«Очнулся, инженер», — произнес низкий голос откуда-то из угла комнаты.
Я повернул голову. В тени сидел старик в выцветшей клетчатой рубахе, с длинной седой бородой. Он вытачивал что-то из куска дерева. Стружка падала на пол, который, как я теперь заметил, был весь покрыт какими-то странными символами, нарисованными то ли сажей, то ли чем-то более темным.
— Не дергайся, тебе пока нельзя, — сказал старик, не поднимая глаз от своей работы. — Гора тебя приняла, но еще не решила, что с тобой делать.
Он поднялся и подошел к моей кровати. От него пахло лесом и дымом. Старик снял с меня повязку.
— Что… что происходит? Где я? — мой голос звучал хриплым карканьем.
— Ты там, куда не следовало приходить, — старик смотрел на меня без злобы, почти с жалостью. — Ты пришел бурить скважину в горе, которая живет уже тысячи лет. Ты пришел забрать кровь земли, не спросив разрешения. Теперь Хозяйка Горы решит, стоит ли тебя отпускать.
Все началось две недели назад. Я, геолог-инженер Антон Реутов, прибыл в посёлок Верхний Уват с заданием: найти подходящее место для бурения разведывательной скважины. Наша компания прослышала о возможном крупном месторождении нефти или газа в этих краях. Мне поручили предварительную разведку и сбор данных.
Посёлок встретил меня настороженно. Пятиэтажные панельки с облупившейся краской, ржавые гаражи, несколько магазинов и районная администрация — по сути, всё, что осталось от некогда процветающего места. Здесь раньше был леспромхоз, но в девяностые предприятие закрылось, и большая часть населения разъехалась.
В местной гостинице — бывшем общежитии — меня поселила угрюмая женщина лет пятидесяти. Протянув ключ от комнаты, она вдруг схватила меня за руку своими сухими пальцами:
— На Корежную гору не ходи. Что хочешь делай, а туда не суйся.
Я вежливо кивнул, думая, что это очередные местные суеверия, которых всегда полно в таких забытых богом местах. Корежная гора как раз занимала центральное место в моих планах — предварительные спутниковые данные указывали на аномалии геологической структуры именно в этом районе.
В тот же вечер я зашел в единственный местный бар — облупленную пристройку к столовой. За стойкой стоял рыжебородый мужик с потрёпанным лицом, а в самом зале сидело несколько местных. Разговор как-то сам собой зашел о цели моего приезда. Упомянув Корежную гору, я заметил, как все разом замолчали.
— Там нечисто, — наконец сказал бармен, протирая стакан.
— В каком смысле? — я отхлебнул пиво, приготовившись к очередной порции деревенских страшилок.
— В прямом. Гора живая, — ответил седой мужчина из угла. — Манси знали. Они её обходили стороной. А когда геологи пришли в семидесятых, девять человек пропало. Тела так и не нашли.
— Это, дядя Миш, ты про экспедицию Кривошеева говоришь? — встрепенулся молодой парень в камуфляжной куртке. — Так их лавиной завалило. Официально всё.
— Какая на хер лавина в мае месяце? — огрызнулся седой. — Их гора забрала. Как и тех туристов в восемьдесят девятом. И геодезистов в двухтысячных.
— Вы о группе Дятлова, что ли? — усмехнулся я. — Так это другой перевал совсем.
— Дятлова, не Дятлова… — раздраженно отмахнулся старик. — Я о том, что все, кто на Корежную с дурными мыслями приходят, назад не возвращаются. Или возвращаются не такими.
Я вежливо выслушал ещё несколько историй в том же духе, списывая всё на традиционную любовь к мистификациям, свойственную жителям глухих мест. Впрочем, что-то в их рассказах всё же заставило меня поёжиться.
На следующее утро я выехал к подножию Корежной горы на стареньком уазике с водителем Сергеем, молчаливым мужиком лет сорока. По пути он только и сказал:
— Лучше б ты другое место выбрал.
— Почему все так боятся этой горы? — спросил я.
— Корежит она людей, — просто ответил он. — Внутри у неё что-то есть. Что-то живое. И оно голодное.
Я хмыкнул, но промолчал. Предрассудки — дело такое. Их не выбить никакими аргументами.
У подножия горы мы разбили небольшой лагерь. Я начал обходить местность, делая замеры и собирая образцы породы. Гора как гора — не особо высокая, покрытая лесом почти до вершины, со скальным выступом на юго-западном склоне. Ничего сверхъестественного.
