Лига психотерапии

С рождения сына она знала, что с ребёнком у неё что-то не так. Старший был ближе к сердцу, роднее, хоть и ершистый; младшая была ласковая, болтушка и проказница. А со средним она знала - не складывается.

Свою тонну книг по воспитанию детей она перечитала ещё в молодости. Сыну, казалось, ничего от них не надо: ни подарков, ни объятий. С детьми во дворе особо не играл, сторонился. К отцу тянулся, ездил с ним на рыбалку. Остальное было ему не интересно.

У неё попросил однажды набор инструмента для резьбы по дереву. Это было в его седьмом классе. Она удивилась, стала узнавать, что лучше купить. Никаких денег было не жалко, билась одна мысль - хоть так дать то, что не додала, не вложила, не долюбила. Поиски свели её с мастером резьбы по дереву, у него сын и перенял основы ремесла.

В школе учился сам, хорошо. После школы сын уехал из их маленького города в большой, поступил. Домой не приезжал, - начал подрабатывать. В гости не приглашал, а они показаться дома и не уговаривали - знали, что давить бессмысленно. Пообещает под нажимом, чтобы отвязались, а в последнюю минуту всё переиграет так, чтобы вырулить по-своему.

Когда её мальчику было десять, она разговаривала с психологом о том, в чём её вина, что она сделала не так, что он таким вырос.

Где совершила ошибку?

Психолог задавала пугающие её вопросы - страшным было то, что психолог как будто сына знала, предчувствовала то, как он поступит в разных ситуациях. Потом говорила с ней про то, что ошибки никакой нет, что между людьми бывают разные отношения, и у её мальчика - такой вот тип привязанности, избегающий.

Она шла домой, повторяя про себя слова про то, что он таким уродился и она в этом не виновата. Чувствовать себя недоматерью она перестала только в его шестнадцать, когда он, волнуясь, подарил ей собственноручно вырезанную липовую шкатулку.

Она обомлела, а сын показывал кто где: на крышке скульптурно изображены были и отец, и брат с сестрой, и она с ним у костра, все вместе на рыбалке. Всю композицию он придумал и сделал сам.

После вуза сын приехал один раз повидаться и сказать им, что на Родину не вернётся.

Работать устроился вахтами, чтобы скопить на квартиру в большом городе. Не пил, не курил. С тем, что он проживёт всю жизнь один, она не могла и не хотела смириться.

Раз в неделю она ему звонила, ненадолго. Денег он накопил, квартиру купил, зарабатывал сначала на ремонт, потом на хорошую кухню. Всё сам, без женской руки, - когда речь зашла о кухне, она твёрдо сказала, что после выходных приедут с отцом на новоселье.

Спрашивала, что привезти, что подарить. "Не надо ничего везти, у меня все есть", - как же ранил её раньше этот ответ! Сейчас она ответила спокойно, мол, поняла.

В выходные на базаре столкнулась с учителем по резьбе. Он сильно сдал. Спрашивал, как у сына дела, рассказывал о своих многолетних хворях. Уговорил их с мужем поехать к нему прямо с базара.

В подарок сыну повезли от него тяжёлый мешок грушевых чурбачков. На словах просил передать, что высушена древесина на совесть, сушил для себя.

Дверь по адресу сына им открыла пухлая белокурая девушка. Отец только крякнул.

- Спустись к машине, гостинцы поможешь поднять. Тебе там мешок кой-чего передали, - попросил сына.

Всю дорогу домой она проплакала.

Соседки завидовали, какой он у неё ответственный, разумный и самостоятельный, а ей не хватало его ребячьей открытости, желания прильнуть к маме, того, что было в отношениях с другими детьми - души, тепла. Так и вырос, в своём дому хозяин и при хозяйке теперь. Навсегда взрослый.

- Не угодишь тебе! То один он - плачешь, то женат он - плачешь, - не мог взять в толк, отчего у неё льются слёзы, муж.

