимала страждущих под свою защиту безвозмездно…

Настал черед Коллума смиренно потупить взгляд, а заключенный продолжил:

- Словом, Чудо, которому я оказался свидетелем, к тому времени, когда угли совершенно догорели, превратилось в страшное ярмо. Так и хотелось заорать: «Господи! Ты исцелил это дитя, а расхлебывать мне?!"

Аника. Часть 2

Показать полностью
243
CreepyStory
Серия Каникулы археологов

Каникулы археологов. глава -9

Каникулы археологов. глава -9

Каникулы археологов. глава -8

-------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Капитон Маркович насчет пещер не договорился. Посчитал свой бюджет, поохал и, выяснив, что от санатория ходит автобус на минеральный источник расположенный неподалеку от места проведения экскурсии, выпросил у администрации три направления. А че вы хотели, один билетик на экскурсию - восямь тыщ! Это откуда такие цены? За что? За камни и летучих мышей? Нет уж, там пешочком недалеко. Километров десять. Вот и взял. Последние, между прочим.

Валера прочитал в направлении, что он оказывается язвенник, а Денис - малокровный, и у него случился острый приступ смеха, плавно переросший в истерику. Таким его в автобус и затолкали: плачущим и хихикающим одновременно. Минералкой отпаивали. Запасливый Капитон Маркович прихватил в дорогу. Валера смешал минералку со спиртом и только тогда успокоился.


Компаньоны застолбили за собой задние места и спрятали под сиденьями громоздкую часть компаса. Валера настаивал, чтобы прихватили с собой треногу. Капитон Маркович переоделся в просторную льняную рубаху и лёгкие светлые брюки. Денис, как обычно, в чёрном. Вот нипочём не заставишь его белое одеть, хоть ты тресни. Снова чёрная футболка с красной надписью “Blind Guardian”, снова чёрная бандана и чёрные джинсы. Ну и конечно снова небритый. Костюм походный. Как он в нём не потеет? - одному Ктулху известно. Валера оделся во всё зелёное. Зелёная футболка, зелёный жилет — рюкзак с кучей карманов, приятно охлаждающий в жару. Он и Денису предлагал такой сделать, но того жаба задушила, едва ему озвучили цену. Жилет был тактическо-технический. Помимо всякой вспомогательной ерунды и амулетов в карманах там также имелись ёмкости для различных жидкостей, а благодаря аккумуляторам и вентиляторам, жилет охлаждал своего владельца.


Кроме них в автобус больше никто не сел. Видимо направления действительно были последними.


Денис стащил из кармана Валериного жилета КПК и сверился с местоположением минерального источника.


— Капитон Маркович, вы уверены, что это оптимальный вариант? Я что-то дорогу до пещер не наблюдаю.


— Источник на вершине горы располагается. Меня уверили о дороге ведущей непосредственно в в долину, где пещеры сие, — с важным видом поведал иеромонах.


Валера только хмыкнул и промолчал.


Ехали долго. Несколько часов по горной дороге, забираясь все выше и выше мимо необычайно живописных мест. Денис любовался на ореховые рощи, растущие на склонах гор, Капитон Маркович восхищался удивительными зелеными лугами. Это Альпийские! Точно Альпийские, я говорю вам, чудны дела твои Господи!


Валера не выдержал этого великолепия, плюс ко всему автобус сильно трясло на горной дороге, поэтому он просто нажрался и уснул.


Его разбудили в самом конце поездки.


— Зря спал. Столько пропустил. Мы мимо мандариновых деревьев проезжали, — попенял ему Денис.


— Я и в магазине на них насмотрюсь, если захочется. Подумаешь, — зевая отозвался Валера. — Укачало меня.


Минеральный источник или источники вблизи походили на военный полигон. Стояло несколько каменных полуразрушенных зданий, возможно очень древних. На одной стене даже можно было увидеть надпись “Труд 1932!”, выложенную красными кирпичами. Забор, вернее его обломки, почти ничего не загораживал. Так, несколько колонн из дикого камня, увитых плющом, торчало из каменистой почвы и все.


— Вы только вдохните этот замечательный чистый воздух! Вот где воистину Райское место, — радовался иеромонах.


Тут ветер неожиданно сменил направление и со стороны источника пахнуло такой непереносимой вонью, что Капитон Маркович с непривычки закашлялся.

Зажимая нос, он повернулся предупредить археологов, но оказалось они уже успели подстраховаться. Валера щеголял в респираторе, а Денис использовал всю ту же бандану повязав её на лицо.


— Кхе...


— А вы что, брошюру не читали? — глухим голосом поинтересовался Валера. — Там же русским по белому: очень полезный источник, но к несчастью - очень вонючий. Думаете, почему мы были одни в автобусе?


— Христа ради! Дайте и мне респиратор! — взмолился Капитон Маркович.


— Запасных не имею. У меня индивидуальный спас - жилет, — отказал Валера.


— А я? Как же?


— А за вас...Царствие Небесное.


Сердобольный Денис выдал пожилому компаньону платок, смоченный в воде. Стало полегче. Денис и Капитон помогли Валере выгрузить компас и установить его на треногу. Затем он их прогнал, чтобы не мешали работать и не путались под ногами. Он решил сделать пробный поиск. Место высокое, а монеты всё равно внизу. Лучше начинать отсюда. Капитон и Денис пошли изучать источник, а заодно расспросить местных про дорогу, ведущую в долину, где и были искомые “Поющие пещеры”.


Он поместил монету в центр механизма и приступил к ритуалу. Процедура заняла около часа. Поглядывая на гироскоп и на стрелки компаса, Валера закурил. Далеко получается. Если и задребезжит монета то с большой погрешностью.


Капитон и Денис все не появлялись. Как ушли в сторону зданий так и пропали. То ли нанюхались живительного нарзану то ли еще чего. Валера ждал. Мимо него, с фырчанием проехал микроавтобус и остановился неподалеку. Из микроавтобуса повалили люди в спортивной одежде, начали вытаскивать рюкзаки и громко разговаривать. Валера присмотрелся. Туристы что ли? Ан нет, не туристы. Парашютисты. Судя по повадкам, половина из них профессионалы. Прыгать собрались. Он насчитал шестерых. Они прошли мимо него, на ходу пошутив - “Странный у тебя мангал, парень” - и начали подниматься вверх по склону где была широкая каменная площадка.


Валера равнодушно проводил их взглядом и вернулся к настройке компаса. Через несколько минут стрелки повернулись в сторону куда ушла весёлая компания и монета тихонько задрожала. Валера почесал нос, забрал монету и побежал догонять парашютистов.

Оказавшись на каменной площадке, он глянул вниз. Ой! Вид конечно открывался такой, что дух захватывало, но на всякий случай он отошел подальше. Так и есть. Далеко внизу находилась долина, журчали горные ручьи, летали птицы. Даже дорогу было видно, по которой проезжали автомобили, но все такое маленькое, игрушечное. Валера взглядом определил среди парашютистов главного и подошёл к нему.


— Здрасьте, прыгать будете? — спросил он.


— А ты что, тоже хочешь? — весело ответил высокий, худой мужчина.


— Не сам. Нужно груз доставить, тут недалеко, — Валера пальцем показал направление в сторону долины.


Парашютист хмыкнул.


— Вставай в очередь. Следующий прыжок только завтра. А сегодня: у нас клиенты.


И он кивнул на троих мужчин с умным видом, склонившихся над рюкзаками.


— Ааа, вы с ними прыгаете, — догадался Валера.


— Да. Цены умеренные. Обращайся.


— А мне сказали, тут дорога есть, прямо с горы? Десять километров, — уточнил археолог. — к “Поющим пещерам”.


— Она месяц уже как закрыта. Обвал, — сказал парашютист и объяснил, что раньше, да, несколько прыжков успевали в день сделать, а сейчас приходиться машину гонять в обход. Отсюда в “Поющие пещеры” никак, даже на вертолете.


“Ну Капитоша! Я хотел одного Дениску отправить, но раз такая ситуация, будет тебе сюрприз” — с ненавистью подумал Валера.


Лучше всего было бы сделать всю эту группу одержимыми, но нельзя - церковники на дух такое не переносят. Пришлось применить Ляпу. Валера отошел в сторонку, достал из нагрудного кармана жилетки черный маркер и нарисовал на ладони тайный знак. Затем вернулся к клиентам, оплатившим прыжок.


— Здорово! Валерчик! — он протянул руку одному из них для рукопожатия.


— Привет, — настороженно ответил мужчина. — А ты кто?


— Так я же уже представился. Че руку не жмешь? Не мужик что ли? — улыбнулся Валера.


Спустя три рукопожатия он взял под контроль всех троих, а потом вернулся к парашютисту.


— Они передумали. За них прыгнут другие, — сообщил он.


— Чего? — не понял парашютист.


— Чего непонятного? Клиенты изъявили желание уступить место другим. Так иногда бывает. Это бизнес. Деньги же, уплачены?


— Ты парень, походу, не понимаешь? Это не шутки! У нас вес строго рассчитывается под каждого, — рассердился парашютист.


— Как там тебя, Кеша? — перебил его Валерий Васильевич. — Если дело в доплате, ты скажи — я решу, но не вздумай со мной спорить. Вес будет, примерно такой же как и у прошлых клиентов. Вы собирались прыгнуть и вы это сделаете. Просто с другими. Рокировка у нас. Стойте тут и ждите.


Капитон Маркович и Денис, нагулявшись вволю и напившись минеральной воды, решили принять ванны. А че бы нет, бесплатно же? Освежившись, они довольные вернулись к Валере, занятым охраной компаса. Опустив очи долу, Капитон Маркович поведал, что произошло роковое стечение обстоятельств- дорога к “Поющим пещерам” напрочь завалена камнем. Так сказали работники с минерального источника. Это просто очередное испытание Божие, нужно смириться и поехать завтра в обход.


Валера покивал, между делом настраивая другой компас, для ношения на руке.


— А вы Капитон Маркович не желали бы сами стать ближе к Богу? — спросил он.


— В каком смысле?


— В прямом. Было у меня видение. Видел я вас Капитон Маркович ангелом, простершим могучие крылья в небесной тверди, — доверительно поведал Валера.


— Ну, если бы люди умели летать аки птицы, то я бы непременнейше...Но ведь не на чем, — вздохнул церковник.


— Бог мне сказал, что как раз средством доставки вас в “Поющие пещеры” он обеспечит и велел мне быть рукой его, — успокоил его Валера.


— Я вас не понимаю?


— Воон там, на возвышенности, вас ждут инструктора. Спуститесь в долину на парашютах. Делов на пять минут, — объяснил Валера и показал пальцем.