Вечером, сидя у костра, я просматривал данные на планшете, когда услышал странный звук со стороны леса — то ли стон, то ли вой. Сергей, чистивший в тот момент ружье, замер.
— Это волки? — спросил я.
— Нет, — он поднялся, вглядываясь в темноту. — Это она. Почуяла.
— Гора. Говорил же — живая она.
Звук не повторился, но всю ночь мне снились кошмары: я шел по тёмным коридорам внутри горы, а стены вокруг пульсировали, как живая плоть, и с них капало что-то тёплое, густое. И чем глубже я заходил, тем отчетливее слышал шепот и пение на незнакомом языке.
Неделя прошла довольно продуктивно. Я собрал все необходимые данные, сделал замеры и отправил предварительный отчет начальству. По всем признакам, Корежная гора действительно скрывала нечто ценное — геологические исследования показывали аномалии, типичные для крупных газовых месторождений.
Сергей всё это время держался настороженно. Неохотно помогал, часто останавливался и прислушивался к лесу. Пару раз я замечал, как он что-то шепчет, прижимая руку к стволу дерева.
На восьмой день мы должны были уезжать. Я решил напоследок подняться повыше по склону, чтобы взять еще несколько образцов из скального выхода. Сергей наотрез отказался идти со мной, сказав только:
— В три часа чтоб был здесь. Иначе уеду один.
Я посмеялся над его суеверием и пошел один. Погода стояла отличная — ясное небо, лёгкий ветерок, идеально для финальной разведки. Поднимаясь по склону, я нашел узкую тропу, которая, судя по всему, вела к скальному выступу.
Чем выше я поднимался, тем страннее становилась растительность вокруг: деревья вывернуты, словно от сильного ветра, но все в одном направлении; мох рос причудливыми узорами, складываясь в непонятные символы; попадались грибы ярко-красного цвета, каких я никогда раньше не видел.
Когда я почти добрался до скалы, тропа внезапно оборвалась у входа в небольшую пещеру. Вход был наполовину заложен большими камнями, но протиснуться внутрь все еще было можно. Я посветил фонариком — пещера уходила глубоко в гору.
Любопытство взяло верх. «Быстро гляну и назад», — подумал я, пролезая внутрь. Пещера оказалась глубже, чем я предполагал. Я продвигался вперед, освещая путь фонариком, когда заметил на стенах странные рисунки — не современные граффити, а что-то древнее, нанесенное красной краской или… кровью?
Изображения показывали сцены охоты, но было в них что-то неправильное — животные имели человеческие черты, а люди — звериные. В центре каждой композиции была изображена гора с чем-то вроде лица. Глаза, нос, рот с острыми зубами.
Внезапно фонарик мигнул и погас. Я встряхнул его, стукнул о ладонь — никакого эффекта. Достал телефон, включил фонарик на нем — слабый свет озарил пространство вокруг. В тот момент я заметил, что рисунки на стенах… двигались. Фигуры людей и животных словно плясали в слабом свете, а лицо горы медленно поворачивалось, следя за мной.
Я моргнул, уверяя себя, что это просто игра света и теней. Когда я снова посмотрел, рисунки были неподвижны. Но страх уже пустил корни в моем сознании. Я развернулся, чтобы уйти, и в то мгновение пол пещеры подо мной провалился.
Падение было недолгим, но болезненным. Я оказался в нижней пещере, гораздо большей по размеру. Телефон при падении разбился, и наступила полная темнота. Я лежал на спине, ощущая острую боль в ноге — кажется, при падении вывихнул или даже сломал лодыжку.
Спустя несколько минут я начал слышать шепоты, тихое пение, звуки, не похожие ни на что человеческое. Они доносились отовсюду, словно сама темнота говорила со мной. А потом я почувствовал прикосновения — холодные, влажные, скользкие. Сотни невидимых пальцев ощупывали меня, скользили по лицу, забирались под одежду.
Я закричал, пытаясь отбиться, но тьма только сгустилась вокруг. А потом пришла боль — острая, пронизывающая, словно тысячи игл вонзились в кожу одновременно. Последнее, что я запомнил перед тем, как потерять сознание — ощущение, что сама гора поглощает меня, втягивает в себя.
И вот теперь я лежал привязанный к кровати в охотничьей избушке, а старик с седой бородой говорил мне о Хозяйке Горы и её решении.
