Вопреки разным досужим репликам на тему того, что советские читатели были якобы отрезаны от мировой литературы, в реальности СССР регулярно издавал огромное количество иностранных книг.
Детских книжек это тоже касалось. Особенно в нашей стране любили скандинавскую детскую литературу. Иногда даже складывается ощущение, что советские дети ее читали в куда больших количествах и с куда большим азартом, чем их шведские, норвежские и датские сверстники.
В этой статье хотим вам рассказать о тех скандинавских сказочных повестях, которыми у нас зачитывались лет сорок или пятьдесят назад. Многие из них (а может быть, даже все) вы наверняка тоже читали. Будет здорово, если в комментариях вы поделитесь своими воспоминаниями.
Итак, поехали.
“Малыш и Карлсон”. Астрид Линдгрен
На крыше совершенно обычного дома в Стокгольме живет человечек с пропеллером. Однажды он знакомится с мальчиком, живущим в том же доме. Так начинается их дружба.
Понятия не имеем, зачем мы вам пересказываем сюжет. Это одно из тех произведений. которые вообще не нуждаются в представлении. Разве кто-то у нас не знает Карлсона? Да нет таких вообще!
“Пеппи Длинныйчулок”. Астрид Линдгрен
Книжка шведской сказочницы про сумасбродную рыжеволосую девочку, наделенную фантастической силой, была чуть менее популярной, чем книжка про Карлсона. Но только чуть. Ее тоже расхватывали в библиотеках.
Кстати, в самой Швеции, по слухам, ни Карлсон, ни Пеппи особой любовью не пользовались. А у нас – шли на ура. В 1984 году в СССР даже экранизировали повесть про Пеппи.
“Муми-тролль и комета”. Туве Янссон
Туве Янссон была финской писательницей, а Финляндия к скандинавским странам не относится. Но повести про муми-троллей в оригинале написаны на шведском языке, а на финский и все остальные были переведены. Так что все-таки их можно отнести к скандинавской литературе.
Так вот, книжки про Муми-тролля, Сниффа, Снусмумрика, Фрекен Снорк и прочих забавных и милых обитателей Муми-дола были всегда нарасхват. Их целый цикл, но самой известной повестью была именно “Муми-тролль и комета”.
“Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями”. Сельма Лагерлёф
Мальчик Нильс проказничал, за это гном наказал его – уменьшил в размере. Миниатюрный Нильс вынужден отправиться в путешествие вместе с домашним гусем Мартином, который решает присоединиться к стае диких сородичей.
Эту книгу Сельма Лагерлёф писала как учебник по географии Швеции. В нашей стране популярностью пользовался ее очень сокращенный перевод. Можно даже сказать – пересказ.
“Людвиг Четырнадцатый и Тутта Карлссон”. Ян Улоф Экхольм
Лисенок из нормального лисьего семейства ведет себя совершенно ненормально. Он отказывается разорять курятник и даже заводит дружбу с курицей Туттой Карлссон. Все в шоке – и лисы, и куры. Но потом они все-таки найдут общий язык.
Эту добрую и смешную книжку написал в 1965 году шведский писатель Ян Улоф Экхольм. В СССР повесть издавалась несколько раз. И, кстати, тоже была экранизирована. По ее мотивам снято как минимум два мультфильма и один фильм – лента “Рыжий, честный, влюбленный” режиссера Леонида Нечаева.
“Волшебный мелок”. Синкен Хопп
Сенкен Хопп – норвежская писательница, издавшая в 1948 году сказочную повесть про Юна и Софуса. Юн находит мелок и рисует им человечка на заборе. Человечек оживает, поскольку мелок оказывается волшебным. Ожившего человечка зовут Софус. С этого начинаются их удивительные приключения.
У книги есть еще продолжение, это дилогия. В СССР она вроде бы впервые была издана в восьмидесятые годы в сборнике “Сказочные повести скандинавских писателей”, но сразу пришлась по вкусу советским детям.
“Разбойники из Кардамона”. Турбьёр Эгнер
И еще одна сказка родом из Норвегии. Написал ее Турбьёр Эгнер. Очень милая, веселая и трогательная повесть о трех братьях-разбойниках – Каспере, Еспере и Юнатане. Разбойничают они в городе Кардамон, по соседству с которым живут. И постоянно попадают в разные нелепые ситуации.
У нас эту книгу перевели и издали еще в 1957 году, спустя всего лишь год после ее выхода в Норвегии. А потом переиздали в восьмидесятые.
Ну что ж, на этом остановимся. Хотя список, конечно, неполный. У одной только Астрид Линдгрен можно назвать еще немало повестей, популярных в СССР. И “Рони, дочь разбойника”, и “Мио, мой Мио”, и “Эмиль из Леннеберги”. А что вы вспомните еще?
— Вижу, идиот! — ответил другой, доставая широкий прямой меч из-за пояса.
— Надо уходить, нам с ней не совладать!
— Ни хера! Это наш шанс выбраться из дерьма! — радостно бросил он, вставая в стойку с мечом наготове, — Нападём с двух сторон! Эта тварь ещё мелкая, только вылупилась! Всё получится!
Они резко разбежались по двум сторонам. Второй тигрид тоже вытащил изогнутый тяжёлый меч, но взял его одной рукой, а другой схватился за короткий кинжал. Громадный паук с детским лицом тем временем коснулся своими тёмными шипастыми лапами земли.
— Слезь! — бросил я и скинул с себя койотида.
Мы резко сорвались, перебегая улицу. И через секунду оказались близ одного из домов, я специально выбрал место рядом с узким проулком, на всякий случай.
«Но такую возможность я упустить не могу. Хочу посмотреть, на что способны наши надзиратели, да и тварь тоже», — решил я, хотя ноги дрожали.