Она плакала не о нём, а о себе. О третьем ребёнке, которого у неё не было.

Младшая дочь взяла дело в свои руки, навела мосты, подружилась в Фейсбуке с невесткой. Приходила, показывала ей на компьютере фотографии, которые та выставляла.

Сын тоже там в Фейсбуке был, вёл страницу. Лица его там не было, только на снимках - вырезанные из дерева фигурки. Непостижимо живые.

Она заходила на его страницу каждый день. Научилась лайкать его посты.

Написал он на своей странице только один раз.

На смерть мастера, у которого учился.

Про то, как много этот человек ему дал. Про то, как важно ему было встретить человека, который чувствовал сокровенные движения его души, даже когда словами он не мог их сказать. Про то, что в жизни таких людей у него было только двое - мастер и мама, которая подарила ему первые инструменты, поддержала в учении, всегда верила в него.

Что она не похожа на других мам - она не любит пустые разговоры. А однажды привезла ему тяжеленный мешок дров в подарок, а не занавески и кастрюли на обзаведение хозяйством. Но это был самый желанный подарок на свете, потому что древесину сушил далеко в другом городе его учитель, и это его наследство. Это его дух делает такими чудесными его скульптурки.

В комментариях к посту чужие люди восхищались ею и пели осанну её материнству.

Она молча легла пластом и не могла сдвинуться с места два дня. О том, что она передумала внутри себя, она никому никогда не рассказала.

Источник

Привет, Пикабу, очень нужна помощь.

У меня есть младшая сестра, сегодня ей исполнилось 26. С момента окончания университета (2015) она живёт по съёмным комнатам. Сейчас так получилось, что последние 3 недели живёт у нас с мужем в гостях (мы снимаем однушку).
Я давно уже вижу, что у нее не все в порядке в жизни (а у кого иначе), НО.
Она намеренно как будто пытается себя в таком состоянии держать.
Например, у нее нет парня, и она говорит, как здорово было бы его иметь. Но если к ней подойдёт познакомиться на улице молодой человек - она его отошьет, в 99% случаев не дав сказать ему ни слова. Недавно какой-то парень (симпатичный и не дурак, по ее же словам) умудрился ее разговорить и взять номер телефона. Она не взяла трубку ни разу, он звонил несколько дней. В итоге сестра сказала через несколько дней "Ха, тот айтишник перестал мне кстати звонить", с усмешкой, вроде, "вот это прикол".
Работа у нее просто мерзейшая. Компания не очень большая, ЗП маленькая, да ещё и серая, никакого уважения к сотрудникам нет. Сестра свою работу ненавидит, зарплаты едва хватает на жизнь, иногда несправедливые события на работе доводят ее до слез, она мечтает уволиться, НО на этой неделе ее позвали на собеседование в другую компанию на гораздо лучшие условия, сестра радовалась, ждала собеседования - и в итоге просто на него не пошла. Сказала уже постфактум - на собесы начну ходить, когда перееду, мол, сейчас даже собраться не могу нормально, все нормальные вещи в сумках.
Недавно загорелась идеей, что нужно переехать за границу, что все беды в ее жизни из-за того, что она живёт в России. Ок. Но при этом она не учит язык, не копит деньги (откуда бы они взялись, если зарабатывает копейки), не ищет работу и т.д. Зато умудряется обосновывать своим "переездом" все на свете - "зачем мне с кем-то знакомиться, я все равно перееду", "я не хочу никуда ходить (кино/театр), потому что я лучше отложу деньги на переезд". Я однажды на эмоциях спросила у нее, как она собирается сменить страну проживания, если не может решиться сменить свою отвратную работу на нормальную. Получила ответ "В России любая работа будет плохая, потому что здесь не уважают работников".

Не буду описывать ее настроение в сегодняшний праздничный день. В двух словах - слезы и лежание весь день под одеялом.

