Возраст: 17 лет
Уровень стресса: выше нормы, рекомендован отдых.
…- Ты тоже любишь итальянскую кухню?
Она была не то, чтобы сильно красивая, но вполне милая и весьма интересная. Не знаю, наверное, я тогда слегка влюбился – собственно, это не так важно. Пока мы шли через весь зал к столику, подсвеченному большой стрелкой, я в очередной раз разглядывал её худые ножки в несуразном и уже давно вышедшем из моды полосатом платье.
Смуглый цвет кожи выдавал в ней не то мулатку, не то метиску. Таких было немало на этом провинциальном купольнике Хайфа-6, на который между рейсами меня закинул папаша, и где существовал единственный в системе филиал Иерусалимской Высшей Академии.
* * *
Наверное, стоит упомянуть, как я вообще оказался в месяце пути от дома, да ещё и в итальянском ресторане.
За полтора года многое произошло. За холодильники нам выписали по четыреста пятьдесят трудочасов - срезали полтинник за то, что отдали довозить их другой бригаде. Цсофику осудили условно, как и предполагал батя, наложили штраф в минус три тысячи трудочасов и выдали жилплощадь - пятьдесят квадратных метров в новостройке для модификантов. Пошла учиться не то на медика, не то на космобиолога.
Мне выдали благодарность и взяли в члены профсоюза. Мы же с батей ещё четыре раза слетали до Камы и обратно, возили те же холодильники, пылесосы и прочую бытовую дребедень, напичканную драгоценностями. За исключением пару внеплановых досмотров Инспекции и имперских пограничников - никаких проблем не возникало.
А спустя полгода, как я прошёл испытательный срок, произошла ротация направлений. Наше четвёртое теперь занималось Иерусалимом, а также далёкой Новгородской Иерархией и ещё более мелкими державами.
Батя сказал мне получить местное высшее образование.
- Нафига? - прямо спросил я.
- Товарищу Чигулимскому нужен парень с корочками. Чтобы махинациями разными заниматься.
- Хочешь меня сухопутной крысой сделать?
- И не надейся! Не боись, учись давай.
Планетка Хайфа была каменного типа, но ледяная, крутящаяся далеко на задворках системы. Иерусалимская республика, карликовая по своей сути и владеющая всего сотней бедных звёздных систем в распоряжении, имела грандиозные планы по её терраформированию. Но, увы, пока кто-то из местных чинуш в новостях заявил, что при нынешнем финансировании окраин процесс получится начать только через четыреста пятьдесят лет. То ли дело - соседняя Суздальская Империя, открывающая для проживания новую планету раз в пятилетку. Даже наш Челябинск в этом плане куда лучше.
И вот, на этой планетке стоял купольник, где и расположилась итальянская кафешка.
Кто-то заметил, что всю космическую эру мода на древние кухни чередуется каждые лет двадцать. Нет, конечно, отечественные столовые, «узбечки» и дорогие рестораны оставались популярны всегда. Но бум модных национальных кухонь вполне чётко подчинялся такому циклу.
Когда папаша познакомился с мамашей, по всем ближайшим планетарным кластерам тоже была в моде итальянская кухня со всеми этими пастами, карбонарами, бокаччо и прочими названиями, которые запоминаешь только с третьего раза. Итальянцы! Кажется, крохотная национальная автономия была в наших краях только в Союзе, на планете Пермь. Ну, может, ещё есть пара посёлков у соседей, в Империи. Народность настолько редкая, что одним упоминанием «настоящей итальянской рецептуры» можно сделать неприличную кассу. Что и говорить про «настоящего итальянского повара». Но продолжалось это в прошлый раз недолго. Через лет пять, по воспоминаниям папы, все помешались на китайско-японской кухне, которую почему-то называли «восточной».
Вообще, китайские державы расположены далеко на Западе Рукава, а на востоке — Дальний Восток, дикий, полный космофауны и почти начисто лишённый всякого намёка на китайскую традицию. Позже мне объяснили, что на одной из древних планет всё было по-другому, Китай — справа, а Бессарабия — слева.
- Бать, а почему так? – спросил тогда я.