— Они с ней не справятся! — сказал койотит дрожащим голосом. Отчего он ещё не дал дёру, я не понял.
— Это существо так сильно? — спросил я.
— Говорят, даже молодые твари безумно сильны. И ещё… — губы его задрожали, — Они жутко голодны!
Тварь бросилась с ошеломительной скоростью к тигру с ятаганом. А тот замахнулся для удара, его мышцы вздулись, морда исказилась в злобной и яростной ухмылке. Он рванул сталь, а паук потянулся к нему передними как лезвия острыми лапами, покрытыми шипами.
Звон! Словно сталь ударилась о лапу твари! Ятаган не проломил хитин, отлетел, но из рук не вылетел. Другой надзиратель быстро приближался со спины к твари. А та встала на шесть задних лап и принялась колоть, лапы тёмными росчерками мелькали у головы тигра. Но он не переставал уклоняться, парировать, даже если и не имел шанса контратаковать, он, по крайней мере, не проигрывал. Тянул время. И его брат не стал церемониться.
— АААААР-РХ!!! — безумный рёв пронёсся по округе.
Тигрид начал меняться прямо на бегу: его шкура бугрилась, словно под ней снуют тысячи червей, хрустели кости и суставы, густая шерсть выбралась наружу. Я видел, как жёлтые клыки росли на глазах, выпирали из челюсти, оттопыривая чёрные кошачьи губы. Позвоночник выпирал опасными наростами, а когти изогнулись, словно у коршуна — каждый размером с кинжал.
«Очень похоже на то, как преобразовалась та свинья… Только выглядит куда угрожающе».
— Телесный! Обернулся! — неосторожно бросил койотид, и в глазах его сверкнул свет страха и интереса.
— Что это значит?! — крикнул я.
Его взгляд резко сменился, в глазах мелькнул ужас, он замахал руками и затараторил:
— Нет! Ты ничего не слышал! Тебе нельзя знать!
«И после таких слов ты думаешь, я с тебя слезу?» — раздражённо подумал я и закричал: — Рассказывай!
Кровь в жилах резко ударила в голову, рука метнулась к его горлу. Но не достигла цели. Земля сотряслась, ноги подкосились, я обернулся.
Тигрид теперь не сильно напоминал того зверлинга. Он стал монстром. Не тем чудовищем, каким был паук, но всё его тело изменилось, конечности удлинились, мышцы бугрились и словно намеревались разорвать шкуру. Каждая конечность словно застыла между человеческой и звериной, но в то же время стала куда совершеннее, откинув все недостатки.
И он летел. Прыжок был невероятным. Он стремительно врезался в тварь, когти пробили брюшко, выплескивая тёмную кровь.
— Ио-о-о-о-о-а!!!
Тварь завизжала истошным свистом, будто крики десятков грешных душ. Одним сумасшедшим ударом она рубанула по тигру с ятаганом перед собой, и тот закувыркался по пыльной дороге.
— Брааат! — неестественный звериный крик ударил по ушам.
Тело тигрида закончило вертеться и остановилось. Голова была расколота, мозги разлетелись по дороге, каждая лапа неестественно вывернута. Он умер в мгновение ока.
— ААААААААА!!! — истошно заревел другой.
Он принялся кромсать тварь, когти вырывали целые куски плоти, стараясь добраться до внутренностей. Тварь начала носиться по округе, стараясь сбросить противника. Тельце малыша развернулось на сто восемьдесят и начало колоть того своими острыми хелицерами, торчащими из детских плеч. Но тигр будто перестал чувствовать боль, ему выбили глаз, прокололи щёку и наделали ещё десяток дыр по телу, пока тварь не прошлась спиной о стену. Только тогда он спрыгнул, а паук полез на здание, цепляясь за щели и углы, всё быстрее удаляясь от школы, где прятались испуганные невольники.
Сегодня будет необычный рассказ, хотя я слегонца и сжульничаю. И ещё, хотя велико искушение подробно рассказать об Индии эпохи Гуптов, я всё же надеюсь, что смогу это сделать при других обстоятельствах. А сегодня немного чиркану о разрозненном Китае времен шестнадцати варварских государств, о Шри-Ланке и… о новых странах юго-восточной Азии.
(На самом деле это изображение подписано было как "Сюаньцзан" (602-664), это другой монах-путешественник, живший примерно на 200 лет позже сегодняшнего нашего героя)
Я рассказывала и о том, как Китай временно объединился под властью Восточной Цзинь (тут: История нашего мира в художественной литературе. Часть 69.1. «Записки о поисках духов»), и о том, как из-за ошибок в управлении эта империя пала, и её приличную часть завоевали варвары, которые создали собственные государства. К концу IV – началу V-го веков часть тех из них, что я упоминала прежде, прекратили своё существование. Земли Поздней Хань (или правильнее Хань Чжао, если причислять туда же Раннюю Чжао) после её падения попали под власть Поздней Чжао (319-351) племени цзе, а потом там образовались государства хунну Северная Лян (или Хэси, 397-439) с центром в Чжанъе и Хэлянь Ся (407-431) с центрами в Тунване (ныне Цзиньбян; 418-427), Шангуе (427-428) и Пинляне (428-430).
Государство народа тоба из числа сяньбийцев Дай (310-376) было поначалу вассалом Поздней Чжао и другого государства сянби – Ранней Янь (337-370) с центром в Ечэне, а потом оба были завоеваны Ранней Цинь (350-395) с центром в Чанъане, т.к. её император, Фу Цзянь (351-355), настроился на объединение всего, по крайне мере, северного Китая, и на дружбу с Восточной Цзинь. Но ему это, разумеется, не удалось. А его потомкам пришлось вести борьбу с другим сяньбийским государством – Западной Цинь (385-431) и созданной племенем кянов Поздней Цинь (384-417), которая в итоге победила и сделала Чанъань уже своей столицей. Наследником Дай стало государство Северная Вэй (386-535), пережившее многих соседей, о котором я подробнее расскажу в другой раз, а из Чанъаня начал своё долгое путешествие в 399-м году н.э. монах Фасянь со спутниками, когда город уже принадлежал Поздней Цинь.