Помогите мне. Я вижу, что здесь нужен профессиональный подход, но не могу связать ее и отправить к психологу. Как с ней общаться? Что говорить? Чего избегать?
И что вообще с ней творится? Заранее спасибо.

Под "около-пограничным" поведением я подразумеваю острую необходимость в наличии рядом кого-нибудь, например, непреодолимое желание "вцепиться" в конкретного партнёра, друга, маму, начальника или некое подобие материального "заместителя" Материнской фигуры (чаще всего это деньги или работа). То есть, это внезапная и очень настойчивая потребность в наличии рядом символической внешней "Мамы".

Именно внезапность и острота (при отсутствии реальной угрозы) в таких случаях являются диагностическими критериями того, что потребность эта не вытекает из жизненных обстоятельств, а провоцируется внутренней травматической тревогой. Как она возникает? Как правило, это следствие неэкологичной, резкой сепарации от Материнской фигуры, и чем раньше такая сепарация имела место, тем с бОльшим объёмом невыносимой тревоги приходится потом сталкиваться травматику.

Это могут быть случаи раннего (до 1,5 лет) расставания с мамой, которые не были компенсированы; травматические эпизоды с игнорированием ребёнка ("Я с тобой не разговариваю!") и/или резким запретом контакта ("Отойди от меня!", "Не смей ко мне приближаться, пока не попросишь прощения!"), а также объявление ребёнку, что он "уже вырос" и теперь "не имеет права быть маленьким". Здесь же можно упомянуть реальную или демонстративную эмоциональную холодность, прямые или косвенные угрозы "отдать ребёнка" в случае "плохого поведения", заявления о нелюбви и ненужности, неадекватное поведение, т.е. всё то, что делает фигуру матери "исчезающей", ненадёжной, непредсказуемой.

Поскольку отсутствие матери (реальное или эмоциональное) действительно представляет собой угрозу для жизни маленького ребёнка, то в такие моменты (особенно, если они были неоднократны) малыш испытывает невыносимое чувство ужаса, с которым не может справиться - и это чувство, затапливающее его оказывается более или менее диссоциированным, закапсулированным внутри во имя сохранения хоть какой-то психической целостности. Но само по себе это ощущение гигантской тревоги никуда не девается по мере взросления, и получается такая картина: во взрослом возраст вполне себе самостоятельного человека вдруг "накрывает" приступом страха или тревоги. Вычислить, что именно спровоцировало эту тревогу не всегда можно, а иногда - вследствие естественного свойства нашего бессознательного - такой выплеск просто спонтанен и не привязан ни к каким обстоятельствам.

И вот на фоне нормального течения жизни (т.е. вот прямо сейчас ничего не случилось) травматик внезапно чувствует "что-то" - это "что-то" не всегда опознаётся именно как тревога, особенно у людей, которых в детстве стыдили за страх - но "что-то", словно толкающее его срочно делать какие-то совершенно несрочные вещи. Наиболее часто такие приступы относятся к отношениям с близкими (партнёры, супруги, друзья, родители) или к сфере финансов. Очень часто внутренняя тревога не опознаётся вообще, а сразу же ищется "повод", объясняющий возникновение неприятных переживаний - например, финансовый кризис в стране - и не важно, что вот ещё час назад этот кризис меня совершенно не волновал, а сейчас я с диким волнением пересчитываю имеющиеся в наличии деньги.

Или - ещё с утра всё было в порядке с мужем/женой/детьми, а теперь я внезапно чувствую себя до безумия виноватым (перед мужем/женой/детьми) и бегу "исправлять ситуацию" или требую немедленных доказательств того, что "у нас всё в порядке". Общее правило таково, что в качестве "повода" выбирается та сфера жизни, в которой человек чувствует себя наименее уверенным в данный момент (поэтому если проследить, о чём до ужаса волновался в разное время, можно с удивлением обнаружить, что "поводы" были каждый раз разными, что опять же указывает на их иллюзорность).

