Песня
В целом, ночь прошла достаточно спокойно. Тяжёлые удары отдавались гулом где-то вдалеке и лишь слегка пошатывали улицу.
Уууууум......уууууум.......ууууум......гух-гугкх-гугукх — совсем рядом разгрузили фуру железа. Работники ленивые, явно просто сбрасывают на землю каждую металлическую плиту... С этими мыслями и заснули. Гух-гух-гух — плиты падают всё быстрее и ближе....
Когда сонный попадаешь под обстрел — нельзя вскакивать. Эта мысль постоянно стоит на страже и отталкивает все остальные. Эта мысль спасает от осколков. В доме ты хоть немного укрыт. Но единственное, что хочется — бежать сломя голову. Ноги считают, что они умнее головы. И параллельно, стаккато, звучит другая: "еслиприлетитчтобсразу, еслиприлетитчтобсразу, еслиприлетитчтобсразу... Кому ты инвалидом нужен? Ни себе, ни другим, не хочу". Несколько прилетевших мин и снова тишина, сон.
Будильник звенит в 6:00. Ещё комендантский час. До семи. Но тут уж не до перебора вариантов, нужно успеть. Два дня назад сказали, что с Джаза едет колонна на Старобельск. Вчера мы в этом убедились. Записи — нет. Спонтанные машины, спонтанные люди. Давка. Перекрикивают один другого:
— А мы записывались! — С вызовом.
— У вас какой номер? — Настойчиво.
— Завтра будете? — Растеряно и как будто извиняясь за сам вопрос. Сегодня мы должны там быть. Если не получится уехать — пойдём в подвал. Нас звали, он оборудован, но я не совсем готов: рядом гостиница «Мир», а значит, где-то там совсем скоро могут начаться активные боевые...
Бум-дзинь-бум — шаги с тростью напоминают какую-то мелодию. Бум — делаю шаг, дзинь — переставляю трость и одновременно — бум, заканчиваю ход. И снова...
Бум — где-то на окраине падает то ли мина, то ли снаряд, дзинь — стёкла, бум — приходит дрожь по земле. Понимаю, что упало совсем рядом. Настолько сосредоточен на цели, что не замечал ничего вокруг.
Но кадры искалеченного города попадают в глаза и остаются там навечно. Следы траков какой-то тяжёлой техники на асфальте, мы слышали ночью, как она шумела, следы "Урала" на песке под домом, следы блокпостов, следы мин, следы, следы...и множество стёкол... Идти тяжело. На плече в сумке кот, даже не мяукает, будто понимает напряжение момента. Вторую, на колесиках, с трудом тянем...
Что люди берут с собой, когда решают хотя бы попробовать эвакуироваться? Когда бегут? Когда резко вычеркнули всю прошлую жизнь, и хорошую и плохую, и даже запретили себе не только вспоминать её, но и вспоминать сам запрет? Берут всё. Вся жизнь в этих футболках, ботинках, куртках, у кого получилось — в золоте, но особо — в бумагах. Если хоть одна пропадёт — исчезнешь.
Я видел людей, у которых были забиты машины добром, видел людей с пакетом гречки и месячной девочкой на руках. Но всех их объединяли бумаги. На квартиру, на ребёнка, на себя...все ехали в неизвестность. У нас не было только бумаг на кота.
— Сиди в подъезде, слышишь: прилёты? Вот здесь, в углу, тут безопаснее всего, если прилетит, хоть укрытие есть, — накануне я видел, как в начале улицы собиралась колонна. — Схожу, может, удастся места "добыть".
На часах 7:15, мы на ТЦ «Джаз». Самая маленькая, самая простейшая часть пути сделана. Насколько позволяет сломанная, но уже достаточно зажившая, нога, торопясь, выхожу из подъезда. Теперь не остановят. Комендантский час закончился. Бум—дзинь—бум. Мне кажется, что после бас-бочки звучит треугольник и снова бочка. Бум—дзинь—бум. Шаг — трость и шаг закончен. Бум...дзинь...бум — ложатся мины.
— ЕСТЬ!!!! ЕЕЕСТЬ!!!! — перекрывая шум пока ещё далекого, но с каждой минутой становящегося всё громче и громче миномётного обстрела кто-то кричит сзади. Голос кажется знакомым, но не в крике. Не обращаю внимание: прилётов рядом нет, а до колонны — кажется, уже вижу первые машины — я так и не дошёл.
— Возвращайся!!! — решаю глянуть назад. Да, зовут меня. Спешу. Против правил, по встречке, под "кирпич" залетело такси. Daewoo Lanos. Фишка «Рикс». Дорога в Старобельск — 150 долларов с человека. Есть желающие? Это было то самое "ЕСТЬ!!!"
— Меня зовут Нариман, со мной вы абсолютно точно доедете до Старобельска. — представляется водитель.