- Так надо!
- Бать, а почему планеты называют так странно?
- В честь городов.
Каких городов? Ведь планета, если на ней живёт больше миллиона человек, и есть – город! В общем, с детства меня преследовала мысль, что всё в моём мире названо через одно место. Я тогда ещё даже не знал, какую подлянку наше общество приготовила людям с моим именем, но нехорошее предчувствие уже возникло. Впрочем, восточная кухня мне нравилась больше всего, и когда папаша брал меня на каникулах в рейсы, я с удовольствием обедал на орбиталках лапшой с креветками.
Так вот, к разговору о кухнях. Когда я учился в средней школе, повсеместное увлечение восточной кухней сошло на нет, и во всех орбитальных ТРЦ стала популярна татарская кулинария. Эчпочмаки, чак-чаки, беляши, пельмени, баурсаки и всё прочее. Потом было кратковременное увлечение кухней «варварской», монгольской - строганина из сырой рыбы, квашеная сельдь, вяленое мясо, головы барана, жареная свиная кровь, и, конечно же, легендарный копальхен – мелкая дичь естественного брожения, закопанная в туше тюленя на несколько месяцев. Подавалось это всё с противоядием от трупных ядов. Если вы подумали, что это самая чудовищная из «кулинарных мод», то вы ошиблись. Где-то в эти же годы, когда я заканчивал школу, стала в очередной раз популярна «кухня первых космонавтов» - еда из тюбиков, молекулярное желе, вторичная каша, искусственная рыба, кексы из съедобного пластика. Вот это была просто лютейшая жуть, из которых мог понравиться только псевдошоколад.
Парой лет назад все пережили очередной бум американских гамбургеров, и, наконец, все рестораторы снова вернулись к пиццериям, достав из-под полы рецепты бабушкиных блюд и повыписав из-за Порубежья парней с итальянскими фамилиями и татарскими отчествами.
К этому времени папаша как раз поменял профессию с экспедитора на контрабандиста и взял меня юнгой на «Молотов». А я из недоделанного контрабандиста вырос в недоделанного шпиона. Сначала предполагалось, что мне для этого сделают поддельные документы. Но в последний момент перед рейсом наш Куратор из Партии сказал, что их сделать не успеют, и пришлось поступать самостоятельно. И под настоящим именем.
Достаточно редким и весьма говорящим именем. Что и говорить, отношения в группе у меня откровенно не ладились.
С одной девушкой, всё же, удалось наладить контакт. Её звали Дина, она жила в этом купольнике с рождения. Происходила из семьи не сильно богатой, но аристократичной. Мы были знакомы меньше месяца, и всё как-то стихийно закрутилось. Дина списывала у меня задания по точным наукам и помогала по гуманитарным. Потом я провожал её маглев-станции и после грустно шёл в свою общагу.
И вот я, безусый хлопец, только-только заканчивающий первую сессию заочного факультета Иерусалимской Высшей Академии, первый раз в жизни повёл девушку на свидание. И не куда-нибудь, а в настоящий, модный итальянский ресторан с непременно-крутящейся пиццей на голографической вывеске.
Точнее, это мне так казалось, что я веду её на свидание. Как я позже понял, для неё это было просто обычным походом на перекус, удачно уместившийся в окне между предпоследним экзаменом и практикой по слиянию космических коней. К тому же, наверняка она догадалась, как к этому отношусь я и, и предполагала, что я смогу заплатить.
* * *
Итак, пока мы шли к столику, я откровенно пялился на фигуру Дины сзади и успокаивал себя тем, что среди пятнадцати миллионов обитателей купола я, возможно, не такая уж плохая пассия, и что у меня могут быть хоть какие-то шансы. Не то, что на крупной терраформированной планете.
- Так ты тоже любишь итальянскую кухню? – переспросила Дина, усевшись напротив меня и почти не глядя потыкав пальцем по пиццам в вылезшем из стола меню.
(Если вы не поняли, это была моя роковая ошибка – не стоит на первом свидании садиться напротив девушки, всегда следует садиться сбоку, либо, если того позволяет расположение столика – рядом.)
