CreepyStory

3 место  7500  рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @KatrinAp В надёжных руках. Часть 1

4 место 6500  рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @Koroed69 Адай помещённый в бездну (часть первая из трёх)

5 место 5500 рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @ZippyMurrr Дождливый сезон

6 место 3500 рублей от канала  ПРИЗРАЧНЫЙ АВТОБУС и сайта КНИГА В УХЕ - @Skufasofsky Точка замерзания (Часть 1/4)

7 место, дополнительно, от Моран Джурич, 1000 рублей @HelenaCh Жертва на крови

Арт дизайнер Николай Геллер @nllrgt

https://t.me/gellermasterskya

сделает обложку или арт для истории @ZippyMurrr Дождливый сезон

Так же озвучку текстов на канале Призрачный автобус получают :

@NikkiToxic Заповедник счастья. Часть первая

@levstep Четвертый лишний или последняя исповедь. Часть 1

@Polar.fox Операция "Белая сова". Часть 1

@Aleksandr.T Жальник. Часть 1

@SenchurovaV Особые места 1 часть

@YaLynx Мать - волчица (1/3)

@Scary.stories Дом священника
Очень лесные байки

@Anita.K Белый волк. Часть 1

@Philauthor Рассказ «Матушка»
Рассказ «Осиновый Крест»

@lokans995 Конкурс крипистори. Автор lokans995

@Erase.t Фольклорные зоологи. Первая экспедиция. Часть 1

@botw Зона кошмаров (Часть 1)

@DTK.35 ПЕРЕСМЕШНИК

@user11245104 Архив «Янтарь» (часть первая)

@SugizoEdogava Элеватор (1 часть)
@NiceViole Хозяин

@Oralcle Тихий бор (1/2)

@Nelloy Растерянный ч.1

@Skufasofsky Голодный мыс (Часть 1)
М р а з ь (Часть 1/2)

@VampiRUS Проводник

@YourFearExists Исследователь аномальных мест

Гул бездны

@elkin1988 Вычислительный центр (часть 1)

@mve83 Бренное время. (1/2)

Если кто-то из авторов отредактировал свой текст, хочет чтобы на канале озвучки дали ссылки на ваши ресурсы, указали ваше настоящее имя , а не ник на Пикабу, пожалуйста, по ссылке ниже, добавьте ссылку на свой гугл док с текстом, или файл ворд и напишите - имя автора и куда давать ссылки ( На АТ, ЛИТрес, Пикабу и проч.)

Этот гугл док открыт для всех.
https://docs.google.com/document/d/1Kem25qWHbIXEnQmtudKbSxKZ...

Выбор для меня был не легким, учитывалось все. Подача, яркость, запоминаемость образов, сюжет, креативность, грамотность, умение донести до читателя образы и характеры персонажей, так описать атмосферу, место действия, чтобы каждый там, в этом месте, себя ощутил. Насколько сюжет зацепит. И много других нюансов, так как текст идет для озвучки.

В который раз убеждаюсь, что авторы Крипистори - это практически профессиональные , сложившиеся писатели, лучше чем у нас, контента на конкурсы нет, а опыт в вычитке конкурсных работ на других ресурсах у меня есть. Вы - интересно, грамотно пишущие, создающие сложные миры. Люди, радующие своих читателей годнотой. Люблю вас. Вы- лучшие!

Большое спасибо подписчикам Крипистори, админам Пикабу за поддержку наших авторов и нашего конкурса. Надеюсь, это вас немного развлекло. Кто еще не прочел наших финалистов - добро пожаловать по ссылкам!)

Сегодня с утра остановилось время…

Я ехал в трамвае и читал какой-то рассказ на смартфоне. Неожиданно настала тишина, и экран телефона потух. В недоумении оглянулся по сторонам, вроде все нормально, но в голове было такое чувство, как будто бы занырнул очень глубоко под воду. И тогда я увидел рядом с собой бабушку, она замерла в странной позе. Нога разогнута в шаге, рука правая поднята вверх, а левая почти дотянулась до поручня. Тогда посмотрел на идущего кондуктора, и с удивлением, понял, что и она застыла как статуя. В шоке я встал со своего места и посмотрел в окно. Трамвай стоял на месте, рядом, на дороге замерли все машины, и ещё у тротуара споткнулся парень и завис в воздухе, как в какой-то дешёвой фантастике.

— Офигеть… — изо рта раздался странный шипящий звук, совсем не похожий на мой голос. Я пошёл вдоль вагона. Человек пятнадцать ехавших пассажиров застыли на месте и все в разных позах. Девушка с закрытыми глазами, слушала в наушниках песню, рот у неё был открыт, видимо, она подпевала, когда остановилось время. Два пенсионера, сидящие друг перед другом, замерли в споре. А молодой парень внимательно всматривался в окно, я бросил взгляд на то, куда он смотрел. На остановке стояла длинноногая блондинка с высокой грудью. Она в свою очередь махала кому-то рукой. Было так необычно наблюдать за всем со стороны, казалось, что я подглядываю за всеми из другого мира, параллельного. Тогда решил выйти из трамвая и пройтись по улице, не часто выпадал шанс прогуляться в час пик в тишине и спокойствии. С трудом открыв двери, вышел наружу.

Я шёл между застывшими машинами, людьми и даже животными. Несмотря на то, что машин было море, никакого запаха не чувствовалось. Городская улица ни чем не пахла. Почему-то испытал счастье и ужас, одновременно. Вспомнил греческих богов с их разным могуществом и подумал, что вот и я почти такой, как они. Парень у киоска с горячим питанием, покупал шаурму, и захотелось очень есть. Недолго думая, подошёл к нему и из рук вытащил свёрток из лаваша. И опять никакого запаха, было странно, и он был температуры окружающей среды, нейтральный. Откусив изрядный кусок, с удивлением понял, что еда совершенно безвкусная, как будто жевал пенопласт.

— Тьфу, гадость какая… — проскрипел ультразвуком, однозначно, собственный голос в этом мире звучал необычно. Тогда я подошёл к собаке с открытым ртом, она застыла у дороги лая на проезжающие машины, и вставил ей в зубы шаурму. Вот она обрадуется, когда время запустится. Довольный своей выдумкой, я улыбнулся и пошёл дальше.

У банка припарковалась инкассаторская машина, а на лестнице замерли идущие два служителя с четырьмя мешками в руках. Третий стоял возле открытой задней двери, ожидая своих коллег. Они нахмурено смотрели в разные стороны, готовые к любому подвоху. И тут на меня нашло. Насвистывая себе под нос, я подошёл к сотрудникам инкассации и вырвал у них из рук ношу. Нет, моя цель была не обогатиться. Все эти деньги я закинул в их открытую машину, пусть немного поудивляются в своё время. А ещё я дошёл до цветочного павильона, вытащил из ваз розы и вставил их в руки инкассаторам, так сказать, надо нести добро в этот мир. И на всякий «пожарный», вытащил пистолеты из кобур – не хватало ещё, чтобы они с дуру начали палить. Оружие покидал туда же, к ним, в транспорт.

— Умора… — проскрипел я своим странным голосом и отвернулся от этого натюрморта. А людей было много вдоль тротуара и все застыли в разных позах, тогда я решил всем подарить по цветочку, пусть и они удивятся. Некоторые шли с детьми, а как говориться: детям – мороженое. И ещё минут пятнадцать я подсовывал мальчикам и девочкам эскимо, взятое с ларька, предварительно разворачивая эти сладости из фольги, обслуживание должно быть по-полной.

С чувством выполненного долга, я стал придирчиво оглядывать свою работу. Всё отлично, улица будет в шоке в нужный момент. Конечно же, время остановилось не для этих проказ, но почему-то приукрасить жизнь немного хотелось. Так, еще не обслуженные клиенты остались. На дороге замерли мама с пятилетним сыном, видимо они переходили на ту сторону по пешеходному переходу. У меня было чувство, что скоро это волшебство пропадёт и всё оживет. Надо было нанести последние штрихи в моей выдуманной постановке. Быстро выхватив цветок в павильоне и «морожку» в ларьке, я побежал к пешеходам.

Женщина с испуганным лицом смотрела на стоящую в полуметре от них «девятку» и в ужасе кричала. Она держала ребёнка за руку и пыталась его прикрыть своим телом. Тогда я понял, что происходит. Видимо я застал момент наезда на пешеходов, тем более в глазах водителя прочёл испуг, а рядом сидящая на пассажирском сиденье, женщина открыла рот в крике. Вот для чего кто-то остановил время, а я тут такой шутками занимаюсь. Юморист-приколист…

— Дурак… — просипел почти обычным голосом, возникло чувство, что я выныриваю из глубин воды, а значит оставалось мало времени для спасения. Подбежав к ним, я сперва перехватил за талию женщину и оттащил её к тротуару, расцепив предварительно хватку руки с ребёнком. А потом и самого мальчишку, поставив его рядом с матерью. Слава богу, они были податливы и не тяжелы. Мать с сыном всё так же в ужасе смотрели в левую сторону. В голове застучало, наступал момент возвращения в свой мир. У фонаря стояла чугунная скамья, и я сел на неё.

Меня накрыла какофония шумов и море разнообразных запахов. Жизнь возобновилась. Женщина кричала на тротуаре, а мальчик прижимался к ней. «Девятка» с визгом останавливалась, на скорости проскакивая, злополучный пешеходный переход. Люди с удивлением смотрели на свои цветы, зажатые в руках, дети с восторгом – на эскимо. Инкассаторы матерились, откидывая в сторону букеты.

А я сидел и улыбался. Рядом, у ног, расположился пёс с неожиданным, хрустящим подарком. Всегда есть место для сказки со счастливым концом. Надо только немного верить в чудеса.

Электричка превратилась в большой корабль, апокалиптический Титаник, бодро набирающий скорость в коричнево-красной реке, только вместо веселых дельфинчиков вокруг него ныряли человеческие обрубки, хотя, конечно, чтобы найти в них хоть что-то человеческое, нужно было иметь очень богатое воображение.

Но вся сюрреалистичность этой картины никого не волновала. Ни военных, которые, хоть уже и повидали достаточно, все равно тупо пялились на это зрелище, раскрыв рты, хотя вроде как должны сейчас “прикрывать эвакуацию”. Ни пассажиров последнего вагона, у которых, на самом деле, в данное время были более насущные проблемы. Ни (совершенно точно) машиниста, который трясущимися руками дергал за все доступные ему рычажки и тумблеры.

Уебищ же вообще, в принципе, мало что волновало. А других зрителей не было.

Первым поездам уходить было легче. На эвакуацию мобилизовали все, что находилось на вокзале. Даже успели пригнать один состав с запасных путей - хотя там ни забора, ни даже мало-мальски хилого ограждения не было. Может, именно этот дополнительный состав и сыграл злую шутку - бесшумно поезда, будь то суровые товарняки или добрые синие электрички, ходить не умели. Машинист нашей электрички даже с вокзала услышал совершенно непередаваемый словами, на грани терпимости крик оттуда, и было очень мало вариантов того, что именно там случилось.

Машиниста звали Коля, еще у него была фамилия, но он ее начисто забыл. Бывает же такое. Забыть, блядь, собственную фамилию. Если бы у него было время и желание, может, он бы и удивился такой оказии, но ничего у него не было, кроме крупных градин пота, щекочущих кожу под усами, дикого ужаса и монотонной матерщины.

Первые эвакуационные поезда отходили почти мирно. Уебищам и так было чем заняться, оставалось достаточно интересного на окружающих улицах, да и их самих было немного. Ну, по нынешним меркам. Если сейчас их, наверное, уже тысячи, тогда были жалкие сотни. Глядя в окошко на вереницу людей в костюмах и с чемоданами, Коля не мог отделаться от мысли, что эвакуируют какое-то ебучее партбюро. Еще б рояль, блядь, подвезли. Да и поезд был новенький, скоростной. Международный. С купе и вагоном-рестораном.

Понятное дело, хрен там обычных беженцев погрузят. Но кто именно уезжал, Коля не знал. Чиновники, военные, денежные мешки, кому хватило бессмысленных бумажек оплатить это право. Какая, к черту разница. Ему, в общем-то, и обычные беженцы были до фонаря. Он просто хотел съебаться отсюда как можно скорее, но прекрасно понимал, что его потертую синюю электричку пустят в последнюю очередь.

Так оно и вышло.

Первые два или три состава отошли спокойно - солдаты, охранявшие забор, даже расслабились. Уебищам не было никакого дела до чух-чух и ту-ту, у них были вполне конкретные цели, вкусные, очевидные, аппетитно кричащие, которые метались по всей привокзальной площади. Дальше стало сложнее. Военные даже притащили какую-то бандуру - вспомнив свой небогатый опыт игры в калл оф дьюти и танчики, Коля предположил, что это зенитка. Но проблема была не в этом. Ох как не в этом.

Уже следующий поезд был вынужден таранить огромную толпу, собравшуюся на рельсах. Не все твари успевали догнать состав, но многие опоздавшие так и оставались стоять на путях, недоумевая, куда же делось обещанное веселье. Рискуя сойти с рельсов, рискуя своей жизнью и вообще черт знает чем, машинисты просто закрывали глаза и молились, пока локомотив рвал на части все это пестрое воинство, лишенное человеческого, лишенное смысла и разума, лишенное страха. Они, наоборот, перли навстречу своей судьбе, радостно голосили и взвизгивали. И точно так же радостно расплющивались об поезд, отлетали в стороны. Те, кто еще мог после этого передвигаться, возвращались на рельсы и огорченно стонали, не понимая, почему веселье укатило куда-то без них.

К счастью, никто так с рельсов и не сошел. Не то чтобы Коля обладал особо чувствительным человеколюбием, просто это могло заблокировать какой-нибудь из путей. Замедлить эвакуацию, а то и вовсе сделать ее невозможной. А жить Коле хотелось. Крайне желательно, чтобы долго. И уж точно подальше от этого чертового города.

Поэтому, когда ему, наконец, приказали выйти на станцию, он испытал облегчение. Ненадолго.

Грузились уже явно самые распоследние беженцы. У большинства вообще ничего не было, у некоторых - рюкзаки, женские сумочки, авоськи. Обычные люди, обнаружившие себя по уши в говне посреди житейских забот. Кто в магазин шел, кто с работы, кто спешил на пары в универе. Тащили с собой бесполезные ноутбуки, пакеты молока, пузыри с бухлом. Держались зачем-то за этот груз, остервенело, до последнего. Как за тот якорь, который позволит им поверить, что это не взаправду. Что это неправильно.