— Вот и хорошо, а то мы переживали, — радуется успешной сделке моя спутница, Лиса. Примерно то же самое говорит и другая пара, старики. Муж и жена. Стараюсь не смотреть в окно, но замечаю обиженно-злые глаза у одной из оставшихся женщин. Успокаиваю себя мыслью, что людей очень много, все бы в такси не поместились, да и в самом деле, потихоньку начинает подтягиваться колонна.
Едем неспеша. Пружина в груди и не собирается расслабляться. Сколько мы уже слышали, как снимают с блокпостов, как отправляют...куда? Неожиданно дорогу преграждает колючая проволока и самодельные деревянные шлагбаумы. Видно, что спешили, когда их ставили. Пока ещё черта города. Проходная завода, остановка "Аммиак".
— Куда едете? — устало спрашивает сонный полицейский.
— На Днепр! — Нариман знает, как возить людей, он нам только что сказал, что разговоры будет вести самостоятельно.
— Проезжайте. - Пружина не расслабляется. Бум — удар крови в висках. Дзинь — какая-то железка в багажнике. Бум — налетаем на кочку. Отчаянно силюсь вспомнить продолжение или слова. Второй блокпост, здесь на нас смотрят внимательно сквозь окна, но мы едем в город, а не из, поэтому пропускают.
Завод «Линос». Когда-то тут проверяли воздух в шинах. Чтоб не сепарский был. Стояли отморозки. Но сейчас — чёрная форма. Полиция. Много, очень много машин. Проверяют быстро. На мне задерживаются:
— Дайте, будь ласка, паспорт. Куди їдете? — подчёркнуто вежливо, но паспорт не выпускает из рук.
— Днепр! — пока это единственный ответ, который оба прошлых раза сработал.
— Щасливої дороги! — отдаёт документы, трогаемся.
«В сердце комом… томится...» Нет, не она! Бум... Не успевает прозвучать "дзинь" — мы сворачиваем в какое-то поле на грунтовку.
Я доверяю Нариману: сам таксовал, поэтому считываю его настроение. Нету там ни жажды наживы, ни попытки как-либо «кинуть». Он действительно переживает. Глаза всматриваются в дорогу, но я не вижу ничего, кроме противотанковых ежей на обочине. На каждом съезде. Говорят, теперь в полях не пахота, а мины.
Прямо над дорогой, на столбе огромное гнездо. И в нём сидит...аист. Живой, вертит клювом. Он кажется чудом. Мы проезжаем, боясь даже вздохнуть, боясь лишний раз добавить газ, чтобы невзначай не потревожить единственное, что нас связывает с мирной жизнью. Бум — огорошил нас своим появлением, дзинь — поравнялись, бум — исчез в зеркалах Ланоса....
...Дорога на Красный Лиман недавно построена. Хорошая. Широкая. Добротная. Здесь нет никого ни навстречу, ни попутного. Едем быстро. Несколько разрушенных мостов и вот мы уже на "последнем блокпосте", как сказал Нариман. Дальше — русские.
— Значит, так: впереди идут боевые действия, поэтому мы пропускаем на Боровую только по прописке. — ледяной тон. Ледяные ощущения. Ледяная ситуация. Возвращаемся к ряду ларьков. Надо размяться. Два часа уже в пути. Что делать — ни у кого абсолютно никаких мыслей. Нариман замер. Лиса нервничает, но держится. Пара стариков всё же на взводе, им совсем немного надо, чтоб сорваться. Но никто не истерит. Нельзя истерить. Этот закон все поняли на второй, максимум — третий день. Ты можешь орать, топать ногами, кататься по полу, но — потом.
— Давайте попробуем попроситься? — наивно предлагает женщина. С удивлением слышу, что остальные поддерживают. Не хочу думать, не хочу сглазить, не позволяю чувствовать.
—....А будете мне мозгА ебать — пойдёте все вместе окопы рыть! — это было ожидаемо.
Бум...
— Что же делать-то, а, что? — растеряно спрашивает женщина. Лиса предлагает спросить местных, но они уже и сами подходят с советом объехать пруд и попробовать выехать с другой стороны.
Дзинь...
— Да там такой же блокпост!!! — таксист уже не сдерживается. Его южный акцент сейчас проявляется сильнее, — в полэ ми нэ поедэм, там мины! А так — просто расстрэляют!
— Слушай, Нариман, — я молчал, потому что вспоминал его имя, а тут он сам натолкнул на мысль, — по нам будут стрелять, если мы будем прорываться. Но, если мы подъедем и попробуем проехать, предъявив документы — неизвестно. Никто из нас не знает, что будет на том посту, может, пропустят? Давай попробуем?
— Э! Куда ехать, э? Ми одна машина, одна! Нэ колонна! Там ещё один блокпост в концэ моста, что тогда?
Бум...