- А?... Да, обожаю, да, - соврал я.
- Часто сюда ходишь?
- Нет, ни разу не был.
- Погоди… Но это единственный итальянский ресторан в ученическом городке, ты где был, «У Батюшки Марио»? Или в «Пицца-Дрицца»?
- Не-не, я был… какая же это была планета… Кажется, Тюмень, орбитальная около планеты, или, может, Орск, там купол. Ещё очень давно, в детстве, на планете, папа возил в зону национальных автономий, у нас там такой большой континент, сто миллионов человек живёт со всего Сектора. И кафешки разные…
Я знал, что это подействует. В её глазах зажглась искра интереса – такая, видимо, случается у девушки из купольной деревни, внезапно разглядевшем в невзрачном однокуре вероятного принца на белом коне.
- Ты… был так далеко?! На границе с Бессарабией? Это ж… почти полгода отсюда ехать!
- Ну, если по прямой, по бездорожью, то можно и за месяца два. Мой папа – пилот… эм, грузовика, и он брал меня в рейсы.
- Я забыла, ты говорил, что откуда-то с юга? Из Союза?
- Челябинск. Республика Свободный Независимый Челябинск.
Она немного насторожилась.
- Ого… Коммунисты! Ты коммунист?
- Ди… диссидент, - снова соврал я. – Моя мама рассталась с отцом и живёт, то есть мы живём теперь на Таймыре.
Моя мама действительно рассталась с отцом, но жила не на соседнем Таймыре, а где-то в приграничном кластере Суздальской Империи, в девяти месяцах лёту. Я постарался перевести тему, чтобы не расколоться на незнании Таймыра, на котором я был всего один раз, и то - проездом.
- …Но папаша периодически возит меня в рейсы, он сейчас получил патент на торговлю с третьими странами, - это было весьма близко к истине.
- Так интересно! Почему ты раньше не рассказывал? Где ты ещё был? Я каталась всего два раза… на курорты. В Иерусалим и на Ладогу, это Суздальская Империя. Так долго добирались, целых две недели! Ты был в Империи?
- Раз пять, папаша очень их не очень любит.
Я начал перечислять планеты, на которых – а, вернее, на орбите которых я был. Признаться, кое-где я привирал. Потому как случаев, когда я спускался на поверхность с орбиталок, к пыльным докам которых был пришвартован наш гипотраулер, было раз в пять меньше, чем случаев, когда я оставался сторожить транспорт и так и не вылезал не то что со станции – из кресла у туннелизатора.
Принесли пиццу, и Дина начала аппетитно вгрызаться в сочные горячие корочки, угумкая и пялясь на меня. Я осмелел. Конечно, не все истории можно было рассказывать, и я, как порядочный комсомолец, выполнял завет товарища Председателя «Не болтать!» Но всё же, упомянув планету Златоуст – полуобитаемую «кочевую» соседку Челябинска, я рискнул рассказать байку о своём двоюродном дедушке.
Святой партбилет, какая же глупость! Нет ничего более скучного, чем на первом свидании пытаться раскрыть свою обширную генеалогию.
* * *
- Моего двоюродного прадедушку назвали Влипп-Четыре-Восклицательный. Тогда ещё Челябинская республика была молодая, не приняла Московский Протокол и являлась, по сути…
- Пиратской, - подсказала Дина. – Террористическим коммунистическим государством. Там же конфедерация распалась, и… Погоди, как… как звали?
- Влипп-Четыре-Восклицательный, - я набрал на ученическом терминале "Влипп4!" и показал. - Такое имя. А мой прапрадед, Арчибальд Варламович, был граф и родился ещё во времена Конфедерации, получается, почти два с лишним века назад. И Влипп-Четыре-Восклицательный был его самым младшим сыном. А мой прадедушка – предпоследним. Арчибальд велел дать ему такое имя буквально на смертном одре. Дескать, иначе не получите наследство. А какое наследство? Тогда уже всё наследство национализировали…
- Арчибальд – какое красивое имя, - вставила Дина. – Я очень люблю красивые редкие имена.
