Вопреки разным досужим репликам на тему того, что советские читатели были якобы отрезаны от мировой литературы, в реальности СССР регулярно издавал огромное количество иностранных книг.
Детских книжек это тоже касалось. Особенно в нашей стране любили скандинавскую детскую литературу. Иногда даже складывается ощущение, что советские дети ее читали в куда больших количествах и с куда большим азартом, чем их шведские, норвежские и датские сверстники.
В этой статье хотим вам рассказать о тех скандинавских сказочных повестях, которыми у нас зачитывались лет сорок или пятьдесят назад. Многие из них (а может быть, даже все) вы наверняка тоже читали. Будет здорово, если в комментариях вы поделитесь своими воспоминаниями.
Итак, поехали.
“Малыш и Карлсон”. Астрид Линдгрен
На крыше совершенно обычного дома в Стокгольме живет человечек с пропеллером. Однажды он знакомится с мальчиком, живущим в том же доме. Так начинается их дружба.
Понятия не имеем, зачем мы вам пересказываем сюжет. Это одно из тех произведений. которые вообще не нуждаются в представлении. Разве кто-то у нас не знает Карлсона? Да нет таких вообще!
“Пеппи Длинныйчулок”. Астрид Линдгрен
Книжка шведской сказочницы про сумасбродную рыжеволосую девочку, наделенную фантастической силой, была чуть менее популярной, чем книжка про Карлсона. Но только чуть. Ее тоже расхватывали в библиотеках.
Кстати, в самой Швеции, по слухам, ни Карлсон, ни Пеппи особой любовью не пользовались. А у нас – шли на ура. В 1984 году в СССР даже экранизировали повесть про Пеппи.
“Муми-тролль и комета”. Туве Янссон
Туве Янссон была финской писательницей, а Финляндия к скандинавским странам не относится. Но повести про муми-троллей в оригинале написаны на шведском языке, а на финский и все остальные были переведены. Так что все-таки их можно отнести к скандинавской литературе.
Так вот, книжки про Муми-тролля, Сниффа, Снусмумрика, Фрекен Снорк и прочих забавных и милых обитателей Муми-дола были всегда нарасхват. Их целый цикл, но самой известной повестью была именно “Муми-тролль и комета”.
“Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями”. Сельма Лагерлёф
Мальчик Нильс проказничал, за это гном наказал его – уменьшил в размере. Миниатюрный Нильс вынужден отправиться в путешествие вместе с домашним гусем Мартином, который решает присоединиться к стае диких сородичей.
Эту книгу Сельма Лагерлёф писала как учебник по географии Швеции. В нашей стране популярностью пользовался ее очень сокращенный перевод. Можно даже сказать – пересказ.
“Людвиг Четырнадцатый и Тутта Карлссон”. Ян Улоф Экхольм
Лисенок из нормального лисьего семейства ведет себя совершенно ненормально. Он отказывается разорять курятник и даже заводит дружбу с курицей Туттой Карлссон. Все в шоке – и лисы, и куры. Но потом они все-таки найдут общий язык.
Эту добрую и смешную книжку написал в 1965 году шведский писатель Ян Улоф Экхольм. В СССР повесть издавалась несколько раз. И, кстати, тоже была экранизирована. По ее мотивам снято как минимум два мультфильма и один фильм – лента “Рыжий, честный, влюбленный” режиссера Леонида Нечаева.
“Волшебный мелок”. Синкен Хопп
Сенкен Хопп – норвежская писательница, издавшая в 1948 году сказочную повесть про Юна и Софуса. Юн находит мелок и рисует им человечка на заборе. Человечек оживает, поскольку мелок оказывается волшебным. Ожившего человечка зовут Софус. С этого начинаются их удивительные приключения.
У книги есть еще продолжение, это дилогия. В СССР она вроде бы впервые была издана в восьмидесятые годы в сборнике “Сказочные повести скандинавских писателей”, но сразу пришлась по вкусу советским детям.
“Разбойники из Кардамона”. Турбьёр Эгнер
И еще одна сказка родом из Норвегии. Написал ее Турбьёр Эгнер. Очень милая, веселая и трогательная повесть о трех братьях-разбойниках – Каспере, Еспере и Юнатане. Разбойничают они в городе Кардамон, по соседству с которым живут. И постоянно попадают в разные нелепые ситуации.
У нас эту книгу перевели и издали еще в 1957 году, спустя всего лишь год после ее выхода в Норвегии. А потом переиздали в восьмидесятые.
Ну что ж, на этом остановимся. Хотя список, конечно, неполный. У одной только Астрид Линдгрен можно назвать еще немало повестей, популярных в СССР. И “Рони, дочь разбойника”, и “Мио, мой Мио”, и “Эмиль из Леннеберги”. А что вы вспомните еще?
Сегодня я хочу рассказать о знаменитом немецком писателе! 1. Биография (кратко) Эрих Мария Ремарк родился 22 июня 1898 года в Оснабрюке в семье переплётчика Петера Франца Ремарка. Но мальчик был не единственным ребёнком. У него также был старший брат, умерший в пять лет, (1896-1901) и две сестры: Эльфрида и Эрна.
Начиная с 1904 года, Эрих отучился в школе (8 лет). Затем, три года в католической препарадне. После, ещё несколько лет в королевской учительской семинарии. Вскоре, в 1916 году, Ремарк был призван в армию. Уже в 1917 году будущий писатель получил несколько ранений в ногу, в руку и в шею. Остаток войны он провёл в госпитале. Осенью 1918 года писателя выписали и перевели на службу в запасной пехотный батальон. К тому же, Эрих получил награду – Железный крест первой степени. В 1919 году мужчина наконец-то окончил семинарию. Спустя два года он начал работать редактором журнала «Echo Continental». 2. Семейная жизнь Уже в 1925 году писатель женился на Ильзе Ютте Замбона. Она и стала прообразом героини Пат в романе «Три товарища».
Девушка болела туберкулёзом и спустя четыре года их брак был расторгнут. Но, в 1938 году, люди снова связали себя узами брака лишь для того, чтобы Ильза могла выехать из Германии в Швейцарию, где жил в тот момент Эрих. Их «второя» попытка построить совместный быт не увенчалась успехом. В 1957 году Эрих и Ильза развелись. Интересно, что до конца жизни писатель выплачивал бывшей жене денежное пособие. Но Эрих не терял надежду встретить свою любовь. В 1958 году он снова женился. Его новой избранницей стала Полетт Годдар.
Эрих посвятил ей роман «Время жить и время умирать». Писатель умер 25 сентября 1970 году в городе Локарно. Он похоронен на швейцарском кладбище «Ронко». 3. Книги Эрих Мария Ремарк один из самых знаменитых писателей во всём мире. Думаю, каждый читал его книги, или, по крайней мере, слышал о них. Итак, самые известные (по моему мнению): • «Ночь в Лиссабоне»; • «Триумфальная арка»; • «Искра жизни»; • «На обратном пути»; • «Возвращение»; • «Возлюби ближнего своего»; • «Черный обелиск»; • «Жизнь взаймы»; • «Три товарища»; • «Тени в раю». В общей сложности, Эрих написал 186 произведений. 4. Цитаты • «Самое худшее, когда нужно ждать и не можешь ничего сделать. От этого можно сойти с ума.»; • «Любовь не терпит объяснений. Ей нужны поступки.» • «Если хочешь что-то сделать, никогда не спрашивай о последствиях. Иначе так ничего и не сделаешь.». 5. Интересные факты • Перед тем, как стать писателем, Эрих работал учителем, органистом и продавцом надгробных памятников. Эти разделы своей жизни он отразил в романе «Чёрный обелиск». • На самом деле, имя Эрих Мария Ремарк - ненастоящее. Писатель заменил «Пауль» на «Мария» в память о своей умершей от рака матери. • В число любимых писателей Эриха входил Ф. Достоевский • Эрих отказался принимать Железный крест. • Писатель также «сочинял» эротические комиксы.
Я опишу сцены из книги, слушал ее в авто. Подскажите, пожалуйста, автора и название.
Действия в книги происходят в наши дни. Главные герои - Олег и Миша - лет 35ти. Миша бизнесмен. Олег дает советы и задания Мише, которые помогут второму стать успешнее, научиться доверять людям.
Миша "просыпается утром. Точнее сказать в обед. И идет завтракать. Точнее сказать -- обедать"
Олег дает задание Мише, чтобы научить его доверять. У Олега есть конверт с большой суммой денег. Он просит Мишу передать этот конверт незнакомцу, а на следующий день получить конверт обратно. Мише запрещено угрожать и врать при выполнении задания. Чтобы выполнить поручение, Миша решает найти человека, для которого деньги -- не главное в жизни. Так он предлагает человеку стать соучастником в преступлении. Такой человек должен постоять "на шухере" пока Миша будет взламывать авто, чтобы его угнать / украсть что-то из машины. Но Мише не удается реализовать свой план. На него выходят люди в форме, которые хотят получить деньги. Старший по отряду хочет потратить их ,чтобы решить проблемы со своей тещей. Миша попадает в милицию / полицию. Там его изолирует в клетке, где уже сидят несколько бомжей. Миша общается с лейтенантом, который скоро станет полковником (тут я не помню точно со званиями). Лейтенант его отпускает, т.к. нет оснований задерживать Мишу. Спустя несколько сцен Миша встречается с Олегом. Олег не ругает его за невыполненное задание. Миша извлекает какой-то урок.
У Миши скоро важная бизнес-встреча. Олег просит его представить и озвучить результат. После нескольких попыток он добивается от Миши четкого ответа. Олег просит Мишу сконцентрироваться на своих чувствах. он должен понять каково ему и запомнить это. Олег дает совет: надавить ногтем большого пальца на подушечку указательного. И делать так всегда, когда Миша испытывает удовольствие от выполненной работы и результата. По словам Олега, Миша сможет делать это упражнение в будущем, и даже в непростой ситуации испытывать уверенность и удовлетворение.