Сам Фасянь родился около 337-го года в нынешней провинции Шаньси, где тогда как раз существовала Поздняя Чжао, правителем которого тогда был варвар-цзе Ши Ху (334-349). Обстановка там была крайне нестабильная, но при этом уже тогда сильны были позиции буддизма. И, возможно, эти два обстоятельства и объясняют то, почему Фасянь вырос в буддийском монастыре. Как он попал в соседнее государство, история умалчивает, но там тоже крепчал буддизм. Однако, видимо, не достаточно, раз Фасянь со спутниками решили поискать способы его усилить и упорядочить на родине буддизма – в Индии, и предприняли своё путешествие через земли Западной Цинь, потом ещё одного сяньбийского государства – Южной Лян (397-414) с центром в Гуцзане, потом через Северную Лян, а потом по тем землям, где буквально год спустя поднявшие восстание ханьцы образовали Западную Лян (400-421).
(Насколько помню, это самая близкая к реальности 399-го года карта из числа, найденных на интересующий период)
Ну а дальше начинался Западный Край, где среди дюн Таримской впадины существовали ещё с древних времен не-ханьские города-государства и проходил Великий Шёлковый путь. Это и Лоулань, недалеко от которого нашли знаменитую мумию т.н. Лоуланьской Красавицы, и Хотан, известный своим нефритом, и Куча, откуда в Чанъань и другие города Срединного Края прибывали знаменитые танцовщицы и музыканты, и Турфан, чьи жители занимались меновой торговлей с жужанями, и Дуньхуан, где находятся пещеры Могао и скальные буддийские храмы. В приличной части этих городов-государств Фасянь со спутниками побывали. Всю историю этих маленьких царств я излагать не буду, но с ними тесно взаимодействовали ханьцы ещё со времен Восточной Хань (202г. до н.э. – 9 г. н.э.), и позже это взаимодействие полностью никогда уже не прекращалось, хотя и ослабевало, как было и в описанный период.
А вот за Памиром и Гималаями начинались уже страны, о которых китайцы знали куда меньше. Кушанское царство (30-375) к тому моменту вот уж несколько десятилетий как перестало существовать, но на его месте, похоже, возникли мелкие государства, оказавшиеся в вассальной зависимости от Сасанидов и Гуптов, либо просто находившееся в зоне их влияния. Таковыми были Кашмир с центром в древнем городе Шринагар, царство Кидаритов (320-467), которое, возможно, мелькало и под именем Уддияны, и некоторые другие. Под властью Кидаритов оказались территории нынешних Афганистана и Пакистана, и такие города как Бактры (нынешний Балх), Пурушапура (Пешавар), нынешние Кандагар (до определенного момента Александрия Арахосия) и Кабул, а также известная как центр буддизма, культуры и образования Таксила или Такшашила.
Когда-то этот город находился под властью Ахеменидов, а населяли его гандхары, которые вступили в союз с Александром Македонским против царя Пора. Позже Такшила была в составе Индо-греческого царства, потом вошла в империю Маурьев, а ещё позже была одним из культурных центров Кушанского царства. Расцвет города пришел на период с II по V века н.э., когда там стали развиваться ремесла, пересекаться караванные пути и массово строиться буддийские монастыри. Фасянь ещё застал Такшилу в процветающем виде, но в том же столетии город разрушили эфталиты.
(Руины буддийского монастыря в Такшиле)
Про Индию, как и сказала, пока подробно не буду писать, только, что в то время там управлял Чандрагупта II (ок.380-413/415) из династии Гупта, один из самых известных и могущественных правителей не только своей династии, но и вообще среди известных индийских владык. Именно при нём государство Гуптов достигло предела своей протяжённости и в память о нём его сыном, Кумарагуптой I (ок. 415-455), была возведена знаменитая железная колонна в Матхуре. Именно Чандрагупта покорил владения Западных Кшатрапов (ок. 110-395), заключил выгодный союз с одним из махараджей государства династии Вакатаки (ок. 255-565), развивал в своей стране науку и искусство, например, в годы его правления развернулось масштабное строительство в Паталипутре и творил знаменитый драматург Калидаса. Кроме того, при Чандрагупте хотя бы на законодательном уровне присутствовала религиозная терпимость – будучи индуистом, он никак не притеснял ни буддистов, ни джайнистов.
После воцарения Васабхи (ок. 65-111) из династии Ламбакарна дела в стране не всегда шли хорошо. Так в годы правления его сына, Ванканасики Тиссы (111-113), король Карикала из Чолы совершил набег на остров и забрал в рабство 12000 мужчин для строительства великой плотины на р. Кавери. Его сын Гаджабаху I (113-135) прославился уже как сильный сингальский монарх и покровитель буддизма (при нём были построены храмы Матувихара и Румика), процветала при нём и экономика. Так на Шри-Ланке добывали драгоценные камни, и порт Годавайя был важным торговым узлом на морском Шёлковом пути, который связывал южный Китай с Красным и Средиземным морями. Каменная надпись на брахми, датируемая правлением Гаджабаху I, предписывает передать часть таможенных сборов в порту Годавайя в Амбалантоте в дар близлежащему храму Годапават.