Последняя фраза меня воодушевила. Для наглядности я даже открыл фото своего прапрадедушки – двухметровый, с бородой до пояса, весь в пирсинге, татуировках и со странным классово-осуждаемым гребнем из волос на голове. За головой виднелся восьмиэтажный особняк - я там был, теперь это один из филиалов музея Терраформации и Революции на Златоусте. Потом показал фото его сына – худой, со слегка косыми глазами и залысиной, в красном галстуке и с вакуумным ведром дефлюцината – космического планктона в руке. Космический конюх, стыдно сказать. Впрочем, на «Молотове» я точно также бегаю с ведром дефлюцината.
- …В общем, вся родня собралась в комнатке вокруг кроватки новорождённого – и давай гадать, что же может значить это имя. Кто-то догадался, что это какой-то символьный пароль. Но от чего? Прапрадед изрядно поколесил по Бессарабии и Дальнему востоку, и искать там какой-то тайник – это всё равно что иголку в стоге сена.
- В чём?
- Не важно. Стали изучать его биографию, и наткнулись на интересный факт – за лет двадцать пять до этого он просидел в тюрьме Владивостока – это самый цивилизованный мир в тех краях – до него от нас почти год плыть. А фотоальбом того времени в его терминале назывался «Влипп». Через третьих знакомых мы запросили во Владивостоке архивы, и выяснилось, что он сидел ни за что-нибудь, а за контрабанду культурных ценностей. Подумали-подумали, и забыли, тем более, что тогда назревала очередная война с Бессарабией, пару родственников репрессировали и отправили в трудовые лагеря…
- У вас же такое постоянно, да? Раскулачивание, если много площади и кораблей имеешь. Нам рассказывали в школе.
- Конечно, нет, - я, было, нахмурился от такого жуткого примера стереотипного мышления, но смягчился и пояснил. – Это в первые годы такое было, а потом построили новые жилые континенты. И каждому семейству и трудовой коммуне, если часовая выработка нормальная, выделили по кораблю, особняку и пяти гектарам земли. И роботов, у нас же они не…
- Пяти… Гектарам? Это сколько?! Больше, чем… наша аудитория?
- Ну… Надо считать. Получается, в одну сторону сто метров, в другую – пятьсот. У нас… то есть, у папы с дедушкой корабли большие, ещё и пара флаеров есть, и поэтому стоянка много занимает. Но дом в три этажа уместился, плюс бункер, они там внизу делают… не важно. Соседи все - родня. Дедушке выдали близко к экватору, ещё небольшая банановая плантация и немного инжира, но это муж тёти занимается. Ещё в промышленном центре четыре квартирки в небоскрёбе, ну, на случай, если по делам задержишься. Там другой континент, северное полушарие, далековато.
Я чуть было не рассказал про принтонный бассейн с цехом, где наш дядя с учениками выращивает алюминиевые каркасы мин-ловушек, шагоходов и продуктовых ларьков, но сдержался – это могло сойти за разглашение государственной тайны. Всё же, оборот припринтеров строго регламентировался. Как и про онлайн-магазин дедушки, в котором он распродавал лишнее барахло, списываемое через наш профсоюз Контрабандистов. Тем более, я не рассказал про подземную экспериментальную ксеноферму по разведению местных челябинских боевых инсектоидов-эндемиков. Этот проект у нас недавно отобрали соседи, и бункер очистили, теперь он использовался под склад бананов и гоночную трассу для детских электрокаров – со всей округи ребятня съезжалась покататься.
- А ты… у тебя братья с сёстрами есть?
Настолько непрозрачный вопрос, что я даже не стал юлить и ответил почти напрямую – правда, продолжая врать про то, что живу с матерью.
- Ну, у папы пока других детей нету, двоюродные все мелкие, или разъехались. И если я… откажусь от гражданства Таймыра, пройду проверки НКВД и верну гражданство Челябинска, то на старости могу стать председателем коммуны. Ну, либо, если семья большая – то выдадут новый надел.
- А ты… свозишь меня туда? – вдруг игриво спросила Дина с совершенно нездоровым блеском в глазах и придвинулась поближе.
Продолжение следует
(А.Скоробогатов, главы романа раньше на АТ)
