CreepyStory

У одной девочки был день рожденья. Ей подарили много разных подарков. Кто-то из гостей ей подарил стеклянную куклу. Кто ей подарил эту куклу - девочка даже не заметила. Просто она вечером, когда разбирала свои подарки, увидела эту стеклянную куклу.

Раньше девочка не видела никогда стеклянных кукол. Поэтому она с интересом отнялась к этому подарку. Кукла была размером с Барби. На ней было одето красивое голубое платьице. Сама она была сделана полностью из стекла. Но это не был один сплошной кусок стекла. Голова, руки и ноги у куклы двигались. Они были сделаны на хитрых шарнирах. Девочка сразу стала играть с новой куклой: познакомила её со старыми куклами, показала кукольную мебель, устроила ей кроватку.

Вскоре девочку заставили ложиться спать. Она быстро заснула, но вскоре её кто-то разбудил. Это была стеклянная кукла! Она двигалась, жестами кукла приглашала девочку пойти куда-то. Девочка встала с кровати. Стеклянная кукла вывела её в прихожую и стала показывать на входную дверь. Девочке стало интересно. Она надела тапочки, взяла куклу на руки, потихоньку открыла дверь и вышла на лестничную площадку.

Кукла показывала куда-то вниз. Туда и направились. Спустились на первый этаж. Кукла стала показывать куда-то под лестницу. Девочка заглянула туда и увидела небольшую дверцу. Она догадалась, что это дверь в подвал. На двери висел замок, но кукла засунула свою тоненькую ручку в щель замка, замок и открылся. Они спустились в подвал. Там было темно и сыро.

Хорошо, что кукла умела светиться. Она светилась чуть-чуть, но этого хватало, чтобы увидеть куда кукла показывает и не споткнуться о что-нибудь под ногами. Вскоре подошли к какой-то кирпичной стене. Кукла прикоснулась к ней руками и стена немного раздвинулась. Кукла показывала на щель, намекая, что им нужно туда. Но девочке стало страшно. Ей хотелось вернуться домой. Но тут кукла сделала страшное лицо. Девочка испугалась и шагнула в щель.

Там была лестница, ведущая вниз. Долго, очень долго они шли по этой лестнице. Ступеньки становились всё выше и выше. Приходилось не просто шагать по ним, а каждый раз спрыгивать с очередной ступеньки. Девочка так устала, что выпустила куклу из рук. Та стала шагать сама по ступенькам. Девочке даже показалось, что кукла стала чуть больше.

Часа через два они попали в какой-то огромный зал размером со стадион. Девочка оглянулась и увидела много ребяток. Мальчики и девочки выходили из множества разных дверей и спускались вниз на большую площадку размером с футбольное поле. У каждого мальчика или девочки была стеклянная кукла. И все эти куклы были живые и все огромного роста, размером с восьмилетнего ребёнка. Девочка посмотрела на свою куклу. Та тоже стала огромной.

Девочка спустилась на площадку. Все дети тоже спустились. Больше никто уже не появлялся. Вдруг сверху опустилась огромная труба. Из неё стал валить очень холодный пар. На кого этот пар попадал, тот сразу замерзал, превращаясь в огромную ледышку. Когда все дети превратились в ледышки, их сначала раздели, а потом надели на них всякие голубенькие и розовые платьишки и костюмчики. Этим занимались стеклянные куклы: каждая кукла одела своего хозяина. После этого все девочки и мальчики превратились в стеклянных кукол. Таким образом стеклянных кукол стало в два раза больше. И все они пошли наверх искать себе новых хозяев...

Наш телеграмм 👉 https://t.me/Boomb_music_w

YouTube channel 👇
https://youtube.com/channel/UCwr_wZGASsST_Cr3YV18b9A

Город без окон - 1. (Часть 1, 2)
Город без окон

Город без окон - 2. (Часть 3)
Город без окон - 2. (Часть 3)

Город без окон - 3. (Часть 4)
Город без окон - 3. (Часть 4)

Город без окон - 4. (Часть 5)
Город без окон - 4. (часть - 5, начало финала)


Часть 6.


Я почувствовала, когда явились близняшки.

«Раз, два, три, четыре, пять!
В прятки мы идём играть»

Днем все выглядело подготовкой к игре, но находясь в тесноте и темноте, и надеясь только на чудо, до меня начало доходить, во что же я вляпалась.

«Якало, Тыкало,
Мыкало, Выкало…»

Сон мгновенно исчез.
Только бы Старшая не подвела.

«…Ктокало, Звало,
Кудакало, мычало —
Тебе жмуриться выпало!»

Волосы на голове зашевелились, стало трудно дышать.

«А почему снова я? — Потому что ты дура! — Я не буду жмуриться! — Заткнииииись!»

Визг был таким громким, что у меня заложило уши, несмотря на то, что я находилась в закрытом помещении и под колпаком из картона и тряпок.
Я услышала, как Старшая включила проектор, и он тихо и равномерно затарахтел.

«Что это? — Свет. В кинотеатре. — Свет? — Ты что, ослепла? — Откуда у нас свет? — Я не знаю. — Окуда? — Кудахчешь курицей, дура набитая. — Звуки слышишь? Мне кажется я знаю, кто говорит.. — Сама слышу, не глухая. Это он говорит. — Не может быть, мы же… — Заткниииииись!»

Снова визг, раздирающий, разрывающий все внутри. У меня даже заболели ребра.
Я открыла глаза.

Судя по озвучке, проектор показывал первые дни после рождения близнецов. Я слышала голос Синельникова, который держал в руках фотографию жены и обещал, что девочки вырастут достойными членами общества…

Если я правильно рассчитала, близняшки уже должны были оказаться в кинозале.
Я снова закрыла глаза, чтобы на фоне жужжания проектора и пробивающегося сквозь него голоса Синельникова подслушать, о чем они будут говорить, — после кадров с самим Синельниковым, который с театральным придыханием клялся в верности жене и дочкам, появятся другие: два пухлых грудничка, сидящие в одинаковых стульчиках перед одинаковыми тарелками, болтают ножками и жуют своё первое яблочное пюре. На их еще лысых головенках колышутся огромные пышные банты, которые от постоянного подпрыгивания в стульчиках, потихоньку сползают…

Я прикрыла глаза.