Автор: Елена Арапова

У меня ОКР. Не очень тяжелый случай. В целом, жить он мне не мешает. Сейчас есть стандартный набор: излишняя проверка запертых дверей, выключенного утюга и газа, некомфортно браться за поручни в метро - ничего из ряда вон выходящего. Бывает, залипаю с этими проверками, но, конечно, не на полчаса. Могу мысленно наорать на себя, и выйти из залипания.

Началось все лет с пяти. Помню, хотел повторять что-то по два раза. То ли я все мысли обдумывал дважды, то ли проговаривал про себя фразы перед тем как произнести вслух, то ли повторял какие-то действия - не помню. Знаю, что мне нравилось повторять что-то дважды. А моим любимым числом в то время было 22, потому что это двойка повторенная два раза. А еще когда я разворачивался через одно плечо, мне становилось некомфортно и я все время делал оборот вокруг оси в обратном направлении, как бы возвращаясь в исходное состояние, где все было хорошо.

Но в этом посте я хочу поговорить о других своих навязчивостях. Они есть у некоторых ОКРщиков, а, возможно, у многих из них. Я говорю о так называемых контрастных навязчивостях - мыслях об убийствах и другом насилии.

Эта хрень появилась у меня лет в 10-11. Я хорошо помню, как не мог заснуть, потому что мне мешали мысли, что я буду убивать. Убивать всех подряд: родителей, домашних животных, случайных людей. Я представлял, как буду ходить по улице, убивать людей и стаскивать трупы к себе в квартиру.

Представь, что ты ребенок, которому кажется, что он хочет убить своих родителей. Который боится этих мыслей, пытается выбросить их из головы. Не думать о розовом слоне? Эти мысли возвращаются снова и снова. Что ты будешь делать в такой ситуации. Я сжимал маленькие кулачки и стучал ими по голове, чтобы выбить оттуда этот кошмар.

Иногда я думал, что эти мысли посылает мне дьявол. В детстве я еще верил в эти сказки. Мозг просто не мог отфильтровать эти мысли и они обдумывались, отчего создавалось впечатление, что это не просто мысли, но желания. И мне казалось, что я страшный человек, маньяк. Дальше было больше. Часто, когда я заходил на кухню, а там кто-то был, стоило мне увидеть нож, как я представлял, что сейчас возьму его и зарежу родного человека. А главное, мне приходилось оставаться с этими мыслями наедине. Ведь как я мог сказать кому-то, что хочу убивать? А, повторюсь, мне казалось тогда, что я именно хочу делать это. И все, что я мог, это уходить туда, где меня никто не увидит, и бить себя по голове.

Однажды я попробовал заглянуть страху в глаза. Наша собака спала на диване в комнате. Я пошел на кухню и взял нож. Вернулся с ним, подошел к собаке. Мне было примерно 11 лет, я смотрел на собаку и сжимал нож. Я любил собаку. Любил так, что когда через три года она умерла от рака, я перестал верить в бога. Но в тот день я смотрел на нее и сжимал нож. Это было больше 20 лет назад, и сложно вспоминать, чего именно я хотел в тот момент. Наверное, хотел проверить, маньяк я все-таки или нет. Я вернул нож на кухню. Конечно, я не тронул собаку, и все же я ненавидел себя. Ненавидел просто за то, что постоял вот так с ножом в руке. Ненавидел и боялся. Убрав нож, я с особой яростью принялся стучать себя по голове, чтобы никогда больше не повторить такого.

Можно долго рассуждать о том, почему эти навязчивости появились. Наверное, это как-то связано с напряженными отношениями в семье. А еще с тем, что как раз в то время одноклассники начали меня чмырить. Скорее всего, стресс, наложенный на мозг ОКРщика, спровоцировал эти мысли. Но важны не столько причины. Важно, что мало кто может поделиться такими мыслями. О том, что это еще одно из проявлений ОКР, я узнал уже будучи совсем взрослым. Когда мне было лет 27. А за пару лет до этого я стоял на балконе десятого этажа с девушкой. Наши отношения только начинались. Мы болтали, целовались, а в моей голове роились мысли о том, чтобы сбросить ее с балкона.