Я не знаю, что ему ответить. И он не знает...Открываю сумку, пытаюсь погладить кота. Это всё, что я могу сделать. Мозг уходит в какую-то прострацию. Через долгие полтора часа принимаем решение возвращаться. Обратно — пустят. Сказал же этот, "ледяной", с окопами, что «по прописке проедете». Значит, пустят. Идём к машине... Мимо проезжает колонна. На зеркалах — белые тряпки. Гражданские. Эвакуация. Много.
— Нариман?
— Выжу, нэт!
— Нариман, давай попробуем? Если нет — вернёмся обратно.
...Очередь пролетает незаметно, выезжаем.... Очередной блокпост. Вояка, даже не обращая внимания на таксиста, берёт у меня id-карту, все остальные паспорта его не интересуют:
— Женат?
— Да...вон, сзади жена.
— Документы? Свидетельство о браке?
— Мы не расписаны...
— УРУГВАЙ!! - Кого-то зовет по позывному. Не знаю, нужно быть благодарным полевой кухне или просто лени, но кто-то прокричал, что "Уругвай" пока не доступен... Он долго не хотел отдавать документ, очень долго. Пока сзади не подъехало ещё несколько машин. Потом, скривившись, всё-таки протянул пластик обратно.
300 метров. Следующий блокпост. Здесь id-карту, словно пропуск, который не должен был у меня оказаться, но всё же почему-то оказался, проверяют по множеству баз.
Ещё 300 метров, заправка. Прямо на ней блокпост. Полицейский берёт мой паспорт и на месте прикладывает к какому-то сканеру. Возвращает. Едем.
— С этой стороны, по этой дороге это — послэдний блокпост. — Пружина начинает расслабляться. Выезжаем с блокпоста-заправки, объезжаем уже начинающие зеленеть кусты. Дорогу преграждают два БТРа. Жёлтые повязки. "Айдар". Машут остановиться. Наблюдаем, как перед нами пропускают красные "Жигули", внутри мордатые хлопцы, весёлые, проезжают. От БТРа отходит парень, лет тридцати. Снова проверка документов.
— Все проезжайте, а он не едет, — показывает на меня.
— Как...не...едет? — Лиса с трудом находит силы на этот вопрос.
— Вот так, — и уже мне, — выходи!
Отходит к БТРу. Понимаю, что смысла препираться нет. Пружина полностью расслабилась: Лиса и кот выехали. А в деревне я видел много заброшенных домов, весна, не пропаду. Это действительно последний блокпост. Открываю дверь, беру трость, поворачиваюсь к Лисе отдать кота. Она — белее белого, суёт пару сотен баксов в руку: "Иди, договаривайся, как хочешь". Краем сознания летит усмешка: "двести баксов? На такую ораву айдаровцев?"
— Ну, быстрее! Проезжай! — подгоняют с БТРа. Я сидел, скрючившись, почти шесть часов, у меня болит нога, свело все мышцы. Реально не могу идти. Пытаюсь сделать шаг и с трудом передвигаю трость. Ланос отъезжает.
— Чого мовчав, що ти хворий?! — кричит другой мужик с БТРа. — Проїзжай!
Это всё занимает какие-то мгновения, до сих пор не могу понять, как попал рукой по багажнику, прося остановиться. Бум...
— Нариман, ты только молчи, что это был "последний блокпост", — прошу таксиста. Дзинь...
На перекрёстке стоят люди в камуфляже с белыми повязками на руках...Бум....
...над землёй мороз...
Мы догоняем колонну, от которой отстали. Водитель нервничает и пытается её обогнать. Мартовская оттепель, на асфальте ещё много луж и льда.
...что ни тронь, всё — лёд...
Летим в кювет. Хорошо, что скорость небольшая: ехали в горку после поворота. Поэтому падаем левым бортом на придорожные кусты. Не переворачиваемся. Просто висим.
...лишь во сне моём поёт капель...
Несколько машин останавливаются, нас быстро возвращают на дорогу. У меня уже нет сил нервничать. Пружина, выполнив своё задание, больше не хочет сжиматься.
...а снег идёт стеной, а снег идёт весь день....
Вспоминаю, что сегодня — 31 марта.
...а за той стено-ой — Стоит апрель...
...а он при-дёт и при-ве-дёт за со-бой ве-сну,
И рас-сеет серых туч ва-ай-ска-а-а...
...а когда мы все посмооотрим в глаза е-го —
На нас из глаз его посмооотрит тоска...
Сватово. ЛНР. Мы выбрались из этого ада. Теперь вокруг - свои.
...и откроются двери домо-о-ов,
Да ты садись, а то в ногах правды не-э-эт.
И когда мы все посмотрим в глаза е-го,
То увидим в тех глазах солнца свет...
Четыре минуты тридцать девять секунд — именно столько звучит песня, однажды ставшая для меня самой важной. Но длилась она больше 12 часов...