— Что со мной было? Как я здесь оказался? — спросил я, когда ко мне вернулся голос.
Старик усмехнулся, обнажив желтые зубы.
— Я нашел тебя у Шаманского камня. Голого, всего в крови, но живого. Такое редко бывает. Обычно она не отпускает тех, кого забрала.
— Корежная. Хозяйка Горы. Древние манси звали её Ялпус-Эква — Святая Женщина. Она здесь была задолго до людей. Говорят, когда-то она была обычной шаманкой, но нашла способ слиться с горой, стать её частью. Теперь она и есть гора — каждый камень, каждое дерево, каждая капля воды в её ручьях.
Я попытался собраться с мыслями. Это бред, галлюцинации от удара головой при падении. Не может быть никакой живой горы, никакой Хозяйки. Это всё местные байки, раздутые моим воспаленным воображением.
— Развяжите меня, — попросил я. — Мне нужно вернуться в посёлок. Меня будут искать.
— Ищут, — кивнул старик. — Твой водитель поднял тревогу, когда ты не вернулся. Уже третий день ищут. Но не найдут, пока она не решит.
— Отпустить тебя или забрать. Она заглянула в твоё нутро, попробовала твою кровь. Теперь решает, достоин ли ты уйти.
Я хотел возразить, сказать, что всё это чушь, но вдруг вспомнил кое-что — те ощущения в пещере, холодные прикосновения, шепот. И что-то ещё… чувство, что меня изучают изнутри, просматривают каждую мысль, каждое воспоминание.
— Что она такое? — спросил я тихо.
Старик сел рядом на табурет, поставил рядом с собой недоструганную фигурку — я разглядел, что это что-то вроде человеческой фигуры с огромной головой.
— Никто точно не знает. Может, она действительно когда-то была человеком. Может, никогда им не была. Манси верили, что она — дитя первозданного хаоса, оставшегося со времен сотворения мира. Она питается жизнью — животных, людей, всего, что растет на её склонах. Но не просто пожирает — она… как бы это сказать… перерабатывает. Делает частью себя.
Он задумчиво погладил бороду.
— Тех, кто приходит с миром, она обычно не трогает. Охотники, что просят разрешения добыть зверя и оставляют подношения; травники, что берут только то, что нужно, и благодарят за дары; путники, что просто проходят мимо с уважением. Но тех, кто приходит забирать её богатства, кто хочет ранить её, бурить, копать — таких она наказывает. И наказание её страшно.
— Я не хотел… — начал я, но старик перебил.
— Ты пришел с железом и техникой. Пришел искать то, что она хранит в себе тысячи лет — кровь земли. Конечно, она разозлилась.
Он встал и подошел к окну. Снаружи, кажется, начинался рассвет — свет стал ярче, проникая через маленькое окошко.
— Но ты ещё жив. Значит, она увидела в тебе что-то, что заставило её сомневаться. Может, чистоту помыслов. Может, неведение — ты ведь не знал, куда идёшь на самом деле.
Старик вздохнул и повернулся ко мне:
— А может, она просто решила сыграть с тобой в свою игру. Хозяйка любит игры. Особенно с теми, кто кажется ей интересным.
В течение следующих трех дней старик — его звали Михаил Егорович, но местные называли его просто Ведун — ухаживал за мной. Моя нога оказалась действительно сломана, и он наложил какую-то странную шину из веток и бересты, смазал раны мазью с резким травяным запахом.
Я всё ещё оставался привязанным к кровати, но веревки теперь были ослаблены, позволяя немного двигаться. Михаил Егорович кормил меня какой-то густой похлебкой и поил травяным отваром, от которого клонило в сон.
В эти дни меня мучили кошмары. Я видел внутренности горы — огромные пещеры, заполненные пульсирующей плотью; озера черной маслянистой жидкости, в которой плавали странные существа; древние алтари, покрытые засохшей кровью. И над всем этим владычествовала она — Хозяйка Горы, существо, не поддающееся описанию, чудовищный гибрид человека, зверя и чего-то совершенно чужеродного.
Иногда сквозь сон я слышал разговоры — Михаил Егорович с кем-то беседовал. Женский голос, низкий, с хрипотцой, отвечал ему на языке, которого я не понимал. Однажды я проснулся среди ночи и увидел её — высокую фигуру, стоящую в темном углу избушки. Она была укутана в шкуры, лицо скрывала маска из дерева, украшенная рогами и перьями. Я хотел закричать, но горло перехватило от ужаса, а в следующий момент фигура растворилась в темноте, словно её никогда и не было.