И, конечно, это не то, о чем можно поговорить с девушкой. Кстати, я потом, спустя год, даже попытался рассказать ей об этих навязчивостях. Нет, о том, что мне приходила мысль сбросить ее с балкона, я, конечно, говорить не стал. Просто в самых общих словах захотел поделиться своими переживаниями. И нет, я не встретил никакого понимания. Это сложно понять.

Мне и сейчас изредка приходят в голову эти мысли. Например, я говорю с приятелем, и вдруг вижу мысль-импульс как я бью его локтем в голову. Я стал спокойно относиться к этому, когда узнал, что это всего лишь ОКР.

Я пишу это, чтобы кто-то еще узнал, что такое бывает у многих. Чтобы кому-то, кого терзают страхи и переживания, стало легче. Это всего лишь мысли. Они не делают нас плохими людьми. Скажем, у какого-нибудь Гитлера вполне могли появляться добрые мысли, но это не значит, что он был хорошим человеком. Так же и с плохими мыслями - они не могут нас как-то охарактеризовать. Только поступки определяют человека. Эта мысль недавно стала для меня открытием. Надеюсь, ты тоже проникнешься ей.

Тот день, когда я сжимал в руке нож и смотрел на свою собаку показал, что я не настолько плохой, каким представлял себя.

В русскоязычном интернете появился перевод смешной статьи про некую Лив Боэри – очень успешного игрока в покер. Статья рассказывает, как Лив избавилась от ипохондрии. Сначала она описывает некоторые проявления своей ипохондрии, которые начались в 13 лет, а затем и «авторский метод» избавления от нее.

Разбираемся подробнее: для начала, ипохондрия описывается как нечто нормальное, вариант нормы, так сказать. Ни каких «страдала» или «диагноз» не упоминается. Сама героиня называет ипохондрию – «моя иррациональность». Нас пытаются убедить в том, что пациенты сами могут определять, что нормально, а что ипохондрия. Но мы держимся!

А потом вступают барабаны – в основе ее «авторского метода» лежит теорема Байеса - инструмент статистического анализа. Статистического анализа, Карл! Не вдаваясь в подробности, смысл сводится к тому, что, используя этот метод, можно понять, что заболевание, которое несчастный себе приписывает или подозревает с большой вероятностью не возникнет именно у него. Т.е. статистически, скорее всего, у него нет заподозренного заболевания. Фсё!

Таким образом, всех ребят с аэрофобией можно вылечить, пардон, избавить от проблемы, рассказав им, что по статистике самолеты – самый безопасный вид транспорта. А шизофреникам, видимо, нужно рассказывать, что инопланетяне очень редко прилетают на Землю и еще реже вступают с землянами в контакт.

Такой флеш рояль получается.

Доброй ночи, всем

Завести и рассказать про свои мысли о страданиях предложил мой психолог, на последней встрече мы поменялись местами, я много смеялся, при этом сдерживая слезы, все отшучивался, как он со мной вообще работает и терпит.

И ведь я написал об этом, но в голове все фанфары/ответственность отдаю ему.

Сегодня сходил на выступление, было интересно.

И перед ним я думал, вот, я рассказал свое самое сокровенное о страданиях, и теперь я люблю себя и принимаю таким какой я есть и могу шагать дальше.

Ан нет. Есть дела по работе, которые требуют и физической и умственной активности, а мне стыдно этого делать, как будто я достоин чего то большего. Чего?

И все может не выгореть.

Прочитав форумы, я понимаю, что я не один такой, становится легче.

Но жить не хочется.

И ведь как живу, считаю, что достоин полноценной квартиры, семьи, здоровой жизни.

Когда все наоборот.

Не хочу я принимать не свой возраст, не изучать это колесо жизни, какие сферы надо подтянуть.