Ну, это действительно было неправильно. Но взаправду. Коле было насрать. Он ждал сообщения от военных, чтобы запустить двигатель и умчаться куда угодно, к чертовой бабушке на загривок, но отсюда подальше. Мать на Рокоссовского, девчонка на Плеханова - они как-то померкли, выцвели. Об этом он будет думать потом.

- Езжай, - рявкнула рация.

Коля поехал.

***

Тогда в последнем вагоне еще не было тихо. Даже наоборот. Уебища, влетевшие в вагон, орали как резаные. Да и другие, свеженькие, еще только поднимающиеся на колени, пытающиеся сообразить, как именно им теперь пользоваться разорванным, изгрызенным телом, тоже не могли похвастаться деликатностью. А уж как вопили люди.

Одни ломились в тамбур, другие - в двери между вагонами, яростно подталкивая своих соседей из шестого, третьи просто истошно исходили на хрип, когда их хватали сильные, не знающие усталости пальцы, а к лицу начинали подбираться жадные, сочащиеся багровой херней рты.

Владимир Иосифович ничем из этого не занимался. У него болела спина, тросточку он потерял - хотя и прекрасно знал, где. Тросточкой он вышиб нахер мозги какой-то сопливой малолетке, которая пыталась на него наброситься. Как он умудрился добраться до вокзала, он не понимал. Еще у него болели легкие - и от нервов, и от попыток бежать. Воспалилась кисть, старая болячка, и в качестве бонуса начало стрелять в ухе.

Владимира Иосифовича все заебало.

Он сидел на жестком сидении и оценивал свои шансы прорваться через этот сошедший с ума человеческий компрессор, который гнал всех дальше, вперед, подальше от угрозы, в шестой вагон. С присущей ему въедливостью старый учитель успел заметить, что вагонов в электричке семь. Остальные пассажиры, скорее всего, не были в курсе.

Шансы, в общем-то, были не очень.

Напротив него сидела женщина интеллигентного вида - в самом солнечном возрасте, с точки зрения Владимира Иосифовича. То есть, тоже с тросточкой (свою она каким-то чудом сохранила) и со скучающим выражением лица. Если ты способен сохранить скучающее выражение лица в такой ситуации - это о многом говорит:

- Добрый день, барышня. Разрешите представиться, Владимир Иосифович. Педагог.

- Добрый день, молодой человек. Раиса Олеговна. Забавное совпадение, тоже педагог.

- Вы мне льстите. В мои годы какой я молодой человек.

- Что вы, Владимир Иосифович. В мои годы какая я барышня?

- Весьма интересная, осмелюсь заметить.

- Как и вы, - стрельнув глазами, улыбнулась собеседница.

Старик вспомнил, почему сел именно тут. Об этом как-то не думалось, но вошел он одним из первых. И выбор еще был. Именно из-за нее, с ее посеревшим платьем, видевшим, наверняка, лучшие дни, скромным лицом с фирменным взглядом исподлобья, с которым смотрят на мир чопорные, манерные скромники. Только вот…

- Замечательная сегодня погода, - заметил Владимир Иосифович.

- Замечательная, несомненно. Солнышко просто божественно.

- Лучше и не скажешь, Раиса Олеговна.

Мимо них пролетело уебище. Оно схватило первого попавшегося человека и увлекло его куда-то на пол. На обоих тут же обрушился град ударов, человека честно попытались отбить, и что-то визжало - человек, тварь, черт его знает. Но потом все затихло. Люди снова стали давить друг друга туда, дальше. В шестой вагон.

- Обстоятельства, правда, не радуют, - пожал плечами старик и достал сигарету, - Не возражаете, если закурю?

- Полноте вам, Владимир Иосифович, в такой ситуации не грех и выпить.

- А у меня с собой, - Владимир поставил на стол фляжку, - не изволите ли составить компанию?

- Изволю.

Женщина игриво схватила фляжку, одарила неожиданного кавалера многообещающей улыбкой, и по-мужски, жадно отхлебнула. Дешевое вино не жгло горло - оно отдавалось комком спазмов на дне желудка. Но это чувство было им обоим знакомо. Раиса только шире улыбнулась:

- О, а вы знаете толк в напитках.

- Благодарствую.

Владимир принял флягу и сам от души пригубил. Вкус был отвратительный, срочно захотелось чем-то занюхать или зажевать это непотребство, и тут его собеседница достала наполовину съеденный плавленый сырок:

- Не желаете ли откушать?

- Благодарствую, - принял подарок Владимир.

Мимо проносились тени. То не в меру разошедшиеся уебища атаковали плотный ряд людей, то сами люди начинали панически наворачивать круги вокруг их маленького убежища. Но самих их почему-то твари не трогали. Это было непонятно. Что не трогали люди, как раз-таки было понятно.

Кому нахрен вперлись два бесполезных старика.

Наконец, чернило кончилось. Владимир Иосифович достал последнее, что хранилось в его сумке. Обычный канцелярский нож, дешевый, два рубля, но все еще острый. И, немного смущаясь, как будто предлагал Раисе первое свидание, или, прости господи, свадьбу, промямлил:

- Не желаете?

- Владимир Иосифович, вы так галантны.

- Все только ради вас.

- И банальны, - кокетливо захихикала Раиса, - Но вы попали прямо мне в сердце.

- Так уж и в сердце, - грустно усмехнулся старик.

Уебища уже давно перенесли зону боевых действий куда-то подальше, к тамбуру. Ну или люди просто закончились. А этих двоих все еще не трогали. Владимир и сам не понимал, почему. И не хотел понимать. Он полоснул ножом по запястью, даже не почувствовав боли. Хлынула кровь. Раиса улыбалась. Она сложила руки под столом и лукаво наклонила голову, обнажая шею:

- Засади мне, как самой дешевой шлюхе.

- И не раз, - прошипел Владимир.

Рука, на удивление, почти не встретила сопротивления. Кровь фонтаном поперла из пробитой шеи, Раиса захрипела, и в ее глазах появилось что-то томное, непонятное, что… Владимир осекся. Нет, это, пожалуй, слишком. Он еще раз с силой рубанул по своему запястью и вскрикнул. Было больно. На его крик что-то заворчало сбоку, и пожилой учитель устало посмотрел в сторону. Чем бы это ни было, оно уже разучилось даже делать вид, что оно человек. А кровь текла так медленно…

- Я не успею, да?

Уебище ничего не ответило. Оно схватило его лицо и начало его жрать.

***

Мы все - хорошие люди. Помогаем окружающим и вообще всецело молодцы. Потому что если мы вдруг перестанем в это верить, то во что-то еще поверить в принципе не получится.

Поэтому мы и закрываем глаза на доказательства обратного.

- Ебать, несите что-то тяжелое!

- Что, блядь?

Вопрос не имел ответа. В другом конце вагона люди, уже вкратце проинформированные о ситуации в седьмом, отчаянно ломились в пятый, но встречали такой же решительный отпор. Были драки.

Нет, конечно, настоящие драки начались позже. Пока люди защищали лишь комфорт. Потом они будут защищать свою жизнь.

Вагон делал тыдым-тыдым, тыдым-тыдым. Вагон был ни при чем. При чем были все остальные.

- Да сколько их там, еб вашу мать?

- Больше, чем нас.

- Да шел бы ты…

- Он прав.

- Хуяв!

- Любые тяжелые предметы, блядь! Завалите проход!

Откуда, интересно, должны были взяться тяжелые предметы у людей, час назад размышлявших о том, что та палка колбасы была явно куплена зря. Наивные.

Родион был рациональнее.

Во-первых, любые баррикады тварей бы хрен остановили. Во-вторых, делать их пришлось бы из говна и палок. При дефиците палок. В-третьих… В-третьих, они все покойники. Отличались только сроками перехода из одного состояния в другое. Это никак не умаляло желания жить, но добавляло других инструментов. Которые мало того, что выглядели допустимыми, так еще и шумели. Кроме того, Родион всегда хотел быть изобретателем.

Блядь, блядь, и еще раз блядь.

В том, что он уже мертвец, Родион не сомневался. Пять минут туда-сюда. Но от того только слаще становились эти минуты, секунды, часы, черт, хрен его знает, сколько им всем осталось.

Родион исподлобья осмотрелся. Его, такого маленького, едва ли выше полутора метров, и тщедушного, никто никогда не видел. Ни тогда, в старом мире, в котором наличие тяжелых предметов никак не влияло на твое выживание. Ни сейчас, когда все гомонили, топтались по соседским ногам и самым непосредственным образом паниковали. В старом мире его это печалило и напрягало. В новом мире… В новом мире он просто взял и сделал.

Ближайший к нему тяжелый предмет взвизгнул, когда Родион со всей возможной силой заломал толстухе руки:

- Разойдись!

Вряд ли кто-то что-то понял. Сам Родион точно не понял. Инстинктивно согнувшаяся женщина уж точно до последнего момента ничего не поняла. Но люди послушно разошлись.

Надо же, какая внезапная дисциплинированность.

Когда-то Родион читал, что человек в экстремальной ситуации склонен доверять мнению авторитета. Сам он на авторитета не тянул, конечно, но вот громкий вопль - да. Если кто-то громко орет - причем приказы, а не мольбы, это, наверное, авторитетно.

Авторитет помогал расчистить проход, но уж точно не облегчал толстуху. Родион весь вспотел, едва удерживался, чтобы не упасть, но все-таки пропихнул свою жертву к самому концу вагона, где кто-то сразу схватил ее за волосы и начал жадно вгрызаться в нос.

Других тяжелых предметов у них все равно не было. Родион чего-то ждал - пендаля, удара по уху, матерщины. Чего угодно, но не того, что кто-то встанет рядом, вежливо оттеснит его от толстухи и заорет в ответ:

- Давите в следующий вагон, блядь!

Люди надавили. Толстуха орала еще минут пять. Что творилось с ее лицом, никто не видел, да и не собирался. А уебищ, судя по всему, устраивало. Они почти деликатно отрывали от нее куски разнообразного размера и затихали, пережевывая добычу. Казалось, они даже выстроились в очередь. Напор ослаб, стало большей проблемой держать саму толстуху, чем сдерживать хрен-знает-сколько-килограммовый вопящий поток.

В соседний вагон их впускали неохотно. Очень сильно неохотно. Завязались потасовки, кто-то все пытался закрыть двери, но постоянно на пути вставали то крепко сжатые кулаки, то чья-та прищемленная нога. Жить, что не удивительно, хотели все. И о цене точно не думали.

Толстуха перестала кричать и окончательно обмякла в руках рослого мужика, который, наверное, был раза в два ее больше. Энтузиазм уебищ тоже поутих. Разумеется, речь о том энтузиазме, который они проявляли в отношении их импровизированного заграждения. Да, заграждения. Так хорошо. Это позволяло не думать о том, что именно только что сотворил Родион. Сам-то он на заграждение точно не годился, так что…

- Бляди, вы чо?

Мужик извивался и пытался отоварить кого-то своими огромными кулаками:

- Да я же… Еб твою мать!

Нос мужику оторвала та самая толстуха, которую он держал минуту назад. Челюсть у нее прекрасно сохранилась. За исключением всего остального. Сплошная кровавая яма вместо лица, разорванная грудь - и только сеть небольших царапинок на руках.

Мужика держали втроем. Он так и не перестал вырываться - та же толстуха довольно быстро сдалась.

Ну а что, других достаточно габаритных заграждений под рукой не было. А счет шел уже на секунды. Уебища не умели уставать, сомневаться и выбирать. Им нельзя было просто бросить подачку, чтобы они отвалили до следующего раза. У них, скорее всего, вообще не было никаких следующих разов. Только тянущееся монотонное “сейчас”, в котором не было ничего важнее, чем впиваться зубами и ногтями в живую дрожащую плоть. А когда жить и дрожать она была уже не в состоянии, отбрасывать ее в сторону и идти, бежать, ползти, давить… Туда, где еще что-то жило и дрожало.

А жило и дрожало тут еще достаточно народу. Здоровяк разочаровал - косая сажень, грудь колесом, а прожил чуть ли не в два раза меньше толстухи. Может, как раз поэтому - бесполезного жира в нем было мало, твари сразу же обглодали все самое ценное. И жизненно важное. На сей раз уже не только для этого мужика, но и для всего вагона, да, блядь, для всего поезда.

В первый раз еще прокатило - кто-то крикнул, что им срочно нужна помощь крупного человека, и какой-то альтруист объявился. Предложил помощь. Решил поиграть в героя. Получилось - в мученика. Пухлого бородача сразу скрутили, кто-то стянул ему запястья каким-то шнурком, и ошалевшего, все еще не верящего в происходящее мужика просто толкнули вперед.

Наверное, Дарвин был прав. Неделю назад Родион бы на это утверждение выдал десяток саркастических комментариев, но против кровоточащих, истошно орущих фактов он пойти не мог. Выживает самый приспособленный. Не сильный, не умный, не красивый, и уж тем более не богатый. А тот, кто первый догадается, что нужно делать.

Альтруиста жрали со всех сторон. Грызли пятки, откусывали пальцы, выдирали глаза и разрывали губы. Не так, как толстуху и здоровяка. Там уебища могли дотянуться только до лица и груди согнутого, заломленного своими мучителями человека. Здесь же никто их фантазию не ограничивал.

Альтруист прожил добрых минут десять. Вполне достаточно, чтобы в пятый вагон вклинилось еще человек двадцать, среди которых был и первооткрыватель этой инновационной техники спасения. Родион.

Кто ее усовершенствовал, он не знал, хотя и испытал небольшой укол научной ревности. Уебища уже не давили на людей, не тянули свои руки, не дышали буквально в лицо. Они обступили брошенную вперед, повязанную по рукам и ногам жертву, и спокойно занимались своими делами. Ничто другое их уже не интересовало. Люди смогли спокойно отойти так, что между ними и ревущим кровожадным океаном сейчас было добрых два метра. Тактика эволюционировала.

Дальше добровольцев не было. Наиболее сообразительные пухляши и здоровяки поспешили куда подальше - ближе к голове поезда. Остальные же - опять чертова эволюция - плакали и надеялись, что на них не укажет чей-то палец, не проорет кто-то:

- Вот еще жиробас!

Один раз здоровяка не успели найти. Тогда высокий лысый мужик, который стоял на самом острие обороны, ударил по лицу какую-то хрупкую девушку и просто вытолкнул ее вперед, даже не связывая. А потом сделал подсечку соседу и отступил на несколько шагов.