Олег дает задание пойти Мише на встречу в спортивно костюме (вообще, это задание давалось вместе с предыдущем, в момент прошлой встречи героев). Это конфузит Мишу, но он приходит на встречу именно так. Его сотрудники недоумевают, но у Миши все под контролем. Миша проводит встречу с двумя партнерами из США. Все проходит успешно, они подписывают договор о сотрудничестве. Миша хвалит персонал, повышает одного сотрудника. Потом Миша идет в спорт зал, где знакомится с девушкой администратором. После тренировки он дает ей визитку и приглашает в свою компанию. В зале Миша занимался йогой. Во всей группе он был единственным мужчиной среди женщин. И ему очень понравилось занятие, он почувствовал себя лучше, чем после обычных занятий с железом. В душе / сауне Миша рассказывал своим приятелям по залу, о том, как ему понравилась йога. Некоторые интересовались, сколько было мужчин на тренировке, и "обещали" прийти на одно занятие. Скорее всего не пришли..
В следующей главе мы переносимся из Гонконга через полмира в его бывшую метрополию. Лондонский Сити уже давно является своего рода государством в государстве. Уже во время норманнского вторжения им удалось сохранить собственность, ополчение и даже мэра. Их Корпорация древнее самого Парламента. По сей день британские монархи должны прикасаться к сабле лорд-мэра при каждом визите в Сити. Им всегда нужны были деньги Сити, а Сити всегда нуждался в защите. После войны значение этого лондонского квартала выросло в свете превращения его в офшор в смысле недосягаемости для американских властей (off shore – имеется в виду берег США).
После дерегулирования финансовой отрасли правительством Тэтчер в 1986 году банкам стало тесно на старом месте, и Сити породил двойника-конкурента на Собачьем острове. Канэри-Уорф, который прозвали «Гонконгом на Темзе». Это был не просто ещё один банковский квартал, но прототип для новой формы Зоны, в которой государство захвачено застройщиками. Социалистические проекты перестройки Лондона оказались принесены в жертву монументу глобализации.
Успех колонии заставил задуматься о его рецепте метрополию. Уже бурно росли прибрежные зоны Китая, как британские политики загорелись идеей создания «королевских колоний» в пределах городов, которые бы не имели регулирования движения людей, товаров и капитала. Первый бюджет правительства Тэтчер включил в себя одиннадцать зон предпринимательства. Результаты, однако, не обнадёживали. В 1985 году началась стройка небоскрёбов на Собачьем острове. Застройщики клюнули на дешёвую землю (одна шестая рыночной цены), инфраструктуру и возможность обойти земельное законодательство. Через год первый самолёт приземлился в новом аэропорту рядом с новым банковским кварталом.
Это строительство стало поворотным моментом. Если в начале века Британия импортировала практически всю еду, то после мировых войн она занялась продовольственной безопасностью. Королевские доки с их зерновыми терминалами перестали быть нужны. На их территории и построили аэропорт. А Лондон снова стал торговать не товарами, а деньгами. В процессе организации зоны было преодолено сопротивление местного самоуправления в лице Совета Большого Лондона, у которого был свой Народный план для развития бывших лондонских доков. Тэтчер очень постаралась, чтобы уничтожить этот Совет. «Красный Лондон» поставили на колени. К середине девяностых Канэри-Уорф стоял монументом новой столицы, поглотив около 1,3 миллиарда государственных средств в форме налоговых льгот и инфраструктуры.
Началась эпоха торговли не только деньгами, но и недвижимостью, приобрести которую стало незазорно и олигарху с континента. Не даром к 2005 году британская столица приобрела неофициальное прозвище «Лондонград». К 2012 году 85% элитной недвижимости Лондона (и 50% Нью-Йорка) было в руках иностранцев. Четверть богатейших граждан Британии имели главным источником богатства собственность. Лондон всасывал в себя богатых, выплёвывая бедных взамен.
На подобном процессе обогатился один известный застройщик – Дональд Трамп, который строил только там, где давали серьёзные налоговые льготы. Прорывным проектом стал отель Hyatt в Нью-Йорке в 1980 году, который обошёлся городу в 360 миллионов. Потом уже, когда стал президентом, он не забыл своих коллег-застройщиков, предоставив им специальные льготы в виде зон возможностей. Конечно, он не был единственным выгодополучателем сложившегося положения дел. В качестве ещё одного примера автор приводит историю строительства штаб-квартиры Amazon в Нью-Йорке (3 миллиарда помощи от государства) или Hudson Yards (6 миллиардов). Чтобы получить господдержку, в состав этого элитного района включили кусочек депрессивного Гарлема.
Вернёмся в Лондон, где в прошлом десятилетии появились охраняемые жилые комплексы в небоскрёбах. К 2012 году Канэри-Уорф приютил уже больше банкиров, чем сам Сити, в то время, как общее число владельцев недвижимости стало падать с 2003 года. Сказка о демократии мелкого собственника превратилась в грубую реальность частного захвата общественного богатства.
Но всё имеет свои пределы. В недавние годы так называемые «герои-налогоплательщики», которых Борис Джонсон в 2013 году предлагал автоматически наделять рыцарским титулом, потянулись на выход. Абрамович продал Челси. Очередной перспективный район Королевских доков стал напоминать город-призрак. Знаковый проект Spire London высотой в 235 метров, удалось довести лишь до стадии котлована. А должны были сдать уже в 2020 году. Город небоскрёбов стал превращаться в город котлованов на фоне бегства капиталов. В настоящее время стали задумываться о возрождении городского самоуправления, вспоминая разваленный Тэтчер Совет Большого Лондона.
Где речь идёт о Гонконге и Лондоне, нельзя умолчать о Сингапуре. В отличие от Гонконга, там главные решения принимало правительство. Оно пожертвовало идеей самодостаточности в пользу открытости рынку. Из остального мира можно взять всё: и товары, и услуги, и рабочую силу. Да, при этом ты теряешь определённую долю безопасности, но можешь выиграть материально, держа нос по ветру и реагируя на запросы глобального рынка. К 2017 году иностранные работники составляли порядка 40% от населения страны. Случится кризис – и их выпрут, не предоставив положенной обычным гражданам господдержки. Сингапур трудно отнести к светочам мировой демократии. Страна проводит многопартийные выборы, но их трудно назвать свободными. Правит всегда одна партия, Ли Куан Ю возглавлял правительство с 1959 по 1991 годы. Жёсткий госконтроль оправдывается ссылками на «прагматизм» и конфуцианские традиции. Фукуяма, после того, как написал о конце истории, специально оговорился о потенциальном конкуренте западных либеральных демократий: «мягком авторитаризме» Юго-Восточной Азии. Ярчайшим представителем которого и является Сингапур.
Уже в начале девятнадцатого века англичане сделали Сингапур свободным беспошлинным портом. После открытия Суэцкого канала работы прибавилось, а затем порт стал одним из звеньев цепи угольных станций британского флота, на котором базировалось господство империи. Как и у Гонконга, экономика Сингапура была построена на трафике опиума, доля которого до 1900 года доходила до половины оборота. Потом пришли другие продукты: каучук, олово, нефть. Все эти товары нужны и для военной экономики, что не укрылось от взгляда японских милитаристов. Поэтому вместе с Перл-Харбором, 7 декабря 1941 года японские бомбы полетели и на Манилу, и на Гонконг, и на Сингапур. После войны Штаты заставили Британию уйти, уйдя и сами с Филиппин.
Ли Куан Ю сделал из страны «ядовитую устрицу», которую трудно проглотить. Для этого он создал внушительную армию. Второй целью стало держаться возле крупной рыбы, то есть при старом и новом хозяинах – Великобритании и США. От коммунистов избавились без малейших терзаний, а статую колонизатора Раффлза оставили в покое (не то, что индонезийцы). Эта статуя послужила путеводным маяком для западных компаний, которые сделали из Сингапура второй порт планеты. Помогло этому быстрое переоборудование на контейнеры (Лондон не справился, после чего пришлось строить на месте обанкротившихся доков небоскрёбы).
Начали с эксплуатации дешёвого труда по примеру Пуэрто-Рико, но к восьмидесятым стали двигаться вверх по цепи стоимости в сторону электроники и полупроводников и выстроили финансовый сектор. Сингапур стал одним из крупнейших офшоров мира. Начиная с 1968 года, банки стали выдавать займы в долларах, а десятилетием спустя были отменены ограничения на продажу иностранных валют. К 1994 году Сингапур догнал бывшую метрополию по ВВП на душу населения. Секретом успеха исследователи называли конфуцианские культурные традиции и коллективные ценности. Они служили компонентой сингапурской модели, которая была чем-то большим, нежели страной-корпорацией. Упор на культуру помогает оправдывать подавление гражданских свобод в Сингапуре. Как и в Гонконге, там сочетали экономическую открытость с политическим контролем.
Глобализация принесла призывы к свободе, но Ли сказал в 1974 году, что перед тем, как делить, надо вырасти. Его слова стали примером и для китайских коммунистов, столкнувшихся с необходимостью пересмотра традиционной риторики после подавления студенческих демонстраций в 1989 году. Обе страны допустили неравенство в среднесрочной перспективе, чтобы добиться долгосрочного роста. Сотни китайских делегаций посетили Сингапур в одном лишь 1992 году. На территории КНР появилось множество мини-Сингапуров со своими собственными законами и системами соцобеспечения, списанных с оригинала. Насаждение конфуцианского капитализма замаскировало оставление Китаем социалистической модели, сделав новую модель более самобытной на вид.