Я почему то уверен, что я должен быть успешным, а у успешных все идет своим чередом.

А у меня только страдания и жалость к себе, все верно я люблю себя жалеть.

История девочки, у которой внутри была пустота, а она ее ощущала как лютый голод

Лену в школе никто не звал по имени, только «жируха», «жиробасина» и «свинья». Когда она, раскрасневшись, бежала по лестнице, одноклассник тыкал пальцем: «Смотрите, свинья красная несется!» — остальные в голос смеялись. Травля — это ведь смешно.

Иногда Лена просилась выйти с урока, пряталась за углом школы и позволяла себе разрыдаться. Громко, размазывая слезы по щекам. Чтобы потом снова зайти в школу, сделать вид, что все в порядке, и попробовать учиться.

Ленина мама Диана в школьные годы тоже была полной, и ее тоже обижали одноклассники. Она помнила, каково это, когда сидишь на первой парте, а одноклассник, сидящий позади, сует тебе жвачку в волосы и шепчет «жи-ро-ба-си-на» так, чтобы ты слышала, а учитель не слышал. Хотя если и услышит, вряд ли вступится. Учителям в школе редко хватает авторитета, чтобы прекратить травлю. Мама говорила Лене: «Меня тоже в классе обижали, я же выжила!»

Если бы рядом с ними тогда была психолог Елена Михайлова, то объяснила бы Диане, что эти слова — не поддержка. Эти слова матери значат: «Я тебе не помогу, терпи!»

«МЕНЯ ТОЖЕ В КЛАССЕ ОБИЖАЛИ, Я ЖЕ ВЫЖИЛА!» — ЭТО ЗНАЧИТ, ЗА ПОМОЩЬЮ ОБРАЩАТЬСЯ НЕ НАДО, ТЕРПИ

Когда на рынке выбирали одежду, Диана ворчала: «Это тебе не подойдет, у тебя ноги толстые!», «А здесь, посмотри, как некрасиво живот обтянуло!» Потом они приходили домой, и мама критиковала Лену за объемы порций: «Ну сколько можно жрать? Когда ты уже наешься?!»

Таким странным образом она пыталась помочь дочери похудеть. Ленина мама решила, что это можно сделать через стыд и ограничения. И ошиблась.

На крики про большие порции Лена реагировала злостью и местью: закрывалась в комнате и ела чипсы, чтобы доказать себе, что может не слушаться маму. Ела все больше и все больше обижалась, злилась, ненавидела. Снова и снова оставалась с этими чувствами наедине, потому что рядом не было никого, кто бы выслушал, не осудил. Мама кричала, чтобы Лена перестала есть, Лена сжималась от злости и продолжала набирать вес.

Психолог Елена Михайлова могла бы объяснить Диане, что именно так устроена булимия. Если у подростка внутри психологическая пустота, она ощущается как лютый голод. Но психолога не было рядом.

Диана попробовала иначе помочь дочери. Пришла к Лениному учителю физкультуры и рассказала, как сама подростком не могла лазать по канату. И как учительница выдвинула ультиматум: «Пока не залезешь, весь класс будет сидеть и смотреть, как ты на этом канате болтаешься». Диана попросила Лениного учителя физкультуры: «Пожалуйста, сделайте так, чтобы с моей дочерью такого не произошло!» Учитель услышал и никогда не заставлял Лену делать непосильные упражнения. Это немного облегчило Лене жизнь. Но ни Диана, ни учитель не умели рассказать девочке про этот свой сговор. Не знали, как сообщить Лене, что думают о ней. И Лене казалось, будто всем наплевать.

А в сентябре, в начале одиннадцатого класса, Лена попала в больницу, в гинекологическое отделение. Попасть туда в шестнадцать лет девочке, которая еще не занималась сексом, очень страшно. Страшно даже просто сесть в гинекологическое кресло. Лена не понимала, почему так волнуется мама, и эта неизвестность усиливала стресс. Через несколько лет мама ей сказала, что врачи подозревали рак яичников. Все обошлось, но из-за гормональных таблеток Лена за две недели набрала 15 килограмм. Когда пришло время идти в школу, Лена померила все блузки, платья и брюки — все было мало, не застегивалось, не налезало.