Да, тактика определенно эволюционировала. Родион даже испытал какую-то родительскую гордость за свою идею. Два тела так же плотно запечатали проход, хотя и какого-то выигрыша во времени они не получили.

Ну а сам Родион решительно рвался к четвертому вагону.

***

В пятом вагоне дела налаживаться как-то не собирались. Его удалось захлопнуть - раздвижные двери сомкнулись даже еще до того, как уебища смогли этому помешать. И это пугало.

Первое лицо, которое расплылось по окну в двери, было напуганным. Второе - второе сначала взяло эту голову за волосы, потом с силой притянул ее к землео - и, не демонстрируя никакой заинтересованности в дальнейшей судьбе это головы, осклабилось.

Родион же продолжал пятиться. Это было сложно - куда он ни пытался поставить ногу или руку, его всегда встречала дрожащая плоть. Старики и дети, бессильные подняться с пола, чьи-то забытые конечности. Так вот оно что такое, ползти по головам.

- Где эта блядь?

Родион не знал.

- Где этот плешивый педрило? Солнышко мое, моего Ромку им отдал…

Родиона остановил удар в лицо - он прошел уже почти половину вагона и втайне надеялся, что удастся проскользнуть дальше. Четвертый вагон был недалеко, но какая-то некрасивая тетка схватила его и заголосила:

- Мою Верочку, мою Верочку!

Следом прилетел кулак. Родин растерялся, в голове зашумело, а на зубах заскрипело соленое, горькое. Его пару раз пнули в бок, поддали под сраку, и парень упал лицом на стекло двери. Глаз плюхнулся в холод, начало жечь под коленями, куда пришлась парочка пинков. Кажется, его гениальное изобретение оказалось не таким уж и гениальным. Впрочем, то, что уставилось на него из-за стекла, было намного более снисходительно к его творческому гению. Жить захочешь, не так раскорячишься.

И правда.

Родион уперся ладонями в двери, замычал и рванул створки в стороны.

***

Коля же гнал вперед. особенных стараний от него это не требовало - на железной дороге достаточно нажать одну кнопку, а не дрочить бесконечный рычаг коробки передач. Тудух-тудух. Тудух-тудух.

Только бы орать за спиной прекратили. Он не хотел верить, не хотел понимать и принимать, что уебища проникли в его сраный поезд. Он же сделал все правильно, он же…

Кого он обманывает, блядь.

Зато Коля вспомнил свою фамилию. Потемкин. Броненосец, блядь. Единственное, что пришло ему в голову - это открыть двери. Все двери. Из задних вагонов тут же повалил богатый урожай смеющихся обрубков. У кого были сожраны ноги, у кого - руки. Иных вообще сложно было идентифицировать. Радостно раздирая пространство, поезд щедро засевал окружающую реальность ее новыми хозяевами. Растерянными, но полными воодушевления. Проваливаясь в эту новую для себя реальность, уебища предвкушали свежие приключения и чуть менее свежие закуски. Им было весело. Во всяком случае, об этом говорили звуки. Умели ли твари испытывать эмоции, Коля чего-то не задумывался. Наверное, умели.

Да блядь!

***

Да блядь!

Родион полз. Четвертый вагон был относительно не далеко - так, рукой подать. Если рукой теплой, не сильно дрожащей и во всех отношениях разумной, то прямо и вообще здесь. А други руки там, позади, рвали его неудачливых соседей. Отомстить они решили. И кому - тому, кто спас им всем жизнь.

Неблагодарные пидорасы.

Такова судьба всех изобретений. В лучшем случае тебя просто забудут, в худшем, попытаются сжечь на костре. Когда Родион распахнул дверь, было делом техники увернуться от цепких пальцев, и делом удачи проползти под этой орущей, бесформенной массой. Уебища были как-то понятнее.

Его вырвали из общего потока, поставили на ноги, даже по щекам пару раз хлестнули - он не сопротивлялся.

Четвертый вагон уже начал что-то подозревать.

***

- Тяжелые предметы, быстро!

Дрынь. дрынь, дрынь. Тяжелые предметы валились на порог четвертого вагона. Родион хотел было крикнуть, что это не правильные предметы, что так уебищ не остановишь, что…

Но его быстро смяли и отправили куда-то дальше. Он, в принципе, против не был.

Третий вагон всегда лучше четвертого.

Родион тут же захлопнул двери - уебища не умели раздвигать их в стороны, они пытались продавить их вовнутрь. Почему-то беднягу тут же кто-то оторвал от этого занятия, раздалась ругань, Родион прополз на четвереньках столько, сколько смог, и тут же ухватился за очередное изменение - влажное, пахнущее росой и кровью.

А лучше третьего вагона - второй, а лучше первого - небо.

Потому что в первом вагоне сидел Коля, который боялся так, что хватило бы с лихвой на весь поезд.

***

Заграждение надо поставить! - орал Родион.

Но кто бы его слушал. Любопытные руки заползали под предметы одежды, идеологические установки и попытки что-то упорядочить. Извлекали оттуда большие бурые комья и удивленно хмыкали. А Родион жался к последней двери, которую успел найти. За этой дверь Коля набирал и набирал скорость - в тайной надежде, которую и сам себе не мог раскрыть, что это все закончится.

Ни хрена оно не собиралось заканчиваться.

Из поезда валились новогодним конфетти сотни потерянных, но в то же время уверенных в себе. А Родион скулил, понимая, что лично он в окно уже никак не выйдет, несмотря на свою неожиданную смекалку.

Но хреновее всего было Коле. Он проходил деревни, станции и полустанки. роняя десятки уебищ. А там, недалеко, его ждала конечная.

На которую он вряд ли привезет хоть одного живого человека.

Повернув голову в сторону калитки, Стас указал туда рукой.

— По нему.

Все — и родители, и полицейские посмотрели туда, но ничего не увидели.

Сначала это списали на бред, но вскоре кое-что произошло.

— Что это? Вы слышали? — спросил один из родителей, — как будто… звон… лязг? Похоже на цепь, вон там было, — он указал как раз туда, куда показывал Стас.

Все снова посмотрели в сторону странных звуков. И там, точно из воздуха появился силуэт крупного мужчины в тельняшке и сером полукомбинезоне. Родители начали о чем-то переговариваться между собой, полицейские приготовили оружие.

Этот мужчина шел в их сторону, но периодически исчезал и появлялся, словно то был мираж в пустыне.

Стас крайне испугался его приближения и отскочил подальше.

— Вы не видите, он идет! — выпалил Стас чуть ли не в истерике.

— Вижу я, заткнись. Вопрос в том, кто он такой, — отрезал Женя, нацелившись на незнакомца, что был уже достаточно близко, — стоять, полиция!

Этот мужчина остановился лишь около прохода на территорию школы. Все это время за ним тащился конец цепи, что была намотана на его правую руку, от того и раздавался этот лязг.

Никто не решался лезть на этого здоровяка, а Женя внимательно его рассматривал. Одежду, внешность, а так же атрибут, что у него был.

— Не лезьте в Парк, — вдруг заговорил он и сразу развернулся, направившись назад.

Он так же несколько раз исчезал-появлялся, точно мираж, после чего вовсе пропал.

Все полицейские отстранились от калитки и больше не решались подходить.

Полицейских заваливали вопросом, что это вообще было, как это объяснить и в какой же безопасности их дети в таком случае.

Ситуацию спасло то, что приехал отряд ОМОНа, и разговорчивых родителей оттеснили в сторону. Теперь ситуацию оценивали только правоохранители.

Вместе с ОМОНом приехал и майор отделения Вишнецка, с ним и отошел в сторону Женя, где они разговаривали.

— Давай-ка ты мне, Женя, объясни, почему мои парни сейчас не должны разнести все это логово к чертям собачьим. И что это был за хер такой, который, как ты сказал, положил наших двоих и одну… как ее там, не важно, — сказал Виктор, майор полиции, — давай не томи, на ответе стоят твои погоны лейтенанта.

Тяжело выдохнув, Женя ненадолго зажмурился, после чего посмотрел на майора.

— Виктор Арсенович, я не знаю, кто это был. Точно знаю, что зек, по форме понятно. Вот только форма у него была старая, годов 70-х. Я знаю историю нашего города, поэтому и заприметил эту форму, такие у нас были еще, когда не Вишнецк был, а Вишнецк-Петровск. Такие формы тогда там и шили для заключенных. А так в тельняшке, густая борода, на шее еще след синюшный, как будто его пытались этой же цепью удавить, с которой он был. Сказал в Парк не лезть и ушел, будто растаял в воздухе, — объяснился лейтенант.

Выслушав Женю, обдумав его слова, Виктор Арсенович посмотрел на него.

— Кто еще видел его? — спросил майор.

— Да все, — сказал Женя.

— Сейчас подойду, — сказал майор и отошел в сторону.

Он подходил к полицейским, спрашивая их описание того, кого они видели, после чего уже перешел к родителям. Когда он закончил свой короткий допрос, то вернулся к лейтенанту.

Тяжело выдохнув, майор обратился к Жене.

— Какой номер был на его одежде? — спросил Виктор.

— Шестьдесят три, — четко, внятно ответил Женя.

— Все ответили так же, — замялся Виктор.

— Если бы я вас обманывал, Виктор Арсенович, моих погон давно бы уже не было, — сказал лейтенант.

— Я сделаю один звонок. Думаю, наш криминалист даст ответ, — Виктор отошел в сторону, приложив смартфон к уху, — на месте? Отлично. В общем, такой вопрос…

Виктор Арсенович отошел еще дальше, а Женя не слышал его разговора, который неприлично затянулся.

Прошло без малого двадцать минут, и майор прекратил разговор, вернувшись к лейтенанту.

— В общем, я все узнал, — сказал Виктор, обратившись к ОМОНу, — готовьтесь к штурму этой берлоги…

Часть 16

Андрей и Ксюша прошли за двери, закрыв их за собой. Там они увидели помещение, больше похожее на цирковой манеж. Круглое помещение с местами для сидения, а до самой сцены можно было дойти вниз по лестнице. Что-то наподобие амфитеатра.

— Вряд ли мы от них здесь спрячемся, — буркнул Андрей и пошёл вместе с Ксюшей по лестнице вниз.

Когда они прошли на манеж, минуя калитки, те захлопнулись в тот же момент. Андрей подорвался к ним, пытаясь открыть, но не мог. Ржавый металл был точно в тысячу раз прочнее, чем казался с первого взгляда.

Остальные три выхода с манежа так же закрылись калитками, отрезав паре все пути отхода.

Ксюша отошла в середину манежа, осматриваясь по сторонам, и к ней подошел Андрей, всеми силами стараясь скрыть панику.

— Мы заперты здесь, Ксюш, — констатировал Андрей.

— Это я и без тебя поняла, — фыркнула Ксюша, как где-то сверху загорелся прожектор, осветив их двоих, — это еще что…?

Вскоре в помещении раздался треск рупора, который отдавался громким эхом.

— Вы оказались очень вредными, Андрей и Ксения! Вы добрались сюда живыми! Но это не значит, что у вас теперь будет все хорошо! Сейчас я хочу, чтобы лично для вас станцевали мои личные тени! — раздался тот же голос Погрома, а свет на мгновение померк.

Когда видимость пришла в норму, Андрей и Ксюша увидели десятки черных, наполовину прозрачных силуэтов, что окружили их на этом манеже. В помещении вскоре заиграла музыка, на подобии «В пещере горного короля», под которую эти тени начали танцевать вокруг Ксюши и Андрея. Под нарастающий темп ускорялись и эти тени, которые они пристально разглядывали. В тенях они узнали как минимум четверых парней и одну девушку.

— Они… стали тенями!? Я же узнала их, — сказала Ксюша.

— Но мы еще не в их числе, — сглотнул Андрей, крепко взяв Ксюшу за руку, — и надо держаться до последнего.

— Пока этот Погром нас не заберет!? — выпалила Ксюша, а танцующие вокруг них тени кружили голову.

— Нет, я хочу вернуться к прежней жизни. Но вместе с тобой, — отрезал Андрей, стараясь не обращать внимания на тени, что кружили вокруг них, а свет начал меркнуть, — надо уходить отсюда.

— Куда, я уже из-за них запуталась, — психанула Ксюша.

— Я помню, — отрезал Андрей, посмотрев на один из выходов, — сейчас просто бежим вперед и не оглядываемся, поняла!?

— Поняла! Но откуда ты знаешь, что это именно тот выход!? — в ответ вспылила Ксюша.

— Просто доверься мне, хорошо? — крепко сжав руку Ксюши, спросил Андрей.

— Хорошо…

— На счет три, — Андрей крепче сжал руку девушки, нацелившись на закрытую калитку, — три!

И они с Ксюшей тут же рванули наперекор танцующим теням…

Часть 17

Когда бойцы ОМОНа забежали на территорию школы, а за ними прошел майор, Женя серьезно занервничал, достав свой смартфон.

— Ждите здесь! — сказал лейтенант своим людям и отошел в сторону, приложив смартфон к уху, — давай же, возьми трубку!

Вскоре длинные гудки кончились.

«Алло?» — раздался голос по ту сторону трубки.

— Макс, ты щас разговаривал с Майором, да? Что он тебе говорил? Что ты ему говорил? — спросил Женя, услышав неловкое молчание, — никто не узнает, отвечаю! Просто скажи, что он спрашивал, и что ты говорил!

«Да описал внешность мужика одного, которого видели у школы, мол зек, найди его по базам» — ответил Макс.

— А ты что? Ну?

«Ну, таких у нас давно не было. Я и нашел, что было ближе всего. Громов Иван, занимался архитектурой в свое время, был хорошим специалистом, даже хотел парк развлечений специально для детей построить. Даже спроектировал его, только вот славу плохую заимел, к детям был неравнодушен в плохом смысле, судя по отчетам. На том его и повязали. Славу всю свою растерял, а в тюрьме на цепи повесился. Вот и все. И да, он и был заключенным под номером 63, вот только это было году в 70-м» — рассказал историю Максим, а глаза лейтенанта все больше округлялись от услышанного, — «его сначала все пытались оправдать, следствие даже признало, что он не виновен, вот только было уже поздно, удавился он».

— А то, что он спроектировал, как-то было озвучено, показано? Или расписано? — спросил Женя.

«Да там белиберда какая-то, какие-то домики с шипастыми крышами, как ежики. Детский мир он какой-то придумал, зеркальный лабиринт».