После Гаджабаху правили Махаллака Нага (135-141) и его сыновья Бхатика Тисса (141-165) и Каниттха Тисса (165-193). Каниттха занимался активным распространением буддизма. Правление страной, к слову, перешло к его сыну Кула Наге (193-195), который был свергнут и убит своим братом Кунчанагой (195-196). Но, как это обычно и бывает, его тоже сверг и заменил собой его же шурин – Сири Нага I (196-215). Но прославился он не этим, а ремонтом буддийских ступ. При его сыне Вохарике Тиссе (215-237) началось распространение буддизма Махаяны на острове и проведены реформы с целью распространения практики ненасилия даже в судебной системе, как это было в некоторые периоды в некоторых буддийских государствах Индии, т.е. речь идёт о запрете смертной казни, что в те времена была практикой, скажем, встречавшейся нечасто. Потом, после правления четырех недолговечных монархов (Абхая Нага (237-244), Сири Нага II (244-247), Виджая Кумара (247-248), Сангха Тисса I (248-252)), полностью запретить смертную казнь пытался уже Сири Сангха Бодхи I (252-254), что, ожидаемо, закончилось восстанием и захватом власти Готхабхайей (254-267), который был известен тем, что тоже был тем ещё буддистом, но настолько не упарывался и, если ему что-то не нравилось, долго не думал: так он изгнал 60 буддийских монахов, которые следовали учению, противоречащему Тхераваде.
И при его сыновьях, Джетта Тиссе I (263/267-273) и Махасене (273/277-301/304), похоже, усугубилось противостояние буддийских школ в стране. Махасена, к слову, насаждал в Анурадхапуре буддизм Махаяны и устраивал гонения на последователей Тхеравады. Очень не по-буддийски. И именно на его правлении заканчивается Махавамса, написанная буддийским монахом Маханамой. Из-за этого, возможно, точные даты правления его сыновей Сириметхаванны и Джетта Тиссы II точно неизвестны, но по традиционной хронологии это были 304-332 и 332-341-й годы, соответственно. При старшем из братьев на Шри-Ланку привезли буддийскую реликвию – Зуб Будды, а его племянник, Буддадаса (ок. 340-371), первым стал строить в стране больницы и был известен своими медицинскими познаниями. Фасянь же прибыл в Анурадхапуру предположительно в годы правления старшего сына Буддадасы – Упатиссы I (370-412).
(Ступа Абхаягири на Шри-Ланке, которую посетил Фасянь)
А из Анурадхапуры Фасянь намылился было вернуться на родину, сел на очередное торговое судно и наслаждался морским путешествием, пока буря не закинула его на Яву. Вот тут-то лично для меня и начинается самая интересная часть этой исторической заметки. Потому что Ява была известна китайцам ещё со 132-го года н.э., если верить записям историка Фань Е (398-445) из Восточной Цзинь, который в своей хронике «Хоу Хань шу» писал о первом посольстве с Явы, прибывшем в тот год. В ней то царство названо Едяо, но, похоже, его можно отождествить с Явадвипой.
История выглядит ещё загадочнее от того, что первым достоверно известным яванским государством была Таруманагара или просто Тарума (358-669). По полулегендарным сведениям основал её индийский беженец из Саланкаяны (судя по всему, речь о регионе в юго-восточной Индии), захваченной Самудрагуптой (330-380), Джаясингаварман (358-382), который женился на дочери местного правителя Девавармана VIII, что управлял Салаканагарой, государством или городом-государством на Западной Яве, в районе современной Джакарты. До Тарумы в этих местах существовала культура Буни, так что, возможно, речь шла о её вождях. Как бы то ни было, в отличие от Тарумы, оставившей после себя, по меньшей мере, семь каменных записей, от Салаканагары никаких достоверных подтверждений её существования не осталось, не считая упоминаний в рукописи «Пустака Раджья-раджья и Бхуми Нусантара», составленной в 17-м веке, и того загадочного упоминания о посольстве. К слову, если такое государство всё же существовало, то примерно в II-IV-х веках н.э.
Как бы то ни было, в отличие от всех тех стран, о которых я повествовала выше, в Таруме, когда там оказался Фасянь, господствовал индуизм и всё ещё сохранялись местные культы, а правил внук Джаясингавармана Пурнаварман (395-434), сын его сына Дхармаявармана (372-395). При нем и возникло название Тарума, поскольку к землям Салаканагары он прибавил владения ещё 48 мелких соседних государств, и в 397-м году перенес столицу в Сундапуру. К слову, это первое упоминание слова «сунда», так называется ныне один из индонезийских народов.
Экономика Тарумы базировалась не только на сельском хозяйстве, рыболовстве и охоте, но и на добыче металлов и полезных ископаемых, и страна активно была вовлечена в международную торговлю, экспортируя не только слоновую кость, рог носорога и панцири черепах, но также керамику, жемчуг, золото, серебро и изделия из них. Кроме того, там было развито и строительство, в том числе данное государство оставило после себя памятник монументальной архитектуры – храмовый комплекс Батуджая (V-VI-й вв. н.э.). Причем храм этот был буддийский и старейший на Яве.
(Руины Батуджаи)
Увы, но век Тарумы оказался недолог. Ещё в III-V-х веках на соседней Суматре образовалось другое государство – Шривиджая, которому было суждено стать господствующим на Малайском архипелаге на несколько веков. И в 650-670-х годах Шривиджая покорила Таруму, присоединив её территории к своим. Об этом я надеюсь рассказать как-нибудь в другой раз, а обо всём, что я упоминала выше, в сегодняшнем произведении:
«Записки о буддийских странах» Фасяня
Время действия: IV-V века н.э.