Капитон Маркович не на шутку перепугался, ибо с детства боялся высоты. Он даже на самолетах не летал, а тут такое.


— Я не умею! Вы что? — возмутился он.


— А вы разве боитесь? Это вы-то, который точно знает, что Боженька есть? Неужели вы боитесь смерти?


Валера снял с руки компас и отдал Денису.


— Внизу начнешь искать. Золото там. Связь держим по телефону.


Денис молча кивнул. Ему было не привыкать прыгать с парашютом.


— Валериан Васильевич, смилуйтесь! Я старый, больной человек! Мне нельзя прыгать! — взмолился вспотевший от страха иеромонах.


— Мне тоже нельзя. Я чатланин. У меня ценное оборудование, — сварливо ответил Валера. — А вы... Чего вы боитесь? Вы же с инструктором прыгните. Раз, и все!


— А можно отказаться? Или хотя бы проголосовать? — прошептал пересохшими губами церковник.


— Тогда давайте проголосуем: кто за то, чтобы прыгать?


Валера поднял правую руку, следом за ним свою поднял Денис.


— Кто против?


— Я! — Капитон Маркович поднял вверх сразу обе руки.


— Надо же, он ещё и жульничает! Тоже мне служитель культа! — восхитился Валера и осуждающе покачав головою объявил — За жульничество при голосовании вам предоставляется выбор: с парашютом или без. Рекомендую все таки парашют.


— Денис! Неужели вы поддерживаете идею этого тирана! — иеромонах трагически схватился за сердце.


— Капитон Маркович, вы лучше сами прыгните, а то он вам поможет, я его знаю, — посочувствовал ему Денис.


Он подхватил иеромонаха под руку и потащил к парашютистам.


Валера шел следом и злорадствовал.


— Я не подходяще одет! — протестовал Капитон Маркович.


— Не боись! Голыми мы в этот мир приходим и голыми уходим, — комментировал Валера.


— Я страшусь высоты! У меня подкашиваются ноги.


— Вы главное в полете не дергайтесь, а то станете Капитошкой, — хихикал Валера.


— Вы...вы!. Прекратите хамить! Я - слуга Божий!


— Дышите ровнее. Все там будем, — советовал наглый археолог.


На прощанье Валера торжественно перекрестил своих компаньонов, велел расслабиться и получать удовольствие от полёта.


Затем он некоторое время стоял и наблюдал над тем, как они парят там, внизу. Убедившись, что они благополучно приземлились, археолог проверил свой телефон. Как он и предполагал сети тут не было. А раз наверху нет, значит и внизу - всё тоже самое. Он посмотрел на оставшихся с ним зачарованных людей и приказал им забрать его вещи, а его самого, подкинуть до санатория.

Поздно вечером в номер, где жил Валера, ввалились Денис и Капитон Маркович. Грязные, усталые и голодные. Валера встретил за накрытым столом, уставленным различными закусками. Компаньоны было обрадовались, но Валера, салютуя им стаканом, в котором плескался коньяк, с ходу заявил, что кормить их будет только при положительных результатах экспедиции.


Денис, торжествующе кинул на стол монету и ушел мыть руки. Валера бросился на нее, как коршун, и принялся придирчиво изучать.


— А почему в ней дырка? Кто просверлил?


— Это экскурсовода, Христа ради, дайте чего-нибудь холодненького, — взмолился Иеромонах.


— Капа, у меня все по- рабочему. Добыли монету — садись, жри, пей, — великодушно разрешил Валера.


— Ага, мы значит пахали, а он в тут прохлаждался! — крикнул из ванной Денис.


— А как я за вами, интересно? Там, в объезд, полдня добираться. Я же не виноват, что сотовая связь в долине не берет, — крикнул в ответ Валера.


Денис высунулся из ванной, вытирая лицо полотенцем.


— Мы тебе смски слали!


— А че не голубей? Толку то от смс. Тем более автобус уехал. Если бы я тех жориков не заставил меня обратно везти, то куковал бы сейчас на вонючей горе. Я сделал все, что мог. Послал вас…


— На верную смерть, прости господи. Вся жизнь перед глазами, как один миг, — всхлипнул Капитон Маркович.


— Зато было че вспомнить. Ведь было же? Ну, Капитон Маркович, не икайте так часто. Вот лучше квасу холодного, — Валера шустро подставил пустой стакан и налил туда из пластиковой бутылки.


Иеромонах с благодарностью кивнул и, мелко перекрестив стакан, начал жадно пить. Валера услужливо подставил ему салат, а сам, залпом выпив коньяк, снова начал изучать монету.


— Судя потому, как ты на нее зыркаешь, она не годится, — сделал вывод Денис закончивший умываться, после чего обратился к церковнику.


— Идите Капитон Маркович, ванна свободна.


— Я сейчас, - наливая себе второй стакан кваса закивал тот, — Отдышусь малость. Умаялись с этими пещерами и кажись, психополе моё, того.


— Троит? — подсказал Денис. — У меня тоже самое. Очень похоже на аномалию.


— Какая к чертям аномалия? А ну, рассказывайте все, что там видели, — грозно потребовал Валера.


— Мы ее, взяли у экскурсовода, — повторил Капитон Маркович, — он, её на шее носил.


— А при каких обстоятельствах она у него оказалась? Допрос устраивали? Где остальное?


— Он немой, — ответил Денис. — Язык потерял три года назад в результате несчастного случая.


— Засмотрелся на красотку в купальнике, запнулся, закрытый перелом, очнулся - языка нет, — подтвердил иеромонах.


— Мне это неинтересно. Деня, ты что пионер? Ни разу немых не пытал... — Валера осекся. Иеромонах не должен был знать лишнего и поправил себя. — Вернее, не допрашивал.


— Так про то и речь: он очнулся, языка нет, в ладони монета. Где нашел? Неясно. Я всю память ему прошерстил.


Денис уселся за стол и передал полотенце иеромонаху. Капитон Маркович засеменил в ванну.

Денис начал рассказывать.


Приземлились они достойно, почти без ушибов. Только Капитон Маркович некоторое время причитал, что лично узрел Царствие Небесное. Затем распрощались с парашютистами и пошли к пещерам ориентируясь по компасу. Компас работал. Возле пещер они примазались к экскурсии. Все было нормально, компас вел их куда-то в глубь. Из интересного: выяснили отчего данная достопримечательность имеет такое название - в пещерах много естественных отверстий промытых водой в которых гуляет ветер. От ветра создается эффект звона, шепота и даже пения. А так, сталактиты, сталагмиты, все везде красиво подсвечено.


И тут начались странные дела. В пещерах все устроено так что движение идет по кругу. Тоннели соединяющие их в конце-концов выводят обратно, в самое начало. Они шли за компасом и шли, пока не вышли к выходу. И тут стрелка снова развернулась в обратную сторону.


— Доходишь до выхода она показывает на выход. Выходишь - она разворачивается, - рассказывал Денис. — Мы всю пещеру у входа обшарили и ничего нет. Одни камни. Словно мощности не хватает.


— Мы пошли на второй круг и тут начало сердце прихватывать, — пожаловался иеромонах закончивший умываться и присоединившийся к застолью.


— Но мы стерпели, честно обошли все заново, а нам все хуже и хуже, — продолжил Денис. — Вышли на свежий воздух, отдохнуть. Смотрим - другая экскурсия. Глухонемых привезли. А с ними немой экскурсовод.


— Вот тут-то я у этого экскурсовода монетку и углядел, — перебил его иеромонах.


— Вы углядели, а я с него, её снял, — возразил Денис.


— Бог простит тебе это прегрешение, я буду неустанно молиться, — согласился Капитон Маркович.


— И? — выгнул бровь Валерий Васильевич.


Охотники за золотом переглянулись.


— Мы решили, что тебе лучше бы самому туда съездить. Поставим одну часть у входа, а со второй пойдем проверять. Отчего там такое давление на психику, надо бы выяснить, — ответил Денис.


— Монета с дефектом. Дырку от бублика мы получим, похоже, — проворчал Валера.


— На троих все равно лучше соображается. На психополе мое глянь, чего с ним? — попросил Денис.


Валера присмотрелся. Затем попросил Дениса встать напротив окон, а сам достал из сумки фотоаппарат полароид.


— Это зачем? — спросил любопытный церковник.


— Инструмент Восьмого отдела. Помогает в сложных ситуациях, — неопределенно ответил тот. Сделав снимок Валера попросил Капитона Марковича ему попозировать.


На снимках, у обоих компаньонов над головами проявилось нечто синее.


— Любопытно, — пробормотал Валера. — Словно бы воздействие излучения характерного для…


— Лиха! Так и говори прямо — там Лихо сидит! Все, я больше туда не пойду! — испугался Денис.


— Какое Лихо?! Вы с ума сошли! Они же вымерли! — у церковника от страха округлились глаза.


— Не вымерли, батюшка. Они, как раз, под землей обычно. В спячке. Лихо 90-процентов своей мертвой жизни всегда спит. Ну и пусть спит, нам же лучше.


— А если оно рядом с золотом? Валера, ну его на хер! Жизнь дороже!


— Че ты, зассал какую-то нежить?


— Ничего себе, какую-то! Это, что б меня потом неудачи преследовали, до конца жизни? Ну уж нет! Я на упырях больше заработаю!


— Деня уймись. Это вызов! Если золото у Лиха, я его, у него из зубов выковыряю.


— Валерий Васильевич, если мы нечаянно разбудим Лихо, это будет коллапс, сравнимый с Чернобылем. Я очень вас прошу: воздержитесь от скоропалительных решений, — присоединился к Денису церковник.


— Ой, можно подумать, я его будить собираюсь. Так, зайдем и выйдем. Приключений на десять минут. Че вы трусы такие?


— Валера! Я щас компас разобью, а монету выкину в море. Ты уже в край перешутил! С лихом не шутят. Их за сто километров обходят. Причем на цыпочках.


— Ну хоть позырить - то сходим? Все равно интересно как оно там храпит? Может просто совпадение. Может фон от лиха мешает нам найти золото, которое в пещерах, — начал упрашивать Валера


Компаньоны переглянулись. Ну да, не смотря на различные провокации Валера предлагал вполне разумные варианты. Нужно проверить эти пещеры заново.

--------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

скачать тут - https://author.today/work/203242

телеграмм для чтения онлайн - https://t.me/+B2qSpjem3QZlOTZi

Показать полностью 1

Нехорошая квартира или "не спи с кем попало!"

После двух неудачных попыток сдать квартиру на долгий срок, владелец стал использовать ее как квартиру для свиданий. Если вы с ним хорошо знакомы — получаете ключ, а с ним наставление — приносить свое белье и не сорить. Если знакомство не такое прочное, кроме клятвенных обещаний вести себя прилично отдаете еще небольшую сумму денег.