В то время, как остальные страны мира объединялись в торговые блоки, Сингапур стал талисманом для евроскептиков и ультраправых вообще, которые вопили о том, что международные договора являются троянскими конями для левых, вставляющих в эти договора свои хотелки. Там с раннего детства внушали, что никто тебе ничего не должен. У них нет общественной медицины, но есть обязательные счета в банке, куда должны откладывать на лечение, пенсию и жильё. Под разговоры о конфуцианской заботе о родителях расходы по обеспечению ухода переложили на плечи семей. Эти идеи легли в основу видения будущего Великобритании после выхода её из состава Евросоюза: оппозиция общественному здравоохранению, низкие налоги, дерегулирование, размягчение трудового законодательства, комбинация офшоров и эксплуатации.
Но оказалось, что этот «цветок» не так уж легко приживается на новой почве, а требует долгого ухода. Сформировав сеть свободных портов на своём побережье, англичане обнаружили, что законы ВТО ненамного лучше правил Евросоюза. Сингапур не пускал всё на самотёк, а целенаправленно занимался проектами вроде «Жильё для народа» (начатого в 1963 году). К 1977 году 60% сингапурцев жили в общественных домах, а четвертью века спустя таких было уже 80%. При этом земля оставалась собственностью государства, которое всегда могло вмешаться в случае необходимости.
Что принесёт будущее? Продолжится ли стремление к снижению налогов и зарплат или станут больше инвестировать в уровень жизни? Если обратить внимание на проблему изменения климата и с привозной рабочей силой, то это становится похоже на проблемы той же Британии, которая вышла из Евросоюза не от хорошей жизни. Этот город научил нас тому, что если наладить дисциплину и запастись терпением – то всё станет возможно. Но он же показал всему миру свои противоречия: безудержный рост, социальная безопасность для некоторых за счёт растущего числа бесправных и всё больше несогласных в процессе усиления неравенства. Автор завершает главу удачными словами:
В конце концов, Сингапур не остров – он повсюду.
И опять легковесная критика: они добились успеха, но у них нет демократии, да ещё неравенство. Но покажите мне, где лучше! Самый бедный сингапурский гастарбайтер не стремится к себе на родину, но продолжает зашибать деньгу у буржуина и высылать семье. Если пойти на то, что неявно предлагает автор, и обеспечить всех приезжающих социалкой, то мы получим Британию десятилетней давности, которая проголосовала против такой жизни. Правда в том, что наша планета безнадёжно перенаселена, и если приоткрыть двери там, где хорошо – её снесут с петель и сделают так же плохо, как и повсюду. Хотят ли этого сами сингапурцы? Не думаю.
Успех же лондонского Сити дался ценой похорон остальной промышленности Британии (кроме нефтянки, но та и сама загибается по мере исчерпания запасов), поскольку законодательство, заточенное для финансов, мешает её развиваться. Свобода торговли хороша лишь тогда, когда ты делаешь дешевле всех. В девятнадцатом веке так и было. Но сегодня Британии нужны торговые барьеры, чтобы снова вырастить свою промышленность. В нынешних условиях - нереально. Ситуацию ухудшает то, что доверие инвесторов к Сити падает на фоне конфискаций финансовых активов неугодных стран, а геополитическая ситуация в мире ухудшается. Правительства у них так часто меняются не от хорошей жизни. Я не берусь предсказать будущее Сити и Британии в целом.
Сегодня, наконец, закончу рассказ о временах императора Адриана. На самом деле у меня в списке есть ещё одна книга, посвященная событиям в Иудее в годы его правления, но мне лень её читать, и хочется уже двигаться дальше. Может быть, прочитаю потом, а пока немного о Египте II-го века н.э., потому что именно там и происходят события сегодняшнего произведения.
(Современное изображение того, как могла выглядеть знаменитая Александрийская библиотека при Мусейоне)
На самом деле римское владычество для Египта не было таким уж ужасным, как можно подумать. И римляне, и греки были народами развитыми и цивилизованными, и потому принесли с собой много полезного. Римляне же были ещё и хорошими хозяйственниками, и ещё в I-м веке до н.э. занялись местным сельским хозяйством. Например, третий наместник провинции, Гай Петроний, инициировал чистку ирригационных каналов на всей территории Египта. И, если посмотреть на карту, составленную на основе Перипла Эритрейского моря (I век н.э.), то становится понятно, что именно через Египет (а если точнее, то через порты Беренис и Миос Хормос на Красном море) активно шла торговля с государствами Аравийского полуострова, Индостана и Восточной Африки, а также с Шри-Ланкой (Анурадхапурой) и, вероятно, опосредованно даже империей Хань. Римские монеты находили и при раскопках памятников государства Фунань (Бапном), которое существовало в I-VI-х веках н.э. и располагалось на территориях нынешних Камбоджи и Таиланда, т.е. как раз на торговых путях от китайских земель до римских. Конечно, основы для этого заложили ещё Птолемеи, но расцвет морской торговли пришелся именно на времена Римской империи.
Вместе с этим в Египет активно проникали все научные и культурные достижения Рима, и в какой-то момент Египет вновь стал одним из главных научно-культурных и образовательных центров Римской империи, да и мира в целом. Только первые два века нашей эры известны такими знаменитыми учеными и деятелями искусства, жившими и работавшими в Египте, как философ Апион Оасийский, религиозный мыслитель Филон Александрийский (ок. 25г. до н.э. – ок. 50г. н.э.), математик и астроном Менелай Александрийский (ок. 70-140гг.), знаменитый ученый Клавдий Птолемей (ок. 100-170гг.), философ Амонний Саккас (175-242гг.) и его ученик Ориген (ок. 185-253), грамматик Апполоний Дискол (II в. н. э.) и его сын Элий Геродиан, грамматик Гефестион, а также врач Соран Эфесский (ок. 98-138), обучавшийся в Александрии, и Мария Еврейка (она же Мария Гречанка и Мария Коптка), жившая где-то в I-III-х веках н.э. и прославившаяся как возможная основательница александрийской алхимической школы и изобретательница, в частности ей приписывали создание водяной бани. И это, разумеется, далеко не все.
(Клавдия Птолемея в XVI-м веке представляли себе как-то так)
К слову, будучи большими любителями науки и искусства, сначала император Клавдий, а потом и Адриан всячески оказывали покровительство деятелям культуры и науки в Египте, особенно в Александрии. Клавдий, например, повелел построить дополнительное здание к основным постройкам александрийского Музейона (или Мусейона, или Музея), в состав которого входила и знаменитая Александрийская библиотека, для переписывания и публичного чтения собственных сочинений; Адриан курировал дела Музейона и в качестве поощрения раздавал членство в нем самым разным людям империи. Предполагают, что уже во времена Домициана (или даже раньше) это место из религиозного центра превратилось в место чисто образовательно-просветительского назначения.
Кстати, о религии. Египет на тот момент всё ещё населяли трушные египтяне, потомки тех самых древних египтян, а ещё греки, македонцы и греко-македонцы, которые там жили ещё со времен Александра Великого и Птолемеев, римляне и евреи. Так вот римская политика поначалу отличилась довольно высоким уровнем религиозной терпимости, и римские представители власти даже активно продвигали и поддерживали и египетские, и греческие культы не только в Египте, но и по всей империи. И всё бы было мирно и ладно, если бы не евреи, которым всё это не нравилось, и которые в Иудее постоянно устраивали восстания, а в Александрии постоянно устраивали шумные и иногда кровопролитные разборки с язычниками, прежде всего, с греками. Уже в I-м веке н.э. ко всей этой вакханалии стали присоединяться ещё и ранние христиане, которых, несмотря на все ограничительные, а иной раз и репрессивные меры, в Египте с каждым веком становилось всё больше и больше. К чему это привело, расскажу в другой раз. А пока вот скажу, что именно таким и был Египет во времена приезда туда императора Адриана – развитым экономически и культурно, но при этом разнородным местом жарких религиозных противостояний.
(Колонна Диоклетиана, воздвигнутая на месте храма Сераписа в Александрии)
В 130-м году Адриан посетил Иерусалим, переживавший тогда не лучшие времена и изрядно порушенный, и там заложил новый город под названием Colonia Aelia Capitolina, а на месте храма Соломона приказал возвести храм в честь Юпитера Капитолийского. После этого он отправился со свитой и своим любимцем Антиноем в Египет. Этот Антиной (ок. 110-130гг.) был греком по происхождению родом из Вифинии, где его и повстречал император, а потом забрал из родных мест и так к нему привязался, что всюду таскал за собой. При этом о самом парне мало что известно, кроме того, что он был, судя по всему, очень красив и рано трагически погиб как раз во время того самого путешествия Адриана по Египту. Не буду спойлерить, как именно (тем более что все обстоятельства этого дела до сих пор покрыты мраком), но история эта, похоже, поразила его современников, и ему впоследствии было посвящено большое количество произведений искусства и литературы. А больше всех горевал по нему император Адриан, да так, что приказал заложить город в его честь на берегу Нила – Антинополь, напротив Гермополя. Прежде там существовал город Хирве, но, похоже, во II-м веке н.э. от него мало что осталось.
Антинополь же заселен был греками из Файюма (поэтому там и было найдено некоторое количество т.н. файюмских портретов, которыми знаменит Египет той эпохи (I–III вв. н.э.)), простоял несколько веков, прежде чем был в Х-м веке покинут и заброшен. Греко-римский храм простоял до XIX-го века, пока местные арабы не стали растаскивать его камни и другие остатки города для различных нужд.
(Один из Фаюмских портетов, найденный на руинах Антинополя)
О путешествии Адриана по Египту и о других жителях Александрии тех времен с их радостями, горестями и исканиями можно прочитать в романе
«Император» Г. Эберса
Время действия: II век н.э., ок. 129-132 гг. н.э.
Место действия: Римская провинция Египет.
Интересное из истории создания:
Георг Мориц Эберс (1837-1898) – немецкий египтолог и писатель, который как специалист по Древнему Египту прославился, прежде всего, открытием уникального папируса середины XVI века до н. э., содержащего сведения по древнеегипетской медицине и названный впоследствии именем своего первооткрывателя папирусом Эберса. Как писатель же он известен своими историческими романами, двенадцать из которых посвящены Древнему Египту, а ещё пять – событиям европейской истории в Новое время.