Место действия: Поздняя Цинь (Чанъань, недалеко от современно Сианя), Западная Цинь (на тот момент с центром в Сичэне), Южная Лян (Гуцзан, современный Лянчжоу), Северная Лян (строго говоря, только Чжанъе, т.к. в это время там как раз шла смута, после которой это государство и возникло) и Дуньхуан (в 400-м году там образовалась Западная Лян с центром в этом городе); страны и города Западного Края (Шаньшань со столицей в Лоулане, Уи с центром в Куча, Гаочан в Турфане, Хотан, маленькие государства Цзыхэ, Юймо и Хэча); государства Толи (Кашмир), Уддияна (судя по всему, современный Пакистан), Сухэдо и Гандхара с центром в Таксиле (Пакистан и Северная Индия), империя Гупта, Лумбини (современный Непал), Анурадхапура (Шри-Ланка) и Тарума (современная Индонезия), а также Восточная Цзинь (речь идёт о местности в нынешней провинции Шаньдун, где в 398-410-х годах существовало сяньбийское государство Южная Янь, а к возвращению Фасяня уже установилась снова власть Цзинь).
Интересное из истории создания:
В принципе о самом монахе Фасяне (ок. 337-422) я рассказала достаточно. Тем более что о нем лично и его жизни вне путешествия известно не так много. Его монашеское имя означает «Прославляющий Дхарму», а оригинальное название его книги «Фо го цзи», т.е. «Записки о буддийских царствах» или «Фо ю Тяньчжу цзи», т.е. «Записки о путешествии буддийского монаха в Индию». В странствиях он провёл примерно 15 лет, с 399-й по 414-й годы. Изумительно тут то, что время было столь нестабильным, что за время его отсутствия, перекроилась приличная часть карты тогдашнего Китая, и сам Фасянь узнал об этом только по прибытии. Интересно также то, что начинал свои «Записки» писать Фасянь сам, но завершил его работу неизвестный автор, с которым он свёл знакомство предположительно в 414-416-х годах. Ему монах просто дорассказал историю своего путешествия или надиктовывал. Кстати, по поводу имени, можно писать и слитно (что более правильно), и раздельно, что тоже встречается.
(Памятник Фасяню)
Впервые на европейские языки «Записки» перевел в 1836-м году Ж-П. Абель-Ремюза – на французский. А на русский первый перевод, видимо, был сделан только в 1990-м году Н.В. Александровой. Переиздан с изменениями он был в 2008-м году.
О чём:
Монах Фасянь обнаружил, что ханьские буддийские источники неполны и не удовлетворяют больше запросов общины. Именно поэтому с несколькими спутниками он отправился в далекое путешествие на родину Будды Шакьямуни, и по пути и он один, и вся их компания попадали во всякие передряги. Собственно, текст состоит, с одной стороны, из описаний Фасяня того, что он видел в тех или иных странах, и событий, которые происходили с ним и его спутниками в пути, а также, с другой стороны, из различных буддийских легенд и рассказов, которые он на протяжении всего путешествия от случая к случаю рассказывал.
Отрывки:
«…Отсюда шли на юго-восток 10 йоджан и прибыли в большую страну Сакета. За стенами города (Сакета), к востоку от южных ворот, есть место, где Будда, разжевав веточку ивы, воткнул ее в землю, и она тут же выросла до семи чи, не больше и не меньше. Брахманы-иноверцы от зависти порубили (дерево) и оборвали листья, но на этом же месте оно выросло снова»
– после этого отрывка строки из песни БГ про «Фикус религиозный» – «Ой ты, фикус мой, фикус; фикус религиозный, что стоишь одиноко возле края земли? Иноверцы-злодеи тебя шашкой рубили. Затупили все шашки и домой побрели...» – заиграли для меня новыми красками)
«…И вот Фа Сянь и Даои Чжэн подошли к вихаре Джетавана, размышляя: «В прежние времена Почитаемый в Мире прожил здесь 25 лет. (Мы же) сами, к несчастью, рождены в окраинной стране. (Много нас) вместе отправилось в странствия. Кто-то вернулся назад, иные (погибли в пути), не достигнув вечной жизни. И наконец, сегодня видим опустевшее место, где (жил) Будда». Печаль охватила сердца (странников). Вышли навстречу монахи и спрашивали Фа Сяня и его спутника: «Из какой страны вы пришли?» (А те) отвечали: «Пришли из ханьских земель». И заговорили монахи в восхищении: «Как удивительно! Люди из окраинной страны смогли дойти сюда – в своем стремлении к Учению». Они говорили между собой: «Все мы, сколько ни сменялось нас, учителей и монахов, но не видали, чтоб приходили сюда ханьские последователи Пути…».
«…Фа Сянь прожил в этой стране два года, разыскал книгу Винаяпитаки махишасаков, приобрел Диргхагаму и Самьюктагаму, кроме того, приобрел список Самьюктасангхаяпитаки. Всех этих (текстов) нет в ханьской стране. Получив эти санскритские книги, сел на большое торговое судно, (на борту которого) было около двухсот человек. (К большому) сзади было прицеплено малое судно – на тот случай, если большое судно потерпит крушение. Ведь плавание по морю чревато опасностями.
При попутном ветре шли на восток три дня. Затем поднялся сильный ветер. Судно дало течь, и в него проникла вода. Торговцы бросились было к малому судну, однако люди на малом судне, боясь, что (к ним) прибудет слишком много народу, перерубили канат. Купцы страшно перепугались, почувствовав свою жизнь на волоске. Опасаясь, что судно переполнится водой, они поспешно похватали свои товары и побросали их в воду. Фа Сянь тоже бросил в море кундику, кружку и другие вещи. Он боялся, что купцы выбросят канонические книги и (священные) изображения, и обратил свои помыслы к Авалокитешваре, вверяя свою судьбу защите общины ханьской страны: «Я отправился в дальний путь, стремясь к Учению. Помоги, всемогущий, вернуться из странствий и обрести путь домой!»