С хозяином квартиры хорошо знаком мой бывший ученик Сергей. И он не раз пользовался этой квартирой в развратных целях, ускользая сначала от одной, потом от другой законной жены.

Не далее, как две недели назад, Сергей познакомился с «потрясной» женщиной и, конечно же, тут же потащил ее на эту замечательную квартиру.

По его словам, все было хорошо. Хотя женщина и была малознакома, шел увлекательный разговор, сменившийся не менее увлекательным сексом. Все чудесно, да только вот беда какая… Сергей уже знал, что спать в этой квартире нельзя: стоит захотеть спать, стоит позволить, чтобы тебя клонило в сон, и тут же начинаются весьма странные и неприятные ощущения.

Например, слышишь вдруг, как кто-то мчится изо всех сил. Мчится издалека, летит изо всех сил, и такое впечатление, что бежит человек по деревянному полу со скоростью поезда. Вот он уже здесь, уже бежит мимо тебя! А ничего и никого не видно. Невидимка проносится мимо, убегает. И только затихает вдали бегущий, как появляется новый, с той же самой стороны…

Сам Сергей уверял, что лежать и слушать этих бегущих невидимок было даже увлекательно: лежишь так и слушаешь… Но подруги Сергея обычно оставались все же недовольны.

А если и заснешь в этой замечательной квартире, выспаться все равно не удастся, потому что кто-то будет все время ходить по комнате, бормотать и трогать различные предметы. А если это не поможет, и вы не проснетесь, то некто наклонится над вами и начнет обдавать вас зловонным дыханием, сопеть и кряхтеть.

Ну, а на этот раз все было совсем иначе. Сергей и не думал спать, а невидимый бегун уже появился. Всегда бегуна слышали оба — а на этот раз, похоже, только он. Подруга (назовем ее Зина) вовсе и не слышала ничего. И на этот раз Сергей ненадолго, под самое утро, но уснул. Сам он уверен, что спал не больше нескольких минут, но за это время что-то неуловимо изменилось.

То у него была уверенность, что его подруга спит, а теперь она вовсе не спала и вела себя как-то необычно… То есть знакомы молодые люди были так недолго, что Сергею трудно было бы сказать, что для этой женщины обычно, а что - нет. Но до сих пор, по крайней мере, она не порывалась ни кусаться, ни царапаться, не издавала каких-то животных звуков. А тут она стала вдруг урчать, как довольная собака урчит, потягиваясь, и укусила Сергея за плечо. Что такое?! Сначала было просто удивление, когда не очень знакомая подруга начала придвигаться то ли к плечу, то ли к шее, хотела то ли поцеловать, то ли укусить. Во всяком случае, такое поведение было для нее необычно… И Сергей очень удивился, а удивившись, отодвинулся. И стало сразу же заметно, что молодая женщина чем-то очень раздосадована, недовольна.

Повизгивая (чем опять же вызывала ассоциации с овчаркой), женщина подползала к Сергею. Интуитивно он чувствовал, она целится в шею и в плечо, и искоса посмотрел на нее. Вообще-то, есть представление, что настоящий облик какой-то сущности невозможно увидеть, если посмотреть на нее в упор. Смотреть надо боковым зрением, почти что тайком. Только тогда можно будет разглядеть настоящий облик этой сущности и понять, что же скрывается за ее обманчивой внешностью.

Волей-неволей Сергей посмотрел именно так. И обомлел, сердце зашлось безумными скачками, выскакивая из груди: два огромных, сантиметров по пять, клыка то выскакивали из верхней челюсти, то заходили обратно. Эти клыки вели себя, как когти у хищников кошачьей породы, которые могут их то выпускать, то опять прятать в подушечках лап. То выскочат — то обратно в челюсть… Но гораздо больше клыков потряс воображение Сергея взгляд Зины. Не то, чтобы раньше Зина оказалась какой-то особенно доброй, замечательной по своим душевным качествам, женщиной. Но тут на Сергея обращен был взгляд совершенно жуткий, нечеловеческий. Взгляд хищника.

— Подожди… Ты посмотри — светает уже! Слушай, а ты фильм «Новые амазонки» видела? Смотри — совсем сереет, ночь-то кончилась! Хочешь кофе?

Сергей болтал без перерыва, стараясь совсем не смотреть на Зину. Уже стоя возле постели, торопливо натягивая на себя одежду, он бросил еще один взгляд искоса, боковым зрением. Зина сидела на постели, и Сергей прекрасно видел и тот же самый взгляд, и, по крайней мере, один нервно выскакивающий клык (женщина сидела к нему боком).

Сергей уже совсем оделся, когда Зинаида встала и, как была в розовой комбинации, стала к нему придвигаться. Парень повернулся к ней лицом к лицу и встретил совершенно обычный, немного недоуменный взгляд женщины, которую вдруг оставляют.

— Зина, ты помнишь, как тут дверь закрывать? Захлопнешь, и все, дело небольшое… Понимаешь, у меня тут дело есть, очень серьезное. Сегодня мы с тобой на старом месте, хорошо? В общем, я пошел, и давай уже до вечера…

— Ты разве меня не поцелуешь?

Это прозвучало так недоумевающе, так жалобно, что Сергей невольно заколебался.

— Сейчас… — Сергей стал копаться в карманах, как бы в поисках ключа или расчески, а сам опять «включил» боковое зрение. Ну да, все правильно; тот самый тяжелый взгляд хищника, сосредоточенно уставившегося на жертву. И зря он промедлил — Зина уже двинулась к нему, повизгивая как-то по-животному, раскрывая объятия. Пришлось заводить ту же шарманку:

— Подожди… Ага, вот он! Зин, смотри, совсем рассвело! Представляешь, мне идти, уже светло совсем! Смотри — совсем сереет, ночь-то кончилась! Хочешь кофе? Ты помнишь, где тут у нас кофе?

Неся всю эту чепуху, Сергей отступал лицом к Зине, пока не уперся во входную дверь спиной (Зина еле слышно тукала пятками за ним). Как будто Зина хотела, все же, поцеловать его на прощание… Тогда Сергей протянул руку к выключателю и быстренько сузил щели глаз.

— Сережка, ты чего?

Зина недовольно моргала, заслонялась от света. Она вела себя вполне естественно. Вполне так, как должна вести себя молодая женщина, любовник которой стал вдруг совершать какие-то необъяснимые действия и еще вдруг коварно ослепил ее в коридоре. Но Сергей уже ничего не ждал, ничего не выяснял и ничего даже не думал делать, кроме одного… кроме спасения.

И Сергей резко нырнул в сторону, распахнул дверь и выбежал на площадку, захлопнув дверь перед Зинкиным носом. И только на улице отпустил ледяной, нечеловеческий страх. Так отпустил, что Сергей с час просидел в сквере, беспрерывно курил и отходил от пережитого. Спустя несколько часов он вернул ключи от квартиры владельцу, рассказал, что он думает об этой квартире, и, как нетрудно догадаться, не пришел вечером на свидание с Зиной.

Слушая Сергея, я попытался понять: и правда, что же именно сделала поганая квартирка, не к ночи будь помянута? Подменила она Зину, уничтожила бедную девицу и подсунула вместо нее какую-то гадость?

Или же квартира как-то изменила, изуродовала саму Зину? Так, что странный взгляд и эти самые… из верхней челюсти, были, все-таки, Зинины? Так сказать, превратилась девушка в чудовище?

Всего этого я не знаю, не знает, конечно, и Сергей.

Показать полностью
35

ОН УМОЛЯЛ СЕБЯ КАЗНИТЬ | Самый Обидчивый Маньяк - Николай Дудин

ОН УМОЛЯЛ СЕБЯ КАЗНИТЬ | Самый Обидчивый Маньяк - Николай Дудин
https://youtu.be/fepBHl3Odow


Ссылка на видео с материалами выше, текстовая версия ниже


15 февраля 2002 года в городе Фурманов, Ивановская область произошло громкое преступление.

Рядом с железной дорогой была ограблена и жестоко лишена жизни 42 летняя Галина Русакова. Маньяк нанес ей несколько десятков ударов, в следствии чего женщина скончалась. Нападавший похитил у женщины сумку, в которой лежали кошелёк, банка мёда и банка молока. Сын девушки Саша позвонил бабушке, узнать почему мама до сих пор не пришла домой. Та позвонила в милицию и сообщила о пропаже дочери. Через несколько часов после нападения на женщину произошла новая бойня. Милиционеры обнаружили на улице тела двух рабочих швейной фабрики. Жертвами неизвестного стали 46 летняя Зинаида Лебедева и 20 летняя Юлия Николаева. Каждой из них преступник нанёс порядка 30 ножевых ранений. Сумки с деньгами и продуктами так же были похищены. На следующий день жители Фурманова были шокированы новостями. Пугающая трагедия никого не оставила равнодушными. Дети женщин, остались без матерей.


После случившегося в город направили дополнительные милицейские силы и после этого, нападения резко прекратились. Спустя некоторое время, об этих страшных преступлениях начали забывать.

Но затишье было не долгим. В конце апреля 2002 года в дежурную часть Фурманского отдела милиции обратились родители 26 летней Ирины Колодиной. Они сообщили, что девушка ушла из дома и не вернулась. Оперативники сразу начали искать Ирину, но найти ее в ближайшее время так и не удалось.

Через неделю, во время майских праздников, снова произошло нападение. На этот раз преступник лишил жизни троих. Палач забрался в дом, где жил 36 летний Алексей Полосов, его теща Алевтина Лебедева и 11 летняя дочь хозяина дома Юля. Что бы замести следы, преступник облил дом бензином и поджег. Позже тела были обнаружены экспертами следственной группы.

Летом того же года нападения продолжились. В своей квартире была лишена жизни 24 летняя выпускница Ивановской медицинской академии Татьяна Грязнова. В соседней комнате спала ее больная бабушка. Пенсионерку душегуб тоже не пожалел. Из квартиры маньяк вынес все украшения, деньги и еду.

Через пару недель преступник расправился с ещё одной семьей. Он ворвался в дом Григория Осутина, где безжалостно расправился с ним, его зятем и дочерью. Обыскав дом, преступник забрал все ценное, после чего облил дом бензином и поджег.

Город прибывал в шоке на протяжении длительного периода. За столь короткий срок маньяк лишил жизни 12 человек.

О произошедшем начал узнавать не просто весь город, а буквально вся страна. В город срочно отправили опытных сыщиков и следователей.

Приехавшие специалисты внимательно изучили материалы дела и пришли к выводу, что все преступления совершил один человек. У маньяка был свой почерк. К тому же он использовал один и тот же набор оружия, обрез, нож и что то прохожее на саблю.