— Удавился, конечно, — тихо буркнул Женя, — ладно, понял. Спасибо, Макс, буду должен.

«Погоди, этого я майору не говорил» — сказал Макс, а Женя замер, слушая его, — «его в свое время прозвали Погромом, этого Ваню, уж очень он любил свои проекты в большинстве своем уничтожать. Вот и прижилось к нему дядюшка Погром. Да, кстати, глянул щас, сегодня годовщина, 21 мая в 70-м году он и удавился. Ну, или удавили… годовщина, в общем, ровно пятьдесят лет».

После этих слов Женя сбросил вызов, обратившись к трем полицейским, что были у входа на территорию школы.

— За мной! БЫСТРО!

Часть 18

Андрей и Ксюша выбежали с манежа, где вокруг них плясали устрашающие тени и буквально пробили своим напором калитку, заставив ее распахнуться. Они бежали вверх, после чего вырвались в тот коридор, по которому пришли в это место. На половине пути они увидели своих друзей, только они были мертвы, лежали в одном месте, точно в одно мгновение им приказали выключиться. Ксюша и Андрей бежали дальше по коридору и выбежали из дома танцующих теней. Как только они осмотрелись по сторонам, то услышали треск рупора.

— Я хотел причинить вам как можно меньше боли, но вы все сопротивляетесь, — услышали они голос Погрома, — придется сделать вам больно.

— Бежим к выходу! — выпалила Ксюша, тут же рванув в сторону выхода из Парка, но врезалась в появившийся перед ней силуэт крупного мужчины, что держал в руке цепь.

— Ксюша!!! — закричал Андрей, когда Погром замахнулся левой рукой, а шею Ксюши крепко обвила цепь Погрома, — отпусти ее! ОТПУСТИ!

— Вы оказались смелыми, смышлеными. Но из моего Парка выйдет кто-то один, выбирай. Или ты, или твоя подруга, — спокойно сказал Погром, — после этого мой Парк закрывается.

Андрей видел, как Ксюша держится за цепь на своей шее двумя руками, пытается вдохнуть, брыкается…

— Ксюша! Пусть она уйдет! Забирай меня! МЕНЯ! — вдогонку заорал Андрей, после чего цепь на шее Ксюши обмякла.

Вскоре раздалось легкое землетрясение, после которого Андрей подбежал к Ксюше, помог встать ей на ноги.

— Идти можешь? — тихо спросил Андрей.

— Да…кх… кажется. Могу, да. Чуть не удавил… — откашлялась Ксюша.

Они вдвоем отошли от Погрома, не переставая смотреть на него.

— Готова? — спросил Андрей.

— Готова, — отрезала Ксюша.

В этот же момент они рванули в сторону леса от Погрома, который провожал их взглядом…

Часть 19

Ксюша и Андрей бежали через лес, как оголтелые, даже не оборачиваясь. Они бежали, пока не добрались до «дома страха». Выход из Парка Погрома был уже в десятках метров, там же были видны солдаты ОМОНа, входящие на территорию Парка.

Ксюша выбежала вперед, но услышала за своей спиной громкий звук падения. Обернувшись, она увидела Андрея, что рухнул грудью вперед, а на его шее была намотана толстая цепь, основание которой держал Погром.

— Думали меня обмануть? — спокойно спросил Погром.

— Стреляйте в него! Убейте его! — выпалила Ксюша, указав на Погрома, но тут же чуть ли не упала, потому что земля в мгновение стала рыхлой точно болото.

ОМОНовцы стреляли, изредка попадая в Погрома, но вреда ему причинить не могли. Они тонули в рыхлой земле, но Ксюша воспользовалась этим, добравшись до первого солдата, и буквально по их головам добралась до выхода из Парка, который уже опускался под землю. Ей протянул руку один из ОМОНовцев, что был сверху, за территорией Парка. Ксюша приняла помощь и резким рывком была вытянута на землю, где сразу же встала на четвереньки и подползла к обрыву.

Она смотрела на этот Парк, что постепенно уходил под землю. И видела Андрея, что лежал в ногах у Погрома, а его шею обвивала толстая цепь.

— Прости меня… — тихо сказала Ксюша, смотря на Андрея, и заметила, как Погром помахал ей рукой.

После этого снизу раздался грохот, поднялся огромный столб пыли, перекрыв всю видимость. Как только видимость восстановилась, Ксюша посмотрела себе под ноги, но увидела лишь твердую землю. От Парка не осталось и следа.

— Андрей… — Ксюша рванула вперед, но ее задержали ОМОНовцы, что остались в живых.

Вскоре вместе с полицейскими прибежал лейтенант. Среди всех выживших он увидел лишь троицу ОМОНовцев и майора, который был, мягко говоря, в шоке после произошедшего.

— Опоздали… — лейтенант чертыхнулся, а его внимание перешло на девчонку, что была среди спецназа, — она спаслась?

— Да, появилась среди Парка. Если бы наших ребят там не было, так и осталась бы… там, — сказал один ОМОНовец.

— Все проверить здесь, прочесать всю территорию, — майор был уже едва ли не красный от злости, — этой скорую вызовите, а завтра всю технику сюда пригоним. Я этого урода с его Парком из-под земли достану!

Часть 20

После госпитализации Ксюша была в относительном покое, пока к ней в палату не пришел человек в форме полицейского.

— Я уже сказала то, что было нужно, — буркнула Ксюша.

— За этим я бы не приходил. Я Евгений, лейтенант, — он протянул Ксюше руку, и она ответила взаимностью, — Погром на наших глазах убил несколько человек. Ты видела его — тельняшка, серый полукомбинезон, номер 63 на нем, да?

— Д…да…

— Это был не совсем человек, Ксюша, — тяжело выдохнул Женя, — думаю, ты это уже поняла.

— А кто это был!? — выпалила Ксюша, — и куда делись мои друзья?

— Если верить истории нашего города, то о своих друзьях можешь забыть. А это, как бы глупо от меня не прозвучало, но это… похоже призрак.

— Призрак? — переспросила Ксюша.

— Этот человек, которого ты видела… его убили в 70-х годах, но в отчете было сказано, что он покончил с собой.

— Те, кто покончил с собой — не возвращаются, — буркнула Ксюша, — все об этом знают.

Евгений серьезно задумался над словами Ксении.

Подойдя к койке, он ласково похлопал девчонку по плечу.

— Мы в этом разберемся, — сказал Евгений, направившись на выход из палаты.

— Погром снова вернется!? — вдогонку спросила Ксюша.

Застопорившись в дверях палаты, Женя несколько секунд косился на Ксюшу, по итогу он отрицательно помотал головой и закрыл за собой дверь, оставив девчонку в палате одну…

Часть 21

На следующий день на территории бывшей школы уже работали спасатели, а так же тракторы и экскаваторы, которые раскапывали грунт на месте, где был Парк Погрома. За процессом пристально наблюдал майор полиции Виктор Арсенович, вместе с начальником строительной бригады. Мужчина был в белой, чистой каске, держал в руке папку с документами. Вот только, сколько экскаваторы не копали, кроме земли ничего не было видно.

— Сколько можно уже копать!? Где все это дерьмо? — выпалил майор.

— Виктор Арсенович, я бы дал точный ответ, если бы вы сказали, что мы ищем, — сказал Павел Андреевич, начальник.

— Парк! Гребаный Парк, в котором вчера куча моих людей подохло! Ребят даже не похоронить по-человечески! — выпалил майор.

— Я здесь работаю уже шестнадцать лет и с вероятностью сто процентов могу вас уверить, что парков здесь никогда не было. Не то расположение, проходимости не было бы, — сказал Павел.

— А что здесь тогда было!?

Павел Андреевич открыл папку с документами, недолго копался в бумагах, протянув майору лист бумаги.

— Вот, смотрите, здесь была тюрьма, построенная еще в Вишнецк-Петровске. Когда я заступил на должность, мы с ребятами как раз и сносили тюрьму, а потом мэр согласовал строительство школы, — пожал плечами Павел Андреевич, — тюрьма была давно в аварийном состоянии, дали отмашку сносить.

Посмотрев документ, майор серьезно задумался.

— Тюрьма, значит… — тихо сказал Виктор, на что Павел утвердительно кивнул головой, — я поговорю с мэром, тормози своих, больше здесь ничего строить не будете…

Часть 22

«Парк Погрома»

В этом Парке царила абсолютная тьма, ночного неба даже не было. Вместо этого над парком нависало непроглядное, черное полотно. Не было ни звезд, ни луны, сплошной мрак. Погром через Парк прошел к дому танцующих теней и вошел в него.

Он шел медленно, от его тяжелых шагов скрипели старые половицы. Он шел и с улыбкой разглядывал восковые фигуры детей, выставленные через каждые несколько метров от входа и до самого конца коридора по обеим сторонам. Все эти фигуры стояли в самых разных позах, но главной особенностью был животный ужас, застывший в глазах.

Погром подошел к фигуре одного парня, положил ладонь ему на плечо и пристально посмотрел в его глаза.

Губы парня едва заметно зашевелились, глазные яблоки повернулись в сторону, лишь бы не видеть этого мужчину.

— Помоги…те… — тихо прохрипел парень, заставив Погрома улыбнуться.

— Больше вам никто не поможет. Вы… с вами так хорошо. Вы делаете меня сильнее, — Погром отстранился от парня, а его лицо застыло, превратившись в восковую фигуру. Он прошел на манеж и устроился в первых рядах, где сидели такие же восковые фигуры. Он сел между двух девчонок, закинув руки им на плечи.

Глаза этих девчонок вскоре налились слезами, но они не могли пошевелиться или что-то сказать. Вскоре на манеже появились десятки теней, увидев которых, Погром улыбнулся вновь, но главным звеном будущего представления были они — в центре манежа стояли двое, прижатые друг к другу. То был парень старшеклассник и более юная девчонка семиклассница.

Каштановые волосы девочки локонами ниспадали по плечам и почти полностью скрывали их главную особенность. В районе плеч двое были срощены друг с другом. Девчонка застыла в отчаянном порыве избежать неминуемой гибели, всё её существо тянулось к спасению. Но тело её новоприобретённого сиамского близнеца теперь стало для несчастной её неотъемлемой частью.

— Развлеките меня, дети мои, — сказал Погром в нетерпении, — я так долго был одинок, мне не хватало вас.

Тени сиамских близнецов начали постепенно удлиняться и вскоре неразлучно закружились в танце с остальными тенями под музыку, похожую мотивом на «в пещере горного короля».

Погром, удовлетворенно улыбнувшись, смотрел за этим выступлением и поглаживал девчонок по плечам…

Парк Погрома. Часть 1

Парк Погрома. Часть 2

— Да они там, ну… вон там же! — выпалил тот взбалмошный полицейский, указав на Дом Страха, — там спрятались!

— Ну, Саша, вот пойди, да найди их, дебил. Там спецназ щас работает. Думай башкой своей, чем наш визит может кончиться, — буркнул один из правоохранителей, — прошерстить территорию. Кого найдем — это их проблемы.

Полицейские разошлись в разные стороны, и только Александр остался у ворот в Парк Погрома, пристально смотря туда, внутрь. Прошло несколько минут, и он все-таки решился на одну вещь. Он пошел вперед и прошел за калитку Парка, нервно осматриваясь по сторонам.

Часть 10

Вместе с Антоном и Андреем были еще пятеро школьников. Две девчонки восьмиклассницы, Надя и Ксюша, а так же их друзья с параллели Егор, Никита и Саша.

Сначала они несколько минут слышали возмущения полицейских, а так же видели бегающий свет фонариков правоохранителей. Они прятались за домом «страха» и вскоре услышали громкий возглас полицейского.

— Прошерстить территорию! Кого найдем — это их проблемы, — отрезал полицейский, и вскоре школьники слышали отдаляющиеся голоса людей.

— Слышали? Нельзя им уже на глаза показываться, — сказал Антон, осматриваясь вокруг, — подождем тут, пока они не свалят, и уже придумаем что-нибудь.

— Они, похоже, все оцепили вокруг. Что же это за херь такая? — Андрей постучал кулаком по деревянной стене дома страха, — вроде не бутафория. Это что все, под землей было!?

— Похоже на то. Только как возможно такое держать под землей? Хорошо сохранилась вся эта херня, — заметил Антон, как им шикнула Ксюша, что до этого выглядывала из-за угла.

— Один сюда идет! — тихо сказала Ксюша, заставив остальных занервничать.

— За мной! Живо! Потеряемся в той стороне, — сказал Антон и двинулся в сторону деревьев, но Егор остался на месте, — плохо слышишь?

— Может, его лучше отвлечь? Я сейчас в эту кормушку завлеку его, повожу его кругами, а потом за вами выскочу. Уж лучше, чем он нас всех скрутит? — сказал Егор.

— Так-то логично. Точно ему не попадешься? — спросил Антон.

— Думаю, нет, — ухмыльнулся Егор и вышел навстречу полицейскому, а остальные школьники удалились вглубь парка. Остановившись у входа в дом страха, Егор попался на глаза полицейскому.

— Я же сказал, здесь они! — выпалил полицейский и пошел к Егору, но тот ловко прошмыгнул внутрь дома страха, — стой! Стой!

Полицейский подбежал ко входу в дом страха, со злости плюнув в сторону.

— Говнюк мелкий, — выругался полицейский и пошел вслед за школьником.

Часть 11

Антон, Андрей и остальные школьники спешно шли через деревья, стараясь не приближаться к ограждающему парк забору. Пройдя мимо домиков под названием «Детский мир» и «Зеркальный лабиринт». Остановившись, Антон и Андрей посмотрели назад, а так же осмотрели тех, кто шел за ними.

— Вроде оторвались. А Егорка голова, — усмехнулся Антон, осмотрев остальных, — думаю, потом найдет нас. Ну что, пора тут хорошенько осмотреться? — с улыбкой выпалил он, и все школьники его поддержали улыбками.

— Пошли тогда в центр, может там чего интересного будет, — Андрей позвал всех за собой.

Ребята свернули с прежнего курса, который привел бы их к задней части парка, и вскоре вышли на небольшую аллею, посередине которой был фонтан из белого камня. А вокруг этой аллеи были разные ларьки, только продавцов в них не было. Все было в открытом доступе, ларьки были пронумерованы от 1 до 5. И выделялось среди этих ларьков одно — здание, над крыльцом которого горела неоновая вывеска «Дом танцующих теней».