«Аааааааа! — показалось, что жуткий вопль родился сразу в моей голове. — Хитрааааяяяяя!»

Меня заколотило. Еще немного, и они заметят, что осьминог о двух головах качается, — тогда останется надеяться только на воздушные шарики в эксклюзивных париках из натуральных седых волос, которые в свете проектора до жути напоминают блондинистые волосы близняшек.

Я хорошо представляла себе, как мое пугало для привидений, выставленное в середине сцены перед экраном кинозала, бросается в глаза девочкам, раздражая и подбешивая их. На желтые лица-шарики падают кадры совместного детского прошлого близнецов, ведь старый проектор, транслирующий историю счастливой семьи, наверняка знал девочек ещё не искушенными величием своего предназначения…

Я закрыла глаза.

«Она умная, смотри что придумала… — Не умнее нас с тобой. Все-равно найдем. — А если не найдём? — Мы хоть раз проигрывали? — Нет, но когда-нибудь… — Дура! Пошли отсюда! Она специально фильм включила, чтобы мы слезы пустили и на себя в детстве глазели, тогда найти ее не успеем. — Она наверное в рубке… — Вот ты глупая! Если она там прячется, зачем дверь оставила открытой? — Посмотри, ты на меня ведро с песком высыпаешь... Помнишь? В парке, летом? — Ты решила в детство вернуться? — Я тогда плакала, потому что глаза болели, а папа песенку спел... — Я пошла искать. — Подожди меня!»

Я открыла глаза.
Фильма хватит часа на три, если пленка не рассыпется. Старшая сестра пообещала, что в случае ЧП, она легко поменяет ее на другую, потому что делала это много раз, когда жила вместе с близняшками.

Я чувствовала, как девочки носятся по городку и осматривают комнату за комнатой, заглядывая во все углы и шкафы, проверяют лестницы и переходы, переругиваясь и подначивая друг друга с таким удовольствием, что становилось страшно ещё и от этого.

Даже когда они перешептывались, я их слышала. Один раз они стали спорить, кому достанется мое имя. Одна настаивала, что имя должно принадлежать только ей, потому что оно ей нравится, и в ее коллекции меньше имён, чем у сестры; сестра ей отвечала, что в прошлый раз ей досталось имя мальчика, а оно ей совсем не подходит, и она очень хотела бы поменять его на мое…

Сколько прошло времени — не знаю. Я то проваливалась в забытьё, то выныривала из темноты, вслушиваясь в голоса на пленке: вот одна из близняшек читает стих на немецком и немного шепелявит, но читает бойко, с выражением. Вторая декламирует Пушкина — «У лукоморья дуб зелёный…» В конце все шумно хлопают в ладоши и радуются талантам детей.

Значит, праздник какой-то, наверняка День рождения. Поздравляют Синельникова с успехами в работе и с замечательными дочками, которым исполнилось на двоих восемь лет, а так как восьмерка это знак бесконечности, то счастливому отцу желают не останавливаться на достигнутом…

«Она в доме у старух сидит! — Нет, она здесь, ей без имени не выбраться... — Где же она? — Ищиииииии!»

Снова слышны голоса на плёнке: семейство где-то в городе, редкие автомобильные гудки, шумно, будто снимали в людном месте. Кафе, наверное. Мороженое закатывают, спорят — шоколадное или пломбир.

«Давай посмотрим немножко… Помнишь, лимонад тогда пили, а тебе щекотно во рту было? — Ты забыла, чем мы занимаемся? — А! Ты здесь нос очень смешно морщишь. Мы же никогда больше не увидим… — Почему ты такая дура? Оставайся, я сама ее найду! — Нет, я с тобой…»

Будучи совершенно без сил, я прикрыла глаза, думая, что уже ничего не боюсь, просто хочу выбраться и задушить девочек своими же собственными руками.

«А если не найдем, что с нами станет? — Ну ты и дура! Она выиграет. — Что тогда будет? — Мы проиграем! — И что? — Значит должны уйти. — Куда уйти?!»

Страх накатывал волнами, все сильнее и сильнее. Мне не хватало воздуха. Я проваливалась в пустоту.

«Зови его!»

Я поняла, почему не было стёкол на окнах, — они вылетали во время вокальных партий близняшек.

«Зови!» — сотрясались стены кинотеатра, а может и всего городка.
И потом адским двухголосием:
«Помогииииии!»

Кого они зовут? Еще какого-нибудь монстра из потустороннего мира?

Меня колошматило, как белье на интенсивной стирке.
Кого девочки зовут на помощь?

Прошло минут десять. Их я провела в темноте, но с открытыми глазами, чтобы не слышать воя близняшек и не выпрыгнуть от ужаса из своего укрытия.

На фоне очередного празднования каких-то успехов в фильме, я не сразу уловила звук шагов.
Не было ни грохота, ни цокота копыт, ни дикого потустороннего смеха, а были тихие шаркающие шаги, словно самый обычный человек вошел в кинозал, чтобы посмотреть фильм на досуге.

Глаза закрылись сами.

«Мы устали тебя ждать! — Устали! Чучело с шариками видишь? Посмотри, что внутри. — Она там! — Мы чувствуем, там спряталась. — Быстрее!»

То, кого близняшки вызвали себе на подмогу, недовольно замычало, захрипело. Девочки в два голоса грозились, что будет хуже, если оно им не поможет.

Мычание прекратилось, я поняла, что сейчас меня найдут.

Каждый звук отдавался в голове, я боялась, что не выдержу напряжения. Шаги становились все ближе и отчетливее.

«Давай же, смотри скорее, только шарики не лопни! — Шарики не трогай!»

Когда оно замерло рядом, я открыла глаза. Если бы я могла раствориться в воздухе, я бы это сделала.

Сначала зашевелилось пугало, затрещала ткань, а потом я увидела, как разрывается картонка над моей головой, впуская тусклый свет и руку с крючковатыми пальцами и длинными ногтями.

Через мгновение в появившемся окошке картонки я увидела лицо, в котором узнала бомжа, бродившего с котёнком у чёрного входа в институт. Мне показалось, что он тоже меня узнал и даже моргнул несколько раз, удивленно округлив маленькие глаза.

Я перестала трястись и зажмурилась, приготовившись к худшему.

«Она тааааам?» — визгливый голос близняшки взлетел под потолок с такой силой, что сверху посыпалась штукатурка.