Местным жителям оперативники не советовали самим пытаться задержать преступника и сразу сообщать о подозрительных лицах.

В один из тёплых дней августа, в дверь пенсионерки Валентины Сундуковой, кто то постучал. Она знала, что в районе где она жила, милиция давно ищет преступника и поэтому она не стала открывать дверь. Незваный гость начал кричать:

- Откройте, вы скрываете преступника. Если не откроете, будем бить окна.

Бабушка срочно побежала к телефону и взывала милицию. В это время, мужчина стал выламывать дверь. Валентина успела вызвать милицию, но в это время, вооруженный мужчина ворвался к ней в дом и начал требовать деньги. Мужчина напал на бабушку, ударил ее кулаком, а потом саблей по голове. Оттолкнув преступника, бабушка побежала на встречу к милиции. Выбежав за забор, она увидела огни, истекая кровью, она надеялась, что это помощь. Увидев пенсионерку, двое милиционеров выбежали из машины и поспешили задержать нападавшего. Сотрудников маньяк не ожидал, поэтому и не пытался скрыться. Он искал в доме ценные вещи в момент, когда туда ворвались сотрудники. При задержании у преступника нашли рюкзак, ружьё и самодельную саблю. В рюкзаке были рыболовные снасти. Как подумали сыщики, это для алиби, мол если спросят, что мужчина тут делает, он бы ответил, что пришёл ловить рыбу. Пока маньяка везли в отдел, в машине он кричал, что он пьян и просто перепутал дом. В дежурной части душегуб продолжил говорить, что он порядочный и законопослушный. Кто на самом деле тогда попал в руки милиционеров, стало известно чуть позже.

Оперативник который начал вести допросе с задержанным, сразу узнал в нем своего бывшего подопечного, Николая Дудина.

В поле зрения милиции, Коля попал ещё подростком. В 13 лет он лишали жизни из ружья, своего отца, Аркадия Дудина. Ещё полуживого отца, школьник сбросил в колодец. На допросе Николай сказал, что с отцом расправился из за того, что тот всю жизнь поднимал руку на него и его мать.

Как позже рассказал 13 летний Николай Дудин, в тот день отец поздно пришёл домой, к этому времени он уже взял его ружьё и ждал его. Когда отец открыл дверь, то увидел наставленное на него ружьё. Он спросил сына, «что это такое?», а сын ему ответил, «это смерть твоя пришла». Дудина старшего милиция искала год, пока Николай сам не рассказал о произошедшем сыщикам. Было это так. Мальчика задержали за принуждение к акту девочки соседки и на первом же допросе подросток сознался не только в чем его обвиняли, но заявил о расправе над отцом. Как заявлял маньяк, отец у него был очень жестоким, как то раз, он заставил его смотреть, как расстреливает их собственную собаку. Таким образом, тот якобы воспитывал в сыне мужество. А получилось, что он тем самым буквально создавал будущего убийцу, от которого в дальнейшем сам и пошиб. Тогда суд приговорил Николая к 7 годам лишения свободы, но только за принуждение к акту, а вот за лишение жизни отца он не понёс наказание, так как совершил его в 13 лет.

В колонии маньяк запомнился, как особо опасный преступник. Он покалечил своего сокамерника, а так же был инициатором беспорядков и участвовал в побегах. В результате, Николай вместо 7 лет, отсидел 13 и в конце 2000 года вышел на свободу. Почти сразу Маньяк встретил девушку, Елену Львову. Жить они стали в доме матери Дудина. Работать душегуб не хотел, он пил и гулял с друзьями. Такая жизнь Елену не устроила, она призналась сожителю, что недавно сделала от него аборт и решила уйти, но маньяк просто так ее отпускать не собирался, маньяк напал на девушку, но той удалось отбиться и убежать. Больше она никогда не связывала свою жизнь с Дудиным.

После задержания Николая при нападении на Валентинку, он сознался во всех своих преступлениях. Журналистам он сказал, что во всех преступлениях виновата его первая любовь Елена. Мол если бы она не сделала аборт, этих ужасных нападений бы не было. Маньяк заявил, что очень сильно мечтал стать отцом.

Первое своё нападение преступник не помнит, говорит, что когда пришёл в сознание, у него в руках была женская сумочка и кровь. Второе и третье нападение объяснил так. Он в тот день ночью гулял, увидел двух женщин, они ему чем то не понравились, взяв в руки нож, он набросился на них. Во время расследования прояснилась судьба 26 летней Ирины Колодиной, останки которой нашли в болоте, на которое указал Николай. Маньяк признался, что заманил ее к себе в дом, где ударами ножа лишил ее жизни. По словам преступника, они начали выпивать, в какой то момент девушка начала его обзывать, после чего он потерял над собой контроль и пришёл в себя, когда уже лишил ее жизни. Тело девушки душегуб положил в мешок и на велосипеде отвёз в лес, где сбросил в болото. До момента поимки маньяка, родственники Ирины так и не знали, что с ней произошло.

Как выяснили психологи, ещё в детстве Николай не переносил в свой адрес оскорбления и буквально зверел, когда его обзывали и унижали. Оружие душегуб брал с собой на всякий случай, что бы дать отпор тем, кто его обидит. С самый первых дней ареста, Дудин стал сотрудничать со следствием, он надеялся, что его признания и помощь следствию, как нибудь повлияют на смягчение приговора. Позже маньяк отказался от суда присяжных. Как он сам сказал, сделал он это потому, что увидев кадры жертв, сострадания от присяжных он явно не получит. Психологи говорят, что Николай сам не понимал, для чего лишал людей жизни. Каждая из жертв по словам Дудина его оскорбила, после чего он был в ярости и лишал жизни как обидчика, так и его семью, если она была рядом. Семью 36 летнего Алексея Полосова, его тёщу Алевтину Лебедеву и 11 летняя дочь он лишил жизни, якобы когда шёл пьяный вдоль забора, который ремонтировал в тот момент Алексей. Выпивший Николай решил справить нужду прямо на тот забор, после чего услышал оскорбления в свой адрес. Дудин не смог пережить свою обиду и решил отплатить всей семье. Он считал себя богом и судьей, человеческие жизни для него были пустым местом.

В декабре 2003 года маньяк был приговорён Ивановским областным судом к пожизненному лишению свободы в колонии особого режима. Верховный Суд России оставил приговор без изменения. Отбывает наказание в исправительной колонии особого режима «Белый лебедь».

Как говорит сам Николай, с наказанием он согласен, не согласен только с пожизненным. Журналистам он сообщил, что пожизненное наказание, это пытка, лучше бы его расстреляли. Он готов был расплатиться своей жизнью, за жизнь других людей, но не готов до конца своих дней находится в тюрьме. Следователи и родственники считают, что пожизненное заключение в колонии особого режима, это именно то, чего заслуживает преступник, который лишил жизни 12 человек.

На суде Николай смотрел на родственников жертв высокомерно, он улыбался. Родственники были готовы разорвать Дудина прямо в здании суда, но его буквально спасла клетка и сотрудники милиции.

Про него сняли несколько документальных фильмов, «Бусы от маньяка» из цикла «Вне закона» и Документальный фильм «Обидчивый маньяк» из цикла «Честный детектив».

На момент создания этого видео, Николай Аркадьевич Дудин жив и находится в тюрьме белый лебедь. Сейчас ему 48 лет.

Показать полностью
130

Золото дураков1

Категорически приветствую подписчиков и остальную, не менее уважаемую, публику.

Сегодня повзольте вас развлечь очередной серией из похождений Назаретянина.

И, как обычно, беда с названием (((

Кстати, в прошлый с уверенным отрывом победила @AnsyAgeeva - "Нет и не будет" - просто идеальный вариант. Спасибо за помощь в моем непростом занятии ))

Варианты я сделаю, как в прошлый раз. Практика показала, что так считать гораздо проще.


А теперь, давайте немного улыбнемся...


На пыльной асфальтовой дороге, разделенной вдоль тусклой желтой полосой, появились двое. Буквально секунду назад там еще никого не было, но одному из них было чертовски скучно, а второй обещал ему показать кое-что необычное. Поэтому легкий хлопок распугал греющихся на солнышке гекконов и они очутились неподалеку от интересующего их места.


Первый, высокий жгучий брюнет с длинными локонами до плеч, потянулся, хрустнув суставами, и огляделся по сторонам. Вокруг них простиралась безбрежная песчаная гладь, изредка нарушаемая корявыми столбиками кактусов, да сухими пучками кустов, прятавшихся среди невысоких холмов.


- Какая красота!

Второй, тучный приземистый здоровяк, недовольно посмотрел на оранжевый шар закатного солнца, расстегнул три верхние пуговицы фланелевой рубашки и буркнул:


- Жарко, как в аду.

- Так тебе не привыкать. Еще один плюс!

- Не плюс, а крест.

- Балбер, дружище - высокий хлопнул его по плечу - Ты знаешь, что когда ты начинаешь брюзжать, где-то в мире умирает котенок?


Надо сказать, что демон очень любил котят, поэтому одарил своего приятеля неприязненным взглядом, хотел было что-то ответить, но лишь тяжело вздохнул, посмотрел на дорожный знак - "Шоссе 95" и махнул рукой в сторону виднеющегося города.


- Нам туда.

- Отлично! Веди меня, мой талисман!

- А поближе приземлится сложно было?

Брюнет стряхнул с лацканов темно-синего полосатого пиджака налетевшую песчаную пыль и бодро зашагал по шоссе.


Примерно час спустя, когда они уже вошли в городскую черту, здоровяк остановился, пытаясь отдышаться. Наклонился, уперевшись руками о колени, а потом и вовсе грузно осел на землю.

- Все, я больше не могу. Ты специально явил нас так далеко, чтобы я умотался! Даже не отпирайся! Лисий ты сын!

- Ну, во-первых не лисий, а божий. А во-вторых, мой неподвижный друг, куда ты пальцем ткнул на карте, туда я нас и явил.

- Я показал ближе!

- Ты недооцениваешь толщину своих ногтей, поверь мне. Впрочем, я знаю, что тебе поможет.


Брюнет достал из внутреннего кармана небольшую фляжку и протянул другу.

- Абсент! - воскликнул тот, кого звали Балбером, после первого осторожного глотка - А раньше не мог его достать?

- А раньше ты не сидел на земле. И вообще, ты же херувим. Херувимы должны порхать!

- Бывший, - ответил здоровяк, вытирая губы - Крылья у нас отбирают, сам не знаешь как-будто.

- Ох уж эти нюансы. Дьявол в деталях, да?


Назаретянин усмехнулся и убрал фляжку обратно.

- Ожил, Санчо Панса?

- Ожил, ожил - кряхтя, Балбер снова поднялся на ноги, отряхивая зад - Но надолго меня не хватит, предупреждаю.