— Это что за ларьки? Вы гляньте, сколько там ништяков, — усмехнулся Антон, и все услышали, как с легким треском заработал рупор, установленный над крыльцом Дома танцующих теней.

— Категорически приветствую всех, кто сегодня посетил мой парк! Зовите меня просто — дядюшка Погром! И не пугайтесь моего имени, это лишь творческий псевдоним! А сейчас предлагаю вам посетить мой домик танцующих теней! Но перед этим вы можете взять все, что хотите! Все абсолютно бесплатно! Хотите мороженого, в первом ларьке его куры не клюют! Любые вкусы, какие только захотите! Если вдруг захотелось сладенького, второй ларек к вашим услугам. Конфеты, печенье, шоколад… всего в изобилии! Бери — не хочу! Ларек номер три для тех, кто уже хорошенько перекусил сладким и хочет все это дело тщательно запить — пожалуйста! Фанта, кола, спрайт и другие напитки, которые придутся вам по душе! Только загляните!

Ксюша скептически осмотрела эти ларьки, а вот Саша и Никита не удержались сразу же, буквально налетев на первый ларек, и выбрали себе по мороженому из холодильника, которое сразу же с удовольствием принялись поглощать. Надя смотрела на это с неподдельной завистью и уже дернулась в сторону ларька со сладостями, но Ксюша ее одернула.

— Чего? Мне нельзя, что ли? — спросила Надя.

— Не советовала бы, — буркнула Ксюша.

— Правильно, детки! Кушайте, кушайте вдоволь, от пуза! Все за счет дядюшки Погрома! Я совсем не жадный! В четвертом ларьке все, чтобы вы оставались бодрыми и довольными моим сервисом, любой энергетик на ваш вкус! Не скупитесь, налетайте! — довольным, бодрым голосом говорил Погром.

Надя подорвалась к ларьку со сладостями, но Ксюша вновь ее одернула, встретившись с мгновенным возмущением.

— Не хочешь, ничего тут не трогай, а я не из такой состоятельной семьи, как ты! — выпалила Надя, вырвав руку из хватки Ксюши, — мне иногда хочется чего-то вкусного, если это бесплатно!

Надя подошла к ларьку со сладостями и сразу же выбрала себе несколько шоколадок, которые принялась жадно поглощать, а Ксюша обняла свои плечи и слегка потерла, словно ей стало холодно.

— Конфеты, энергетики, газировки… мне это только мелкому доставляло, — буркнул Антон, посмотрев на Андрея, что имел схожую позицию.

— Да уж, — смотря на школьников, что уплетали разные вкусности, Андрей перевел взгляд на Ксюшу, — а ты чего на энергетики не налетаешь? Любишь ведь.

— Любила, — выдохнула Ксюша, с огоньком посмотрев в сторону ларька с энергетиками, — врачи запретили, сердце слабое.

— А кто считает себя более взрослым? Для вас есть ларек номер пять! Если вы не против выкурить сигаретку и запить это все вкусным алкоголем, то ларек номер пять к вашим услугам! — на этих словах Погрома у Антона и Андрея загорелись глаза, — и помните, все абсолютно бесплатно!

— А вот и наша тема, — ухмыльнулся Антон, похлопав Андрея по плечу, — пойдем.

Старшеклассники двинулись в сторону пятого ларька, но Андрея быстро нагнала Ксюша, схватив его за рукав.

— Андрей! — когда он развернулся к ней, она буквально вцепилась в него, не желая отпускать, — не надо!

— Ты чего, Ксюш? — спросил Андрей, а девчонка подняла на него взгляд, когда он погладил ее по спине.

— Мне страшно… не знаю! Побудь со мной, — Ксюша едва не дрожала всем телом, не желая отпускать Андрея.

— Ксюх, иди лучше поешь мороженого, его там валом, а нам не мешай, — вмешался Антон, предприняв попытку отогнать Ксюшу от Андрея, но тут же встретился с осуждающим взглядом второго, — ты че? Не хочешь прибухнуть на халяву?

— Ксюшу не трогай, она во-первых младше тебя, — отрезал Андрей, — я позже подойду.

— Как знаешь, — Антон махнул рукой и удалился в сторону пятого ларька. Зайдя за прилавок, он сразу же открыл пачку дорогих сигарет, достал из холодильника бутылку пива, закурил и смаковал пенный напиток, за чем с завистью смотрел Андрей, но все же повернулся к Ксюше.

— Ты чего испугалась-то? — Андрей скупо улыбнулся и, воспользовавшись моментом, погладил ладонью Ксюшу по волосам.

— Я хочу, чтобы ты был рядом, — ответила Ксюша, крепко обняв Андрея.

— Л-ладно, — так и не поняв мотивов Ксюши, Андрей пожал плечами и посмотрел в сторону первых ларьков, где были Никита, Саша и Надя, — они че, совсем оголодали?

Никита и Надя были в ларьке со сладостями, они вскрывали шоколадку за шоколадкой и жрали их, как будто это было последнее лакомство в их жизни. Их подбородки и руки перепачкались в шоколаде, но их это не волновало от слова совсем — они продолжали поглощать сладости не в силах остановиться. Саша был в ларьке с газировками и выпивал залпом очередную бутылку, судя по его вздувшемуся животу. Но это его никак не останавливало, наоборот, он словно хотел еще больше.

— Что с ними…? — тихо спросила Ксюша, будучи в шоке от такой картины.

— Щас узнаю, — Андрей отстранился от Ксюши и прошел в сторону Никиты и Нади, — э, ребят, вас дома не кормят, что ли?

Двое не отвечали Андрею, но стоило ему только подойти ближе, Никита сразу же набросился на него, свалив на землю.

— Э, ты че!? Совсем страх потерял!? — вспылил Андрей, но Никита, захотев что-то сказать, лишь вывалил кучу пережеванного шоколада на грудь Андрея, — сука! Отвали!

— Шокола-а-а-д! — Никита протянул в сторону лица Андрея погрызаный батончик сникерса, — здесь вкусный шоколад! Попробуй! — Никита почти приблизил батончик к лицу Андрея, но тот был выбит из его руки взмахом ноги.

Подняв взгляд вверх, Никита увидел озлобленную Ксюшу, что пинком выбила батончик из его рук. В это мгновение Андрей силой спихнул с себя Никиту, подорвавшись на ноги.

— С…спасибо, Ксюш, — дрожащим голосом сказал Андрей, смотря на Никиту, что поднялся на четвереньки. Он издавал рычащие звуки, но в один момент его обильно вырвало густой струей шоколада прямо на землю, — да он обожрался, сука!

— Андрюш, с ними что-то не так… — сглотнула Ксюша, посмотрев на Надю и Сашу.

— Все хорошо, Ксюха! Тут такой вкусный шоколад! Ты должна попробовать! — Надя вышла из-за прилавка и еле говорила из-за набитого рта, — один кусочек, и ты все поймешь!

Ксюша вжалась в Андрея, но тот, при подходе Нади, поступил радикально. Размахнувшись, он ударил Надю в челюсть, свалив ее с ног.

— Не подходи к ней, — отрезал Андрей. Через несколько минут Надю тоже начало обильно рвать плохо переваренным шоколадом, — валим отсюда, Ксень.

Только дернулись Андрей и Ксюша по аллее к выходу парка, как там, прямо из-под земли вырос забор с острыми штырями. Они тут же рванули в противоположную сторону, но и с другой стороны аллеи вырос такой же забор.

— Что это за херня!? — выпалил Андрей, после чего раздался треск рупора.

— Ох, детки, вижу, вы наелись от пуза! Теперь я хочу, чтобы вы посетили мой домик танцующих теней! И не одни! С Андреем и Ксюшей, думаю, это будет куда интереснее! Не оставьте их равнодушными! — вновь раздался в рупоре голос погрома.

Андрей сразу посмотрел в сторону ларька номер 5 и увидел Антона, что оторвался от бутылки спиртного, шатающейся походкой направившись в его сторону.

— Андрюх… ты серьезно? Променял меня на малолетку? Мы же решили этот вопрос, что если ты сохнешь по ней, не повод ей потакать, — буркнул Антон, а его рука устремилась за спину, откуда он вытащил нож, лезвие которого блеснуло в его руке, — лучше бы выпил со мной, ей Богу.

— Ксюш, он не в себе, — сглотнул Андрей, посмотрев на девчонку, но сразу же заметил что Надя, Никита и Саша шли в их сторону, — надо валить отсюда. Вот только выходов нет!

— Давай туда! — выпалила Ксюша, указав на дом танцующих теней.

— Только и остается, — Андрей взял Ксюшу за руку, и они вдвоем рванули внутрь.

Антон, покачиваясь, подошел к Никите, Наде и Саше, что были точно зомби.

— Найти их и привести к Погрому, — отрезал Антон.

После этого приказа, все четверо школьников прошли в дом танцующих теней…

Часть 12

Когда Егор забежал в дом страха, он забрел в самый настоящий лабиринт, но освещения в этом помещении не было, все было не активно. Все, кроме полицейского, что за ним погнался. Поэтому Егор начал петлять по этим лабиринтам, желая подальше завести полицейского, а потом выйти сухим из воды. Десять минут, двадцать, Егор заводил правоохранителя все дальше в лабиринт, но вскоре нарвался на тупик.

— Блин… — выругался Егор, оказавшись в тупике, слушая приближающиеся шаги полицейского. Осмотревшись, Егор расставил ноги в стороны и так забрался по стене наверх. Когда полицейский прошел под ним и потом мимо него, Егор резко спрыгнул и побежал в обратную сторону, уже откровенно смеясь, а за ним побежал и правоохранитель.

Егору пришлось серьезно поднапрячься, ведь теперь полицейский бежал за ним куда быстрее. Но даже возраст не помог Егору одержать победу, потому что полицейский догнал его и прижал у выхода из дома страха.

— Попался, — ухмыльнулся полицейский, — а теперь говори, куда ушли твои дружки.

— Какие дружки? Я не понимаю, о чем вы говорите, — непонимающе выпалил Егор, — я тут был один!

— Это ты уже на допросе расскажешь! А сейчас ты мне скажешь, куда ушли остальные оборванцы! — отрезал полицейский.

— Вон же они!!! — вскрикнул Егор, а полицейский тут же повернулся назад, к выходу из дома страха.

Вот только там он никого не увидел, зато Егор, размахнувшись, наотмашь ударил его по лицу, побежав на выход.

Тихо выругавшись, полицейский тут же рванул за Егором, почти догнал его, даже прыгнул на него. Но решетка, опускающаяся сверху, подорвала его планы. Полицейский схватил Егора за край его штанов, от чего мальчишка даже упал, но в это же мгновение острие шипа решетки опустилось на кисть полицейского, беспощадно ее пронзив…

— А-а-а!!! Сука! Отпустите! Поднимите эту решетку! — заорал полицейский, а Егор, поднявшись на ноги, мельком осмотрел его, — позови помощь! Быстро!

Вместо того, чтобы позвать помощь, Егор просто убежал на улицу, оставив полицейского лежать на полу с продырявленной решеткой рукой.

Егор же, выбежав на улицу, сразу же побежал в сторону выхода из этого парка, но почти сразу же врезался во что-то. От столкновения он пошатнулся назад и упал на копчик, посмотрев вверх.

Напротив него стоял крупный мужчина в сером полукомбинезоне, на штанине которого был номер 63. На теле была майка тельняшка, а лицо… обычное. Густая борода, за которой снизу не было видно его губ. Только глаза, которые смотрели Егору точно в душу.

— Я хочу уйти отсюда! Помогите! — взмолился Егор.

Выслушав Егора, этот мужчина молча подошел к нему, схватил его за шкирку и потащил вглубь парка, не обращая внимания на его отчаянные крики.

Часть 13

Андрей и Ксюша забежали в помещение, парень сразу захлопнул за собой дверь, но сразу же понял, что ни замка, ни засова оная не имеет. Чертыхнувшись, он повернулся к Ксюше, что завороженно смотрела на коридор, что простилался перед ними.

— Кажется, это здание снаружи выглядело куда меньше, — заметила Ксюша.

— Кажется, нехер было слушать твоих тупых дружков и вообще соваться сюда! — вспылил Андрей, — че делать, идем. Пьяные и обрыганные нас тут они долго искать будут.

Андрей с Ксюшей пошли вперед по коридору, изредка шаркая обувью по старой, местами прогнившей ковровой дорожке. Сверху, на осыпавшемся потолке примерно через два метра были лампочки накаливания, что были вкручены в патроны, а те в свою очередь держались на ветхих проводах, уходящих в потолок. На стенах были выцветшие, узорчатые обои, что местами отклеивались и вздувались.

— Слишком дохера Советского Союза на квадратный метр, — заметил Андрей.

— Здесь в целом слишком дохера всего, если не заметил. Но сразу хочу заметить, что попали мы знатно, потому что я еще в парке заметила, что там не было ни одного намека на остатки от школы. Все словно растворилось! — выпалила Ксюша.

Задумавшись, Андрей почесал затылок и сразу же уставился на подругу.

— А че ты раньше-то молчала? Блин, так-то да! Не было ведь ничего! Хотя мы должны были запинаться об то, что осталось от школы!

— Да все так увлеклись сладостями, да газировками, что вылетело из головы, — буркнула Ксюша и сразу ударила подзатыльник Андрею.

— Эй, за что?

— А за то, что собирался бухать вместе со своим другом. Сейчас бы меня уже точно поймали, а так хоть ты остался, — Ксюша сложила руки на груди и шла вперед, не смотря на Андрея.

— Ксюш, ну я же не знал, извини! — Андрей нагнал Ксюшу, приобняв ее за талию.

— Они тоже не знали, а теперь насильно хотят нас чем-то накормить, чтобы мы такими же кончеными стали! — Ксюша пихнула парня в бок локтем, но в целом не противилась контакту.

Так они и шли по длинному коридору, даже не замечая, что тени за их спинами начали медленно, неестественно вытягиваться.

Минут через пять пути их встретила двойная, ветхая, деревянная дверь. Судя по внешнему виду, замок там если и был, то сейчас он уже вряд ли работает.

— Ну что? Идем? — спросил Андрей.

Услышав парня, Ксюша обернулась назад, что повторил Андрей. Там, вдалеке она увидела идущих в их сторону четыре силуэта.