(Сам Эберс)
Родился он у родителей-евреев, которые из иудаизма перешли в христианство. Правда, подобный переход не удержал отца будущего ученого и писателя от добровольного ухода из жизни, после чего его вдове, матери Эберса, пришлось растить пятерых детей одной. К слову, эта дама управляла салоном, популярным среди представителей интеллигенции, в который входили Георг Вильгельм Фридрих Гегель, братья Гримм и Александр фон Гумбольдт. Короче, не хухры-мухры, и Георг Эберс просто обязан был влиться в кружок этой интеллигенции и сделать прекрасную карьеру.
Если верить русской Вики, учился он сначала по настоянию матери в образовательном учреждении для мальчиков общины Кайльхау близ Рудольфштадта, потом в гимназии в Котбусе, но потом замутил с какой-то актрисой и долго из-за этого не мог сдать выпускные экзамены. Не знаю, насколько это правда, в англовики такой инфы нет. Зато там написано, что, повзрослев, Эберс сначала изучал юриспруденцию в Геттингене, а потом открыл в себе страсть к Древнему Египту и уже в Берлине стал изучать восточные языки и археологию. Получив специализацию в области египтологии, он в 1865 году стал доцентом египетского языка и древностей в Йене, а в 1868 году стал профессором, и в 1870-м стал профессором этих дисциплин уже в Лейпциге. Кроме того, он совершил две экспедиции в Египет, в ходе одной из которых нашёл в Фивах и изучил тот самый папирус, после чего опубликовал его содержание.
В какой-то момент Эберсу пришла в голову идея популяризации темы Древнего Египта с помощью исторических романов, и реализовывать свою затею он начал, написав и издав роман «Дочь фараона» (или вернее «Египетская принцесса», «Eine ägyptische Königstochter») в 1864-м году. Роман имел громкий успех и утвердил теперь ещё и писателя в его намерении, так что он не остановился на достигнутом. И так появились «Уарда» (1877), «Ведь я человек» (1878), «Сёстры» (1880) и пятым «Император» в 1881-м году, а после ещё семь романов, посвященных истории Египта в разные исторические периоды, как до нашей эры, так и в нашу эру. Перевод «Императора» на русский язык был, по меньшей мере, один, который я и читала – в 1993-м году он вышел под редакцией и с примечаниями Ф. А. Петровского, но его сделал ещё Д.Л. Михаловский (1828-1905), российский поэт и переводчик, да ещё современник самого Эберса.
(Судя по всему, фото Д.Л. Михаловского, хотя все они такого себе качества. Спасибо этому дядечке за его переводы)
О чём:
Чудаковатый и чрезвычайно деятельный император Адриан никак не мог усидеть на одном месте, и мало того, что направился в Египет, а не в Рим, так ещё и инкогнито в компании лишь двоих, не считая собаки – преданного раба Мастора и своего любимца Антиноя. Туда же по морю со свитой направилась его нелюбимая жена Вибия Сабина. А в Александрии, где ожидали принять императорскую чету, в это время кипели страсти, и старинный дворец на Лохиаде (нынешний мыс Сильсила), построенный ещё Птолемеями для себя, приводили всеми силами в надлежащий вид, потому что именно там и решил провести свой бесконечный отпуск время император. Дворец же видывал некоторое дерьмо за минувшие со дня его постройки века, и восстанавливать там пришлось очень многое, включая скульптуры. Так что не обошлось без архитектора Понтия и скульптора Папия вместе с его учеником и помощником Поллуксом (чьи родители жили в домике привратника в том же дворце уже долгие годы).
А наблюдал за всем этим дворцовый смотритель Керавн, который кичился своим происхождением, а у самого в холодильнике мышь повесилась…точнее повесилась бы, если б у него был холодильник. А так у него не было жены (потому как та давно померла от какой-то болезни), зато была куча всякого старинного хлама, который он при случае пытался выгодно толкнуть какому-нибудь скупщику, и ещё восемь детей, заботиться и париться о которых приходилось его старшей дочери, Селене, влюбленной в Поллукса, которого она и её красавица-сестра Арсиноя знали с детства. Поллукс, в свою очередь, талантливый скульптор и просто веселый парень, который мечтал свалить от Папия и начать сольную карьеру работать на себя. А ещё он любил всё красивое. Так что угадайте, какую из сестер он выбрал предметом своих мечтаний.
И, хотя из-за одной неудачной выходки Поллукса, Керавн его и его родных на дух не переносил, во дворце царила определенная идиллия и атмосфера оживления и предвкушения радости. Всё переменилось, когда с двумя спутниками и собакой туда въехал величавый, гордый и слегка страдающий паранойей «римский скульптор», который любил красивых парней, красивые вещи и красивых собак. Его собака была ещё и преданным охранником. Мир дворца на Лохиаде начал стремительно разрушаться, когда одним не прекрасным утром преданный своему хозяину пёс столкнулся с преданной своей семье девушкой…
(Суровые римские собаки. Хотя в романе собака фигурирует под названием молосской)
Отрывок:
«…Каждому гостю "Олимпийского стола" дозволялось самому выбирать здесь мясо, плоды, спаржу, рыбу или паштеты и заказывать из них кушанья.
Хозяин Ликорт указал императору на одного престарелого господина, выбиравшего посреди дворика, украшенного яркими натюрмортами, продукты для пира, который он намеревался дать вечером этого дня своим друзьям.
- Все прекрасно, все превосходно, - сказал Адриан, - но мухи, которых привлекают все эти лакомства, невыносимы. Да и этот сильный запах кушаний портит мне аппетит.
- В боковых комнатах лучше, - отвечал хозяин. - В той, которая предназначена для тебя, гости собираются уже уходить. А позади нее здешние софисты, Деметрий и Панкрат, угощают знатных господ из Рима - риторов, философов и других подобных лиц. Вот уже несут факелы, а они сидят за трапезой и спорят с самого завтрака. Ну, вот гости выходят из боковой комнаты. Хочешь ты занять ее?
- Да, - ответил император. - Если высокий юноша будет спрашивать архитектора Клавдия Венатора из Рима, то приведи его ко мне.
- Значит, архитектор, а не софист или ритор, - сказал слуга, внимательно глядя на императора.
- Силен, философ!
- О, два друга, что кричат там впереди, иногда приходят сюда нагие и с разорванными плащами на худых плечах. Сегодня они пользуются угощением богача Иосифа.
- Иосифа? Это, должно быть, еврей, а между тем он храбро нападает на окорок.
- В Кирене было бы больше свиней, если бы там не было израильтян! Они такие же греки, как мы, и едят все, что вкусно.
Адриан вошел в освободившуюся комнату, лег на стоявшее у стены мягкое ложе и поторопил рабов, которые убирали облепленную мухами посуду, бывшую в употреблении у его предшественников. Оставшись один, он начал прислушиваться к разговору, который в соседней комнате вели Фаворин, Флор и их греческие гости.
Он хорошо знал двух первых, и от его острого слуха не ускользнуло ни одного слова из их оживленной беседы.
Фаворин громким голосом, но с дикцией самого лучшего тона и на прекрасном плавном греческом языке расхваливал александрийцев.
Он был родом из Арелата в Галлии, но ни у одного эллина язык Демосфена не мог быть изящнее и чище.
Проникнутые духом самостоятельности, остроумные и деятельные жители африканского мирового города были ему якобы гораздо милее афинян. Последние жили теперь только прошедшим, александрийцы же могли наслаждаться своим настоящим. Здесь еще жил дух независимости; в Греции же были только рабы, которые торговали знаниями, как александрийцы - африканскими товарами и индийскими сокровищами. Когда Фаворин однажды впал в немилость у Адриана, то афиняне низвергли его статую. Милость и немилость сильных для них значили больше, чем умственное величие, важные деяния и высокие заслуги.
Флор в общем соглашался с Фаворином и объявил, что Рим должен освободиться от умственного влияния Афин; но Фаворин был другого мнения и сказал, что для каждого, кто перешел уже за черту первой мужской зрелости, будет трудно изучать что-нибудь новое; этим он шутливо намекнул на знаменитейшее сочинение своего сотрапезника, в котором Флор сделал попытку разделить историю Рима по четырем главным возрастам человеческой жизни, причем забыл старость и говорил только о детстве, юности и мужественной зрелости. Фаворин упрекал его в том, что он слишком высоко ценил гибкость римского гения и слишком низко ставил эллинский.
Флор отвечал галльскому оратору густым грубым голосом и такими вдохновенными словами, что подслушивавший император охотно высказал бы ему свое одобрение и задал себе вопрос: сколько кубков осушил со времени завтрака его земляк, расшевелить которого было трудно?
Когда Флор старался доказать, что Рим в правление Адриана стоит на вершине мужественной силы, его прервал Деметрий из Александрии и попросил его рассказать кое-что о личности императора.
Флор охотно поспешил исполнить его просьбу и дал изображение мудрости Адриана как правителя, его знаний, его способностей.
- Я не могу одобрить в нем только одного, - вскричал он с живостью, он слишком мало живет в Риме, а Рим - это сердце мира! Ему все нужно видеть собственными глазами, и потому он, не зная отдыха, странствует по провинциям. Я не желал бы поменяться с ним ролями.
- Ты уже выразил эту мысль в стихах, - прервал его Фаворин.
- Застольная шутка... Я бы ежедневно благодушествовал за "Олимпийским столом" этого превосходного харчевника, пока я живу в Александрии и дожидаюсь императора.
- Что же говорится в этом стихотворении? - спросил Панкрат.
- Я забыл его, да оно и не заслуживает лучшей участи, - отвечал Флор.
- А в моей памяти удержалось по крайней мере начало. Первые стихи гласят так:
Не желаю быть, как цезарь,
Чтоб шататься средь британцев,
В Скифии страдать от снега.