На четвертый день Михаил Егорович объявил:
— Сегодня решится твоя судьба. Хозяйка прислала знак.
— Какой знак? — мой голос дрожал.
— Чёрный ворон сел на крышу избушки и принес в клюве красную ягоду. Это значит, она готова говорить с тобой.
— Через меня, — просто сказал старик. — Я давно служу ей. Она выбрала меня много лет назад, когда я, молодой охотник, заблудился на её склоне и чуть не умер. Она показала мне путь домой, а взамен я стал её глазами и ушами среди людей.
Он начал готовиться к какому-то ритуалу: достал из сундука в углу странные предметы — куски разноцветных камней, птичьи кости, пучки сухих трав. В центре комнаты разложил небольшой костер прямо на земляном полу.
— Огонь откроет дверь, — пояснил он, заметив мой взгляд. — Через него она сможет говорить со мной, а я — с тобой.
Когда стемнело, Михаил Егорович зажег костер. Пламя вспыхнуло неестественно ярко, окрасив избушку в кровавые тона. Старик начал петь на незнакомом языке, раскачиваясь из стороны в сторону. Он бросал в огонь травы, и от этого поднимался густой дым с острым, пряным запахом.
Я лежал, наблюдая за ритуалом, и внезапно понял, что не могу пошевелиться — не из-за веревок, а словно мое тело больше мне не принадлежало. Комната начала расплываться перед глазами, фигура старика двоилась и троилась.
А потом я увидел её — прямо за спиной Михаила Егоровича возникла тень, которая постепенно обретала форму. Женская фигура, но с неестественно длинными конечностями, с головой, увенчанной ветвистыми рогами. Её тело казалось соткано из тьмы и дыма, в глазницах пульсировал красный огонь.
Мне хотелось закричать, но я не мог издать ни звука. Тень наклонилась над стариком, словно шепча ему на ухо, и он кивал, продолжая раскачиваться.
— Хозяйка здесь, — произнес старик измененным, более глубоким голосом. — Она хочет знать, зачем ты пришел нарушить её покой.
Мое горло внезапно освободилось, и я смог говорить:
— Я… я не знал. Я просто выполнял свою работу. Мне поручили исследовать эту местность. Я геолог, я ищу полезные ископаемые.
— Ты ищешь её кровь, — голос старика звучал обвиняющем. — Чёрную кровь земли, что течет в её венах. Ты хочешь выкачать её, оставив гору пустой, мертвой.
— Нет, я только… я просто должен был сделать предварительные замеры. Я не принимаю решений о бурении.
Тень за спиной старика колыхнулась, и мне показалось, что она усмехается.
— Ты лжешь, — произнес Михаил Егорович. — Хозяйка видела твои мысли. Видела твою радость, когда приборы показали наличие газа. Видела, как ты представлял себя руководителем проекта, получающим премию за открытие крупного месторождения.
Я хотел возразить, но… он был прав. Я действительно мечтал о повышении, о том, как это открытие продвинет мою карьеру.
— Я…не хотел причинить вред, — пробормотал я.
— Все вы так говорите, — в голосе старика звучала неизбывная горечь. — Приходите с техникой, с машинами, бурите, взрываете, выкачиваете. А потом уходите, оставляя за собой мертвую землю. Но Хозяйка помнит, как было до вас. Она помнит первых людей, что пришли сюда — они просили разрешения, приносили дары, чтили её законы. Теперь вы берете, не спрашивая, и удивляетесь, когда она гневается.
Тень за спиной старика выросла, заполняя собой всю комнату. Её рогатая голова касалась потолка, длинные руки тянулись ко мне. Я почувствовал, как что-то холодное прикоснулось к моему лбу, и перед глазами пронеслись образы: девственная тайга, нетронутые горы, чистые реки. А потом — вырубленные леса, отравленные водоемы, изуродованная взрывами земля. И боль — бесконечная боль живого существа, которое медленно убивают.
— Она могла убить тебя, — продолжал Михаил Егорович. — Могла сделать частью себя, как делала с другими. Но она увидела в тебе что-то… искру понимания. Поэтому ты здесь. Поэтому у тебя есть выбор.