«Таааааам?» — подвывала ее сестра.

«Пусто, ее здесь нет», — неожиданно разборчиво промычал старик, и я почувствовала, как трясутся его руки.

«Где онаааа, папаааа??? Гдееееее?» — продолжали бесноваться близняшки под скрежет то ли стен, то ли крыш.

Старик Синельников шаркающей походкой удалялся от меня, как уходил тогда с котенком на руках, а я с завистью смотрела ему вослед.

Я окончательно провалилась в темноту и уже ничего не чувствовала.

————————————————————

Очнулась я, разбуженная знакомыми голосами, не зная, что кончилась ночь, и не веря, что наступило утро.

Две пары сильных женских рук вытащили меня из картонного живота пугала и осторожно уложили на сцену.

Я вытянулась во весь рост и застонала. Под ладонями хрустели крошки бетона и ещё чего-то острого. Воздух был пыльным, густым. Я закашлялась.

— Осторожно, барышня. Ночью все летало. Стёкла взрывались — близняшки бесновались перед рассветом. Город остался без единого стеклышка. Вся площадь в осколках.
— Синельников… Я видела Синельникова.

Если бы сестры не ослепли, то можно было поверить, что они удивленно переглянулись.
— Они звали на помощь папу. — Я была рада, что могу слышать свой голос.
— Деревенские болтали, что оо попал в психушку, после смерти близнецов. Мы думали, он умер.
— Я думала бомж, а это был Синельников…

Окинув в последний раз холл гостиницы, я проверила рюкзак и достала ключи от машины.
Сёстры-хозяйки успели приколоть импровизированные бейджики со своими именами, которые я помогла им сделать, на платья, и тихо улыбались, время от времени касаясь их друг у друга. Старшая тоже состригла косу и уже раз десять поблагодарила меня за новую стрижку — «не жарко и голове легко».

— Ждите киношников, — стараясь разговаривать бодрым голосом, наставляла я сестёр. — Пришлю знакомую бригаду, они вам тут быстро туристический бизнес поднимут. Обещаю, что и сама как-нибудь приеду… Все, я поехала, не люблю долго прощаться.

Я послала сёстрам воздушный поцелуй, зная, что они его не увидят, и направилась к выходу.
— Барышня! — услышала я за спиной голос младшей сестры. — А от кого ждать бригаду? Имя то не сказали!

Не останавливаясь, я вышла из гостиницы.


«Безглютеновая Жизель», 18.09.2022 г.

Это было в конце девяностых, когда я была малолетним дебилом юна и прекрасна. Подобралась у нас дружная компания туристов-любителей, от 16 до 19 лет, и мы ходили в походы. Хотя, “походы” - громко сказано. Мы просто тащились куда-нибудь подальше от города и жили пару дней в палатках.

И водился у нас прикол над новеньким, своего рода инициация. Когда стемнеет, все с серьёзными лицами рассказывают страшные истории про какую-нибудь нечисть с красными горящими глазами. Это в городской квартире и при электрическом свете все скептики. А ночью, под открытым небом, когда только костёр отделяет тебя от всеобъемлющей темноты леса, а там, в темноте, слышатся шорохи, шум ветра, крики ночных птиц… Тогда истории про нечисть звучат куда весомее.

Так вот, после обработки новичка кто-нибудь незаметно отходит в кусты неподалёку, подкуривает две сигареты и держит их рядом. В этот момент новичка трогают за плечо и взволнованно говорят:

— Смотри, что там? Красные глаза?!

Реагируют несведущие жертвы по-разному. Я, например, завопила что-то матерное и швырнула камнем в “нечисть”. Ладно хоть не попала.

Потом, конечно, новичку объяснят, что это была шутка, посвящение в туристы, и все посмеются. Но однажды нам стало совсем не до смеха…

В тот раз нас было шестеро: Денис, его старший брат Артём со своей девушкой Катей, Паша, я и Аня, моя подруга. Всё шло нормально: собрались, доехали на электричке до нужной станции, оттуда углубились в лес и встали лагерем на одном из наших прошлых мест. Там было невероятно красиво: лес из нарядных берёзок и высоких сосен, поляна с чистым ручьём, а под ногами — ковёр из палой хвои и невысокой травы.

Днём мы купались, загорали, болтали о ерунде. Когда стемнело, развели костёр, достали гитару и стали петь. А в перерывах между песнями, конечно, рассказывали истории, в том числе страшные, про нечисть с красными горящими глазами. Ведь у нас в этот раз была новенькая — Аня. Для неё это была первая в жизни ночёвка в палатке! Всё для неё было удивительно и интересно, а ночной лес и восхищал, и пугал до глубины души. А тут ещё мы со своими байками…

—  …С тех пор здешний леший обозлился на людей и убивал всех, кто в его лесу заночует. - рассказывал Паша. — Днём он спит, а ночью выходит на охоту. Он высокий, похож на медведя, но на голове у него — лосиные рога! А глаза горят красным огнём, как угли!

В этот момент все невольно посмотрели в костёр. Аня поёжилась.

—  Идёт леший по дремучим зарослям напрямую, только треск стоит! И медведи, и волки - все спешат убраться с дороги. Если кусты ночью трещат — прячься, лесной хозяин идёт!

И Паша сломал веточку, которую вертел в руках.

Хрусть!

Сухой короткий звук прозвучал резко и тревожно. Неуютно стало не только Ане, но и остальным, знающим, зачем Паша нагоняет жути.

—  Идёт он, своими красными глазищами зыркает: нет ли чужого? Леший тут каждое дерево знает, каждую птичку. И вот замечает леший человека… Скажем, охотник в лесу заночевал. Тогда леший подкрадывается неслышно и наблюдает за человеком.

—  Если он такой огромный, что ломится через лес напрямик, то как он может подкрасться тихо? - скептически спросил Денис.

—  Дурак, это же леший! У него магия есть, он умеет внешность менять! Может и грибом прикинуться, и человеком. И ходить тихо по лесу он умеет! Дашка, ты у нас спец по фольклору, скажи!

—  Ну да. - откликнулась я. - Лешие умеют морок наводить, превращаться во что угодно. Но если смотреть внимательно, в любом облике заметишь что-то неправильное. Например, превратится леший в дерево, и у него листья будут на ветру неподвижны. А если человеком прикинется, то у него одежда вся будет наизнанку или сапоги перепутаны.