При этих стихах Адриан ударил кулаком правой руки в левую, между тем как пирующие обменивались друг с другом предложениями насчет того, почему он так долго остается вдали от Александрии; он взял двойную записную табличку, которую постоянно носил с собою, и быстро написал на воске следующие стихи:
Не желаю быть я Флором,
Чтоб шататься по харчевням,
Чтоб валяться по кружалам,
От клопов страдать округлых…»
(К слову, эти стихи Флора и ответ императора заимствованы из биографии Адриана, написанной Спартианом (IV в.)).
(Адриан с Антиноем. На чб изображении ещё видна собака, но мне понравилась эта цветная версия, хоть она и обрезана)
Что я обо всём этом думаю, и почему стоит прочитать:
На самом деле в этом романе было немало и других примечательных отрывков, но почти все они куда более контекстны, чем выбранный мной. Хотя дух XIX-го века в этом произведении ощущается отчётливо, и в нем хватает тех элементов типичного романа того времени, что мне не нравятся, он всё же довольно выгодно смотрится на их фоне, хотя бы благодаря тому, как строится сюжет (признаться, предсказуемо было далеко не всегда, особенно в первой части), и как выписан в нём характер императора и некоторых других персонажей.
Психологическая составляющая здесь отнюдь не чёрно-белая, и каждый персонаж представлен поистине правдоподобно противоречивым. Правда, именно по этой причине мне было трудно кому-либо долго симпатизировать: только подумаешь, мол, во, этот чел кажется нормальным, ведь у него такие-то и такие-то положительные качества и черты, и тут автор ухмыляется и ставит подножку, вынуждая вроде бы приличного перса вытворять какую-нибудь хрень, либо тупую, либо аморальную, а иногда и то, и другое вместе. И так вот следишь за ними и постоянно ощущаешь, как тебя катает на эмоциональных качелях, и отношение к одному и тому же персу без конца меняется, прям с некоторыми – на противоположное по несколько раз.
Особенно тут удался, как по мне, портрет императора – уже немолодого бездетного мужика с причудами, эдакого долбанного эстета с болезненным чсв, который может уничтожить любого за неосторожно сказанное слово или дурацкий поступок, но при этом обладает и привлекательными личностными чертами (он умён, эрудирован, смел, чаще всего, справедлив и великодушен, способен анализировать свои поступки, раскаиваться и исправлять то, в чем был неправ, неплохо разбирается в людях). Несмотря на все свои странности, он отлично управляет государством, что признают даже те, кто относится к нему неоднозначно, и в то же время, несмотря на положительные стороны, настолько убежден в своей правоте и поглощен своими размышлениями о великом, что иной раз до такой степени не замечает или даже обесценивает страдания и жизненные трудности «маленьких людей», что, не задумываясь, своими действиями буквально перемалывает их, обращая их жизни в труху. И, что хуже всего, происходит это столь стихийно, что подобные случаи нельзя порой ни предугадать, ни исправить их последствия.
То есть он вроде бы не типичный судак на букву «м», его нельзя назвать плохим человеком, он как сына (вопреки официальной версии о характере этих отношений) очень любит Антиноя и хорошо относится ко многим подданным, но при этом с легкостью спустившегося небожителя причиняет немало зла и бед простым смертным. И такой взгляд на правителя мне лично показался на удивление свежим.
Отдельная тема тут то, как изображены персы религиозные и религиозные темы вообще. Эберс прошелся и по иудаистам, и по христианам. И, если иудеи тут такие, какими их уже не раз изображали, то христиан автор, то ли желая того сам, то ли нет, выставил не в лучшем свете, местами фактически их критикуя за то же самое, за что порой их критикуют и в наши дни, и только-только начинали на рубеже XIX-XX-х веков. Тут вам и религиозная и социальная нетерпимость, и лицемерие, и непоследовательность, и фанатизм, и прочие печеньки. Мне, например, особенно зашёл вот этот отрывок:
«…Арсиноя выросла язычницей, она любила веселых богов своих предков и, после того как ее печаль о потере отца и разлука с сестрами и братом утратили свою жгучую горечь, снова начала надеяться на более веселые дни в будущем. Она была мало расположена пожертвовать своей любовью и всем земным счастьем ради духовных благ, цены которых совершенно не понимала.
Ее отец постоянно говорил о христианах с ненавистью и презрением. Теперь она видела, что и они могут быть добрыми и помогать ближним; ей нравилось учение о живущем в небесах едином всеблагом боге, который любит людей как своих детей, но ей казалось безумным и безрассудным постоянно сокрушаться о своих грехах и находить не достойным себя всякое развлечение, всякое удовольствие, которое может дать веселая Александрия.
Какое же серьезное преступление совершила она?
Разве может этот добрый бог требовать от нее, чтобы она портила себе так много веселых дней раскаянием в том, что, будучи ребенком, полакомилась пирожным, разбила горшок, а впоследствии была иногда упряма или непослушна?
Конечно нет!
Далее: разве этот бог, любящий людей как отец, может гневаться на художника, на доброго честного человека, такого, как ее верзила Поллукс, за то, что он умел изваять такие чудные изображения, например голову ее матери?
Если так, то она в тысячу раз охотнее будет молиться смеющейся Афродите, веселому Эроту, прекрасному Аполлону и всем девяти музам, покровительницам ее Поллукса, нежели этому богу…».
В то же время он даёт понять, что не религия сама по себе портит человека, а человек религию, если можно так выразиться. В его романе хватает и прекрасных, хотя и не самых заметных персонажей-язычников (например, Понтий и Бальбилла), есть умеренные иудаисты (богатый еврей Аполлодор), не лишенные приятности, и по-своему вызывающие уважение христиане (Мария и Анна). И вместе с тем он даёт понять, какими путями христианство так стремительно распространялось, что в нём влекло людей, прежде всего, простых и бедных, ничем не защищенных от тягот жизни. И зачастую мотивы эти были просты, понятны и даже эгоистичны, но тем и ценен взгляд на это в данном романе, что Эберс и не пытался всё это скрыть.
И, если в каких-то случаях я сомневалась, на чьей стороне его симпатии, что он считает ок, а что нет, то в иных всё было очевидно. Например, по крайней мере, в одном эпизоде мать Поллукса Дорида у меня вызвала явную антипатию, если б я столкнулась с бабой, чьи собаки бросаются на прохожих (а я, блин, уже столкнулась и живу теперь с такими по соседству), то меня бы это возмутило, и «бедную старушку с собачками» мне вот было б ни хрена не жалко, особенно, если б она ещё выдала стареющей и теряющей привлекательность женщине, потратившей жизнь на нелюбящего и нелюбимого мужа, что-то типа «эти маленькие собачонки добры и не укусят даже нищего, только они терпеть не могут престарелых женщин», просто ъуъ… В то же время Эберс довольно толсто показывает за высокопарными выражениями то, как богатая вдова-христианка оправдывает собственные неблаговидные поступки в отношении зависимой от неё девушки, которую она ради личных хотелок и психологических проблем решила во что бы то ни стало сломать и обратить, хотя даже священник её предостерегал от такого. Так что веду я к тому, что эту тему Эберс затронул довольно непредвзято, и мне это тоже понравилось.
Что ещё понравилось, так это подробные описания Александрии тех времен (не хватало только карты! Вот с ней бы вообще красота была) и упоминания или даже выведение в виде персонажей многих известных людей того периода, в том числе Плутарха, того самого Флора, Фаворина, Клавдия Птолемея, поэтессы Юлии Бальбиллы и других. Причем о некоторых я сама, будучи довольно поверхностно знакомой с Римской империей и её историей, узнала лишь из текста этого романа. В общем, хотя романец довольно большой, прочитать его стоит однозначно, потому что его немногочисленные слабые места с лихвой компенсируются однозначными плюсами.
Наиболее полный список постов о I-м веке н.э. тут:
В жару заниматься умственным трудом особенно тяжело (а она всё никак не заканчивается), поэтому буду крайне признательна за поддержку в любой форме - от лайков до пожертвований. И напоминаю, что теперь есть возможность дать мне знать, что вы ждёте моих постов, это помогает мне понять, что я затянула с продолжением подборки.
Книга В. Точинова "Остров без сокровищ" (далее ОБС) вышла уже довольно давно и даже обзавелась сиквелом, так что споры касательно "криптолитературных" теорий автора должны были давно утихнуть.
Для нечитавших: в "Острове сокровищ" Стивенсона все было не так, власти Джим и Ливси скрывают, за всем происходящим стоят масоны якобиты, Трелони алкаш и жулик. Все это - хитрый план Стивенсона, зашифровавшего истинный ход событий, но оставившего различные скрытые указания на него.
Лично я ОБС прочел с интересом, так как тоже интересуюсь историей Нового времени, хотя ничего нового в этом смысле для себя не нашел, а только подивился полету фантазии Точинова. Как литературная игра книга однозначно заслуживает читательского интереса.
Но...
Наткнулся у @Colt248, которого люблю читать как сведущего в морском деле человека, на серию постов с пересказом ОБС, под которыми собирались толпы восторженных комментаторов. Меня это несколько удивило, и я вместе с другими скептиками вставил свои пять копеек - на что получил от ТС вполне здравое предложение написать свой пост по теме.
Итак, краткий (и далеко не полный) перечень причин, по которым никакого "второго дна" у "Острова Сокровищ" Стивенсона нет, а построения Точинова в лучшем случае гипотетичны, в худшем прямо противоречат тексту романа и историческим фактам.
Р. Л. Стивенсон свою книгу написал за месяц (чистого времени, с небольшим перерывом посередине), по его же собственным словам. За такой короткий срок могла получиться только простенькая книжка для школьного возраста про паруса, сабли, карты и сундуки - что, собственно, и представляет собой "Остров Сокровищ" - а вовсе не полный мистических подтекстов постмодернистский мета-текст.