— Какой выбор? — прошептал я.
— Уйти и никогда не возвращаться. Забыть дорогу сюда, забыть о месторождении, сказать своим, что здесь ничего нет. Или остаться здесь навсегда, стать частью горы, частью её вечного сна.
Я смотрел на тень, нависшую надо мной, на её горящие глаза, и внезапно понял — она не блефует. Она действительно может поглотить меня, сделать частью себя. И я видел, что случилось с теми, кого она забрала — их сознания всё ещё существовали внутри неё, вечно кричащие, вечно страдающие.
— Я уйду, — сказал я твердо. — Клянусь, я никогда не вернусь и никого сюда не приведу.
Тень колыхнулась, словно от смеха.
— Клятвы легко даются и легко нарушаются, — произнес Михаил Егорович. — Хозяйка хочет гарантий. Она хочет, чтобы ты отдал ей что-то ценное. Что-то, что свяжет вас.
— Частицу твоей души. Не всю — лишь малую часть. Ты даже не заметишь потери. Но эта частица останется здесь, в горе, и если ты нарушишь слово — она потянет за собой всё остальное. Всего тебя.
Я колебался. Отдать часть души? Что это вообще значит? Но выбора не было. Либо это, либо остаться здесь навсегда.
— Я согласен, — наконец сказал я.
Старик кивнул и взял со стола нож с костяной рукоятью. Он подошел ко мне и одним быстрым движением сделал надрез на моей ладони. Кровь закапала в подставленную деревянную чашу.
— Кровь — носитель души, — пояснил он. — Через неё Хозяйка возьмет то, что ей нужно.
Когда чаша наполнилась, Михаил Егорович поднес её к огню и вылил содержимое в пламя. Огонь взметнулся вверх, на мгновение приняв форму рогатой женской фигуры, а потом опал. Тень за спиной старика растаяла, словно её никогда и не было.
— Сделано, — просто сказал он. — Теперь ты свободен идти, но помни о своём обещании.
Он развязал меня и помог подняться. Моя нога все еще болела, но уже не так сильно.
— Поисковый отряд в двух часах ходьбы отсюда, — сказал старик. — Я выведу тебя к тропе. Дальше сам.
— А что я им скажу? Они ищут меня уже неделю.
— Скажи, что упал в расщелину, повредил ногу и голову, бредил от жара. Они поверят — такое часто случается с городскими в наших лесах.
Полгода прошло с тех пор. Я живу в Екатеринбурге, работаю в той же компании, но больше не выезжаю на полевые исследования — перевелся в аналитический отдел. В отчете о Корежной горе я написал, что предварительные данные не подтвердились, местность бесперспективна для добычи.
Мне не поверили. Два месяца назад компания отправила туда другую экспедицию — более серьезную, с тяжелой техникой для пробного бурения. Я пытался отговорить начальство, придумывал любые аргументы, но меня не слушали. «Данные спутников не врут», — сказал мне директор.
Вчера пришла новость — вся экспедиция пропала. Двенадцать человек и три единицы техники. Местные спасатели прочесали склоны Корежной горы, но не нашли ни следа. Будто люди растворились в воздухе.
А сегодня утром я проснулся от острой боли в ладони — на том месте, где старик сделал надрез полгода назад, проступило красное пятно, напоминающее отпечаток рогатой женской фигуры. И я слышу её голос — шепот, идущий изнутри моей головы, зовущий меня вернуться.
Я сижу перед компьютером, бронирую билет на ближайший рейс до Верхнего Увата. Я знаю, что должен вернуться. Хозяйка Горы зовет, и часть моей души, что осталась у неё, тянет меня назад. Возможно, она хочет забрать остальное, наказать меня за то, что я не смог остановить вторую экспедицию.
А может… может, ей просто одиноко. Может, ей нужен новый слуга взамен старика. Новые глаза и уши среди людей.
Я смотрю на свою ладонь, на проступающий на ней символ, и понимаю — выбора у меня нет. Гора зовет, и я должен ответить на зов. Только теперь я понимаю, через что прошел старик, когда-то давно заблудившийся на её склонах. Дорога назад есть, но она ведет только в одно место — к ней, к Хозяйке Горы, к древнему существу, что было здесь задолго до людей и останется после них.
Я закрываю компьютер, собираю рюкзак. Кажется, мне предстоит долгое путешествие к новому дому. К моей новой судьбе.