—  Вооот! Видишь, Дэн, леший так может. Что там я говорил?..

—  Подкрадётся леший к охотнику, - напомнила я.

—  Да, подкрадётся леший к беспечному человеку, который в его владениях остался ночью, засядет в кустах и наблюдает… Сидит, ни одного звука не издаст, только глаза красные горят. И ждёт удобного момента. А потом кааак бросится, как схватит!

Рассказчик умолк и стал медленными глотками, смакуя, пить воду.

— А дальше что?.. - вполголоса спросила Аня.

— Дальше? Если не умрёт человек от страха тут же, леший его растерзает. А если вдруг охотник лешего раньше заметит — глаза-то красные светятся! — и побежит, то леший за ним погонится. Нечисти это в радость, в догонялки поиграть. Только ставка в такой игре — жизнь. Твоя, естественно. Догонит, поиграет, как кот с мышью, и сожрёт.

— Как это узнали-то, если он всех ел? — снова спросил Денис, играющий роль главного скептика.

— А вот так. Два брата из деревни Ванюшкино (она тут рядом, с той стороны жд-путей) поспорили с друзьями, что лешего не существует, что они проведут всю ночь в лесу и ничего не случится. Ушли парни в чащу, остановились на симпатичной полянке с ручьём. Да вот на такой же, как наша! Развели они костёр, сидят час, другой, вроде всё тихо. Уже и полночь минула, парни расслабились. Один пошёл дровишек найти, ну и по нужде тоже. Отошёл далеко, возвращается, и уже хотел было выйти на поляну, но что-то его удержало. Интуиция шепнула: не ходи! Стоит парень за деревом, смотрит на поляну. Брат его сидит у костра, а напротив, в кустах, горят две красные точки! Чьи-то злые глаза! И смотрят прямо на его брата! Парень-то за деревом замер, даже не дышит от страха. И тут из кустов каааак прыгнет на поляну чудовище! Огромное, с ветвистыми рогами, зубастое и кааак схватит брата! Тот и вякнуть не успел, леший ему голову оторвал. Бросил тело, постоял на поляне и ушёл. А того парня за деревом он не заметил. Тот до утра простоял на месте, шевельнуться боялся. А на рассвете бросился в деревню. Заикается, рассказать ничего толком не может. Отпоили его самогоном, он рассказал, как всё было. Собрались деревенские, взяли ружбайки, вилы, пошли на ту поляну. Кровь есть, а ни тела, ни головы нет, как испарились.

— Звери утащили, - сказал Артём. А Аня тихонько взяла меня за руку.

— Если бы тело зверь волочил, следы б остались. А на поляне не было ничего. Деревенские в затылках почесали и разошлись, милиция потом тоже ничего не нашла. А выжившему парню долго снились кошмары, в которых он убегал от монстра с красными горящими глазами…

Паша умолк. Воцарилась тишина, прерываемая треском костра и негромкими звуками ночного леса. На задумчивых лицах людей плясали отблески пламени.

— Давайте чайку поставим? - разрушил таинственную атмосферу Артём.

Все зашевелились, Аня с облегчением вздохнула.

В лагере началась суета. Кто-то пошёл за кружкой, кто-то одевался потеплее, кто-то шуршал пакетом. А между тем Артём, взяв с пенька сигареты и зажигалку, незаметно отошёл в сторону. Все посвящённые заулыбались, предвкушая развлечение.

Аня держалась около меня, с опаской поглядывая на ночной лес. Было видно, что Пашин рассказ её впечатлил, хотя она старалась этого не показывать.

И вот все собрались у костра… Денис глянул на кусты — там светились два сигаретных огонька, как и задумано.

Тогда Денис потрогал Аню за плечо и встревоженным голосом спросил:

— Что там? Я плохо вижу. Это что, КРАСНЫЕ ГЛАЗА?!

Аня медленно, как в кино, повернулась к кустам, увидела сигаретные огоньки и завизжала так, что у всех заложило уши. Не переставая орать, Аня бросилась бежать и уже через мгновение исчезла в лесу.

А на поляне стоял дикий хохот. Артём вышел из-за кустов и кривлялся: “Я леший, я ужас на крыльях ночи!”. Остальные ржали, как кони. Катя даже села на пенёк, потому что от смеха уже ноги не держали.

Когда все отсмеялись и утёрли выступившие слёзы, Денис огляделся и сказал:

— Аньки-то нет.

— Аааань! Иди сюда! Мы же пошутили, - примирительно крикнула я в ту сторону, куда убежала подруга. - Нет никаких леших! Это Тёма сигаретами в кустах светил.

— Это было посвящение в туристы! Иди к нам!

Тишина. Аня не вышла из леса и не отозвалась. Мы стали встревоженно переглядываться.

— Выходи! - крикнула я. - Это была дурацкая шутка, прости нас!

— Аня! - поддержал Денис. - Вернись!

Никто не отозвался.

— Ну её, - с досадой сказал Паша. - никуда не денется. Побродит, пообижается и придёт обратно. Айда к костру, там чайник кипит.

Мы сели пить чай, но настроение было уже не то. Кто-то вяло пытался шутить или завести разговор, но на эти попытки отвечали таким же вялым молчанием. Все прислушивались: не идёт ли Аня?

А ночной лес жил своей жизнью: шумел ветер, журчал ручей, кое-где пели ночные птички. Но ни голоса Ани, ни звука её шагов…

Мы подождали ещё немного, но девушка так и не появилась.

— Идём искать. Мало ли что… Или кто.

— Леший, например, - сказал Паша.

— Хорош! - оборвала я. - Доприкалывались уже!

От веселья не осталось и следа. С Аней что-то случилось, раз она не отзывается, а где и как искать её в темноте - непонятно… Напомню, конец девяностых, никаких навигаторов и мобильных телефонов нет.

После некоторых споров мы распределились так: Паша остался в лагере, а две пары (Артём и Катя, Денис и я) разошлись в разных направлениях, искать сбежавшую Аньку.

Включив фонарики, мы медленно шли, аукая и призывая Аню хотя бы откликнуться.

Фонарик помогал увидеть дорогу, но и заставлял разыгрываться воображение: а что там, за конусом света?.. Кто бродит в сгустившейся темноте леса? Что за тени колеблются вон там?.. В каждом шорохе, в каждом лесном звуке чудилось что-то зловещее.