— Выбора нет. Надеюсь, там есть, где спрятаться, — выдохнула Ксюша, после чего Андрей медленно распахнул скрипящие двери, и они пара прошла дальше…

Часть 14

Совсем скоро у калитки, что вела во двор школы, начали собираться взволнованные люди, но полиция не пускала их на территорию.

— Пустите меня, там мой сын! — выпалила одна женщина, а вместе с ней было еще множество родителей.

— И он там не один. На территории работает спецназ, ваших детей вам приведут, — сказал полицейский, коих у входа на территорию школы собралось уже шестеро.

— Почему их тогда еще не вывели? Территория не такая уж и большая, — высказался мужчина сорока лет. Он был без супруги, как и некоторые из родителей. Объединяло их лишь то, что их дети сейчас находились на территории бывшей школы, то есть в Парке Погрома.

— Сейчас проводится проверка на предмет возможных опасностей этого места. Архитектура там старая, поэтому можно ожидать чего угодно. Так что, если ваши дети там, то они в безопасности, но административную ответственность понесут, будьте уверены, — сказал полицейский. Вроде бы повисла тишина, но та женщина, которая кричала про своего сына, растолкала полицейских и побежала на территорию.

— Лена!!! — закричал ее муж, но было уже поздно, она его даже не слушала, — дура!

— Догоните ее, — сказал полицейский, который общался с родителями, и трое из правоохранителей побежали за женщиной.

Лена бежала вперед, почти добежала до калитки Парка, но неожиданно врезалась во что-то громоздкое и тут же упала на спину. Она подняла голову, а ее глаза округлились. Полицейские, которые за ней бежали, сразу же затормозили, увидев этого незнакомца.

Высокий, крупный мужчина с густой седой бородой в тельняшке, а так же сером полукомбинезоне, на штанине которого была частично облезлый номер 63. На его левую руку была намотана толстая цепь, конец которой был на земле.

— Это что еще за приколы!? — выпалил один из полицейских, как этот мужчина замахнулся левой рукой, что цепь обернула шею женщины, крепко на ней зафиксировавшись, — отпустите женщину!

Женщина начала задыхаться, схватилась за цепь, но сил ей не хватало, к тому же этот мужчина притянул ее к себе, наматывая цепь на руку. Полицейские подходили ближе, достали пистолеты, направив на него, и пока только кричали, чтобы он отпустил женщину. Один из них даже сделал предупредительный выстрел в воздух.

Вот только Лене это не помогло. Когда она закатила безжизненные глаза, цепь обмякла на ее шее и сползла. Женщина без признаков жизни рухнула оземь, а этот мужчина поднял взгляд на полицейских.

Когда он поднял голову, они сразу заметили на его шее синий след с отметинами от звеньев цепи, как будто его пытались задушить.

— Он убил ее! УБИЛ, сука! — завопил один из полицейских, — стреляйте!

Мужчина пошел в их сторону, перешагнув труп Лены, и они открыли по нему огонь. Пули врезались в его тело, остановив его, но крови не было. Лишь когда в магазинах правоохранителей кончились патроны, он снова посмотрел на них и… снова пошел вперед.

Он замахнулся левой рукой — одному из трех полицейских цепь прилетела точно в лоб, несколькими звеньями проломив ему череп. Полицейский весь затрясся, закатил глаза и упал, в то время, как этот незнакомец замахнулся, а его цепь обвила шею второго полицейского.

Увидев это, третий правоохранитель просто убежал к выходу с территории.

Мужчина, медленно наматывая цепь на руку, приближал полицейского к себе, после чего цепь обмякла, и он схватил его за горло уже правой рукой, подняв в воздух. Парень задыхался, болтал ногами в воздухе, но его дни уже были сочтены.

— Ненавижу вас, уродов, — отрезал этот мужчина грубым, прокуренным голосом, и сжал руку так, что раздавил шею полицейского, практически мгновенно его умертвив.

Парк Погрома. Часть 1

За одним столиком сидели две девушки, наверное, подружки, болтали о своем, о женском, только вот одна из девушек была таким же уродом, как и официантка. Правда, несколько зубов отсутствовало, а нижняя губа немного провисала, оголяя безобразную, гнилую слизистую нижней челюсти.

Тут агент не выдержал, обратившись к нормальной девушке.

— Вы ничего не замечаете, что ли!? — Эттин указал девушке на ее уродливую подружку.

— А что? Что я должна замечать? — девушка нервно переглянулась между агентом и своей подругой. Та, уставившись на Эттина безумными глазами положила руки на стол.

А руки у нее были обглоданные до костей, местами виднелись наросты мяса. Агент не мог не обратить внимания на тот момент, что ворсинки на ее теле не просто плавно покачивались, они вгрызались в плоть как голодные пиявки, пожирали ее, и с руками видимо, скоро будет покончено. Не доставая до мяса, ворсинки обвивали кости, делая из себя что-то вроде панциря, навечно застывая на костях белой броней.

Так же этот ворс местами прорастал на столе, полу и стульях, постоянно тянулся к нормальным людям, пролезал через штаны, впиваясь в кожу, но люди на это внимания не обращали.

— То, что она гребаный урод! Не человек даже! — выпалил агент, указав на подружку девушки.

— Ты будто красавчик, — недовольным тоном ответила «подружка», — охрану позовите, совсем тут напился один!

— Все в порядке? — Эттину легла на плечо тяжелая рука, и он резко отстранился, развернувшись.

Напротив него стояла фигура в черном костюме, а на бейджике охраны застыло строгое лицо бритоголового мужика. Но то, что видел агент на самом деле, было далеко от истины. Такое же круглое, белоснежное лицо с красными глазами. Оставалось еще что-то человеческое в нем, и это было повисшее на огрызке кожи ухо. Прямо на глазах Эттина ворсинки, торчащие из затылка, несколько раз жадно впились в лоскут кожи, и окровавленное ухо шлепнулось на пол, но охранник на это даже не обратил внимания.

— Все в порядке, спрашиваю? — грубо спросил охранник, но его острозубый рот все так же скалился в улыбке, будто он шутит.

Эттин еще отстранился, и в него случайно врезался официант, выронив поднос с напитками. Стаканы разбились, смешавшись с крошевом стекла. В нем Эттин увидел такого же урода, что уставился на него.

— Ну и что мне теперь делать? — обычный голос парня лет двадцати прозвучал из уст круглолицего урода.

Агент шарахнулся от официанта, и в ужасе осматривался в этом кафе. В нем становилось все меньше нормальных людей, их незаметно заменяли существа с белоснежными лицами. Повсюду прорастал гладкий, белый ворс. И вот, в очередной раз осмотревшись, Эттин не увидел в кафе ни одного нормального человека. Все были ИМИ. Все до единого.

И в один момент они все, абсолютно все повернули головы, уставившись на Эттина…

Они вставали со своих мест, подходили к нему, окружали, но он ничего не мог сделать, оружия не было при себе, а отбиваться от нескольких десятков уродов вряд ли долго получится.

Ладони мгновенно вспотели, тело сковал липкий страх, плавно перерастающий в ужас.

«Что делать!? ЧТО? Как отсюда свалить? Какого хрена им надо?» — Эттин прокручивал в голове насущные вопросы.

— Тихо, попрошу минуту внимания, — в кафе раздался голос, от которого задрожал пол. Голос был грубый, глубоко гортанный, протяжный.

И в это мгновение все уроды обратили взгляды к барной стойке, потеряв всякий интерес к агенту. Они шли уже туда, обходя Эттина, и столпились у бара.

Агент хотел в панике броситься бежать, но когда он увидел на улице точно таких же уродов, спокойно разгуливающих по тротуару, в его глазах разгорелось отчаяние.

«Неужели никого нет?» — думал агент, смотря на то, как спокойно ходят уроды по улице, а ворс, прорастающий на их телах, пожирает остатки плоти. Зараженное мясо шлепается на асфальт, разливается кровь, а плоть уходит под землю, прорастая таким же белоснежным ворсом.

Агент все же поворачивается к барной стойке, где собрались все мутанты, и видит за барной стойкой солидно одетого… человека? Непонятно. Тело человеческое, руки-ноги на месте. Из-за стойки видна только золотистая рубашка, а так же распахнутый черный пиджак. А на его лице была маска. Белоснежная маска черепа с ярко выведенными черными узорами в районе лба, которые делали выражение маски еще более злобным. Нахмуренные, злобно раскосые глазницы, в которых были видны черные глаза. Всегда приоткрытые челюсти с оголенным рядом ровных зубов, между которыми зияла абсолютная чернота. И довершал всю картину пологий, невысокий цилиндр на голове, поля которого были чуть загнуты кверху.

— Мы почти готовы, — сказал этот мужчина, словно ждал, когда Эттин повернется к нему. И когда он сказал, все уроды расступились, освободив путь прямиком к тому, кто стоял за барной стойкой.

— Кто «МЫ»? — возгласил Эттин.

— Скоро узнаешь. Подойди, — сказал мужчина, указав на предмет на барной стойке.

Нервничая, Эттин проходил мимо круглолицых тварей, переглядываясь между ними, не собираются ли они напасть или загородить выход. Но нет, они даже не шелохнулись, будто бы их поставили на паузу.

Предметом на стойке оказалось зеркало с ручкой, на которое ему и указал мужчина в маске.

Снова осмотревшись, Эттин взял зеркало за ручку, собираясь поднять. Только зеркало оторвалось от стойки, и Эттин посмотрел на свое отражение. Но вместо своего привычного лица он видел круглое, белоснежное лицо с сальными, растрепанными волосами и красными глазами с тупой улыбкой, что застыла на его лице.

Агент вскрикнул, выронив зеркало, что упало на мягкий ворс, даже не разбившись.

Мужчина в маске расставил руки в стороны, склонив голову.

— Мы почти готовы, во славу великому Утто! — возгласил мужчина, и толпа круглолицых тварей хором взвыла.

— Во славу великому Утто! — все вокруг повернулись к мужчине в маске. Они опустились на колени и прильнули лбами к полу.

Эттин готов был оглохнуть от хора голосов, но когда мужчина в маске исподлобья посмотрел на него, то сон резко оборвался, и агент с холодной испариной на лбу подорвался на кровати.

Еще несколько минут он часто моргал, стараясь прийти в себя. Утерев пот со лба, он сразу почувствовал, что и волосы тоже мокрые. Но вскоре он почувствовал неприятный жар, обуявший все тело. Агент поднялся на ноги и понял, что сильно кружится голова, а к горлу подступает комок.

Эттин пошел в туалет, наклонился над раковиной, но заветной рвоты так и не было, он лишь кашлял, сплевывая густую слюну.

Еще несколько никчемных потугов, и Эттин умывается, возвращаясь в свою кровать.

***

В связи с самочувствием агент Эттин берет больничный, и следующую неделю отлеживается дома, пытаясь прийти в себя. Первые дни было совсем плохо, лихорадило не по детски, температура как сумасшедшая, то скакала до сорока градусов, то в момент приема жаропонижающих падала до тридцати пяти. Врач, приходивший на дом, уверенно давал диагноз ОРВИ.

Первые дни Эттин не верил этому диагнозу, и явно искал связи с тем, что произошло в доме Баннакеров. Была надежда на Лейна, но по телефону он лишь объяснял, что дело глухое и просвета явно не намечается. Никаких федералов к Баннакерам приставлено не было.

Близится к концу первая неделя больничного, Эттин чувствует себя уже лучше. Температура постепенно падает, и он решается отказаться от второй недели больничного.

И вот он приезжает в отдел, заходит в свой привычный кабинет, держа в руке бумажный пакет с фастфудом а во второй руке стаканчик кофе. Усаживается на свое кресло, и облегченно выдыхает.

— Неужели…

Эттин открывает свой ноутбук после завтрака, и в этот момент в кабинет заходит Лейн.

— О! Выздоровел! А мы таки гадали, пойдешь ты на вторую неделю или нет, — улыбнулся Лейн, глядя на напарника, — как ты?

— Порядок, — отмахнулся Эттин, вспоминая отравление на серьезном деле, — бывало и хуже. Так, что там по этим агентам?

— А…

— Гентам! — продолжил Эттин, перебив, — Моника и Оттава, нарыл на них чего-нибудь?

Лейн задумчиво осмотрелся в кабинете, стараясь изобразить мыслительный процесс.

— А-а-а, я сейчас, до Гемини дойду, — на этих словах Лейн выпорхнул из кабинета Эттина.

— Какого! — тут же тихо выругался агент.

Но ладно, мало ли, что за неделю изменилось.

Через несколько минут в кабинет зашел Лейн вместе с Гемини.

— О, а вот и наш драгоценный очухался. Ну, как ты? — Гемини приветливо повстречал Эттина, а глаза его даже блеснули, что агент не находил для себя привычным. Обычно начальник начинает сразу орать, грозиться засунуть что-то в зад, если пострадает его собственный.

— А ты чего, очки носить начал? — вдруг заметил Лейн, смотря на агента.

Агент и в правду начал носить очки, те самые, антибликовые, которые не позволяли ему видеть чудовищ вокруг себя.

Скольких он уже повстречал? Один был почтальон, два покупателя в магазине, один кассир, несколько прохожих. В общей сумме больше десяти круглолицых уродов с тупыми зубастыми улыбками он увидел за жалкую неделю. И с каждым днем их становилось лишь больше.

— Да так, просто носить начал почаще, а то глаза устают, — отмахнулся Эттин, бесцеремонно сняв очки, и опустил взгляд.

Он не хотел мириться с тем, что Лейна, а тем более его начальника он увидит такими же круглолицыми уродами, которые вперятся в него тупыми глазами с не менее тупыми улыбками.

Незаметно для них, он приоткрыл выдвижной ящик стола, и взялся за пистолет, после чего поднял голову.

У двери кабинета стояли Лейн и Гемини, смотря на него с легким налетом непонимания.

— Ты точно выздоровел? — спросил Гемини.

— Да, — отмахнулся Эттин, задвинув обратно выдвижной ящик в столе. Он даже улыбнулся, каким родным выглядел его напарник Лейн и даже постоянно ворчащий на него Гемини, — да, кстати, что вы скажете про дом Баннакеров?

— Сейчас это не самое важное, — Гемини слегка просеменил в кабинет Эттина, — есть более важное дело.

— Важнее чем реликвия в виде дома Баннакеров? — Эттин едва ли не подскочил из-за своего места, возможно, напугав Гемини, что тот сделал пару шагов назад, — простите.

— Ничего, бывает. Да, это дело важнее даже особняка Баннакеров. Там мы сами разобрались уже, — Гемини подошел к столу, вручив Эттину небольшую кипу бумаг, — дело есть, в общем. Человека надо одного найти.