Потом был выпускной. Красивых платьев Лениного размера не нашлось. С купленным некрасивым платьем она ехала в автобусе и беззвучно плакала. Поговорить опять было не с кем.

Потом Лена поступила в медицинский институт. И на первом курсе поставила себе цель — похудеть. Сидела на диетах, голодала, бегала по стадиону, отжималась и подтягивалась до изнеможения. Похудела. Но это не сделало ее жизнь лучше. На тренировки Лена загоняла себя ненавистью: «Вставай, жирная свинья! Посмотри на себя, какая ты толстая! — говорила она себе. — Побегала? Нет, не молодец. Тебе еще много работать, чтобы ты прилично выглядела!» Так, на ненависти и злости Лена прожила полгода, а на первой сессии снова от стресса и переедания набрала вес.

Но вот однажды Ленина мама увидела по телевизору передачу с участием психотерапевта и предложила Лене сходить на прием. Сами по себе эти мамины слова были поддержкой. Впервые смысл маминых слов был: «Я очень хочу тебе помочь. Но не могу. Зато знаю, кто может». На первом сеансе психотерапевт спросил: «Что случилось?» — «Я очень люблю пожрать!» — просто ответила Лена. «Да кто ж не любит!» — засмеялся он. Через полгода терапии Лена обнаружила, что ест все, что хочет, не думает о еде, и что она… похудела.

Сейчас Лене 23 года. Она все так же учится в медицинском, а еще — на психотерапевта. Она не стала худой, зато поняла: вес и фигура не играют никакой роли ни в дружбе, ни в любви. Лене повезло. Она смогла пережить травлю в школе и неуклюжие мамины попытки помочь. Примириться с собой Лене помогли не диеты и не занятия спортом, а психолог.

«Проблемы с пищевым поведением возникают, когда еда начинает выполнять не функцию восстановления энергии, а какую-то другую, — говорит психотерапевт, клинический психолог, специалист фонда психологической помощи подросткам Елена Михайлова. — Например, функцию утешения, снижения стресса или становится способом сказать «нет», отстоять личные границы, ощутить контроль над своей жизнью.

Расстройства пищевого поведения, анорексия и булимия возникают всегда из-за дефицита в эмоциональной сфере. Анорексия, отказ от еды, ограничительное поведение — часто выполняют функцию восстановления контроля над жизнью. Если, к примеру, родители подростка разводятся, то ребенок ничего не может сделать, не понимает, от чего зависят события его жизни, и тогда отказ от еды — это способ восстановить управление хоть чем-то. Иногда в этом случае родители обращают внимание на ребенка, и он получает вторичную выгоду: отказ от еды становится способом контролировать ситуацию, влиять на свою жизнь.

Булимия возникает тогда, когда подросток (и взрослый) не может распознать своих потребностей. Если подростка в этот момент остановить и спросить: «Что ты чувствуешь?» — он скажет: «Не знаю». И думает, что хочет пирог или гамбургер, а на самом деле, может быть, хочет, чтобы его обняли и пожалели. Здесь задача психолога — после того как восполнена потребность ребенка в безопасности и принятии — развивать у подростка чувствительность к себе и своим потребностям. А задача родителей: дать понять ребенку, что его чувства (любые!) приемлемы, допустимы, разрешены, и что с ними можно жить. Что каким бы ребенок ни был, его не бросят, что родители всегда и во всем будут за него.

Вот этого Лене и не хватало, эту потребность она восполняла едой. Когда началась эта травля в школе, даже мама не умела быть человеком, который безусловно на Лениной стороне.

Текст: Виктория Микиша

Взято из журнала "Такие Дела"