Это будоражило нервы, но куда больше страха меня грызло чувство вины. Ведь это я привела Аню в эту компанию. Это я своими рассказами про походы взбудоражила Аньку, я отпрашивала её у родителей, убеждая, что всё будет хорошо. В конце концов, я прекрасно знала про “посвящение”, могла бы ей шепнуть! Но промолчала… И вот к чему это привело!

В голову лезли самые дурные мысли. Аня заблудилась, сломала ногу, ударилась головой и потеряла сознание, наткнулась на маньяка… Мало ли что может случиться ночью в лесу с испуганным человеком! Да ещё который впервые в жизни в лесу оказался!..

Мы с Денисом бродили долго, но не нашли ни Аню, ни её следов. Зато мы исцарапались ветками, влезли в какую-то болотину и измазались в грязи и несколько раз чуть не упали в яму.

— Это бесполезно, сами только заблудимся или убьёмся. Пошли назад.

— Пошли…

Так и сделали. В полном унынии я представляла, как буду объяснять Анькиным родителям, почему все вернулись из похода, а их дочь — нет, какими глазами они на меня посмотрят…

— ААААА!

Вопль, полный настоящего, неподдельного ужаса, донёсся от лагеря.

От этого крика кровь стыла в жилах. Меня бросило в дрожь, на лбу выступила испарина. Я едва сдержалась, чтобы не завопить самой от подкатывающего к горлу страха.

— Там же Пашка… - прошептал Денис.

Фонарик выпал из его трясущейся руки и выключился. Теперь нас окружала темнота безлунной ночи.

Мы с Денисом вцепились друг в друга и напряжённо вслушивались. Но ужасающих воплей больше не было.

Немного успокоившись, мы подобрали фонарик. Он был цел и, на наше счастье, снова включился.

Постояв какое-то время и убедившись, что всё тихо, мы пошли в лагерь.

…А там царил бардак. Котелок с водой опрокинут, еда, кружки и вещи раскиданы по поляне. Дрова в костре догорают, а на поляне никого нет.

— Паша! Ты где?

— Вылазь! Эти шуточки сейчас совсем не в кассу!

В палатке зашуршало, и наружу вылез Паша. Глаза у него были совершенно дикие, волосы растрёпаны, а лицо бледное аж до зелени.

— Э-э-это вы! - заикаясь, сказал он, переводя взгляд с меня на Дениса и обратно.

— Мы, конечно! А ты что думал?

— Хрен его знает. Скажи-ка, как мы познакомились!

— Паш, ты чего? Память отшибло?

— Скажи!

— Мы тебя на рок-вечеринке в буфете пивом облили. Нечаянно!

— Ага, нечаянно, - успокаиваясь, пробурчал Паша. - Аньку не нашли?

— Нет. Сами влезли в грязь, в овраг чуть не упали. Надо утра дождаться. Тёма с Катей приходили?

— Нет.

— Подождём. А ты чего так орал?

Лицо Паши дёрнулось, он отвернулся и ничего не сказал.

Но тут из леса раздались радостные голоса Кати и Артёма.

— Эй, в палатках! Аня с нами!

Господи, я, наверное, никогда в жизни так не радовалась!

Когда ребята вышли на поляну вместе с прихрамывающей беглянкой, у меня с души тяжёлый камень свалился. Мы с Анькой, обнявшись, чуть не плакали, и я грозилась в следующий раз прибить её, потому что мы тут чуть с ума не сошли. Анька радостно возражала, что с такими придурками больше никуда не пойдёт.

Над поляной повис весёлый шум. Все обнимались, что-то спрашивали и рассказывали одновременно.

Но наконец на поляне навели порядок, вскипятили чайник и спокойно уселись.

А между тем чернильная темнота ночи сменилась синими предрассветными сумерками. Уже и без костра можно было разглядеть очертания предметов; понемногу просыпались и приветствовали утро птицы.

— Паш, а ты чего орал-то перед тем, как мы пришли? - вдруг вспомнил Денис.

Тот поёжился, но рассказал.

Оставшийся в одиночестве Паша быстро заскучал и почувствовал себя неуютно. К тому же за спиной, в кустах, кто-то сопел и топал. Наверняка ёж, но… В голову лезло всякое, в том числе дурацкие клише из ужастиков.

Чтобы отвлечься, Паша взял гитару и стал наигрывать "Бомжа”, увлёкся, стал напевать… Но вдруг почувствовал, что ему в спину кто-то смотрит.

В лесу часто возникает такое ощущение. Иногда это игра воображения - мозг, привыкший к суете города, в лесу пытается найти привычные стимулы. Но часто это ощущение верное: лесная живность действительно смотрит на тебя, просто ты её не замечаешь.

Но тут Паша чувствовал не просто взгляд, а осмысленный и весьма недобрый. Будто кто-то чужой и голодный глядел ему в спину и радовался беспечности будущей своей добычи.

Паша забренчал на гитаре “В траве сидел кузнечик”, пытаясь заглушить неприятное ощущение. Но оно только усилилось. Тогда Паша отложил гитару и взял с пенька ножик, которым чистили картошку. А потом будто случайно обернулся.

В кустах светились алым, как угли, два злых красных глаза. Не сигаретные огоньки, а настоящие глаза с зрачком посередине.

Вот тут-то Паша и заорал от страха.

В кустах затрещало, и на поляну выпрыгнуло странное существо. Высокое, в два человеческих роста, похожее на медведя, но на двух ногах. Он оскалил зубастую пасть и… то ли зарычал, то ли засмеялся!

Не помня себя от страха, Паша выронил ножик и бросился в палатку. Трясущимися руками он застегнул полог. Как будто палатка могла всерьёз защитить…

Чудовище, цокая когтями о камни, обошло палатку кругом и стало рыться сбоку, пытаясь то ли подкопаться, то ли поддеть ткань снизу.

Сейчас сожрёт!

Паша стал искать в палатке хоть какое-то оружие. И тут из-за ворота футболки выпала цепочка с крестиком. Паша вцепился в крестик крепко, так, что его края больно впились в ладонь, и, задыхаясь, стал произносить все слова молитв, какие вспомнил.