Двое шли по вечерним улицам расцветающего неоном город,а и брюнет восхищенно крутил головой по сторонам.

- Нет, ну подумать только! Они построили целый город греха! Посреди пустыни! Невероятно! Содом с Гоморрой просто детский сад, по сравнению с этим! Как ты его нашел?

- Да попал к нам мафиози один местный, он и рассказал. Сам Лас-Вегас давно здесь стоит, но вот "казины" всякие, только-только начали строить. Лет десять, пятнадцать.

- Мой падший друг, я перед тобой в долгу! Очень необычное место, восхитительно!

- Вот мне своих проблем мало, тебя еще в должниках не хватало. Знаю, как ты их отдаешь. Живым бы уйти.

- А, что думаешь, может и Люци тут встретим?

- Если что - это не я тебя привел!


Вскоре приятели оказались на проспекте, который прямой яркой стрелой упирался в темнеющую даль пустыни.

Погоди!


Бывший херувим дернул Иешуа за рукав и бросил быстрый взгляд на часы.

- Если ты опять будешь ныть, что устал… - начал было Назаретянин, но осекся, когда большая часть освещения на улице померкла. Окружающие их люди тоже остановились и все смотрели в одну сторону. Туда же указывал пальцем и Балбер.


Где-то вдалеке гулко ухнуло и на горизонте взметнулся кроваво-красный столб огня и дыма, постепенно превращающийся в чудовищных размеров гриб. Через несколько секунд в лицо им ударил порыв горячего ветра.

- Божья благодать? Уже?

Иешуа удивленно нахмурился.

- Хотя… Отец бы так не промахнулся.

- Да нет, развлечение у них такое. Придумали себе оружие новое. Как его... ярде... ядрен... тьфу! Я д е р н о е - с трудом по слогам выговорил падший херувим - вот, теперь бахают его за городом, чтоб не зацепило. Смотрят, восторгаются. Билеты даже продают.

- И что, не зацепляет?

- Какой там. Пара лет, и все у нас. Облезлые, вонючие, еле котел потом отмывается. Фу.

- Значит люди платят за собственную долгую мучительную смерть?

- Ага.

- Потрясающий город! Просто потрясающий!


Они свернули за угол и вышли на Южный бульвар, бывший сосредоточением азарта всего города. Десятки неоновых вывесок переливались на все лады, стараясь привлечь к себе, как можно больше прохожих. Желтые коробочки такси деловито сновали по дороге, привозя новых, еще не побитых госпожой удачей игроков, и забирали уставших, с воспаленными глазами и пустыми карманами. Назаретянин остановился, завороженно разглядывая ночную суету этого замечательного города. Его внимание привлекли высокие пластиковые статуи розовых птиц, что стояли элегантно изогнув шеи, возле одного из зданий. Черные динамики на входе оглашали улицу очередным хитом будущего короля рок-н-рола.

- "Фламинго" - прочитал Иешуа, сверкающую разноцветными огнями вывеску - Хочу туда!


Обстановка внутри поражала сочетанием кричащей роскоши и уюта. Темно-бордовые ковры на полу элегантно оттеняли островки игорных столов под зеленым сукном, расставленных по всему залу. По центру возвышались блестящие башенки одноруких бандитов, которые первым делом и заинтересовали высокого брюнета. Из того-же внутреннего кармана, откуда не так давно он доставал фляжку, появилась горстка мелочи и перекочевала в три ближайших автомата. За толстыми стеклами замелькали символы, остановились вразнобой, чуть-чуть не дотянув до выигрышных комбинаций. Еще одна порция монет снова оживила железных грабителей, но с таким-же результатом.


- Ну что? Доволен?

Падший херувим потянул Назаретянина за полосатый рукав.

- Пойдем, тут этих "казин", на каждом углу, успеем еще.

- Но это самое большое из всех, что мы видели! И потом, у меня осталась моя счастливая монетка, последний серебряник!


Блестящий кругляш скользнул в темную прорезь, Иешуа подмигнул другу и дернул за рычаг.

- Еша, я тебя прошу, не надо...

Остаток фразы Балбера потонул в утробном реве игрового автомата. Светящимися дорожками по его краям вспыхнули лампочки, а через секунду, с мелодичным звоном, наружу хлынула настоящая серебряная река. На всех символах за стеклом была одна и та же надпись - "Джекпот".


В следующие несколько часов, таинственный брюнет в полосатом костюме-тройке стал настоящим событием для посетителей казино. Он играл во все, на что падал его взгляд. Начав с блэк-джека, продолжил покером, сорвал там банк и переключился на кости. К тому времени за ним уже следовала изрядная толпа менее удачливых игроков, тоже жаждущих попасть под крыло фортуны и вернуть хотя-бы часть своих кровно заработанных.


Ах, как он бросал! Каждая семерка сопровождалась восторженными воплями обступивших его людей. Они кидались друг другу в объятья, смеялись и ставили снова. Отыгрались почти все.

Когда Назаретянин подошел к столу с рулеткой, крупье слегка побледнел и бросил быстрый взгляд на менеджера, стоявшего неподалеку. Не дождавшись ответа, поприветствовал всех усевшихся за стол, и взял в руки шарик.

- Делайте ваши ставки, господа.


К трем часам ночи выигрыш только одного брюнета составлял около полумиллиона долларов. Он потянулся, чтобы собрать со стола очередную порцию фишек, как вдруг услышал над ухом вкрадчивый неприятный голос:

- Я думаю, что вы уж достаточно поиграли сегодня. Прошу проследовать за мной.

Назаретянин обернулся, наткнулся на ледяной взгляд маленьких глаз и поднял удивленно бровь.

- Простите, не имею честь быть с вами знаком. А почему, по вашему, я должен это сделать?

Ему на плечо легла пудовая ладонь одного из охранников.

- Потому что я вас очень вежливо об этом попросил - повторил “Крысиные глазки”, сделав упор на слове “вежливо”.


Несколько секунд Иешуа изучал узкое землистое лицо говорившего, затем кивнул, поднимаясь из-за стола.

- Друзья! Я вынужден вас покинуть, к сожалению. Появились неотложные дела, требующие моего немедленного присутствия!

По рядам окружающих людей пробежал разочарованный вздох.

- Я так и знал - Балбер встал следом за приятелем, попытался распихать гору фишек по карманам, но в итоге плюнул и свалил все обратно в кучу. Подозрительно обвел взглядом остальных игроков за столом.

- Имейте в виду, я все пересчитал.


Впятером они дошли до лифта, где тот самый, с неприятным лицом, нажал на кнопку верхнего этажа.

- А ты, значит, из тех самых? - спросил он, когда двери закрылись и кабина поехала наверх, под мелодичную музыку.

- Не совсем понял вас, из каких?

- Из везунчиков.

- Боюсь, мне не стало понятней...

- Из тех самых везунчиков, которых потом находят в пустыне голых и мертвых.

Трое охранников загоготали, а Балбер закатил глаза.

- Вот почему, скажи мне? Почему с тобой все всегда не слава богу?

- Карма - пожал плечами Назаретянин и двери открылись.


Их провели в огромный кабинет, занимавший почти половину этажа.

Провожатый ушел, а пара охранников встали у входа, распахнув полы пиджаков так, чтобы из них выглядывали рукоятки висевших подмышками пистолетов. Бывший херувим посмотрел на приятеля взглядом "А я тебе говорил!", плюхнувшись на белоснежный диван проворчал:

- Натворишь делов, с отцом будешь сам разбираться.


Иешуа не обратил внимания на реплику вечного брюзги, по хозяйски подошел к бару, налил в высокий бокал воды и макнул туда палец. На глазах изумленной охраны жидкость булькнула, окрасившись в темно-красный цвет. Он чуть пригубил и кивнул, довольный результатом.

- Тебе сделать?

- Давай - согласился херувим - только мне мадеру, ненавижу кислятину. Широкие двойные двери распахнулись, пропуская невысокого полноватого мужчину с бульдожьим одутловатым лицом. За ним семенил громила с маленькими крысиными глазками.

- Вот шеф, вон тот умник в костюме, опустил нас почти на пятьсот тысяч, как пить дать шуллер. А второй с ним был. Я думал сразу его в допросную отвести, но решил сначала вам показать, мало ли… может вы знаете, что это за фрукт.


Увидев вошедшего шефа, Иешуа поперхнулся от сдавленного смешка, расплескав немного вина на пол.

- Если у вас тут нет, хотя бы мало-мальской горы и креста - я категорически отказываюсь куда-либо идти. Если только вы не местный прокуратор, конечно.

Хозяин кабинета посмотрел тяжелым взглядом на гостей, тоже подошел к бару, плеснул себе виски в квадратный стакан и выпил залпом.

- Пошли вон.

Охранники не сразу поняли, что фраза была обращена именно к ним, поэтому несколько секунд недоуменно смотрели на босса.

- Пошли вон, я сказал!

- Но, босс, мы же...

- Вон!


Когда двери за ними закрылись, он налил себе еще, взял стакан и прошел за письменный стол красного дерева.

- Вот скажи мне, что я тебе сделал?

- Алчность, дружище! Ну как ты мог подумать! Ты же один из самых моих любимых грехов! - Иешуа расплылся в улыбке и отсалютовал ему бокалом.

- Да? Поэтому ты собрался меня разорить сегодня ночью?

- Я тебе клянусь, мы не знали чье это казино! Балбер, подтверди!


Но тот молчал, пристально всматриваясь в хозяина кабинета, словно пытаясь что-то вспомнить.

- Я тебя знаю, Иешуа. Ты просто так нигде не появляешься!

- Алчность, уверяю тебя...

- Просто Аль, если тебе не сложно.

- Точно! - бывший херувим вскочил с места - Аль! Капоне! А я все думаю, на кого ты похож? Но как? Ты у нас уже лет 15 в смоле кипиш! Сбежал, подлец?

Алчность вопросительно посмотрел на Иешуа и сокрушенно вздохнул.

- Не понимаю, как ты с ним.... а, впрочем, дело твое.


Он повернулся к Балберу:

- Я грех, мне оболочка - тьфу. Просто у этой есть определенное сходство с прошлой, да и имя мне понравилось. Еще вопросы?

Хуже падшего херувима, может быть только очень подозрительный падший херувим. Поэтому тот кивнул, но все-таки добавил:

- Вернусь, проверю, учти.


Назаретянин сделал второй бокал вина, отнес приятелю и уселся на спинку дивана.

- Как семья? Как Обжорство поживает?

- Спасибо, вашими молитвами, как говорится. Недавно сеть ресторанов открыл, решил всю страну дешевыми гамбургерами завалить.