Тринадцать дней и ночей дул сильный ветер. (Наконец) подошли к берегу. Откачали воду, осмотрели пробоину в судне, заделали ее и затем отправились далее. В море много пиратов, кто встретится с ними – не уцелеет. Это огромное море так беспредельно и безбрежно, что не знаешь, где восток, а где запад – и лишь наблюдая солнце, луну и созвездия, определяют направление. Когда же темно и дождь – (судно) движется по ветру и невозможно определить, (где оно находится). Во мраке ночном видны лишь огромные волны, которые сталкиваются друг с другом и сияют огненным свечением, да большие водяные черепахи диковинной породы…».
(Карта путешествия Фасяня, хотя при внимательном рассмотрении находишь на ней косяки. Встречались сомнительные моменты и в переводе, который я читала. Это тоже надо иметь в виду)
Что я обо всём этом думаю, и почему стоит прочитать:
Прочитать стоит, прежде всего, потому что это редкое произведение, которое от лица человека тех времен повествует о странах, о которых не во всяком учебнике прочитаешь. Впрочем, я подозреваю, что отдельной страной Фасянь называл не только именно самостоятельные государства, но и города с прилегающей местностью, области и княжества. Тем не менее читать было всё равно интересно, несмотря на то, что приличная часть «Записок» похожа на ревизию должностного лица – где сколько и каких монастырей, сколько там монахов, какие реликвии и т.д., и т.п.
Вместе с тем автор не уставал травить байки, пересказывая легенды о буддийских святых и тех, с кем они повстречались, и на части историй можно было просто котолампу включать. Я читала и не могла удержаться от вздоха – и вот всем этим обросло такое учение, как буддизм, в котором проповедуется самостоятельное мышление, отказ от суеверий и бессмысленных ритуалов, и всё в том же духе. Похоже, такова судьба любой религии, и «Записки о буддийских странах» здорово развеивают мифы и о буддизме, и о буддистах. Они, как оказалось, тоже бывают разные. И рассказчик здесь, несмотря на своё монашество, выглядит необычно живым, искренним и вместе с тем приземленным. Особенно меня впечатлил эпизод с гибелью одного из монахов:
«Прожив здесь три зимних месяца, Фа Сянь со спутниками втроем направились на юг и перешли Малые Снежные Горы. На Снежных Горах зимой и летом много снега, с северной стороны гор свирепствуют холодные ветры. Все спутники умолкли и впали в уныние. Один же (из них) – Хуэй Цзин – не мог дальше идти. Изо рта пошла белая пена. И сказал он Фа Сяню: «Мне долее не жить, вы же идите, пока не поздно, чтобы всем (нам) здесь не пропасть», – и тут скончался. Похоронил его Фа Сянь и плакал, восклицая скорбно: «Не сбудутся замыслы Хуэй Цзина! Как же так!»».
Казалось бы, трушный буддист, особенно монах, будет рассуждать в стиле «Ну умер и умер, карма/сансара, бессердечная ты…». Но Фасянь рассказывает об этом как обычный, проникнутый сочувствием человек, и это не может не подкупать. Нет-нет да начинают мелькать там его мысли, чувства и цели, и вот уже ловишь себя на том, что переживаешь за успех его дела, и радуешься, когда ему удалось задуманное. В общем, я сразу должна предупредить, что это чтение будет интересно далеко не всем. Но тем, кого мой рассказ заинтересует, ознакомиться может быть и интересно, и полезно.
(В этой книге и сочинение Фасяня, и записки Сюаньцзана)
Наиболее полный список постов о I-м веке н.э. тут:
Не забывайте ставить лайк, если пост понравился, тыкать "жду пост", если жаждете продолжения, писать комменты, если хотите чем-то поделиться, и кинуть донат, если желаете поддержать автора материально (что автору ох как помогло бы).
Доброго времени суток! Помогите найти, пожалуйста, книгу по описанию: Место действия Москва, Советский Союз. Мальчик живет с мамой и периодически слышит голоса на кухне, то ли из розетки, то ли из-за стены. Дальше к ним с мамой приходит мужчина, и объясняет мальчику, что он слышит то ли голоса из параллельного мира, то ли с другой стороны земли. При этом основное правило - не вклиниваться в разговор, можно только слушать. Дальше начинается основной сюжет, который я не помню. Книга, вроде как, выпущена до 2014 года. Заранее спасибо!
Несколько надзирателей зашли в барак, прошлись меж рядов, и снова. Затем они опросили нескольких зайцидов в стороне, а затем позвали и меня. Стоило признать, они довольно резки в своих поисках. Я ожидал, что его хватятся только к обеду, а того и к вечеру.
«Везение точно баба. Только смеётся и гладит тебя по яйцам, а через секунду изрыгает на тебя проклятья и собирает вещи, — подумал я. — Хотя от того только она привлекательнее. Странные у меня вкусы…» Неизвестного вида зверлинг, что, видимо, был старшим сегодня, к этому моменту уже находился в бараке, ожидая результатов от своих подчинённых. А я успел узнать, что зовут его Филс Мардик, а большего никто и не знал. Он сейчас сидел на одной из коек, но стоило мне войти, он встал — наверное, чтобы казаться более угрожающим. Хотя ему это удавалось с трудом. В отличие от других видимых мной хищников, чьи тела напоминали мифических атлантов, с узлами тугих мышц. Филс выглядел куда менее опасно, его тело покрывала густая шерсть, а черты лица были довольно приятны, словно у большого котёнка.
— Я так понимаю, это ты, Декс? Не так ли?