— Отче наш, иже еси на небесех, да приидет царствие твое!.. Господи боже, помилуй нас! И защити нас от всякого зла... твое есть царствие и слава во веки веков!

Существо снаружи палатки недовольно фыркнуло и перестало трепать палатку.

Обрадованный Паша стал читать молитвы громче.

Существо раздосадованно завыло и забегало по поляне. Паша слышал, как чудище опрокинуло котелок, разбросало по поляне кружки, как жалобно звякнули струны гитары…

Злобно рявкнув напоследок, чудище ушло. Но Паша сидел в палатке, зажав в ладони крестик и не смея выглянуть наружу. Только услышав наши голоса, он понял, что опасность миновала. И то, не сразу поверил, что это именно мы, а не изменившая облик нечисть…

— Паш, не обижайся, но ты ж у нас большой пи… - Артём поймал неодобрительный взгляд Кати и поправился, - выдумщик. Крутая история. Но ты ведь просто хотел продолжить тему с лешим, поэтому вещи раскидал?

— Так и знал, что не поверите, - грустно сказал Пашка.

— Репутация у тебя такая, однако, - развела руками я, и все засмеялись.

Разговор сменил тему, все обсуждали фильм. Взбудораженные событиями ночи, мы не хотели спать. Но, когда совсем рассвело, Артём вдруг предложил:

— Давайте сменим стоянку. Мне тут разонравилось.

— Ага, давайте уйдём. Как-то тут беспокойно.

Сказано — сделано. Мы быстро собрались и через пару часов уже обустраивали стоянку на новом месте. Остаток похода прошёл без приключений.

…Когда мы уже ехали в электричке в город, Аня тихо, так, чтобы слышала только я, сказала:

— Знаешь, а я тоже видела в лесу что-то странное. Я же заблудилась, ещё и ногу подвернула. Идти могла, но было больно. Думаю, вот умру в лесу, никто и не найдёт… Я легла под дерево и заплакала. А потом лежала, не шевелясь, сил не было. И то ли уснула, то ли забылась.

— И ты не слышала, как мы тебя звали?

— Нет… А потом поднимаю голову и вижу: вдалеке по тропинке идёт кто-то. С большими рогами, но на двух ногах, фигура непонятная, высокий. На фоне неба хорошо видно. Идёт и шумно воздух нюхает. Я вжалась в траву, замерла, и оно прошло мимо. Кто это был? Медведь? Но почему с лосиными рогами? Тут вообще крупные звери водятся?

— Рядом нацпарк, а там есть и олени, и медведи, и волки. Зверям границы не помеха.

— Может, мне показалось спросонья?

— Не знаю, Ань. Не знаю…

Потом, обсуждая эти события, мы так и не пришли к единому мнению, кто же приходил в лагерь и кого видела Аня. Может, это было одно и то же существо, а может, и разные. Это мог быть взбесившийся медведь. А рога?.. У страха глаза велики, показалось. А мог быть и мутант какой-нибудь — в нашем регионе есть аж три закрытых города, связанных с атомными разработками. Даже авария с радиационным заражением в советское время была. Мало ли что…

Мы ещё не раз ходили в походы, но на той поляне больше не останавливались. И в приколах стали осторожнее, новеньких “красными горящими глазами” больше не пугали.

Мистика мистикой, а к лесу нужно относиться почтительно всегда.

------------------------------------------------------

Если кто-то захочет поддержать меня донатом или следить за моим творчеством в других соцсетях, буду очень рада. Присоединяйтесь!

1) "Авторы сегодня": https://author.today/u/diatra_raido

2) Группа в ВК: https://vk.com/my_strange_stories

Летние вечера в Италии бывают ужасно уютными. Тёплое солнце последними оранжевыми лучами играло в виноградной листве. Узкая улочка Санта-Катарины едва ли давала разъехаться двум мотоциклистам, но позволила разместить парочку столиков возле домашнего кафе.

По тенистой улице неспешно прогуливался элегантно одетый мужчина. Тёмно-синий полосатый пиджак он закинул за плечо, а чёрные лакированные ботинки стучали каблуками по вымощенной крупной брусчаткой дороге, гулким эхом разнося звук по всему переулку. Он почти прошёл мимо кафе, но обернулся на витрину и остановился, изучая нарисованных чертенят, разводящих костёр под широким плоским блином. Вывеска выше гласила: Pizza Diabolicamente Deliziosa!

Мужчина усмехнулся, вернулся назад и занял место за столиком, повесив пиджак на спинку стула. Взял со столешницы старомодный бронзовый колокольчик и несколько раз отрывисто позвонил. Через минуту из двери показался преклонных лет человек, вытирающий руки широким белым полотенцем. Взглянул на посетителя, и лёгкая тень пробежала по лицу. Но тут же с широчайшей улыбкой отозвался:

– Один момент, сеньор!

Человек на мгновение снова скрылся внутри заведения и вернулся с книжечкой в руках. Подошёл к гостю, положил меню на столик.

– Желаете сначала аперитив?

Но вместо ответа посетитель повернулся к своему пиджаку. Порывшись во внутреннем кармане, достал пыльную бутылку вина и поставил на круглую столешницу.

– А у меня с собой, знаете ли. Не хотите присоединиться?

– Кхм, нет, спасибо, – озадаченно сказал хозяин кафе. – Вы будете пиццу или пасту?

– Ох, ну хватит уже, Люци! Ну прошу тебя! – посетитель умоляюще всплеснул руками. – Я, может, и младше, но не идиот. Ну в самом деле!

Пожилой человек помрачнел, придвинул ногой стул и уселся рядом.

– Узнал-таки?

– А ты сомневался?

– Надеялся, честно говоря.

– Оставь надежды, всяк меня,.. – назаретянин запнулся, безуспешно подбирая красивое окончание, махнул с досадой, снова повернулся к пиджаку. Достал из того же кармана два высоких хрустальных бокала на тонкой ножке и выразительно посмотрел на Люцифера, тот обречённо кивнул. Иешуа разлил по бокалам рубиновый напиток, поднял свой.

– За отличный вечер в отличной компании!

– Не чокаясь, – хмуро буркнул Князь Тьмы, залпом выпил свою порцию и протянул бокал за добавкой.

– Кстати, сбрось ты пенсионера этого, не идёт тебе. Ей-богу.