- Ну, дело хорошее, богоугодное.

Теперь настала очередь Балбера поперхнуться от смеха и пролить на дорогой ковер немного красного напитка.


- Так! - опомнился Алчность - вы мне зубы тут не заговаривайте! Зачем пожаловали?

- Серьезно, Аль, просто гуляли. Балбер показывал мне ваш прекрасный город, а твое казино одно из самых больших. Грех было не зайти, согрешить немножко. Прости за каламбур.

- Так может и того... гуляйте дальше, а? У меня конкурент открылся на соседней улице, зайдите лучше к нему.

- Может быть и зайдем, но вот - Иешуа неожиданно о чем задумался - ты же в курсе, что отец велел мне разыскать Люци?

- Я? Пф! Все в курсе!

- Злорадствовать - не твоя стихия. Он же наверняка навещал тебя? Пройти мимо такого гнезда порока посреди пустыни? Вряд ли. М?

- Не понимаю о чем ты - Алчность слегка побледнел и допил виски - Что ему тут делать?

- Да брось, старик. Был и был, мне-то что. Не буду же я отцу докладывать, что ты хозяина не сдал, когда тот объявился!


Назаретянин вопросительно посмотрел на Балбера.

- Или буду. Как думаешь?

- Да я правда не знаю где он! Ну был, да! Каю... тьфу... признаюсь! Ну заехал и уехал! А куда? Да кто его ведает, ну сам пойми!

- Не ведаешь, значит…

- Вот те крест!

- Ладно, хорошо.


Иешуа встал и поставил пустой бокал на стол Алчности.

- Мы тогда доиграем и пойдем, если ты не против.

- А ты можешь не угрожать!?

- Передай сестре, что врать ты не умеешь, пусть научит.


Он кивнул херувиму и пошел в сторону выхода.

- Стой! - взмолился Аль - Подожди! Ты хуже черта!

- Лучше - улыбнулся Иешуа - Гораздо лучше… А хотя, как посмотреть.

- Твоя взяла, но я действительно не знаю где он. Ходят слухи, что осел где-то в Италии. Точнее не скажу.

- Италия, уже не плохо.


Алчность страдальчески закатил глаза.

Только я тебя умоляю, если Люцифер узнает, что я тебя навел…

- Не переживай, мой дорогой друг. Пусть то, что случилось в Вегасе, останется в Вегасе! А, кстати, неплохая фраза, что скажешь?

- Ага - буркнул Алчность - кроме герпеса. Его всегда с собой увозят. Уходи уже, а? Пожалуйста…


Высокий жгучий брюнет, в полосатом костюме-тройке, стоял у выхода казино "Фламинго", разглядывая игорный зал. Народу в нем заметно прибавилось. Тех, кто играл вместе с ним почти не осталось. Они благоразумно успели ретироваться с полученными выигрышами. Люди кидали кости, кто-то проигрывал в карты, но большая часть сидела за игровыми автоматами, без остановки дергая сверкающие хромом рычаги.

- Ну что, идем? - Падший херувим приоткрыл дверь, впуская внутрь первые лучи рассветного солнца.

- Конечно, друг мой, идем. Сейчас идем.


Назаретянин достал из внутреннего кармана монетку и подбросил щелчком вверх.

В следующую секунду на всех, без исключения, одноруких бандитах, светящимися дорожками вспыхнули лампочки, завопили в унисон крохотные динамики, и два десятка посетителей внезапно обрели возможность раздать накопившиеся долги или выкупить закладную на дом, или отправить детей в хорошую школу.


Конечно, если только они не станут больше играть…

Показать полностью
36

Яма

Подростки решили проследить за сумасшедшим стариком, который периодически уходит в лес на окраине села с мешком и лопатой. Ребята столкнутся с настоящим ужасом, когда из ямы, которую раскапывает дед, начнёт доноситься детский голос с мольбой о помощи...

Яма

Для любителей послушать, есть аудио-версия рассказа на YouTube.


Скачать FB2, EPUB, PDF, MOBI, iOS.EPUB для читалок можно на Литрес: https://www.litres.ru/denis-ushakov-32033987/yama/?lfrom=102...

- Ты уверен, что дед вообще сегодня из дома выйдет? – спросила Маша с недоверием.


- Я сам видел, как он с мешком пришёл. Стащил, наверное, опять животину какую! – ответил Саня.


- Но это не значит, что он сегодня куда-то намылится! Мы тут уже минут сорок кусты топчем, а он может спать улёгся… - предположил Коля.


- Да не, вон он! – с облегчением вздохнул Тимур. – Ещё и лопату прихватил маленькую.


- Это сапёрная, - поправил друга Саня.


- Да какая разница, снимайте давайте, - скомандовал Коля, приобняв Машу. – Ты уверена что хочешь за ним проследить? – спросил он у своей девушки, стараясь отбросить все сомнения в её намерениях.


- Надо же его на чистую воду вывести! – возмутилась Маша. – Вон у Янкиной бабки он то кур, то кроликов таскает, а участковый носом воротит, говорит, что брехня это всё!


- А вот и не брехня! – возмутилась Яна. – Теперь не отвертится!


- А если он там не только над живностью издевается? – предположил Тимур. - Сколько у нас тут людей пропадало? Где они все? Никого так и не нашли… - закончил он, вытащив сотовый телефон из кармана и переведя его в режим съёмки.


- Да ладно тебе, - с неохотой возмутился Саня. – У мужика жена с дочерью тоже пропали…


- Так может это он их… как и остальных? – возмутилась Яна.


- А чего тогда старика не арестовали когда проверку по нему проводили? К нам вот тоже из полиции приходили, опрашивали на его счёт. Мама много чего наговорила, но это же не значит, что он во всём виноват? – продолжал высказывать мнение Саня.


- Хочешь сказать, что на его счёт все ошибаются? – удивилась Маша.


- Я говорю, что ты вроде невиновен, пока не докажут обратное? Так ведь? Ничего вроде и не доказали… - ответил Саня.


Детвора лет четырнадцати наблюдала как старик лет семидесяти вышел из калитки своего участка на окраине посёлка и оглянувшись по сторонам направился в сторону деревьев. На улице смеркалось и начал накрапывать мелкий неприятный, но терпимый дождик.


- Ладно, кончайте! – в очередной раз скомандовал Коля. – К лесу уже подошли, надо тише быть, а то услышит нас. – Телефоны на беззвучный переведите и яркость экрана на минимум, чтобы не спалиться!


Парни шли впереди, а девчонки старались не отставать. Не смотря на свой почтенный возраст, старик спешил и явно знал куда шёл, хотя уже минут пять как сошёл с тропинки в чащу и углублялся в лес. Он двигался стремительно и уверенно, даже несмотря на то, что в лесу было значительно темнее чем на улице среди домов. Дед был здесь не впервой, это точно.


Дождь вяло барабанил по листьям деревьев и кустарников, однако этого звука оказалось достаточно чтобы передвигаться следом за пожилым мужчиной без опаски быть обнаруженными.


- Пришли, - сказал Тимур, когда старик остановился возле раскидистого дерева и отбросил мешок в сторону. – Посмотрим, что будет делать, - договорил он и направил камеру телефона на деда, приблизив картинку, воспользовавшись цифровым зумом.


Девчонки последовали его примеру и тоже начали снимать всё происходящее на свои смартфоны.


- Он что, молится? – удивился Коля, прислушиваясь к тому, как дед начал что-то бубнить под нос, раскапывая лопатой яму, спешно откидывая землю в аккуратную кучку рядом.


- Что он задумал? – спросила Яна.


- Да кто ж его знает, - с нескрываемым отвращением, но присутствующим любопытством ответил Коля.


- Вы слышите? – опешила Маша. – Вы её слышите?


- Кого? – удивился Тимур.


- Её? – переспросил Саня прислушиваясь, когда еле услышал детский крик.


- Слушайте! – шёпотом прикрикнула она на парней с недовольством.


И правда, стоило прислушаться, как до подростков донёсся тоненький девчачий голосок, который словно звучал откуда-то из-под земли. С того самого места, на котором дед орудовал сапёрной лопатой.


- Помогите мне, пожалуйста! – удалось наконец разобрать слова, которые она повторяла без остановки, но глухо и неразборчиво.


- Там у него девчонка! – еле выговорила Яна, практически остолбенев от ужаса.


- Жесть…– не смог собраться с мыслями Саня. - Что делать то теперь?


- Он её так подкармливает что ли? – удивилась Маша.


- Реально – Жесть! – поражённый услышанным выдавил из себя Коля.


- Что делать то будем? – повторил вопрос Саня. – Нельзя же её там бросать!


- А мы и не бросим! – возмутился Тимур услышанному.


Тем временем старик замолчал и прекратил копать, осматриваясь по сторонам и подсвечивая фонарём округу.


- Чёрт, прячьтесь! – скомандовал Тимур, за несколько секунд до того, как луч фонаря попал между деревьев на их небольшой овражек.


Вовремя успев пригнуться, детворе удалось остаться незамеченными. К тому же дождь усиливался и мог стать причиной тревожности старика. Поэтому тот поспешил вернуться к работе, возобновив бормотание какой-то молитвы.


- Мы должны хоть что-то предпринять! – с неуверенностью и трусостью продолжал поднимать эту тему Саня, надеясь, что кто-то проявит инициативу и ситуация сдвинется с места. Но никто не решался проявить себя лидером, даже Коля, который привык к главенству в компании, сейчас отводил взгляд и помалкивал.


К этому моменту старик успел закончить копать и отбросил лопату в сторону, продолжая что-то бормотать себе под нос он поднял металлическую крышку, которая прикрывала яму в земле и выпотрошил содержимое мешка вниз. После чего спешно накинул крышку обратно и принялся закапывать, возвращая скучкованную землю на место.


- Серьёзно? Даже ничего не сделаете? – толкнула Маша Колю в плечо.


- Она всё ещё жива, а старик сейчас уйдёт. Тогда и вытащим её! Пара минут погоды не сделают… У Тимура вон видео есть, участковому хватит! – ответил Коля с напущенной уверенностью.


- Ну вы и трусы! – раздражённо и расстроенно буркнула Маша, выскочив из укрытия и направившись по направлению к старику.


- Машка! – с недовольством выдавил из себя громким шёпотом Коля, пытаясь схватить её за руку и не пустить, но не смог дотянуться. – Вернись!


- Блин! – начал снимать её Тимур. – Что творит?


- Капец! – воскликнула Яна с презрением и выскочила следом за подругой. – А ещё «Пацаны» называетесь…


- Эй, - крикнула старику Маша, почувствовав уверенность от прилива адреналина, видя что Яна идёт следом, а позади уже повылазили из укрытия и парни.