Я кивнул, и он продолжил:
— Мне доложили, что ты вчера отправился куда-то в компании моего подопечного Ронта. Не мог бы рассказать об обстоятельствах минувшей ночи? — мягко попросил он, и его слова вовсе не звучали как приказ. Я рассказал всё как задумывал: о том, что Ронт привёл меня к кузнице, и я долго стоял на улице, пока крики из дома нарастали, превращаясь в жуткую перепалку. А после Ронт приказал мне возвращаться, я запамятовал дорогу и вышел к бараку только через несколько часов, когда уже светало.
— Известно ли тебе, зачем он привёл тебя к кузнице? — спросил Филс.
«Мне кажется, ты и сам знаешь», — подумал я, но ответил, конечно же, иначе.
— Он сказал, что работа есть, а я… Его слово имеет вес, вот и не стал сопротивляться, — объяснялся я, смотря ему в глаза с выражением побитой шавки, шугающейся от каждого чиха.
Он задавал ещё много вопросов, многие были похожи, он играл словами — применял близкие по смыслу, переставлял и всё в таком духе. Видимо, у него был опыт расспросов. Он беспрестанно пытался меня подловить, и мне даже показалось, что его уже не столько интересует цель, сколько сам процесс. И после каждого вопроса я видел, как дрожат его уши — он вслушивался в стук моего сердца, пытался услышать, как оно выдаст правду.
Наивный идиот. Думаешь, я не знаю все эти приёмчики? Ха! А… Я их и вправду знаю?
Но он всё равно может создать проблемы. Я уже жалел, что не замел следы получше. Стоит лишь надеяться, что он не придёт к немыслимому выводу, что такой дохляк, как я, смог завалить и Тату, и Ронта. Да и хотелось бы, чтобы не он расследовал это дело, а какой-нибудь законник, коему до жопы какой-то раб и свинья.
— Ух… — вздохнул он в конце. — Выходи, становись в строй.
Я послушно выполнил приказ и вышел на улицу. Там все зверлинги стояли в несколько шеренг под палящим солнцем, их взгляды, направленные на меня, изображали самый широкий спектр эмоций: злость, отвращение, интерес, жалость и равнодушие. А я предпочёл окинуть их озорным высокомерием, что было на меня не похоже.
Опять проделки Декса.
— Что они хотели? Рассказывай! — потребовал Фирс, стоявший рядом.
— Они Ронта ищут, а он его последним видел, — за меня сказал Алем. — Скоро они наведаются в кузню, а там-то…
Я резко дёрнул головой в сторону Алема. А тот держал свою прямо, совершенно не двигая. Этот слепец… Он что-то заподозрил, не так ли? Я же не мог выдать себя. Ничего такого не мог сказать…
— Декс, чувствуешь запах? — спросил Алем.
Я вздрогнул. До меня дошло. Я наклонил голову и поднёс к ней руку, обоняние у этого тела весьма недурно. И пробравшись сквозь ворох ароматов и зловоний, наполнявших моё грязное тело, я почувствовал запах крови.
Два разных запаха…
Вот, значит, как. Его чувства куда более развитые, чем у любого нормального зайца. У него отняли зрение, и это обернулось вот таким образом. Мне стоит быть с ним осторожнее. Он знает. И что же мне теперь делать? Убить его?
Я тут же резко согнулся от чудовищной боли в висках, словно их сдавливала неведомая сила, будто череп запихнули в тиски. Голова трещала, я слышал пульсирующий бой сердца и шум потоков крови по венам.
Добрый день, уважаемые пикабушники. Надеюсь на ваш кругозор, эрудицию и начитанность. Можете пожалуйста посоветовать каких-нибудь книг или писаталей. Главные критерии для поиска обилие черного юмора или юмора в иных его проявлениях. Прочитал не единожды книги Тимофея Царенко(серию книг "Три сапога пара" считаю эталоном юмористического жанра), несколько книг Сергея Вишневского, и серию книг "Это мы не проходили..." Дмитрия Ра. Надеюсь на ваши рекомендации, всем добра и классных книжек в ленте.
Таганский районный суд Москвы выписал по 4 млн руб. штрафа издательствам «Эксмо» и АСТ, а также типографии «Парето-принт» за порнографию в романе Владимира Сорокина «Наследие».
«Назначить наказание в виде административного штрафа в размере 4 млн руб.», — сказала судья Александра Анохина, вынося решение в отношении каждой организации.
Организации признали виновными по ст. 6.20 Административного кодекса — изготовление юридическим лицом материалов или предметов с порнографическими изображениями несовершеннолетних и оборот таких материалов или предметов.
Максимальный штраф по этой статье — 5 млн руб. с конфискацией материалов. За такое нарушение деятельность компаний могли приостановить на 90 дней.
Сорокин ранее назвал лжепатриотами критиков его романа «Наследие». «Шумиха, поднятая группой доносчиков, заставляет меня вспомнить 2002-й, когда такие же лжепатриоты послали донос в прокуратуру на мой роман «Голубое сало». Методы тех доносчиков и нынешних одинаковы — выхватить куски из романа, навесить нужные ярлыки: «порнография, пропаганда ЛГБТ, педофилия, смена пола (где же это, интересно?), антироссийские ценности», возбудить общественность (как можно писать такое?) и следственные органы (накажите! запретите!)», — заявил автор. «У организаторов этих доносов вполне конкретные цели — пиар, продвижение по карьерной лестнице, влияние на издательский бизнес. С ними все ясно. Меня заботят те, кто повелся на их пропаганду. Этим читателям я хочу лишний раз напомнить: литература — свободный зверь, он гуляет там, где хочет, и гуляет сам по себе, без цензуры и союзов писателей. По поводу «пропаганды» чего-либо в жестких сценах романа: мы живем в мире, который гораздо жестче самой жестокой литературы. Многие десятилетия описывая сцены насилия, я задаюсь одним и тем же вопросом: почему люди не могут без этого обойтись? Других целей у меня нет. Если этот вопрос не возникает у читателей, значит, они поверхностно читают мои романы».