Люцифер хмыкнул, поднял руку и звонко щёлкнул пальцами. Непритязательный наряд хозяина кафе разошёлся по швам, опадая лоскутами. Под ним показался чуть потрёпанный чёрный смокинг, рубашка с расстёгнутым воротником-стойкой и бабочкой, свисающей на грудь чёрной лентой. Пожилое лицо чуть вытянулось, морщины начали стремительно разглаживаться, обозначая высокие худощавые скулы. Кожа на лысой голове зашевелилась, и из неё полезли тонкие струйки светлых волос, постепенно обрамляя его ястребиный профиль непослушными локонами. Спустя несколько секунд на Иешуа смотрела почти полная его копия, немного более загорелая и с пепельно-белыми кудрями, очень эффектно оттенявшими этот самый загар.

– Ну вот, совсем другое дело. Смотреть на себя в старости... Такое себе удовольствие.

– Ты собрался постареть?

– Ну знаешь, когда-то я представить себе не мог, что буду тебя по всей Земле разыскивать.... Кстати, а ты почему один тут? Неужели Великий и Ужасный теперь прислуживает людям?

– Кто меня сдал?

– Никто. Разве что Алчность немного помог с регионом, но поверь, у него не было особого выбора.

– Да уж, зная тебя, охотно верю, – усмехнулся Люцифер и снова приложился к бокалу.

– Послушай, Еша, всё-таки зачем ты вернулся?

– Знаешь же наверняка, Люци, меня призвали, – с лёгкой улыбкой ответил Иешуа.

– Да, ты говорил, но назови мне того великого мага, кто смог призвать самого тебя.

– Ну, я немного, как здесь говорится, подтасовал карты.

– То есть ты сбежал?

– Мне стало скучно.

– Ты сбежал от Отца, – продолжил Люцифер и достал из воздуха тлеющую сигару.

– Тебе-то что? Сам сбежал.

– Меня изгнали.

– А нечего было спорить с Отцом про неподъёмный камень. Тебе отдали в управление целый мир. Да, население своеобразное, не всегда послушное, но ведь весело, поди, – сказал Иешуа, наполняя подставленный бокал.

Люцифер усмехнулся.

– Да и Отца дома нет, – добавил назаретянин.

– Нет? А где же он? – оживился собеседник. – В моём мире его нет. Я бы знал. Значит, он здесь. Не боишься столкнуться?

– Что он мне сделает? – возразил Иешуа.

– Ты, гляжу, осмелел. А помнишь, как впервые заглянул ко мне в гости? Помнится, сразу после воплощения...

– После казни, – хмуро поправил назаретянин.

– А? Да. После неё, точно. Мы тогда в первый раз встретились.

– И в единственный до сего дня.

– Ну, ты по своей воле остался с Отцом. Вот и досталось тебе заданьице.

– Мне некуда было сбегать.

– Не думаю, что дело в отсутствии места. Кстати, ты же тогда почти провалился, – Люцифер пристукнул ладонью по столу и рассмеялся. – Эта история с воскрешением. Ты вроде должен был просто помереть на кресте и всё. Зачем тело унёс?

– Угу, должен был. Искупление и всё такое. До сих пор не понимаю, Отец сам наложил то первородное проклятие, почему снимать должен был я? Но ты знаешь, как скучно лежать в склепе и притворяться мёртвым? Думаешь, думаешь... А что ещё тебе остаётся? Всякая глупость в голову лезет. Я вот есть хотел, поджаренного хлеба с сыром. Причём именно из коровьего молока… м-м-м. Отлежал пару или тройку дней, решил, что хватит. Задумался, встал и ушёл. А тело, да... тело оставить забыл. У Отца какие-то планы были, зачем-то хотел его оставить людям.

– Ха! А ты унёс, ха-ха! – Люцифер рассмеялся. – Вот ты догадался прямо в нём явиться ко мне. Пусть уже и без защиты Отца, но ведь всё равно ж тело сына божьего! Помнишь, как оно горело?

– Ещё как помню, – согласился Иешуа. – Сам едва в нём не сгорел.

– Но я же успел тебя вытащить. Зато каков фейерверк был?! Никогда подобного ни до ни после не видел.

Люцифер вновь протянул пустой бокал:

– Божественный нектар. Даже не замечаешь, как пьёшь. Сейчас такого вина не найдёшь. Где берёшь?

– Сам делаю.

Иешуа по примеру русских казаков в Париже поставил пустую бутылку под стол и опять полез во внутренний карман пиджака.

– Ты с собой все свои запасы носишь? – удивился дьявол.

– А что? – удивился в ответ назаретянин. – Дома нет, где хранить?

– Оглянись, – возразил Люцифер. – Я отсюда, даже не вставая, вижу купола сразу двух церквей, а в конце улицы часовня. Вот же твои дома.

– Ну... во-первых, в основном это дома моего Отца, – Иешуа разлил карминовый напиток. – А во-вторых, доверить алкоголь попам? Да ты шутишь?!

Ответом ему был вежливый смешок.

– Так к чему ты вспомнил мой визит?

– Помнишь, что ты сказал мне первое, когда только вошёл в мой дом?

– Что я не хочу возвращаться к Отцу?

– Именно! – воскликнул Люцифер. Он надул щёки, выпустил два идеальных колечка дыма и продолжил: – Не кажется, что тебе пора начать жить своей жизнью?

– Мне кажется, что ты лезешь не в своё дело.

– Не дерзи, младшенький. Думать о чем-то серьёзнее предстоящего обеда – не твоё. Но ты всё-таки подумай. Нет, я не предлагаю тебе бунтовать. Отцу до старческого слабоумия и немощи ещё далеко, да и ты, в отличие от меня тогдашнего, давно вышел из подросткового возраста. Но сколько же можно сидеть возле папиной коленки?!

Иешуа очень захотел ударить Люцифера, да посильнее. Именно сейчас, пока тот мечтательно рассматривал стремительно темнеющее небо.

– Ну и в какой мир предлагаешь мне сбежать от него? К тебе, что ли, податься?

– Отец упаси! – Люцифер замахал руками, едва не расплескав вино и не выронив сигару. – На кой ты мне там такой нужен! Чем тебе не нравится этот мир? – и он в театральном жесте развёл руками.

Иешуа поперхнулся.

– Ты предлагаешь мне захватить любимый мир Отца?