Старик прервался, вновь поворачиваясь на неожиданный звук и опешил от удивления, которое быстро сменилось страхом и ужасом в его глазах. Возможно, причиной стало осознание того, что его поймали с поличным, да ещё и снимали на камеру телефона.


Дети почувствовали неуверенность загнанного зверя в поведении пожилого мужчины, что буквально наполнило их уверенностью в своих силах и неуязвимости, ведь они делают правое дело. Поэтому приближались очень спешно, снимая всё происходящее на телефон.


Дед не верил глазам. Какие-то детишки, шпана – проследили за ним? Но как? Как же он стал так неаккуратен, невнимателен, что позволил им подобраться так близко… Мысли стремительным потоком пролетали у старика в голове. Не веря в происходящее, он стал сомневаться в реальности подростков, надеясь, что их на самом деле нет здесь – и начал повторять это без конца, словно мантру, надеясь, что это поможет.


- Вас не должно быть здесь! – с надеждой обратился он к ним, когда те были уже достаточно близко чтобы слышать его голос. – Не мешайте мне закончить! – продолжил он, когда понял, что их присутствие ему не привиделось.


Старик не обращал внимания на слова подростков, которые тыкали в него камерами, махали руками и показывали на землю, кричали что-то, что глухим эхом разносилось у него в голове. Но его собственные мысли подавляли слух, и он продолжал стоять, застыв на месте, словно войдя в транс и не прекращая бубнить одно и то же.


Маша подошла вплотную и попыталась выхватить у мужчины лопату из рук и тогда тот наконец пришёл в себя, резко одёрнув руку и оттолкнув девчонку со всей силы прочь. Она не была готова к такому и не совладав с ногами рухнула на землю. Коля, испугавшись за подругу быстро сократил дистанцию, встав между девушкой и стариком, и влепил тому со всей силы кулаком по нижней челюсти. Она оказалась не такой твёрдой, как парень предполагал и дед, отшатнувшись повалился вниз, распластавшись на спине. Кровь проступила на его морщинистых губах, пока мужчина бормотал что-то, приходя в себя после удара.


- Девочка, ты где? – бросился Саня к дереву, рядом с которым лежал пустой мешок и свежевскопанная земля.


- Чёрт, - засунул Тимур телефон в карман и схватил лопату, которую выронил старик, чтобы помочь другу.


Коля обернулся к Маше и наклонился над ней, проверяя всё ли у неё хорошо. Яна подбежала поближе, но так и встала на месте как вкопанная, не понимая, что ей делать, как и кому помочь.

Девчонку долго искать не пришлось, она быстро откликнулась и подростки принялись капать, поторапливаемые её жалостливыми мольбами, доносимыми из-под земли. Буквально через несколько бросков лопаты парни упёрлись в крышку. Перейдя на работу руками, дело пошло быстрее и голос несчастной становился всё отчётливее и звучал громче.


Дед медленно приходил в себя, ему даже удалось приподняться на одной руке, чтобы осмотреться что вокруг происходит.


- Не открывайте! – только и успел выдавить из последних сил старик, с ужасом наблюдая как Тимур с Саней откинули крышку ямы с остатками земли на ней.


- Ты здесь? – спросил Саня, всматриваясь в темноту, видя еле различимое копошение внизу. – Тимур посвети! – попросил он товарища присаживаясь на корточки на самом краю ямы. – Тимур! – воскликнул Саня, раздражённо повернувшись к другу, удивлённый что тот не реагирует.

Тимур стоял без движения, его руки вжались в тело, а ноги прижимались друг к другу, словно что-то стягивало невидимые верёвки на нём. Шея парня вытянулась и сжалась, как если бы кто-то сильными руками душил его, но рядом никого не было. Глаза наливались кровью и она уже просочилась изо рта, которым парень хлопал как рыба, буквально пытаясь схватить губами воздух. Его взгляд устремился на товарища, моля о помощи и спасении, пока всё тело наклонялось к яме, а ноги едва касались земли.


Саня от страха подался назад, но не смог встать. Кеды проскользили по мокрой и рыхлой земле, отбросив его в сырую грязь прямо пятой точкой. В следующее мгновение Тимура скрутило, с хрустом и треском завернув руки, ноги и шею в клубок, а потом что-то или кто-то, невидимой силой стремительно притянуло его к себе в яму. Из которой более не доносился девчачий голос.

- Это что? – проскальзывая в грязи, суетливо перебирая всеми конечностями в попытках встать, с ужасом и паникой истерил Саня, пытаясь добраться до друзей. – Валим! – без конца повторял он.


Маша была в порядке, просто перепачкалась и испугалась от неожиданности и к этому моменту уже поднялась на ноги. Коля и Яна ей помогали, а дед с ужасом наблюдал за происходящим, даже не пытаясь подняться. Кажется он больше остальных понимал, что происходит.


Троица в растерянности смотрела на своего товарища, копошившегося в грязи и пытавшегося подняться на ноги и с недоумением, осознавали, что кого-то не хватает. Но опомниться не успели, как что-то сгорбленное и тёмное, размером с небольшого медведя выскочило из ямы и молниеносным движением пронеслось мимо подростков. Никто и моргнуть не успел, как существо преодолело с десяток метров и остановилось.


Яна почувствовала что-то неладное, какую-то тревогу, что перерастала в физический дискомфорт и чувство жжения в груди. Она отшагнула в сторону и посмотрела вниз. Её кофта оказалась разорвана и окровавлена, а в грудной клетке зияла дыра на том месте, где должно быть сердце. Тело потяжелело, ноги и руки перестали слушаться, язык не поворачивался чтобы позвать на помощь. Да и звать было поздно, спустя пару секунд её бездыханное тело рухнуло на землю.


Маша завопила от ужаса, а Коля вышел вперед, преградив существу дорогу до девушки. Парень не сводил глаз с выпрямляющейся тёмной фигуры, которая вытянулась в полный рост под два метра. Человекообразное худощавое тело, перепачканное в земле, практически сливалось с полумраком, опустившимся к этому времени на лес. Единственное что отчётливо выдавало присутствие существа – янтарно-красные глаза с поблёскивающими алым светом зрачками, словно извращённые глаза кошки во тьме.


- Назад! – скомандовал Коля и стал пятиться, подталкивая Машу.


Они развернулись и собрались бежать в сторону Сани, но застыли в ужасе. Тёмная фигура, оказалась прямо перед ними. Невидимая сила подхватила парочку и приподняв над землёй сковала им конечности, вжимая руки и ноги в тело. Кости не выдерживали натиска, медленно похрустывали и ломались в разных местах. Боль была невыносимой, однако никто не кричал, так как сжималось и горло – деформируя трахею и не давая сделать вдох.


Существо резко дёрнуло пальцами левой кисти и Коля с Машей, с неуловимой для глаза скоростью устремились вверх на несколько метров, а после сразу вниз, врезавшись в землю с такой силой, словно в самосвал на полном ходу. Тела изуродовало ударом настолько, что у Сани не осталось сомнений, что его друзей больше нет в живых.


Произошедший ужас выдернул его из ступора и собравшись с силами, парню удалось подняться на ноги и дать дёру. Но он не успел далеко убежать. Тёмная фигура подняла руку в том же направлении, и Саня тут же остановился. Что-то подняло его в воздух и отшвырнуло к ближайшему дереву так сильно, что при ударе о ствол, его тело сложилось пополам, обмякло и упало на корни, торчавшие из-под земли.


Существо взмыло в воздух и теперь уже неспешно приблизилось к старику, который с ужасом наблюдал всё происходящее и даже не смел пошевелиться, словно смирившись со своей участью.


- Твоя очередь гнить! – молвила тёмная фигура нечеловеческим басом. Слова давались существу с трудом, словно попытки их выговорить приносили ощутимую боль. Поэтому тварь оказалась не многословной.


Старик в слезах закрыл глаза и приготовился к смерти, возможно – заслуженной. Однако ничего не произошло. Открыв веки и осмотревшись вокруг, он увидел трупы детей, а в руке почувствовал что-то склизкое, мягкое и тёплое. Это оказалось сердце, вырванное из груди Яны…

Показать полностью 1 1
45

Музыка ч.2

Музыка ч.1: Музыка ч.1

Подземный переход, ведущий к ближайшей автобусной остановке, всегда нагонял на меня густое и тягучее чувство тоски. И не пахучие лужи сомнительного происхождения, не граффити-ссылки на не менее сомнительные сайты, не подозрительные персоны, дежурящие у ларьков, что чудом выросли из сырых стен подземного перехода, не выбитые или перегоревшие лампы – ничего так не влияло на моё настроение, как эти музыканты. Грязные, с различными уродствами и дефектами развития, в старой, пропахшей потом одежде, они играли на гитарах, барабанах, баянах, один даже играл на саксофоне. Не было еще ни дня, чтобы я прошел через переход, минуя одного из них. Косоглазый бас-гитарист, безногий скрипач, однорукий ложкарь – да, кого там только не было. Я спрашивал знакомых, что это за уникальный переход и почему в него стягиваются подобного рода музыканты. Ответа никто не давал. Некоторые, не веря моим словам, проходили через этот переход. В первый и последний раз. Не было ещё желающих повторно окунуться в этот чудесный и безобразный мир человеческого страдания, воплощенный в весёлых – а играли они только такие – мелодиях.


Среди подземных артистов, каждый из которых достоин отдельного рассказа, мне запомнился больше всего белокожий мужчина. Кожа его была до того белая, что, казалось, он никогда не покидал перехода: скорее жил на каком-то другом подземном уровне, по сравнению с которым сам переход был поверхностью. О солнце он, видимо, слышал только смутные рассказы, которым не особо верил. Ростом ниже среднего, телосложения почти детского и, если бы не взрослое лицо, я бы сказал, что передо мной стоит подросток. В драном зелёном клетчатом халате, надетом поверх рубашки и штанов. Безумный образ довершали сандалы надетые на босу ногу. Играл он на инструменте, который невозможно назвать, по крайней мере я не нашел ничего подобного в интернете. Устройство, извлекающее заводные мотивы, чем-то отдалённо напоминало волынку – тот самый мешок с трубками, что надрывно визжит на похоронах американских полицейских. Но этот инструмент не визжал, а пел. Звуки ветра, срывающихся и бьющихся о камень капель, звуки эха – всё это звенело задорно, весело, даже как-то по-боевому. В этих звуках не было ничего от стройного призыва военных маршей, скорее что-то от азартной заварушки один на три с треском и хрустом костей и зубов. Я каждый раз невольно останавливался, прислушиваясь к звонким переливам какой-то весёлой схватки, несколько раз даже хотел кинуть исполнителю звонкую монету, но тот лишь задорно подмигивал, глядя, как я тщетно пытаюсь найти, куда бы пристроить латунный комплимент. Он не клал перед собой шляпу, коробку или футляр от неведомого инструмента, казалось, деньги ему вовсе не нужны и играет он ради собственного удовольствия. Не могу точно сказать была то каждый раз одна и та же мелодия или музыкант их чередовал, но стоило мне на минутку впустить в свой разум этот мотив и вынести его на воздух из сырого сумрака перехода, как мелодия терялась, однако оставляла внутри приятно-зудящее чувство какой-то щекотки, от которой мне хотелось пробежаться, отжаться от пола, поприседать, помахать руками в конце концов.