Мельком прочитав начало, Эттин посмотрел на Гемини.

— А что в итоге-то с домом Баннакеров? Куда делить эти Моника и Оттава? — спросил агент.

— Кто? — Гемини с легким прищуром осмотрел агента.

— Ну, Моника и Оттава, те самые агенты, которые нам попались в доме, — Эттин указал на Лейна, что стоял у двери, — в доме же столкнулись с ними, забыл что ли? Два грузовика этих с огнеметчиками…

Гемини вперился пристальным взглядом на Лейна.

Лейн выглядел так, как будто впервые слышал то, о чем говорят.

— Агент, — Гемини кашлянул в кулак, — это дело оказалось простое, как два пальца. Кучка сатанистов подожгли дом, и все. Больше там ничего не было, понимаешь? О каких агентах ты говоришь? Какие Моника и Оттава? А уж техники военной… и подавно не могло быть. Уж извини за такие выражения, но Армию Канады бы в жопу оттрахали за такие выкидоны, понял?

Эттин, слушая начальника, взял свой стаканчик кофе, жуя трубку, и кивнул, посмотрев на Лейна.

— Подойди на минутку, — сказал Эттин.

Пожав плечами, Лейн подошел к напарнику, и встал недалеко от него.

— Вот, я отправлю тебе эти записи, а потом сам их посмотришь, понял? Только очки не забудь мои взять, ну… или хотя бы антибликовые, — сказал Эттин, посмотрев на напарника, — понял?

Лейн кивнул.

Эттин зашел на сервер дома Баннакеров, но все видеозаписи там были удалены. Чистый лист.

— Но как? Куда они делись? — спросил Эттин.

— Не было их там, этих записей, все подтерли подчистую еще до того, что там случилось, — тихо сказал Лейн, — только перед Гемини себя дурачком не строй, ладно? Он это не любит.

Услышав это, Эттин почувствовал своим нутром авторитет мистера Гемини, и не решил испытывать его терпение.

— Что там по делу? — спросил Эттин.

— С этого и стоило бы начать, — хмыкнул Гемини, подойдя к столу, — в общем, слушай…

Сальмонелла. ЧАСТЬ 1. ДОБАВКА. Глава 1

Сальмонелла. ЧАСТЬ 1. ДОБАВКА. Глава 2

Сальмонелла. ЧАСТЬ 1. ДОБАВКА. Глава 3

Сальмонелла. ЧАСТЬ 1. ДОБАВКА. Глава 4

Сальмонелла. ЧАСТЬ 2. ЧУЖЕРОДНЫЕ. Глава 1

Сальмонелла. ЧАСТЬ 2. ЧУЖЕРОДНЫЕ. Глава 2

Сальмонелла. ЧАСТЬ 2. ЧУЖЕРОДНЫЕ. Глава 3

Сальмонелла. ЧАСТЬ 2. ЧУЖЕРОДНЫЕ. Глава 4

Сальмонелла. ЧАСТЬ 2. ЧУЖЕРОДНЫЕ. Глава 5

Автор Волченко П.Н.

Сергеич сидел на пригорке и ждал. Ноги гудели. Устал. Набегался за ночь.

Дорога меж кряжистых елей, вилась как раз под ним, а где-то там, вдалеке, за лесистыми холмами медленно и неторопливо всходило солнце. Туман легкими сизыми клочьями расползался из низин, из зарослей, рвался, тончился, и под ним стали проглядываться уже и деревца, и поросль, и сохлый валежник, облепленный зелено-черными плямбами моха.

Хотелось курить, но именно тут, именно в тайге, он себе не позволял дымить – воздух свежий, чистый, напоенный хвойной тягучестью, да еще и с утречка такой морозно свежий. Не гоже такой воздух дымом табачным поганить, разве что запахом костра, да под потрескивающий звонкой искрой уголька – тогда да, но не табаком.

Вдали, по рассветному громко, послышался одинокий звук мотора. Эхато еще по-утренне, после, как туман сойдет, так разноситься не будет. Сергеич прищурился, вглядывался вдаль. Глаза уже не молодые, уже плохо видит в отдалении, а нет – можно углядеть, вон, меж деревьев несется серебристая машинка, следователь из самого района. Ну а как без следователя то по такому делу, тут никак без него, хотя… Кому он тут нужен со своими городскими познаниями, только понатопчет, не углядит ничего и будет в рот заглядывать, слушать и в блокноте своем помечать. Знаем, видали уже пару раз, потому как тайга – это вам совсем не город, не поселок городского типа, тут совсем иначе, и дятлов, да лис не выловишь, чтобы опросить, по камерам не посмотришь, местных элементов судимых не опросишь, кто набедокурить мог. Нет тут ничего – дико тут все, пусто, для них, для городских, для работы в городах же ученых.

А вот уже и близко. Слышно уже и как крошево под шинами хрустит, и даже синие полосы на бортах машины разглядеть можно, где значится столь не родное для русского уха «Полиция», чем им милиция то не угодила. Всё, встала машина, это он, значится, по навигатору шел, до точки добрался, что была обозначена, и встал.

Открылась дверь, вынырнул из салона молодой еще совсем парнишка в форме, фуражку напялил и давай по сторонам оглядываться, высматривать. А ума то вверх глянуть и не хватает. Это тайга, тут надо округ смотреть: и в чащу, и вниз, под пригорок, да и вверх очи ясные поднять никогда не помешает – жизнь то она кругом, и кругом ожидающий может быть.

- Тут я, тут, - подал голос Сергеич, зевнул сладко, перекинул через плечо ремень своего карабина, и неторопливо зашагал вниз. Тропинка сама спешила под его ноги, подставляла спины вросших в землю камушков да крупных валунов, чуть торчащих поверх земли змеистых кореньев. Другому бы они под ноги бросались, чтобы тот споткнулся, покатился вниз с кручи, а ему, Сергеичу, что с малых лет бегал по здешним чащобам, такая дорога только в помощь шла.

- Ну, привет, городской, - протянул мозолистую руку молодому полицейскому, - как доехал, как дорога?

- Поплутал, - лейтенантик виновато улыбнулся, - тут у вас без навигатора…

- Да и с навигатором не сладко. Сергеич я, Иван Сергеевич, а ты?

- Константин Викторович, Костя. А вы тут…

- Да, егерь. Давно я тут, почитай что с самых коротких штанишек, босой тут бегал. Уже почитай тридцать лет тут работаю. Места здесь тихие, спокойные, дичи особо нет, такой чтоб охотник косяком шел, да и  красот – можно в округе и покрасившее найти. Такого у нас, почитай, уже лет как сорок не бывало. Тихие места.

- А это недалеко?

- Да, не сильно далеко. Тут тропы у нас в предгорья, так что редкий брат турист здесь идет, - вздохнул, - тама, у тропы и приключилось. Ты, Кость, как, желудком не сильно слаб? А то ж знаешь – там юшки хорошо пустили, не всякому смотреть на такое сил хватит.

- Да, - он закивал торопливо, но от взгляда многоопытного Сергеича не утаилось, что сбледнулось малость лейтенантику, да и брови выгнулись этак мученически, будто на заклание его сейчас поведут, - мы в криминалистическом морге…

- Ну если в морге, то тогда осилишь, пойдем, Костик, хорошо что по утрянке приехал, свежо еще всё, а то бы… - пока говорил, уже шагал он по едва заметной тропке меж зеленых, росистых кустов, по холодку, по влажной еще с тумана траве, и всё вокруг просыпалось, оживало, где-то далеко-далеко, выдал эхатую очередь-трель дятел, вот неймется птахе. Перелезли через высокий, давно уже поваленный комель сучковатой ели, что замшелил уже,  спрятался в высоком разлапистом папоротнике. Сергеич шел легко, лейтенант же позади тяжело дышал, слышались его порывистые выдохи, и потому Сергеич нет-нет, да улыбался украдкой в бороду, оглядывался, посматривал на молодого, растрепанного чуть надменно, этак свысока.

- Ну что, Кость, отдохнем?

- Э… - вдох и тяжелый выдох, - а далеко еще?

- Почитай дошли уже, всего ничего осталось, - прищурился, вперед глянул, - Низинку пройти, и как на взгорок выйдем, так и место.

- Тогда, давайте, - выпрямился, тоже вперед глянул, - давайте дойдем.

- Ну давай дойдем, - прищурился, вздохнул. Жалко служивого, не знает он, что такое ложбинка в тайге, что такое подъем по ней, ну да и шут с ним – пускай учится.

Поднялись, лейтенантик уж и вовсе из сил выбился, штанишки вона свои отутюженные где-то свежей грязью обмуслявил. Сергеич остановился у комеля здоровой, заваленной ели, спросил:

- Кость, ты это… серьезно. Там зрелище такое – не дай бог. Отдохни сейчас чутка, и давай выдвигаться. А то с устали тебя вывернет, - посмотрел на серьезное, даже с вызовом вскинутое лицо лейтенантика, сказал, - я же не со зла, не так… я ж как лучше.

- Пойдемте, Иван Сергеевич, лучше сразу, по живому. А то я себе напридумываю…

- Это ты молодец. Это верно. Только ты в сторонку, в травку там, не вблизи. Хорошо.

- Что в сторонку.

- Ну пойдем, - похлопал тяжелой ладонью лейтенанта по плечу, по погону вышло, - крепись только.

Мирная, должна была быть, поляна. Все как в книжках в иллюстрациях рисуют: палатка, кострище, котелок над прогоревшими полешками черный, обожженный, чуть поодаль кучка валежника собранного, гитарка валяется, к бревнышку притуленная – красиво, да вот только. Сами отдыхающие – туристы, все вповалку тут. И этак жестко, как на смотре в анатомическом театре. Все пузом кверху, все разверзнуты кишками из этих самых пуз, пялятся безглазыми, пустыми дырами в небеса безоблачные чистые. Все трое, и руки на груди, как в насмешку, сложены, аккурат над взрезанными животами. И все они без обуви, и все они кровью залиты, будто мясник топором махал, и все такие вроде упокоенные, спокойные в своих позах, с руками этими на груди. И воняло тут… жутко. Подсохлой кровью несло, нутряной, особой вонью из вспоротых развороченных животов, гудел охотный до этого дела гнус – мелкий и тот, что покрупнее тоже – лез во чрева, ползал по кровавой, вывернутой коже, обернувшейся к ним своей желтовато противной стороной – с жирком.

- Я… - лейтенант с лица сошел, глаза его подернулись поволокой, замаслились, и…

- В сторонку давай, в сторонку, - Костя успел чуть отбежать, согнулся и его таки вырвало, обнесло душевно, он отвернулся стыдливо, засуетился, надо полагать потащил откуда-то из карманов своих платок, губы торопливо обтер, и только после этого выпрямился, одернул чуть попорченную дорогой форму, обернулся, вздохнул пару раз глубоко, с присвистом даже.

- Это у вас тут первый случай такой?

- Ну был бы не первый, в районе бы про то знали. Глушь, у нас это так, по зверству то не часто бывает. Нет, случалось конечно, что волки задерут, или там медведь, особливо если по пьяному то делу, зверь он шибко хмельной запах не любит, а вот так, чтобы… Нет – это по первости.

- Есть какое подозрение? – спросил лейтенант, старательно не глядя в сторону выложенных мертвецов.

- А какое тут может быть подозрение. У нас не город. Все люди на виду. Да, есть и сидевшие, и такие, что за кадык принять не дураки – куда ж без этого, всё как у людей. Но на такое способного – нет у нас таких. Нет – никого на подозрении. Если только охотники какие проходили.

- Ясно, - кивнул лейтенантик, зачем-то снова поправил фуражку, после выудил из кармана рубахи смартфон, стал обходить место. Не глядя на мертвецов водил над ними своим телефончиком, говорил, - три трупа, предположительно туристы, убийство выполнено, предположительно, в ритуальных целях. У всех трех трупов вскрыты животы, вырезаны глаза, - он сбивался, говорить было ему тяжеловато, хоть и не смотрел на пялящихся пустыми глазницами мертвецов, но вонь то их он всё одно чувствовал, задыхался.

Отошел в сторонку, отключил запись, уселся на валун, снял фуражку, отер лоб.

- Что, друг, тяжко?

- Да, - кивнул, вздохнул, - я, Иван Сергеевич, только же школу милиции закончил и… вот…

- А, что же тебя, молодого да раннего сюда? Так сразу одного?

- А, - зло махнул рукой, - утер пару носов, вот и сослали…

- А это… покойных же как же ты в одного? Ну мы с тобой… Там это… забрать. Эти ваши, медицина, я же понимаю, что с ними еще надо что-то там?

- Конечно. Маячок на телефоне поставлю. Прилетят, заберут, - вздохнул,  - дело то большое, тут можно и на вертолете, а по этим вашим низинкам, да ложбинкам – не протащат, все следы уничтожат. Так, всё! – встал, хлопнул себя по коленям, - дела делать надо. Фу-у-ух! Начнем.

Он снова включил запись на телефоне, заговорил в камеру:

- Первичный осмотр места преступления осуществляется в присутствии местного егеря – Ивана Сергеевича…

- Медведкова, - торопливо вставил Сергеич.

- Медведкова, - повернул телефон, так, чтобы показать егеря на камеру, - дальнейшую оперативную съемку будет выполнять непосредственно он. Иван Сергеевич, - протянул телефон, - тут на экране все видно, снимайте так, чтобы было видно и меня и мои действия. Понятно?

- Конечно.

- Спасибо.

И молодой лейтенант Костя, теперь уже много больше похожий на Константина Викторовича серьезностью своих действий, двинулся к телам.