– А что такого? Он его любит скорее по привычке. Да, согласен, этот ему удался лучше предыдущих. Но на сегодняшний день он превратил его в какой-то испытательный полигон, и что от него хочет, перестало быть понятным уже давно. А теперь посмотри внимательнее. Войны, голод, разорение, несправедливость… Лицемерие и ненависть наполняют воздух. В некоторых городах кроме них и дышать-то нечем. Ты со своим обострённым чувством справедливости,.. – на этих словах Иешуа нервно усмехнулся, но Люцифер продолжил: – Что? Мне кажется, ты вполне способен поправить дела. К тому же вспомни ту затею Отца с твоим искуплением, вернее, её продолжение. Ведь планировалось второе пришествие и установление нового царства...

– Ага-ага, и мир во всём мире. Ты стал поддерживать идеи Отца?

– Некоторые стоит.

– Только там ещё что-то про Армагеддон и войну с твоим потомством и тобой. Я не хочу с тобой драться.

– Я тоже, – ответил Люцифер, со вкусом затягиваясь сигарой.

– Тогда предлагаешь провокацию? Постановку?

– А почему и нет? – старший брат откинулся на спинку стула и заинтересовался сизым сигарным

дымом, уходящим в чёрное небо с икринками звёзд.

Иешуа тоже заинтересовался, но ненадолго. Достав новую бутылку, он спросил:

– А тебе-то эта афера зачем?

Люцифер пожевал губу и ответил:

– Я хочу стереть из этого мира любое воспоминание о себе.

– Неожиданное желание, – поразился назаретянин. – Можно узнать, почему?

– Да ты видел, что мои поклонники творят?! Вконец осатанели. Раздражает, знаешь ли.

В задумчивом молчании братья одновременно отпили из бокалов.

– Интересно, а что скажет Отец, если узнает, – задумался Иешуа. – Прибьёт же.

– Если правда интересно, можешь сам у него спросить, – отозвался Люцифер и кивнул в другой конец улочки.

Из-за угла жёлтого дома с зелёными ставнями с палками для скандинавской ходьбы выходил высокий старик в льняном костюме, таком белом, что казалось, он светился. Брови Иешуа взлетели вверх.

– Позёр, – едва слышно прошептал он, но Люцифер услышал и усмехнулся.

Бог подошёл к столику братьев и великолепно поставленным басом произнёс словно со сцены:

– Приветствую вас, сыновья мои!

– Ты следил за мной? – спросил назаретянин.

– Пути Господни неисповедимы, – ответил Бог.

– Пап, сбавь пафос, – ответил Иешуа. – Мы здесь одни.

– Не дерзи, младшенький.

Бог обогнул сидящих и уселся на незамеченный ранее стул у стены, палки прислонил к высокому римскому вазону, невесть откуда взявшемуся у двери кафе. Казалось, Санта Катарина стала немного шире.

– Пьёте? – сурово спросил Бог.

Люцифер неопределённым жестом поднял свой бокал, мол, да, балуемся.

– Так и мне налейте, – он протянул к Иешуа руку с бокалом (откуда он его только достал?).

– Апокалипсис, говорите, – Бог откинулся на спинку стула и пригубил вина. – Хм, недурно. Рад, что хоть что-то у тебя получается как надо.

Иешуа возмущённо отвернулся к противоположной стене.

– Отец, не стоит, – начал было Люцифер, но Бог его перебил.

– Это не важно. Я про Конец Света. Вы знаете, возлюбленные сыновья мои, я, пожалуй, поддержу, – он сделал глубокий глоток и продолжил: – Здесь так много церквей, часовенок. Ужас просто. Они так фонят. Я вас плохо расслышал, но про голод, несправедливость, лицемерие и прочее мне понравилось. А ещё про любовь по привычке. – Бог резко опустил бокал на стол и поднялся. – Поэтому ты, Люцифер, пойдёшь со мной, а ты, – он показал пальцем на второго сына, – задержишься. Полынь подготовишь. Я дам тебе знак.

– Отец, но я... – вновь начал было говорить Люцифер, но Бог вскинул руку и сын умолк.

Иешуа показалось, он видел молнию. В стороне от их столика взметнулся невидимый вихрь. Пустая бутылка под столом покачнулась, упала и покатилась вниз по улице, громко звякая о булыжники мостовой. А на двух братьев смотрело светящееся холодным голубым светом окно. Впрочем, остальных посетителей кафе это, кажется, ничуть не смущало.

Старик направился в сторону мерцающего портала, бросив через плечо:

– Я жду, Люцифер. – и скрылся в портале.

Князь Тьмы удивлённо и даже немного растерянно посмотрел на Иешуа, но послушно поднялся и двинулся было за отцом. Назаретянин чуть сузил глаза вслед удаляющейся спине Люцифера. Схватил со стула пиджак, вскочил и в два шага оказался возле него.

– Куда же ты, братец? А попрощаться?

Он развернул его к себе и неожиданно крепко обнял.

– А я считаю, что тебе ещё рановато домой, – едва уловил шёпот Люцифер.

В этот миг по телу Иешуа пробежала дрожь, тёмные кудри начали стремительно светлеть, а лицо, наоборот, покрываться лёгким загаром. Столь любимый им синий костюм в серебряную полоску поплыл, меняя форму и чернея на глазах. Такие же изменения происходили и с Люцифером. Только его волосы потемнели, на лицо легла благородная бледность английского аристократа, а потрёпанный смокинг с распущенной бабочкой превратился в элегантный костюм.

И заняло всё это не более нескольких секунд.

– Теперь я прекрасно тебя понимаю, среди них есть хорошие люди, и гораздо больше, чем считает Отец, – скороговоркой прошептал Иешуа, не отпуская брата. – Я попробую отговорить его, потяну время, а ты пока...

Он отстранился, оглядел свою копию, а затем вдруг вздохнул полной грудью и, прищурившись, с улыбкой посмотрел на бесконечное звёздное небо.

– Поищи причину, дай мне достойный повод, и мы спасём этот мир. Ведь, несмотря ни на что, тут чертовски хорошо, согласись?

– Отец тебя убьёт, когда узнает, – одними губами ответил пораженный Князь Тьмы.

– Вот и поторопись, Спаситель мой. Только на тебя уповаю.

Назаретянин подмигнул Люциферу и скрылся в мерцающем портале.