Дата происходящих событий в романе опущена просто потому, что Стивенсон писал про абстрактный "XVIII век вообще", романтика парусов, треуголки и все такое. Если бы кому-то во вселенной книги потребовалось ее узнать, он бы просто справился в Бристольском портовом управлении о годе приобретения Джоном Трелони, эсквайром, шхуны - и все, вся секретность пошла к морскому дьяволу.
Координаты одного из нападений корабля Флинта и его дату (1745) из бумаг Бонса-покойника Точинов объявляет ложными, так как 62°17′20″ и 19°2′40 дают неподходящие для пиратства места вроде приполярных широт. Но это просто потому, что вплоть до появления электронных систем навигации британцы обычно первой писали долготу, а широту второй - и потенциальные места по волшебству становятся как раз очень даже пиратскими (Мадагаскар, Карибы или Аравийское море).
Предлагаемая Точиновым датировка (1745, война за Австрийское наследство и Третье якобитское восстание) неверна еще и потому, что Хок получил адмиральское звание только в 1747 (а персонажи книги говорят об этом как о давнишнем событии), а упоминаемая полиция с Боу-Стрит появилась только в 1749.
Доктор Ливси - вполне нормальный врач для XVIII века с его уровнем развития медицины, а вовсе не коновал-шарлатан, рисуемый Точиновым, будто бы даже не умеющий делать перевязки (раненого Смоллетта перевязывают другие). Типичный доктор той поры в перевязках действительно разбирался слабо - для этого (а также для вскрывания нарывов, наложения швов, вправления вывихов) существовали хирурги (surgeons, не doctors!), не учившиеся в университете, а получавшие прикладные навыки от коллеги-наставника.
Ливси никакой не якобит. Точинов опирается на его якобы вымышленную и звучащую "по-шотландски" фамилию, и полагает ее помесью шотландских фамилий Лесли и Ливен. На самом деле фамилия Ливси - английская, ее носило известное знатное семейство из Суррея и Кента.
Более того, сэр Майкл Ливси был одним из судей, приговоривших короля Карла Стюарта к смерти, а после реставрации бежал в Нидерланды. Если бы Стивенсон хотел дать доктору явственно якобитскую фамилию, то уж явно не эту.
Если принять версию про якобитов как организаторов и спонсоров экспедиции (по Точинову, у них в Бристольской гавани был осведомитель на связи с Ливси) - совершенно непонятно, почему же у них во всем Бристоле не нашлось десятка верных моряков для экипажа, а только одинокий доктор, отправленный за кладом в 700 000 фунтов в компании каких-то мутных типов во главе с одноногим поваром.
Домыслы о том, что трактир "Адмирал Бенбоу" совершенно убыточен и бесперспективен в своей официальной ипостаси, а потому является перевалочной базой контрабандистов, не основаны ни на чем, что есть в оригинальном тексте романа. Непонятно, почему Точинов считает, что гостиница "У короля Георга" находится в соседней деревушке и потому составляет конкуренцию "Бенбоу" - в тексте нет указаний на то, где именно находится гостиница, а только на то, что там останавливаются дилижансы, так что вполне вероятно, она далеко от деревушки, и ее жителям (которые, как упоминается, работали в полях ввиду трактира) было ближе пить пиво у Хокинсов.
Трелони якобы замышлял порешить на острове и доктора Ливси, и Джима Хокинса, для чего взял с собой троих слуг, из которых один никакой боевой ценности не имел. А почему было не взять еще людей, да побоеспособнее - раз уж собрался избавляться от компаньонов? Упоминается, что помимо старшего егеря Редрута, у Трелони были и другие егеря, молодые, привычные к физической активности и стрельбе, которые бы с радостью отправились в плавание.
Бесконечные разговоры о том, как низка была кучность боя мушкетов "Смуглая Бесс", совершенно не учитывают, что тому виной была далеко не только гладкоствольность и подкалиберность, а еще и механические повреждения ствола от штыковых ударов и неравномерного износа (у дула и в казне сильнее). Очевидно, что Трелони закупил мушкеты новые и хорошие, а пули моряки (как флотские, так и частные), в отличие от армейцев, всегда использовали калиберные, поскольку линейным строем не пользовались.
Вообще, стремление Точинова за каждым ляпом автора видеть некие секретные шифровки довольно странно. Ну да, Стивенсон написал чепуху про "вертлюжную девятифунтовку" и источник на вершине песчаного холма. Бывает. Жюль Верн вон в те же годы какой только ахинеи не городил про самовозгорающихся алкашей и татарского хана Феофара. Это просто ляпы, ошибки, сюжетные дыры. Случаются даже с хорошими писателями.
...таким образом, повторюсь, литературная игра у Точинова удалась, но "криптолитературное расследование" - нет. Невозможно серьезно воспринимать теории про то, как в детской книжке про пиратов сокрыты тайные истины, пусть даже присыпанные простенькими историческими справками, способными впечатлить разве что совсем несведущих в истории читателей.
Читать - читайте, вполне занятное произведение. Но вот бежать с горящими глазами распространять свет знаний на такой базе я бы не рекомендовал. Сколь-нибудь подготовленные собеседники сразу же укажут на зияющий в этих построениях, пользуясь цитатой из книги Точинова, "провал размером с каньон Рио-Гранде".
В отличие от других сказочных героев барон Мюнхгаузен - абсолютно реальный человек. У него было имя (даже не одно), фамилия, и документы на это имя - Карл Фридрих Иероним фон Мюнхгаузен.
Фотографий, правда, не осталось, поскольку жил господин барон, или, по-немецки, "фрайгерр" довольно давно, еще в 18 веке. Зато остался прижизненный портрет. Точнее - портрет как раз не остался, он был утрачен в годы Второй мировой войны, когда союзники разносили Германию по камешкам, но сохранился в копиях.
Все было как у людей, короче, благо, за каждым из жившим на этой Земле тянется длинный бумажный шлейф. За Карлом Фридрихом Иеронимом - тоже. Характеристики, послужной список, подпись в свидетельстве о браке, куча рапортов, написанных на военной службе (точнее - подписанных, в армии пишет писарь, а ротный командир подписывает, вот автограф "лейтенанта фон Мюнхгаузена"), прошение об отставке, заявы в суд, кляузы на обидчиков, все дела.
"Господин барон", кстати, принадлежал к древнему немецкому аристократическому роду, известному с 12 века, ведущему свой отчет с некоего "рыцаря Ремберта", упомянутого в хронике в 1183 году.
Столетие спустя один из потомков этого Ремберта, некий рыцарь Гейно под участвовал в Шестом крестовом походе. Из которого вернулся, но не без потерь - подцепил в Палестине от зловредных сарацин проклятие, павшее на весь род. Отныне почти все потомки рыцаря Ремберта погибали в битвах или помирали от болезней, не успев завести детей.
Род, сами понимаете, стремительно вымирал, наконец, остался последний носитель фамилии, да и тот, прости Господи, был монах-цистерцианец. Пожалев вымирающую ветвь и приняв во внимание остроту ситуации, церковь пошла навстречу, монаха специальным указом расстригли обратно и вернули в мир. И знаете что?
Проклятие как рукой сняло!
Бывший монах принялся стремительно размножаться, через несколько поколений популяция была восстановлена, а возродившийся род получил новую фамилию - Мюнхгаузен, то есть «дом монаха». И новый герб, на котором был изображен цистерцианец с посохом и книгой в каком-то мешочке.
Мюнхгаузены так размножились, что в какой-то момент разделились на две ветви - "черных" Мюнхгаузенов, сохранивших на гербе черного монаха, и "белых", на гербах которых ряса прародителя сменила цвет на противоположный.
Мюнхгаузены, получившие в XVIII веке баронский титул, были довольно активными деятелями, и в истории Германии осталось много носителей этой фамилии - от знаменитого наемника и ландскнехта XVI века Хильмара фон Мюнхгаузена, который лихо резал вместе с герцогом Альбой восставших гезов в Нидерландах и до покончившего с собой в 1945-м академика, поэта и нациста Бёрриса Альбрехта Конона Августа Генриха барона фон Мюнхгаузена, который был очень популярен при Гитлере и чьи баллады обожали горланить марширующие юные нацисты из "Вандерфогеля".
Но по-настоящему всемирную славу приобрел только один представитель фамилии - обозначенный на общем генеалогическом древе Мюнхгаузенов под номером 701.
Да, тот самый барон Карл Фридрих Иероним фон Мюнхгаузен.
При этом биография его была вполне тривиальной, он прожил вполне типичную для немецкого дворянина тех лет жизнь - детство, военная служба, женитьба, отставка и долгие годы тихой спокойной жизни в родовом поместье. Всей экзотики - что военную службу Карл Фридрих Иероним тащил не в родных немецких землях, а в далекой варварской России, о которой рассказывали самые невероятные вещи.
Он же, в общем-то, и рассказывал.
Но не будем забегать вперед. На службу пятый из восьми детей полковника ганноверской кавалерии Отто фон Мюнхгаузена отправился, как и положено дворянам, смолоду - в 14 лет.
Именно в этом возрасте имя юного Карла Фридриха Иеронима появляется в списках дворян на службе владетельного герцога Брауншвейг-Вольфенбюттельского Фердинанда Альбрехта II. На деле, правда, юный паж служил не старому герцогу, а был приставлен к его второму сыну - Антону Ульриху Брауншвейгскому.
Да-да, тому самому - жениху, а затем и мужу Анны Леопольдовны, будущему отцу малолетнего российского императора Ивана VI Антоновича. Антону Ульриху выпала не самая завидная судьба - после переворота Елизаветы Петровны он сперва просидит три года в крепости, а потом еще тридцать с лишним лет - в ссылке в архангельских Холмогорах, где и помрет.
Но до этого было еще далеко - сначала Антон Ульрих уехал к невесте в Россию, потом пошел на войну, в очень непростой поход на Очаков, где турки едва не прикончили высочайшего жениха, уложив прицельным выстрелом его лошадь, ранили адъютанта и убили несколько пажей. Тогда Антон Ульрих из Петербурга написал брату, попросив прислать двух новых пажей на замену.