Владимир Георгиевич Сорокин
Роман «Наследие» стал заключительной частью трилогии Сорокина о докторе Гарине. Главные события разворачиваются после ядерной войны. Але и Оле — дети Гарина, которые столкнулись с жесткими реалиями постапокалиптического мира. АСТ выпустило роман в конце 2023 года.
— Какие моменты вы обязательно учитываете, когда рисуете мангу? — Стараюсь рисовать такие сцены, чтобы читатель вспоминал их на смертном одре!
Такой вот он — Тацуки Фудзимото, автор мирового хита «Человек-бензопила». Обожаемый публикой мангака известен не только как эпатажный персонаж мира японских комиксов, но и как заядлый киноман. Поклонники с азартом разгадывают киношные ребусы на страницах его манги, а интернет полон подборок с упоминаниями любимых фильмов автора. Как Фудзимото превращает любовь к кино в мощный инструмент для своих историй и какие уникальные «киноприемы» делают его мангу неповторимой? Разбираемся ниже.
Хаос, кровь, бензопила
«Человек-бензопила» — самое известное произведение Тацуки Фудзимото. Уникальная стилистика и неожиданные повороты быстро завоевали мировую популярность, но основная сила манги — в ее динамичной и не совсем обычной подаче сюжета. Фудзимото с умом использует стилистику, свойственную скорее кино, чем манге: неожиданные монтажные переходы, внимание к деталям в сценах с напряженной атмосферой, быстрая смена темпа действия. Еще одна особенность — множество резких контрастов: от жестоких и кровавых сцен до моментов, полных юмора и абсурда.
Отдельно стоит отметить и умелое использование визуальных приемов. Например, во второй части манги можно найти необычную сцену: Юко делится с Асой своим секретом. По мере того как она раскрывает все более пугающие детали, тень медленно накрывает ее, пока героиня полностью не растворяется в темноте. Этот прием не только усиливает напряжение, но и превращает эмоции персонажа в мощный визуальный образ. Такое на смертном одре точно вспомнится.
1/2
Момент из 8 книги «Человека-бензопилы», глава 105. Spoiler-free!
POV: вы снимаете фильм
Необычные визуальные приемы достигают пика в ваншоте «Прощай, Эри», где главный герой Юта снимает свое кино. Почти вся манга выполнена в формате POV: читатель наблюдает за происходящим через камеру Юты. Перспектива от первого лица уже не раз использовалась в кино, играх и даже комиксах — однако, как правило, всего на пару страниц. А тут целых двести.
Интересно, что такой формат позволяет Фудзимото не только разгуляться со «спецэффектами» (например, размытость кадра или нестандартный ракурс — у кого случайно не открывалась фронтальная камера?), но и показать историю с точки зрения конкретного персонажа — по мере развития сюжета читатель узнает, что мама Юты, о которой паренек снимал фильм, в глазах сына совсем не такая, какой была в жизни. А может, наоборот?
1/2
Самое начало «Прощай, Эри». То ли еще будет!
Красота тишины
Несмотря на стремительный ритм своих историй, Фудзимото мастерски умеет замедлять время, создавая моменты покоя и напряжения. Статичные, «немые» кадры, страницы без реплик, эффект перемотки времени особенно важны для «Оглянись» — одной из последних работ мангаки. Если вы видели недавнюю экранизацию, то наверняка знаете: она не так уж сильно отходит от раскадровки оригинального комикса. Фудзино сидит за столом и рисует, пространство вокруг нее замирает, а читателю или зрителю остается лишь наблюдать, как меняются сезоны за окном ее комнаты. Такие сцены — редкость в манге, но Фудзимото делает их важной частью своих историй, усиливая драматизм и подчеркивая значимость деталей — например, книг по искусству, постепенно заполняющих полки.
Те самые тихие сцены из «Оглянись»
Поклон киноискусству
«Огненный удар» — первая сериализация Фудзимото, и в ней ярко прослеживается фирменный стиль мангаки. Мрачная философская история о вечно горящем человеке следует, по словам Фудзимото, неожиданности корейских фильмов:
«Многие люди говорят, что в корейских фильмах они не могут сказать, о чем думает режиссер, но на самом деле, если вы досмотрите фильм до конца, то поймете. Я хотел сделать что-то подобное»
И правда: финал манги трудно предугадать. Зато можно насладиться многочисленными отсылками к киноискусству — от прямых упоминаний до элементов сюжета, завязанного на фильмах. Например, в кинотеатре, куда попадает Агни, на заднем фоне можно заметить постеры с «Мстителями», Тогата пародирует Человека-паука, а Иуда одевается точь-в-точь как Матильда из «Леона».
1/2
Отсылки из «Огненного удара» для самых внимательных читателей. Главы 47 и 53
И это работает?
Да! Истории Фудзимото словно созданы для экранизаций, и режиссеры аниме-адаптаций с удовольствием вплетают в них дополнительные киноотсылки в качестве трибьюта мангаке-кинолюбителю. Например, в одном только опенинге «Человека-бензопилы» фанаты обнаружили более десяти намеков на культовые фильмы. А экранизация ваншота «Оглянись», недавно вышедшая в российский прокат, подарила зрителям неожиданные отсылки к другим работам Фудзимото, что особенно порадовало его поклонников.
Любите кино — читайте Фудзимото! Скорее всего, вы не просто пролистаете мангу — вы увидите фильм, который никогда не забудете.