- Итак. Повреждения тел носят, предположительно, ритуальный характер. Так, - присел на корточки, и в этот раз он уже так не сходил с лица, хоть и бледный был, - Руки сложены на груди, вскрыты животы. Руки, - потянулся, с небольшим усилием, перебарывая окоченение, отодвинул ладонь мертвеца с груди, - кулаки не сбиты, повреждений на ладонях нет. Вполне вероятно, что жертвы были застигнуты в спящем состоянии, или же в состоянии алкогольного опьянения, так как сопротивления не оказывали. Хотя, возможно, и в виду опасности, в случае наличия у преступника, или же преступников, огнестрельного оружия. Так, а что это… - он отодвинул и вторую руку мертвеца, обнажив грудь, там, под ладонями был то ли ожог, то ли гематома – повреждения, - похоже на ожог. Форма интересная. Немного напоминает небольшую ладонь. Женскую, или же детскую. Интересная деталь. – он так же отодвинул руки на втором теле, - Тут та же картина. Полагаю, что и у третьего погибшего те же повреждения. Так, дальше. Края ран на животах имеют рваный характер, либо последствия извлечения внутренностей, либо первичное ранение имело небольшой размер – тычок ножом, или иным острым предметом, с последующим разрыванием.  Нда, - снял фуражку, провел запястьем по чуть вспотевшему лбу, - жестокие тут у вас ребята, Иван Сергеевич, водятся…

- Да нет вроде… Свежевать то, у нас тут каждый с малых лет… Тайга все ж, а вот это вот всё – не, это нет. Наши – нет, наши такого бы не учудили.

- Да я же так, к слову только. Ладно. Продолжим. Иван Сергеевич, поближе, пожалуйста, снимайте. Досмотр личных вещей сейчас проводить буду. Да-да, вот так, чтобы было видно мои руки и что из карманов достаю. Хорошо, спасибо.

Он достаточно сноровисто выложил все содержимое карманов погибших рядом с телами, комментируя свои действия. Набор, в целом, был весьма традиционен: сигареты, зажигалки, спички, коробки с солью, складные ножи, у одного из погибших так и вовсе мультитул обнаружился, какая-то мелочь по деньгам, крупных купюр не было, телефоны. У двоих оказались с собой паспорта в карманах, у третьего видимо паспорт был в вещах, в палатке, в каком то из рюкзаков. Из нагрудного кармана куртки одного из погибших Костя достал то ли сучок, то ли веточку обструганную – интересную. Необычную, над ней явно кто-то поработал старательно ножиком.

- Э… Так же найдено… Иван Сергеевич, а вы не знаете, что это? – и поднес деревяшку на ладони еще ближе к телефону, к камере.

- Как же не знать. Знаю конечно. Это свистулька. У нас детвора такие делает. Нет, прости Костя, делала. Нынешнее поколение такое не особливо любит строгать, это вот, лет с пятнадцать назад такие еще да, делали.

- А эта – свежая, новая. Новодел однако.

- Ну может он и сделал. Этот вот…

Костя поднял паспорт, что лежал рядом с телом, прочитал:

- Мещяриков Антон Владимирович. Родился в городе Москва, паспорт выдан был там же, и… вот, - выдернул из под обложки сложенные вдвое билеты авиалиний, - добрался сюда, в глушь, так же из Москвы, и собирался вернуться туда же. Лет Антону Владимировичу э-э-э, - прикинул в уме, -  двадцать восемь, следовательно вашу стилистику изготовления свистулек он знать не мог, сам бы не сделал. Как-то так выходит.

- Ну проходили где, может кто сделал внучатам на радость.

- Может. А как это вообще?

- Вот, смотри, - Иван Сергеевич взял из его рук свистульку, как-то по хитрому сложил губы, приложился, и по над поляной застонало, засвистело на одной  тягучей ноте, - и эта, тут если пальцем прикрывать, то вот так будет, - снова свист, но уже чуть другой.

- Занятно-занятно. Ясно. Телефон, пожалуйста. Спасибо.

И уже сам с телефоном пошел по поляне этак кругами, все дальше и дальше отходя от мертвецов, от кострища, что был в ее центре.

- Иван Сергеевич, - крикнул он уже почти из подлеска, что был в отдалении, - подойдите пожалуйста.

Сергеич подошел.

- Взгляните, на что это похоже? – Костя присел на корточки в траве рядом с округлым, будто выгоревшим пятном перед ним. Трава в пятне была желтая, жухлая, будто уже отошедшая, но особенно интересно то, что она, вернее – оно, пятно этой желтой жухлой травы, было весьма геометрично, округло.

- Не знаю. Может там, - кивнул на пятно, - пролили что. Керосин какой, ну я не знаю, вот трава и погибла. Я б отсюда в покос не брал, потравится еще скотина.

- Хорошо, понял вас. Там вон, - махнул рукой в сторону, - еще пара таких же пятен. Весьма интересно, я бы даже сказал очень весьма.

- Почему? Ну налили гадость и…

- Потому! Потому, что выходит это было не этаким наитием произвести обряд, а место готовилось! Гадость какую-то разливали, не удивлюсь, что весь бивак окружен такими вот пятнами. Прямо как на заказ, как на заклание наши московские гости пожаловали и расположились в очень интересном месте. Может им кто подсказал именно тут встать? Обычно туристы тут останавливаются?

- Да кто ж их знает. Место вроде хорошее, полянка удобная, как раз после перехода тут остановиться и… - осекся, оглянулся, помотало головой, - Кострище малое, не похоже что часто тут останавливаются.

- Вот и я про то. Фатально неудачно ребята место выбрали для лагеря. А вот и оно, - он победно ткнул пальцем вперед, - еще пятно.

И уже едва не рысью заспешил вперед по разнотравью:

- И тут! – еще вперед, - И тут! Как раз весь лагерь вкруг! Шесть пятен. Все, - окинул взглядом поляну, - все этак равноудалены от центра. Идеально. Версия о ритуальном убийстве в ритуальном месте становится очень даже обоснованной!

- Костя, ну что ты так радуешься, как ребенок прямо. Это же не приключение, не книжка, не роман – люди погибли. Москвичи…

- Это да, конечно, - чуть пристыжено опустил взгляд, - извините. Просто вот… Ну как то сразу оно всё выходит. Давайте теперь на палатку что-ли взглянем? А?

- Давай.

Досмотр вещей из палатки так же делали под съемкой Сергеича. Тот старательно наводил камеру на все действия Костика, а Костя знай себе горазд: вытряхивал, выкладывал содержимое рюкзаков, искал что-нибудь интересное, но что там интересного могло быть? Свитера, штаны, термобелье, еда, таблетки сухого горючего, аптечные принадлежности.

- О! – он победно выдернул из распахнутого рюкзака карту, разложил ее под поблескивающим объективом камеры телефона, - Смотрите, Иван Сергеевич, тут прочерчено. Я полагаю это их маршрут весь. Как думаете, откуда шли?

- Знамо понятно откуда, вот, от речки и… там то, куда шли, и нет ничего – глушь.

- А куда шли?

- Да там гора и… Нет там ничего. Туристы туда и не ходят, разве что кто из опытных – места красивые, а вокруг – ни души.

- Ага. И где они проходили… Вот. Посмотрите. Где они могли по населенным пунктам пройти?

- Какие тут, Кость, населенные пункты. Так, деревни. Старики где доживают, где еще что… Ну вот тут, Симовка. Деревенька. Там живут то в  пяти домах. Старики да Гуська.

- Гуська?

- Вова, бедолага. Он говорит непонятно, за то его Герасимом прозвали. Он убогий. Как ребенок. А он, знамо дело, и Герасим выговорить не может, всё Гуся-гуся повторяет. Потому теперь Гуськой стали называть.

- Это далеко?

- Ну если пешим драпом, то к вечеру отсюда доберемся, а если на машине… за часа три доехать можно.

- Едем?

- А эти… тела тут как же?

- Маячок я отправил. Места тут не людные. Ничего страшного. Вы водить умеете?

- Конечно, что же я то и… Умею.

- Вы за руль сядете, а я пока отчетик накропаю, ну и указания, на что внимание обратить. Хорошо?

- Ну… ну хорошо. Только это… Кость. Там про ритуальное ты говоришь убийство. Это что? Сатанисты, что ли?

- Ой, Иван Сергеевич, знаете сколько всякой погани есть. Хоть сатанисты, хоть вудуисты, хоть почитатели дагона – этой швали во, выше крыши! А в ваших краях, может еще и язычники какие найдутся.

- А то, что денег при них крупных не было. Грабить то оно же тоже – не хорошо, если там по обряду. Должны же были быть у них, москвичи же, и деньги при себе хорошие…

- Иван Сергеевич, не смешите. Не хорошо… Скажете тоже.

Пока ехали Костя мало того, что успел что-то там в своем телефоне написать, он еще и прикорнуть успел, поспал. Сергеич только диву давался, вроде молодой, вроде такого сейчас насмотрелся, да и дело такое – редкое, а нет – вон, давит себе храпака, сопит в две дырочки, спит. Ну не будить же. Сделал музыку потише, а после так и вовсе радио выключил, окно чуток приоткрыл, чтобы покурить, пока хозяин машины спит. Докурил, торкнулся было, как у себя, на уазике, в пепельницу, а нет ее. Ни выдвижной, над прикуривателем, ни на дверце. В окно бычок выбрасывать не стал, зачем портить чистую тайгу, в карман сунул – потом выбросит.

- Эй, служивый, приехали, - легонько расталкивал он крепко прикорнувшего Костю, - Симовка.

Костя вздрогнул, распахнул глаза, а после потянулся сладко, зевнул, нахлобучил фуражку, телефон, что рядом на сиденье валялся, в карман запихнул. Огляделся. Деревенька была и правда из умирающих. Покосившиеся черные избы, завалившиеся сарайчики, почерневшие, заросшие по самую макушку малые заборчики палисадников, разномастные, вкривь и вкось заборы. Даже столбы ЛЭП тут были покосившиеся, едва не падающие, и тоже – чернявые.

Из одной калитки, вышел дедок в фуфайке, в ватных штанах, в сапогах. Засмолил едко запахшую самокрутку, уселся на лавочку у своих ворот.

- Сергеич, а чей это ты нам полицианера привез? Случилось чевой?

- Михал Дмитрич, ничего не случилось, хорошо всё. Это он так, поспрашать, узнать. Туристы пропали, - наклонился к Косте, сказал тихо, - ты им ужасы то особо не рассказывай. Старые люди, нервничать будут, а там и до… Сам понимаешь.

- Да-да, конечно. Иван Сергеевич, я вас понимаю, - Костя закивал торопливо, - У меня у самого дедушка всё близко к сердцу принимает, так ему лучше…

- Ну вот и хорошо, - перебил его Сергеич, обернулся, громко заговорил, - Ну что, Михал Дмитрич, видал ты тут туристов на днях? А?

- А как же шь не видал то? Видал. Тутава проходили вчерась. Кабыздох то мой улаялся весь. Интересный, я те скажу, Сергеич, турист был. Не простой. Обычный то че, идет себе, как в нашу деревеньку зайдет, то давай своими телефонами щелкаться. Эту, сельву делают значится…

- Сельфи? – спросил Костя.

- Да-да, ее самую. Ну там с нами тож, как с этими, с папуасами в Африке, нашли невидаль – стариков в тайге. Будто у них своих пенсионеров не хватает. А енти, значитса, по другому. Эти искали чей-то, они вона, к Фоме Ефремычу в гости, значит, пошли, и тама, у него сидели. А ты ж Фому знаешь, тот еще охотничек, браконьерская его ити душа мать. Он же тута всяк уголок по молодости облазил, вот они с ним и обчалися долго. Хорошие мужики. Денег, значит, дали всем по чуть… И.. ну вот такое дело значит.

- Фома Ефремович, а это, - начал Костя.

- Пойдем, покажу, - Сергеич мотнул головой в сторону, - Ладно, Михал Митрич, спасибо тебе.

- Это, Сергеич, а турист то че? Случилось чего?

- Да пропали, вот нам Фома и расскажет – куда. Найдем, не боись, не один Фома тут все подлески знает, я тоже на что-нибудь да сгожусь.

- Ну эт-то да, найди, обязательно найди, хорошие ребята. Трое их было.

- Знаем-знаем, Митрич, что трое.

Дом у Фомы и правда был очень даже охотничий. Тут тебе и голова лося на стене, и ковер с оленями, и на большом, пузатом телевизоре, на салфеточке ажурной, чучело белки восседает, и ружьишко – старая ИЖевка, вертикалка, на стеночке, рядом с головой лося, висит.

Сам Фома Ефремович, был сгорбленным, плюгавеньким, но все еще весьма шустрым дедком. А может это он так, по старой браконьерской памяти, при виде человека в форме, да в сопровождении егеря суетился. И потому, вместо того, чтобы сразу к расспросам приступить, они за стол уселись, тут же появилась и бутылочка, и старуха его – тоже не шибко рослая, сухонькая, бабулька, на кухоньке засуетилась, чайник поставила, хлопнул холодильник, звякнул нож, сдернутый с подвеса, - снедь нарезала.

- Ну, по маленькой мож?

- А чего бы и нет, - почесал шею Сергеич, - Константин Викторович, ты как на это дело смотришь?

- Я это… при исполнении, да и за рулем.

- По маленькой же. Где тут тебя, в тайге, гайцы ловить будут?

- Ну если по маленькой…

После первой, пока хозяйка все еще суетилась, Костя всё же приступил к опросу.

- Фома Ефремович, тут к вам вчера поутру заходили и…

- Да-да, конечно, справные ребята, с Москвы. Искали они значит чегой-то, к горе, к Моловке путь надо было. Ну им то не то, что сама Моловка надо была, - утер нос, глянул искоса в сторону кухоньки, где бабка его по хозяйству кипишила, и шепотом сказал, - свой у них интерес был. Им надо было места, где духи обживаются, ну и там, где секретка была, Сергеич, может помнишь.

- Не, не помню. И про духов… Тут тайга, тут кругом этим туристам, то дольмены, то духи, то идолы. Куда не плюнь.

- Не, Сергеич, ты это зря. Там то слух такой еще при советах ходил, что де места нехорошие. Я туда и не ходил. Думал сначала - охота будет, раз места не хоженые. Пошел, совсем еще тогда пацан был, с флота только вернулся – свободный, ни жены, ни скотины, а как подходить, солдатик там, солдатик тут. Не, думаю, оно ж мне разве надо? Но места то запомнил.

- А что за места?

- Кость, тут кругом места такие. И части секретные, и шахты ракетные, и точки. При союзе тут, говорят, даже секретные железные дороги были. Фома, ты за туриста говори, легенд и без тебя наслушаться можно.

- А что еще? Я им на карте помалякал, да и рассказал, где чего видал. Там делов на пять минут было, да только справаживать не хотел. Ребята справные, душевные, с расспросами – молодость вспомнил. Закуска у них хорошая была, магарыч поставили, спасибо сказали.

Тут и бабка его с чаем подоспела, присела рядышком, бутерброды на стол выставила, конфетницу раритетную на стол поставила с печеньем да сушками, розетку с вареньем запашистым.

- Да не надо было, - начал было Костя.