Так и решилась судьба семнадцатилетнего к тому времени барона Мюнхгаузена.
В ответном письме молодому герцогу сообщали:
«Вместо погибших пажей на днях отсюда отправятся двое других, фон Хойм и фон Мюнхгаузен, которые добровольно пожелали отправиться в путь и, будем надеяться, с охотою и рвением будут нести службу».
Благодаря сохранившейся переписке мы точно знаем день, когда несовершеннолетний по нынешним меркам барон Мюнхгаузен прибыл в далекую снежную страну - 8 февраля 1737 года.
В России молодого пажа сразу же отправили на фронт - русско-турецкая война 1735 - 1739 продолжалась, и наш Мюнхгаузен в составе армии фельдмаршала Христофора Антоновича Миниха сначала бился под Очаковым (где ему, как известно, воротами напополам разрезало лошадь), а потом осаждал ныне приднестровско-молдавский, а тогда турецкий город Бендеры.
Сейчас ему там установлен памятник.
В армии Карлу Фридриху Иерониму фон Мюнхгаузену, вернее «Гиронимусу Карлу Фридриху фон Минихаузину» (так он писался в русских документах) неожиданно понравилось. Настолько, что наш аристократ даже оставил придворную службу и 4 декабря 1739 года поступил в чине корнета в Брауншвейгский кирасирский полк - это тяжелая кавалерия.
Кстати - в большинстве экранизаций и иллюстраций нашего героя обычно изображают человеком худощавым, если не сказать субтильным, с острым носиком и тоненькими усиками.
Меж там в кирасиры, как правило, набирали исключительно здоровенных жлобов, у которых об лоб поросят бить можно. А разгадка проста: еще в 17 веке кирасирам на себе приходилось таскать более 30 кг. - одна только кираса (в которой он на портрете) чего стоила. В 18 столетии стало полегче, не не намного. Пойди, посуетись хотя бы денек в таком облачении.
В общем, по-моему, один только великий Доре на заглавной гравюре нарисовал правильный бюстик - с "бычьей" шеей.
Хотя больше воевать Мюнхгаузену не довелось, его военная карьера шла очень успешно - еще бы, с таким покровителем! Очень скоро корнет становится поручиком: «…По указу Его Императорского Величества, а по рассмотрению моему произведен мною… корнет Менехгоузен в тот же полк на порожнюю вакансию в поручики». Счастливый Иероним хвастался в письме матери, что он опередил в продвижении двенадцать ожидавших повышения корнетов.
Но после переворота "дщери Петровой" и свержения брауншвейгской фамилии карьера ожидаемо притормозила. Тем не менее, со службы Мюнхгаузена никто не гнал, он мирно служил в Риге, где всегда базировался его полк, к тому времени уже переименованный в "Кирасирский Е. И. В. Государя Великого Князя Петра Федоровича".
В 1744 году именно Мюнхгаузен командовал почетным караулом, встречавшим на русской земле невесту Е. И. В. Государя Великого Князя Петра Федоровича — принцессу Софию-Фредерику Ангальт-Цербстскую, будущую императрицу Екатерину Великую.
В том же году 24-летний Мюнхгаузен женился сам - на рижской дворянке Якобине фон Дунтен. Жену себе барон взял вровень, не оскоромившись мезальянсом. Фон Дунтены были известным русским баронским родом, вскоре ставшим графским - после того, как в 1787 году "русской службы капитан барон Оттон Магнус фон Дунтен был возведен, с нисходящим его потомством, в графское Священной Римской империи достоинство".
Вот латвийская открытка "Свадьба Мюнхгаузена". Обратите внимание, на заднем плане изображена кирха в Пернигеле под Ригой (с привязанной к шпилю лошадью), в которой действительно венчался барон со своей будущей Якобиной фон Мюнхгаузен.
В 1750 году, получив очередное воинское звание ротмистра и обмыв с сослуживцами звездочки, Карл Фридрих Иероним взял годичный отпуск по действительно важному делу - надо было ехать на малую родину, делить с братьями наследство. Как это частенько случается, на наследстве все переругались, процесс затянулся, наш герой дважды продлевал отпуск, а когда в 1752 году ему достался при разделе незабвенный Боденвердер, где он родился - уже и ехать никуда не хотелось.
32-летний Мюнхгаузен подал в Военную Коллегию прошение об отставке с присвоением за беспорочную службу чина подполковника, но не прокатило - грубые русские потребовали для начала вернуться в полк и решать вопрос в очном режиме. Но сил вернуться в Россию наш герой в себе все-таки не нашел, за что в 1754 году был отчислен из полка как самовольно оставивший службу.
Дальше...
Дальше была обычная пенсия. Из Боденвердера он больше никуда не выезжал, разве что на любимую охоту выбирался. Но, разумеется, в сравнении с окрестными домоседами, не покидавшими своих имений колбасно-капустными "Михиелями" был, можно сказать, Миклухо-Маклаем и капитаном Куком в одном флаконе.
Чем беззастенчиво пользовался, устраивая для местного общества в собственном охотничьем павильоне или в трактире гостиницы «Король Пруссии» в соседнем Гёттингене натуральные вечера воспоминаний о своих приключениях в России и Турции. Как их описывал очевидец: "Обычно он начинал рассказывать после ужина, закурив свою огромную пенковую трубку с коротким мундштуком и поставив перед собой дымящийся стакан пунша… Он жестикулировал всё выразительнее, крутил на голове свой маленький щегольской паричок, лицо его всё более оживлялось и краснело, и он, обычно очень правдивый человек, в эти минуты замечательно разыгрывал свои фантазии".
При этом мемуарист демонстрировал такой полет фантазии, что посиделки эти быстро стали легендарными, донельзя оживив скучную жизнь немецкой провинции - ведь Боденвердер тогда был мелким захолустным городишкой, где проживало не более 1200 человек.
А потом случилось то, что должно было случиться - люди начали записывать байки Мюнхгаузена и не только записывать, но и издавать. Впервые три сюжета из "мюнхгаузианы" появились в книге Рокса Фридриха Линара "Der Sonderling" в 1761 году, правда там действие происходит с заглавным героем, которого можно перевести как "Чудила".
Потом байки барона появились в двух номерах альмонаха под названием «Путеводитель для веселых людей», слава богу, опять без фамилии - там было указано, что сюжеты взяты из жизни "некого господина М-г-з-на, проживающего в Г-ре и основаны на его рассказах о жизни". А затем...
Затем в нашем рассказе появляется Рудольф Эрих Распэ - нумизмат, профессор и растратчик, загнавший на сторону часть коллекции монет ландграфа, у которого служил, и по давней привычке жуликов бежавший от ареста в Лондон.
Там беглый немец издает на английском языке "Приключения барона Мюнхгаузена", обойдясь уже безо всяких сокращений и псевдонимов. В следующем же году выходит дополненный немецкий перевод Бюргера. Обе книги мгновенно становятся невероятно популярными, и жизнь нашего героя меняется до неузнаваемости.
Естественно, от всех изданий и переизданий он не получил и копейки - ведь он был не автором, а главным героем. Зато поместье Мюнхгаузена осаждают зеваки - иногда в самом прямом смысле, из-за чего барону приходится расставлять по периметру слуг с наказом гнать почтенных читателей в шею, желательно палками. В довершение неприятностей от Мюнхгаузена отвернулась вся родня, посчитав, что прославившийся на всю Европу "брехливый барон" («lugenbaron») опозорил фамилию.
Конец у этой истории был плохой.
В 1790-м умирает Якобина фон Мюнхгаузен, брак с которой был счастливым, но бездетным. Барону уже за 70, он чудит и женится на 17-летней Бернардине фон Брун, дочери отставного майора. Молодая жена постоянно требует денег, гуляет от мужа-старика налево и направо и вскоре приносит в подоле. Барон отказывается признавать ребенка, заявляя, что настоящий отец новорожденной девочки - писарь Хюден.
Мюнхгаузен пытается развестись, но судебные тяжбы пожирают все его сбережения. Он влезает в долги, развод не дают, девочка умирает, Бернардина бежит с любовником за границу.
Вскоре после этого, 22 февраля 1797 года одинокий и разорившийся 77-летний старик Карл Фридрих Иероним фон Мюнхгаузен умирает от апоплексического удара.
Его похоронили в старом мундире брауншвейгского кирасирского полка в фамильном склепе Мюнхгаузенов под полом монастырской церкви Святой Марии деревни Кемнаде. Вот здесь.
Сейчас это район города Боденвердера земли Нижняя Саксония Федеративной Республики Германия.
Долги Мюнхгаузена смогло выплатить только второе поколение наследников.
Так закончилась земная жизнь немецкого барона Карла Фридриха Иеронима фон Мюнхгаузена.
Но его литературная жизнь только начиналась. О ней - в следующей главе.
Здравствуй, дорогой читатель! Уже делал подобную подборку, в этот раз постарался прикрепить ссылки на бесплатные версии для чтения (также большинство рассказов можно скачать). Каждый рассказ принадлежит к одному из подвидов жанра «фантастика». Надеюсь, вам понравится.
Один из самых жутких рассказов признанного классика в жанре научной фантастики. Сюжет повествует о возможном будущем человечества, в котором мир погряз в упадке и нищете. Люди настолько возненавидели свою жизнь, что готовы уничтожить все ценное и прекрасное, что еще осталось в этой суровой реальности.
Главный герой Жан Монье разорился из-за падения курса акций. Он решает поехать в необычное место – отель «Танатос», где любой несчастный может расстаться с жизнью всего за триста долларов. В рассказе затронуты вопросы о ценности человеческой жизни и необходимости брать на себя ответственность, за принятые нами же решения.