Мелодия пропадала, просто стиралась из памяти, точно никогда её там и не было. Будто бы я открыл в себе некий цикл превращения звука в энергию, что немедленно потреблялась телом на физическую деятельность. Однажды меня настолько переполнило это новое чувство, что я решил подтянуться прямо на поручне в автобусе. Я никогда не славился силой или характером, однако в тот день я довольно легко подтянулся и также легко послал недовольного моей выходкой пассажира куда подальше. Оба этих поступка мне нехарактерны и чужды. За второй мне после было стыдно: сам не знаю откуда взялась эта агрессивная уверенность. Первым же я остался потрясён и доволен.


Этот музыкант потом встречался мне ещё с десяток раз, каждый раз я вслушивался в его мелодию, после чего покидал переход, осознавая, как внутри работает двигатель доселе молчащий, никак себя не проявляющий, но содержащий столько энергии, что становилось страшно. За окружающих. Вырывающаяся из недр сила не имела ничего общего с созидательным началом, наоборот – я ощущал желание разрушать, рвать на куски, стирать в порошок. И если первое время огненный зуд внутри мышц проходил после спонтанных упражнений, как то: отжимания на полу в лифте, подтягивания на поручне в автобусе или приседания посреди совещания, то с каждым следующим разом усмирить незнакомый голод было всё труднее. Однажды я весь день промаялся на работе, не зная, как выплеснуть энергию, в итоге не нашел ничего лучше, чем побежать после работы до дома. Буквально. От двери офисного скворечника до двери бетонного муравейника я бежал без остановки. Даже светофоры были мне не помеха, я, кажется, видел не только летящие машины, но видел даже свое отражение в удивленных глазах водителей – так обострились в тот день мои чувства. После марш-броска я должен был рухнуть замертво на пороге квартиры, но ничего подобного. Я уснул после сотни отжиманий. Отжимался я, кстати, стоя только на руках.


Эти чудесные изменения коррелировали лишь с тем, встретился мне в то утро музыкант в халате или нет. Чаще всего в зеркало показывало мне унылого, заброшенного самим собой, безынициативного офисного трутня, корпоративного паразита, одушевлённый памятник бессмыслию. Но если в то утро мне повстречался музыкант в зелёном халате с этой неизвестной штукой в руках – в зеркале появлялся кто-то другой. Дерзкая улыбка, самодовольный резкий взгляд, плечи больше не свисают вперёд, жилы на руках набухают, видно, как на шее грозно пульсирует артерия. Это не я. Или я? Или… У меня нет никакого ответа. Но этот дикий – первобытный – я не задавал вопросов. Он всегда знал, что делать. Знал на каком-то другом уровне, домысленном, точно непреложные истины передались ему с молоком дикой матери, что руками забивала зверей, забредших по неосторожности в её пещеру.

Спустя какое-то время я понял, ради чего в моих мышцах, ради чего по моей крови разливалась эта необузданная энергия. Я до этого дошёл не разумом – разум до сих пор сторонится выводов, что получило тело на безмолвном чувственном уровне.


Не так давно, пожалуй, неделю тому назад, я зашёл после работы в придомовой магазинчик – из тех, название которых ты с удивлением обнаруживаешь над входом спустя примерно год покупок. Не припомню в чём была суть конфликта между продавцом и теми тремя мужчинами: в изменённом состоянии память смазывалась, точно я смотрел на все сквозь запотевшее стекло. Эти трое кричали на девушку, один потянул её то ли за волосы, то ли за воротник, то ли за фартук. Кажется, в следующий миг я переломил ему руку. Говорю, кажется, потому что отчётливо слышал хруст, но из-за широкой куртки не понял, появился ли на руке новый изгиб или нет. Затем на меня напали сразу двое, а уже миг спустя один из них лежал головой в холодильнике с мороженным, а второй собирал лицом бычки на асфальте у входа в магазин.


Такого удовольствия как в тот момент я ещё не ощущал. У меня был опыт употребления разных веществ, но все это как вспышка спички рядом с новогодним салютом. Я купил литр молока, йогурт, расплатился. Перешагнул через бедолагу у входа и направился домой. По телу струился приятный жар, больше не зудящий, наоборот – будто бы почесал труднодоступное место. В тот день не пришлось отжиматься, чтобы уснуть. Сон набросился стоило опустить голову на подушку и закрыть глаза.


Музыкант – проводник в мир первобытной злобы – мог пропасть на неделю, реже на две. С момента той драки в магазине прошло больше месяца, но я так его и не встретил. То ли первые эпизоды еще не вызвали зависимости, и она развилась после, то ли для проявления потребности в его музыке должно было пройти больше двух недель, то ли именно момент драки – причинения боли другому человеку – вызвал этот голод внутри. Вопросов много, ответ один. Но ответ в зелёном халате пропал.


Я ведь не пытался с ним заговорить. Ни разу. Даже когда понял, на что способна музыка, извлекаемая его инструментом. Так или иначе я продолжил жить, как привык, но каждый раз, заходя в переход, меня обволакивала волна трепетного ожидания. А вдруг сегодня?

В день его возвращения депрессия почти меня одолела. Музыкант открыл в моем теле пустоты, выскреб лакуны незатейливой мелодией, которую, кажется, и повторить-то нельзя. Заполонил созданную им же нишу животной злобой, а затем просто пропал. Я часами искал в интернете музыку хоть отдалённо похожую на ту, что я слышал в переходе. Но как же сложно найти то, чего не можешь вспомнить. Лишь несколько раз внутри раздувалось пламя, когда я натыкался на видео ритуалов первобытных племён, что еще обитают в глухих уголках. Но оно также быстро гасло, истачивалось об чётко выведенные формы, оставленные музыкой человека в зелёном халате.


В день его возвращения, я брёл, потупив взор, размышляя о том, что потерял нечто, что могло бы задать тон всей моей жизни, потерял нечто настолько полное и всеохватывающее по глубине возбуждаемых чувств, что теперь не знал, стоит ли волочить дальше жизнь, лишённую, кажется, единственно полноценного ощущения, дарующего осознание настоящего себя.

За сгустившимся мраком собственных мыслей я не сразу заметил, как стало биться сердце. Не сразу обратил внимание на набухшие вены на руках. Дыхание стало чаще, рот сам скривился в улыбке. Я спускался по переходу, но казалось, что я восхожу к каким-то чудесным высотам абсолютной свободы. Свернув за угол, я вновь увидел его. Всё в том же халате, в тех же старых сандалиях, с неизменным инструментом в руках. На этот раз я решил обратиться к нему, узнать, что же это за музыка, что за инструмент её извлекает, кто же он сам такой и куда пропадал?


Мне оставалось каких-то десять шагов, когда меня толкнул в плечо идущий навстречу прохожий – один из группы молодых людей. Все в спортивных костюмах, бритые налысо, у некоторых на шее виднелись татуировки с символами, запрещённых почти повсеместно движений и партий. Тот, что толкнул меня, выделялся алым подковообразным шрамом на левом виске. Бедолаге вскрывали череп, и вряд ли для того, чтобы прибавить ему немного мозгов.

Помню, как что-то крикнул ему, помню, как меня обступили со всех сторон. Помню, как инструмент музыканта буквально взвыл у меня за спиной. А затем случилось нечто, что я попытаюсь описать словами, но эти лексические кубики не смогут передать, что я испытал тогда в полной мере.


Никогда не танцевал, но мои движения в тот момент ничем, кроме танца, назвать нельзя. Я буквально скользил во всех плоскостях пространства, выбрасывая конечности то в одну, то в другую сторону. Ориентирами мне служили тупые рожи этих мордоворотов. Имея всего два глаза, я видел, кажется, на все триста шестьдесят градусов. Видел каждый их взмах, слышал каждый их вздох, чувствовал ветер от пролетающих мимо кулаков и ботинок, что ни разу меня не задели. Отметил также, что им стоило бы заточить ножи получше, когда лезвие одного из них скользнуло в каком-то сантиметре от глаза.


Минута, две, двадцать? Время в тот миг растянулось до целой жизни и сжалось до одного удара сердца. Когда последний противник улетел головой в холодную стену перехода, я услышал звук хлопков. Музыкант больше не играл, он закинул инструмент за спину, видимо, тот держался на каком-то ремне под халатом, отчего стал похож на горбуна. Он хлопал в ладоши, оценивающе кивал мне. Звук его хлопков множился в стенах перехода, дробился на другие звуки, чуть глуше, чуть быстрее. Только я сделал шаг навстречу к нему, как меня повалили на пол. Музыка пропала, а вместе с ней ушло и абсолютное внимание. Кто-то заломил мне руки за спину, что-то звонко брякнуло в тишине перехода. Меня перевернули на спину и оттащили к стене. Впереди стояли трое полицейских. Видимо кто-то из прохожих вызвал их, заметив драку в переходе. Когда они чуть расступились, я увидел восемь тел на полу, лежащих в одной братской луже крови. Почему-то мне показалось это смешным. Смех мой вторил хлопкам музыканта, что так и стоял в десяти шагах от меня, никем незамеченный, никому ненужный. Я смотрел на него и смеялся, а он хлопал и кивал.


В голове загудело. Прежняя рациональность стала пробиваться сквозь наплывшую пелену, а вместе с ней и осознание. Столько крови… Боже, сколько же там крови…

Я смеялся всё тише, всё тише хлопал музыкант. Я жмурился, моргал, снова жмурился, пытаясь скинуть бредовую пелену с глаз. Спастический вынужденный смех вырвался ещё несколько раз, и я, наконец, замолчал.


Пелена рассеялась. Холод обречённого впился мне в рёбра, когда я снова оглядел тела. Полицейские подняли меня за локти и поволокли прочь. Я в последний раз обернулся на музыканта. Тот шёл по переходу, припрыгивая и насвистывая свою мелодию. И чем дальше мы расходились, тем размытее был его образ. Последним прыжком он будто запрыгнул в облако редкого тумана, где растворился, оставив после себя лишь эхо мелодии, что в последний раз выбило сильный первобытный удар сердца.

Музыка ч.2
Показать полностью 1
Отличная работа, все прочитано!