Мальчик Уильям по-особому воспринимает окружающий мир. Он синестет и может, в какой-то степени, видеть запахи и обонять звуки. Спасаясь от травли сверстников, он сбегает в кафе, где происходит чудо. Вкус кофейного мороженого являет ему образ девушки. Поначалу Анна кажется ненастоящей, но он всё чаще приходит понаблюдать за ней за ложечкой мороженого, и они даже находят способ подружиться… Красивая и, одновременно с этим, весьма печальная история о невозможности отыскать свое место в этом мире.
15 июня Гай Буркхардт просыпается от страшного и реалистичного сна - мощный взрыв, уничтожающий всё. Его жене тоже приснилось что-то нехорошее, но в остальном вроде бы всё как обычно: город цел, на улицах есть и автомобили, и прохожие. В общем, начинается очередной будний день, но проклятый сон не дает покоя. По дороге на работу, Гай пытается найти хоть что-то, указывающее на взрыв, но ничего не замечает. Он общается с коллегами и знакомыми. Повседневная рутина. Но всё-таки что-то не так. Есть какие-то изменения, которых быть не должно...
Однажды юному Мартину встретился странный поезд. Он проходил по железнодорожной линии тогда, когда там вообще не должно было быть никаких поездов. Ещё более странным оказался кондуктор — он предложил Мартину заключить договор: в обмен на поездку в этом поезде пообещал выполнить любое желание. Мартин согласился, но загадал такое желание, чтобы никогда не попасть на Поезд, Идущий в Ад... Одна из вариаций старого, как сам мир, сюжета о сделке человека с дьяволом.
Друзья, если вам интересно мое творчество, подписывайтесь на канал в телеграмме"Страна Снов". Там я публикую свои художественные рассказы, делюсь мыслями, рассуждениями, открытиями, историями из жизни, отзывами на книги и фильмы.
Через минуту пришла Сабрина, вид у нее был не очень, возможно разговор по телефону был не из приятных, но не взирая на это при виде Артавазда она улыбнулась, она всегда проявляла симпатию к нему, возможно это было проявлением уважения к хорошему сотруднику, а может что то личное, но Артавазд не вдавался в подробности, для него это было не столь важно.
Сабрине как главе полиции их округа доложили, что митингующих будет очень много. Информацию предоставил информатор, личность которого тщательно скрывали, он почти никогда не ошибался.
Ближе в вечеру полицейские начали собираться во взводы и идти к автобусам. Митинг должен был пройти в центре у главного офиса ОСЧ в Армении, недалеко от правительственных зданий. В автобусе царила тишина, атмосфера напряженности витала в воздухе. Идти против своего же народа было делом не из легких, многих полицейских презирали за это. Приходить домой после митингов и смотреть на лица родителей или семьи если кто то из них был за митингующих, всегда тяжело. Кроме того немало было парней которые были против взглядов ОСЧ.
Взгляд Артавазда задел порванный чехол на сиденье, ткань была разорвана и виднелась губка уже пожелтевшая от многолетнего застоя под солнечными лучами. Их автобус был уже старый, скрипучий, местами даже ржавый, их отдел уже давно нуждался в новом, но финансирования все время не хватало. Но вот на ОСЧ правительство всегда выделяло немалую сумму. Артавазд не сомневался в том что человечеству угрожает опасность. Сердце радовалось бы и обливалось гордостью за то что есть организация которая спасает будущее наших детей и потомков, и то что мы вносим свою долю через уплату налогов. Он бы пожертвовал намного большим чем просто комфортов в транспортном средстве, но все больше и больше действия ОСЧ вызывали вопросы.
Автобус остановился, Артавазд как глава взвода, дал команду на подготовку снаряжения и построения у автобуса.
Из центра доносились возгласы митингующих, было их несколько тысяч и становилось все больше, они уже были окружены рядами полицейских из местных округов. В небе парил дрон снимающий происходящее. Журналисты со своими бейджами и в бронежилетах были как всегда наготове снять кадры которые изменят их карьеру. Несколько бригад скорой помощи были припаркованы неподалеку. Так как в Ереване не первый раз проходят митинги и не только против ОСЧ то все уже были готовы.
Уже стемнело, свет фонарей и рекламных баннеров освещал лица тысяч разгневанных людей. Артавазд и его взвод заняли свое место в окружении как и все остальные, первые ряды были со щитами в руках, все остальные лишь в касках и бронежилетах, ничто не предвещало беды лишь излишне большое количество протестующих вызывало опасение, и вдруг в их соседний взвод что то полетело, в ответ этот же взвод начал жестко продавливаться все ближе к протестующим. Тут же сверху на головы полицейским со всех сторон полетели камни, стаканы, бутылки. Миграну досталось одному из первых так как метром он почти в 2 метра, полтора литровая бутылка воды с силой влетела ему по каске, конечно урона это дало нулевого, да и странная улыбка на лице Миграна говорила лишь об приливе адреналина.
– Сомкнуть ряды - в скомандовал Артавазд. - Далее должна была последовать команда на наступление.
С другой стороны, один из глав митингующих из центра призывал протестующих успокоится и не поддаваться провокациям, но людей уже было не остановить.
Камень пролетел прямо перед Артаваздом ударив одного из журналистов прямо в лицо, кровь хлынула из носа, крича и корчась от боли тот упал перед ним, Артавазд поднял его и приказал двум стоявшим сзади полицейским отвести журналиста к скорой помощи.
Царил хаос, звуки ударов, крики как мужские так и женские, как крики о помощи так и крики оскорбительные, мат и ругань звучали со всех сторон, так и возгласы о прекращении звучали с обеих сторон, но людей было не остановить.
И вдруг прозвучал пронзительных хлопок из центра митингующих, хлопок был не очень громким но странным, искусственным, больше похожий на щелчок.
И все погрузилось во мрак.
Погасли уличные фонари, электронные баннеры отключились, упал тот дрон что снимал происходящий кошмар, даже фонари смартфонов больше не освещали пространство. Предложение которое только что звучало по рации остановилось на полуслове.
Мгновенная тишина, наверное от изумления или от страха, но люди которые только что выбивали зубы друг другу замерли на секунду.
И тут же в этой безмолвной тьме послышались крики, сразу в нескольких местах одновременно, синхронно вместе, как будто сговорившись сразу несколько человек крикнули, но не просто крикнули а упали в конвульсиях.
Эти посмертные крики были слышны не только в рядах митингующих, они доносились и со стороны полиции. Артавазд также услышал крик и звуки падения позади себя, по ощущениям это должно было быть из его взвода. Пройдя между силуэтами которых было едва видно при свете луны Артавазд дошел до человека который лежал и корчился от боли, его окружили ребята из его взвода пытаясь помочь начали снимать одежду. Кто то достал зажигалку озарив светом происходящее, другие последовали его примеру.
Человек этот был преклонных лет, ему оставалось 9 месяцев до пенсии. Он часто в кругу сотрудников говорил как хочет дойти до пенсии, проводить больше времени с внучкой, пить пиво на даче лежа в гамаке и читать детективы. Было грустно смотреть на это, вспоминая все и не зная как помочь. Единственное что они могли это как можно скорее взять его на руки и отвести к скорой. Так они и сделали, положив пожилого мечтателя на полицейский щит они вчетвером как можно скорее продвинулись к скорой, сделать было это достаточно сложно, проходя через ряды задумчивых людей. Звуки пронзающие воздух умирающим человеком, начали стихать, он больше не двигался.
Дойдя до скорой они увидели лишь водителя который подбежал им навстречу с носилками на колесах, перекинув больного на носилки он начал давить на сердце пытаясь привести его в чувство.
– Я водитель, все медики пошли за остальными больными, попытаюсь сделать все что в моих силах. К сожалению вся электроника откл…
– Лучше сразу отвезите его в больницу – нервным тоном перебил его Артавазд.
– Машины тоже не заводятся, один из наших водителей уже побежал к ближайшему отделению скорой помощи и думаю скоро сюда прибудут из других больниц, к тому же медики вот вот вернутся вместе с другими больными, я не могу их оставить здесь. Чтобы времени не терять расскажите мне немного о пациенте я передам врачам, чем он болел или болеет? Есть ли аллергии? - все это он говорил спокойно, что немного нервировало, но возможно он многое повидал или это было осознанием неизбежности…
– У него аллергия на пыльцу ромашки. Также ему поставили кардиостимулятор на сердце примерно год назад – тихим грустным голосом произнес один из четверых кто помог перенести.
– Кто вы ему приходитесь? – спросил водитель.
– Я его сын – произнося эти слова, одна маленькая слеза из левого глаза покатилась по мужественному, но в тот же момент безнадежно грустному лицу, пропала в бороде. Возможно это была слеза человека который уже все понял, понял что перед ним лежит уже бездыханное тело отца.
Через минуту прибежали врачи нося с собой еще двоих на носилках, одна женщина старая на вид лет 70, другой мужчина 40 лет, но очень упитанный. Врачи быстро осмотрели нашего больного, с сожалением признав что тот уже скончался.
Артавазд не был близко знаком с ним, он даже забыл его имя лишь помнил фамилию “Ванян” и винил себя в этом, но больше всего он винил себя в невозможности предотвращения его смерти. Казалось он не был виноват в произошедшем, но все равно его тяготило бремя ответственности за своего подчиненного.
К остальным машинам скорой помощи тоже начали приводить упавших, кого то приводили митингующие, кого то полицейские и врачи, кого то на носилках а одного даже руками нося как ребенка принес наш громила Мигран.
Все уже приспособились и начали использовать зажигалки, площадь выглядела так как будто все на концерте в 80 десятых, когда не было телефонов и использовали зажигалки для придания атмосферы, только в нашем случае огоньки были более хаотично движущимися. И в данный момент наверное впервые в жизни Артавазд подумал о пользе курения, так как он не курил и зажигалки с собой само собой не носил.
Вдруг к ним подошел один из сослуживцев и в впопыхах начал
– Капитан, наконец то, еле вас нашел, там у нас ближе к центру митингующих похоже нашли того кто всё это устроил.
– Бегом туда, веди нас – прямо и неугомонно ответил Артавазд.
